Он помнил небо - безбрежный океан свободы и красок. Океан бурлящей энергии, жизни, окутанный невесомым покрывалом мягких и воздушных облаков.
Помнил солнце - озаренный ослепительным огнем большой светлый диск, величаво и медленно плывущий по небосводу. Солнце было божеством - недосягаемо далеким и неизмеримо прекрасным.
По вечерам он любил смотреть, как оно медленно, не теряя могущественного величия, уплывает на покой, куда-то за ломаную линию видневшегося на горизонте темного леса.
Это было изумительно и неподражаемо: разгоревшееся бело-желтое светило на фоне полыхающего ярко-розовым и искристо-золотым пожаром неба.
В такие моменты он чувствовал себя самым счастливым на Земле. Потому что ощущал себя частью всего этого: полыхающего, но уже темнеющего по краям небесного купола. Умирающего на ночь, чтобы вновь возродиться утром и подарить жизнь, солнца. Игривого и ласкового ветра.
Ещё он помнил ветер - свободный, порывистый, полный свежей прохлады. Сильный, непоколебимый...
Помнил лес - еще один океан: покрытый разноцветными зелеными пятнами хвойных и лиственных деревьев, пестрый, словно усеянный мелкой рябью.
С островками полян, заросших низкорослой травой и мелкими, но прекрасными своей простотой, цветами. С густыми непроходимыми чащами и редколесьями. С его бодрой и звенящей музыкой птичьего пения и стеснительным перешептыванием колыхаемой ветром листвы.
Все его дни проходили одинаково, но он и не думал жаловаться. Он был счастлив и радовался каждой минуте, каждому короткому и мимолетному мгновению.
Он любил свою жизнь. С чистыми и свежими от утренней росы рассветами, когда рождалось, поднимаясь из-под холодной, уснувшей земли, солнце.
С горящими закатами и птичьим обещанием нового дня. С темными, наполненными чистой, нетронутой красотой, ночами. С манящим сиянием далеких капелек-звезд. Зовущим, загадочным...
Он помнил всю свою жизнь, в которой каждое мгновение казалось незабываемым и прекрасным...
... Но не запомнил, что случилось в тот день. Только пронзительный свист ветра, удар летящего навстречу острого камня, сбитый полет, падение и какой вдруг жесткой, неприветливой и жестокой показалась земля.
Он отчетливо запомнил резкий, сухой хруст, словно ломалась с треском старая ветка дерева. И боль. Внезапную, режущую. Нестерпимо резкую, обжигающую. Будто внутри него самого внезапно разгорелся бурный пожар.
Он совсем охрип от криков, перестал что-либо замечать вокруг - ни как закатилось за лес дневное светило, ни как прошла, снова уступая место утру, холодная и томительная ночь.
Боль не прекращалась. Отступала на время, словно давая короткую передышку перед новыми страданиями и муками, дразнила тишиной и спокойствием и, насмехаясь, возвращалась снова и снова, стоило лишь только шевельнуться, неосторожно и глубоко вздохнуть.
Это продолжалось долго. Слишком долго, слишком мучительно и жестоко, чтобы быть правдой. Он давно потерял счет дней.
Боль обессилила, измотала...
...И, наконец, отступила...
Разжала свои леденящие пальцы, посторонилась, отодвинулась на второй план... Но совсем уйти не захотела.
Возвращалась каждый раз при попытке оторваться от земли, взмыть навстречу солнцу и небу. Навстречу своей родной, неотделимой от него стихии, навсегда ставшей частью души.
Душа...
Именно в ней, оставив тело, теперь поселилась боль. Терзала, рвала, давила, стискивала льдом, не оставляя в покое ни днем, ни ночью.
Он не мог от нее убежать, скрыться. Знал, что спасение есть, но на недосягаемой теперь для него высоте - среди пушистых облаков, в голубом океане ветра, солнечного света и счастья.
Он понимал, что никогда больше туда не попадет, принимал это со всей его горечью и страданиями. И не пытался убежать. Не хотел...