|
|
||
У.Черчилль, 'Мальборо, его жизнь и время'.
Предисловие переводчика.
Американская девица из состоятельной семьи Консуэла Вандербильт, вышла в ноябре 1895 года за Чарльза-Спенсера Черчилля, 9-го герцога Мальборо; весной следующего года, молодые вернулись в Англию, и пошли с визитами по родственникам.
'В следующий день, с самого пасмурного и сырого утра раннего марта, мы навещали членов семьи. Первым в ряду этих пыточных испытаний стал визит к вдовствующей герцогине Мальборо, бабке моего мужа, дочери четвёртого маркиза Лондондерри. Она оказалась ужасающей старой леди, неким типажом времён королевы Анны, именно: надменная, бесцеремонная до изумления, с большими выпуклыми глазами, орлиным носом и жизненной концепцией 'Дьё э мон друа́'. Титул герцогини высился для неё тем пределом, далее которого не дано подняться никакой англичанке некоролевского семени; она - подражая Саре Дженнингс, первой герцогине Мальборо - полагала себя умнее любой королевы - я, впрочем, думаю, что Виктория не дала бы дурить себя так, как Сара дурила Анну.
Герцогиня сидела в кресле в гостиной своего дома на углу Гросвенор-сквер: жилища, где поселилась, став вдовою. Она была в трауре, в маленьком кружевном чепце, со слуховым рожком в руке; она даровала мне приветственный поцелуй с видом отходящего от дел короля, приветствующего преемника. Смутив меня пристальным осмотром, она сообщила, что лорд Розбери дал обо мне хороший отзыв после встречи в Мадриде. Она выказала живой интерес к нашим планам, и учинила форменный допрос - на какой манер мы собираемся жить, надеясь, по её словам, на то, что успеет увидеть Бленхейм восстановленный в прежнем великолепии к дальнейшей славе фамилии. Я поняла, что маленькая эта лекция была предпринята для вразумления меня в приличествующем поведении. Затем, поедая меня холодным взором серых глаз, она продолжила: 'Первая ваша обязанность - ребёнок, обязательно мальчик: нельзя допустить, чтобы Герцогом стал этот маленький выскочка Уинстон. Вы, кстати, ещё не в положении?' Я устыдилась того, что проявила мало стараний и не могу с уверенностью заявить о низложении Уинстона; почувствовала себя препакостно, поняв, какая обязанность отныне возложена на меня; и с удовольствием приняла дозволение откланяться[1]'.Тем не менее, настояниями ли вдовствующей герцогини, или силою вещей, Консуэла родила мальчика - Джона, будущего 10-го герцога Мальборо, что, лично для меня, возымело то последствие, что я получил удовольствие перевести книгу Уинстона Черчилля 'Мальборо: его жизнь и время'.
Выскочка Уинстон остался тем, кого называют в Англии 'младшим родственником': из потомков Мальборо, но без права на титул герцога Мальборо - без прав и на поместья, и на место в Лордах; без практической возможности входить в доходные брачные контракты со всякими состоятельными Консуэлами. Он остался лицом нетитулованным и пробился в жизни сам, своими дарованиями, имея, впрочем, от рождения, неплохое положение в обществе.
Как затем шла жизнь герцогов Мальборо - 9-го, 10-го и т.д. (теперь уже 12-й) - бог весть. Должно быть, как-то шла. Старуха с выпуклыми серыми глазами пыжилась впустую. 'Бомба взорвалась через запал' - как то метко и по другому поводу выразился Карлейль. А вот как шла жизнь Уинстона Черчилля - отлично известно. Да что там: он прогремел так, что если и знать ничего о нём не знаешь - услышишь: он стал уже едва ли ни персонажем фольклора, фигурой чуть ли ни мифической. Отметим лишь одно обстоятельство его жизни: ему, не однажды, случалось и взмывать до вершин, и падать - очень больно и очень низко; а однажды ему случилось упасть так глубоко, что почти никто и не верил в возвращение Черчилля в политику (Сталин, к слову сказать, был в числе тех немногих, кто уверенно понимали, что вернётся). Период 1929-39, 'the wilderness years', 'бесплодные годы'; тогда он на десять лет остался без офиса, упав, притом, со второго по значению поста в правительстве - с места Канцлера Казначейства, министра финансов.
Итак, Черчилль на десять лет остался частным лицом. Он жил в своём поместье; выучился писать, и писал картины; выучился ремеслу каменщика, и возводил у себя, в Чартвеле, всякие хозяйственные постройки; он, разумеется, вёл обширную переписку, путешествовал, занимался журналистикой, готовил возвращение в политику - и писал книги.
Одной из этих книг и стал труд в четырёх томах, две с лишним тысячи страниц: 'Мальборо: его жизнь и время'.
Книга эта показывает себя читателю в трёх ипостасях.
Во-первых, мы можем ожидать от издания в 4-х томах, более 2 000 страниц, 125 глав, обильнейшее цитирование документации (и многие материалы публикуются впервые); от книги, куда вошли собственные архивные изыскания автора - мы, по одним этим признакам, можем ожидать, что публике предъявлено масштабное историческое исследование. Так оно и есть. Затем, книга эта написана изумительным слогом - ярким и мощным (увы, но читатель вряд ли поймёт это по моему переводу; 'Мальборо', впрочем, издан в электронном виде, его можно купить за невысокую цену и читать в оригинале). Затем, Мальборо жил и действовал в интереснейшее время: судьба его получила начало после реставрации Стюартов, и завершилась уже в царствование ганноверской династии; а этот период, вкратце, стал именно тем временем, когда Англия встала на конституционные основания, в каких осталась почти до Великой войны. За 60 лет английской истории, многостолетние вопросы - баланс власти между королём и парламентом, положение и устройство церкви Англии, партийная система, разделение властей, место Англии в Европе - все эти вопросы, поднятые во времена незапамятные; вопросы, сочащиеся кровью, приведшие к конвульсиям гражданской войны, получили вдруг ответы и ответы эти дали стремительно облекшийся плотью план своеобразной - и прочной - конструкции английской конституционной монархии. И сам Мальборо был одним из тех главных людей, кто выстроили эту конструкцию.
125 глав этой книжки - это история Старой Англии. Я с удовольствием воображаю, как субботним вечером английская семья собирается в гостиной, и старший в роду читает детям выдержки из очередной главы 'Мальборо': достойное чтение. Увы, так не стало заведено. Первый том 'Мальборо' вышел в свет в 1933 году, последний - в 1938-м. А мир, в котором было возможно такое семейное обыкновение, рухнул в августе 1914-го.
Во-вторых, немедленно после выхода первого тома, автора принялись немедленно уличать в апологетике Джона Черчилля; в некоторых передержках, подтасовках, умолчаниях, нацеленных на обеление главного героя, на оправдание некоторых его дел. Должен сказать, что критика эта отнюдь не голословна. Всё это есть - апологетика, передержки, подтасовки, умолчания, виртуозная - истинно парламентская! - логика, долженствующая предоставить лорду Мальборо оправдание перед публикой (хотя лорда судят лишь в Лордах, так заведено; так, было дело, судили и самого Мальборо). Но винить в этом автора нелепо. Такая критика узка да и попросту неуместна, потому что идёт против природы человека. Потому что эта книга - во второй своей ипостаси - непререкаемо личный, семейный, интимный документ.
Каждая строка этой книги говорит о том, что Уинстон Черчилль считал своим отцом не неудачливого, пусть и блестящего - мишурным блеском - невротика Рендольфа Черчилля, а Джона Черчилля, 1-го герцога Мальборо. Он советуется с ним; ищет у него утешения; хвалится своими успехами; признаёт поражения; он журит своего собеседника за промахи; а иногда, на правах представителя ушедшего вперёд поколения, - считает персоной с отчасти устаревшими понятиями. Он видит множество совпадений в жизни своей - жизни Уинстона Черчилля, и жизни той, давней, - жизни Джона Черчилля. Уинстону не досталось пэрства, он делал жизнь сам - Джон был из захудалого отростка знатного рода, совсем из мелкопоместных, и пробился своими немалыми дарованиями; Уинстон падал до частной жизни в поместье - Джон падал до Тауэра; Уинстону не давали воевать так, как он хотел - то же и Джону; Джона корили за тушинский перелёт от тори к вигам - что-ж, Уинстон сделал два таких перелёта. Можно продолжить, но оборву перечисление, суть ясна. Сын пишет об отце. Сын защищает отца, опороченного золотыми перьями Свифта, Маколея и прочих: это непререкаемая правда семьи, родства, крови: что значит здесь критика от посторонних людей? Ведь если сын осмелится писать об отце, руководствуясь некими соображениями исторической объективности и правды, то есть истины - он попросту вычеркнет себя из человеческого рода, непристойно явившись 'ходячей формулой', по словам того же Карлейля. А Уинстон Черчилль и Джон Черчилль отнюдь не были ходячими формулами. Они были доподлинными, живыми людьми.
Третья ипостась этой книги - портрет самого Мальборо.
Активная часть его жизни прошла между, примерно, 1670 и 1714 годом. В России это конец царствования Алексея Михайловича и время 'славных дел' Петра I. Читателю стоит сопоставить обстоятельства российской внутриполитической жизни - в особенности межеумочных петровских конвульсий - с политической конструкцией, росшей в те годы за Каналом. Читателю стоит сопоставить масштаб и значимость Войны за испанское наследство с Северной войной. Читателю стоит сопоставить блистательное созвездие английских политиков того времени с петровским окружением. Не берусь предугадать вывод читателя, но сам я вижу выводом глубокий и дремучий провинциализм тогдашней российской внутриполитической жизни сравнительно с обстоятельствами Англии.
Но всё меняется, если мы сопоставим времена Мальборо в Англии со временами Екатерины в России. Тогда мы видим явления одного калибра. Мальборо, в историческом сравнении, более всего похож на екатерининских вельмож - с их великими талантами, неистовыми проявлениями, ярчайшими пороками и добродетелями. Клио не знает слова 'мораль'. Клио знает слово 'значимость'. Но, полагаю, музе истории не чужды и слова 'обаяние личности'. И обаяние личности 1-го герцога Мальборо таково, что им невозможно не увлечься - я стал совершенно увлечён этим человеком и без того никогда не затеял бы перевода книги Черчилля. Такова третья ипостась этой книги - портрет изумительной исторической персоны.
***
Если говорить о технических аспектах, объём оригинального Мальборо весьма велик: 4 тома, более 2 000 страниц. В 60-х годах прошлого века некоторый историк Henry Steele Commager предпринял сокращение труда Черчилля - сокращённый вариант в (неточно) 2,5 раза короче оригинала, так что я встал перед выбором: с каким материалом работать. Естественно, перевод сокращённого издания потребовал бы куда меньшего труда. И стал бы для меня куда горшим позором - одно дело позориться весьма несовершенным переводом, иное дело - весьма несовершенным переводом кастрированной, изувеченной 'сокращением' книги. Не стану распространяться по поводу работы Henry Steele Commager-а. Я имел возможность сравнить - и сравнил. И ограничусь выводом. Поэтому я хотя бы отчасти ушёл от позора и проделал работу над полным 'Мальборо'.
Кажется, книжка эта под 90-летним копирайтом. Но, как метко заметил дикий скиф у Аристофана: 'Нам ета пся рувна'. Я человек дикий, мне это всё равно. Этот перевод никем не заказан, никем не оплачен, никому не обещан, не обременён никакими обязательствами. Я делал его из любви к предмету и для развлечения. Вы можете без уведомления использовать его любым образом - да хоть и подтереться им. Или дописать. Или переписать. 'Нам ета пся рувна'.
Вышесказанное исчерпывает мои взгляды на право интеллектуальной собственности.
Работа сделана, отпускаю её от себя, желая единственно того, чтобы она откликнулась в ком-то удовольствием от чтения или нового знания.
Crusoe.
[1] Balsan, Consuelo Vanderbilt. The Glitter and the Gold.
|