Бочаров Анатолий Юрьевич : другие произведения.

Темный чародей

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Анатолий Бочаров

ТЕМНЫЙ ЧАРОДЕЙ

Глава первая

   Говорят, что прежде наступления Великой Тьмы, положившей начало истории нашего мира, пылал незапятнанный свет. Была Империя Света - и осколки памяти о ней живы и поныне, спустя тысячу лет после ее падения, невзирая на покрывающую страницы летописей черноту. Стояли города, более огромные, чем мы можем себе представить, и металлические корабли парили в небесах. Над землей возносились серебристые башни из металла и стекла, утонченные, прекрасные и строгие. Их связывали гладкие дороги, сделанные словно бы из полированного стекла. Человеческий разум покорил пространство и, говорят, готовился покорить время.
   От той эпохи уцелело немногое. Странные вещи, природу которых люди нашего времени не всегда способны понять. Артефакты, которые крестьяне находят в земле. Машины, умеющие убивать или исцелять. Всей нашей магии подчас не хватает, чтобы уяснить их устройство - не говоря уже о том, чтобы создавать подобные машины вновь.
   Тем не менее, мы пытаемся это сделать. Наследники десяти столетий варварства, мы живем на обломках цивилизации, о которой почти не сохранилось легенд - и которую мы поклялись возродить.
   У нас разное происхождение. Нас привели к объединившей нас цели разные пути. Нередко мы спорим о том, каким в конце наших трудов должен сделаться мир. И все же, мы работаем вместе, как работали наши отцы, деды и прадеды на протяжении уже почти трех столетий - и мир медленно, но верно меняется, преображается в результате наших трудов.
   Мы называем себя Конклавом. Мы начали наш Ренессанс, собирая обрывки знаний, сохранившихся от тех дней, когда мир затопила тьма. Магия и медицина, градостроительство и искусство, астрономия и астрология, геометрия и геомантия - для нас не существует разницы между разновидностями знаний. Мы используем любую науку, способную оказаться полезной. Мы надеемся дождаться наступления такого будущего, за которое нам не придется стыдиться перед далеким прошлым.
   Несмотря на все предпринимаемые нами усилия, именно в эти дни результаты нашей работы оказались на грани краха. Амбиции и интриги раскололи наше сообщество. Представители фракции, возобладавшей в Верховном Совете Конклава, предлагают теперь решения, которые я и мои сторонники не можем, не имеем права принять.
   Если эти решения окажутся воплощены в жизнь - все свершения наших предков пропадут втуне. Сама суть Конклава исказится, и тьма невежества, против которой мы столько лет боролись, вновь, и на сей раз окончательно, опустится на Срединные Земли.
   Получив извещение от моего старого друга и товарища, герцога Ричарда Айтверна, я покинула родной Кэйвенхолл и направляюсь в город Тарнарих, столицу королевства Иберлен, в Башню Ренессанса, где пройдет внеочередная сессия Конклава. Там мы выступим перед Советом - и мне остается только надеяться, что наш голос будет услышан. Если мы проиграем, уже никто не спасет этот опустошенный, искалеченный мир.
  

Расшифровка записей из цифрового дневника Катрионы Кэйвен, прозванной впоследствии Повелительницей Чар

1269 год от Великой Тьмы

4254 год от официальной датировки пришествия Создателя

За примерно 700 лет до воцарения в Иберлене второго Короля Чародея

  
   Тяжело поднимая крылья, орнитоптер медленно шел на посадку. Сделав два круга над разросшимся в южной дельте Нейры городом, летательная машина начала снижаться. Солнце, клонившееся к закату, било прямо в тонированные стекла пассажирской кабины. Леди Катриона Кэйвен, герцогиня Кэйвенхолла и полномочный эмиссар Верховного Совета, нажала на клавишу отбоя, закончив зачитывать аудиозапись в свой ежедневник. Нажатием другой клавиши она проверила точное время по тарнарихскому меридиану, тут же высветившееся на дисплее носимого ею на правом запястье секретарского браслета. Обратилась к сидевшему за передней переборкой пилоту:
   - Спроси их, готовы ли встречать.
   - Слушаюсь, леди, - Клайв открыл канал защищенной связи. - Воздушный контроль Тарнариха, прием. Воздушный контроль Тарнариха, прием. Серый Странник прибыл, разрешаете садиться?
   В распоряжении у Конклава, во всех Срединных Землях, насчитывалось едва ли два десятка пребывавших в рабочем состоянии летательных машин, и еще чуть меньше десятка числилось в личном владении Домов Крови. Их передвижения подчинялись строгим правилам, особенно здесь, в сердце цивилизованного мира. Никто не мог просто так пришвартоваться к Башне Ренессанса, не получив перед тем разрешения на посадку - если только не желал быть сбитым защитными орудиями.
   Раздался треск помех, последовала короткая пауза, затем немолодой женский голос донесся из динамиков:
   - Воздушный контроль Тарнариха, вас слышим, Серый Странник. Третья площадка открыта и ждет вашего прибытия. Герцог Айтверн встретит вас лично.
   - Передай, - сказала Катриона, наклоняясь к самой переборке, - Ричарду горячий привет, а еще скажу, что я лично повисну у него на шее, только увижу, и расцелую прямо в уста.
   Пилот помялся. Выключил микрофон.
   - Миледи, через час о ваших словах начнет болтать вся Башня.
   - Непременно начнет, - широко улыбнулась Катриона. - Так что давай, не стесняйся.
   Клайв включил обратно связь. Сообщил диспетчеру:
   - Тарнарих, это Серый Странник. Леди Кэйвен просила передать лорду Айтверну, что повиснет у него на шее, как только увидит, и подарит ему поцелуй. Тарнарих, прием, как слышите?
   - Слышу вас прекрасно, Серый Странник. Лорд Айтверн сидит рядом и говорит, что его жена будет счастлива это узнать. Не занимайте попусту канал, Серый Странник. Отбой связи.
   Динамики умолкли. Клайв Бекен, пилот личного орнитоптера дома Кэйвенов, носящего позывной Серый Странник, помолчал с минуту, а затем заметил:
   - Зря вы это, моя госпожа. Леди Гледис и без того недовольна вашим поведением, а теперь скандала точно не избежать. Вне зависимости от того, исполните вы свое обещание или нет.
   Катриона беспечно улыбнулась, глядя в окно:
   - Вся моя жизнь - скандал, Клайв. Именно его я и добиваюсь.
   Машина шла на посадку. Внизу тянулись городские предместья, поднимался в небо испускаемый заводскими трубами дым. В последние десять лет заводы и фабрики, заменяя мануфактуры, подобно разросшейся в сырости плесени плотно окружили окраины иберленской столицы. Паровая машина и доменная печь, токарный и фрезерный станки - все эти, еще тридцать лет назад диковинные приспособления и механизмы ныне стремительно входили в жизнь Тарнариха. Пока их изготовление и эксплуатация оставались под строгим контролем эмиссаров Конклава, однако Гильдия фабрикантов уже второй год требовала себе полной независимости - и лорд Ричард Айтверн, а с его подачи и король Грегор Кардан, считали возможным поддержать эти требования.
   Чугун и железо, дешевые хлопок и шерсть - все они требовались Иберленскому королевству, население которого последние три века неуклонно росло. Их было бы затруднительно получить в нужном количестве, не прибегая к помощи механических станков, железоплавильных печей и прочих подобных агрегатов, пусть даже применение машин вызывало протесты со стороны мелких ремесленников и вставшей на их защиту церкви. Народ шептался - "это все бесовщина", народ ворчал - "здесь не обошлось без колдовства". Однако страна развивалась, а столица богатела. Случилось несколько луддистских погромов - тем не менее, зачинщиков нашли и наказали, и недовольные пока затаились.
   Миновав промышленную зону и кварталы бедняков, орнитоптер летел теперь над районами знати, построенными во всем своем великолепии в течении последнего благословенного века. Внизу проносились широкие прямые улицы и тенистые бульвары, украшенные скульптурами на парапетах изящные особняки и беломраморные дворцы. Виднелись встающие над островерхими крышами тонкие башенки. Впереди уже проступила своими четкими очертаниями Башня Ренессанса, чей сияющий на закатном солнце металлический шпиль возносился высоко над столицей.
   Цитадель Конклава, облицованная непрозрачным серым стеклом и гранитом, оставалась видна из любого района Тарнариха, будучи высотой почти в пятьсот футов и насчитывая тридцать шесть этажей. Воздвигнутая около сорока лет назад с применением технологий Древних и ставшая новым домом для Совета, она являлась той центральной осью, вокруг которой вращалась жизнь не только Иберлена, но и всех Срединных Земель. Любой горожанин или фермер, никогда в жизни не переступая здешних высоких порогов, тем не менее знал, что именно в твердыне чародеев, а не среди роскоши королевских дворцов, ежечасно решаются судьбы и определяется будущее всего континента, от Закатного моря и до Восходного.
   Катриона не любила это место, но по долгу службы бывала тут не меньше четырех раз в год - на каждой очередной сессии Совета. Хотя в Иберлене ей куда больше нравилось гостить в родовых замках Драконьих Владык, в Кентайре и Малерионе, куда Ричард охотно приглашал ее, подогревая слухи о существующей между ними связи.
   Третья посадочная площадка, на высоте доброй сотни футов над землей широким полукругом выступавшая из серой гранитной стены, в самом деле оказалась готова к прибытию Катрионы. Обычно едва заметно мерцавшие защитные щиты оказались выключены, ветер свободно гулял по металлическому покрытию настила, развевая плащи почетного караула, собравшегося для встречи высокой гостьи. В последний раз грузно взмахнув крыльями, орнитоптер наконец сел.
   - Встречайте вашего лорда, - пробормотал Клайв, открывая двери кабины. - Только, может быть, не станете прямо при всех его целовать?
   - Может и не стану, - легко согласилась Катриона, отстегивая защитные ремни. - А может быть, сразу же залобзаю. Тебе ли не знать моей непредсказуемости, дорогой друг?
   Пилот не ответил. Сделал вид, что просматривает показания приборов, подсчитывая, насколько разряжены энергобатареи. Когда Катриона выбралась из орнитоптера, Ричард Айтверн уже ждал ее снаружи. Среднего роста, худощавый и изящный, облаченный в фамильный зеленый плащ, полагающийся лордам из третьей линии Драконьих Владык, с лицом сухим и костистым, Ричард Айтверн выглядел на все свои пятьдесят пять лет. Об этом, по крайней мере, говорила сеточка морщин, собравшаяся в уголках его губ и возле глаз. Мужчины и женщины его рода, несущие в своих жилах нечеловеческую кровь, обычно начинали стареть не раньше семидесяти лет - но Ричарда это правило обошло стороной. Он начал стариться вскоре после сорока, и, хотя пока герцог Айтверн держался бодро, Катриона знала, что скоро возраст окончательно возьмет свое.
   Слишком много совершенной им магии - а ведь за магию в конечном счете приходится платить, здоровьем и силой, если переступить определенный предел.
   Нельзя пропустить сквозь себя столь много потоков едва обузданной Силы и не получить неизбежных последствий. Об этом предупреждали медики Башни, и оказались правы в конечном счете. Катриона боялась, что герцог Айтверн не доживет до шестидесяти. Усталость сломит его раньше.
   Ричард обнял ее. Прижал к себе, запахивая в плащ. Катриона позволила себе положить голову на плечо старого друга. Закрыла глаза. На мгновение ей сделалось тепло и спокойно - совсем как дома, когда еще был жив отец, а мать не отстранилась от мира, уходя в свое безумие, бросив их с братом одних.
   - Долетела наконец, - сказал Ричард тихо. - Я боялся.
   - Чего боялся? Странника ремонтировали год назад, он держится на ходу, как новенький.
   - Машина, которую изготовили тринадцать веков назад и не использовали одиннадцать, новенькой быть не может по определению, - сказал Ричард сухо. Как и многие потомки фэйри, он относился к продуктам технологии Древних с недоверием - однако пересилил это недоверие, лоббируя в Совете проекты по дальнейшему изучению старинных артефактов. - Я боялся не того, что твой транспорт развалится на части прямо в полете.
   - Знаю, что совсем не того.
   Катриона хорошо понимала, какой беды на самом деле опасался ее товарищ. Последний год выдался нелегким. Трижды на членов Конклава совершались нападения - и два из этих нападений оказались успешными.
   Лорд Эрнар Белтран, второй сын лорда Эдвина Бертрана и начальник департамента исследований, оказался поражен насмерть выстрелом из плазменного ружья. Это случилось во время богослужения, проходившего в главном либурнском городском соборе, куда молодой Белтран прибыл, дабы засвидетельствовать единство церкви и Конклава.
   Лорда Ренара Магнерна убили по старинке, отравленным стилетом. Вот правда убийца не только миновал охрану его загородного поместья, но и каким-то образом преодолел все окружавшие лорда Ренара защитные щиты. Проткнул ему насквозь сердце и ушел, не оставив и следа на камерах наблюдения.
   Оба погибших, как и Ричард, как и сама Катриона, принадлежали к фракции традиционалистов. Уже это могло вызвать - и неминуемо вызвало - пока еще тихие шепотки в Совете. Многие обвиняли в случившихся убийствах фракцию радикалов. Ричард, будучи негласным главой своей фракции, пока не сделал ни одного официального обвинения - однако вдвое увеличил охрану в своем столичном особняке, а также отменил три согласованных прежде приема.
   - Господа, - раздался громкий голос, вырывая Катриону из размышлений, - я немного задержался. Простите.
   Финниган Фэринтайн, в отличие от Ричарда Айтверна, оставался далек от преждевременной старости. В свои шестьдесят лет лорд Каэр Сиди, Вращающегося Замка, выглядел хорошо если на тридцать. Высокий, широкоплечий, он носил одежду фамильных серебряно-черных цветов. Длинные платиновые волосы были собраны в опускающийся до середины спины хвост, фиолетовые глаза смотрели ясно и цепко.
   Герцог Фэринтайн не держал при себе церемониального меча, только лишь плазменный разрядник в кожаной напоясной кобуре. Конклав строго следил за распространением лучевых винтовок и пистолетов, найденных на складах Антрахта. Лишь служащие Башни, а также аристократы Домов Крови и их личные гвардейцы, имели право ими пользоваться. Даже король Грегор, несмотря на то, что был женат на сестре лорда Ричарда, не имел доступа к такому оружию.
   - Лорд Фэринтайн, - Катриона сделала книксен, - не стоит извиняться. Я прибыла раньше времени.
   - И в самом деле. Совет только послезавтра. Стоило так спешить?
   - Лорд Айтверн пригласил меня на завтра в театр, - девушка быстро, словно бы украдкой коснулась руки Ричарда, - ставят "Арендию". Вы знаете, я не могу такого пропустить.
   - Предпочитаю классические пьесы, - развел руками Финниган, - но вашу тягу к искусству понимаю. Сколько добирались до нас?
   - Семь часов, я вылетела из Кэйвенхолла в двенадцать часов пополудни по здешнему времени. Вы, насколько знаю, гостите в Тарнарихе уже не меньше месяца?
   - Дела Совета постоянно требуют моего присутствия в Иберлене, герцогиня. Я встречался с товарищами и инспектировал их предприятия. Все доклады вы, разумеется, получите завтра после обеда, и сможете прочитать их до начала заседания Совета. Если, разумеется, это не сильно помешает вашему походу в театр, - не удержался от небольшой шпильки Фэринтайн.
   - Целый месяц... - протянула Катриона. - Король Генрик и добрый эринландский народ, не иначе, соскучились по вашему присутствию.
   - Я и сам соскучился по ним, - словно не заметил скрытого в словах леди Кэйвен яда герцог Фэринтайн, - однако покуда Совет заседает в Тарнарихе, а не в Таэрверне, я вынужден находиться здесь.
   Финниган держался невозмутимо. Он никак не выдал, что задет сделанным Катрионой намеком. Два года назад он, глава Дома Единорога и до сих пор формальный вассал эринландской короны, въехал в стольный город Таэрверн, в окружении верной себе гвардии и чародеев, и заявил, что Вращающийся Замок Каэр Сиди, последние сто лет являвшийся резиденцией королевский династии Уайтхорнов, отныне вновь становится фамильной крепостью Фэринтайнов. Король Генрик Уайтхорн, возмущенный подобной наглостью, ответил, что Фэринтайны сами передали этот замок Уайтхорнам в час основания Эринландского королевства, и не вправе теперь выселять законного государя из его собственного дворца.
   "Как мы отдали замок, так и требуем его назад", - ответил герцог Фэринтайн своему королю на глазах у всего двора и иностранных послов. Говорили, он держался в тот день крайне надменно. Финниган стоял посреди тронного зала эринландских королей, окруженный двумя десятками свои гвардейцев, выставивших наизготовку лучевые ружья.
   Солдаты короля Генрика, имевшие при себе лишь обычные арбалеты и алебарды, ждали приказа начать бой с гвардейцы Фэринтайна - однако король этого приказа не отдал. Он хорошо понимал, что разряд, выпущенный лучевым ружьем, легко пробивает даже самый прочный латный доспех. Он понимал - его солдаты окажутся изжарены замертво прежде, чем даже на пять шагов приблизятся к Фэринтайну. Поэтому король молчал, сжав тонкими пальцами подлокотники своего монаршего кресла, и слушал, что еще скажет лорд Финниган - и вместе с ним, храня молчание, ждал весь эринландский двор, все лорды и леди, рыцари и их дамы, и представители церкви тоже.
   "Вращающийся Замок принадлежал мужчинам и женщинам моего дома, в дни, когда мир оставался погруженным во тьму, - сказал лорд Финниган, обводя своим нечеловеческим взглядом зал. - Мы отдали его династии Уайтхорнов без всякого принуждения, в знак нашей доброй воли, однако нашим домом и владением он быть от того не перестал. Здесь хранятся артефакты Древних, найденные и преумноженные моей семьей. Вы сами, король Генрик, подписали с Конклавом договор, согласно которому любое наследие Древних является собственностью Конклава. Таким образом, является нашей собственностью и весь этот замок. Как эринландский эмиссар Конклава и член его Верховного Совета, я требую предоставить Каэр Сиди мне. В Таэрверне у вашей династии, ваше величество, имеется несколько резиденций - вы вправе занять любую на ваш вкус, только эту оставьте".
   Так было сказано, так и случилось. Генрик Уайтхорн без единого возражения покинул замок, в котором родился, вырос и был венчан на царство, и переехал в другой столичный дворец, пусть и расположенный в семистах футах от ворот Каэр Сиди, также в таэрвернском Верхнем Городе. Фэринтайн же занял вместе со своей семьей и вассалами бывшую резиденцию короля, и с этого дня стали говорить, что лорд Финниган сделался подлинным правителем Эринланда, и что любая бумага, подписываемая королем Генриком, прежде проходит через его канцелярию.
   Пока лишь в одной стране, Эринланде, власть законного монарха оказалась столь явно попрана чародеем Конклава - однако разве не тоже самое, пусть и в менее явной форме, происходит сейчас во всех Срединных Землях? Разве Грегор Кардан не является точно также выразителем воли и советов Ричарда Айтверна, пусть и связан с ним узами давней дружбы? Разве не убежден простой народ, что маги Совета узурпировали власть в королевствах, и готовят вторую Великую Тьму? Разве не соглашаются с этими домыслами, направляя Конклаву ноты протеста, епископы и кардиналы, тщась выступить той силой, что услышит голос народа?
   И вот сейчас Финниган Фэринтайн стоял напротив Катрионы Кэйвен и Ричарда Айтверна, и держался с таким видом, будто являлся им давним товарищем, а не противником на протяжении последних уже пяти лет.
   - Новость о внеочередной сессии застала меня врасплох, - призналась Катриона, кутаясь в протянутый вылезшим из орнитоптера Клайвом меховой плащ. Здесь, на высоте восьмого уровня Башни, было достаточно ветрено. - Разве до Совета не оставалось еще почти полтора месяца?
   - Слишком многие вещи придется обсудить, - пояснил Финниган, бросая неприязненный взгляд в сторону пилота. - Требования Гильдии фабрикантов, например.
   - Требования Гильдии фабрикантов, - протянула Катриона со слегка недоуменным видом. - Требования Гильдии фабрикантов вполне ожидаемы, разве нет?
   Сейчас, как и почти всегда во время официальных визитов в Тарнарих, она старалась играть роль простоватой, наивной провинциалки, интересующейся не столько политикой, сколько своей затянувшейся скандальной интрижкой с герцогом Айтверном. Будучи наследницей линии крови дома Кэйвенов, Катриона была одной из немногих женщин-чародеек, допущенных в Верховный Совет - и не пользовалась там особенным уважением. Тем не менее, ее титул был достаточно высок, чтобы с ней были вынуждены считаться.
   - Требования Гильдии фабрикантов, моя госпожа, неугодны Конклаву, и мою позицию на этот счет разделяет большинство наших коллег. Послезавтра вы сможете убедиться в этом сами. Мы позволяем им использовать те машины, которые мы им дали - однако это не значит, что они могут сами разбирать и собирать их, ковыряться в их внутренностях, менять винтики и шестеренки, нанимать собственных инженеров - или тем более пытаться их воспроизвести.
   - Однако же, - пожала плечами Катриона Кэйвен, - тот же металлорежущий станок - не настолько сложная вещь, чтобы держать принципы его работы в тайне. Да и нет там уже никакой тайны - они сами прекрасно понимают, как его изготовить, пусть даже не получили на это наших лицензий. Это прогресс, лорд Фэринтайн. Разве не ради прогресса мы работаем? "Магия - для магов, наука - для них и для прочих людей", разве не таков был девиз лорда Эйдана, когда он основал Конклав? - девушка покосилась в сторону Ричарда, с безучастным видом слушавшего их разговор.
   Фэринтайн поморщился:
   - Не забывайте, что случилось в последний раз, когда люди свободно распоряжались достижениями науки. Сначала мы дадим им паровую машину, потом позволим купцам и мещанам ставить в своих домах осветительные приборы. Для начала электрические, и это будет вполне невинно. Электричество - настолько простая вещь, госпожа, что уже через двадцать лет мы сможем поставлять его массово. Потом дойдет и до технологии энергокристаллов. Ведь они гораздо эффективней и проще, и не требуют постройки громоздких производящих станций. А что потом, моя госпожа? Когда все эти прекрасные вещи окажутся в руках невежественных, враждующих, лишь волей Конклава спаянных в единое целое десяти королевств и двадцати герцогств? Вы желаете увидеть, как этот город разрушат тектонические бомбы, как разрушили они Антрахт? Когда вас принимали в Совет, вам показывали соответствующие видеозаписи. Или, может, вам больше по душе лицезреть запуск ядерных ракет? Вы хотите увидеть нечто подобное в Иберлене, Эринланде, в вашем Кэйвенхолле? Вам удобно считать меня радикалом, не спорю - такую кличку вы мне придумали. А я лишь считаю, что основатели нашего ордена были не совсем правы, и наш долг - не только возродить наследие Древних, но и распорядиться им со всей осторожностью. Или по-вашему, правильно отдать дикарям вон там, - он махнул рукой к горизонту, - оружие, с помощью которого они уничтожат не только нас, но и самих себя, и все будущие поколения? Вы держитесь невинно, госпожа Кэйвен, однако не пытайтесь обмануть меня этой маской. От вас разит тем же бездумием, что владеет многими в нашем Совете. Начнете с ткацкой машины, отданной на откуп любому невежде - а кончите городами, обращенными в прах. Вы правда хотите устроить еще одну Великую Тьму?
   - Довольно, - оборвал его наконец Ричард Айтверн. - Приберегите свой пафос для выступления с трибуны, сиятельный герцог.
   - Простите старика, - Фэринтайн раздраженно дернул плечом. - Я в самом деле слишком дал волю чувствам. Но вы должны понимать мои опасения, Айтверн. Уж вы точно должны.
   - Я понимаю. Но вы поступили неучтиво, обвинив мою гостью и подругу в бездумии. Если жаждете кидаться обвинениями, Финниган, адресуйте их мне. Я, видит небо, всегда готов на них ответить, - сухопарая рука Ричарда легла на рукоятку меча.
   - Только не грозите мне дуэлью, Айтверн, не надо. Я могу до остервенения стереть язык, ругаясь с вами и споря - однако драться с вами не стану. Не хватало только, чтобы чародеи нашего ранга устроили смертный поединок, как какие-то перепившие эля варвары. Мало нам слухов и клеветы. Довольно и того, что с ваших складов пропали несколько разрядников, чего бы не случилось, окажись режим охраны строже, на чем настаивал я. И теперь неведомые фанатики распоряжаются ими, устраивая прилюдную стрельбу в церкви и черня тем самым наш орден. До чего мы докатились, Ричард, позвольте спросить? Леди Катриона упомянула вашего предка лорда Эйдана, а я вот не думаю, что произнося свои красивые лозунги, он предвидел нечто наподобие того, что месяц назад случилось в Либурне.
   - Действительно не предвидел, я полагаю, - наклонил голову Ричард, убирая ладонь с эфеса, - и в самом деле, не к тому мы стремились. Простите мою горячность, лорд Финниган, и я в ответ прощу вам вашу. Спорные вопросы мы обсудим на Совете, сейчас же нет смысла ругаться попусту. Я понимаю вашу озабоченность, и я вижу, что вами руководит здравый смысл. Несмотря на то, что вы сделали в Таэрверне.
   - Я не сделал в Таэрверне ничего, Айтверн, кроме того, что требовал бы от меня все тот же здравый смысл. Вам известно, на каких фундаментах стоит моя крепость. Вы знаете, что Уайтхорны не имели права ею распоряжаться.
   - Возможно, не возьмусь спорить. Однако то, в какой форме вы предъявили права на свое наследие, выставило нашу деятельность в дурном свете не меньше, чем упомянутый вами инцидент в Либурне. Пока вы обвиняете меня в преступной халатности, лорд Финниган, задумайтесь, в чем люди обвиняют вас. Или ваших сторонников, в сравнении с которыми вы порой кажетесь мне образцом щепетильности. А сейчас позвольте все же откланяться. Здесь прохладно, и я не хочу, чтобы леди Катриона простудилась.
   - Разумеется, - лорд Финниган поклонился и сделал знак охранникам следовать за собой. - Не стану подвергать опасности здоровье вашей спутницы, герцог, - и, взмахнув черным плащом, он, сопровождаемый гвардейцами Конклава, скрылся в высоком арочном проеме, ведущем во внутренние залы.
   Катриона, Ричард и Клайв остались на посадочной площадке одни. Солнце уже почти скрылось за линией горизонта, на раскинувшийся у подножия Башни город стремительно наползали весенние сумерки. В окружавших крепость чародеев дворянских особняках уже зажглись ярким светом электрические фонари, освещая высокие окна и парковые дорожки. Однако мещанские и ремесленные кварталы оставались погруженными в темноту, тем более плотную, чем ближе она подступала к городским окраинам.
   - Это мы понимаем разницу между волшебством и технологией, - сказала Катриона задумчиво, глядя на погружающийся во мрак город. - Для сотен тысяч людей там, все, чем мы владеем - колдовство, и чем больше этого колдовства находится в наших руках, тем сильнее они боятся и ненавидят нас. Или мы поделимся хотя бы частью того, чем владеем, с людьми, Ричард - или они сметут нас. Сколько в Срединных Землях чародеев, две тысячи, включая самых слабых? В одном этом городе живет почти миллион человек. Если они выступят против нас - нам с ними не справиться, если только мы не решим по примеру Древних залить всю землю огнем.
   Герцог Айтверн встал рядом с девушку и крепко сжал ее руку.
   - Это я понимаю, Катриона. Финниган не понимает. Ему кажется, он все учел. Ему кажется, он может править миром, просто отдавая приказы.
   - Правда, что прибыли послы с берегов Медоса?
   - Правда. Они пересекли море и находятся сейчас в Тарнарихе, под присмотром и надзором местных господ. Послы встревожены. Впрочем, встревожены все. Мне порой кажется, сам мир лишился покоя, а нам передается его волнение. Будто мы паразиты, копошащиеся в теле больной Земли, - Айтверн невесело усмехнулся.
   Он всегда имел склонность к саркастическому юмору. Иногда это раздражало Катриону, но не сейчас. Несмотря на все свои мизантропические остроты, Ричард казался ей надежным и как никогда родным. Прибыв в столицу чуждого ей Иберлена - в негласную столицу всех Срединных королевств - она в одном только Айтверне видела союзника. Единственного, кому стоит довериться среди взбудораженного интригами и борьбой за власть совета волшебников. Почти три века назад Конклав был создан предком Ричарда, лордом Эйданом Айтверном, дабы объединить всех чародеев и ученых континента с целью возрождения давно забытого величия Империи Света. Теперь, как поговаривали многие, Конклав использовал силы Древних, чтобы безраздельно властвовать ойкуменой.
   Катриона поглядела на Клайва, который все время перепалки с Финниганом не проронил ни единого слова.
   - Как ты понимаешь, про все, что слышал здесь - не болтать.
   - Я не болтлив, моя госпожа.
   - Я знаю. Садись в орнитоптер, отвези его в здешний особняк Айтвернов, и там оставайся. Если окажешься срочно нужен, вызову тебя по браслету.
   - Как прикажете, госпожа, - пилот - и внебрачный брат - Катрионы поклонился. Нахлобучил на голову летный шлем, двумя пальцами отсалютовал герцогу Айтверну и скрылся в машине, готовя ее к взлету.
   Пока орнитоптеры, доставшиеся Конклаву в наследство от Древних, работали исправно и почти без сбоев. В свое время их создали на века. Точно так же эффективно функционировали вычислительные машины, осветительные приборы, боевые орудия, средства связи и другая техника тысячелетней давности, вновь запущенная чародеями Совета и приспособленная ими для своих нужд.
   Инженеры Империи Света думали, что их мир простоит еще десять тысяч лет - а умер он, если верить сохранившимся записям, за несколько дней. Уцелевшие от тех времен машины оставались надежными, однако сохранилось их не слишком много. Не хватит, чтобы запустить маховик цивилизации заново.
   Будучи только основан, Конклав решил провести цикл технологического развития заново, от простейших механизмов к более сложным, последовательно внедряя их в производство. Паровая машина и подобные ей агрегаты уже возвращались в жизнь общества. Пусть даже лишь в нескольких выбранных для того городах, наподобие Тарнариха. Прочая часть континента пребывала пока в варварстве - и требовалось время, чтобы охватить все Срединные Земли цепью промышленных производств.
   Катриона не верила, что оставаясь под неусыпным управлением Конклава, как предлагал Финниган, такое производство окажется эффективным. Лорд Вращающегося Замка предупреждал коллег против опасностей беспорядочного применения технологий, выступал за постоянный контроль. Однако кто сказал, что Финниган и его товарищи способны этот контроль осуществить?
   - Пойдем в мои здешние покои, - предложил Айтверн. - Выспишься. С утра отправимся в город. В моем доме лучше не показываться, иначе Гледис мне всю печень проест.
   Катриона вгляделась в его лицо. В наползающих сумерках Ричард казался совсем усталым и постаревшим. Светлые волосы выглядели седыми - да в них и без того серебрилась уже кое-где седина. На мгновение леди Кэйвен захотелось погладить Айтверна по лицу, но она пересилила себя. Он был слишком стойким и гордым, чтоб принять ее нежность.
   - А где твой сын? - спросила она неожиданно. - Как дела у него?
   - Мой сын... Мой сын - моя вторая головная боль, после Совета, - проворчал Ричард. - Представляешь, мальчишка сдружился с младшим отпрыском Финнигана - да так, что день за днем проводит в его обществе. По-хорошему, следует этому радоваться, пусть публика видит, что наши семьи не враждуют, несмотря на все наши разногласия - однако радоваться у меня почему-то не выходит. Остин Фэринтайн в свои годы уже умеет убеждать других в своей правоте - или в правоте своего отца. Мне не хочется, чтобы Эдвин оказался под его влиянием.
   - Он уже взрослый, Ричард.
   - Двадцать два года - это разве взрослый? Он поздний ребенок, избалованный к тому же. Гледис совсем не следила за ним, пока я занимался делами. Теперь я боюсь однажды увидеть, что он ходит за Финниганом хвостом, и повторяет его бредни про нашу избранность.
   - Надеюсь, ты не пытаешься на него давить?
   - Я все же не дурак. Буду давить - Эдвин точно уйдет к нашим врагам. Поэтому я просто устранился из его жизни, - усмешка Ричарда стала кривой. - Пусть думает сам. Пусть сам решает, кто прав - его рассыхающийся от дряхлости отец или мои красноречивые и обаятельные оппоненты. К несчастью, доводы Финнигана основаны на логике и здравом смысле, а мои собственные - полны наивной надежды на то, что люди, однажды уничтожив наш мир, не сделают этого во второй раз. Боюсь представить, чью правоту предпочтет мальчишка. Он-то сам не наивен уж точно.
   Катриона вспомнила Эдвина Айтверна, которого не раз встречала в Тарнарихе прежде. Улыбчивый юноша, всегда приветливый к ней и дружелюбный, на первый взгляд он не выглядел человеком, способным предать дело родного отца. Однако леди Кэйвен прекрасно понимала, что именно такие открытые и приветливые молодые люди вполне способны оставить родную семью, если посчитают устремления этой семьи неправильными. Молодость склонна к максимализму, не готова соглашаться и уступать.
   - Пошли внутрь, - сказала она наконец. - Я и правда замерзла.
   - Пошли, - согласился Айтверн, подавая ей руку. - Нас ждет долгая ночь.
  

Глава вторая

  
   Шпаги со звоном столкнулись, разлетелись и встретились снова. Высокий беловолосый юноша, одетый в расстегнутую на груди рубаху, рассмеялся. Напряг мускулы, усилив нажим. Его более субтильного вида противник сделал шаг назад, будто отступая - а потом резко дернул кистью, выкинул вперед плечо и, пробив выставленный блок, остановил острие своего клинка у самой груди товарища.
   - Неплохо, Эдвин, - беловолосый юноша осторожно отвел кончик вражеского клинка своим. - Я зазевался.
   - Я понял, - названный Эдвином кивнул. - Со мной поначалу все зевают.
   - Не люблю быть как все.
   - Так не будь, Остин, - Эдвин Айтверн широко улыбнулся. - Твой отец все равно что король, значит ты - принц. Полагается ли принцу верить чужим домыслам? Если про меня говорят, будто я необученный заморыш и лишь потому сторонюсь поединков, следует ли настолько доверять молве?
   - Я тебя понял. Вина?
   - Можно. Красного. Неразбавленного. Густого как кровь, - улыбка молодого Айтверна стала шире.
   У сына лорда Айтверна были аккуратно подстриженные волосы соломенного цвета, едва прикрывавшие уши, и глубоко запавшие светло-серые глаза. Худощавый и жилистый, он носил, как правило, зеленые камзолы, иногда с украшающим их золотым шитьем, выходил в общество без меча, с одним только длинным кинжалом у пояса. Посвященный в рыцари самим королем Грегором, Эдвин недавно вернулся из Либурна, куда ездил с дипломатической миссией. Как и все дворяне Домов Крови, Эдвин Айтверн владел искусством чародейства, однако, в отличие от большинства своих родственников, уделял магии не слишком много времени, пройдя лишь курс базового обучения в стенах Академии Конклава.
   Куда больше магии наследника Драконьих Владык интересовали дела светские. Пока глава дома Айтвернов заседал в Верховном Совете чародеев, его сын представлял семейные интересы в королевском Сенате, куда, помимо членов магических семейств, входила также обычная аристократия, а также влиятельные негоцианты и банкиры. Приняв кресло сенатора, уступленное ему Ричардом Айтверном год назад, Эдвин уделял много времени парламентским дебатам - и потому не понаслышке знал настроения в королевстве. Вчерашний вечер выдался особенно показательным в этом смысле. Ему пришлось выслушать много нелестного как о Конклаве, так и о своем отце.
   - Не витайте в размышлениях, молодой человек, - сказал Остин Фэринтайн раздраженно. - Прошу к столу, вино стынет.
   - Это же не глинт, как оно может стынуть?
   - Такое выражение, - пожал Остин плечами. - Ты будешь пить или мечтать?
   - Пить. И мечтать.
   Фэринтайн и Айтверн расположились в саду столичного особняка, подаренного Остину его отцом, лордом Финниганом. За столом под раскидистыми липами, на берегу покрытого кувшинками пруда, их ожидал приготовленный слугами ланч.
   Эдвин отхлебнул вина, зажмурился, ожидая, пока голову начнет сладко кружить. Пьянел молодой Айтверн обычно быстро, куда быстрее своих товарищей, однако до скотского состояния никогда не допивался. Его рассудок хотя и плыл под воздействием выпитого, однако до конца не терялся. В последние недели Остин Фэринтайн часто видел приятеля подвыпившим - но ни разу вусмерть упитым. Даже речь не сбивалась ни разу, разве что становилась как-то по-особенному ядовито-размеренной. Вот и сейчас Эдвин Айтверн решительно взялся за бутылку с вином, наливая себе. На друга он почти не смотрел.
   - Так о чем ты все же задумался, тварь крылатая? - Фэринтайн, как повелось между ними, держался грубовато и свойски - почти в полушаге от явного фола. Аристократу подобное поведение не пристало - однако эринландцы почитались при заносчивом иберленском дворе неотесанными дикарями, и наследник лордов Вращающегося Замка охотно пользовался этой репутацией. Даром что получил стараниями отца лучшее образование, какое только можно в нынешние времена представить.
   - Задумался я о многом, - не поддержал предложенного другом легкомысленного тона Эдвин. Поднял бокал, чуть прищурясь, рассмотрел вино на свет. - Ты смотрел последнюю пьесу Бренсона?
   - "Гидеона"? Трижды ходил в "Молнию", все пытался понять, что публика в нем находит. До конца так и не понял. Если по мне, это рабская перепевка какой-то дремучей классики. Расхожий сюжет, штампованные образы. Только нынешние невежды, падкие на все современное, могут полагать такую пьесу волнующей.
   Эдвин Айтверн продолжал, как зачарованный, смотреть на вино, даже не скосив взгляда в сторону друга.
   - Напомните, пожалуйста, сюжет этой пьесы, лорд Остин.
   - Было б чего напоминать. Юноша возвращается в родовой замок после учебы за границей, узнает, что его отец втянут в заговор против правящего короля и фактически лишил его власти. Видит в этом измену, вступает в контр-заговор вместе со сторонниками монарха, так как полагает их дело более правым. Начинает интриговать против собственного родителя. Тот, конечно, подозревает Гидеона в двойной игре - но юноша прикидывается помешавшимся, дабы избегнуть обвинений отца. Веселит двор всевозможными дурацкими выходками, а сам потихоньку собирает слухи и сплетни. Когда сторонники законного государя поднимают мятеж против узурпатора, Гидеон убивает собственного отца, а потом, не в силах жить с этим, бросается на кинжал. Все тонут в крови, умирает даже какая-то девица, в которую герой был влюблен. Я не сторонник подобного драматизма, Эдвин. Он кажется мне надуманным. Жизнь никогда не бывает настолько трагической, какими бывают романы и пьесы.
   Эдвин залпом выпил бокал:
   - Разумеется, Остин. Жизнь трагичнее стократ.
   - Рассуждаешь как нищенствующий ритор. Сборник твоих стихов, кажется, выходит в июле?
   - Анонимно, разумеется. Семейное имя стоит славить победами на поле брани и политики, а не порочить дурными виршами.
   - Я читал вирши и дурнее - подписанные именами прикормленных королевой борзописцев.
   - В отличие от них, я уважаю себя хотя бы слегка, - молодой Айтверн потянулся к бутылке вина, наполнил бокал во второй раз, выпил, все так же, одним глотком.
   - Да что с тобой, пьешь, будто упиться решил, а еще и четырех пополудни нет. Мне твоей матери твой храпящий труп с носильщиками отсылать?
   - Ваша обо мне забота, лорд Остин, до крайности трогательна.
   Остин Фэринтайн не ответил. Тоже сделал глоток, пристально глядя на Эдвина. До Айтверна, похоже, было не достучаться - хоть духовой оркестр на лужайке заиграй, все равно голову не повернет. Молодой иберленский аристократ пил вино как воду, выглядел не то захмелевшим, не то и впрямь грезящим. Мысли Эдвина, похоже, гуляли далеко. То ли во вчерашнем вечере, то ли вообще непонятно где.
   - Ты был вчера в Сенате, - сказал наконец Остин.
   - Конечно. Я там дважды в неделю бываю.
   - Я не пришел. Но мне поведали, что случилось. Брат рассказал. Хотел бы я, однако, узреть это все воочию.
   Айтверн откинул голову на спинку кресла, прикрыл глаза:
   - Тогда напряги воображение, любезный друг. Представь Алмазную залу Эбонитового Дворца, представь все это великолепное общество, собравшееся на скамьях ее амфитеатра. Лорды в сюртуках и камзолах, с тростями, украшенными изумрудами и рубинами, с перстнями, от пламени чьих бриллиантов меркнет свет перед глазами. Представь владельцев рудников и лесопилок, торговцев пряностью и шерстью, хозяев фабрик и мануфактур. Весь высший свет нашей великой столицы. И все эти люди кричат, спорят, брызжут слюной. Докладчики поднимаются на трибуну, трясут кулаками, сверкают молниями сквозь монокли. И все орут об одном. Конклав узурпировал власть в государстве - во всех государствах, что уж греха таить. Конклав предал интересы короны. Конклав не дает нам - им - развиваться, Конклав отказался передать построенную им энергетическую станцию в ведение магистрата. А ведь строилась эта станция на золото из нашей казны, напоминают они. И что же, Конклав дарит в наши столичные дома искусственный свет и проточную воду, как подачку, но может забрать ее в любой угодный ему момент? Конклав предоставляет нам машины, при помощи которых наши рабочие изготавливают товары на продажу, но он же берет деньги за пользование этими машинами. Разве это справедливо, кричали они. Из Домов Крови на заседание явился я один, мне и приходилось отдуваться за всех.
   - Твой отец сотню раз заявлял, что понимает их душевную боль.
   - Именно. Заявлял, но толку от его слов? Бездействие дома Айтвернов вызывает у Сената еще большую ярость. Меня потребовали к ответу. Спрашивали, сколько еще мы будем кормить Иберлен пустыми надеждами, тем временем все крепче стискивая поводок на их шеях. Фабриканты были в ярости, а лорды их поддержали. Главным злом они видели нас, Айтвернов. Войдя в доверие к королю, собрав вблизи его дворца совет волшебников, пестуя магию, мы, дескать, тем самым забрали себе всю власть. Сделали тоже самое, что стремился некогда сделать Повелитель Бурь - только посулами и подкупом, не огнем и железом. Я думал, кто-то и вовсе крикнет, что пора развешать проклятых фэйри на осине, как в прежние дни.
   - Но ты отболтался.
   - Разумеется. Наговорил какой-то ерунды. Обещал выступить перед Конклавом. Заступиться за интересы простых, - Эдвин хмыкнул, - не наделенных искусством магии смертных. Обычная чушь.
   - Ленард сказал, за такую речь полагается награждать званием первого министра.
   - Ленард преувеличивает. К тому же, я чародей, а если чародей станет в нашей стране еще и первым министром, все лорды закудахтают, что Тарнарих превращается в Таэрверн. Не обижайся, Остин, но после того, что выкинул твой отец, отношение к нам только ухудшилось.
   Остин сделал паузу. Размешал ложечкой шоколадный десерт. Неторопливо, с неожиданным для себя изяществом, отправил порцию в рот.
   - Мой отец, - сказал Фэринтайн осторожно, - придерживается мнения, что твой отец не совсем прав. Я к Совету еще не допущен, но дома слышу, как ты понимаешь, всякое. Мой отец полагает, что заигрывать с ними - неправильно.
   - Заигрывать? - Эдвин чуть прищурился. Пил он не закусывая, и присутствие на столе десерта игнорировал.
   - Возможно, я подобрал неверное слово. Но посуди сам. Что делает твой отец? Он ужом выкручивается, лишь бы прийтись по душе сенаторам и купцам. Он говорит: "мы, маги, лишь слуги королевства, защитники против северной тьмы". А еще обещает им всем электричество и водопровод. Звучит прекрасно, но не слугу они в нем видят. Они видят двуличного сеньора, который задабривает своих крепостных красивыми посулами и объедками с господского стола. Пока они запрягают в свои кареты лошадей, а мы летаем по небу на металлических птицах, о каком служении может идти речь? Разумеется, они желают добиться равенства. Хотят наших технологий. Хотят иметь собственных ученых. Стремятся создать открытый университет. Вот только когда они это получат, мы сделаемся им не нужны.
   - Даже все университеты мира не подарят им магии, Остин.
   - Не подарят. Но так ли она им нужна? Не на магии основано могущество Конклава. У наших эльфийских предков была магия, однако они сидели в полых холмах и не казали из них носа наружу, пока Антрахт правил миром. Миром владеют лучевые пушки и тектонические бомбы, геликоптеры и шагоходы, а не магия. Технологии позволяли солнцеликим управлять Землей. Конклав разграбил несколько уцелевших от Антрахта складов, и потому все Срединные Земли смотрят нам в рот. Но что мы можем без этих игрушек? Ты, Эдвин, или я, или наши отцы?
   Эдвин помолчал.
   - Ты знаешь, магия не мой конек, - сказал он наконец.
   - Вот именно. Но тебя учили телекинетическому удару. Как всех нас. Если понадобится, мы сумеем сбить с ног четверых противников. Или переломать кости одному. Отец способен сжечь пару негодяев огнем, если те на него нападут, или сделать так, чтобы кровь в их жилах замерзла, или сердце остановилось. Ты тоже сможешь, если постараешься, хотя наверно с большим трудом, чем он. Слишком много сидишь в своем сенатском кресле, и слишком мало занимаешься в Башне. Но это предел наших возможностей, Эдвин. Поставь против нас десять стрелков с лучеметами - и нам конец. И пока люди с ружьями служат в наших Домах, мы диктуем миру законы. Отдадим это оружие миру - нас не станет. Скорее всего, от нас просто избавятся. Зачем колдуны, если существует наука? Одного чародея требуется обучать годами. Простому солдату дал в руки разрядник, и никакого колдовства не надо.
   - Так говорит твой отец?
   - Я и сам иной раз думаю обо всем. Рассуди сам, что предлагает Ричард Айтверн - передать людям единственное преимущество, которое нас от них отличает. Что остается делать потом? Бежать к родственникам, за Каскадные горы? Не думаю, что нас там радостно встретят.
   Эдвин открыл глаза и внимательно на него посмотрел:
   - А как бы поступил ты, имей ты возможность решать?
   Молодой Фэринтайн смешался:
   - Вот уж не знаю. Языком болтать все горазды, сам понимаешь. Отец говорит, довольно показать шавкам из Сената и гильдии их место. Он вроде прав, да что-то мне кажется, уже поздно махать руками. Здесь, говоря языком Древних, поможет только ковровое бомбометание. Но я не думаю, что у нас наберется достаточно бомб, чтобы закидать ими всех наших недругов. Если к стенам Башни подойдет обезумевшая толпа, наши лучевые пушки и трети ее числа не выкосят, я полагаю. У нас нету своих заводов, Эдвин, чтобы изготовить на них подобное оружие, у нас нет инженеров и не хватит рабочих. За триста лет все, что мы успели - выкопать из земли те сокровища, что Антрахт нам оставил, и научиться ими пользоваться. Мы играем чужим наследием. Станки и турбины - все, что мы начали производить сами. Нам не собрать лучевого ружья или новый орнитоптер. Для этого требуются люди, много людей. - Фэринтайн усмехнулся. - Это замкнутый круг. Оружия, которым мы располагаем, не хватит, чтобы удержать власть - а новое оружие не изготовить без тех, кто желает нас власти лишить. Тебе не кажется, что работа Конклава зашла в тупик?
   - И как и все, ты не видишь решений.
   - Не вижу. Извини. Видел бы - не с тобой бы тут сидел, а возглавлял Совет.
   - Что ж, - Эдвин усмехнулся. - Я подумаю над этой проблемой. Если что-то придет в голову - сообщу. Ну а пока, мой друг, не желаете малость отвлечься от столь важных государственных дел? У меня есть два билета в "Молнию", на первую в этом сезоне постановку "Арендии". Модная мартхадская комедия, полагаю, она развлечет вас лучше, нежели бренные писания престарелого Бренсона. Сегодня играет и поет Марта Алехто, и мне была обещана встреча с нею за кулисами, после пятого акта.
   - Соблазняешь меня знакомством с популярной певичкой?
   - Мне скучно сидеть в зале без товарища.
   - Там соберется весь бомонд.
   - Соберется, - Эдвин чуть помедлил, - включая половину Сената, а также их сыновей и жен. Полагаю нам, проклятым фэйри, в эти дни разумнее держаться вместе.
   - Только не говорите, уважаемый потомок Драконьих Владык, будто вы боитесь, что без моей защиты вас там закидают гнилыми овощами.
   - Дело не в этом, - Айтверн поморщился. - Ты наследник второго, если не первого, по значимости дома в Эринланде. После моей вчерашней речи мне будет прагматично выйти в свет в компании столь значимой персоны. Это покажет здешним наглецам, какие позиции я занимаю, и заставит их задуматься, что их ждет, если осмеляться перечить моей семье.
   - Будь здесь мой отец, - Остин одобрительно цокнул, - он бы сказал, что ты встал на верный путь.
   - Для меня, безусловно, важно мнение твоего отца, но куда меньше, чем свое собственное, - Эдвин очаровательно улыбнулся и встал. Держался он ровно, несмотря на то, что расправился с бутылкой вина менее чем за час. Лишь глаза у него чуть нездорово блестели, а щеки раскраснелись.
   В свою очередь вставая из-за стола, Остин подумал, что не так уж хорошо знает этого человека, на самом-то деле. Несмотря на все их пока недолгое приятельство. В Тарнарихе Остин Фэринтайн находился чуть меньше трех месяцев. Сюда он приехал по распоряжению отца. Лорд Финниган заявил, что его сыновьям пора "выбраться из таэрвернской затхлой берлоги" и приобщиться к высшему свету Срединных Земель, собравшемуся вблизи Башни Ренессанса. Герцог Фэринтайн поручил Ленарду и Остину завести как можно больше полезных знакомств среди местной аристократии. Конечно, знакомство с Эдвином Айтверном нельзя было не назвать полезным.
   Сын герцога Ричарда Айтверна, он являлся наследником одного из самых влиятельных иберленских семейств. Конечно, те же герцоги Эрдеры или Тарвелы тоже пользовались определенным влиянием, заседая в местном парламенте - но именно Айтверны владели силой магии, будучи первым и самым могущественным из иберленских Домов Крови, как назывались семьи, наследующие дар колдовства.
   Три столетия назад все окрестные земли принадлежали сидам - странной долгоживущей расе, похожей на людей своим обликом, но не имеющей, если верить хроникам, с ними общих корней. Одним из самых влиятельных знатных родов этой расы был дом Айтвернов - дом, как их еще называли, Драконьих Владык.
   Зажженный Древними великий огонь опалил землю - уничтожил города, рассеял народы, иссушил моря. Прежние нации оказались истреблены, знания - преданы забвению, твердыни прежних империй лежали в развалинах. Сиды покинули свою Звездную Цитадель, в которой укрывались от катастрофы, и заявили права на север, изгоняя с него людей. Исцелили его раны - но не смогли этой страны удержать.
   После завершения Великой Тьмы люди вернулись из южных земель, заставив потесниться фэйри и заново заселяя территорию, что стала в итоге Иберленским королевством. Айтверны встали на сторону человечества, со всем радушием приняли смертных в своих владениях - и сделались в итоге первыми из вассалов тарнарихских королей. Правящий дом Карданов оказался связан с Айтвернами узами дружбы, не раз скрепленной брачными союзами.
   Когда иные из тогдашних повелителей фэйри выступили против юного Иберлена, желая уничтожить его - Айтверны поддержали Карданов, отогнав своих сородичей на далекий север, за Каскадные горы. В те годы род людской пребывал в дикости - но Айтверны первыми выразили желание возродить наследие давно погибшей Империи Света. Именно они созвали впервые совет чародеев и долгие годы возглавляли и направляли его. Именно они говорили, что долг Домов Крови - сделаться опорой, которая поможет человечеству подняться из хаоса и разорения последней тысячи лет.
   Однако старый лорд Финниган, наставляя своих сыновей, называл Айтвернов главными противниками семьи Фэринтайнов. "Ричард упрямый болван, - говорил Остину отец, упрямо хмурясь. - Он верит, что достаточно передать разработки наших ученых невежественным тупицам, называющим себя королями и графами, и на свете сразу наступят порядок и мир. Прежде такая наивность нередко влекла за собой ужасающие последствия. Я не думаю, что смогу договориться с Ричардом, но в Совете он пользуется определенным влиянием. Попробуйте встретиться с кем-то из его окружения, найти с этими людьми общий язык, передать им мои доводы - возможно, это будет полезно. Ведь полезно бывает иметь союзников во вражеском стане".
   Лорд Финниган всегда предпочитал откровенность и прямоту, и наказ сыновьям дал ясный. Этот наказ Остин и постарался исполнить, оказавшись в Тарнарихе.
   Сделать это оказалось совсем несложно. Единственный доживший до совершеннолетия прямой наследник Ричарда Айтверна, юный Эдвин, вел активную светскую жизнь, и охотно свел знакомство со вторым сыном герцога Фэринтайна. Молодые люди несколько раз ходили вместе на конские бега, посещали картинную галерею, совершали променад по бульварам иберленской столицы, а сегодня, ни свет ни заря, Эдвин и вовсе заявился к Остину в гости. Юный Айтверн принялся пить и жаловаться на парламентские дрязги. Пользуясь случаем, Остин Фэринтайн с готовностью излагал ему взгляды своего отца, исполняя полученный от лорда Финнигана приказ - однако в голову постоянно лезла навязчивая мысль, что как он сам осторожно изучает Эдвина Айтверна, норовя войти ему в доверие, так и Эдвин Айтверн изучает его.
   Наследник Драконьих Владык казался приветливым и открытым. Он доверительно делился своими наблюдениями о разных житейских происшествиях, непринужденно перескакивал с политики на поэзию и драматургию и обратно, и видел, казалось бы, в молодом Фэринтайне доброго товарища. Однако иногда, совсем редко, когда Фэринтайн становился вдруг рассеянным, хмельным или слегка задремавшим, взгляд Айтверна на долю секунды делался вдруг внимательным и цепким, неотрывно наблюдающим за ним. Один раз Остину даже почудилось, верно с перепою, что зрачки приятеля, отражая горящий в камине огонь, становятся узкими и вытянутыми, как кошачьи.
   Или драконьи.
   Фэринтайны - не совсем люди. Породнились с людьми, живут как люди, старятся лишь на каких-то сорок лет позже людей, но все-таки люди не до конца. Высокие сиды из Дома Единорога, выходцы из Волшебной Страны, они отличаются от простых смертных самой своей внутренней сутью. Но и Айтверны не полностью принадлежат к человеческому роду. Даже среди наделенных магией Домов Крови они держатся особняком. Айтверны происходят от драконов - так, по крайней мере, утверждают сохранившиеся старые хроники. Остин Фэринтайн совершенно не знал, что это означает на практике, происходить от дракона. Ни Эдвин, ни его отец явно не умели оборачиваться крылатым чудовищем. Но в них все равно чувствовалось нечто непонятное, чуждое, иное.
   Когда Остин и Эдвин забирались в ожидавшую их у ворот карету, наследник Айтвернов пошатнулся на ступеньке и едва не упал, не придержи его за локоть слуга. В этот момент ощущение исходящей от него чуждости уменьшилось. Но лишь совсем ненамного.
   - Кто утром пьет, тот к вечеру есть пьяный, - процитировал Остин строчку из монолога Клавдии в третьем акте "Феерии". Эдвин в ответ поморщился и принялся набивать трубку табаком.
   Заморские товары, подобные этим странным толченым листьям, а также кофе и шоколад, относительно недавно вошли в быт тарнарихской аристократии. Их привозили из далекого королевства Медос, лежавшего на западных рубежах бывшей Империи Света, и продавали за баснословную цену. Против шоколада Остин ничего не имел, как и против горького кофейного напитка, вызывавшего чувство приятной взбудораженности, а вот курение листьев табака казалось ему странной привычкой. Едкий дым забивался в ноздри и вызывал желание чихать. Эдвин курил, однако, совершенно невозмутимо, временами поглядывая в окно.
   Ехать до "Молнии", наиболее богемного городского театра, куда пускали лишь самую приличную публику, было недолго - минут пятнадцать от силы. За это время Остин вволю успел налюбоваться местными видами, уже даже немного наскучившими. Дома здесь строили, безусловно, красивые - с изящными фронтонами, с подпирающими портики колоннами, с прихотливой лепниной и тонкими балюстрадами. В последние годы таэрвернский Верхний Город тоже начали украшать подобными зданиями - но до иберленского роскошества им было еще далеко. Каждый дворянин в Тарнарихе словно бы пытался перещеголять товарища, построив себе куда более роскошный дворец, чем имевшиеся у соседей по кварталу. В некоторых домах имелось по четыре, даже по пять этажей. На улицах, неизменно людных и шумных, проносились украшенные гербами экипажи, спешили прохожие. Самый большой город континента, Тарнарих по последней переписи насчитывал девятьсот тысяч жителей, а скольких приезжих, рабочих и бродяг, ютившихся в ночлежках нижних кварталов, эта перепись не учла?
   За изысканной оберткой Тарнарих скрывал в себе зловонное нутро, и Остин боялся представить, сколько бедняков работает впроголодь в здешних мастерских и фабриках ради того, чтобы высокие лорды содержали свои усадьбы в подобающей им роскоши. Конечно, в Эринланде аристократы тоже пользовались трудом верных им вассалов и арендаторов - но до такой степени изнеможения их не доводили. Улицы окраин Тарнариха полнились измученными, исступленными людьми. "У цивилизации имеется темная сторона", с усмешкой говорил лорд Финниган, и теперь Остин хорошо понимал, что имеет в виду отец.
   Когда карета проезжала здание Сенатского дворца, сложенное из черного гранита и вырванным из ночи клоком темневшее на фоне окрестных беломраморных особняков, Эдвин высунулся из окна экипажа и выпустил прямо в сторону величественного фасада густое кольцо дыма.
   - Лорд Айтверн, я слышал, эта смесь вредна для здоровья, - не удержался от замечания Остин. - Семейный лекарь предостерегал нас с братом против подобных пристрастий, - прибавил он с неодобрением.
   Эдвин поглядел на Фэринтайна рассеянно:
   - А вино и бренди, что ты употребляешь каждый вечер, безусловно полезны?
   - В разумных количествах.
   - В разумных. Представь, я по обычаю своих предков выдыхаю огонь, - Айтверн отряхнул от пепла белые манжеты камзола, расшитые золотой ниткой. - Следовать же семейным традициям - разумно?
   Остин предпочел промолчать. Он почувствовал внезапную усталость. Ему говорили, что Айтвернам свойственен ернический до невыносимости нрав, и этот мальчишка, кажется, в полной мере подтверждал россказни о своем семействе.
   На мгновение молодому Фэринтайну стало невесело. Как ни крути, при Айтверне он исполнял роль не то соглядатая, не то шпиона - и не мог сказать, что подобное занятие так уж ему по душе.
   - Не нужно заранее грустить, - улыбнулся Эдвин, будто почуяв настроение друга. - Мы все же едем на комедию, не на драму.
   Остин только и смог, что усмехнуться в ответ.
   Украшенная фонтаном площадь перед "Молнией" уже полнилась собравшейся на популярный спектакль публикой. От размалеванных гербами карет рябило в глазах, лорды и леди в роскошных костюмах и платьях, окруженные гвардейцами и лакеями, выбирались из экипажей, чтобы присоединиться к собравшемуся здесь блистательному обществу. Сверкали драгоценные камни на дорогих нарядах, опускались и взлетали веера, темнели причудливые маски, скрывая лица некоторых предпочитавших сохранить инкогнито особ.
   При виде Эдвина многие из явившихся в театр лордов менялись в лице, будто увидев кого-то, кого увидеть здесь и сейчас отнюдь не желали. Молодой Айтверн лишь усмехался. Учтиво целовал тонкие руки дамам, кланялся кавалерам. Его манеры оставались в высшей степени безукоризненными, лицо - приветливым, взгляд - ровным.
   - Леди Деран? Какая чудесная встреча, вам идут лиловый и сиреневый. Придерживайтесь этих цветов и дальше, они неплохо скрадывают ваш степенный возраст. Лорд Рокстон? Чудесная трость, и волчья голова вырезана изумительно. Уверен, все ваши враги трясутся от страха - вернее, чем от мечей ваших воинов. Лорд Пэтчер? Вы уже почти не хромаете и не трясетесь после подагры. Не иначе, выписанный из Мартхада лекарь знает свое дело весьма хорошо? - от каждого отпускаемого Эдвина комплимента веяло насмешкой, подчас неприкрытой. Насколько Остин Фэринтайн привык считать себя наглецом, сейчас его спутник будто вознамерился его перещеголять.
   "Эдвин все же зол после вчерашних дебатов, - понял эринландец. - И зол настолько, что уже не имеет сил это скрывать. Если кто-то из присутствующих окажется достаточно смел, чтоб вызвать чародея Конклава на дуэль - щенок будет этому только рад". Фэринтайн порадовался, что сам явился в театр при мече - сможет одолжить Эдвину, если того вызовут драться, а то носимый молодым Айтверном кинжал выглядел слишком уж несерьезно.
   Поднявшись по ведущим в вестибюль "Молнии" широким ступеням, отпуская один за другим оскорбительные комплименты встречавшимся по пути благородным дворянам, сын лорда Ричарда едва не сбился с шага, когда путь ему преградил высокий сухопарый старик, державший ладонь на рукояти кавалерийского клинка.
   - Герцог Тарвел, - голос Эдвина остался невозмутимо любезным, однако определенное напряжение в нем чувствовалось, - вот уж не ждал обнаружить в вас поклонника драматургии.
   - Я, действительно, не любитель всех этих фривольных сценок, - сообщил Железный Лорд Стеренхорда, один из самых влиятельных дворян Иберлена, сухо, - но раз уж к ним питают склонность мои друзья и соратники, было б неразумно не посмотреть, что за модное зрелище затмило им разум.
   - Разумно, - Эдвин изысканно поклонился, - кто не идет в ногу с новым веком, тот неизбежно окажется им растоптан.
   Джеральд Тарвел посмотрел на Айтверна внимательно и строго:
   - Вы сторонник двусмысленных трюизмов, как о вас и говорят, юный сэр.
   - Всего лишь слежу за языком, дабы тот не заржавел, - тон Эдвина сделался слегка натянут. - Это ведь тоже в своем роде клинок, сэр.
   - Возможно, - голос герцога Тарвела был холоднее, чем льды на вершинах Каскадных гор, - однако осмелюсь себе заметить, сударь, в мои молодые годы благородные господа предпочитали пользоваться настоящими мечами - теми, что висят у пояса, а не теми, что болтаются между зубов. При вас же я не вижу ни меча, ни сабли - только лишь дагу. Вы ей, небось, баранину режете на банкетах?
   - Я вообще ношу с собой эту железку только приличия ради, - Эдвин неожиданно расслабился, словно ощутил себя наконец в привычной стихии. - Вы уж простите великодушно, герцог Тарвел, сознаю, вам непросто принять подобное. Однако век меча и секиры миновал - и миновал, я надеюсь, безвозвратно. В дни вашей молодости судьбы мира решали сталь и огонь, требушет и атака рыцарской конницы. Теперь миром правят хартии и альянсы, перо и чернила, соглашения и договоры. В этих делах я такой же умелый генерал, как вы были в своих. Вот только ваше время прошло, а мое - настает.
   - Вы хорохоритесь, Айтверн.
   - Нет. Это вы и ваши клевреты норовите меня запугать, а я отвечаю - запугать не получится. Полноте, сударь. Мне ли не знать приемы, какими ваша клика по старинной привычке пользуется? Чего ожидать дальше? На пару моих гвардейцев в переулке нежданно нападут разбойники или свалится кирпич? Я умоляю, обойдемся без такой чепухи, - голос Эдвина сделался тихим и свистящим, как змеиный шепот. - Я знаю, кто вы, а вы знаете, кто я. Довольно мне сказать одно только слово - и королевские инспектора явятся в ваш домен, разбирая, сколько податей вы не уплатили за прошлый и позапрошлый год, сколько судебных решений ваши бейлифы вынесли в обход государственных законов, сколько золота и серебра ваши приказчики не отдали в казну. Не заставляйте меня переходить от угроз к действиям, герцог.
   Джеральд Тарвел смотрел на Эдвина молча, наверно, с минуту. Тяжело вздыхал, топорща седые усы. Сжимал сильной рукой костяной эфес. Остин аж затаил дыхание, наблюдая, чем кончится перепалка. О Тарвеле он знал, что тот является одним из главных сенатских лоббистов Гильдии фабрикантов и Гильдии свободной торговли - и также едва ли не главным противником всевластия Конклава. Все последние десять дет Джеральд Тарвел неуклонно старался воспрепятствовать инициативам Ричарда Айтверна, а потом и его сына - и сторонников у него в этом деле нашлось немало. Промышленный переворот, начатый силами Конклава, вызывал у Тарвела оскомину напополам с зубной болью. Он называл эту затею предательством интересов королевства, апеллируя к убыткам всех свободных мануфактурщиков и занимавшихся мелкой торговлей джентри, которые неизбежно разорятся, если развертываемая в предместьях столицы сеть заводов охватит весь Иберлен.
   Наглость, с которой держался Эдвин, удивила Остина Фэринтайна. Он не знал, в самом ли деле молодой Айтверн вхож к королю Грегору настолько, чтобы иметь возможность уверенно разбрасываться подобными угрозами - но сын лорда Ричарда будто и не сомневался в весомости своих слов.
   Наконец герцог Тарвел тяжело сказал:
   - Я полагал, вы станете мне грозить своим богопротивным колдовством.
   - Полноте, - ответил Эдвин беспечно. - Грозить вам оружием, которого нет у вас, но которое имеется у меня? Это недостойно, а я все-таки, как и вы, рыцарь. К тому же, желай я применить чары, мне пришлось бы вас убить, а разве кто-то из нас желает чьей-то смерти, лорд Джеральд? Вы не присылали мне вызова на дуэль, да и я вам тоже не присылал. И к чему было бы лишать Стеренхорд столь достойного и уважаемого своими вассалами сеньора? Нет, позвольте, касаться в разговоре магии было бы омерзительно некрасиво. Вы - верный слуга нашего пресветлого короля и я его также верный слуга. У нас случаются разногласия, однако это не повод опускаться до угроз смертоубийства, тем более смертоубийства при помощи инструмента настолько низменного, как колдовство. Я ваши слова понял - и надеюсь, вы поняли мои.
   Тарвел еще помолчал - секунд десять примерно.
   - Это был интересный разговор, сударь, - сказал он наконец. - Возможно, нам стоит продолжить его - за бутылкой астарийского, в моем поместье. Если ваши дела, сударь, позволят вам выделить для вздорного ворчливого старика один-единственный свободный вечер.
   - Без сомнения, позволят. Я был бы последним глупцом, осмелившись пренебречь приглашением в гости от такого уважаемого человека, как вы. Что скажете о следующем вторнике? Я в этот день свободен, да и вы, насколько знаю, не планируете никаких встреч.
   - Вполне, - Тарвел кивнул. - Я охотно побеседую с вами по душам, юноша. Возможно, - он чуть помедлил, - возможно это окажется несколько более увлекательно, чем мои прошлые беседы с вашим высокочтимым батюшкой. Сейчас же позвольте откланяться. Хотя я и не поклонник фривольных сценок, для меня уже приготовлена ложа, и мои люди там заждались.
   - Разумеется, герцог, - Эдвин учтиво, будто и не случилось только что напряженного разговора, поклонился. - С моей стороны было бы низостью задерживать вас впредь. Идите, и получите от этой низкопробной комедии столько удовольствия, сколько она заслужила.
   Только молодые люди раскланялись с сюзереном Железного замка и поднялись в уже заполненный публикой вестибюль, как Остин Фэринтайн дернул Эдвина Айтверна за рукав:
   - С ума совсем сошел? - спросил эринландец тихо. - Не мое, конечно, собачье дело, но когда твой любезный отец сваливал на тебя государственные дела, вряд ли он имел в виду нечто подобное.
   - А что такого? Что не так в моем поведении? - недоумение, продемонстрированное потомком драконьих герцогов, выглядело абсолютно естественным. - Ты ведешь себя так, Остин, будто преподавая тебе основы магии, твой любезный отец позабыл об основах политики. Или политика Эринланда ограничивается вооруженным проникновением в чужие дворцы? - Эдвин ухмыльнулся. - Все предельно просто, смотри. Тарвел желал прощупать меня. Для него я темная лошадка, просто мальчишка, выступающий с трибуны. Моего отца он не любит - но допускает, что сможет вести какие-то дела с его сыном. Он попробовал напугать меня - грубо, нагло, как пугают желторотых юнцов. Я показал, что не робкого десятка, и вдобавок намекнул на имеющиеся у меня связи. Он это учел, предложил продолжить беседу в приватной обстановке. Там, если я не дам слабину, Джеральд выставит мне какое-то предложение, предмет торга - а я подумаю, стоит принимать его условия или нет. Я не знаю, как у вас, на востоке, но здесь дела делаются так.
   - Вот как, - пробормотал Остин. - Я, кажется, в самом деле слишком много внимания уделял волшебству, пока ты постигал премудрости царедворства.
   - Волшебство не всесильно, мой эринландский друг. И науки Древних не всесильны, сколько бы их не превозносили покрытые ветошью ученые Башни. Хотя разумеется, даже плохой лучемет гораздо лучше хорошего арбалета. Тем не менее, все это пусто, никчемно и бренно. Не всемогущи даже интриги и обман, не всевластны ложь и посулы. Подлинным могуществом наделен лишь тот, кто умеет ловко совмещать подобные низменные приемы. Перечисленные мной - и еще примерно сотню других. - Эдвин Айтверн посмотрел в сторону занавешенной алым занавесом арки, ведущей в концертный зал, где уже собиралась полная предвкушения толпа, и его лицо неожиданно посветлело. - Идемте, мой друг. Бенефис милой Марты вот-вот начнется. Нас ждет прелюбопытное представление - не стоит его пропускать.
  

Глава третья

   Катриона проснулась ближе к утру, от кошмара. Сон был почти привычный - тот же самый, что являлся ей с самого момента инициации, много лет подряд, не меньше двух или трех раз в месяц.
   Огонь и свет. Раскалывающаяся трещинами земля. Рушащиеся в бездну высотные здания - в два, в три раза более величественные, чем нынешняя Башня Конклава. Пепел, застилающий небо. Вспышка, потом еще одна.
   Катриона открыла глаза, тяжело дыша. Осторожно вылезла из-под одеяла, стараясь не разбудить Ричарда, опустила босые ноги на устланный дорогим восточным ковром пол. Айтверн за ее спиной все же пошевелился, и Катриона подавила раздраженный вздох. Меньше всего ей хотелось тревожить старого друга, и без того терпевшего ее вечно беспокойные, взбудораженные метания по постели.
   - Опять тоже самое? - спросил Ричард, садясь в постели.
   - Мне пора привыкнуть. Видно эти кошмары - мой личный рок. Я зажгу свет, хорошо?
   - Разумеется.
   Девушка подняла руку. Коснулась энергетического потока, закрутила две линии его в телекинетический импульс, толкнула этим импульсом в клавишу переключателя, выступавшую из стены над тумбой со стороны Ричарда. Прикрепленные к потолку световые панели немедленно зажглись, наполнив комнату мягким серебристым светом.
   - Я покопаюсь в твоем баре?
   - Вы хозяйка здесь, леди Кэйвен, - насмешка в голосе герцога Айтверна сделалась почти неприкрытой.
   Катриона встала, как была после сна обнаженная, прошествовала к висевшему над столом шкафчику. Открыла его дверцу все так же, не касаясь ее пальцами, дотронувшись до нее лишь легким импульсом магии. Достала бутылку односолодового шоненгемского виски, открутила пробку зубами.
   - Будешь?
   - В моем возрасте неприлично пьянствовать столь рано с утра, госпожа Кэйвен.
   - А вот я буду, - Катриона приложилась к горлышку, сделала знатный глоток. Опустилась в стоящее лицом к Ричарду бархатное кресло, скрестила ноги, прижала бутылку к высокой груди. Тряхнула спутавшимися рыжими волосами. - Ваше здоровье, лорд Айтверн, и долголетие вашего дома, - еще один глоток.
   Ричард Айтверн поднялся с постели, неторопливо принялся одеваться. Черные штаны, темная рубашка со шнуровкой. Вне официальной обстановки он избегал родовых цветов.
   - Эй, - сказала Катриона жалобно, - не лишай меня зрелища.
   - Было б на что любоваться. Раз мы уже встаем, - Ричард резко посерьезнел, - имеет смысл поговорить о делах. Ты, как я понимаю, догадываешься, что я не просто на спектакль тебя пригласил?
   - Когда поглупею - скажу, - усталость и плохой сон сделали Катриону резкой. - Кто назначил нам встречу?
   - Его величество Грегор Второй из дома Карданов, герцог тарнарихский, граф Элвингард, протектор Запада и защитник сидов, милостью земли и вод король светлого Иберлена.
   Катриона едва не присвистнула.
   - Замыслил повидаться с нами в театре. Вроде бы я не слышала, чтобы местного короля Конклав также выселил из его дворца.
   - На встрече, как говорится в записке, возможно присутствие иных лиц, желающих сохранить инкогнито и избежать сутолоки официального приема.
   - Ты, конечно, знаешь, какие это конкретно лица?
   - Я догадываюсь. Я даже догадываюсь, какие именно вопросы мне станут задавать, и приятными их назвать не могу. Они станут спрашивать про Либурн, и, возможно, настаивать, что четыре разрядника были похищены с местных складов по моему попустительству. Хотел бы я обвинить Финнигана, что это он старается меня очернить, но в его предательство я не верю. Он упрямый болван, но болван откровенный, и тем более не стал бы убивать своих. Но предатель в рядах Конклава завелся - и нас спросят, кто это, а ответов у меня нет.
   - Я зря разбудила тебя. Ложись спать. Я посижу одна. От того, что ты станешь задаваться такими вопросами в четыре утра, легче никому не станет.
   - Тебе, значит, сон не потребен? - проворчал Айтверн.
   - Я не усну. Если проснулась сейчас - снова сморит часа через два, не раньше. Бессмысленно сидеть рядом со мной. Не то будешь весь день никакой.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"