Богач Анатолий Георгиевич. Izbrannoe

стихи

избранное

Анатолий Богач

Оглавление

...И знаешь ли, Философ мой,
Что думал ты в такое время,
Когда не думает никто?

А.Пушкин

10 АВГУСТА
(Лебедевка)

Так хорошо под куполом небес
Трапезничать заздравно, о Всевышний!
Бросать огню (едок совсем не лишний)
Как кости псу - сухарики древес!

Все хорошо, - и сумрак киммерийский,
И круг друзей, вкушающий шашлык...
Одно, пожалуй, плохо: в этот миг
Подумать о... говядине английской.

10 АВГУСТА

Со всем, что я разведал о тебе,
Душа моя по-прежнему согласна.
С тех пор она упорствует в мольбе:
"Остановись, мгновенье, - ты прекрасно!"

Но Волю, указующую путь,

Мне ль, пьяненькому, вдруг переупрямить?

Нет, соль седин как пепел не стряхнуть...

А между тем таинственная память

Мне в утешенье жертву принесла,
Остановив похищенное время,
Чтоб я вкусил, как яблоко в Эдеме,
Миг истины: Любовь добра и зла.

2001 г.

21 Д E К А Б Р Я

Уж нынче год, как в сень успокоенья

Сошел и он, как в море воды рек,

Как мы прощальный видели ковчег,

А в нем -- сквозь слезы - жертву всесожженья.

Но память сердца голосом его

Иную быль в нас будит поневоле,

И чудится нам жизни торжество:

Он с нами здесь как явь... фантомной боли.

1998г.

28 АВГУСТА 1989 г.

Мне смутно будущее снилось...
Не зная часа своего,
Я о спасенье не молилась
И страшно быстро разрешилась
От жизни -- бремени сего
Страдала детскою любовью,
Ей в жертву годы принося,
И - умерла, вам чуждой новью
Навек проникнутая вся.

29 А В Г У С Т А 1997 г.

Я ужаснулся: мне воочью
Предстал нечистый. - Чур меня!
Терзал он сердце друга в клочья,
Кривясь, скрежеща и стеня.

Являл он воплями и рожей
Кипенье адского котла,
Он, обернувшийся Сережей,
Под сенью лаврского крыла.

6 С Е Н Т Я Б Р Я

Часам дано бесследно тикать.
К чему искать вчерашний день?
Но ты смогла-таки накликать
Былой любви живую тень.

Клянусь, и ангельские трубы
Меня б не поразили так:
Твой голос простодушно грубый
В щепы разнее вдруг мой очаг.

"Он едет", - радостно и глухо
Слетели с губ твои слова...
Я на тебя, моя старуха,
Сегодня потерял права.

Усталая листва желтеет,
И Время, душу леденя,
Сквозит безудержно и веет
Тяжелой грустью на меня...

1997 г.

"Смотрелся в зеркало и кричал :
-Здравствуй , Иван Чепраков!"

А.Чехов

9 АПРЕЛЯ 1996 г.

Вот вино, а это брашно!
Шутка ль? -- Он душой своей
Славит Бога бесшабашно
Девятнадцать тысяч дней.
К дальним лаврам марафонцем
Семенит седой баран;
Он подвялен русским солнцем,

Как закатный столб - румян.

***

Libentia... Любовь! Уж самый звук
Живительного слова нежно женствен,
А сколько в нем невысказанных мук
И тайн неизреченного блаженства.
Сильнейший патетический недуг;
Симптом его земного совершенства -
Восторг самозабвенья, этот пик
Бессмертья, обретенного на миг.

Когда ж придет пора выздоровленья,
Чтоб превратиться в клубень брачных уз,
Тогда в крови поддерживать горенье
Нам помогает будничный искус -
У женщин ведь духи в употребленье,
А запах парфюмерии, клянусь,
Внушает нам, мужчинам, часто раньше,
Чем вспыхнет чувство, мысли о реванше.

Изысканный язык, туман духов,

Струясь благоухающим флюидом,

В нас пробуждает мир забытых снов

И манит вдаль... все дальше - к атлантидам

Утраченного счастья. Властный зов!

Исследовать его с ученым видом

Не в силах я, душой внимая всей,

Как некогда сиренам, Одиссей.

"Сенека приветствует Луцилия".
/Нравственные письма к Луцилию/

АЛЕКСАНДРО-НЕВСКАЯ ЛАВРА
/станция переливания крови/

Глубоко, Луцилий, крепко влип ты:
Как в тумане солнце - в техносфере
Вязнешь ты под сводами сей крипты,
Но запри на крюк входные двери.
Встрече вновь порадуемся оба.
Узнаю улыбчивого друга:
Здравствуй, Лазарь, вызванный из гроба
В пеленах служебного досуга!

АНАЛОГИЯ

Разве не чудо, Дион, тайна творящего духа?
Вспомни, как сердце твое ранил нечаянный миг,
Как мимолетная грусть с легкостью колкой занозы
Боль причинила тебе, как ты украдкой вздохнул.
Ныне ты радуешь нас звуками нежных элегий.
Светлые чувства твои - жемчуг чистейшей воды,
Словно соринку облек блещущий слои перламутра.
Часто земную печаль память до срока хранит.
Вот и приспели дары: слухом мы жадно их ловим.
В царстве Природы, Дион, песни твои рождены,
Тайну свою воплотил в мире невидимый Гений!

ПРИВЕТСТВЕННЫЙ АДРЕС
Г-НУ АНДРЕЕВСКОМУ С.П.

Не башня из слоновой кости,

Меня влечет иная сень:

Сюда под вечер в банный день

Хожу я по-мещански в гости.

Хозяин дома - русский грек,

Курчавый фавн, живой язычник,

Притом буржуй-единоличник,

Короче, дельный человек.

Хвалюсь, я был тут подмастерьем,

Но не машинную возню,

Я поэтически ценю

Автомобиль его и терем.

Однако сколь ни хороши

Реликты собственности частной,

Есть лучший повод - тост прекрасный:

Я пью за трезвенность души!

Как спирт, крепки меж нами узы,

Летучи так же, как... пары,

Но все на свете - до поры...

Пока ж, свидетельствуют музы,

Кладут шары два мужа в лузы.

Богач и Богач - нищий бард,

Тот, что таскает, как в ломбард,

Сюда то тапки, то рейтузы...

Так пусть в сердцах у нас всю ночь
Горят злорадство или ярость:
Идет игра... Мы гоним прочь
Вблизи совеющую старость.

13 июня.

БАЛЛАДА О ГОРЬКОМ ПЬЯНИЦЕ

Раньше всех птичий клир зазвенел.

Как будильник уж гимн отгремел.

Чу: трубит "пионерская зорька"...

Заворочался пьяница горький.

Он то шумно сопел, то икал

И, собравшись с натугою встал,

Наделенный нечистою силой,

Как мертвец над разрытой могилой.

Не лицо, а - плевок, а дыхнет,
Самый воздух вокруг него мрет.
Подбородок и щеки детины
Заросли серой пылью щетины.

Как стыдоба внезапен и жгуч,
Бросил в пот его солнечный луч,
Заливавший нутро комнатушки...
Лопнул бой петропавловской пушки.

Тут расслышал он будничный шум.
Нынче в полдень он, трезв и угрюм,
Вспоминал дивный сон то и дело.
Тело дрогло. Душа онемела.

Что за знаменье? -- Хочет понять:
В белом платье покойница мать
Приходила к нему, звала в гости:
Будет свадебный пир на погосте.

Мол "собралась там наша родня.
Твой родитель сосватал меня,
Потому-то весь день трясогуски
Нам таскали червей на закуски".

... Летний день город зноем душил.
Горький пьяница вдруг заспешил
Как мудрец без тревог - ставши весел,
Охорошил себя и - повесил.

БОЛГАРСКИЕ РОЗЫ

Принес он в жертву, - глаз не отвести, -

Пылающие купы. Что за прелесть!

Горит как... боль их свежее "прости"!

Как боль ударов в... копчик, в глаз и в челюсть.

Роскошных роз внезапный фейерверк
Живой, как миг любовного свиданья
Потряс тебя. Пока он не померк,
Пока не скомкан сушью увяданья,
Цветешь и ты, опомнясь от страды,
В приливе чувств невольно хорошея...

Забыв про зверство СИНЕЙ БОРОДЫ,
Вот-вот ему ты бросишься на шею.

БОЛОТО

С трудом дыша в низине топкой,
Рукою стискивая жердь,
И налегал ногою робкой
На колыхнувшуюся твердь.
Ее повапленное тело
Издало чавкающий всхлип:
Оно как пролежень болело,
Как кровоточащий ушиб.

Я устоял на склизкой кочке,
Но оступись, -- и гиблый мир,
Глотнув, сомкнет свой тинный жир
Над головою одиночки.

Я.Полонский

В ГОРОДКЕ

Как мило ты принарядилась!

Как поумнел твой детский взгляд!

Каким пленительным румянцем озарилось

Твое лицо! Соседки говорят,

Что ты, дитя мое, влюбилась...
В кого же?! -- Знаю я здесь каждый уголок,
/Велик ли наш уездный городок!.../
Проезжих нет, - своих - немного...
Чиновников, плутов, какие только есть,

Немудрено по пальцам перечесть...

Какого ж это полубога,
Ты встретила, чтоб так расцвесть?!

А.Богач

В ГОРОДКЕ

В твоем наряде прелесть новизны!

Твой голос переливчатый и гибкий,

Порхающие: взоры и улыбки -

Во всем разгаре девичьей весны!

Уж роем сплетен, зависти соседской

Ты - как царица - сплошь окружена,

Мол, ты без подражательности детской

И в самом деле страстно влюблена.

Наш городок начальственный в уезде:

И плуты в нем, и взяточники есть,

Чиновников почтенное созвездье...

Кого ж из них смогла ты предпочесть?

Кто ж этот Феб, играющий на лире,

Затронул струны сердца твоего?...

Не тот ли ясный сокол в вицмундире,
Присутственного места божество?

В ДОРОГЕ

Гнется нить железной тропки

По тайге издалека.

Поворачивают сопки

Густошерстные бока.

Русский край широк и долог...

И однажды мне предстал

Голубеющий осколок -

Распахнувшийся Байкал.

Пожимаясь как спросонья,

Свеж, как холод полыньи,

Он прозрачною ладонью

Гладил берега ступни.
Позавидовав покою

В первый раз под стук колес,

Я с недвижною тоскою

Глянул бегло - под откос.

ПОРОГИ

Не теплым снам каспийской глади,
Здесь битве радуясь века,
Кипит, нажив седые пряди,
Холодным бешенством река.

Камнями сжатые упруго,
Спешат скользящие струи
На лоно тихого досуга
Расслабить мускулы свои.

...Река неслась через пороги
Сквозь обновляющийся шум.
Как неистомные тревоги
Стесненных в сердце тайных дум.

В ЛЕНИНГРАДСКОМ ЗООПАРКЕ

Решеткой забран львиный лик.
Желтеет пристальная морда.
И, вдруг копна исторгла рык
Раскатом гневного аккорда!
Но ни один железный прут
Он не погнул... Невольник хищный
Не первый год зимует тут
В зловоньи тесноты жилищной.
Приют о табличкой на дверях,
Да клетка вместо травных дебрей...
Зато давно веселый страх
Неведом здешней пленной зебре.
Напрасно будит царь зверей
В ней, сытой, грезы о природе,
Когда по милости людей
Затмилась память о свободе.

В ЛЕТНЕМ САДУ

Я видел падающий лист.

Я слышал... милицейский свист.

Здесь начеку садовый сторож:

Старушка, седенький заморыш,

Как соску в рот брала "свирель"

И вдруг закатывала трель.

И резкий глум дрянной погудки,

Оберегая лебедей,

Не возмущал покой их чуткий,

Тревожа только слух людей.

***

В пучине душ владычит тьма,
Там сны цветут, как магма в бездне,-
То грезит, нас сводя с ума,
Любовь- царица, гимн болезней.

В ней обаянье всех искусств,
И сердце вдруг как остров в море,
С растительностью буйной чувств
Оно растет себе на горе

И тает от блаженных мук,

И слепнет как зеница ока,

И в день прозренья, бедный друг,

Очнется, дважды одиноко.

1997 г.

В СТОРОЖКЕ
/ КАС - 16 /

Как весело, как дружно в тесной печке
Пылал, треща, сухой и жаркий сор:
Все эти щепки, палочки, дощечки,
Пока огонь их контуры не стер.
Горячая зола - седая шубка
Осталась там, где пламя улеглось...
Но больно было видеть два обрубка,
Два дымные полена тлели врозь.
Они так внятно говорили сердцу...
Я сгрудил их для пущего тепла;
Для тяги же прикрыл печную дверцу,
Чтоб стали прахом жалкие тела.

"Не спеши,когда глаза в глаза"
/из забытой песни/

"Страшен сон, да милостив Бог"
/русская пословица/

В твои глаза я посмотрел.
Ты глянула на миг
В мои глаза, и я присел
И прикусил язык.

Мне улыбалось божество,
Похожее на рысь...
Что было делать? Ничего:
Такой не скажешь:"Брысь."

Хоть и рожденный в Знаке Льва,
Курил я вновь и вновь...
Моя пылала голова,
В тупик забилась кровь.

И руки хищно обвились
Вокруг меня. "Пойми,
Ты мой навек, так не ленись,
Люби меня, возьми."

Ох, этот голос, этот звук!
Он за сердце хватал,
Он мощь мою рубил как сук
И сочно хохотал.

Я пал бессильный и немой,
Но глядя на меня,
Несытым взором, ты рукой,
Как струйкою огня,

Жгла, пробегала там и сям
По мне во все края,
И оживлялась по частям
Недвижимость моя.

Я приподнялся, посмотрел
Тебе в глаза на миг,
Затрепетал и помертвел
И головой поник.

***

Венчались мы, но странно: дом молитвы
С пещерой схож был. Тонкие персты
Церковных свеч росли как сталагмиты,
Ты окружилась облаком фаты...
Стоящий обок, мертвенно спокоен
В костюме жениха, как манекен,
Я был сомненьем суетно раздвоен,
Уж втайне расторгая брачный плен.
Потом неслись приветственные клики
И долог был застольный шум и звон.
В глазах поплыли масляные лики
Хмельных гостей... Дурной, нелепый сон.

В кругу нам близких лиц лишь мы, -- благие, -
Друг другу были чужды. - До сих пор
Преследуют нас будни лжи и ссор
И тяжкий мир духовной летаргии.

НЕВЕРНОСТЬ

Слышишь, брат, как ветер ухнул,

Взвизгнул, хохотнул,

Как мой дом бесшумно рухнул,

Канул, потонул.

Но не страшно то, что в поле

Темь - куда ни глянь:

Страшен праздник поздней воли,

Этот смех и брань.

И страшней, чем сыпь по коже,

Брачных звеньев -- ноль!

В сердце, брат, пустей и строже

Делается боль.

ВЕСЕННИЙ ЭТЮД

Ударил вешний сноп лучей
По тверди зимнего доспеха,
И вот Нева, как темный змей,
В чешуйках солнечного смеха

Открылась, царственная вся!
Плывут медлительные льдины,
И очищается стезя
От струпьев тающей годины.

Грачи колеблют голь ветвей,
Верхи берез в вороньих гнездах,
И словно толпище теней
Весь город пьет весенний воздух

Я тоже пил, глотая пыль,
Дыша свободою богемной,
Любуясь издали на шпиль,
На стены крепости тюремной.

Стоит, приятная для глаз,
Архитектурная игрушка,
Давно безвредная для нас,
Как петропавловская пушка.

Пещерно-серый бастион,
А возле - крошечные люди
Из белой кожи лезут вон,
Сжигая спины, ноги, груди.

Неразличимы лица их
Там, у твердыни Петербурга...
Я был и сам из малых сих,
Простолюдин "из стад Панурга".

А содрогнулся б этот пляж,
Когда бы в солнечном затменьи
Возник над крепостью мираж:
Помост на кронверке и ТЕНИ?

"Ты видел деву на скале"...

Видел я деву, скажу: на... крыше старинного дома.

Блеклой лазурью покрыт, крепко поставленный дом

Боком напротив стоит, ростом с окном моим вровень.

Тонет в зеленой тени в сад обращенный фронтон.

Зренье напряг я тогда, глаза округляя и - видел

Кровли ребристую гладь, ощупь скользящей ноги...

Дева по скату сходя, двигалась вниз к баллюстраде,

Вот и сошла, наконец, стройный свой выпрямив стан.

Там прислонилась она, словно позируя солнцу.

Лаской порывистых волн ветер ее обвевал,

Волосы ей шевеля... Дева невольно застыла.

Замер и я, признаюсь, не мигая. Но к вящей досаде

Тщетно мой пристальный взор ей упирался в лицо:

В смуглом овальном пятне слились черты незнакомки.

Стадия пятая часть, сорок меж нами шагов,

Прежде мне сущий пустяк... Ныне - в печальном раздумье

Прочь и потупив глаза, я отошел от окна...
Право же, девы в наш век много себе позволяют.

***

Вокруг тебя да около

Бывало я ходил.

Глазами ясно сокола

Я за тобой следил.

Твое девичье нежное

Мне нравилось лицо,

Совсем как безмятежное

Лесное озерцо.

Русалка ль ты домашняя,

Щекочущая кровь? -

Но вавилонской башнею

Росла моя любовь.

Тогда-то речи странные

Я стал тебе держать:

В них град с небесной манною

Мешался, так сказать.

То лестью, точно солодом

Я потчевал тебя,

То жег небесным холодом,

Про судный день трубя.

От этой околесицы.

А может быть и нет,

Но ты спустя семь месяцев,

Мой друг, ушла в декрет.

Кш,кш! Потемки книжные,

Светлей в моем мозгу.

Ага! Скоропостижную

Я чувствую тоску.

Душа поет шарманкою

На уличный манер...

Я в брак вступил с гражданкою

Союза ССР.

..."И был закон ее - искусство для искусства

И был завет ее - служенье красоте"

Я.Надсон

Вот пепел чистого искусства:
Как старый банковский билет,
Необеспеченное чувство
На волю выпустил поэт.

Что возвещают эти песни,
Иль что скрывают их столбцы,
Пчелиной взятки легковесней
И суше облака пыльцы?

Едва я взоры к ним приближу,
Меня мутит уж детский страх:
Лицо покойника я вижу
Самодовольное - в цветах.

Таков эстет или профессор,

Арбитр изящного, иль он

Стихи отделывал и кесарь -

Полупомешанный Нерон.

Их прочитав, никто б не ахнул,
Никто б не выведал из них,
Что лавр АРТИСТА кровью пахнул
И трупным ядом жертв своих.

Как право в метрах душегуба
Влеченье к чистой красоте,
А в них - презренье к правде грубой,
К ее ужасной наготе!

***

Все: кончено. Я сам тебе дал повод
Почувствовать обиду, страх и злость,
Когда тебя назойливо, как овод,
Преследовал я, выдворенный гость.

Ты помогла мне сбить любовный пламень
Одной слезой... /Прощен я или нет?/
Рукой Судьбы в меня был брошен камень
Тобой побит я, чудный самоцвет!

Т. Г. Гнедич

Он с ней! Он вольный и бесправный,
Он к ней сошел в тюремный склеп,
Ей,- только ей, доступный, явный
Как гром ключей, вода, и хлеб.

Нет, нет, не манией минутной
Сказался он, но каждый день
Он сам, изгнанник бесприютный,
В ней узнавал живую тень

Британки Музы той же прежней,
Но только с русскою судьбой!
И он сроднил свой дух мятежный,
Ей исповедуясь одной.

Тогда покрылся письменами,
Как поцелуями уста,
Сложился дивными строками
Текст ПРОТОКОЛЬНОГО ЛИСТА!

ГРОЗА

Haд новым стойбищем домов,

Над их сквозной бетонной цепью,

Грядой линялых коробов, --

Над всей асфальтом крытой степью

Тускнеет воздух. Жирный купол
Его клубится... Темень туч,
Как язву пухлую, нащупал,
Пронзил соборный желтый луч.

Прошиб очаг завесы гнойной,
И разодрались небеса,
И ахнул голос громобойный,
И разыгралася гроза!

Деревьям шумным гнула выи,
Людей, как сор, в углы смела,
Стада машин и мостовые
Сухими брызгами секла.

Дворцы, как скопище гробниц,
Ветвями молний ослепляла,
И долго бледность наших лиц
Потоком хлынувшим смывала.

И нас окатывала дрожь
И ежил ужас восхищенья:
Так этот хаос был похож
На день Суда и очищенья!

"И пошел, пристал к одному
из жителей страны той, а тот
послал его на поля свои пасти
свиней"

/Ев. от Луки гл. 15,с.15/

Г-СУ

Овечью кроткую ухмылку

И постный лик являет он,

Тебя сей пастырь гонит в ссылку,

Тебя зовет Виссарион.

Вот-вот потащит по этапу

Слепую душу поводырь.

Чтоб посадить тебя на хряпу,

Да в лагерь братства, да в Сибирь.

Отец и мать, и дочь отныне
Враги домашние твои:

От них ты скрыл в лесной пустыне

Как лепру - немощи любви.

ноябрь 1993 г.

" Ты зовешь или пророчишь?

Я понять тебя хочу,

Смысла я в тебе ищу...."

А.С.Пушкин

Д Е Л 0 N
/памяти Мандельштама О.Э./

Выращивает он кристаллы строф
И шевелит губами, но вменяем,
Не пара нам, но умственно здоров,
В священном же безумье обвиняем.

Как затяжной убийственный прыжок
Был страх его - жестокое либидо;
Не Гордий завязал в нем узел строк,
А терпящая бедствие планида.

Но и блажен бывал он, ссыльный Ир,
Крепчал, как голый ветер в подворотне:
Вождем не заслоненный Божий мир
Не смерть ему сулил, а день Субботний.

Поэтов гнал из города Платон,
Травил и Сталин спятившую особь,
Но вот, вкушая явь, как страшный сон,
Мы чувствуем собрата: "Осип, Осип...".

2000 г.

ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ

То близость тайного врага,
То душный миг конца и краха...
Пожар бессонницы, пурга
Холодных чувств - тоски и страха.

Забвенья нет от дурноты:
Как в переполненной темнице
Яснеют голоса и лица,
Их и зовешь, и гонишь ты.

Средь них и сам как будто весел
Ты в царстве молодости жил.
Архив страстей... Его ты взвесил:
Он слишком легким найден был.

Ни осуждений, ни правилок,
Твой путь сближений и разлук
Терялся в кружеве развилок
Под смех уступчивых подруг.

Бывало к ним подобно слизню
Ты сладострастно прилипал;
Но как мертвец не внемлет тризне
Ты никогда любви не знал.

Лишь раз постыдно опрометчив,
Ты встретил, помнишь ли, ЕЁ?...
Потом судьбу ей искалечив
И имя замарав своё,

Ты прожил вольным отщепенцем
И все оправдывал себя;
Над Богоматерью с младенцем
Шутил: "неполная семья".

И вдруг проймет тебя впервые
Вопрос, отчаянью сродни:
С кем встретишь ты года седые?
Любовь и дружба, - где они?

Тебе ж никто не отзовется.
Лишь сердце, громкое теперь,
В груди стесненной вдруг забьется
От боли сознанных потерь.

Тюремных ламп еще жесточе
Свет поздних истин, их зенит.
Неотвратим в пустыне ночи
Тебя преследующий стыд.

Невмочь... Рассохшийся и утлый,
Диван, как барка на мели;
Меж тем вот-вот забрезжит утро
И взглянет Бог в лицо земли.

ДРУГУ

Тебя со мною нет, и я грущу.

Я -- без тебя. Мне жаль, что ты не барин,

А я не твой слуга, что не ищу

Твоих следов, но верь, я благодарен.

Свободны наши души, и не жаль
Расстаться нам. За дружбу без тревоги!
Увидимся ль? - За долгую печаль,
За долгие две русские дороги!

***

Душа, как небо в тучах, тяжела,

Бродили чувства немощно и немо,

Когда мой взор насильно привлекла

Тоска четвероногой хризантемы.

Лицо с глазами филина, трусца

Понурой обездоленной игрушки:

Смешной помет болонки и шпица

Людьми был обречен на побегушки,

На радости свободы, на тщету

Спасенья впредь своей случайной жизни,

На поиски отбросов, на еду...
/Все ближе запах рыбьей головизны/.

Обтерханный, угрюмый человек

Согнал ворон, подобных хлопьям мрака...

Он тоже коротал собачий век,

Обыскивая внутренности бака.

Взмывали чайки, падавшие ниц,
/К нам в город нанесло их ветром с моря/

И свежий, хищный крик писклявых птиц

Стоял в ушах, как стих - "Memento mori".

ЗАПИСКИ СУМАСШЕДШЕГО

Мои слова не лесть, не комплимент,
Хоть женщины в них ценят холод яркий,
Но я-то, зная нрав моей дикарки,
Ей не дарю ни бус цветных, ни лент.

Я взял перо, старинный инструмент,
Как звуки одиночества Петрарки,
Любовь моя - важнейший документ,
Отнюдь не допускающий помарки.

Искуснее, чем кокон, может быть,
Нежней и легче хочется мне свить
Мгновения ВЫСОКОГО ДОСУГА...

А чтоб не величать Лаурой вновь
Мою - столь отрешенную - любовь
Я дал ей имя: КВАДРАТУРА КРУГА!

Как вспышка метеора коротка
Земных судеб небесная примета:
Звезду метнула Божия рука,
И - канул прах рассыпчатого света.

Во мне мой грех. Душа еретика
Безудержным паденьем разогрета:

По силе притяженья ты - планета...
Стремглав лечу. Опасность велика.

Какую ж тайну здесь я рассекретил?

Что сорвалось невольно с языка? -

В нежданный миг на миг тебя я встретил...

Стесняется в размер моя строка.
Краснеет солнце, видишь: тень длиннее.
Несказанное - чувствую полнее.

ЗИМНЯЯ ПРОГУЛКА
/ЗИМНИЙ ПЕЙЗАЖ ГЛАЗАМИ ЧИТАТЕЛЯ "АРХИПЕЛАГА ГУЛАГ"/

Как прожектор бьет свирепо
В цель из зоны голубой,
Прыщет пристально и слепо
Слепок солнца надо мной.

Он, поддавшись зимним чарам.
Стал похож на лунный диск.
Пышет снег морозным жаром,
Под ногой свинячий визг.

Чую тайные кордоны,
Стражи рослый караул...
Окрик вспугнутой вороны

Душу мне перевернул.

Ветки ль черные на сучьях,
Вправду ль это дерева,
Или проволок колючих
Здесь я вижу кружева?

Вижу толпы жертв раздетых,
Капли... ягоды рябин:
Сад в растрепанных скелетах
Тополей, берез, осин.

Рядом с ними сосны, ели -

Иглокожая родня.
Их угрюмые шинели
Обступили и меня.

ИСКУШЕНИЕ

"Нет и нет",- ты твердишь тяжело,
Так ударь меня. Время пришло.
Рассмеявшись, в лицо мне наплюй,
А не можешь,- за мной поцелуй.

Жарче страсти бесплодных пустынь,
Слаще спелых арбузов и дынь
Тот щекочущий, влажный огонь:
Он твою уже лижет ладонь...

"Ну что ж? Убит",- решил сосед.

К ПОРТРЕТУ Н.Н.ГОНЧАРОВОЙ

Как Галатея с пьедестала
Она сошла. Все чары в ней:
Дней Александровых начало,
Невинность траурных очей.

Подобен грани обелиска
Корсетом выточенный стан...
Так соблазнился одалиской
Любви возжаждавший султан.

Он милый образ как в гареме
В душе навечно заключил,
Но, чтоб присвоить это бремя,
Поэт жениться должен был.

Раздался в жалобе дорожной
Веселья глас: "Пророк, восстань!
В одну телегу впрячь не можно
Коня и трепетную лань".

Но он согнал звезду с орбиты,
Сойдясь с танцующим волчком...
Что ж вышло?- "Ваша дама бита"...
Поэт упал на снег ничком,

Сошел с иного пьедестала,
С земного круга - в мир теней,
Благословляя, как бывало,
Невинность траурных очей.

***

Как яро сыплют соловьи

За песнью песнь от взоров кроясь.

Цветет, гремит пора любви,

Развязан твой девичий пояс;

Но кем? когда? -вопрос как бич,

Как выстрел бьет жесток и страшен...

А чем же мог быть приукрашен

И чувств и воли паралич

Уже беспомощной добычи?

Винить Судьбу - людской обычай.
Но страшно думать, что Судьба
Тебя мишенью браконьерской
Избрав для чувственности зверской,
Была так пошла и груба,
Что не раздумывая много,
Была ты многих веселей,
Спеша с домашнего порога
На праздник юности своей,
И что позор, как след ожога,
Неизгладим в душе твоей.

Твой рот забив, как будто кляпом
Лобзаньем душным, он вкусил...
Да что... он взял тебя нахрапом
Уже нетрезвую, без сил.

Твое падение случайно,
Ну, закружилась голова...
Пусть для тебя пребудет тайной,
Что жизнь безгрешная - мертва.

***

Ликует юная сарынь,

В нее, лишенную святынь,

Теперь как бесы входят просто

Вожди эстрадного помоста.

Во всеоружьи новых лир

Они соперничают в фарсе...

Так вне себя бывал сатир,

Их общий предок - вольный Марсий,

От Furioso глух и слеп,

Игрою жалил он - кого же?

Внимал фригийской флейте Феб,

На бога света непохожий.

Такое слыша, Аполлон

И вправду помутился явно:

Там издыхать оставил он

Им освежеванного фавна.

Гремит пульсирующий рок,
Метущий звуки... Видит бог:
То новый Марсий в новой шкуре
Опять разыгрывает бури.

ЛУБОЧНАЯ КАРТИНКА

Это ль страсти Алигьери,
Дантовы круги:
Тают радужные перья
Денежной пурги.
Шелест их и благ и мирен,
Кроет стон и всхлип...
Угодила птица Сирин,
Русь моя - в ощип.

***

...Я видел кудри крашеных гвоздик,
Эрекцию резиновых дубинок,
На торжище икону и - балык:
Союз двух истин - Библию и рынок.
В преддверии пучины грешных сфер,
Где нас - безликих - жалят, точно осы
Наследственные русские вопросы,
Приветствует собрата маловер.

Л Ы Ж Н И Ц Е

Земля покрылась облаками...
Так, может быть, душа твоя,
Себя до времени тая,
Покрыта чистыми мечтами.

Пока не начат ледоход,
И снег не киснет грязной жижей,
Тем жарче двигайся вперед,
0 Муза, ставшая на лыжи!

МАРТ

Едва я смел касаться взглядом
И глаз твоих, и губ, и плеч...
Как злаки ломятся под градом,
Так больно ты умеешь сечь.

Упреки... те же бандерильи;
Как бык, не ведая - за что? -
Я шел сквозь столп взметенной пыли,
Косясь на красное пальто.

Слова любви перековеркав,
Меня гнала ты от себя...
Марина, это ль Божья церковь
Всердцах наставила тебя?

Ох, нет! То отзвук прошлой муки,
Иль настоящей - может быть?
Не зная, чем тут пособить,
Я слышу благовест разлуки.

***

Увы, твой пламень чистенький и постный,
Не опреснил ни страсть мою, ни кровь;
Тем горше мне терпеть, общаясь с КРЕСТНОЙ,
Не солоно хлебавшую любовь.

МАЯКОВСКОМУ

Сработал гений твой - стозвонный, злой будильник

На утре красных дней ударивший подъем!

Ты Русь потряс, как паству - божий гром,

Как свист бича иль грубый подзатыльник!

Ты вострубил. Ты звал на пир труда!

Перед тобой немели маловеры,

Как вдруг, вкусивши горького плода

Познания, ты смолк, устав сверх меры...

И может быть, взяв в руки револьвер,

В последний миг ты вспомнил "Англетер"?

21 ДЕКАБРЯ
/метаморфозы 1879 - 1953/

Зимняя ль буря зашлась? Полымя ль снежного мрака

С гор сорвалось и гремит, в космах колючих, клубясь?

Там, где не видно ни зги, горе ль истошное воет

И, надрываясь, оно волосы рвет на себе?

Или падучая вдруг крик леденящий исторгла

И, как подкошенный, пал, бьется как рыба больной?

Буря беспамятства в нем чувств его напрочь лишила:

Пена да скрежет зубов - признаки жизни его.

Иль роженица вопит, потуги яростно терпит?

Глаз не смыкая, под лоб, бедная, их завела,

Так что слепые белки схожи с кровавым закатом.

Скоро ли мукам конец?... Грянул пронзительный визг:

Вовремя изгнанный плод ожил в руках у Луцины.

Сын, осчастлививший мать, сам обернется отцом,

Злобным ревнителем стад, сбившихся с толку народов.

Что ж, как не скот для него граждане - "сестры и братья"

Сколько загонов для них будет поставлено им

Скольких людей превратит пастырь в охранных овчарок!

Он же, душой нелюдим, как византиец, хитер,

Будет и резать, и гнать агнцев с козлищами купно.

"КОЛЫМСКИЕ РАССКАЗЫ"

В. Т. ШАЛАМОВА

Безлучной правды шевеленье...
/Раскрытый гроб тошней всего/;
Я эту весть, как удобренье,
Внес в почву сердца моего
Клетчатку слов, сухие жмыхи
Колымской были, тени лиц...
Я принял их под шорох тихий
Как будто вздыбленных страниц.

МОЛЬБА

Пошли мне, Боже, день разлуки!
Меж мной и ею связь порви.
Освободи меня от муки
Евангелической любви.
По доброте: сугубо грешной
Я ненавижу безуспешно
Непротивление свое...
Зубастый смех и речь ее
/Сухой горох зеленой скуки/
И эти, щупальцам сродни,
Ко мне тянущиеся руки.
Меня преследуют они...

Пошли мне, Боже, день разлуки!

***

Моя душа, как ранняя весна, - грязна.

Ей нужен праздник радостной работы,
А мне, как солнце, - жаркие мольбы,
Чтоб выветрить в ней, выжечь нечистоты:
Бесстыдство вожделений и алчбы.

***

На голове седые стружки,

Лицо малиновое, нос

Как толстый ствол фитильной пушки,

Таков ли князь мой, - вот вопрос.

Он кажет сдержанной улыбкой
Зубов поломанный забор...
Знакомство с ним большой ошибкой
Должна б считать я с неких пор.

Со дня, когда он, косолапый,
Ступив на паперть, подошел
Ко мне смиренно тихой сапой
И внес, как плевелы, раскол

В мою измаянную дужу.
Я напустилась на него...
А он? - Так слушают кликушу:
Молчал он, больше ничего.

Мне стало совестно и грустно,
И странно весело на миг:
Сей человек, как червь капустный
Мне в сердце вкрадчиво проник.

Расстаться с ним совсем не поздно,
Не поздно стать под образа;
Легко в молитвах жить с ним розно,
Трудней забыть его глаза.

В них отразился мир юдольный,
Мне ненавистный и чужой,
А между тем меня невольно
Влечет их омут голубой.

Побольше б мне духовной тверди,
Когда я на него смотрю...
Кому ж нужнее милосердье?
Не знаю, что я говорю...

***

На грудь упала голова
Как на помост тяжелой гирей...
Так думал он, потом Е-два
С трудом шагнул на Е-четыре.

НА КНИЖКУ СТИХОВ РАЕВСКОГО

Здесь лампа, там фонарь, а тут кораблик
/Рисунки на полях/, пернатый конь...
А вот стихи! -- Глазами только тронь
И вдруг почуешь свежесть... конских яблок.

НА КВИТАНЦИИ АВТОМАСТЕРСКОЙ

Здесь Муза слова попросила,
И я присел на миг с пером.
Заржал Пегас. Какая сила! -
И лошадиная притом.

К ДЕКЛАРАЦИИ О ДОХОДАХ

Людские слезы... Их дожди
Сквозь мглу и сушь бюджетной сферы
Не зря текли, - ты погляди:
Пошли грибы-миллиардеры.

НА ЛОДОЧНОМ ПРИЧАЛЕ

Прозрачное виденье белой ночи:
Врата мостов разомкнутых, ампир...
А по реке валил чернорабочий,
Держал свой путь трудящийся буксир.

Кипящий след старательно взбивая
В пустынный час, он надвое делил
Рукав Невы - глубоко разрезая -
И полным ходом далее спешил.

Тогда нашла волна на сонный берег,
Толкнув спроста мой РОМАНТИЧНЫЙ ЧЕЛН,
И встрепан весь, неистов как холерик,
Он цепь рванул, минутной жизни полн.

***

Нам судьбы разные даны:
Мне - век терпеть духовный голод,
Зато в пасхальный день весны
С тебя сошел рептильный холод.

Ты, сигаретою дымя,
Словами сыплешь так сердито;
Но злость твоя не ядовита,
Ты - безобидная змея.

С тобою рядом сытый полоз,
В нем нет убийственных желез,
Он чревом подал мирный голос:
"Христос воскрес, Христос воскрес. "

СПИЧ

Вот женщина, а вот мужчина,
У них сегодня годовщина:
Они досель жена и муж.
Пусть бог вина меня контузил,
Но я: скажу, -- союз их душ
Мне гордиев напоминает узел!

...."Неужели правда, что смерть?

Ивнутренний голос отвечал: да,правда.

Зачем эти муки? И голос отвечал: а так, ни зачем".

/Смерть Ивана Ильича/

Л. Толстой

НАТУРАЛИЗМ

Бушуя в каждой клетке тела,
Из пор выпаривая соль,
Свершалось будничное дело:
Как зверь рвалась наружу боль,
И в каждом трудном жалком стоне --
Тщета боренья и - мольба.

От ног до стынущих ладоней,
До холодеющего лба
Он отходил... И вдруг обвисли
Худые стебли клейких рук,
Поднялась грудь, и взор без мысли
Явил кончину долгих мук.

Живой союз ума и сердца -

Душа распалась на жиры,
На вещества пучины смерти,
На неделимые миры.

Начало

Во тьме коснели твердь и воды,
Пространство многих тысяч миль,
Пустым узилищем природы
Владел, как морок, мёртвый штиль.

Но грянул свет Господней эры
И мирозданье воскресил:
Так ветхий текст Библейской веры
Нам Бытие провозгласил.

Вот и моя душа в движенье,
Хоть смутно брезжится и в ней,
Деяний Божьих отраженье
И радость тех начальных дней.

Но к славе радости духовной
Ревнует мир- его закон;
И снова жизни труд греховный
И тайной исповеди стон,

И приближенье той свободы.
Того покоя, господа,
Где станут залежью Природы
Желаний и надежд вода.

НЕВЕРНОСТЬ

Слышишь, брат, как ветер ухнул.

Взвизгнул, хохотнул.

Как мой дом бесшумно рухнул.

Канул, потонул.

Но не страшно то, что в поле

Темь - куда ни глянь;

Страшен праздник поздней воли,

Этот смех и брань.

И страшней, чем сыпь по коже,

Брачных звеньев - ноль!

В сердце, брат, пустей и строже

Делается боль.

***

Несчастный брат, как брошенное логово
Душа твоя заглохла. - Ужаснись!
Ты видишь мост? За ним жилище Богово,
Туда, во храм с повинною явись.

О, сделай так, чтоб пастыря обрадовать
Чтоб пробужденный благовестом вдруг,
Ты не подумал на себя накладывать
В похмельный час дрожащих рук,

Чтоб не стыдясь собранья многолюдного,
В раскаяньи ты жарко грянул ниц,
Чтоб грешный подвиг сына блудного
Потряс сердца мздоимцев и убийц!

2000 г.

"Как ё.т.м., так ё.т.м., а как ё.т.м., так х. "

/перевод: Как работать, так, пожалуйста,

Иван дворник, а как в отпуск, так, извините,
путевок нету. /

..."Умейте же беречь,

Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,
Наш дар бессмертный - речь".

И.А. Бунин

Отчизна-мать? Иль это полный крах?
В твоей иконе выразилось горе
С улыбкой слабоумной на устах
И робостью искательной во взоре.

Сквозь строй годин ли прогнанный народ
Тому виной? - Пред властью спину горбя,
Лишь от нее он милостыни ждет,
Лишающей его величья скорби.

Иль цвет его как волчцы заглушал
Пустых надежд живучий сорный голос?
Ведь ложь в миру - бряцающий кимвал,
С правдивым словом исстари боролась.

Сошла ли в толщу книг родная речь,

Как в землю прах - навек, но слишком рано:

Сердца живые могущая жечь,

Текла, как кровь из не зажатой раны.

Зато прорвалась РУССКАЯ ЛАТЫНЬ
Из темных недр потребности сердечной:
Тебя ли ТАК приветствует сарынь.
Идущая на смерть к геенне вечной?

Отчизна-мать! Безбожник по судьбе,
Беспомощной любовью, в самом деле,
Твой жалкий сын, привязан я к тебе,
Как инвалид, прикованный к постели.

ПАМЯТИ М.

В чем грех ее? Судья Единый,
Ответь, - ее призвавший Бог!
Смотри: безжалостной судьбиной
Она, как жертва под руиной,
Была застигнута врасплох.
Тем неизбывней, безутешней
Прощанье с ней... Тем жалче мы
Перед лицом добычи тьмы,
Перед свободою нездешней...

ПАМЯТИ А. Д. САХАРОВА
/ОТЦУ ВОДОРОДНОЙ БОМБЫ/

Народные избранники роптали

Шумело поголовье голосов,

Когда на лобном месте, в създном зале

Метал он перед ними бисер слов.

Так веселились праздные холопы,

Придя к вершинам низости своей,

Их, женихов России - Пенелопы,

В живых оставил кроткий Одиссей.

2001 г.

ПАМЯТИ А. А. СОБЧАКА

Нет, не чужой своей Отчизне,
Но, взятый ею прах родной земли
Он был оторван грубо от семьи
И навсегда - от жизни.

Как молнией сраженный, он исчез
В кадильном благовонном дыме,
Но городу вернув святое имя,
Он не чужой и царствию небес.

"ПАРЛАМЕНТСКИЙ ЧАС"
/у телевизора 3-4 октября 1993 г. /

И я глядел во все глаза.
Одно стряслось, одно известно:
В Москве гражданская гроза...
В груди вдруг сердцу стало тесно.

Крушимых стекол треск и звон
От совершенного тарана;
Так явь, бредовая, как сон,
Ломилась в душу к нам с экрана.

Нет, тут внушеньем не помочь,
Лишь ерзай, сидячи на стуле,
Когда свой путь сквозь эту ночь
Искрясь, простегивали пули.

Терпел безвинный грузовик:
Подобно зрелищной рекламе
Его вылизывал язык,
Его заглатывало пламя.

Стучали выстрелы и - вот
Пришел черед живой мишени
Схватиться, пятясь, за живот
И ткнуться головой в колени.

Как в тире несколько секунд
Собрата брат держал на мушке...
И столь же метко красный бунт
Подавят танковые пушки.

Парламент. Белая броня.
А сколько в нем дверей и окон!
Ничем троянского коня
Напомнить, кажется, не мог он.

И вздрогнув, танк нанес удар
Калибром грубости убойной!
И страшен черный был пожар
В виду стволов цепи конвойной.

И чрево зданья дало течь:
Мужи Верховного Совета
Потоком шли - мы помним это -
Как... нескончаемая речь.

***

Пороки, охлаждающие кровь,
Питаемые льдом твоей гордыни,
До сей поры мертвят твою любовь,
И ты не приближаешься к мужчине.

Но здраво рассуждая - лень и страх
Для женской добродетели полезны.
С тобою я общался как монах,
Но видит Бог, я стал у края бездны.

Во мне твой голос все еще звучит
И разбирает сущего во гробе:
Как дождь по листьям, сердце застучит,
Когда припомню взгляд твой исподлобья.

Мне признаваться в этом тяжело,

Но ложь страстей мне все же ненавистней.

Тебя люблю я сумрачно и зло

Твой раб в любую пору - только свистни.

Заклятый враг покоя твоего,

Хочу ль тебя разжалобить? - Нисколько!

От горечи признанья моего

Пошла тебе подслащенная долька.

ПРОСТИ

Прости! И если навсегда,
То навсегда прости!
Меж нами кончена вражда,
Я вновь один в пути.

Моя Судьба ль всему виной?
Пойми и пощади:
Я к ней лицом, к тебе спиной
Стою: что ж впереди?

Разлуки вечной свежий след
И память о тебе...
Как сдобой лакомится свет
Несчастьем леди Б.

Пусть мы чужды, как день и ночь,
Но вспомни, наконец,
Что между нами наша дочь,
Как быть? Ведь я отец!

О пусть вся жизнь моя - игра,
Страстей безумных песнь,
Но чем излечат доктора
Раскаянья болезнь?

Лишь сном иного бытия
Очистится душа...
Прости мой грех, мое дитя,
Я жил, любил спеша.

Прости и ты, недавний друг!
Мы были так близки,
Ужасно выговорить вдруг,
Как ныне - далеки.

ПРОЩАЛЬНЫЕ СТИХИ

Мои мечты, как пыльный фолиант
Живут, твоих страстей не потревожив:
Ведь ты вернула Богу свой талант,
Свою любовь - нимало не умножив.

Не так тебе я душу отдавал,

Ее надежд и жалоб голос громкий;

Но то, что я из страсти изваял,

В глазах твоих не больше, чем обломки.

Пусть время гложет плоть моих стихов,
Пусть тайна станет явной первой встречной,
Как бренный мрамор канувших веков,
Моя любовь прекрасна и - увечна.

***

Я, помня явную вечерю,
Где были люди, даже псы,
Переживаю, как потерю
Библейской драхмы - те часы.

Была ты в трауре одежды,
А я седой был, как метель,
Когда меня вдруг бес надежды
Отнес за тридевять земель.

Все ближе к истине и краху;
Я шел - безудержный - к тебе,
И сердце, рвущуюся птаху,
С трудом удерживал в себе.

... Мое язычество - как вирус
Для христианки. -Мы враги.
Прочти и выкинь сей папирус,
Или живьем его сожги.

***

Не знаю, признаваться в этом надо ль?
Но в чаще дней, скрываясь, будто зверь,
Я в прошлом роясь, отыскал теперь
Свою любовь, припрятанную... падаль.

РАВЕНСТВО И БРАТСТВО

Мои дальний друг, - вперед и выше!
Но голос твой

Зовет меня/я сердцем слышу/:
"Вернись домой.
Очнись в житейской круговерти
Хотя б на миг,

Чтоб страж безвестности и смерти
В тебя проник.

Как в сердце множатся занозы
Ничтожных бед,
Как жгут глаза сухие слезы
Не знал ты, нет.

Вперед и ввысь? Не в ту ли область,

Припомни миф,

Надежды каменную доблесть

Явил Сизиф.

Нет, я не жалуюсь, не ропот
Былых обид,

Но жизнь моя -- бесплодный опыт -
Меня томит.

Кто вопреки Судьбе всевышней
Себе помог?

С тех пор единственный и лишний,
Я одинок.

Пусть я безвременно разрушен

Как Божий дом,

Зато твой ангел равнодушен,

Святой фантом.

Но если он тебя покинет

И сущий ад

найдешь ты здесь, -ты будешь принят,

Названный брат,

В мои ревнивые объятья.

Я преломлю

Свои хлеб, с тобой и кров, и платье
Я разделю.

... Мелькнул ты наголо острижен
Мне в вещем сне.
Хочу, чтоб ты, людьми унижен,
Пришел ко мне.

Чтоб видел я: ты пьян и грешен,
Твой мир -- вертеп...
Тогда б я РАВЕНСТВОМ утешен,
Душой окреп. "

"Мы все глядим в Наполеоны"...

А. Пушкин

(Маршал Груши опоздал на работу, тем самым

решив судьбу сраженья и - Бонапарта.)

РЕФЛЕКСИЯ

И длится жизнь. Трепещут нервы.
Давно разрушен мир души.
Мечте нужны, нужны резервы:
Где подкрепленье? - "Где Груши?"

Кто испытал тщету молитвы
Как Бонапарт при Ватерлоо,
Тех одиночество средь битвы,
Как дым -- навек заволокло.

И длится жизнь... Иные беды
Без войн, скликаясь, портят кровь:
Мечты о близости победы
И страх, - успеет ли Любовь?

***

Сгоревших дней былые други

В воспоминанье шумных встреч...

Сквозь желтый лес зажженных свеч

Я вижу их в застольном круге.

Лилось вино, гремели фуги.

Текла немолкнущая речь.

Вот каплет воск, моргает пламя

И пляшет призраком живым,

А тени мечутся за нами,

И с удивлением немым

Я сам себе кажусь иным,

И все мы кажемся друзьями.

СЕРГИЕВЫМ ВЕСАМ

(6 октября)

Купюры осени - листва,

Как чипсы слышится мне в хрусте,

И осыпаются слова

Вослед ей, желтые от грусти.

Питаться милостыней муз
Теперь приходится мне реже,
И все ж ГУМАНИТАРНЫЙ груз
Я шлю тебе пустой, но свежий.

Ложится на твои ВЕСЫ
Неосязаемая лира,
Как запах пряной колбасы,
Копченой рыбы или сыра.

6 октября 1993 г.

***

Следуй за мной иль расстанься навеки,
Что мне страданья твои --
Ночи бессонные, красные веки, -
Клики бескрылой любви.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

Хирург, скептический Фома,
Влагал, бывало, персты в раны.
А я, теряя мощь ума,
Иду к тебе на запах пряный.

И вот ты бьешься подо мной,
Бешусь и я в твоем капкане
И вязну в топкой, сочной ране
Себя не чувствуя Фомой!

1998 г.

СОЛНЕЧНОЕ

Залив шумит, взрывая дно,

И гонит к берегу руно...

Но здесь и там - вдали на стрелке

Как пена пуст был ропот мелкий.

Не слыша ветреного дня,

В бездонном небе солнце реет

И льет щедроты на меня,

И лбы камней плешивых греет.

Найдя в их думах вековых
Дневной покой - отменно жесткий,
Я повозился и утих,
Облюбовав приют громоздкий.

Как йог впадал я в забытье
И в тишь апатии гражданской,
Под мелодичное нытье
Какой-то песни итальянской.

Но жглись отвесные лучи,
Палил без ветра зоркий пламень...
Меж валунов фальшивый камень --
Я прел, по мне текли ручьи.

Потел я праздно, беспокойно,
Рябил затопленный простор,
А сзади, крытый тенью хвойной,
Чиновный высился забор.

СОЛОМЕННОЙ ВДОВЕ
/при посылке ей книги Гая Светония/

О, сколько бесов числит Рим.
В величьи древности лоскутном!
Но развратиться и одним
Возможно цезарем минутным.

Такой, не правда ли, владел,
Увы, испытанным оружьем:
Он юность лестью одолел,
Он стал твоим веселым мужем.

Так легкомыслием греша,
По пояс вся в любовной связи,
Цвела ты, праздно хороша,
Как роза, сохнущая в вазе.

Тем тяжелей очнуться вдруг,
Равно страшась в житейском поле
Прикосновенья чуждых рук
И - одиночества на воле.

В пышноволосой худобе

Таится стон живого стебля:

Ведь смута чувств, твой ум колебля,

Так опостылела тебе.

СТАРОЕ КЛАДБИЩЕ

Зеленый сумрак застит свет небес.

Средь гущи трав, меж зарослей крапивы

Под кронами виденье Божьей нивы:

Незыблемых надгробий мертвый лес.

В чинах и званьях умершие предки,

Истлевшие миряне и попы.

В чугунный сон кладбищенской беседки

Давно вросли древесные столпы.

Одна осина бросилась в глаза мне:

Ее могучий торс разворотил

Гнездо успокоенья, - пали камни,

И даже крест, как кость, обсосан был.

Чернели там же вырванные скрепы

/Легко, как серьги/ в щупальцах корней...

Я видел и загаженные склепы,

Отхожие места текущих дней.

А вот увековеченной кончины

Гранитное свидетельство - портал!

Обитель беспробудного купчины

Являет беспроцентный капитал.

Помянут ли сей грешник словом добрым?...

Иду, музейной одурью объят,

Глаза скользят по тощим, черным ребрам

Защитных насаждений, бишь - оград,

По надписям и цифрам жизни краткой,

Иной язык, как азбуку уча...

И - глядь: над безымянной сохлой грядкой

Увечный крест без правого плеча,

Торчит он тут как некий указатель.

И кто бы ни забрел сюда в тупик,

Друзья ль с бутылкой, бомж иль обыватель,

Всем возвратится здравый панталык.

Во мне ж сгущался бред воображенья:

Теперь стволы, листвы массивный зонт

Составили вдруг облик привиденья...

Вот на ногах стоит в оцепененьи
Сама Природа - мирный мастодонт.

***

Текли минуты наши слитно.
Так сладко было в них тонуть
Кормил я лаской ненасытно
Твою девическую грудь.

Восторг и кротость! Поцелуи
И губы, сохнущие вновь...
Знай: имя Божие не всуе
Нам родила с тобой Любовь!

1998 г.

***

То обезьяна, то свинья,
То бык, то крыса зодиака,
В числе незримого зверья
Есть и астральная собака.

А где ж мой киник, милый пес,
Курчавый Зевс - куда ты делся?
/Запас невыплаканных слез
В родном краю всегда имелся/.

А я был взят на поводок
И присмирел, и с музой спелся,
И возле истины вертелся,
Как жизнерадостный щенок.

"Когда-то там нас было двое

И то - во сне, не наяву."

А. Блок

Фантазия

Сновиденья... Нет крепче неволи

И сильней обаяния нет:

Я в стремительной узкой гондоле

И со мною незрячий поэт.

В тишине - дна морского кромешней,

Я не слышу, о чем он поет.

Я смотрю, с каждым разом поспешней

Он макает весло в темень вод.

Мы спасались от чьей-то погони...

Вот ушли, как на крыльях паря,

В небесах - загрунтованном лоне,

Занималась и гасла заря.

Ярко помню зарницы мгновений,

Боже мой, как Земля далеко!...

Стихли стигмы душевных ранений

И в груди стало странно легко.

Сердце кануло в пустоши звездной,

И, стремглав, безвозвратно уже

Бренный след - и потешный, и слезный,

Покатился по черной меже.

"Из меня видеть можете, сколь
бедное животное есть человек".

Петр I

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР

Время строится и вьюжит,

Точит камень - кап - кап -- кап...

Может статься ль, что не сдюжит

Пытку жизни Божий раб!

Кто надежду в нем затеплит,

Пожалеет о Петре?

Леденит его и треплет

Вражья сила - на одре.

Жжет, мочалит огневица
Все нутро и каждый нерв,
Тщетно снадобье - мокрица
И толченый в ступе червь.
Хуже бунта это гope.
Помоги ему, Господь!
Человек он: приступ хвори
Рвет его живую плоть.

Не философ и не книжник,
Не гадатель о судьбе,
Он неистовый подвижник,
Беспощадный и к себе.
В толщу волн зашел по пояс
И в стихийный оный час,
Милосердно беспокоясь,
Моряка от смерти спас.

Возле Лахты в ту минуту
Царь, как новый Гулливер,
Подал руку лилипуту,
Подал равенства пример
И науки, и искусства, -
Что их благо, их число,
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ЧУВСТВО
Всё величьем превзошло!

Повезло простолюдину,

Из воды он вышел сух,

Лишь герою исполину

Нет спасенья: грешный дух

Испустив, владыка русский

Так оставил русский мир,

И поник, как флаг при спуске,

Он - отец и командир.

Все. Аминь. Он кончил спешку
Вездесущего труда.
Перед гробом вперемешку
Скорбь и радость - как всегда.
Кнут и пряник, гнев и ласка
Предержащего творца
Стали прахом, словно маска
Неподвижного лица.

ШЕСТОЕ ИЮЛЯ

Атомы и - пустота.

Сердце - разграбленный улей.

Знаю: сегодня среда;
Нынче: шестое июля.

Здравствуй, рожденная днесь!
Мира юдольного тягость

Всем отмеряется здесь;
Всем ли дарована благость?

Верной подруге, тебе,
Любящей - многие лета!
Мне ведь в грошовой судьбе
Ты - золотая монета.

1994 г.

ШЕСТОЕ МАРТА

Не благодать ли? - Женщина и храм,

Подобные воде живой и мертвой

Спасли тебя: срастаясь по частям,

Твой дух нам предстает счастливой жертвой.

О Божья персть, как жарки дни твои,
Поспешнее, чем лето в Заполярье!
Охвачен ты мистерией любви,
В руках маэстро скрипка Страдивари.

Судьба не сплошь - свидетельствуем мы, -
В нас будит мелодические звуки,
Она лишь гасит гиблые шумы
Беснующейся пошлости и скуки.

Чего ж еще? Как истина просты

Да будут двух сердец обетованья;

За них мой тост, за радость их слиянья!

Да здравствуют ВЕНЧАННЫЕ мечты!

К-НУ

Тебя вязать, ей Богу, впору:
Ты буйно весел, мало спишь;
Ты видишь в женщине опору
И тем пред истиной грешишь.
Но нет пронзительнее мига,
Чем месть Киприды. -- Вот она:
Твоя душа горит, как Книга,
Как нива хлебного зерна...

ЭКСПРОМТ

(во сне)

В чужом саду тревогой сладкой
Ночного вора обдает...
В тебе все тайна, все загадка:
Ты для меня запретный плод.

Я разгадать тебя не смея
/Рассудком женщин не постичь/
Перед тобой сижу, немея,
Как солнцем ослепленный сыч.

Хочу, чтоб сердце громче билось
Нужны мне большие права,
Чтобы от тайн любви кружилась,
А не трещала голова.

ЭПИТАЛАМА

Без семьи кое-как
Жил да был холостяк,
Хорохорился.
Да с собой не в ладах,
Он запил и всердцах
Вдруг поссорился.
Утопая в вине,
Вспомнил он о жене...
/Что вы скажете?/
Молвит ей наш бедняк:
"Ты приди как варяг
Нами княжити.
Мы обильны умом.
Я тебе бью челом,
Выдь за пьяного.
Полюби, приласкай,
За вихры оттаскай
Окаянного.
А свободу я сам
Не жалея отдам,
Мне постылую.
Все, что хочешь бери,
Лишь любовь подари,
Сердцу милую. "
И сказала жена:
"Я тебе суждена
Быть хозяйкою.
Полно песню тянуть.
Ты меня обмануть-
Хочешь байкою.
Только знай, я тебе
Покорюсь, как судьбе.
Подневольная.
Распустивши косу,
Я твой крест понесу,
Сердобольная.
Жизнь с тобой тяжела,
Без тебя не мила,
Ты мой суженый,
Мой возлюбленный князь
Я тебя заждалась,
Сядь, поужинай. "

***

Я не приду. Нет. Боже упаси!

Не стану и во снах тебе являться.

Так повелось не только на Руси:

В душе на ближних злобой разжигаться.

А чтоб и впредь вражду нам сохранить,
В сердцах питая ненависти пламя,
Мы встречи не допустим между нами,
Дабы огнем огонь не погасить!

1997 г.

***

Я нес и усталь и унынье,
Но мне в любви призналась ты,
Поскольку льстил твоей гордыне
Позор духовной нищеты.

Стократный шепот: "Ты мне нужен...
Дышал такою злобой дня;
Но для того ль я был разбужен,
Чтоб ты бежала от меня?

Чтоб я сказал: "Не бескорыстны
Твои любовные мольбы,
Твои желанья - днесь и присно
Прясть тайно нить моей судьбы.

Твоё, столь цепкое хотенье
И вправду слишком налицо.
Смотри, как тянется растенье,
Как гложет камень деревцо.

Нежней и тише нету нрава,
Ан - старый дом оно когтит:
Ведь мощь безжалостного права
Жизнелюбивей, чем гранит.

Но даже в жалком человеке
Есть твердость глины, я не лгу,
И потому твоей опеке
Я воспротивиться могу.

Могу признать, что я сконфужен,
Что был бы рад смягчить протест
И предложить прощальный ужин
В помин обманутых невест.

Оставить комментарий © Copyright Богач Анатолий Георгиевич (bogach-denis@yandex.ru) Размещен: 15/03/2011, изменен: 15/03/2011. 82k. Статистика. Стихотворение: Поэзия		Ваша оценка:

Богач Анатолий Георгиевич : другие произведения.

Izbrannoe