Шанс согласно приказу.

Редьярд Киплинг.

Their Lawful Occasions, в ред. сб. Traffics and Discoveries (1904).

Пер. Crusoe.

Часть 1.

Вопреки всему, что навыдумывал капитан морской пехоты по имени Губбинс, ограничусь самым простым отчётом. Корабль Его Величества "Атлант" ушёл в Портленд для манёвров в составе Синего Флота. Я ехал наземным транспортом, из Лондона, через Портсмут - где нашёл себя в кругу друзей. Но когда я добрался до Портленда, "Атлант", пригласивший меня в гости, нежданно ушёл со всем Синим Флотом к секретному месту рандеву у западного берега Ирландии, а у Портлендских молов теснился Красный Флот - мои враги, согласно официальным распоряжениям, и самые приятнейшие знакомцы, принявшие меня с безмерной сердечностью. Так, капитан-лейтенант А.Л. Хигнет, начальствующий над тремя эсминцами - "Призраком", "Стилетом" и "Кобольдом" - с приказом уйти в 6 вечера, предложил мне койку на своём тридцатиузловом флагмане, но я предпочёл комфортную спальню на "Педантике" (15 000 тонн), лидере второй линии, где и пообедал; а затем взял шлюпку до Веймута, чтобы забрать на борт личные вещи. Броненосец уходил на войну в полночь. Итак, чтобы там ни говорил капитан морской пехоты, я отдал предпочтение Красному Флоту перед Синим не из-за двоемыслия. Я искренне намеревался вернуться на "Педантик" и помочь ему в битве с Синим Флотом. Мне не хватало лишь зубной щётки, и я купил её в некоторой аптеке, в переулке, в 9:15 пополудни. Когда я повернулся уходить, в аптеку вошла какая-то личность, жаждущая исцеления от флюса. Он - личность - был одет в клетчатое пальто фасона "ольстер", шёлковую шляпу на три размера меньше необходимого, шнурованные бриджи, шпоры из чистой латуни. Шпоры мучили его; шёл он походкой каторжанина, только освобождённого от ножных кандалов. Когда личность повернулась к свету и стала прилаживать к десне перцовый пластырь, я распознал в ней мистера Эммануила Пайкрофта; год назад, когда я виделся с этим незабываемым человеком в Плимуте, в доме Тома Вессела, Пайкрофт служил старшиной второго разряда на "Архимандрите". Мне подумалось, что, если флотский старшина надевает шпоры, он, гипотетически, замыслил дезертирство. По этой причине, я - пусть и налогоплательщик - не подал виду. И всё же это был он - мистер Пайкрофт; он проследовал за мной из аптеки и лукаво спросил: "И что же вы тут поделываете?"

- Собираюсь на учения, на "Педантике" - ответил я.

- Хо! - сказал мистер Пайкрофт. - И какие же учения вы чаете разглядеть с борта ржавого кафедрального собора[1] "Педантик"? Я знаю его. Я знаю его по Мальте - "Вулкан" был тогда приписанным к ней вспомогательным судном - манёвры...! Будете сидеть в тепле и слушать, как команды топочут по отсекам.

- Это печально.

- И зачем? - Он выписывал кренделя, шпоры цеплялись и позванивали, словно два камертона. - Войну объявят в полночь. Побоку ваш "Педантик". Ку́пите ветчины - увидите жизнь[2].

Здесь я решил, что мр. Пайкрофт сбежал от правосудия, и вообразил, как мы вдвоём станем робингудствовать на холмах Дорсета. Шпоры тревожили меня, и я задал прямой вопрос. "Это! - ответил он, делая сложные движения ногами - это часть наглядного и достоверного свидетельства. Что до меня - позвольте ваш чемодан - я заместитель командира, старший матрос, кок, стюард и гальюнщик с дополнительными и нерегулярными обязанностями за шесть пенсов в день на миноноске номер 267.

- И все вы там носите шпоры?

- Так - сказал мр. Пайкрофт - смотрите: Двести Шестьдесят Седьмая входит в состав Синего Флота, ушедшего позавчера, скрытно и срочно. И командующий Синим Флотом - Архангел Бога Всемогущего Господин Адмирал Франки Фробишер, кавалер Ордена Бани, не стал возиться с одной жестяной миноноской - по причине того, что она уже четыре года в Резерве; по причине того, что ей занимался новомодный образчик машиниста-штатского из тех, кто чистят динамо кирпичной крошкой на масле - (чортовы шпоры! Ходят сами по себе!) - и паровые механизмы Двести Шестьдесят Седьмой поражены параличом. Наш мистер Моршед усердничает, как только может - это его первое командование боевым каноэ в зрелом возрасте девятнадцати лет (в этот проход, пожалуйста), но, как бы то ни было, Его Святейшество Франки уверен в том, что нас понесёт боком вокруг мола со скоростью в пять узлов, а курс мы будем держать pari passu[3], как говорят французы. (А теперь в этот проулок, будьте любезны). Если бы он дал нашему старшему механику, мистеру Хинчклифу, хотя бы немного времени, такого не случилось бы - Хинч умеет уговорить то, что сразу не запускается - но в порту стояла туманная сырость, суставы Франки щемил ревматизм и он вышел на мостик после ужина с капитаном искать жертву. А в такую цель, как мы, попасть нетрудно. Он пересказал нам мнение своей бабушки - она была леди и ходила по морю на палочно-верёвочных яхтах - о паровых машинах. Он разразился молитвами собственного сочинения о здоровье и безопасности своих офицеров и их паровых кораблей. Затем он отдал нам непререкаемые приказания. Несколько первых - я вёл подсчёт - все были о том, чтобы мы катились к чорту; потом много следующих: о том, чтобы мы и не думали о совместных с его флотом эволюциях; а все последние были простым повтором предыдущих в быстром темпе. Я не придал этому особого значения, зная, что Франки поизносился с возрастом, как изнашивается орудие; но наш мистер Моршед принял его речи слишком близко к сердцу. Я и Мистер Хинчклиф утешали его настолько, насколько позволяют правила службы, мы даже устроили ужин на задворках дальнего причала - одинокий и мрачный вышел ужин! Затем прошли всякие события, и приказы Франки - в которых не было указания на то, чтобы оставаться на якоре там, где велено - развязали нам руки и вот - осторожно, это край причала - вот она, Номер Двести Шестьдесят Семь!

Он сделал замысловатый поворот и вывел меня на самую кромку узкой полосы воды, где теснились каботажные суда, ходящие до города Веймута. Передо мною стоял большой заграничный бриг-лесовоз, а под его кормовым свесом, ближе к краю причала прятался синевато-серый, неухоженный, двухтрубный кораблик промежуточного типа - но я не специалист - между миноносцем первого класса и полноценным эсминцем[4]. Судя по архаичным трубам торпедных аппаратов на корме, и скорострельным орудиям на носу и по миделю, миноноска была выстроена в начале девяностых. Она постукивала, позванивала, пыхала паром, из её нутра шёл дух горячего масла, и в люке машинного отделения двигалась некая фигура в полосатой фуфайке.

- Она не весьма могучее боевое каноэ, но с ней вы увидите куда больше, чем с целой эскадрой безблагодатных "Педантиков".

- Но она здесь - а Синий Флот ушёл - возразил я.

- Так точно. Вот только мудрые приказы Франки не вывели нас из боя. Так что смотрите на нас, как на военный фактор, которым не стоит пренебрегать; более того, Красный Флот не знает о том, где мы. Большинство из нас - он гордо глянул на свои ботинки - не носят шпор; но мы очень хитро замаскировались, сами видите. Морган, сигнальщик - прикинулся владельцем купальной машины из Долиша. Хинчклиф, натурально, стал немцем-официантом, а во мне вы видите опустившегося сквайра. Вон там, у люка, молодой левантинский драгоман - это наш мистер Моршед. Он был гардемарин на втором катере - моём катере - на "Архимандрите" - два года - Капская Станция. Всё, как положено на Западном Берегу: мангровые болота, катер бьётся и жарится на малых, неожиданных отмелях, мастеровые врут напропалую. Чего я не знаю о мистере Моршеде, если мерить меркой, это в точности то, чего он не знает обо мне - и зазор тут в полмиллиметра, так можно сказать. Он получит чертовски богатое наследство, когда прийдёт к совершеннолетию, и по тому, что прошло между нами, когда Франки проклинал его, я понимаю, что ему всё равно, когда увольняться со Службы: сегодня или завтра. Так вы готовы начать манёвры с нами? Если так, не пожалеете. Или предпочитаете вернуться в вашу хорошенькую маленькую каютку на "Педантике" - откуда они, думаю, выпрут по вашему поводу третьего механика - будете есть по четыре жирных обеда в сутки и покуривать в окошко?

Фигура в фуфайке подняла голову и что-то пробормотала.

- Да, сэр - ответил мр. Пайкрофт. - я выяснил, что "Стилет", "Призрак" и "Кобольд" ушли в 6 пополудни с первой крейсерской дивизией Красного Флота за исключением "Деволюшн" и "Криптик", задержавшихся из-за поломок в машинном отделении. - Затем ко мне: - Не изволите ли на борт? Мистер Моршед имеет вам что-то сказать. Купите ветчину и увидите жизнь.

С этими словами он исчез, и тут Демон Оголтелой Легкомысленности повелел мне сойти с края причала на плоскую, словно чайный поднос, жестяную палубу номера 267.

- Что вам угодно? - сказала полосатая фуфайка.

- Желаю присоединиться к Синему Флоту, если возможно - ответил я. - Я отстал от него - по случайности.

- Итак?

- Мистер Пайкрофт указал мне купить ветчины и после увидеть жизнь. Сколько ветчины вам необходимо?

- Я не нуждаюсь в ветчине, спасибо. Вон там путь наверх, из гавани. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи! - Я поворотился, пошёл, и блуждал в темноте, пока не нашёл лавку; и накупил там на полцентнера, не меньше, сардин, консервированного языка, омара, лосося. Открытая допоздна колбасная снабдила меня крупно нарубленным окороком феерического тоннажа. Я доволок всё это до причала, облившись потом, и укрылся в тени крана. Вокруг была ясная, тёплая летняя ночь и я, то и дело, счастливо смеялся наедине с собою. По всему, мне было предначертано приключение. Пайкрофт, в одиночку, в шпорах и даже босой, имел безупречную способность увести меня очень далеко от путей благоразумия. Купите ветчины и увидите жизнь: слова эти оказались заклинанием. Вскоре, ко мне приблизился и сам мистер Пайкрофт - я слышал лязг его шпор. Затем голос человека в фуфайке произнёс: "Что опять за озорство?"

- Посетитель всходил на борт, сэр? Он сказал мне, что нарочно отказался от "Педантика" ради удовольствия выйти с нами. Назвался официальным корреспондентом "Таймс" и - знаю - очень боится написать что-то не так, когда пытается толковать по-флотски. Вы видели его, сэр?

Ответ, медленный и бесстрастный, прозвучал долгим звуком в ночи: "Пай, вы, без сомнения, самый законченный лжец на всём флоте!"

- В таком случае, что мне делать с его чемоданом, сэр? Он помечен его именем.

Последовала пауза. Затем мистер Моршед сказал "О!" таким тоном, что слушающий мог истолковать его мнение каким угодно образом.

- Он оказался безумцем, желающим купить ветчины и увидеть жизнь - так? И если он вернётся на "Педантик" - -

- Так точно, сэр. Он выдаст всех нас.

- Тогда зачем вы так глупо проговорились ему?

- Я забрал его чемодан. И он уйдёт голым, если соберётся обратно.

Здесь я счёл за лучшее полязгать консервными жестянками и выйти из тени крана.

- Ветчина закуплена - радостно сказал я. - Вы усматриваете какие-то препятствия к тому, чтобы я увидел жизнь, мистер Моршед?

- Не усматриваю, если вы сами в том уверены. Не желаете ли сойти с причала?

Я спустился. Тихо скользнувший с фланга Пайкрофт принял всё продовольствие и утащил его в какую-то дыру.

- Давно знаете мистера Пайкрофта? - спросил мой хозяин.

- Встречались однажды, год назад, в Девонпорте. Какого вы о нём мнения?

- Какого вы о нём мнения!

- Я пренебрёг "Педантиком" - его шлюпка ждёт меня к десяти вечера - только потому, что мне посчастливилось встретиться с ним - ответил я.

- Тогда всё в порядке. Теперь, если сойдёте вниз, мы сможем немного поесть.

Мы спустились по лестнице с голыми стальными ступенями в тоннель между стальными бимсами, около двенадцати футов в длину и шесть в высоту.[5] По всем стенам стояли обшитые кожей рундуки; в центре - вращающийся стол, с подвесом и лампой над ним. Никакой другой мебели не было.

- Вы, разумеется, не сможете бриться. Мы не моемся; и, как правило, едим пальцами, когда в море. Вам понятно?

Мистер Моршед, черноволосый и чернобровый человек, с желтоватым цветом лица, осмотрел меня с головы до ног и ухмыльнулся. Он никоим образом не был привлекателен, но улыбка его трогала до сердца.

- Вам не случилось выслушать то, что Франки наговорил мне с флагмана, верно? Здесь его последние инструкции, я их застенографировал - он раскрыл опрятную записную книжку. - Держаться подальше и провести свои собственные грёбаные манёвры на вашей собственной грёбаной жестянке. Вы - бесчестие службы, а корабль ваш - отброс.

- Оброс? - переспросил я.

- Нет: отброс-требуха-дрянь-пустое место - это вошёл мистер Пайкрофт, уже в одежде своей профессии, с окороком и стопкой жестяных тарелок. Он разбросал их по столу, словно роздал карты.

- Я должен принять это, как приказ - сказал мистер Моршед. - Я уйду со Службы в конце года, так что всё это не имеет значения.

Мы вгрызались в окорок под злым светом лампы; виски помогло смыть жирные куски в желудок; потом мы курили. Со стороны передней перегородки отсека шли неумолчные удары и лязг, и, время от времени, шипение пара.

- Это мистер Хинчклиф - сказал Пайкрофт. - Он, как это у нас называется, первоклассный старшина-машинист. Если вы дадите ему бочку машинного масла и оставите наедине с краденым велосипедом, он уговорит его стать пишущей машинкой.

После первой трубки, мистер Моршед лениво достал сложенную карту района учений, вырезанную из газеты вместе с напечатанными внизу правилами, регулирующими ход этого примечательного события.

- Отлично; полагаю, что знаю об этом не хуже палочно-лоскутного адмирала средних качеств - сказал он, зевнув. - Мистер Пайкрофт, готова ли наша юбочка?

Военный совет - в преддверии военно-морских учений - не вполне, по моему мнению, отвечал требованиям момента. Я проследовал по лестнице во мрачную тень нависающего причала и борта брига-лесовоза. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел, что No 267 волшебным образом проросла парой дополнительных труб - я потрогал их, они подавались под рукой и были мягкими на ощупь.

- Ещё одно зримое и достоверное свидетельство. Вы тянете трос туда и сюда и ставите перпендикулярно две брезентовые трубы на реечном каркасе, и имеете столько же труб, сколько эсминец. По отданной команде они поднимаются, словно мехи аккордеона и ровно так же складываются, при необходимости. А если сходить на корму, мы, без сомнения, обнаружим там хозяина купальной машины из Долиша, ладящего ей юбочку.

Мр. Пайкрофт шептал мне это на ухо; Моршед, тем временем, направился к группе людей на корме.

- Никто из выстроенных так, как мы, не может стать эсминцем, но мы стараемся им притвориться настолько, насколько это возможно. Разъясню вам, сэр, что корма лодок постройки Торникрофта - нас строили не там - переходит в расчудесный бульб, и в этом их отличие от изделий Ярроу - опять же, мы не такие. С другой стороны, "Дирк", "Стилет", "Гоблин" и "Ифрит" - они эсминцы Красного Флота, и мы, через несколько времени, надеемся пообщаться с ними на равных - они Торникрофты, выпячивающие свои задницы, как мы теперь фальшиво выпятили свою, с задним умыслом (arrière-pensée - сказали бы французы); а реквизитом нам служит выкрашенный брезент на проволочном турнюре. Только между мной и вами - и Франки - мы теперь "Гном", сейчас он во флотском резерве в Помпеях[6] - то есть, хочу сказать, в Портсмуте.

- Первый же выход в море снесёт всё это напрочь - сказал Моршед, бродящий с хмурым видом по палубе - но на нужное время помогут.

- Мы обеспечили множество зримых и достоверных свидетельств. - продолжил мр. Пайкрофт. - Миноносец первого класса сидит в воде ниже эсминца. Итак, мы искусственно подняли наши борта с помощью фальшбортов из чёрного брезента, устроив дополнительный надводный борт; затем, увеличили кожух носовой трёхфунтовки, словно это двенадцатифунтовка; и по-всякому постарались подделать силуэт её носа. Можно сказать, что мы добавляем кубатуры к нашему телосложению. Но что нас подводит, так это её длина. Сто сорок футов нашей длины против двухсот десяти, если говорить о "Гноме", и мы никак не сможем получить недостающие семьдесят футов.[7]

- И всё это ваши собственные придумки, мистер Пайкрофт? - спросил я.

- Кое-что - скажем так - да; но все мы потрудились ради улучшения маскировки. А мистер Моршед, после слов Франки, не весьма озабочен своим будущим на флоте, и отдался этому делу всецело и с большим энтузиазмом.

- И что за чертовщину вы удумали?

- Если я заговорю, как морской артиллерист, то отвечу так: ждём, пока цель не ляжет в прицел, затем огонь. Как старший торпедист (Старший Торпедный Электрик, Инструктор по Минно-Торпедному Делу и, кстати, Доктор Медицины) осмелюсь предположить, что мы будем действовать так - Первый Номер к трубе, и так далее; выставить трубу на шаровом шарнире или диафрагме, удалить крепёжную планку, снять рычаг с предохранителя, и молить Небеса о снисхождении. Но как помощник командира No 267, скажу так: ждите и увидите!

- Что такое? Мы отходим - сказал я. Бриг-лесовоз ускользнул от соседства с нами.

- Да. Кормою вперёд, на ветер. Выйдем, если сильно не врежем во что-нибудь.

- Пройдите на мостик - сказал Моршед. Я не видел никакого мостика, но, двинувшись вперёд, наткнулся на рулевое колесо около некоторого подобия поста управления. На следующие несколько минут я пренебрёг возможностью для изучения навигационной науки, всецело отдавшись проклятиям в адрес собственного безрассудства, так что не могу объяснить каким именно образом мы выбрались из гавани Веймута, и в чём была необходимость резкого поворота налево с дальнейшим бултыханием в волнах прибоя, насколько я сумел понять.

- Прошу извинить - сказал Пайкрофт, вставший за нашими спинами - меня нисколько не заботит судьба купальных машин; но, если один из этих, уикендовых веймутских дельцов оставил здесь, в море, свой пустой чан, мы протараним его и сорвём обшивку. No 267 не совсем то, что наш старый катер с "Архимандрита".

- Я прижимаюсь к берегу - последовал ответ.

- Естественная предосторожность, но такой курс может дорого нам обойтись.

- Принято! - сказал Моршед, манипулируя колесом, и No 267, покинув мелкие воды, пошла куда свободнее.

Переговорная труба слабо прокашлялась.

- Так, что у вас, мистер Хинчклиф? - спросил Моршед.

- Я только лишь хочу доложить, что мы можем продолжать движение, сэр.

- Принято! Как думаете, можно подхлестнуть её до пятнадцати?

- Постараюсь сэр; но лучше бы нам не закрывать люка в машинное отделение - хотя бы поначалу, сэр.

И он подхлестнул миноноску; следующие полчаса мы мчались сквозь темноту, а потом внезапный поворот швырнул нас по узкой палубе.

Теперь - сказал мр. Пайкрофт, приняв меня на грудь так, как скала принимает облачко, - теперь мы "Гном", пришедший со всей предусмотрительностью из Портсмута согласно приказу Адмиралтейства.

Он указал вперёд, в темноту, и я, после пристального всматривания, узрел дюжину истребителей, выстроенных в две линии, в нескольких сотнях ярдов от нас.

- Вот они - миноносная флотилия Красного Флота, наивно далёкая от беспокойства за молами Портленда, посреди мощных крейсеров, и чуть более - на несколько миллиметров - перевозбуждённая ввиду близости военного похода, так что особого наблюдения за берегом нет. Отсюда наш план!

Мы шли через рёв собственной сирены - протяжный, злой, гиеноподобный вой - и когда нас окликнули, дали, с великим шумом, задний ход.

- "Гном" - Картерет Джонс - из Портсмута, с приказом - мм-мм-"Стилет", - Моршед говорил в мегафон высоким, подвывающим голосом, словно проповедующий капеллан.

- Кто?

- Кар-те-рет-Джонс.

- Боже мой!

Затем наступила пауза; голос из темноты обратился к некоторому приятелю: "Это Поджи, он идёт в море, он командует целым миноносцем!"

Второй голос откликнулся: "Поджи!" и я вывел из этого замечания то, что мистер Картерет-Джонс - личность известная, но репутация его не вполне соответствует самостоятельному командованию.

- Кто ваш второй? - спросил первый оратор, тень на мостике "Дирка".

- В настоящее время, торпедист, сэр[8]. "Стилет" - авария - вызвали нас.

- Где "Стилет" потерпел аварию?

- У Старт-Пойнта, сэр, два часа после - после выхода сегодняшним вечером, я так понял! У меня приказы обратиться к вам за сигнальными кодами для этих учений и идти на соединение с флотилией коммандера Хигнета, взамен "Стилета".

В ответ послышалось сдавленное хихиканье. В голосе Моршеда звучала натуга и тревога. Пайкрофт вздохнул. "Вы никогда не поверите, сэр, с какими трудами я, человек в сияющих шпорах, выуживал эту информацию у старшин-торпедистов и прочего такого люда в пабах, весь прошедший день".

- Так что, "Стилет" потерпел аварию? - нескромно спросил я.

- А как ещё можно получить сигнальные коды Красного Флота? Так или иначе, если он пока ещё не успел потерпеть аварию - непременно потерпит её до завершения учений. Это всего лишь "отложенное исполнение", флажный сигнал предвиденья, сэр.

- Сдайте назад и отправьте ко мне старшину за приказами, мистер Джонс. - На воде слышно далеко, и я в точности не понял, предназначалась нам или нет следующая фраза: "Они обязаны были отправить разумного человека для присмотра за ним".

- Это я. - сказал мр. Пайкрофт; трое наших людей перебросили за борт чёрную шлюпку, покрытую угольной пылью. - Теперь увижу, с какой дистанции нас можно опознать. - Он ступил в шлюпку и отбыл.

- Это я, Поджи - в разговор вступил человек с задней линии истребителей: мы бултыхались как раз за ними. - Тебе там не одиноко?

- Не дави на мозоль! - ответил Моршед. - Думаешь, мне лучше пойти на учения с вами?

- Нет, Поджи. Тебе, будь уверен, не попасть на эту флотилию, пока наш коммандер не увидит, как ты прошёл долиной Тофета[9].

- Благодарствую. Знаешь, она сильно рыскает на большой скорости.

Раздался смех сразу двух людей.

- Кстати говоря, а кто в действительности этот мистер Картерет-Джонс? - шёпотом спросил я.

- Я был с ним на "Британии". Он мне не очень нравится, но сейчас я благодарен ему. Непременно и когда-нибудь расскажу ему обо всём.

- Кажется, его знает весь флот.

- Он дважды протаранил "Атлант" его же собственным паровым тендером.

Тем временем к нам, выскальзывая из мрака, делая долгие гребки, возвращался мр. Пайкрофт. Шлюпка ходила под ним, словно пришпориваемая лошадь.

- Коммандер Фассет с почтением к мистеру Л. Картерет-Джонсу; и чем скорее мы отправимся отсюда, следуя приказам Адмиралтейства, полученным в Портсмуте, тем лучше будет удовольствие коммандера Фассета. Но есть и много прочего - -

- Не сейчас. Мистер Хинчклиф! Поднимайтесь на мостик. Мы сможем обсудить это на ходу. Хорошо?

Мистер Пайкрофт многозначительно засопел и снял головной убор.

- Полный свод сигналов Красного Флота на дневное и ночное время, сэр! - он протянул Моршеду небольших размеров бумагу. - Видите ли, сэр, беда была в том, что мистер Картерет-Джонс, отчасти, так сказать, новичок во вверенной обязанности, запамятовал передать своему торпедисту приказы Адмиралтейства в письменном виде, но я уверил коммандера Фассета в том, что мр. Джонс, будучи в нервическом состоянии на всём пути от Портсмута, повторял их мне многократно, так что я знаю приказы назубок - и даже лучше. И коммандер, распознав во мне сообразительного человека, приказал пестовать мр. Картерет-Джонса, как родная мать и, вместе с тем, как родной отец.

- Так он вас знает? - спросил я, поднявшись в тот момент до убеждения в том, что второго Эммануила Пайкрофта на флоте не существует.

- Что значит торпедист в соображении капитан-лейтенанта, впервые получившего командование над шестью тридцатиузловыми эсминцами? Кажется, он, поначалу, понадеялся умыкнуть и использовать "Гном" для собственных, противных нам нужд, но я перекрыл курс таковому соображению, рассказав ему о трагической нервности мистера Джонса на пути от Помпей и неимоверно медленном ходе по наступлению темноты. "Более того - так сказал я ему - у нас определённые в точности приказы; "Стилет" рапортует об аварии в районе Старт-Пойнта, а так как мы целый вечер старательно бухтовали новый, неподатливый проволочный трос, всё говорит о буксировке, не так ли?" И этими словами я совершенно разбил его орудийные станки[10], побудив поскорее избавиться от нас. Он даже намекнул на то, что налогоплательщикам придётся туго после того, как мр. Картерет-Джонс заведёт трос и поможет беспомощному кораблю в море. Я согласился с ним, как того требует дисциплина. Я не заносчив. Бог свидетель, я не хвастун! Но когда приходиться съезжать к плетению баек, я, временами, воображаю, как в одиночку, на плоскодонке, вчистую побиваю отменно вооружённый катер наилучшего мастера флотских историй, вроде де Ружмона[11].

На этом месте я, без стыда, пал на грудь мистера Пайкрофта, и он придержал меня отеческой рукой.

- Итак? - спросил мистер Моршед, вглядываясь в темноту; No 267 сорвалась с места, рванув из прибрежных вод в ширь Канала, и всех нас бросило по палубе.

- Вам лучше уйти - сказал коммандер Фассет - и делать то, что приказано. Хигнету придётся тетёшкать командира "Гнома", я не завидую Хигнету. Но что вы будете делать с сигналами? - спросил он. "Доверить мистеру Джонсу хоть что-то с паровым двигателем - преступное безумие.

- Позвольте замечание, сэр? - сказал я. - Положим - сказал я - вы - торпедист "Гнома", а мистер Картерет-Джонс ваш командир, и вы в первый раз за второго - я сказал так, зная, что он впервые командует флотилией, - и что вы предпримете, сэр? - Это было попадание в незащищённый борт - сразу же за цитаделью[12].

- И что он ответил? - спросил Моршед, глянув через плечо.

- Если бы вы были мистером Картерет-Джонсоном, эти слова стали бы для вас оскорблением.

- Продолжай. - Я расслышал мальчишеское хихиканье.

- Предпринял бы? - ответил он. - Я бы тыкал этого молодца носом, пока не отстранил бы от дела полностью; либо он стал бы для меня кранцем, который - добавил он - полезнее Джонса, какой он есть теперь, процентов на сорок.

- Когда он передал мне свод сигналов - весьма обстоятельный - я двинул дальше к артиллеристу "Дирка", позаимствовать анкерный болт для нашей (несуществующей) двенадцатифунтовки. Я скитался по их кораблю, прислушивался, и узнал доподлинные и важные сведения. - Я услышал, как изменился голос Пайкрофта и как он двинул ногами, встав в стойку. - Командиры эсминцев провели на флагмане последний перед выходом военный совет, открылись многие вещи. Начну с "Криптика" и "Деволюшн", капитан Панке и капитан Малан - -

- "Криптик" и "Деволюшн", крейсера первого класса - задумчиво отметил мистер Моршед. - Продолжайте, Пайкрофт.

- задержались, как нам известно, из-за мелких поломок машин, и не вышли с первым дивизионом крейсеров-скаутов Красного Флота: их рандеву нам неизвестно, предположительно у мыса Лизард. "Криптик" и "Деволюшн" вышли в 9:30 вечера, и затем доложили о множественных неполадках в машинных отделениях. В последних инструкциях адмирал приказал им идти в Торбей и провести там ремонт. Если они успевают с починкой за двадцать четыре часа, то идут на соединение с линейной эскадрой Красного Флота в прежнюю точку рандеву, вниз по Каналу (я не смог узнать, где это, сэр). Если не успевают - адмирал обдумает решение об отправке к ним нескольких эскортных эсминцев. Но в настоящее время он намерен идти по вниз по Каналу со всеми силами и со всей решительностью, с задействованием всех имеющихся эсминцев, и, тем самым, держать Синий Флот у берегов Ирландии в таком напряжении, чтобы они и носа не казали ни в одном из эстуариев.

- Но, если эти крейсера неисправны, зачем Адмирал вообще вывел их из Веймута? - спросил я.

- Налогоплательщики - ответил мистер Моршед.

- И газеты - добавил мистер Пайкрофт. - В Торбее их увидят так, словно они околачиваются там из высоких стратегических соображений: все эти проклятые сутки в машинном отделении будут стучать, как в преисподней; и шкипер, каждые две-три минуты, станет понукать механиков, бросая вопросы в люк. Я бывал в таких делах. Итак, сэр?

Я увидел, как блеснули его глаза, обращённые на мистера Моршеда.

Мальчик вдавил подбородок в переговорную трубу.

- Мистер Хинчклиф, наш предельный радиус экономическим ходом?

- Триста сорок узлов до полного расходования бункеров[13].

- Приемлемо - сказал Моршед. - И ещё: влияет ли число оборотов на её скорость, мистер Хинчклиф?

- Насколько я вижу, нет, сэр.

- Тогда сбавить до восьми узлов. Идём вниз, малым ходом до сорок девять, сорок пять или четыре и три ист[14]. Тогда мы будем в, примерно, сорока милях от Торбея назавтра, к девяти утра. Будем валять дурака до сумерек, а потом пойдём искать удачи с крейсерами.

- Да, сэр. Всю ночь вокруг них будут рыскать сторожевые катера. Считается, что это полезно молодым джентльменам.

- Привет! Война объявлена! Они вышли! - сказал Моршед.

Он покрутил носом No 267 для лучшего обзора. В нескольких милях по правому борту низкий горизонт пятнали маленькие огненные шарики, а ближе к нам двигалась процессия крохотных огоньков: они светились, как концы раскуренных сигар.

- Попыхивают. Высвечивают себя - сказал мр. Пайкрофт. - Вторая миноносная флотилия старается ради доброго имени коммандера Фассета[15].

Маленькие огоньки исчезли; вспышки из труб эсминцев истощались на глазах.

- Идут вниз по Каналу с потушенными огнями: выказывают рвение и доводят до безумия всех вахтенных офицеров. Теперь, прошу меня извинить, я выдам вам вашу пижаму, и вы ляжете спать - сказал Пайкрофт.

Он отвёл меня в стальной тоннель, где по вращающемуся столу вальяжно перекатывались куски окорока, и извлёк штаны и пальто с монашеским капюшоном, высеченные из единого куска волосатой доски толщиной в дюйм.

- Если вы упадёте в этом за борт, то утонете. Это ламми[16]. И я заклиню вас подушкой; привычку ко сну на миноноске приходится усваивать, скажу вам так.

Я скрючился на подушке железной твёрдости с набивкой из конского волоса у трясущейся стальной стены и принялся приобретать привычку. Море, обтекающее кожу No 267, тревожило меня с неотвязной и убедительной настойчивостью. Оно молчаливо постукивало, кашляло, шлёпало, прочищало глотку; временами отступалось, предваряя очередную порцию злобных намёков многоголосым нашёптыванием. Вскоре я стал слышать топот идущих армий, гул городских толп в предвкушении некоторого события, женское рыдание, сухой хрип хищных тварей. Лопата, упавшая на пол кочегарки, издала звук засова отпираемых ворот арены; хлюпающий переход через гребень очередной маленькой волны оборачивался вязким прорывом ввысь, в новые миры; нырок с полуповоротом во впадину её соседки становился падением забытой Богом планеты в бездонные хляби. И во всех этих и иных пертурбациях - так, я нёсся вместе с дикими лошадьми по безграничным полям шелестящих трав; так, я вжимался в землю под мушкетным огнём; так, я был полусонным Ливингстоном в безболезненных объятиях льва - мои закрытые глаза постоянно видели лампу, крутящуюся на кардане; хаотическое скольжение пятен света по стальной лестнице; каждую изменчивую тень в пересечениях хлипкого, угластого железа; а моё тело всё это время старалось приспособиться к адовой вибрации двигателя. Кончилось тем, что я скатился на пол, и проснулся в вещном мире с разбитым носом, под громкий призыв немедленно подняться на палубу.

- Неплохо - голос прозвучал в моих истерзанных ушах. - Моргану и Лаутону куда хуже вашего!

Я вцепился в леер. Мистер Пайкрофт указал ногой на два куля у торпедной трубы: в Веймуте они были сигнальщиком и весьма квалифицированным матросом. "Ей будет лучше на широкой воде" - сказал мр. Пайкрофт. "Это зыбь выворачивает наизнанку".

Я мучился, а небо позади нас светлело: на Канал пришли ранние утренние сумерки, расцветившие гребни волн искрящимися морозными бликами. И переменчивый ветер, поднявшийся до начала истинного рассвета, стал для меня, как был и всегда, - радостью и принёс добрые предзнаменования. Ветер очистил моё тело от физических неловкостей и пригласил мою душу сплясать с No 267 - а миноноска валко резала идущие на север волны - помнится, я часто взирал на такие волны с пренебрежением, с борта лайнера в десять тысяч тонн. Они толклись в наш куцый киль и шли, шли - пританцовывая, распространяясь до берега, и клоки пены от нашего кормового следа уходили на их плоских спинах. А потом мы посмотрели вниз, в свинцово-серую воду, прозрачную до глубины в полмили, опёртую на скальный хребет - дорогу Канала - под полными парусами в этот славный бриз - важное для нас обстоятельство; и мы проваливались наискось в следующую борозду - лёгкие, как пузырь; упругие, как плетёная корзина. А затем нас нашло солнце, разом обратив мокрые серые холмы в подвижный, скачущий опаловый простор; бесцветные глубины - в яркий сапфир; множество парусов - в жемчуга; а маленький султан пара над нашей трубой - в переменчивую радугу.

- Отменный день и отменный ветер для любого дела, хвала богу! - сказал Эммануил Пайкрофт, отбрасывая за спину монашеский капюшон шерстяного одеяния. Лицо его было запачкано угольной пылью и золой, бледно от недосыпания, но глаза сверкали - словно чаячьи.

- Я сказал вам, что вы увидите жизнь. Подумайте о "Педантике". Вообразите, как старпом гоняет резервистов по всем нижним палубам. Вообразите бедных маленьких гардемаринов - сейчас их вымоют, накормят и станут дрессировать; холод, ни свет, ни заря, а старшину-сигнальщика с красными глазами поднимают ради очередного ужасного дня с пятифлажными сигналами. А мы тут прохлаждаемся, да покуриваем, словно на испанском эсминце спустя три недели от объявления войны[17].

И он нырнул внутрь, напевая:

- Собираешься жениться - в церковь отведи

А вокруг да около лучше не ходи!

Человек, одетый по форме в то, что было когда-то шотландским беретом, в чрезвычайно поношенные штаны, имевшие некогда отношение к лёгкой морской пехоте (он подвернул их до колен) и чёрный свитер стоял у колеса и курил сигарету. Моршед в серой балаклаве и коричневом макинтоше с хлопающей по ветру накидкой, укреплял растяжки наших вспомогательных труб, а некоторый человек, сильно смахивающий на официанта ресторана в Сохо, сидел на верхней ступеньке трапа из машинного отделения, наставляя кого-то невидимого внизу. Попутный ветер прижимал к палубе наши дымы, покрыв всё вокруг дюймовым слоем кочегарной субстанции: она хрустела на зубах, под ногами, саднила глаза. И так же шёл прахом весь мой предыдущий опыт, обретённый на линкорах и крейсерах.

---

Оставить комментарий © Copyright Киплинг Редьярд (crusoe@internet.ru) Размещен: 01/04/2025, изменен: 01/04/2025. 47k. Статистика. Рассказ: Проза

Ваша оценка: не читать очень плохо плохо посредственно терпимо не читал нормально хорошая книга отличная книга великолепно шедевр

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"