Потуже затянуть на поясе ремешок и чувствуя, как давилось от нехватки любви упавшее до живота сердце, расстегнуть душу. Грудь нервно вздымалась над подушками, пока я открыв все пути не спал у берега соседской кроватки. Звёзды гнулись к фонтану и перегибали свои лучи до выступления отражений на гладком покрытии из камня. Проснуться в тайном одиночестве и не показав глаз родителям, заплакать на балконе, пока отец будет по чашкам разливать кипяток. Чайник ещё будет выпускать из носика струйку пара, когда по кухне развеются кофейные и чайные более слабые ароматы. Ложка упадёт в кухонную раковину, но вывернутый до предела кран будет по прежнему издавать лишь воздушные пустые звуки без потока воды. Деревня собралась при липе, чтобы на батарейке крутить плеер с повторными мелодиями до рассвета, который своим лёгким крылом подвинет к городу все плотно парящие на осевой стреле звёзды. Розовый собранный к утру парус над многоэтажкой с каждым часом раскрывался и падал на крыши, которые озарялись рассекающим тьму солнечным кораблём на искусственно поднятом к небу причале. Зима уже курилась между домами в пепелище от котла в котором проваривали картофель прямо в кожуре и толкли пока падал снег в горшке деревянной скалкой. Солнце уже выказывало свои сомнения перед весенней бдительностью за парком, когда к людям на беговой дорожке подходили лучи, чтобы ласкать в тепле носики и губки. Перед Рождеством усесться на спинку кресла и стараясь не облокотить неуклюжим телом весь мягкий каркас, смотреть телевизор без интереса. Луна останется в окне на том же месте и до утра будет про себя молиться через пар из бездн на холоде. Я протяну к бессонной стене руку и оглажу лак, чтобы отвлечь мысленный рой к сладостям линий между кроватью и потолком. Когда А. уйдёт я ещё останусь на скамейке и буду смотреть на чёрный щебень под ногами, а потом на напоминающий о силе и отвлекающий баскетбольный щит у стен медицинского училища. Ложка упала с табуретки на пугающий своими нечистотами линолеум, когда он нагнулся, чтобы ложку пальчиками ухватить и вновь положить в миску. Золотые зубы сияли после его бессонной ночи с кашлем, который прыгал по всей палате в мокром поиске сторонней души, когда от неба отражался луч от фары последнего в кольце автобуса. Бежать по городу в струйке тревоги, которая выносит по мостовой все мысленные запятые к парку и погружает тропу в бессонную лаву из звёзд. Крыши при луне стали белы, хотя днём чернота не сходила с черепиц даже в дождевом экране, который лил неиссякаемую воду себе в закрытый корпус. Женщина принимала меня при первом выступлении тревоги к границам моего еле двигающегося в камне сна, чтобы его защитить или прикрыть в чулане от мыслей, которые станут к бессоннице детскими призраками, играющими со звёздами в кислородные прятки. Опустошённые грядки к сентябрю закрывались от лучей солнца и вся зелень серела и вяла у качелей в пыльной куче. Полынь ночью пахла на окраине, когда мы уже подходили к чёрным окнам жилого дома, который погружался всеми своими тенями в открытый при луне сон. Стегнуть землю кнутом и задеть возвращающейся линией плети большой палец руки, чтобы обхватить другой ладонью место ушиба и больше не браться за игру. Стадо собралось в живое пятно у кладбища и подгоняемое пастухами и собаками медленно шло к дороге, чтобы направиться к пастбищу. Бояться нового вступления болезней и поэтому хоронить в себе все идеи с дождём, который смоет даже намёки на жизнь между датами. Пациенты примеряли коридоры своими пьяными шагами, пока на посту из коробок высыпали в мензурку звёзды, которые должны были сделать пробные походки алкоголиков ровнее и глубже. А я всё жался к одеялу, пока за дверями слышался грохот мисок и крики медсестёр, которые пытались по детски успокоить пьяное тело с распущенным ртом в полом стволе без коры. Растущий среди бездны тюльпан уложил свои лепестки на подушку, чтобы они не опали к луне вместо бессонницы, которая укуталась убийцами ночи в ковёр и была сброшена в овраг за пределами души. Потные цветы собирали по капелькам с жёлтого ручья свои живительные разливы, чтобы ронять их себе под стебель и успокоительно плакать при дверце луны, которая никогда не откроется. Оставаться после уроков и потом у доски крошить мел, чтобы тот порошком сыпался мне на ботинки в ожидании сериала за углами школы. Цветок вывалится из ладоней на асфальт и он поднимать его не станет, потому что солнце слепящей полосой свяжет ученику за головой глаза. В темноте зала ещё ловить под люстрой узорчатые отражения, которые состроит перед отплытием в облако луна и сделав последний взмах над потолком пропадёт у сердца. Бессонница огладит макушку пытающегося на лесенке уснуть принца, чтобы тот от ласк не мог закрыть глаза и снять, а потом переложить голубую корону с опухшего лба на луну. Между общими палатами к моему испуганному рассудку подступил по пояс оголённый молодой человек, который воспроизводил нечленораздельный ряд цитат и не раскладывая по санитарным полочкам свои эмоциональные тетради всё продолжал раскручивать колесо зрачка до посинения глаз. У окна на койке поселился наркоман, которого собирали к выписке и вместе с матрасом снова провожали к общей палате, куда он уже подтянулся, чтобы нести чушь за столом санитара. Вечером о стол бились рубашкой карты, чтобы скользя падать за тумбочку, пока не подошёл черёд расслабленного санитара отражаться. Рыжеволосая санитарка со злостью в прищуренном глазу раскрывала большими пальцами упаковки от таблеток, чтобы вылущивать их в мензурку по ролям, которые были в листе расписаны и подчёркнуты. Воспитательница замялась в первом ряду, когда я позабыл за ширмой портфель, который полагался по изменяющей роли отцу. Сложными словами отец на табуретке хочет насытить свои пустые выражения чувствами, которые давно ушли на дно предложения и осели тиной на газовом камне плиты. Дыра в костре к ночи становилась глубже и чёрная пена в центре покрыла дрова до растления. Сонными загулами пациент уляжется под жгучую поверхность покрывал, чтобы запрятав свои зелёные глаза за явный шов на колючей кромке, погрузиться в ломанный до пальцев сон без уколов. Доктор в высоко поставленном белом колпаке, быстро проинструктирует меня в присутствии теней от женщин, которые ждут от меня выпивки и красного в добавку хмеля для брожения любви в бессонном котле. Медсестра с прищуренными ото сна глазами осмотрит моё не спящее тело и выругавшись на всю палату, постарается за плечи прижать к койке, чтобы бессонница от испуга замолчала и ушла в грудь без света и свечей. Луна выжидала вступления над верхушками сада и мусорные баки поочерёдно освещались перед сном, когда тень от фонаря ползла по ночной стрелке к кирпичной стене, чтобы слить чернь под крышку с объедками. Словно обугленный силуэт в белизне реанимационной комнаты бродил пациент над койкой, пока я выкрикивал свои страшные приказы в состоянии привязки с угнанным к луне рассудком. Над моим телом высоко опускаясь над лампой стал виден в лице знакомый врач с бородкой и воротничком лёгкого свитера, который облегал голую шею. Отец опустит почти к коленям свою курчавую голову и будто бы виня меня перед всеми заставит плакать, чтобы дождаться слов из тетрадей, которые я наскоро запрятал в календарь до маминого прилёта. Вечно уходящий в преступления хозяин квартиры будет пускать пузырики из-за зубов, чтобы изобразить тупую улыбку между щёк во время крика. Несчастье провернёт свои длинные винты в моём грудном квадрате и вышвырнет все зашнурованные в чемодане чувства к солнечному зеркалу, куда сойдутся дети, чтобы брать от чувств помады и рисовать на отражении контуры сердец. Двинуть стену к стене и в бессонном толчке упасть к плинтусу, чтобы пальчиком стирать с него ворсистую пыль. Изловчиться и с койки опустить руку до самого угла, чтобы достать ошмётки от воздушного шарика, который взорвался над подушкой и оставил после себя лишь нить с красным хвостиком. Холод у самого берега был свеж и путаясь среди деревьев я искал в нём молекулы своей души, которая спела от мороза два куплета и затихла со слезами над вывернутой линией противоположного плеча реки. В несвойственной себе манере вновь пройти через парк, чтобы нагнать нервы, которые хромая обняли высокое сердце до кроны содрогающейся души и целовали теперь солнце, пока то не стало бледнеть от взаимного удушья. Доктор в женском обличье блондинки последний разок заглянет за спину моего лёгкого, чтобы заметив на телевизоре стопку журналов их себе взять до следующей побывки в лечебнице. Долго ждать пациента, который умирающим словом попомнит эту жалостливую комнату среди фиолетовой обмотки всех стен огоньками, которые будут переменчиво загораться по периметру и мерцать до раздражения фитилька в глазной лампочке без духовного накала. Бессонница поднимет волны над этажами соседней больницы и мне придётся барахтаться в пене, чтобы не вымочить голубые глаза до пустоты. Город среди остановок и стоящего
при тротуаре транспорта превратился в фигуру, которая дрейфовала по реке в поиске ближайшего к ночи берега. Я всегда боялся города, который своими ромбами возвращался из лета в учебник осени, которую позабыли достать из портфеля вместе с жёлтыми листьями, чтобы освежить воздух в тёмном оттопыренном отсеке каникул. Покружиться по парку и от усталости сесть в сером центре при фонаре, который раздувая в шаре лампочку до выступления дуг на плафоне, отвлекает меня от бессонницы, где затаились все померкшие лучи, чтобы отлежаться на пылающей соломе в больном чулане. Криками озвучить своё присутствие на подступе к заледенелому по кромке берегу, чтобы выслушивая свою надменную тишину краем звезды и пригласить луну на ядовитый ужин из бессонного блюдца под высокой кроватью. Нервно упасть к отцу на ручки и с надетыми на зрачки колпачками лежать на полу, словно сбитое потоком чернил тело, которое не желает садиться за стол в одиночестве и для помощи призывает к тетради бессонницу. Колючий дождь обивал все пуговицы на рубашке и барабанил по сердцу своими ленточными бантами из косы распущенной школьницы.
-
Ветви скользя и отползая провожали мою угрюмую тень по асфальту в рай, который в студенчестве был мною заперт в бескислородную дыру, которую проели в лёгком голодные мыши. Стонущая у телефона семья призывала все мои уязвимые осколки души к беготне и лёжке на трассе, чтобы одинокий переезд этой ночью принял моё тело в свои рельсы обратно. Крышка зачётки сомкнулась с содержанием и все оценки родителей выпали из билетов, которые с ветром поднялись к листве и опутав ветви своими прозрачными листками, шелестели на кроне до наступления со звоном колоколов утра в аудитории. Оказаться в чужом окружении и бережно упаковывая силы в сердечный пенал, прятаться с улыбкой от пронизывающего взора женщины со свёртком всей моей судьбы. Крупный господин войдёт в аудиторию с пьяненьким выражением глаз и опустит свои намыленные очки в угловую раковину, чтобы смыть пузыри с ресниц и усесться за узкий столик, что под окном. По дорожке пройдёт со мной отец и все видящие проводят нашу пару, привстав с подоконника, который со вчерашнего дня усеян тетрадями. Вся борьба тихо разворачивается внутри меня, но от этого зрачки мои не могут остановиться в центре глаз и мутно отскакивая от голубой стенки к ресницам, погружаются в себя до полного исчезновения на дне холодного океана. Салатовые сады для яблонь стояли в пару жаркого летнего ливня, который полосовал плоды и ветви, пока солнце могло светиться у реки, чтобы поднимать от поверхности всё новые тучи.