свобода не иметь свободы -
вот суть Америки, приятель.
что заимеешь - то потратишь,
в долгах. в шелках? и ты весь - продан
до потрохов, иначе - крышка,
они свободны в дрянь и мусор
свалить тебя с твоим искусством
огранки душ. ты - просто фишка
в игре по правилам богатых -
свобода денег и владений,
а ты - их раб. не на коленях,
свобода быть рабом - се свято.
Никаких наживок не беру,
Обхожу силки, златые сети,
Лишь одно влечёт меня на свете -
Шарик бросить в чёрную дыру.
Да и то - какой обратно свет
Из дыры, под сферою Шварцшильда?
Разнесёт в обломки, жаркой пылью
Сделает - и весь бонжур, привет.
Но зато у рыбки золотой
Не прошу ни пристани, ни чаши,
Что иных стаканов глубже, краше.
Ну, Грааль. Волшебный. Ну, святой. - ?
Премудрости пугливых пескарей
Обучен я, как академик важный,
Наукой заправляющий вальяжно,
Чтобы оружье делать для людей.
Я сам - оружье, меч и кладенец,
Щита не видно, это ль не обидно?
Зато уж делу точно я - венец,
Кобздец. У щук - разбитое корыто.
В человечьем сосуде телесном
Есть гормонам и правилам место,
Обретённым, врождённым, небесным,
Хотя вместе порою им тесно.
Изыскав в каше маслице смысла,
Не забудь: что подумал - неверно.
Тело верит другим атмосферам,
А не логикам, этикам, числам.
Безнадёжна любовь средь законов
Чуждых телу. Зови психиатра.
Но закон - он не князь над любовью,
Но тогда всё случится за кадром.
Бочка дёгтя и ложечка мёда -
Вот амброзия граждан Олимпа.
Я доверюсь телесной природе
Чтоб взлететь - хоть я глупая рыба.
Рот открыл и вскричал! - Кто услышит?
Зато крепко ухватят за жабры.
Я бы прыгнул пупырчатой жабой,
Да чтоб выжить - сиди тихо. Тише...
Я в науках - профан, но и дока.
Упаси меня Баба-Яга
Брать идеи заместо оброка
С философий, где свищет пурга.
У Кащея бессмертие - в яйцах,
Это точно, как корень из двух
Невлюблённых малайца с китайцем
Не ласкает ни взоры, ни слух.
Я ж - влюблён, но в кого - хрен отыщешь
Логарифм, интеграл и предел.
А пурга только злее - и свищет
Не свирелью, трубою. Но где?
Полноте. Всяк язычник любит в деве СВОЮ ЛЮБОВЬ.
Я ж - с головы до пят - язычник, даром что окрещён.
Даже даруя деве юной нежность, тепло и кров,
Жаждешь, что каждый твой дар стократно будет ей возвращён.
Это не я ли часы потратил, думая о судьбе,
Что приласкает да приголубит нас, не её одну?
Это не я ли даров богатых - всех! - надарил тебе,
Аж оторвал от себя частичку, и ведь не обманул.
Полноте! Ты как цветок прекрасна, дело-то - не в тебе,
Это ведь мой радар-локатор в крестик поймал мишень.
Сумерки правят подлунным миром. В этой их ворожбе
Счастья искал, да сводил копиркой с солнышка чью-то тень.
Что нам, язычникам, надо в жизни? Ярость шальных стихий,
Ночь на Ивана Купалу - деву, что создаёт уют.
И средь борений войны и мира - лодку в волнах реки,
Чтобы в ней плыть до большого моря, где страсти пропадут.
ты - играй! изучи ремесло
завсегдатая клиник и кладбищ,
пропади во корчме на все сто,
рви рубахи (подобие рубищ),
но чужие. придумай игру,
где без джокера выигрыша нету,
проиграйся дотла и по свету
гордым гусем - как шарик в дыру.
у берлоги играй в честь и ум
бандарлога - коль самка ответит,
то прибавятся сучии дети,
от дурной, но приятной ханум.
не ответит - утешься в игре
"все фемины - последние бляди",
и приклейся к доступной наяде,
магометом отдайся горе.
на скрижалях веди бортжурнал
"я в ней был", "сорок восемь попыток",
помни заповедь: кровь - от ножа,
фудзияма - укрытье улиток.
на свирели сыграй рок-н-ролл,
из орлянки слепи поднебесных
птиц глазастых, что канут безвестно
в ривенделл, эльсинор, муммидол.
наконец, если красный флажок
на часах перекинется тихо -
жди - тут золушка выбежит лихо,
тут хватай. или съешь пирожок.
Слышишь, чуешь? Восходит звезда,
И волхвы побрели вдоль по тракту,
Тщась в бессильи прорвать катаракту
Из крестов и осколочков льда.
Рождество божества. День Голгоф
Всех - грядущих, минувших, наставших,
Утешенье страданью уставших,
Кол теши прям на лбу дураков.
Чует кожа мурашкой дрожа -
В этот сирый людской муравейник
Бросил кто-то и пламя и тени
От пожара, распятья, ножа.
Это всё - серебро, серебро,
Царь всемирный, а не Иудейский,
Мой же Бог - это бог манихейский,
Злой и ждущий кровавых даров.
если гарь - значит он, понедельник.
если женщина - значит загадка,
и игра с пониманием в прятки,
или просто маразм от безделья.
если фирма - суши, значит, вёсла.
коли бизнес - то руки по локоть,
хоть перчаточки белые. трогать
не моги - не запахло - и пёс с ним.
коли пахнет - то это не лечат
ни таблеткой, ни даже дорогой
коих много, ни грогом, ни йогой,
только снятьем сосуда со плеч, но
в девяноста из ста не поможет
даже сей радикальный и острый,
коль родился - теперь уже поздно
переделывать, спрятывать в ножны.
у виска покрутив что-то пальцем,
указую на ось шарового
поднебесного тела - но яйца
те же самые, пусть у другого.
Кричалось, оралось в шальной круговерти
Земной головы - "ты, мол, помни о смерти" -
На бреге Невы, в Подмосковье промозглом,
В Тибете, в Нью Йорке, и капельку - в Осло.
Да я отвечал, что сам каждой секундой
Ко смерти ползу (чуешь ноты в акценте?).
Не надо верблюду петь песнь о верблюде,
Ты надпись малюй красивее - на ленте
Венка. Подвенечное платье всё в венах.
Под Венского вальса вращенье полено
Строгай: десять досок, средь них - Буратино.
Проткни носом холст, влейся частью в картину.
НОВОГОДНИЙ КОНЦЕРТ ОТКРЫВАЕТ ХОР МАЛЬЧИКОВ-ЗАЙ... ХРЮНДЕЛЕЙ.
СТЕПАН, ЗАПИВАЙ!
С новым гадом! Снегурочка злая
Ранит Кая осколком бутылки,
Тролль разбил её где-то пируя,
Мене, текел, и прочие шутки.
Дед Мазай при мешке - как обычно,
Он подарки разносит по ёлкам
Или палкам - даст каждому зайцу
По трагичной Кащея иголке.
Там Герасим Безухов с Наташей
Тащат к речке Распутина Гришу.
Я смотрю в микроскоп - и что вижу?
Эту кашу, родимую, нашу...
На мотив Щербакова, естественно.
Влетит кораблик на секунду в форточку,
Затем кометой унесётся в полночный
Туман, останется наш домик пряничный,
Пропахший взрослой суетой и горечью.
А он летит стрелой из детства нашего,
Да не во белый свет, а прямо - в яблочко,
И через сердце бирюзой и яшмою,
А через неба хмарь - овечкой облачка.
Прощай, кораблик, мы осели мелями,
И верфи новые как лес раскинули,
И просим щук своих, велим Емелями,
И из-за щёк не видим неба синего.
Ой, птаха лет младых, пролети поле,
Впереди - просторы, чего в них только нет.
А сочти свои года, время - неволя,
Вот и новый Новый год в венок, в букет.
Mikl Chernikh wrote:
> А много ли ты знаешь pyчных хищников,
> Ластящихся к хозяинy по пpавде,
Лис к Маленькому Принцу. Всем нужен друг, даже дракону.
Здесь есть один секретный трюк - не следует забыть,
Что хищник прежде всего - ты, умеющий любить,
А потому не дай из рук вдруг выпасть поводку,
Тогда дракон не убежит, ты приручишь его,
Полёт же выветрит тоску.
>Что pаньше бегали на воле,
>Рычали полной гpyдью до yпада.
>Охотились, живя азаpтом боле,
>Питались мясом, пили кpовь... Hе надо!
>
Не динозавр, а дракон - большой летучий зверь,
И ведь рождён не дураком - умней иных, поверь.
Собаку злит собачья жизнь, дракона - дым и чад,
А потому давай держись, драконы в небо мчат,
В неведомую высь.
>
>Hе надо говоpить, что всё забyдется,
>Ведь y них тоже есть воспоминания.
>И если yж когда-нибyдь полyчится,
>Их месть хозяинy не бyдет лишь желанием...
>
>
Хозяин ли ты сам себе? И в этом весь вопрос -
Так быть или не быть? Отвечу невсерьёз -
Покуда будь, а там потом, понюхав облака,
Решишь уж как легка провИденья рука -
И смысл поймёшь песка.
Нашёптывай взамен аплодисментов
Про мастерство капели и сосулек,
У ксилофонов крыш и мокрых улиц -
Знакомые славянские акценты.
Прохладно солнце в серенькой обёртке
Помятых туч, невыспавшихся словно,
Но греет ровно, сея страсть греховно
Любить, жить ярко, вылезти из норки.
В ветрах запахло клеем поцелуев,
Глядят глаза, готовятся в объятья
Кого-нибудь, кто поразит, избрать и
Спеть серенаду томную - ночную.
Мои коты, вы сделались крылаты,
На крышах сих казарменных часовен
Звучит соната - правда не Бетховен,
Но всё ж такая Апассионата.
Что ты знаешь обо мне?
Что я знаю о тебе?
Ночь, две искорки огней.
Дождь. Две капельки людей.
Я слыхал, что ты уж не.
Ты слыхала, что я не.
Ветер ставнею в окне
Хлопнул. Тащимся к весне.
Ты дозволь не просыпаться утром,
Не махать вослед ладошкой тщетной,
Не бывать на ласку добрым, щедрым,
Не беречь бесценные минуты,
Затаив дыханье обалдело
Не смотреть на спящую царевну,
Это чудо садоводов древних,
Что растили деревце умело.
Мне позволь не говорить, прощаясь,
"Я люблю" и "Береги ребёнка",
И не быть причиной томных стонов,
Что важней прекрасных обещаний.
Не беречь, не разделить судьбину,
Не хранить, не продолжаться в детях,
Ты позволь на целом белом свете
Не бывать единственным, единым.
Быть позволь холодным, словно полюс,
И чужим - ведь я из антиподов,
Что ногами кверху чтут восходы...
Но ведь ты же можешь не позволить?...
Мои годы - мои попугаи,
Тридцать восемь. А коли в слонятах,
То животина эта гуляет
Где-то там, где меня нету рядом.
Подпольные движения молекул,
Неведомые сотни репетиций...
Из-за кулис ты вылетаешь птицей,
Уже принявшей облик человека.
А пластилин так мягок и податлив,
Что форму трудно удержать руками,
В слова не влить, не огранить стихами,
Ну разве ж в шёпот тихий и невнятный.
Молекулы всё знают лучше логик,
Но им неведом спятивший для денег
Мирок, где правит чёрный понедельник,
И нежностей важней графа "итоги".
Произнеси, кивая, "феромоны",
Ферменты тел, любовные приманки,
А надо - дочку в школу спозаранку,
Сочесть рубли и ублажить законы.
Не верь в усилья Броуновских движений,
Еретиков сожгут - тепла не взыщут.
Златые кони носят важных нищих,
А мы - что греки - в Трою входим тенью.
Отринь Кассандру, помути Еленой
Свой бывший разум, свистопляской химий
Сведённый к "как она, мой бог, красива",
И приготовься заплатить все цены.
Мы выбираем, нас выбирают -
Как это часто криво и косо,
В пекло прям носом, калёной метлою,
Сорок уроков кромсания досок
В стружку и щепки, в сердце занозой,
Воду не пить, но лицо - одиозно,
Как это часто не совпадает -
Хочется рая, нары - в сарае.
Выбери точно, нежно и ловко -
До самой смерти влезь в мышеловку,
Мы выбираем, нас тоже купят,
Не говори же, что это глупо.
С визгом пружинным, в форме спирали
Мы выбираем, нас отобрали,
Кто бы вернул нам выборы эти,
Да острой сталью в горле кляп - дети.
Выбрать новее, выбрать получше -
По голове тут снова получишь,
Хочешь - красивых дур, пугалиц умных?
Их ещё будет в корыте подлунном.
Не приведи Господь -
К нам приходит Баба-Мороз,
С нею - Деда-Ага -
Красный от водки нос.
Пальмы и ели ветвь
В память Христовых мук.
Шнеллер! Все разом в хлев!
Семь вёрст для нас не крюк.
Жидкий горячий снег
Выпал, с ним такова
Плутовка была. Халва
Полонит по борт ковчег.
Не захлебнись в меду,
Манны небесной гнёт
Выдержать лишь в аду
Можно. Кто был - поймёт.
Слышишь, чуешь? Восходит звезда,
И волхвы побрели вдоль по тракту,
Тщась в бессильи прорвать катаракту
Из крестов и осколочков льда.
Рождество божества. День Голгоф
Всех - грядущих, минувших, наставших,
Утешенье страданью уставших,
Кол теши прям на лбу дураков.
Чует кожа мурашкой дрожа -
В этот сирый людской муравейник
Бросил кто-то и пламя и тени
От пожара, распятья, ножа.
Это всё - серебро, серебро,
Царь всемирный, а не Иудейский,
Мой же Бог - это бог манихейский,
Злой и ждущий кровавых даров.
АмериКаин! Милый фарисей!
От заморочек праведных убожеств
Меня трясёт, термитами по коже,
Глаза умылись в божеской росе.
Свобод стучать и сплетничать навзрыд
Я не видал с поры стального Кобы,
Но мы с тобою всё-таки знакомы -
Я излечился, ты же - инвалид.
И я смотрю как в гнутое стекло
Зеркал историй в это отраженье -
Мой взгляд - из бездны, а твоё скольженье -
Всё глубже в бездну... Данте, помогло?
проходят какие-то люди,
смеются как варят бурду,
затем её жрут бля на блюде
в салат мордой в новом году.
клинически милые нравы,
салон венерических грёз,
не слушай Христа, папа Савел,
пускай себе всех под откос.
душевность на грани болезни,
духовность как пипка в штанах,
вот сдохну - всё буду полезней
для мира, чем эта шпана.
Не слушай шальные чувства.
У тела - свои законы,
Тела - они лишь влекомы,
Как к массе стремится масса.
А разум тебе нашепчет
Про скверный дурной характер,
Про мелкую ложку дёгтя,
Про ряд побывавших женщин.
Тем паче - какие речи
В ночи, на каком наречьи?
Язык здесь - стена и пропасть,
А мост - приобнять за плечи.
Не слушай шальные чувства -
Они тебе скажут правду,
А в мире безумных правил
От правды хлебать не густо.
Из мелких шуток вырастет судьба,
Как из зерна, упавшего случайно,
И так нелепо и невеличаво,
На "раз" - заметил, выбросил на "два".
А тут - репейник, серенький цветок,
Но как липуч! Особенно - к пушистым.
Так незаметен, как печаль - неистов,
Неумолим, как предпоследний срок.
А ты боялась... Эти лопухи
Крапивы круче, даром ли что уши
Сачком развесишь перекатной суши,
Ловя на слух и ветер и стихи.
Улыбнись, извинись с симпатией
Что уходишь. Забудь немедленно
Обо мне. Времена растратили
Все кредиты. Хлебав несолоно,
Я паду в койку опостылую,
Как мозоль на душе знакомую.
Мир привычек дурачит. Милая,
Я свояк - до печёнок! - с комою.
Веселись. У ландшафта камушков
Кто же спросит про душу смертную?
Если греет любое солнышко,
Кто считает чужие тернии?
Всё понятно. Как искры ласточки
Режут ночь, шьют сюртук анафемы
Агасферу. Дождёшься ль весточки?
Жизнь пройдёт, диск-жокею - на фиг мы.
Max Brown wrote:
> Hе веpь, что добpый, пpаведный Геpой
> Убив Дpакона, станет Злом из сказок.
Уж скока раз твердили миру -
Дракона надо приручить.
Когда он мирный - то рычит
Для виду. И не ищет пира.
Невероятно. Воля божества
Шизофренична, вычурна до дрожи -
Проста как пятью пять есть дважды два,
И как мороз мурашками по коже.
Её муж мог, да вот - лишился чувств,
И словно камень в воду плюнул-бросил.
Не захотел, на яблочке - надкус.
А я - хочу, но не могу. Умойся.
В такой игре что выиграешь? - Судьбу.
Ночных баталий дым сменяет встреча
Двух одиночеств. Здравствуй, человечек,
Давай-ка вместе вытопчем тропу?
Давай сюда заплечный свой рюкзак,
Я поднесу - нет, не оттянет ноша,
Когда своя. Что? Память? Не тревожит -
Я отгоню тревоги, тени зла.
А коль нахлынет горькою порой
Обид и слёз шальное половодье -
Уткнись в плечо - оно плотины вроде,
Ты только с горя сердце не закрой.
А если где-то ты свернёшь с тропы
На автострад накатанные ленты,
Я всё пойму - и не спрошу проценты
С недолгих вкладов. Чудеса - глупы,
Когда в стране расчёта и продажи
Мечтаешь выжить, а тем паче, даже
Когда есть дочь, а это - не рюкзак,
Верблюд - не лошадь, скорпион - не знак.
Но не играй, я не люблю игру.
Иль задушу, иль просто сам помру.
Постель мертва. И линия мертва
Наследных генов, памяти сыновней,
Не свяжут узы (путы, цепи) кровно -
И рад бы я, да не могу "халва"
Твердить, и лбом оценивая твердь,
В глаза твои с безумием смотреть.
Меня спалит твой совершенный вид,
Твой гибкий стан, улыбка, звуки речи -
Я - Соломон - пред ними человечек,
Что суета сует и инвалид.
Как допустил ты, ёкарный бабай,
Влюбиться в куш заведомо запретный?
Эх, виноград, ты для лисицы - вредный,
Нам ближе норы да горчащий чай.
Жжёт как гангреной чёртова любовь,
Мечтать не вредно, выхода - не видно,
С чужих смоковниц не сорвать плодов,
Обидно? Да. Но это ещё ладно.
Последний шанс поверить в чудеса -
Что и для нас припрятано в сусеках,
Что кроме скорби что-то человеку
Ещё есть сверх. Ну - божая роса.
Но ты паришь заморской стрекозой,
И мой огонь приметила - смешками,
Тебе приятно - вызываешь пламя,
Так ветер лёгкий властвует грозой.
Так без боёв сдаётся цитадель,
Открыв как рот ворота нараспашку,
Тебе ж не нужно это всё, неважно,
Я для тебя - не замок, не бумажник,
А лишь шальной залётный менестрель.
Александр Анашкин написал:
Доверчивай, если доверчив,
земные упрямые гайки.
На гайках ли ехать с нагайкой?
Унюхать ли ладан в пожаре?
Что видит взлетевшая чайка -
Ты думаешь - маленький шарик?
Снега на восьмой части суши.
На прочих семи континентах -
Соломой залатаны бреши
В проломах Эвксинского Понта.
А также в умах и в улыбках -
Что камешек в тесном ботинке,
Параллелепипед из цинка,
Судьба, лебезящая гибко.
Не вяжется варежка. Дельта
Выходит такого разлива,
Что впору топиться слезливо -
Да некогда. Судимся с целью.
"Ближе - дальше". Сначала - ближе,
После - дальше, затем - в кроватку,
Ну а там уже - встать на лыжи
И сверкнуть на прощанье пяткой.
Что ты, дура, сечёшь в пикапе?
Я б хотел, чтоб душа родная
Оказалась. Мечтанья - в жопе,
Или... вровень - с другого края.
Удивителен мир Офелий,
Эвридик и Елен Прекрасных.
Разум женский - нам чуждый разум,
А единство - в постели, в теле.
Практическое руководство по пикапу для того, кто старался не пикапить, но не смог.
Спасибо, что бабы - дурочки.
Посмотришь - и снизишь значимость.
И сердце стучит иначе уж -
Как пальцы по дыркам дудочки.
А значит - игра, не ползая,
Коленями тря по коврику,
Устелешь постельку розами -
И - здравствуй, курчавься Африка!
Цинично, зато истерики
Не будет, попользуй - выброси,
Любовью порпробуй выпроси,
А тут - на тебе - Америку!
Любовь - ты на роли Золушки,
Причём в том краю, где вымерли
Все феи. Остались - циники,
Эх, Карлсон, скинь кальсонушки!!!
Что ты дал мне, скажи на милость?
От какого ларца сей ключик?
Коль Пандоры - не трогать лучше б,
Коли с троллем - так не открылось б.
Я - Щелкунчик. Мне клювом щёлкать -
Вот занятие из достойных.
Дятел, дятел, долби спокойно,
Расширяй себе дырку-щёлку.