В которой совершается переезд, сопровождаемый таким количеством встреч и событий, увенчанных к Олиной печали третьим, самым Большим Исчезновением возлюбленного кота, что лучше читайте-ка сами...
В день переезда Оля, конечно, должна была волноваться, но заранее так устала, что сделалась почти равнодушной. Слишком уж много поводов для волнений. Так много, что в итоге она на всё махнула рукой и просто уселась доделывать ещё одну подвеску, дожидаясь, когда появится Сергей, который обещал помочь с переездом. Тем более, вещи собраны, сумки и несколько пакетов стоят в коридоре - удивительно, как умудрилась обрасти новыми вещами, в чужой-то квартире всего за месяц. К пакетам притулилась кошачья переноска, в которой должны были путешествовать котята - сестра баб Маши со своей вредной собачкой, похоже, обосновалась в соседней квартире надолго, и Павлик только вздыхал, приходя к Оле поиграть с будущими питомцами.
- А вдруг они убегут? - потрясался новой мыслью и тут же лез отрывать Олю от сборов, требуя себя успокоить, - ну вот, как эта их мама? А там же чисто поле кругом!
- Не поле, - поправляла его Оля, запихивая в сумку свой нехитрый гардероб, потом вытаскивая то, что может понадобиться в последние пару дней, потом снова в беспорядке уталкивая - собираться она не умела и не любила, - ну, не только поле. Там ещё раскопки, горки всякие. Остановка. И ставок маленький с тростниками.
- Тогда утонут, - круглое лицо Павлика искажала внезапная скорбь от грядущих ужасов, - убегут сперва, потом утонут. Они же манюсенькие.
- Ты обещал их назвать, - пыталась Оля отвлечь страдальца от страданий, - а до сих пор только котяты и котяты. Придумал имена?
- Ты скажи Сирёжи, пусть тоже там сетку. А я тоже поеду и буду помогать. Ты попроси бабушку, она меня пустит.
- Павличек, - Оля бросала скомканные вещи поверх открытой сумки и усаживалась на корточки перед раскладушкой. Смотрела на сидящего мальчика, у которого на коленках шебуршились, переползая друг через друга, пушистые малыши, - тебе в школу как раз в день переезда. Первая неделя, учителя, наверное, новые, задания всякие. Ты лучше учись, ладно? А на выходных я тебя заберу, на целый день. Тогда и поможешь.
- Сетку, - уточнил Павлик, отдирая от штанины крошечную лапку с иголками коготков, - не, сетку сразу надо же! А то я приеду, а они убегли! Лиса их съест.
- Откуда там лиса, - ненатурально удивилась Оля, сама испугавшись, и правда, такой дикий пустырь до самого морского берега, а вдруг там лисы? И чтобы не составлять Павлику компанию в страхах о грядущем, заставила себя рассердиться.
- Ты это прекрати. Ты мужчина, от тебя нужна помощь. И поддержка. А ты хнычешь, и я теперь должна тебя утешать?
- Я мальчик, - отказался от лести Павлик, - а ты взрослая же. И Сирёжа взрослый.
Выпроваживаемый Олей, гладил котят и уходил, вздыхая и сопя. А Оля оставалась волноваться. Насчет сетки в том числе. Тут, в квартире, она затянула все окна, а как быть там, не держать же кота в маленьком доме? Или что, затянуть сеткой весь дворик? Ага, да сверху закрыться, и жить как в зоопарке, на радость летним археологам, которые понаедут. О лете Оля старалась не думать совсем - оно благословенно далеко, и ещё неясно, куда ее закинет новая жизнь к следующему лету. Тем более, археологов она боялась. Шумные, толпой, и палаточный лагерь совсем рядом. Будут общаться. Нет, лучше об этом не думать. И о способах пресечь будущие котовьи вылазки на волю - тоже. Да, Краевская, обратилась она к себе с насмешливым упреком, сильно они тебе помогли, твои сетки. Как просачивался твой кот, так и продолжает - гулять сам по себе. Скорее всего, придется просто постоянно волноваться.
- Так? - строго обратилась она к Темучину и тот, приоткрыв жёлто-зеленый глаз, коротко муркнул; снова закрыл, вытягивая лапы поверх дремлющих котят.
***
Подвеска была готова, когда рядом с рукой запищал смартфон, высвечивая номер Серёжи. Оля бережно положила на тряпку невероятную рыбу с пышным коротким хвостом, пронизанным через толщу зелёного стекла светлыми пузырьками, встала и замерла на секунду, стараясь успокоиться. Усмехнулась сама себе, да что ж ты такая трепетная, Краевская. Делов-то - просто будешь сегодня ночевать в новом месте. Приснится там тебе жених. Невесте.
"Мы внизу" сообщала краткая смска и Оля припомнила, минуту назад слышала близкий рокот автомобиля и даже короткий гудок.
Она ушла в комнату, распахнула дверь на балкон и вышла, прижалась к перилам, высматривая в густой листве блестящую крышу машины и пару голов, одна - точно Серёжина, стриженая.
- Поднимайтесь! - окликнула, - я открою.
Закрыла котов в комнате и ушла в коридор, подвинула сумку, щёлкнула замком, приоткрывая дверь навстречу быстрому топоту и возбуждённым голосам. В полумраке нарисовались две неясные фигуры, слабый свет из фрамуги на лестнице высветил на мгновение Серёжину стриженую башку. А потом за дверную ручку взялась мужская рука, до локтя разрисованная татуировкой.
Оля отступила, теряясь и облизывая пересохшие губы.
- Это Саша, - сказал за спиной спутника мальчик, подталкивая того внутрь, - ну, дай пройти уже. Эту брать?
- Оч-чень приятно, - в тусклом свете прихожей гость улыбнулся, тряхнул тёмными (оказывается) волосами, протягивая руку за сумкой, которую Серёжа уже пихал ему навстречу.
Оля хотела бы улыбнуться, даже и рассмеяться, пошутить насчет неожиданности, спросить про котов на рыбалке, и вообще повести себя как-то изящно и легко. Но одновременно с его улыбкой в голову упала, все перемешивая, внезапная, абсолютно уверенная мысль. Сегодня я буду с ним спать. И превратилась в мгновенную картинку, рисованную с той комнаты, которую Оля видела всего один раз, и тогда та была не убрана, вещи покрыты пылью, а на подоконнике толпились в углу пивные бутылки. Но в видении блестело заоконными ночными огнями вымытое стекло, клонилась темная голова сидящего в постели мужчины, и его рука лежала поперек её голого живота. После всего уже. Он что-то сказал и вместе засмеялись, сначала тихо, потом во весь голос, завозились, тискаясь и сминая простыни.
- Что? - переспросила она, с великим трудом выныривая в реальность и радуясь, что лампочка в прихожей тусклая, а ещё можно наклониться к вещам.
- Я говорю, транспорта не пугайся, ладно?
Саша ещё раз блеснул зубами и исчез, затопал по лестнице, волоча в руках две клетчатых больших сумки.
- Я переноску, - решил Серёжа, - и пакеты ещё. В клетку котят, наверное? Пацан как, не плакал?
- Котят, да. Серёжа, ты зачем это? Нафига притащил? Я просила, что ли?
- А он сам, - возразил мальчик, шурша пакетами, - я виноват, что ли? Узнал, что надо машину, тебе, и прицепился шо репей. А плохо, что ли? Прикинь, на автобусе это всё. И коты ж.
Но узнал же - откуда-то, от тебя, то есть! - Хотела возмутиться Оля, но Саша уже возвращался, да и сейчас - какая разница. И вообще, Краевская, возмутилась она уже в другую сторону, вон парень разумно сказал - плохо, что ли? Блин, может раз в жизни будет реально хорошо, а ты тут... сомнения разводишь.
Она упихала орущих котят в переноску и те сразу замолчали, возясь на мягкой подстилке. Выпрямилась, стараясь сообразить: не забыть бы чего, да - холодильник, и в кухне ещё еда.
Подхватила пару увесистых пакетов и отправилась по лестнице следом за Серёжей.
Увидев на обочине машину с распахнутым багажником, запнулась на полуслове, а Серёжа, держась чуть позади, сдавленно хихикнул.
Саша, на сей раз освещённый ярким солнцем, выпрямился, отряхивая руки и улыбнулся с заметным смущением.
- Ну? Ржать будете?
На боку потрепанного антикварного запорожца стелился в беге желтый гепард с аккуратно натыканными по шкуре черными кружочками. Топорщил белые щедрые усы. За разномастно тонированными стеклами покачивались шеренги плюшевых бубенчиков, торчали вдоль багажника какие-то хромированные плавники, немилосердно блестя задранными к небу краями. А на переднем стекле, перекрывая шнурок с парой висящих на зеркале белых бархатных игральных костей, красовалась табличка
СЧАСТЛИВОЙ ДОРОГИ САША
- Она не моя! - Возвысил голос Саша, пытаясь перекричать двойной смех - ехидный Серёжин и немного истерический Олин.
- А "Саша"? - возразил мальчик, устраивая на заднем сиденье переноску.
- Тьфу ты. Издевайся, ага. Оль, - он повернулся, разводя руками (она несколько болезненно отметила, как перекатились под листьями и драконами аккуратные небольшие мускулы и тут же одёрнула себя, спокойно, Краевская), - это двоюродного моего машинка. Ему дед отдал, ну пацан и балуется. Тёзка мой. У него и прав нет, ездит только до магазина за сигаретами. Девчонок по улице возит, туда-сюда. Ты как? Поедешь в ней?
С тобой, подумала Оля, куда угодно, на чём угодно, пусть даже через пять минут это все кончится. Хотя, пусть бы не пять минут. Неделю хотя бы. Ещё лучше год. Интересно, какой из Саши получится старик? Лысый или седой? И морщины. Зубы вставные, будем ржать и путать стаканы. Швырять друг в друга пластмассовыми челюстями.
- Оль? - Саша склонился - помочь ей распрямиться, подал руку - с тёплой и твёрдой ладонью, царапающей её пальцы буграми мозолей, - ты чего? Все нормально?
- Я можно впереди сяду? - она перестала, наконец, хохотать, вытерла слезы сгибом запястья, - ой, ну с вами никакого кина не надо.
- И вина, - кивнул Саша, - и домина тоже. Мы, в смысле, я Александр, я очень хороший, классный, хозяйственный и я уже напросился к Серёге, мы тебе будем строить веранду - раз, а ещё летнюю комнату за домом - два. Так что до пенсии я успею тебе надоесть. Что?
- Не успеешь. - Оля проморгалась и улыбнулась Саше так, что Серёжа сбоку хмыкнул и сразу же закашлялся, отвлекая внимание от своей реакции.
Через десяток минут все вещи были устроены в машине, на которую Оля как только кидала взгляд, так снова и фыркала, и оставалось лишь подняться всё проверить, взять на руки кота и позвонить соседям - попрощаться с Павликом, и может он спустится помахать котятам, отдать баб Маше ключ, а с Петром Семёнычем договориться, чтобы иногда приезжать в его подвальную мастерскую.
Саша вытащил смартфон, нахмурился, глядя на время (у Оли внутри все похолодело, вот сейчас скажет, насчет "пора мне, скоро") и сказал:
- Маловато времени. Через два часа у меня встреча.
Поднял глаза к Олиному лицу и попросил:
- Я потом, после обеда, можно снова появлюсь? Ну там осмотреть всё толком, прикинуть.
- Да. Да, конечно. После обеда. Да.
Волевым усилием оставила в горле ещё парочку "да" и повернулась, собираясь подняться в квартиру последний раз.
Оля застыла, опуская уже поднятую для шага ногу. Мельком осмотрев смешной запорожец, к ней направлялся бывший муж Денис, сверкая цепочкой кожаной барсетки на опущенном запястье. Наглаженный, аккуратный, в светлых брюках с кожаным ремешком и в голубой, под цвет глаз, хрустящей рубашке с распахнутым воротом. Тонкие губы сложились в насмешливой улыбке, с которой он оглядывал машину. И не изменились, когда обратился к бывшей жене.
- Как удачно. А сказать, что уезжаешь, трудно было?
В машине за тонированным стеклом еле виднелась светловолосая голова Лорика. Оля посмотрела, ожидая, что та выйдет тоже, но голова маячила неподвижно.
- Я ключ собиралась. Соседям. Кота заберу сейчас и отдам. Вам теперь.
- Ларочка, - позвал Денис, стоя вполоборота, - мне самому проверить? Или вместе пойдем?
- Проверить? Что проверить? - Оля почти качнулась, накрытая недоумением и внезапной яростью, - в смысле? Чтоб я не унесла шкаф, что ли?
- Там не только шкаф, - парировал Денис, обходя её и направляясь к подъезду, - там в общем-то, винтажная мебель, зеркало, тумбы.
- Крючочки на стенах, - сказала Оля в прямую спину, но Денис не отреагировал.
Лорик по-прежнему куклой сидела за стеклом. Интересно, думала Оля, поднимаясь следом за бывшим, слышала ли она этот позор, и понятно, почему не вылезает, если слышала, стыдобища какая, от своего мужчины такое слышать. Эх, Лорик...
В квартире Денис по-хозяйски прошелся по всем комнатам, щёлкая выключателями, и осматривая ту самую "винтажную мебель", задрал голову к потолку, цыкнул сокрушённо, рассматривая не заделанное пятно рядом с люстрой. А Оля сразу же прошла в кухню, побросала в пакет остатки сыра и батона в упаковке, сунула туда же бутылку газировки. Тоже прошлась по комнатам, проверяя - не оставила ли чего своего. Забрала с подоконника зарядное, а на балконе сдёрнула с верёвки забытые кружевные трусики, скомкала и сунула в пакет, где сыр и батон.
- Темучин, - позвала, стараясь, чтоб голос не задрожал, - Тима? Иди ко мне.
Пустая квартира молчала, только в наступившей тишине проявилось журчание воды в бачке и услышался шум ветра в листьях платана. Но тут же пресёкся - Денис захлопнул окно и повернул шпингалет.
- Я потом гляну счетчики, - сказал ровным голосом, - вода и свет. Газ ещё. Показания напишу, в смске. Так что, будь добра...
- Подожди. - Оля быстро прошла мимо него в маленькую комнату, блестевшую свежепокрашенными полосками и белоснежными белёными панелями. Пустую. Вернулась в спальню и распахнула дверцы шкафа.
- Тима!
- О господи. Ты снова с этим котом! У нас мало времени, между прочим.
Оля резко повернулась к брезгливо сложенному лицу и холодным глазам.
- Подожди. Он был тут. Десять минут всего. Назад. А ещё фурин. Сейчас!
На балконе она бережно распутала узелок, принимая стеклянный шар в ладони. Мысли путались. Если подлый кот снова решил убежать, надо остаться. Надо подождать, ведь он вернётся, а тут пусто и нету Оли. Но пока нужно проверить всё вокруг. Он мог выскочить, когда они переносили вещи, да что она дура такая, не закрыла дверей, раззявилась на мужика, ах, какой, ах, приспичило ей. Тима большой, толстый и чёрный, но когда надо, умеет скользить, не заметишь его.
- Денис. Вы же тут сейчас, да? Я побегу посмотрю, вдруг он во двор выбежал. Или на улицу. Он не мог далеко. Я на морвокзал сбегаю сейчас.
Бывший муж смерил её холодным взглядом. Покачал головой.
- Во-первых, мы заехали на минуту, за ключами. Во-вторых, у меня деловая встреча, я и так еле успеваю. А в-третьих... Ты достала, с этим своим котом!
Последнее он выкрикнул так громко, что Оля мгновенно перестала бормотать и уставилась на разозлённого мужа широко открытыми глазами.
- Да, - заводился Денис всё сильнее, подступая ближе, - ты и вместе когда, ты забодала с ним, и блин все по-прежнему, нихера не изменилось! Он кот бля! Ты понимаешь это пустой своей башкой? Кот! Он даже не собака. Тупой жирный кот, только жрать умеет и гадить по углам. И он тебе важнее меня. Всегда был! И щас тоже! Нас люди ждут. И тебя, бля тоже, между прочим! А ты все херишь, потому что толстая эта тварь решила в прятки играть?
- Он не тварь...
- Он кот! - выкрикнул Денис ей в лицо, подойдя вплотную, - кот! Если бы человек, ну ладно. А то - кот! Скотина!
- Ты полегче, урод, - раздался от двери незнакомый голос.
Денис замолчал, тяжело дыша. Сглотнул и внезапно откачнулся от ошеломлённой Оли, развел руками, снова бросил их вдоль тела.
- Да я ж не про неё, - ответил тоже каким-то незнакомым голосом, про который Оля вдруг поняла - он боится. Испугался. И то - помнит ли она за десять лет жизни, случалось ли ее лощёному мужу подраться, например? Не сказать, что это было для Оли мерилом мужественности, но теория отступила под напором реалий. И она тоже шагнула - подальше от мужа, чтобы поближе к этому новому Саше, с голосом, полным угрозы, впервые ею услышанным от него.
- Ты пойми, братан, - Денис усмехнулся с натугой, снова развёл руки и оставил их так, - у меня сделка срывается, бабло солидное, и чо делать теперь? Я блин, метнулся, потому что жена попросила, ей неудобно, подруги все ж таки. Надо, грит, проверить, Дэн. И теперь из-за сраного какого-то кота!...
- Тима! - заорала Оля и кинулась к распахнутой двери, - Темучин, Тимочка! Ты где? Иди сюда, мой лапочка, сволочь ты, Тима, иди сюда, гад чёртов, скотина лохматая.
- Ну? - победно вопросил Денис Сашу, который, пропустив Олю, стоял теперь неподвижно, свесив сжатые кулаки и смотрел на противника очень нехорошим взглядом, - ну слышишь? Она сама ж его так. Я и говорю - все бабы дуры, ага?
- Я тебе не братан, - ответил на длинную нервную речь Саша, - а она - не дура. Иди к жене, давай. Нам тоже пора ехать.
Денис от возможности съехидничать даже выпал из роли, забыв и дальше изображать своего в доску парня, скривился, показывая, как ему смешно, и гоготнул, мотнув головой вдогонку отчаянным Олиным крикам:
- А она и есть моя жена. Чтоб ты знал.
Примерился и, осторожно обойдя стоящего на лестничной площадке Сашу, погремел ключами.
Тот смерил противника ещё одним тяжелым взглядом и направился вниз по лестнице, под победительное громыхание ключа в замке. Но Денис, уже начав запирать дверь, передумал и снова вернулся в квартиру. Быстро пробежал по всем комнатам, наглухо закрывая окна и с силой защёлкивая шпингалеты. И только потом закрыл квартиру и тоже стал спускаться.
Оля, пометавшись по небольшому двору, со всех сторон замкнутому стеной дома и высоким забором, кинулась к воротам, выскочила, оглядывая высокий платан и рядок высаженных вдоль тротуара тощих кипарисов - ещё подростков, в которых и воробью не спрятаться, а не то что огромному коту весом в почти восемь кило. Под серьёзным взглядом Сергея кинулась к вишнёвому автомобилю, наклонилась, заглядывая в приоткрытое тонированное окно.
- Лорик! Ларис! Темучин убежал. Куда-то. Вернётся, а мы. Я. Уехала уже. Он же не знает, куда. Слушай, пожалуйста, давай я останусь, а? На день еще. Мне главное, чтоб побыть тут, он вернётся, обязательно, он убегал уже, но он знает, - не выпрямляясь, она повела рукой позади себя, - дерево это и балкон. Я ничего. Я только фурин вот повешу снова и посижу. В кухне посижу. Чтоб, если до ночи, чтобы свет. И окна. Ты же...
Дверца распахнулась, так стремительно, что Оля еле успела отскочить, выпрямляясь. А Лорик так же стремительно оказалась снаружи, встала напротив, держась наманикюренными пальцами за дверь. Сузила ярко накрашенные глаза. И полыхнула на бывшую подругу таким ненавидящим взглядом, что Оля не договорила фразы, забыв, что хотела сказать.
- Ты, - прошипела Лорик, сжимая другую руку в кулак, - ты меня... и после этого, такая вот да? Как будто и ничего! Ну, Краевская. И ведь столько лет. А ещё подруга, и... и...
Оглядев Олю целиком, она вдохнула прерывисто, снова ожгла взглядом ошарашенную подругу, блестящие губы вдруг задрожали, лицо перекосилось. Лорик практически упала на сиденье, визгнувшее стекло скрыло рыдающее лицо, дёргающиеся плечи и отрезало горестный плач.
Оля осталась стоять, с приоткрытым ртом и расставленными забытыми руками. Над крышей машины ей ухмыльнулся Денис, бросил взгляд на что-то рядом с Олей и ухмыляться перестал, голова исчезла, как за ширмой кукольного спектакля, мягко закрылась дверца и так же мягко заурчал двигатель. Отражая в вишневом зеркале зубчатые платановые листья и крошечные облака, похожие тут на фруктовые пломбирчики, крыша проплыла мимо, а Оля не стала поворачиваться, чтобы проводить автомобиль взглядом. Стояла, кусая губы и глядя перед собой, не видя пятнистого ствола, узорчатой тротуарной плитки и серой стены дома. Потом задрала голову, пытаясь разглядеть окна.
- Он там всё позакрывал, - сказал рядом мрачный мальчишеский голос, - хлопал. В кухне, наверное, тоже, но я с машиной стоял, ждал вас. Оль...
- Кот убежал, - сказала Оля пустым голосом, не от отчаяния, просто изо всех сил старалась придумать, как же сейчас поступить, что сделать.
- Та я понял. Оль. Вы с Сашкой поедьте, сейчас прям. А то ему обязательно надо будет. В час дня. Вам уже тока-тока вот доехать и чтоб он вернулся.
- Кот...
- А я тут побуду. Чего ты так смотришь? Я ж его видел. И он меня. И на морвокзал я смотаюсь, посмотрю, и пацанам маякну тоже. Сашка тебя отвезет, дела поделает, ну дальше разберёмся, что и как.
Оля, наконец, посмотрела на мальчика. Тот, слегка краснея от внимательного взгляда, улыбнулся, кивая на зажатый в её руке фурин с висящей веревочкой.
- Надо было не снимать, да? Пусть бы звонил. Да не убивайся ты, он вернётся! Ты ж рассказывала, он постоянно уходит и возвращается. Ну промахнулся малость, не врубился, что переезд.
- Может, как раз и врубился, - пожаловалась Оля, - увидел все эти сумки. И не хочет снова. Бедный кот, таскаю его.
Сергей отрицательно помотал головой, забирая у неё стеклянный шар.
- Может, он переживает за кошку. Понял, что уезжаете, а она вернется и вообще нет ничего. Ни яхты, ни тебя вот теперь. Ну, в смысле, его. И котят. Давай, Оль. Я залезу на дерево и повешаю шарик, пусть побудет.
Оля протянула руку и коснулась стриженых волос на макушке. Одними пальцами.
- Ты супергерой, знаешь да?
- Ага, мне ещё шапку вон, как у мелкого, - Серёжа засмеялся, краснея ушами.
Оля повернулась и заторопилась к смешному запорожцу, рядом с которым переминался Саша, встряхивая темными короткими кудрями. Увидев, что ситуация временно разрешилась, стремительно сел, и когда Оля усаживалась, машинка уже порыкивала и тряслась, сотрясая ряды плюшевых бубенчиков. Мотор прокашлявшись, взвыл, зарокотал ровно и они поехали, на удивление Оли плавно и очень быстро, но вовремя притормаживая на светофорах и перекрестках.
- Платье тебе идет, - Саша не поворачивал головы, загорелые руки свободно лежали на полированном дереве баранки. На панели перед ним тряслась пластмассовая пальмочка, воткнутая в пластмассовый необитаемый островок.
Оля с удивлением оглядела себя. Вот почему её осматривала Лорик, и кажется, подаренное ею платье было последней каплей, тогда она и зарыдала. А Оля и забыла, что нарядилась сегодня. Подол, правда, так и прихвачен на живую нитку, где порвала, пролезая в темноте сквозь забор. Все мысли, начинаясь, возвращали её к исчезновению кота. И внутри сидела неумолимая тянущая боль, точно такая, как та, когда молодой цветущий кот внезапно заболел, и Оля бегала по лечебницам и аптекам, сидела на ветеринарных форумах, делала вялому коту уколы и прижимала легонечко к себе, нашёптывая ласковые слова. Боль тогда сидела в ней и было ясно - никуда не денется, пока болезнь не уйдет. Или не случится совсем плохое. Тогда на её место придет другая боль. Темучин выздоровел. И боль исчезла, раздавленная огромной радостью и чувством облегчения, а заодно из памяти испарились горы сведений о препаратах, симптомах и болячках, и позже Оле казалось, что тот месяц она провела, не просыпаясь, в тянущем вязком кошмаре, а проснувшись, почти забыла его.
Вот он вернулся, этот кошмар. И боль прихватил с собой ту же самую. Пока за приоткрытым окном мелькали дома и деревья, Оля попыталась уговорить себя, что, как швырял ей в лицо Денис - это же просто кот, животное, не человек, и вдруг так даже и нельзя, он сам когда-то съязвил, кажется, как раз в тот месяц болезни, насчет и Гитлер обожал свою Блонди, и ваша неумеренная любовь к котам и прочим тварям - ничего не доказывает. Оля тогда ответила ему, что она и не собирается ничего никому доказывать. И он замолчал, отстал, но разумеется, продолжал фыркать и возводить глаза.
Я имею право любить его, думала Оля, заваливаясь на стремительных поворотах и ремень безопасности резал живот, а подол платья задирался, открывая колени и бедра, она тащила его на место, имею право любить своего кота просто так. Не потому что я хороший человек или ещё что, не потому что я экзальтированная дура, да божежмой, я просто люблю своего кота. Неужели любить - плохо? Кто сказал, что любовь надо делить, оделяя ей только нужных или полезных. Можно же просто вот - любить.
- Лорик, - сказала она, разглядывая плывущий мимо пустырь с купами маленьких деревьев, - мы же подруги были, прям совсем-совсем подруги, ну да, мой муж закрутил с ней роман, да и наплевать мне, я сама ушла. Но она меня ненавидит. Вдруг, сегодня. Не понимаю. Что?
- Да наплёл ей. Наверняка, - Саша притормозил перед опускающимся шлагбаумом. За ним ехала по рельсам какая-то непонятная техническая платформа с лебедками, - мужик совсем гнилой, мы с ним парой слов перекинулись, да оно сразу понятно. Вам вот не сразу. Бывает такое, да.
- Наплёл, - медленно повторила Оля и поёжилась, вспоминая ненавидящий взгляд подруги, - о Господи...
Она вспомнила и ещё, как ночами рассказывал ей о своей первой жене, и она негодовала и - ненавидела, совершенно всерьёз, ту незнакомую женщину, которая ее Дениса так коварно обвела вокруг пальца, так без жалости над ним издевалась. И не только к ней испытала Оля за эти десять лет нехорошие чувства. С одной сотрудницей - тихой и милой девочкой в офисе - год еле здоровалась и отвечала ледяным тоном, возмущенная её хитростью и ехидством. Известными ей, со слов мужа, вот как.
Запорожец уже покорял бетонные плиты въезда на территорию раскопа, которую перекрывал ещё раз шлагбаум, почти самодельный - тонкая деревяшка, выкрашенная полосками. Пока Саша, выскочив, поднимал его, Оле сильно захотелось немедленно разыскать обеих - и бывшую жену и тихую девочку, как же ее - Наташа? Надя? Чтоб извиниться за свою глобальную глупость. Вдруг это как-то качнет мироздание и оно вернёт кота, и Лорик тоже поймет, что Денис именно наплел. Наверное, совсем каких-то гадостей. Интересно, что он сказал...
Но Саша уже устроился на сиденье, они преодолели подъем, въехали в неухоженный дворик, закрытый с двух сторон полуразваленным забором из каменных квадров. И она поняла, ей совсем неинтересно, что сказал, и в общем-то страшновато, лучше об этом не думать.
Вещи и мяукающих в переноске котят они выгрузили в рекордно короткие сроки. Встали у дверей домика, оглядывая кучу и заваленную пакетами тахту.
Саша коснулся её локтя.
- У меня переговоры, отложить никак. Но я через пару часов вернусь и уже смогу остаться. Хоть... хоть до завтра и ещё целый день. Ты не грусти, ладно?
- Я с тобой поеду. Там Серый, я к нему.
- А котята? Оль, всё нормально будет. Ну, если до вечера ничего не изменится, уедем, конечно. Я довезу.
- Спасибо тебе.
Вот сейчас бы, с тоской подумала Оля, и поцеловаться, но пока совершенно не хочется. А он, хоть это странно - он хочет. Она это чувствует. Но получается...
Саша повернул её к себе, прижал к черной тишотке с каким-то грубо отпечатанным вензелем на сердце, и поцеловал в глаз, бережно касаясь губами моргающих ресниц.
- Молодец, не плачешь. Устрой малышню, я быстро.
- Это как ключ в замке. Когда застрял и кто-то стоит, ковыряет. А ты стоишь сзади и говоришь, ну дай я, ну дай я попробую.
- Да? - он все ещё не отпускал её, и Оля говорила туда, в эту картинку на чёрном трикотаже.
- Угу. Хотя понимаешь, что будешь так же ковыряться, но всё равно канючишь стоишь, ну дай я. ...Там Серёжа. А мне все равно кажется, что я... Правильнее там посижу. Похожу. На морвокзал ещё. Понимаешь, да?
- О. Ну, конечно. - он тихо засмеялся, и Оля закрыла глаза, слушая, как смеется его сердце, и кожа, и косточки под кожей, - я сам такой. Без меня всё не так, типа. Но нужно же доверять, наверное? Тем, кто с тобой. Не давать поручения там, а вот доверять.
- Я училась доверять коту. Когда Темучин уходил. И возвращался. Это ужасно трудно.