Стать перед скользкой плитой своего отражения и уходя в школу с этими своими огнями под глазами, оказаться в кабинете музыки без дневника и тогда бегом укрываться от нот где-нибудь в спальне у маминого ремня. Дети заучивали перед дождём текст из больничного, который промок в сосуде с прозрачным вареньем, когда ребёнок старался погрузиться в сладостный сон на трепещущем дне колыбели. Зайти в женский туалет по ошибке и видя смущённые глаза на лбу одной из школьниц, податься телом к выходу в состоянии не выплаканности и не завершённости. Между дверей по стене метался воробей, который этой весной часто влетал в школьный буфет и садился на вазу с конфетами на одной из полок. Деревенский стадион порос низенькими ёлочками, которые мешали гонять по большому полю мяч и при взгляде с дороги делали всё двумерное изображение школы умирающим образом из прошлой жизни. Велосипедные колёса и бензиновые бочонки от мотоциклетной рамы вылёживались у сарая, пока мы бодро играли за зданиями и делали надписи смолой на блочной стене кладовки. Одиноко обедать в типовой столовой чужой школы, когда в холодном корпусе уже собираются пары для студентов, которые в темноте перехода ищут запертую дверь в обширную почти складскую аудиторию. В затуманенном окне я буду высматривать фонарь, который разойдётся по плафону в непонятную фигуру с лучами из звёзд, когда те поплывут песками по оврагу и закружатся между верхушек к солнцу. Ангелы возьмутся за руки и голубыми ладонями будут тянуться к центру круга, который возгорится между серебряными углами сосен, когда к костру по ручьям вернётся утро. Яблоки у корня уже стали гнить, хотя ещё месяцем ранее я опускал мокрую руку в высокую траву и поднимал от земли красноватые фрукты, которые была сладкими на вкус и сочными в сердцевине. Из надкушенного яблока в пшеницу вываливались чёрные зёрнышки, когда я опускал яблоко к колоскам и пережёвывая взятый в рот кусочек, смотрел на скос леса под ярким солнцем. Утром я просыпался под звуки каналов, которые вертели одни и те же печальные клипы, когда я ещё барахтался под тёплым одеялом, чтобы отсрочить внедрение в школьную будничность. Прорвать дырку в лёгком острой сигаретой, которая провалилась в душу и теперь горячо обжигала стенки, когда пациент не спал от скопившегося за плечами дыма. Каникулы шли в бордовом зале тёти под библейскими картинами и мелодиями из музыкального центра, который вечером оставался в моём озере из фантазий, куда утром выпускали мелкие нотки для корма композиций. Жертвенно сесть в общий круг с цветами, которые отпугнут от центра любящее солнце и возьмутся шипами за луну, которая станет розовой связкой из черт оцарапанного родителями лица. Глаза провалятся зрачками в голубое солнце, которое после бессонницы не станет выходить из спальни, чтобы утолить световой голод в небесной бездне с единственной звездой за впалым в облако сердцем. Дожди между звёзд очищали от лучей небо, которое своими белыми когтями вырисовывало на луне глубокие светящиеся фигуры для схода жидкости в ручей при тающем горизонте. Тоннелем чёрного поля идти по бесконечной тропе под голос одинокой звезды, которая удаляясь к лесу, ищет нового незнакомца для холодной встречи за ритуальными огнями души. Пёс срываясь с цепи полем погонится за солнцем, которое его горячо хлопнет по носу, когда пёс станет принюхиваться к оставленному на траве лучу, чтобы учуять мятное тепло из освежающей свободы. Луна прошлась своим уголком по серой дверце холодильника, который после соприкосновения живо задребезжал от удовольствия и замолк лишь тогда, когда бабушка на зелёной кровати перевернула свой живот к столу с сердечными микстурами. Пройти по центральной лестнице к кофейному автомату, чтобы остановившись перед подсвеченным экраном с блёстками кнопок, коснуться первой таблички для выбора крепкого напитка с сахаром. Город уже окончательно растворился в бесцветном океане из наброшенного поверх тумана, который грел крыши и подъезды, чтобы многоэтажки не застудили пустые окна и не промочили до озноба ещё тёплые ступени. Двое в чёрной связанной по рукам тени уходили от поля к надувной луне, которую к ним толкали высокие ангелы, чтобы те не потерялись среди бессонницы в мерзлоте взглядов из окон за отдалёнными щипцами ветвей. Брат натянет на себя съехавшее одеяло и дотронувшись носом к прохладной стенке, приоткроет один глаз, куда проникнет из-под занавески лунными пальчиками с фиолетовым маслом под ногтями месяц. Бороться с пьющим хозяином сердца, который дерзко прибрал все женские потоки за бутылки и перегородил своими ладонями взросление звёзд в яркой призме для тюремного урока для братьев. Он встанет во весь рост на возу и легко удерживая вожжи одной ладонью, будет курить под звёздами, которые по одиночке не шелохнувшись от дыма скученно разбегутся по небу. Брат перевернёт пластиковую лодку с небес и сев на корточки поправит разбросанное созвездие своей свободной рукой. На уроке истории преподавательница уйдёт в подсобку, чтобы повторно окрасить фиолетовые губы и вернувшись к столу, возьмёт раскладное зеркальце, когда вечерний урок уже подойдёт к окончанию. Я почти подойду к решётчатой ограде, в центре которой идут глубинные работы по отмывке в кислотной луне звёзд, которые отлучились от солнца слишком глубоко. Перевернуть своё сознание на кривой склона, который слегка расцвечен оконными полосками света, куда и льнут мои глаза, чтобы увидеть людей за шторами залов, но по ошибке оступиться и сбить взгляд к яме с листьями и песком на тротуаре. Пивная бутылка была заполнена жидкостью, которая пенилась у горлышка и могла быть легко найдена у скамейки бездомным студентом, когда тот проснётся утром и пойдёт к поликлинике, чтобы проветрить лёгкое. Курящая у дверей стайка голубей, которые дохло тянут сигареты из пачки, пока та не станет пустеть и хозяин со злостью сунет её в карман крыла. Остановиться на этаже возле плаката на котором человек с вывернутой в профиль щекой разбит на чертеже до проходов и грудей, которые открыты для заглядывания.