Черкиа Елена : другие произведения.

Ателье

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Понаехавшая" из маленького приморского городка Даша Лесина работает в столичном ателье, мечтая о том, что когда-нибудь у неё появится своя авторская мастерская, где можно будет воплотить самые вдохновенные дизайнерские проекты и швейные фантазии... История, полная весёлых приключений, невероятных ситуаций и любовных драм, плавно (а иногда и чересчур резко) переходящих в комедию.
    Счетчик посещений Counter.CO.KZ - бесплатный счетчик на любой вкус!
  
  
  Этот несерьезный текст "из жизни", хоть и написан о самом женском - о тряпках (а на деле - о людях), посвящается трем мужчинам. Андрей. Игорь. Юрий. Спасибо, что верите в меня, любите и читаете. Я вас тоже.
  
   Все события и персонажи вымышлены. Любое сходство с реальными событиями и именами случайно
  
  Вступление
  
   Большой город растет всегда. Широко раскидывая на окраины жесткие лапы жилых высоток, мегаполис загребает под себя бывшие села и остатки некогда дремучих лесов. Дальняя окраина становится частью столицы, и дома - высокие и длинные, отделяют каменные джунгли от прочего мира. Спальные районы смотрят на мегаполис, но, совсем рядом, за их квадратными спинами, все еще, вперемешку с городом, сонно живут малые села, грунтовые дороги, обширные пустоши и перелески.
  Большие дома щерятся квадратными дырами подъездов, куда люди стекаются вечерами и откуда торопливо выскакивают ранним утром. Ездят вверх и вниз гудящие лифты. А еще в жизнь домов спального района вплетена отдельная жизнь - первых этажей. Жизнь-работа. Там, за окнами, придавленными стопочками верхних квартир: небольшие мастерские, продуктовые и промтоварные магазинчики, врачебные кабинеты, юридические консультации. Школы танцев, студии йоги, курсы ковроткачества, детские учебные центры. И жители дома, покидая по утрам свои гнезда, берут за заметку, глядя вывеску на окне первого этажа - надо же, у нас тут открылся новый салон ремонта мобильников, надо будет зайти. Но через месяц, сжимая в руке умерший телефончик, абориген ткнется в дверь бывшего салона, и вдруг окажется, - это уже склад-магазин нераспроданных остатков обуви. А когда понадобится примерить очередные ботинки - на месте склада - цветочная студия, украшенная корзинками и охапками. Постоит горожанин, ошеломленно вертя головой, и пойдет восвояси, наказывая себе - надо будет тут прикупить цветочков для тещи (порыться в винтажных курточках сэконд-хенда, принести в ремонт любимые сапоги).
   Первоэтажники переезжают часто: стоит владельцу поднять аренду, и прежние хозяева, вздыхая, собирают свои короба, подыскивая что-нибудь подешевле. Или наоборот, торопясь истратить внезапные деньги, арендуют помещение побольше и постатуснее, ближе к центру столицы. Это случается реже. А жителям дома остаются раскиданные в подъезде на подоконниках флаера, отпечатанные на ксероксе, в которых владелец маленького бизнеса сообщает свой новый адрес. Или не сообщает, устремившись к своему личному светлому будущему.
  
   Огромный семнадцатиэтажный дом, рядом со старым Преображенским кладбищем, был так длинен, что казался извитой квадратно-белой гусеницей, занимающей улицу от одной остановки трамвая до другой. И в шестом, ничем не примечательном подъезде, за пятью окнами первого этажа, забранными суровой чугунной решеткой, притулилось маленькое ателье, даже не ателье, а так - мастерская по пошиву и ремонту одежды, о чем сообщала еле заметная вывеска за пыльным стеклом. После утомительно частых смен предыдущих арендаторов скромная мастерская как-то незаметно прижилась, к неудовольствию консьержек. Они, попивая чай и более крепкие напитки, досадливо убирали ближе к старому дивану толстые ноги, чтоб не отдавили их непрерывным потоком идущие через проходную комнату вахты женщины с объемными пакетами - к железной двери с приклеенным бумажным листочком "Мастерская". В пакетах они несли повседневную жизнь - подшить мужнины брюки, удлинить дочке юбку, расставить себе любимое платье в боках. И несли будущую красоту - наряд ко дню рождения, вечернее платье на корпоратив, меховую жилеточку к новым ботикам - доверяя ее создание мастерам. Портным, швеям и закройщикам.
  
  
  
  
  
  
  Глава 1. Даша и Патрисий
  
  В которой появляется Золушка и начинаются трудовые будни
  
   Будильник прозвенел, когда Даша уже проснулась. А тяжело не проснуться, если за стенкой беспрестанно лязгает лифт - с шести утра. Даша обреченно открыла глаза и стала смотреть в белый потолок. Потолок ей подмигивал. Внутренняя гипсокартонная стеночка доверху не доставала и из крошечного холла всю ночь пролезал свет нервной люминесцентной лампы. Укладываясь, Даша отворачивалась к стене, обклеенной картинками из старых журналов и, разглядывая в полумраке длинноногих красоток, размахивающих подолами, старалась заснуть. Красотки тоже подмигивали в такт лампе.
   Вечерами было одиноко и себя жаль, но утром, серым и гулким, жалость была почти невыносимой.
   Даша нахмурилась и, подбивая ногами в толстых шерстяных носках старый плед, вскочила, быстренько убрала в тумбочку спальный прикид, чтоб глаза не мозолил, захлопнула дверцу.
   - Утро, все, финита! - грозно сказала себе и пошла в туалет умываться.
   Сумрачная безлюдная мастерская тускло светила белыми стенами и была на вид холодной, как операционная, но батареи грели хорошо, и Даша снова напомнила себе - повезло, повезло, что Галка разрешила им с Патрисием тут ночевать.
   В маленьком туалете, стукаясь локтями о холодный кафель, умылась и почистила зубы, пряча щетку в плоский шкафчик, рассмотрела себя в зеркале. Серьезное продолговатое лицо, темно-серые глаза, с чуть поднятыми к вискам углами, четко очерченные, но бледные губы (чтоб стали поярче, Даша их время от времени машинально покусывала). Усыпанный бледными веснушками нос с небольшой горбинкой, которая раньше очень расстраивала ее, и летом Даша не снимала темных очков, чтоб нос выглядел попрямее - сильно завидовала девочкам с короткими ровными носиками. Прямые, как у мальчика, широкие плечи. Ниже зеркало не показывало, но Даша и так знала - долгая фигура с длинными ногами и узкими бедрами, талия - предмет вечных забот, чуть лишнее пирожное, ищи ее потом по всему животу. Никакой особенной красоты, какая бывает у ярких блондинок или жгучих брюнеток. Ни тебе Сельма Хайек, ни тебе Мерилин Монро. Вздохнула, и, выскочив, на ходу расчесывая густые русые волосы, позвала:
   - Патрисий... Патрисий? Иди кофе пить...
   Огибая большой рабочий стол в центре мастерской, заглядывала под старые швейные машины, привинченные к полу. В отгороженном углу включила чайник и быстро прибрала со стола засохшие куски торта на блюдцах, конфетные фантики, ссыпала в стеклянную вазу грязные чайные ложки.
   - Патрисий, ты где, гулена?
   Прислушалась, но только чайник, засвистев, подпел гудящему лифту. Даша заварила в чашке кофе, отхлебнула, обжигаясь. До восьми часов надо подмести накиданные лоскуты и обрезки, протереть полы в зале, примерочной кабинке и маленьком холле с двумя легкими креслицами. Да где же чертов кот?
  
   Через полчаса она уже махала тряпкой, пятясь и осторожно огибая брошенные с вечера недошитые вещи, что свешивались по периметру главного стола. За стеной, в большом вестибюле подъезда загрохотали двери, послышалось кваканье голосов. Даша притихла, возила тряпкой осторожно, боясь выдать себя. Обитающие в проходной вахтерской комнатке консьержки не должны были знать, что она тут ночует.
   Придирчиво оглядев чистый зал, отправилась мыть руки, а после, в закутке, где спала, сняла спортивные штаны, натянула джинсы, футболку с желтым смайликом, закрутила волосы в хвост. И, подойдя к столу, выкопала из горы вещей свою вчерашнюю работу - необъятного размера оранжевые плюшевые штаны, похожие на две сшитые тыквы. Уныло посмотрев, снова бросила на стол. Очень хотелось курить.
   Прихватив табуретку, ушла к последнему окну, поставила табурет к батарее, на него - маленькую скамеечку и, осторожно балансируя, влезла. Открыла форточку. Вынула из мятой пачки сигарету, с наслаждением затянулась, выпуская дым в зябкое декабрьское утро.
   За окном, расчерченным железной решеткой, пластался грязный снег, пробитый цепочками следов. Сбоку торчала бетонная автобусная остановка, а за черной блестящей дорогой стоял грандиозный, как великанская открытка, бизнес-центр с буквами, залихватски прицепленными к краю верхнего этажа. "ОРХИДЕЯ" - кричали буквы, каждая размером с небольшой домик. Бизнес-центр стоял сам по себе, воткнутый в огромный лесопарк и лишь далеко по сторонам, посреди темных елок, насыпаны были кубики многоэтажек.
   Везде живут люди, думала Даша, морщась от дыма, который упорно лез обратно, в теплое нутро мастерской. Наверное, даже в этих большущих буквах можно устроить каморки, а чего - стол-стул-кровать, электричество есть, щели заткнуть и живи себе. И усмехнулась. С тех пор, как стала ночевать в ателье, весь мир превратился в места, где можно жить. Ехала ли в автобусе, или бежала по переходу метро, кругом виделись ей укромные углы, каморки, комнатки. А уж смотреть по вечерам, как горят чужие окна, за которыми уют и тепло - вовсе невыносимо.
   На фасаде "Орхидеи" висела люлька с рабочими в оранжевых куртках. Пока Даша жалела себя и плевала в консервную банку, чтоб затушить сигаретку без лишнего дыма, один из них поднял руки и свел их накрест, снова развел. Даша рассмеялась и, зная, что мойщик ее все равно не увидит, просунула руку через решетку и помахала. Оранжевый суматошно замахал в ответ.
   Форточка захлопнулась и Даша, спрыгнув, прошла по мастерской, пшикая освежителем.
   Вовремя. В предбаннике забубнили голоса, усиливаясь, и, наконец, заскрежетал ключ в двери.
  
   - Сперва похмелитесь! - проорала Галка, смачно захлопывая за собой дверь. Лампа нервно замигала быстрее. Даша вытянула шею, выглядывая из-за гипсокартонной стенки. Галка, кивнув, быстро прошла к вешалке, на ходу скидывая леопардовое пальто, волочащееся по чистому полу заковыристым шлейфом.
   - Тише, старуха там, слушает, - предупредила шепотом, и Даша поспешно закивала, вышла на цыпочках и побежала в чайный угол.
   - Ну и морозище, - сказала Галка вполголоса, садясь и вытягивая ноги в сапожках на высоченных каблуках, - я пару раз чуть не навернулась.
   Даша налила чай в две разнокалиберные чашки.
   - А что консьержка? Чего пристает? - она тоже шептала, оглядываясь на закрытую дверь.
   - Чего-чего... У вас тут, говорит, бардак и блядство, всю ночь кто-то орет и воет. Это ей сменщик наябедничал. А сама как дыхнула самогоном, я чуть не упала.
   - Я не выла, Галь.
   - Да знаю я, - Галка приняла горячую чашку и опустила к ней лицо, отогреваясь, - это все твой Гладиатор. Чего-то рано орет, до весны еще далеко.
   - Патрисий он.
   - Ну, без разницы. Ты ему, Дашка, скажи, пусть потише.
   - Угу, - Даша стрельнула глазами, разыскивая чудовище. Куда делся? Все углы осмотрела. И ведь не иголка.
   - Что твой-то, не звонил?
   Оставляя на краешке чашки следы малиновой помады, Галка отхлебывала чай и сочувственно разглядывала унылое Дашино лицо и задрожавшие губы. Добавила наставительным шепотом:
   - Ну и хер с ним, поняла? Вот так себе и говори, хер-с-ним.
   - Дык с ним, конечно. С собой не забрала.
   - Ладно. Скоро девчонки придут, а мне еще надо для Настасьи задание расписать. Ты штаны-то подрубила?
   - Да когда ж я их? Ночью, что ли?
   - Садись, делай, после обеда придет, эта, толстозадица, всю мастерскую разнесет.
   Даша кивнула и ушла к рабочему столу. Взяла кусок мела, раскинула по столешнице необъятные оранжевые шальвары и, навалившись животом, стала отмечать швы. Галка, чтоб не болтать громко, села рядом, со стопочкой квитанций, на которых под копирку нарисованы были раздетые женские фигуры, по некоторым уже начирканы шариковой ручкой предполагаемые к пошиву вещички. Бормотала, раскладывая из листочков пасьянс:
   - Эту сегодня. И платье. Ну, юбку еще, если Наська успеет. Да, слу-ушай, еще тетечка придет, ты ее не видела, за нитками ездила, у них офицерский бал, прикинь!
   - Она офицер, что ли?
   - Офицерова жена. Беляки они, дворяне. А тряпку принесла, дешевле не купить уже, зато золоченая и десять метров. Будем ей бальное платье строить, со шлейфом, - Галка прищурилась и плавно обрисовала женскую фигуру линиями пышной юбки. Даша, посматривая то на рисунок, то на оранжевые тыквы, спросила:
   - Молодая? Красиво будет.
   - Не, бабка. Руки и шея корявые, надо придумать чего. А то там декольте, все дела. О, девчонки идут.
   Но пришли не девчонки. Сквозь тяжкое громыхание консьержки прорывался пронзительный фальцет портного Миши. Даша вздохнула. Пока девчонки не придут, ей и на улицу не выйти. А то чертова бабка пить - пьет, но за ними следит зорко. Вот не повезло Галке с подъездом. Везде угол вахтеров отдельно и только тут трубой комнаты идут, сперва дежурка, а из нее вход в ателье. Зато и аренда поменьше.
   Вошедший Миша был тощ, вихляст, и несколько кокетливо носил на себе тесное пальто из фальшивого каракуля. Даша подумала бы, что Миша гей, но у Миши была любовь - Любовь. Вернее даже так - ЛЮБОВЬ. Да и шапка-ушанка, которую он стащил и бросил на угол стола, никак к рафинированному гейству не подходила.
   - Достала меня эта корова, - запищал Миша, разматывая с худой шеи бесконечный шарф, - что ей надо от нас, Галя, ты мне ответь?
   - Мы с тобой, Мишенька, инвалиды творческого труда, вот нас пролетарии и ненавидят, - Галка, устав шептаться, отвечала с удовольствием громко. Миша приосанился, приглаживая узкой ладошкой височки:
   - Ну, почему инвалиды. Мы просто - работники творческие. А Любочки нет еще?
   - Нет, - немилостиво отрезала Галка, - под твоей Любочкой трамвай сломался, не иначе. И все равно - инвалиды. Нормальные, не больные, тут не сидят и за копейки волшебные вещи не придумывают. Эх, уйду в шторный цех. Даш, знаешь, там за метры платят. Сидишь себе, тырчишь, десять километров нашила и, хоба - поездка в Таиланд.
   - Не уйдешь, - вполголоса сказала Даша, отрезая край штанины, - заскучаешь. Ты - мастер, талант, что тебе в шторном делать.
   Квадратное лицо Галки порозовело. Она улыбнулась широким ртом. Отодвинула пачку квитанций, нужные отнесла в Настин угол. Встала в дверях и мечтательно оглядела свое небольшое королевство.
   - Ничего. Мы еще всем покажем. Вот тут телевизор повесим, чтоб дефиле - без перерыва. У меня записи есть. Автомат кофейный. Кресел еще пару штук.
   - От нас тогда вообще уходить не будут, - пискнул Миша, гремя линейками и рассыпая из коробочки иголки.
   - Ну и пусть сидят. Мы на одном кофе разбогатеем. Пирожными их будем кормить.
   - Ага, на свои покупать будешь?
   - Ну, зачем. Любочка твоя принесет, от себя оторвет, заодно и похудеет.
   - Галя... - Миша выпрямился во весь свой небольшой рост, взял ножницы наизготовку и ожег хозяйку взглядом.
   - Шучу. А пусть не прогуливает! Ты, Миша, работай, давай. У тебя вчера примерка последняя была.
   - Знаю! Ты под руку не торопи. Я сейчас...
   И он замолк, глядя на расстеленные брюки.
   - Что? - насторожилась Галка.
   - А кто-нибудь помнит, я вчера срезал лишнее после примерки?
   - Господи, Миша! Что, звонить, пусть опять приезжает и меряет?
   - Поздно, - похоронным голосом отозвался Миша, - я уже еще срезал. Только что. А, может я вчера не? А?
   - Шей уже! - Галка махнула на него рукой. Посмотрела с неудовольствием на прилизанные волосики, на хрящеватый нос и бледные губы, закатила глаза. Но встряхнулась и снова стала мечтать вслух:
   - С пожарниками договорюсь, наконец, вывеску нормальную повесим, и витрина будет, а Дашка? Где большое окно, сделаем подиум, пару манекенов поставим и на них та-акие вещи, клиентки ночевать будут, чтоб с утра новое не пропустить! В "Тряпошный рай" меха искусственные навезли, там даже тигр есть и лама. Мы из тигра сделаем купальник, и пусть стоит дева, в бикини и сапогах, во!
   - Идите-идите, понаехали тута! - загремело в предбаннике.
   - Ну вот, Наська и Алена, - Галка двинулась в маленький холл, - все в сборе. Только Любаня, как всегда...
   Закройщица Настя, таща под руку маленькую Алену, вошла степенно, но на пороге, оглянувшись, скорчила рожу бушевавшей консьержке. И отскочила, потому что двери открылись снова.
  - Девочки? А вот и я!
  Невысокая Милена остановилась в дверях мастерской, позвякивая ключами на толстеньком пальце. Уперев другую руку в бок, повела плечами, укрытыми цветным мехом, по длинному ворсу его бежали, перескакивая, искры от помаргивающей лампы. Улыбнулась, так что пухлые щеки утопили темные маслинки глаз. И кругленько раскрывая нарисованный ротик, заговорила, будто горошинки выкатывая, быстро, так что слова наскакивали друг на друга.
  - А вы, трудяжки, все трудитесь-трудитесь, я сегодня ночью мало спала, ой, мы с девками ездили к Лапочке, кинотеатр домашний обмывать, а там мужик ее и дружки покер-шмокер, хорошо Сашка мой не играет, ну как вы тут, все пашете да? А я вот думаю, дай поеду...
   - Миленочка! - торопясь к заказчице, Галка сделала Даше страшные глаза и та быстрее заработала иголкой.
   - Миленочка! Что так рано, мы же на три часа договорились?
   - Я в солярий еду, дай думаю, заскочу, вдруг готово уже. Готово, да?
   - Почти, Миленка, почти. Может, кофейку пока? Через двадцать минут Даша сделает. - Галка увлекла толстушку в чайный угол, старательно гостеприимно улыбаясь.
   - А я вам - вот! - Милена подняла руку, покачивая тортиком в прозрачной коробке.
   - Какая прелесть! - умилилась Галка, поглядывая на торт с плохо скрытым отвращением (сладкое им несли все заказчицы подряд, благо сами же большую часть его и съедали), - пойдем, расскажешь, как твой клуб.
   - Завтра, Галюнчик, завтра открытие. Я потому и хочу брючки, надо же прикинуть, с чем надеть, то да се.
   - Ах, Миленка, свой клуб! - Галка сложила руки на небольшой красивой груди и закатила глаза, восхищаясь уже всерьез.
   Милена подбоченилась, грозно нахмурила бровки, выщипанные арочкой:
   - Я Сашке говорю, ну ты, или покупаешь мне или я ухожу!
   Даша подсунула под лапку машинки оранжевый плюш, исподлобья глянула на Милену, и стало ей горько и неприкаянно. Черт его знает что. Сорокалетняя толстуха, ножки кривые толстые, как у медвежонка, живот торчит. В тыквенных штанах пойдет на открытие собственного клуба! Мужу ультиматумы.... Какой же там, интересно, муж? Лет ему девяносто, что ли?
   - Ах! - Галка отвлеклась от клубной темы, оглядывая короткое манто из переливчатого меха, которое Милена царским жестом кинула на свободный табурет, - ах, какая шубка! Удивительной красоты! Это тебе Саша, из Парижа?
   - Ага. На тебе говорит, Милька, только не пили меня зарадибога каждый день. Обещал еще длинную привезти. ...Это цветная лама со вставками из вязаного меха.
   - Я посмотрю?
   - Да пусть лежит пока. Чаю попьем, - гостья радушно вскрыла коробку с тортом и гостеприимно отрезала себе изрядный кусок.
   Галка совала чашку к лицу, промахиваясь мимо рта, загипнотизированная разноцветной шубкой, обшитой по подолу лохматыми хвостиками, а по рукавам какими-то пузырчатыми непонятностями.
   "Мексиканский тушкан, не иначе", мрачно подумала Даша. Теперь, с этими брюками, до обеда на воздух не выбраться, а потом Милена сто раз заставит переподшить, лишь бы не уходить, пока тортик и разговоры не кончатся. Вон что-то Галке шепчет, прыская. Счастливая, и муж у нее, и дом, и шуба вон какая. Что же там, действительно, на локтях накручено, в этой размахайке?
   Она подняла голову - рассмотреть. Шубка лежала на табурете, свешивая причудливые рукава и топорщась пушистым воротником. На шелковистой шубкиной спине сидел Патрисий, блестел солнечным светом, как тюлень морской водой. Гладкий, красивый... Патрисий? На шубе??
   Оторопев, Даша привстала, забыв убрать ногу с педали огромной промышленной машины. Педаль вжалась в пол, машина радостно взревела, будто готовясь на взлет. Дзынькнула уроненная чашка, закашлялась, подавившись тортом, Милена.
   И только Патрисий не испугался. Огромный, черный, с яркой белой манишкой и в длинных белых усах, он восседал на драгоценной шубе, похожий на толстого, почти достигшего просветления Будду. Даша сдернула ногу с педали.
   - Пат-рисий, - сказала слабым голосом, - пшел...
   Кот встал, выгнул спину и, вцепившись в цветной мех, стал с наслаждением когтить его лапами. Высоко задранный хвост подрагивал, и Даша заорала, выпутываясь из широких оранжевых штанин:
   - Патрисий, не смей, скотина!
   Кот повернулся, еще раз дернул когтями по рукаву чужого, явно зловредного, на его Патрисия территорию без спроса проникшего. Из-под толстых лап плавно взметнулись в воздух клочья меха. В полной тишине кот мягко спрыгнул на пол, проследовал к Даше, и, прислонясь к ее ноге, посмотрел на всех с выражением спокойного величия на морде.
   Галка, тихо ступая, подошла, потрясенно глядя на Патрисия сверху вниз. И вдруг кинулась на него, растопыривая руки. Кот мявкнул и спасся на безголового манекена, прислоненного к стене. Манекен с грохотом упал, и Патрисий, пролетев мимо сидящей на корточках Галки, снова оказался на шубе, взвихрил, запуская в воздух, цветные клочки и, не переставая орать, поскакал в комнату к Насте.
   Милена, поставив свою чашку, подняла шубку, повисшую ободранными рукавами, и посмотрела на замерших инвалидов творческого труда.
   - Я... Это...
   - Миленочка, - голос у Галки дрожал, но она мужественно продолжила, - я, понимаю, все понимаю. Сегодня же этого мерзавца, этого гада, к врачу, яйца отшибить, да я сама сейчас, ножницами!
   - Не дам яйца! - закричала Даша, пугаясь, - это мой кот! Любимый! А ты.. ты... - она оглядела Милену сквозь мгновенно набежавшие слезы, - иди ты со своей шубой, тыква!
   - Я! Тыква? - Милена выпятила грудь и засверкала глазами.
   Они стояли напротив, и Даша ощутила, как у нее на загривке поднимается шерсть и хвост вытягивается саблей - вот сейчас зарычит и кинется на толстуху, у которой все есть: муж, деньги, клуб, тыквенные штаны и даже эта безумная шуба...
   Но из раскроечной комнатки вдруг раздался оглушительный визг и все, забыв о противостоянии, оглянулись.
   - Наську сожрал, уродский кот! - крикнула Галка.
   - Он не жрет... людей, не урод он! - слезы мешали смотреть, и Даша не поняла, почему завизжали все, хором, а Миша пронесся мимо, щелкая ножницами и делая ими выпады куда-то вниз.
   - Крыса-а-а! - внесла ясность Милена и мгновенно оказалась на просторном рабочем столе, швыряя на пол недошитые вещи. Даша отступила к машинке, больно прижалась спиной к железным рычагам. Ей немедленно захотелось к Милене, но между ней и столом, на котором уже сидели и Галка с Аленой, кидалась из стороны в сторону серая тушка, волоча за собой жирный голый хвост. Миша, танцуя, как балерина, совал под ноги ножницы и щелкал ими, сразу же отдергивая руку. Глаза его горели.
   И тут, в общей суматохе, черно-белой молнией пролетев мимо поджавших ноги девчонок, мимо застывшей Даши и пляшущего Миши, Патрисий обрушился на крысу и, мявкнув, завертелся по полу, переплетаясь с серым чудовищем. Вдвоем под стоны зрителей они закатились под швейную машину, и некоторое время оттуда раздавался грозный придушенный мяв и яростный писк. А потом все стихло. Круглая задница Патрисия показалась из-под металлических стоек. Таща придушенную крысу, кот, пятясь, выбрался, швырнул добычу на пол и сел неподалеку, брезгливо подергивая усами. На большом кошачьем лице расплылось довольство и величие.
   Осторожно подползая к краю стола, Милена оглядела поле боя и свесила ногу, другую. Спрыгивая, посмотрела на кота с уважением.
   - Вы это, слышите, яйца не трогайте. Я ему кошку привезу, породистую, а мне потом котенка, понятно? А то у нас клуб-то в подвале.
   Она пригладила волосы и, опасливо обходя серое дергающееся тельце, направилась в чайный угол, села на табуретку и вытерла пот со лба. Галка, спрыгнув следом, стояла, разведя руки, глядя то на Патрисия, то на крысу (к ней уже торопился Миша с мусорным пакетом), а то на затоптанную в суете шубку, валяющуюся на полу.
   - Надо выпить, - слабо сказала Милена, - я щас, у меня в сумочке ликер. В клуб везла, диджею, да хрен с ним, с диджеем.
   - А... - вопросительно сказала Галка, и Милена, копаясь в сумке, оглянулась.
   - Ты про шубу, что ли? Да ну ее, драную. Сашка в Париже на барахолке купил, вся молью битая и мех лезет, как с линялой кошки. Я и надела, думала, может, посоветуете чего, чтоб не лез дальше.
   - Нельзя ничего, - авторитетно заявила Алена, подняла Патрисия и прижалась щекой к его боку, - я меховщикам коллекцию отшивала, знаю. Если уж ползет, пиши пропало.
   - Ну, забирайте себе, Галь. Может, подушку какую набьете? А то в мусорку выкину во дворе. Я ж на машине, не замерзну.
   - Миленка, - с облегчением сказала Галка, - ты наше счастье. Не надо в мусорку. Подушку, да, набьем подушку.
  
   Толстенькая Милена, запрокинув голову в тугих негритянских кудряшках, захохотала. Хлебнула ликера прямо из плоской глиняной бутылочки и плеснула из нее в Галкину чашку.
   - Ваше счастье, вон оно, мурчит, как трактор. Ладно, девчонки, шейте мои штаны, а я в солярий, опаздываю уже. Вечером заберу или Сашку пришлю.
   И, погладив Патрисия, возлежащего на руках у Алены, Милена скрылась за дверью, напоследок весело обложив ворчащую консьержку.
   - Галь, - потерянно сказала Даша, прижимая к груди плюшевые брюки, - Галь, он же, как лучше...
   - Да ну тебя. Еще раз порвет вещь, Дашка, выгоню вместе, на мороз, поняла?
   Она подняла шубку, встряхнула ее (кот предостерегающе заворчал) и, просунув пальцы в дыры на гнилом, под руками ползущем мехе, рассмеялась, покачивая большой головой.
   - Ну, Милена, ну, жук. Шубой прилетела похвастаться. Да если бы твой Цезарь ее не закогтил, Милька бы на открытии всем пыль в глаза пускала этой шубой. Я ж ее знаю. Ну, ничего. Подушка - ерунда это все, про подушку. Мы эту мантилью подлатаем и в витрину! Пусть народ облизывается.
  
  Глава 2. Дом, сладкий дом
  
  В которой мастера шьют, клиентки рассказывают женские байки и кушают-кушают... А Патрисий вступает в переговоры с отвергнутым мужем
  
   В вагоне было пусто и светло. Даша любила ездить в неурочное время, когда метро не забито под завязку зимним народом. Они с Галкой удобно раскинулись на кожаной скамье и молчали, каждая о своем. Галка, подобрав роскошный подол леопардового пальто, вытягивала попеременно ноги в высоких сапогах и, наклонив голову, озабоченно разглядывала острые каблуки. Даша смотрела на рекламные плакатики. Смеющейся даме с тюбиком зубной пасты в руке кто-то старательно зачернил сверкающий оскал.
   - Я уже забыла, когда в отпуске была, - привалившись к Даше, прокричала Галка, прорываясь голосом через вой и лязг поезда. Та кивнула сочувственно.
   Под глазами у Галки легли резкие тени, кожа на лице потускнела. Коротко остриженными ногтями она ковыряла застежку модной сумочки-клатча. А рядом стоял огромный баул, пустой, взятый для покупок.
   - Веришь, год уже работаю по десять часов, дочку почти не вижу.
   - Галя, так нельзя. Ты должна отдыхать. Поехать куда-нибудь, - сказала Даша в теплое ухо. Галка кивнула.
   - Ага. А кто же будет все это? Кто?
   - Работа никогда не кончится.
   - Ну...
   Галка была трудоголиком, в самой тяжелой форме. И доказать ей что-либо было невозможно.
   - Я, Даш, машину хочу. Вот раскрутимся, я уже себе присмотрела. Может матис, он самый дешевый, а лучше, конечно, мазду, троечку.
   - А права есть?
   - Не. Ну, я получу.
   "И когда ездить будешь, ночами?" - хотела спросить Даша, но промолчала.
   Поездки по магазинам ей нравились. ...Огромный торговый центр, полный ярких манекенов, с полками, набитыми тканями и нитками, с витринами, в которых: иголки, ножницы, линейки, метчики, тысяча разных приспособлений. ...Маленький подвальный магазинчик, в котором, по-змеиному кланяясь, хозяин-индус раскидывал по прилавку шуршащие шелка и парчовые роскошества. ...Склад на окраине, где Галку знали все мускулистые продавцы, бегом носящие из подсобки на плече тяжелые штуки шерсти и драпа. А то - крошечный отдельчик в обычном хозяйственном магазине: только в нем продавались японские иглы для сметки, гладкие и с хорошим ушком.
   Обратно возвращались усталые, таща набитые сумки. Иногда, горячо споря, останавливались посреди людной улицы и, вытаскивая купленные отрезы, прикладывали к себе, рассматривая при дневном свете.
   Сегодняшняя экспедиция была прервана в самом разгаре, когда Галка, обернутая лиловым шелком с разводами и художественно прорванными дырами, стояла в отделе "Тряпошного рая" - самого большого и дорогого магазина тканей в столице.
   Выкопав из-под шелка телефон, Галка приложила его к уху и, морщась, послушала. Повернулась к Даше.
   - Ты еще пуговиц купи, по списку. Может, еще интересное попадется, вот тебе на интересное, - отсчитала купюры, - а я поеду, там Тина и Таня ждут. Что за бабы, говорила же им - к пяти!
  
   Через час Даша, разгружая на большой стол пакеты, слушала, как, горя глазами, Тина и Таня придумывают себе обновки.
   - Вот! - кричала рыжая и краснощекая Тина, выставляла вперед гренадерскую ногу и проводила по ней крупной мужской рукой:
   - Тут узко, а тут пошире. И внизу... - замолчала, мучительно подбирая слово, и посмотрела на Галку вопросительно, - это внизу, как его, гольфэ?
   Рука заплясала вокруг коленей, чертя в воздухе нечто. Даша тоже вопросительно посмотрела на Галку.
   - Годэ, - без эмоций сказала та, - клинья называются годэ.
   - Точно! Галочка, сделаешь? Мне к послезавтраму надо. Очень надо!
   Все посмотрели на Галку. Алена, держа на отлете фыркающий тяжелый утюг, Настя, сложив руки в карман передника, из которого торчали огромные ножницы, Миша, не расстающийся с черными брюками (он все-таки отрезал лишнее дважды и, пережив освежающий скандал с клиенткой, шил их второй раз, из самостоятельно купленного куска ткани). Не смотрела Любаня - она, выкроив для пальто три левых рукава, заочно уволилась.
   А Галка посмотрела на Дашу.
   - У тебя много?
   Даша оглядела свое хозяйство, прикидывая.
   - Юбка, комбинезон укоротить, рукава на платье. Карманы на шубке.
   - Ладно. Все отложишь, Наська раскроит, начнешь сегодня. Пока - юбку делай.
   Даша кивнула. Работа прибывала и прибывала. Она припомнила давно уже прочитанное в чьих-то мемуарах, как русские княжны-эмигрантки, обшивая парижских модниц, прятались в шкаф, чтоб их не нашли заказчицы. Все умели, брали недорого, а были всегда виноваты, не поспевая в срок из-за востребованности. Так-то.
   - Гальчик! - это вступила черноволосая Таня, такая же большая и жилистая, замахала своими огромными руками, - а я? А мне?
   - Рассказывай.
   - Ой, я не знаю. Вот у меня шелк, китайский, смотри, на нем слоны. Вот бы костюмчик. С брючками. Но будет ведь, как пижама? Да? Да? - раскинула по столу лимонный блестящий шелк, по которому и правда, куда-то шли слоны караванами. Даша фыркнула про себя, увидев напророченную пижаму.
   - Ну, почему сразу пижама... - рассеянно отозвалась Галка. Положила руку на ткань, подвигала, свернула и скомкала складки, драпируя, приподняла, снова расправила, - вот если тут сильно собрать и тогда... - она огляделась, остановила взгляд на Таниной сумке, - а это что там?
   - Это кусочек такой, на кофточку, наверное, - та с готовностью вытащила лоскут черного переливчатого атласа.
   - Кофточка? Давай сюда. Будет топ, выше пупка. И шальвары. А позади имитация юбки со складкой и в ней, внутри - черный клин.
   - Ах... - Таня сложила на мощной груди руки, с восторгом глядя на Галку. Та скромно удалилась в примерочную. Таня и Тина, отпихивая друг друга, заторопились следом.
   В мастерской наступила рабочая тишина. Щелкали ножницы, взвывала машинка, шипел утюг, гнусаво мурлыкал Миша. Даша прислушалась - бедный Миша. Люба-люба, аморе-амор! Интересно, увольняясь, Любаня оставила ему свой телефон? И что, маленький и тощий, будет делать с такой громадной, юной, сдобно выпеченной толстухой выше его на голову?
   - А мы на новой диете, помогает, знаешь, как! - фанерные стенки примерочной создавали для тех, кто внутри, иллюзию отгороженности. Алена отставила утюг и подмигнула Даше. Показала на уши, мол, не пропусти.
   - Там ананасовые капли, для пищеварения. И еще морозник.
   - Н-да? Я слышала морозник вредный очень.
   - Галя! Если с мочегонным, то ничего, в самый раз! Надо только по времени пить, строго-престрого. Ой, я щас расскажу чего! - от голоса Татьяны фанерные стеночки дребезжали, - помнишь, летом Тинка была на диете и ее скорая забрала, помнишь? Ну, это когда фиолетовая рубашка и шорты кожаные.
   - С косыми карманами? Помню, да.
   - Вот! Нам тогда привезли таблетки специальные, с морозником. Сильные - ужас! Но главное, от них срачка нападала, прям внезапно!
   Алена прижала руку ко рту и захихикала. Даша тыкала иглой в подол и вострила уши.
   - Мы тогда в Серебряный бор собрались, на нудистский пляж. Там такие собираются мальчики, м-м-м... Идем по тропинке, народ шуршит, туда-сюда, и вдруг Тинку ка-ак прихватило! Тинка?
   - Ага, - согласилась Тина, ворочаясь в кресле, где развалилась в ожидании примерки и мерно таскала зефир из хрустящей упаковки, складывая в большой рот, - тофьно, пфихфативо меня.
   - Я ее в кусты, от глаз подальше. И она там бедная засела, встать не может, как встанет, раз и снова. И тут по тропинке - знакомый мальчик. Он барменом в "Паутине", мы там концерт делали, рок-фест. И как зацепился языком, ой, Танечка, как дела, да ты как, да где Тиночка!
   - Угу... - подтвердила Тина через зефирину.
   - Я думаю, ну, когда же ты пойдешь уже! А он стоит и стоит, а Тинка в кустах, эх, ну, ты понимаешь. И как что, я сразу кашляю, громко-кромко, чтоб ее заглушить!
   Алена, ослабев, присела на пол и, схватив идущего по своим делам Патрисия, уткнулась лицом в гладкую шерсть. Патрисий подвел глаза к потолку и замер, смирившись.
   - Он, значит, стоит, Тинка кряхтит в кустах, я кашляю, как ду-ура. Он болтает, а я кашляю. Короче, еле распрощалась я с ним. Тина, ты что там, зефир жрешь?
   - Не... - Тина сунула руку поглубже в пакет
   - Оставь девчонкам, мы же им везли, к чаю!
   - Тут ефь еще. Немнофко...
   - У-у-у, прожора.
  
   Патрисий наконец освободился из объятий, Алена зафыркала утюгом и работа продолжилась. Через час, налитые чаем и набитые зефиром дамы попрощались и ушли, устраивать свои рок-концерты и клубные показы мод. А Галка, сдав Насте гренадерские размеры и эскизы будущих вещей, бродила по мастерской, натыкаясь на табуретки.
   Потом, что-то решив, подсела к Даше.
   - Ты сегодня не хочешь у меня заночевать? А я тут поработаю ночью, - она махнула рукой в сторону вешалки. Платье для офицерши висело, нежно золотясь, водопадом переливая к полу широкую юбку.
   - Ты же его сделала!
   - Да ну. Разве это юбка? Висит, как сопля.
   - А ей понравилось, дворянке этой...
   - Мне зато не нравится. Мама с Аниской уехали в гости, квартира пустая. Я тебя там закрою. Ванну примешь, голову вымоешь.
   - А Патрисий?
   - Бери с собой. Только корыто ему возьми. Чтоб не гадил по углам. Поешь хоть по-человечески. А?
   - Конечно, да! Спасибо. Но ты сама как? И спать не будешь?
   Галка прикрыла слезящиеся глаза, улыбнулась широким некрасивым ртом.
   - Успею еще. Я знаешь, на той неделе зашла в дом моды Талашовой. Я же там шесть лет проработала. Девчонки набежали, ах, Галя, как твой бизнес. Я говорю, отлично! На московскую неделю моды подали заявку, на весеннее дефиле. Шьем коллекцию. А то никто ведь не верил, что у меня получится.
   Голова ее клонилась, будто Галка засыпала, не переставая говорить.
   - Галя, конечно, получится. Все у тебя получится! Ты самый большой молодец, - убежденно ответила Даша, чикая маленькими ножницами.
   Галка медленно улыбнулась. Покивала, поднимаясь.
   - Поспать тебе все равно надо, - сказала Даша ей вслед. Но воющая машина заглушила голос.
  
   Вечером они шли по скользким улицам, на которые набросаны были желтые квадраты света из витрин. Даша тащила в бауле пластмассовый лоток, застеленный газетой. В лотке сидел Патрисий и время от времени подвывал строгим голосом, предупреждая, что обижать его нельзя. Галка топала каблуками, поскальзывалась, хватаясь за Дашин локоть, и наставляла.
   - Мясо в холодильнике, картошки пожарь. Шторы не открывай, поняла? Как будто нету никого. Телевизор громко тоже не смотри. Утром тебя открою.
   - Галь, а почему нельзя свет? И где же Коля? Муж?
   - Объелся груш Коля, - сказала Галка сурово, - выгнала я его. Потом расскажу.
  
   На четвертом этаже, топчась в маленьком тамбуре, она погремела ключами, в квартире показала, что где. И, почесав за ухом Патрисия, на всякий случай все еще сидевшего в лотке, ушла, закрыв Дашу.
   Две комнатки, большая, со стенкой и телевизором, и совсем крошечная - кровать, полки и шкаф. Даша медленно прошла вдоль стен, разглядывая мелочи, и угадывая, где спит Галка, а где ее мама и дочка Аниска. Было интересно, но тоскливо, потому что все вокруг - чужое. В городке, откуда Даша умчалась в Москву, за любовью, были два больших предприятия - завод художественного стекла и цех эмалированной посуды. А еще Южноморск был полон моряков загранплавания. Потому в каждой квартире обязательно стояли разлапые пепельницы-кляксы цветного стекла, на бабушкиных телевизорах плыли вереницей стеклянные лебеди с пузырями в прозрачных животах - мал мала меньше. В кухнях кафельная плитка заботливо украшалась переводными картиночками для эмалированных мисок. И конечно, в книжных шкафах и на полках красовались кораллы, раковины и сушеные рыбы. Потому чужое в своем городке всегда казалось немножко родным.
   Даша взяла с полки синюю книгу с заголовком "Рецепты первых блюд" и, с удовольствием думая о мясе с картошкой, раскрыла наугад.
   "Борщ. На 30 кг говядины, 50 кг капусты, 5 кг свеклы..."
   Захлопнув книгу, прочитала написанное мелким шрифтом "для работников общественных столовых". Поставила томик на место. И, задев рукой старый телефонный аппарат, застыла.
   Вот сейчас взять и позвонить... На домашний. Может быть, Олег, лежа на низкой тахте и не отрывая глаз от видеоклипа, опустит смуглую руку с вычурным серебряным кольцом-драконом на пальце и, шаря по паркету, подтянет к себе телефон. Снимет трубку и поднесет ее к лицу. Даша положила руку на горбатенькую трубку, отливающую красным глянцем. И вспомнила, как звонила из ателье, неделю назад, ночью, упав в смертельную тоску и не имея сил выдержать характер. А за сонным голосом Олега послышался женский голос, тоже сонный, но с любопытством, что просыпалось по мере того, как он дышал в трубку, сказав але. Под кукольное "Олежа, кто там? А? А?" Даша тогда трубку положила.
   - Патрисий, - позвала шепотом, убирая руку за спину, - ну что ты там, и спать в горшке собрался? Иди ко мне.
   Но кот молчал, и она отправилась в кухню. Пока плакала и жарила картошку, мешала на сковороде вкусно пахнущее мясо, настроение улучшилось. Мечтая о том, как состоится дефиле, пройдут по подиуму высокие гибкие девы, придерживая рукой роскошные подолы, а зрители зайдутся аплодисментами, и Галка в новом платье с голой спиной, вдруг вытащит из толпы ее - Дашу, и поставит рядом, - вот с ней делали, думали, ночами не спали, - замурлыкала песенку.
   - Что, пришел? Ты меня за мясо в рабство продашь, так? - упрекнула Патрисия, который сел на главную табуретку и ждал, свесив хвост. Даша нашла блюдце и положила ему порцию домашней еды. Кот, встав на задние лапы, передние аккуратно положил на край стола, сунул в блюдце розовый нос и, подхватывая зубами кусочки, замурлыкал.
   - Вот мы с тобой вдвоем, - грустно сказала Даша, подкладывая в блюдце еще кусочек, - и не надо нам никого, ну их всех. Ешь, а я пойду мыться.
   В ванной мечталось о том же. А потом, в наплывающей дреме, увиделось и другое - что Патрисий превратился в очень даже симпатичного молодого человека, причем черные пятна съехали со шкуры и стали автомобилем, в котором он Дашу приезжал встречать по вечерам. А мастерская уже не в закуте за вахтой, но в стеклянном большом доме, как тот, в Сокольниках, где улыбчивые консультанты встречали гостей и вели их к рядам вешалок и манекенам. Обмеряли и, записывая в дежурную тетрадь...
   - Опять о работе! - Даша открыла душ и, проснувшись, домылась. Замоталась в большое полотенце, набрала в таз горячей воды, утопила в нем футболку, джинсы и бельишко, рассчитывая высушить к утру на батарее. И босиком вернулась в комнату с полированной стенкой. Открыла стеклянную дверцу, за которой рядочками стоял старый хрусталь. Ну, это почти, как дома.
   - Сейчас! - пропела, вынимая два высоких фужера и подсвечник с оплавленными свечками, - сейчас будет нам праздник, Патрисий!
   На маленький круглый столик поставила хрусталь, зажгла свечи, принесла из кухни пирожное и яблоко. Посмотрела на ополовиненную бутылку виски в шкафу, но топнула босой ногой и убежала за компотом. Аккуратно налила в оба фужера и полюбовалась, как переливается красная прозрачная влага. Патрисий не шел и она, подумав немножко, скинула на кресло полотенце, села, положив ногу на ногу, проверяя по отражению в зеркале, красиво ли сидит. Подняла бокал.
   - Дорогая Даша! Милая, красивая, любимая Даша! Скоро Новый год, с чем я тебя и поздравляю! Когда будешь мемуары писать, для потомства, смеяться будешь, как в ателье жила на диванчике. А этот, он себе все локти сгрызет, когда тебя по телевизору - каждый день! Прозит! Чин-чин! Будь здоровенька!
   Повела рукой, салютуя отражению. Отражение ей нравилось. Отпила компот маленькими глотками. Взяла яблоко, размышляя, включать ли телевизор, в котором пока что ее нет.
   В дверь позвонили.
   Даша застыла с яблоком в руке.
   Через минуту раздался еще один звонок, очень длинный. Даша аккуратно положила яблоко на столик. Привстала и снова застыла, услышав, как загремел в замке ключ. Дрожащими руками нащупала край влажного полотенца и, вскочив, криво навернула его на себя.
   - Галя! - рев был такой силы, что Патрисий выскочил из кухни и заметался по комнате.
   - Галка! Открывай!
   - Никого нет, - убедительным шепотом сказала Даша, стоя над фужерами, что сверкали остатками красной жидкости. Сложила руки на груди, где стукало сердце.
   - Я знаю, ты дома! У тебя свет горел щас! Ну? Какого хера? Домой меня пустишь или нет?
   В такт крикам ключ вертелся в замке и гремел, но дверь не открывалась. Даша на цыпочках побежала к сумке и, откопав телефон, стала тыкать в него дрожащим пальцем. Ей казалось, что гудок слышен всей округе.
   - Але? - послышался в трубке Галкин медленный голос.
   - Галка! - грохнуло за дверями, - открой, чортова кукла!
   Даша зашептала в трубку:
  - Галя, тут, тут, там кричит кто-то! И открывает! Вот... - забыв полотенце, она выбралась в коридор и протянула телефон навстречу воплям. Маленький предбанник, куда выходили двери двух квартир, гудел, резонируя.
   Испуганно пятясь, Даша вернулась в комнату и прижала телефон к мокрым волосам около уха.
   - Это Коля, - устало сказала трубка, - ты не бойся, я замок поменяла. От общей двери ключ есть у него, а от квартиры нету, фиг. Что ж он орет так? Даже интересно.
   - Галь, а вдруг милиция приедет? - входная дверь грохнула от особо сильного удара и Даша всхлипнула.
   - Ну и приедет. Заберут и хрен с ним. Знаешь, как он меня задолбал.
   - А как же я? Мне что делать?
   - Ты поела? Помылась?
   - Д-да.
   - Гаси свет и ложись. Поорет и уйдет. Наверное.
   Даша тоскливо оглянулась на ставшую совершенно чужой комнату:
  - Галь, приходи, а? Я боюсь.
   - Не могу, работаю. И ночь уже.
   - ГАЛ-КА! ОТ-КРОЙ!
  Телефон смолк. Даша, придерживая полотенце, прислонилась к дверному косяку. Вздрогнув от очередного удара, отступила, и под босой ногой взвыл Патрисий, выворачиваясь.
  В тамбуре на мгновение наступила тишина. И вдруг ее прорезал обличающий вопль:
   - А-а-а! Так ты не одна? Всех проводила и сразу ебаря в дом!
   Даша, роняя с себя полотенце, подхватила на руки дергающегося кота. Прижала к животу, шепотом уговаривая молчать.
   За дверью снова стихло. И через минуту ясный, почти трезвый голос заявил:
   - Ну, я тогда тут и спать лягу. Вот кур-точ-ку постелю. Ты слы-шишь? Я лег уже!
   Патрисий заворчал и, вывернувшись из рук, бросился в прихожую, завывая и грозно топорща шерсть на спине. Даша рванулась за ним, таща полотенце. В темноте маленькой прихожей запуталась в одежных вешалках, и, шаря по стене, щелкнула выключателем. Кот стоял перед запертой дверью, выгибая спину, и выл, то поднимая, то снижая голос.
   - Галь? Ты что там? Ты плачешь, что ли? - дрогнувшим голосом спросил откуда-то снизу Коля.
   Даша схватила кота и, замотав его в полотенце, на корточках привалилась к теплой стене рядом с упавшей дубленкой. Кот ворчал, вырываясь, размахивал лапами.
   - Галь, ну ты чего, - Колин голос звучал размягченно, - ты не реви.
   - Ы-ы-ы, - отозвался Патрисий придушенно.
   - Вот куртка, я ее ношу. Потому что ты мне ее. Пошила. Мех такой классный. Ты молодец ваще.
   - У-а-а-а-ы, - сказал Патрисий. Даша поползла от двери, но кот, вырвавшись, пожелал остаться. Она схватила его и снова стала заматывать в полотенце. Кот тут же присмирел, довольный возможностью продолжать диалог.
   - Я ведь хотел. А платят мало. Ну чего я буду, таксером, что ли? У меня диплом. А?
   - Ы-ы-ы...
   - Не плачь. Я думал, ты с кем-то. Думал, сидят там, бухают. Из наших стаканов пьют. Ревную я, Галка. Ну и что, что Люсинда. А дура она. Я домой хочу. К Аниске!
   И он неожиданно завыл так же, как только что выл Патрисий.
   - Ы-ы-ы, - доносилось из-за двери.
   - Ы-ы-у-у-у - вступал кот, выпрастывая из одеяла морду.
   - Ах, Люсинда... - Даша встала, держа под мышкой воющего кота. Вспомнила, как Галка щурит уставшие глаза и клонит кудлатую голову, дошивая очередной срочный заказ.
   "Диплом у него... Таксером он не хочет. Ух..."
   - Да замолчите оба! - дернула Патрисия за хвост, и под негодующий вой прокричала дверям:
   - Иди отсюда! Проспись. И куртку свою забирай!
   - ... Хорошо! - согласился Коля. Заворочался, гремя и роняя какие-то мелочи, - ушел, Гальчик, уже ушел. С наступающим тебя!
   Даша гордо кивнула и прошла в комнату, голая, таща подмышкой обвисшего кота и волоча за собой полотенце. Упала в кресло, схватила второй стакан и, отсалютовав, махнула в себя так, что на миг ей показалось - водка.
  
   Поздним утром они сидели с Галкой на кухне, зимнее солнце заглядывало между подобранных бантами штор.
   - Он что-то первый раз так отличился. Кино прям, - Галка улыбнулась и потерла глаза, размазывая тушь.
   Даша, разравнивая по кружку батона масло, спросила:
   - Галь. А что за Люсинда? Или я не в свое лезу, извини.
   - Да не, нормально, - Галка, кыскнув, подарила Патрисию кусочек колбасы и вытерла руку салфеткой, - подруга у меня была. До тебя мастером работала. А Колька тогда уволился и два года на диване лежал, все у меня денег просил на пиво. Поругались, он ушел к родителям жить. Я его выгнала, в общем, насовсем. А потом, хлоп, он уже у Люськи. Живет е-мое! В соседнем доме! Скотина такая!
   - Ужас...
   - Я ее уволила. Она хороший мастер. Но я не могу, понимаешь?
   - Понимаю. Но... ты же сама его выгнала, Галь? - осторожно уточнила Даша.
   - Ну и что! Так что, можно его уводить, значит? - Галка фыркнула, задирая квадратный подбородок.
   - Э-э... - Даша сунула чашку под кран и спросила о другом:
   - Слушай, он про куртку балаболил. Мех говорит, хороший такой мех.
   - Угу. Я ему ламу на капюшон поставила, и на подкладку. Ни у кого такой нет.
   - Ламу, значит...
   - А что?
   - Да ничего. Пока ничего.
  
   Солнце хрустело снегом, швыряло в глаза плоские блики от множества окон, выжимало слезу. Морозец щипал щеки. Даша несла сумку с Патрисием и держала Галку за локоть, чтоб та не поскальзывалась на своих высоченных каблуках. Иногда оглядывалась, гадая, вдруг увидит непутевого Колю в любимой куртке. И думала, что Патрисий, унюхав ламу, сам укажет ей, кто из пробегающих мимо мужчин орал ночью под дверью.
  
   - Вот, - сказала Галка, распахивая дверь в ателье. На стене примерочной висело бальное платье. Царило, раскинув колоколом пышные юбки, мягкими бликами золотя пол.
   - О-о-о... как это ты? Роскошно стало!
   - Отпорола и проклеила. Всю юбку. И пришила снова.
   - Какая краса, - Даша потрогала подол, покачала легкий, посаженный на косточки кринолин, - тебе памятник надо поставить. Это ж сколько работы. Ты прости, что я ночью, звала тебя.
   - Да ничего, - не сводя глаз с царского платья, Галка расстегивала своего леопарда. Потом обхватила Дашу за плечи и проговорила ей на ухо, чтоб не слышали другие:
   - Я и пришла бы. Но я тут, гм, не только шила... Не бросать же человека.
   - Ну, ты даешь.
   - Да, - скромно согласилась Галка, улыбнулась и стала вдруг до невозможности хорошенькой.
  
  
   Ознакомительный фрагмент, полностью электронную книгу можно скачать на сайте LIVREVILLE. КНИЖНЫЙ ГОРОД
   Ателье
  
  
  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"