Богданчиков Александр Викторович : другие произведения.

Фильм Фильмов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Драматургия, проза, повести и рассказы.

"ФИЛЬМ ФИЛЬМОВ"

Богданчиков Александр Викторович

Драматургия, проза

  
  
   Александр Богданчиков -- писатель, драматург, журналист. Основатель одного из первых в России изданий на темы непознанного -- журнала "Невероятный мир", а также газеты "Литер БМ". Он является главным редактором журнала, генеральным директором издательства "Невероятный мир". Автор бестселлера начала 90-х "Звезды наших судеб", "Русских секретных материалов", известных публикаций, радио- и телепередач.
  
   Џ А. В. Богданчиков, 2000, "Невероятный мир". Copyright Џ 2000. All rights reserved.
   ISBN 5 - 7728 - 0002 - 7
  
  
  
  
   В книге Александра Богданчикова представлены киносценарии, театральная пьеса в классическом стиле, документальная повесть и рассказы.
   Мистика и проклятые вопросы русской жизни, легкий взгляд на вещи и философская подоплека бытия -- все, что определяет разнообразие и сложность существования современного общества, найдет здесь заинтересованный читатель.
  
  
  
  
  

ПЕРЕХОД

  

Сценарий художественного фильма

  
  
   Действующие лица:
   ЯХОНТОВ, Кузьмич -- мастер участка, пятьдесят с лишним, на лице следы долгих лет работы под открытым небом и регулярных обеденных и вечерних возлияний. Человек добродушный, нехитрый.
   МАЛЬКОВ Сергей Иванович -- молодой прораб (25лет), закончил строительный техникум, учится на вечернем отделении института.
   ТАНЯ -- девушка 20--25лет, любовница начальника строительства магистрали и Малькова.
   КОВАЛЕВСКИЙ -- начальник строительства скоростной магистрали.
   ОСТАПЕНКО ПЕТР ИЛЬИЧ -- министр путей сообщения, 68 лет.
   В эпизодах:
   ЖЕНА Малькова.
   ДОЧЬ Малькова лет трех.
   ТОРГОВЕЦ ГАЗЕТАМИ.
   СОСЕДКА МАЛЬКОВЫХ, 35 лет.
   УЧАСТНИК СОВЕЩАНИЯ.
   ДРУГОЙ УЧАСТНИК СОВЕЩАНИЯ.
   ДЕЖУРНЫЙ МИЛИЦИОНЕР.
   ПРОХОЖИЙ-САКСОФОНИСТ.
   ВОДИТЕЛЬ КОВАЛЕВСКОГО.
   Рабочие -- строители подземного перехода.
  
   Действие происходит в Санкт-Петербурге и Москве не так давно.
  
   ТИТРЫ. Санкт-Петербург.
  
   Ранняя осень. Вид сверху с телебашни. Красивый город.
   Камера парит над районом строительства Ушаковской транспортной развязки и подземного перехода на Черной речке в Санкт-Петербурге. Строительство в самом разгаре.
   Погода, похоже, установилась славная. Тяжелые ватные тучи превратились в легкую ребристую дымку. Синоптики (да кто им верит сегодня), обещают "без осадков", значит, можно продолжать копать без опасения, что поутру котлован вновь превратится в огромную грязную лужу.
  
   Строительная площадка подземного перехода.
   Рабочие сидят кружком на корточках, дымят папиросами и травят анекдоты.
  
   ОДИН ИЗ РАБОЧИХ. А старшина ему и говорит: копать будешь от штаба до обеда. Вот тебе и совместишь пространство и время, раз ты такой умный! Мать твою!
   РАБОЧИЕ. Ха-ха-ха!
   ОДИН ИЗ РАБОЧИХ. А вот еще один. Приходит как-то генерал домой, а там...
  
   Двое мужчин в оранжевых строительных касках стоят у котлована, ногами сталкивают в воду строительный мусор. Круги идут по мутной воде. Мужчины ежатся от пронизывающего холода.
  
   ЯХОНТОВ. Напрасно Виктор Ваныч говорил, что сработаем быстро. Сглазил! Грунты неплохие здесь, конечно. Чего там, хорошие грунты, как раз для перехода, а с погодой не везет! Мать ее! Как всегда, не везет! До ливней осенних бы перекрыть его! Начисто. А там пущай мочит.
   МАЛЬКОВ. Ты, Кузьмич, поди, переходы не копал? На моей памяти всегда такая хреновина с погодами. А Виктор Ваныч твой в кабинете штаны протирает, на него не капает.
   ЯХОНТОВ. Дак, под осень опять капаем! В который раз! Осень... дожди, мать их! Всю жизнь, Серега, по хрен в воде! Куда ты затесался, парень? Шел бы в бизнесмены, в торговлю, в менты, наконец! Молодой же пацан. Охота тебе грязь месить? Стоял бы сейчас на перекрестке, палкой волшебной махал. Смотри, вон какой мужик... сытый (показывает на гибэдэдэшника, стоящего здесь же, на перекрестке.)
   МАЛЬКОВ. Нет, Кузьмич, у меня батя -- праведник по натуре, ну просто ненавидит халявщиков и хапуг. Да и "бабки" приличные для того, чтобы вот так пристроиться пастись на дороге, нужны. Впрочем, он меня ремнем в техникум строительный загнал. Будешь, мол, Серый, пока ямы копать! А там посмотрим.
   ЯХОНТОВ. Переходы подземные вообще-то дело неплохое. Я люблю... их.
   МАЛЬКОВ (мечтательно). Когда закончим его, может, в метрострой уйду, там посолиднее, получше. (Подумав.) Да нет! Не уйду! Вот мрамором его заделаем. Красота! Люди пойдут. Даже не верится, что тут через полгода будет! Как все изменится, обустроится!
   Скажи ребятам, чтобы насос быстрее чинили! Захлебухи! Никак не перестроятся! Ничего их не берет! Ни перестройка, ни демократизация, мать их!
   ЯХОНТОВ. Сергей Иваныч, вот ты молодой человек, грамотный, в институте учишься, а не понял, что приватизация и демократизация всей этой... страны проведены под неослабным контролем партии. Под ее, мативо, родимой, руководящим и направляющим оком.
   Что, изменилось, собственно?! Для мужика даже водки подешевле, наподобие андроповской, помнишь?.. не придумали. Не решились рабочему человеку послабление сделать. Все себе...
   Вот и пьют ребята. Так ведь опять... с горя, с нужды...
   МАЛЬКОВ. Кузьмич, кончай, а! Пропаганду разводить.
   Воду отсоси, отсоси непременно, хоть...
   ЯХОНТОВ (угрюмо). Вот так всю жизнь -- отсоси, отсоси... Понятное дело! Что работяге остается? Потому и серп и молот на гербе советском восемьдесят лет красовались. Как говорится: хочешь -- жни, а хочешь -- куй...
   Чтобы через пять минут, падлы!.. (Обращаясь к мужикам, лениво копошащимся возле неисправного насоса.)
  
   Торжковская улица.
   Мальков выходит из почтового отделения и направляется к своей не очень свежей "пятерке". В машине на заднем сиденье дочка трех лет и жена.
   Навстречу молоденькая очаровательная девушка в длиннополом пальто, изящно обтягивающем фигурку. Их взгляды встретились. Девушка улыбнулась: чуть-чуть, в уголках губ. Это было что-то! Точеное чудо завиляло бедрами так, что Мальков смутился и покраснел.
   Его состояние заметила из машины жена.
   Девушка, перейдя дорогу, остановилась у блестящей иномарки и села за руль.
   Мальков с открытым ртом остался у своей "пятеры", тыкая неловко ключом в замок.
  
   Автомобильная стоянка у Московского вокзала.
   Останавливается машина Малькова. Из нее вылезают жена и дочь. Мальков с отвращением пинает ногой колесо, спускающееся прямо на глазах.
   Московский вокзал.
   Суета. Мальков с большими сумками в руках провожает дочь и жену в Москву, где живут ее родители. Жена волнуется. Волнение передается Малькову.
  
   РАДИО. ...Носильщик Козлов, срочно подойдите к замначальника вокзала.
   ...Носильщик Козлов, срочно подойдите к замначальника вокзала.
   МАЛЬКОВ (жене). Хорошо хоть не носильщик ослов! Ха-ха!
   ЖЕНА (у вагона скорого поезда Санкт-Петербург -- Москва). Смотри ...Сережа! То есть ...не смотри... на девчонок этих. Ладно?
   МАЛЬКОВ. Да брось ты! Что, к той фифе приревновала? Ревнюха. Приедете -- сразу позвоните мне. (Сажает их в вагон.)
  
   Жена Малькова и его дочь машут "папе ручкой" сквозь стекло вагона.
   Мальков идет вдоль перрона. Подходит к забору, огораживающему огромный котлован строительства вокзального комплекса скоростной магистрали "Санкт-Петербург -- Москва". С интересом рассматривает проект, выставленный на стенде здесь же. Недоуменно пожимает плечами.
  
   МАЛЬКОВ (вслух). Зачем такую махину городить?
  
   Жена с дочкой устраиваются в вагоне.
  
   ДОЧКА. А почему папуля с нами не поехал, он позвонит?
   ЖЕНА. У папы работа, доченька.
   Приедет твой папуля, приедет скоро.
   ДОЧКА. В Москву? Да, мамочка? К бабушке и дедушке?!
  
   Котлован.
   Малькова что-то заинтересовало в котловане.
   Он протискивается в щель забора и спускается вниз. Осматривается. Подходит к диковинному механизму.
   Тут пара цепких рук хватает его за плечи. Это охранник.
  
   ОХРАННИК (со значением). Ну, ты попал, мужик! Уже какую неделю за тобой охотимся. (Передает по рации сообщение о задержании.) Да, захватили! Да, у землечерпалки!.. Он... еще не успел ничего...
   МАЛЬКОВ. Куда попал-то?! ЧТО не успел?!
   ОХРАННИК. Разберемся, голубчик, разберемся.
   МАЛЬКОВ. Ты че, за террориста меня принял?
   ОХРАННИК. А какого лешего здесь нормальному гражданину делать, в яме-то? За кого нам тебя принимать?
  
   Волочит его к будке КПП.
  
   На КПП... та самая, девушка ...из иномарки (Таня, и она любовница начальника строительства магистрали), что-то говорит в телефонную трубку. Ласково.
   Отвлекается от разговора и удивленно рассматривает с ног до головы Малькова.
  
   ТАНЯ к охраннику (вспоминая, что видела где-то Малькова). За мной, что ли, следил?
   ОХРАННИК. Следил не следил, вынюхивал что-то, бомбу подложить хотел, наверное.
   МАЛЬКОВ. Ты что несешь, какую такую бомбу, какой из меня террорист, я сам строитель!
   ТАНЯ (с насмешкой). Строитель?
   МАЛЬКОВ. Да, строитель! На Черной речке подземный переход у метро строю. Знаете?! Машиной вот вашей заинтересовался.
   ТАНЯ. Значит, номер запомнил?!
   МАЛЬКОВ (в сердцах). Господи, помилуй, какой номер! Ма-ши-ной! Земле-чер-палкой! Заморской! Заинтересовался. Как профессионал, как специалист, как человек заинтересовался.
   ТАНЯ. Понятно, понятно -- промышленный шпионаж! Это так, кажется, классифицируется! ...Ну во всем догоняем Запад! (В телефонную трубку.) Да так просто, господин директор, не вор, коллега наш, техникой интересовался.
   Ты, кстати, захвати мой сотовый, у тебя оставила, вот с проходной и звоню. Террористов отлавливаю заодно. Целую. (Таня произнесла последнюю фразу, улыбнувшись растерянному Малькову, который все еще в руках охранника.)
   МАЛЬКОВ (Тане и охраннику).
   Спасибо большое. Я пойду?.. Ребята?
   ТАНЯ Малькову. Погоди, шпион.
   (Выходит с ним на Лиговский проспект. Идет в сторону своего авто.)
   Тебе... Вам... куда? Могу подвезти.
   МАЛЬКОВ. Да уж спасибочки вам, я уж на своей "пятерочке". Вот колесо только...
   ТАНЯ (лукаво). А говоришь, переход строишь. Кто строит что путевое, тот на чермете не ездит.
   МАЛЬКОВ. Понятное дело. Я же переход для людей сооружаю. А не дорогу в собственное светлое будущее. Мой переход всего лишь с одной стороны улицу на другую, а не из одного состояния в другое -- из миллионеров в миллиардеры! Не совмещаю я пространство и время. Я не новый русский! Я простой рабочий парень -- Сергей Мальков.
   ТАНЯ. Очень приятно, Таня.
   МАЛЬКОВ (совсем не слушая). Из Питера на Канары путепроводы тянут! Мудрецы!
   ТАНЯ. Вот завелся. Во базар! Про светлое будущее?! Если ты такой умный, то почему такой бедный?
   МАЛЬКОВ (как бы неохотно). Ладно, подвози... Только у нас в России все наоборот...
   ТАНЯ. Ничего не поняла.
  
   Садятся в Танину машину.
  
   МАЛЬКОВ (осматривается в салоне авто). Хороша машина! Почему бы не прокатиться? Хотя, может быть, неудобно? Не по пути? А где вы живете?
   ТАНЯ. У "Пионерской".
   МАЛЬКОВ. Тогда отлично, я там же, неподалеку (явно врет).
  
   Машина мчится по городу. Красивый Петербург. Великолепные улицы. Мосты. Транспортная развязка. Строящийся подземный переход.
   Таня за рулем. Мальков рядом. Смотрит на ее красивые колени, не прикрытые короткой юбкой и распахнувшимся пальто. Таня чувствует взгляд, радуется и беспокоится одновременно.
   Подъезжают к метро "Пионерская".
  
   ТАНЯ. Вам куда конкретно?
   МАЛЬКОВ. Да вы подъезжайте к своему дому, я же тут рядом, пешком дойду.
  
   Таня молча сворачивает в переулок, к многоэтажному кварталу и паркует машину у своего дома.
  
   ТАНЯ. Все, я дома.
  
   Оба выходят из машины.
   Мальков с непривычной галантностью, несколько неуклюже целует ей руку.
  
   МАЛЬКОВ. Может, пригласите?
   ТАНЯ. ...Наглый... Да я тебя первый раз вижу...
   МАЛЬКОВ. Не первый. А кто так красиво хвостиком вилял?..
   ТАНЯ. Нет у меня никакого хвоста...
   МАЛЬКОВ (наклоняется к Тане). Неужели?..
  
   В Таниной однокомнатной, но со вкусом отремонтированной квартире.
   Сцена в постели.
   ТАНЯ. Сережа, Сереженька. Как хорошо! Мне никогда не было так хорошо!
   МАЛЬКОВ. Таня, Танечка.
  
   Через некоторое время. В кухне. Пьют кофе.
  
   МАЛЬКОВ. А твой... нас не застукает здесь?
   ТАНЯ. Боишься, заяц!
   МАЛЬКОВ. Отчего же заяц?
   ТАНЯ (ласково). Заяц, потому что Серый, Сережа.
   МАЛЬКОВ. Не заяц -- шпион, сами в шпионы чуть было не произвели. Хотя нет -- шпионы на Западе. Я разведчик.
   ТАНЯ. У моего... друга (делает акцент на слове "друга") не тот уровень. Чтобы по квартирам меня выслеживать. Да я ему и не изменяю. (Строит рожицу.) У него жена, дети, как положено. Я... для него... просто... (подбирает слово).
   МАЛЬКОВ. Бойфренд.
   ТАНЯ. Ну ты сказал!
   МАЛЬКОВ. Понял -- герлфренд.
   ТАНЯ. В общем, да. Девушка для времяпрепровождений! Как это ни обидно.
   МАЛЬКОВ. Да все так живут, успокойся.
   Я как-то раз из Москвы ехал, так со мной одна девчушка-блондиночка в одном купе... Ее еще один курсантик провожал. Такое расставание между ними было трогательное.
   ТАНЯ. И ты, конечно, не упустил девушку?
   МАЛЬКОВ. Что ты, я же женат!
   ТАНЯ (с неподдельным изумлением). Неужели?
   МАЛЬКОВ. Не в этом дело. Разговорились. Она студентка пединститута, вечерница, секретаршей во Дворце пионеров, ну детского творчества сейчас, подрабатывает. Бабок маловато. Она с матерью и братишкой маленьким... Жить трудно.
   ТАНЯ. И что?.. С тобой?.. За деньги?!
   МАЛЬКОВ. Погоди, погоди, не в этом дело. Хотя... вообще-то за деньги, конечно. Возьми, говорит, меня, мол, Сережа, в герлфренды.
   "А что нужно для этого?" -- уточняю. "Квартира, конечно, отдельная, немного денег на содержание..."
   ТАНЯ. И ты?
   МАЛЬКОВ. Да нет, конечно. Я ведь женат, -- сказал.
   ТАНЯ. Понятно, Сережа, денег было маловато. Неадекватное предложение?!
   МАЛЬКОВ. Вообще-то правда.
   ТАНЯ. Я для тебя хорошенький вариант в этом смысле.
   МАЛЬКОВ. Танечка, я просто счастлив, что такая девчонка...
   ТАНЯ. Сережа, а я еще ничего не решила. И не решала... И наша встреча ничего не значит. Просто так...
   МАЛЬКОВ (с грустью). Так... получилось.
   ТАНЯ. Получилось -- и получилось.
   Да ты смотри, сам меня не разыскивай и не поджидай. (Достает из шкафа пейджер и протягивает ему.) Пейджера у тебя нет, наверное? Я пошлю тебе сообщение, если нужно будет.
   МАЛЬКОВ (радостно). Я так и подумал -- мафия!
   ТАНЯ (прикладывает палец к губам). Тсс! (Смеется.) Добро пожаловать в семью.
  
   Мальков становится на колени и целует Тане руку. Затем обнимает ее за бедра и притягивает к себе.
  
   По Ланскому шоссе мчится автомобиль Малькова.
   Радио сообщает о погоде. Напоминает о времени радиослушателям.
  
   РАДИО. Еще раз доброе утро. Сейчас в Питере 8.00.
  
   Строительная площадка подземного перехода.
   Из машины выходит Мальков, деловито поправляя пейджер на поясе.
  
   ЯХОНТОВ. Тебя, вроде как, говорят, повысили?
   МАЛЬКОВ (испуганно, про себя). Неужели так быстро? (Яхонтову). С чего ты взял, Кузьмич? Не знаю ничего, не слышал.
   ЯХОНТОВ. А вот это что за штуковина на штанах такая? У нас только в управлении мужики с такими ходят.
   МАЛЬКОВ (маскируя пейджер под пиджаком). Ой, не надо, не надо. Сейчас даже у детей сотовые, а это пейджер всего-навсего.
   ЯХОНТОВ. Не, я своим детям не покупал еще. В самый раз после ботинок старшему и куплю. Зима скоро.
   МАЛЬКОВ. Ой, зима, зима! Лужу-то хоть осушили? А то не подземный переход у нас получится, а ледовый дворец к чемпионату мира.
   ЯХОНТОВ. Сергей Ваныч, тут дело такое странное выходит. Охренеть можно!
   МАЛЬКОВ (с тревогой). Плывун?
   ЯХОНТОВ. Вроде место простое. Мы же землю-то сверлили, не раз. Вроде ничего. А тут вдруг пустоты какие-то!
   МАЛЬКОВ. Пустоты?
   ЯХОНТОВ. Ты давеча уехал, а воду как пылесосом гигантским, мативо, кто-то высосал в момент, со свистом!
   МАЛЬКОВ (удивленно). Ну?.. Может, ребята перепугались? Я же предупредил... Чтобы через пять минут...
   ЯХОНТОВ. Ваныч, чего гадать, давай лучше посмотрим. Я пока выше никому не докладывал.
   МАЛЬКОВ. Чего докладывать? Может, дело рядовое? Разберемся.
   ЯХОНТОВ. Боюсь, не рядовое; придется разведку новую проводить на предмет пещеры карстовой. Недавно читал, как под Тулой где-то все озеро в воронку ушло вместе с рыбаками и лодками.
   МАЛЬКОВ. Под Тулой, говоришь?
  
   Идут в котлован.
  
   ТИТРЫ. Москва. Тверская. 8.15.
  
   Жена Малькова с дочкой и дедом выходят из такси.
   ЖЕНА МАЛЬКОВА. Слава Богу, дома!
   ДОЧЬ МАЛЬКОВА. А вот и не дома! Мы ведь в Питере живем! В нашем Питере наш дом!
   ЖЕНА МАЛЬКОВА (к своему отцу, показывает на огромную лужу возле дома). Москва-Москва, как у нас уже стало, как в Питере. Лужа, как Маркизова, посреди Тверской.
   ОТЕЦ (недоуменно, вынимая чемодан из багажника). Вчера ведь не было никакой лужи. Авария, наверное!
   Ты, доча, за Сережей приглядывай. Не ночевал дома-то. Загулял, кобель.
   ЖЕНА МАЛЬКОВА. То есть как не ночевал, папа?
   ОТЕЦ. А мы звонили с матерью, для интереса! Не было дома его, не было!
   ЖЕНА МАЛЬКОВА. Вот зачем эти проверки? Строительство у него. Может, аврал? А вы мне душу бередите. Все хорошо у нас с Сережей. Понятно?! Хо-ро-шо!
   ОТЕЦ (бурчит недовольно). Хорошо. Вам, молодым, слова не скажи. Сам не спал из-за вас обоих. А мать? Тоже переживает!
   А Сережа твой -- карьерист! Хитрый! На москвичке женился, на москвичке!
   ЖЕНА МАЛЬКОВА. И что с того? Живем-то в Петербурге. Питер, кстати, куда интеллигентней, чем наша... ваша Москва.
   ОТЕЦ (ерничая). Интеллигентней! (Отходчиво.) Прижилась, доча, на чужбине, прижилась... предательница.
  
   Обходят лужу.
  
   ТИТРЫ. Санкт-Петербург. Строительная площадка. 8.20.
  
   Мальков и Яхонтов с фонарем осматривают стены и пол. Замечают большую трещину.
   ЯХОНТОВ. Принеси-ка, брат Сергей Иваныч, мне "володьку".
   МАЛЬКОВ (хихикает). Володька до такой степени упитый валяется?
   ЯХОНТОВ (серьезнее). А, не знаешь "володьку-то"? Мы кувалду володькою величаем, по обыкновению. Мы, работяги, так "володьку" и зовем -- "володькою".
   МАЛЬКОВ (машет рукой). То Володьку, то кувалду. Кого кем величают? Так и не понял. (Но кувалду тащит.)
   ЯХОНТОВ. Боюсь я карстовых пустот, ужас как боюсь.
   (Бьет кувалдой по трещине в стене. Раздается звук, свидетельствующий о наличии там, за стеной, какого-то помещения.)
   Ничего себе! Мать твою! Никак вороночка?!
   МАЛЬКОВ (ничего не понимая, светит фонарем). Да ты посмотри! Елы-палы!
  
   Пласт грунта выпадает к их ногам, и им открывается грязная пещера.
  
   МАЛЬКОВ. Вот куда водичка ушла!
  
   Просовывает голову в трещину.
  
   ЯХОНТОВ. Погоди, чудик. Что я отцу твоему расскажу, если тебя в эту грязюку утянет?! Надо начальству докладывать. Нештатная ситуация.
   МАЛЬКОВ. Погоди ты с начальством своим, я тебе начальство! Я за объект отвечаю.
   ЯХОНТОВ. То ж не объект -- явление природы. Аномальное!
   МАЛЬКОВ. Начитался, старый! Чудес не бывает. Яма как яма. (Задумчиво) а вода-то ушла вся! Елы-палы! (Присвистывает.)
   Сколько земли потребуется! Бетона?! Просто так, песочком, не присыпешь.
  
   Кабинет начальника строительства скоростной магистрали Санкт-Петербург-- Москва.
   Надпись на табличке "Ковалевский".
  
   На кабинетных часах 8.45 утра. Идет планерка.
   КОВАЛЕВСКИЙ. Печальное у нас известие, господа. Наша кредитная линия вчера закрыта. Окончательно и бесповоротно. Англичане словно испугались чего-то.
   УЧАСТНИК СОВЕЩАНИЯ. Так резко? Возмутительно! Кто их спугнул?! Никак проделки слуг народных?! Некоторых депутатиков продажных?! Я, кажется догадываюсь...
   КОВАЛЕВСКИЙ. Что тут гадать?! Деньги решают все!
   УЧАСТНИК СОВЕЩАНИЯ. Пардон, но почему НАШИ деньги всего не решили? Я думаю, это рука Москвы!
   ДРУГОЙ УЧАСТНИК СОВЕЩАНИЯ. Да бросьте, вы, товарищи, Москву винить во всем. Дорога нужна всем. Москве -- в первую очередь.
   УЧАСТНИК СОВЕЩАНИЯ. Не смешите! Кому нужна скорость, те летают самолетами! Своими персональными самолетами, заметьте!
   КОВАЛЕВСКИЙ. Неужели вы полагаете, что наша стройка задумана для того, чтобы кому-то там ездить?! Для того, чтобы обеспечить пассажирские перевозки?!
   Ха-ха! Наив! Какой наив! Кому от этого станет лучше: три часа ехать или четыре с половиной, как сейчас?
   УЧАСТНИК СОВЕЩАНИЯ. Короче, господа, мы теперь руководим самой большой ямой в Европе?!
   КОВАЛЕВСКИЙ. Шагайте шире, товарищ! ...В мире! Самая большая городская яма в мире! Невероятно!
  
   ТИТРЫ. Москва. 10.00 того же дня.
  
   Жена Малькова звонит соседке-подруге в Питер. Смотрит в окно на Тверскую. Лужа уже исчезла.
  
   ЖЕНА МАЛЬКОВА. Ты точно знаешь?
   СОСЕДКА (в Питере). Зачем мне придумывать?
   ЖЕНА МАЛЬКОВА. На окна смотрела, говоришь? Может, Сережа уже спал?! (Про себя, но громко.) Смотри, Сережа!
  
   ТИТРЫ. Санкт-Петербург. 10. 20.
   Мальков надевает огромные болотные сапоги, Яхонтов обвязывает его толстой веревкой.
  
   ЯХОНТОВ. С Богом, Сережа! Осторожно! Фонарем, фонарем свети.
   МАЛЬКОВ. Да ладно, Кузьмич, что ты испугался?! Как тетя Маня? Дело простое! Посмотрю -- и назад.
   Как только начальству докладывать? Упустили мы яму нашу. Не закрыли вовремя! Не закрыли!
  
   Мальков с трудом пролезает в пещеру. Осматривает ее зыбкие своды. Под ногами чавкает грязь.
  
   ЯХОНТОВ (кричит в проем). Как там, дела? Сергей Иваныч?
   МАЛЬКОВ. Да погоди ты! (Его внимание привлекла часть стены, явно искусственно заделанная. Ощупывает это место рукой.)
   Точно, цемент! (Вскрикивает.)
   ЯХОНТОВ. Что, что? Что там такое?!
   МАЛЬКОВ. "Володьку" давай сюда!
   ЯХОНТОВ (кричит). Во-лодь-ка!
   МАЛЬКОВ (высовывается из щели). Ну ты придурок, Кузьмич! "Володьку" давай сюда!
  
   Яхонтов опомнился: ведь сам недавно рассказывал Малькову про "володьку". Бьет себя по каске, шарит под ногами и подает ему кувалду.
   Мальков сначала осторожно, потом с усилием бьет кувалдой по цементной заплате.
  
   ТИТРЫ. Москва. 10. 30.
  
   По подземному переходу в районе площади Маяковского идут люди. В переходе возле стены стоит стенд торговца газетами. За его спиной раздается оглушительный треск. Падают облицовочная плитка и штукатурка. Прямо на обратную сторону стенда вываливается чертыхающися рабочий в каске с кувалдой. Это... Мальков.
  
   ТОРГОВЕЦ (наступательно). Е-пэ-рэ-сэ-тэ! Ну ничего не умеют! Ну обнаглели!
   (Малькову.) Куда ты падаешь, недоносок?!
  
   ТИТРЫ. Санкт-Петербург. 10.31.
  
   Яхонтов, просунув ухо в разлом, слышит ругань и крик. Ничего не поняв, на свой страх и риск резко тянет веревку на себя.
  
   ТИТРЫ. Москва. 10. 32.
  
   МАЛЬКОВ торговцу. Ну что ты тянешь, что ты тянешь?!
  
   Веревка резко натягивается и увлекает Малькова за собой.
  
   ТИТРЫ. Санкт-Петербург. 10. 33.
  
   Мальков вываливается прямо на Яхонтова.
  
   МАЛЬКОВ. Ну что ты тянешь, что ты тянешь?!
   ЯХОНТОВ. Что случилось, Сергей Иваныч?
   МАЛЬКОВ (приходя в себя). Ни хрена себе, что случилось?!
   (Оглядывается по сторонам. Туго соображает.)
   А где, этот?.. Торговец?
   ЯХОНТОВ. Ударился... сильно?! (Продолжает натягивать веревку.)
   МАЛЬКОВ. Ну что ты тянешь, что ты тянешь, Кузьмич?!
   Господи, что тут происходит такое?
  
   ТИТРЫ. Москва. 10. 36.
  
   Торговец газетами устанавливает поваленный стенд.
   ТОРГОВЕЦ (бурчит нарочито громко). Москва-Москва... На кого ты стала похожа, белокаменная?! Понаехали всякие! Лимита голопузая, да еще перестройку учинили, козлы драные! ...Что от родимой осталося?! Все понадкусывали.
  
   ТИТРЫ. Санкт-Петербург. 10. 37
  
   У Малькова легкое помешательство. Он явственно вспоминает лицо торговца газетами. Но как это возможно?
  
   МАЛЬКОВ (осторожно). Слушай, Яхонтов, мы ж на Черной речке, да?
   ЯХОНТОВ (недоуменно). На Черной речке, да!
   МАЛЬКОВ (осторожно). Переход еще не открыт?
   ЯХОНТОВ (недоуменно). Не открыт!
   МАЛЬКОВ (осторожно). А когда будет открыт?
   ЯХОНТОВ (недоуменно). Когда откроем!
   МАЛЬКОВ (осторожно). А когда откроем?
   ЯХОНТОВ (недоуменно). Когда закончим строительство.
  
   Мальков раздумывает, продолжать ли этот разговор. И наконец решается.
  
   МАЛЬКОВ (орет). А когда же, мать твою, ты закончишь его строить?!
  
   Яхонтов уже испуганно смотрит на него.
  
   ЯХОНТОВ. Вот и я говорю, пора кончать. Все тянем и тянем!
   Мальков вспоминает случившееся и резко проскакивает в размыв.
  
   ТИТРЫ. Москва. 10. 40.
  
   Торговец прислонил стенд к дыре. Не дай Бог, подумают, что это он со своим стендом проломил стену.
   Куда делся этот хам в строительной каске?
   Вдруг стенд вновь падает на пол. На рассыпанные газеты выползает обвязанный веревкой Мальков. Почувствовав движение веревки назад, он кричит.
  
   МАЛЬКОВ. Ну что ты тянешь?!
   ТОРГОВЕЦ (испугавшись). Простите, если что не так.
   Я на Тверской... на Горького не первый год. Знаете ли, понаехали тут, в Москву, всякие хамы! Вот я и подумал...
   МАЛЬКОВ. Хамы? В Москву? Ничего не понимаю! Тверская, Горького! (Почти про себя.) Вроде не пил... может..., Таня, может, клофелин?! Ничего не понимаю! Может, я с женой в Москву?! (Мальков как угорелый побежал по переходу наверх...) Да!!! Это Москва. Тверская. А вот дом, где живут родители его жены. Ничего себе!
   Мальков задумался и побежал обратно. Завалил вновь газетный стенд.
  
   ТИТРЫ. Санкт-Петербург. 10. 48.
  
   Пораженный беготней Малькова Яхонтов только разводит руками вслед удаляющемуся молодому прорабу. А тот выбежал из котлована и... убедился, что он вновь... в Питере. Как это возможно?!
  
   По улице идет соседка.
  
   СОСЕДКА. Здравствуй, Сережа. Ты где пропадаешь? Твои звонят тебе, понимаешь, жена беспокоится, а ты и дома не ночуешь!
   МАЛЬКОВ. Авария у нас случилась! Авария! На объекте.
  
   В голове у Малькова быстро созревает план.
   Он стремглав бежит в размыв мимо Яхонтова.
  
   ЯХОНТОВ. Что хоть случилось, скажи!
   МАЛЬКОВ. Кузьмич, помалкивай пока! Твое счастье, что этой ямы никто не видел. Хана нам с тобой за нашу халатность. Всю стройку угробили почти!
   Я там посмотрю, а ты пока щитом прикрой дырку. И никому...
   Да, я потом на пару часиков отъеду.
  
   ТИТРЫ. Москва 10. 59.
  
   Мальков выходит в Москве из размыва. Идет по подземному переходу. Осматривает себя. Ой, забыл снять болотные сапоги. Боже, это не сон!
   Люди оглядываются на странно выглядящего Малькова. Благо на нем строительная каска. Наверное, авария водопровода, думают они.
   Мальков решительно идет к дому родителей жены. Вот их окна. Неужели из них может выглянуть его жена, его теща и тесть?
  
   Парадная подъезда дома в центре Москвы.
   Мальков подходит к двери квартиры на третьем этаже. Звонит в дверь.
   Голос его жены.
  
   ЖЕНА (через дверь). Идем, идем! Кто там?
   МАЛЬКОВ (измененным голосом). Хозяюшка, открывай! Поскорее!
   ЖЕНА. Какие вы скорые, чужим открывать не велено. Ходят тут всякие.
   МАЛЬКОВ. Да мне водицы испить бы, хозяюшка.
  
   Жена все же открывает дверь. Видит Малькова. Немая сцена.
  
   ЖЕНА (постепенно приходя в себя). Так и знала, соседка... вот сволочь! "Не ночевал!" Не ночевал!
   Постой, а как ты здесь оказался?!
   МАЛЬКОВ. Может, я пройду в дом, хозяюшка? Или как? Не ждали так скоро?!
   ЖЕНА. Что случилась, Сережа? Как ты в Москве оказался? Почему ты в таком виде?
   МАЛЬКОВ. В каком таком виде?!
   (Обдумывает, что бы рассказать ей такое.)
   Вот, прислали!
   ЖЕНА. Кто прислал, зачем?
   МАЛЬКОВ. Ясное дело, начальство и прислало!
   ЖЕНА (очень серьезно). Страшное происшествие?! Для ликвидации?
   МАЛЬКОВ. Да нет! Аврал тут у них, москвичей, перед выборами, понимаешь! Вот и пригнали!
   ЖЕНА. Ничего себе!
   МАЛЬКОВ. Вот я и говорю: елы-палы! Мэр московский не скупится!
   Ну... привет тебе из града Питера!
  
   Выбегает заспанная дочка.
  
   ДОЧЬ МАЛЬКОВА. Папа, папуля приехал! Ух ты, как скоро!
   МАЛЬКОВ. Да, быстрее не придумаешь!
  
   Берет дочурку на руки. Обнимает и целует жену.
  
   Подземный переход в Москве.
   Мальков, озираясь, подходит к замаскированной стендом дыре.
  
   ТОРГОВЕЦ (улыбается подобострастно). А, старый знакомый. Пожалуйста, пожалуйста. Проходите. (Отодвигает свой стенд.)
   МАЛЬКОВ (деловито). Сегодня заделаем.
  
   Рассматривает лежащую на полу кафельную плитку. Она, к счастью, не разбилась.
   Протискивается в проем. Аккуратно замуровывает вход, замазывает жирной грязью с внутренней стороны стены.
  
   ТИТРЫ. Санкт-Петербург. 14. 30.
  
   Строительная площадка.
  
   ЯХОНТОВ (подозрительно; ест ряженку из пластмассового стакана с булкой). Сергей Иванович, ты где так долго?
   МАЛЬКОВ. С детства знаю правило: говори правду все --равно не поверят.
   Да, в Москве! Где же еще!
   ЯХОНТОВ (пожимает плечами недоуменно, как бы про себя). В Москве?!
   Вроде не выходил из ямы.
   Ну как, в Москве-то?! Стоит златоглавая?
   МАЛЬКОВ. Стоит, стоит, чего ей сделается!
   ЯХОНТОВ. Богатеют, черти! Все дома перекрасили.
   МАЛЬКОВ. Деньги у них есть!
   ЯХОНТОВ. Вся страна спину гнет!.. Москва!
   А ну как Питер опять столицею сделают?! Как думаешь?
   МАЛЬКОВ. Размечтался!
  
   Мальков поджидает Таню возле ее дома. Смотрит на часы. На часах 20.45.
  
   Танина машина выруливает во двор.
   Мальков встает навстречу. Пытается галантно открыть дверь авто.
  
   ТАНЯ. Сумасшедший. Я же просила...
   МАЛЬКОВ. Прости, Танечка. Ноги сами пришли, на автомате.
   ТАНЯ. А голова тебе зачем?
   Дурашка, может очень неприятная сцена приключиться. Вдруг я не одна?!
   МАЛЬКОВ. Он-то как раз мне и нужен!
   ТАНЯ (испуганно). Кто он?
   МАЛЬКОВ. Твой папик. Ковалевский.
   ТАНЯ. И фамилию его вызнал, разведчик?!
   Теперь кое-что проясняется. Я, наверное, просто трамплин для твоей карьеры. Учти, но ты кандидат в этом случае не на должность!.. В покойники!
   МАЛЬКОВ (ехидно). Неужели нас так любят? Ой-е-ей!
   ТАНЯ. Не ерничай, Сережа. Он для меня как... отец!
   МАЛЬКОВ (с подчеркнутым безразличием). Я и говорю, с папиком твоим пообщаться хочу. Но сначала, Танечка...
   ТАНЯ. Ничего сегодня не получится. Я обещала подруге...
   МАЛЬКОВ. Таня, я серьезно. Очень поговорить нужно. По теме твоего Ковалевского. По работе, про его магистраль.
   ТАНЯ. Ты и вправду карьерист. Хитрый, нахальный... как танк!
  
   Поднимаются на этаж.
  
   МАЛЬКОВ. Я тебе такое расскажу... покажу.
  
   Таня волнуется. Ускоряет шаг.
  
   ТАНЯ. В самом деле, что случилось?!
   МАЛЬКОВ. Такое случилось!
  
   Строительная площадка. 23.55.
  
   ТАНЯ. Нет, ты все-таки сумасшедший! И я, дура, поверила. Как школьница!
  
   Проходят через будку сторожа в котлован.
  
   МАЛЬКОВ. Подожди, пока еще не дура! Посмотрим на твою физиономию после...
   ТАНЯ. Да, ты парень заводной. Постой, постой, а Сережа у нас не маньяк? По ямам меня таскаешь? Знаешь, есть такие извращенцы-производственники.
   МАЛЬКОВ. Наверное, я и маньяк, но ТАКОГО ты еще не видела!
  
   Пролезают в трещину, прикрытую щитом. Мальков чиркает зажигалкой: где-то был выход?
  
   МАЛЬКОВ. Плитки как-то по-другому тут были! Неужели Кузьмич?..
   ТАНЯ. Что, забыл дорожку?
   МАЛЬКОВ (нервно и недовольно). Можешь не ходить, в конце концов! Боюсь, что Яхонтов разнюхал.
   А, вот и она, наша волшебная дырочка!
  
   Таня испуганно озирается по сторонам.
   Мальков осторожно снимает кафель.
  
   МАЛЬКОВ. Иди сюда! Лезь! Аккуратнее!
  
   ТИТРЫ. Москва. 00.10.
  
   Хороша Москва ночная! Тверская так светится!
  
   Таня, немного жмурясь и ничего не понимая, выходит из подземного перехода.
   У нее шок.
   Не находя слов, она шевелит губами, как рыба.
  
   МАЛЬКОВ (ликуя). Ну как эффектик, дорогуша?!
   ТАНЯ. Невероятно, невероятно! Непостижимо.
   МАЛЬКОВ (пытается привести ее в чувства). Что я говорил! Как тебе скорости на моей... нашей магистрали?!
   ТАНЯ. Боже, в это никто не поверит!
   МАЛЬКОВ. Но... Ты-то, хоть веришь? Веришь глазам своим?
   ТАНЯ. Сережа, может быть, тут дело не в глазах? В голове?!
   МАЛЬКОВ. Вообще-то все в голове! Все от головы!
   ТАНЯ. И мы придумали все это...
   МАЛЬКОВ. Я в первый раз вообще-то тоже про... клофелин подумал.
   ТАНЯ. Почему про клофелин? А, понимаю! Та девушка, в поезде из Москвы...
   МАЛЬКОВ. Нет, с той блондинкой все нормально. Просто я в первый раз в тоннель сразу же после нашего свидания попал.
   И думал, что все это сон!
   ТАНЯ. Эх ты, заяц Серый! Так плохо думал про меня.
   МАЛЬКОВ. Зато теперь...
   ТАНЯ. Теперь я думаю... Что мне подсыпали чего-то! В кофе. Слушай, а мы не курили чего-нибудь такого?
   МАЛЬКОВ. Я не поклонник Кастанеды.
   ТАНЯ. А во что или в кого ты веришь, Сережа?
   МАЛЬКОВ. Если честно, то в любовь верю, Таня. (Целует ее.)
   ТАНЯ. Эх, мальчишки, мальчишки. Я же серьезно.
   МАЛЬКОВ. А что, собственно, может быть серьезнее любви? Неужели даже тоннель этот сверхъестественный?!
   Ты только представь себе. Мы такое чудо невиданное открыли, а мне только смотреть на тебя, видеть и говорить с тобой, любить тебя хочется! Таня!
   ТАНЯ. Спасибо, милый Сережа. Просто мне померещилось только что: все это как-то не по-доброму закончиться. Несчастливо. И любовь наша. И тоннель этот.
   МАЛЬКОВ. Нет больше греха сегодня в мире, Таня, чем твой пессимизм. Вот я сегодняшним днем живу. Я счастлив сегодня! Ведь я люблю тебя!
   ТАНЯ. Сегодня?
   МАЛЬКОВ. Да, поймала! Подловила на слове. (Ехидно.) Поживем -- увидим. Куда торопиться? Это не высокоскоростная магистраль. Любовь-- это, знаешь ли... такие повороты! (Обнимает Таню.)
  
   Идут по ночной Москве.
   Тверская. Манежная. Красная площадь.
  
   ТАНЯ (с восхищением). Здорово! Так хорошо!
   МАЛЬКОВ (обнимает девушку). А как хорошо?!
   ТАНЯ. Танцевать, петь хочется!
  
   Навстречу идет мужчина с саксофоном (то ли уличный музыкант, то ли играет где-то в дешевом ресторанчике).
  
   МАЛЬКОВ. Уважаемый! Я вас очень прошу, умоляю! (Что-то говорит ему на ухо, показывает на Таню.)
  
   Прохожий музыкант понимающе кивает. А когда Мальков, обшарив все свои карманы, достает уйму денег, с удовольствием соглашается поиграть.
   Играет на саксофоне медленный красивый танец.
   Мальков и Таня обнявшись танцуют.
   Светает.
  
   Табличка "Московское отделение милиции N 33".
   В обезьяннике Яхонтов. Лицо его слишком веселое и странное.
  
   ЯХОНТОВ. Питер -- Москва. Москва -- Питер! Не верите, свиные рыла! Не верите! Я самое великое открытие сделал!
   ДЕЖУРНЫЙ МИЛИЦИОНЕР (звонит в психушку). Да уже разобрались. Не пьяный. Трезвый. Буянил! Еще как буянил! Ругался! Пять часов уже здесь. Буровит, что Питер, мол, это Москва. А Москва -- это совсем не Москва, а все тот же Петербург. Словом, клиент ваш!
   ...Заморочили людям голову! С переносом столицы. Вот они сами ее и переносят!
  
   ТИТРЫ. Санкт-Петербург. 12. 00.
  
   Кабинет начальника строительства скоростной магистрали Санкт-Петербург-- Москва.
  
   Надпись на табличке "Ковалевский".
   Таня заходит в кабинет.
  
   КОВАЛЕВСКИЙ (отрываясь от бумаг). Ты где была всю ночь?
   ТАНЯ. В Москве!
   КОВАЛЕВСКИЙ. Какой, к чертям, Москве?! Тебя опять видел... Кульков с... этим... парнем!
   ТАНЯ (возмущенно). Опять видел! Что значит "опять видел"?! Следил! Значит! Следил?!
   КОВАЛЕВСКИЙ. Ну следил! А почему ты врешь? Раньше ты не врала мне.
   ТАНЯ. Я не вру. Была в Москве!
   КОВАЛЕВСКИЙ. Хватит! Не верю, ни единому слову твоему не верю! С этой минуты!
   ТАНЯ. Подожди! Ты еще не слышал самого главного!
  
   Ковалевский с неподдельной тревогой посмотрел на Таню.
  
   Вечер того же дня.
   Строительная площадка подземного перехода.
   Таня, Ковалевский, Мальков спускаются в котлован.
  
   Москва 00. 00.
  
   Куранты бьют полночь.
   Изумленное лицо Ковалевского на фоне Большого каменного моста и ансамбля Московского кремля.
  
   КОВАЛЕВСКИЙ (сам себе). Мистика!
   Это же ездить и летать никуда не нужно! Потрясающе! Дорога теперь не нужна! А мы такой огород городим!
  
   Его восторг сменяется тревогой. То ли от того, что увидел Малькова, который, подав руку Тане, ведет ее по поребрику, то ли от того, что...
  
   Вывеска "Министерство путей сообщения".
   Приемная министра Петра Ильича Остапенко.
  
   ОСТАПЕНКО. Какие будут соображения, господа-товарищи?
   УЧАСТНИК СОВЕЩАНИЯ. А какие могут быть соображения?! У нас на фонд зарплаты еще осталось на пару месяцев. Если правительство не решит вопрос, замораживаем стройку. Однозначно!
   КОВАЛЕВСКИЙ. Вы как с Луны упали! Это стройка не бюджетная. Не правительственная. Тут и президент не решит ничего!
   (Решительно.) Не нужна стройка! Не нужна дорога!
   ОСТАПЕНКО. А какого же?! Зачем начинал ее, умник?!
   КОВАЛЕВСКИЙ. Не знал тогда, что не нужна!
   ОСТАПЕНКО. А сейчас понял, разобрался?! Или другое лобби над тобой поработало?
   КОВАЛЕВСКИЙ (самоотверженно). Дорога не нужна. Есть другое решение. Вот вы все здесь люди умные! Есть невероятнейшее решение! Повторяю, невероятнейшее! Через пару дней вся страна, весь мир... заговорит о нас!
  
   Смешки в кабинете.
  
   УЧАСТНИК СОВЕЩАНИЯ. Ковалевский, давайте сказочки оставим уже! В самом деле! Надоело! Я ваш почерк давно прочувствовал. Вам лишь бы возглавить что-нибудь эдакое! Признайтесь: на дамбу питерскую метили -- не получилось! Там свои людишки! Вот и придумали ВСМ! А на хрена нам эта ВСМ?! Да на "бабки" залезть! Из реки финансовой попоиться!
   ОСТАПЕНКО. Да буде вам, хлопцы, чубами трясти, здесь все свои. Все все знают. Обо всех! Не нужно никого на чистую воду выводить! Магистраль нужна стране! Народу нашему нужна! России!
   КОВАЛЕВСКИЙ. Не нужна дорога! У меня есть обоснованное, но невероятное решение!
   ОСТАПЕНКО (машет рукой). Ладно, понятно. Прекращаем дискуссию! Что там у нас следующее? Начальник Северо-Кавказской дороги, Василий Асланыч, пожалуйста, голубчик, докладывайте.
  
   Санкт-Петербург.
   Автомобиль Ковалевского мчится по Невскому проспекту. Инспектор ГИБДД отдает честь невидимому пассажиру за затемненными стеклами.
  
   РАДИО. ...Похоже, бесславно заканчивается строительство высокоскоростной магистрали Санкт-Петербург-- Москва, так и не начавшись в полной мере.
   Начальник строительства и инициатор этого амбициозного проекта господин Ковалевский точно войдет в историю нашего города как автор самой большой ямы в Европе или даже в мире.
   Поговаривают, что сотрудники русской редакции "Книги рекордов Гиннесса" уже обратились к экс-директору на предмет внесения его замечательного детища в анналы современной истории.
   Правы были некоторые депутаты относительно полезности этого уникального строительства для нашего города и России в целом.
   Но! Как говорят: иных уж нет, а те -- далече!
   Интересно, чем теперь займется господин Ковалевский?
   Пока мы порассуждаем на тему новых западных инвестиций, послушайте музычку. В эфире несравненный Зукеро...
  
   Ковалевский с отвращением выключает радиоприемник.
  
   КОВАЛЕВСКИЙ (водителю). Домой!
   ВОДИТЕЛЬ. К Анне Петровне или к Тане?
   КОВАЛЕВСКИЙ. На дачу!
  
   Машина Ковалевского на Выборгском шоссе.
   На автобомильных часах 23.40.
   Звонок на автобомильный телефон.
   КОВАЛЕВСКИЙ (водителю). Отключайся. Говорить ни с кем не буду.
   ВОДИТЕЛЬ (слушает трубку). Да, господин министр, сейчас передам.
  
   Ковалевский неохотно все же берет телефонную трубку.
  
   КОВАЛЕВСКИЙ. Да, Ковалевский, Петр Ильич.
   ОСТАПЕНКО. Слушай, Ковалевский, что ты за чепуху на совещании хотел смолоть?
   КОВАЛЕВСКИЙ. Это совсем не чепуха, это серьезно! Более чем!.. Но теперь уже все равно, Петр Ильич! Все равно!
   ОСТАПЕНКО. Да погоди ты! Как девка, нюни распустил. Я тоже серьезно! Видишь, даже ночью тебе звоню! Не понимаешь, что ли, ни черта?
   Слушай, как там Таня твоя? Анне Петровне, -- жене, привет, конечно. Баню, поди, девки твои приготовили?
   Хорошая у тебя банька, Ковалевский, хорошая!
   КОВАЛЕВСКИЙ. Дак, больше вместе не попаримся! Наверное...
   ОСТАПЕНКО. Почему не попаримся? Что случилось?! Ты ко мне завсегда можешь. В любой день. В любой час. Ты хлопчик понятный мне, преданный. Без тайных промыслов. С душой к тебе всегда относился. Не отчаивайся, паря. Не пропадем. Все у нас наладится!
   КОВАЛЕВСКИЙ. Вашими устами да мед пить, Петр Ильич!
   ОСТАПЕНКО. Ну давай, дорогой, про дело потолкуем.
   За сколько, говоришь, по твоей невероятной трассе до меня, старика, в столицу Москву-матушку из Питера домчаться будет можно?
  
   Пауза.
  
   КОВАЛЕВСКИЙ (раздумывает и решается). Сейчас и потолкуем.
   ОСТАПЕНКО. Давай-давай, рассказывай, Кулибин! Не стесняйся! Я ведь тоже, как и ты, передовых мыслишек и делишек сторонник.
   КОВАЛЕВСКИЙ. Зачем по телефону? Давайте живьем и поговорим.
   ОСТАПЕНКО. Не тяни, дорогой.
   КОВАЛЕВСКИЙ. Петр Ильич, я быстро, я сейчас, минут... через двадцать.
   ОСТАПЕНКО. Перезвонишь?
   КОВАЛЕВСКИЙ. Подойду!
  
   Остапенко присвистнул. Сделал гримасу телефонной трубке.
  
   ОСТАПЕНКО. Куда подойдешь-то, родной?
   КОВАЛЕВСКИЙ. А вы где сейчас?
   ОСТАПЕНКО. В министерстве.
   КОВАЛЕВСКИЙ. Тогда минут через пятнадцать!
   ОСТАПЕНКО (недовольно, думая, что Ковалевский провоцирует на разлад).
   Эх, молодежь! Какая шустрая у нас молодежь. Давай-давай! Жду!
   (Уже не в трубку.) Умник, поумничай мне!
   КОВАЛЕВСКИЙ (водителю). На Черную речку, быстро!
  
   Москва. Министерство путей сообщения. Приемная министра Петра Ильича Остапенко.
   Остапенко смотрит фильм про инопланетян, потягивает виски, закусывая сушкой.
  
   Входит Ковалевский.
   Немая сцена. Сушка выпадает изо рта Остапенко.
  
   ОСТАПЕНКО. А... Ковалевский, так ты же...
   КОВАЛЕВСКИЙ (уточняет). В Питере?!
   ОСТАПЕНКО (недопонимая). Я проверял. Ты в Питере!
   КОВАЛЕВСКИЙ. Ага! А перед вами не я, а мой фантом?! Да?
   Вот и вы, Петр Ильич, чепуху смолоть решили! Что, крыша поехала или это виски так на вас действует?!
  
   Набережная Невы.
   Сфинксы. Теплоходик весь в огнях, как елка, проплывает мимо. Музыка.
   Волна плещется прямо к ногам министра Остапенко. В голове у него -- что творится! Он, как простой пьянчужка, с бутылкой виски один на набережной. Плащ его заляпан жирной глиной. Ощупывает себя. Смотрит на часы. Разведенные мосты опускаются.
  
   ОСТАПЕНКО (бурчит). Ох уж этот Питер! Мостов понатыкали! Тут такое важное дело! Понимаешь!
  
   К набережной подъезжает машина Ковалевского. Он сам за рулем. На переднем сиденье -- Таня, сзади -- заспанный и недовольный Мальков.
  
   ОСТАПЕНКО (с интересом рассматривает Малькова). А, ты, герой! Ну, здравствуй, здравствуй, Кулибин!
   МАЛЬКОВ. Я вам не Кулибин! Моя фамилия -- Мальков! Никакой я вам не герой.
   ОСТАПЕНКО (надменно). Ты гляди! Хлопец ершистый попался. Мать твою!
   МАЛЬКОВ. Куда это я попался?!
   ОСТАПЕНКО. В историю!.. Влип!
   МАЛЬКОВ (Ковалевскому). Я думал, что разговор у нас важный будет. А он ругается!
   КОВАЛЕВСКИЙ. Петр Ильич -- большой человек. От него зависит судьба нашего открытия!
   МАЛЬКОВ. Да уж вижу -- не маленький! По ночам к маленьким на машинах не возят!
   ОСТАПЕНКО (к Малькову). Ты понимаешь, сынок, ЧТО ты натворил?!
   МАЛЬКОВ. Господи, что я натворил-то? Пространственно-временную воронку обнаружил?! Переход открыл?! Я-то здесь при чем? Так получилось!
   ОСТАПЕНКО (бурчит). Получилось. Получилось!
   А что нам теперь с вами делать?! С воронкой этой чертовой?! Переходом?!
  
   По Неве проплывает теплоход. На палубе резвится молодежь.
  
   КОВАЛЕВСКИЙ и ТАНЯ (разом). То есть как "что делать"?!
   ТАНЯ (с энтузиазмом). Петр Ильич! Это же!.. Это же!.. Самое уникальное событие в истории человечества! Это же решает множество проблем для... России! Москвы, Петербурга, вашего министерства, наконец!
   Вы только подумайте, сколько денег можно теперь сэкономить!
   ОСТАПЕНКО. Девочка, умерьте свой пыл молодежный! Кому и какие ты деньги собралась сэкономить?
   КОВАЛЕВСКИЙ (вступается за Таню). Стране, Петр Ильич, народу, экономике!
   ОСТАПЕНКО (вздыхает). Ты-то, Ковалевский! Виски уже седые, а ни хрена не понимаешь в жизни. Не обсуждать, как использовать дыру эту вашу проклятую, а как забыть это пресквернейшее происшествие собрал я вас!
   МАЛЬКОВ. Ничего себе, шуточки! Забыть! Да?! Да я...
   ОСТАПЕНКО. Дети мои, прошу вас -- за-будь-те. По-хорошему прошу. Забудьте! Как ничего и не было! Как дурной, как нелепый сон! Во имя...
   КОВАЛЕВСКИЙ. Позвольте, во имя чего, собственно?!
   ОСТАПЕНКО. Во имя...
   Ты представляешь?! Целое министерство, целая дорога! Десятки, сотни тысяч людей без дела хочешь оставить?! Во имя... народа нашего забудьте. Не убивать же вас?!
   МАЛЬКОВ (Ковалевскому). Я думал, вы меня для дела пригласили.
   Предатель вы, Ковалевский. Вы бы еще министру путей сообщения сбрехнули! Он-то точно свою толстую задницу после этого никуда не пристроит!
   ТАНЯ (мрачно). Сережа, это и есть министр! Петр Ильич Остапенко.
   МАЛЬКОВ. То-то смотрю, рожа знакомая! Только пьяная очень! А вы-то (Ковалевскому)... надо же так... не подумать, мягко выражаясь!
   Все испортили! Нас и вправду всех убить теперь могут!
   КОВАЛЕВСКИЙ. Сопляк! Сам про дыру эту на весь мир раззвонил...
   МАЛЬКОВ. Да я! Я если бы раззвонил! Я же... только вам и показал ее!
   ОСТАПЕНКО. Ну вот и хорошо, братцы! Вот и договорились! Значит, кроме нас, четверых, никто и не знает? Никто не узнает! (Смотрит на всех с надеждой.)
   КОВАЛЕВСКИЙ. Эх вы, Петр Ильич! Я вам... как близкому человеку, как другу отца моего доверился! А вы... Так поступаете. Я... к журналистам обращусь...
   ОСТАПЕНКО. В наше время, сынок, никому доверять нельзя! Даже себе!
   Признайся: не подумал! А к журналистам... Пустое. Кто тебе поверит?!
   МАЛЬКОВ (Тане). Пойдем отсюда, Таня! Пусть начальство наговорится! У меня свой план есть!
   КОВАЛЕВСКИЙ. Я с вами, ребята! Пусть этот хмырь сам себя убеждает. А может... его самого... утопить здесь?
   МАЛЬКОВ. Нет, господин Ковалевский, я с огромным желанием бы вас утопил. Если бы не вы... (Печально посмотрел на Таню.)
   КОВАЛЕВСКИЙ (Тане). Таня, поедем. Поедем домой!
   МАЛЬКОВ. А что вы так? Что вы к ней пристаете? Кто вы ей? Папочка?
   КОВАЛЕВСКИЙ. Не твое дело, заткнись, щенок! Таня, пойдем!
   МАЛЬКОВ. Я... щенок?! Да ты... Да я тебя... Таня, пойдем отсюда!
   Таня стоит в нерешительности. Сейчас, в принципе, решается ее будущее.
  
   ТАНЯ (Малькову). До свидания, Сережа.
   МАЛЬКОВ. Ах, так?!
   ТАНЯ. А как?
   МАЛЬКОВ. Таня, прошу, останься! Со мной!
  
   Таня подмигнула Малькову, но он не понял этого жеста. И направилась в машину Ковалевского.
  
   МАЛЬКОВ (Ковалевскому). Я убью тебя, Ковалевский! Убью!
  
   Остапенко допил бутылку и бросил ее в Неву. На воде образовались круги.
  
   Раздосадованный, обиженный Мальков бредет по просыпающемуся утреннему Питеру.
   По Неве плывет теплоходик, мигая иллюминацией.
  
   МАЛЬКОВ (себе под нос). Ненавижу! Убью его, гада! Эх Таня, Таня! Танечка!
  
   Запищал пейджер на поясе у Малькова. Он нажимает на кнопку.
   На экране: "Я тебя люблю! Таня".
   Мальков с визгом подпрыгивает и бежит через проезжую часть дороги. Удивленный милиционер смотрит на парня, запоздавшего, наверное, со свидания.
  
   Квартира Малькова.
   Мальков безмятежно спит. Пронзительный телефонный звонок приводит его в чувство. Звонит жена из Москвы.
  
   ЖЕНА (язвительно). Доброе утро, Сережа. Ты опять дома не ночевал?!
   МАЛЬКОВ. Я... я... Откуда ты знаешь?
   ЖЕНА. Смотри, Сереженька!
  
   Бросает трубку.
  
   Обескураженный Мальков стоит посреди комнаты. Подходит к телевизору, включает его.
   По телевизору -- репортаж с его объекта.
  
   ГОЛОС ЗА КАДРОМ. ...Раньше срока строители под руководством молодого прораба участка Сергея Ивановича Малькова подошли к отделочным работам в подземном переходе на Черной речке. Нет сомнения, что объект будет сдан досрочно.
   Этот подземный переход будет прекрасным подарком жителям Приморского района и всего Петербурга, поскольку решает и многие транспортные проблемы...
  
   Мальков стремительно направляется к телевизору, чтобы переключиться на другой канал.
   Но... Дальнейшее сообщение повергает его в шок.
  
   На телеэкране кадры: труп у подъезда жилого дома...
  
   ГОЛОС ЗА КАДРОМ. ...Криминальная хроника.
   Сегодня утром на пороге подъезда собственного дома, выстрелом в голову убит начальник строительства высокоскоростной магистрали "Санкт-Петербург--Москва" господин Ковалевский.
   По мнению следствия, причиной убийства может быть борьба криминальных кланов за передел сфер влияния на рынке иностранных инвестиций нашего города.
   Как нам стало известно, компания "Трасс-Балт" скоро возобновит недавно приостановленную стройку века...
  
   Телефонный звонок приводит в чувство Малькова. Молчание.
   Мальков о чем-то догадывается и пугается собственного предположения. Кладет трубку. Вновь берет телефонную трубку. Звонит Тане.
  
   МАЛЬКОВ. Таня, это я... Это не я! Ты что?! Это... Это не я!!!
  
   Наспех одевается и выбегает из квартиры.
  
   Поднимается по лестнице к Таниной квартире. Звонит в дверь.
   Дверь открывает заплаканная Таня.
  
   МАЛЬКОВ. Таня, Танечка, ты что подумала?!
   ТАНЯ. Будь ты проклят, Сережа!
  
   Хлопает дверью перед носом Малькова. Мальков стучит, звонит в дверь. Потом, понимая, что она больше не откроет, уходит подавленный.
  
   В таком виде он приходит к стройке. Решительно, сквозь толпу рабочих продирается в середину туннеля. Дыра в размыв засыпана.
  
   МАЛЬКОВ (к рабочим). А кто распорядился?
   РАБОЧИЕ. Так из треста... Виктор Ваныч Огородников и распорядился, Сергей Иваныч!
   МАЛЬКОВ. Ну да, конечно, конечно. Виктор Ваныч! Молодцы, ребята.
   А Яхонтова нашего не видели? (Машет рукой.) Опять в запой ушел, бедолага!
   РАБОЧИЕ. В забой, в забой! Ясное дело.
  
   Мальков выходит в сквер возле метро и своего будущего подземного перехода.
   Присаживается на скамеечку. Берется за голову.
   Напротив него сидит какой-то старичок с тростью. Мальков присматривается и узнает в старичке министра Остапенко. Остапенко хитро смотрит на Малькова. Встает и садится рядом с ним.
  
   ОСТАПЕНКО. Ну что, дружок, теперь делать будешь?
   МАЛЬКОВ (со злобой). Я знаю, это вы! Вы его... убили!
   ОСТАПЕНКО (смеется как ни в чем не бывало). Ага! Вот этой самой палочкой! (Трясет тростью.) Замочил! Старичок -- главу местного криминального клана, крестного отца, Ковалевского! Ха-ха!
   МАЛЬКОВ. Я знаю точно -- это вы! Ваши люди! Я пойду... Я вас...
   ОСТАПЕНКО (с издевкой). Куда пойдешь-то? В милицию, что ли?!
   МАЛЬКОВ. Зачем в милицию, к самому президенту! Пойду.
   ОСТАПЕНКО (ехидно). Прямо и пойдешь?
   МАЛЬКОВ. Теперь, правда... ехать придется!
   ОСТАПЕНКО. Вот-вот, Сергей Иванович, мы с вами своего и добились. Ведь поедете, правда?! Или полетите?! На самолете.
   МАЛЬКОВ. Мы с вами?! Да я вас!
   ОСТАПЕНКО. Это жизнь, Сергей Иванович, действительность! Выбор у вас вон какой (показывает двумя пальцами, какой у него малюсенький выбор.)
   А вы в фантасты записались. Да еще в какие! Пространственно-временная воронка! Ха-ха! Сам посуди! Да хоть и в правду была бы!
   Нет, от лукавого все это. Не в небе же -- под землей! А там сферы адовы, преисподняя! Чур, меня! Чур!
   Так что выбирай, Сергей Иванович! Три дороги у тебя! Хочешь -- в тюрьму, хочешь -- в сумасшедший дом.
   Ох и забавные там хлопчики живут. Кулибины, Циолковские, Наполеоны!
   Слушай, Сергей Иванович, а может, у тебя комплекс... наполеоновский? Признавайся. Высоко метил-то? Поделись со стариком. Завидовать не буду. (Пытается погладить его по голове.)
   МАЛЬКОВ. А третья?.. Так, значит, забыть?
   ОСТАПЕНКО. Забудь, однозначно, забудь!
   МАЛЬКОВ. И...?
   ОСТАПЕНКО. Да там посмотрим, дорогой! Все будет у нас хорошо!
   МАЛЬКОВ. А как же...?
   ОСТАПЕНКО. Переход, что ли?
   МАЛЬКОВ. Пространственно-временной парадокс...
   ОСТАПЕНКО. Э... Не дожили мы в России еще до такой фантастики, сынок! Не дожили...
  
   Доносятся звуки оркестра. Из репродуктора звучит: "...в этот знаменательный для горожан день..."
  
   По небу летят связки разноцветных шаров. Камера уходит со среднего плана на общий, а затем все выше и выше улетает она от наших героев и летит над прекрасным городом. Над его осенними скверами, проспектами, реками и каналами, удаляясь к заливу и исчезая в облаках, по которым идут титры.
  
   Май 2000
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ОБРАТНАЯ СТОРОНА ЗЕМЛИ

РУССКИЕ СЕКРЕТНЫЕ МАТЕРИАЛЫ

Сценарий многосерийного художественного фильма

И ВСЕ-ТАКИ НАС ПОСЕТИЛИ

  
  
   Действующие лица:
   АЛЕКСАНДР -- главный редактор журнала "Невероятный мир"
   ЯНА -- журналист, сотрудница журнала
   АНДРЕЙ -- репортер зарубежной радиостанции
   КУЗЬМИЧ МОЛОТКОВ -- крестьянин из Красного Лога
   СКОРОПАД ЮРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ -- бывший корреспондент ТАСС
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ -- профессор астрономии
   ГИБЭДЭДЭШНИК ЗУЕВ АЛЕКСАНДР ВИКТОРОВИЧ
   ВОДИТЕЛИ АВТОМОБИЛЕЙ
   ДИСПЕТЧЕРЫ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЙ СТАНЦИИ ШАПКИ ВАЛЕРА и ЖЕНЯ
   МАШИНИСТ ТЕПЛОВОЗА
   ПОМОЩНИК МАШИНИСТА
   МИЛИЦИОНЕР ЛИНЕЙНОГО ОТДЕЛА
   МОЛОТКОВ СЕРГЕЙ, сын Кузьмича
   СТАРУХА
   СТАРУШКА ПРОХОЖАЯ
   МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК
  
   Звездное небо. Безмолвное и холодное.
  
   ЦИТАТА. ГОЛОС ДИКТОРА. "Мы имеем множество фактов, собранных достойными доверия людьми. Факты эти доказывают присутствие каких-то разумных существ, вмешивающихся в нашу жизнь".

Константин Циолковский.

  
   Камера летит над полями и лесами. Опускается к деревеньке возле небольшого озера.
  
   ТИТРЫ. Фильм основан на реальных событиях, произошедших в России. Названия населенных пунктов и фамилии действующих лиц изменены.
  
   ТИТРЫ. Россия. Деревня Красный Лог.
  
   В старой сельской хате с печи слезает, кряхтя, старичок. Это местный крестьянин, бывший скотник Александр Кузьмич Молотков. Подле печи суетится и ворчит старуха.
  
   СТАРУХА. Всю жизню провалялся на печи! Ирод! Всю жизню с тобой мучюсь! Паразит!
   КУЗЬМИЧ. Так... Эээ...
   СТАРУХА. Вся чужая скотина на наш город бежит! Своей ничего еще до зимы не останется! А ты лежнем все дни напролет лежишь! Трутень!
   КУЗЬМИЧ. Город, город! (Ударение на "род".) Дурья твоя башка! Правильно говорить за свою (передразнивает) жизню не научилась!
   СТАРУХА. Ой, критику навел, хвилософ! Говорю правильно: вот изгородь наладишь, тогда у нас -- огород будет! Грамотей! Тебе посля трех классов со школы турнули! Я супротив такого ученого -- профессорша! Вот как!
  
   Вечереет. По вспаханному полю идет пожилой человек с веревкой и топором к ближайшей лесополосе. Это Александр Кузьмич Молотков.
   Гремит гром. По полю пробегает странная гигантская тень. Кузьмич ее замечает, но продолжает движение. Ноги крестьянина вязнут в жирной земле, и он, выбившись из сил, становится на колени.
  
   КУЗЬМИЧ (крупно лицо старика). Господи, милостивый! Помоги рабу Божьему. Дай сил!
   Ведь надо срубить дубки для изгороди, а то чужая скотина затопчет урожай. Останемся без денег и пропитания. Помоги, Господи! Дай силы мне!
  
   Странная тень еще раз обратила на себя внимание Кузьмича. Он поднял глаза в небо и обомлел...
   Прямо над ним завис НЛО.
   Кузьмич поднял руки вверх, как бы приветствуя корабль пришельцев.
   Из НЛО в его сторону ударил яркий луч света. НЛО качнулся и завис возле посадок в нескольких сантиметрах от земли.
   Кузьмич пошел на коленях к НЛО.
  
   Камера, медленно покачиваясь, летит над землей. Внизу луга, леса, поля и реки. Впереди огромный город на берегу моря. Петербург.
  
   ТИТРЫ. Невский проспект, 100.
  
   Редакция журнала "Невероятный мир".
   Камера показывает обстановку кабинета. Мерцает монитор.
   На балконе, над потоком машин стоят двое. Яна и Александр.
  
   ЯНА. Как ты думаешь? Майк специально переделал эту сцену в фильме, со свидетелем?
   АЛЕКСАНДР. Майк -- продюсер, и ему важно было все представить масштабнее.
   Ведь его кино -- настоящий мировой бестселлер!
   ЯНА. Но... Смысл происшествия исказился.
   АЛЕКСАНДР. Майк утверждал, доказывал с пеной у рта, что жанр того требует.
   ЯНА. Да он свихнулся от своей популярности!
   Жанр?! А истина опять где-то рядом?! Ха-ха!
   АЛЕКСАНДР. У истины кредо такое! Быть где-то рядышком. А сама... На солнышке греется!
   Пусть лучшие умы человечества землю роют, гранит науки грызут...
   Короче говоря, сценарий для него больше писать не буду!
   А вообще-то надо самим снимать.
   ЯНА. Кино?
   АЛЕКСАНДР. Почему нет? Только наше кино! И действительно на подлинных фактах!
   Мне правда дороже, чем высококачественный художественный вымысел.
  
   ЯНА. Ты знаешь, сколько мы с тобой знакомы, задаю себе вопрос -- откуда ты взялся?!
   АЛЕКСАНДР. Понятное дело -- с небес!
   ЯНА (язвительно). Но... Но!.. Еще один сын царя небесного объявился!
   АЛЕКСАНДР. А что?! ...Так и есть! Почти!
   Хорошо, что не олух!
   ЯНА. Саша, а ты в самом деле ИХ видел тогда?!
   АЛЕКСАНДР. Странно, что это ты спрашиваешь...
   ...Честно говоря, я и сам задаю себе тот же вопрос!
   Я думал, что мир перевернется! ТАКОЕ увидеть!
   И что?! Поговорили, поговорили и ...забыли! Рано, стало быть, братьям нашим по разуму на Землю-матушку прилетать. Не готовы люди к контакту!
   ЯНА. Но ведь прилетают же!
   АЛЕКСАНДР. Нет вопросов! Для меня это объективная реальность. Кстати, признанная резолюцией Организации Объединенных Наций.
   Да все наши правители об этом знают, только вид делают...
   На вот, почитай (протягивает руку к шкафу, стоящему у двери на балкон, и безошибочно вытягивает из него прозрачную папку с текстом, но читает сам).
   ...Об инопланетной угрозе человечеству Михаил Горбачев на Московском форуме за безъядерный мир и выживание человечества в 1987 году. "Не стану оспаривать этой гипотезы, хотя тревожиться по этому поводу, пожалуй, преждевременно..."
  
   В комнату тихо входит человек с репортерской сумкой через плечо. Коллега, радиорепортер Би-Би-Си Андрей. Подходит к работающему компьютеру, бьет по клавишам и говорит в микрофон таинственным металлическим голосом.
  
   АНДРЕЙ. Земляне! Братья наши меньшие! Высший Разум Вселенной приветствует вас!
  
   С балкона выглядывает Яна.
  
   ЯНА. А... Эндрю пожаловал.
   Мы сегодня интервью не раздаем. Даже твоей Би-Би-Си!
   АНДРЕЙ. Какие мы гордые стали! А когда журнальчик свой открывали, ты, Яночка, просто летела ко мне в студию!
   Я же вам такой промоушен осуществляю! Такую рекламу бесплатную делаю.
   АЛЕКСАНДР (с балкона). Опять выпендриваешься, Андрей!
   АНДРЕЙ. Ладно, шучу, шучу! Я к вам битых два часа добирался. Пробки. Повсюду пробки. ХХI век на дворе.
   (Выглядывает на балкон.)
   Вы не НЛО-шки ли здесь считаете?
   ЯНА. Дрю, как в тебе уживается махровый скептицизм и уважение к нашему делу?
   АНДРЕЙ. Мы же друзья все-таки!
   А скептицизм оправдан, оправдан. Он друг объективности!
   Вот пока сам не увижу ИХ...
   ЯНА (перебивая). За ручку не поздороваешься... Не возьмешь интервью...
   АНДРЕЙ. Спаси Господь. Боюсь я их!
   АЛЕКСАНДР. Ага! Боишься?! Так, значит, они существуют! Нельзя же бояться того, чего нет!?
   Раскололся наш Фома неверующий!
   АНДРЕЙ (распаковывает репортерский магнитофон). Существуют не существуют, но боюсь их ужасно! Такое теперь происходит! Невероятно!
   ЯНА (улыбаясь приветливо). Так ты к нам с материалом примчался?!
   За что люблю тебя, Эндрю...
   АНДРЕЙ (с вопросом в глазах). ...Любишь?..
   ЯНА (продолжает, похлопывая его по плечу). Не том смысле. Успокойся...
   За объективность.
   АНДРЕЙ. Вот времена настали, теперь все признают, что я объективный журналист, а не какой-то задрипанный репортеришко с вражеской радиостанции.
   Не, ребята, в самом деле сенсация!
   ...Хотя как знать...
   АЛЕКСАНДР (передразнивая). Пока сам не увидишь, своими глазами...
   АНДРЕЙ. Короче, над Пулковом каждую ночь неопознанные летающие объекты появляются.
   АЛЕКСАНДР. Да ну?! А... "Петербург-- Гамбург" называется! На фюзеляже, знаешь, такая надпись.
   АНДРЕЙ. Погоди ты. Вот послушайте, братцы. (Кладет на стол магнитофон и включает запись.)
   С МАГНИТОФОННОЙ ЛЕНТЫ (сбивчиво). Я их каждую ночь стал видеть. Все летают и летают, как пчелы... Гнездо, что ли, у них там?!
   АЛЕКСАНДР (нажимает на кнопку "стоп" магнитофона, с юмором декламирует, почти поет). ...Говорят, НЛО, и грешат на вино.
   Спьяну что не увидишь на небе...
   ЯНА. Эту песенку, помнишь, Эндрю, Наташка-заочница из Кинешмы сочинила? Ну про бутылки пустые из-под портвейна, вылетающие из окон студенческой общаги. Помнишь?! На голову декана психофака еще попали!
   АНДРЕЙ. Какие бутылки? Какого портвейна?!
   ЯНА. Ясное дело какого -- "Три семерки"! Не "Чинзано", конечно!
   Забыл уже жизнь студенческую?!
   АНДРЕЙ. Ну вас, ребята! Я же серьезно!
   А вы мне про журфак! Про бутылки...
   Вы скептики еще большие, чем я.
   АЛЕКСАНДР. Старик, но ведь это главное наше правило: доверяй, но проверяй!
   Сам посуди, какие неопознанные летающие объекты будут суетиться над крупнейшим аэропортом мира?
   ЯНА. Только спьяну!
   АЛЕКСАНДР (констатируя). Только спьяну!
   Только залив глаза.
   Представляешь, эдакий разудалый браток по разуму с сизым носом, с бутылочкой виски?!
   АНДРЕЙ (смеется). "Три семерки"!
   А что?!
   Сами же рассказывали, как ваш дедулька-читатель, Кузьмич, Молотков, даже икрой на борту НЛО угощался. Значит, и наше, человеческое, им не чуждо?!
   Кстати, как он там? Вот с кем хотелось бы поговорить. Потрясающий дед!
   Я, когда в прошлый раз встретил его у вас, просто обалдел. Три класса образования у крестьянина, а рассуждает, как масштабный ученый.
   АЛЕКСАНДР. Я ему почему-то верю. Сразу же поверил.
   ЯНА. Ладно, парни, давайте Андрюшину запись дослушаем, хорошо?!
   АНДРЕЙ (застеснялся). Не надо. Правда, туфта. Про Пулково я, честно говоря, не подумал. Там самолеты, как пчелиный рой.
   ЯНА (мечтательно). Все-таки как хочется верить, ребята.
   Я с самого детства чувствую, знаю даже (уточняет) ...интуитивно, конечно, что мы не одиноки во Вселенной. И что еще при нашей жизни произойдет так называемый контакт с Внеземным Разумом.
  
   Камера показывает обстановку кабинета. Плакаты на стенах на уфологическую тематику, книги, какие-то странные предметы и оборудование.
  
   АЛЕКСАНДР. Яна, так ты полагаешь, что контакта как такового еще не случилось? Разве Мажестик, Розуэл, Зона-51, показания тысяч очевидцев -- все это разговоры? А Марина Попович?! Мы же сами встречались с ней! А как же наш Кузьмич Молотков из Красного Лога?
   ЯНА. Понимаете, друзья, я как-то это по-другому представляю.
   Огромное поле или городская площадь. Все торжественно, значимо... Официальный контакт...
   АЛЕКСАНДР (перебивая). ...Духовой оркестр... И космический корабль пришельцев висит, запутавшись в проводах.
   И что значит -- "официальный"? Что, с нашим Кузьмичом они неофициально встречались? Инопланетяне даже представились ему. Для него это вполне торжественно и значимо было. Документы, что ли, они должны предъявлять? Или грамоты верительные?! Кому?!
   АНДРЕЙ. Мне кажется, случись такое, что посланцы иного разума приземлились бы на лужайке перед Академией наук, наши академики все равно бы не поверили.
   ЯНА (с энтузиазмом). Им?
   АЛЕКСАНДР (у компьютера рассматривая сайт в Интернете). Господи прости, себе даже!
   Я вообще-то уважаю только исследователей. Многих ученых можно назвать лишь "так называемыми учеными". Но, к сожалению, эта терминология и их оружие в войне против уфологов.
   АНДРЕЙ. Ой, знаете, ребята, что я сейчас подумал: они же за нами наблюдают!
   АЛЕКСАНДР (хохмит, стучит по столу, заговорщицки оглядываясь). Товарищ полковник, чашечку кофе.
   АНДРЕЙ. Кто про что!
   ЯНА. Конечно, наблюдают! Еще как наблюдают!
   Слова не скажи!
   АНДРЕЙ. Нет, все-таки интересно! Инопланетяне, владея такими высочайшими технологиями, раз сюда прилететь сумели, наверное, преспокойненько смотрят земное телевидение.
   ЯНА (улыбается). И... слушают твое радио!
   АЛЕКСАНДР (продолжает). Читают наш журнал "Невероятный мир"!
   АНДРЕЙ. Я серьезно!
   АЛЕКСАНДР. Интересно, интересно! И?..
   ЯНА (нашлась). А что, если?!.
   АНДРЕЙ. Обратиться к ним напрямую.
   ЯНА. Через журнал. Что толку им какие-то кодированные сигналы посылать, раз они рядом?!
   АЛЕКСАНДР. Во всяком случае, потрясающая рекламная акция.
  
   С энтузиазмом открывает в своем компьютере программу редактирования Word.
  
   Трое садятся у компьютера, сочиняют текст, перебивая друг друга. Потом читают вслух с монитора.
   "ВЫХОДИМ НА КОНТАКТ!
   (Во время чтения этого манифеста на экране -- документальные съемки НЛО, фотографии пришельцев, фото радиотелескопов, послания Землян в космос, кадры из космоса.)
  
   ...В то время как человечество на протяжении вот уже многих лет запускает межзвездные зонды с посланиями, передает зашифрованные радио- и лазерные сигналы в глубокий космос в надежде получить ответ, мы все больше и больше склоняемся к мысли: иcкать нужно ближе. Противоречивость сообщений об НЛО и невозможность проверить достоверность каждого из них подтолкнули нас к необычному шагу, который мы предпринимаем не только впервые в стране, но и, возможно, в мире. Наверное, наша акция покажется кому-то наивной или обреченной на провал. Но если можно врачевать по телевизору, то почему нельзя передать послание с помощью печатных знаков! Итак ...
   Мы обращаемся к вам, представители иных миров. Если вы действительно здесь, на Земле, или в околоземном пространстве, сообщите о себе, дайте знак, чтобы мы убедились: вы существуете. Мы готовы к контакту в любой форме, гарантирующей безопасность жителей Земли.
   ПРИШЕЛЬЦЫ, ВЫ СЛЫШИТЕ НАС?!"
   (Кадры Земли из ближнего космоса.)
  
   ЯНА. Невероятно! Такого еще не было!
   АЛЕКСАНДР. Вечно мы что-нибудь да придумываем! Эдакое!
   АНДРЕЙ. А что, наш эксперимент впечатляет!
   ЯНА. Интересно, долго ли ждать?
   АЛЕКСАНДР. Всю жизнь или один час!..
   Вполне может статься, ребята, что в прилетающих к нам кораблях нет разумных существ: расстояния слишком велики! И что в качестве пассажиров летающих тарелок -- Нечто -- запрограммированные роботы или даже сгустки энергии, которые только собирают и накапливают информацию. Им просто незачем с кем бы то ни было контактировать.
   Все переглянулись.
   АНДРЕЙ. Так кого же мы пригласили?
  
   Александр делает недоуменную гримасу.
  
   ЯНА. Будем надеяться на лучшее и ждать...
  
   По ночному Невскому медленно движется поток огней от автомобильных фар.
  
   ТИТРЫ. Прошло две недели.
  
   Редакция журнала. Звонит телефон. Александр поднимает трубку.
  
   ГОЛОС АНДРЕЯ. Привет коллегам! Ну что, тихо?
   АЛЕКСАНДР. Тише не бывает. Место и время встречи мы же не указали. Вот куда им, инопланетянам, скажи на милость, прилетать? А? Как узнать? Может быть, уже щи с кем-нибудь и хлебают.
  
   Лицо Андрея.
  
   АНДРЕЙ (из своего кабинета. Вокруг него собрались сослуживцы). Слушай, тут такой анекдот рассказали...
   Сидит мужичок дома, телек смотрит. Вдруг потолок разверзается, оттуда тарелка летающая. Выходит инопланетянин -- шесть ножек, шесть ручек, на шее огромный алмаз на золотой цепи.
   Мужик оторопел, но спрашивает: "Ты, мол, откуда, почему у тебя шесть рук и ног?
   А тот: "С другой планеты! У нас по шесть ног и шесть рук, чтобы все успевать".
   Мужик: "А алмазы такие тоже у всех?"
   Инопланетянин: "Нет, только у евреев!"
   Ха-ха!
   АЛЕКСАНДР. Андрюха, где ты их берешь, такие?
   Сочиняешь, наверное? Признавайся!
  
   Звонит телефон в редакции. Трубку берет Яна.
  
   ГОЛОС В ТРУБКЕ. Алло! Редакция?
   ЯНА. Да, редакция журнала "Невероятный мир".
   ГОЛОС В ТРУБКЕ. Чего вы сидите? Ищете, наверное, про что бы написать, мучаетесь! А к нам каждый вечер летающая тарелка прилетает. И сейчас, вон она, прямо перед нами висит! Словно ожидает чего-то!
  
   Яна переключает на громкую связь. Подходит Александр.
  
   ТИТРЫ. Диспетчерская железнодорожной станции Шапки.
  
   Диспетчерская железнодорожной станции. Разгоряченные диспетчеры, перебивая друг друга, стараются все хорошенько объяснить.
  
   ВАЛЕРА. Они уже давно, с завидным постоянством у нас над станцией появляются.
   АЛЕКСАНДР. Может, это фонарь какой-то новый включили?
   ЖЕНЯ. Сам ты фонарь, парень! Говорю эн-лэ-о! Что я, не в курсе? Не понимаю ничего? Читаем не меньше вашего.
   ВАЛЕРА. Эх, а еще -- корреспонденты, не верите! Мы рискуем тут из-за вас. В милиции на смех подняли, начальник грозился уволить за дезинформацию!
   ЖЕНЯ. За розыгрыш, якобы! Сам бы посмотрел. Да вот она, как на ладони... эн-эл-ошка!
   АЛЕКСАНДР. И что она, что делает сейчас?
   ЖЕНЯ. Известно что, висит! Просто висит!
   ГОЛОС В ТРУБКЕ. Ой, что делается-то! Сейчас как звезданет!
  
   В панорамное стекло диспетчерской будки видно, как мощный луч света надвигается на испуганных диспетчеров.
   Женя и Валера заслоняют лица руками.
   Телефонная трубка падает на пол.
   В повисшей раскачивающейся трубке голос Александра.
  
   ГОЛОС АЛЕКСАНДРА. Ушаки, значит, станция Ушаки!
   Адрес уточните, назовите себя!
   Алло! Алло!
  
   По ночной сельской дороге движется грузовой автомобиль. В кабине Василий Чеботаев тридцати лет. В тельняшке (бывший десантник). Напевает известный шлягер.
   Вдруг дорогу осветил яркий луч прожектора. Двигатель машины заглох. Василий вышел из кабины и осмотрелся. Открыл капот. Чиркнул спичкой, чтобы посмотреть, где замкнуло электропроводку. Под капотом стало неожиданно светло от луча, идущего откуда-то с неба.
   Василий поднял голову и увидел в небе раскачивающийся светящийся шар.
   По дороге мчится КамАЗ. Он резко тормозит у Васиной машины.
  
   ВОДИТЕЛЬ КАМАЗА. Чего растопырился, дружище, помощь не нужна?
   ВАСИЛИЙ. Ничего себе вопросик?!
   Смотри в небо!
   ВОДИТЕЛЬ КамаЗА. У меня только и делов, что в небо зыркать!
   Сумасшедший какой-то!
   ВАСИЛИЙ. Тогда поезжай! Двигай телом!
  
   Водитель КамаЗа, ухмыльнувшись, садится за руль, пытается включить зажигание. Двигатель не запускается.
   ВОДИТЕЛЬ КАМАЗА. Ну ты подумай!..
  
   Оба водителя смотрят с интересом и тревогой в небо. От НЛО отделяется клочок света и поджигает, словно ракета, стоящую одинокую копну сена.
   ВАСИЛИЙ. Видал?! Вот так-то! Прилетели!
  
   Александр быстро засовывает видеокамеру, фотоаппарат в кофр. Суетится.
  
   АЛЕКСАНДР (Яне; постукивая по наручным часам). Ну вот, где этот... Бибисишник?
   Как пожар какой-нибудь, они все как на подбор, а тут никого не сыщешь!
   ЯНА. Ничего страшного. Подождем еще немного. Тем более Анатолия Юрьевича еще дома нет. Он очень просил взять его с собой, если что...
   АЛЕКСАНДР. Зачем он нам? Время на него терять! Понимает твой астроном хоть что-нибудь в неопознанных летающих объектах?! Я думаю, ничего он не понимает в них! Потому что не хочет понимать. Он просто не верит в их существование. Не верит!
   Я сто раз читал статьи этого доктора астрономии. Ну просто ни черта не смыслит во внеземном разуме!
   ЯНА. Тогда кто смыслит? Саша, что тебе сдался Анатолий Юрьевич! Сам говорил: при редакции просто необходим скептик!
   АЛЕКСАНДР. Тебе Эндрю не хватает?!
   ЯНА. Какой же Андрюша скептик?!
  
   В редакцию вбегает Андрей.
  
   АЛЕКСАНДР. Легок на помине.
   АНДРЕЙ. Неужели в самом деле?!
   АЛЕКСАНДР. Прилетели! Ты подумай! По-русски! С размахом!
  
   Яна подает ему диктофон и включает запись телефонного разговора.
  
   В ДИКТОФОНЕ. Але, редакция! Але, редакция!..
   Автомобиль мчится по вечернему Петербургу. В машине Андрей и Яна разворачивают карту.
  
   ЧИТАЮТ. У-ша-ки.
  
   На выезде из Питера гибэдэдэшник тормозит машину с корреспондентами.
  
   ГИБЭДЭДЭШНИК (Александру). Нарушаем, значит?!
   АЛЕКСАНДР (подает свои права). Здрасьте! Мы репортеры, спешим на задание! Событие экстренной важности! Сенсация!
   Только чуть-чуть нарушили-то. На пяток километров быстрее положенного.
   ГИБЭДЭДЭШНИК. Ничего себе пяток километров. Летели как угорелые. Не на пожар ли?
   АНДРЕЙ (высунувшись из окна). Большой пожар?
   ГИБЭДЭДЭШНИК. Не знаю, большой или маленький, но сам Невзоров на своем джипе так не летает, а он не просто... он еще и депутат!
   АЛЕКСАНДР. Ладно, сдаюсь, штрафуйте побыстрее, хотя нас, по обыкновению, всегда отпускают с миром.
   ГИБЭДЭДЭШНИК. Любопытно, за что это вас всегда отпускают?
   АЛЕКСАНДР. Мы люди особенные!
   ГИБЭДЭДЭШНИК. Это почему вы особенные?
   АЛЕКСАНДР. С паранормальными способностями!
   ГИБЭДЭДЭШНИК (рассматривая водительское удостоверение). Во дает! Какие такие особенные способности аморальные у вас могут быть?
   АЛЕКСАНДР. Могу продемонстрировать. Хотите, все про вас расскажу?
   Зовут вас Александр Викторович, фамилия Зуев...
   ГИБЭДЭДЭШНИК (озадаченно перебивает). Так я, кажись, представлялся.
   ЯНА (встревает). "Кажется"... точно не представились!
   АЛЕКСАНДР (продолжает). Жену вашу Клавдией Петровной зовут, а детей Вова и Миша. У вас машина есть -- "запор" желтый, "божья коровка". А теща...
   ГИБЭДЭДЭШНИК. Теща?!.. Не надо!... Да как это, как вы узнали?!
   АЛЕКСАНДР. Долго объяснять... Специальная методика архатов-мурлатов квантунской армии! Читали?..
  
   Андрей и Яна, ничего не поняв, переглянулись.
  
   АЛЕКСАНДР (гаишнику другим тоном). Ничего подозрительного не заметили сегодня, товарищ?
   ГАИШНИК (рапортует). Я заступил недавно, товарищ...
   АЛЕКСАНДР (уточняет). Господин.
   ГАИШНИК (подает обратно водительское удостоверение, берет под козырек). Господин...
   АЛЕКСАНДР. Ну, всего доброго, Александр Викторович.
   Как что-нибудь подозрительное заметите, звоните... (Протягивает ему свою визитную карточку.)
   ГАИШНИК (вдогонку трогающемуся автомобилю). Хорошо, хорошо... А как узнали про меня?..
   АНДРЕЙ. Саш, правда, откуда ты узнал его данные? Это феноменально!
   ЯНА (с восхищением). Интересно... Я просто потрясена!
   АЛЕКСАНДР (многозначительно). Конечно, феноменально! Конечно, интересно! Я и не скрываю своих ясновидческих способностей.
   Друзья, какой журнал ведь издаем невероятный! Кое-что и сами должны уметь!
   (Андрею). Вот ты, например, сегодня на Адмиралтейских верфях был, в поликлинике.
   АНДРЕЙ. Ужас! А это откуда тебе известно?!
   АЛЕКСАНДР. Мне многое ведомо. Даже то, что надежно скрыто от людских глаз.
   АНДРЕЙ. Хорош вымахиваться! Я все понял! Тебе Людмила моя звонила и сказала, что я к стоматологу записался.
   Александр ухмыльнулся и рассмеялся.
   АЛЕКСАНДР. Вот видишь, Дрю, и ты стал паранормальными способностями овладевать.
   Если серьезно, путь к этому только один -- думать, шевелить мозгами.
   ЯНА. Сколько голов на зубрежке свихнулось в институтах. А ведь путь к настоящему знанию -- интуиция. Я вообще в нашей системе образования разочаровалась. (Хлопает себя по голове.) Что же мы наделали, братцы?! ...Астронома забыли. Анатолия Юрьевича. Стоит сейчас, бедолага, на Каменноостровском проспекте...
   АЛЕКСАНДР (философски). ...И никто и ничто ему уже не поможет. Он отстал безнадежно... Его поезд ушел!
   ЯНА. Бедняга, Анатолий Юрьевич, так тарелку и не увидит! Мне так его жалко...
   АНДРЕЙ. На что ты, Янка, намекаешь?! Жена его сегодня ужином не накормит за вечерние похождения?! Ученого обидеть просто!
   ЯНА. Впрочем, Анатолий Юрьевич, комментируя случай с Кузьмичом, сказал ему, что тот Венеру всего-навсего видел. Сейчас пора, мол, такая, Венера отлично видна утром и вечером. Ничего лучшего не придумал!
   АНДРЕЙ. Значит, Кузьмич тогда в Венеру вошел? Пусть дамы простят меня за двусмысленность...
   АЛЕКСАНДР (тормозя автомобиль). Кажется, приехали... Ушаки. Мы первые! (Осматривается по сторонам.)
   Что-то тихо здесь. Никакой суеты. Ты, Яна, так свою мечту и не осуществишь -- увидеть приземление посланников внеземных цивилизаций при огромном стечении российского народа.
   АНДРЕЙ. Кстати, в Фатиме, в Португалии такое уже было!
   АЛЕКСАНДР (Яне). Вот видишь, было. Аж в 1913 году. Сейчас уже Папа Римский и Ватикан признали события в Фатиме каноническими. Почти девяносто лет замалчивали.
   АНДРЕЙ (вынимая микрофон из сумки). Интересно, а наш сегодняшний случай тоже когда-нибудь канонизируют?
   АЛЕКСАНДР. Какой случай?! Еще ничего не случилось.
   Трое идут по пустому перрону маленькой пригородной станции. Переходят через пути, смотрят в небо.
  
   С неба на них устремляется луч прожектора.
  
   ЯНА (кричит). Пришельцы! НЛО!
   АНДРЕЙ. Господи, началось!
   АЛЕКСАНДР (закрывает лицо руками, сухо и как бы безразлично). Вот и контакт, о котором вы просили. (Торжественно, но как-то уж очень нервно.) Господа, революция, о невозможности которой так долго и нудно твердили скептики и невежды, свершилась!
  
   На вечернем Каменноостровском проспекте, переминаясь с ноги на ногу, стоит немолодой человек с зонтом-тростью, в длинном пальто. Это профессор астрономии Анатолий Юрьевич. Смотрит на часы.
  
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ (сам себе по нос). За что я люблю эту молодежь?! Несобранные, необязательные! Как же так можно? Я ведь уже не молодой человек!
  
   Напротив профессора тормозит автомобиль. Он еще раз демонстративно смотрит на часы.
  
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ (водителю, полагая, что это Александр).
   В последний раз терплю такое издевательство над собой. Последний раз, зарубите себе на носу, молодой человек! Разругаемся, я вам и руки не подам! Не то что в редколлегию входить!
  
   Из машины высовывается удивленный старичок. Он друг профессора, бывший журналист, корреспондент ТАСС Юрий Васильевич Скоропад.
  
   СКОРОПАД (с непониманием). Какого ты стоишь здесь и ругаешься на чем свет стоит! Старая калоша! Опять с женой повздорил из-за своих студенточек?! Опять звездочки считали?! Профессор по звездам... коньячным!
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ. Никак, Юрок? А ты откуда взялся?
   СКОРОПАД. Какого лешего ожидаешь здесь на ветру? Садись в машину. Вижу, не домой. А куда старичку по темну тащиться? Опять с Шурой погрызся? К дочерям навострился?
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ (усаживается в авто). Юра, голубчик. От молодежи опять страдаю!
   СКОРОПАД. Интересно девки пляшут!
   Пора, пора, завязывать. Не молодой уже пацан, чтобы любови крутить!
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ. Кто про что, а вшивый про баню! Отгуляли мы, Юрка, своих девок, открутили. Теперь вот проблемой НЛО и внеземных цивилизаций занимаюсь.
   СКОРОПАД. Инопланетянку, что ли, подцепил? Или снова... этот?!
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ (отвешивает подзатыльник Скоропаду). Тут такое дело Юра, инопланетяне прилетели в Шапки -- на железнодорожную станцию.
   СКОРОПАД (с трудом соображая). В шапке?!.. Ха-ха!
   Ага, понимаю, кризис -- поезда уже не ходят!
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ. Слушай, дурень, что тебе говорят! Настоящие. Пригласили их к нам. Я тоже поначалу не поверил. Но факты! Упрямая вещь!
   СКОРОПАД (прикладывая ладонь ко лбу профессора). Какие факты? Заболел ты, Толя. Бубнишь какую-то ересь. Молчи тише! А то отвезут куда надо!
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ. Поехали, Юрка! Поехали. На Шапки!
   Я тут с молодыми коллегами расстрялся. Или сам чего напутал, склеротик?! Поехали, умоляю, тут недалеко. Ты же сам журналист. Неужели тебе не интересно?!
   СКОРОПАД (смотрит со страхом на Анатолия Юрьевича, но жмет на педаль газа). Только ради тебя, только ради тебя... (Поет.) Трое суток шагать, трое суток не спать ради нескольких строчек в газете...
   Машина на высокой скорости пролетает пункт ГИБДД на городской окраине. Тот же.
   Тот же гаишник, увидев авто, садится в патрульную машину с мигалкой и начинает преследовать нарушителя.
   Через несколько минут погони он настигает автомобиль с лихими старичками у населенного пункта Шапки (дорожный указатель говорит об этом).
  
   ГИБЭДЭДЭШНИК (по громкой связи патрульной машины). Водитель автомашины ВАЗ- 345 МГ, остановитесь!
   СКОРОПАД (зло, оборачиваясь назад). Вот тебе и планетяне... без приставки ... "ино", в виде гаишников! Ей -Богу, теперь нас повяжут!
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ. Кого это нас?
   ГИБЭДЭДЭШНИК (выходит из машины, передергивая пистолет). Спокойно выходите, руки на капот!
   СКОРОПАД. Прошу не кипятиться, сержант, мы -- пресса! Срочное, экстренное задание!
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ. Да!
   ГИБЭДЭДЭШНИК. Ну обнаглели! Пресса! (Смотрит на свой погон).
   Откуда узнали о моем звании?
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ (выходит из машины и почему-то открывает зонт). А он у нас экстрасенс, молодой человек!
   ГИБЭДЭДЭШНИК (Скоропаду). Может быть, как меня зовут, скажете?
   СКОРОПАД. Санька, сержант, не пыли! В одном доме живем! Твоя Клава у моей машинку швейную брала. Неужто теперь застрелишь нас?!
   ГИБЭДЭДЭШНИК (тушуется). Футы-нуты! Дядя Юра, из тридцатой! (Засовывает пистолет в кобуру.)
   Тут к нам оперативка поступила: копну сена в одном хозяйстве подожгли. И диспетчеров со станции прожектором ослепили. Да еще утром машину угнали (поглаживает капот автомобиля Скоропада). Такую же, как ваша. (Освещает ее фонариком.) И цвет как раз такой.
   СКОРОПАД и АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ (одновременно). Не мы же, в самом деле!
  
   Над головами этих людей пронесся сильный шквал ветра. Вспыхнул огромный луч прожектора.
   Все подняли головы к небу. Там висел огромный НЛО и подмигивал прожекторами.
  
   СКОРОПАД (нервно). Интересно девки пляшут!..
   По четыре штуки в ряд!..
   Чего только не бывает!
   ГИБЭДЭДЭШНИК. Ни хрена себе, какой самолетик! Ребята не поверят!
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ. Да, на утреннюю звезду не похоже!
  
   Скоропад схватился за блокнот, но не знает, что с ним делать.
   Все вместе машут руками пролетающему НЛО.
  
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ (по-детски восторженно). Это ж надо! Вижу НЛО, собственными глазами!
   (Потом, нахмурив брови, произносит четко и достаточно громко, как на лекции перед студентами.)
   Несомненно, что мир, воспринимаемый человеком, материален. Однако нельзя не считаться с наличием непознаваемого изчезающе-материального, либо материально-нематериального феномена, восприятие которого достигается только органами чувств...
   (Озабоченно.) Да, но я вижу!
  
   Грузовой состав тщетно пытается набрать скорость. Колеса прокручивают, встречаясь со странной обратной тягой.
  
   ПОМОЩНИК МАШИНИСТА (разворачивает бутерброд). Моя Зинка вчера такую селедку купила! Закачаешся! Давно такой не было. Глазки -- жемчужные!
   МАШИНИСТ. Да ну?!
   ПОМОЩНИК МАШИНИСТА. Я холодильник открыл... а там... Фантастика... Вся в капельках, вспотевшая от холода... бутылка водки стоит! Что на этот раз моя задумала, соображаю?!
   МАШИНИСТ (помощнику, замечает что-то впереди, нервничает). Не пойму, что случилось?! Тяги совсем нет. Поддай-ка мощности, Толян.
   ПОМОЩНИК МАШИНИСТА (словно язык проглотил, показывает на НЛО, зависший неподалеку). Е...
   (Оказывается, трудно выговорить что-либо определенное при виде такого!)
  
   ТИТРЫ. Железнодорожная станция Ушаки. 20.00.
  
   В будке диспетчера милиционер линейного отдела допрашивает Александра, Яну и Андрея.
  
   МИЛИЦИОНЕР (нарочито строго). Странное дело получается: корреспондент Би-Би-Си на железнодорожных путях, ночью, у поезда с военным грузом!..
   Нет ответа!
   АЛЕКСАНДР (уточняет). В темное время суток... Дайте сказать...
   МИЛИЦИОНЕР. Минуточку, и до вас дело дойдет... но... и у вас нет вразумительного ответа!
   ЯНА. ...Так мы думали -- НЛО!
   МИЛИЦИОНЕР. Ха-ха!.. Хитрые!..
   А почему бежали, когда вас охранник прожектором поймал?!
   АНДРЕЙ. Так, ведь...
   МИЛИЦИОНЕР. То-то!!! Понимаю... ответа нет! Хочется крыть, а не чем!
   НЛО какой-то приплели! Хитро получается. Тут поезд, понимаешь, с военным грузом...
  
   ТИТРЫ. 21.00.
  
   РАБОТАЕТ ТЕЛЕВИЗОР. ОРТ. ПРОГРАМА "ВРЕМЯ". ...Как сообщил нам по телефону корреспондент ТАСС Юрий Скоропад, на станции Шапки сегодня многие люди стали свидетелями появления неопознанного летающего объекта. В семь часов вечера машинист магистрального тепловоза был вынужден остановить состав из-за мгновенной потери тяги...
  
   Александр, Яна и Андрей идут по рельсам, по перрону станции Ушаки к своей машине.
  
   АЛЕКСАНДР. Как нас угораздило перепутать?!
   А Скоропад как там оказался?! (Уточняет.) Дядя Юра, Василич, сосед мой, кстати, в минуту знаменитым стал! По всем телеканалам его заметку, наверное, крутанули. Такой случай!..
   Оперативно сработал, вот вам и пенсионер!
   ЯНА. Нам крупно повезло, что милиционер телевизор вовремя включил. А то бы по инстанциям наше дело завертелось. Тут нам и вражескую радиостанцию впаяли бы... на всю катушку!
   АНДРЕЙ. Как жаль, что не мы опять увидели их, а кто-то другой!
   ЯНА. У нас все в лучших традициях! Вспомните историю первого космического полета. Так вот, когда Гагарин приземлился, последней к месту события примчалась местная пресса!
   АЛЕКСАНДР. Надо же!..
   ...Не расстраивайся, Дрю, это же наш НЛО! Мы его пригласили, значит, мы -- главные действующие лица в этой истории. И она только начинается! Я чувствую...
   ЯНА. Господин главный редактор, хочу продолжения!
   АНДРЕЙ. По-моему, они где-то рядом!
  
   Садятся в машину. Александр газует и выворачивает на дорогу.
   Андрей и Яна переглянулись. Эта ли дорога?
   Едут долго уже по проселку.
  
   АНДРЕЙ (Яне, шепотом). Но ведь явно не туда, не туда едем. Станция должна быть справа. А вон там деревенька была.
   (Что-то увидел впереди.) Тихо! Стоп!!!
  
   Автомобиль резко затормозил, подняв тучи пыли.
   На краю заброшенного поля в свете фар появился "летательный аппарат пришельцев"!
   Он не подавал никаких признаков жизни -- не светился огнями. Просто лежал на краю поля.
   Холодный пот потек по спинам наших героев. На лицах выступила испарина. Они не могли даже пошевелиться.
  
   АЛЕКСАНДР (выходя из оцепенения, осторожно открывает дверцу автомобиля).
   Не шевелитесь. Я первый пойду!
  
   Он медленно направился к объекту...
  
   Вскоре он рассмотрел его подробнее.
   "НЛО" оказался... большой трансформаторной станцией высокого напряжения. Она выглядела таинственно и великолепно здесь, у дороги в свете фар и рассеивающейся пыли.
   Гомерический и нервный хохот разрезал мертвую тишину и уничтожил страх.
   Андрей и Яна вышли из машины. А Александр полез в бардачок за бутылкой со спиртным.
   Камера поднимается высоко над псевдо-НЛО, вокруг которого, глотая понемногу коньяк из красивой бутылки, бешено веселятся и танцуют наши герои.
   Камера летит над землей и замечает пепелище от сгоревшей копны.
   При свете его огоньков, похожих на звездное небо, сидят и выпивают два водителя, так и не заведшиеся до сих пор машины которых стоят неподалеку.
  
   Телестудия.
   ЯНА (в телестудии перед телекамерой, завершает передачу на темы непознанного). Говорят, в дни тревог и сумятицы нам свойственно либо вспоминать о Боге, либо верить в чудеса. Не бойтесь веры в неведомое: оно существует. Оно избавляет нас от человечьего эгоизма и дает смелость думать, развиваться. Мы не одиноки во Вселенной. И так же, как в "отдельно взятой" стране, ничего путного нельзя построить на "отдельно взятой" планете. Если мы -- часть Вселенского Разума, а не Вселенской Глупости, -- будем терпимее, спокойнее, добрее. Будем чаще поднимать взор к небесам...
  
   Анатолий Юрьевич в растроганных чувствах стоит у массивной двери телестудии и смахивает слезу, протирает очки.
   К нему подходит Юрий Васильевич Скоропад.
  
   СКОРОПАД (с пренебрежением). Эх ты, астроном хренов! Почему правду не сказал?! Ведь знал, что прямой эфир. Как теперь Яне оправдаться перед своими телезрителями?
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ. А что я такого сказал?!
   СКОРОПАД. Не сказал! Просто не сказал! А это хуже, чем приврать в нашей ситуации, после того, что случилось.
   АНАТОЛИЙ ЮРЬЕВИЧ. Юра, пойми, дорогой! Меня же коллеги из научных кругов на смех поднимут, из членкоров исключат за пропаганду псевдонаучных измышлений. Так было уже. Было!
   СКОРОПАД. Очнись, старый пень! Время-то какое сейчас?! Забыл?!
   Эх ты! Венера -- хренера!
   ЯНА (выходя из студии). Анатолий Юрьевич, спасибо за вашу помощь. Я думаю, что больше она нам не понадобится.
  
   Яна стремительно уходит со Скоропадом. За ними бежит молоденькая девушка -- стажер-журналист.
  
   СТАЖЕР. Юрий Васильевич, вы знаете, я тому профессору по звездам совсем не поверила. Весь город гудит. Расскажите, пожалуйста, правду. Яночка, ну попросите его, для меня.
   СКОРОПАД (машет рукой). Кому нужна эта правда?! Тут лучшие друзья предают!
  
   У входа на телестудию коллег поджидают Андрей и Александр.
  
   АЛЕКСАНДР (Яне и Скоропаду). Ну что теперь делать будем?!
   АНДРЕЙ. Мы же журналисты, как-никак! Будем продолжать искать истину. Что мы еще можем? Искать, бороться!
   ЯНА (ерничая над его последними словами). Найти и не сдаваться?!
   Ну, ты просто комсомолец какой-то! Как ты проник на Би-Би-Си?!
   АНДРЕЙ (смеется). Комсомолец?! Скорее... пионер! В смысле -- первопроходец!
   ...Ведь это общечеловеческие ценности -- нести Правду и Свет людям!
   АЛЕКСАНДР (заводя двигатель). Нам куда?
   ЯНА. Ты же главный редактор! Приказывай!
   АЛЕКСАНДР. Тогда в контору. Я тебе одну работку подкину!
   ЯНА (иронично). А я думала... В ресторан... Отпраздновать наш успех!
   АЛЕКСАНДР. В ресторан так в ресторан! Хуже не будет!
   СКОРОПАД. Тогда и я с вами, ребята!
   АНДРЕЙ (показывая на Скоропада). Видал!.. Старая советская школа!
   СКОРОПАД (нисколько не смущаясь). Быть в нужном месте в нужно время! Запомни, сынок, это -- первая заповедь репортера!
  
   Машина трогается с места со свистом.
  
   ТИТР. 4 декабря.
   Александр идет по набережной.
   Какой красивый город! Свежо. Александр кутается в воротник.
   Слышит какой-то шелест сверху. Поднимает голову к небу.
   Над городом движется нечто в искрах и пламени. Сквозь плазму все-таки просматриваются очертания космического корабля пришельцев.
   Панорама на набережную сверху.
  
   Внутри корабля. Пустота. У одного иллюминатора сидит потрясенный Кузьмич Молотков.
  
   КУЗЬМИЧ (смотрит вниз). Батюшки-святы! Батюшки-святы! Это ж Петербург!..
   Господи, куда ж дале?
  
   Там, внизу, стоит Александр с открытым ртом и, как завороженный, смотрит на полет НЛО.
   Он пытается одной рукой открыть свой кофр и достать фотоаппарат. Но это у него не получается.
   А НЛО довольно медленно улетает к горизонту.
   На набережных города застыли люди, устремив взоры к небу.
   Александр выходит из оцепенения и... хватается за блокнот. Подбегает к группе людей.
  
   АЛЕКСАНДР. Господи, ведь опять же никто не поверит! Я корреспондент, журналист.
   (Спрашивает у молодого человека). Вы видели, видели?!
   МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК. Да видел, видел, ну что?! Теперь!..
   АЛЕКСАНДР. Назовите свое имя, пожалуйста. Я запишу.
  
   Молодой человек отворачивается.
  
   АЛЕКСАНДР (уже понимая тщетность). Но ведь вы же видели!..
   (Стоит, раздумывает. Потом подпрыгивает от наступившего неожиданно прилива сил и радости.) Я видел! Видел!
   СТАРУШКА ПРОХОЖАЯ. А что, и признают сумасшедшим!
  
   Редакция журнала. Непрерывно звонят телефоны.
  
   ЯНА (в телефонные трубки). Спасибо, спасибо за информацию!
  
   В комнату просто влетает Александр.
  
   АЛЕКСАНДР. Я только что видел их!
   ЯНА (показывая две телефонные трубки). Я уже все знаю! Весь город знает! Весь мир! Шквал! Поздравляю!
  
   Александр включает громкую связь телефона.
  
   ПО ГРОМКОЙ СВЯЗИ. Вас беспокоит...
  
   ТИТРЫ. Районный центр Белозерск.
  
   В раздолбанной телефонной будке райцентра Молотков Сергей, сын Александра Кузьмича Молоткова.
  
   МОЛОТКОВ СЕРГЕЙ. ...Молотков Сергей, сын Александра Кузьмича Молоткова из Красного Лога.
   Ему знак был!
   Отец вам просил передать, что он полетит сегодня. Туда... Вы понимаете?.. Туда!..
   АЛЕКСАНДР. Теперь, кажется, понимаю! Я все уже знаю! (Подумав, серьезно.)
   Хотя нет... теперь я еще больше ничего не знаю!
  
   Камера летит над заливом.
  
   ТИТРЫ. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ПАССАЖИР ЛЕТАЮЩЕЙ ТАРЕЛКИ

  
  
  
   Действующие лица:
   АЛЕКСАНДР -- журналист, главный редактор журнала "Невероятный мир"
   ЯНА -- журналист, сотрудница журнала
   АНДРЕЙ -- репортер зарубежной радиостанции
   КУЗЬМИЧ МОЛОТКОВ -- крестьянин из Красного Лога
   СЕРГЕЙ ПОКОБЦЕВ -- зам. гендиректора ТАСС
   ФЛУ -- инопланетянка
   СТАРУХА
   СКОРОПАД ЮРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ -- бывший корреспондент ТАСС
   ГЕНА ГОСТЮХИН -- подросток из села Сотниково
   ВАНЯ -- умерший сын Молоткова
   ГАЛЯ -- сестра Гены Гостюхина
   МАТЬ ГЕНЫ
   ВОДИТЕЛЬ газика
   ТРАКТОРИСТ
   ПИЛОТ истребителя
   БАБЫ из трактора
   БАРЫНЯ покойница (без слов)
  
   Звездное небо. Безмолвное и холодное.
   ЦИТАТА. ГОЛОС ДИКТОРА. "Мы имеем множество фактов, собранных достойными доверия людьми. Факты эти доказывают присутствие каких-то разумных существ, вмешивающихся в нашу жизнь".

Константин Циолковский.

  
   ТИТРЫ. Фильм основан на реальных событиях, произошедших в России. Названия населенных пунктов и фамилии действующих лиц изменены.
  
   ТИТРЫ. Деревня Красный Лог.
  
   Поздняя осень. Живописное, но запустелое место. Ветхий, покосившийся дом Молоткова. Темнеет, зажигаются редкие огоньки в хатах.
   За столом со старым кривым медным самоваром сидят Яна, Александр и Сергей Покобцев.
   Покобцев тщательно записывает все в маленький блокнотик.
  
   КУЗЬМИЧ (Сергею Покобцеву). Вы доктор философии, кажется? Надеюсь, поймете меня. Вообще я стараюсь попроще. Вот для Саши, например. Не потому, что боюсь -- не поймет меня. Потому что ему еще это своим читателям нужно излагать, популярно.
   ...Продолжим. Вот они, главные наши ошибки!
   Гравитационная постоянная заметно меняется. Даже в пределах нашей Солнечной системы, не говоря уже о более крупных масштабах. Незнание этого привело к серьезным ошибкам в определении размеров Галактики и расстояния до других галактик. Что вызвало появление ошибочной теории замкнутой Вселенной, а также теории о разбегающихся вселенных.
   (В хлеву косит влажным глазом на хрюкающих поросят корова.)
   Ошибочно и наше представление о всеобщей трехмерности пространства...
   СЕРГЕЙ ПОКОБЦЕВ. Александр Кузьмич, а с какой целью вы запоминали эту информацию? Неужели думали, что пригодится?
   КУЗЬМИЧ. Вовсе на это не рассчитывал. Кому здесь эти знания нужны?! Я не запоминал -- просто понял! Главное осознать, как думаете?!
   ...У них другое обучение, совсем.
   Главный учитель, не поверишь, интуиция! Интуиция в каждом из нас есть. Но не используем ее в нужной мере.
   Да, вот это запиши, обязательно! Ученые не скоро до этого дотумкают! Есть такие тела в Галактике, которые не имеют симметрии, бесформенные, словом, и не подвержены никаким гравитационным законам! Вроде такого быть не должно, по всем меркам, но увы... Это, конечно, вообще обрушивает и математику, и физику, даже не нашу -- иноземную (неземную)! Они сами еще не понимают, как так получается!
   СЕРГЕЙ ПОКОБЦЕВ. А вам, Александр Кузьмич, довелось побывать в других галактиках?
   КУЗЬМИЧ. Врать и приукрашивать не буду. Не был. Только издалека вот как раз на туманность такую посмотрел. У нас ее классификации даже нет. Я в земных науках не силен. Три класса у меня...
  
   (Камера показывает убогую обстановку хаты.)
  
   СТАРУХА. Ребяты, кого слушаете! Совсем заговариваться стал! Санек, зачем же ты такую ахинею сочиняешь?! Люди серьезные к тебе приехали. Что подумают про нас?!
  
   СЕРГЕЙ ПОКОБЦЕВ. Ничего, ничего, мамаша! Пусть рассказывает!
   СТАРУХА. Его как тарелкой этой шибануло, так заговариваться стал!
   АЛЕКСАНДР. Так вы не верите ему?
   СТАРУХА. Да ну, брешет, как сивый мерин. Он с мальства сочинять горазд.
   КУЗЬМИЧ. Мама!..
   СТАРУХА (пренебрежительно). Бывало, придет с озера -- такую, мол, рыбину, с человечьими глазами, вытащили! А иде она, рыбина?! Куда испарилась?! Да уплыла!..
   Или бабу под мостом видели -- барыню нашу, покойницу, с рафою какой-то.
   КУЗЬМИЧ. С арфой, мама! На арфе она играла.
   СТАРУХА. Хм... Под мостом?!
   Вот видишь, не сдается! Полк солдат перебрешет!
   СЕРГЕЙ ПОКОБЦЕВ. Так, значит, не было никакой тарелки?
   СТАРУХА. Почему не было? Дирижабля была. Все видали!.. Митрич, Пелагея, Тюптяиха... Помидоры как раз сымали. Летить, как самолет, но без шуму. А Санек из окна руками машет!
   ЯНА. Какого окна?
   СТАРУХА. Известно какого. У дирижабли энтой окны были. Большие такие окны. По метру! Али боле!
   Сань, что замолчал-то?! Тебе, поди, сподручней рассказать. А то брешешь про хвизики свои. Ничегошеньки людям не понять.
   ...Каракули в мыслях!
   КУЗЬМИЧ (печально). Правду говорят в России: горе от ума!
  
   По небу над Красным Логом летит НЛО, в окне которого мы видим испуганное лицо Кузьмича.
   Внизу, на поле, бабы собирают помидоры. Поодаль пасутся кони.
   Выразительные умные глаза старика.
  
   На краю поля завис на высоте примерно полуметра огромный шестидесятиметровый объект в форме приплюснутого шара.
   Перед ним на коленях стоит Кузьмич и крестится.
  
   КУЗЬМИЧ. Господи, Пресвятая Богородица, спаси и помилуй!
   В струях дыма открылась круглая дверь НЛО. Из нее вышли три энлонавта (скорее всего, это были голографические изображения вполне земных мужчин, одетых в легкие комбинезоны) и за подмышки втащили старика внутрь. Он не сопротивлялся.
   Кузьмич остался стоять на коленях в одиночестве, в светлом помещении с неясными очертаниями.
   Осмотрелся.
   Ничего не понимая, встал с колен.
   Сзади послышался легкий треск. Кузьмич увидел, что закрылась дверь.
   Корабль сильно качнуло. Он ощутил, что его тело стало намного легче. Стены накренились, и Кузьмич почувствовал, что НЛО стал медленно подниматься. Он рассмотрел сквозь рассеивающийся дым большое окно, неловко качаясь, подошел к нему и осторожно посмотрел вниз. Там, внизу была его деревенька и люди на поле.
   Кузьмич стал оглядываться по сторонам. Кроме длинного освещенного коридора, он ничего не увидел.
  
   КУЗЬМИЧ (рассеянно, в пустоту коридора). Я не хочу!.. Я не хочу никуда улетать! Мне... еще рано... Отпустите... пожалуйста...
  
   Из глубины коридора вышла вполне земная женщина лет сорока, только немного необычно одетая и какая-то уж очень опрятная.
   Она молча показала рукой на выросшее прямо из пола кресло, предлагая сесть.
   Кузьмич сразу почему-то успокоился и одобрительно кивнул в знак согласия.
  
   ФЛУ. Не бойтесь. Мы ничего вам плохого не сделаем. Просто немного подлечим и покатаем. Вы, кажется, сами этого хотели?!
   КУЗЬМИЧ (опешив, подбирая слова). Кто вам сказал?! Почему я хотел?! Я вовсе этого не хотел! Вы... самоуправствуете, гражданочка.
   ФЛУ (улыбнувшись). Флу...
   КУЗЬМИЧ. Флу?.. Какая такая... Флу?!
   ФЛУ. Зовите меня -- Флу. Это мое имя, специально для вас Флу.
   КУЗЬМИЧ (пытаясь захватить инициативу). Специально для меня?! Разве так бывает у... порядочных людей? У нормальных людей имя... специально... для всех.
   ФЛУ. Я... как это вам объяснить?..
   КУЗЬМИЧ. Я все понимаю... Не совсем человек?!
   ФЛУ. Скорее, не такой, как вы, земляне.
   КУЗЬМИЧ (совсем осмелев). Не землянка, значит. Вот здорово! Не землянка!
   Но... если вам трудно все объяснять?.. Зачем меня забрали?! Куда мы летим, скажите на милость, гражданочка... Флу?!
   ФЛУ. Неужели вам не интересно?!
   КУЗЬМИЧ (будто только что вспомнил). Ключи у меня! (Достает из кармана большой ключ от дома.)
   ФЛУ (с пониманием кивает). Клю-чи...
   КУЗЬМИЧ. Лида, жена, с матерью в поле -- помидоры собирают, а ключи -- вот они! У меня! От хаты!
   Э, да вы не знаете ничего... Сейчас воруют по-страшному.
   Вот, Митрофаныч с Валей к Зое своей поехали на три дня в город погостить. Там у нее, знаете, ванна такая гладкая, с кафелем! Вода горячая, всегда... после десяти. Крутой кипяток!
   ФЛУ. Ки-пяток?
   КУЗЬМИЧ. Три дня всего, представляешь?! ...Диван даже сперли, не говоря уже о телевизоре! У меня антенну скрутили... Металл! Кто про этот металл когда подумать мог?! Теперь, матьиво, без света сидим! Провода поспиливали вместе со столбами! Двадцатый век!
   Воры -- ищи-свищи!
   Вроде кругом все свои?! А поди ж ты!
   ФЛУ. Как вы теперь себя чувствуете? (Смотрит на какой-то пульт.)
   КУЗЬМИЧ. Как тут будешь себя чувствовать?! Когда... и тебя самого вертанули! Разом! Не успел глазом моргнуть!
   ФЛУ (разбирая смысл). Вертанули? Не понимаю! Слишком быстро летим, кажется?
  
   Тень НЛО проносится над землей. Внизу под ним скромные и величественные пейзажи.
  
   КУЗЬМИЧ. Не... Нормально. Хорошо сидим (ощупывает мягкие подлокотники кресла).
   Вертанули -- украли, значит. Вы меня украли! Так ведь?!
   ФЛУ. Нет, вы сами просили о помощи. На поле.
   Мы пролетали мимо. У вас недавно инфаркты были. Сердце не выдержало бы той нагрузки, на которую вы рассчитывали сегодня. Нельзя было с таким здоровьем дубки рубить и изгородь мастерить.
   Я провела мониторинг (еще на подлете) и поняла, что не выдержит ваше сердце.
   КУЗЬМИЧ. Матерь Божья! Пресвятая Богородица, Царица Небесная!
   Уж не помер ли я, случаем?! А то уж больно мне хорошо тут у вас! (Прислушивается, слышит пение птиц, шум моря и леса на фоне музыки.)
   Чу, не ангелы ли поют?
   ФЛУ (смеется). Не умерли. А хорошо вам, потому что у нас на борту вы уже полечились немного.
   КУЗЬМИЧ. Правда! Не болит вроде ничего! Так вы, гражданочка... Флу, не доктор, случайно?
   ФЛУ. Можете меня так называть, но лучше -- Флу.
   КУЗЬМИЧ. Правильно. Мудро! Если домой попаду, как про такое происшествие рассказывать? Про доктора совсем не заикнись: сразу диагноз поставят наши, деревенские. Раз доктор, то и больница должна быть, понятно, психушка! Пропишут придурком навеки. Ни за что ни про что!
   От скотника деревенского какой отпор?!
   Я однажды лошади колхозной ногу перевязал полотенцем, -- оступилась бедняга, подвернула коленку, -- так все теперь ветенаром -- айболитом, доктором лошадиным дразнятся.
   ФЛУ. Айболитом?! Лошадиным?..
   КУЗЬМИЧ. Даже дети малые! Что тут плохого, лошадке помочь?! У нас чуть что -- на бойню! Весь диагноз!
   А вы, Флу, смотрю, сочувственная женщина. Странно как-то, в наше время!.. От инопланетянки!
   Хотя... как там, у вас? Все такие?
   ФЛУ. Какие -- такие?
   КУЗЬМИЧ. Пролетели полкосмоса, с другой планеты, можно сказать, чтобы мне, деду, бывшему пьянице деревенскому, который целую жизнь провалялся у пруда, помочь...
   Извините!
   Не верю! Неужели такое бывает?! Говорите, что задумали?! Какой эксперимент?
  
   Кабина истребителя МИГ-29 ВВС России.
   Пилот истребителя. Крупно -- лицо в высотном шлеме.
  
   ПИЛОТ (скороговоркой). Я полсотни первый. "Терем-три", прием!..
   (Озабоченно.) Вижу странный объект в пять, ...тридцать градусов северо-восток.
   "Свой-чужой" не отвечает!
   (Сквозь треск связи.)
   Нет, не понял! Так! Не понял! "Терем-три", прием!
   Да... это же!..
  
   Борт НЛО.
  
   ФЛУ. Странный вы народ! Бичуете сами себя, не доверяете никому, не верите! Себе даже! Это, знаете ли, странно, это не признак большого ума...
   КУЗЬМИЧ. Во!.. Дураки мы, значит? И вы туда же! Не надо так про русских, гражданка! Чего вам в нас не понравилось?!
   ...У нас ...душа, можно сказать... самая широкая! Понятно?! Сами какой национальности будете?
   ФЛУ. Вы слишком политизированы. Вам это зачем?! Политика -- удел темных сущностей, питающихся страхом и завистью обывателей. В мире (не на Земле, конечно) даже отсутствуют такие понятия!
   КУЗЬМИЧ. Что же у вас там есть?! На небе?!
   ФЛУ (улыбнулась). На небе... Пусть будет на небе...
   Всем содружеством народов, населяющих Вселенную, правит Любовь! Любовь, жажда познания. Творчество движет колоссальными цивилизациями, еще неизвестными вам, -- человечеству, -- которых, вопреки вашим представлениям, великое множество во Вселенной!
   КУЗЬМИЧ. Старая песня... Любовь... Как мне любить?! Кого?!
   ФЛУ. Начните с себя!
   КУЗЬМИЧ (недоумевая). С себя?! С самого себя?!.. Боже, как грустно... Как меня любить прикажете?! От меня-то... ничего, поди, не осталось! Что вы там, в свою смотрелку волшебную, увидели?! Одна чернота!
   ФЛУ. Тело -- храм души! Но тело можно исправить. Мы уже этому научились. Единственное, что не подвергается замене, -- это душа.
   Вы должны полюбить себя. Ваши книги Божественной мудрости так и говорят полюби ближнего своего, как самого себя!
   КУЗЬМИЧ. Это книги. В жизни по-другому получается. Мы, наверное, правда, глупые создания -- все время о ближнем думали. Теперь я, кажется, понял самый ближний ко мне -- это я сам!
   ФЛУ (улыбнулась). Поняли или запомнили?
   КУЗЬМИЧ (изменившись в лице). Теперь можно мне встать?
   ФЛУ. Вас никто не удерживает. Хотите, я покажу вам устройство корабля?
   КУЗЬМИЧ (с легкостью). Еще бы!
  
   Идут по коридору с мигающими огоньками.
   КУЗЬМИЧ (ощупывает обивку). Это из чего сделано?
   Санкт-Петербург. Редакция журнала. Кабинет редактора..
   На краешке стола сидит Александр. Перед ним, в кресле Юрий Васильевич Скоропад.
  
   СКОРОПАД (Александру). Жаль, что я с вами не смог поехать. Покобцев, кстати, тебе рассказывал, что он десять лет последних в Непале работал?
   АЛЕКСАНДР. Рассказывал, конечно. Но мало. Всю дорогу про Молоткова из Красного Лога разговаривали. Очень он его заинтересовал.
   СКОРОПАД. Ты знаешь, он раньше таким не был. Был закоренелым материалистом. После партийной школы! Какая закваска!
   Все с гороскопов началось. Помнишь непальские гороскопы Покобцева? Его из ТАСС отозвать даже решили. Но тут такое началось! Перестройка... Все можно!..
   АЛЕКСАНДР. Модное веяние! Мы сами его материалы публиковали. (Открывает журнал с гороскопом. Крупно.)
   СКОРОПАД. Покобцев, говорят, все это время на самом деле не в кабинете сидел -- Шамбалу искал.
   АЛЕКСАНДР. Шамбалу?.. Чего ее искать? Если она и есть, то вход в нее повсюду! Это понятие метафизическое!
   Может быть, Юрий Васильевич, в подъезде того дома. (Показывает в окно на дом напротив. В подъезд входит ремонтная бригада в касках.)
   СКОРОПАД. У нас свой невидимый Китеж-град есть... Пространственно-временные порталы?! Читал. Но это, по-моему, сплошная эзотерика. Мне бы что-нибудь реальное, физическое. То, что пощупать руками можно. Я ведь, Саша, тоже закоренелый. Только понемногу исправляющийся.
   АЛЕКСАНДР. Юрий Васильевич, дорогой, нам ваш опыт непременно пригодится. (Лезет в папку с письмами и вытаскивает одно из пухлой пачки.)
   Вот вам ощутимое, физическое... Парни в деревне Сотниково вместе с мотоциклами исчезли. Прямо на глазах у других пацанов.
   СКОРОПАД. Надо же?! И такое бывает?
   АЛЕКСАНДР. Бывает, еще и не такое бывает! Может быть, и простой случай. Разберитесь. Сможете?
   СКОРОПАД (пробегая письмо глазами). Интересно девки пляшут!
   АЛЕКСАНДР. По четыре штуки в ряд!
   Мы, когда журнал затевали с Яной, не думали, что на такую конъюнктурную (в хорошем смысле слова) тему садимся. Было просто интересно. Мы даже не фанаты НЛО, привидений, аномалий разных. Но такая почта пошла! Оказывается, вокруг столько невероятных историй приключается.
  
   СКОРОПАД. Раньше люди просто боялись говорить об этом. Не принято как-то было в газеты по таким поводам обращаться. Вот и накопилось!
  
   В комнату входит Яна.
  
   ЯНА. Молодцы, командировку обсуждаете. (Смотрит на письмо в руках у Скоропада.) Мотоциклисты? Съездите, Юрий Васильевич, ладно? Пусть это будет вашим боевым крещением!
   СКОРОПАД. Дети!..
   Ты, Яночка, еще в проекте не была, когда я в море, на срочной службе, светящиеся круги наблюдал. С флагманского корабля!
   ЯНА. Тоже видели кое-что?! (Смеется.)
   Я вспомнила, как друг ваш, Валерий Федорович, цензор (слава Богу, отменили), запретил нам в газете первоапрельский розыгрыш публиковать.
   АЛЕКСАНДР. Ты про тарелки? Мы пошутить решили и смонтировали общепитовские тарелки...
   ЯНА (почти с визгом, перебивая). Дай я лучше расскажу!..
   По небу, над городом, летят тарелки, короче...
   СКОРОПАД. Настоящие?!.. Летающие?..
   ЯНА. ...Конечно, настоящие! ...Стоп! ...Ну... погодите, какие летающие?! Фотоколлаж! (Убегает в другую комнату и возвращается с двумя глубокими тарелками.) Вот так! На одной написано крупно: "Общепит". Помните, в столовках были такие?!
   СКОРОПАД (будто не понимает, любуясь молодым задором). Из столовки, значит, тарелки?! Понимаю!
   ЯНА. Друг ваш, партнер по бильярду, цензор, Валерий Федорович, категорически запретил! Ха-ха!
   Такая инструкция была! Кроме шуток!
   Простого упоминания об НЛО нельзя было публиковать!
   АЛЕКСАНДР. О чем это говорит?!
   СКОРОПАД с ЯНОЙ (одновременно). Да ни о чем!
  
   ТИТРЫ. Борт НЛО.
  
   По кораблю идут Флу и Кузьмич. Навстречу проходят два энлонавта с приборами в руках.
  
   КУЗЬМИЧ (Флу). Никаких запасов энергии не требуется, говорите?! Быть этого не может! Как же он движется?! Если я не поем, я, например, работать не смогу. Чего там, голова не соображает! Энергия нужна. Фонарик без батареи, и тот не работает.
   ФЛУ. Совсем без энергии, конечно, нельзя. Но энергия есть повсюду. В свободном состоянии. Мы просто взаимодействуем с различными полями, движемся с возможной для данной среды скоростью.
   Вы, кажется, есть хотели?!
   (Флу подвела Кузьмича к круглому столику.)
   КУЗЬМИЧ. А что, можно?!
   ФЛУ. Пожалуйста. Все, что хотите.
   КУЗЬМИЧ (серьезно задумался). Вас не затруднит?
   ФЛУ. Нет.
   КУЗЬМИЧ. Я, правда, не знаю, возможно ли?!
   ФЛУ. Все возможно, не стесняйтесь.
   КУЗЬМИЧ. Эх! Может быть, такого не представится больше!
   Дайте мне икры черной. Ни разу не ел этой штуки. Да и... красной, пожалуй! С булкой! И... с маслом!
  
   Флу с невозмутимым видом открыла маленькую дверцу прямо в корпусе и подала Кузьмичу подносик с едой.
  
   Кузьмич с удивлением рассмотрел и обнюхал его содержимое.
  
   ФЛУ. Я открою вам вид. Не скучайте.
   (Она нажала на кнопку пульта, и перед Кузьмичом открылась стена. Перед Молотковым распростерся зеленый луг с лесом на горизонте. На лугу паслись несколько лошадей с жеребятами).
  
   Пораженный Кузьмич долго разглядывал пейзаж живой природы и не скоро начал есть свою икру.
  
   Через некоторое время появилась Флу в легком сарафане.
  
   ФЛУ (заметив на себе удивленный взгляд Кузьмича, пояснилаю.) Хочу соответствовать вашим идеальным представлениям. Вкусно?!
  
   КУЗЬМИЧ (с упоением двигая вставными челюстями). Как во сне! Честно говоря, я и во сне так не ел. ...Давно... Никогда...
   Очень вкусно!
   ФЛУ. Мы тоже иногда рассматриваем еду как удовольствие. Но это бывает крайне редко.
   КУЗЬМИЧ. Мало едите?
   ФЛУ. Можно так сказать.
   КУЗЬМИЧ. И все равно возите провизию? Свежее все! Как вы храните припасы?
   ФЛУ. Мы их не храним.
   КУЗЬМИЧ. Выбрасываете?!
   ФЛУ. Мы научились синтезировать любые продукты.
   КУЗЬМИЧ. Синтезировать? Как это?
   ФЛУ. Пока вы не поймете этого. Хотя... Мы научились управлять временем деления клетки. И создаем нужные продукты без использования животного и растительного мира.
   КУЗЬМИЧ. Значит, то, что я ел сейчас... не икра, не хлеб, не масло?
   ФЛУ. Самое полноценное масло, самый свежий хлеб, самая колиброванная икра!
   КУЗЬМИЧ (принюхиваясь к пустому уже подносу). Погодите, так не бывает!
   ФЛУ. Бывает!
   КУЗЬМИЧ. Я... просто разочарован. Извините, ради Бога! Хоть раз в жизни икоркой решил насладиться! Обманка...
   Дайте тогда... (Долго размышляет). Угостите ... чаем, индийским, с сахаром! (Немного подумав). И ... икры можно еще?! (Виновато.) Не распробовал, наверное. Черной и красной!
  
   Флу, улыбаясь, подходит к маленькой дверце.
   На лугу валяются и ржут лошади.
   Кузьмич приподнимается из кресла и смотрит в иллюминатор. Внизу далеко Земля.
  
   КУЗЬМИЧ (вновь принявшись за еду). Только подумай! Иллюзия... А как настоящая! Ладно, хоть поем на жизнь вперед.
   ФЛУ. Зачем же вперед?!
   КУЗЬМИЧ. Вы ничего не понимаете. К примеру, мой Ваня, первенец, так и не попробовал. Не успел. Его в тринадцать лет машина насмерть сбила, когда он из клуба ночью по шоссе возвращался. Он мороженое в своей жизни только пару раз ел, не то чтобы икру.
   ФЛУ. Вы любили его?
   КУЗЬМИЧ (утирая слезу). Ваню?.. Сына?.. Больше жизни! Если бы можно было время, как кино назад открутить, сам вместо него под колеса того негодяя лег бы! Эх, Ванечка! Сейчас бы ему тридцать лет было!
   ФЛУ. У вас есть еще дети?
   КУЗЬМИЧ. Конечно. Не без этого. Серега. В поселке на молокозаводе работает. По автоматике.
   Он вроде не любил Ваню, дрались очень в детстве. А как помер тот, места себе целый год не находил. Мучился, тосковал. Ребята все такие. Скупы на братскую любовь. Теперь у самого двое. Один -- Ванька, -- в честь старшего брата. Видал, как получилось?!
   Жизнь. Трудная, несправедливая.
   Вот расскажите, правду говорят... есть жизнь после жизни? Какие знания у вас на этот счет?
   ФЛУ. Люди Земли проживают примерно семьдесят лет и умирают. Но превращается в прах только оболочка, тело. Человек, умерший на Земле, рождается вновь и живет другой, счастливой, неведомой вам жизнью. Пришедший с цепью грехов долго искупает их, а некоторые несут кару вечно. У нас средняя продолжительность жизни 800--1000 лет.
   КУЗЬМИЧ (присвистнул). Ничего себе! Сколько мучиться!
   ФЛУ (продолжает). Отчего же?! Человек все это время молод и крепок.
   КУЗЬМИЧ. Тогда конечно!
   ФЛУ. Земная жизнь человека -- это жизнь в зачатке, в зародыше. Сравним человека с зерном злака. Брошенное в землю, оно начнет прорастать, выходит на свет. Проживший земную жизнь человек -- зерно. Зерно умирает, оставив в земле оболочку, но превращается в растение. После положенного срока человек резко стареет и умирает, то есть опять переходит в состояние семени. Оно будет заложено в человека, начинающего прорастать, то есть в родившегося на Земле. Так идет процесс умирания и оживания человека, своеобразный круговорот, ведь в природе ничего не исчезает.
   КУЗЬМИЧ. Спасибо. Все очень доступно объяснили. Значит, и Ваню моего я могу повстречать лет через... триста. Узнаю ли?!
   ФЛУ. Зачем долго ждать? Можете встретиться с ним.
   КУЗЬМИЧ. Не может быть!
   ФЛУ. Невозможного нет.
   КУЗЬМИЧ. Умоляю вас! Пожалуйста, хоть на минуточку...
  
   Флу утвердительно качнула головой.
   Вскоре открылась дверь, и из нее вышел его сын. Он выглядел так же, как и в год своей смерти.
   Кузьмич застыл в оцепенении. Потом вскочил с кресла, подбежал к нему и, заплакав, обнял.
  
   КУЗЬМИЧ (всхлипывая). Ваня-Ванечка! Родной! Сын!
   Почему же ты, Ваня, не придешь нас проведать, мамка плачет и думает, тебя совсем нет. Слышишь?!..
   Ты должен обязательно к нам прийти хотя бы дня на два, и тетя тебя отпустит... (С надеждой смотрит на Флу. Та кивает в знак согласия.)
   ВАНЯ (холодно). Хорошо, папа, я приду как-нибудь; в другой раз я побуду дольше, а сейчас я пойду, меня ждут. Мамке скажи: пусть не плачет, мне здесь очень хорошо...
   Расстроенный Кузьмич горячо поцеловал сына, и тот ушел в ту же дверь.
   Кузьмич бросился за ним.
   В комнате он увидел длинное кресло с отдельными сиденьями, сидящих опрятных мальчиков в возрасте его сына. Перед ними стол, заправленный белой скатертью во всю длину, а перед столом лесную лужайку, на которой паслось стадо косуль.
   Девчонки-подростки играли в сторонке. Они смеялись, были в белых одинаковых сарафанах, с широкими лентами на головах. Зелень была светлой, как весной. Небо чистое и голубое.
  
   Кабина истребителя МИГ-29. Пилота освещает луч из НЛО.
  
   ПИЛОТ. Господи помилуй!..
  
   ТИТРЫ. Село Сотниково. 10.00.
  
   Камера наезжает на сельскую улицу, на один из домов.
   Перед зеркалом стоит Гена Гостюхин и с удовольствием бреется.
   В ванную комнату заходит его мать за тазом для белья.
  
   МАТЬ ГЕНЫ (гладит сына по голове). Говорила, не спеши бриться! Начал уж слишком рано.
   ГЕНА. Мам, что я, виноват?! Смотри, какая щетина выросла. Я и так не каждый день!
   МАТЬ ГЕНЫ (любуясь сыном). Не каждый день! А я говорю -- не надо было начинать. Как первый раз побрился, -- волосы и полезли. Отец твой только в армии начал.
   ГЕНА. Мам, не ругайся ты! А то бороду отпускать буду.
  
   Мимо ванной комнаты проходит сестра Гены -- десятилетняя Галя.
  
   ГАЛЯ (с наушниками от плейера на шее, заглядывая в ванную). Бороду!.. Ишь, чего удумал?! Еще не хватало в школу с бородой ходить! Карабас Барабас!
  
   Гена с силой захлопывает дверь ванной комнаты.
  
   ГЕНА (нарочито раздражительно). Сколько можно говорить -- когда я в ванной, не заходить. Никому! Я уже взрослый. Я же к вам не лезу!
   ГАЛЯ (передразнивая). Ой, ой, ой! Взрослый! Карабас Барабас!
   Мам! Он опять Алинку на мотоцикле катать весь день будет!
   ГЕНА (открывая дверь). Сплетница!
   (Успевает намылить ей пеной лицо.)
   ГАЛЯ (вырываясь). Жених и невеста! Объелись теста!
   Мам, а чего он мажется!
  
   В комнату входит мать со связкой прищепок на шее.
   МАТЬ ГЕНЫ. Ребята, не ссорьтесь!
   (К Гене.) Ты защищать ее должен! А ты обижаешь!
   Как эта городская вертихвостка Алинка приехала, дома почти не бываешь!
   ГЕНА (обильно поливаясь лосьоном). Мам, не надо про Алинку! Ладно?!
   (Отнимает у Гали плейер.)
   Дай сюда, не бери без спросу!
   (Надевает наушники и стремительно выходит из дома.)
   Пока!
  
   Гена лихо заводит мотоцикл. На краю деревни его поджидает расфуфыренная девочка -- Алина.
  
   Борт НЛО.
   Кузьмич и Флу идут по коридору.
  
   КУЗЬМИЧ. Знаете, Флу, я давно хочу спросить: какая у вас цель? Какие планы насчет меня? Имейте в виду, я не хочу надолго покидать землю. Мать слишком стара, жена моя -- Лидия Васильевна, поди, беспокоится уже.
   (Смотрит на часы.) Ничего не понимаю, сколько времени прошло?
   ФЛУ. Время -- относительное понятие. (Заглядывает на наручные часы Кузьмича. Стрелки циферблата неистово крутятся.) Судя по вашим часам -- двадцать минут.
   КУЗЬМИЧ. Двадцать минут?! Постойте! (Флу останавливается.)
   Но я здесь уже часов десять!
   ФЛУ. Вот видите. Все в мире относительно.
   Есть миры, где не ощущается хода времени. Есть миры, где его нет совсем. Есть миры, где оно, время, запускается только по вашему желанию. И есть миры, где, собственно, и материи-то нет, кроме времени.
   Не сложно объясняю?
  
   Кузьмич стал поправлять ремешок часов, тот расстегнулся, и они соскользнули на пол. Еще мгновение, и они провалились в одну из ячеек пола, из которых тот был буквально соткан, как соты. Кузьмич увидел, как часы долго-долго падали в светящуюся бездну. И ему стало страшно от ощущения колоссального размера летающего объекта.
  
   ФЛУ. Не отчаивайтесь. Они не скоро упадут. И никогда не разобьются. Но я вам постараюсь вернуть такие же!
   КУЗЬМИЧ. Таких теперь не купишь. Командирские! Все, что от отца осталось. Жаль. И что значит --никогда не разобьются?
  
   Орбита Земли. Прекрасный вид ближнего космоса. Мы видим нашу маленькую голубую планету.
  
   ФЛУ. Это значит только то, что они никогда не долетят до дна, потому, что его попросту нет.
   Пять минут назад, по вашей системе времяисчисления, мы пристыковались к Ковчегу -- мультиплатформе. Теперь у вас будет возможность получить некоторую информацию о Космосе и Вселенной.
   КУЗЬМИЧ. Уж и не знаю, как вас благодарить... За эти знания. Нужны они мне?! Откуда, скажи на милость, вы решили, что я такой любознательный? Почему бы вам ученого какого не взять на борт, академика, артиста известного, из правительства чиновника, наконец? Им-то, наверное, нужнее будет. Они потом смогут все чин по чину рассказать про вас, обрисовать квалифицированно братьев по Разуму. Им лучше поверят. Почему мне такие честь и участь выпали?!
   ФЛУ. Нам нет смысла что-либо доказывать землянам. К тому же многие ваши земные руководители давно сотрудничают с нами. Иначе не избежать человечеству самоликвидации.
   Нам нет резона промывать мозги вашим ученым. Ибо заставить их сомневаться (а сомнение -- основное качество истинных исследователей) невозможно. Они сами должны прийти к пересмотру многих доктрин, господствующих в вашей науке. Такое время должно наступить. Иначе ваша цивилизация погибнет.
   КУЗЬМИЧ. Погибнет?!
   ФЛУ. Земные ресурсы на грани полного истощения. Поиски новых видов энергии и технологий невозможны без глобальной перестройки сознания.
   КУЗЬМИЧ. Да, возможно, но из этого не ясно -- зачем вам я?!
   ФЛУ. Я просто решила помочь.
   КУЗЬМИЧ. Спасибо огромное. Низко кланяюсь!
  
   Флу улыбается и низко кланяется Кузьмичу.
  
   КУЗЬМИЧ (с надрывом, ерничая). ...А меня спросили, гражданочка... инопланетянка?!
   Я вот думал о своем прошлом. Почему я не стал учиться, когда был молод? Ведь я не окончил даже четырех классов. Кому-то работать было нужно, семью кормить.
   Вся моя жизнь-- это разрушающий, не удовлетворяющий никого тяжелый труд. Вдали от районного и областного центров, в глухой, забытой деревеньке пролетела моя жизнь, пропахшая удобрениями и навозом.
   Мне говорили, что я творец и созидатель всего прекрасного на земле. Но что создал этот неграмотный, забитый мужик за свои семьдесят лет? Ничего. Имею инфаркт сердца в груди, жалкую пенсию да гнилую крышу над головой.
   И вот Бог увидел это убогое старое создание, дал возможность узнать столько красивого и неповторимого, что и описать не в силах.
   И что я понял?! (В слезах.)
   Разве что самое необходимое... для верующих, пусть знают, что счастливая жизнь для них еще не начиналась!
  
   Кузьмич подошел к креслу. Облокотился на него. Ему стало плохо то ли от нахлынувших чувств, то ли оттого, что вновь защемило сердце.
   Над ним склонилось несколько лиц. И платформа неземного медицинского прибора закрыла его тело.
   Очнулся он на земле. Тяжело приподнялся. Осмотрелся. И вдруг с необычайной легкостью, как молодой, побежал к своим дубкам.
   Вскоре на сельской улице его увидели односельчане с огромной вязанкой на спине.
  
   СТАРУХА (встречая его с порога). Саня, ты зачем столько волокешь? Учти, свалишься, и мы все помрем. Помощи неоткуда ждать. Только от тебя, старого дурака. Первенца недосмотрел, другого сына в город отпустил...
   КУЗЬМИЧ. Все тебе, старая, не по душе. И мало принес -- плохо, и много тащу -- не нравится.
   Я, почитай, выздоровел уже, помолодел...
   СТАРУХА. Мели, Емеля!
   (Хитро.) Дирижаблю видал?! Тама мужик, навроде тебя, лицедействовал. В окне!
   КУЗЬМИЧ. Так это я был!
   СТАРУХА. Так и знала! Мой! Какие черти тебя туда занесли?!
   КУЗЬМИЧ. Учения были, новая техника у военных, понимаешь. Вот меня и пригласили.
   СТАРУХА. Тьфу ты! Опять брешет! Какие учения? Сам, поди, без спросу забрался!
   КУЗЬМИЧ. У тебя, что ли, разрешение спрашивать? Не маленький...
   Мама, супруга моя где?
   СТАРУХА (подходит к нему и втягивает ноздрями воздух). Ты не выпил, случаем, Саш?!
   Не от рюмки ли выздоровел? ...Прибью!
   Тебе нельзя, дурья твоя башка! Ты что, не помнишь, кто стонал в больнице недавно?! Всю пензию на уколы ухандокали.
   ...Да вроде тверезый! Аль не унюхала?!
   КУЗЬМИЧ. Мама, Лида, супруга моя, где?!
   СТАРУХА. В поле, где ей быть? С фермы прибежала, да в помидоры подалась. От колхозных осталось уйма! А я чей-то не могу. Вернулась.
   КУЗЬМИЧ. Так... Что-то я быстро управился с дубками?! (Смотрит на часы. Они на месте!) И впрямь выздоровел, наверное.
  
   ТИТРЫ. Прошла неделя.
  
   По вязкой грязи скользят колеса газика. Водитель с трудом сдерживает раздражение и упрямо газует.
   В кабине Александр, Яна и Андрей.
  
   АНДРЕЙ. Новое приключение! Уже темнеет. Вот он -- таинственный и загадочный, облюбованный Высшим Разумом, Красный Лог!
   ЯНА. Видит око, да зуб неймет!
   АЛЕКСАНДР. Инопланетяне не выбирают. Им все равно. Летать -- не ездить!
  
   Водитель нарочито морщится при упоминании об инопланетянах.
  
   ВОДИТЕЛЬ. Смотрю -- народ взрослый...
   АЛЕКСАНДР (на водителя). Еще один скептик. Вы лучше колею правильную выбирайте! Ведь увязнем.
   ВОДИТЕЛЬ. Не надо. Здесь профессионалы! Я в ралли участвовал.
   АНДРЕЙ. Наши деревенские дороги -- это вам не "Кэмэл-троффи".
   ВОДИТЕЛЬ. Не учите. Сам деревенский. Но и газик -- не "Лэндровер"!
   ЯНА. В каком это смысле?!
   ВОДИТЕЛЬ (браво). В хорошем!
  
   Машина с ходу увязла в большой луже.
  
   ЯНА. Теперь я понимаю!
  
   Водитель выскакивает из машины и озабоченно кряхтит.
   ВОДИТЕЛЬ. Куда только нелегкая не заносила. Теперь вот НЛО... будь они неладны!
   АНДРЕЙ (Александру). Так ты говоришь, лечить Кузьмич начал? Ой, не верю я им -- экстрасенсам! Ой, не верю! Лучше бы он этого не говорил про себя!
  
   Александр вытаскивает на руках Яну из машины. Та осматривается и начинает собирать последние полевые цветочки.
  
   АЛЕКСАНДР. Лучше молчать, значит? А если они деду дар целительский открыли?
   АНДРЕЙ. Будем надеяться. Зачем-то ведь они его забирали?
   АЛЕКСАНДР. Я с лечащим врачом Молоткова в районной поликлинике разговаривал, когда ты машину эту понтовую искал (пинает газик ногой). Тот утверждает, что от инфарктов у Кузьмича даже рубцов не осталось. И понять, почему это произошло, отказывается! Кстати, он свою жену уже к нему посылал на лечение.
   ВОДИТЕЛЬ (заинтересовавшись). Сколько взял ваш дедулька?
   АЛЕКСАНДР. Вот тут и парадокс для обывателя: денег Кузьмич не берет!
  
   По тому, что дорогой назвать трудно, нехотя движется грязнющий трактор. В кузове бидоны с молоком и несколько пожилых доярок. Поют.
  
   Тракторист, поравнявшись с нашими героями, сразу же молча показывает на трос. Водитель неуклюже берется за него двумя пальцами. Александр сам цепляет трос за крюки. Трактор легко вытягивает газик из грязи.
  
   ТРАКТОРИСТ (Александру). В Красный Лог? Почти приехали! К Молоткову?
   АЛЕКСАНДР. Как догадались?
   ТРАКТОРИСТ. Просто. По этой трассе в такое время только одни придурки к другому могут ехать.
   ЯНА. Почему нас обижаете?!
   ТРАКТОРИСТ. Чего к нему ехать?! К Кузьмичу?! Что в нем такого особенного?! Какой дар вдруг открылся?!
   Забулдыга он старый да пьяница! У него хата чуть не развалится!
   ЯНА. Хата не развалится?!
   Философ Диоген в бочке жил!
   ТРАКТОРИСТ. То -- Диоген! Санек не философ! Дурик местный! Никуда он не летал! Брешет! Вот я пограмотней его, из одной с ним деревни, дома рядом, можно сказать. А никто меня к тарелкам не приглашает.
   Этот... целителем народным заделался!
   БАБЫ ИЗ ТРАКТОРА. Колька, поехали. Хватит лясы точить! Может, людям надо к нему. Может, дело какое?! Ха-ха!
   Он мою сноху-то вылечил! Ей-Богу! ...Палкой! Когда та по его яблоки полезла.
   -- Да ну?!
   Девки, он давно лечить! Помните, лошади коленку полотенцем свадебным перевязал! Перед бойнею!
   (Хохот.) Лечит, доктор Айболит, ветенар лошадиный! Ха-ха!
   ВОДИТЕЛЬ (захлопывая дверь, увидев, что все уже сели). Интересный у вас объект исследования. Ты смотри, какая реклама!..
  
   Деревня Красный Лог.
  
   ТИТРЫ. 21.00.
  
   В поле у костра сидят Кузьмич, Яна, Александр и водитель. Андрей устанавливает на штатив видеокамеру.
  
   КУЗЬМИЧ (Александру). Спасибо тебе, тезка! Один меня поддерживаешь! Покобцев, правда, тоже статью написал. Вот она. (Достает из внутреннего кармана телогрейки газету.)
   Здорово, ТАСС! Эта наша местная, районная газета! Про меня из Москвы узнали! Вот времена, вот нравы!
   Передай спасибо ему за его веру мне! Ни слова оскорблений! Не то что весь век на колхозных собраниях!
  
   ЯНА (достает из сумки журнал). Вот наш журнал! Тут тоже про вас! Вы у нас -- герой, Александр Кузьмич!
   КУЗЬМИЧ. Да, скажете тоже! Этого героя из дому гонят! Извините, что в поле встречаемся!
   АНДРЕЙ. Ничего страшного. Нам сюда и надо. Лучшего места для интервью не найти. С места события, можно сказать!
   КУЗЬМИЧ. Стоит ли, право?! Давайте лучше на звезды полюбуемся...
   На Млечный Путь.
   Кстати, вот молока из дома стянул! (Лезет в холщовую сумку и достает оттуда трехлитровую банку с молоком и краюху деревенского хлеба.)
   Вот и хлебушек даже, деревенский. Вкусный!
   Я распутицу люблю. Тихо на селе, не озоруют! Правда, и хлеб никто не возит. Вот сами и выпекаем в печи!
   АЛЕКСАНДР. Спасибо, спасибо вам. Как думаете, Александр Кузьмич, они прилетят еще?!
   КУЗЬМИЧ. Это их право. Не знаю.
   ЯНА (задорно). Я так хочу!
   АНДРЕЙ. Вот бы снять их на видео!
   АЛЕКСАНДР. Мне кажется, что сегодня мы увидим их.
   АНДРЕЙ. Опять ясновидческие способности открылись? Или они твои соседи, в одном подъезде живете?
   АЛЕКСАНДР. Конечно, соседи. Соседи по Вселенной!
   ЯНА. По-моему, сильно сказано!
   АНДРЕЙ. Излишне выспренно! (Посмотрев на Яну.)
   КУЗЬМИЧ. Саша правильно говорит. Я, когда с Флу беседовал, настолько проникся, что понял: не чужие они нам!
   ЯНА. Быть может, они -- это мы, только немного старше?
   АЛЕКСАНДР. Романтично, не правда ли? Мы здесь посреди поля, посреди планеты всей, ждем встречи с инопланетянами!
   ВОДИТЕЛЬ. Нисколечки не романтично!
   КУЗЬМИЧ. Поверьте, ребята, романтика движет огромными цивилизациями! Там путешествия -- одно из высочайших наслаждений для целых народов!
   Я видел там прекрасные сады. И труд в них был самой высокой честью для граждан Вселенной. Я видел там прекрасные здания из миллионов цветных стеклышек, от которых разбегались радуги во весь свод небесный, -- их создавали архитекторы, труд которых был для них наградой.
   ВОДИТЕЛЬ. Шоферам как там живется? На чем ездят?
   КУЗЬМИЧ. В то же время я чувствовал себя букашкой. Душа моя витала где-то в облаках, я стоял и смотрел. И слезы счастья катились из глаз!
   О, Боже!
   Ведь я стою у врат рая.
   Я часто на Земле у нас представлял себе красоту рая, но не знал, что он во сто крат красивее! Тысячи и тысячи разноцветных огней улыбались мне. И я слышал прекрасную музыку. Музыка, игра цвета и света сливались воедино, все это врастало в меня. Я чувствовал, все это проникает в поры моего тела. Я стоял, плакал и блаженствовал!
   АНДРЕЙ. Как поэтично! Можно мне это выдать в эфир, Александр Кузьмич?
   Очень интересный рассказ.
   КУЗЬМИЧ. Андрюша, голубчик, да разве люди вот так, с наскоку, поймут, о чем речь?
   Расскажите лучше им о том, что остаются последние годы у человечества. Многим странам грозят катастрофы и природные, и техногенные.
   Нужно уже сегодня принимать экстренные меры. Иначе...
   ВОДИТЕЛЬ (с криком устремился к машине). Летят!
  
   Через мгновение он выскочил оттуда с огромным тесаком и биноклем.
   Все подняли голову к небу.
   На наших героев летела небольшая мигающая звездочка.
   ЯНА (совершенно не поддавшись панике).
   Как, скажите, люди добрые, можно самолет принять за НЛО? Только при определенных аномальных отклонениях психики.
  
   С неба донесся звук реактивного самолета.
  
   АНДРЕЙ (отходя от видеокамеры, его все-таки взбудоражил водитель). Откуда ему знать. Он только дорогу и видит. Это хорошо в определенном смысле, что он звезды не считает.
   ВОДИТЕЛЬ (обижаясь). В определенном смысле, в определенном смысле! С кем поведешься. Связался с чудиками! Угораздило. Пойду лучше спать! (Устраивается спать на заднем сиденье.)
   ЯНА. А что за история с барыней-покойницей? Расскажите, расскажите, пожалуйста!
   КУЗЬМИЧ. История как история!
   Самое настоящее привидение местного значения!
   ЯНА (заметив, что водитель косит глазом на рассказчика). Как интересно!
   КУЗЬМИЧ. Сам видел ее не раз. Когда с девчатами из Боркуновки по молодости кадрился. Митрич, Митрофаныч с Валей тоже видели. Тюптяиха даже в обморок упала. Еле отлили!
   ...У нас в свое время, до революции, барыня жила. Моя мамаша у нее цукатами однажды угощалась. До сих пор вспоминает! Душевная женщина была барыня наша. Мужа ее взрывом во время покушения на царя убило. И она умом тронулась. Так считали все, потому что та всю оставшуюся жизнь на арфе денно и нощно играла.
   В революцию тут такая буза была. Не приведи Господь! Комиссары пьяные ночью издевались над ней, концерт заставили барыню делать. Потом старушку изнасиловали и струнами от арфы задушили.
   ЯНА. Боже мой! Лучше бы не спрашивала.
   КУЗЬМИЧ. Прошу прощения, такой фольклор! Чего ей прикажите делать после такой смерти? Только людей пугать!
   АНДРЕЙ. Да, жуткая история.
  
   Далеко на горизонте зажегся мощный прожектор.
   Все встрепенулись.
  
   КУЗЬМИЧ. Не бойтесь, тут в десяти километрах зона! Охранники развлекаются.
  
   ТИТР. Зона ИУ 12-67.
  
   Зона ИУ 12-67.
  
   Охранник на вышке что-то увидел в небе и направил туда луч своего прожектора.
   Сверху прямо на него устремился, словно отраженный, но усиленный тысячекратно световой поток.
   По стеклу прожектора поползла трещина. Спустя мгновение стекло лопнуло и разлетелось, как от взрыва.
  
   Под ветхим мостом при этом вжала голову в плечи старая белая женщина в чепчике, с арфой.
   Александр, Кузьмич и Андрей встрепенулись от порыва ветра.
   Яна руками закрывает лицо, придерживает разлетающиеся волосы.
   Мы видим, как стрелки ее наручных часов стремительно побежали по кругу.
   В черноте неба над нашими героями вспыхнула цепь оранжевых огней.
   Кузьмич воздел руки к небу и тотчас оказался в центре светового потока.
   Он приложил правую руку к сердцу. Наши герои, глядя на него, повторили движение Кузьмича.
   Что выражал этот жест? Каждый думал по-своему.
   Водитель в кабине газика безмятежно спал с дурацкой улыбкой.
   НЛО закачался, замигал огнями (послышались звуки, похожие на какую-то знакомую мелодию) и стремительно исчез из виду.
  
   Порыв ветра. Мы видим счастливые лица наших героев.
  
   ТИТРЫ. Продолжение следует.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ГДЕ ЖЕ ВЫ БЫЛИ, ПАРНИ?

  
  
   Действующие лица:
   АЛЕКСАНДР -- главный редактор журнала "Невероятный мир"
   ЯНА -- журналист, сотрудница журнала
   АНДРЕЙ -- репортер зарубежной радиостанции
   БАБУЛЬКА -- лесная жительница
   СКОРОПАД ЮРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ -- бывший корреспондент ТАСС
   ВОДИТЕЛЬ газика
   ГЕНА ГОСТЮХИН -- подросток из села Сотниково
   АЛЕША ВИНОКУРОВ -- подросток из села Сотниково
   АЛИНА -- девочка Гены
   СТЕПАН
   ОКСАНА
   КЛАВДИЯ -- хозяйка необычной картины
   ГАЛЯ -- сестра Гены Гостюхина
   МАТЬ ГЕНЫ
   ВИТЕК (один из мальчишек).
   МАЙОР
   ОЛЯ -- секретарь
   ЛЕЙТЕНАНТ
   ДРУГОЙ ЛЕЙТЕНАНТ
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА -- Юрий Петрович
  
  
   Звездное небо. Безмолвное и холодное.
  
   ЦИТАТА. ГОЛОС ДИКТОРА. "Мы имеем множество фактов, собранных достойными доверия людьми. Факты эти доказывают присутствие каких-то разумных существ, вмешивающихся в нашу жизнь".

Константин Циолковский.

  
   ТИТРЫ. Фильм основан на реальных событиях, произошедших в России. Названия населенных пунктов и фамилии действующих лиц изменены.
  
   Раннее утро. По бескрайним полям и тяжелым грязям, по высоким колеям пробирается газик с нашими героями: Яной, Александром и Андреем. За рулем тот же "лихой водитель".
  
   АЛЕКСАНДР (водителю). Говорил тебе Александр Кузьмич -- лесополосы держаться. Не послушал. Все "я" да "я"!
   ЯНА. "Я" -- последняя буква алфавита! Давно уже дома были бы!
   АНДРЕЙ. После такой ночи -- столько куролесить.
   ВОДИТЕЛЬ. Ладно-ладно, будете учить! Ученого учить -- только портить! Сам знаю, признаю, ошибся малость! Лишний час всего уйдет. Больше времени на ерунду потратили! (Наши герои переглянулись.) Что, прилетела ваша тарелка?! Ха-ха!
   ЯНА (к Андрею, едва сдерживая смех). Какая тарелка?!
   ВОДИТЕЛЬ. Вот и я говорю, какая такая летающая тарелка к этому придурку старому может прилететь?! А вы! Думал, серьезные люди... За сто верст притащились -- костерок в поле разжечь! Смешно. Другое дело турпоход. Это я понимаю! Поллитру на грудь -- и вперед! Я сам ох и любитель почудить на природе!
   ЯНА (водителю). Вы женаты?
   ВОДИТЕЛЬ (с огромным желанием потрепаться). А как же! С армии пришел, погулял, конечно, немного, и... окрутили! Просыпаюсь как-то, а в постели со мной... Страшно вспомнить... Не то Минерва с Афиною вместе взятые, не то чучело-мяучело!
   ЯНА. Вы про свою жену так?
   ВОДИТЕЛЬ. Ну ее! Стерва!
   Мы с ней по молодости в Эрмитаж... Ну, знаете, у вас, в Питере?! Сравнивал со скульптурами тамошними... Вылитая богиня! (Причмокнул.) ...Заманивала! Теперь вот нажился! А что делать?! (Яне.) Все вы такие... прошу прошения!
   АНДРЕЙ (Яне). Яна не такая!
   АЛЕКСАНДР (косо взглянув на Андрея -- водителю). Слушай, старичок, давай лучше про ралли свои рассказывай. Про машины. Дороги!
   ВОДИТЕЛЬ (закуривает). Что вы в них понимаете? Я в армии...
  
   Все демонстративно разгоняют дым.
  
   Александр замечает старую женщину в лохмотьях у дороги. Она голосует клюкой.
  
   АЛЕКСАНДР (водителю). Тормози. Давай дорогу спросим у бабульки.
  
   Машина тормозит, и Александр собирается выяснить у старушки, как им ехать дальше.
  
   БАБУЛЬКА (обходит машину и стучит клюкой в дверь водителя). Вихрастик, подвези до Сосновки.
   ВОДИТЕЛЬ. Не... бабка, я только чехлы постирал. Посмотри на себя -- какая грязная.
   БАБУЛЬКА. Мы жители лесные. ...Дез. (Подумав.) ...Инфикцированные. С чего нам грязными быть? Это у вас в городе сплошная грязь да скверна! Тьфу, прости сила небесная!
   ВОДИТЕЛЬ (захлопывая дверь и отгоняя рукой бабульку). Отойди, старая. Будешь мне тут... мораль читать! Сказал, места нет!
   ЯНА (пытается вставить слово). Может, потеснимся?
   ВОДИТЕЛЬ. Ну ее! На ведьму похожа!
   БАБУЛЬКА (грозит ему клюкой). Тьфу на тебя! Я сама к тебе не сяду! Проваливай! Прощелыга!
   ВОДИТЕЛЬ (как бы оправдываясь перед пассажирами). Ругается еще! Карга старая! Останавливай такой!..
  
   БАБУЛЬКА (с сарказмом, вслед удаляющемуся автомобилю). С таким гонором... На Плуталовой дороге вам и место.
   ЯНА (философски, словно про кого-то другого). Не пойму. Почему некотрые, как только сами из этой грязи выберутся кое-как, тотчас начинают ее ненавидеть?
   ВОДИТЕЛЬ (себе под нос). Падла, старуха... Грозит еще!.. Божий одуванчик!..
  
   Машина взваливает на бугор. Впереди и позади леса, на сколько хватает глаз.
  
   АЛЕКСАНДР (замечая что-то неладное с дорогой). Братцы, да мы ехали уже здесь, кажется!
   АНДРЕЙ. Предупреждал Кузьмич про Плутовскую дорогу. Предупреждал.
   ЯНА. Честно говоря, я думала, что он водителя стращал за его излишнюю самоуверенность.
   АЛЕКСАНДР. Словечки какие! Стращал не стращал. Куда теперь ехать?! (Водителю.) Что бабулька сказала про дорогу?!
   ВОДИТЕЛЬ. Ничего она толком... (Показывает на лес.) Вот там за лесом, за холмом, купола церкви в Никольском покажутся. А там и трасса на город.
   АЛЕКСАНДР. За холмом, за лесом... Кажется, заблудились. Точно! (Показывает на тот же лес.) Там мы не купола церковные, а речку увидим. С мостом старым. Тем, под которым барыня-покойница на арфе играет! Вот что мы там увидим!
   ЯНА. Ребята, да вы что?! Три часа ехать... и назад приехать?!
   ВОДИТЕЛЬ. Назад, назад! Вот связался! Потерпеть не можете!.. Сказки рассказываете! Спорим, купола?!..
  
   ТИТРЫ. Село Сотниково (180 километров южнее).
  
   По сельской улице, рассматривая дома, идет Юрий Васильевич Скоропад. В руке у него саквояж наподобие докторского.
   Навстречу -- городская девочка Алинка с заплаканным лицом. С ней рядом ее деревенская четырнадцатилетняя подружка.
  
   ПОДРУЖКА. Алинка, кончай, не плачь, дурочка! Все они, мужики, такие! Мой Витек тоже туда же! На скорости 140 километров в час, представляешь, на мотоцикле?! Если не любишь, сейчас руль отпущу! Придурок!
   АЛИНКА (забыв про слезы). А ты?!..
   ПОДРУЖКА. Че я, дура, что ли?!
   АЛИНКА. А он?..
   ПОДРУЖКА. Господи, что он, глупый? Как целоваться будет мертвым?!
   АЛИНКА. Так вы уже?..
   ПОДРУЖКА. Не совсем чтобы!
   АЛИНКА. Трепушка!
   ПОДРУЖКА. Сама-то! "Мой Гена, мой Гена"!
   А он вовсе не твой, понятно?!
   АЛИНКА. Твой, что ли?!
   ПОДРУЖКА. Он на инопланетянке своей, может быть... уже женился!
   АЛИНКА. Дура! Веришь фигне всякой!
   ПОДРУЖКА. Ты у Гальки, у Гальки спроси! И у мамки его! Думаешь, почему он с тобой видеться не хочет?
   Над ним эксперименты они проводили. Гуманоиды, инопланетяне... В шоке он... Не до любви ему сейчас, понятно?!
   СКОРОПАД (поравнявшись с девочками). Здравствуйте, красавицы. Где дом Гостюхиных будет? Или Винокуровых?
   ПОДРУЖКА. Да пришли уже. Вам Генка с Лехой нужны или их родители?
   СКОРОПАД (подумав). И Гена с Алешей, и их родители.
   ПОДРУЖКА (покосившись на саквояж Скоропада). Вы не доктор ли? По психическим?
   СКОРОПАД (с неподдельным интересом). Почему по психическим? ...Вызывали? Врача разве вызывали?
   АЛИНКА. Кто его знает?! Но врач, наверное, не помешал бы! Представляете, Гена со мной даже разговаривать не стал! Весь какой-то замкнутый, вялый, глаза бегают... Или в прострацию впадает.
   ПОДРУЖКА. Про инопланетян все время талдычит.
   СКОРОПАД. Про кого?
   АЛИНКА. Про пришельцев бубнит. Правда ли?.. Может, видиком отравился?!
   СКОРОПАД. Интересно девки пляшут!..
   Разберемся, разберемся.
   ПОДРУЖКА. Вот тот дом -- с голубями. А Винокуровых напротив.
  
   Возле дома Гены стоит грязный мотоцикл.
  
   Гена, заметив в окне постороннего, осторожно задвигает штору.
   В дверях появляется мать Гены.
  
   МАТЬ ГЕНЫ. Здрасьте! Кто к нам пожаловал? По какой нужде?
  
   Скоропад протягивает ей свою визитку.
  
   Дом Гостюхиных.
   За столом в сельском доме сидят Скоропад, Гена и его мать.
   Гена тупо смотрит куда-то в стену.
  
   МАТЬ ГЕНЫ. Правильно сделали, что приехали. Спасибо вам.
   Мне Александра Андреевна -- библиотекарша наша -- подсказала по дружбе, что тут без журналистов не обойтись. Ваш журнал, говорит самый правдивый на эту тему.
   СКОРОПАД. Серьезный журнал.
   МАТЬ ГЕНЫ. Понимаете, и так в деревне сложно живется. ...Переселенцы мы... из Эстонии. Папа наш там, отец Гены, служил. А тут еще ...пришельцами прозвали нас. Повод нашли.
   ...В тот день я на собрание колхозное как угорелая, черт меня дернул, забежала: мой Гена, мол, с Алешей Винокуровым на летающей тарелке летали!
   Все со стульев так и съехали! Нет, думаю, надо деликатнее проблему решать!
   Что теперь скажете (смотрит на визитную карточку Скоропада), Юрий Васильевич?!
   СКОРОПАД (с призказкой). Да... Плохо пишут из деревни...
   Вы думаете, проблема останется? Надолго?
   МАТЬ ГЕНЫ. Ой, не знаю! Уважаемый... Их как подменили! (Показывает на сына.) Сами видите. Веселый был, общительный мальчик. А теперь хмурый, замкнутый стал! Никого видеть не хочет. Школу-то надо закончить?!.. Как думаете?..
   ...К докторам не обращались. Что толку?! Здоровье-то физическое даже улучшилось. Все дрова переколол, пока отец в командировке был. Он у нас теперь главным инженером, по технике... Гена весь уголь перетаскал, картошку в погреб... пятьдесят мешков...
   СКОРОПАД (с сожалением). Да, врачевать душевную травму -- самое сложное. (Подумав.) Может, в церковь, к батюшке?!
   МАТЬ ГЕНЫ. Что вы! Ходили уже... Он его чуть крестом по лбу не ударил на исповеди. И слушать не стал...
   Говорят, в Голованове -- хороший, правильный священник. У нас -- ...бывший парторг заправляет. Только полюбуйтесь, хоромины какие отгрохал! На краю села. Видели?! ...А храм Божий какой уже год в лесах! Не приступали...
   СКОРОПАД. Я думаю, после публикации все успокоятся. Как охранная грамота будет вам. Пусть ребята лучше героями будут, чем выдумщиками, как думаете?
   МАТЬ ГЕНЫ. Не знаю... Куда бы еще обратиться? Есть ли специалисты?
   А может, пройдет?! Само собой?!
  
   Скоропад подсаживается ближе к Гене.
  
   СКОРОПАД. Это обычный стресс! Пройдет, обязательно пройдет!
   Как думаешь, Гена?
   Где же вы все-таки были, парни?!
  
   ТИТРЫ. Самохинский лес. Севернее Плуталовой дороги.
  
   ВОДИТЕЛЬ. Лес какой-то! Не должно быть здесь леса, не должно! Жаль, карту выложил из машины!
   АНДРЕЙ (передразнивая). Не должно, не должно! Ты, братуха, смотри, опять в колею не заползи. Тут точно помощи неоткуда ждать! Одни лешаки кругом.
   ВОДИТЕЛЬ. Лешие... Да эти, ваши, привидения.
   АЛЕКСАНДР. Ой, парень, ой, мудрый ты наш...
   Ты куда нас, Козлевич, привез?
   ВОДИТЕЛЬ. За Козлевича можно и ответить!
   ЯНА. Ха! Не читал? Ильфа и Петрова?
   ВОДИТЕЛЬ (вспомнил). Фильм смотрел! "Золотой бычок" называется. Вспомнил Козлевича, Адама, кажется?
  
   За окном чудесный, но темный и запустелый лес.
  
   ЯНА. Ага... Бычок!..
   Я, похоже, уже на свою программу сегодня не успеваю. (Смотрит на часы. 17.00.) Слава Богу, сегодня в записи! (Андрею.) Дрю, какая у вас на радиостанции техника! Можно репортажи из любого места планеты вести. Вот бы нам такую!
   АНДРЕЙ (глядя в окно). Спутниковая связь... Если бы и была она у меня сейчас, то отсюда передавать в эфир нечего! Какие здесь новости? В глухомань таежную забрались! Кто бы мог подумать?!
   АЛЕКСАНДР. Места тут дикие. Стемнеет скоро. Что делать, проведем ночь в машине. (Водителю.) Ты не против?!
   ЯНА. Кушать хочется! Мы с сестрой сегодня печь собирались. Пирог яблочный.
   АЛЕКСАНДР (шутливо). Молчать... Про пирог!.. Кто здесь похудеть мечтал?
   ЯНА. Я поняла. Мечтать не вредно! Вот когда есть охота!..
   ВОДИТЕЛЬ. Не боись! Со мной не пропадете!
  
   Все переглянулись.
   Водитель включил радиоприемник, но оттуда раздалось только громкое шипение.
   Вдали, среди редкой листвы блеснуло зеркало лесного озера.
   Водитель осторожно повел машину по узкой плотине. Колеса увязли в болотной жиже. Газик накренился, потом его и вовсе развернуло поперек. Впереди озеро, позади овраг.
  
   ЯНА (увидев испуганные лица своих спутников). А я и не теряла оптимизма!
   ...Саша, к нам в редакцию в пятницу приходила та девочка, помнишь, Оля... Ученым-уфологом мечтает быть... Секретарем хотела устроиться. Возьмем секретаря?! Кто, например, сегодня на звонки телефонные отвечает?
   АЛЕКСАНДР. Боюсь, как бы не пришлось брать на работу нового редактора и корреспондента. Хотя, Яночка, я надеюсь, что тебе повезет.
   (Подумав. Нарочито серьезно. Оглядывается вокруг.) Быть может... я... даже спасу вас!..
   Ядреня-феня, в космос летаем!..
   ВОДИТЕЛЬ. Ну кто же виноват?!
   АНДРЕЙ. Будь проклят тот день...
   ВОДИТЕЛЬ. ...Когда я сел за баранку этого автомобиля! ...Да?!
   АЛЕКСАНДР и АНДРЕЙ. Да!
  
   Все смеются.
   Александр встает и пытается выйти из автомобиля. Выпрыгивает удачно.
  
   АЛЕКСАНДР. Я... пожалуй, пойду! Искать помощи.
   ВОДИТЕЛЬ. Тут два трактора нужно! Иначе кранты...
   АЛЕКСАНДР. Это будет настоящим чудом.
   ЯНА. Саша, постой, я с тобой!
   АЛЕКСАНДР. Я очень рад, Янка, что ты делаешь такой выбор. Но скоро стемнеет. Без тени сомнения оставляю тебя с Андреем и... этим... человеконенавистником.
  
   Александр уходит в гущу леса.
  
   АНДРЕЙ (Яне). Юрий Васильевич, наверное, уже дома...
   ЯНА. Он свой чай ароматный уже заваривает... И маслицем хлебушек намазывает...
   ВОДИТЕЛЬ. Вот скулеж! Рубайте, изуверы! (Подает им большой сверток с едой.)
   АНДРЕЙ (участвует в разворачивании бумаги). Чего тут у тебя?!
   ЯНА. Что ж ты раньше его не достал?! Саша тоже не ел.
   ВОДИТЕЛЬ. Обойдется. Какой-то он вредный, ваш редактор. Начальство... Все начальники сволочи!..
   ЯНА (откладывает уже надкусанный бутерброд). Тогда я тоже не буду!
   ВОДИТЕЛЬ. Ладно, извиняюсь...
   ЯНА (кусает смачно). То-то!
   ВОДИТЕЛЬ. Не слепой, вижу, тут любовь замешана.
   Яна сильно смутилась и покраснела.
   АНДРЕЙ (взволнованно, глядя на Яну). Это неправда?!..
   ЯНА (пожимает плечами). Пока не знаю...
   (Меняет тему.) Как там наш пенсионер-корреспондент Скоропад? Интересно, что ему удалось узнать?
  
   ТИТРЫ. Неделей ранее.
   Сотниково. Утро. 10.15. Понедельник.
  
   Мотоцикл Гены лихо тормозит возле Алинки.
  
   АЛИНКА (восторженно). Генка! Ты клево ездишь!
   ГЕНА (балансирует). А то! Может, покатаемся?!
   АЛИНКА (жеманно, оглядывая свой наряд). Вот еще! Буду я со всякими раскатывать здесь, в деревне!
   ГЕНА. Зачем здесь? Поедем по шоссе, с ветерком!
   АЛИНКА. Знаем ваш ветерок! ...В голове. Кто меня за коленки лапал?!
   ГЕНА. Да разве я со зла, Алинка?..
   Пожалуйста... садись вперед, сама рули.
  
   Алинка запрокидывает ногу на сиденье. Гена двигается назад и складывает руки у нее на животе.
   Алинка звонко бьет его по рукам.
  
   АЛИНКА (кривляясь). Вот еще! Чего удумал?! Куда ручищи свои пристраиваешь?!
   ГЕНА (обиженно убирает руки). Говорила -- покатаемся! А сама!..
  
   По деревенской улице мчатся несколько мотоциклов. Один из них лихо тормозит у юной парочки. Это Алеша, друг Гены.
   АЛЕША. Привет, сладкая парочка!
   ГЕНА. Ну ты, ковбой, короче...
   АЛЕША. Алинка, отпусти парня на полчасика. Мы за кукурузой сгоняем! Там, в Лаврово, ее видимо-невидимо. И никто не охраняет! Любишь кукурузку трескать?
   АЛИНКА (с ухмылкой). Что я?! ...Жена ему?! Чтобы не пускать! Его никто не держит!
   ГЕНА (на ухо Алинке). Правда, что ли?
   АЛИНКА. Что, правда?! ...Никто не держит!..
   ГЕНА. Про... жену?!
   АЛИНКА. Успокойся! У кого что болит, тот про то и говорит! Мал еще о таких вещах думать!
   ГЕНА. Ты гляди!.. Взрослая нашлась! Я сгоняю, ладно?..
  
   Гена с азартом заводит мотоцикл, и парни наперегонки устремляются в поле, где соединяются с другими ребятами.
   У их друзей за пазухами уже полно спелых золотистых початков. Все стоят кружком. Начинается разговор о достоинствах их железных коней.
  
   ГЕНА. Вчера с отцом "Харлей-Дэвидзон" видели. Своими глазами. В городе. Там мужик... такой крутой, весь в коже, сапожки... шлем -- полный отпад! Как в кино американском.
   ВИТЕК (один из мальчишек скандирует). Хей! Чем мы хуже?! Мы еще круче! Мы... команда!
   Парни! Слабо?!.. Кто первым придет, тот чемпион! Айда!
  
   Все дружно заводят двигатели и выстраиваются в линейку перед кукурузным полем.
  
   АЛЕША (азартно, дает отмашку). Приготовились к гонке! На старт, внимание, марш!
  
   Мотоциклы с ревом и дикими криками ездоков врезаются в неубранное поле.
   Гена и Алеша вырываются вперед. Вот они скрываются за поворотом дороги, прорезанной среди початков.
   До вырвавшихся вперед их соперникам остаются считанные метры. Они гурьбой входят в поворот, но там они не видят наших героев. Все останавливаются как по команде.
   Начинаются поиски Гены и Алеши. Их нигде нет.
   ВИТЕК (остальным ребятам). Ну дела! Как сквозь землю провалились!
  
   (Рапид.) Гена и Алеша входят в поворот, и двигатели их мотоциклов одновременно глохнут. Ребята не заметили, как вкатились в... чрево неопознанного летающего объекта. Еще мгновение, и тот поднимается в небо. Парни сидят на полу возле своих обездвиженных машин в клубах белого дыма и еще ничего не понимают.
   Оглядываются.
  
   ОТКУДА-ТО СНИЗУ. УСИЛЕНО МИКРОФОНОМ. Пацаны! Хорош шутить! Выходите! Атас! Юрий Петрович, председатель едет!
  
   Мальчики встают с пола. Пытаются понять, откуда идут голоса. В прозрачном полу они видят, как удаляются вверх от места своего похищения.
  
   Внизу озабоченные ребята что-то горячо объясняют подъехавшему на "газоне" председателю колхоза.
  
   Яркая вспышка света лишает мальчишек чувств.
  
   Под бортом НЛО стремительно проносятся леса, луга, поля и реки, села и города.
  
   Словно во сне ребят проводит по кораблю высокая женщина с серым лицом, на котором совсем не отражается эмоций.
   Странная, приглушенная музыка прорывается сквозь монотонный шум.
   (Рапид.) За пультами сидят энлонавты, карта звездного неба. Множество огней накрывает испуганные, но безвольные лица мальчишек. Проводятся какие-то эксперименты. Это повторяется изо дня в день. Парни изредка посматривают на свои часы, но не могут понять, день, два или неделя уже прошла.
   Вновь под бортом земля. Мы видим, как НЛО снижается над зернотоком.
  
   ТИТРЫ. Граница России и Белоруссии. Витебская область. 10.45 того же дня.
  
   Из темного зева летающей тарелки выходят Гена и Алеша. Корабль пришельцев медленно поднимается над ними и молниеносно улетает.
   Мы видим крупно серые лица энлонавтов с огромными глазами. Пульт управления. Нашу планету с орбиты.
  
   ГЕНА (Алеше). На наш зерноток не похож. Слышишь, Леха, где мы приземлились?! Ты понял, что с нами произошло?
   АЛЕША (качает головой). Произошло... Что произошло?.. Ничего не помню. Голова немного кружится...
   ГЕНА. Сколько времени прошло?! С того момента, как?..
   АЛЕША (смотрит на часы). Сейчас 10.45. Утро еще...
   ГЕНА (проводит рукой по заросшему щетиной лицу). А дней сколько прошло? Какой сегодня день?..
   АЛЕША (не понимая вопроса). ...Дней?.. Ты чего, Ген?!
   ГЕНА (с раздражением). Где хоть были, помнишь?!
   АЛЕША. Ген ... где мы были?..
   ГЕНА. Где, где?! ...Хорош прикидываться... У инопланетян! Инопланетяне нас забрали. Примерно неделю назад... Вот где!
   АЛЕША. ...Инопланетяне?!..
  
   По дороге навстречу нашим героям едет военный газик.
   В нем майор, два лейтенанта-пограничника и мальчишка -водитель.
  
   МАЙОР. Вот придумали! Границы как таковой нет, а по нарушителям отчет давай. Как их отслеживать, скажите? За что ловить?..
   ЛЕЙТЕНАНТ. Да за... эти... Когда это кончится?! Один же народ практически, понимаешь...
   ДРУГОЙ ЛЕЙТЕНАНТ. Я не согласен. Граница нужна. Смотрите, какие фуры с металлом идут! И день и ночь. И тайно, и явно! Всю Россию вывезли с потрохами!
   МАЙОР. Чего тебе Россия?! Ты еще на прошлой неделе белорусом, можно сказать, был. В чужой армии, можно сказать, служил. Слушай, а че там у вас на кокардах нарисовано?! Я так и не разобрался! Погоня какая-то.
   ДРУГОЙ ЛЕЙТЕНАНТ. Ладно вам, товарищ майор. Подтрунивать над дружественной союзной армией. Давайте лучше вон тех пацанов спросим, как к Боровичам проехать.
   МАЙОР. Стыдно не знать свою местность, товарищи пограничники. (Бьет водителя по плечу.) Тормози возле пацанов, сынок.
  
   Машина останавливается недалеко от мальчишек, которые еще не пришли в себя.
   Гена, увидев людей в военной форме, спешно пытается завести двигатель мотоцикла. У него не получается.
  
   АЛЕША (видя волнение друга). Чего ты испугался?! Не суетись.
   ГЕНА (провел ладонью у него перед газами). Просыпайся, Леха!..
   Бежим быстрее отсюда!
   Если ТЕ (показывает рукой в небо) -- неделю нас катали на своем аппарате, так от этих теперь месяц не отделаешься... Военные!.. Смотри, как серьезно!..
   Откуда здесь военные, скажи?!.. Если не по нашу душу. ...Следили. А я к мамке хочу, к девчонке своей, к Алинке.
   Ребята, бросив мотоциклы на землю, убегают в неубранное поле.
   Военные, видя такую прыть и заподозрив неладное, мчатся за ними на своем автомобиле.
  
   МАЙОР. Вишь, как получается! Никак, наркокурьеры.
   (Орет.) Держи, лови их! Стоять! ...Все ноги повыдергиваю!
   Газик резко тормозит рядом с мальчишками. Из него выпрыгивают пограничники.
  
   ДРУГОЙ ЛЕЙТЕНАНТ (кричит отчаянно). Врешь, не уйдешь! Я в Афгане... не таких крутил!..
  
   Четверо набрасываются на пацанов. Заламывают им руки. Обыскивают карманы.
  
   МАЙОР (лейтенанту, кивая на другого лейтенанта).
   Ты смотри, какой молодец! ...Одна армия -- наша советская!
  
   ТИТРЫ. КПП воинской части 1890/33.
  
   МАЙОР (держит телефонную трубку, спрашивает у Гены).
   Как председателя зовут, говоришь?!
   ГЕНА. Юрий Петрович.
   МАЙОР. Колхоз, говоришь, "Завет" называется? Ой, не верю! Чей такой завет?!
   АЛЕША. Что, не понимаете, чьи заветы все общество раньше исполняло?! Сейчас просто -- "Завет".
   МАЙОР. Разговорчики! Деревня какая?! Название?!..
   ГЕНА. Сотниково.
   ЛЕЙТЕНАНТ. Нет в нашей области такой деревни! (К Гене.) Не сходится, браток...
   В телефонной трубке послышалась речь.
  
   Сотниково.
  
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Не может быть! (Немного подумав.) Не могут это быть наши! Никак не могут!
   Я Генку с Лехой час назад видел. За кукурузой... воровать поехали! Пацаны, за всеми не уследишь!
   А этих я чуть было в поле не прихватил! Ушли, однако! Спрятались. Поди, дома, как заячьи хвосты, трясутся! Так напугал!..
   Граница России с Белоруссией. КПП.
  
   МАЙОР (переключая на громкую связь, большим пальцем показывает на ребят).
   Слышите, трепачи! Вот ваш Юрий Петрович что говорит. За кого себя выдаете?
   ЛЕЙТЕНАНТ. Не шпионы, в самом деле. Товарищ майор, я тоже не могу ничего понять! Зачем им накручивать?! С какой целью?!
   МАЙОР (пожимает плечами, приближается к ребятам). Да, странно!.. Может, пьяные?! Дыхните!..
   ГЕНА (вырывает из рук телефонную трубку). Юрий Петрович! Петрович! Это мы...
  
   Сотниково. Контора.
  
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА.
   Гостюхин, Генка! Ты?! Откуда ты там взялся?!..
   И Алеша с тобой?!.. Невероятно! Да как это?..
  
   ТИТРЫ. Сотниково. Раннее утро следующего дня.
  
   Туман.
   Возле дома Гостюхиных тормозит военный автомобиль. Лейтенант и военный водитель помогают Гене и Леше выгрузить мотоциклы.
  
   ЛЕЙТЕНАНТ. Вообще-то правильно, что рапорт майор не стал писать по команде. Что там напишешь?! Кто в это поверит?! Тарелка, НЛО? Пацаны...
   Председатель ваш оплатит машину, и ладно! Вот и документ. А так... Начальству не объяснишь... Семьсот верст почти...
  
   Из дома выбегают мать Гены и его сестра Галя.
   Мать обнимает сына. Рассматривает его. Обомлела, увидев недельную щетину.
   МАТЬ ГЕНЫ (проводит рукой по щеке сына). Утром же брился! Господи, святый! Что случилось? Да ...как это?!
   Где же вы были, парни?!
   ГАЛЯ. Генка, ты что опять учудил?
  
   Камера стремительно уносится от крупного плана лиц Гены и Алеши и летит по деревне, над лесом, ото дня к ночи.
  
   В машине спят, прижавшись друг к другу Андрей, Яна и водитель.
   Крики лесных птиц. Они испугали водителя. Он просыпается и осторожно выбирается из машины. Над лесным озером всходит луна. Безмолвное звездное небо. Проносится одинокий метеорит.
  
   Крупно глаза Александра. Крик филина.
   Чуть веточка треснет под ногой, зрачки во всю ширину глаз скачут.
   Впереди блеснула поляна, вынырнула из облака луна, ос­ветив ее, словно молнией. Справа донеслось приглушенное хрюканье.
   АЛЕКСАНДР (шепотом). Мама-мия! Кабаны!
  
   Александр выбежал на свободное пространство, предварительно выпутавшись из куста шиповника.
   Закричали сразу несколько но­чных птиц омерзительными голосами.
   Можно было немного отдышаться. Он прижался затылком к широкому стволу дуба, подложив под спину ладони.
   Так прошло немного времени, и спокойствие ста­ло овладевать им. Проявился и немой восторг от единения с приро­дой.
   Вдруг ему почудилось, что за широким стволом у него за спиной кто-то сто­ит. Руки потянулись, наугад ощу­пывая дуб, и... нервный разряд пронизал Александра с головы до пят. Он не мог больше пошевельнуться, сдвинуть оцепенев­шие пальцы с... прохладной бархат­ной кожи существа, находящегося сзади.
   ... Кокетливый девчо­ночий смех вмиг снял напряжение и дал возможность обернуться.
   Сверкая ягодицами, в темноте леса растворилась обнаженная длинново­лосая девушка. Она убегала прочь с лукавством, присущим любовной игре.
  
   АЛЕКСАНДР. Мама-мия! ...Нимфа. ...Русалка!
  
   Александр пошел следом, забыв о страхе.
   Тело ее было совершенно: тонкая талия и изящные бедра.
   Девушка стыдливо выглянула из-за дерева и... улыбнулась.
   Александр смог рассмотреть ее уп­ругий живот и юные груди. Это со­вершенное диво вновь засмеялось и скрылось в зарослях колючего кус­тарника. Стало заметно светлее.
   Александр в истерике от пережитого видения споткнулся и упал на листву. И во всю силу своих кулаков стал бить ими по земле. От земли поднимался легкий пар.
  
   ОКСАНА (ласково успокаивает, склонившись над ним).
   Хороший мой, испугался, оби­делся! Ты сильный, смелый! Не бойся больше! Вста­вай, пошли отсюда.
  
   Она была все так же нага и прекра­сна. Юная красавица взяла его руку в свою ладошку, кротко опустила гла­за и повела за собой по лесным дебрям.
  
   АЛЕКСАНДР (осторожно, приходя в себя). Кто ты?
   ОКСАНА. Я... Как тебе объяснить?
   АЛЕКСАНДР (заискивающе посмотрел на нее и тотчас понял несуразность вопроса). Ты... живая?!..
  
   Он ясно чувствовал, как пульсиро­вала жилка на запястье ее нежной теплой руки.
  
   ОКСАНА (развеселилась). Живее живого!
   АЛЕКСАНДР (осмелев). Как зовут тебя, красавица?
   ОКСАНА. Мое имя... Зачем тебе его знать?
   АЛЕКСАНДР. Что значат это... поляна, ты? Как сон!
   ОКСАНА. Это не более нереально, чем та, привычная тебе, жизнь. Многое скрыто на Земле от людских глаз.
   АЛЕКСАНДР (вспоминая из прочитанного). Так все это материализация во­ображения? Этого не существует?
   За­чем, зачем я тебе нужен? Куда ты меня тащишь? (Он засопротивлялся, пред­вкушая еще большую не­лепость в дальнейшем.)
   ОКСАНА (расхохоталась). Да не нужен ты мне, просто люблю покуражиться!
  
   Они вышли на опушку леса, в центре которой высился большой бревенчатый дом. Дом был вет­хим и заплесневелым, зарос мхом и густой паутиной. Полусгнившая изгородь завалилась.
  
   Красавица потащила Александра внутрь по трухлявым ступенькам. В прихожей он заметил разбитое зеркало, в кото­ром отразился его испуганный образ. В волосах... вырисовывались первые нитки седины.
  
   АЛЕКСАНДР (затеребил ее руку). Отче наш!.. Иже еси не небеси...
   Зачем мы сюда, что будем де­лать?!
  
   Оксана втолкнула Александра в комнату, сама не пошла туда.
  
   В комнате, на диване, освещенная со всех сторон кусочками зеркал, ловящих лунный свет из окон, лежала бабка, заки­нув босые узловатые ноги на ободра­нный валик. Та самая!
  
   БАБУЛЬКА (грубо). Явился?! Не поленился?! (Лукаво.) Не заблудились ли?! Никак, Плуталова попутала?!
   АЛЕКСАНДР. Мы... Бабушка...
   БАБУЛЬКА (строго). Бабушка. ...Небось каргою старой, ведьмой про себя величал?! Бабушку себе нашел!.. Испугался?! Бабки?! ...Глазенки гляди как бегают!
   Совести у вас, городских, совсем не осталось. Естества мирского не познали даже! И боитесь! Кого боитесь?! Мать-Природу!.. А у космосы летать надумали. Герои!..
   АЛЕКСАНДР. Да мы... просто...
   БАБУЛЬКА (передразнивает). Просто... Просто... Знаю, идол! Никто моего дома не минует. Знать бы тебе наперед. Я ведь предупреждала. Так вы даже слова слушать разучились. Человечий язык забыли. Грамотеи...
  
   Старуха отвернулась к стене и укуталась одеялом.
   Александр вышел. Нащупал в темноте коридора еще одну дверь.
   И упал в другую комнату.
   За столом, подперев голову рукой, сидел их водитель. А напротив -- здоровенный мужик с красным оспенным лицом и мясистым носом. Оба были пьяны. Водитель казался котенком по сравнению с этим взъерошенным потным крестьянином. Они мямлили что-то заплетающимися языками. По столу катались две пустые бутылки.
  
   АЛЕКСАНДР. Здрасьте... (Водителю.) Как ты здесь оказался?!
  
   Водитель машет рукой, словно избавляясь от видения.
   Александр захлопывает дверь и выходит из дома. Вздыхает полной грудью. Осматривается.
  
   СТЕПАН (водителю, не замечая Александра). Из города, говоришь? Застряли, говоришь?
   ВОДИТЕЛЬ (по-идиотски улыбаясь). Ага, чуть в пруду вашем не иску­пались. Занесла нелегкая.
   СТЕПАН (ехидно). Кто ж тащить будет? ...Кланяться придется.
   ВОДИТЕЛЬ (зашарил по карманам). Да я не постою, деньги хочешь?
   СТЕПАН. Да куды мне их?! Может, фуфырик найдется? (Тупо посмотрел по сторонам. Машет рукой.) А ну тебя. Свойская есть. Раздавим ишо?
   ВОДИТЕЛЬ. Раздавим, как падлу, бог с ней!
   СТЕПАН (сворачивает козью ножку из газеты). Ну, тады куда ни шло... (Подвинул к нему свой кисет и кусок мятой газеты.) ...Постой, малый! Коли выпьем, куда тебе ехать-то? Спи здеся!
  
   За стеной крякнула бабулька.
  
   ВОДИТЕЛЬ (Степану, обратив внимание на этот звук). Маманя?
   СТЕПАН. Ага, маманя. Карга старая, ведьма про­клятущая! То и дело свои вертепы заводит, на людей порчу напускает. Про колдовство ее слухи по всей ок­руге ходят.
   ВОДИТЕЛЬ (вытаращивает глаза). Во!.. Попал...
   СТЕПАН. ...Народ разный к ней на­ведывается. Шкуры...
   И простые, и начальники с секлетарями. На меня ее промысел не действует, правда. Вишь, какой ладный и красивый вышел...
   Враги мы с ней кровные, вот и скажи теперь, что яблочко от яблони недалече падает!
   ВОДИТЕЛЬ (неоднозначно). С матерью враги?
   СТЕПАН (посту­кивая по стакану бутылочным горлом, сцеживая остатки). А то! Она мне всю жизню иска­лечила. Оксанку, жену мою, спортила, к себе приворожила. Антихрист ее раздери!
  
   На диване лежала и прислушивалась к пьяному разговору бабулька. Ее открытые глаза смотрели с укоризной.
  
   Недалеко от дома располагалось старое сельское кладбище.
   По погосту среди заброшенных мо­гил в свете луны ходило с десяток лошадей, аппе­титно похрустывая росной травой. Среди них выделялась одна снежно-белая стройная кобылка. Вдруг из-за могильного холмика скользнула лег­кая тень. Во всей своей красе нагая Оксана царственно вышагивала на­встречу. Лошадь задергала ушами, захрапела испуганно. В глазах ее от­разился ужас.
   В тонкой руке Оксаны сверкнуло лезвие опасной бритвы. Дьявольски отточенным жестом она полоснула лошадь по шее, ухватилась за гриву и жадно присосалась к пуль­сирующей артерии. Долго пила кровь, а затем вскочила на обезумевшее животное и понеслась между могил в сторону леса с душераздирающим воплем.
  
   Александр подошел к небольшой церковке.
   Церковка стояла в развалинах. Да и не церковью служила она людям в последние десятилетия. Груды иско­реженного металла говорили о том, что была здесь ремонтная мастер­ская.
   Он вошел под ее единственный уце­левший свод. Там, где расположилась кузня, а еще раньше алтарь, на наковальне валялся большой ржа­вый кованый крест. Александр коснулся его ладонью и зашептал слова молитвы...
  
   Туман над озером рассеивается. Яна и Андрей уже проснулись.
   Слышится рокот трактора.
   Трактор, словно на поводке, медленно движется за Александром и водителем.
  
   АЛЕКСАНДР (Яне). Как спалось звездам эфира?!
   ЯНА. Ура! Приехали! Какие вы молодцы! Где ты его нашел? Всю ночь искали, спасители вы наши?
  
   АЛЕКСАНДР. Да нет! Ерунда. Все нормально. Тут поблизости...
   ВОДИТЕЛЬ (Александру). Слушай, шеф, а чего это было?!
   АЛЕКСАНДР. Ты про что?
   ВОДИТЕЛЬ. Про пойло, водяру ихнюю. Крепкая, падла. Как по башке шибанула!
   АЛЕКСАНДР. Правда, по башке сильно ударило!
   Как пьяный, хотя и не пил совсем!
   ЯНА. Ребята, вспомнила! Тут где-то должен быть старый пруд, прозванный графским. Может, заедем? На часок!
   АЛЕКСАНДР. Разохотилась!
   Похоже, Яна, я в тебе не ошибся. Неуемная! Настоящий исследователь! Только давай в другой раз, а?!
   АНДРЕЙ. Впервые слышу мудрое слово. Мы уже все свихнулись здесь. Не хватало нам еще графского пруда с его дурацкими легендами.
  
   Машину вытаскивает трактор. За рулем сидит нетрезвый еще Степан.
  
   СТЕПАН (себе под нос). Все понимаю! Плуталова дорога! Одного не пойму: почему так часто! Пора уже фирму свою открывать. По стольнику в день. За невежество людское.
   АЛЕКСАНДР (протягивая банкноту Степану). Спасибо за труды, Степа!
   СТЕПАН. Брось, дядя... Кабы не бензин...
   АЛЕКСАНДР (водителю). Поехали. Заводи свой "Лэндровер". Теперь доволен?! Чем тебе не ралли "Кэмэл-троффи"!
   ВОДИТЕЛЬ. Вот это шоу! Классный маршрутец! Только баба моя меня сегодня со света сживет за то, что дома не ночевал, не то чтобы опохмелиться! Как все люди!
  
   Машина с нашими героями исчезает за лесным поворотом.
  
   Редакция. За столом сидит Яна. Играет в игру в компьютере.
   Входит юная девушка небольшого роста.
  
   ЯНА (отрываясь от монитора).
   Оля! Здравствуй. Проходи, проходи.
   Сейчас я тебя главному представлю.
  
   Входят в кабинет редактора.
  
   Александр играет в шахматы в компьютере. Даже не поднимает глаз.
  
   ЯНА. К вам можно? Не побеспокоили?
   АЛЕКСАНДР (поднимая глаза). Вот, провожу мониторинг. Это, как я понимаю, и есть ваша Оля?
   ОЛЯ (стесняясь). Я так много о вас слышала! Вы современный Кэннот Арнольд в мире уфологии.
   АЛЕКСАНДР (вспоминая). Арнольд?! ...Ну да, ну да! Проходите, садитесь.
   ОЛЯ. Мне Яна сказала, что пока у вас для меня найдется место секретарши?
   АЛЕКСАНДР. Зачем же так? ...Секретарши! Это, знаете ли... э...
   ОЛЯ. Оля...
   АЛЕКСАНДР (внимательно рассматривая девушку). Оленька. Ну да, Оля... Секретарша -- слишком прозаично. У нас необычная редакция. Совсем необычная.
   ОЛЯ. Я поэтому на любую работу согласна. Может, хоть одним глазком удастся посмотреть на какое-нибудь чудо.
  
   В кабинет входит Скоропад.
  
   СКОРОПАД. Чудес не бывает, юная леди.
   ЯНА. Бывает! Юрий Васильевич! Как без чуда?
   СКОРОПАД. Чудо -- это непознанная закономерность, юные леди.
   ОЛЯ. Знаете ли...
   АЛЕКСАНДР. Это наш внештатный сотрудник Юрий Васильевич Скоропад. (Скоропаду.) А это -- Оля, наш новый секретарь.
   ОЛЯ. Ой, спасибо! Уже приняли... (Скоропаду.) Непознанная закономерность -- сухо и слишком наукообразно!
   Вот у меня такая кошка есть -- Фрося. Она лечить бабушку умеет. У той, как сердце заболит, Фрося тут как тут. Всю боль без остатка снимает!
   СКОРОПАД. Кошка?..
   ОЛЯ. А врачи и таблетки с уколами не помогают! Разве не чудо? Какая тут непознанная закономерность?
   Кстати, никуда не ходила в этот год, а все равно котята родились! Один такой крошечный, рыженький... Загляденье... Помните?.. " Желудок у котенка меньше наперстка, а сил для игр и роста..." Моя любимая реклама... Точно такой же котик!..
   СКОРОПАД (причмокнул). Такой случай, если он имеет место, непознанной закономерностью не назовешь. Тут или кот, или чудо, конечно!
   ОЛЯ. Вот видите!
   АЛЕКСАНДР. Вот и приступайте с завтрашнего дня. Почты много, письма пишут, слава Богу.
   И про кошку... Попробуйте написать про кошку небольшую заметку. Раз она у вас такая невероятная.
   ОЛЯ (восторженно). Правда? Разве можно про кошку? Вы любите кошек?! Здорово! Я вам котеночка... принесу.
   ЯНА. Сначала лучше заметку.
   СКОРОПАД. Про кошаматерь. Прости Господи!
   ОЛЯ. Будет вам... Вы прямо... Фома неверующий!
   СКОРОПАД. Отчего же. (К Александру.) Есть в номере место?! Я с ребятами из Сотникова встретился. С родителями, с односельчанами. Невероятно, но факт! Вот статья! Непременно нужно ставить. Срочно! Пока другие не разнюхали! Пространственно-временной парадокс! НЛО! Как вы считаете, можно проехать за полчаса семьсот километров и прожить целую неделю?!
   АЛЕКСАНДР. Неужели?
   СКОРОПАД. То-то! Сенсация!
  
   В кабинет редактора пытается войти женщина.
  
   ОЛЯ (преграждая дорогу). Вам к кому?..
   Александр с Яной переглянулись от такой прыти юной секретарши.
  
   КЛАВДИЯ. Мне бы с редактором желательно встретиться, девочка.
   АЛЕКСАНДР. Проходите, пожалуйста.
   ОЛЯ. Пожалуйста, проходите!
  
   Все сидят и слушают рассказ Клавдии.
  
   КЛАВДИЯ (показывает фотографию с картины). Вот фоторепродукция этой картины. Вроде бы ничего особенного! Да?.. Ничего примечательного, скажете. Но... Приходите, умоляю, сами удостоверьтесь... Нет сил более жить с ней в одном доме!
   СКОРОПАД. Выбросить ее не пробовали?
   КЛАВДИЯ. С этого однажды все и началось...
   На репродукции море, тонущий корабль, несчастный юноша, цепляющийся за его обломки.
  
   День. На рабочем столе убраны все бумаги. Все заставлено закусками, бутылками с шампанским.
   День рождения журнала.
   В кабинете Скоропад, Андрей, Яна и Александр.
  
   АЛЕКСАНДР (Яне). Где твоя протеже? Оля? Почему не на работе? И это в первый же день?!
  
   ЯНА (виновато улыбаясь). Она была с утра. Сказала, что ей на часок отлучиться нужно.
   АНДРЕЙ и СКОРОПАД. Была она утром. Бумаги разбирала. По клавиатуре даже стучала.
   ЯНА. По-моему, из нее выйдет толк. Наш человек.
  
   В кабинет входит Оля. В руках у нее маленькая корзиночка с голубой лентой, вся в рюшах и кружевах.
   ОЛЯ. Ой! Про кого вы так хорошо говорите?
   ВСЕ (Александру). Вот вам и Олечка наша.
   АЛЕКСАНДР (глядя на корзину, строго). Что за маскарад?
   ОЛЯ. Мне Яна тайну редакционную раскрыла, что сегодня у вас... у нас праздник. День рождения... журнала!
   Поздравляю! (Протягивает Александру корзиночку.)
   ЯНА (восторженно, подходит к корзиночке). Ой, что там такое?!
   АЛЕКСАНДР (принимает корзину нехотя). Ну... зачем... Оля? (Ставит корзинку на стол). Спасибо, конечно.
   Юрий Васильевич, бокальчик, пожалуйста, подайте. Андрюша, поухаживай за девушкой!
   АНДРЕЙ. Давайте ко мне садитесь.
   ОЛЯ (Александру). Смотреть не будете?
   АЛЕКСАНДР. Смотреть?! Конечно, конечно!
   Яна уже развязала ленточку. На дне корзины лежит маленький рыжий котеночек.
   ЯНА (с тихим визгом). Котя! Котечка! Какой забавный. (Котенок потягивается и протягивает лапки к Александру.)
   Какое чудо!
   ОЛЯ. Смотрите, как он к редактору нашему тянется! Хозяина почувствовал!
   АЛЕКСАНДР (сухо). Что же вы, Оля, не спросили сначала! Котенок -- не игрушка! Я совсем не планировал!
   ЯНА. Саша, я себе! Можно, он будет мой?
   ОЛЯ (твердо). Редактор пока не отказался.
   АЛЕКСАНДР. Но... ведь котенку нужна... настоящая полноценная семья!
  
   Андрей осторожно посмотрел на Яну, затем на Александра.
  
   ЯНА. Пусть у меня, у меня живет!
   АЛЕКСАНДР (задумался). Серьезное решение. Оно может круто изменить мою жизнь. Ладно... беру...
   ЯНА (обиженно). У, какой!..
   ОЛЯ. Правильное решение. Он вас сразу полюбил! Он мамкин любимчик, не какой-то там замухрышка.
   ЯНА. Вот так всегда, не везет...
   АЛЕКСАНДР. Почему "не везет"! Я не хочу быть предметом твоего несчастья. Ты знаешь, как я к тебе отношусь?! Яна!
   АНДРЕЙ. Ну не делить же животное на две части, в самом деле.
  
   Оля поморщилась.
  
   АЛЕКСАНДР (Андрею, с улыбкой). Не знал, что ты изверг такой!
   Котенок будет наш! (Посмотрел на Яну.)
   ЯНА. Как это -- наш?!
   Мы живем даже в разных районах!
   АЛЕКСАНДР (очень серьезно, волнуясь). А почему бы тебе не переехать ко мне?! Яна?! По-моему, наш служебный роман затянулся...
   И вообще... Давай... поженимся. Мы, по-моему, любим друг друга!
   ЯНА (оторопев). Как скажешь, так и будет: ты же главный редактор! (Выхватывает котенка из рук Александра и трижды целует его.) Котечка!
  
   Немая сцена.
  
   ТИТРЫ. Продолжение следует.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ИСТОРИЯ ОДНОЙ КАРТИНЫ

  
  
  
   Действующие лица:
   АЛЕКСАНДР -- журналист, главный редактор журнала "Невероятный мир"
   ЯНА -- журналист, сотрудница журнала
   АНДРЕЙ -- репортер зарубежной радиостанции
   СКОРОПАД ЮРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ -- бывший корреспондент ТАСС
   ЛЕНА -- соседка
   СОСЕД ЛЕНЫ
   СОСЕДКА КЛАВЫ
   ГЕНА ГОСТЮХИН -- подросток из села Сотниково
   КЛАВА -- хозяйка необычной картины
   РОМАН -- муж Клавы
   БОРИС
   ОТЕЦ БОРИСА
   МАТЬ БОРИСА
   МАТЬ ГЕНЫ
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА -- Юрий Петрович
   ВАДИМ Росляков
  
   Звездное небо. Безмолвное и холодное.
   ЦИТАТА. ГОЛОС ДИКТОРА. "Мы имеем множество фактов, собранных достойными доверия людьми. Факты эти доказывают присутствие каких-то разумных существ, вмешивающихся в нашу жизнь".

Константин Циолковский.

  
   ТИТРЫ. Фильм основан на реальных событиях, произошедших в России. Названия населенных пунктов и фамилии действующих лиц изменены.
  
   Уютная старая питерская улица.
  
   ТИТРЫ. Четверг. 23.30.
  
   Свет фонарей отражается на мокрой брусчатке. Дом, в котором живут Яна и Александр.
  
   Квартира соседки Лены. Полумрак, свет фонарей высвечивает настенные часы. Маятник неторопливо отмеряет время. Камера скользит по натюрмортам комнаты, в которой живет соседка наших главных героев. Лена склонила в дремоте голову на груди. На коленях лежит книжка.
   Ее разбудил пронзительный звонок в дверь. Лена очнулась.
   Она осторожно, на цыпочках идет по коридору. Подходит к дверному глазку. Стараясь не дышать, смотрит в него.
   На лестничной площадке пусто и тихо.
   Лена озабоченно прикрывает воротником халата грудь и... смело выходит на площадку. Склоняется на перилах и смотрит вниз. На изящной старинной лестнице никого.
   Лена отчаянно звонит в дверь напротив. Это дверь Александра.
   Никто не открывает.
   Лена возвращается домой. Включает свет во всех комнатах. Ей страшно.
   Пытается отвлечься, взяв книгу.
   Маятник качается медленно.
   Через некоторое время она набирает телефонный номер.
   Гудки. Трубку никто не берет.
  
  
   Мариинский театр.
   Александр и Яна в красивой ложе слушают величественную музыку Вагнера. Звучит увертюра из оперы "Тангейзер". За пультом Валерий Гергиев.
   Яна в красивом платье, Александр в темном костюме.
  
   Выходят из театра. Садятся в машину. Прекрасный вечер.
  
   ЯНА. Давно мне не было так хорошо. Спасибо, дорогой. (Целует его в щеку.)
  
   Едут по ночному великолепному городу. Александр управляет автомобилем с энтузиазмом.
  
   АЛЕКСАНДР. Я счастлив! От того, что у меня такая восхитительная жена! В антрактах люди любовались тобой.
   А ты моя. Моя... Жена... Странно, не правда ли, звучит?!
   ЯНА. У, ты, какой... собственник!.. Не привык еще, милый?! ...Я твоя... жена!
   АЛЕКСАНДР. Янка, почему так бывает, скажи: оформили люди отношения -- чистая формальность, всего-навсего штамп в паспорте, -- и это вдруг дало им возможность открыто говорить о своих чувствах?! Почему раньше ты мне не говорила таких слов?! "Люблю"... "Милый"...
   ЯНА. Говорила... Но тихо-тихо...
   АЛЕКСАНДР. Это не считается!
   ЯНА. Если серьезно, сама не понимаю. Люди, наверное, существа примитивные. Во всех своих начинаниях требуют от общества подтверждения собственного статуса. Видимо, и мы, как все... обыкновенные люди...
   ...Спасибо тебе за прекрасную музыку!
   АЛЕКСАНДР. Мне-то за что? Это Вагнер! Титан! Самый грандиозный композитор! Вот кто сверх-необыкновенный!..
   ЯНА. Я бы сказала -- природный композитор! Его музыка подобна музыке сфер!
   АЛЕКСАНДР. Постой... Что же получается? Природный, -- значит, необыкновенный?!
   ЯНА. Да. Теперь, в наше время, так...
   АЛЕКСАНДР. Представляешь... человечеству нужно было сбежать из рая, чтобы потом всей своей жизнью стремиться к нему?
   ЯНА. Я смотрю на нашего котенка и думаю: вот гениальнейшее произведение искусства! Вот форма и содержание, к которым никто уже не способен ничего ни прибавить, ни убавить.
   АЛЕКСАНДР. И все-таки люди творят! И мы предпочли сегодня любованию котом или луной из нашей замечательной беседки в парке оперу Рихарда Вагнера.
   ЯНА. Подтверждали свой статус. Как представители человечества, которому тоже, как их Создателю, хочется творить.
   АЛЕКСАНДР. Да. Вот котенок -- само совершенство, но у него просто отсутствует желание творить!
   ЯНА (смеется).
   Как знать?! Зато он умеет такое вытворять! Я тебе еще не рассказала, что он всю штору в спальне изодрал. В пух и прах! Катался, видите ли!
   АЛЕКСАНДР. Вот поросенок. Приедем домой, я ему устрою!
   ЯНА. Только не очень строго, ладно?..
  
   Идут по старой изящной лестнице. Александр открывает ключом дверь. В это время из квартиры напротив высовывается голова их соседки Лены.
   ЛЕНА. Добрый вечер! Скорее, доброй ночи! Заждалась вас, соседи, совсем. Из театра или гостей, наверное? Можно вас побеспокоить на минуточку?
   АЛЕКСАНДР. Да, Лена, конечно. Случилось что-то?
   ЛЕНА. Поговорить хотела... по вашей специализации.
   ЯНА. Какой специализации? Поздно уже. Может, на завтра отложим?
   ЛЕНА. Извините, ради Бога. Мне срочно, сейчас нужно. Дело-то неотложное. (Яне.) Я вас по телевизору видела. Вы, наверное Яна?
   АЛЕКСАНДР. Ах да, познакомьтесь, Лена: моя жена, Яна.
   ЛЕНА. Очень приятно. Я постараюсь недолго. Проходите ко мне в квартиру. Только осторожно, как бы не спугнуть!
  
   Яна и Александр переглянулись.
  
   АЛЕКСАНДР. Вася отдыхает?
   ЯНА. Муж уже спит?
   ЛЕНА. Не в этом дело. Вася мой в Польше сейчас. Торгует тракторами. Туго идет. Конкуренция большая...
   Тут у меня... только не смейтесь... аномальные явления. Полтергейст какой-то!
   АЛЕКСАНДР. Ого!
   ЛЕНА. Понимаете, Саша, звонки какие-то необычные в дверь раздаются. Периодически. Уже третья неделя пошла, как все это началось.
   Мужа нет, сами понимаете, страшно, аж жуть!
   ЯНА. Не хулиганы ли над вами издеваются?
   ЛЕНА. Нет, нет! Отпадает!
   Представьте себе, я в милицию уже обращалась. Наш участковый... знаете его -- Аркадий Семенович, капитан? С усиками...
   АЛЕКСАНДР. Нет, не имел чести...
   ЛЕНА. Пустое! Говорит: вы его ловите, гада, а мы уж ему бока пообтешем... Это... полтергейсту!
   ЯНА. Почему полтергейсту? Какие у вас предположения на этот счет?
   ЛЕНА (пожимает плечами). Невидимый он!
   АЛЕКСАНДР (смотрит на часы -- 00.10). То есть как?
   ЛЕНА. Вам ли не верить? Такие дела раскрутили! Читали!
   Невидимый -- значит, невидимый!
   АЛЕКСАНДР. Кто он-то?! Что он вам говорит? Человек это или...
   ЛЕНА. Какой там говорит?! Просто звонит, и все...
   ЯНА. И?..
   ЛЕНА. Не спешите. Прошу вас... Ночь долгая!..
   АЛЕКСАНДР. Лена, голубушка, мы из оперы, в самом деле. ...С молодой женой!
   ЯНА. Саш...
   ЛЕНА. Ребята, не пожалеете, это же невероятно интересно... Честное слово, не пожалеете...
   Он сегодня непременно... (Часы бьют 01. 00.) Да уже скоро!..
   Я поначалу машинально открывала. Дверь на себя -- раз! А там никого. Потом осторожнее стала. Сегодня мы затаимся. Давайте затаимся... И дверь приоткроем. Пусть входит...
   АЛЕКСАНДР (направляется к двери). Лена, я на минутку отойду? Кота проведаю. Пистолет возьму, можно? Вдруг это просто воры? Или хитрые грабители?! Они вашу бдительность таким образом усыпляют.
   ЛЕНА. Есть пистолет? Здорово! Участковый не нужен!
   ЯНА. У Саши -- газовый.
   ЛЕНА. Сойдет.
   Мы просто... попугаем!
   ЯНА (качает головой). Минуту назад сами дрожали от страха...
   АЛЕКСАНДР (входит с пистолетом, Яне). Тебе не надо переодеться? (Яна в том же красивом платье.)
   ЯНА. Тсс... Ты что так громко? Теперь мы в дозоре...
  
   Садятся на диван. Лена гасит свет.
  
   ЛЕНА (подает Яне подушечку). Подложите... Располагайтесь поудобнее. (Зажигается свет фонарика в руках у Лены. Александру.) Саша, фонарик возьмите на всякий случай.
   ЯНА (шепотом). А если не придет?
   АЛЕКСАНДР (шепотом, передергивая затвор пистолета).
   Как на государственной границе. С Китаем... Вспоминаю заставу на Даманском имени Демократа Леонова. Уссурийский погранотряд. Мы там с Сергеем Катаевым снежного человека ловили. Нет!.. Кроме шуток...
  
   ТИТРЫ. 02.40.
  
   Девушки спят на плечах Александра.
   Он сам еле сдерживается от того, чтобы не заснуть.
  
   Звонок в дверь. Второй. Девушки встрепенулись.
   Александр осторожно подходит к дверному глазку. Там никого...
   Еще один звонок.
   Александр пятится назад и прячется за дверью от ванной комнаты.
  
   Входная дверь скрипнула. Видно, что кто-то осторожно открывает ее снаружи. Полоса света с лестничной клетки...
   Осторожные шаги...
   Девушки дрожат от страха.
   Шаги, как от босых ног в ванную комнату. Слышится, как отворачивают кран.
  
   АЛЕКСАНДР (резко щелкает выключателем и забегает с пистолетом в ванную). Стоять! Стрелять буду!
  
   Сквозь стеклянную дверь выпрыгивает нечто невидимое. Стекло разбивается. Пистолет произвольно стреляет и падает на пол. Александр с закрытыми глазами успевает нащупать таз с нижним Лениным бельем и выплескивает его содержимое на предполагаемого невидимку.
   ЯНА (с замотанным полотенцем лицом). Что это было?!
   АЛЕКСАНДР (подставив лицо под воду). Не входить! Газ! Окна, двери быстрее откройте!
   ЛЕНА (с телефонной трубкой). Алле! Милиция! Милиция!.. Поймали! Этого!.. Ну... Этого... Как его?!.. Короче, скорее...
   АЛЕКСАНДР (пытается открыть глаза). Зачем?! Сбежал он!
  
   В квартиру Лены вбегает сосед в сатиновых трусах, матросской тельняшке, в обрезанных валенках на босу ногу, с топором в руках.
   В доме загорается свет во многих окнах.
  
   СОСЕД. Стреляли?!..
   ЯНА. Ушел!
  
   В коридоре, в луже, лежит женское белье. От лужи на лестничную клетку идут следы голых ступней.
   Яна с интересом рассматривает следы.
  
   СОСЕД. Да это мои, наверное.
   ЛЕНА. Совсем не похожи.
  
   Мы видим, что сосед в суматохе не забыл надеть дедушкины валенки.
  
   Редакция журнала "Невероятный мир". Кабинет редактора.
   Скоропад и Александр играют в шахматы.
  
   СКОРОПАД. Интересно девки пляшут!
   ...А вы?
  
   АЛЕКСАНДР. "...Плохо пишут из деревни"! -- как вы изволите частенько выражаться! Шах вам, Юрий Васильевич!..
   Наипротивнейшая вещь, я вам доложу, этот газ! Спасибо нашей доблестной милиции: так и не приехали! (Задумался в очередной раз над шахматной доской.) ...Однако жалко, протоколов никто не составлял... Официальная бумага, хоть такая... А может, и хорошо, что не приехали! Объясняй, с какой такой стати мы весь дом разбудили своей стрельбой?!
   СКОРОПАД. Следы! Следы сфотографировать успели?.. Вот сюда, с вашего позволения!.. (Уводит шахматную фигуру.)
   АЛЕКСАНДР. Следы... Обычные следы... Босых ног... Мужицкие... Успели, пока не высохли... Мат вам, уважаемый!..
   Да, кстати, этот некто больше не звонит! Как рукой сняло!
  
   В кабинет редактора входит Оля с двумя чашками кофе.
  
   ОЛЯ. Ваш кофе.
   Я нечаянно подслушала.
   Нам бы отдел по борьбе с привидениями при редакции открыть! Со временем я могла бы стать его заведующей. Мне это очень интересно.
   СКОРОПАД. Стать заведующей или?..
   (Берет чашку, принюхивается.)
   ...Кофе должен быть черным, как южная ночь, и сладким, как поцелуй юной девушки. Спасибо, Оленька. Отличный аромат!
   А... борьба с привидениями...
   Насмотрелись мультяшек, юная девушка!
   АЛЕКСАНДР (отпивая). Отдел?! ...Он уже существует! Де-факто! Завтра к Клавдии Егоровне, хозяйке странной картины, пойдем в гости. "Поцелуй волны" картина, кстати, называется.
   Хотите с нами? Вам ведь интересно...
   ОЛЯ. Нет, что вы! Я боюсь, пока... Лучше секретарем еще поработаю.
   СКОРОПАД (разглядывая загубленную партию). Завтра?.. Нет, завтра не могу... (Озабоченно.) Что-то Андрюши давно не видать...
  
   Квартира Клавы.
   Клава суетится по дому. Муж Клавы Роман смотрит телевизор. Поднимает ноги в тапочках, когда та вытирает пол возле него.
  
   РОМАН. Клавдия, что уборку на ночь глядя затеяла?! Дочка с зятем прибудут завтра? Опять денежки кончились? Они без этого не приходят, не посещают родителей, паразиты. Пора бы им уже своим трудом жить! Как думаешь, мать?!
   КЛАВА. Жадный ты, Рома! Всю жизнь про деньги! Постеснялся бы! Сейчас так трудно! Везде зарплату задерживают. Внучка, твоя любимица, что такое конфеты забыла! Учебники... Знаешь, сколько теперь ребенка в школу снарядить?.. Никакой зарплаты не хватит! А в институт?! Пусть хоть Миша -- внук -- спокойно учится! Высшее образование получает. За нас хотя бы! Меня-то изгнали из института. Забыл?!..
   РОМАН. Время было такое... Что с тобой церемониться?! Дочь врага народа! ...Извини, Клава!
   КЛАВА (дотирает пол). Ничего! Привыкла! Сам такую дефективную взял в жены!
   РОМАН. Что оставалось делать? ...Молодому солдатику демобилизованному... Влюбился... Женился! ...Любовь зла!
   ...Пивка завтра тогда купим. Пусть зятюшка расслабится!
   КЛАВА. Какой ты добренький, как речь о пиве заходит...
   Успокойся, не придут они.
   В редакцию я ходила, насчет картины нашей! Вот и жду журналистов с учеными.
   РОМАН. Дура, прости Господи! Какая же ты дура!
   Журналистов только нам не хватало! Им что?!.. Сенсацию подавай! А тут вопрос практический! Вопрос жизни и смерти, можно сказать.
   КЛАВА. Потому и пригласила. Это журнал специальный, про чудеса и все такое... Только они и присоветуют, что делать. Сами-то не можем с ней справиться. Полвека... Больше!
   РОМАН. Справиться, справиться! Если бы моя воля!..
   КЛАВА. Пустомеля...
   Кто заболел неизвестной болезнью, когда запаковали ее в мешки целлофановые и в чулан на даче запрятали?! Забыл, как ночью такси ловили: никто не хотел везти, когда назад тащить ее приспичило!..
   Забыл, как приняли нас за воров, когда в другой раз тащили ее по городу от Зины Малышевой?! Та полгода потом лечилась! Вся пятнами пошла. Удружили подруге! Всегда картина возвращалась на место! Даже когда трое батюшек из монастыря над нею читали и водой святой кропили, не помогло.
   РОМАН. Надоела ты мне вместе со своей картиной! Суета сует! Давай телефон, позвоню, чтобы не приезжали! Нечего людей посторонних сюда втягивать! Не хочу, чтобы чужие люди в нашу жизнь вмешивались! Им рекламу подавай! Нам новая суета.
   КЛАВА. Не буду звонить. Поздно... Пусть приходят!
   Пожалела, что сказала. Надо было по-тихому...
   РОМАН (взбесился). По-тихому!.. Черта лысого! Я вам дам -- по-тихому! Я вам устрою... вальпургиеву ночь! Тебе и... этому, нарисованному! Я покажу вам, кто в доме хозяин!
  
   Роман вбегает в темную комнату, где висит картина "Поцелуй волны", и срывает ее со стены. В темноте блеснули глаза нарисованного юноши.
   В комнате появился зыбкий туман.
   Роман вытаскивает картину на лестничную клетку. Клава не препятствует ему. Из окна парадной видно, что во дворе дети жгут большой костер.
   Роман, наверное, туда и решил тащить картину, но...
   Он поскользнулся и загремел по лестнице. Картина заскользила по ступенькам и накрыла собой Романа.
  
   Квартира Клавы. День.
   В дверь звонят Александр и Яна. Долго не открывают.
   Соседка Клавы появляется на площадке.
  
   СОСЕДКА КЛАВЫ. Вы к Клавдии Егоровне?! Ее, наверное, нет дома. Вчера с Ромой -- мужем ее -- такое несчастье приключилось! На "скорой" в больницу увезли.
   КЛАВА (открывает, заспанное лицо). Ох, это вы?! Совсем забыла, старая! Здравствуйте. Извините. Заснула. Всю ночь куролесили. Как назло, перед вашим приездом муж упал неудачно. Ничего, ничего, на вашем визите это не отразится!
   Проходите, проходите. Можете не раздеваться. Пожалуйста, сразу в зал. Она там висит.
   АЛЕКСАНДР. Простите нас, ради Бога. Но раз уж мы здесь, Клавдия Егоровна, можно мы все-таки разденемся и побудем немного подольше?!
   КЛАВА. Пожалуйста. Как хотите. Еще подумаете, что я не гостеприимная хозяйка. Она, картина, чужих просто не выносит. Зачем подвергать себя опасности?!
   ЯНА. Так серьезно?
   КЛАВА. Если бы не так...
   АЛЕКСАНДР. Не беспокойтесь вы... Риск оправдан. Работа у нас такая.
   Ну-с! Где она? Показывайте!
  
   Входят в зал. На центральном месте висит довольно большое темное полотно в хорошей резной золотой раме.
   На ней изображен бушующий шторм, обломки корабля. Юноша с черными, полными скорби и отчаянья глазами, из последних сил борется за свою жизнь. Неуклюже выписана фигура девушки, увлекающей свою жертву в пучину волн. Она наслаждается последним поцелуем, исполненным ужаса смерти.
   На лицах вошедших небольшое разочарование, вызванное невысоким мастерством художника.
  
   АЛЕКСАНДР. Так вот он какой, поцелуй смерти! Волны то бишь.
   ЯНА (Клаве). Простите, но... что в ней такого необычного?
   КЛАВА. Ему, однако, удалось только собственное изображение. Все, кто знал Бориса, утверждают, что он здесь лучше, чем на фотографиях. (Берет с серванта старые фотографии.) Убедитесь сами.
  
   На снимках Борис со своей сестренкой Клавой. В разное время.
  
   ЯНА (рассматривая фото). Видный парень. А это, рядом, наверное, вы?
   КЛАВА. Двойняшки! Мы были с ним не разлей вода. Всегда вместе, всегда делом одним заняты.
   (Камера показывает печальные глаза Бориса на картине; в них словно появилась живинка.)
   Люди завидовали родителям. Настоящая братская любовь. Редко так бывает. Со временем папа с мамой тревожиться стали: вырастут дети, как им личные судьбы устроить? Не смогут друг без друга жить -- две половинки -- сросшиеся души. Не приведи Господь!
   ЯНА. Надо же!
   КЛАВА. Печаль их оказалась напрасной.
   Однажды мы гуляли с ним у моря. Он сильно заинтересовался работой художника, который тут же, не берегу, писал свой шторм. Мне тоже понравилась картинка. А Борю словно подменили. Заболел, просто забредил живописью. Купили краски ему, кисти. Он все больше стал отдаляться от меня. От родителей и друзей. ...Вскоре я брата потеряла...
   ЯНА. Удивительно... Разве так бывает?
   КЛАВА. По-всякому бывает, оказывается. Стал нервным каким-то. Одержимым! И не Божья искра засветилась в его глазах, а дьявольское пламя!
   АЛЕКСАНДР. Зачем вы так?! Искусство от Бога!
   КЛАВА. Ой, не знаю, не знаю! Не все искусство! Наверное!
  
   Камера подробно рассматривает тонущего юношу на картине.
  
   ТИТРЫ. 1938 год.
  
   В комнате сидит за мольбертом заросший щетиной юноша. Пишет. Неистово машет кистями по полотну.
  
   В соседней комнате обедают Клава с отцом и матерью. На столе стоит один лишний прибор.
  
   ОТЕЦ БОРИСА. Опять к столу не пришел! Мальчишка ведь! Успеет еще сто, тыщу картин написать! Впереди целая жизнь!
   МАТЬ БОРИСА. Никогда бы не подумала... Вроде хорошо, что человек творчеством занялся. Способности проявляет... Радоваться бы! Но, честное слово, не нравится мне его новое увлечение. Парень в соседней комнате, а такое чувство, что он где-то далеко-далеко...
   КЛАВА. Он не просто, мама, в себя ушел! Он, по-моему, и от себя убежал! Весь зарос, опустился, не моется неделями. Не понимаю причину его сумасшествия...
   ОТЕЦ БОРИСА. Нам бы тоже, понимаешь, не переборщить. Вдруг талант у парня открылся! Кто знает, как это у других бывает?
   МАТЬ БОРИСА. Боюсь -- что-то другое!
   КЛАВА (выходит из-за стола). Андрей Константинович -- наш школьный учитель рисования -- таланта не обнаружил... категорически...
  
   Клава тихонько открывает дверь в комнату Бориса и подходит к нему сзади. Тот увлечен работой. Из пучины волн на полотне проявляются нечеткие контуры обнаженной женщины.
  
   КЛАВА. Боря, уже все остыло. Зачем отца обижаешь? Он ведь так редко с нами обедает. Всю жизнь на работе. ...Ой, это что за женщина такая? Русалка, что ли?!
   БОРИС (крайне раздраженно). Сколько раз говорить?!.. Когда это кончится?!.. Когда я работаю!.. (Топает ногами.) Пошла вон отсюда! Вон! Краски мои берешь! (Хватает ее за руку и вышвыривает за дверь.)
  
   КЛАВА (в истерике). Не брала я! Только один разок! ...Я вернула...
   (Всхлипывая.) Всякий художник скажет, -- важно не качество краски, а конечный результат!
  
   Через мгновенье к ней из своей комнаты выбежал Борис.
   БОРИС (становится перед Клавой на колени). Клава, Клавушка, Клавдюха, милая моя сестренка, прости! Ну, пожалуйста! Прости меня, негодяя! Сам не знаю, почему таким бешеным становлюсь! Она... картина эта... словно жизнь мою высасывает. Я борюсь, но ничего не могу поделать. Нет и выше наслаждения, чем стоять перед ней.
  
   Отец с матерью качают головами, наблюдая за этой сценой.
  
   БОРИС (родителям). И вас всех извел. Простите...
   Затмение дьявольское!
   (К отцу.) Ты разве не знаешь, папа, что наших почти всех арестовали? Друзей моих. Володю с Иринкой, Славу Матвеева, Калину. Ты знаешь, папа, как их бьют!
  
   В коридоре висит шинель отца с малиновыми лычками.
  
   ОТЕЦ БОРИСА. Бьют?! Что за вздор?! Откуда ты знаешь?! Откуда тебе это известно?!
   БОРИС. Неужели вы все там верите, что Петрик, которому шестнадцати не исполнилось, который без своих толстенных очков шагу не может ступить, готовил покушение на секретаря ЦК ВКПб?! Смешно! Нет, впрочем, не смешно! Отвратительно! Если у вас там только по головке гладят, как на Петрика можно было добровольно донести?!
   А потом... Все люди говорят...
   ОТЕЦ БОРИСА (тяжело вздыхает). Борис, умоляю... пиши лучше свою картину. Прошу тебя, сын...
  
   Борис ухмыльнулся, схватил пальто с вешалки и выбежал из квартиры.
   Картина Бориса видна из его комнаты.
  
   Через неделю.
   Утро. Мать тревожно ходит по квартире, отец читает газету "Правда". Клава с волнением крутит ручку радиоприемника.
   ИЗ РАДИОПРИЕМНИКА. Страна Советов... под руководством вождя всех народов товарища Сталина, осуществившая гигантский скачок из...
   ОТЕЦ БОРИСА (отрываясь от газеты). Не могу же я, в самом деле, подключить своих сотрудников к его поискам. Ты понимаешь, мать, чем это попахивает?! Если он скрывается, значит, чувствует за собой вину.
   МАТЬ БОРИСА. А может... наш сын арестован?!
   ОТЕЦ БОРИСА. Исключено!
   Я не последний человек в своем ведомстве. Мне бы первому доложили... Отсиживается у своего Михи Филимонова или у Петропавловских, на даче.
   КЛАВА. И ты не проверил?..
   ОТЕЦ БОРИСА. Дочка... Пойми... Я сам... Поверь, все будет хорошо...
   А ремня... ему бы следовало всыпать...
  
   Звонок в дверь. Все затаились. В коридоре стоит небольшой чемоданчик. Еще один звонок. Мать встрепенулась и побежала открывать.
  
   В комнату врывается запыхавшийся Борис. Мимо сестры и родителей он бежит в свою комнату. Захлопывает за собой дверь.
   Подходит к мольберту. Бросает пальто на пол. Начинает творить с неистовой улыбкой на лице и с пламенем в темных очах.
   Так продолжается до вечера. Борису показалось, что его работа близка к завершению.
  
   Часы бьют девять вечера.
   Борис выходит с улыбкой из своей комнаты.
   Все в ожидании сидят на диване.
  
   БОРИС (ко всем). Родные мои! Простите... И дайте поесть. Только, пожалуйста, ни о чем не спрашивайте.
   Жадно хлебает чай, кусает хлеб. Все тихо наблюдают за ним.
  
   БОРИС (поднимает глаза.) ...Да, я струсил, сбежал! Нервы не выдержали, когда узнал, что арестовали Шурку Вичинского вместе с его отцом. Я спрятался. И, как самая последняя тварь, затаился на даче у Петропавловских. Я хотел сам, добровольно... явка с повинной...
   ОТЕЦ БОРИСА. Что ты несешь?! Какая явка с повинной?! Какой из тебя враг народа?! Ты... болен!..
   БОРИС. Пусть будет по-твоему... болен! Да, болен! ...Я не мог не закончить своей работы!
  
   Борис убежал в свою комнату и через мгновенье явился с картиной.
  
   Всех обдало холодом от этого ужасного полотна.
  
   БОРИС. Вот она! На долгую и вечную память обо мне! ...Без названия. Паршивыми красками! ...Без автора! Ведь оттуда не возвращаются?! Правда, папочка?!
  
   Громкие шаги в коридоре. Звонок в дверь. Отец морщится, мать и Клава ощутили сильное беспокойство. Печальные глаза Бориса.
  
   Наше время.
   Звонок.
  
   Современная квартира Клавы. Наши герои стоят перед картиной.
  
   КЛАВА (оборачивается на звонок). Вот так и позвонили. Как сейчас. До сих пор стоит в ушах этот жуткий пронзительный звонок.
   Бориса мы больше не увидели... Отца по приговору военного трибунала расстреляли позже, под Новый год!
   Извините. Пойду открою.
  
   В коридоре из-за входной двери появляется Андрей со странным человеком небольшого роста, лет сорока. Это Вадим Росляков. Специалист по биоэнергетике.
  
   ВАДИМ (не здороваясь, деловито вынимает из своего портфеля биорамку -- изогнутую особым образом спицу). Странная квартира. Тут что-то есть! Совсем необычное!
   (Спица неистово завертелась в его руке.) Ого! Да тут такие дела творятся! (Ставит свой портфель на тумбочку и вытаскивает из него странный прибор.) Ваш, английский! Филиппа Байера изобретение! (Это он Андрею.)
   КЛАВА (разводит руками). Товарищи, вы с журналистами?!
   АЛЕКСАНДР (выходит навстречу). Извините, Клавдия Егоровна, не предупредил. Это Андрей -- радиорепортер Би-Би-Си, коллега. И Вадим Росляков -- сотрудник нашего исследовательского научного бюро. Без пяти минут доктор уфологии.
   АНДРЕЙ. Привет, женатик! Ты что, отдел научных исследований учредил?! Не знал. Когда?!
   АЛЕКСАНДР. Формальность... Хорошо, пусть будет с сегодняшнего дня. Почему ты так долго не появлялся?..
   АНДРЕЙ. Ближе к делу! (Хозяйке.) Можно ее увидеть? Куда пройти?
   ВАДИМ. Прямо и направо.
   АЛЕКСАНДР и АНДРЕЙ (вместе). Ты здесь был уже?
   ВАДИМ (сухо, глядя на спицу). Был?! Совсем не обязательно! Смотрите на спицу. Туда показывает. Кстати, вообще нужно поскорее уходить. Аномалия активизируется. (Необычный прибор Вадима замигал частыми красными огоньками.)
  
   Яна схватилась за голову при очередном взгляде на "Поцелуй волны" и... рухнула, как сноп, на паркетный пол.
  
   КЛАВА (подбегает к Яне, поднимает ее). Господи, Боже мой! (Крестится. Обращается к невидимой сущности в сторону картины.) Зачем ты так?!
  
   Александр и Андрей с Клавой схватили Яну и выносят ее из комнаты. В комнате появился едва заметный зыбкий туман. Вадим вытряхивает последнее содержимое портфеля на пол. Соединяет в систему маленькие зеркала и разноцветные проводочки.
  
   ЯНА (очнувшись). На меня словно тяжелая волна прямо из картины обрушилась. Он... Борис... Из его глаз -- чудовищная энергия...
   ВАДИМ (выходит из комнаты). Ничего подобного не видел. Читал про нечто похожее у Рэя Гринберга в отчетах по аномальной энергетике. Забавное полотно.
   КЛАВА (виновато подает стакан с водой Яне). Простите, ребятки. Сами напросились! (Вадиму.) Что пропишете, доктор? Какое лекарство принимать от подобной живописи?
   ВАДИМ. "Доктор" -- сильно сказано. Честно говоря, нет официально такой науки -- уфология. Но попробуем разобраться. Для начала, уважаемая хозяйка картины, вам придется с ней расстаться.
   КЛАВА. Надолго?
   ВАДИМ. Как минимум, навсегда!
   Но, если позволите, я с ней все-таки поработал бы!
   КЛАВА. А нельзя ее просто успокоить?!
   ВАДИМ. Нейтрализовать... Как я понимаю (мне редактор предварительно обрисовал ситуацию), у вашего брата...
   КЛАВА. ...Бориса...
   ВАДИМ. Да... Бориса... эта картина последняя в его жизни?
   АЛЕКСАНДР. И единственная!
   ВАДИМ. Еще более актуально. (Клаве.) "Портрет Дориана Грея" читали наверняка?
   КЛАВА. Конечно, читала. Но здесь другое... Брат-то мой ничего дурного не совершил...
   Иногда такие чудеса у нас творятся! Ходит он ночью, вздыхает, то и дело выключателем щелкает. Свет зажигает...
   АНДРЕЙ. Как я понимаю, сущность Бориса переселилась в это полотно, поскольку на момент написания "Поцелуя" состояние автора было чрезмерно эмоциональным (в силу сложившихся причин).
   ВАДИМ. Энергетически запредельным.
   АЛЕКСАНДР. Борис как бы создал себе новую плоть, понимаете. И... возможно... живет в ней по сей день...
   ВАДИМ. Если такое состояние можно обозвать жизнью.
   Само собой, даже самое знаменитое полотно в истории живописи я не отнес бы к живой материи. Но... Обратите внимание, -- чем больше мы восхищаемся произведением искусства, чем больше сопереживаем его героям, тем большим менталом накачаны они. А ментал -- это, как вы понимаете, и есть духовная материя.
   АНДРЕЙ. Понятно. Пример -- чудотворные иконы. Только... "Поцелуй" -- произведение далеко не гениальное! Так мне, во всяком случае, кажется!
   ВАДИМ. В данном случае это не обязательно. Клавдия сама питает духовной энергией картину.
   КЛАВА. Вот до чего договорились! Значит, я -- причина всех несчастий, связанных с картиной Бориса?!
   ВАДИМ. И да, и нет! Но, обратите внимание, вы ничего поделать с этим не можете.
   АЛЕКСАНДР. Где же выход?
   ВАДИМ. Пока я установлю свою систему, которая гармонизирует энергетические потоки. Но по большому счету...
   АНДРЕЙ. Я бы просто сжег ее.
   КЛАВА. Пытались...
   АЛЕКСАНДР. На мой взгляд, нужно попытаться найти место захоронения Бориса и вернуть ему то, чем он не успел насладиться.
   ЯНА. Пожалуй, это будет невероятно сложно!
   КЛАВА. У нас нет ничего, кроме единственной справки из Большого дома о посмертной реабилитации незаконно осужденного.
   Мама всю жизнь ждала известия. ...Да. Я вам еще не успела рассказать. Она, когда умирала, наказывала мне строго-настрого: "Избавься от этой проклятой картины, не будет тебе с ней жизни..."
   Вот видите, какая я! Все понимала и страдала... Память...
   Теперь мой Роман Николаевич в больнице через эту картину. Два ребра и ногу сломал. Вчера...
   ЯНА. Ужасно! Извините...
   КЛАВА. Меня простите... За выходку брата...
   АЛЕКСАНДР. Теперь будет все по-другому. И закончится счастливо, уверяю вас, Клавдия Егоровна.
   Для начала мы попросим нашего Юрия Васильевича порыться в архивах. Возможно, ему удастся кое-что выяснить.
   КЛАВА. Вашими бы устами... Дай Бог вам здоровья. Спасибо. (Яне.) И извините...
   ВАДИМ. Клавдия...
   КЛАВА. Егоровна...
   ВАДИМ. Не убирайте моих приборов, даже если они вам покажутся несерьезными. Я за ними зайду в четверг. Если случится нечто неординарное, срочно звоните. Вот мой телефон. В любое время. (Протягивает ей записочку.)
  
   Редакция журнала.
   Часы отбивают полдень.
  
   Мать Гены Гостюхина, Гена и председатель колхоза Юрий Петрович сидят перед Яной. Она в редакторском кресле.
  
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Где же ваш главный редактор? Уже полдень, понимаешь.
   ЯНА. Да не беспокойтесь вы так. У нас издание частное. Распорядка рабочей смены нет. Я за него сегодня. Я его жена, наконец.
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Это что получается?! Ко мне, председателю колхоза, люди по делам приехали, а их моя жена вместо меня принимает? Смешно.
   МАТЬ ГЕНЫ. Извините, а что же это он на такой молоденькой женился?!
   ЯНА. Мне тридцать скоро.
   МАТЬ ГЕНЫ. Я и говорю -- совсем еще девочка. Он почитай пенсионного возраста. Солидный такой.
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Нам главный редактор нужен.
   ЯНА (соображая). Так бы и сказали. Вы Юрия Васильевича за редактора приняли. Понятно.
   МАТЬ ГЕНЫ. Точно, он Юрием Васильевичем представился, да я карточку его потеряла.
   ЯНА. Скоропад Юрий Васильевич -- это наш сотрудник. Самый лучший. Но он не главный редактор, поверьте.
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Понимаете, девушка, мы ему одному доверяем. Честный, добросовестный товарищ. Ничего не придумал в своей статье.
   МАТЬ ГЕНЫ. Мы его поблагодарить решили. Вот яблок с картошкой привезли.
  
   В кабинете стоят два тугих мешка.
  
   ЯНА. Напрасно вы тащили эти подарки.
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА (заговорщицки прикрыл шляпой телефонный аппарат, говорит шепотом). Это повод. Нас тут, не поверите, затаскали по инстанциям. Военные.
   МАТЬ ГЕНЫ (тихо). Тсс! Вам точно можно говорить?
   ЯНА. Как хотите, в самом деле.
   МАТЬ ГЕНЫ. Из Москвы даже приезжали.
   ЯНА. Ничего удивительного. Наш журнал читают повсюду. Даже Библиотека Конгресса США выписывает пять экземпляров.
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Бросьте... Эти люди про ваш журнал даже не заикаются. Оказывается, следили они за тем НЛО, на котором ребята наши летали.
   ГЕНА. Регрессивным гипнозом своим уморили. Уколами закололи. (Показывает на следы от инъекций на руке.)
   ЯНА. Насколько мне известно, военные давно не занимаются подобными исследованиями. То ли денег нет, то ли интереса.
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. В этом и суть!
   Они... как бы это вам сказать?.. Не совсем военные.
   ЯНА. Кто же?
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Лейтенанта, который наших пацанов привез с места посадки объекта, самого не раз допрашивали. Так тот ничего не видел даже!
   Он у нас в деревне вчера был. Собственное расследование начал. (Юрий Петрович еще раз осмотрелся.) Вот некоторые документы просил нас вам передать. Не вам, конечно, главному редактору.
  
   В кабинет входит Оля.
  
   ОЛЯ. Юрий Васильевич из архива приехал. Срочная информация. (Незаметно для посетителей подмигивает Яне.)
   МАТЬ ГЕНЫ. Просите сюда!
   ЯНА. Пусть войдет.
  
   Входит Скоропад.
  
   СКОРОПАД (игнорируя посетителей). Поздравьте меня, Яна. Немедленно поздравьте! Я нашел списки расстрелянных 12 декабря тридцать восьмого года. Пятьдесят восьмая, десятый пункт. Все сходится. Стандарт. Борис, брат Клавдии Егоровны, среди них. (Достает бумаги из бокового кармана пиджака.)
   Место захоронения -- Левашовская пустынь. Табу с нее снято всего год назад.
   ЯНА. Какой вы молодец!
   Юрий Васильевич, к вам гости! С гостинцами.
   СКОРОПАД. Бог ты мой! Герои моего романа! Со свету не разглядел.
   Ну, здравствуйте, здравствуйте!
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Мы вас, товарищ Скоропад, ждем. Какая удача! (Протягивает ему документы.)
   Это вам от лейтенанта, который мальчишек наших возле Белоруссии обнаружил.
   МАТЬ ГЕНЫ. В тот день, когда вы уехали, Юрий Васильевич, к нам большая летающая тарелка прилетала.
   СКОРОПАД (принимает бумаги от председателя, бегло прочитывает заголовки каких-то инструкций). За пацанами?!
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Кто его знает?! Мы их теперь не отпустим просто так. Больно морока потом большая.
   ГЕНА. На этот раз никто не смеялся.
   Юрий Петрович куда надо позвонил. Группа захвата по тревоге приезжала. Автоматчики -- на пяти машинах. Оцепили все...
   МАТЬ ГЕНЫ (председателю колхоза). Ты, Юрок, мне не говорил, что звонил "куда надо". Выходит, после твоего звонка эта катавасия с допросами началась?
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Как не звонить, слушай, соседка! Когда в небе такое творится.
   МАТЬ ГЕНЫ. Паразит! Зачем наших ребят под эксперименты подставил?!
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Извините... Это они сами раскопали. Все село трясли. Что да как?!
   Они про зонд разведывательный выспрашивали.
   СКОРОПАД. Какой зонд?
   ГЕНА. Разведчик. От большого объекта маленький отделился. А приземлился возле Алешни. Там с неделю оцепление стояло.
   Чуть Женьку с братом не застрелили!
   СКОРОПАД (председателю). Спасибо. Что с этими бумагами делать?..
   ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОЛХОЗА. Я их не читал. Но лейтенант говорит, что они проливают кое-какой свет по вопросу отношения военных к проблеме НЛО.
   СКОРОПАД. Спасибо, друзья!
   ЯНА. Александр сейчас в Мексике. Но, поверьте, он был бы счастлив поблагодарить вас за сотрудничество в поисках истины.
   Левашовская пустынь.
  
   Яна, Александр, Скоропад, Клавдия и Роман (последний на костылях), идут между деревьев с табличками.
   Поодаль Вадим с биолокатором в руке.
   У Клавы в руках рулон.
   На табличках имена расстрелянных здесь людей.
   Множество деревьев с табличками.
   К одному из деревьев Клава привязывает свою, с именем своего брата.
  
   КЛАВА. Прости нас, Борис!
   Прости меня, твою сестру, за все те неприятности, которые я тебе доставила своим непониманием.
  
   Роман кланяется дереву и помогает привязать табличку.
   Вадим подходит со своей спицей.
  
   ВАДИМ. Смотрите сюда! (Громко спрашивает у спицы.) Борис, ты здесь? (Рамка резко уходит в сторону.)
   КЛАВА. Дайте мне задать вопрос. (Наклоняется к рамке. Говорит, словно в микрофон.) Боря, дорогой, как тебе там, братушка мой ненаглядный?! За что тебя обидели?! За что ты мучаешь нас?! Ведь скоро встретимся с тобой! Скоро настанет час! (Плачет.)
   РОМАН (удерживает ее за плечи). Что ты бубнишь? Помянуть надо. По-христиански. Теперь Борька, поди, услышал. Смотри, как локатор крутится. (Спица крутится в руках Вадима, как вентилятор. Вадим утвердительно кивает.)
   КЛАВА (продолжает). Картина твоя любимая с нами... Через нее ты к нам приходишь, через нее хулиганишь?!.. Почему такой злой? Я с мамой так любила тебя!
   РОМАН (машет рукой всем). Оставьте ее. Давайте присядем. (Расстилает на желтой листве кипенно-белую скатерть, вытаскивает из корзины бутылку водки и стаканы.) Давайте сюда. Помянем Бориса. (Зажигает свечку.)
   Все присаживаются на корточки, берут стаканы и хлеб. Клава наливает стакан и накрывает ее хлебом.
  
   РОМАН (неожиданно возвышенно). Смертью неправедной павший Борис! Поминаю тебя. И прошу Господа дать свободу душе твоей!
  
   Все выпивают не чокаясь.
  
   КЛАВА. А картина?! Что нам с картиной делать?!
   АЛЕКСАНДР (пожимает плечами). Честно говоря, обряда такого никто не придумал. Случай уникальный. В разных культурах любимые вещи всегда хоронили рядом с хозяевами. Не тот случай...
   СКОРОПАД. Куда здесь прикапывать?! Тут рядом десятки тысяч лежат. (Показывает рукой на лес.)
   ЯНА. Мы к таким тонким материям апеллируем. Неужели непонятно: Борис сейчас здесь, рядом, вполне возможно, смотрит на нас с небес, например. (Показывает на набежавшую тучку.)
   Надо показать ему картину.
   РОМАН (разворачивает рулон). Ерш твою медь! Что он, не видел ее! Любуйся, шурин! (Ставит на углы полотна стаканы с водкой, чтобы не сворачивалось.)
  
   Яна медленно пошла по лесочку.
  
   КЛАВА. Рома...
   ЯНА (кричит). Сморите, смотрите!
   Среди деревьев ей привиделся юноша с темными очами в белой рубахе. С венком из полевых цветов на голове.
  
   Все подбегают к ней.
  
   ЯНА (грустно). Извините... Показалось. Почудилось, что стоит кто-то в белой рубахе среди деревьев.
   Неожиданно с порывом ветра хлынул сильный ливень.
   Роман раскрыл зонт над Клавой. Александр, Яна и Скоропад накинули на себя плащ-палатку Юрия Васильевича.
  
   Ливень так же быстро закончился, как и начался.
  
   КЛАВА (встрепенувшись). Рома, старый пень... Картина...
  
   Все побежали за Клавой спасать свой импровизированный поминальный стол и картину.
   На мокром, намоченным ливнем, полотне лежат опрокинувшиеся стаканы с водкой.
   Изображение Бориса и девушки исчезает у всех на глазах: оно растворилось вместе с последними крупными дождевыми каплями.
  
   КЛАВА. Боже ж ты мой!
  
   Александр и Яна схватили картину за углы, и с нее наземь слилась последняя вода. На полотне осталось одно только бушующее море.
  
   РОМАН (растерянно). Да как это может быть?!
   ВАДИМ. Попали в энергетический резонанс. Вот и все!
   СКОРОПАД. Чудес не бывает! Есть только непознанное! Очевидно, в данном случае водка, смешавшись с дождевой водой, просто-напросто смыла изображение.
   АЛЕКСАНДР (проводит рукой по мокрой картине, принюхивается к пальцам). Невероятно! Знакомый запах. Школьный запах! ...Гуашь! Обыкновенная гуашь. Или акварель.
   Помню, скандал был в армии с моим другом. Тот доску почета гуашью раскрасил! Откуда было ему знать, что после первого дождя?.. Он же непрофессиональный художник! Все хохотали, а он до дембеля с губы не вылезал.
   ВАДИМ (нюхает картину). Акварельная краска. Но... Море... море... маслом написано!
   ЯНА. Море -- вечное!
   РОМАН. Нет ничего вечного! Идиоты... Как мы раньше не догадались смыть изображение?! Так просто! ...Какие проблемы?! А...
   АЛЕКСАНДР. Не просто! Раньше бы ничего не вышло. Все случайные совпадения есть отражение закономерности. Все, что мы проделали с вами, было необходимо сделать. Время пришло...
   ЯНА. Теперь эту картину преспокойно можно вернуть на свое привычное место.
  
   На картине сверкает обновившимися красками в лучах выглянувшего солнца море!
   Нарисованные волны превращаются в настоящие. И вот уже настоящий шторм бушует на экране. Где-то там, далеко, появляется белый парус.
  
   ТИТРЫ. Продолжение следует.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

НИКОГДА НЕ ГОВОРИ "НИКОГДА"

  
  
   Действующие лица:
   АЛЕКСАНДР -- журналист, главный редактор журнала "Невероятный мир"
   ЯНА -- журналист, сотрудница журнала
   ОЛЯ -- секретарь
   АНДРЕЙ -- репортер зарубежной радиостанции
   СКОРОПАД ЮРИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ -- бывший корреспондент ТАСС
   ВИКТОР Красов -- старый друг Александра
   НИКОЛАЙ -- эктрасенс, друг Александра
   СЕРГЕЙ -- друг Красова, альпинист
   В эпизодах:
   КОМАНДИР (майор)
   ГЕНЕРАЛ
   КАПИТАН
   ЛЕЙТЕНАНТ
   СОЛДАТИК
   АВТОМАТЧИК
   МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ
   ДРУГОЙ МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ
   БАТЮШКА
   ВАЛЯ Красова
   ЧЕЛОВЕК В ШТАТСКОМ
   МАЛЬЧИК 8 ЛЕТ
   МАТЬ МАЛЬЧИКА
   РОДСТВЕННИК С ВИДЕОКАМЕРОЙ
  
  
   Звездное небо. Безмолвное и холодное.
  
   ЦИТАТА. ГОЛОС ДИКТОРА. "Мы имеем множество фактов, собранных достойными доверия людьми. Факты эти доказывают присутствие каких-то разумных существ, вмешивающихся в нашу жизнь".

Константин Циолковский.

  
   ТИТРЫ. Фильм основан на реальных событиях, произошедших в России. Названия населенных пунктов и фамилии действующих лиц изменены.
  
   Камера летит над белыми заснеженными вершинами Кавказа. Величественная панорама гор и ущелий.
  
   ТИТРЫ. Кавказ. У вершины горы Бжедух. 4271 метр над уровнем моря.
  
   Ледник. К вершине медленно поднимаются в связке, опираясь на ледорубы, два альпиниста. Непогода. Сильный ветер, снежная буря.
  
   ВИКТОР (оборачиваясь к Сергею, стараясь перекричать ветер). Синоптики хреновы! Погоду-то как испортили! Чтоб им пусто было!
   СЕРГЕЙ. Говорил, вернуться нужно!
   ВИКТОР. Это всего-навсего тренировка! На Лхоцзе зато легко будет, Серега! Еще немного! Давай-давай!
   Темп! Темп! Смотри, красота какая!
   СЕРГЕЙ. Ты уже башкой в Непале?! Спешишь, парень! Не загнуться бы на Кавказе! Дурацкая "Б-трешка" -- сплошные заморочки, а не маршрут! Что-то Бжедух нас неприветливо сегодня встретил. (Останавливается, откашливается.) Погоди, стой, говорю! (Виктор оборачивается и с неприязнью тянет друга за веревку.)
   На Лхоцзе собрался, Витюха! Вот Эверест -- это да!
   ВИКТОР (сдвигая темные очки на лоб). Что ты понимаешь?!
   Володька Бердин рассказывал, что Лхоцзе гораздо сложнее и интереснее вершина. Все пристрастились к Эвересту -- мода, разрекламированная макушка мира! А Лхоцзе -- неприступная, девственная! Настоящая мечта альпиниста! Песня! Космос ощущений!
   ...Давай, открывай второе дыхание!
  
   СЕРГЕЙ (умоляет, садится на снег). Не открывается...
   Витя, прости, но я, наверное, не смогу сегодня больше идти! Мне плохо! Сил совсем не осталось!
   ВИКТОР. Как это "плохо"?! Что, опять из-за тебя ночевать?! У нас продуктов нет совсем. Одна шоколадка. И бензин?!.. Бензина нет почти, слышишь! Что ты, выпил его?!..
   Так не годится! (Настойчиво тянет за веревку.)
   Давай ползи, говорю! "Б-трешку" не осилить, старик?!.. Да ты чего?!.. Не такие брали!
   А еще на Эверест намыливался!
   СЕРГЕЙ (ест снег). Все равно меня не взяли на восхождение!
   ВИКТОР. Понятно... Слабак! И меня из-за тебя тогда из команды вычистили. Да так подло, перед самым отъездом!
   СЕРГЕЙ. Выдумывай больше!..
   Из-за меня?!.. Почему?!
   ВИКТОР. По кочану! Мы все время вместе, все время в одной связке! С институтской команды. С первых сборов.
   Вычеркнул этот... Евгений Игоревич -- автоматом! Ты комиссию не прошел!
   Не, Серый, опять подло поступаешь! Мне без сегодняшнего маршрута, дурацкого никто эту галку паршивую не чирканет.
   СЕРГЕЙ. Что я, виноват? Давление поднялось! Живой я человек!.. Ты из-за галки удавишься!
   ВИКТОР. Не из-за галки! Из-за квалификационной комиссии, понял?! Комиссии, будь она неладна, которая может меня опять не аттестовать!..
   И тогда плакала моя белая девочка, моя мечта, моя Лхоцзе!
   СЕРГЕЙ. Девочку нашел!
   ВИКТОР. Серега, предупреждать раньше нужно было. Вставай, лентяй!
   (Орет.) Встать, кому сказал?!
  
   Сергей поднимается с огромным трудом и начинает движение. Через некоторое время опять падает. Виктор, оглядываясь по сторонам, вынимает из его рюкзака рацию. Сидя за спиной друга, вытаскивает из нее батарейки.
  
   СЕРГЕЙ (закатывая глаза). Там в термосе немного чая осталось. Налей, пожалуйста.
   ВИКТОР (склонившись над Сергеем, прикладывает руку к его лбу). Горячий ты!
   (Наливает ему чай.)
   СЕРГЕЙ (отпивает немного и протягивает крышку от термоса с чаем Виктору). Тебе. Пей!
   Нам бы вниз!
   ВИКТОР (раздраженно). Вижу! Вот влип! Вся жизнь теперь в тар-тарары!
   СЕРГЕЙ. Зачем ты так?
   ВИКТОР. Время, время, старик!
   СЕРГЕЙ. Какие наши годы, Витька?!
   ВИКТОР (с сожалением). Годы, Серега! Годы!
   СЕРГЕЙ. Хотя... Если ты так серьезно... Давай, сбегай. Я постараюсь, я подожду!
   ВИКТОР (не скрывая своего азарта). Правда, подождешь?!
   СЕРГЕЙ. Куда деваться? Может, оклемаюсь?.. Без КСС обойдемся! ...Рацию оставь, на всякий случай.
   ВИКТОР (судорожно подкладывая рюкзак под спину Сергея). Я... до вечера... Успею!..
  
   Виктор спешно оставляет друга, отстегивая карабин. Слышится шум далекой лавины.
   Идет один на вершину. Оборачивается. Сергей утомленно машет ему рукой в толстой рукавице.
  
   Красивые горные цепи погружаются в ночную мглу. Взошла Луна. При ее свете лицо Виктора расплылось в тупой улыбке. В черноте ночного неба белеют его зубы.
   Виктор машет руками. Весь мир под ним...
   Потом устало бредет вниз. Ему тяжело, и он сбрасывает свой рюкзак.
  
   Утро.
   На том месте, где он оставил Сергея, замело уже все следы. Виктор понимает, что случилось страшное. Он потерял почти все силы, но с остервенением раскапывает небольшой сугроб. Под слоем снега -- замерзшее тело Сергея. Рядом лежит рация, которой тот так и не смог воспользоваться.
  
   ТИТРЫ. Гималаи. Лхоцзе. Базовый лагерь экспедиции по восхождению.
  
   Горы. Палатки альпинистов.
   Виктор раскочегаривает примус. На лице у него удовлетворение. Шумят лавины. Небо в звездах.
   Виктор выглядывает из палатки. Горная вершина светится таинственным светом.
   Он забирается в спальник. Закрывает глаза. О чем-то мечтает.
   Светает.
   Над палатками проносится огненный шар. Виктор открывает замок палатки, и шар устремляется к нему. Яркий свет поглощает Виктора.
   Над лежащим в палатке телом Виктора медленно покачивается оранжевый шар. Затем медленно выплывает из нее и уносится к вершине горы Лхоцзе.
  
   Связка альпинистов совершает восхождение.
  
   Камера летит над горами.
  
   Редакция журнала "Невероятный мир".
   Яна и Александр рассматривают изображение в мониторе компьютера.
   На экране лицо Лейтенанта. Копии документов.
  
   ЯНА. Это ничего, что мы опубликовали их в Интернете раньше, чем в журнале?
   АЛЕКСАНДР. Как раз хорошо! Посмотрим на реакцию! Скорее всего, они попытаются отмежеваться. Почему, правда, не понимаю. Что здесь такого?! Почему очевидное нужно скрывать?! И так все говорят об этом. Даже школьники. Благодаря Интернету открываются колоссальные возможности. Смотри, как просто! (Нажимает на клавишу компьютера.) ...И ты у информационного вулкана!
   ЯНА. По-моему, Интернет совсем отучит людей читать старые добрые книги. Неужели книга со временем станет архаизмом?
   АЛЕКСАНДР. Брось ты! Книга?! Разве это не книга?! (Рукой тыкает в монитор.)
   Книга нашего времени. Она практичнее, всеобъемлюща. Шкафов не нужно. Нажал на кнопку... И...
   (Закрывает ноутбук.) Берет его под мышку. Вся библиотека мира! Под мышкой.
   ЯНА. Ты знаешь, почему я поступала на факультет журналистики?!
   АЛЕКСАНДР (шутит). Чтобы, в конце концов, со мной встретиться, выйти за меня замуж! ...От судьбы не уйдешь!..
   ЯНА. Вот и нетушки!
   АЛЕКСАНДР (весело). Ах, так?!
   ЯНА. В общем, конечно... Судьба... замуж... Но!
   АЛЕКСАНДР. Никаких "но"!..
   ЯНА. Но!..
   Я как-то болела в детстве. И папа принес мне, совсем еще маленькой, книжку, довольно толстую. "Робинзон Крузо". Мне было так плохо. А новенькая книга так замечательно пахла лощеной бумагой и типографской краской!
   Я, еще не умея читать, полюбила ее! Представь себе, я на всю жизнь запомнила это ощущение, потому что тогда сразу же выздоровела!
   АЛЕКСАНДР. Своего рода наркотический эффект!
   ЯНА. Не могу привыкнуть читать с монитора. Он кажется мне чужим и неискренним.
   АЛЕКСАНДР. Что ты! Попробуй, какой он теплый! Он как живой.
   ЯНА. Не знаю, не знаю...
   Я совсем не современный человек. Мне надо было родиться в прошлом веке.
   АЛЕКСАНДР. Хитренькая! И в Париже, наверное?!
   ЯНА. Разве плохо было бы нам родиться в Париже?!
   АЛЕКСАНДР. А!.. Все-таки нам?! В Париже?! ... Хорошо! Можно и в Париже! Только, чур, в следующей жизни! Столько работы до очередной реинкарнации.
  
   В кабинет (после стука) входит Виктор.
  
   ВИКТОР (бросается к Александру). О-хо-хо! Саня, дружище, здравствуй! Не знал, что ты аномальщиной занялся! Я ведь тоже серьезно интересуюсь! Сам своего рода уникум даже!
   АЛЕКСАНДР. Витя, ты?! Какими судьбами?! Давненько не виделись!
   ВИКТОР. А я слышу, как вы тут громко про реинкарнацию, про прошлые жизни треплетесь. Думаю, почему бы не зайти к старому другу. (Осматривает Александра.) Располнел... Посолиднел, черт побери!
   АЛЕКСАНДР. Тьфу! Про этого не надо!
   ВИКТОР (обеспокоено). Про кого "этого"?!
   АЛЕКСАНДР. Чем больше мы упоминаем, даже в просторечии, всякую нечисть, тем больше упрочиваем ее положение в нашем плотном мире.
   ВИКТОР. Бредни! Набожным стал? Ерунда все это!
   АЛЕКСАНДР. При чем тут набожным?! Не чертыхайся, и все!
   ВИКТОР. А... Ладно!
   Смотрю в киоске... Такой журнал! Про истории такие!
   Не найдется ли местечка для меня?
   ЯНА. Вы такой напористый. С места в карьер!
   ВИКТОР (показывая на Яну). Извините, девушка... Невнимательный стал. Старею!
   Саня, это кто такая?
   АЛЕКСАНДР. Таким же грубияном остался!..
   Не заметил!..
   Это Яна, моя жена и по совместительству сотрудник журнала, знакомься!
   ВИКТОР. Ах, вот оно что! Поздравляю! Поздравляю! ...Женился?!
   На свадьбу не позвал!
   АЛЕКСАНДР. Не говори... Я, каюсь, почти забыл о твоем существовании... Да и свадьбы, как таковой, у нас...
   ВИКТОР. Спокуха! Не обижаюсь!..
   ЯНА. Я так понимаю, вы Сашин давнишний друг?
   ВИКТОР. Меня зовут Виктор. Красов моя фамилия! Не слыхали?! Про меня даже молодежка однажды писала. Интервью брали, целая полоса... Мы с вашим мужем, Яна, несколько раз в горах из одного котелка кашу ели. В камине ночевали.
   ЯНА (Александру). Ничего себе! Как это в камине?! Саша, ты мне ничего не рассказывал.
   АЛЕКСАНДР. Пустяки.
   ЯНА. Нет, смешно... Кашу из одного котелка... Но в камине зачем было ночевать?!
   ВИКТОР. Темнота!.. Не из наших жену себе выбрал. Камин -- это в скале такая пещерка маленькая. Мы с Саней там, на скале, на высоте три тысячи метров двое суток проторчали. Думали, хана нам!
   АЛЕКСАНДР. Правда, Яна. Меня тогда Витя спас, можно сказать!
   ВИКТОР. Спас... Брось ты словами такими кидаться... Спас... Я никого никогда не спасал...
   Ну... может быть, не совсем так...
   АЛЕКСАНДР (показывая на Виктора).
   Вот видишь, ждет благодарности.
   (Смотрит на часы.) Рабочий день закончился. Делать нечего... Приглашаю вас на ужин.
   ВИКТОР (потирая руки). Не зря зашел.
   АЛЕКСАНДР (хлопает по плечу Виктора). Не зря. Слушай, куда ты провалился? Я о тебе лет десять ничего не слышал.
   А Сережа? Тоже ни слуху ни духу.
   ВИКТОР (глядя на мини-компьютер). Отличная штука... Нате бук называется?...
   АЛЕКСАНДР (Яне, посмеивается). Вот видишь -- нате бук! "Возьмите книгу", значит. (Протягивает Яне ноутбук. Яна ставит его в шкаф, как книгу. Все одеваются и выходят.)
   (Виктору.) Ты из военных давно уволился?
  
   Идут вниз по лестничной клетке.
  
   ВИКТОР. Из армии? Как только стало возможно. Там такая неразбериха началась. Ты же помнишь, я случайно туда затесался. В Львовское махнул, на журналистику, когда в наш университет не поступил.
   АЛЕКСАНДР. Мне вообще-то корреспондент нужен. Как раз хорошо, что ты бывший военный журналист. Тут дельце одно нужно расследовать. Поможешь?
   ЯНА. Посмотрим, как справитесь!..
   ВИКТОР. Согласен... Чур, водка за мой счет.
  
   В ресторане.
   ВИКТОР (наливает себе и Александру водку). Вы в самом деле свадьбу не играли? Ох, как водки хочется!
   ЯНА. Сдалась вам, Виктор, эта свадьба. Выпить, наверное, любите?!
   ВИКТОР. Не любите тех, кто любит выпить?
   ЯНА. Кстати, у нас скоро венчание. Мы с Сашей решили обвенчаться. Можете быть у нас свидетелем...
   ВИКТОР. Нет, что вы!
   Не люблю я этих ритуалов. Зачем это?
   Ерунда! Попов кормить!.. Я приверженец обычного гражданского брака.
   АЛЕКСАНДР. Не хочешь, и ладно.
   ЯНА. Венчание -- хороший обычай. Все равно же браки свершаются на небесах. А так... Просто штамп в паспорте. (С энтузиазмом.) Ой, мы такую церковь нашли. Там, представляете, Виктор, такая энергетика мощная, что венцы над брачующимися взлетают! Такая благодать!
   ВИКТОР (со скепсисом). Благодать? ...Сами видели?! Или как?!
   ЯНА. Нет, сама еще не видела. Но знаю наперед, над нами они будут летать!
   АЛЕКСАНДР. Писатели Лесков и Андреев об этом упоминали. Читать нужно больше!
   ВИКТОР. Я в благодати эти не верю. Я, может быть, и упертый, но прагматик. Нет!
   Не обязательно материалист. Я в экстрасенсорику, в излучения разные и энергии тонкие верю. Что "верю"?! Знаю! Весь мир -- информационная матрица. В каждой его точке вы найдете отражение вселенной, пронизанное миллиардами связей и процессов.
   ЯНА. По-вашему, уважаемый прагматик, все то, что вписывается в ваш мир существует, а что вам кажется ерундой, того и не существует вовсе?
   ВИКТОР. Не знаю.
   ЯНА. А венцы-то летают! Удостоверьтесь сами!
   АЛЕКСАНДР. Никогда не говори "никогда"!
   Существует все, даже то, чего ты не хочешь замечать или не в состоянии заметить!
   ЯНА. Даже Христу, конечно, приходилось доказывать людям...
   ВИКТОР. Каша! Вот взяли в оборот. Никакого Христа не было!..
   ЯНА. На этом закончим спор...
   Нет, я понимаю, в ресторане... о высоких материях рассуждать...
   АЛЕКСАНДР. Прости Господи, за поминание всуе...
   ВИКТОР. Если вам так хочется... Ну был... Христос ваш был обычным экстрасенсом...
   АЛЕКСАНДР (пережевывая лениво). ...Ага...
  
   ТИТРЫ. Район деревни Алешня.
  
   Опушка леса. Дождь. Военные грузовики. Солдаты с автоматами стремительно выпрыгивают из них, создают оцепление.
  
   КОМАНДИР (майор -- капитану). Чертова погода!.. Прямо из постели вытащили. Какая срочность?! ...За летающими тарелками гоняться!
   КАПИТАН. Никто толком ничего не знает. Кого захватывать?! (Пытается оттереть грязный рукав кителя.) Только форму жена постирала...
   КОМАНДИР. Тебе еще хорошо. От меня жена убежала на прошлой неделе. ...Ну ее!..
   ...Правильно сделала. Я себе сегодня инопланетянку отхвачу.
  
   Смеются.
   Солдатик с рацией подбегает к офицерам.
  
   СОЛДАТИК (командиру). Товарищ майор!
   Генерал. На связи.
   КОМАНДИР (берет микрофон). Прием!..
  
   ТИТРЫ. Областное Управление ФСБ.
  
   В кабинете перед картой сидит человек в штатском. Это генерал. Возле него два офицера.
  
   ГЕНЕРАЛ. Почему не докладываете о ходе операции по захвату?!
   КОМАНДИР (по рации). Уже докладываю, товарищ генерал! Но... Кого тут захватывать?! Нет никого, товарищ генерал-майор.
   ГЕНЕРАЛ. Твое дело грамотно оцепление выставить и организовать прочесывание. Смотри, чтобы мышь не проскользнула!
   До связи...
  
   Солдаты подводят к командиру двоих местных жителей.
  
   КОМАНДИР (местным жителям). Ведите, сусанины, мать вашу!
   МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ. Куда вести-то?!
   КОМАНДИР. Туда и вести... Туда, куда этот аппарат приземлился.
   МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ. Он не приземлялся.
   КАПИТАН. Хорош хреновину пороть! Как это "не приземлялся"?! Что мы тут, в бирюльки играем?!
   ДРУГОЙ МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ. НЛО правда не садился. От него небольшой кусочек отделился. Вот он и упал. Я думаю, у речки, в овраг Никольский.
   КОМАНДИР. У речки, в овраг?! Кусочек?!
   Что это, сырная головка, что ли?! Почему кусочек? Не пойму!
   МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ. Во!.. Точно, как кусочек сыра он был. Только светился ярко-ярко. Но он не упал. Он медленно от него отделился... и стал планировать к речке. Я в армии в ПВО служил. Понимаю, что к чему.
   КОМАНДИР. И что ты понял? Из всего этого события.
   МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ. Это было похоже на разведывательный летательный аппарат.
   КОМАНДИР. Ну да, ну да!
   ДРУГОЙ МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ. Все так и было. Мы у клуба с девками как раз семечки лузгали, когда НЛО прилетел. Он деревню-то облетел всю, по периметру. И зонд свой на парашюте сбросил.
   КОМАНДИР. Так был парашют или нет?
   МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ. Какой там парашют! Не было видно никакого парашюта.
   ДРУГОЙ МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ. Так ведь ночь наступила уже. Я и говорю...
   КАПИТАН. Стоп, ребята. Давайте лучше протокол составим. А то у вас то НЛО вдруг появилась, то разведывательный аппарат, то парашютист.
   МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ. Зачем передергивать?! Не было парашютиста.
   КАПИТАН (присаживается на пень). Гейко, посвети. (Солдатик, тот, что с рацией, включает фонарь.)
   Давай, по очереди.
   МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ. Записывай!
   ...Светящийся предмет, по форме напоминающий кусок сыра...
   КАПИТАН. Прекратите паясничать... Серьезное ж дело!
   ДРУГОЙ МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ. Как выразиться-то?! Получше?
   КАПИТАН. Я сказал: по очереди...
   МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ. Значит, так!.. Светящийся предмет, по форме напоминающий... Ну... (Думает.)
   КАПИТАН. Не тяни...
   МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ. Напоминающий по форме по-лу-месяц!..
   КАПИТАН. Мать твою! Ведь знал же как!..
   МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ. Не перебивай, начальник! (Диктует.)
   ...Полумесяц, значит, отделился от летательного аппарата, имеющего на плоскостях сигнальные огни... Над деревней, нашей, Алешней, Шуваловского района, поздним вечером. Сегодня. Дата. Дату не забудь!
   Очевидцы происшествия -- нарушения нашей мирной колхозной жизни в период перестройки -- со стороны агрессоров извне...
   КОМАНДИР (вздыхает). Это-то зачем?!
   МЕСТНЫЙ ЖИТЕЛЬ. Для проформы, товарищ, командир... не вижу ваших звездочек.
  
   Приходят два автоматчика.
  
   АВТОМАТЧИК (командирам). Пусто. Никого не обнаружили. Никаких вещественных подтверждений! До утра нужно ждать! Еще не видно ни хрена! Хоть глаз коли!
   КОМАНДИР. До утра так до утра! Только не спать.
   КАПИТАН (солдатику). Гейко, генерала давай.
  
   Солдатик передает рацию командиру.
  
   КОМАНДИР. Товарищ генерал-майор. Извините, не разбудил?!
  
   Областное Управление ФСБ. Генерал, полулежа в кресле.
  
   ГЕНЕРАЛ. Какой там! До Москвы уже докатилось!
   Новости есть?!
   КОМАНДИР. Прочесывание результатов не дало. Принял решение оцепление пока не снимать.
   ГЕНЕРАЛ. Материалов никаких?! Совсем никаких?!..
   КОМАНДИР. Только показания очевидцев.
   ...Да, много!..
   Разрешите рапорт завтра.
   ГЕНЕРАЛ. До 12. 00.
  
   Редакция журнала.
   В кабинете редактора Лейтенант и Александр.
   ЛЕЙТЕНАНТ. Там такой переполох. Машины! Начальство из Москвы! Оцепление до сих пор стоит!..
   Шуму, шуму-то сколько! На весь округ!
   АЛЕКСАНДР. Совсем ничего не обнаружили? Ведь объект приземлился. (Лейтенант крутит головой.)
   Жаль...
   ЛЕЙТЕНАНТ. Зато уже никто не замолчит эту историю.
   Смеялись же... Надо мной! И ребятами нашими.
   АЛЕКСАНДР. Бедняга! Пришлось доказывать, что ты не верблюд!
   ЛЕЙТЕНАНТ. То-то и оно! Противно, что двойной стандарт...
   Я те документы, которые вам председатель сотниковский передал, когда увидел -- глаза на лоб полезли.
   НЛО ведь не существует?! Так?! Зачем же тогда такие подробные инструкции составлять: как с ними вести себя при обнаружении?! Обман!
   АЛЕКСАНДР. В самом деле. Выгодно кому-то мозги нам пудрить.
   ЛЕЙТЕНАНТ. Не говори!
   Но что-то меняется! Раньше их просто ракетой засандаливали, и вся недолга! Мне наш Иван Иванович, зам. по тылу, рассказывал.
   АЛЕКСАНДР. Интересно, расскажите, расскажите.
  
   В кабинет входит секретарь Оля.
  
   ОЛЯ. Извините, что прерываю.
   Я в магазин тут отходила... Бумага у нас кончилась для принтера, знаете?
   АЛЕКСАНДР. Спасибо, Оля. Чек -- бухгалтеру. Взяли чек?
   ОЛЯ. Конечно, взяла. Не в этом дело.
   Наш новый сотрудник, ваш протеже Красов, под дверью вашей стоял и подслушивал.
   АЛЕКСАНДР. Прямо-таки стоял и подслушивал?
   ОЛЯ. Стоял и внимательно, внимательно прислушивался. Да и в моем компьютере кто-то возился.
   АЛЕКСАНДР. У вас шпиономания какая-то!
   ОЛЯ. Я точно знаю... Про компьютер... У меня там фенечки такие стоят, против несанкционированного доступа.
   АЛЕКСАНДР. Фенечки?.. Вдруг Красов просто войти не решился. У меня посетитель. Вполне разумно. Просто выглядит не очень красиво со стороны. Вот и все.
   ОЛЯ. Как хотите. Мое дело предупредить. Не нравится он мне. Сами говорили, что интуиция -- главный фактор в восприятии действительности.
   АЛЕКСАНДР. Действительности... В действительности и доносить на товарища по работе -- некрасиво.
   ОЛЯ. Хм... Спасибо, учту, исправлюсь. Но... знаете... как это поточнее сформулировать?... От него странный такой запах...
   АЛЕКСАНДР. Запах?.. Не замечал.
   Мы договорим тут, с лейтенантом? Ладно?!
   ОЛЯ (выходит из кабинета). Пожалуйста. Но я вас предупреждала.
   Кофе пить будете?
   ЛЕЙТЕНАНТ (Александру). Спасибо, я уже скоро.
   (Шепотом.) Давно у вас этот... товарищ?
  
   Вечер. В холле редакции у самовара сидят и пьют чай с тортом Яна, Александр, Виктор, Скоропад, Оля.
  
   СКОРОПАД (достает из сумки бумаги). Вот он!.. Рапорт! Тот самый рапорт, который поступил по команде в Москву о событиях под Алешней. Думаю, что все понимают, в какое ведомство?!
   ЯНА. Ничего себе, Юрий Васильевич! Это уже круто!
   АЛЕКСАНДР. Откуда он у вас?!
   СКОРОПАД (заносчиво). Свои каналы. Нужно уметь работать с агентурой! Я старый волк!
   ВИКТОР. Не нравится мне это. Думаю, все понимают, что из ФСБ такой документ в наши руки попал бы только лет через пятьдесят! Скорее всего, это -- деза!
   ЯНА. Деза?.. Да, но после писем в редакцию из Алешни, из Сотникова, Никольского, наконец?! Письма этих людей, надеюсь, просто не могут быть дезинформацией?! Это как нужно было поработать? Зачем?!..
   ВИКТОР. Письма... Да читал я эти письма. Ничего существенного. Что кто видел, непонятно. Даже когда этот НЛО появился. Время у всех разное указано.
   СКОРОПАД. Э, мил человек! А сколько на твоих? Который час? Будьте любезны.
   ВИКТОР. У меня сломаны.
   СКОРОПАД. Интересно девки пляшут. А у меня их с десяток в квартире. И все по-разному показывают! Речь же идет о минутах, насколько мне известно. Из того же рапорта. (Еще раз показывает всем рапорт.)
   ОЛЯ (Виктору). Минуточку. А как к вам письма попали, Виктор? Откуда вообще про них узнали?
   ВИКТОР (виновато). Я про случаи с проявлением полтергейста хотел посмотреть. Мне редактор поручил на эту тему написать материал.
   АЛЕКСАНДР. Разве? (Он переглянулся с Олей.)
   Юрий Васильевич, и что в этом рапорте?
   Что наши спецслужбы думают по этому поводу?!
   СКОРОПАД. Что думают... Этого я не знаю.
   ЯНА. Как не знаете? Там, надеюсь, что-то написано?
   СКОРОПАД. Вот что произошло, как захватить инопланетян пытались, тут и написано.
   ЯНА. Понимаете, Юрий Васильевич, намек Виктора вполне уместен. Как к вам попал в руки этот документ?
   СКОРОПАД. По почте прислали. Кое-кто, наверное, помнит адрес старого корпункта ТАСС. И старое увлечение его хозяина. Вы, молодежь, не знаете, как ваш покорный слуга за летающими тарелками в молодости гонялся? (Александру.) Вы с какого года, молодой человек? А я еще в пятидесятом с Кэннотом Арнольдом встречался. Про Ангар-18 его расспрашивал. Про сбитых инопланетян...
   ВИКТОР. Нет там никаких инопланетян. И не было. Это все происки тайного правительства.
   ОЛЯ. Нет или есть -- это не вам знать!
   ВИКТОР (наклоняется к Александру, говорит тихо). Ох и стерва твоя Оля!
   АЛЕКСАНДР (незаметно принюхался к запаху Виктора). Секретарь и должен таким быть. С обостренным чувством справедливости.
   (К Оле.) Ольга, налейте еще самовар, пожалуйста.
  
   Входит Андрей.
  
   АНДРЕЙ. Всем привет!
   Чего празднуем, что на этот раз случилось?! Ого! Почему торт такой шикарный? ...Был?..
   АЛЕКСАНДР. Почему "был"?! Про тебя не забыли. Тебе самое сладкое местечко оставили.
   ОЛЯ (Андрею). С розочкой! Угощайтесь.
   АНДРЕЙ. Спасибо, Оленька... за розочку.
   (Александру.) Я тебя знаю... Самое сладкое сам съел?!
   АЛЕКСАНДР. Опять пикируешься. Успокойся, Андрюша. Ты у нас -- самый-самый...
   АНДРЕЙ. По какому случаю пьем?
   ЯНА. Просто так, Дрю. Вся контора в сборе. Разве плохо? Когда вместе все единомышленники?
   А праздник?!..
   (Загадочно.) Праздник, Андрюшенька, будет у нас в субботу. Разреши пригласить тебя на наше венчание.
   АНДРЕЙ (грустно вздыхает). Ненасытные влюбленные! Просто брака вам не хватает?!
   ЯНА. Придешь? На свадьбе не был! Все дела у тебя неотложные.
   АЛЕКСАНДР. И вообще!.. Какие могут быть дела неотложные, когда лучшие друзья женятся?!
   АНДРЕЙ (пересилив себя, улыбается). Сатрап! Нет, Сократ! Зачем так сократил мою заметку?!
   Приду, куда теперь деваться.
   ЯНА. Не надо подтекста!
   Кстати, приглашаются все.
   АНДРЕЙ. Спасибо.
   Коллеги, можно о деле? Завтра в десять в Доме журналиста пресс-конференция начальника управления ФСБ. По преобразованиям в их ведомстве.
   АЛЕКСАНДР. Нам не сказали.
   АНДРЕЙ. Вас могли и не уведомить. Вы не общественно-политическое издание. Вот и забыли.
   Словом, можно будет задать свои невероятные вопросы.
   СКОРОПАД (потирает ладони). Хорошо. Обязательно буду. У меня к нему вопросов накопилось...
   ЯНА. А вы, Юрий Васильевич, бумагу свою ему не показывайте, ладно? Посмотрим, что он сам нам расскажет?
   ВИКТОР. Да что он расскажет?!
   АЛЕКСАНДР. Вот и посмотрим!
  
   По ночному городу едут в машине Яна и Александр.
  
   РАДИО. На завтрашней пресс-конференции начальник управления ФСБ расскажет о новых аспектах работы спецслужб в современных условиях...
   АЛЕКСАНДР. Обязательно надо сходить. Представляешь, если нам удастся его раскрутить по нашей тематике.
   Кстати, Яна, а тебе не показалось?..
   ЯНА. Ты про Красова?
   АЛЕКСАНДР. Значит, показалось...
   ЯНА. Ты знаешь, он почему-то появился сразу же после наших контактов с тем лейтенантом.
   АЛЕКСАНДР. Но странно, лейтенант ничего особенного нам не сообщил.
   ЯНА. Не открыл Америки! Информация к сведению, и только. Разве мы и так не знали, что военные все-таки интересуются пришельцами?
   АЛЕКСАНДР. Еще как знали! Может быть, тот военный случайно стал свидетелем еще чего-либо? Того, о чем ой как не хочется рассказывать общественности?!
   ЯНА. Да, но тогда мы все...
   АЛЕКСАНДР. Я предупреждал ...Опасная работа!..
   Я ведь только хотел спросить тебя о запахе...
   ЯНА. Запахе? Каком запахе?
   АЛЕКСАНДР. А... Пустяки, показалось...
  
   ТИТРЫ. Дом журналиста.
  
   Пресс-конференция.
  
   ГЕНЕРАЛ. Вот, собственно, и все аспекты нашей работы в современных условиях...
   Прошу задавать ваши вопросы, товарищи и господа...
   СКОРОПАД. Юрий Васильевич Скоропад, корреспондент ТАСС ...бывший, ныне пенсионер.
   ЯНА (шепчет Александру на ухо). Во дает. Мог бы представиться и корреспондентом нашего журнала.
   АЛЕКСАНДР. Чепуха какая, слушай.
   СКОРОПАД. Спасибо за вашу помощь по открытию архивов по жертвам политических репрессий в нашей области. Какие шаги вы намерены предпринять в дальнейшем?
   АЛЕКСАНДР (шепчет Яне). Он отца Клавдии Егоровны, документы по нему, так не разыскал. Тот был одним из руководителей НКВД. По ним, кажется, архивы еще не скоро откроют.
   ЯНА. Слушай, не мешай. Сейчас... Бомба... взорвется...
   ГЕНЕРАЛ. Какие еще будут вопросы?
   ЯНА. Журнал о непознанном. Расскажите, пожалуйста, о своем отношении к проблеме НЛО.
   ГЕНЕРАЛ (пытается отыскать взглядом задавшего вопрос). Хм... НЛО. А что, у нас есть такая проблема, девушка?
   ЯНА. Конечно, есть! Наш журнал, например, только об этом и пишет. И в него пишут отовсюду. Со всей страны. Из-за рубежа! Сообщают о подобных случаях...
   ГЕНЕРАЛ. Не знаю, как относиться. Моя жена читает ваш журнал, говорит, очень интересный. Сын увлекается, теща. Но я...
   ...Ничего не могу сказать по этому поводу...
   ЯНА (настойчиво). Не можете или не хотите?
   ГЕНЕРАЛ. Скажем, я думаю, что инопланетян и тарелок не существует.
   АЛЕКСАНДР. Тогда расскажите, пожалуйста, кого же тогда, если не инопланетян, вы хотели захватить у деревни Алешня? Несколько слов об этой операции.
   ГЕНЕРАЛ. Никогда не слышал о такой деревне. Где это?! Понятия не имею, о чем вы?!
   ЯНА. Неужели?
   ГЕНЕРАЛ. Извините. (Качает головой и с сожалением ра- зводит руками.)
  
   Пресс-конференция закончилась. К Александру и Яне, обсуждающим что-то живо с коллегами, подходит человек в штатском.
  
   ЧЕЛОВЕК В ШТАТСКОМ. Александр, можно вас на минуту?
   АЛЕКСАНДР. Да, слушаю вас.
   ЧЕЛОВЕК В ШТАТСКОМ. Откуда у вас эта информация?
   АЛЕКСАНДР. Про Алешню?
   Да у нас три десятка писем оттуда. Эх вы, конспираторы!
  
   Человек уходит.
  
   ЯНА. Кто это был?
   АЛЕКСАНДР. Просто... человек в штатском.
  
   Вечер. Александр и Яна едут домой на машине.
  
   ЯНА (вспомнила что-то). Стоп!
   АЛЕКСАНДР (резко тормозит). Яна, нельзя же так посреди дороги кричать. Вот попадем в аварию из-за тебя.
   ЯНА. Никак нельзя. Завтра день такой! Венчание!
   АЛЕКСАНДР. Ой, Янка, с тобой поседеешь! Что случилось?!
   ЯНА. Старая стала за дни замужества. Дырявая башка! (Бьет себя по голове.) Наше свидетельство о законном браке где?!
   АЛЕКСАНДР. А где наше свидетельство о браке? Зачем оно тебе прямо сейчас понадобилось?!
   ЯНА. Вот видишь, и ты у нас склеротиком стал!
   Что батюшка из храма велел?!
   Свидетельство о браке не забыть принести!
   Ты еще с ним начал спорить. Зачем им, в церкви, перед венчанием это свидетельство?!
   АЛЕКСАНДР. Прости, милая!
   Так где же это свидетельство лежит?
   ЯНА. В конторе, на работе, в сейфе!
   АЛЕКСАНДР. Е-кэ-лэ-мэ-нэ!
   Вспомнила! Это же назад пилить!
  
   ЯНА. Что поделаешь?
   Судьба!
  
   Александр разворачивает машину.
   Проезжают мимо редакции. Яна смотрит в окно.
  
   ЯНА. У нас свет горит!
   АЛЕКСАНДР. Уборщица...
   ЯНА. Сашенька, а у нас нет уборщицы!..
  
   Александр выбегает из автомобиля, остановив его возле редакции.
   Бежит по лестнице вверх. За ним бежит Яна.
   Дверь не заперта. Александр осторожно проходит к своему кабинету. Виктор перебирает бумаги на его столе.
  
   АЛЕКСАНДР (неожиданно). Я не помешал, коллега?
   ВИКТОР (ничуть не смутившись). Нет, ничего. Проходи.
   АЛЕКСАНДР (удивленно). Так вот каких журналистов готовили в Львовском военно-политическом училище?! Значит, эпоха слежки и прослушки продолжается?! Вся эта демократизация, освобождение от оков прошлого -- липа. Ты смотри, какие умники! Методы поменяли, и все! Я так и думал!
   ВИКТОР (не понимая, о чем речь). Ты про что, Алекс?!
   АЛЕКСАНДР (вспылив). Даже так?! Алексом, на шпионский манер, меня величаешь?! ...Юстас!
   ВИКТОР. Понял. На столе бумаги твои тронул! Ну извини, старик! Просто делать нечего. Время убиваю.
   ЯНА (вбегает). Как вам не стыдно! Шпионить! А еще другом прикинулся. Так порядочные люди не поступают!
   ВИКТОР. Вы не так поняли...
   АЛЕКСАНДР. Не надо загадками!
   ВИКТОР. Ничего такого...
   Завидую вам. Всегда вместе. А я -- как пес бездомный! Жена выгнала на улицу. В чем был. Без выходного пособия, как говорится. Спасибо, в тот вечер не разделся. А то голым пришлось бы ходить-бродить.
   Ребята, простите, что не предупредил. Я у вас... у нас в редакции уже две недели тайно ночую. Как приняли вы меня на работу. Теперь... Не выгоняйте, пожалуйста. Я вам еще пригожусь.
   АЛЕКСАНДР (ошарашен). Даже не знаю, что сказать. ...Конечно... Куда деваться! Ночуй здесь...
   ЯНА. Вы, Виктор, странный какой-то! Раньше... раньше нужно было нам рассказать...
   ВИКТОР (плюхается на диван). Диванчик у вас восхитительный. У меня дома такого нет. Сейчас, понимаю, квартиры никто никому уже не дает, но как-нибудь устроюсь. Потом.
   Я на досуге, параллельно, одной научной работой занялся. Как Моуди. У него столько нестыковок. Жизнь после смерти... Как думаете, существует?
   АЛЕКСАНДР (Яне). Честно говоря, про то, что Виктор -- агент спецслужб, я сразу не поверил. А вот...
   ВИКТОР (испуганно). Говори, говори... продолжай!
   АЛЕКСАНДР (задумчиво). Сколько тайн еще не раскрыто! И семейные, оказывается, самые страшные!
   (К Яне.) Вот так!
   Уходят. Виктор, не мигая, смотрит им вслед.
  
   Храм. Перед венчанием.
  
   ЯНА (Александру, немного волнуется). Я, признаться, думала, что Андрюша...
   АЛЕКСАНДР. Не придет?!..
   ЯНА. Рада, что он опять с нами. Так не хотелось потерять друга.
   АЛЕКСАНДР. Кто говорил, что дружба между мужчиной и женщиной невозможна?!
   ЯНА. Тсс! Андрей!
   АНДРЕЙ. Все в порядке. О, этот обряд, оказывается, дорого вам обойдется!
   АЛЕКСАНДР. Ты о чем?
   АНДРЕЙ. О деньгах, конечно. Цены у них... кусаются!
   Я по простоте душевной полагал, что ни за венчание, ни за крещение денег не берут. Представляете, Иоанн Креститель деньги бы брал?!
   ЯНА. Андрюша!.. В такой день!..
   АЛЕКСАНДР. И тут скепсис?! ...Пытливый ты наш!
   АНДРЕЙ. Характер...
  
   Подходит батюшка к Яне, Александру, Андрею и Оле. С ними еще несколько родственников с видеокамерой.
  
   БАТЮШКА. Все готово?! Через пять минут начинаем. Кольца при вас? Жених с невестой на месте?
   АНДРЕЙ. Все в порядке. С благоговейнейшим нетерпением!
   РОДСТВЕННИК. Снимать на видео можно?
   БАТЮШКА. Ну что тут поделаешь?! Прости, Господи!
   РОДСТВЕННИК. Понял. (Вынимает видеокамеру.)
   ЯНА. А Витя Красов так и не пришел.
   ОЛЯ. Он церкви, как черт ладана, боится.
   АНДРЕЙ (с укоризной). О-лл-я!
   ОЛЯ. Вот вы, Андрюша, хороший человек. Сразу видно...
   Идет обряд венчания. Поет хор. Священник читает молитвы. Яна и Александр серьезны. Потом улыбаются. Андрей и Оля держат венцы над головами Яны и Александра.
   (Рапид.) И... венцы над их головами взлетают.
  
   Выходят счастливые из церкви. Их провожает батюшка.
  
   АНДРЕЙ. Кто бы мог подумать! Какая энергетика!
   БАТЮШКА. Не каждый... Признаюсь, не каждый раз это чудо бывает. Сам не могу привыкнуть. А у нас еще и икона замироточила! И обновилась, слава Господу нашему.
   АЛЕКСАНДР. Можно об этом написать в нашем журнале?
   БАТЮШКА. Конечно! Даже нужно! Владыко благословит.
   ЯНА. Извините, а что, необходимо его благословения спрашивать?
   БАТЮШКА. Да... Нет... Это я к слову.
   А вот в редакции вашей я бы водосвятие произвел!
   Обязательно. Сейчас все это совершают. ...И модно. И красиво! Дела, знаете ли, идут потом хорошо!
   АНДРЕЙ. А сколько это стоит?
   ОЛЯ. Андрюша!..
   БАТЮШКА. Недорого, недорого, сын мой! Дело-то Божье!
   АЛЕКСАНДР (батюшке). Вот и договорились.
   БАТЮШКА (кланяется всем). В добрый час! Храни вас Господи...
  
   Редакция. Все сидят за столом.
  
   СКОРОПАД (налив себе водки, хрипло). Горько!..
   (Почти никто не услышал.)
   ОЛЯ (останавливает собравшегося уже было поддержать тост Андрея). Юрий Васильевич, свадьба уже была. И довольно давно, как вы знаете.
   СКОРОПАД. Ох, дочка! Ох, и заноза...
  
   Входит с огромным букетом розовощекий Николай Лейкин.
   НИКОЛАЙ (подает букет Яне). Какие мы красивые! Поздравляю от всей души!
   Не поспел, простите! На границе тормознули. Там такая очередь! Я своим ходом, из Германии.
   Счастья вам, молодые! (Александру.) Говорил -- скоро женишься!
   АЛЕКСАНДР. Друзья, разрешите представить вам моего замечательного друга, всемирно известного целителя и экстра...
   Короче, экстра, экстра, экстра... И еще много раз экстра...
   НИКОЛАЙ. Ну, ты меня совсем смутил!..
   АЛЕКСАНДР. Тебя смутишь! Друзья, Коля -- звезда западных телеканалов!
   Найдите ему местечко. Садись рядом!
   АНДРЕЙ. Как Кашпировский?
   НИКОЛАЙ. Бери круче! Я по телевизору не врачую! У меня клиника в Баден-Бадене. Просто людей лечу. А журналисты... Пусть пишут, снимают... это их хлеб!
   АЛЕКСАНДР. Я одного мальчонку для тебя присмотрел. Такое несчастье! Ножка одна коротенькая, на пять сантиметров меньше. Поможешь?
   НИКОЛАЙ. Конечно, помогу. Но о делах завтра!..
   (Скоропад наливает Николаю водки. Николай прикрывает рюмку ладонью.) Не пью! Давно не пью! Извините. Я же лекарь... Вот лимонадика... (Оля наливает ему лимонад.) Поздравляю. От всей души рад за вас, дорогие мои ребята!
  
   Утро следующего дня. Батюшка со служкой с кадилом ходят по редакции. Окропляют стены святой водой.
  
   БАТЮШКА (машет кистью). Во имя Отца и Сына...
   ОЛЯ. Ой, на компьютер не надо, пожалуйста!
  
   Все ходят за ними и с интересом наблюдают за процессом!
  
   БАТЮШКА (пафосно). Изыди, дух нечистый!
   В холл входит добродушный Николай.
  
   НИКОЛАЙ. День добрый.
   (Брызги святой воды попадают на него. Он кланяется.)
   Добрый час! Хорошее дело. Против дурных людей и дурного глаза!
  
   Батюшка утвердительно кивает ему.
  
   Кабинет редактора.
   В кабинете редактора лежит на кушетке мальчик лет восьми. Мать сидит рядом в кресле и с интересом наблюдает за руками Николая.
  
   НИКОЛАЙ (улыбается, склонившись над мальчиком). Что, братуха, не больно? А ты боялся!
   (Матери мальчика.) И завтра приходите! Непременно! Думаю, что дело тут не хитрое. Все у нас получится...
  
   Мать с мальчиком благодарят и уходят.
  
   АЛЕКСАНДР. Спасибо тебе, Николай.
   НИКОЛАЙ. Все испытываешь меня?! Сам бы уже лечил. Ленишься?..
   АЛЕКСАНДР. У меня другое предназначение. Я и не смогу, как ты. У тебя талант. Ты у нас самородок!
   НИКОЛАЙ. Прямо не удобно. Вот немцы это чудом уже не считают. Обыденное дело!
   ОЛЯ (входит с подносом). Николай, вы просто волшебник! Скажите, а по фотографии, например, можно про человека узнать?
   НИКОЛАЙ. Что вы узнать хотите, прелестное создание?
   ОЛЯ. Ну... Хороший это человек... Или плохой?
   НИКОЛАЙ. Просто!
  
   Оля достает из стола газетную вырезку.
   На фотографии Красов в альпинистском снаряжении.
  
   АЛЕКСАНДР (рассматривает вырезку). Оля, вы где ее достали?
   ОЛЯ. В подшивке молодежной газеты.
   Мне Красов как-то целый день втюхивал, каким знаменитым он был раньше! Даже подозрительно стало! Однако правда. Вот его интервью. ...Известный питерский альпинист. Мастер спорта. Член сборной команды СССР!
   АЛЕКСАНДР. С ума сойти! Кругом сплошные Шерлоки Холмсы!
   НИКОЛАЙ. Целый следственный эксперимент учинили. Вот и вы проверяете!
   А на фотографии вашей -- покойник! Простите, этого человека нет в живых уже лет десять, по крайней мере.
   Все стоят в оцепенении.
  
   ЯНА (ей неприятно). Николай, извините, но... это наш сотрудник -- Виктор Красов. Он только что нам материал подготовил о некротических излучениях. (К Александру.) Кстати, ты не видел его сегодня?!
   НИКОЛАЙ (добродушно). Хватит...
   Не разыгрывайте меня, друзья. Я никогда... Я почти никогда не ошибаюсь... (Улыбается.) Конечно, он не мог прийти сегодня! И завтра... и послезавтра... Ловко вы меня...
   АЛЕКСАНДР. Мы разыграли?..
   НИКОЛАЙ. Увы... Опыт...
  
   (Рапид.) По лестнице, тяжело дыша, поднимается Виктор Красов. (Это было ранним утром, когда наши герои еще не пришли на работу.)
   Он подходит со своим ключом к двери. Открывает ее... Переступить порога он не может. Неведомая ему сила не пропускает его...
  
   Машина едет по вечернему городу.
   ЯНА. Честно, говоря, скверно получилось.
   И этот Колин нехороший намек. Он так и не признал своей ошибки. Упертые они, эти экстрасенсы...
   АЛЕКСАНДР. Мне и Олины домыслы не понравилась. Видите ли, запах Красова ее не устраивает! Много берет на себя. Надо ее воспитывать. ...Интересно, где же Виктор? На работе должен быть человек как-никак!
   Нет... Все распустились!.. Всех уволю!
   ЯНА. Кто виноват?!
   ...Саш, а может, до завтра подождем? Чего так всполошились, в самом деле?! Витя с женой, наверное, помирился. Знаешь, какие отношения между супругами иногда складываются?!
   АЛЕКСАНДР. Тьфу, тьфу, тьфу! Не приведи Господь! ...Нет, все-таки Интернет -- отличная штука! Адрес Красовых через секунду нашелся! Одним нажатием кнопки!
  
   Едут между хрущевок.
  
   АЛЕКСАНДР (присматривается, сверяет номер дома с написанным на бумажке). Вот их дом!
  
   Поднимаются на этаж.
   Дверь открывает Валя Красова.
  
   ЯНА. Добрый вечер! Извините, пожалуйста! Это квартира Красовых? Виктор дома? Позовите его, пожалуйста.
   ВАЛЯ. Простите, не поняла. Вам кого?
   АЛЕКСАНДР. Виктора. Мы с его работы. Александр, редактор... главный редактор.
   Он уже третий день на работу не приходит. Не заболел, случайно?
   ВАЛЯ. Это какая-то ошибка! ...Виктор?..
   Виктор... погиб десять лет назад, в экспедиции, на Лхоцзе.
  
   Немая сцена.
   Над горами стремительно летит огненный шар. Еще мгновение, и он взмывает над вершинами и уходит в черноту Космоса.
   Холодным светом сияют далекие звезды.
  
   ТИТРЫ. Продолжение следует.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

АСТРАЛЬНЫЙ ЛЮБОВНИК ЕЛИЗАВЕТЫ П.

  
  
  
  
   Действующие лица:
   АЛЕКСАНДР -- главный редактор журнала "Невероятный мир"
   ЯНА -- журналист, сотрудница журнала
   ОЛЯ -- секретарь
   ЛИЗА
   НИКОЛАЙ
   ВАДИМ Росляков
   ОЛЕГ Новиков
   ТОЛЯ
   ШУРА -- баба Шура
   ИГОРЬ -- майор милиции
   АДМИНИСТРАТОР сети Интернет
   БАТЮШКА
   МАЛЬЧИК 8 лет
   МАТЬ мальчика
  
   Звездное небо. Безмолвное и холодное.
   ЦИТАТА. ГОЛОС ДИКТОРА. "Мы имеем множество фактов, собранных достойными доверия людьми. Факты эти доказывают присутствие каких-то разумных существ, вмешивающихся в нашу жизнь".

Константин Циолковский.

  
   ТИТРЫ. Фильм основан на реальных событиях, произошедших в России. Названия населенных пунктов и фамилии действующих лиц изменены.
  
   ТИТРЫ. Суббота, 18 сентября. Удельный парк.
  
   Прогуливающиеся пары в парке.
   Елизавета идет по аллее. За ней осторожно наблюдет в бинокль ее тайный маниакальный воздыхатель Олег Новиков, которого скрывает от глаз Лизы листва деревьев. Он неотступно следует за ней.
   Лиза неожиданно увидела своего соседа Толю, который явно к ней неравнодушен. Молодые люди поравнялись. Лиза приветливо улыбнулась.
   Сердце у Олега часто забилось, перехватило дыхание. Он сглотнул слюну.
  
   ТОЛЯ (радостно). О! Лиза, здравствуй! Неожиданная встреча! Прекрасная погода, не правда ли?
   ЛИЗА (ей не хочется останавливаться). Здравствуйте, Толя.
   ТОЛЯ. Можно составить тебе компанию?
   ЛИЗА. Мы разве на "ты"?
   ТОЛЯ. Извини... Извините, Лиза. Я подумал -- вы одна. Такой прекрасный день! Не в кино же вас приглашать?!
   ЛИЗА. Какой вы шустрый! По-вашему, если девушка прогуливается одна, значит, она вышла кого-нибудь подцепить! Учтите, я не такая! Обижаете, сосед!
   ТОЛЯ. Что вы! Я и в мыслях не желал вас обидеть. Вы мне давно нравитесь, с того момента, как переехали в наш дом.
   ЛИЗА (смеется). Ах, вот уже как серьезно!
   На лице у Олега, наблюдающего за разговором соседей, явная неприязнь.
  
   ТОЛЯ. Не знаю. Но вы мне очень...
   ЛИЗА. Ну хорошо. Идите рядом. Только не нужно банальностей! И насчет "нравитесь"... не нужно, давайте просто погуляем. Вы не были на концерте Рики Мартина?..
   ТОЛЯ. Нет, к сожалению.
   ЛИЗА. Не были?!
   ТОЛЯ. Знаете, Лиза, а я вас уже давно знаю! Давно вашим поклонником стал.
   ЛИЗА. Ха! Поклонником! Неужели?
   ТОЛЯ. У вас в Интернете своя страничка есть?! ...С вашими стихами! Вот... наизусть... некоторые...
   (Декламирует.) ...Здесь ничего не изменилось!
   Притворством дышит суета,
   Ему и в страшном сне не снилось,
   Что привезут его сюда!..
   Какой проникновенный отклик на установку памятника Ивану Бунину!
   ЛИЗА. Бог ты мой! Наизусть!.. Не ожидала, что кому-нибудь понравится...
   ТОЛЯ. Представьте себе! Мне очень стихи ваши нравятся! И о памятнике -- просто замечательно! Чудовищные манеры у нас -- русских! Клепать памятники беглым своим соотечественникам, вместо простого, но истинного покаяния.
   ЛИЗА (уточняет). Советских! Бунин -- настоящий русский, хотя и был гражданином мира! Думаю, он, вольный духом, не пожелал бы вот так, закованным в железо, вернуться на родину в это время...
  
   Комната в коммунальной квартире. За компьютером сидит Олег Новиков. Набирает на клавиатуре: "Я хочу. Хочу только тебя!"
  
   В квартире Лизы. Звонит телефон. Она поднимает трубку. В трубке молчание и тяжелое дыхание. Девушка бросает трубку.
   Лиза сидит у монитора. Читает послание неизвестного. В негодовании пишет ответ: "Пошел к черту, маньяк!"
   Квартира Олега Новикова. На его мониторе фотография Лизы над ее стихами. Олег пристально всматривается в ее глаза. Набирает телефонный номер.
  
   Квартира Лизы. Ночь. Она спит. (Рапид.) Развеваются шторы.
   Глаза Олега. Олег подкрадывается на цыпочках к кровати Лизы. Вожделенно смотрит на спящую девушку. Затем решительно сбрасывает с нее одеяло и всем телом наваливается на нее, разбрасывая в порыве страсти свою одежду. Девушка пытается закричать. Олег закрывает ей рот. Тяжело дышит. Лиза пытается изо всех сил вырваться. Пух летит из подушек. И Лиза... просыпается в холодном поту. Страшный сон...
  
   Редакция журнала "Невероятный мир".
   В кабинете Александр, Николай, лечащийся у Николая мальчик и его мать. Александр с матерью мальчика завороженно наблюдают за действиями Николая. На штативе стоит видеокамера, которая записывает этот сеанс.
  
   НИКОЛАЙ (прикладывает руку к голове мальчика).
   Все наши беды и болезни сосредоточены здесь! Учись правильно мыслить, и ты сам овладеешь всеми премудростями судьбы. С этого момента ты свободен от своего недуга. Встань и иди!
  
   Александр и мать мальчика переглянулись.
   Мальчик пошел. Свободно, не хромая.
  
   МАТЬ (с восхищением смотрит на сына). Не может быть! Если бы мне рассказали об этом!.. Не могу поверить! Просто не верю своим глазам!
   АЛЕКСАНДР. Всего три сеанса!
   НИКОЛАЙ. Немцы такие дотошные! На аттестации, в министерстве здравоохранения, каждый из двенадцати экспертов пришел с собственной рулеткой! Можешь себе представить! Сомневались, думали, трюк. Но им все равно пришлось выдать лицензию на открытие клиники -- цифры и факты! Только цифры и факты!
   МАТЬ. Мне неудобно. Как вас отблагодарить?! Денег не взяли!
   НИКОЛАЙ. По-моему, вам нужно просто выписать наш журнал!
   МАТЬ. Просто выписать журнал?..
   НИКОЛАЙ. Сколько сантиметров мы с вами нарастили?
   МАТЬ. Почти пять!
   НИКОЛАЙ. Так вот, на пять лет, минимум, нужно подписаться! На почте! Или в редакции.
   МАТЬ (улыбается и выходит с сыном из кабинета, пятясь задом и непрерывно кланяясь). Просто святой! Просто святой человек!
   АЛЕКСАНДР. Спасибо тебе за них! (Смеется.) Если бы не ты, остались бы без подписчиков! Ты просто святой, просто святой!
   НИКОЛАЙ. Богохульник! Скажи лучше, нет ли у тебя интересных писем? Не подыщешь мне что-нибудь эдакое, нетрадиционное? Мне для докторской диссертации -- вот так необходимо!
   АЛЕКСАНДР. О чем речь?! Буду только рад! У Оли целых два шкафа с письмами. Поройся, поищи.
   НИКОЛАЙ. А на вскидку?! Может, вспомнишь чего-нибудь необычное?
   АЛЕКСАНДР. Нет, все-таки поищи сам! Я заодно посмотрю на твои предпочтения!
   НИКОЛАЙ. Значит, ты меня все еще изучаешь? Не успокоился?!
   АЛЕКСАНДР. Живой феномен! Коля, кого еще прикажешь изучать? Такого, как ты, уникума, я еще не видел!
   НИКОЛАЙ (садится за стол, берет стакан с водой). Смотри, ненасытная твоя сущность!
  
   Стакан с водой медленно ползет по столу и останавливается у самого края.
  
   АЛЕКСАНДР (восхищенно). Научи, Коля!
   НИКОЛАЙ. Я, конечно, мог бы тебе сказать, что этому нужно немного -- всего лет двадцать -- поучиться. Но есть и другой способ -- открытое сознание! У тебя это получится на следующий день после того, как...
   АЛЕКСАНДР (перебивает). Оно полностью откроется. А это может произойти... лет через двадцать!
   НИКОЛАЙ. Самое интересное -- это то, что наши предки свободно владели всеми магическими приемами.
   АЛЕКСАНДР. И владение этими знаниями погубило древнюю цивилизацию Атлантов! Так?!
   НИКОЛАЙ. Сколько их было до нас?! К чему стремились?! И чем закончится очередная попытка?!
  
   АЛЕКСАНДР. Может быть, в этом и есть смысл вечного движения жизни? Смысл -- эксперимент!
  
   В кабинет входит Оля.
  
   ОЛЯ. Эта женщина, которая с ребенком, деньги у меня на столе оставила -- сто долларов!
   Николай, возьмите их, пожалуйста. Неудобно получилось. Вы, наверное, не взяли, а я не доглядела. (Протягивает Николаю купюру.)
   НИКОЛАЙ (крутит купюру в руках). Знаешь, Александр, что меня больше всего поражает у вас, простите, у нас в России?!
   АЛЕКСАНДР. И что же тебя здесь еще поражает?!
   НИКОЛАЙ. Абсолютное неумение быть искренними! И вечный подтекст!
   АЛЕКСАНДР. Она по простоте душевной не поверила, что ты не захотел взять деньги. Она подумала, тебе отчего-то неудобно!
   ОЛЯ. Ничегошеньки вы не знаете! Тройной подтекст! (Показывает заполненный формуляр.) Подписку вот оформила на журнал!
   НИКОЛАЙ. Уфф... Как вы меня напугали! Были случаи, кроме шуток, когда после выздоровления и оплаты моих услуг пациенты катали бумаги на меня в различные инстанции и органы. Это -- одна из неразгаданных загадок широкой русской души.
  
   Входит Яна. Плюхается в кресло.
  
   ЯНА. Привет, мальчики! Устала! Ольга, приготовь нам кофе, пожалуйста.
  
   Оля выходит.
  
   ЯНА. Школьную подругу встретила. У ее бабушки-соседки полтергейст завелся.
   НИКОЛАЙ. Интересно, интересно. Как это проявляется? Что рассказывает?
   ЯНА. Я почему задержалась? Поехали сразу к ней. Правда, весь потолок в кухне залит. Бабуля в годах. Но... губки еще красит!
   АЛЕКСАНДР. Удивила потолком! Нерадивые соседи.
   ЯНА. По ночам методичный стук и, по ее словам, странные дикие крики.
  
   Александр и Николай переглянулись.
  
   НИКОЛАЙ. Ну, это, может быть...
   ЯНА. Ой, много чего рассказывала. Приглашала в гости. Сами, мол, убедитесь.
   АЛЕКСАНДР. Поточнее. Сколько лет бабушке-соседке?
   ЯНА. За семьдесят, может, больше! И еще... Не знаю, как поделикатней пересказать...
   НИКОЛАЙ (нарочито осматривается). Здесь все свои.
   ЯНА. К ней во сне, если сможет заснуть, является молодой любовник. Набрасывается на нее и всю ночь занимается с ней сексом. Часто, по ее словам, в извращенной форме.
   АЛЕКСАНДР. Забавно! Что, интересно, бабушке представляется извращенной формой?!
   ЯНА. Тебе забавно! А бабушка Шура потом весь день как побитая ходит.
   НИКОЛАЙ. Ага! Вот и определили. Занимаются геронтологическим мазохизмом!
   ЯНА (вспоминает). Вот еще: на люстре барабашка этот качаться любит! Как ночь наступает, так люстра ходуном ходит!
   Еще... еще деньги у нее пропадают частенько... А иногда барабашка возвращает ей украденные деньги и вещи, оставляет в самых неожиданных местах.
   АЛЕКСАНДР. Очки у нее не пропадали? Помнишь про бабушку и очки? Что ты ей посоветовала?
   ЯНА. Позвонить нам, в случае чего.
   Скоро Вадим из отпуска выйдет. Его надо туда послать. Скоропада на всякий случай, как близкого по возрасту и понимающего проблемы пенсионеров.
  
   Входит Оля с кофе.
  
   АЛЕКСАНДР. Скоропада? Да у него лучше с молодыми получается. (Отпивает кофе.) Смотри, как Ольгу выдрессировал. Кофе отличный!
   НИКОЛАЙ. Можно мне? (Александр подает ему кофе.) Можно мне к этой бабушке?
   АЛЕКСАНДР. Конечно, если желаешь?!
   ОЛЯ. А можно и мне? Надо же с чего-то начинать.
   АЛЕКСАНДР. Если бабушка будет не против.
   ЯНА. Что вы! Ей это только давай! Старушенция ведь одна живет. Чувствую, пообщаться ей ох как хочется!
   НИКОЛАЙ. Старость не радость. Друзья, не придумывает ли она, чтобы хоть как-нибудь жизнь свою скрасить?
   ОЛЯ. Проведем расследование. И станет ясно. Давайте, давайте, очень хочется посмотреть.
   НИКОЛАЙ. Вам шестнадцать исполнилось?! Такое взрослое дело!
  
   Квартира Лизы.
   Лиза читает книгу. Голова ее склоняется на груди. Спать хочется. Она закрывает глаза.
   Неизвестно откуда появившийся Олег гладит ее ноги. Все выше и выше, наконец рука его между ног девушки. Лиза вскрикнула от ужаса. Никого нет. Но она замечает, что ее юбка высоко задрана на бедрах. И она молниеносно натягивает ее на колени. Ей страшно. Она подходит к компьютеру. Входит в электронный почтовый ящик. На транспаранте -- "Новых сообщений нет. Ваш почтовый ящик пуст".
   С опаской идет по комнатам. Всюду включает свет. Садится к компьютеру. Пишет: "Дорогая редакция!"
  
   Комната Олега. Олег спит неспокойно. Все время вертится во сне.
  
   У квартиры бабушки Шуры стоят Оля, Николай и Яна.
  
   ЯНА (звонит в квартиру). Баба Шура, это я, Яна, из редакции. Открывайте!
   ШУРА (из-за двери, смотрит в глазок). Какая Яна? Из какой редакции?
   ЯНА. Баба Шура, я у вас только вчера была. С Зоей, вашей соседкой. У нее ночная смена сегодня. Она не смогла.
   ШУРА (открывает). Зоя, ты?
   НИКОЛАЙ (тихо Яне). Все понятно! Можно уходить! Ничего невероятного здесь мы не увидим!
   ШУРА (сдвигает очки на лоб). Яна, вы? Кто это с вами?
   ЯНА (громко). Баба Шура, это наши научные сотрудники!
   ШУРА. А... Научные?! А удостоверения у них есть?!
   ЯНА (обращается к коллегам). Удостоверения у вас есть?
   НИКОЛАЙ. У меня есть. Только на немецком языке. (Протягивает корочки бабе Шуре.)
   ОЛЯ (Яне). Мне никто не говорил, что удостоверение можно выписать.
   ШУРА (пытается прочитать удостоверение). Подфартило! Не по-нашему написано!
   НИКОЛАЙ. По-немецки.
   ШУРА. На международную арену выходим, значит! Хорошо! Проходите. Только... Дело тут интимное, а девочка ваша... чересчур молоденькая.
   НИКОЛАЙ (со значением). Моя ассистентка.
   ЯНА (решительно). Так, все проходим! Еще один наш сотрудник с аппаратурой, баба Шура, придет позже.
  
   Вадим Росляков стоит во дворе и направляет небольшую антенну-тарелку на окно квартиры бабы Шуры.
  
   ШУРА. Ну что тут поделаешь!
  
   Шура проходит к трельяжу и накрашивает губы.
   Оля, увидев это, улыбнулась.
  
   ШУРА. Полтергейст этот каждую ночь проявляется. Спасу не стало. Шумный, дух этот. Ой шумный, ох наглый! Стучит, стучит!
   Был бы Афанасий Семенович -- муж мой -- жив, он бы этого не допустил! Присек на месте!
   НИКОЛАЙ. Что бы он с ним сделал? Не так просто это -- полтергейст усмирить!
  
   Все ходят и осматривают квартиру.
  
   ШУРА. При нем точно не поселился бы он у нас. Муж строгим был, ревнивым! Этот дух с сексуальным притязанием. Афанасий Семеныч хвост ему бы прижал! А то дышит и дышит, дрыгает и дрыгает. (Оле.) Внучка, прости за подробности.
   Во дворе дома Вадим записывает показания прибора.
   ВАДИМ (про себя). Нормальная, чистая энергетика. Никаких аномалий. Чисто.
  
   Из парадной выбегает крепенький мужик с пузцом и красным лицом. Выносит мусор. Насвистывает мелодию.
  
   МУЖИК (увидев Вадима с локатором). Эй, мужик, какого хрена ты с этой приладой возле моего дома делаешь?
   ВАДИМ (опешив). Я... Я изучаю вредные излучения... из мэрии... я...
   МУЖИК (поставил ведро, задиристо). Чего, чего ты изучаешь?!
   ВАДИМ. Слушай, братан, не мешай, а! Иди своей дорогой. Я тебя не трогаю. И ты меня не трогай.
   МУЖИК. Нашел братана, твою мать! Такие братаны, как ты, у меня однажды хату спалили! Дергай отсюда, падла! Я тебе покажу, как за своим народом шпионить! Развелась всякая мразь! Все ходют и ходют!
   ВАДИМ. Зачем ты так?! Дядя?! Ругаешься! Чего я тебе плохого сделал?
   МУЖИК. А я ждать не буду, пока ты мне подлянку какую-нибудь подкинешь!
  
   Мужик взял ведро с мусором и с силой надел его на голову Вадиму. Вадим упал, а мужик ногами растоптал его прибор и побежал, насвистывая, в свой подъезд.
  
   МУЖИК (радостно). Вот так! А то ходют и ходют! Экспериментируют над рабочим народом!
  
   Квартира бабы Шуры.
  
   ЯНА (смотрит на залитый потолок). Баба Шура, а потолок... протечка... Почему, по-вашему, это именно он учинил?
   ШУРА. Не соседи же, в самом деле! Они люди порядочные. Здороваются. Хозяин в милиции работает. Думаю, такие не обидят.
   НИКОЛАЙ. Слабый аргумент. В конце концов, они случайно могли.
   ШУРА. Зачем спешить. Утро вечера мудренее! Давайте не будем спешить. Сейчас поговорим, посидим, подождем, сами убедитесь. Сами изучайте вволю! Кабы не спугнуть, прости Господи!
   ЯНА. Нет, все-таки страшно.
   ОЛЯ. Я такая трусиха!
   ШУРА. Вообще-то, если бы не этот... шумный дух, у нас тихо!
  
   В дверь звонят.
  
   ШУРА. Никак, ваши?!
  
   На пороге стоит Вадим. Со следами мусора на одежде, с кровоподтеком.
  
   ВАДИМ. Убежал, гад!
   ШУРА. Никак, началось?!
   ЯНА (испуганно). Вадим, что с тобой?!
   ОЛЯ (со страхом в глазах). Это он?!
   ВАДИМ. Вы его видели?! Вы его запомнили?!
   ШУРА (рассудительно). Какой там! Он же неуловимый! Потому он и дух -- полтергейст!..
  
   Все сидят за круглым столом. Говорят вполголоса. Горит слабенький ночник.
  
   Яна и Оля переглядываются с Николаем и улыбаются. Баба Шура показывает им свой семейный альбом.
  
   ШУРА (шепотом). Вот, это когда мы только поженились...
   ВАДИМ (ворчит). Знал бы, что он первым... Эх, прибор жалко... Аномалий в доме я не заметил. Я пойду, а?
   ЯНА. Конечно, конечно! На метро еще успеешь, если поторопиться.
  
   Вадим встает из-за стола.
  
   НИКОЛАЙ (смотрит на часы). Тсс... А мы еще часика два покараулим!
  
   Вадим выбегает из подъезда. Перед самым его носом разбивается пустая бутылка, вылетевшая из окна. Вадим сосредоточенно смотрит на светящиеся она. Пытается вычислить, откуда та была выброшена. Свет в одном из окон гаснет.
  
   ВАДИМ (сам себе). Полтергейст, полтергейст! Хамы! Культурная столица России, твою мать!.. (Уходит.)
  
   Квартира бабы Шуры. Она очень довольна, что у нее столько гостей. Разговорилась.
  
   ШУРА (почти шепотом). Я раньше сплошной бессонницей страдала. Когда Афанасий Семеныч мой ушел, в смысле из жизни, такая тоска на меня навалилась. Дочка-то в Москве, за спорстменом-футболистом. Хорошо живут. А сын, как попал в Севастополь после военно-морской академии, так там и остался. На минном тральщике, по всему вооружению, командует. По отцовской линии пошел. Так что у меня двоякое отношение к отделению Украины. Ушли бы наши из Севастополя -- сын домой бы вернулся. Ну да ладно о семейных делах.
  
   Раздался странный методичный стук откуда-то с потолка. Баба Шура вскочила, как молодая, и выключила ночник. Все затаили дыхание.
  
   ШУРА (перекрестилась). Тихо, тихо... (Смотрит на потолок.) К худу или добру? К худу или к добру?! К к добру или худу?!
  
   Стук нарастает. Все, затаив дыхание, замирают. Через несколько мгновений раздались первые стоны. Николай прыснул, сообразив, что это за звуки.
  
   В верхней квартире тот самый мужичок самоотверженно ерзает на обнаженной женщине. Та издает характерные стоны. Спинка кровати неистово ударяет в стенку.
  
  
   Редакция журнала.
  
   НИКОЛАЙ (Александру, посмеивается). Мне перед девчонками неудобно... Угораздило тебя в командировку уехать! Борись тут с барабашками без тебя!
   АЛЕКСАНДР. Да-а! Веселенькая ночка! Постой, а как же быть с астральными домогательствами?!
   НИКОЛАЙ. Не понятно?
   АЛЕКСАНДР. Просвети!
   НИКОЛАЙ. Интересно, а что бы тебе приснилось, когда всю ночь у тебя над ухом такие постельные баталии разыгрываются?! Мужик тот хамлюга, но любовником отъявленным и дерзким оказался! Ненасытная парочка!
   Слышимость абсолютная!..
   Вот почему я ненавижу хрущевки!
  
   Входит Яна с письмом в руке.
  
   ЯНА. А... Рассказываешь о наших похождениях?!
   У меня еще одно письмо есть! Сегодня пришло. Невероятно -- косяком пошли письма об астральных нападениях! С почином!
  
   Все смеются.
   Светящееся окно квартиры Лизы.
   ТИТРЫ. Вторник, 19.00.
  
   Квартира Лизы. Она приготовила себе кофе. Пришла в комнату с работающим телевизором.
   Взяла пульт. Щелкают каналы. Ничего не устраивает. Звонит телефон. Лизу пугает этот вечерний звонок, но она берет трубку.
  
   ТОЛЯ (из своей квартиры). Лиза, добрый вечер. Это Анатолий. Давайте прогуляемся.
   ЛИЗА. Спасибо за предложение, Толя, но как вы узнали мой номер телефона?
   ТОЛЯ. Это не сложно. В Интернете. Вы его сами опубликовали, на своей странице. Для потенциальных издателей, наверное. О книге мечтаете?
   ЛИЗА. Извините, Толя. Так и есть. Забыла совсем. Но вы же не издатель?
   ТОЛЯ (ходит по комнате). Если хотите, мне придется им стать. Как иначе привлечь внимание понравившейся девушки? "Мерседеса" у меня, как вы догадывайтесь, нет, квартира... так себе, квартирка.
   ЛИЗА. Хорошо, хорошо, Толя. Я сейчас выйду. У меня к вам есть один вопросик.
   ТОЛЯ (обрадованно). Вопросик? Отлично! Я давно этого ждал!
   ЛИЗА (с тревогой в голосе). Так, значит, это вы, Толя?
   ТОЛЯ. Кто же еще?! Я! Конечно!
   ЛИЗА (раздраженно). Тем более я хочу с вами поговорить!
  
   Парк. Вечер. У памятника-обелиска на месте дуэли Пушкина на Черной речке стоит Толя с цветком. Увидев Лизу, он заулыбался, но как-то виновато.
  
   ЛИЗА (сухо). Как у вас хватает смелости еще и улыбаться?!
   ТОЛЯ (переминаясь с ноги на ногу). Извините. Я вообще-то очень застенчив.
   ЛИЗА. Какая наглость! Ваша застенчивость не мешает вам присылать мне письма по электронному адресу! И наконец, после всего назначать свидания?!
   ТОЛЯ (прячет цветок за спину). Вы... Лиза... сами дали повод!
   ЛИЗА (в бешенстве). Повод! Я покажу тебе повод, маньяк! Еще цветы принес, сволочь! (Выхватывает у него из рук цветок и хлещет Толю им по лицу.)
   ТОЛЯ (ошарашен, закрывает лицо руками). Ничего себе! Кто из нас маньяк?! Видимся второй раз, и это не мешает вам с ходу избивать меня за какое-то невинное письмо!
   ЛИЗА (упорствует). Невинное! Невинное? Да за такое, с позволения сказать, письмо раньше просто убивали на дуэли! Вот здесь, прямо на этом месте, кстати!
   ТОЛЯ. Лиза, постойте! Прекратите! Письмо правда было невинным. Вы меня с кем-то перепутали!
   ЛИЗА. Перепутала?!
   ТОЛЯ. Я отлично помню, что написал вам вчера.
   ЛИЗА. Погодите, как "вчера"?
   ТОЛЯ. Примерно такой текст: "Спасибо за отличные стихи, Лиза!"
   "Ваш... почитатель..."
   Извините, что не подписался полным именем. Вы бы меня и так не узнали! Фамилия моя вам ни о чем не говорит! А мало ли Анатолиев на белом свете?
   ЛИЗА (размышляя). Я вчерашнюю почту еще не смотрела. А больше вы мне никогда не писали?
   ТОЛЯ. Я стеснялся, извините!
   ЛИЗА. ...Какая же я дура! Вы меня извините! Я приняла вас за маньяка. Какая-то сволочь мне каждый день по три письма скабрезностей и пошлятины присылает. Такая гадость!
   ТОЛЯ. Вот оно что?! Компьютерный хулиган. ...Есть же рецепт.
   ЛИЗА. Какой?
   ТОЛЯ. Не читайте эти послания, и все!
   ЛИЗА. Конечно! Конечно! Теперь я их просто читать не буду.
   В парке за ними следит Олег. Ему очень неприятна эта их встреча.
  
   ТОЛЯ. Лиза, у вас какой комп? Какая О-Зэ-У?
   ЛИЗА (растерянно). Комп?
   ТОЛЯ. Компьютер какой у вас марки? Сколько метров оперативки?
   ЛИЗА. Понятия не имею! Я в терминах еще не совсем разбираюсь... Папин подарок ко дню рождения! Он у меня совсем недавно.
   ТОЛЯ. Теперь я знаю, кто вы!
   ЛИЗА (вкрадчиво). Кто?
   ТОЛЯ. Чайник! Вот кто вы! Чай-ник! Новичок, значит!
   ЛИЗА (играя). Обзываться!
   ТОЛЯ. Давайте я вам настрою компьютер так, чтобы он почту сам отфильтровывал. Зачем вам ерунду всякую получать?!
   ЛИЗА. Разве так можно?
   ТОЛЯ (бравирует). Вы разговариваете с профессионалом! Я отлично в этом разбираюсь.
   ЛИЗА. Кажется, дождик! Пойдемте ко мне, очень нужна ваша помощь.
   ТОЛЯ. Я такие программки продвинутые знаю! Вот посмотрите!
  
   Олег осторожно идет за ними. Вожделенно смотрит на удаляющуюся Лизу.
   Лиза с Толей поднимаются к квартире Лизы. Открывают дверь.
   Олег поднимается за ними.
   Толя замечает его.
  
   ТОЛЯ. Парень какой-то за нами увязался!
   ЛИЗА (прижимается к Толе; наигранно). Дорогой, давай лучше вызовем милицию! (Входят в квартиру.)
  
   По ночной улице бредет Олег. Весь расхристанный. Грязный. Рыдает. Он издали видит луч света от фар надвигающейся электрички. (Рапид.) Электричка проносится. Олег погибает под ее колесами.
  
   Редакция журнала.
  
   ЯНА (Александру). Нужно помочь девушке. (Держит письмо от Лизы.)
   АЛЕКСАНДР. Я бы посоветовал ей обратиться в милицию!
   ЯНА. Извини, но ты либо не дослушал, либо не понял. Почитай! (Находит нужный абзац.) "Я чувствую его тело на физическом уровне. Это не снится мне, поверьте!"
   АЛЕКСАНДР (берет письмо в руки, принюхивается к нему).
   Хорошие духи! Ты думаешь, сумасшедшая не может пользоваться хорошими духами?! Это, конечно, не баба Шура. Ей еще далеко до восьмидесяти...
   ЯНА. Бессовестный! Как ты можешь?
   АЛЕКСАНДР. Доверяй, но проверяй, как говорил Рональд Рейган на предложения Горбачева!
   ЯНА. Не можешь сосредоточиться! При чем тут Рейган?!
   АЛЕКСАНДР. Очень даже при чем! Он актер! Уж больно похоже, Яна, это на сюжеты американских фильмов. Психологический триллер: маньяки, душегубы, мания преследования...
   ЯНА. Я сама займусь этим делом! Кто-то должен помочь несчастной девушке!
   АЛЕКСАНДР. С чего ты взяла, что она несчастна?! Смотри, что она пишет: "...Сначала я сопротивляюсь, но потом это доставляет мне огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие". Ты бы рассказала такие интимные подробности какому-нибудь журналисту?!
   ЯНА. Саша, это значит только то, что люди нам безгранично доверяют! Читай дальше...
  
   В квартире Лизы. Лиза рассказывает свою историю Яне и Александру.
   ЛИЗА. Чем дальше, тем хуже. Он очень, очень нехороший... человек! Садист! И отъявленный негодяй! (Лиза показывает синяки на своем теле, плачет.) Вчера он жестоко избил и изнасиловал меня!
   ЯНА. Значит, по-вашему, это человек?!
   ЛИЗА. Несомненно. Определенно, человек! И знаете, это происходит, по-моему, не только во сне. Как бы наяву...
   АЛЕКСАНДР. Наяву?!
   ЛИЗА. Он все больше проявляется в плотном теле! Теперь я стала различать его черты. Появляется неожиданно. Но, самое страшное, я не могу понять, как он уходит. В этот момент у меня наступает полное затмение. Потеря сознания, как от чудовищного оргазма! Понимаете, о чем я! (Смотрит на Яну.)
  
   Яна пожимает плечами, смотрит на Александра и, заметив его пронзительный взгляд, часто утвердительно кивает.
  
   ЯНА. К врачу?..
   ЛИЗА (вздыхает). У меня и в мыслях не было, что вы намекнете на это.
   ЯНА. Не в этом смысле. Экспертиза бы показала.
   АЛЕКСАНДР. Яна, о чем ты?! Ты что, в газете не работала?! Сама же писала о статистике по изнасилованиям. Только каждая третья девушка обращается в милицию.
   ЯНА. Только каждая вторая решается проводить судебно-медицинскую экспертизу! Боятся широкой огласки!
   ЛИЗА. Я совершенно нормальная девушка, поверьте. Но представьте себе -- заявить о том, что тебя изнасиловало привидение!
   АЛЕКСАНДР. Привидение?! Вы можете описать его характерные приметы? У нас есть программа "Фоторобот". (Полез в сумку за ноутбуком.) А то мы ищем его в тонких мирах. В астрале. Вдруг он вполне реальный человек, из соседнего дома, например?!
   ЛИЗА. Стоп! Только теперь поняла, что это он писал мне гнусные письма по и-мэйл. И... По-моему, это он следил за нами с Анатолием в тот вечер. Только я его тогда плохо рассмотрела.
   АЛЕКСАНДР (подключаясь). Так, Лиза. Давайте с вами поработаем детективами.
   Какой у него нос?
   ЛИЗА. Нос?
   ЯНА. Саша, ты не хочешь посмотреть его обратный электронный адрес в Интернете?
   АЛЕКСАНДР. Адрес может быть и ложным. Но... Маниакальность, судя по детективам и медицинской литературе... Он вполне может и не скрывать своего адреса. По его мнению, ничего особенного, криминального нет в его действиях. Так, тривиальное хулиганство, за которое его могут всего лишь отключить от вэб-сети.
   ЯНА. Давайте поищем.
   ЛИЗА (включает свой компьютер). Совсем выпало из головы! Анатолий стер его письма и запретил доступ его письмам на мой адрес.
   (Просматривает почту.)
   ЯНА. Я плохо разбираюсь. Так можно?
   АЛЕКСАНДР (меняет голос). Элементарно, Ватсон!
   ЛИЗА (с ужасом). Кажется... Кажется, ничего у него не получилось...
   Вот очередной опус пришел...
  
   Читают письмо.
   На экране монитора: "Разве тебе не нравятся мои ласки, киска-Лизка?! Сегодня я хочу, чтобы ты нарядилась рабыней..."
  
   ЯНА. Вот скотина! Саша, ну сделай же что-нибудь!
   АЛЕКСАНДР (решительно). Прошу прощения, Лиза. Рекомендация номер один: с сегодняшнего дня не открывать писем с незнакомыми адресами! Хорошо?! Я, в свою очередь, обещаю найти компьютер, с которого посылается эта белиберда! Это два!
   ЛИЗА. Конечно. Спасибо вам за хлопоты.
   АЛЕКСАНДР. Третье: сегодня мы останемся у вас ночевать, если вы не против. А завтра, если ничего не придумается, я посоветуюсь еще с Николаем. Он, знаете ли, профессор. Как раз по этим делам. Четвертое: попробуем произвести водосвятие у вас. У нас с Яной батюшка знакомый есть. Из церкви Богоявления...
   ЯНА. На всякий случай.
   АЛЕКСАНДР. И пятое, самое неожиданное для вас. Только не обижайтесь! Пожалуйста, не обижайтесь! Попробуйте поговорить с ним по-хорошему. ...С этим нечто. Дабы не подпитывать противодействием его энергетику.
   ЛИЗА. Это, конечно, странно, знаете ли! Попробую...
   АЛЕКСАНДР. Вот и хорошо. Давайте продолжим создавать портрет этого негодяя.
   ЯНА. Саша, расскажи Лизе об овеществлении фантомов.
   АЛЕКСАНДР (смеется). У нас в общаге, в нашем корпусе, жили вместе журналисты и студенты психофака.
   Так вот, Гена Боев, мой знакомый псих, очень запросто боролся со своими пороками. Он облекал, мысленно конечно, их в определенную форму -- нереальных животных, например,-- и топил тех в собственной ванне! Смешно казалось, но, по-моему, прежних пороков у него совсем не осталось!
   ЛИЗА. Утопить в ванне?!
   АЛЕКСАНДР. Следите за мыслью. Мы с вами создадим портрет этого типа, проявив тем самым его в нашем плотном физическом мире. Он обретет определенную форму. Так? ...Благодаря чему сделается уязвимым. Читали, наверное, про магию? Вуду, например? (Александр подбирает тип волос предполагаемого негодяя.) ...Такие волосы? А борода, борода или усы у него есть?
   ЛИЗА. Усики. Жидкие. Как у Гитлера. (Смотрит в монитор.) Как раз такие.
   ЯНА. Во многих оккультных культурах маги и шаманы изготавливали кукол, чтобы извести тульпу -- фантом.
   АЛЕКСАНДР. Мы его, гада, поймаем! И изведем! Непременно изведем!
   ЯНА. Не надо загадывать! Подождем, что будет.
   ЛИЗА. Я глупая, настояла -- отдельно жить от родителей. Теперь трясись, как заячий хвостик, каждую ночь!
   АЛЕКСАНДР. Замуж... Не пробовали?! Извините... Есть кто-нибудь на примете? (Лиза развела руками.) Молчу, молчу... Глаза, глаза, значит, у него какие?..
   ЛИЗА. Вот глаз, как это ни странно...
  
   Ночь. Одинокие автомобили проносятся по улице, высвечивая случайным светом фар обстановку комнаты.
   Плюшевый мишка, книги, компьютер. Письменный стол, на котором лежит распечатанный на принтере компьютерный портрет Олега.
  
   Яна заснула, полулежа в кресле.
   Александр со спицей наблюдает за спящей Лизой. Спица неподвижна.
   Лиза тихо посапывает на широкой постели. Она красива и эротична. Александр любуется ею. Тряхнув головой и сбросив наваливающийся на него сон, смотрит на Яну. Его Яна красивая и грациозная. По его мнению, все-таки много лучше Лизы. Яна переворачивается на бок. Подушечка выскальзывает из-под ее головы.
  
   Вдруг Лиза странно засопела. Ее тело затрепетало. Грудь часто задышала. Одеяло соскользнуло с нее, и стало видно, как пробежала под атласной ночной рубашкой чья-то незримая рука. Ниже, ниже по ее бедрам.
   Александр вскочил со стула и щелкнул выключателем освещения комнаты. Девушки тотчас проснулись.
  
   АЛЕКСАНДР. Такого я еще не видел!..
  
   Александр в конторе Интернет-провайдера разговаривает с администратором сети.
   Показывает ему распечатку письма.
   АДМИНИСТРАТОР (работает на компьютере). Придется повозиться. Они же, гады, не сообщают, с какого сервера рассылают свои грязные письмишки.
   АЛЕКСАНДР. Неужели ничего сделать нельзя?
   АДМИНИСТРАТОР. Практически невозможно! Сексуальных маньяков, педофилов столько в сети развелось! Извращенцев всех мастей.
   ...Честно говоря, я бы им не мешал. Не по улицам же шастают! По сети! Не нравится -- не ходи на их сайты!
   АЛЕКСАНДР. И что, пусть вот так девчонок третируют?!
   АДМИНИСТРАТОР. Нет! Я только о виртуальных клубах по интересам. Пусть даже гнусным.
   Кстати. Сейчас стали виртуальные охотники появляться. Как в продвинутых блок-бастерах! Американцы недавно даже месячник провели под девизом "Поймать педофила!"
   АЛЕКСАНДР. Интересно! И что же с ними делают?!
   АДМИНИСТРАТОР. Что с ними церемониться?! Морду бьют!
   АЛЕКСАНДР. Виртуально?!
   АДМИНИСТРАТОР. Физически! По роже!
   АЛЕКСАНДР. Не по интерфейсу, а по фейсу! Занятно! Значит, адресочек его мы постараемся выудить?!
   АДМИНИСТРАТОР (бьет по клавиатуре). А что мы, по-вашему, делаем?!
  
   Квартира Лизы.
   На спящую Лизу наваливается Олег. Девушка просыпается в испуге. Глаза ее полны ужаса. Но кричать она не может. Олег закрывает ей рот рукой.
  
   ОЛЕГ. Молчи, дурочка. Ведь ты же хочешь, хочешь меня! Разве я не доставляю тебе удовольствия? Фантастического удовольствия?! Разве мои ласки не достигают результата? Кто сравнится со мной в искусстве любви?!
   ЛИЗА (сквозь его руки). Кто ты?! Зачем ты издеваешься надо мной?
   ОЛЕГ. Издеваюсь?! Я люблю! Люблю тебя!
   ЛИЗА. Какая это любовь?! Может ли нелюдь любить человека?!
   ОЛЕГ (отпрянул от нее и озабоченно закуривает). Нелюдь? Какая нелюдь?
   ЛИЗА. Ты -- нелюдь! Ты вообще не человек! Как ты смеешь любить? Как ты смеешь касаться меня?
   ОЛЕГ (размышляя). Я не человек?.. Но ведь мои чувства к тебе... Мои чувства к тебе разве не говорят об обратном?!
   ЛИЗА (демонстрируя ему свои синяки). Это ты называешь чувствами? Такая у нелюдей любовь?
   ОЛЕГ (подносит тлеющую сигарету к телу девушки). Разве боль не усиливает чувства?!
   ЛИЗА. Если бы ты был настоящим мужчиной, а не мерзким видением, то и тогда был бы просто подлой тварью!
   ОЛЕГ. Мои чувства!.. Я чувствую! Значит, я человек! Я люблю, значит, я обычный земной человек!
   ЛИЗА (с иронией). Чувства!.. Как видно, одного твоего чувства недостаточно!
   ОЛЕГ. Когда я увидел тебя в первый раз...
   ЛИЗА. Не надо... Не трогай меня, пожалуйста! Ты меня любишь?! А я?! Ты меня спрашивал, хочу ли я любить?!.. Любовь -- это способность даже пожертвовать собой ради любимого человека...
   По-жерт-вовать! Человека, вдолби себе эти понятия!
   ОЛЕГ. Я не могу не приходить к тебе.
   ЛИЗА. Если ты меня не оставишь...
  
   Олег встает с кровати и уходит в кухню. Берет сигарету, чиркает спичкой. Из кухни идет табачный дым. Тихо. Лиза, осмелев, встает с кровати. Идет босиком в кухню. Включает свет. Никого нет. На пепельнице лежит недокуренная сигарета.
  
   Здание МВД. Окна.
   Майор Игорь Симонов сидит за столом и перебирает бумаги.
   В его кабинет входит Александр.
   ИГОРЬ. Саня! Дружище! В расцвете сил! Живой-здоровый?! Рад, рад, что зашел! С Афгана не виделись! Куда там тебя стебануло?! Хвастайся! Какую награду дали?! Знаю, что на Саланге в переделку попал! Ну и времечко нам выпало!
   АЛЕКСАНДР. В плечо! Навылет! Говорил ты мне -- на броне не ездить! Я думал, душманы по гражданским журналистам не стреляют.
   ИГОРЬ. Шальная! В тот день, пятого мая, в День печати, двоих известинцев, коллег твоих, на бэтээре грохнуло из гранатомета, знаешь?!
   АЛЕКСАНДР. Одного. Второй выжил. Одним бортом летели с двухсотыми.
   ИГОРЬ. Все расследуешь? Ради нескольких строчек в газете?! Журналистская твоя душа!
   АЛЕКСАНДР. Игореша, ты человек серьезный. Тут у меня дело деликатное.
   ИГОРЬ. Отмазать кого-нибудь?!
   АЛЕКСАНДР. Испортила тебя работа в органах.
   ИГОРЬ. Ладно, говори, не стесняйся!
   АЛЕКСАНДР (достает из папки фоторобот Олега). Хорошо, отмазать... Одну порядочную девушку от одного маниакального фантома!
  
   Сидят в кафе те же.
  
   ИГОРЬ. Все бывало, но чтобы по блату в розыск давать привидение?! Как мне начальству доложить?!
   АЛЕКСАНДР. Я думал, ты и есть то самое начальство. Ты что, мне не веришь?!
   ИГОРЬ. Слушай, Саня, давай на шашлычки... Я на заливе себе дачу отгрохал!
   АЛЕКСАНДР. Вот когда у тебя там заведется нечто необычное, мне не звони.
   ИГОРЬ. Шучу! Устроим!
   Но бумаги, заявление свое даже не оставляй. Чревато! Чего доброго!..
   АЛЕКСАНДР. Сразу видно: Санкт-Петербург -- уездный городок!
   В Москве на совете Городской думы депутат Соловьев настоял на переселении одной семьи в новую квартиру после домогательств барабашки.
   ИГОРЬ. Жирует Москва! Жирует! (Смеется.) Как протокол оформили? Ума не приложу!
  
   Звонит сотовый телефон у Александра.
   Говорит администратор Интернета.
  
   АМИНИСТРАТОР. Я засек его. Вычислил его IDE!
   АЛЕКСАНДР. Не понял!
   АДМИНИСТРАТОР. Приезжайте!
   АЛЕКСАНДР (отключаясь, Игорю). Слыхал!? Удели мне еще часок! Игореша! Поехали к провайдеру!
   ИГОРЬ. Время... Время чудес и безобразий! Поехали. Ты с живого не слезешь! Но учти, в субботу ко мне, на шашлыки! Моя женушка будет рада с таким интересным человеком пообщаться. Я, правда, тоже для нее своего рода фантом. Дома почти не бываю!
  
   В помещении Интернет-провайдера.
  
   АДМИНИСТРАТОР. Я его Ай-Ди-И -- номер его системного блока -- обнаружил. А ребята помогли покопаться в договорах на обслуживание. Это теперь можно анонимно подключиться, с любого телефона. В другой Интернет-компании он постоянный пользователь, "Сервис-Лайн". Вот его телефонный номер. С него он в сеть выходил.
   ИГОРЬ. Теперь поймаем.
   АЛЕКСАНДР. Его, я понимаю, можно привлечь за сексуальные домогательства?! Хватит материала?!
   ИГОРЬ. Как суд посмотрит. Все пока в новинку -- компьютеры, Интернет, письма электронные. Знаешь наши суды?!
   АДМИНИСТРАТОР. Погодите, суды! Меня коллеги из "Сервис-Лайн" предупредили, что он доступ прекратил месяц назад. И с этого номера больше ничего не было.
   АЛЕКСАНДР. Значит, он с другого компьютера...
   АДМИНИСТРАТОР. То-то и оно! Это не он! Это автомат письма за него рассылает!
   ИГОРЬ. С ума сойти! Что творится?! До чего додумались?!
   АДМИНИСТРАТОР. Компьютерной программе обвинения не предъявишь!
   ИГОРЬ. Черт с ней! Будем опираться на ранние эпизоды! Телефончик у нас есть! Возьмем за жабры! Разрешите мне позвонить. (Набирает номер. В телефонную трубку.) Слава, посмотри, пожалуйста, один адресочек. Да, сейчас! Кто, что, чего, когда?! Сам понимаешь! Жду. (Прикрывает трубку ладонью, поворачивается к Александру.) Если грамотно оформим, петух этот закукарекает... на нарах!
   (В трубке послышался голос.)
  
   АДМИНИСТРАТОР (нажимает на одну из кнопок телефона).
   Переключу на конференц-связь?! (Игорь утвердительно кивает.)
   ИЗ ТЕЛЕФОНА. ...Олег Николаевич Новиков погиб в результате несчастного случая на железнодорожном переезде недалеко от Финляндского вокзала.
  
   ИГОРЬ. Не простое дельце! На "нет" и суда нет! Подумать, покумекать нужно! (Смотрит на фоторобот Олега.)
  
   Квартира Лизы.
   Лиза, Александр, Николай и батюшка пьют чай.
  
   АЛЕКСАНДР (Лизе). ...Так и говорил?
   БАТЮШКА (крестится). Свят, свят, свят!
   ЛИЗА. И письма, письма продолжают идти.
   БАТЮШКА. Свят, свят, свят!
   ЛИЗА (всхлипывает). Я не могу больше.
   НИКОЛАЙ. Мне кажется, мы все вместе разрешим эту проблему. Если вы все точно нам рассказали, то ждать осталось недолго.
   БАТЮШКА. Не плачьте, Лиза. И молитесь.
   АЛЕКСАНДР. Можно мне посмотреть вашу почту?
   ЛИЗА. Конечно.
   АЛЕКСАНДР (достает из кармана дискету). Мне ребята-компьютерщики кое-что посоветовали.
   БАТЮШКА. Я тоже хочу посмотреть. Можно, и я полюбопытствую?
   АЛЕКСАНДР. Да не осквернит это ваши очи, Никита Серафимович.
  
   Загорается экран монитора. Пришло новое письмо от Олега.
   Текст: "Любимая! Не знаю, как справиться с собой. Хочу, хочу, хочу!"
   Александр вставляет дискету. Нажимает на транспарант "ответить". И посылает содержимое дискеты по адресу отправителя. Батюшка с восхищением наблюдает за действиями Александра.
  
   БАТЮШКА (стирает пылинку с монитора платочком). Нам бы такую... ВЕСЧЬ!
   АЛЕКСАНДР. Почему бы и нет!
  
   Квартира Лизы. Позже.
   Николай проводит с Лизой сеанс трансгипноза. У Лизы закрыты глаза.
  
   ЛИЗА. Вижу! Поезд, огни, лицо этого несчастного. (Рапид.) Проносится электричка.
   НИКОЛАЙ. Дальше!
   ЛИЗА. Он идет за мной по пятам!
   Я убегаю от него.
   Он в моей комнате! Он у моей кровати! Я одна! Я одна! Николай, где вы?
   (Рапид. Видения Лизы.)
   Из-за двери появляется Николай. В руках у него фоторобот Олега.
   Олег растерянно смотрит на Николая.
  
   ОЛЕГ. Кто вы?! Это вы сломали мой компьютер? Теперь я не смогу писать письма моей любимой!
   НИКОЛАЙ. У тебя давно нет компьютера. Тебе уже не нужно им пользоваться, потому что тебя уже нет в нашем мире.
   ОЛЕГ. В нашем мире?!
   НИКОЛАЙ. Ты заблудился, парень! Тебе нужно уходить!
   ОЛЕГ. Так вот почему батюшка молился за упокой моей души?
   ЛИЗА. Прощай, Олег!
   ОЛЕГ (закуривает). Мне не нужно было, наверное, все это затевать?!
   ЛИЗА. Не стоило, Олег!
   ОЛЕГ. Но я люблю тебя. Я должен остаться!
   НИКОЛАЙ (показывает ему его фоторобот и чиркает зажигалкой). Нет!
  
   Фотография воспламеняется, и Олег постепенно как бы растворяется в этом огне.
  
   Лиза открывает глаза. Осматривается кругом.
  
   ЛИЗА. Мне это снилось?!
   НИКОЛАЙ. Не знаю! Но уверен, что теперь все будет хорошо! Все плохое осталось позади.
  
   Звонок в дверь.
   Лиза встрепенулась. Николай, увидев ее боязнь, идет к двери.
   В комнату входит Толя. Лиза очень рада его приходу.
  
   ТОЛЯ. А накурили! Накурили... Ты не куришь, случайно? Хотя... Все равно... Ты и такая мне нравишься! (Смотрит на Николая.) А это твой папа?!
   ЛИЗА. Нет, для папы он, по-моему, слишком молод! Но он очень, очень хороший человек!
  
   Николай расплылся в улыбке.
  
   ТОЛЯ (резко сменил настроение на грустное). Понял! Я все понял... Я, пожалуй, пойду?..
   ЛИЗА (радостно). Ничего ты не понял, Толя! Никуда я тебя теперь от себя не отпущу!
   ТОЛЯ (взревел от радости). Правда?! (Схватил Лизу в охапку.)
  
   Николай, наблюдая за этой сценой, пришел в умиление. Он подставил пепельницу под струю воды в мойке, с тем прахом, что остался от фотографии. Остатки пепла исчезают в сливном отверстии.
  
   ТИТРЫ. Продолжение следует.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ТАЙНА РЕЙСА 1313

  
  
  
  
  
   Действующие лица:
   АЛЕКСАНДР -- главный редактор журнала "Невероятный мир"
   ЯНА -- журналист, сотрудница журнала
   ОЛЯ -- секретарь
   ФЕЛИКС Полянский
   НИКОЛАЙ
   СКОРОПАД Юрий Васильевич
   ДИРЕКТОР института
   ЯСНОВИДЯЩАЯ -- Раиса Федоровна
   МАТВЕЙ -- астроном
   ПРОВОДНИК
   ТАМОЖЕННИК
   ПОГРАНИЧНИК
   ЖЕНА Феликса
   ОПЕРАТОР телевидения
   ПИЛОТ авиалайнера
   БОРТИНЖЕНЕР
   СТЮАРДЕССА
   Звездное небо. Безмолвное и холодное.
  
   ЦИТАТА. ГОЛОС ДИКТОРА. "Мы имеем множество фактов, собранных достойными доверия людьми. Факты эти доказывают присутствие каких-то разумных существ, вмешивающихся в нашу жизнь".

Константин Циолковский.

  
   ТИТРЫ. Фильм основан на реальных событиях, произошедших в России. Названия населенных пунктов и фамилии действующих лиц изменены.
  
   Планетарий, астрономическая обсерватория. Телескоп.
   Александр с астрономом Матвеем смотрят в телескоп на планету Сатурн.
  
   АЛЕКСАНДР. Потрясающее, незабываемое зрелище! Жаль, Яна в отъезде. Ну да ладно! Она не раз здесь бывала.
   Спасибо тебе, Матвей, за экскурсию по Вселенной!
   МАТВЕЙ. Всегда рад! Приходите в любое время... ночи. К звездам нельзя привыкнуть.
   Двадцать лет назад я -- семилетний мальчишка стоял потрясенный на этом самом месте. От увиденного впервые. Жизнь перевернулась тогда! Я ощутил себя пусть даже совсем крохотной, но частью этого ошеломляющего своей бесконечностью мира.
   АЛЕКСАНДР. Ты -- поэт. А у меня проза на уме.
   Мне кажется, как царь Петр гонял чиновников посмотреть на жизнь за морем, так и каждого нашего человека нужно силой доставлять к тебе в обсерваторию! Обязательно! Без объяснения причин! Для того чтобы человек хоть однажды в жизни увидел Сатурн. Знаешь, когда его лицезреешь вот так, близко, понимаешь, что в жизни есть кое-что поважнее венских сосисок!
   МАТВЕЙ. Я не досказал... Привычный для остальных пяти миллиардов представителей человечества мир стал отдаляться от меня. А этого ли я хотел?!
   ...Впрочем. Извини! Наверное, время виновато!
   АЛЕКСАНДР. Безвременье... Значит, комета опять пронесется мимо!
   МАТВЕЙ. Одному Богу известно! Я полагаюсь здесь на интуицию. И мне кажется, пока поживем!
   АЛЕКСАНДР. Спасибо, друг! Не все так мрачно! Однако считал, что астрономия точна, как математика.
   МАТВЕЙ. Правильно считал. Но есть силы и процессы, которые математика не может осмыслить и тем более описать языком цифр.
   Сам видел, как Юпитер взрывом разворотило! Можно сказать, на глазах у всего человечества, просвещенного, разумеется. В общем-то рядовая комета, и могла пройти мимо. Эх, хорошо, что на Юпитере жизни нет!
   АЛЕКСАНДР. С чего ты взял? Неизвестно! Неизвестно!
   МАТВЕЙ. Известно!
   АЛЕКСАНДР. А... Ты в свой телескоп ее там не наблюдаешь? Слушай, ты в Австралии был?
   МАТВЕЙ. Не был. А, понял... Раз я Австралию не видел, это не значит, что нет вовсе!
   АЛЕКСАНДР. Правильно мыслишь! И, если бы там никто не был, значит, ее действительно для европейской цивилизации, к примеру, не было бы! На мой взгляд, мы находимся в доколумбовой эре, когда не свершилось еще ни единого настоящего открытия за границами нашей Земли.
   МАТВЕЙ. Алекс, они действительно существуют?
   АЛЕКСАНДР. Представляешь, какими невеждами мы покажемся себе лет эдак через двадцать--тридцать!
  
   ТИТРЫ. 00.20.
  
   Ночной город. Первый снег укрыл чистым белым ковром не успевшие еще замерзнуть улицы.
   Александр торопится домой. Прибавляет шаг, поворачивая за угол дома. Впереди него бодро идет девушка. Ее лицо насторожилось. Девушка прибавляет в шаге, почти бежит, услышав позади себя резвые шаги продрогшего Александра. Оглянуться мешает страх. Улица пустынна.
   Александр, заметив изменившую темп девушку, решает на секунду остановиться. Тем более такая прекрасная погода! Он наклоняется сгрести комочек новенького снега.
   Улица длинная. Александр поднимает глаза от земли. Но... девушка куда-то исчезла, как испарилась. Александр недоумевает, ускоряя шаг.
   Вот они -- ее следы на свежем снегу. Они резко обрываются, никуда ни поворачивая.
   Александр оглядывается: никого!
  
   АЛЕКСАНДР (недоуменно, себе под нос). Чудеса! Испарилась, что ли?
  
   Он решил пойти обратно, проверить: не ошибся ли?
   Наклонился к оборвавшемуся следу. Недоумение.
   Стук из окна первого этажа на противоположной стороне улицы напугал его изрядно.
  
   ФЕЛИКС (в сторону Александра, открывая окно). Вы видели?!
   АЛЕКСАНДР (подходя к окну с торчащей в нем головой Феликса). Что вы имеете в виду?!
   ФЕЛИКС. Странно, странно! Отчетливо ее видел! Шла, шла...
   АЛЕКСАНДР. Вы про девушку?! Не правда ли, занятно? Куда подевалась? Она могла только взлететь. Вертикально, без разбега! Или испариться!
   ФЕЛИКС. Пожалуй! Но самого момента я тоже не видел, хотя пристально наблюдал за ней. Красивая особа. Я прав?
   АЛЕКСАНДР. Простите, не удалось рассмотреть.
   ФЕЛИКС. Разве? А останавливались зачем?
   АЛЕКСАНДР. Просто так. Ночь чудесная. Я думаю, она телепортировалась.
   ФЕЛИКС. Даже так, полагаете?! Минуточку, я сейчас выйду. Будьте добры, подождите меня, пожалуйста.
   (Феликс хлопает оконной рамой и через несколько секунд присоединяется к Александру, рассматривающему следы.)
   Мне кажется, она была фантомной структурой и преломилась в волне. Тут у меня, знаете ли, странная волна. Стоячая, но невидимая. Вибрирует в инфрачастоте.
   АЛЕКСАНДР (с недоумением). У вас своя волна? Вы, собственно говоря, о чем?
   ФЕЛИКС. Извините. Феликс, Полянский. Мэнээс, Можайка.
   АЛЕКСАНДР. Очень приятно. Я...
   ФЕЛИКС. Можете не представляться. Я был на вашей встрече с читателями в политехническом. Вы интересные примеры проводили тогда...
   АЛЕКСАНДР. Хорошая память.
   ФЕЛИКС. Правда, говорят, случайностей не бывает. Ведь зачем-то мы встретились?!
   АЛЕКСАНДР. Случайность -- непознанная закономерность. Что будем делать с этим аномальным явлением, коллега?
   ФЕЛИКС. Случай не рядовой, согласен. Однако подойдет, пожалуй, только для колонки странных происшествий в желтой прессе.
   Если бы не ночь... Я бы показал вам кое-что действительно ошеломляющее.
   АЛЕКСАНДР (вспоминает). ...Полянский. Постойте, Полянский... это не про вас мне рассказывал Вадим?! Знаете Вадима Рослякова?! Он наш эксперт по полям и излучениям.
   ФЕЛИКС. Еще бы. Мой институтский друг. Мы с ним в Бауманке учились, в одной группе. Мир тесен.
   АЛЕКСАНДР. Что и требовалось доказать. Наша странная встреча -- элементарная закономерность. Как я сразу не догадался! Не хитрите ли вы? Признавайтесь -- ваша девушка?! Вы сгенерировали фантом? Стоячая волна, да?
   ФЕЛИКС. Нет. Честное слово. Я, как и вы, просто любовался первым снегом. И тут она...
   По правде сказать, генераторы -- моя тема. Если бы я такой генератор построил! У меня все заморочки бесперспективные, по мнению институтского начальства.
   АЛЕКСАНДР. Но все-таки заморочки?!
   ФЕЛИКС. Интересно? Пойдемте, покажу. Это недолго.
   АЛЕКСАНДР. Удобно? Ночь на дворе.
   ФЕЛИКС. Нормально. В самый раз!
   Жена сбежала, скрылась вместе с детьми в неизвестном направлении. Не те бабки! Она на торгаша запала. Форды-морды! Дача в придачу! Кто я для нее?! Чокнутый ученый! Интеллект которого даже на пятьдесят баксов не тянет. А у того "ай-кью" от зелени зашкаливает!
  
   Входят в квартиру. Повсюду приборы, мониторы, паяльники, провода.
  
   АЛЕКСАНДР. Ничего себе квартирка! Тут целая лаборатория!
   ФЕЛИКС (поднимая над головой Александра провода). Осторожно. Все в процессе!
   В конторе не положено! Придем и, как раньше, в старые добрые советские времена, бумажки перекладываем... Я до перестройки успел тут надыбать кое-каких приборов! Компьютер этот (показывает на компьютер) у Левы Лейзерова, соседа, по дешевке купил. Он слинял в обетованную. А я родине хотел еще послужить малость. Но... Чего-то не выходит, не складывается... Вроде вещицу для нее такую клевую придумал.
   АЛЕКСАНДР. Очень интересно. Какую?
   ФЕЛИКС. Предупреждаю -- не фокус! (Сгребает со стола технический мусор.)
   АЛЕКСАНДР (смотрит на часы). Хотя... Самое время для фокусов!
   ФЕЛИКС (вытаскивает замотанный в тряпку прибор, похожий на маленький НЛО). ...Машина времени... (Наблюдает за реакцией.)
   АЛЕКСАНДР (улыбается). Не такое видел! Ближе к делу!
   ФЕЛИКС. Невозмутимый, как танк! Я с другом на "Автоваз" в Тольятти приехал в позапрошлом году со своим керамическим двигателем. Там директор, вы знаете... Так же, как вы посмотрели! Без эмоций. Сначала! Потом разобрались, что к чему, -- всем заводом за головы схватились! Как это можно?! Как это можно?! Движок наш в авоське помещается, а 120 лошадей на трех литрах керосина гоняет! Не может этого быть!
   АЛЕКСАНДР. Так вы двигатели конструируете? Это не совсем мой профиль!
   ФЕЛИКС. ...Я им говорю -- пробуйте! Испытывайте... Слушай, давай на "ты"!
   АЛЕКСАНДР. Пожалуйста.
   ФЕЛИКС. Двигатели -- это не основное. Так, шабашка! Я понимаю, как никто, наверное, почему на телеге прошлого в будущее не уедешь! Японцы, как узнали...
   АЛЕКСАНДР. А наши?!
   ФЕЛИКС. Догадываешься! Молодец! Мне директора говорят: "Сам посуди, Феликс, как твой двигатель, из глины, можно сказать, имея семь килограммов веса, будет тянуть тонну наших железок, да еще на керосине?!"
   АЛЕКСАНДР. Откровенно говоря, тоже не верится!
   ФЕЛИКС. Хватит про двигатель! Смотри... (Достает из стола небольшую круглую батарейку, вставляет ее в игрушечный НЛО.) ... На такой обычной батарейке, только побольше, десятитонный аппарат полетит!
   АЛЕКСАНДР. Невероятно!
   ФЕЛИКС. Очевидно! (Включает кнопочку на корпусе игрушечного НЛО, и тот взлетает над столом.)
   АЛЕКСАНДР (проводит рукой над и под ним.) Висит!
   ФЕЛИКС. А то!
   АЛЕКСАНДР. Долго так будет продолжаться?!
   ФЕЛИКС (заносчиво). Всю жизнь! Вот смотри!.. (Увлеченно начинает писать цифры на листе бумаги.) Создаем суммарный электромагнитный вектор, нейтрализующий гравитационный. Так?!
   АЛЕКСАНДР (кивает). Допустим.
   ФЕЛИКС (продолжает писать и объяснять). Происходит обезвешивание. Так?!
   АЛЕКСАНДР. Так.
   ФЕЛИКС. Первая частота -- три миллиарда триста тридцать три герца! Выводим ее волноводом на поверхность! Вторая -- 321 герц -- излучается колебательным контуром! И третья -- семь герц! Ее обеспечивает высоковольтный импульс отрицательной полярности. Просто! ...Летим!
  
   Александр не смотрит на цифры. Он не может оторваться от чудесной левитации игрушечного НЛО.
  
   Редакция журнала.
   За столом у монитора сидит Александр, напротив Яна, Андрей.
  
   АНДРЕЙ -- Александру. Ты знаешь, он странный, твой Феликс! Я звонил ему вчера. Со мной категорически не захотел встречаться!
   АЛЕКСАНДР. А ты как ему представился? Всемирное радио? Парень, можно сказать, скромный патриот, а тут вдруг про него всему миру хотят рассказать. Смущается.
   АНДРЕЙ. Что тут плохого?! Пусть люди о нем узнают. Такие Полянские, да еще с таким творческим потенциалом -- золотой генофонд человечества! Ничего страшного, если заметят парня на Западе, пригласят в КБ! Пусть уезжает! Он там миллионером сделается! И пользу принесет всему миру! А тут сгинет в нищете и безвестности. Жаль, искренне жаль!
   АЛЕКСАНДР. Понимаешь, если ты -- человек мира, то Полянскому совсем не хочется им быть. Самое большое счастье для него -- быть признанным в своей России. И это не тщеславие. Это, понимаешь...
   Вот писатель, пишущий на русском... Которого переводят на сотни языков... Страдает! ...Ему просто энергетически необходимо, чтобы его на русском русские читали! Никуда не денешься -- духовная ткань! Бывает, наши гении там посуду моют. Не приживаются в чужом грунте, пусть даже на самом жирном черноземе.
   ЯНА. Быть может, и так. Каким нужно быть изощренным подлецом, чтобы гноить на корню таких людей и такие изобретения?!
   АЛЕКСАНДР. Есть еще один интересный аспект. Допустим, мы помогли парню создать летный образец. И что тогда?!
   АНДРЕЙ. Можно было бы самим продавать эти машины и провернуть мировую техническую революцию!
   АЛЕКСАНДР. Господи, Боже мой! С ТУ-144, в общем-то обычным, только быстрым самолетом, до сих пор не разобрались!
   Революция! Да при первой же попытке взлететь на такой машине ее собьют собственные силы противовоздушной обороны!
   ЯНА. Как хорошо мы знаем нашу страну! И что же делать?
   АНДРЕЙ. Не знаю, опять не знаю!
   Слушай, Саша, ты так и не досказал, что с той девушкой произошло...
  
   Входит Оля.
  
   ОЛЯ. К вам странный человек. По фамилии Полянский.
  
   Все встают.
  
   АЛЕКСАНДР. Проси, немедленно!
   ОЛЯ (в открытую дверь). Вот видите, никто вас не держит. Даже очень ждут.
  
   Входит Феликс с чертежами под мышкой. Едва протиснулся между дверью и Олей.
  
   ФЕЛИКС. Здравствуйте, господа! Денек сегодня!..
   Александр, представляете, со мной уже из Би-Би-Си хотели поговорить. На вас ссылались. Я отказал сначала, теперь подумал и жалею! В институте проблемы. Договорились до того, что мы, дескать, не конструкторское бюро игрушечной фабрики, чтобы тарелки игрушечные разрабатывать!
   ЯНА. Да вы, Феликс, на Западе, будучи автором подобной игрушки, миллионером бы сделались!
   ФЕЛИКС. Вы знаете, как это ни смешно, я об этом как раз и подумал! И с интервью Би-Би-Си -- неплохая затея! Ох, как бы я начальство свое раззадорил!
   Позвоните своему другу корреспонденту! Скажите, что я согласен.
   АЛЕКСАНДР. Звонить не нужно. Он уже здесь! Знакомьтесь, Андрей!
   ФЕЛИКС. Отлично. Дурацкая у нас страна. Чтобы тобой заинтересовались, нужно на Западе сначала засветиться.
   Давайте, быстрее давайте, Андрей! На прославление на Западе во имя великой России согласен!
  
   Московский вокзал. Ночь.
   На перроне пританцовывают от холода Александр, Яна, Оля и Николай.
  
   ОЛЯ (замерзла). Р-рр! Холодрюга! Где наш поезд? Подать его быстрее сюда! Р-рр!
   ЯНА (строго). Зачем ты с нами увязалась, Ольга?! Тебя Андрюша в театр приглашал. Или в кино на "Фильм фильмов". Смотри, как он замечательно к тебе относится!
   ОЛЯ. Счастье -- это сейчас!
   Андрюша, конечно, это здорово! Он скоро в Англию на стажировку уезжает. А Николай уже едет! В Германию! Сегодня! (К Николаю.) Николай, возьмите меня с собой. Слабо? (По-детски притворно.) Ну, пожалуйста, миленький, я вас очень прошу!
   НИКОЛАЙ (смеется). Раньше, Олечка, говорить нужно было! Без визы никак нельзя!
   ОЛЯ. А я тихонько-тихонько, как мышка.
   АЛЕКСАНДР. Мышка нашлась!
   НИКОЛАЙ (шутит, показывает на чемодан). Мышка-норушка. Разве что в чемодан. В чемодан поместишься? Если да, то какие проблемы?!
   ОЛЯ (притворно). Так за границу захотелось! Да и замуж невтерпеж! Так х-х-хо-лодно без душевной теплоты и мужской ласки!
   НИКОЛАЙ (по-отцовски, распахивает дубленку). Грейся, душа моя!
   ЯНА. Так вот каковы твои истинные намерения? Оказывается, замуж невтерпеж!
   ОЛЯ. Сами-то! Сами! Я никогда и не скрывала! Просто вы меня об этом не спрашивали. Не успели!
   АЛЕКСАНДР (продолжает шутить, обнимая Яну). Коля, а что, нравится ли тебе наша Олечка?
   НИКОЛАЙ. Ничего, ничего. (Спрашивает у Оли, смахивая снежинку с ее лица.) Восемнадцать-то нам исполнилось?
   ОЛЯ (гордо). Обижаете! Целый месяц назад!
   НИКОЛАЙ. Ну что же! Товар молодой, но зрелый, качественный!
   АЛЕКСАНДР. Этот плод уже созрел! Наш товар. Ваш купец!
   ЯНА. Саша, ты словно сватаешь?! Девочка и впрямь поверит!
   ОЛЯ. Какие мы строгие сегодня! Вот возьму и уеду!
   РАДИО. Скорый поезд Санкт-Петербург -- Гамбург подается к пятой платформе, второму пути.
   НИКОЛАЙ. Вот и наш поезд!
   ОЛЯ. Ура! Наш поезд!
   ЯНА. У! Обрадовалась!
  
   Оля делает Яне рожицу. Всех это забавляет.
  
   Николай и Александр проходят с чемоданом в вагон. За ними устремляется Оля.
  
   ОЛЯ. Я посмотрю! Хороший вагон! Какое у нас место?!
   АЛЕКСАНДР (Николаю). Смотри, хозяйка какая!
  
   Оля машет Яне из купе Николая. Николай машет вышедшему уже Александру.
   По перрону стремительно бежит Феликс Полянский с небольшой, но тяжелой сумкой. Натыкается на наших героев.
  
   ФЕЛИКС (замотанный, не узнает Александра). Это какой вагон? Какой номер?
   АЛЕКСАНДР. Пятый. Феликс, ты куда собрался?
   ФЕЛИКС. Вот так встреча! Я на БМВ, на автозавод. Представляешь, радио! На второй день меня фирмачи разыскали! Визу -- за два часа! Двигателем заинтересовались. А вот он, кстати! (Приоткрывает сумку.)
   ЯНА (с удивлением). Это двигатель?!
   ФЕЛИКС. Новый! На двести лошадей! Ой, простите. Убегаю! Поезд, кажется, уже двигается! (Он ловко вскакивает на подножку и машет рукой).
   АЛЕКСАНДР (кричит). Коля, Николай наш в поезде!..
  
   Феликс уже не слышит ничего. Александр машет рукой.
  
   АЛЕКСАНДР (обнимает за плечи Яну). Хорошая у нас профессия, Яна!
   ЯНА. У кого это у нас?!
   Это Дрю!.. Андрюшина работа.
   (Прижимается к Александру. С тревогой).
   А где же наша Оля?! (Смотрит вдаль уходящему поезду.)
  
   Оля стоит в тамбуре и с ликованием смотрит на удаляющийся вокзал.
  
   Поезд мчится по равнине. Ночь.
   В тамбур выходит покурить Феликс. За ним выходит проводник.
  
   ПРОВОДНИК (с прибалтийским акцентом). По-жалуй-ста, не сорите.
   ФЕЛИКС (стряхивает пепел в ладонь). Конечно, конечно.
   ПРОВОДНИК. По-жалуй-ста, не сорите.
   ФЕЛИКС. Курить нельзя?! Я немного!
   ПРОВОДНИК (уходит). Ну зачем же так!
  
   Феликс затянулся и мучительно ищет, где бы загасить сигарету.
   Входит проводник с пепельницей.
  
   ПРОВОДНИК (уходя). По-жалуй-ста, не сорите.
   ФЕЛИКС (тихо). Придурок!
   ПРОВОДНИК (тихо). Чмо!
  
   Феликс гасит окурок в пепельнице. И поглядывает, куда бы его вытряхнуть.
   Открывает дверь вагона.
   Морозный воздух устремляется в тамбур.
   Из темноты на Феликса надвигается свет. Он исчезает в его потоке.
   Поезд сопровождает летающая тарелка.
   Вновь появляется проводник. Он, не понимая, куда подевался пассажир, захлопывает дверь.
  
   Борт НЛО.
   Феликс в сомнамбулическом состоянии идет по отсеку. В иллюминаторе звездное небо.
   (Рапид.) Какие-то знаки, клавиатура, огни, свет, иероглифы, напоминающие древнеегипетские письмена.
  
   Вагон поезда, купе.
   Стаканы с чаем и звон ложек под стук колес.
   Феликс спускается со своей полки. Идет по вагону. Навстречу проводник.
  
   ПРОВОДНИК. Пепельницу отдай!
   ФЕЛИКС. Я... Не брал я твоей пепельницы!
   ПРОВОДНИК (зло). Отдай по-хорошему. Лох.
   ФЕЛИКС. Ты в самом деле?! Да у меня... Скоро таких пепельниц будет...
   ПРОВОДНИК. Ну, смотри...
  
   Феликс с интересом рассматривает пограничников, идущих вдоль поезда. Он не заметил, как проводник что-то шепнул одному из них.
  
   ПОГРАНИЧНИК (заглядывает в купе). Доброе утро. Пограничный и таможенный контроль. Предъявите ваши документы.
   ТАМОЖЕННИК (заглядывает в сумку Феликса). Что везем?!
   ФЕЛИКС. А... это... Как вам объяснить?.. Это двигатель, для автомобиля. Не удивляйтесь. Обычный двигатель для обычного автомобиля! Я на фирму, на завод "БМВ" по приглашению еду...
  
   Феликс сидит в комнате для личного досмотра.
  
   ТАМОЖЕННИК (пограничнику). Контрабандист?! Скорее, сумасшедший! Околесицу какую-то несет! Про БМВ сначала чирикал, сейчас про инопланетян заливает...
   ПОГРАНИЧНИК. Да хрен с ним! Пусть бы мужик лечился за границей!
   ТАМОЖЕННИК. Нет! Эта штука из керамики -- двигатель, по его словам, не оформлен, как нужно. Я вообще не понимаю, что это за агрегат? Дело нечисто! Придется серьезно разбираться!
  
   Редакция.
  
   ЯНА. Вот чума эта Оля! Я не понимаю! Как так можно?! Прикидывалась девчушкой невинной! Хитрая лиса! Так провести всех!
   АЛЕКСАНДР. Самое неприятное, что родители были не в курсе! Мне жуткую атаку с их стороны пришлось выдержать. Они, представляешь, не дочь свою, не Николая во всем винят, а меня! Мол, твой друг! То да се!
   ЯНА. О друзьях отдельный разговор. Что касается Николая, я была о нем совсем другого мнения. Подло! Договорились обо всем, голубки, и нам не сказали. Люди взрослые, вроде бы их личное дело... Нет, не хорошо. Теперь все шишки на нас!
  
   Телефонный звонок.
  
   АЛЕКСАНДР. Межгород, наверное. Не хочу говорить!
   ЯНА (язвительно). Секретарши у нас нет! (Берет трубку.)
  
   Дом Николая в Германии.
   Николай с телефонной трубкой. Недалеко от него сидит на диване заплаканная Оля.
  
   НИКОЛАЙ. Братцы! Ребятушки мои дорогие. Не знаю, как и сказать.
   ЯНА (Александру). Тебя! Дружок твой!
   НИКОЛАЙ. Яна, Яночка, извини!
   АЛЕКСАНДР (берет трубку). Коля, это ты? А где, эта... дюймовочка?!
   НИКОЛАЙ. Ребята, я здесь ни при чем. Она инкогнито. Я заметил ее только на территории Германии. Надо же, какой контроль на границах?!..
   АЛЕКСАНДР. Она предупредила: как мышка!
   Не знаю, как с тобой быть... Поздравить?.. Или?..
   НИКОЛАЙ. Или...
   АЛЕКСАНДР. Так, может, приживется?! Тебе-то она нравится?! Хотя теперь уже все равно...
   НИКОЛАЙ. Ой, Саня, ой, ребята мои дорогие!..
   (Оле.) Вот и они не знают, как теперь расхлебывать!
   ОЛЯ. Николай, Колечка, дорогой, любимый...
  
   ТИТРЫ. Институт новых промышленных технологий.
  
   ДИРЕКТОР (Феликсу). Куда тебя понесло?! Разве у нас тебе плохо живется? Работаешь по профилю! На капусту, на базу овощную давно не посылаем. Смотри, какое время наступило! Условия, можно сказать, тепличные, зарплата... появилась. Я понимаю: зарплата, конечно, маловата. Но это наша с тобой родина, Полянский! Не химера капитализма! Если все поедут гуртом, кто родину любить останется?! ...Я тебя спрашиваю?! Работать, трудиться нужно, а не витать в облаках! Скажи спасибо, что не впаяли тебе по самые...
   ФЕЛИКС. Спасибо, Петр Емельянович... Только и можете укорять. Я как раз для России стараюсь, как в школе учили, -- идиот! Но ей, видимо ничего уже не нужно!
   ДИРЕКТОР. Почему не нужно?! Кто сказал?! Нам такие люди нужны! Я давно к тебе, Полянский, присматриваюсь! Способный! Двигатель... да, он нам не интересен! Мы двигателями не занимаемся. Не наш профиль. Знаешь, сколько у них своих специалистов? Хоть пруд пруди! Зачем силы и государственные средства понапрасну тратил?..
   ФЕЛИКС. Я за свой счет! В нерабочее время. Захотелось почему-то двигатель...
   ДИРЕКТОР. Руки чешутся?!
   ФЕЛИКС. Нет! Просто...
   ДИРЕКТОР. Я и говорю, не надо было. А вот над гравилетом можно было бы покорпеть, подумать потщательнее. Посерьезнее, понимаешь, отнестись.
   ФЕЛИКС. Я в министерство обороны три раза писал.
   ДИРЕКТОР. Чудик! На деревню дедушке ты писал. (Достает из стола письма Полянского.) Кто так делает?! Служба безопасности-то работает! Кругом одни шпионы, можно сказать! Профессор Савельев чего стоит! А Макушев! Они, оказывается, уже десять лет на ЦРУ горбатились, а числились в нашем институте.
   ФЕЛИКС. Куда мне до них! Я младший научный сотрудник. Всего-навсего.
   ДИРЕКТОР. Неужели так? Я считал, что вы... Вы, кажется, кандидатскую писали?
   ФЕЛИКС. В нашем 21-м отделе не было кадровой единицы. И работа не пошла.
   ДИРЕКТОР. Забудь, Полянский, все невзгоды. Специально для тебя создаю лабораторию! Так что подбирай сотрудников! И не тяни, дорогой.
   ФЕЛИКС. А сколько, Петр Емельянович?!
   ДИРЕКТОР. Помешались все на деньгах. Ну... скажем, две с половиной тысячи рублей. Устроит?
   ФЕЛИКС (радостно). Я вообще-то не про деньги... Да я, я и так...
   ДИРЕКТОР. Извини. Зачем -- "за так"?.. Что ты еще хотел?
   ФЕЛИКС. Сколько сотрудников набирать?
  
   Феликс выбегает из дверей института.
  
   ФЕЛИКС (поднимает руку вверх). Иес! Мы еще полетаем! Еще как полетаем! Обо мне еще заговорят!..
  
   Редакция журнала.
   Скоропад сидит на месте Оли. Пытается справиться с компьютером. К нему подходит Андрей.
  
   АНДРЕЙ. Юрий Васильевич, а Оля... Куда она подевалась?
   СКОРОПАД (с интересом разглядывая клавиатуру). Эх, Андрюша! Какие возможности эта железяка -- компьютер -- открывает перед человеком! Ты посмотри! Мигает!
   АНДРЕЙ. Что-то случилось? Где наша секретарша?
   СКОРОПАД. Ты, голубчик, не в тех влюбляешься! Вертихвостка твоя Оля! Найди себе женщину серьезную! Опытную! А то что это?..
   АНДРЕЙ. Влюбился?! Откуда вам знать, Юрий Васильевич?! Зачем вы так пренебрежительно?
   СКОРОПАД. Я тертый калач! Я женского роду повидал на своем веку... Поверь, уважаемый, не пара тебе Ольга! Что теперь говорить? Ищи ветра в поле!
   АНДРЕЙ. Она уволилась? Судя по тому, что вы за ее рабочим столом сидите? Она бы вам свой компьютер не разрешила трогать!
   СКОРОПАД. Нет, не уволилась! Сбежала! С Николаем, с залетным! Я им -- экстрасенсам -- не доверяю! А секретарш -- недолюбливаю. Особенный характер нужно иметь -- стервозный. Вот она его и окрутила!
   АНДРЕЙ. У вас, Юрий Васильевич, не поймешь. То Николай виноват, то Ольга. Не верится мне. Что-то не так! Не могла она!
   СКОРОПАД. Она и тебе обещала? Вот лиса! Вот проныра!
  
   Входит Александр.
  
   АЛЕКСАНДР. "Лиса и проныра" -- про Олю, наверное? Угадал? Ты, Дрю, не переживай. Лучше раньше, чем позже! Она не человека искала, а место. Но учти, Николай в этом не виноват!
   АНДРЕЙ (уныло). А ну вас!
   СКОРОПАД. Добра без худа не бывает. Я, глядишь, машину эту волшебную освою. Ты, Андрей, дай Бог тебе всего самого хорошего, настоящую девушку найдешь.
   АЛЕКСАНДР. Ты, Эндрю, молодец! Благодаря тебе, судя по всему, теперь Полянскому в институте целую лабораторию дали! Будут строить опытный образец.
   АНДРЕЙ. Отлично. Хорошая новость!
   АЛЕКСАНДР. Только тебе с ним нельзя теперь встречаться.
   АНДРЕЙ. Это почему?
   СКОРОПАД. Полянский нынче секретным человеком стал. Наверняка тему его засекретили.
   АНДРЕЙ. Елки-палки. И правда! Не подумал! Что же делать, ума не приложу? Мне звонили из Штатов. Концерн "Стар Лайт" захотел инвестировать в проект Полянского по созданию гравилета до десяти миллионов долларов.
   АЛЕКСАНДР. Поздно, батенька, поздно! Оборона родины! Ты бы лучше нам инвестора нашел!
   АНДРЕЙ. Проще простого! Придумай свою летающую тарелку или кастрюлю, и все! Чего там?!
   АЛЕКСАНДР. Трудно! Но постараюсь!
   АНДРЕЙ. Ты секретаршу (показывает на увлеченного работой на компьютере Скоропада) не можешь толковую подобрать!
   АЛЕКСАНДР. Идея! (Скоропаду.) А как вы, Юрий Васильевич, посмотрите на то, что я предложу вам устроиться к нам на полную ставку?
   СКОРОПАД (отрываясь от монитора). Только, чур, кофе я подавать не буду!
  
   Квартира Феликса.
   Звонок в дверь. Феликс открывает. На пороге его жена. Феликс не может поверить.
  
   ЖЕНА (улыбается). Ты не рад?
   ФЕЛИКС. Ты?! Глазам своим не верю. Ты насовсем?! Ты хочешь вернуться?!
   ЖЕНА. "Хочешь"? Я вернулась! Пройти-то можно?
   ФЕЛИКС (еще не пришел в себя). Ты дома! Неужели?!
   ...Я загадал: машина взлетит, и ты вернешься! Слушай, ты больше не уходи от меня! И тогда все, что я делаю... Прости... Я по-прежнему люблю тебя! (Обнимает и целует жену.)
  
   Институт. Кабинет директора.
   Входит раздраженный Полянский.
  
   ДИРЕКТОР. Как успехи, Феликс Иванович? Что новенького в нашей новой лаборатории?
   ФЕЛИКС. Вы меня за дурака держите, Петр Емельянович.
   ДИРЕКТОР. Так бы жил! Чем недоволен?
   ФЕЛИКС. Так вы же тему мою засекретили, Петр Емельянович! Первый отдел теперь каждый день даже содержимое мусорных урн пристально изучает.
   ДИРЕКТОР. Ну! Правильно! Это, брат, тебе не фабрика игрушечная. Оборонные интересы!
   ФЕЛИКС. Не маленький.
   ДИРЕКТОР. Все?!
   ФЕЛИКС. Хитро получается, Петр Емельянович. Если раньше я, в принципе хотя бы, мог с коллегами поделиться, привлечь к работе нужные кадры и все такое... Теперь мой проект просто-напросто увязнет в бюрократических бумагах. И, вполне вероятно, никем не будет востребован?!
   ДИРЕКТОР. Славы захотел? Теперь тебе золотую рыбку подавай, чтобы была у тебя на посылках?!..
   ФЕЛИКС. Какую рыбку?! Если вам лично или в министерстве мой гравитационный летательный аппарат покажется неперспективным, то... То я никогда не осуществлю мечту своей жизни?!
   ДИРЕКТОР. А как ты хотел, сынок?! Покажи мне человека, который бы полностью воплотил в жизнь все свои идеи? И был бы при этом доволен?! Даже Сергей Павлович Королев, Келдыш, Капица, что там, сам великий Альберт Эйнштейн...
   ФЕЛИКС. Не знаю, не знаю, как к этому относиться? Моя тарелка -- реальность! Объективная реальность, заметьте! Разве вы не видели ее собственными глазами?!
   ДИРЕКТОР. Я много чего видел! Тебе и не снилось!
   ФЕЛИКС. Скажите честно, Петр Емельянович. На те деньги, которые выделены моей лаборатории, аппарат ведь не построить? Так?! Тогда мое назначение, создание моего отдела имеет намерением, по сути, отстранить меня от моей работы?! Кабинет руководителя проекта, солидная, по нашим меркам, зарплата...
   ДИРЕКТОР. Кабинет, зарплата... Я хотел как лучше. Ты думаешь, на Западе твоем любимом тебе бы позволили путаться под ногами у стервятников из авиаконцернов? Вмиг бы заклевали! Читал когда-нибудь про борьбу монополий?
   ФЕЛИКС. О чем вы?!
   ДИРЕКТОР. Скажу честно. Думал, ты успокоишься. Ты, Феликс, -- талантливый ученый! Родился не в то время!
   ФЕЛИКС (с ухмылкой). Старая песня... Не в той стране...
   ДИРЕКТОР. При чем тут страна?! Если бы даже были у нас свободные деньги?..
   Кто бы нам с тобой позволил? Миги, Сушки -- самолеты -- куда девать? Мы автомобиль новый на конвейере запустить десятилетиями не можем. А ты -- гравилет?!
   Отчаиваешься?! Пустое!..
   Россия интересная, мистическая страна. Вот увидишь, мы первые полетим на этой штуке.
   ФЕЛИКС. "Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе..." Вам, простите...
   ДИРЕКТОР (продолжает). Президента нужно, фанатика, нового Петра! В России без Петра не обойтись! Но такого, похоже, не выбирают. Бог не дает! Обиделся он на Россию. За ее проделки!
   ФЕЛИКС. И что теперь?! Когда мы вот так хорошо с вами объяснились, Петр Емельянович? Мне просто ходить на работу и держать язык за зубами? Да?
   ДИРЕКТОР. Погоди ты. Сложный ты парень. Что ты от меня хочешь?
   ФЕЛИКС. Лазер, две установки. Командировку в Новосибирск.
   ДИРЕКТОР (подумав). Одного лазера мало?
   ФЕЛИКС (прикрывает дверь в кабинете). Вот смотрите! Еще Дмитрий Иванович Менделеев определил вес как взаимодействие масс. И то, что обладает весом, -- материя. Так?!
   ДИРЕКТОР (с интересом) Так.
   ФЕЛИКС. Взаимодействие это электромагнитное. Раз так, надо рассчитать такое частотное соотношение, при котором объект -- машина времени...
   ДИРЕКТОР. Ого, куда тебя занесло!..
  
   ТИТРЫ. Аэропорт Пулково. Суббота, 16.00
  
   РАДИО. Уважаемые пассажиры! Начинается регистрация билетов и оформления багажа на рейс номер 1313 Санкт-Петербург -- Новосибирск.
  
   В аэропорту привычная суета. У столика кафе стоят Феликс и его жена.
  
   ЖЕНА. Феликс, когда прилетишь назад, надо к маме обязательно сходить. Тебе нужно восстанавливать отношения с тещей. Она все это время меня со свету сживала из-за тебя: "Зачем вы расстались?! Разве Феликс был плохим мужем? Чего тебе не хватало?!" Она тебя по-прежнему любит.
   ФЕЛИКС. Ага! Если бы так было, то она тебя на порог бы свой с новым зятем не пустила. Скажи правду: радовалась, что дочка с внуками рядом?
   ЖЕНА. Потом поговорим, Феля. Прошу тебя, не задерживайся специально.
   ФЕЛИКС. Чудная, когда я специально задерживался?
   ЖЕНА. А под прошлый Новый год? Кто не попал на утренник к Светланке в детском саду? Пренебрег? Она очень расстроилась.
   ФЕЛИКС. Испытания не закончились! Потом погода нелетная была.
   ЖЕНА. Они, зная твой характер, специально тебя под праздники подставляют.
   ФЕЛИКС (обнимает ее). Милая моя женушка, не бурчи! Этой командировки я полжизни ждал! Там, в академгородке, в институте моя первая работа осталась. В архиве пылится. И Вася, друг мой по Бауманскому, дурью мается.
   Помнишь Васю? Он к нам сразу после нашей свадьбы приезжал в Питер? У твоих еще жили...
   ЖЕНА. Такой рыжик, весь в веснушках.
   ФЕЛИКС. Этот рыжик на самом деле мне сто очков форы даст! Гений. Настоящий ученый!
   РАДИО. Объявляется посадка на самолет, следующий рейсом Санкт-Петербург-- Новосибирск.
   ЖЕНА (гладит его по голове). Как ты?
   Прости меня, дуру, за то, что уходила от тебя. Теперь мы никогда с тобой не расстанемся. Правда?
   ФЕЛИКС. От тебя зависит! Если пельменей своих фирменных к моему возвращению не приготовишь...
   ЖЕНА. Бедный! Бедненький мой Феликс!
   Ты, наверное, все это время без меня пельменями магазинными питался? Если бы не предупредил, ни за что бы не приготовила. Подумала бы, что они и так тебе надоели.
   ФЕЛИКС. Что ты! Обязательно приготовь пельмени. И платье красное надень! Хорошо?!
  
   Феликс целует жену и проходит на посадку. Супруги машут руками друг другу. Феликс проходит в самолет.
  
   Редакция журнала.
   Скоропад сидит на месте секретаря.
   Входит Яна.
  
   ЯНА. О, Юрий Васильевич! Неплохо смотритесь!
   СКОРОПАД (ерзает в кресле). Человек красит место. Как влитое! Как будто всю жизнь секретарем директора был.
   ЯНА. Товарищ секретарь, наш главный редактор не приходил?
   СКОРОПАД. Никак нет! Звонил, просил передать, что задержится.
   Нам накануне странные камни один чудак приносил. Утверждал, убедительно так утверждал, что они-де с другой планеты.
   ЯНА. С Луны? Вот это да! Я, правда, один телерепортаж видела... Оказывается, камней этих "лунных" с тонну по планете бродит! Надувательство! Люди платят за лжеэкзотику!
   СКОРОПАД. Нет, не с Луны. С планеты... не помню, как называется. Александр к Игорю... фамилия из головы выскочила... майору из УВД, который нам маньяка ...Новикова помог задержать, потащил его. А что, правильно! Куй железо, пока горячо! Мало ли что выдумают! Экспертиза покажет.
   ЯНА. Занятно! А мы, между прочим, к родителям моим собирались. К пяти часам! Мама свой грибной пирог фирменный испекла...
   СКОРОПАД. Ох-хо-хо-хо-хо! Правильно говорят: журналистика не профессия -- образ жизни.
   ЯНА. Обо всех профессиях так говорят, если профессия прежде личных дел у человека.
   СКОРОПАД. Так это же хорошо!
   ЯНА. Хорошо или плохо... Сколько семей на этой почве распалось!..
   СКОРОПАД. Яна!..
   ЯНА. А, все нормально! Я также бы задержалась. Мы с Сашей -- два сапога -- пара. Я, Юрий Васильевич, с такой бабушкой сегодня познакомилась -- ясновидящей! Откуда, вы думаете, я про мамин грибной пирог узнала?
   СКОРОПАД. Что, да такой степени ясновидящая?!
   ЯНА. Представьте себе! Она на эксперимент согласилась.
   СКОРОПАД. Интересно девки пляшут! Я никогда таких не видел, настоящих ясновидящих!
   ЯНА (смотрит на часы). У нее сейчас Галя, моя коллега из молодежки, и ребята с камерой из нашей программы. Сейчас я им позвоню, как условились, а вы тоже поможете нам, хорошо?
   СКОРОПАД. Что делать надо?
   ЯНА (подает ему листы бумаги). Рисуйте фигуры геометрические. Любые. А я звоню. (Набирает телефонный номер.)
   Эх! Жаль, из наших никого.
   СКОРОПАД (рисует ромб). Посмотрим, хвалиться пока нечем.
  
   Раиса Федоровна сидит в своей комнате за круглым столом. На плечах павлово-посадский платок. На нее нацелен объектив видеокамеры.
  
   ЯНА (восхищенно в телефонную трубку). Правильно!
  
   Скоропад рисует человечка.
  
   ЯСНОВИДЯЩАЯ. Человек, который рисует сейчас человечка, уже немолодой...
  
   Яна включила громкую связь. Скоропад изумился.
   ЯСНОВИДЯЩАЯ (продолжает). В кармане... внутреннем -- пятьдесят рублей!
   СКОРОПАД. Хорошо бы! (Лезет в карман. Показывает, что там пусто.) Мимо. (Яна промолчала.)
   ЯСНОВИДЯЩАЯ. Два кресла, диван, стол в кабинете...
   СКОРОПАД (комментирует). Правильно. Что может быть в кабинете? Мебель.
   ЯСНОВИДЯЩАЯ. Гардероб. Пальто коричневое. Шапка цигейка. Шарф клетчатый. Зеленый.
   ЯНА. Ух ты! Здорово! Раиса Федоровна, а где сейчас мой муж?
   ЯСНОВИДЯЩАЯ (с беспокойством). Не знаю, как и сказать!
   ЯНА (волнуясь). Говорите, говорите. Смелее.
   ЯСНОВИДЯЩАЯ. Так и быть, расстрою.
   ОПЕРАТОР (ясновидящей). Может, не надо?
   ЯНА (в трубку). Кто там подсказывает?!
   ЯСНОВИДЯЩАЯ. В милиции он, на допросе у офицера, две звездочки на погонах. Рядом человек странный, с камнем в руке.
   ЯНА (выдохнула). Надо же!
   СКОРОПАД. Мимо!
   ЯНА. Мимо?
   СКОРОПАД (все еще возится с карманом, что-то нащупал под подкладкой). Он у Игоря. А Игорь -- майор милиции. И звездочка у него одна).
   ЯНА. Раиса Федоровна, а еще про кого-нибудь?!
   Оля, наш секретарь. Где она сейчас? Чем занимается?
   ЯСНОВИДЯЩАЯ (медленно). Не на работе она. Квартира хорошая. Добротная. Девочка, лет восемнадцать, небольшого роста. Красивая. В ванне лежит. Большая ванна. Джакузи!
   СКОРОПАД. Пусть про... Полянского, например, расскажет. Его не знает никто. Почти. Потом у него спросим.
   ЯНА. Наш новый друг, Феликс. Где он сейчас?
   ЯСНОВИДЯЩАЯ. Высоко. Облака... Летит в самолете.
   СКОРОПАД. Куда забрался?! Куда летит? Вот... во сколько прилетит? (Потирает руки.)
   ЯСНОВИДЯЩАЯ (с напряжением). Летит... Но... Не прилетит... Самолет приземлится в положенный срок... Без него... Свет! Белый свет!.. Не вижу... Летчики все умерли... через неделю... Нет... Живы!.. Не вижу!.. Не вижу!
   СКОРОПАД (вынимает из-под подкладки пятидесятирублевую купюру). Я на внука грешил! Ты смотри!
  
   Облака. Летит самолет.
  
   ТИТРЫ. 18.10.
  
   На борту авиалайнера.
   Феликс листает журнал.
   Стюардесса разносит напитки. Пилоты в кабине травят анекдоты.
  
   ПИЛОТ. ...В третий раз командует! Пятый, твою мать, пошел на взлет!
   ...А тот из-под фонаря высовывается со своим шлемофоном (с акцентом): "Товарыщ генерал, бла буду, шапка раз-га-варывает!" (Хохот.)
  
   Стюардесса подходит к Феликсу.
  
   ФЕЛИКС (стюардессе). Скажите, пожалуйста, обратные рейсы до Петербурга у вас каждый день? Во сколько отправление? Как с билетами? Мне бы до Нового года успеть вернуться...
  
   Кабина пилотов.
  
   ПИЛОТ. Я, значит, к ней подкрадываюсь с боку. И тихо-тихо, на ушко: "Мадам, мы с вами где-то уже встречались..." У нее грудь, бедра... (Причмокнул. Заметил что-то необычное.) Конец света! ...Смотрите, братцы, чего летит! Справа, вверху. Крупная звезда!
   БОРТИНЖЕНЕР. Да не звезда! Желтое пятно, вытянутое желтое пятно! ...Ого!
  
   Из пятна вытягивается лучик света. Увеличивается в размерах. И отвесно падает вниз, рыскает, освещая землю.
  
   БОРТИНЖЕНЕР (толкает в бок командира). Словно ищут чего-то! Командир, на землю нужно сообщить!
  
   Но луч от пятна концентрическими кругами устремляется на самолет.
   Кабина самолета озаряется ярким светом. В салоне с силой качнуло пассажиров. Стюардесса выронила поднос с лимонадом на Феликса.
  
   СТЮАРДЕССА. Извините. Воздушная яма. Я вам сейчас помогу.
   ФЕЛИКС (вытирает платком пиджак). Ничего, ничего. Вы не виноваты.
   КТО-ТО В САЛОНЕ. Извозчик! Можно помягче!
   Набрали неопытных! А берут как за "Боинг"!
   ФЕЛИКС (невидимому пассажиру). Обыкновенная яма! И в "Боинге" может случиться. Докритикуетесь!
   Высадят! За грубость! (Встает и идет к туалету.)
   КТО-ТО В САЛОНЕ. Защитник нашелся. Смотри, как бы тебя не высадили!
   Никто ни за что не отвечает!
   СТЮАРДЕССА (пассажирам). Не волнуйтесь, пожалуйста. Успокойтесь. Недолго осталось.
  
   Феликс, проходя по салону, увидел в иллюминаторе пронесшийся мимо сверкающий огнями НЛО.
   Кабину пилотов еще раз обдало волной света.
  
   ПИЛОТ. Диспетчер, вы видите?.. Видите?!..
   Странный объект, в двадцати, на северо-запад. Метров сто пятьдесят в длину. Сигарообразный. (Локатор с зеленой линией ничего не показывает.) Соотношение сторон один к пяти. Скорость -- три тысячи!.. Сам ты метров!
  
   Феликс прислонился к иллюминатору двери эвакуатора. Смотрит на опять приближающийся к самолету НЛО.
   Дверь эвакуатора неожиданно распахнулась, и пассажиры зажмурились от яркого света. На минуту все оцепенели.
   Феликса вытянуло наружу, и он как бы растворился в этом свете.
  
   Самолет летит. На его борту пассажиры и пилоты постепенно приходят в себя.
  
   СТЮАРДЕССА (очнулась на коленях пассажира). Что это было?
  
   Она смотрит на место Полянского. Оно не занято.
   Самолет летит над облаками. Внизу уже виднеется город.
  
   ТИТРЫ. Продолжение следует.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

МАЛЫШ ИЗ НИОТКУДА

  
  
  
  
   Действующие лица:
   АЛЕКСАНДР -- главный редактор журнала "Невероятный мир"
   ЯНА -- журналист, сотрудница журнала
   ОЛЯ -- секретарь
   НИКОЛАЙ
   СКОРОПАД Юрий Васильевич
   ДМИТРИЙ Петрович
   ЛЕСИК
   АНТОН
   ВАНЯ
   ЯСНОВИДЯЩАЯ -- Раиса Федоровна
   КРИМИНАЛИСТ девушка
   ЖЕНА Феликса
   ПИЛОТ авиалайнера
   БОРТИНЖЕНЕР
   ДОКТОР
   СЕВА
   КОНТРОЛЕР в аэропорту
   ОФИЦЕР ФСБ
   Люди в штатском
  
   Звездное небо. Безмолвное и холодное.
  
   ЦИТАТА. ГОЛОС ДИКТОРА. "Мы имеем множество фактов, собранных достойными доверия людьми. Факты эти доказывают присутствие каких-то разумных существ, вмешивающихся в нашу жизнь".

Константин Циолковский.

  
   ТИТРЫ. Фильм основан на реальных событиях, произошедших в России. Названия населенных пунктов и фамилии действующих лиц изменены.
  
   ТИТРЫ. Управление внутренних дел. Пятница, 17. 30.
  
   Управление внутренних дел. Кабинет Игоря.
   Игорь в погонах подполковника, Александр и Дмитрий Петрович сидят в служебном кабинете. Ожидают результатов криминалистической экспертизы.
  
   АЛЕКСАНДР. Прости, я не заметил, искренне за тебя рад!
   ИГОРЬ. Погоны?! А... Спасибо, старина. Но... Извини... Извини, обмывать больше не буду! Просто не могу, физически. Две недели, веришь, крепчайшего феерического загула!
   АЛЕКСАНДР. Верю... Я не напрашиваюсь, просто... Искренне поздравляю.
   ИГОРЬ. Хорошо, давай завтра у меня. К восьми. Нет, в воскресенье. С Яной приходите.
   АЛЕКСАНДР. Успокойтесь, товарищ подполковник. Как-нибудь в другой раз, хорошо?
   ИГОРЬ. В другой раз, так в другой раз. Я почему про воскресенье? Сейчас усиление, ну в связи с известными событиями. А генерал, собака, с некоторых пор принюхиваться начал. Ты, говорит, Игореша, старлеем у меня начал, старлеем и закончишь! Понял, да, с кем работаем?!
   АЛЕКСАНДР. Порядки тут у вас!
   ИГОРЬ. Нет, ничего. Работенка дюже интересная. Ты вот теперь скучать не даешь. Со своими невероятностями.
   А камни?! Обычные, на мой взгляд. Чего в них особенного?
   ДМИТРИЙ. Какие вам это камни? Издеваетесь.
   ИГОРЬ. Извини, браток. Я не понимаю тебя. Носишься с этими... камнями, как с алмазами невиданной красоты и силы. Тебе делать нечего, а у меня своих забот полон рот!
   ДМИТРИЙ. Я вас и не заставлял. Это Александр. И еще раз повторяю, это не камни, а лиоры! Да, самые обыкновенные! Но лиоры!
   ИГОРЬ. Угу! Молчу, молчу. Пусть будет по-вашему.
   ДМИТРИЙ. Я бы их в центральную лабораторию отправил, более солидную. Есть такая? Наверное, в Москве? Жалко, денег на билет у меня нет. Время подлое. Попал под сокращение. Нищенствую почти. Библиотеку распродаю. Не нужен ли двухсоттомник всемирной литературы, случайно? Можно поодиночке.
   ИГОРЬ. А ты, смотрю, Дима Петрович, парень не промах. Здорово все придумал! Но у нас не Америка. Никто историй не покупает. На небылицах не разбогатеешь!
   ДМИТРИЙ. Вот еще! Хотя вы правы. Я посмотрю еще на эту жизнь малость и... рвану насовсем на планетку эту райскую.
   АЛЕКСАНДР. На Флою?
   ДМИТРИЙ (с грустью). Ко всему, наверное, привыкаешь? Только там небо зеленое. И светила, солнца ихнего, не видно. Никак не могу адаптироваться! А в остальном -- рай.
   ИГОРЬ. Зашкаливает?
   АЛЕКСАНДР (философски). Зеленое небо... Можно очки сначала поносить...
  
   В кабинет вбегает девушка с результатами анализа грунта и с целлофановым пакетом, в котором лежит два лиора средних размеров.
  
   ИГОРЬ. Почему так долго?!
   КРИМИНАЛИСТ (передает Игорю пакет). Игорь Станиславович, Сергей Иванович просил вас так больше не шутить! Под выходные тем паче!
   ИГОРЬ (Александру). Шутка, значит! Говорил, ерунда! Лиоры, лиоры!..
   КРИМИНАЛИСТ. Шутить, в смысле подсовывать странности всякие.
   У нас нет результата. В смысле, странный результат, который невозможно осмыслить.
   На планете, Земле во всяком случае, ни таких химических, ни органических элементов в природе не встречается.
   ИГОРЬ (пробегает глазами документ). Так и пишете?!
   КРИМИНАЛИСТ. А как прикажете написать, когда масспектрометр ничего не показывает?
   ДМИТРИЙ. Я же говорил.
   АЛЕКСАНДР. Убедился, Игореша?
   ИГОРЬ (рассматривает лиоры). Хм... Ну, народ! Спектральный анализ ничего не показывает! Для меня не факт, что этой фигни нет в природе. (Криминалисту.) Какой это факт? Подумаешь, машина...
   КРИМИНАЛИСТ. Машина японская, надежная.
   ИГОРЬ. Ах, японская? Понятно! Нашего отечественного дерьма не распознает!
   ДМИТРИЙ. Товарищ подполковник, вы бы поосторожнее в выражениях! Лиоры все-таки! Пожалуйста.
   ИГОРЬ. Чушь! Что, прямо ни одного земного элемента?! Так не бывает! Давайте в Москву пошлем образец. Я оформлю запрос.
   ДМИТРИЙ. Э... Этого не нужно делать.
   КРИМИНАЛИСТ (кивает в знак согласия). Там точно такая же установка.
   АЛЕКСАНДР (разводит руками). Я чрезвычайно доволен! Классные лиоры! Можно мне ксерокс с заключения сделать?
   ИГОРЬ. Падок ты на сенсацию, Саня.
  
   День. Проспект.
   Александр останавливает машину возле газетного киоска.
   Покупает газету. Читает ее на ходу, затем в машине. Останавливается взглядом на заметке "Тайна рейса 1313".
  
   Из дома напротив выходит Яна с ясновидящей.
  
   ЯНА. Раиса Федоровна, вы же на расстоянии работать можете.
   ЯСНОВИДЯЩАЯ (озабоченно). Конечно, конечно. Просто очень хочется их увидеть, в руках подержать. Вы бы мне их привезли.
   ЯНА. Нет, невозможно! Дмитрий Петрович не расстается с ними ни на минуту.
   ЯСНОВИДЯЩАЯ. Чудно. Поистине невероятно! Всю ночь не спала от предвкушения встречи с ними.
  
   Александр кидает газету на заднее сиденье. Яна с ясновидящей садятся в машину.
  
   ЯСНОВИДЯЩАЯ. Не знаю, не знаю, зачем мне это нужно? (Смотрит на заметку о рейсе 1313.) Вот оно! Что я говорила?! Так и случилось! Пропал ваш товарищ!
   АЛЕКСАНДР (оборачивается). Вы о чем, собственно?
   ЯСНОВИДЯЩАЯ. Ваш ученый, как его?.. Феликс пропал. (Трясет газетой.)
   АЛЕКСАНДР. Откуда вы взяли? Здесь об этом ничего не написано. Заметка о встрече с неопознанным летающим объектом авиалайнера ТУ-154. Разве Феликс Полянский находился в этом самолете?
   ЯСНОВИДЯЩАЯ. Не все правда, что пишут. Конечно, находился!
   ЯНА. Раиса Федоровна о Феликсе говорила, что тот полетел в Новосибирск. И...
   ЯСНОВИДЯЩАЯ. И что он не долетит... Вот почему тогда я увидела белый яркий свет!
   ...НЛО! Их работа. Все похищения... Столько народу загубили! Душегубы, а на современный манер, поди ж ты -- абдукция!
  
   Машина мчится по проспекту.
  
   АЛЕКСАНДР (включает радио). Полянский пропал, говорите? Это легко проверить. Приедем в контору, я позвоню его жене.
   РАДИО. ...Пилоты авиалайнера рейса 1313 отделались легким испугом...
   ЯНА. Саша, мне что-то страшно стало. Дай трубу. Я прямо сейчас ей позвоню. (Александр подает ей сотовый телефон. Яна набирает номер.)
  
   Квартира Феликса Полянского.
   Трубку берет жена Феликса.
  
   ЖЕНА. Да, улетел, на прошлой неделе. Я его сама провожала. На днях уже вернется. Что случилось?
   ЯНА. Тут сообщение. Простите, ничего страшного... (Читает вслух.) Самолет благополучно приземлился в положенное время. Летающая тарелка провожала его до самого аэропорта...
   ЖЕНА. Он, наверное, тоже видел! Здорово! Приедет, обо всем расскажет. Во всяком случае, если газетчики историю не придумали...
   ЯНА (показывая телефонную трубку Александру). Нет, все в порядке! Жена говорит. Летел, самое интересное, что он летел этим рейсом! Фантастика! Раиса Федоровна, как вы это узнали? Как у вас впервые проявились способности к ясновидению?
   ЯСНОВИДЯЩАЯ. Я еще девчонкой была. Иду однажды...
  
   Квартира Феликса. Жена сидит в кресле, нервно переключает телеканалы.
   Звонок в дверь. Она испуганно вздрагивает.
   По комнате расхаживают люди в штатском. Просматривают бумаги.
  
   ОФИЦЕР ФСБ. Значит, вы говорите, он вам не звонил с того дня, как уехал в командировку в академгородок?
   ЖЕНА. Улетел.
   ОФИЦЕР ФСБ. Странно.
   ЖЕНА. Мы с ним не жили целый год. Он просто отвык звонить жене. Наверное, очень занят...
   ОФИЦЕР ФСБ. Деньги, валюта... извините, у вас в квартире нет тайника?
   ЖЕНА. Какой тайник? У Феликса небольшая зарплата.
   ОФИЦЕР ФСБ. Вы поймите меня правильно. Если вашего мужа похитили спецслужбы другой страны, то деньги ему ни к чему. И если они есть в доме, то можно с полным основанием предполагать, что он продавал им служебную информацию. Давайте поищем. Слово офицера, если сумма небольшая, я в протокол ее заносить не буду.
   ЖЕНА. Абсурд! Феликс не был шпионом! Я бы знала, в конце концов! Не такое у него воспитание.
   ОФИЦЕР ФСБ. У нас у всех одно воспитание. Живем только почему-то по-разному. За последнее смутное время почти все военно-промышленные секреты на Запад продали. И кто?! Наши с вами соотечественники. Между прочим, за бесценок и оптом, что обидно.
   ЖЕНА. У них есть с кого брать пример.
   ОФИЦЕР ФСБ. Вот политика меня не интересует.
   ЖЕНА. Как он мог спрятаться в самолете? Зачем усложнять?
   ОФИЦЕР ФСБ. Ума не приложу. Следствие покажет.
   ЖЕНА. Если человек не вышел из самолета в аэропорту назначения, то почему его именно похитили? Не понимаю.
   ОФИЦЕР ФСБ. Хорошо. Тогда где он? Нет, я ничего не утверждаю. Спрятался в багажном отсеке, например, и потом скрылся. Может быть, ваш секретный физик по Америке сейчас гуляет, а хуже того -- по Ирану или Ливии. Других вариантов... сами понимаете. То, чем он занимался в последнее время, наводит на нехорошие мысли. И они только в одном направлении.
   ЖЕНА. О летающей тарелке вы ничего не слышали? Все газеты, оказывается, пишут!
   ОФИЦЕР ФСБ. Предупреждаю, я фантастические версии не обсуждаю.
   ЧЕЛОВЕК В ШТАТСКОМ (держит в руках рисунок с картой неизвестного материка). Вот странный рисунок нашел. Что это, по-вашему?
  
   Все с интересом рассматривают карту.
  
   ЖЕНА. Впервые вижу.
  
   Камера тщательно рассматривает карту.
  
   ОФИЦЕР ФСБ. Баловство. Чепуха. Флоя, Клеос, Пунта. Греческие названия какие-то. Фантазия. Я на совещании от нечего делать и не такое рисую иногда.
   Нет. Никакой зацепки!
   ЧЕЛОВЕК В ШТАТСКОМ. А мы с Васильичем в морской бой играем.
  
   Офицер ФСБ кладет карту в свою папку.
  
   Редакция журнала.
   Скоропад, Александр и Яна обсуждают случай с самолетом.
  
   ЯНА. Я узнавала, лайнер вернулся в Пулково. Нужно непременно разыскать этих пилотов. Пока не поздно. Вдруг им настоятельно порекомендуют молчать?
   АЛЕКСАНДР. Запросто. Лет пять назад я столкнулся с подобной ситуацией. У космонавта Алексея Сазонова интервью брал. Он мне сам, вместо того чтобы о программе своего полета рассказывать, об НЛО начал. Представляете, они там, на орбите, порой бок о бок с ними трудятся! На этот раз он их даже сфотографировать успел! Классные снимки получились! И что? Через месяц я его в телевизоре вижу, в популярной передаче. Так Сазонов на прямой вопрос об инопланетянах ответил: "Нет их и быть не может!" Почему так сказал?! Запугали, что ли? Вот кто он после этого?
   ЯНА. Редиска!
   СКОРОПАД. Разрешите мне с пилотами встретиться. Дело конкретное. Куча свидетелей. Не то что путешествия Дмитрия Петровича на эту, как ее... Флою.
   ЯСНОВИДЯЩАЯ (любуясь лиорами). Напрасно, напрасно Юрий Васильевич. Там дело ясное. А камни эти... Загадка, даже для меня. Я впервые ничего не понимаю. И не вижу ничего. Ощущаю только -- это вещь! От них словно чувства идут, не информация.
   АЛЕКСАНДР. Недаром Дмитрий Петрович их из библиотеки тамошней свистнул. Увидел, -- и удержаться не смог. Раз -- и в карман. До сих пор стесняется своего поступка.
   СКОРОПАД. Украл?! Неужели?! Человек-то солидный Дмитрий Петрович ваш! Ну да ладно, не на Земле украл, а там, где никто еще не был. Тут его за это не осудят. Больше он оттуда ничего не свистнул? О чем бы поговорить можно? Есть ли еще вещдоки?
   ЯНА. Он скромный человек. Из него слова не вытянешь. Саша попросил его подробнее рассказать о своем путешествии на Флою.
   АЛЕКСАНДР. Он в ответ только карту нарисовал. Вот эту. (Берет карту планеты Флоя из папки.)
  
   Камера подробно разглядывает карту, как две капли воды похожую на карту Феликса.
  
   ЯСНОВИДЯЩАЯ. Постойте! Чувствую связь! Пошла информация.
   (Она закатывает глаза. Впадает в транс. Скоропад шарахается от нее. И строит рожу. Яна смотрит на Скоропада с укоризной.)
   ЯСНОВИДЯЩАЯ. Вижу, как офицер выходит из квартиры Феликса. У него в папке точно такая же карта планеты Флоя. У Полянского была связь с Флоей!
   СКОРОПАД. Офицер? Какого чина? Вы, Раиса Федоровна, в прошлый раз офицера не угадали.
   ЯНА. Погодите вы, Юрий Васильевич!
   ЯСНОВИДЯЩАЯ (выходя из транса). Офицер. Звездочек не вижу.
   СКОРОПАД. То-то! Исправилась. Я бы на вашем месте книжку по уставу армейскому проштудировал, чтобы не путаться.
   ЯСНОВИДЩАЯ. Замучил! Нет у него погон, но он офицер. Что я, не вижу?! Женщина плачет. Всю аппаратуру вынесли люди в штатском. Грузят на машину.
   АЛЕКСАНДР. Все! Яна, собирайся, поехали. Сеанс закончен, господа. Извините! Кстати, Юрий Васильевич, Игоря в звании повысили.
  
   Машина едет по городу.
  
   ЯНА. Саша, мы не спешим? Скажи, пожалуйста, ну чем мы сможем ей, Полянской, помочь?
   АЛЕКСАНДР. Будем сами искать его. Будем сами расследовать это дело.
   ЯНА. Какое дело? Ты в своем уме? Боже, Феликс, может быть, ни о чем и не подозревает. А мы тут засуетились.
   АЛЕКСАНДР. Я сам как ясновидящий. Я с самого начала понял, что это дело просто так не закончится! И мы приложили к этому руку.
   Кому, как не нам, расхлебывать?
   ЯНА. Ты полагаешь, что?..
   АЛЕКСАНДР. Хорошо, хорошо. Сначала все разузнаем основательно.
  
   Квартира Феликса.
   Посреди пустой комнаты сидит заплаканная жена Полянского. Александр и Яна осторожно входят в открытую настежь дверь.
  
   Больница.
   По коридору идет Яна и доктор в белом халате.
  
   ДОКТОР. Я вас очень уважаю, Яна, но поверьте, дело не в том, что это связано с военными секретами. Вы как маленькая, в самом деле! Банальные вещи приходится объяснять. Летчики пострадали от неизвестного типа излучения. Мы не можем гарантировать вашу безопасность во время контакта с ними. Карантин! Обычный карантин.
   ЯНА. Излучение, говорите? Насколько я понимаю, это не заразно. Я в свое время, даже будучи стажером-практикантом, свободно общалась с ликвидаторами последствий аварии на атомном реакторе. Мне разрешили. Проблем не было.
   ДОКТОР. Ничем не могу помочь.
   ЯНА. Доктор, они жить будут?
   ДОКТОР. Понятия не имею. Я впервые столкнулся с подобным поражением костных тканей. У них... как бы вам лучше объяснить, кости полностью размягчились.
   ЯНА. Ужас!
   ДОКТОР. Самое непонятное для меня -- им не больно. Совсем не больно.
   ЯНА. Разве можно жить в таком состоянии? Я читала...
   ДОКТОР. Да! Скорее всего, пилотов ждет...
   ЯНА. Я знаю, что их было несколько. Командир, бортинженер, стюардессы? Как чувствуют себя стюардессы? Боже мой, там были еще и пассажиры.
   ДОКТОР. Нам информации больше не поступало. Наверное, надеюсь, два пилота -- это все.
   ЯНА. Чудовищно! Как я раньше не сообразила?! Другие умрут как бы сами по себе, позже, поодиночке. Пассажиры... они же все разъехались кто куда, по своим делам. Кому до них теперь есть дело?
   ДОКТОР. Хотите совет?
   ЯНА. Слушаю вас.
   ДОКТОР. Не для вашего издания это дельце. (Шепотом на ухо.) Я полагаю, никакая это не летающая тарелка. Я "голоса" вчера ночью слушал. Как в прежние времена. Там однозначно трактуют случай как неудачное испытание русскими лучевого оружия. Помните, еще в конце восьмидесятых Горбачев намекал американцам на несимметричный ответ на проект Звездных войн?
   ЯНА. Вот это как раз полная ерунда! Новейшие времена доказали, что наша главная военная тайна -- это то, что ее нет. Нет никакой военной тайны! Нет никакого гиперболоида! Последнего нашего инженера Гарина -- младшего научного сотрудника Феликса Полянского, судя по всему, инопланетяне к себе забрали. Он только им нужен оказался.
   Впрочем, скрывайте вашу тайну. Когда-нибудь все станет явным. И кое-кому будет стыдно.
   ДОКТОР. Не обижайтесь, Яна. И тогда я вам смогу кое-что рассказать. Потом. Хорошо?
   ЯНА. Спасибо. Но версия с НЛО... Прошу вас, пожалуйста, не отметайте ее с ходу. Это и вам, и беднягам-летчикам может помочь. Если, конечно, вы в этом заинтересованы.
  
   Доктор кивает по-доброму, и Яна исчезает за дверью. За ней вприпрыжку устремляется паренек.
  
   СЕВА. Янка, ты?
   ЯНА. Сева?!
   СЕВА. Я смотрю, ты к главврачу прешься! Сразу все понял. Здесь об этом у нас весь персонал базарит. Секретное оружие, НЛО.
   ...Жаль, что вы тогда подписали мне заявление об уходе, паразиты! А то бы я кое-что рассказал тебе. Я водилой здесь обретаюсь. Скучнятина, не то что у вас!
   ЯНА. Эх ты! Обижаешься до сих пор? Не честно. По собственному желанию ушел. Сообразил. Что поделать, если Саша и я права получили? Водитель не для экзотики.
   СЕВА. А... Прикалываюсь. Ты, говорят, за шефа моего бывшего замуж выскочила?
   ЯНА. Вышла.
   СЕВА. Дело прошлое. Хочешь, тайну открою? Я из-за тебя тогда ушел.
   ЯНА (с недоумением). Из-за меня?
   СЕВА. Из-за любви к тебе, Яночка!
   ЯНА. Вот так номер! Почему я об этом не знала?
   СЕВА. И что бы тогда?..
   ЯНА. Ничего.
   СЕВА. Вот видишь! Ничего. И я ничего. А теперь вот женился. На врачихе! Классная женщина. Как ты!
   ЯНА. Молодец, Сева. Помоги по старой дружбе.
   СЕВА. Родину за тебя, Яна, продам.
   ЯНА. Это лишнее. Как бы мне с пилотами того самолета поговорить? Тихонечко. Друг у нас на том рейсе пропал. Физик Феликс Полянский. Как в воду канул.
   СЕВА (деловито). Ха... Пустяки. Поворачивай назад. Пойдем со мной. Я думал, что серьезное.
  
   Идут по подвалу. Поднимаются по лестнице черного хода. В коридоре никого. Заходят в ординаторскую. Сева снимает с вешалки халат.
  
   СЕВА. С тебя ресторан! Надевай халат, а я покараулю. (Смотрит на часы.) Не волнуйся, у тебя целых полчаса. Я здесь порядки знаю.
  
   Яна входит в больничную палату. Две кровати: командира-пилота и бортинженера. Пилот поднимает глаза. Кивает головой.
  
   ЯНА. Извините, ради Бога. Мне просто необходимо... Несколько вопросов? Если можете говорить?
   ПИЛОТ (с трудом выговаривая). На некоторое время машина наша зависла в воздухе, словно удерживали ее за хвост. Потом рухнули метров на сто вниз. Я лично понял, что нас луч этот удерживал. Он был каким-то упругим. Странной, очень странной структуры. Мы свет по-другому обычно воспринимаем. Он, в нашем представлении... пустой. О фотонах в школьных учебниках определенно написано: нейтральные элементарные частицы нулевой массы. Однако там, в снопе света, их было слишком много набито, этих частиц. Свет просачивался даже сквозь обшивку. И был избирательным, умным, что ли?
   ЯНА. Наш знакомый, Феликс Полянский, летел в вашем самолете. Вы случайно не слышали о нем?
   БОРТИНЖЕНЕР (с другой койки). Знаю. Не вы первая о нем спрашиваете. Секретный физик какой-то? ...Нет ли у вас покурить, девушка?
   ЯНА. Не курю... Извините...
   ПИЛОТ (оглядываясь). Его они забрали. Стюардесса Леночка так думает. Но никто конкретно не видел этого момента, поэтому ребята в штатском полагают, что он спрятался и потом, в аэропорту, тайно покинул самолет.
   ЯНА. Это возможно?
   ПИЛОТ. Скорее всего, нет. Нужно очень хорошо знать самолет.
   БОРТИНЖЕНЕР. В этом-то и проблема -- его забрали, определенно. Луч, по природе своей, -- теперь я только понял, -- мог растворить его в себе. А мы случайно подвернулись. Те, на тарелке, поняли, что ошиблись. И прекратили нашу транспортировку. Гуманно поступили. Дали нам самолет посадить.
   ПИЛОТ. Ошиблись. Мать их! Ошиблись! Гуманоиды! Что с нами теперь будет?! Помирать ох как не хочется. Видно, нет совершенства и во Вселенной!
  
   Ресторан. В ресторане за столиком Яна, Александр и Сева.
  
   СЕВА. Я ей говорю: "Чего ты, не бойся! Нормальные ребята. Работал я с ними раньше.
   Посидим, как белые люди". (Наливает себе водки.)
   ЯНА (с участием). А жена?
   СЕВА. ... "Сейчас белые люди по ресторанам не шастают. Одни бандиты". ...Глючит... Не все же! Честно говоря, она у меня... Достойная женщина, словом.
   Нет, ты подумай, как этих летчиков жалко!
   АЛЕКСАНДР. Спасибо тебе, Сева. Без твоей помощи ничего бы не узнали. Я по простоте душевной запутался во временах. Забыл, что все дела у нас на связях, на таких людях, как ты, держатся.
   СЕВА. Стараемся! Жива Россия! И вам спасибо. Все время вспоминаю, как мы с вами снежного человека ловили. Кому ни рассказываю -- все валяются со смеху. Я через вас душой компании заделался. Можно мне еще выпить? Ты, Саша, не частишь. А то мне скучно сделается. (Выпивает залпом.) Во! Я потанцую пойду.
  
   Сева подходит к столику напротив, за которым сидят две девушки. Затевает разговор. Играет музыка. Посетители ресторана танцуют.
  
   ЯНА. Пойдем и мы потанцуем, дорогой.
  
   Но к ним стремительно подходит человек с бутылкой шампанского и плюхается на место Севы. Это Ваня.
  
   ВАНЯ. Извините, ради Бога! Я вас по телевизору видел. Интересная программа.
   ЯНА. Спасибо. Очень приятно.
   ВАНЯ. Только не подумайте ничего. От чистого сердца. От нашего столика -- вашему, как говорится! Чем, кстати, эпопея с инопланетянами завершилась?
   АЛЕКСАНДР. Какая эпопея?
   ВАНЯ. Ну, нашли вы человека, который вам бы бесспорные доказательства инопланетного контакта принес? Премия, поди, осталась невостребованной?
   АЛЕКСАНДР. Вот вы о чем? Вспомнили?
   Нет. Никто пока таких доказательств нам не предоставил.
   ВАНЯ. Премия, значит, в силе остается?
   ЯНА. Какой вы меркантильный!
   ВАНЯ. Нет! Не правда! (Наклоняется к ним.) Просто есть чего представить. В смысле -- кого!
   АЛЕКСАНДР. Как вы себя чувствуете?
   ВАНЯ. Неплохо. Как, по-вашему, инопланетяне существуют?
   АЛЕКСАНДР (притворяясь пьяным). На все сто!
   ВАНЯ. Соображаешь! Что вы скажете, интересно, если я приведу к вам мальчонку оттуда?!
   ЯНА. Откуда?
   ВАНЯ. Оттуда. (Показывает пальцем в потолок.)
   ЯНА (смеется). А вы молодец. Хорошо с чувством юмора.
   ВАНЯ. Юмора! Хм! Вот завтра и посмеетесь. Готовьте вашу тыщу!
  
   Александр и Яна идут по ночному городу.
  
   ЯНА. Это называется работой с читателями. Я Севе пообещала. Нет, все нормально. Напрасно ты сердишься.
   АЛЕКСАНДР. Не бери в голову. Давно с пьяными не общался.
   ЯНА. Да они неплохие ребята.
   АЛЕКСАНДР. Как думаешь, если этот самый Ваня приведет завтра своего инопланетянина в редакцию?
   ЯНА. Саша, ты тоже у нас пьяненький?
   У людей такая манера знакомиться. Или тебе денег жалко?
   АЛЕКСАНДР. Инфляция была ведь! Сколько это теперь?! Бухгалтера вызывать или нет?
   ЯНА. Сейчас домой придем. Поспим. ...Шампанское сильно в голову ударило.
   АЛЕКСАНДР. Представляешь, а каково мне после водки?! Ваня этот -- заводной парень. И Сева тоже хорош! Тренироваться надо! Тренироваться!
  
   Редакция журнала.
   На столе лежит публикация пятилетней давности. "Мы заплатим тысячу рублей тому, кто предоставит реальные доказательства контакта. Они существуют! Так хочется в это верить!" ("НМ" N 1.)
   Александр стучит по клавишам компьютера. Хватается за лоб. Яна прикладывает ему ко лбу полотенце. В это самое время входит веселый Ваня с мальчиком пяти лет.
  
   ВАНЯ. Привет чудикам!
   АЛЕКСАНДР (отодвигая повязку). Пришел?
   ВАНЯ. Я слово держу. Посмотрим, как вы свое сдержите?! Вы, правда, не подумайте, я не из-за денег пришел. Хотя в наше время грех от них отказываться. Жизнь, как говорится, дается один раз...
   ЛЕСИК. Кем дается? Никем она не дается!
   ВАНЯ. Опять поперек батьки... Умаялся я с ним. У вас нет детей?
   ЯНА. Нет. Пока нет.
   ВАНЯ. Хорошо. Не дай Бог, такой вот экземпляр достанется.
   ЛЕСИК (разглядывая обстановку кабинета). Слушай пап, давай посмотрим. Тут много интересного. Не суетись.
   АЛЕКСАНДР. Умный парень. Как его зовут?
   ЛЕСИК. Лесик.
   ЯНА. В смысле Алеша, наверное?
   ЛЕСИК (с интересом рассматривая обстановку кабинета). Безо всяких смыслов -- Лесик, и все.
   ВАНЯ. Ну, как он вам? Субчик этот?
   ЛЕСИК (подошел к компьютеру). Шахматы есть?
   АЛЕКСАНДР. Какие шахматы?
   ЛЕСИК. Чез? Игра. Многоуровневая.
   ВАНЯ. Я ему компьютер не могу купить, но на работе у меня он пристрастился. Фанатик!
   ЯНА (шутливо). На работе? Такой взрослый мальчик. Он что, работает у вас?
   ВАНЯ (смеется). Когда в нашу фирму народ приходит, все спрашивают то же самое. Он помогает. Компьютерный пацан. В него въехало моментально. Виндусы, винчестеры, корэлы.
   АЛЕКСАНДР. Шахмат нет, по-моему. А может, в простые? В обычные шахматы он со мной сыграет?
   ЯНА. Саша, не честно, у тебя кандидатский.
   ВАНЯ. Ты как, Лесик? Время есть.
   ЛЕСИК (с безразличием). Давайте. Только побыстрее. В блиц! (Отцу.) Ты обещал в "Макдональд", там неделя грандиозных скидок!
   ВАНЯ. Вот он, собственно, и есть.
   АЛЕКСАНДР (не понимая, расставляя фигуры). Кто он?
   ВАНЯ. Не понимаете?
   ЯНА. Ваш сын.
   ВАНЯ. Инопланетянин. Настоящий.
   АЛЕКСАНДР (делая ход). Мне это нравится. Привести ребенка, к тому же талантливого, по всей видимости. И выставить нас невеждами, если не заплатим жалкую тысячу за предъявление этого действительно чудесного создания под названием Лесик! Молодец, Ваня. Только это совсем не отличается от попрошайничества в метро: сами мы не местные, дом сгорел, мамка с другим ушла! (Лесику.) Тебе шах, малютка!
   ВАНЯ. Вы не правильно меня поняли.
   ЯНА. Ваня, Ваня, вы долго вчера еще отдыхали в ресторане?
   ВАНЯ. Пивка нет у вас, случайно?
   ЯНА. Представьте себе, есть.
  
   Яна полезла в шкаф за бутылкой пива. Лесик, почесывая в затылке, сосредоточенно просчитывает ответный ход.
  
   ЛЕСИК. И вам шах. И мат! Пять ходов -- партия. Что-то я расслабился сегодня?
   АЛЕКСАНДР (не может поверить своим глазам). Погоди! Невероятно. (Шутливо.) Самый что ни на есть инопланетянин! Твой сын -- инопланетянин, Ваня. (Протягивает руку гордому Лесику.) Поздравляю. У меня обычно нелегко выиграть. Что-то сегодня, Лесик, у нас с твоим папой головки разболелись.
   ЛЕСИК. Пить, дядя Саша, меньше нужно!
   ВАНЯ (с бутылкой пива). Ну что, понял?! Ваня напрасно слов на ветер не бросает. Молодец, пацан. Честно свой компьютер заработал.
   АЛЕКСАНДР. Яна, выдай ему деньги.
   ЯНА. Саша, не обижайся, пожалуйста, пусть эта сумма будет гонораром за выступление, но не призом за предъявление доказательства. Это будет честно, по крайней мере.
   АЛЕКСАНДР. Правильно. Платить за чудо нужно. (Ване.) И много вы таким образом зарабатываете? Какие способности еще демонстрируете со своим маленьким вундеркиндом?
   ВАНЯ. Какие способности? Да много у нас всяких способностей. Можно тебя на минутку (хлопает себя по карману пиджака, откуда торчит что-то цилиндрической формы, завернутое в газету).
   АЛЕКСАНДР (шепотом). Извини, старик, пить сегодня не буду.
   ВАНЯ. Другое...
  
   Выходят в коридор.
  
   ВАНЯ. Ты, Саша, не понял. Это он! (Шепотом.) Он!
   АЛЕКСАНДР (прикладывает руку к Ваниному лбу). Успокойся. Так до белой горячки дойти можно. Зачем так пьешь? У тебя мальчишка замечательный растет! А ты по ресторанам шатаешься. Некрасиво. Если бы у меня такой сын был!..
   ВАНЯ. Понял. Доказательства нужны. (Вытаскивает из кармана и разворачивает свернутые в трубочку рентгеновские снимки.) Смотри!
   АЛЕКСАНДР. Новый трюк! Успокойся, отдадим мы тебе твою тысячу!
   ВАНЯ (разворачивает снимок). Смотри сюда.
   АЛЕКСАНДР (уворачивается). Верю, верю! Отстань.
   ВАНЯ (зло). Веришь?! А как тебе это понравится?! У него, у этого замечательного мальчика, нет ни сердца, ни печени, ни почек!!!
   АЛЕКСАНДР (ухватился за снимок. Тщательно его рассматривает). Да, но я не совсем понимаю в таких снимках. Как это нет сердца?! Как же он живет тогда? Чепуха! Ошибка! Он, конечно, неординарный, но обычный с виду ребенок.
   ВАНЯ. Покажи мне еще такого. И я сам заплачу тебе три тысячи долларов!
   АЛЕКСАНДР. Пусть так. А врачи, врачи, что говорят?
   ВАНЯ (разводит руками). Какие теперь врачи? Моего брата в армию с сахарным диабетом чуть не забрили. Еле отмазали. Мы врачам не доверяем.
   АЛЕКСАНДР. Потрясающе! Не пойму, что с вами делать, мужики?! Консилиум придется собирать.
   ВАНЯ. Я против, не обижайся! Лесика потом мне не отдадут. Жена, как чувствовала неладное, рожать в деревню, к матери поехала.
   АЛЕКСАНДР. Жена... Что жена думает по этому поводу?
   ВАНЯ. Она ничего не думает. Она при родах еще умерла. Такой у меня крест по жизни, видать!
   Эти снимки рентгеновские мы с Лесиком недавно сделали, с неделю. В детский сад я его хотел устроить. У нас на фирме, где я шефа вожу, хороший детский сад. Но без анализов разных не принимают. Порядок такой. А мне позарез его пристроить надо! До поздней ночи иной раз работать приходится. Бани, рестораны, командировки. Работа нормальная, платят хорошо. Сынуля -- не нарадуюсь! У нас и в конторе все без ума от него. А тут такое дело нехорошее! Мы с Севой обсудили, и он к вам посоветовал...
   ЯНА (входит). Ребята, чего вы здесь стоите?
   АЛЕКСАНДР. Погоди, Яна. Дело важное. Потом поговорим.
   ЯНА. Я от вашего Лесика просто без ума.
   ВАНЯ. Нравится? Значит, поможете.
   АЛЕКСАНДР. У меня есть отличный хирург, доктор медицины. Его полмира знает.
   ВАНЯ. Хирурга! Да ты что! Резать его не дам. Ни за что!
   АЛЕКСАНДР. Зачем резать, глупый папаша? Но снимки и анализы, я думаю, придется еще раз сделать. Доверься нам.
   В коридор выбегает Лесик с СD-диском в руках.
  
   ЛЕСИК. Тетя Яна мне интерактивную книгу на СD-диске подарила! Папа, нас чай приглашают пить! Давай побудем еще?! Здесь очень интересно.
  
   ТИТРЫ. Вторник. 09.00. Хабаровск.
  
   Из отделения сберегательного банка выходит Антон Поляков. Идет по шумной улице. Мимо проезжают машины. В небе летит самолет, оставляя за собой инверсионный след.
   Антон о чем-то серьезно задумался. Тормозит такси.
  
   АНТОН (садится в машину). В аэропорт! Успеем на Питерский рейс?
   ТАКСИСТ. Питерский? Я не знаю расписания.
  
   Такси мчится по Хабаровску.
  
   АНТОН. Быстрее. Прошу вас, быстрее. (Лезет в карман, пересчитывает имеющиеся в наличии деньги.)
   Паспорт с собой... Деньги... В сберкассу хорошо что зашел... Не знаете, случайно, сколько билет до Санкт-Петербурга стоит?
   ТАКСИСТ. Понятия не имею.
   АНТОН. А до Москвы?
   ТАКСИСТ. Они тарифы каждый день меняют! Во всяком случае, до Гонконга дешевле. Дочка недавно летала. Там шубы вообще нипочем! Вам все равно куда лететь, что ли?
   АНТОН. Мне в Петербург, определенно.
   ТАКСИСТ. Срочное дело?
   АНТОН. Наверное. Сам не знаю. Чувствую -- надо. А зачем?..
   ТАКСИСТ. Парень, у тебя все в порядке?
   АНТОН (задумался). А... Да, да... В порядке, в порядке...
  
   Антон расплачивается с таксистом, бежит в здание аэропорта, без очереди в кассу. Очередь недовольно бурчит.
  
   Хабаровск. Аэропорт. Сектор отправления.
  
   КОНТРОЛЕР. А ваши вещи?
   АНТОН (растерянно). Вещи? Мои вещи?.. Нет у меня вещей...
   КОНТРОЛЕР. Странный парень...
  
   Антон с билетом вскакивает в самолет. Садится на свое место. Закрывает глаза. Очнулся. Лезет в карман. Пересчитывает деньги. Осталось три десятки. Машет рукой (что поделаешь, как-нибудь)...
  
   Самолет летит в облаках.
  
   Санкт-Петербург.
   В квартире Дмитрия Петровича.
   Он рассказывает Александру и Яне о планете Флоя, показывая карту.
  
   ДМИТРИЙ. Дома красивые и очень удобные, из легких подвижных конструкций. Повсюду музеи, библиотеки, не такие, как у нас, конечно, спортивные сооружения. Граждане приветливые, в чистой, добротной одежде. В центре города обычно культовое сооружение, мраморные белые башни с окнами-витражами из цветного стекла, золотые статуи. Реки чистые, прозрачные, воздух наполнен ароматами -- дышится легко и приятно. На этом материке у них около ста городов. Мне даже известно количество населения с точностью до сотен.
   ЯНА. Зачем это нужно знать?
   ДМИТРИЙ. Не знаю, но я запомнил почему-то. Их тоже подобная информация от меня интересовала, и они сожалели, что я не знаю, сколько жителей в Луге, в Аддис-Абебе, например.
   АЛЕКСАНДР. Хм! В Аддис-Абебе?
   ДМИТРИЙ. Флойцы были в полном недоумении, когда поняли, что я затрудняюсь вспомнить название страны. Той, где город Аддис-Абеба находится. Они, по-моему, не поверили, что я дальше Московской области по южной дороге не доезжал за свою жизнь.
   АЛЕКСАНДР. Да, мы немного путешествуем.
   ДМИТРИЙ. У них, по всей видимости, в путешествиях и познании мира -- особый жизненный смысл. Не хочется фраз из утопических учений повторять, но на Флое, как говорится, все принадлежит народу.
   ЯНА. Интересно. Вы знаете, Дмитрий Петрович, не могу избавиться от впечатления, что ваш рассказ, извините, напоминает нечто прочитанное в детстве. Я фантастику с десяти до четырнадцати лет просто обожала. Города с неземным небом, вагончики летающие, магнитариусы, чудеса техники и идеальное устройство неземных обществ...
   ДМИТРИЙ. Это вопрос? (Яна кивает своими длинными ресницами.) Фантасты ничего, как видно, не придумывают. Нельзя выдумать того, чего не существует. И самые идеалистические мечты где-то находят свое воплощение. Тем более что Флоя для меня -- это планета-сон. Вы понимаете, о чем я?
   АЛЕКСАНДР. Наш Кузьмич в свое время на подобный вопрос "А может, вы во сне путешествовали на своем космическом корабле?" ответил: "Может быть!"
   Знаете, почему я вспомнил сейчас Александра Кузьмича Молоткова?
   ДМИТРИЙ. И почему вы его вспомнили?
   ЯНА. Можно, я скажу? Когда Кузьмич встречался там со своим покойным сыном, что невероятно, то он произнес такую характеристику: "Руки его были теплыми, он, Ваня, был как живой. Живой, определенно настоящий мой сын".
   АЛЕКСАНДР. Значит, вы проснулись однажды, и в руках у вас оказались эти камни-лиоры?
   ДМИТРИЙ. Я боялся об этом вашему милиционеру говорить. Это для него, человека сугубо практического, диагноз. Понимаете какой?
   ЯНА. Не случайно я недопонимала, как вы туда, собственно, попадали, на Флою?
   ДМИТРИЙ. Попадаю. Путешествия мои продолжаются. Теперь мне предоставили специальный код выхода.
   АЛЕКСАНДР. Потрясающе! Теперь я еще больше ничего не понимаю.
   ДМИТРИЙ. Я тоже. Но жизнь продолжается, не так ли? Если хотите, я принесу вам с Флои еще что-нибудь интересненькое.
   ЯНА. Здорово! Умоляю только, больше ничего не воруйте.
   АЛЕКСАНДР. Дмитрий Петрович, сейчас в больнице медленно умирают пилоты того злополучного рейса. Я вам рассказывал. То, чем их пытаются вылечить, -- просто смешно, имея в виду истинный смысл происшествия. Узнать бы, как генерируется световые лучи от таких объектов? Какова их физическая природа? Есть ли способ вылечить летчиков?
   ДМИТРИЙ. Яна, они вам сказали, что луч был как бы твердым?
   ЯНА. Представляете?
   ДМИТРИЙ. Луч. Угу... Я не могу, к сожалению, припомнить. Дело еще в том, что на Флое собственная космическая частота. Отличная от нашей система измерений и, соответственно, другая квантовая теория. Но, честное слово, я не интересовался. Не могу вам сейчас помочь.
  
   Звонок в дверь.
  
   ДМИТРИЙ (идет открывать). Кто это может быть? Ваша ясновидящая, Раиса Федоровна, кажется, назойливая особа, знаете. Он меня достала. Каждый день по телефону названивает. Просится в гости. Что ей так приспичило? Уж не она ли, часом?
  
   Дмитрий открывает дверь.
   На пороге стоит Антон. У Антона такое выражение лица, словно он видел Дмитрия где-то и никак не может вспомнить.
  
   АНТОН. Вы меня не узнаете? Я Антон. Антон. Приехал вот! Я вообще-то издалека. Из Хабаровска. Прямо к вам. Не удивляйтесь. Сам пока не знаю зачем.
  
   Дмитрий с удивлением смотрит на Антона и... закрывает перед ним дверь.
   Стоит в прихожей. Мучительно вспоминает.
   Потом решительно ее открывает.
  
   ДМИТРИЙ. По-вашему, квантовые частицы с массой от одной единицы способны транспортировать материальные структуры?..
   АНТОН. Конечно!
   ДМИТРИЙ. И в земных условиях?!..
   АНТОН. Трудно, но попробовать можно.
   ДМИТРИЙ. Нужно!
  
   Александр и Яна смотрят, потрясенные разговором, на двух странных людей.
  
   Больница.
   Яна и Александр ждут в коридоре у кабинета главврача.
  
   ЯНА. Хотела Раису Федоровну спросить о том, что будет с экипажем ТУ-154. Но потом засомневалась. Подумала: мы сами, например, хотим ли знать свое будущее?
   АЛЕКСАНДР. Я -- нет.
   ЯНА. Аналогично. Почему же мы, однако, с такой легкостью желаем иногда владеть информацией о других людях? Ведь судьба -- такая же собственность личности, как и мысли. Мне кажется, со временем человечеству понадобится принимать новые этические законы.
   АЛЕКСАНДР. Дай Бог этому самому человечеству не сожрать самое себя. А ты о каких-то этических законах!
   ЯНА. Мне что-то не нравится наше долгостояние здесь. Сказали бы прямо. А то вокруг да около.
   АЛЕКСАНДР. Он обещал тебе этот разговор.
  
   Выходит секретарь главного врача.
  
   СЕКРЕТАРЬ. Заходите. Он ждет вас.
  
   Наши герои входят в кабинет главного врача.
  
   ЯНА (с порога). Здравствуйте. Как они себя чувствуют? Есть положительные изменения?
   ДОКТОР (представляя человека в штатском, сидящего в кабинете). Знакомьтесь, Владимир Петрович, полковник федеральной службы безопасности.
   АЛЕКСАНДР. Очень приятно. Разговор теперь точно пойдет об истории болезни.
   ОФИЦЕР ФСБ. Очень приятно. Давно мечтал познакомиться. Интересным делом вы, ребята, занимаетесь. Наверное, полезным и нужным.
   ЯНА. Разве можно сомневаться в этом?
   ОФИЦЕР ФСБ. Никто и не сомневается. Искать истину и трудно, и сладко. Я завидую вам и вашим читателям. Но, как всегда в любом деле, остаются неясными некоторые вопросы.
   АЛЕКСАНДР. Они и перед нами стоят.
   ОФИЦЕР ФСБ. Давайте, вы первые.
   ЯНА. Ток-шоу?
   ОФИЦЕР ФСБ. Отличная форма! Почему бы нет? Начнем?
   ЯНА. Хорошо. Вопрос к главному врачу: "Как они себя чувствуют?"
   ДОКТОР. К сожалению, вот как раз на этот вопрос я не могу ответить.
   ЯНА. То есть? Прямо до такой степени не можете? Владимир Петрович, разрешите ему ответить. Пожалуйста.
   ОФИЦЕР ФСБ. Ребята! Все дело в том, что здесь никакого подвоха нет. Я понял, вы действительно знаете больше, чем мы.
   АЛЕКСАНДР. Это такая новая современная форма работы с трудящимися?
   ОФИЦЕР ФСБ. Пилоты исчезли, ребята! Вот какая у нас с вами форма работы.
   ЯНА. Вы серьезно? Вот так, прямо, взяли и исчезли?
   ДОКТОР. Я глазам своим не поверил! Прихожу сегодня утром в палату...
   АЛЕКСАНДР. И вы, конечно, у нас решили узнать, куда они делись?
   ОФИЦЕР ФСБ. Да. Больше не у кого.
   АЛЕКСАНДР. Хм! Интересно девки пляшут!
   ДОКТОР. Господи, при чем здесь девки?
   ЯНА. У нашего сотрудника присказка такая.
   ОФИЦЕР ФСБ. А... А что вы думаете по поводу Феликса Полянского?
   АЛЕКСАНДР. И Полянский, значит, находится в зоне нашей ответственности?
   ОФИЦЕР ФСБ. Мы окончательно убедились в том, что он не покидал самолета.
   ЯНА. Не покидал?
   ОФИЦЕР ФСБ. Обычным способом не покидал.
   ЯНА (в сердцах). Ах, вот оно что? Ой, Саша, я, кажется, все понимаю. Если, кроме нас с тобой, больше никто в этой стране не будет заниматься исследованием подобных проблем, то в самом деле, все будет замыкаться только на нашем журнале. Когда вы, наконец, поймете: новое время ставит перед нами новые невероятные вопросы. И ответить на них невозможно, опираясь на опыт прошлого.
   АЛЕКСАНДР. Я не знаю, я совсем не уверен, что пилоты действительно исчезли. Но в известном смысле эти исчезновения глубоко символичны. Поверит тот, кто может верить. Задумается тот, кто сможет задуматься. А это уже немало!
  
   По ночной улице идут Андрей, Яна, Александр, Оля с Николаем в обнимку.
   Много народу. Рождественская ночь. Огни на елках. Вокруг люди в маскарадных костюмах. Откупоривается шампанское. Смех и веселье.
   Навстречу компании идут два человека в новенькой летной форме. Это они -- пилоты того самого рейса.
   Яна и Александр глазам своим не верят. Улыбаются, останавливаются напротив.
   Немая сцена.
   Дмитрий и Антон, устав от суеты и выпитого, задремали, прижавшись головами друг к другу, на скамеечке бульвара с бутылкой шампанского в руках.
   Красиво светится Казанский собор.
   В ночном небе фейерверк. Наши герои радуются вспышкам разноцветного света, как дети.
  
   Камера поднимается над землей, и мы видим красивый нарядный город.
   По черному звездному небу стремительно пролетает летающая тарелка.
  
   ТИТРЫ. Продолжение?..
   Все продолжается...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ФИЛЬМ ФИЛЬМОВ

  

Сценарий художественного фильма

  
  
  
  
   Действующие лица:
   ВАЛЕРА -- бывший работник военного производства, в кино попал волей случая.
   ДАНИЛА ПЕТРОВИЧ -- режиссер-постановщик.
   ВИТЯ -- оператор-постановщик.
   ЭЛЬЗА -- директор фильма.
   СЕВА -- администратор (неплохой).
   СЕРГЕЙ КЛИМОВ -- актер, идол молодежи.
   ФОТОГРАФ -- славный малый, импозантный мужчина, сердцеед и т. д.
   МОРЯЧОК -- артист комик-группы (атас!).
   В эпизодах:
   АКТЕР СМИРНОВ.
   НАРОДНАЯ АРТИСТКА.
   РЕКВИЗИТОР (мужчина; хваткий, умелый).
   АКТРИСА.
   ФОТОГРАФ СО ЗМЕЕЙ.
   ЖЕНА ВАЛЕРЫ.
   РИТА -- помреж (меняет цвет прически в каждом кадре, в финале -- лысая).
   ОСВЕТИТЕЛЬ.
   ОБНАЖЕННАЯ ДЕВУШКА (шик).
   ДЕВЧУШКА (юная сволочь).
   МИЛИЦИОНЕР.
   МИЛИЦЕЙСКИЙ ЧИН.
   МУЖИКИ.
   ДЕВУШКИ.
   ХУДОЖНИК (появляется в кадре всего два раза).
   ДРУГИЕ ДЕВУШКИ (девушек должно быть много, все -- очень даже ничего...).
   Прочая живность:
   СОБАКА.
   ЗМЕЯ (ужас!).
  
  
   Берег Финского залива. Сосны, песок, ясное голубое небо. Не Греция! Не Турция, на худой конец! Но это кино! Здесь делаются чудеса и создаются виртуальные миры.
  
   НЕИЗВЕСТНЫЙ МУЖСКОЙ ГОЛОС ЗА КАДРОМ. Фильм непременно должен быть снят на хорошую пленку, быть резким и сочным, как персик! Очень профессионально должен быть снят! Чтобы не стыдно показывать было. К оператору, свету -- особое внимание.
   Сценарий отличный. Но смотрите мне -- не только сценарий должен быть отмечен кино-академией. Надеюсь, что вы профессионалы. Не зря деньги вкладываем!
   Ты смотри, какие девочки! Вот та... Познакомьте!
  
   (* Общие соображения автора этого сценария совпадают с мнением (пусть и не очень компетентным) того, кто вложил деньги в эту картину.)
   По пляжу дефилируют полуобнаженные красавицы. Блондинки, брюнетки.
   Жарко! Ласково плещется волна, красивые женщины с разбега плюхаются в море.
   Камера взлетает над пляжем, и мы видим, что это не просто дивный уголок побережья, а съемочная площадка. Камера, свет, кран. Кутающийся в пуховый платок режиссер.
  
   Перед статичной, одинокой камерой проходят двое.
  
   ОСВЕТИТЕЛЬ. Да, слабый сценарий! Провальный! Чего там!
   СЕВА. Молчи, Лева, старик еще в силах. На Оскара замахнулся! Читал прессу-то?
   ОСВЕТИТЕЛЬ. Ха-ха! Да мы "Нику" российскую еще не получали ни разу. А что такое "Ника"? Да...
  
   Перед камерой девочки поправляют купальники. Шепчутся в объектив. Камеру явно забыли выключить.
  
   Крупно ехидное лицо художника в черных очках.
   Крупно раздраженное лицо директора -- Эльзы.
  
   ЭЛЬЗА. И это творцы?! ...Гопники! Убью! Уволю! Сколько раз нужно говорить, что камеру надо выключать!..
  
   Камера выключается.
   Черный экран.
  
   ТИТРЫ. ФИЛЬМ ФИЛЬМОВ
  
   Красивый закат. То же место. Хлопушка.
  
   РИТА (рыжая, с хлопушкой). Дубль один. Кадр один!
  
   Оператор припадает к окуляру и видит на крупном плане красивую женскую попку.
   ПЕТРОВИЧ (раздраженно, глядя в монитор, кричит в мегафон). Нет! Так меня кондрашка хватит! Ну сколько можно?! Кто разрешил, кто пустил? Сева! Если еще раз?! Можешь больше на площадке не появляться!
   СЕВА. Это же массовка! Я думал!..
   ПЕТРОВИЧ. А ты не думай! Не думай! Ты делай! Ну сколько раз можно?!..
  
   К Севе подбегают еще двое работников группы. Все вместе бегут к девушке.
  
   ДЕВУШКА. А мне разрешили.
   СЕВА. Давай, давай отсюда!
   ПЕТРОВИЧ (орет в мегафон). Уберите ее. Иначе я ее сам прикончу.
   ДЕВУШКА (Севе). Вот видите. Дедушка ваш чуть не кончил.
   СЕВА. Это тебе не дедушка! (Уводит, обнимая за талию, девушку за ограничительную ленту.)
  
   Разморенный милиционер с трудом натягивает на голое тело китель.
  
   МИЛИЦИОНЕР (девушке). Ну разве можно так, гражданочка? Я оштрафую вас. Обязательно оштрафую! (Облизывается.)
   ДЕВУШКА. Порядки тут у вас!!!
   ПЕТРОВИЧ (оператору). Творчество, Витя, это максимальное сосредоточение. Запомните, мой друг. А у вас в голове ветер. Мой учитель, Михаил Юрьевич, говорил, что кино, хотя вещь и условная, фривольностей не допускает.
   ВИТЯ. Данила Петрович, да разве ж я...
   ПЕТРОВИЧ. Вот-вот, мой юный друг. Не до попок нам сегодня. Работа...
   ВИТЯ. Так, одни попки в кадре, еханый бабай!
   ЭЛЬЗА (встревает в разговор). А мне сам Спилберг говорил, что кино надо снимать весело! Кому не весело на площадке, тот не творческий человек! Вот так.
   ПЕТРОВИЧ. Душенька, а вы что встреваете? У вас люди не кормлены. Лихтваген не оплачен. Уедут ведь сейчас! В самый разгар. А вы встреваете.
   ЭЛЬЗА. Уж вам и сказать ничего нельзя. А кто по солнцу-то светит?! Кто светит по солнцу?! У меня лишних денег нет!
   ПЕТРОВИЧ (оператору). Господи, разбиралась бы. Уже двадцать лет в кино. И ни бум-бум.
   ЭЛЬЗА (смотрит на часы). Данила Петрович, давайте работать, умоляю.
  
   За лентой ограждения многолюдно. Над головами разношерстной толпы подпрыгивает Валера. У него веселое изумленное лицо.
  
   ВАЛЕРА (жене). Елы-палы. Кино! Красота. С детства люблю смотреть.
   ЖЕНА. Валерик, ты как мальчишка. Ну, что здесь интересного?! Пойдем поплаваем лучше.
   ВАЛЕРА (отрешенно). Иди, иди поплавай. Позагорай. (Увидел чего-то, аж присвистнул, заорал.) Витек, Витя!..
   ЖЕНА. Кого ты там увидел. Какого Витька?
   ВАЛЕРА. Да вот, Витя, сосед наш новый! Оператор! Елы-палы! А мы и не знали!
   ЖЕНА. Ого! Вот тебе и Витек!
  
   (Оба кричат хором.) Витя! Витя!
  
   Машут руками.
   Витя отвлекается, смотрит по сторонам.
  
   ПЕТРОВИЧ (смотрит в монитор. Монитору). Какой вы сегодня невнимательный, право. Где резкость? Резкости нет.
   ВИТЯ. Данила Петрович. Резкость -- это к камермэну.
   ПЕТРОВИЧ. Вот научились. Вот фильмы американские что сделали с людьми! Только подумай -- камермэн! Это Андрейка-то камермэн?!
   ВИТЯ. Извините. Сейчас поправим.
   Осматривается еще раз. Видит Валеру с женой. Узнает. Машет им рукой.
  
   ПЕТРОВИЧ. Тишина на площадке. Мотор! Начали!
   РИТА (отвлекаясь от разговора с парикмахером, влетает в кадр). Кадр 44. Дубль два!
  
   Камера на кране взлетает над площадкой.
  
   ВИТЯ (кричит вниз). Еханый бабай! Пленка кончилась!
  
   Петрович встает с режиссерского шезлонга, устало машет рукой. К нему подскакивает Сева с чашечкой кофе.
  
   ПЕТРОВИЧ. А... Севушка, спасибо, родной. (Делает глоток.) Почему кофе? Ведь просил же, просил неоднократно! Как об стенку! (Случайно выплескивает кофе на стоящую здесь же собаку.) Только чай! Только чай!
  
   Собака с визгом убегает. Данила Петрович замечает ее. С недоумением смотрит на Севу.
  
   СЕВА (испуганно). Для массовки!
   ПЕТРОВИЧ. Если еще раз...
   СЕВА. Можно завтра уже и не приходить...
   ПЕТРОВИЧ. Вот-вот! Знаешь же! Никак не обучу. Лет двадцать!
  
   Пока меняют кассету, Валера прорывается к Вите.
  
   ВИТЯ (отстраненно). А, сосед. Привет. Какими судьбами?
   ВАЛЕРА. Да вот, купаемся. С женой.
   ВИТЯ. С женой? ...Ага...
   ВАЛЕРА. Интересно здесь! С детства люблю смотреть. Съемки, особенно режим. Красота. Я и не знал, что ты в кино работаешь.
   ВИТЯ. Давно, после ВГИКа. Института кинематографии.
   ВАЛЕРА. А я ведь тоже во ВГИК поступал. На сценарный. По конкурсу не прошел.
   ВИТЯ. Да ну!
   ВАЛЕРА. Вот такие пироги!
   ВИТЯ. Все-все! Пока. А то тут Сева! ...Ну просто зверюга!
   ВАЛЕРА. Понимаю. Понимаю! (Себе под нос.) А здорово! ...Витек!
  
   Осветитель ведет двух девушек за талии. Они смотрят на него с неподдельным восхищением.
  
   ОСВЕТИТЕЛЬ. Кино -- это такой мир! Такой мир! Мир бешеного восторга и слез разочарования. Ах, творчество! Ах, высокое искусство...
  
   Камера взлетает над морем навстречу солнцу.
  
   Квартира Валеры. Он сидит в кресле перед телевизором, рассматривает газету.
  
   ВАЛЕРА (жене). Ты представляешь, Витя наш уже двадцать фильмов снял! Как оператор-постановщик.
  
   ЖЕНА. Какой он наш?! Деньги, поди, огромные зашибает.
   ВАЛЕРА. Эх ты, завистница! А годами сидеть-куковать, ждать работы? Как тебе это нравится?!
   ЖЕНА. Зато потом -- миллион сразу!
   ВАЛЕРА. Какой там миллион? Это же в Голливуде!
   ЖЕНА. А ты знаешь?
   ВАЛЕРА. У меня отец, можно сказать, в кинематографе работал! Гены!
   ЖЕНА (недослышала). Гений?
   ВАЛЕРА. Гены, говорю. А ты сразу передразнивать.
   ЖЕНА. Слушай, Валера, не надо. Про отца-то. Откуда тебе знать? В каком таком кино он работал?
   ВАЛЕРА. Мне матушка моя рассказывала.
   ЖЕНА. Царствие небесное.
   Заливал девушке. Мозги пудрил. Как тот осветитель на съемках. А потом вот такие балбесы на свет появляются!
   Господи, связалась! ...Что это, квартира, по-твоему?! У всех людей машины теперь. А ты -- безработный. Хотя бы в магазин устроился. В рыбный отдел. Сегодня объявление видела.
   ВАЛЕРА (обиженно). В рыбный? Эх, ты!
   ЖЕНА. Дипломом своим козыряешь. Перед кем?! (С издевкой.) ...Инженер.
   Может, и в рыбный отдел лучше устроиться, чем ждать, когда твоя рыбка золотая приплывет.
   Кстати, спросил бы у Виктора, может, им какой рабочий требуется. В кино тоже бездельников много. Вон сколько на пляже народу было.
   ВАЛЕРА. ...Бездельников везде -- хоть пруд пруди!
  
   Утро. Жена Валеры стоит, прижавшись ухом к двери. Слышит, как открывается дверь соседней квартиры, где живет Виктор.
  
   ЖЕНА (подзывает рукой настороженного Валеру). Иди! Скорее!
  
   Валера пулей вылетает на лестничную площадку.
  
   ВАЛЕРА. Привет, Виктор! Часто встречаться стали!
   ВИТЯ. Опять на пляж собрался?
   ВАЛЕРА. Нечего делать больше.
   ВИТЯ. Это почему делать нечего?
   ВАЛЕРА. Распустили нас подчистую, без выходного пособия! Такой коллектив! Слава России...
   ВИТЯ. Я знаю, у вас сам Сикорский начинал.
   ВАЛЕРА. То-то и оно. Начал, да не кончил! В Америку подался. Тут самому хоть в Америку поезжай, да только денег на дорогу нет!
   ВИТЯ. Понимаю, сложно.
   ВАЛЕРА (осторожно). Витя, а тебе, вам какие-нибудь помощники не нужны?
   ВИТЯ. Нет, не нужны. Ты что думаешь, у нас и вправду бездельники на площадке? Если тебе так и кажется, то это не так. У всех свое конкретное дело, без которого просто не снимешь фильм.
   ВАЛЕРА. Да я разве...
  
   Виктор подходит к автомобилю. Валера вопросительно смотрит на него.
  
   ВИТЯ. Садись, подвезу на пляж.
  
   Едут в автомобиле вдоль залива.
  
   ВИТЯ. Валер, а правда, что наша военная техника не хуже американской?
   ВАЛЕРА. Наша? Раньше, когда работал, сказал бы -- конечно, лучше! Профессию свою отстаивал бы. Она и впрямь не хуже. Была бы. Если бы...
   Вот кино, например. Наше -- покруче американского будет?
   ВИТЯ. Наше кино лучше!
   ВАЛЕРА. Нет, ты как зритель мне скажи. Не стесняйся.
   ВИТЯ. Чего стесняться?!
   ...Вообще то -- нет! Но...
   ВАЛЕРА. Понятно. У них денег сколько! Целая индустрия! Голливуд! Америка, одним словом.
   ВИТЯ. Простор для творчества у них. Свобода!
   Вот я двадцатую картину снимаю, и двадцатую картину мучаюсь. Все не то. В институте было только интересно. Еще раньше отец учил -- не строй честолюбивых планов! Так я ремесленником и остался. В кино свои предубеждения -- не планируй успех, садись на сценарий, если тот упал...
   ВАЛЕРА (присвистнул). Полная ерунда.
   ВИТЯ. Вот я не могу так даже сказать. Это ж профессиональные заморочки, приметы, символы профессии.
   ВАЛЕРА. А я тоже... Свой фильм мечтал снять. Даже название придумал -- "Фильм фильмов".
   ВИТЯ. Хорошее название. Я тоже свой фильм фильмов мечтаю снять.
   Все не те сценарии попадаются.
   ВАЛЕРА. Я читал где-то, что темы всего четыре: любовь, несчастная любовь, убийство, детектив, словом. Вот в Индии близнецов снимают каждый божий день. Или еще: сын отца находит, а тот умирает у него на руках. Жена недавно затащила!
   ВИТЯ. Где же четыре? Вон сколько насчитал!
   ВАЛЕРА. Все равно -- одно и то же!
  
   Съемочная площадка. Пиротехники развели свои дымы. По площадке важно ходит фотограф.
  
   ФОТОГРАФ. Улыбнись, зайка моя! Хорошо, хорошо. (Наводит резкость на девушку, облизываясь, как кот.)
  
   В кресле, в белом костюме, сидит, развалившись, блистательный актер Сергей Климов. С тоской в выразительнейших глазах он наблюдает за фотографом. Сегодня его признали секс-символом на одной из местных радиостанций. Вокруг него суетятся несколько девушек.
  
   КЛИМОВ. Гоша, а пошел бы ты... Хватит моих фанаток за зады щипать. Не по тебе девочки. Они ко мне, к секс-символу, пришли.
   ДЕВУШКИ. Климов, Климов! Милашка! Секс-символ! Мужчина!
   ОДНА ИЗ ДЕВУШЕК. Такая гадость, такая гадость! У Сереженьки в подъезде какая-то свинья написала краской... (Шепчет что-то на ухо другой девушке.)
   ДРУГАЯ ДЕВУШКА. По радио слышала?!
   ОДНА ИЗ ДЕВУШЕК. Ты что, дура!
   ДРУГАЯ ДЕВУШКА. Что написано-то?
   ФОТОГРАФ (передразнивает). Секс-символ, секс-символ! Я настоящий секс-символ! Остальное -- липа!
   ОДНА ИЗ ДЕВУШЕК. Написано...
   КЛИМОВ (услышав воркование подружек). А там написано... что Сереженька ваш -- пидор! Ха-ха! Так и написано...
   ОДНА ИЗ ДЕВУШЕК (задыхаясь от негодования). Как так можно! Сереженька, любимый мой. Я убью их! Я загрызу их!
  
   Члены группы смеются.
   Данила Петрович подходит к Климову. Целует его в губы.
  
   ПЕТРОВИЧ. Сереженька, золотой мой, нехорошо, нехорошо шутить так.
   КЛИМОВ. Данила Петрович, да я, правда...
   ПЕТРОВИЧ. Вы циник! Но помните, в искусстве циники просто необходимы.
   (К группе и к Климову.) Приступайте, приступайте к работе, господа!
  
   Фотограф снимает Климова. И тот, вынимая сигарету изо рта, делает ему языком непристойный жест.
  
   ФОТОГРАФ (ехидно). А я давно знал!
  
   Климов недовольно морщится, но странно сглатывает слюну, останавливая взгляд на атлетической фигуре фотографа.
   Сева забирает из его руки недокуренную сигарету, потому что Климов уже в кадре.
   Камера наезжает на него.
   Сева подходит к одиноко стоящей девушке и отдает ей окурок. Та с маниакальной жадностью делает затяжку, потом стремительно гасит окурок и заворачивает его в платочек.
  
   ДЕВУШКА (к Севе). Сколько я вам должна?
   СЕВА. Пустяки.
   ДЕВУШКА (поправляя прическу). Я беременна...
   СЕВА. Понятно...
   ДЕВУШКА. Не в том смысле. Хочу назвать ребеночка Сережей. Как вам?
   СЕВА. По мне лучше -- Севой.
   ДЕВУШКА. Понятно. А как вы полагаете, он даст мне автограф? Это будет самый счастливый момент в моей жизни!
  
   Подходит фотограф. Щелкает затвором фотоаппарата.
  
   ФОТОГРАФ. Девки-девки! Да для него дать вам автограф важнее, чем вам взять его у него. Он этим питается. Вампир!
   ДЕВУШКА. Пусть питается. Я для него на большее пошла бы.
   ФОТОГРАФ. Как вам не стыдно! (Увлекает девушку за собой. Идут в сосны.)
   ДЕВУШКА. Ничего и не стыдно.
   ФОТОГРАФ. Дитя мое! Опомнись! Он же голубой!
  
   Из сосен выходит странный человек. Он тоже фотограф. Но если первый идет с девушкой и это понятно, то в руках у другого ...настоящая змея. Она шипит и извивается. Оба фотографа лукаво переглянулись.
  
   Данила Петрович репетирует сцену.
   По замыслу автора после появления пьяных мужиков-хулиганов все разбегаются в стороны.
  
   ПЕТРОВИЧ. Так, мужики на месте?
   МУЖИКИ (хором). На месте, на месте.
   ПЕТРОВИЧ (осматривает их придирчиво). Да разве это мужики?!
   МУЖИКИ (нестройно). Мужики, мужики!
   ПЕТРОВИЧ (весело и ехидно, с явным недоверием смотрит на "хулиганов"). Нет, каскадеров зовите!
   (Смотрит по сторонам.) Собака, собака где?! Куда подевали собаку?! Доставить немедленно!
   СЕВА. Данила Петрович, да вы вчера, давеча, кофеем ее! Нечаянно, конечно!
   ПЕТРОВИЧ. Нечаянно, нечаянно! За нечаянно бьют отчаянно! Как хочешь, Сева, а живность хоть из под земли достань! Хоть роди, пес!
   В самом деле, что за дела такие?! Когда начнем работать?!
   ЭЛЬЗА. Данила Петрович, может, за Бобкой моим пошлем?
   ПЕТРОВИЧ. Вам дай волю, вы всех своих родственников пристроите! Что за фамилии такие в группе? Я вас спрашиваю, -- почему похожие фамилии?!
   ЭЛЬЗА. Прости господи, при чем тут мои родственники? Бобочка -- это же собачка, маленькая! ...Моя!
   ПЕТРОВИЧ. Ваша! А... И собака даже ваша!
   ЭЛЬЗА. Если вам угодно, то здесь все мое! (Смахивает нарочитую слезу.) И...
   ПЕТРОВИЧ. Эльзочка, Эльзочка, ну простите меня. Я старый человек. У меня больное сердце. Давайте посмотрим ваше животное.
  
   Стоящий неподалеку и наблюдающий эту сцену Валера засуетился. Где этот фотограф со змеюкой? Ах, вот он! Фотографирует неподалеку смурного человека со змеей.
   Валера решается встрять в разговор киношников. Подходит.
  
   ПЕТРОВИЧ (к Эльзе). Сколько нужно подождать, Эльзочка? (Нервно барабанит по циферблату часов.)
   ЭЛЬЗА. Уже поехали.
   ВАЛЕРА. Товарищ режиссер, товарищ режиссер!
  
   Данила Петрович растерянно оглядывается.
  
   ВАЛЕРА. А... змея? Гадюка? Не подойдет?
   ПЕТРОВИЧ (растерянно.Данила Петрович ничего не может понять. Кто это кричит? При чем тут змея? Гадюка?). Какая змея, черт возьми? Кто это шутит?
   ВАЛЕРА (радостно). Змея настоящая!
   ПЕТРОВИЧ (с бешеным негодованием). Что это за человек, почему посторонние на площадке?! Уберите! Всех вон! Шутники! (Хватается за сердце.)
  
   Несколько человек бросилось к Валере, несколько -- успокаивать Данилу Петровича на фоне гомерического хохота посторонних.
   Не прошло и минуты, как все успокоилось.
  
   Сквозь толпу продирается фотограф с щипящей, извивающейся змеей.
  
   ФОТОГРАФ СО ЗМЕЕЙ (ничего не подозревая). Кто тут змею спрашивал? Хорошая змея!
  
   Дом, специально построенный под декорацию, здесь же.
   Данила Петрович сидит в кресле, перед ним богатый стол. На столе вина, коньяки, море закуски.
   Возле дома сидит Эльза и тихо разговаривает с Севой и водителем киногруппы.
  
   ЭЛЬЗА (причитает). Творец, творец! Великий режиссер! Сердце больное. ...Женился на молоденькой! Это же сколько энергии нужно?! А тут еще фильмы пошли чередой! Пять лет не снимал! И вот... опять пьет! Артистов учит -- ни глотка, ни капли на съемках, а сам -- просто глушит! Исходящий реквизит! Три часа. Один.
   ВОДИТЕЛЬ. Серьезный мужчина. А правда, раньше исходящий реквизит керосином поливали? Чтобы не съели?
   ЭЛЬЗА. Не знаю, изверги какие-то, наверное. Наш так не делал.
   СЕВА. Сам ел! Диктатор!
   ЭЛЬЗА. Побойся Бога, Сева! Он дядька душевный, ты же знаешь.
   СЕВА. Хороший дядька, всю жизнь меня уволить норовит.
   ЭЛЬЗА. А ты не лезь на рожон. Вот зачем коньяк в бутылках подменил?
   СЕВА. При чем тут коньяк, это не я -- реквизитор.
   ЭЛЬЗА. Наш реквизитор -- просто инквизитор какой-то, иезуит. Дагестанский в французские бутылки наливает.
   СЕВА. А вы почем знаете?
   ЭЛЬЗА. Я... Что я, вкуса не различаю?
   СЕВА. Это значит, что вы тоже пробуете! А реквизитор у нас хороший -- знает толк в коньяке. Другой бурды подмешал бы, а то и вовсе отравил.
   ЭЛЬЗА. Ладно-ладно, будешь защищать. (Водителю.) Колюнчик, зайди к нему, поторопи, может, поедем уже? Он тебя уважает...
   ВОДИТЕЛЬ (смотрит на часы). Да и правда, пора и честь знать! (Входит в дом.)
  
   Данила Петрович, не отрываясь от рюмки, левым глазом косит на вошедшего водителя. Он понимает, что этот человек привезет его в любом состоянии домой и еще расскажет жене, какой трудный был у его шефа день. Он же, однако, и постоянная причина скоропостижного окончания его трапез.
  
   ПЕТРОВИЧ (сопя недовольно). А... пришел, палач!.. (И вырубается.)
  
   По проспекту мчится автомобиль. В нем Данила Петрович, Эльза и Виктор.
   Впереди автомобильная пробка и скопление людей.
  
   ПЕТРОВИЧ (возвышенно). А помнишь, Эльза, как стояли за билетами на мой фильм после Каннского фестиваля? Вот так же весь Невский перед Колизеем заполонили. Годы, годы! Годы славы!
   ЭЛЬЗА. Помню, помню, Данила Петрович. (Вите на ухо.) Вот старый, придумывает.
  
   Машина останавливается. Водитель выходит посмотреть, что там такое случилось. Возвращается удивленный.
   ВОДИТЕЛЬ. Угадайте с трех раз, что случилось?
   ПЕТРОВИЧ. Президент приехал?! Я телевизор не включал утром.
   ВОДИТЕЛЬ. Понятное дело, после вчерашнего.
   ЭЛЬЗА. Авария?!
   ВИТЯ. "Ролинги Стоунсы" приехали?
   ВОДИТЕЛЬ. Ни за что не догадаетесь!
   ПЕТРОВИЧ. Ну, с!
   ВОДИТЕЛЬ. Поклонницы Климова перекрыли проспект. Ждут его появления!
   ПЕТРОВИЧ. Да-с! Вот времена, вот нравы! Не ошиблись мы в актере-то! Не ошиблись! Как, Витенька, по-вашему?
   ВИТЯ. Сладковат.
   ЭЛЬЗА (со страхом). Ко мне припрутся с претензиями.
  
   Выходят из машины. К ним подходит милицейский чин. Представляется.
  
   МИЛИЦЕЙСКИЙ ЧИН. Придется заплатить, товарищи. Ваш актер. Ваш идол -- секс-символ!
   ЭЛЬЗА (виновато). Мы не виноваты, что у него такая слава. Он имя себе сделал еще до нашей картины.
   ПЕТРОВИЧ. Зачем же так, душенька. Платить надо! (К милиционеру.) Только счет выставьте, пожалуйста, его поклонницам, они же улицу перегородили, не он!
   Вот так Климов! Не ошиблись мы в тебе!
  
   В холле киностудии стоит тихий Валера.
  
   ВИТЯ (представляет его Эльзе). Вот, Валера. Хороший специалист.
   ЭЛЬЗА (сквозь улыбку). А, парень со змеей. Что еще делать умеешь?
   ПЕТРОВИЧ (смотрит на Валеру, вспоминает змею, но сегодня ему уже смешно). А, это вы, молодой человек. Чем сегодня помочь сможете?
   ВАЛЕРА (застенчиво). Да я все могу! Вертолеты всю жизнь строил, другую технику. Но это государственный секрет...
   ЭЛЬЗА. Ладно, вместо плотника пока побудешь. Работы правда, немного и деньги небольшие... И учти, уже сегодня будет не до смеха. Кино, вообще, скучнейшее занятие.
  
   Валера в небольшой каморке, отгороженной в конце павильона, стругает доску. Совсем рядом, в павильоне идут съемки.
  
   ДОНОСИТСЯ. Мотор! Начали! ...Снято!
  
   Шум в соседнем помещении его насторожил.
   Фотограф, уложив на груду декорационного хлама обнаженную девушку, рассказывает ей о тайнах кино.
  
   ФОТОГРАФ (тяжело дыша). Ты представляешь, эта дура приносит Эльзе счет.
   Та глазам своим не верит! Актриска вписала туда даже свое нижнее белье!
   ОБНАЖЕННАЯ ДЕВУШКА. Ты же говорил, что она обнаженной снималась.
   ФОТОГРАФ. Конечно! А сначала ни в какую! Представляешь, цену набивала!
   ОБНАЖЕННАЯ ДЕВУШКА. Если она была абсолютно голой, то счет за нижнее белье -- это несправедливо!
   ФОТОГРАФ. Боже, ты просто создана для кино!
  
   Валера, ставший случайным свидетелем этой сцены, идет на шум павильона.
   В кадре на коленях перед девушкой актер Климов.
  
   ПЕТРОВИЧ. Голубчик, Сереженька, больше пластики, не переигрывайте, умоляю.
   Оставьте эти ужимки для своего шоу! Сосредоточились. Мотор! Начали!
   КЛИМОВ (обнимает актрису за голые колени). Прошу тебя, останься со мной! Не покидай меня!
   АКТРИСА. Надоело, все надоело! Ваше общество, ваши деньги!
   КЛИМОВ (достает пистолет из кармана. С жутким надрывом). В последний раз прошу, не уходи!
   АКТРИСА. Оставьте меня!
   КЛИМОВ (стреляет с криком).
   Да не доставайся же ты никому!..
  
   Актриса падает, сраженная выстрелом. Климов стреляет в себя.
   Съемочная группа бешено аплодирует.
   Валера с недоумение наблюдает за финальной сценой.
  
   ПЕТРОВИЧ (восторженно). Снято!
   КЛИМОВ (поднимается с пола, рыдает). Боже, как получилось! Как получилось!
   АКТРИСА (пикируется). Проходняк!
   ПЕТРОВИЧ (замечает Валеру). Вот оно какое, кино! Это вам не вертолеты строить!
   ВАЛЕРА. Да, здорово! Но, кажется, я уже где-то видел это...
   ПЕТРОВИЧ. Так ведь и в музыке... семь нот, молодой человек.
   Послушайте, сделайте-ка мне рамочку для фотографии. Овальную сможете? 13 на 18. Идет?
   ВАЛЕРА. 13 на 18? А она ведь овальная должна быть?
   ПЕТРОВИЧ (лукаво). Трудная задача, сынок?
   ВАЛЕРА (озадаченно крутит ладонями). Попробую.
   ПЕТРОВИЧ. Вот с этого и начинается искусство. Вроде все просто, а подижь ты!
  
   Актер Климов выходит из павильона покурить.
   На скамеечке у дверей павильона сидит пожилой заслуженный актер Смирнов.
   Видя восторженного Климова, он осторожно спрашивает его.
   СМИРНОВ. Ну, как там? Получилось?
   КЛИМОВ. Режиссер рыдал, просто бился в конвульсиях -- ничего, мол, подобного не видел! Все, что было передо мной, -- все слабежь, все полное фуфло!
   СМИРНОВ (задумчиво). А до вас, батенька, в кадре был я.
   КЛИМОВ (смутился). Так... Э...
   СМИРНОВ (нарочито). Понимаю, понимаю.
  
   Климова обступают девушки.
   Валера, наблюдавший эту сцену, подходит к Смирнову.
  
   СМИРНОВ (Валере нравоучительно). Хорошо, что мы не в театре. Хорошо, что никто не слышал этого напыщенного гуся! Просто бы съели. Со свету сжили!
  
   Валера вернулся в свою мастерскую. Взял тетрадь. Посмотрел по сторонам.
   Совсем рядом раздается шум съемочной площадки.
   -- Мотор! Начали!
   Делает запись на первой странице. "Фильм фильмов". Сценарий.
  
   В мастерскую вваливается хрупкий морячок в круглых очечках.
  
   МОРЯЧОК. Привет, а где все?
   ВАЛЕРА. Кто это все? Все... снимают. Там... (показывает на стену).
   МОРЯЧОК. Не хочу мешать. Я Даниле Петровичу привет от Васьки из Парижа привез.
  
   Достает из кармана бутылку дорогого "Кортеля".
  
   ВАЛЕРА. Так и отдайте ему. Десять метров идти.
   МОРЯЧОК. Боюсь! Он как меня увидит, на стенку от смеха полезет!
   ВАЛЕРА. С чего бы это ему вдруг на стенку лезть?!
   МОРЯЧОК (ощупывая себя). Да вот в этой форме увидит и полезет! В Париже купил!
   ВАЛЕРА. По-моему, ничего особенного.
   МОРЯЧОК. Ты что?! (Снимает морскую фуражку и напяливает ее на Валерину голову.) Вот так! (Хохочет.) Во, стаксель-максель, плешь-луде форштевень! Смешно!
   Васька, как меня увидел, чуть не помер со смеху. Потом по всем своим друзьям возил, возил. Море водки выпито -- Париж, блин... рыдал! Вот такие гастрольки приключились!
   ВАЛЕРА. Ого!
   МОРЯЧОК. А ты что, не узнал меня? Отвечай, не узнал?!
   ВАЛЕРА (вспоминая). Комик?!
   МОРЯЧОК (заносчиво). Какой гомик?!
   ВАЛЕРА. Известная комик-группа...
   МОРЯЧОК. Ну, наконец-то въехал, братан! Узнал!
   Стакашки, стакашки тащи, не томи, матросик!
   ВАЛЕРА. Ты что, я первый день на работе!
   МОРЯЧОК. Да брось ты. Ща Петровича позову -- и все! Вот смеху-то будет! Укатайка!
   ВАЛЕРА. Может, не надо, они там трагедию снимают.
   МОРЯЧОК. Трагедию, трагедию! Я давно Петровичу говорил: не его жанр -- трагедия! Комедии у него только получаются.
   (Снимает с Валеры фуражку и убегает.)
  
   Со съемочной площадки слышится гомерический хохот.
   Валера недоумевает.
  
   Потом слышится голос Петровича.
  
   ПЕТРОВИЧ. Слушай, уйди сейчас же! Убирайся!
   Стой, подожди! Но нельзя же так! Вот закончим, тогда, пожалуйста! Не обижайся, родной мой.
   (Через отдельные смешки на площадке.) Посерьезнее, пожалуйста, товарищи! Ведь трагедия у нас, как-никак! Плешь-луде форштевень!
   Вбегает растерзанный морячок.
  
   МОРЯЧОК. Во, стаксель-максель, каждый пощупать норовит, пощекотать.
   Так, стаканевич-то где?
  
   Входит Сева и фотограф.
   Сева шарит между полок. Морячок сам лезет руками в хлам и находит там запрятанную бутылку водки.
  
   МОРЯЧОК. Во, стаксель-максель, плешь-луде форштевень! Память-то после Парижу не отшибло! А выпили-то, выпили-то сколько!
   ФОТОГРАФ. Как там Вася наш поживает?
   МОРЯЧОК. Тик-так, отвечаю! Париж гудит. Как заведенный! (Многозначительно.) Наши!
   Мы в первый день, после выступления встретились. Как грохнули! Ну, полный триумф, понимаешь!
   Черт меня дернул, в детстве про Булонский лес начитался! Вези, мол, меня, Василий, в Булонский лес, и весь хрен до копеечки... стаксель-максель! Приехали, а леса-то... нет! ...Парк! Вот где Россию-то вспомнишь!
   Закупили батарею "Абсолюта" -- чушь, бормотуха!
   Там, блин, полиции никто и не видел, а мы загремели. Умудрились. Васька к проститутке стал приставать, а она...
   Короче, здорово погуляли!
   Жена Васькина Жозефа, мать ее... французская... чуть его из дома не выгнала. Стаксель-максель, по-русски ни хрена не понимает, кроме "падла" да "пьяная русская рожа"!
   СЕВА. Мужики, давай-давай, по-быстрому.
   МОРЯЧОК (достает из кармана коньяк). Ха! Что там петров-водкин! Вишь, какую красавицу Васька Петровичу с приветом презентовал!
   ФОТОГРАФ. Да у нас такой коньяк в любом магазине есть!
   МОРЯЧОК (со значением). Есть не есть, это все же из городу Парижу. Тамошнего разливу.
   СЕВА. Смотри, сам не попей, а то как заведешься! (Щупает рукав его морской формы.) Хорошая вещь! Классная! Тебе идет! (Смеется.) Ты в ней... просто улетный.
   МОРЯЧОК (чокается). Улетный, ха-ха, еще не улетный, подожди!
   СЕВА. Не надо, не надо! Без выкрутасов, пожалуйста!
   МОРЯЧОК. Все!.. На родине!
   Как я вас рад видеть! Эти милые пьяные русские рожи!
   ФОТОГРАФ. Вот что хорошо в вас, в евреях, так это...
  
   Все смеются.
   Сева, выпив, быстро уходит.
  
   Съемочная площадка.
  
   ПЕТРОВИЧ. Снято! Готовимся к... (заглядывает в сценарий) к 33-у эпизоду. Кран, кран готовьте.
  
   Человек в костюме (инженер), стоящий возле крана, смотрит на часы.
  
   ИНЖЕНЕР. Ланч!
   ВИТЯ. Хорош тебе вымахиваться! Ланч! Давай кран готовь, не задерживай.
   ИНЖЕНЕР (оборачивается, смотрит на часы). Ланч, господа! Увы! (Уходит. За ним, как сявка, побежал рабочий-коротыжка.)
   ВИТЯ (возмущенно). Ну ты подумай!
   ПЕТРОВИЧ (раздраженно). Что там за проблема у вас?!
   ВИТЯ. Говорит, что ланч! Вот распустились! Успел по-тихому приватизировать себе кран. И теперь даже слово "ланч" говорить научился!
   ПЕТРОВИЧ. Да, вот времена настали! Кто ближе к собственности, тот уже и человек!
   Ладно! Перерыв группе.
  
   В помещение, где выпивают наши герои, вбегает реквизитор.
   ФОТОГРАФ (закрывая руками бутылку). Не бойся, водка наша!
   РЕКВИЗИТОР. Да ладно тебе! Самого напугали.
   МОРЯЧОК. Что такое?
   РЕКВИЗИТОР. Данила Петрович лютует! Задачу поставил, чтобы спагетти были настоящие -- "La valpuluichello".
   ФОТОГРАФ. Старичок выпендривается перед этой!
   РЕКВИЗИТОР. Она в кадре-то только и делать будет, что спагетти жрать!
   ФОТОГРАФ. Народная артистка. Из-за границы не вылазит. Только что из Канн.
   МОРЯЧОК. Что с того?! Я сам утренним рейсом из самого Парижа!
   РЕКВИЗИТОР. То-то и оно! Ты ведь там водяру глушил, а она дама культурная -- спагетти дегустировала. Кроме шуток, накоротке с самим Феллини.
   МОРЯЧОК. Да он вроде...
   РЕКВИЗИТОР. Иди ты!
   ФОТОГРАФ. А хоть и жив?!
   ВАЛЕРА (застенчиво слушает профессиональный разговор). ...Спагетти не трудно.
   РЕКВИЗИТОР. Что это за паренек? (Морячку.) С тобой?
   МОРЯЧОК (уже изрядно захмелев). Ага! Мой личный повар. Ха-ха!
   РЕКВИЗИТОР (к Валере, с надеждой). Может, попробуешь?!
   ВАЛЕРА. Я?!.
   РЕКВИЗИТОР. А что здесь такого военного?! Могу даже тебя как повара режиссеру представить!
   ВАЛЕРА. Да он меня уже знает.
   РЕКВИЗИТОР. Тем лучше. Айда на кухню. Чего тебе там будет нужно -- не стесняйся! Главное, чтобы было вкусно!
   МОРЯЧОК. Валерик, мы с тобой! (Фотографу.) Слушай, Гоша, давай еще хряпнем!
  
   Кухня.
   Озабоченный Валера суетится у плиты.
   ВАЛЕРА (реквизитору). Неужто в самом деле никто из вас готовить не умеет?
   РЕКВИЗИТОР. Ты что?! Омлет, кофе, -- конечно! А эти, как их -- "палючелло"... Тут специалист нужен.
   ВАЛЕРА. А вот кушанья всякие в кино -- все настоящее?! Не муляжи?
   РЕКВИЗИТОР. Ты, что упал?! Муляжи!..
   Если поросенок запеченный целиком, если много поросят на столе, конечно, могут быть муляжами. Все от бюджета зависит!
   Вот я на американской картине работал, так там все от пуза жрали "исходящий". Не скупятся буржуи, не скупятся!
   ВАЛЕРА (помешивая соус в сковороде). Поэтому у них все правдиво получается. Хотя кино и условный жанр, все настоящее.
   РЕКВИЗИТОР. Вот и я говорю -- буржуи, а кино -- ну просто социалистический реализм. Не забыл еще советские мулечки?
   Учти, спагетти твои будут кушать, а не смотреть на них! Так... чтобы в полном духе соцреализма получились спагетики!
   А то мне Данила Петрович со своей народной кое-что оторвут!
   Нет, тебе, скорее всего!
   ВАЛЕРА (с ужасом). Ничего себе! Так ты же меня подставил!
   РЕКВИЗИТОР. Погоди, погоди! Кто кого подставил?! Кто поваром назвался?! Не надо меня нервировать!
   ВАЛЕРА. Ладно! Успокойся. Кажется, Спиноза говорил, что человеку творческому ничему учиться не нужно. Главное -- творческий подход!
  
   В кадре за накрытым столом Климов и народная артистка.
  
   КЛИМОВ. Я с детства мечтал отведать эти божественные "La Valpuluichello" с одноименным вином c юга Италии!
   НАРОДНАЯ. Вы прекрасны, юноша, в своем стремлении к роскоши. Ах, этот дивный соус, ах эти мускатные оливы, пропитанные запахом утреннего моря! ...Все тот же повар-старик.
   (Актриса посмотрела в сторону, где как раз томился в ожидании моральной казни новоявленный повар Валера.)
   ...Этот волшебник, этот генералиссимус кулинарии подавал "La Valpoluichello" еще моему отцу. А я, маленькая девочка, глядя на него, мечтала о дне, когда сама вот так, однажды, прекрасным вечером, буду угощать спагетти застенчивого юношу.
   Несите, несите скорее!
   КЛИМОВ (опять, как нарочно, к Валере). И вина еще бутылку!
   ВАЛЕРА (на ухо к стоящему здесь же и наблюдающему за сценой Севе). Странно. Климова уже убили, часа два назад! А он спагетти мои еще пробовать будет!
   СЕВА. Тсс! В кино все наперекосяк. (Добавляет.) Как в жизни. Понял?
   КЛИМОВ (продолжает играть сцену). Да, повар, наверное, и впрямь очень стар!
   НАРОДНАЯ (к воображаемому официанту). Не томи, душа моя!
  
   "Официант" наконец-то приносит дымящееся блюдо.
   По площадке разнесся изумительный изысканный запах.
   Морячок потянул ноздрями, но встать уже не смог. Валера затих, как природа перед бурей.
  
   ПЕТРОВИЧ (шепотом, к голубоволосой Рите). А запах!.. Превосходный! Кто готовил?
   РИТА. Новенький.
  
   Климов положил спагетти на тарелку дамы. Народная по всем правилам накрутила спагетти на вилку.
  
   НАРОДНАЯ. Белиссимо! Божественно!
   КЛИМОВ. Чудесное блюдо! Божественное!
   Валерино лицо расплылось в улыбке.
  
   ПЕТРОВИЧ. Стоп! Снято!
   НАРОДНАЯ (к режиссеру). Данила Петрович, у вас изумительный повар, кроме шуток, я действительно понимаю в этом. Превосходный повар!
   ПЕТРОВИЧ. Вы были великолепны, дорогая! А это: "Ах, этот дивный соус, ах, эти мускатные оливы, пропитанные запахом утреннего моря!" Просто гениально!
  
   Группа еще мгновение внимала Петровичу, а потом зааплодировала новенькому.
  
   ВАЛЕРА (не удержался, взвизгнул и подпрыгнул). Йо-о! Я сделал это!!!
   КЛИМОВ (народной). Сильно переперчили.
   СЕВА, ФОТОГРАФ, РЕКВИЗИТОР (Валере хором). Поздравляем! С крещением!
   ВИТЯ (подошел к Валере). Молодец! (Шепчет ему на ухо.) Я завтра последний день. Ухожу с картины.
   ВАЛЕРА (со страхом). Как, уходишь? Куда? А... как же я!
   ВИТЯ. Не дрейфь! Все будет хорошо. И у меня все будет хорошо. Я с Никоновым, ну, знаешь, молодой парень, режиссер... Решили поставить свой фильм фильмов. Помнишь, я рассказывал. Всю жизнь о такой картине мечтал, еще с ВГИКа. А теперь такой случай представился!
   ВАЛЕРА (растерянно). А как же?..
   ВИТЯ. Э, брат, таких картин, как эта, знаешь, еще сколько в жизни будет. А мечта заветная так может и не исполниться.
   ВАЛЕРА (растроганно кладет руку на плечо Вите). Я горжусь тобой, Витя! Даже если ты и рискуешь.
  
   Витя с Валерой заходят в мастерскую. Морячок поднимает голову.
  
   МОРЯЧОК. Витя, салют! Привет тебе из Парижа. (Извлекает, из кармана лимон, удивленно смотрит на него, обращаясь к лимону.) Ну, ты даешь, желтый, откуда взялся? С кем пришел?
   Ах, вот она, бутылочка! Ах, вот она, подруженька. От Васеньки, из Парижу прибыла, девочка моя!
   Витек, ну как мой повар?
  
   Витя и Валера смеются. Входит реквизитор. Вносит оставшиеся спагетти.
  
   РЕКВИЗИТОР. Сам отведай. Повар классный! Народные артистки от него теперь без ума.
  
   Морячок откупоривает бутылку коньяка и разливает по стаканам.
  
   МОРЯЧОК (коньяку). Иди-ка, иди сюда, родной!
  
   Все пьют коньяк, закусывая лимоном, морячок загребает себе все спагетти.
   Входит растерянный Данила Петрович.
  
   ПЕТРОВИЧ (к Вите). Ах, вот вы где! Свой отход отмечаешь, предатель?!
   ВИТЯ. Зачем вы так, Данила Петрович?
   ПЕТРОВИЧ. Ладно, ладно. Да я не сержусь. Сам так же поступил бы. Не понимаю только, ведь Никонов -- режиссер молодой, еще неопытный.
   ВИТЯ. Сценарий, Данила Петрович, замечательный.
   ПЕТРОВИЧ. Сценарий, конечно полдела, но смотря в чьих руках! А не получится... тьфу, тьфу, тьфу, что тогда? Для режиссера сценарий -- ткань! Я так понимаю...
   ВИТЯ (кивает участливо). Кино -- искусство синтетическое. И спорить, что главнее -- режиссер, сценарий, -- бессмысленно...
   ПЕТРОВИЧ. Поучи, поучи, старика!
   МОРЯЧОК. Данила Петрович, по маленькой, а?
   Достает бутылку из-за спины, а там... на донышке.
  
   ПЕТРОВИЧ и ВИТЯ (вместе). Художника каждый обидеть может!
  
   Входит Эльза.
  
   ЭЛЬЗА. Кстати о художнике. Что-то давненько его не видела! Может, запил?
  
   Морячок густо покраснел. Он неловко встает из-за стола.
  
   МОРЯЧОК. Я сейчас, я сбегаю. Мигом слетаю!
  
   Морячок выбегает из помещения, подходит к лифту. Нажимает на кнопку. Кнопка загорается. Ждет. Смотрит на часы. Лифт долго занят. Он пытается раздвинуть двери, посмотреть, что там внутри, но силы покидают пьяного человечка. Он садится на пол у лифта и засыпает в этой позе. Откуда ему знать, что лифт бутафорский...
  
   Здание киностудии. Раннее утро.
   Наутро Валера приходит в павильон и видит у "лифта" спящего все в той же позе Морячка.
   Пытается растормошить его.
  
   МОРЯЧОК (сквозь сон). Не гони волну, Вася!
  
   Валера оставляет его в покое. Приходит на свое рабочее место, старательно зашкуривает овальную рамочку для фотографии. За этой работой его и застает фотограф.
  
   ФОТОГРАФ. Для папы стараемся.
   ВАЛЕРА. Почему для папы? Какого такого папы?
   ФОТОГРАФ. Для Петровича, он теперь и твой папа. Есть работа -- он для всех как отец родной! А Эльза -- мать.
   ВАЛЕРА. Теперь понял. Все как в обычной семье.
   ФОТОГРАФ. То-то и оно! Правда, семьи разные бывают. Наш папа хороший мужик. А некоторые... Себе гонорар весь присвоят, а потом треплются про нехватку средств, про непреодолимые творческие проблемы. Папа -- хорошее понятие. Папа воровать у своих детей не будет.
   В кино такие хамы встречаются, не поверишь! Вот Хвостов, например, -- тот даже однажды яблоко у меня изо рта вынул и домой унес! Зато он человек тусовки! Не знаю, какие у него там связи, но многих за жабры держит. И по фестивалям разъезжает. А снял-то пару картин дешевых!
   ВАЛЕРА. Гоша, тут у меня просьба к тебе небольшая. (Вынимает из портмоне небольшую фотографию, показывает ее.) Вот мама моя, не увеличишь? Одна фотка и осталась.
   ФОТОГРАФ (с пониманием). Хорошо, это мы запросто. Знаешь, какие работы приходилось делать! Все Госкино рыдало!
   ВАЛЕРА. Мне попроще, просто для памяти!
  
   В кресле сидит актер Климов.
  
   КЛИМОВ (проходящему мимо Валере). Привет, коллега! Не знаешь, куда все подевались?
   У меня все расписано наперед, а тут такая организация!
   (Звонит его сотовый телефон. Он слушает трубку, кивает. Валера останавливается рядом.)
   Вот видишь. Все меня хотят!
   Вообще-то спагетти отлично получились. Особенно соус. Запиши рецепт.
   А я на самом деле в пище неприхотлив. Что угодно могу слопать. Вот йогурт простой, за шесть рублей. (Достает из-за спины раскрытую пачку отечественного йогурта.) Смотри, никому не расскажи.
   ВАЛЕРА. Не понимаю, разве это кому-нибудь интересно?
   КЛИМОВ. Быть звездой -- на самом деле это так отвратительно! Нигде покоя нет, даже в туалет не войдешь. А если втихаря и пробрался, когда уже совсем прихватило, в самый ответственный момент протягивают авторучку с туалетной бумагой: автограф, пожалуйста! Извращенцы!
   ВАЛЕРА. Понимаю. Нелегко звездам. Зачем такой груз на себя взваливать?
   КЛИМОВ. Сам не знаю, так получилось. С детства мечтал о славе, а схлопотал ее -- как камень к ногам привязали. Когда все это кончится? Понимаешь, старичок, я на самом деле человек скромный, люблю домашний уют и теплые тапочки...
  
   Звонит сотовый телефон.
  
   КЛИМОВ. Приеду, непременно. Все вопросы к моему агенту. (С отвращением бросает модную трубку на диван).
   ВАЛЕРА. Все деньги, наверное, на поддержания имиджа уходят? Какой смысл и зарабатывать?
   КЛИМОВ. Хуже всего, когда все вьются над тобой, как мухи. Я же понимаю, -- слетел с экрана, со страниц прессы и... всех как ветром сдует.
  
   Звонит сотовый. Климов не хочет брать трубку. Машет рукой на телефон. Стремительно уходит. Валера берет его сотовый и нечаянно нажимает на кнопку.
  
   В ТРУБКЕ ТЕЛЕФОНА. Уважаемый абонент. Вы подошли к порогу отключения...
  
   Входит Данила Петрович.
  
   ПЕТРОВИЧ (Валере). У нас сегодня натура, рядом, у павильона. А вы не беспокойтесь, работайте, работайте. Я на минутку. Климова все разыскивают. Наверное, что-то опять перепутал.
  
   У павильона стоит белый "Мерседес". В нем сидят Климов и народная. Говорят о чем-то.
   Сева, Петрович и Эльза вместе руководят рабочим, поливающим из шланга белую машину.
  
   Поток воды, омывающий "Мерседес", уходит в живописную канавку и продолжает свое движение навстречу предполагаемой реке. Просто поток. Но это смотря что видеть в этом банальном ручейке. Что увидел Андрей Тарковский в нем?
   Мы, например, видим, что "Мерседес" -- это только примета нашего времени. А раньше в авто, в "Волге", сидели бы Ефремов с Дорониной и проживали бы свой фильм "Три тополя на Плющихе". Вода движется, травы медленно извиваются, руководимые потоком. Ничего нет вечного, и вечно все!
  
   Съемки продолжаются. Петрович явно недоволен. Актеры разбрелись по кадру.
  
   ПЕТРОВИЧ (оператору Вите). Витя, что с вами сегодня?! О чем вы думаете? Никакого понятия о композиции! Об "Оскаре" опять задумался?!
   ВИТЯ. Данила Петрович, я вижу, вижу. Сам хотел поправить. При чем тут "Оскар"! Разве вас остановишь. Вы, когда в творческом порыве, совсем за актерами не следите. Вот они из кадра и вылезают! У нас не театр все-таки!
   ПЕТРОВИЧ (Севе). Витя прав. Сева, к вам обращаюсь -- у нас не театр все-таки!
   А это кто, кто это, я вас спрашиваю? (Заметил какого-то постороннего, помятого, мокрого человека в тельняшке. Это наш Морячок.)
   МОРЯЧОК. Ребята, это я. Сегодня из... Франции, с приветом к вам от Васи прибыл. (Достает из брюк бутылку русской водки. Трясет ею над головой!) Из самого города Парижа. Привет от Васи!
   ПЕТРОВИЧ (с жалостью и отвращением). Господи помилуй, вчера же приходил уже!
   МОРЯЧОК (стараясь говорить твердо). Нет. Вчера не доехал. Лифт... лифты тут у вас, в России, не ходят... И дожди! (Показывает на рабочего со шлангом.) ...сплошные дожди!
  
   Он, оказывается, стоит на шланге. И рабочий никак не поймет, почему вода кончилась.
   Помните самый первый фильм братьев Люмьеров? Так вот, нога его соскальзывает со шланга, вода окатывает с ног до головы рабочего, а потом заливает и камеру.
  
   МОРЯЧОК (вмиг протрезвел). Я же говорил, вот хохма будет!
  
   Группа хохочет, но страшный взгляд Данилы Петровича вмиг останавливает веселье.
  
   Валера что-то записывает в свой блокнот.
   Инженер в строгом костюме открывает зонт, смотрит на часы.
  
   ИНЖЕНЕР (объявляет всем). У меня ланч! (Уходит.)
   ВИТЯ (с негодованием бросает инженеру). А у меня хренанч!
   К озабоченному мокрому Климову (ему тоже досталось) подбегает симпатичная девчушка.
  
   ДЕВЧУШКА. Господин Климов, Сергей, мне только пару слов, пару слов...
   КЛИМОВ. Пошла ты!..
  
   Девчушка стоит растерянная.
  
   ПЕТРОВИЧ (орет). Кто, кто пустил постороннего на площадку?!
  
   Девчушка плачет, просто заливается слезами. Ее выпроваживает под руки Сева.
   Климов, видя эту сцену, раздумывает. Но все же подходит к девчушке, перешагивая ограждение.
   КЛИМОВ. Чего тебе нужно?
   ДЕВЧУШКА (сквозь рыдания). Сам пошел, сам пошел!
   КЛИМОВ. Не понимаю, отчего такая наглость? Я тебе ничего плохого не сделал! (Ко всем.) Я работаю, вдруг девка какая-то цепляется, посторонняя!
   ДЕВЧУШКА. Я... я! Я не посторонняя! Вовсе не посторонняя! А вы мне тыкаете!
   СЕВА. Климов не обязан с каждой разговаривать, с каждой нянчиться!
   ДЕВЧУШКА (очень серьезно). Я совсем не каждая! Я...
   КЛИМОВ (достал платок и вытирает девчушке слезы). Я, я... Дуреха. Ну прости. Чего ты от меня хочешь?
   ДЕВЧУШКА (посмотрела на него глазами, полными любви и грусти и стала на колени, прямо в лужу). Отцовской любви!
  
   Все группа замерла. Данила Петрович даже присвистнул.
  
   КЛИМОВ (с недоумением и жутким волнением). Почему... отцовской?..
   ДЕВЧУШКА. Потому что ...вы -- мой папа, а я -- ...ваша дочь!
   ПЕТРОВИЧ (крякнул. И крупная слеза выкатилась у него из глаз). Вот это кино!
  
   По щекам Климова потекли слезы. Группа еще минуту стояла, сраженная этой сценой из жизни, а потом зашушукалась.
  
   ПЕТРОВИЧ (обнимая Эльзу). Вот это кино! Вот это сцена! Какой финал!
  
   Климов опустился на колени перед девушкой и обнял ее за плечи. Он растроган до крайности, но не знает, что делать, что говорить...
  
   Неожиданно девчушка поднимается с колен и бежит к стайке своих сверстниц с выражением явного восторга.
   ДЕВЧУШКА (радостно рапортует им). Получилось, получилось!
   Я... настоящая актриса! Я супер!
   Сам Климов поверил! Сам Данила Петрович! В театральную академию не приняли -- ха-ха!
   Круто!
  
   Обалдевший Климов так и стоит в луже. Петрович схватился за сердце.
  
   ЭЛЬЗА (подходит к обсуждающей событие стайке девушек). Так, девушка, не шутят. Так не играют. Вы -- не актриса! Вы -- свинья!
  
   Павильон.
   Звучит музыка. Посреди павильона за роялем в белом фраке -- великолепный виртуоз-пианист.
   Осветитель Лева и помреж Рита с красными волосами притопывают в такт музыке.
  
   РИТА. Интересно, откуда взялся этот пианист? Я его раньше не видела.
   ОСВЕТИТЕЛЬ. Эльза сказала по секрету, что это учитель дочерей нашего продюсера. Он его для хохмы из Голландии выписал. Нам одолжил на вечер.
   РИТА. Да, денег на девчонок своих не жалеет.
  
   Богато накрытый стол. Но это не реквизит.
   Это банкет по случаю окончания съемок.
   Эльза с гордостью расставляет горячительные напитки. Поправляет блюда и столовые приборы.
   Данила Петрович вальяжно прогуливается рядом, слюна уже предательски подкрадывается.
  
   СЕВА (галантный и участливый, к Эльзе). Эльза, бутылочки поверни от камеры. А то за рекламу придется платить. Никонову, говорят, триста метров пленки коту под хвост пришлось выкинуть! Как прицепились! Витек рассказывал.
   ЭЛЬЗА (озабоченно крутит по столу бутылки). Никак не пойму, в какую сторону их повернуть. Хоть этикетки смывай.
   ПЕТРОВИЧ (подслушав их разговор, захохотал). Вот забубенные! А камера где? Где камера, я спрашиваю?!
   СЕВА (уже было вытянувшись по струнке, вдруг вспоминает... и бьет себя по лбу, обращаясь к Эльзе).
   Этикетки, этикетки, реклама! Мы же не снимаем сегодня! Банкет у нас по случаю успешного окончания!
   ПЕТРОВИЧ (строго). Сева, Сева, успех в кино не планируется! Запомни! Впереди самое главное -- монтаж!
   СЕВА. А как же без успеха! Да ну вас! Я не согласен! Давайте хоть разочек в Америку слетаем, а...?
   ПЕТРОВИЧ. В Америку, в Америку! Что там хорошего, в твоей Америке? Киноиндустрия! А у нас искусство!
   СЕВА. Искусство, искусство! Я человек технический. В Америку хочу.
   ЭЛЬЗА. Вот Хвостов, вот прохвост! Опять в Штатах!
   ПЕТРОВИЧ. Эльза, не надо так плохо о коллегах! Кстати, а где коллега наш новенький? Эх вы, не пригласили, поди, забыли?
   СЕВА. Как не пригласили? Приглашали. Он в своей каморке, наверное. С утра стекло вырезает, мучается. Вы, Данила Петрович, изувер. Ну скажите, как под овальную рамочку его резать-то?
   ПЕТРОВИЧ. Валера вертолеты строил, "La valpоluichello" приготовил.
   И с этим справится, не сомневаюсь! Жалко, отличный парень, и... безработный.
  
   Валера в белой рубашке, с порезанными руками уже десятое стеклышко кроит. Кажется, получилось!
   Входит фотограф.
  
   ФОТОГРАФ. Валерка, извини, до последнего дотянул! (Достает из кофра репродукции фотографий Валериной матери.)
   ВАЛЕРА. Спасибо, друг, так ведь и я до последнего... (Показывает на окровавленные руки.) Вот, кажется, все! (Примеривает стекло.) А ведь можно было и купить рамочку-то. В магазинах сегодня такое продается...
   ФОТОГРАФ. Нет, Петрович -- странный мужик. Он по магазинам и не ходит. Живет по старинке.
   А вообще, кто его знает. Вот, в журнале написано... (Достает журнал "Невероятный мир".) "Ничего случайного не бывает!"
   Рамка эта ему, наверное, и даром не нужна. Тебя просто занять хотел, проверить квалификацию. Кино -- это тебе не вертолеты! Здесь штучные мастера.
   Как сделано?! (С гордостью показывает на свою работу -- фотографии для Валеры.)
   ВАЛЕРА. Неужели, Петровичу?.. Ну да, конечно, съемки уже закончились! Как я раньше не понял?..
   ФОТОГРАФ. Случайного нет! Иди мой руки, а я мамину фотку в эту рамку вставлю! А если спросит...
  
   Валера уходит, фотограф берет ножницы.
   В каморку входит Петрович.
  
   ПЕТРОВИЧ (фотографу). Готовитесь к банкету? По маленькой? Да там хватит. Всем!
   Эльза не пожадничала. Да и пленку, опять же, сэкономили... На пляже особенно удачно. Все с первого дубля, как в десяточку. (Делает пистолетик из пальцев и, как ковбой, целится через плечо.)
  
   На дряхлой декорационной стене висит портрет Валериной мамы в прекрасной овальной рамочке.
   Петрович заметил это изображение. Какое лицо! Боже, какое знакомое, родное лицо! Не может быть!
   Петрович смотрит как завороженный на фотографию.
   Камера наезжает ближе и ближе.
   И уже в утреннем тумане он, молодой, любуется этими глазами. Глазами той, единственной, которую любил всю эту жизнь!
   Волосы прекрасной девушки развеваются на легком ветерке.
   Молодые люди танцуют одни посреди целой планеты.
   В состоянии шока застает Данилу Петровича вошедший Валера с забинтованными руками.
   Стоят и смотрят друг на друга.
  
   ПЕТРОВИЧ (первым нарушает немую сцену). Валера, скажите, кто это? (Показывает на фотографию.)
   ВАЛЕРА (фотографу). Я так и думал. Поспешили. (Петровичу.) Моя мама!
   ПЕТРОВИЧ (ошеломленный). Твоя мама?!
   ВАЛЕРА. Я сейчас сниму, извините. Выну из рамки.
   ФОТОГРАФ. Мы только померить...
   ПЕТРОВИЧ (Валере). Мама?!
   ВАЛЕРА. Мама.
   ПЕТРОВИЧ. А как ее зовут?
   ВАЛЕРА. Звали... Ольгой. Николавной.
   ПЕТРОВИЧ (со слезами на глазах). Ольга, Олюшка!.. Она?..
   ВАЛЕРА. Умерла.
   ПЕТРОВИЧ. Как умерла? Когда?
   ВАЛЕРА. Недавно, за месяц до нашего с вами знакомства.
   ПЕТРОВИЧ. Не может быть! Это сон! А отчество какое у вас, Валера?
   ВАЛЕРА (смутно догадываясь о чем-то). Данилович... Редкое отчество.
   ПЕТРОВИЧ (навзрыд). Сын! Сын! Прости меня, я даже не знал о твоем существовании!
  
   Двое мужчин смотрят друг на друга.
   Что произошло в эту минуту в их жизни?!
   Фотограф осторожно выходит из каморки с восхищенным выражением лица.
   Камера стремительно летит над морем.
  
   Берег финского залива. Уже осень
   Пляж. Сосны.
   Петрович кутается в теплый ватник.
   Все та же сцена. Ведь сэкономили пленку! Ведь казалось, все отлично получилось.
   Голые девушки в валенках на босу ногу ходят по песочку.
   Но это кино. Включаются прожекторы. И в кадре... вовсе не холодно. Солнечно!
  
   РИТА (лысая, с хлопушкой). Дубль один. Кадр один!
   ПЕТРОВИЧ. Мотор! Начали! Стоп! Валенки забыли снять! Сева, куда вы смотрите!? Налейте Оксане водки. У нас "Кодак", а актриса синяя! Побольше!
  
   Сева наливает водку прекрасной девушке.
   Девушка видит, как лихо тормознула на берегу хорошая машина.
   Девушка выбегает из кадра.
   Из машины выходит немолодой, но серьезный мужчина и набрасывает на ее плечи хорошую шубу.
  
   ПЕТРОВИЧ (в мегафон). Ну, с! Что это значит?! Что это значит, Сева?! Еще раз, -- и на съемочную площадку вы больше не приходите!
   ЭЛЬЗА (на ухо Петровичу). Данила Петрович, тише! Это наш спонсор! Видите, Оксанку нашу уже приручил...
   ПЕТРОВИЧ (прикладывает руку к сердцу и кланяется спонсору. К Эльзе, сквозь зубы). Эльзочка, впредь я бы хотел быть более информированным. Новый год не за горами, а там -- следующая картина.
  
   Камеру опять забыли выключить. И она -- свидетель нечаянного этого перерыва.
   К Петровичу подходит Валера.
   ВАЛЕРА. Отец, вот мой сценарий. Я рассказывал вам... тебе о нем.
  
   Петрович с интересом открывает титульный лист.
   На титуле: "Фильм фильмов".
   Сценарий нечаянно выпадает из рук Петровича к его ногам на песок.
   Петрович и Валера машинально одновременно плюхаются на него задами.
   Валера немного испуган. Петрович видит это и улыбается сыну, теребит его волосы.
   Вместе смеются.
  
   Крупно ехидное лицо художника в черных очках заглядывает в камеру.
   К работающей камере подходит Эльза.
  
   ЭЛЬЗА. Вот, дармоеды! Разве так пленку можно сэкономить! Опять камеру забыли выключить! Эх! Кино! Кино!
  
   Черный экран.
   Титры.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

1977 --1990

  
  
  
  
  
  
  

КАЙФЕДРА ЛЖИВОПИСИ

Драма в трех действиях

  
  
  
  
  
  
  
  
   Действующие лица:
   Набатов Семен Аркадьевич, писатель
   Люба, его жена
   Инга -- 15 лет, Коля -- 11 лет: их дети
   Дынин, художник
   Рытов, художник
   Вера, натурщица
   Кучин, любитель искусства
   Петрович, хозяин дома в деревне
   Девушка
   Пионеры
  
   Действие происходит в провинции, в центре России.
   ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
  
   Мастерская художника Дынина. Большая неприбранная комната с высокими арочными окнами, с растрескавшимися колоннами, камином, старой антикварной ме­белью и множеством подсвечников. На стенах висит с десяток портретов, изо­бражающих одно и то же лицо -- самого Дынина. Недалеко от камина круглый стол со стульями, тут же на полу стопка журналов и магни­тофон. Легкая негромкая музыка. День сумрачен: уже осень, и за окном листопад.
   На кресле-качалке красивая девушка в коротком махровом халатике. У нее распущенные светлые волосы, в холеной руке сигарета, на коленях толстый модный журнал.
  
   ВЕРА (раскачиваясь, тихо декламирует).
   Я в древо хочу превратиться,
   Чтоб допьяна влаги напиться,
   Чтоб ветер меня приласкал,
   И солнце меня обогрело,
   Чтоб небо в глаза мне смотрело,
   Я в древо хочу превратиться...
  
  
   У мольберта нарочито вдохновенно тыкает кистью в холст Дынин. Худой, длинный, в линялых джинсах и сером широком, не по размеру, свитере. У него неистовый и воспаленный взгляд. Он украдкой посматривает в зеркало напротив.
   Пишет очередной автопортрет.
  
   ВЕРА (отрываясь от чтения, приторно). Дынин, милый Дынин, признайтесь, я вас больше не интересую?
  
   Встает, перебирая ногами и виляя бедрами, как манекенщица, подходит к Дынину сзади и кладет подбородок ему на плечо. Дынин словно не замечает ее. Вера заглядывает в зеркало, обнажает плечи, приспустив халатик.
   ВЕРА (кокетничая). Хороша девочка, правда, хороша?!
   ДЫНИН (сухо, без чувства). Вера, мышонок мой, не мешай рабо­тать! Ты же видишь... Вдохновение нежданно навалилось!
   ВЕРА. Но Дынин! К черту вдохновенье! Ты же обещал! Ты ведь не только хотел меня, правда?! Тебе необходимо было рисовать меня... Меня! Правда? Не какую-нибудь очередную мечтательную дурнушку. Кто говорил, что во мне образ особенный, манкий типаж, -- как это у вас там называется?
   ДЫНИН (нервно оглядывается, еще раз бросает взгляд в зеркало, морщится, обнимает обнаженные плечи Веры). Понимаешь, дорогуша, на­нести изображение на холст -- не проблема для художника. Перво-на­перво нужно постараться раскрыть сущность своего героя внутри себя. Понимаешь? Пока я тебя изучаю, исследую. Остальное -- дело техники. Были бы кисти и краски.
   ВЕРА (двусмысленно). О, как сложно, Дынин! Не хухры-мухры!
   Ты, наверное, настоящий мастер, профессионал, гений в своем деле. Как... Ван Гог!
  
   Она похотливо прижимается к нему и чмокает в щеку. Дынин тяжело вздыхает и увлекает ее на диван. Музыка звучит громче, свет гаснет.
  
   ГОЛОС ВЕРЫ (сквозь музыку). О... О... Ты профи, Дынин! Ну просто... как Буанаротти!
  
   Хлопает дверь, слышатся тяжелые шаги. В комнату быстро входит, почти вбегает, человек с густой нечесаной бородой, взъерошенными волосами, в холщовой рубахе, подпоясанной веревкой, в простых кирзовых сапогах.
   Он подходит к камину, осматривается, пристраивает под себя полено пошире, достает кисет, набивает внушительную "козью ножку" и прикуривает от свечи.
   Громко и долго кашляет.
   На полу лежит пачка журналов "Плейбой". Он равнодушно про­листывает один из них, возвращается к одной из страниц, вздыхает и смачно плюет в камин.
   Этот человек -- Рытов.
  
   РЫТОВ. Что творится! Сволочи! Никакой эстетики! Никакой духовности! Забавы обожравшихся аристократов! И эта изящная дрянь у нас в стране, у Дынина в мастерской?!
  
   Он ловко поворачивается на полене, протягивает руку к выклю­чателю софита и направляет свет в глубь комнаты, на диван.
   На диване Дынин, прикрытый Вериным халатиком, закрывает глаза ладонями. Из-за спинки дивана испуганно выныривает голова Веры.
  
   РЫТОВ. Здрасьте! Пардон, мадам, не приметил!
   Боже, какое распутство! Полнейшее растление! Попросту бардак я вижу здесь!
  
   Он отворачивается и снова плюет в камин, бросает туда окурок.
   Вера накидывает халат. Дынин уже стоит в длиннющем свитере, из-под которого едва торчат голые худые колени.
  
   ДЫНИН (виновато-нагло). Привет, Рытов, дружище!.. Как считаешь: любовь -- это спорт или искусство?
   РЫТОВ. Любовь?.. Хм...
   Это смотря когда ты пишешь свою модель: до того или после (заразительно смеется).
   ВЕРА (смело, многозначительно). Какая разница? Видите ли, Рытов, без этого вообще не бывает творчества. И только секс дает истинные силы настоящему художнику. Такому профессионалу от Бога, как Дынин! Только влечение полов (читали Зигмунда?) или, выражаясь культурно-литературно, -- любовь, -- двигала и движет искусством. Что там искусством -- цивилизациями! А вы, Рытов, отрицаете очевидное.
   РЫТОВ. Так, да не так! Какая ты умная, Вера! В конце концов, это ваше дело, хотя я лично против таких отношений-сношений. Заманил натурщицу в мастер­скую, так рисуй, пиши ее, не трать драгоценную энергию попусту.
   ВЕРА. Мы знаем ваши странные принципы, Рытов. Не оттого ли ваши девочки-модели недовольны вами? Да и картинками вашими, между прочим. Вы не уделяете ни малейшего внимания людям. Мужик-то вроде силь­ный. Ах да! Ваша Наталья Андревна не любит всех ваших баб! Это она вам запрещает.
   РЫТОВ (равнодушно). Дура ты Вера. Дура.
  
   Вера подходит к Рытову и пытается своими красивыми длинными пальцами расчесать ему бороду. Дынин ерзает на диване.
  
   ВЕРА (обнимая Рытова). Меня напишешь, мужик? Медведь! Мужи-чище!
  
   Пытается залезть ему на колени. Полено под ними падает, они на полу.
   В мастерской появляется Кучин с бутылкой французского коньяка.
  
   КУЧИН. Вот бестии, уже укушались! Нет, ты посмотри, Дынин, какая идиллия! Железный семьянин, хранитель святости и нравов в объятиях коварнейшей гетеры. Точно -- налакались!
  
   Дынин словно не замечает гостя и уже крутится у мольберта. Кучин подходит сзади и лукаво заглядывает через плечо.
  
   КУЧИН. Похож, похож! Честное слово, верно подметил! Пожалуй, этот портрет будет самым удачным из всех. Подаришь?
   ДЫНИН (с негодованием). Ты с ума сошел! Этот лучший, сам подтвердил. Такую прелесть подарить?! (Смотрится еще раз в зеркало.) Выдумал тоже!
   ВЕРА. Нет! Все-таки чего-то не хватает! Оригинал тебе не воспроизвести. Вот так! Такое под силу разве что Рытову.
  
   Рытов держит Веру за талию. Кучин ставит на стол принесенную бутылку, проходит, деловито заложив руки за спину, вдоль галереи автопортретов. Он чешет козлиную бородку, спичкой ковыряет в ухе.
  
   КУЧИН (приторно попрошайничает). А что мне делать прикажете? Ды-ни-и-ин, подари какой-нибудь! Осчастливь!
   ДЫНИН. Замучил ты меня, господин "Третьяков". Не выйдет, ваша милость, господин собиратель шедевров (набрасывает холст на мольберт). Попрошайничаешь?.. Да сколько моих работ уже у тебя?!
   КУЧИН. Заблуждаешься, мой драгоценнейший! До сих пор не удосужился. Да, да... Представь себе...
   Другие дарят. Ты не соизволил! Мне преданному другу, истиннейшему почитателю!
   ДЫНИН (искренне удивляясь). В самом деле? ...Странно! Мы так давно знакомы! И я тебе не подарил ничего?!.. (Равнодушно.) Бери!
  
   Кучину трудно выбрать. Он причмокивает, кряхтит, чешет затылок.
  
   КУЧИН (Рытову). Рытов, голубчик, дай совет, какой портрет выбрать? Мне будто все нравится, но вдруг я чего не допонимаю? Окажется -- далеко не лучшая работа...
   ВЕРА (поддакивает озабоченному Кучину ). Надо помочь бедолаге. Андреич, а какой коньячок ты принес?
   КУЧИН. А... Этот?.. Посмотри, разуй глаза. Там этикеточка есть. Настоя­щий "Мартель", выдержанный, французский. Какой пред­почитаешь?
   ВЕРА. Чего выдумал, "предпочитаю"?! Это ты у нас эстет, а по мне... Боже, какая я люмпенша!.. Эх, сейчас бы водочки с селедочкой. И огурчик с пупырышками.
   РЫТОВ. Не трави душу!
   ВЕРА. Да разве ж я...
   Мужички, давай­те-ка к столу, живо! Придется с коньяком помучиться.
  
   Рытов набивает свою махорку, садится. Первым наливает себе почти полный стакан коньяка.
  
   КУЧИН (взвизгнул). Нет-нет, брат, так его не пьют! Благороднейшие создание. Такой букет! Тридцать баксов стоит! И не всегда можно достать настоящий-то.
  
   Но Рытов уже глотает, а затем плюет в камин.
  
   ВЕРА. А вы, Рытов, деревенский парниша.
  
   Прикладывает аккуратно свой пальчик к его носу.
   Рытов отмахивается. Все выпивают молча.
   В мастерскую вбегает весь мокрый и жалкий Набатов. Он в куцем пиджачке, вельветовых брючках и туфлях на босу ногу.
  
   ПАУЗА
  
   НАБАТОВ. Други мои, не поверите... Сейчас иду с одной... симпатичнейшая особа! Из поклонниц моего таланта, конечно. Представляете, она мне: "Семен Аркадьевич, вы человек честный?" Другие говорят, что да, отвечаю. "А с принципами как у вас?" -- прямо в глаза она мне. Ну, говорю, вы меня просто оскорбить решили. "А в реку с моста за свою идею прыгнете?" -- и смеется. Мне не смешно, я ж Набатов, как-никак. Почему бы не доказать девочке, думаю.
  
   Вера хихикнула и звонко щелкнула по пустому стакану.
   НАБАТОВ (продолжает, вытирая голову сдернутым с вешалки чьим-то шарфом). Как назло, к реке уже подошли. Она смеется, развлекается. Черт возьми, а мост высокий. Гово­рят, летом мальчуган один прыгнул и не вынырнул... Перегнулся я через перила, она -- ноль эмоций! Ладно, думаю, умру красиво: и в воду.
   ДЫНИН. А принцип-то какой? Господи, Набатов, за что? Зачем ты прыгал? "Октябрь уж на дворе..." Ой, как глупо!
  
   Набатов, переминаясь с ноги на ногу, стоит посреди мастерской непонятый, неоцененный. А под ним уже образовалась небольшая лужица. Рытов закурил вновь и громко закашлял.
  
   РЫТОВ (с иронией). Дурак, истинно дурак! Шел бы домой, а то тащился через весь город к Дынину: показаться. В таком виде ты его не интересуешь. Писать портрет с тебя он сегодня не станет. Для героя ты недостаточно просох.
  
   Рытов, как котенка, за шкирку подтащил Набатова к камину. Кучин закрутился рядом с налитым стаканом.
  
   КУЧИН (заискивающе). Как твоя книженция, старичок? Готова? Ожидаем-с.
  
   Набатов отворачивается, шмыгает носом, его трясет.
  
   РЫТОВ (Набатову). Ведь ты же мужик взрослый, двоих детей народил. Жена умница. Эх, какая заме­чательная женщина она у тебя, ядрена корень! Как терпит такое убожище?
   ВЕРА. А я завидую этой девочке. Ради меня никто еще никуда не прыгал и подви­гов смертельных не совершал.
   РЫТОВ. Какой это подвиг? Несуразица... Он в который раз собирается совершатъ настоящий поступок -- и опять в лужу...
   КУЧИН (прыгает вокруг стола). Мужики, маэстрочки, не спорьте, не ерепеньтесь! Это ж Набатов! Сеня! Такой он человек причудливый, как все гении. За это его нужно только любить и уважать...
   НАБАТОВ (вобрал в себя плечи, ноги почти в камине). Точно, хм... у нас уважают за недостатки. А любят за слабость ума...
   ДЫНИН (нервно). ...Жалеют. Дайте переодеться человеку. (Вновь подхо­дит к мольберту и смотрит в зеркало.) Не в ударе, не в ударе я сегодня! Нет, не то!
  
   Вера помогает снять пиджак Набатову, затем уводит его.
  
   КУЧИН. Семен Аркадьевич в своем репертуаре. Вы только посмотрите! Какая великая притягательная сила в нем. Хорош, ох хорош! Каков поступок! Даже сердце защемило.
  
   Появляется Вера с Набатовым. Он в ее халате, она в джинсо­вом костюме. На столе присутствующие раскидывают карты.
  
   КУЧИН (к Рытову). Коки пизари, пардон, пики козыри, помните, как у Качалова? ...Ага, у меня младшенькая, хожу. Ты, говорят, уезжаешь от нас?
   РЫТОВ (поправляя карты). Интересно карты пляшут... Что за плебейская привычка повто­рять, что говорят. Ты, верно, имеешь только уши...
   КУЧИН (размышляет вслух). Конечно, ты прав. Каков расклад... Вот тебе дамоч­ку червовую... В союзе художников с тобой разговаривать не хотят: звери. (Яростно швыряет карту.) Понахапали, растащили все заказы: дегенераты (хлопает картой по столу). А настоящий художник -- прозябай?!
   Подарил бы ты мне мою картину напоследок.
   РЫТОВ. Потерпи, милок, не доделал я твой портрет, не- дотянул малость.
   КУЧИН. Я видел, он почти готов был. И супруга твоя, Андреевна, говорила, что конь подо мной особенно красиво получился. Как живой.
   РЫТОВ. Сказал -- не дописал. Прицепился как банный лист. Душа не лежит такую брехню мазать. Может, и дописывать не стану. Точка. Что ты в искусство лезешь, если портрет с конем заказал?
   ВЕРА (ехидно). Реализм! Кучин -- на коне?! Чапаев он, что ли? Не поверит никто. Ты, Андреич, лошадь-то живую видел? Не подходил к ней, точно. Тебя бы стошнило, чистоплюя, -- от лошади потом воня­ет.
   РЫТОВ (обрывает Веру). Эх, искусствоведы! Лошадь -- это не конь совсем (машет рукой). Хотя хороший ход, ядрена корень! На лошади надобно Кучина, на лошади... рисовать!
   КУЧИН. Что говорить? С кем? Кто она здесь? Натурщица. Красивая, правда...
   (Вере.) Так ступай на подиум, раздевайся. Мы полюбуемся на тебя. Ведь Дынин, верно, тебя только... Ладно, ладно, молчу.
  
  
   Дынин подходит к Кучину.
  
   ДЫНИН (раздраженно). Ты работу мою выбрал для себя?
   КУЧИН. Мне вот тот приглянулся (показывает на первый попавшийся).
   РЫТОВ (достает из-под стола бутылку водки). А вот и сорокаградусная, старозаветная! Кристально чистая... Хм! Как душа народная. Сначала развернется... и ввысь, ввысь... А затем мордой об стол!
   Водка, водка! Кто тебя выдумал?!
   ВЕРА. Не принимает коньяк Россия! Слишком сложен он для местного человека.
  
   Вера в это время, скучая, стучит по стакану горлышком французской бутылки, словно валерьянку капает.
  
   РЫТОВ. Да!.. Пропадай... она. За наше свободное творчество в этой свободной стране, где остались еще мужики!
   Выпьем вместе, в последний раз, наверное. Уезжаю от вас.
   Все подходят к столу, чокаются. Кучин приставляет подаренный портрет к ножке стула вниз головой.
   КУЧИН. Все-таки уезжаешь?! В Тамбов? В Питер? В Саратов?
   РЫТОВ. Нет. В деревню на этот раз. Навсегда. Серьезно!
   (Скручивает самокрутку.)
   Решил детишек живописи учить. Мечта моя заветная. Только трудно через себя переступить, решиться. Нам кажется, что настоящее - здесь. В чем оно, где? Эй!
   ...Это не так. Я понял и решился. Со временем галерею художественную открою. Да. В деревне, в деревне! Пусть люди там к искусству приобщаются, к культуре.
   ВЕРА. И это после академии, да с таким талантом? В деревню...
   КУЧИН. Модно это сейчас. Напишут в газетах про тебя, по телевизору покажут. Как же? Решился на такое! Из города в деревню опять подалась, мол, интеллигенция. Вынудили. Не впервой. А сельская картинная галерея -- дурость, показуха. Барахла псевдохудожественного много -- тащи его в село, в галерею. Подижь-ты! Там все равно ничего не понимают. И не поймут! Никогда не поймут. Менталитету не хватит!
   Я, пожалуй, у тебя портрет свой более выпрашивать не стану. Пусть он в твоей галерее повисит.
   ВЕРА (хлопает в ладоши). Понял!
   РЫТОВ (Кучину). Нет-нет. Я тебе его отдам. Сожри! Сырым!
   КУЧИН. Сам говорил -- доработать надо, а теперь на попятную?
   РЫТОВ. Глупый он, смешной. Нельзя тебе, по правде, даже на лошади восседать. Не тот случай. (Кашляет.)
   ...В деревне начну жить! Работать всласть, писать по-настоящему. А на эту придворную светскую свору -- тьфу! Кругом одни лизоблюды! Функционеры, бюро­краты! Рвачи и вампиры! С глаз долой! ...Чтоб эта шайка-лейка глаза не мозолила. Тошно мне здесь, в этом городе, в этой стране, с этими, с позволения сказать, людьми. Скучно! Про меня сплетничают -- "не попал в обой­му". А на кой мне такая обойма холостая, скажите?
   ДЫНИН (недоуменно). Нудеж! Живи, ведь как живется теперь: делай что хочешь, двери всюду открыты, только выставляйся. Мы -- худож­ники, творцы! Нам ли о тусовке скулить?
   РЫТОВ. Да, я творец, возможно. Ты -- нет! Быть может, похож более других на настоящего, но не настоящий. Точно! Как другу говорю. Никто больше не скажет! Талант казаться у тебя есть. Таланта быть -- с этим посложнее! Быть или казаться -- вот в чем вопрос! Потоньше, чем у классика, вопросик.
   Автопортрет твой, так и быть, приму от тебя на память. Вспомню, всплакну. Может, в галерее место найдется. Вот этот (кивает на мольберт). Хорош, мерзавец, истинно хорош! (Смеется.)
  
   В комнату почти влетают раскрасневшиеся дети -- пионеры.
  
   ПИОНЕРЫ. Это мастерская художника Дынина?
  
   Кто-то из них задевает зеркало, оно падает и разбивается. Дынин вскочил со стула, но тотчас сел,безразлично махнув рукой.
   Вера спешно запихивает бутылки под стол. Набатов выглядывает из-за колонны.
  
   ВЕРА (менторским, но веселым задиристым тоном). Пионеры, ну вы даете... Налетели, наследили, зеркало разбили. Как Гога и Магога! Наследники вселенского хаоса, прозванного революцией. Ох, не к добру. Зеркало разбить -- не к добру (причитает она).
   ПИОНЕРКА. Товарищ Дынин сам приглашал, когда выступал на вечере выпускников. Обещал подарить нашей школе свои работы для украшения и воспитательного воздействия на учащиеся массы.
   РЫТОВ (с усмешкой). Во, пижон! Дарить-то что? Ребята, вы учителям скажите: на выставках все его работы. В Париже, Монте-Карле, в Мантулино.
   ДЫНИН. И правда... Неудобно как-то получается. Автопортреты только и остались.
   ПИОНЕРКА. Ой, какой хорошенький вы здесь! Прямо лапочка! (Показывает пальцем на картину на стене.)
   ДЫНИН. Правда нравится? (Бережно снимает со стены.) Это тебе, лично. А вот этот возьмите в школу. Сгодится?
   ПИОНЕРЫ (наперебой). И мне... и нам подарите, подарите, пожалуйста, у вас их вон сколько! Целая галерея. (Кто-то присвистнул.)
   ДЫНИН (вяло опускает руки, говорит с грустью). Берите, коли надо.
  
   Пионеры резво разбирают картины и, толкаясь, уходят. На стенах мастерской -- всего один портрет.
  
   ВЕРА (решительно снимает его). Ураган! Революция... Все начинаем заново! Тогда уж я себе его на па­мять оставлю. Заслужила, поди.
  
   Присутствующие аплодируют.
  
   КУЧИН (встает). Вот это признание! Всенародное!
   Пора топать помаленьку. По дороге еще в одно местечко забегу. К писателю Пронину.
   (Он неловко поворачивается и наступает ногой на раму, стоящую у ножки его стула.) Ах!
  
   Портрет безнадежно испорчен.
   Дынин даже не посмотрел в его сторону.
   Все расходятся, оставляя Дынина у окна наедине со своими мыслями.
  
  
   ЗАНАВЕС
  
  
  
  
  
  
   ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
  
   Деревянный рубленый дом в деревне. Живописное местечко на холме. Вокруг луга и леса. Тишину и благодать этих мест изредка нару­шает стук дятла и далекий шум поездов.
   В углу комнаты широкий тесаный стол с подсвечником и оплывшей свечой. Набатов увлеченно пишет что-то. Дверь приоткрывается со скрипом, на вороге появляется Петрович. Набатов отрывается от письма.
  
   ПЕТРОВИЧ (уважительно). Сиди-сиди, Сеня. Работай, дорогой. Я не помешаю. Ты бы лампу зажег. Много ли проку от свечи? Глаза спортишь. Глаза в наше время...
   НАБАТОВ. Петрович, милый Петрович, в свече, может, и смысл весь. Не пишется мне без свечи... Вот, безделица вроде. А гены свое требуют. Писали мои предки, видать, много. Свеча всегда подле них горела уютно, ласково, трепетно. И мысли чуд­ные роились в голове. Не могу без свечи.
   ПЕТРОВИЧ. Гены, точно, глаза спортят. Слышь, Семен, извини, а чего у тебя написанного, готового уже есть? Напечатанного? Напомни. Может, я читал?
   НАБАТОВ (доверительно). Нет, Петрович. Не мог ты ничего моего прочитать. Время не пришо. До классиков мне далеко.
   ...В прошлом месяце вот пьесу закончил. Повезу теперь в Москву, в театре ставить ее будут. Во МХАТе, навер­ное. Показывал я ее уже кое-кому, актерам читал. Говорят -- сильная у тебя вещица, Набатов, получилась! Жизненная. Многие хвалят. Но я в толк не возьму: вдруг неправду мне говорят. Стараются не обидеть. Время, оно, конечно, рассудит. Только время покажет, какой я писатель.
   ПЕТРОВИЧ. А про что написано у тебя?
   НАБАТОВ. Понимаешь, Петрович... (Набатов поморщился, словно передумал.) Бог его знает, про что, -- про жизнь!
   ПЕТРОВИЧ. А... Говорить не желаешь! Понимаю, брат! (По­хлопывает его по плечу.) Хоть посижу рядом, можно? (Садится на полено.)
   Вот ты мужик умный, я понимаю, -- писатель, -- значит, совесть народная. Рассуди. Спорил я с женой давеча.Философия какая-то нашла на меня. Вот божусь, говорю ей: мне помирать не страшно. Жизнь прожил, детей воспитал, и дом построил, и дерево посадил. А она мне: нет, врешь, говорит. Это каждому существу живому, скотине даже, страшно должно быть.
   Но веришь, Сень, ей-Богу, не страшно мне умереть. Хоть сейчас (крес­тится, заглядывает в глаза Набатову). Нормально это?
   НАБАТОВ (недоуменно смотрит на Петровича). Почему тебя, Петрович, вопрос такой мучает? Рано о смерти задумался, дед. Или ты правда философ? Есть у меня один друг -- кибернетик, специалист по ЭВМ, значит.
   ПЕТРОВИЧ. Кибернетик?! Солидно!
   НАБАТОВ. У него своя философская теория есть. Скажи, Петрович... сей­час какое у нас поколение ЭВМ?
  
   Лицо у Петровича вытягивается.
  
   ПЕТРОВИЧ. Какое-такое поколение мэ-ем?
   НАБАТОВ (задумывается). Впрочем, это неважно. Так вот, мой знакомый суперкомпьютер придумал, не хуже японского или американского, хотя нет... те как раз еще не додумались... Миллиард операций в секунду! Или десять миллиардов!
   ПЕТРОВИЧ (подтверждая). По телевизору чегой-то показывали, кажись.. Но такого!.. Это да! Молодец! Прогрессивная весчь!
   НАБАТОВ (продолжает). Лет эдак через двадцать электроника куда дальше шагнет. И мы уже на пороге создания искусственного интеллекта. Появятся новые, более совершенные компьютеры.
   ПЕТРОВИЧ (с пониманием). Нет! Жить надо! ...Помирать собрался, бес мне в бок!
   НАБАТОВ. Идея акаде­мика моего проста: каждому человеку при рождении придается персональный компьютер. Рождается... белый листочек. Что напишешь, то и получится. Каждую минуту человечек познает мир, вместе с ним делает первые записи в электронную память машина. Что видит, что слышит, что чувствует человек, -- все в язык цифр превращается в ней. Предварительно всю родословную информацию туда записали, структуру ДНК.
   ПЕТРОВИЧ. О-о-о!
   НАБАТОВ. Появился у человека его электрон­ный дубль-мозг. Захотел человек науку освоить, -- дубль-интеллект связывается с банком информации. Нажал кнопку -- весь мир перед тобой! Только наслаждайся жизнью, работай, конечно, руками.
   Это -- только первый этап глобальной компьютеризации личности (поднимает указательный палец вверх). Вторая стадия -- научить машину чувствовать, сопереживать.
   ПЕТРОВИЧ. Ух ты!
   НАБАТОВ. И тогда появится твой полноценный дубль, твоя точная копия, только более надежная и совершенная. Какой смысл тебе самому жить, Петрович? Боязнь смерти -- и та пропадает. Электронная душа вечна. Она может перемещаться во времени и пространстве, совершенствовать­ся бесконечно. Она заживет самостоятельно вне человеческих тел, давно истлевших и еще не народившихся. В самом деле, так ли уж важно физическое продолжение жизни тела?! Петрович, милый Петрович! Мировое электронное сознание поглотит все, ему станут доступны все тайны Вселенной, оно достигнет самых удаленных ее уголков, до самых до... черных дыр. Воистину первичной сделается мысль! Наконец, можно будет добровольно оставить наши тела -- эти мерзкие болезненные оболочки, тюремные камеры наших душ. Эх, Петрович, кабы ты понимал!
   ПЕТРОВИЧ (серьезно). Ты знаешь, о чем я подумал? ...А бабы, женщины?! Как с ними быть?! Семен, я ведь свою люблю.
   Она такая горячая и живая... Дотронуться можно. На кой мне ее электрическое сознание, коли тела нет?
   НАБАТОВ. Вот старый. А помирать собрался! Ничегошеньки ты не понял. Закоренелый материалист.
   ПЕТРОВИЧ. Ученым, конечно, зарплату и премии зря не платят. Поди придумай такое. Ереси всегда путали людей. Скорее всего, он больной и до баб не охоч, есля такую электронику нам предлага­ет.
   Тебя мне жалко, поддался, поверил. Вон как горячо говорил! Я так рассуждаю -- не бывать перечеловеку! Недочеловек получается в результате. Не обижайся, мало пожил, Сеня. Сень! Про что пишешь-то сейчас, не про ученого этого? Дай поглядеть или почитай, к примеру.
  
   Набатов сгребает листы в кучу, бросает в корзину.
  
   НАБАТОВ. Не то, все не то, Петрович! В голове... Честным нужно быть, себе признаться посметь! Не по-лу-ча-ет-ся. И все! (Стукнул кула­ком по столу.)
   ПЕТРОВИЧ (гладит его по голове). Получится еще. Не спеши. Не суетись. Вдохновения жди! Писательское дело трудное...
   НАБАТОВ. Тридцать лет назад это было. Жили мы тогда на даче. Однажды просыпаюсь под утро. Будто гром гремел. Осторожно, на цыпочках подхожу к окну, отодвигаю занавеску. Гроза и впрямь только кон­чилась. Рассвет едва занимается. Страшно, жутко в окно выглядывать. Едва дышу. Сердечко трепещет­ся. А меня словно тянет кто-то на улицу. Раскрыл окно трясущимися ручонками, зубы отучат от страха, а сам вылезаю наружу потихоньку. Тут как ударит, как полоснет по небу! Меня так к стене и прижало. Глаза открыл -- передо мной шар огненный колышется, словно на волнах. Я руки к нему протянул -- он отпрянул, поплыл дальше. Посмот­рели друг на друга и разошлись. Я, конечно, в чудо не верил -- шаровая молния это была, но вдруг все во мне перевернулось. Понимаешь, Петрович, перевернулось что-то (прижимает руку к серд­цу), на жизнь другими глазами смотреть стал.
   ПЕТРОВИЧ (многозначительно кивает). Знамение!
   НАБАТОВ. В этот день написал свои первые стихи. Потом рассказ, повесть. Послал даже в журнал "Пио­нер". Мне ответили тогда в письме, что почитали, мол, понравилось, но "в связи с лимитом на литературу опубликовать ее не сможем". Обидно. С горя учительнице дал рассказ почитать, и письмо в придачу. "Эх, Сенечка, -- говорит, -- надо было им написать прежде, сколько лет тебе". Думаю, ладно, ничего страшного, -- роман придумаю. В семнадцать лет принялся за роман. Очень серьезно. Как несло! Держу себя за руку -- вырывается. Мечтаю забыться, отвлечься--словно сила мистическая меня к столу тянет. И так почти два года. Долго боялся почи­тать кому-нибудь дать. А рукопись словно светится. И спрячу, и завалю книгами в шкафу -- влечет меня к ней. Править уже нечего. Чувствую, можно лучше. Читаю вновь -- нечего править! Хотел сжечь. Места удобного не нашлось.
   Шизуха!
   ПЕТРОВИЧ. Нет, ничего. Так бывает, наверное.
   НАБАТОВ. Собрался с духом, купил билет до Москвы. Иду- бреду по Москве сам не знаю куда, но чувствую: верно.
   У Большого театра в скверике облокотился на скамеечку. Весна, лис­точки распускаются, фонтан забрызгал. Хорошо! Разморило меня, не спал два дня. Рукопись в портфеле лежала. Кожаный такой, богатый портфель. Люблю портфели. Глаза закрыл и ушел в забытье. Сон чудовищный снится.
   Сижу я на скамейке у театра. Подходит ко мне дедок вроде тебя. Помоги, мол, внучок, до дому добраться, силушка покинула, ноги проклятые не слушаются. Взял я под локоть старика и провожаю его, слава Богу, недалеко. Заходим в квартиру старую. А там на столе покойница лежит. Старая и голая, как сама смерть. Я попятился. "Не бойся, -- говорит старик, -- это моя жена умерла. Обессилел я, помоги перстень с пальца у нее снять. Пусть на память мне останется. Зачем добро в могилу?" Пожалел я старика: взялся за перстень ой противно! Тяну, а он не идет. Никак. Я сильней. Па­лец хрустнул.
   ...Тут я проснулся. Локоть мой на портфель опирался, да вдруг соскользнул. Только и увидел спину мужика, убегающего с моим портфелем.
   Молодой, наивный был. Чего ждал?! Два дня у фонтана так и просидел. (Набатов заплакал.)
  
   ПЕТРОВИЧ. Вот те раз! Горемычный ты мой!..
  
   Дверь открывается, в комнату входит жена Набатова Люба с рюкзаком за плечами и тяжелыми сумками в руках.
  
   ЛЮБА. Далековато пешком идти с поклажей. Встретить, конечно, некому! Здравствуйте, дачнички.
   НАБАТОВ. Любаша?.. А дети где? Что, не помогали?
   ЛЮБА. Коля весь в тебя. Как до воли дорвался, побежал вперед, упал в траву и нос к небу. Мечтает. Бормочет что-то про себя... Неужели сочиняет, как думаешь?
   НАБАТОВ. Я в его годы уже писал.
   ЛЮБА. Брось лапшу на уши вешать. Хулиганом ты был и дрался в подворотнях. Помог бы, муж! (Протягивает ему сумки.)
   НАБАТОВ. А Инга где?
   ЛЮБА. "Папочке любимому цветочков нарву, -- говорит, -- он работает, когда ему с природой общаться?"
   Представляешь, Сеня, работать она хочет пойти.
   НАБАТОВ. Работать?! Девочка только восемь классов закончила.
  
   Петрович незаметно выходит.
  
   ЛЮБА. Восемь-то восемь, милый, а сознательная на все двадцать восемь! Разве она не видит -- мама в лохмотьях ходит, папаша вещи только в комиссионке подержанные покупает, и то подешевле.
   НАБАТОВ. Ну вот опять, Любаша! Проще нужно быть. Ты же знаешь, это не главное -- как выглядеть. Я вообще мужчина. Мужчин-пижонов терпеть не могу. Ты у меня красавица писаная, и стиль у тебя свой, не такой, как у этих фиф. Не мажешься, не красишься, одета скромно, по-европейски. Залюбуешься!
   ЛЮБА (кивает устало). Не выдымывай! Сеня, ведь я кандидат наук, преподава­тель института. Мои студенточки в дорогих соболях ходят.
   НАБАТОВ. Что поделаешь? Время такое.
   ЛЮБА. Меня молью прозвали, кажется. Серая я, невзрачная. А ты мне -- "красивая". Как красоту мою разглядеть? Оберточка нужна, тебе же привлекательней покажусь.
   НАБАТОВ (машет рукой). Все вы, женщины, одинаковые. Когда женился, не верил в эту фразу. Как верить?! Наши песни под гитару у костра, супы из па­кетиков и вечная твоя штормовка. А в глаза твои смотрю -- утонуть в них хочется. Это потом пошли заботы: тряпки, мебель, квартира. С платья свадебного все началось, с фаты, с куклы на капоте! Как у всех обывателей! Хотели ведь в свитерах в загс сбегать. Как с раем в шала­ше?
   ЛЮБА. Тяжело мне, Сеня... Материально.
   НАБАТОВ (грубо). Хватит, на молоко я детям зарабатываю.
   ЛЮБА. Увы, не тот у них уже возраст. Хотя...
   НАБАТОВ. Сценарии всех праздников городских кем написаны? А чтобы сыты и ухожены были дети -- твоя забота. Мне не-ког-да, я работаю, Люба, ночей не сплю, мучаюсь.
   ЛЮБА. Набатов, ты забыл совсем про меня. Вспомни, чьи песни ты пел там, на Памире? Я никому не проговорилась о том, кто их настоящий автор. Че­ловек, мол, один хороший. Приятно было, Набатов? Ты тоже от всех упорно скрывал имя автора. За мои песни тебя боготворили!
   На днях Матроскина встретила. Помнишь, высокого лохматого рыжего парня? Он и сейчас в альплагере инструктором работает. До сих пор, говорит, поют мои песни. Мои, Набатов. А стихов я не пишу уже лет десять. Почему, Сеня? Не догадываешься? Талант пропал? Иногда ночью проснусь и плачу от безысходности. Рядом Колька больной ворочается, у Инги в школе не ладится. Папа у нас гений -- его не трогай. Некогда, некогда, некогда. Я на части разрываюсь. Я тоже хочу быть гением в нашей семье. Ты отгородился от всего, от всех нас. О музе бредишь. Только она, похоже, даже к твоим героям не заглядывает?!
   НАБАТОВ. А ты читала?!
   ЛЮБА. Нет, Семен, долго тянешь. Пора бы отчитаться о сделанном.
   НАБАТОВ (разгневанно). Перед кем? Мои пьесы...
   ЛЮБА. Точнее, пьеса. Одна.
   НАБАТОВ. ...Шла...
   ЛЮБА. Однажды в театре.
   НАБАТОВ. О, как ты жестока! (Бьет кулаком по столу, хва­тается за голову.)
  
   Раздаются детские голоса, входят Инга и Коля с букетиками осенних цветов.
  
   ИНГА (кидается на шею к отцу, целует его). Это тебе, наш дорогой, наш любимый папочка. Последние, осенние.
   НАБАТ0В. Это правда, Инга, что ты надумала пойти работать?
   ИНГА. Ах, это?!. А что здесь особенного, Семен Аркадьевич?! Пойду рабо­тать, жизнь узнаю лучше. Пригодится. Не предложишь ли ты мне, папуля, пойти в "институт культуры и отдыха"? Пять лет после школы потянуть с родителей -- и к Дынину твоему, в натурщицы.
   НАБАТОВ. He смей задевать моих друзей, мала еще.
   ИНГА. Папочка милый, работать мне нужно пренепременно! Учиться вечером стану, поступлю куда-нибудь потом. Диплом заработаю -- и замуж. Прощай, свободная жизнь! Правда, мам? Ты-то хоть не слушай (обращается к Коле, прижимает его к себе, затыкает ему уши ладонями).
   Пойду работать. Куплю Николеньке фотик, маме -- туфли нарядные, тебе, папа, галстук на премьеру и ручку с золотым пером "Паркер", как у лауреатов нобелевских, а себе... мороженого много. На жизнь вперед!
   НАБАТОВ (подходит к детям). Брось, доченька. Нам с мамой кажется, что тебе еще нужно немного поучиться в школе. У тебя так прекрасно идет английский. Твои картины, в художке говорят, да и сам Дынии даже, -- просто превосходны.
   ИНГА. Пап, не ври нам здесь. Тут все уже взрослые. Правда, Николенька? Вы с мамой... (Язвительно.) Да это мы с мамой! Обо всем договорились.
   НАБАТОВ. Люба! Зачем? Почему?
   ЛЮБА. Успокойся, папа! Ничего не случилось. Все замечательно. Пиши свою пьесу, пусть никто и ничто тебя не беспокоит.
   НАБАТОВ. Это похоже на ультиматум.
   ИНГА. Наш милый и немного смешной папа! Не подводи теорети­ческую базу. Запутаешься. Все очень просто -- дочь выросла. Она вправе поступить по-своему. Как я вас всех люблю. (Берет мать и отца за руки, целует поочередно.) Помните, родители, как мы в похо­ды ходили, песни пели, картошечку печеную ели... Места восхитительные были кругом. Река и озера, луга и леса. Лося помните!? Белочку...
   НАБАТОВ. С рогами! (Все смеются.) ...О, люди! Это кощунство! Где мы, по-твоему, сейчас находимся? Эти места потрясали Тургенева, Толстого, Тютчева, Фета. Их слово и сейчас витает рядом.
   ИНГА. Все так, папа. Только тогда мы были вместе, ближе. Это все (разводит руками)-- твое, мое, мамино, Колино, но каждого в отдель­ности.
   ЛЮБА. Хватит философствовать! Николенька проголодался еще в поезде.
   КОЛЯ. А что значит "пища духовная"?
  
   Все смеются. Входит Петрович с дымящимся самоваром.
  
   ПЕТРОВИЧ. И чаек поспел, и блинов испек. Не красна изба углами.
   ЛЮБА. Балуете, Петрович. Вы как домохозяйка у нас, неудобно. (Вытаскивает съестное из рюкзака.)
   ПЕТРОВИЧ. Ты, Любава, не брезгуй. Я по-свойски. Старухе прислуживать привык. Она к дочери ускакала, и я словно не у дел. Это продукту никакого нет -- сготовил бы посытнее. Двадцать сумок моя потащила в город: зятю услуживает. А тот ни тещу, ни их тестя, ни в грош. Тянут. Тянут и тянут.
   Вы люди другие, простые как бы. Несмотря на ученость свою большую. Так дай прислужить, приятное сделать. Я словно ожил, когда Семен Аркадьевич у нас поселился. Ночью на двор пойдешь -- свет в баньке горит. Загляну краешком глаза -- пишет и пишет, ядрена корень. Боже, может, что великое рождается здесь, в этих стенах. Недавно я Тургенева Ивана Сергеевича почитал. Про наши места... Ладно так. "Записки охотника" называется. Поди, читали? (Люба кивает.) Тот, правда, охотником был изрядным. Сеня курицу не обидит. Словить поможет, а топором не стукнет (смеется). Интел­лектуальный мужик! Любаша, ты бы почаще к нам с детьми. Тут же воздух, природа богатая, животворящая...
   ЛЮБА. Спасибо, Петрович, за доброту вашу. Давайте-ка обедать! (Все усаживаются.)
   ПЕТРОВИЧ (неловко уронил нож). Сейчас подскочит кто-нибудь к угощению.
   НАБАТОВ. Дынин грозился с Веркой приехать, на хоромы наши полюбопытствовать, на пейзаж.
   ПЕТРОВИЧ. Э, нет! Один... Мужик!
   КОЛЯ. Дедушка Петрович, откуда знаете?
   ПЕТРОВИЧ. Нож упал, не вилка. Сейчас точно скажу. (Про­тирает самовар рукавом, смотрит в него. Все настороженно, с интересом следят за ним.)
   ПЕТРОВИЧ. Кажись, мужик, с мольбертом.
   НАБАТОВ. Дынин?
   ПЕТРОВИЧ. Погоди, Семен, Дынина я знаю, самовлюбленную балаболку. Только и знает: весьма paд вас видеть, господа, вы хорошо выглядите. Это дядя резкий, рубит прямо, не в бровь, а в глаз.
   ЛЮБ А (хлопая в ладоши). Петрович, ты что, правда видишь кого?
   ПЕТРОВИЧ. Сейчас и фамилию посмотрим. Нет, не говорит, но кажись, на "эр".
   ИНГА. Потрясающе!
  
   Стук в дверь.
   Входит Рытов с мольбертом. Все в шоке смотрят на Петровича.
  
   РЫТОВ. Подавились, что ли, все разом? Привет, Петрович!
   НАБАТОВ. Ничего себе! Рытов! Заходи!
   ПЕТРОВИЧ (виновато). Прости, Сеня, забыл предупредить, он ранехонько заходил, пока ты по лесу бродил.
   РЫТОВ. Я поработал немного. Пару этюдов успел сотворить. Здесь это просто. Хороши леса здешние. Журавлей клин видел, недалеко отсюда на лося наскочил.
   ПЕТРОВИЧ. То Сенька... Хромой?! Хромой, да?
   РЫТОВ. Я ж говорю, натолкнулся. Не разглядывал. Дал деру.
   ПЕТРОВИЧ. Зря, лось не тронет.
   РЫТОВ. Леший его знает... Скотина он, конечно, мирная, но здоров, бродяга, могуч!
   ПЕТРОВИЧ. Сенька хромой! Точно, он.
   ЛЮБА. Петрович, покажи нам с ребятами зверей своих знакомых.
   ПЕТРОВИЧ. Дообедаем и подадимся на экскурсию. Садись, ху­дожник, наворачивай. Может, люди, придать беленькую к обеду?
   РЫТОВ. Нет, спасибо, я теперь не пью. Перед тем, как объект делать, завязал.
   НАБАТОВ. Какой объект?
   РЫТОВ. Не шабашка. Дело настоящее. Роспись. Здесь недалеко в колхозе.
   НАБАТОВ. Мне говорили, да ты не обижайся, что ты доски почета оформляешь?
   РЫТОВ. Брешут, волки злые. Что за люди? Ты знаешь, Сеня, провинция у нас особенная: наверное, исторически так сложилось - ничего самим не делать и других к этому склонять, а кто настоящим делом занят -- палки в колеса ставить и чернить.
   НАБАТОВ. Ты прав, Рытов. Я думаю, когда чело­век работает по-настоящему, к нему ничего не пристанет. Ты как? Как дети?
   РЫТОВ. Мои? Хотя все они теперь мои, и свои, и чужие. Вот они у меня где (бьет себя в сердце). Нарадоваться не могу. Пойдем в поля, на этюды. Они еле тащатся со своими этюдниками.
   Придем до места, отойду в сторонку: душа поет. Рисуют, стервецы! Как рисуют! Один меня просто повергает. Полгода кисть держит, а рука словно кем-то поставлена. А цвет как чувству­ет.
   Может, в генах ему досталось от какого-нибудь барина. Тут, го­ворят, кого только не бывало из великих.
   ЛЮБА (засуетилась). Ну ладно, время дорого, мы в лес.
   РЫТОВ. В добрый час, Любушка-голубушка, пока, ребятки. Петрович, Сеньку береги от Кольки. Иль ты как, Коль, к животным?
   КОЛЯ. Будь спок, Рытов.
   Родную природу, любимый наш край
   Всем сердцем люби, береги, охраняй!
  
   Люба с детьми и Петрович уходят.
  
   Рытов машет рукой.
  
   набатов. Я считаю, что гены -- основа основ. Никакое образование не исправит, если здесь ничего нет (стучит пальцем по виску). Вот и смотри -- сын крестьянский, а талантишко, видать, есть. Не иначе как Иван Сергеевич или Лев Николаевич постарались?
   РЫТОВ. Конечно, пошловато, но верю только этому. Что образование, даже ученость. Это сумма знаний. Важен интеллект. Его нужно взращивать, развивать, лелеять. А что же в натуре? Старались наши предки, дворяне. Ты посмотри, а в семнадцатом их под корень, всех до одного.
   НАБАТОВ. Эко ты загнул, барин.
   РЫТОВ (подумав). Согласись, в тридцать седьмом основательно постарались. Добили последнего интеллигента.
  
   Набатов тяжело вздыхает.
   РЫТОВ. А новому откуда появиться? Собирали по крупицам, рас­теряли разом!
   НАБАТОВ. Откуда мы такие только взялись?
   РЫТОВ. Брось, Сеня. Не надо придумывать. Мы с тобой мужики.
   НАБАТОВ. Нет, не мужики!
   РЫТОВ. Впрочем, кто тебя знает. Я точно мужик. Постой, не ты ли утверждал, что дети твои (хохочет).
   НАБАТОВ. Вот подлец, подловил (смеется).
   РЫТОВ. Шли по лесу дровосеки...
   НАБАТОВ. Искусство нужно защищать от таких, как ты.
   РЫТОВ. Не звени, бубенчик. Искусство само очистится от всякого мусора. Помнишь случай на выставкоме? Сама Маргарита, старая перешница, пришла работы отбирать на ... Всесоюзную. Разглаголь­ствовала долго насчет колорита, а сама, стерва, в темных очках была. Сними­те, говорю, Маргарита, перво-наперво черные очки, а потом извольте рассуж­дать о живописи. Как обиделась, топала ножкой. В больницу попала с инфарктом.
   На Всесоюзной, в манеже, много всякого висело. Костя наш, конеч­но, туда не попал, но понимаешь, искусство его не стало от этого менее высоким! Сегодня очереди громадные специально на Васильева, как за редким товаром. Тьфу ты, прости господи, за сравнение. Люди духовную потребность испы­тывают в общении с его картинами. А Маргарита... наконец померла, и никто вокруг не заметил. Вот фокус какой. Не введи кого в искушение примерить ее очки. Их-то в гроб наверняка не положили.
   НАБАТОВ. Да... Кости тоже нет с нами.
   РЫТОВ. Хотя... ты себя в искусстве любишь.
  
   Набатов засуетился.
  
   НАБАТОВ. Может, все-таки выпьем?
   РЫТОВ. Я же тебе про ребят своих втолковывал. Мне кайфу другого не надо. Про все такое забыл.
   Доносится шум детских голосов. Петрович, Люба. Инга и Коля, радостные, заходят в дом.
  
   РЫТОВ. Сеньку видели?
   ДЕТИ (наперебой). Разве Сеньку теперь повстречаешь? Он как Петровича почуял -- притаился в чащобе. Боится его хворостины.
   ПЕТРОВИЧ. Да нечто бью я его? Так, гоняю, чтобы огород не топтал.
   КОЛЯ. Зато, папа, белку рыжую видели, через дорогу перебегала с детишками в зубах.
   ПЕТРОВИЧ. На новое место жительства. Вчера там пару сосен срубили. Спугнули. Белка -- зверь осторожный.
   ЛЮБА. Перекусить захотелось что-то (берет кусок со стола, наливает чаю).
   ПЕТРОВИЧ (к Рытову). Может, у нас заночуешь? Темнеет ныне скоро.
   РЫТОВ. Нет, пожалуй, побреду к себе. Прошка, псина голодная, дожидается.
   ПЕТРОВИЧ. Это не рябой такой кобель?
   РЫТОВ. Может, и рябой! Я его масть по-другому называю.
   ПЕТРОВИЧ. Кобель же?
   РЫТОВ. Кобель, точно.
   ПЕТРОВИЧ. Хай его, кобеля, суки и накормят, а ты человек, тебе общество нужно. Прошка твой по деревне шныряет. В прошлую среду аж до меня прискакал. Время такое.
   РЫТОВ. Ладно, уговорил.
   ПЕТРОВИЧ. Больно побалакать с тобой охота, умного наслушаться.
   НАБАТОВ. Вы совсем друзья.
   ЛЮБА. Пусть побалакают. Сеня, давай погуляем. Ребята уже спать укладываются. (Набрасывает пальто и уходит под руку с Набатовым.)
   ПЕТРОВИЧ (Рытову). Какой-то ты мужик интересный! Вот Семен тоже вроде мужик, нo непростой. Слушать его интересно, но сложное впечатление остается. Мало чего понимаешь. И отрывать от писанины его боязно: вдруг чего вытворит великое.
   РЫТОВ. По-моему, не вытворит. В нем силы нет. Душу истратил по пустякам, на заметки газетные выветрился. Чувствую, правда, муза его гложет. А вообще мне его жалко.
   ПЕТРОВИЧ. Расскажи о нем.
   РЫТОВ. Неловко за глаза.
   ПЕТРОВИЧ. То ж не сплетни.
   РЫТОВ. Судьба как судьба, как у всех. Родился, женился. Набатов всегда был внешне благополучен. На нем словно обсто­ятельства не сказывались. Он был чересчур обходительный и вежливый. Что, впрочем, не мешало ему делать маленькие подлости и прощать собственные долги. Набатов в долг брал словно дарил.
   Ореол вокруг его фамилии возник давно. Тогда он работал в молодеж­ной газете. Шпана городская за ним по пятам ходила. Он и в их среде был своим. Мог прикинуться пьянчужкой, обивал пороги питейных заведений, затем появлялся материал в газете с "плешки" или из вытрезвителя.
   Сидел в тюрьме, не волнуйся -- нарочно. Сам напросился: вжиться в шкуру зэка ему захотелось,-- писатель. И писал. Сотни писем от уголовников и их близ­ких получала редакция в те дни. Люди шли к нему со своей бедой и верили. Выслушать он умел.
   ПЕТРОВИЧ. Это да!
   РЫТОВ. Словно губка впитывал. Через час-другой люди к нему проникались всей душой и казалось, нет ближе, родней человека. Появля­лась новая статья. Громкая, подавляющая искренностью.
   По третьим и восемнадцатым числам он спускался в бухгалтерию и считал хрустящие купюры. И был недоволен, если давали крупными. Больше всего любил рубль, пожеванный, еле дышащий. Он казался ему более честным, более трудовым.
   Это было время его удачи. Но однажды, после очередных поздравлений коллег, к Набатову подошел старичок. Спросил фамилию, закрыл глаза и наотмашь ударил его по лицу клюкой:
   "Тварь продажная! Ты продаешь наши судьбы и души. Кто позволил тебе считать это товаром?!"
   Набатов с той поры задумался. Под его столом начала частенько появляться бутылка, как он выражался, "рабоче-крестьянской". Писал мало -- незначительные информушки и жалкие статейки. Год, два, три.
   В редакцию пришли новые люди. Коллеги забыли, какой он, настоящий На­батов.
   Кое-что он начинал переосмысливать, прикидывать. Он вновь начал создавать из себя личность. Затаился, стал искать благодатную почву, чтобы раскрыться с новой силой.
   На одной редакционной вечеринке за бокалом шампанского, добродушный, улыбчивый, внимательный, он поведал всем свою новую историю собственной жизни.
   Конечно, и это была выдуманная история. Встречи с известными людьми, сильными мира сего, занимательные ситуации, складывающиеся в его пользу. Его несло. И почти невин­ная ложь становилась частью его приукрашенной биографии. Он и сам все больше верил себе. Постепенно талант журналиста перешел в дар рассказчика. Как его слушали! Он становился человеком из легенды. Ученики вновь окружили Набатова.
  
   Петрович слушает, раскрыв рот.
  
   ПЕТРОВИЧ. Слушаю я, слушаю, ты так рассказываешь про него, словно он тебе мерзок или сильно досадил. И правда ли все это?
   РЫТОВ. Бывают парадоксы в жизни, Петрович. Сам не пойму. Ведь считаю его своим другом и даже люблю. Право, человек я резкий, и правда моя немногих устраивает. Говорю, что думаю, -- в глаза. И тебе, и Набатову, любому. Притягивает меня к Набатову. Чего себе не могу позволить, вижу в нем.
   Вот у меня есть мечта, сверхидея. Но обстоятельства не позволяют выйти из замкнутого круга. Бегаю по нему, как цирковая лошадка, и думаю, что это и есть свобода, движение.
   Из затемнения. Набатов долго усаживается за письменный стол.
  
   НАБАТОВ. Работать, работать! Вот оно, счастливое мгновение. Творить! Не ради того, чтобы заполнить эти чистые девственные листы, не за тем, чтобы после мучительных бессонных ночей прижать к груди увесистую рукопись.
   Из души вновь этот зов. Из сердца эта невыносимая тоска по перу и бумаге.
   Да... Но что скажу я людям? Во мне только страсть и жажда. Неужто увлекает сам процесс?..
   Боже, как руки трясутся от предвкушения непорочности листа (растерянно смотрит по сторонам). Лампа, свечи -- все на месте. Красивый ста­ринный подсвечник из Варшавы... Он явно помнит чьи-то бессон­ные ночи... (Расставляет предметы на столе.)
   Кажется, все готово. Ручка, где же ручка? Этими рублевыми написано немало хороших книг.... Дело не в ручке.
   Тьфу, черт (трясет головой)! Берусь за перо, а словно памятник себе начинаю строить (бросает ручку на стол).
   Свечу, наверное, нужно зажечь? Нет-нет, впустую, тогда придется выключить лампу (выключает, зажигает свечу, гасит).
  
   Набатов тщательно выводит на чистом листе, проговаривая, высунув кончик языка: НА-БА-ТОВ.
  
   НАБАТОВ. О! О! ..О, почерк. Зиночка-машинистка мне симпатизирует, копеек по тридцать напечатает (ставит на стол часы). Инте­ресно, время еще или не время?
   Что написать-то? Драму или комедию? Что, если "героя НАШЕГО времени"? Вечная тема!
   Как сладко выходить на сцену под возгласы публики: "Автора, автора!"
   Помню... Волнуюсь, пошел курить в туалет в антракте. А там пэтэушников -- видимо-невидимо, о девочках скабрезно рассуждают. Меня по плечу похлопывают.
   В конце спектакля автора требуют. Выходить на сцену надо. Пэтэушники в восторге: надо же, с этим самым автором в антракте в сортире курили, запанибрата разговаривали!
   Может быть, это описать? Название отличное имеется -- "Успех!" Нет,так ничего не придумать. (Берется за голову.) Мысли стремятся наружу, но совсем пустые, бесплодные.
   (Набатов берет полуисписанный лист, размышляет вслух, тяжело дыша.)
   Этот будет титульный.
   (Берет пачку чистой бумаги, титул прикладывает сверху. Восхищен­но смотрит и взвешивает их на руках, прижимает к груди.)
   Здорово получилось бы, но видно, что чистые листы. Ведь могла бы быть книга, могла!
   (Он стремительно подходит к печи и бросает ненаписанную рукопись. Листы загораются рьяно, комната наполняется дымом. Дверь в сосед­нюю приоткрывается.)
  
   ИНГА с КОЛЕЙ. Папа, папа, ты что придумал?! Не надо!
   НАБАТОВ (с остервенением захлопывает дверь, выталкивая детей). Папа работает! Сколько раз говорить?!
   ИНГА с КОЛЕЙ (за дверью, чуть не навзрыд.) Мама, мамочка, папа свою рукопись сжег!
  
   Набатов раскрывает окно настежь, принюхивается к запахам осенней ночи. Что-то вспомнив, хватает лист бумаги и записывает, громко бормоча вслух.
  
   НАБАТОВ. Се-мен Наба-тов. Повесть. "Шквал". (Комкает бумагу и отправляет ее в печь.)
  
   Затемнение. Стучат часы.
  
   ***
  
   Утро. Люба застает мужа спящим облокотившись на стол.
   ЛЮБА. Боже правый, какой помятый вид! (Набатов открывает глаза.) Ты опять работал все ночь, милый?!
   НАБАТОВ. Люба, Любочка, родная, единственная, любимая моя!
   (Оборачивается к жене, обхватывает ее за талию и, уткнувшись в живот, плачет, всхлипывая.) Я все-таки сжег ее, сжег! Уничтожил, чтобы ни одна живая душа!..
  
   ЗАНАВЕС
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
  
   Мастерская художника Дынина. Голые стены.
   Посреди комнаты единственная картина полузакрыта полотном.
   Входит Кучин, весело насвистывая, раскручивая на пальцах ключи. Осматривает комнату. За ним на цыпочках, пугливо входит девица.
  
   КУЧИН. Не бойся, красотка. Он уехал надолго. Кажется, в просторы сибирские подался, на какую-то там очередную стройку века.
   ДЕВИЦА (кивая). Стройку? А... Слыхала. Странно... Дынин -- на стройку?...
   КУЧИН. Я люблю, когда компания. Весело. Лозунги, призывы. Молодежь едет, художники, литераторы, кино. Романтично, и ребятам-работягам подмога.
   ДЕВИЦА. От словесной трескотни?
   КУЧИН. От внимания, уважения. Фанфары тоже необходимы.
   Дынин молодец, чертяка. Выбил себе командировочку. За государственные денежки хоть жизнь и страну посмотрит. Может, сотворит дельное художественное полотно.
   ДЕВИЦА (язвительно). Ха-ха! Автопортрет на фоне Северомуйского туннеля. Как свидетельство сопричастности. Оригинально. Думаю, домашняя галерея купит! Правда, господин Малый-Третьяков, собиратель провинциальных шедевров?
   КУЧИН. Язвите! Я только дареное принимаю. Платить за искусство -- кощунство. Я истинный ценитель. Меня каждая собака знает! Всякому должно быть за честь подарить мне. Ты же коллекцию мою видела? Все стены увешаны. Даже в туалете. Вдруг кто из ребяток известным сделается? Ко мне валом зритель пойдет. Покажите, мол, а то и продайте.
   Между прочим, десятки произведений пропадают в запасниках музеев, худфонда, у авторов. Гниют, осыпаются, исчезают. У меня не пропадет ничего.
   ДЕВИЦА. Правильно, правильно, господин Плюшкин. Твоя хата -- настоящая помойка.
   КУЧИН. Обижаешь, крошка.
   ДЕВИЦА. На тебе, Боже, что мне не гоже. Кто тебе чего хорошее подарит? Какой дурак? Вот дерьмо и накапливается.
   КУЧИН. Ой, не надо! Да ты знаешь, кто мне дарил?
   ДЕВИЦА. Знаю! Горе-художники. Неумехи да импотенты творческие. Думают, дай хоть Кучину покажу, может, хоть он оценит? А ты и рад всякой дряни. Взял картину, и мастер удовлетворился. Выбросить-то жалко. Только Кучин один понимает то, что не заметили другие.
   И начинает бедняга по новой творить, воодушевленный.
   КУЧИН. Вот, вот! Сама говоришь! Воодушевленный!
   ДЕВИЦА. На лжи воодушевленный!
   Хотя страна наша вся на лжи построена, на ложных идеалах! Почему почитать теперь нечего, хотя книг навалом? Потому что печатают что попало. Недавно про какого-то Шмарова писали в газете. Тиражи его книг превысили издания Михаила Юрьеви­ча Лермонтова и Пушкина вместе взятых!
   Ты, Кучин, двигаешь таких никчемных Шмаровых, Дыниных, Набатовых! Это зло!
   КУЧИН. Мышка, перебираешь. Моих друзей не трогай. Ты знаешь, кто такой Набатов? Ты его совсем не знаешь.
   ДЕВИЦА. Придумал ты себе Набатова, Набатов выдумал себя. Это же очевидно! Это черта, нет, болезнь всего нашего общества: казаться. Не быть, а казаться!
   Ко мне в школу мальчика одного привели за ручку. Солидные роди­тели. По телефону завучу даже звонили. "Оттуда". Пристройте, помогите, в парне наверняка талант пропадает. Поговорила я с ним, задание дала, сначала -- элементарное, но труд вложить необходимо. Так он, подлец такой, во второй раз даже не появился.
   У меня сплошные неприятности. Директор, завуч вокруг да около ходят: может, вы не то ему сказали, может, задание сложное, а парнишка стесняет­ся. Заставили к нему домой сходить. Поговорила с родителями лодыря на пороге, они домой не впустили. Талант, говорят, не смогла в их чаде разглядеть, спит и видит ребенок, хочет стать живописцем... Так он самый настоящий лентяй! Нужно работать, много трудиться до седьмого пота, отвечаю я им. А они: вы для того и поставлены, чтобы заставить, молодежь, мол, такая пошла неподъемная. Во второй раз он ко мне, конечно, не пришел. Только сейчас его Гревцеву навязали с "кайфедры лживописи". Сидит в мастерской, гла­за таращит на натурщиц. Такое чадо... Зато родители в умилении. Не выйдет ничего путного из малого. Одно знаю, по родителям судя: урода этого карьера отличная поджи­дает. Придет время, и мной командовать станет, и учить. Вот что самое ужасное.
  
   У Кучина удивленный взгляд.
  
   КУЧИН. Ну ты даешь!
   ДЕВИЦА (сухо). Пожалуй... сегодня я не даю!
   КУЧИН (с грустью). До чего образование баб доводит. Сговорились уже! Мастерская пустая. Все на мази. Тишь да гладь. Страстный, любя­щий мужик! И на тебе -- про политику, про образование, проблемы глобальные, тьфу! Аура, что ли, у этой комнаты скандальная?
   Философствовать научились девки, а надо бы рожать, обеды варить, стирать, чтить мужика. Образование к хорошему не приведет. Доэмансипировались! Смотреть некуда. Мымры ученые кругом. Ты с ней в постель, а она тебе про новые экономические методы. Вместо секса словно экзамены сдаешь.
   Помню, Сеня рассказывал, что в Средней Азии, где калым сохранился, такая такса: образование высшее -- тыся­чу, среднее -- пять, восьмилетка -- до десяти; неграмотная -- до пятидесяти тысяч! На кандидаток и докторш никто не заглядывается. Заучат, и загнешься.
   ДЕВИЦА. Тебе бы глухую, немую и незрячую. Подошла бы?
   КУЧИН. Нормально. Поговорить было б с кем. (Пытается обнять девицу. Та ускользает, настроение ее меняется.)
   КУЧИН. Ох, бабы! (Обнимает девушку.)
   ДЕВИЦА. Ох, мужики!
  
   ЗАТЕМНЕНИЕ
  
   Звучит музыка. Кучин встает, закуривает, надевает шлепанцы, гасит свет, уходит.
   Тихонько на цыпочках пробирается Вера. Скидывает с себя пальто, джинсы.
   Явно нe замечая гостью ( девушка Кучина лежит на кровати), ложится под одеяло.
   Громкий визг. Вера как ошпаренная спрыгивает с кровати, включает свет.
  
   НЕМАЯ СЦЕНА
  
   ВЕРА. У-у-у! Что делается-то! Кобелина паршивый, убью!
   Это ж надо! В чужой мастерской, в храме жипописи, на алтаре искусства, можно сказать, бардак устроил. Одной мало, сволочь, двоих пригласил. (Кидает девице ее платье со стула.) Прикройся, стыдоба мелкотелая.
   ДЕВИЦА. Сама-то, сама! (Хохочет.) Ай да Кучин, ай да сукин сын! Я-то, дуреха, его почти за монаха держала.
   ВЕРА. Чего вытворяет, стервец! (Смеется.)
   Обе полуодетые присаживаются на край дивана.
   Слушай, подруга, как тебя там? Может, жене его звякнем? Пусть приходит до кучи. Заодно познакомимся.
   ДЕВИЦА. То-то он мне про Среднюю Азию намекал. Бухар... эмирский!
   ВЕРА (хохочет). Бухар эмирский?! Здорово! Как-как, бухар... эмирский?.. Восхитительно!
   ДЕВИЦ А. Давай устроим ему! Чучу!
   ВЕРА. Чего бы придумать, подруга?
   ДЕВИЦА. Я бы все-таки жену подложила.
   ВЕРА. Опасно.
   ДЕВИЦА. Тихо, идет.
   ВЕРА (быстро гасит свет). Ты ничего?..
   КУЧИН. Сплошное распутство. Куда ни глянь. Вчера еду в автобусе, сопляки друг у друга на коленках сидят, жамкаются, целуются. Как не стыдно, ребятки, говорю, в общественном месте! А она встает с его колен и спрашивает нагло: тебе тоже хочется, папик?
   Нравы... Поколеньице растет. Уж мы-то плохие-плохие, вроде как поколение потерянное, но такого себе не позволяли. (Ложится на диван.) Чего-то тесновато.
   Дикий крик. Зажигается свет.
  
   НЕМАЯ СЦЕНА
  
   КУЧИН. Девки да телки до добра не доведут! (Спешно одевается.)
   ВЕРА. Кому рассказать -- лопнут от смеха ! Не может быть... (Дружный хохот.)
   ДЕВИЦА. Я, наверное, пойду?
   КУЧИН и ВЕРА (в один голос). Что ты, оставайся, теперь уж, после всего, что было!
   ВЕРА. Вы нам как родная. (Кучину.) Пойди чайку поставь, жеребец.
  
   Кучин уходит. В комнату крадучись входит Набатов с авоськой.
  
   НАБАТОВ. Ой! Здрасьте вам с кисточкой! Иду мимо, Дынин-то в Сибири, почему тогда свет в окнах? Неужто воры забрались? А тут целая клумба (Смотрит на женщин.) Набатов Семен Аркадьевич. (Представля­ется девице, целует ручку.) Кто тут сегодня хозяин?
   Выходит в переднике Кучин с чайником.
   КУЧИН. Представляете, люблю готовить. Мое почтенье, господин Набатов! Всегда рад, Сеня . (Хлопает его по плечу.)
   НАБАТОВ. У тебя десятка найдется?
   КУЧИН. Таким людям как ты... хоть стольник!
   НАБАТОВ (смотрит виновато на всех). Понимаете, сегодня вре­мя свободное объявилось, и Люба просила молока и хлеба купить. Троллейбус на кольцевой линии стоит. Вдруг парень из него выбегает, хватается за веревки сзади, знаете, рога такие у троллейбуса?
   ВЕРА. Рога? У троллейбуса?
   НАБАТОВ. Ага! Для контакта с проводами! "Подержите немного, пожалуйста",-- и мне веревки эти всу­чил. Я держу. Что впереди делается, не вижу. Слышу -- кто-то чер­тыхается. Здоровенный парень подходит. Ни за что ни про что как врежет по физиономии!
   ВЕРА. Вечно вы в истории попадаете!
   НАБАТОВ. Веревку вырвал и к сети рога прилаживает. Я поднимаюсь: за что? Он мне еще раз... Что происходит?! Смотрю, неподалеку тот самый парень, которого я за водите­ля принял, с дружками стоит возле пивнушки я хохочет что есть мочи. Специально, чтоб я услышал. Вот дела! Юмор народный. Как оплеванный пошел через дорогу и не разглядел, на какой свет. Откуда ни возьмись милиционер. Свистнул: у вас деньги лишние? Пожалуйте, протокольчик..
   Как не везет! Такие напасти! Я ж Набатов, личность извест­ная. Не простил.
   ВЕРА. Опять вас пожалеть нужно, Сеня?
   КУЧИН. Бывает всяко. Хорошо отделался, старик. Проходи, садись лучше. Расскажи чего-нибудь еще.
   НАБАТОВ (обиженно). Это правда, ребята!
   ВЕРА. Кто сомневается? Правда так правда.
   ДЕВИЦА (Набатову). Вы в самом деле известный писатель?
   НАБАТОВ. Не похож?
   ДЕВИЦА. Что вы! Таким и представляла вашего брата. Рассе­янные и застенчивые, вежливые.
   КУЧИН. И круглые пьяницы.
   НАБАТОВ. К сожалению, некоторые из нас без бутылки не пишут. И я пил раньше, полоса в жизни такая была. В принципе -- на пользу. Опыт разного рода нужен. Среди моих героев пьяницы есть. Как в жизни.
   ДЕВИЦА. Неужели, чтобы про наркомана или пьяницу писать, нужно изведать подобные состояния?
   НАБАТОВ. Ах, оставим творческие проблемы. У меня выход­ной.
   ДЕВИЦА. Позвольте еще вопросик. В каком жанре вы работаете? Романы? Повести? Иль, может быть, пьесы?
   НАБАТОВ. Как вам оказать -- всего понемногу, широкий профиль.
   ДЕВИЦА. Вы считаетесь хорошим писателем?
   НАБАТОВ. Это смотря у кого считаюсь.
   ДЕВИЦА. Трудно сейчас живется мастерам пера?
   НАБАТОВ. Крепкие локти нужно иметь.
   ДЕВИЦА. Опять крепкие локти!
   НАБАТОВ. Вообще-то настоящее произведение всегда себе доро­гу пробьет. Всегда его оценят по достоинству.
   ДЕВИЦА. И напечатают обязательно?
   НАБАТОВ. Не всегда. Но если это Вещь, в редакции всег­да возникнут споры. Если родился спор, значит, Вещь настоящая. Если нет -- дело дрянь. Рукопись долго не печатается, но автор знает: своего добился. С этим чувством можно и умереть, а книга так и не выйдет.
   ДЕВИЦА. Вас, по всему видно, много издают?
   НАБАТОВ. И да и нет.
   ДЕВИЦА. Спорят в издательствах, рукописи ходят по рукам?
   НАБАТОВ. Да как вам сказать...
   ДЕВИЦА. Честно.
   НАБАТОВ. Этого счастья я еще не познал.
   ДЕВИЦА. Значит, вы не написали настоящей своей Вещи.
   НАБАТОВ. Все гораздо сложнее.
   Я, предположим, вложил в произведение душу, и оно меня воспитало в процессе работы. Это как ребенок, которому нужно посвятить жизнь. И не важно, куда поступит ваш ребенок: в универси­тет или в ПТУ, ведь правда?
   ДЕВИЦА. Конечно, по большому счету.
   НАБАТОВ. Вот так, сами судите.
   ДЕВИЦА. Семен Аркадьевич, дайте свою книжечку почитать.
   НАБАТОВ. Почему бы нет? У меня их целый шкаф.
   ДЕВИЦА. Свою.
   НАБАТОВ. Надо подумать. Надо подумать.
   КУЧИН. Да отстань ты от мастера, ему не до тебя. Я чувствую, как бурлят мысли в этой золотой голове, как в муках рождается новый сюжет. Может быть, в эту самую минуту! Кстати, ты Рытова видел? (Обращаясь к Набатову.) Вы теперь соседи.
   НАБАТОВ. Давно не жаловал своим вниманием.
   КУЧИН. Тут слухи про него разные ходят, кто во что горазд, наговаривают.
   НАБАТОВ. Слухи теперь не в моде, затыкай уши.
   КУЧИН. Говорят, пришел он к самому главному чиновнику со своим проектом. Эскизы показал. Тому понравилось очень. Но денег-то не было и нет. Слишком дорогая затея. Так он бесплатно, говорит, сделаю, городу подарю, только не ме­шайте и краску дайте! Начальник опешил, прослезился и обещал помочь. Вот так. Рытов -- Человек! Как тебе нравится? Хи-хи.
  
   В мастерскую входит Люба.
  
   ЛЮБА. Набатов, ты слово в бездну канул. В кои веки подрядился идти в поход за молоком... и встретил симпатичных молочниц?!
   НАБАТОВ. Они и впрямь симпатичные, как ты. (Улыбается.) Быстро же ты меня хватилась, женушка, -- и часа не прошло.
   ЛЮБА. Больно нужен ты мне, муженек, я не тебя разыскиваю, меня сюда пригласили. (Все, кроме Набатова, переглянулись.) Да, Кучин встречу назначил, что вы так смотрите?
   НАБАТОВ (Кучину). Ты пригласил мою жену? В чужую мастерс­кую? В отсутствие хозяина? ( К Любе.) Как ты посмела?! Сюда прийти?!
   ЛЮБА. Батюшки, сцена какая любопытная! Ну, ты и ревнивец!
   Это и мои друзья, Семен. Ничего здесь страшного нет. Твои друзья -- мои друзья.
   НАБАТОВ. В самом деле?
   КУЧИН. Брось, Сеня, придираться: по делу Люба пришла.
   НАБАТОВ (настойчиво). По какому такому делу в дынинскую мастерскую ты ее пригласил, отвечай?
   ЛЮБА (краснея). Успокойся, Отелло. Денег он мне обещал дать взаймы.
   КУЧИН. Да, конечно, но это был наш секрет от тебя, Семен.
   ЛЮБА. Ему невдомек, откуда жена берет деньги. Думает, что из кармана, но он не бездонный, карман-то... Сегодня на молоко последние выложила. Хоть зубы на полку. Спасибо твоим друзьям - выручают.
   НАБАТОВ. Простите меня за эту глупую сцену. Человек я ранимый, тонкий, самому неприятно.
   ВЕРА (передразнивая). Ути-пути-тюти!
   ДЕВИЦА. Я, пожалуй, пойду, засиделась.
   КУЧИН. Нет-нет. Когда еще его величество случай сведет всех этих прекрасных дам в одном доме?!! Теперь уж чайку ароматного попьем. Может, и Любаша нам сегодня споет, сыграет новенькое.
   ЛЮБА. Эх, Кучин, посмотри на меня. Разве эта женщина, похожая на сухарь, униженная всепоглощающим бытом, может еще что-нибудь со­чинять?
   КУЧИН. Было-было, было-то как! Вспомнить есть что. Какие песни мы с вами пели! А Любины с Сеней особенно любили. Э-хе- хе. Молодость прошла. Какая молодость у нас была (задумывается). Была ли?
   ВЕРА. Вы чего, черти, состарились раньше времени? Дел до конца не доделали, а к одру смертному тянетесь. Сделали, сделали-то что?
   Ну-ка, Кучин, чайку своего хва­леного плесни. Любаш, раздевайся, в самом деле.
  
  
   Люба садится вместе со всеми, наливает чай.
   Тяжелый стук в дверь. Потупив взор, медленно заходит Петрович.
   ПЕТРОВИЧ (растерянно). Вот вы где! Чаи хлебаете?
   КУЧИН (напыщенно). Что привело тебя сюда, в обитель муз и вдохновений, о мудрый и седой старик?
   ПЕТРОВИЧ (отмахивается). Прекрати кривляться. Не с добрыми ново­стями я приехал. Уж простите, люди добрые, что отдых ваш нарушаю.
   НАБАТОВ (вскочил). Что стряслось, дед? (Неистово трясет его за плечи.)
  
   Петрович утирает слезы.
  
   НАБАТОВ. С хозяйкой что-то с вашей случилось?
   ПЕТРОВИЧ (всхлипывая). Да разве я бы со своим горем при­шел? Стал бы искать вас по всему городу? Ишь, куда забрались -- ни в одном адресе нет. Спасибо, друга вашего, Дынина, всяка собака знает.
   НАБАТОВ. Да что стряслось? Говори, не медли.
   ПЕТРОВИЧ (резко выдохнув). Рытова больше нету, ребятки. Вот и весь сказ.
   ЛЮБА, КУЧИН, ВЕРА (в один голос). Как это нет?
   ПЕТРОВИЧ. Царствие небесное. Помер. Преставился! Утонул. (Плачет.)
   Какой человек, не чета... не чета!
   НАБАТОВ (внешне спокойно). Не верю, не может быть. Он недавно в городе был, говорят. Большую работу затевал.
   ПЕТРОВИЧ. Твоя правда. Был... Затевал. Дело всей жизни, говорил мне, та его работа. Удивительно, пошли навстречу ему. Обнадежили, красок, кистей выделили, пачку денег на аванс. Но сердце, сердце-то не на месте. Ребятишки-то его как бы сироты остались. Эти, из школы его художественной. Как их бросишь? Тут мечта его сбыва­ется, сердце на части рвет. Суетный такой стал, все бегом, бегом.
   Позавчера под вечер шел от меня вдоль реки. Пацаны там на льду балова­лись. Вы же знаете нашу речку -- быстрая, громкая, с перекатами. А то сразу тихий омут... Вот и заладили сорванцы хоккей. На глазах у Рытова двойняшки Клавки-соседки под лед пошли. Он к ним бросился. Но ребятишки-то легонькие. Сам провалился, грудью лед ломает, а те уж на дне. Нырять стал, сумел, вытащил, покидал на лед, как котят, да сердце... Видать, не выдержало холода. Ребята рассказывают, Рытова нашего будто кто потащил туда, на дно. (Плачет.)
   Утром вынесло беднягу на пере­кат, водолазам работы не было. А то боялись -- река дикая. На утопленника не похож, здоровый, красивый в горнице лежит.
   ВЕРА (с ужасом). Ужас! Плохая смерть, ужасная.
   ПЕТРОВИЧ. Смерти хорошей не бывает. Но эта особенная, геройская, возвышенная, что ли... Рытов другой бы не поимел. Этот человек был особенный. Был человеком, не казался. Царствие небесное. (Крестится.)
   Простите меня, люди, не сообщить весть я приехал к вам. Телеграмму послать проще. Просьбу его последнюю выполняю.
   ЛЮБА. Как он смог тебе, Петрович, просьбу передать, ты что?
   НАБАТОВ. Не то, деда, говоришь.
   ПЕТРОВИЧ. Нет, то! Я с ума не спятил. Хотя не знаю, как добрался до вас. Страшный сон. Все о нем думаю, так и стоит перед глазами. По сну вышло все... Тебя, Семен, он хотел непременно увидеть. Третьего дня к тебе собирался, спешил, день торопил. Вот эту штуковину показать стремился. (Достает из кармана книгу.) Всю ночь, не смыкая глаз, читал он ее. Утром и мне дал посмотреть. "Осторожнее, говорит, Петрович, не затеряй! Я с работы идти обратно буду, заберу: великая книга это! И ее наш Сеня написал!"
   НАБАТОВ (кидается к Петровичу и выхватывает книгу). Что ты буровишь, дед! Умом тронулся? Что несешь?
   ЛЮБА (перехватывает книгу, разглядывает ее). Нет, Петрович, ты не в себе! Автор другой здесь указан! Посмотри, посмотри, Петрович.
   ПЕТРОВИЧ. Да уж вижу, не ослеп, поди! Рытов, пуще того, совсем умницей был. Доказывал мне, ругался, мол, набатовская эта книжка, набатовская.
   КУЧИН (подходит изумленный, как журавль, перебирая ногами). Ну-с, дайте-кось, сюда. Вот фамилия автора.
   ...Шма-ров (читает по слогам).
  
   Петрович трясет Набатова за рукав. Набатов жадно листает книгу.
  
   ПЕТРОВИЧ (убеждая). Семен, дорогой, не тронулись мы о Рытовым. Ты сам мне рассказывал про книгу эту (тыкает в нее пальцем).
   Каюсь, не верил я по простоте душевной.
   Боже, тебе не верил!
   НАБАТОВ (кричит, разобравшись). Не может быть... Быть этого не может! Неужели?.. Боже мой!? Невероятно! Моя, моя!
   КУЧИН. Рехнулись, что ли?
   ПЕТРОВИЧ (продолжает сквозь слезы). Он книжку эту случайно увидел в нашем магазине при станции, значит. Плечищем-то своим могучим полку случайно зацепил. Когда книжки подбирал с пола, раскрылась именно эта. Шутки бесовские! "До боли родным, знакомым, -- говорит,-- повеяло". Тут же присел, на пороге, и стал читать. Дотемна не оторвался. Я подумал, спятил, когда увидел его у магазина. А тут! "Набатова, книга, -- твердит,-- и точка!".
   Представляете! Казалось бы, что ему до нее. А он мне, сердешный, втолковывает: "Не важно, по большому счету, старик, чья фамилия на переплете.
   Важно, как оно есть на самом деле!" ...Сказал это и приложил руку к сердцу. Нет -- к душе обнаженной. Таким и запомню.
   КУЧИН. Так это та книженция, которую у тебя украли давным-давно, Семен Аркадьевич? Блистательный вы наш!
   ВЕРА. Молчи, дурак.
  
   НЕМАЯ СЦЕНА
  
   ЗАНАВЕС
  
   1988
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ

ЧЕСТНОЕ ПИОНЕРСКОЕ

Рассказ

  
  
  
   ...Вася Карась был старше нас, второ­классников, на два года. Но поводом для зависти детворы был не его "богатый жизненный опыт". Он три года подряд каникулы проводил не в деревне у бабушки, как мы, а в пионерском лагере. Вася и в послед­ние денечки перед школой не снимал красного пионерского галстука, даже играя в футбол или гоняя на велосипеде.
   Он был для нас человеком как бы с другой планеты. Это ж надо -- летом он жил отличной от нашей детской беззаботно­сти жизнью! Жизнью интересной, пол­ной событий и приключений. Мы слу­шали его захватывающие рассказы с наслаждением и кипящей завистью. И когда я узнал от отца, что на июль мне купили путевку в пионерский лагерь, я целую неделю скакал от радости.
   Наконец этот день наступил!
   Автобусы прикатили в живописный лес, посреди которого разместились рас­писные деревянные домики с отрядны­ми флагштоками. В самом центре пионерского лагеря располагались парадный плац и площадка с бесплатными аттрак­ционами! Из кустов повсеместно торчали ослепитель­но белые на солнце гипсовые скульптуры, отображающие сцены из жизни советских пио­неров.
   Так мне еще нигде и никогда не нравилось, разве что в Москве, на ВДНХ. Родители остались далеко в пыльном городе. И я тотчас почувствовал себя впервые в жизни самостоятельным человеком.
   Самое важное, что из рассказов Васи Карася я знал, как себя вести с первых же минут. Не растерялся, как другие мальчишки и девчонки, когда забирали в камеру хранения на­ши чемоданы, предварительно наклеив на них огромные листы бумаги с фамилией владельца, когда проходили мед­осмотр, когда разбивали по отрядам и селили в отрядные палатки.
   Получив белье от кастелянши (жут­кое словечко!), я без труда выбрал себе спальное место. Мудрый и рассудительный Вася Карась совето­вал выбрать такое, чтобы оно было и чуть обособленным, и в то же время защищенным от сквозняка. А это озна­чало -- не возле окна. Я деловито разглядел пол и потолок, заглянул под кро­вать, заткнул газетой крысиную дыру. И пацаны приняли меня за человека бы­валого.
   В этот вечер произошло событие, ко­торое, в принципе, склонило на мою сторону весь наш отряд вообще. В ка­меру хранения я не сдал несколько ве­щей (конечно, по совету того же Васи Карася). Это были: зубная паста, фонарик и кусок толстой стеариновой свечи. Спички я припрятал заранее, и запас их был довольно внушителен. Каково же было изумление мальчишек, когда я достал свои незамысловатые вещицы вечером, после отбоя. Все сгрудились подле моей кровати у тумбочки, на ко­торой они были аккуратно разложены.
   -- Пацаны, давай страшилки рассказывать, -- предложил я. Рассказывать страшилки было вообще моим любимым занятием в нашем дворе.
   -- А про что? -- переспросил Же­нечка, самый маленький из нас. Он был похож на детсадовца из подгото­вительной группы (как в лагерь-то его взяли?).
   -- Про страшное-страшное... -- Я за­думался. Какая самая страшная история из тех, что я помнил? Может быть, про белую простыню, или про желтое пятно, или про черный автомобиль, про желтую ру­ку и белые клыки, про волчью пасть или синих покойников? И тут вспомнил самую новенькую, которую даже Вася Карась не знал. Про Подкукуевку. Ре­бята усмехнулись ехидно, услышав не­сколько незатейливое название. А мне стало не до смеха, когда вспомнил я свои кошмары от этой сказочки. И этот жуткий старческий вкрадчивый голос посреди ночи: "Сынок, как пройти в Подкукуевку?"
   Сюжет был удивительно прост: на одно лесное озеро приезжали на ноч­ной лов рыбаки. Ловили-ловили, а по­том из омута выныривали длинные-длинные руки и душили этих честных и ни в чем не повинных людей. Весь этот кошмар сопровождал леденящий кровь старушечий голос -- вопрос о дороге на Подкукуевку. Вроде сына ее убили, а она мстит за него? В общем, непонятно, зато страшно. Пацаны, затаив дыхание, слушали так, что различалось биение их сердец. Свеча при этом извивалась дьяволь­ским пламенем, языки которого отра­жались в десятках влажных воспаленных глаз. Вася Карась ре­комендовал в подобных случаях дополнять эффект такой шуткой: намазать лицо зубной пастой, лечь на стол, накрыться простыней, вставить в скрещенные на груди руки свечу. Кому-нибудь необходимо пробраться к комнате девчонок, подсветить снизу лицо фонариком и постучать в их окно. Вкрадчиво.
   Итак, все улеглись. С замиранием сердца уложили меня на стол с зажженной свечой в руках. Честно говоря, особенного удовольствия мне этот момент не доставлял. Наш разведчик Серега с Монастырки (у них до сих пор жива эта славная традиция) прокрался с фонариком к девочкам. Через минуту оттуда раздался дикий визг.
   Как выяснилось потом, они тоже рассказывали страшилки, трясясь от ужаса под одеялами именно в тот момент, когда увидели в черном окне грандиозный оскал Серого. Когда все стихло с помощью отрядного пионервожатого Ванечки, девчонки вместе с ним вошли в нашу комнату, уведомленные, что мужской коллектив понес определенные потери в безвременно "усопшем" моем лице.
   Короче говоря, после первого дня и ночи, проведенных в лагере, я cтал лидером. Как теперь говорят, нефор­мальным. Плюс ко всему я был выше всех ростом, кучеряв (это качество считалось бесспорно положительным у тогдашних дев­чонок), знал с тысячу различных ис­торий и немало забавных игр, пробо­вал писать стихи, играл в футбол и на баяне, мог строить рожицы, громко петь, возглавить команду КВН и быстро придумать ответы на миллион вопросов. Так по крайней мере мне казалось. И когда выбирали командира нашего пионерского отряда, к моей кандидату­ре не смогли прибавить ни одной.
   Все надели красные галстуки перед общей линейкой дружины, посвященной от­крытию смены. Все шло как полагается. За исключением одного происшествия.
   Когда мой родной отряд построился на первой линейке, все заметили, что я -- единственный без пионерского галстука. Старшая вожа­тая -- полная дама лет пятидесяти -- Клава заорала раздраженно в нашу сторону в мегафон. И вспотевший от такой неожи­данной неловкости Ванечка быстро по­вязал мне свой выцветший галстук. Я так ничего и не успел ему сказать. На подъем флага я не поднял руку в салюте. Никто, правда, не заметил. Но когда все осмыслил, то распла­кался так сильно, как никогда еще не плакал. ...Я, второклассник, не был еще пионером, и это было само собой ра­зумеющимся. Откуда мне было знать, что командиром пионерского отряда должен быть пионер?! Оказалось, что я был самым младшим по возрасту. Младше Женечки.
   После линейки Иван сделал суровое за­мечание по поводу моей "странной выходки". Я хотел было объяснить, но он уже спешил в дирекцию на "накачку" по моему поводу.
   Всю ночь я горько плакал в подуш­ку от обиды, от безысходности.
   Утром я решил честно поделиться своей бе­дой с Ванечкой. Он весело разговари­вал с красивой белозубой девушкой-вожатой, когда я подошел к нему.
   -- Как не пионер?! Почему не пио­нер?! -- долго не мог понять он моего сбивчивого рассказа. Потом они гром­ко расхохотались, и белозубая сказала:
   -- Дурачок, ничего страшного, Ва­нечка ведь принял тебя. На линейке, при флаге, даже советский гимн играл! Никому и не говори про эти пустяки.
   Сначала я поверил. Дня три не вспоминал о случившемся. Но как-то жег меня этот галстук и давил горло.
   На моей парадке -- кипенно-белой, накрахмаленной рубашке, появились две алые шпалы, старательно пришитые белозу­бой подружкой Ванечки. Командир от­ряда!
   Все принялись за репетирование сце­нок, концертных номеров к отрядному костру и к конкурсу инсценированной песни. Но затаившееся во мне созна­ние чего-то неправого грызло ме­ня по ночам. А может, все правильно? Может, теперь я настоящий пионер? Не до окончания лагерной смены, а всамделишный? Неужели так просто стать пионером, как говорят взрослые Ванечка и белозубая?
   И промчалось, и протянулось еще три дня. Приехал отец с полной сум­кой черешни, клубники, орехов, пи­рожных и других, необходимых в ла­герной жизни харчей и причиндалов. Как он мне обрадовался!
   -- Какой ты у меня взрос­лый! Неужели мой сын пионер и командир от­ряда?! -- восхищался он, подняв меня над своей головой. -- А вообще здо­рово, что тебя до срока приняли!
   Раз у отца появились сомнения, то и мне пришлось начистоту заявить о своих. Мы удалились с ним подальше от людских глаз в березовую рощу. Усе­лись на изумрудную траву, и он с огромным участием, внимательно меня выслушал. Папа всю жизнь поглядывал на часы, а тут лицо его было спокой­ным и очень серьезным. Потом он ласково погладил меня по голове, хотя прежде никогда этого не делал (сын должен воспитываться спартанцем).
   Тог­да он посоветовал мне поступить по совести, как сердце подскажет. Хотя оставил за мной возможность немедленно собрать вещи и поехать с ним и мамой на юг, подальше от этих проблем. Но я счи­тал себя взрослым. От себя не уедешь. И сделал выбор впервые в своей жиз­ни самостоятельно.
   Вечером того же дня я попросил де­вочек прийти в нашу комнату на страшилки. И начиная, как заправский страшильщик, вдруг неожиданно перешел к теме своих терзаний.
   Ох, и разговоров наразговаривали мы в этот вечер! И обо мне, и о Ванечке, и о белозубой, и о пионерских законах. Мне показалось, что все разом от меня отступились, за­были. Не дожидаясь окончания горячих споров, я незаметно вышел, проскользнул сквозь щель в заборе, прелом и скользком, и побежал навстречу неизвестной темноте. Острые шипы шиповника больно царапали мою кожу на лице и голых коленях. Сам не знаю, как добрел до старого графского пруда (так, во всяком случае, он на­зывался), сел на заросшие тиной мост­ки... Как жить дальше?!
   Взошла луна, и я вспомнил свою коронную вещицу про Подкукуевку. И по­казалась она мне тогда такой глупой выдумкой, что страшилки я до сих пор никому не рассказываю. А вот утопить­ся хотелось! Понарошку.
   К полуночи меня нашли здесь Ванеч­ка с белозубой. Они пришли купаться при луне. Веселились, дурачились совсем как маленькие, начали зачем-то обниматься, целоваться, прижиматься друг к другу и... заметили меня. И за шкирку, как котенка.
   Прознав обо всем, старшая вожатая Клава нашла, по ее мнению, отличный выход. На очередной линейке она по­ведала всем мою печальную историю. И сотни ребячьих рук поднялись вверх, голосуя за то, чтобы принять меня в пионеры на торжественном сборе дру­жины.
   Огромный костер выкидывал пламя под самое не­бо. Пели песню про картошку -- пионе­ров идеал... Потом "Взвейтесь кострами, синие ночи!".
   Красный пионерский гал­стук мне повязывал Клавин отец -- Герой Советского Союза, бывший воен­ный летчик, сбивший немало фашист­ских самолетов. И поздравляли меня всей дружиной!
   Лето это запомнилось мне как самое счастливое. Когда я приехал домой, за мной по пятам ходили ватаги малышей, которым я старался рассказать как можно больше о жизни пионеров. А Вася Карась теперь здоровался со мной за руку, как с равным!
   Но недолго длилось мое беззаветное детское счастье. Первого сентября я пошел в школу. Летел, словно на крыль­ях! Так хотелось мне в эти стены, к своим добрым товарищам. Но учитель­ница, -- моя любимая учительница!-- увидев меня в красном галстуке, ак­куратно завязанном по всем правилам, при всем нашем классе сорвала его. И мое "честное пионерское" было пу­стым звуком во всеобщем хохоте.
  
   1976
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ВЛАСТЬ ТЬМЫ

Рассказ

   Наша пестрая компания исколесила на раздолбанном в пух и прах га­зике, наверное, все до­роги этого района. За один день! Всюду успели побывать, все посмот­реть журналисты молодежки в ко­торой уже по счету командировке. Те же лица, те же неясные глаза и по­тупленные взоры замученных страдой механизаторов. Словом, ничего при­мечательного. Как всегда.
  
   День клонился к закату. И степен­ная моя коллега, собаку съевшая на всех этих соцсоревнованиях и комсо­мольских проблемах, устало покачивала головой.
   -- Домой, домой, скорее в ванну, чайку горячего, сладенького и... чистая по­стель!
   Действительно, пыльная атмосфера и хлесткие ухабины наших сельских дорог, ка­жется, не оставляют шанса надеяться, что где-то, совсем рядом, существует другая жизнь с относительным ком­фортом.
   Крутой водила, совсем еще маль­чик, Саня долго и терпеливо ждал этого приказа.
   -- Вас понял, -- бравирует он, -- едем через Кромы!
   -- Ого, ты и впрямь дорожный гений! Мы со­всем в другой стороне, -- замечаю я.
   -- Это вам так кажется, сэр! Мы почти у цели, -- торопится успо­коить меня Саня и врубает свой зверский музон в бортовой магнито­ле, придавливая педаль скорости.
   -- Вот оттуда, -- показывает он рукой с дымящейся сигаретой на холм, поросший густым дубняком, -- уже купола золотые Кромского собо­ра увидеть можно. Минут двадцать еще попылим, а там трасса.
   О, Саня -- поистине король трассы. По крайней мере это его собственное мнение. Он умудряется на своей обшарпанной развалюхе обгонять даже черные "Волги" с вальяжными хозяевами на передних сиденьях, за что они посто­янно делают замечания нашему шефу по телефону, -- как простить такую на­глость!
   Толстая подушка пыли вскипает под колесами машины. Смотреть назад, выстраивая мыс­ленно сюжеты из этих замысловатых клубов, очень интересно. Кто любит смотреть в небо и любоваться облаками, получает примерно такое же удовольствие. А тут как раз делать нечего, языком ворочать не охота. Наговорились, наспорились до хрипоты, так хоть немного помолчать.
   Бесовская Санина музыка теперь уже не терзает уши, а органично раскрашивает оставленные позади пыльные миражи.
   И вдруг в гуще этих призрачных нагромождений четко очерчивается старческое лицо. Я видел его так от­четливо, что и сейчас, умел бы ри­совать, с точностью воспроизвел бы. Тонкий горбатый нос с подвижными ноздрями, отвислые морщинистые щеки, серебро с желтизной волос, развевающихся на ветру, и пустые впадины глазниц. Так что пыль запро­сто просачивается сквозь них.
   Меня взяла оторопь. Но и тогда, когда тща­тельно присмотрелся вновь, наважде­ние не исчезло.
   Эта мерзкая картина преследовала нас, не удаляясь ни на шаг.
   Из глубины криво скроенного черепа, через эти самые глазницы, ис­ходил пронзительный нечеловеческий взгляд.
   -- Тормози-ка, Саша, чертовщина какая-то сзади!
   -- Тьфу ты, бабка на дороге. -- Саня тормозит, и видение наконец исчезает.
   Коллега наша роняет голову на грудь. Наверное, досматривает уже не первый сон.
   -- Слышь, чего это было?! -- ос­торожно выспрашивает Саня.
   -- Так, ерунда, пригрезилось, -- пытаюсь успокоить прежде всего се­бя.
   Сане не много нужно. Он давит на газ, и машина взваливает на бугор. Перед нами огромное пространство леса.
   "Вот тебе и собор Кромской!" -- присвистнул я с досады.
   -- Вот тебе и трасса, Шура! Ехали бы себе не спеша по известным до­рогам, первооткрыватель ты наш. За­вез в дебри, Сусанин!
   Но Саню гложет иное чувство.
   -- Е-кэ-лэ-мэ-нэ! -- проворно по­ворачивается он ко мне и бьет себя по лбу. -- Кажись, бабка эта просилась подвезти нас, там, на повороте из райцентра. Мы же не знали, куда поедем. А она нам что сказала, помнишь?!
   Неприятно щекотнуло меня воспо­минание.
   -- Ты, сынок, поди, начальник? -- обратилась она ко мне, вкрадчиво шепелявя ртом с единст­венным желтым клыком. -- Скажи шоферу, чтоб взял меня.
   -- Так мы не против, бабуся, только еще не решили, в какую сторону ехать, по делам мы.
   -- Как не знать?! Вам один путь.
   Видя мою нерешительность, она злобно захлопнула дверь.
   -- Гореть вам в геенне огненной!
   "Смотри-ка, немощная с виду ка­кая, а силища мужицкая", -- подума­лось мне.
   -- Ну и фиг с ней, раз так, -- сказал я.
   -- Да пошла она... -- поддержал меня в общем-то добрый Саня. -- Раз ругается!
   ...Вечерело, и блеклое солнце вы­давливало из себя последние краски. Машиненка пошла резвее, перебарывая сопротивление колеи. Дорога потянулась вдоль тихого пруда, за­росшего буйной ряской, и сужалась с каждым метром. Под сенью деревьев совсем стемнело. Колеса газика вдруг плюхнулись в лужу перед зем­ляным валом, зачавкали, а потом завизжали, не повинуясь сцеплению, в грязной жиже. Кто не буксовал хоть однажды в своей жизни! Но, бьюсь об заклад, так чудно -- вряд ли! Машину так развернуло, что оказалась она не в колее, а поперек нее. Передние колеса чуть не нырнули в воду пруда, а задние свисали с об­рыва обвалившейся плотины. Дурац­кая ситуация. Тут и трактор не помо­жет, хоть краном вытаскивай.
   Словом, чертыхался Саня прилич­но, и коллега наша проснулась.
   "Тс-сс!" -- подмигнул он мне.
   -- Ни слова! А то конфуз выйдет. Пусть лучше спит, чем ругается. -- Саня сделал ей знаки -- все, мол, в норме, спи спокойно!
   Как я завидую людям с крепкими нервами. Поверь­те, женщин таких вы больше не встретите.
   Делать нечего, нужно за помощью идти. И мы, сговорившись, отправи­лись в разные стороны, кто быстрее, ориентируясь по верхушкам дубов-великанов на фоне уже догорающего неба.
   Внезапно набежали низкие об­лака и поплыли наперегонки с ветром, застилая звезды. Впрочем, что звез­ды, если не умеешь ориентироваться по ним, просто веселее в незнакомом лесу со звездами. Но не слышно по­близости ни деревушки, ни фермы, ни захудалой ремонтной станции. Прошаркал я с километр лесной тропинкой и решил вернуться -- бо­язно стало. Чуть веточка треснет под ногой, чувствую, как зрачки мои во всю ширь глаз скачут. Уже и позабыл про трактор, про помощь, лишь бы до места знакомого доковылять.
   Впереди блеснула поляна -- то вынырнула из облаков луна, ос­ветив ее, словно молнией. Справа донеслось приглушенное хрюканье.
   "Дождался кабанов! Не разойдемся на тропинке, мама моя грешная!"
   Леденящий страх подтолкнул меня: быстрее к свободному простран­ству. Я судорожно выпутался из колючего куста и оказался на поляне. Хрюканье не повторилось, зато закричали сразу несколько но­чных птиц омерзительными голосами.
   Можно было немного отдышаться. Я прижался затылком к широкому стволу дуба, подложив под спину ла­дони. По слизистой коре дерева струилась влага. Верно, пошел дождь? Так прошло немного времени, и спокойствие постепенно ста­ло овладевать моим телом. Проявился и немой восторг от единения с приро­дой.
   Аромат жасмина пронесся вдруг со слабым дуновением, теплым и неж­ным. Мне почудилось, что за широким стволом у меня за спиной кто-то сто­ит. Мои руки потянулись, наугад ощу­пывая дуб, и... нервный разряд ог­ромной силы пронизал меня с головы до пят, заморозив позвоночник, ос­тановив на мгновенье сердце. Я не мог больше пошевельнуться, сдвинуть оцепенев­шие пальцы с... прохладной бархат­ной кожи существа, находящегося сзади. Существо часто задышало, и вновь окутал меня легкий запах жас­мина. Липкий пот зазмеился по по­звоночнику.
   ...Кокетливый девчо­ночий смех вмиг снял напряжение и дал возможность обернуться.
   Сверкая ягодицами, в темноте леса растворилась обнаженная длинново­лосая девушка. Она убегала от меня с лукавством, присущим игре возлюб­ленных. Я пошел следом, забыв о страхе. Тело ее было совершенно: тонкая талия и изящные бедра. По­чувствовав, что я любуюсь ею, она оглянулась и одарила меня нежной улыбкой.
   Девушка стыдливо выглянула из-за дерева, и я смог рассмотреть ее уп­ругий живот и юные груди. Это со­вершенное диво вновь засмеялось и скрылось в зарослях колючего кус­тарника. В мой воспаленный мозг постепенно возвращалось сознание реальности. Стало заметно светлее от прояснившегося неба. Мешали мок­рые руки.
   ...С оттопыренных пальцев ладоней в траву скатывались капельки... кро­ви! В истерике я заметался по поляне, и нечто подобное крику отчаянья вырвалось из моей груди.
   С пышных крон на стволы де­ревьев сочилась не влага, а самая на­стоящая кровь, медленно свертыва­ющаяся и застывающая в виде нарос­тов вязкой массы на обнаженных корнях. Я катался по лиственной под­стилке и всю силу своих кулаков от­давал земле. Она была теплая, из недр ее шел приторно-сладкий смрад.
   -- Хороший мой, испугался, оби­делся, -- нежный голос опять отрез­вил меня. -- Ты сильный, смелый! -- успокаивала меня, гладя по голове, девушка. -- Не бойся больше! Вста­вай, пошли отсюда.
   Она была все так же нага и прекра­сна. Юная красавица взяла мою руку в свою ладошку, кротко опустила гла­за и повела по лесным дебрям. Уже не найти той тропинки, не вспомнить на­правления! И я полностью отдался воле происходящего.
   Кто ты? -- спросил я осторожно.
   -- Я... Как тебе объяснить?
   -- Ты... живая? -- заискивающе посмотрел я на нее и тотчас понял несуразность вопроса.
   Я ясно чувствовал, как пульсиро­вала жилка на запястье ее нежной теплой руки.
   -- Живее живых! -- развеселилась девушка.
   -- Как зовут тебя, милая? -- вовсе осмелел я.
   -- Мое имя, зачем тебе его знать?
   -- Что значат эти... поляна, деревья с потоками крови, ты? -- наступал я.
   -- Это не более нереально, чем та, привычная тебе жизнь. Многое скрыто на земле от людских глаз.
   -- Так все это материализация во­ображения? Этого не существует? -- вспоминал я некогда прочитанное. -- За­чем, зачем я тебе нужен? Куда ты меня тащишь? -- засопротивлялся я, пред­вкушая еще более ослепительную не­лепость и кошмары в дальнейшем...
   -- Да не нужен ты мне вовсе, просто люблю куражиться! -- хихикнула де­вушка.
   Мы вышли на круглую поляну, в центре которой высился большой бревенчатый дом. Такие, по обыкно­вению, возводят на лесных кордонах егерей в лесничествах. Дом был вет­хим и заплесневелым, порос сочным мохом и густой паутиной. Изгородь завалилась и сгнила. Все говорило о том, что давненько его покинули лю­ди.
   Красавица потащила меня внутрь по трухлявым ступенькам. В прихожей я заметил разбитое зеркало, в кото­ром отразился мой испуганный образ. В волосах... вырисовывались первые нитки седины.
   "Господи, помоги!" -- начал я с трудом припоминать слова хоть ка­кой-нибудь молитвы.
   -- Зачем мы сюда, что будем де­лать? -- затеребил я ее руку.
   В комнате на изодранном диване, освещенная со всех сторон кусочками зеркал, ловящих лунный свет через выбитые окна, лежала старуха, заки­нув босые узловатые ноги на ободра­ный валик. Та самая!
   -- Явился, козел?! -- грубо кинула она в мою сторону.
   В глубинах глазниц вспыхнул мутноватый свет. Я схватился за горло в приступе удушья. Его туго обхва­тывал... строгий ошейник с цепочкой в руке девушки. Превозмогая острую боль, я обернулся, ища у нее защиты, как безвольное заискивающее живот­ное.
   Глаза ее растворились, и на их месте заклубилась пыль, осыпая ро­зовые соски груди.
   Старая ведьма на миг показалась мне ближе моей спутницы. Я абсолютно безвольно встал на колено и хотел даже поцеловать протянутую руку старухи. Вырвал цепь и вложил в ее сухие пальцы. Она, ка­жется, улыбнулась.
   "Что со мной, почему я так унизил себя, почему повинуюсь этой тупой дремучей силе? Я -- человек! Только я могу быть сутью происходящего!" Сознание стало возвращаться.
   Старуха, пытаясь удержать меня, потянула цепь, а я рванул так резко, что упал на гнилой пол, вытянув и ее с дивана на себя.
   Доски под нами разомкнулись, и мы свалились в угол какой-то комнаты, ломая неведомую перегородку.
   За столом, подперев голову рукой, сидел Саня. А напротив -- здоровенный мужик с красным оспенным лицом и мясистым носом. Они были пьяны. Дробненький Саня казался котенком по сравнению с этим взъерошенным потным крестьянином. Они мямлили что-то заплетающимися языками. По столу катались две пустые бутылки.
   -- Из города, говоришь? Застряли, говоришь?
   -- Ага, -- по-идиотски улыбался Саня, -- чуть в пруду вашем не иску­пались. Занесла нелегкая.
   -- Кто ж тащить будет? -- ехидни­чал мужик. -- Кланяться придется.
   -- Да я не постою, деньги хочешь? -- зашарил Саня по карманам.
   -- Да куды мне их?! Может, фуфырик найдется? А ну тебя. Свойская есть. Раздавим ишо?
   -- А раздавим, бог с ней!
   -- Ну, тада куда ни шло, -- запых­тел козьей ножкой из обрывка "Со­в. России" мужик и подвинул к Сане свой кисет и кусок мятой газеты.
   -- Коли выпьем, куда тебе ехать-то. Спи здеся!
   На печи крякнула старушонка.
   -- Маманя? -- обратил внимание на этот звук Саня.
   -- Ага, карга старая, ведьма про­клятущая! То и дело свои вертепы заводит, на людей порчу напускает. Про колдовство ее слухи по всей ок­руге ходят. Народ разный к ней на­ведывается. И простые, и начальники с секлетарями. На меня ее промысел не действует, правда. Вишь, какой ладный и красивый вышел. А враги мы с ней кровные, вот и скажи теперь, что яблочко от яблони недалече падает!
   -- С матерью враги? -- искренне удивился Саня.
   -- А то! Она мне всю жизню пока­лечила. Оксанку, жену мою, спортила, к себе приворожила. Антихрист ее раздери, -- говорил мужик, посту­кивая по стакану бутылочным горлом, сцеживая остатки.Я встал, разминая бока. Для Сани я был, наверное, просто видением в его пьяном угаре.
   Подошел к печи, отодвинул занавеску.
   С печки с уко­ризной смотрела на меня сгорбив­шаяся колдунья.
   -- Саня, -- теребил я водителя, -- пойдем скорее к пруду, поедем от­сюда!
   Но он смачно храпел, по-детски улыбаясь во сне.
   Я выскочил из дома. Осмотрелся. Он оказался в аккурат посередине старого сельского кладбища и слу­жил, видно, поначалу приютом для семьи церковного сторожа.
   Дурман пережитого постепенно улетучивался.
   По погосту среди заброшенных мо­гил ходило с десяток лошадей, аппе­титно похрустывая росной травой. Среди них выделялась одна снежно-белая стройная кобылка.
   Вдруг из-за могильного холмика скользнула лег­кая тень. Во всей своей красе нагая Оксана царственно вышагивала на­встречу. Лошадь задергала ушами, захрапела испуганно. В глазах ее от­разился ужас. В тонкой руке Оксаны сверкнуло лезвие опасной бритвы. Дьявольски отточенным жестом она полоснула лошадь по шее, ухватилась за гриву и жадно присосалась к пуль­сирующей артерии. Долго пила кровь, а затем вскочила на обезумевшее животное и понеслась между могил в сторону леса с душераздирающим воплем.
   Церковка стояла в развалинах. Да и не церковью служила она людям в последние десятилетия. Груды иско­реженного металла говорили о том, что была здесь ремонтная мастер­ская.
   Я пошел под ее единственным уце­левшим сводом. Там, где располагалась кузня, а еще раньше алтарь, на наковальне лежал большой ржа­вый кованый крест. Я коснулся его ладонью, моля о милости и пощаде...
   Когда рассвело, я направился к на­шей машине. Увидев меня, коллега сначала обрадовалась, а затем при­нялась ругать Саню самыми послед­ними словами. Правда, ночь для не прошла спокойно, а дома никто не ждал.
   Через несколько часов газик удалось вытащить двумя тракторами. Саня опохмелился, и поехали мы в Орел. И сажали уже без разбора самых разных попутных старух и де­вушек. Те просовывали нам свои копейки, благодарили, но Саня ни­когда в жизни не брал денег и не придавал большого значения благодарности.
  
   1980
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

БАНЬКА

Рассказ

  
   Закружила, заморочила метель. Вчера -- вот ведь! -- думали, без снега на Рождество останемся, а сегодня хоть пощады проси у природы и Бога.
   Хорошо местным жителям: праздник на носу, за­пасы приготовлены, сиди отдыхай, наслаждайся. А мне ехать. Да не выпорхнуть моей никудышней машиненке из такой глухомани -- перемело, позасыпало. Морозец затрещал ядрено, аж дух перехватило. Впереди, на краю леса, зажегся тусклый одинокий огонек. Темнеет быстро, благо место знакомое.
   Петрович -- тихий и скромный молодой лесник -- живет здесь с женой-красавицей и трехлетним сы­ном Павлушкой. Люди добрые, приютят.
   -- А, ты, брат! Здорово, здopoвo! Давненько в места наши дикие не заглядывал. Как угораздило? -- с поро­га приветствовал меня Петрович. -- Мы-то к бане го­товимся. Вот сестренка женина еще приехала погостить.
   Я прошел в комнату, в центре которой деловито складывали на стол полотенца да простыни две красивые женщины. Они даже не встрепенулись, просто мягкими зелеными взглядами показали, что рады нежданному гостю.
   Петрович сгреб сынишку с дивана, пересадил его на стол, и тот начал ползать по нему, пряча голову под стопку белья.
   -- Ясное дело, ночевать у нас будешь, может, и отпраздновать вместе придется.
   Женщины лукаво переглянулись и зашептались.
   -- Ты не голоден? А то перед баней вредно.
   -- Да неудобно мне в ба­ню наперед хозяев, ладно уж, в городе отмоюсь.
   -- Какой еще город, чу­дак, разве ты не понял -- судьба!
   -- Куда ж деваться, -- за­сомневался я, -- но женщи­ны первые, чур, -- и почувствовал легкое, едва уловимое волнение.
   -- Не получится, браток! Ты, поди, на хуторе не жил. Что, с женским полом париться не приходилось?
   Тут воды, дорогой, никто про тебя не запас. У нас испокон веку так: все вме­сте в банный день!
   Он подмигнул мне и шепнул на ухо:
   -- Чего ты, в самом де­ле, испугался? Как дикарь какой-то.
   Мне стало жарко еще до бани. Совсем упарился, ког­да разгребали, торили мы с Петровичем тропинку по­шире к новой добротной баньке из круглого соснового леса.
   Баню хозяин тщательно готовил еще со вчерашнего вечера. Было здорово протоплено. Камни-валуны, служившие, видать, не первой постройке и не один десяток лет, были отполированы до изящества и раскалились докрасна. Внутри было довольно много места: строил Петрович в расчете на пополнение семьи. Стояло там четыре бочки дубовые и две железные. В нескольких тазах возле широкой лавки разноцветные жидкости угадывались при неярком ос­вещении, исходящем от ка­ких-то уж очень ароматных свечей.
   Молодой хозяин деловито осмотрел березовые и ду­бовые веники, покидал их в бочку, клубящуюся паром, отыскал холщовую рукави­цу и запрятал в угол полка.
   -- Пускай бабы первые заходят, мы потом.
   -- Потом? -- странной надеждой вспыхнул я.
   -- Ну да, в порядок себя приведут, все ж гость!
   "Ух ты, не пронесло! Может, и к лучшему", -- подумал я. И голова пош­ла кругом.
   Зрелище было захватыва­ющим: две юные богини во всей своей красе вальяжно восседали на лавке, в цент­ре которой в широкой кад­ке плескался, пища от удо­вольствия, Павлушка.
   Они будто и не замечали нас с Петровичем, а тот уже запустил травяную ме­телку в один из тазов, стал разбрызгивать его содержи­мое по стенам, и в бане воцарился утонченный, бо­дрящий запах хвои. Остат­ки выплеснул он на камни. Баня занялась, между про­чим, невесомым, но тугим паром.
   Мне сделалось легко и приятно, потом весело, по­тому что Петрович толкнул меня на лавку и принялся хлестать веником до боли. Мы поочередно забирались на самый верх, то и дело резво спрыгивали назад, как дети; наблюдали за женщинами украдкой. Од­нажды, поймав мой взгляд на своей жене, Петрович ехидно присвистнул и по­интересовался: "Нравится?"
   Потом мы играли с Пав­лушкой. И от души исхлес­тали вениками тонкокожих женщин. Петрович, конеч­но, свою жену, а я, немно­го смущаясь поначалу, -- ее сестрицу.
   Баня была сказочно хоро­ша! В один момент дверь ее распахнулась, обдав нас колючим холодком.
   -- Айда, братцы! В сне­га! -- выбежав как ошале­лый из парилки, заорал Пе­трович восторженно, осы­пая устремившихся к не­му женщин всплесками сне­га.
   Я присел у небольшого оконца и с удивлением за­метил месяц-молодик. Зары­ваясь по грудь в высокие девственные снега, в глуби­ну чистого поля пробирались трое молодых, беско­нечно счастливых в эти ми­нуты людей.
  
   1987
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ВЕЩИЙ ЗАКАТ ЗВЕЗДЫ "НЧ"

Повесть

  
  
  
   Эти события потрясли мир. Румыния, стоявшая на позициях неосталинизма и, казалось бы, менее других подверженная революционным пре­образованиям, распрямилась навстречу свободе и де­мократии. Расстрел демонстрантов в Тимишоаре стал тем революционным всплеском, который пробудил народные массы, вывел их на улицы и площади. В сущности, это законное право миллионов людей на лучшую жизнь, без жестких диктаторских ограничений, без страха за свободомыслие, было выстрадано. Но тираны не отдают власть без боя, даже когда видят полный крах своей, насаждаемой десятилетиями, жестокой си­стемы.
  
   Встал он глубокой ночью. Осторожно, на цыпочках подошел к окну, раздвинул тяжелые шторы. На небе, усыпанном яркими звездами, без труда отыскал свою, подсказанную ему в детстве одной цыганкой. Сегодня звезда была осо­бенно хороша.
   Бухарест стоял, погруженный во тьму. Николае показалось, что его звезда закачалась и медленно поплыла к горизонту. "Светает", -- подумал вождь румынского на­рода.
   Мысли о молниеносных событиях этого дня не выходили из го­ловы, будоражили готовое взорваться в любую минуту со­знание.
   ...Огромное, бушующее страстями людское море на глав­ной столичной площади, -- страстями по Николае Великому.
   -- Трэяскэ! Трэяскэ! Трэяскэ! (Да здравствует!)
   Возвы­шаясь над всеми на балконе, он был великолепен для ка­ждого из толпы, жадно ловящего любой его жест. Десят­ки тысяч его народа со слезами радости на лицах славили своего вождя.
   "Только сильная рука, сравнимая своими мускула­ми лишь со сталинской, способна привести народ к тако­му единодушию, задушить инакомыслие, которое, как кор­розия, разъедает ныне этого монстра -- СССР, -- думал вождь. -- Ни за что, ни за что! Пусть пустоголовые, одурманенные чахоточной демократией из Восточной Ев­ропы, неистовствуют в своем стремлении поднимать на щиты дешевые идеи Горбачева. Что он дал своей стране, миру? Разброд и шатания?! Хаос?!
   Видите ли, я диктатор! Да! Но диктат -- это единственное, что может в наши дни отстоять идеалы коммунизма. Нужно защищаться.
   Народ понимает меня, любит. Елена, несколько раз просматри­вая съездовские кассеты, не увидела в зале ни одного не­довольного лица. Меня любят и ценят. Только я нашел в себе силы твердо сказать "нет" Горбачеву и егo марионеткам.
   Ликующие крики толпы, красивые плакаты, здравицы в мою честь -- разве это не воля народа, разве это похоже на лож­ь? Народ и партия едины, как никогда. Николае и народ вместе", -- успокаивал себя Николае.
   Николае пристально всматривался в толпу, но не мог различить ни одного лица, и только это его раздражало. А ведь он приготовил для них тo главное, сокровенное, отчего каждый из них придет в восторг и долго еще бу­дет мусолить это известие, -- его рождественский подарок народу. Он повысит зарплату, значит, его народ будет жить еще лучше.
   А завтра, заручившись поддержкой на этой демонстра­ции единства, он логично расправится с Тимишоарой, рас­правится основательно и сотрет в порошок возмутителей спокойствия. Накануне Елена лично направила туда боль­шую группу сотрудников вселяющей панический yжac службы "Секуритате". Его родная "Секуритате" -- его дети, его будущее.
   -- Трэ-яс-кэ...
   Этот отчаянный, кем-то оборванный крик насторожил Николае. Елена едва заметно, но сильно ткнула его костяшками руки в спину: "Смотри!"
   Люди, точно пo чьему-то властному указанию, будто очнулись от массового гипноза. Сначала несмело дрогнули, а потом утонули в толпе флаги и лозунги, здравицы и портреты, брошенные под ноги.
   -- Жос тирану! (Долой тирана!) Долой диктатора! Свобода! Нет Николае!
   И Николае вдруг-- наверное, впервые за долгие годы-- разглядел в этой пробуждающейся ото сна биомассе краси­вое лицо девушки. Оно было прекрасно, это лицо, если бы не гнев, который оно выражало в эти минуты. Оно могло бы стать символом красоты, символом его страны.
   -- Боже, Боже, что они кричат! Возможно ли это? -- Николае дернулся, будто уворачиваясь от летящего кам­ня. Наклонил голову, с ужасом озираясь на неистово ре­вущую толпу, из которой уже действительно летели кам­ни и портреты с его собственным изображением.
   Крепыши из охранки вытащили свои "узи", но "поливать" из них толпу так и не решились. Народу целая площадь, а стрелять не в кого. Николае с Еленой незаметно скрылись за спинами телохранителей и покинули митинг на Дворцовой площади.
  
   На их вилле сегодня было необычно светло. До самой последней лампочки все включила Елена. Даже свечи на шикарном камине и те горели, слегка потрескивая. Oни его раздражали, а сил, чтобы встать и задуть их, не было. Супруги сидели на краю огромной кровати с королевским золотым вензелем династии Гогенцоллернов и затаенно молчали. Потом Николае прямо в ботинках забрался на белые простыни, сел так, как давно ему уже не удавалось, в позу Будды, закрыл лицо руками и тихонько заплакал.
   -- Дорогой, брось эти штучки. Ну случилось! Ты же понимаешь, что это влияние ИХ телевидения, не больше... Демократии по-советски захотелось! Так дай им! Нужно предоставить им митинговую демократию, а назавтра пре­дать гласному суду зачинщиков и смутьянов, проповеду­ющих антинародную политику.
   Николае не слушал жену, лишь частые удары старого сердца и бешеное раздражение заставляли его прислушиваться к окружающим звукам.
   В соседних комнатах по радио шла трансляция его речи на митинге, звучали патриотические песни. Какой-то треск на улицах. Впрочем, совсем рядом, как в мертвецкой, потрескивали свечи. Струящиеся от них теплые воздушные струи рисовали на стенах дьявольские картинки и казалось, что стены их спальни слегка подрагивали.
   ...С улицы доносились крики и редкие автоматные очереди. Они вызывали цепную реакцию нового возмущения. Столичные улицы уже утюжили танки.
   Елена, решительно тряхнув головой, взялась за теле­фонную трубку. Поймав вопросительный взгляд Николае, сказала: "Редакция "Скынтейя". Нужно, чтобы прочита­ли гранки".
   -- Боже, о чем ты?! Какая газета?! Вешать! Вешать! Вешать! Действовать, действовать!
   -- Ты уже доказал, как ты умеешь это делать. Сам созвал на митинг всех негодяев, идиот! Тимишоару все равно тебе эти интеллигентишки не простят! Убеждением старался, коммунист! Теперь молчи, дай мне принимать решения. -- Елена отчаянно стала бить по рычагам телефонного ап­парата.
   Неожиданно в комнату ворвался Казимир -- один из их телохранителей. Глаза его были наполнены ужасом. Елена хотела возмутиться, но вид Казимира не вызывал сомне­ния в том, что на этот раз можно было войти без стука. Смахивая рукавом не то пот, не то слезы, телохранитель произнес, с трудом сдерживая переполнявшее его волнение:
   -- Вам нужно скорее спуститься в бункер.
   -- Что такое? Кому это в бункер?
   -- Во имя всего святого, идемте!
   Елена и Николае, еще ничего не понимая, забегали по комнате. Ощущение надвигающейся катастрофы подгоняло их. На какой-то момент Елена остановилась и подумала:
   "Неужели так скоро? Неужели случилось самое страш­ное? Но этого не может быть, потому что не может быть никогда!" Испуганный взгляд Казимира говорил обо всем. Она решилась.
   -- Ступай, болван, мы сейчас.
   Казимир послушно вышел из спальни, однако дверей за собой не закрыл. Елена хозяйским взглядом осмотрела комнату, затем подошла к тайнику. Повсюду на стенах висели ве­ликолепные картины и старинные гобелены, способные украсить любую галерею мира. Их картины. Их золотая посуда. Позвякивали подвески старинной венецианской люстры, мешая сосредоточиться на шифре.
   Николае так и не знал его. У него не было секретов от этой властной женщины, у нее всегда были какие-то тайны. Николае с изумлением следил за поворотами клю­ча и вскоре увидел открывшуюся нишу, в которой стоял небольшой саквояж.
   Елена присела на край кровати и включила телевизор. То, что они услышали, повергло их в ужас.
   -- Это переворот. -- Теперь уже ошеломленный Ни­колае поднял трубку. Телефон предательски молчал.
   "Это конец", -- подумала Елена, видя знакомое лицо диктатора, который молол чушь сам от себя. За его спи­ной стояли какие-то люди, гражданские и военные.
   Елена и мысли не допускала (не говоря о Николае), что национальное телевидение может представлять такую угрозу. Аджерпресс, газеты, Национальный совет радио и телевидения при Совете Министров, оказывается, были все это время миной замедленного дей­ствия. Или их тоже захватили эти подонки, мерзкая, гнус­ная толпа еще вчера -- идолопоклонников...
   В дверях появился генерал Марин Иван, сопровождав­ший обычно Николае всюду, и еще двое парней из "Секуритате". Казимир умоляюще подавал знаки -- скорее.
   -- Неужели это так опасно? -- спросила Елена у Ивана. Генерал виновато опустил глаза:
   -- Армия на стороне восставших. Требуют вашей казни!
   -- Боже! Но танки? -- пролепетал Николае. И Елене пока­залось, что Марин Иван ухмыльнулся.
  
   Они спешно спускались вниз по лестнице, ведущей в бункер. Там толстые стены, пульты управления, связь, автономный запас питания. Учтивый Казимир пытался выхватить из рук Елены саквояж -- помочь, но почувствовал ее цеп­кую властную руку. Николае помогали спускаться его парни.
   -- Оставьте нас одних, -- взмолилась Елена, раздо­садованная еще и тем, что в спешке забыла прихватить с собой спирт для протирки. Ее муж страдал микрофобией, а в бункере наверняка ничего не успели продезинфицировать!
   Все удалились. И супружеская чета осталась в неиз­вестности. Елена мучительно думала о своих ошибках.
   С Тимишоарой нужно было расправиться тотчас. Огромную "Секуритате" в полном составе нужно было оставить при себе. Можно было предположить эту вспышку в столице. Ведь армия -- это те же дети народа, а не дети Николае.
   Она задрожала в гневе, желая раздавить, растоптать, как тараканов, этих ублюдков в генеральских погонах, не­когда обласканных ею.
   -- Неужели все безнадежно поздно?! -- Тут она, не помня себя, бросилась к безвольному Николае.
   Попыта­лась положить его руки на свои плечи, попробовать забыться в его объятиях. Но его ледяные руки словно плети спадали вниз.
   Опять, но уже постучав в дверь, вошел Казимир.
   -- Нужно ехать!.. Бежать!.. Это конец!
   Всем сво­им женским чутьем Елена поняла весь ужас и правильность его слов.
   -- Вы связались с моим сыном Нику?
   -- Так точно, все уже готово.
   Елена открыла саквояж и достала небольшие, черно­го цвета наручные часы для Николае. Нажала на какую-то кнопку. Себе точно такие же доставать не стала -- она до конца останется с мужем. Запихнула Николае и себе в рот по таблетке и твердо взяла его за руку. Их пальцы впервые за последнее время переплелись, как в молодости. Похоже, Николае постепенно приходил в себя.
   В конце длинного запутанного лабиринта мелькнула едва заметная лампочка. Это оказалось подсветкой мас­сивной железной двери. Казимир с усилием провернул заржавевшее колесо. Дверь нехотя отворилась. За ней показалась полоска серебристой от люминесцентного све­та травы. Холодный воздух приятно обдал их вспотевшие лица, заклубился паром. Даже изобретательный король Михай позавидовал бы такой умной коммуникации. Ни­колае и не подозревал, что у него есть такой тайный лабиринт, приводящий на неведомую травяную площадку. Их вы­ход на нее был настолько таинственным, словно выходили они этой скорбной ночью не на улицу, а в открытый кос­мос. Впереди действительно была неизвестность.
  
   -- Скорее всего, все это безобразие уляжется, утрясется. На самый крайний случай -- миллиард утаенных от страны долларов в швейцарских банках на личных сче­тах. Хватит. И на первое время имеются свои люди почти во всех странах мира. Елена знает все крючочки и ниточки, за которые можно дернуть. Елена не просто жена. Елена -- его совесть, его воля!
   Тем временем немолодые глаза Николае различили тень вертолета. Задрожала, а потом и пришла в волнение вся трава от сильных воздушных вихрей. Он смотрел под ноги, и в какую-то минуту ему почудилась площадь с ты­сячами людей. Ухватившись за воздух, он шагал прямо по головам. Наваждение исчезло.
   "Ничего себе Рождество!" -- подумал, но уже с ка­кой-то, неизвестно от чего подступившей иронией, Нико­лае.
   Генеральный секретарь коммунистической партии, Председатель Государственного Совета, Пре­зидент и прочее, прочее, Николае твердо ступил на борт вертолета. Этой ночью уже никто не от­давал ему чести, не произносил слов витиеватого парад­ного приветствия. Козырнул лишь Казимир, лицо кото­рого показалось супругам и печальным, и ликующим од­новременно.
   Через некоторое время вертолет осторожно призем­лился на асфальтированную площадку на кромке поля, у лесополосы. И взмыл в черное небо, как только Николае с Еленой и двое телохранителей ступили на землю.
   Перед глазами еще стояла погруженная в темноту не­законченная громадина бульвара "Победы социализма" с пирамидой нового здания правительства, полюбоваться которым приезжали они с Еленой всего неделю назад, и необычно яркие для тотальной экономии электроэнергии полоски столичных улиц, незабываемые очертания Атениума -- концертного зала, Опера, великолепных монасты­рей и церквей, острова многоэтажных "поселков Николае" с символи­ческими огородами-палисадниками перед подъездами -- знамения "золотой эпохи"...
   И было странное ощущение раз­буженного к ночи улья там, внизу.
   Елена с грустью проводила взглядом улетающую винтокрылую машину. Вертолет вполне мог бы и взор­ваться погодя, но этого не произошло. Елена любила та­кие эффекты.
   -- Спешка, спешка, спешка!
   Один из парней пропал на какое-то время, но скоро подъехал к беглецам на "Ситроене". Елена поначалу это оценила, но потом поняла, что придется в дороге его за­менить на что-нибудь попроще, если и сюда -- а куда точно, она не знала -- не докатилась волна народного бунта.
   Вероятно, детали этого самого секретного плана ока­зались слабо проработанными. Елена почувствовала себя не в своей тарелке, хотя когда-то лично ломала голову над ним. Теперь от него зависело их будущее, будущее всей страны.
   В стране, где благодаря стараниям охранки не суще­ствовало ни одной сколько-нибудь серьезной подпольной антиправительственной организации, все вспыхнуло молниеносно.
   В машине постепенно становилось тепло. Кутавшийся в плед Николае заклевал носом, а Елена сверлила взглядом стриженые затылки этих молодых мужчин. Обер­нулась на пустынную дорогу и сквозь отходящую заиндевелость стекла долго рассматривала убегающие очертания верхушек деревьев. Опершись рукой на круглый валик сиденья, она кончиками пальцев нащупала вдруг в его нише что-то холодное, металлическое. Это был пистолет системы Макарова. Видно,"Ситроеном" этим пользовались не только для прогулок. Елена, тщательно рассмотрев, засунула пистолет в карман своего пальто.
   По дороге стали попадаться автомобили. Светало. Еле­на потребовала включить радио, от чего Николае тотчас проснулся. Словесная вакханалия продолжалась. По радио выступал Михай Кицай -- начальник столичного гарнизона:
   -- Армия поддержит все демократические перемены и только на стороне народа...
   Потом диктор хвастливо объявил, что сбежавший дик­татор уже перехвачен военными. Правда, о его местонахождении не сообщалось.
   -- Нате-ка, выкусите! -- чуть было фигу не показала красной лампочке радиоприемника Елена и, перегнувшись через водителя, сама щелкнула выключателем репродук­тора.
   -- В лес! -- скомандовала она, и "Ситроен", не сни­жая скорости, скользнул на проселок перед указателем "Тырговиште".
   -- Где мы? -- вновь очнулся Николае.
   -- Тырговиште.
   -- Что это?
   -- Так, деревенька. Семьдесят километров от резиденции.
   Николае охнул:
   -- Вы издеваетесь, все издеваются надо мной. Летели-летели, ехали-ехали, может быть, мы кругами ходим? Следы путаем?!
   Тот, который сидел рядом с водителем, переспросил без тени смущения:
   -- А вы что предлагаете? Наш вояж, может быть, не более чем прогулка. Мы должны были ле­теть на аэродром, но эти, на телевидении, приказали блокировать все аэропорты, дабы предотвратить попытку нашего бегства. Вас информировали, кажется.
   -- Какого бегства? -- нашелся Николае. -- Мы с вами сейчас по лесу прогуляемся, а к вечеру все ула­дится.
   -- Кем уладится? Мы потеряли все, кроме этого, -- прошептала Елена, многозначительно постучав пальцем по новым часам Николае. Вступил в действие план, и пока нужно действительно ждать.
   Рождественский лес был потрясающим. Серебристый иней, выбеливший ветки, медленно осыпался при малейшем прикосновении. Снега, правда, почти не было, и золотая листва, устилавшая землю, делала этот пейзаж праздничным.
   Николае на утреннем морозце немного продрог, и Елена постоянно укутывала его концами пледа. Розовощекие ребята, положив на капот крохотные автоматы, ды­шали на ладони. Пора было перекусить.
   В "Ситроене" оказалось два китайских литровых автоматических термоса, бутылочка "Камю" и две пластиковые бутербродницы. Телохранители деликатно отошли в сторону. Елена, посадив Ни­колае на заднее сиденье, а сама устроившись на перед­нем, налила ароматный чай.
   -- Что будем делать, Николае? -- с мольбой, полушепотом обратилась она к мужу. -- Я не знаю, не знаю! Сейчас мы как загнанные волки, идущие на красные флажки. Может, рискнуть?
   -- А ты на это надеешься? -- показал он взглядом на свои часы. -- Нас не смогут арестовать, за нами будут идти по пятам и охранять, в их преданности я абсолютно уверен. Но если это долго будет продолжаться, они станут террористами в своей стране. Значит, нужно что-то другое. Нужно обратиться к народу. Нужно отбить те­левидение.
   -- А ты думаешь, силы службы безопасности сидят сейчас сложа руки? Значит, ждать и еще раз ждать!
   -- А если все-таки вон? Из страны?!
   -- Этого мы уже не успели.
   --Тайно!
   -- Пока ждать! -- отрубила Елена.
   -- Но не здесь, в лесу... Может, к морю, на виллу?
   -- Если эти сумасшедшие так лихо закрутили это дело, не думай, что про тебя забыли. Нас ищут по всей стране.
   Елена повернула ручку радиоприемника.
   -- По сообщению наших корреспондентов, диктатор перехвачен военными на контрольно-пропускном пункте при попытке бежать из своей страны. Как заявил армейский капитан Михай Лупой, вертолет доставил беглецов на зара­нее обусловленное место, где их ждал автомобиль. А теперь новости из Восточной Германии...
   Елена поспешила выключить радио.
   -- Похоже, что кольцо вокруг нас сжимается. Немного подождем и... будем действовать сами... Для начала за­меним машину.
   -- Как ты это сделаешь? -- покачал головой Николае.
   -- Ты что, в кино ни разу не видел?! -- Подмигнула Елена и вытащила из кармана "Макаров". Николае об­жег вид холодного пулевого отверстия. Навалившаяся усталость захватила его сознание... Жена едва ycпелa подхватить чашку с недопитым чаем. Это была совсем другая усталость, нежели слабость после очередной велико­лепной охоты. Сегодня шкуры снимали не с красивых животных, а словно с них самих, убитых меткими выстрелами и выставленными теперь на любование охотников.
   Притворив дверь автомобиля, Елена медленно погружалась в сон, видя перед собой спокойных, разминающихся на воздухе парней. Будто бы ничего не случилось.
   -- За­дача псов -- служить хозяину до конца. И они ее выполнят чест­но. А потом, наверное, будут служить другому. Нет груст­нее такой работы. Интересно, что чувствуют они сейчас? Что думают? Неужели злорадствуют? Ведь их не поща­дят. Нет. Это и их конец. "Секуритате" со своими не­ограниченными правами, со своей вседозволенностью все­ляет в народ панический ужас. Значит, эти привязаны крепко, значит, вся "Секуритате" сейчас с нами. -- Тя­желые морщинистые веки пожилой женщины закрывались и, если бы не старческий храп Николае, ее сон был бы абсолютно спокоен.
   Супруги очнулись от плавного покачивания автомоби­ля. Парни проверяли рессоры, и таким образом, наверное, их торопили. Может, узнали чего? Николае включил радио. На короткой волне бесстрастный женский голос сообщал:
   -- Слухи о поимке диктатора не подтвердились. Свобод­ное национальное телевидение, передавшее сегодня сообщение о его поимке, опровергло его.
   Николае и Елена мрачно переглянулись. Выйдя из машины, они медленно удалились за деревья.
   -- Как ты думаешь, за что? -- вновь попытался спро­сить Николае. -- Это совсем не рабочие, там, на Дворцо­вой площади! Это кучка поганой интеллигенции, это КГБ, это ЦРУ, это их заговор! Мне достаточно выйти к наро­ду, поговорить по душам, и все уладится. Ведь я так люблю свой народ! Ведь я так много работал для него!
   -- Особенно на последнем заседании Политисполкома, когда дал распоряжение стрелять в него! -- съязвила Елена.
   -- Об этом никто не знает. Поедем, поедем, нужно попытаться. Этот разговор необходим. Как называется это местечко? Кажется, Тырговиште? Едем, быстрее едем!
   -- Ты спятил! Спятил! Тебя слушать никто не станет. Твой народ! Страна в одночасье превратилась в страну диссидентов, а ты их прекрасно помнишь по своему визи­ту в США. Только тухлыми яйцами и подлыми плакатишками нам уже не отделаться.
   -- Но милая, дорогая моя, -- только попробуем, толь­ко попробуем, обещаю.
  
   -- У!.. Времечко-то сколько натикало! -- Петришор -- глава семейства, задумчиво посмотрел на часы. Поло­вина второго. -- Дуйте, пацаны, домой, живо! Мать, на­верное, заждалась, на стол давно накрыла.
   Николае Петришор открыл заднюю дверцу своей машины и скоман­довал в последний paз:
   -- Выметайтесь! Матери скажи­те, пусть не ждет, у меня дела, а потом на митинг.
   Трое eго детей нехотя поплелись домой.
   Сегодня, когда в стране такие события, Николае, ко­нечно, на работу не пошел. Но не будешь, тем более, ко­гда есть свободное время, мотаться, пусть даже по Тырговиште, на грязном автомобиле. От ребят помощи не жди. Машину они мыть не любят, лишь бы за рычаги дергать, порулить, поурчать! Только старший -- помощ­ник! -- с гордостью посмотрел он вслед ему, насвисты­вающему мелодию популярной песенки "Ламбада". Пет­ришор подхватил мотивчик сына и начал насухо проти­рать авто.
   Кто знает, какая жизнь ждет его и детей? Да, на­верное, не хуже, чем при этом дракуле.
   -- Господи, нашлись люди добрые, скинули поганца! Вот тебе и вечный дикта­тор, -- думал Николае, насвистывая "Ламбаду".
   Из-за поворота медленно выкатил незнакомый "Ситроен".
   "Откуда люди такие деньжищи берут? За целую жизнь не накопишь", -- подумал владелец старенького подержанно­го авто.
   Неожиданно для Петришора "Ситроен" остановился около колонки, откуда он брал воду для мытья. Вдруг пе­редняя дверца машины распахнулась, и оттуда выпрыгнул че­ловек в черном плаще, размахивая пистолетом. Это было так неожиданно, что Николае сел прямо на мокрый ас­фальт. А здоровенный розовощекий парень схватил его за шиворот и затолкал в его собственную машину, приказал ехать.
   -- Ну, что там у тебя? -- хищно, готовый с ходу про­бить череп, спросил человек, видя, как Петришор пута­ется в сцеплении.
   Через несколько минут, после поворота за угол, он при­казал ему остановиться, чтобы забрать пассажиров.
   Из подворотни, воровато озираясь, вынырнули три странных силуэта.
   Взбодрившийся Николае сел рядом с перепуганным водителем, а его жена с телохра­нителями -- на заднее сиденье.
   -- Если хочешь жить, поезжай! -- заявила она и, совсем уже неожиданно для телохранителей, вытащила пистолет и приставила его к шее Петришора.
   Не сказать, что это занятие для Елены было особен­но приятным, но азарт появился, и даже создалось впе­чатление, что для нее это не впервой.
   Автомобиль медленно тронулся с места и закрутил по улицам Тырговиште. Основательно оглядевшись, сановные супруги принялись за обдумывание плана.
   -- Есть у вас поблизости потаенное местечко в лесу? -- твердо спросила Елена Петришора, вновь приставив пистолет к пульсирующей от страха артерии на его шее.
   "Вот так влип, влип... Это же сам Президент с же­ной. Пристукнут и костей моих не найдут. Только эти двое, что с ними, чего стоят -- головорезы. Если повез­ти их в лес, там точно убьют, не шутки ради ко мне усе­лись. Если куда-нибудь ехать, то новые власти пришьют пособничество. Власти-то пока новой нет. Разберись, кто сердитей окажется" -- размы­шлял Николае Петришор.
   Елена еще раз высказалась за то, чтобы спрятаться в лесу. Николае полагал, что они должны все-таки ис­кать помощи на фабриках. Только этих парней нужно вы­садить.
   Его народ сердобольный, Николае простят и вновь пойдут за ним. "Секуритате" не простят. Они ведь так издевались над его народом.
   Машину пришлось загнать в закоулок, и диктатор Николае демонстративно трогательно распрощался с ре­бятами, наивно полагая, что каждый шаг супругов будет теперь под их невидимым контролем.
   На улицах деревни после обеда появилось много на­роду. Все яростно спорили, доказывая что-то до хрипоты.
   Николае спросил у водителя, как его зовут. Тот отве­тил. Пассажир хотел было поговорить с ним, но так и не нашелся, с чего начать, и не придумал, о чем спросить.
   Машина не спеша вывернула на улицу. Неподалеку, у сквера, шел митинг. Десятки людей размахивали трех­цветными национальными флагами с дырами в центре.
   -- Смотрите-ка, Президент, бывший! -- выкрикнул кто-то из тол­пы.
   -- Не ври!
   -- Да сами смотрите.
   -- Откуда они здесь взялись, негодяи?
   -- Бей их, товарищи!
   -- В набиравший уже скорость автомобиль посыпался град камней.
   Диктатор не смог этого выдержать и расплакался, как ребенок.
   -- Во времена моей молодости здесь ничего не было. Я дал им все, я дал им больше чем все...
   Он еще долго всхлипывал, изредка размахивал рука­ми. Потом попросил Петришора включить радио. По нему транслировались выступления его злейших врагов.
   -- Только не это, только не это. Выключите! -- А сам тронул ручку настройки. На другой волне зву­чала полюбившаяся их новому знакомому жителю Тырговиште Петришору популярная мелодия "Ламбады". Это позволило водителю, дрожащему от страха и нервного холода, прийти в себя.
   А на их пути стояло здание местного комитета ком­партии. Может быть, здесь найдут они убежище?
   Двери были безнадежно закрыты, но через некоторое время за ними появилось несколько человек, узнавших знаменитых супругов.
   Так они и стояли-- отгороженные друг от друга стеклянными дверями, нос к носу -- Генераль­ный секретарь и несколько ошарашенных работников ап­парата.
   Но не открыли. Николае в гневе кричал им что-то, грозился, и они боялись его. Скорее как разъяренного мертвеца, чем как живого великого Николае.
   После бесполезных поисков убежища на улицах и сельских дорогах они в конце концов остановились у цен­тра по охране предприятий, где около десятка человек, смотревших телевизор, рассмеялись, когда Петришор ска­зал им, что супруги Чаушеску у него в машине.
   -- Не нужно нас разыгрывать, парень, болтай по­меньше!
   Но испуганный вид Николае Петришора в конечном счете их убедил.
   Румынское свободное телевидение незадолго до этого передало сообщение об их аресте, а они вот где прячутся!
   Срочно вызвали военных.
  
   Николае и Елена не сопро­тивлялись. Их осторожно запихнули в подъехавший вско­ре БТР, в котором им суждено было просидеть оставшие­ся три дня своей жизни. После чего они предстали перед скоротечным судом и были казнены.
  
   Николае не понимал, какие вопросы задавал ему про­курор. Он все отрицал, отрицал свою вину, правомоч­ность суда над ним...
  
   Перед расстрелом сердце его стучало твердо. Перед те­лекамерой он старался изобразить надменную улыбку, но уже не был похож на грозного диктатора. Он напоминал жал­кого, загнанного в угол пса, ощетинившегося на занесен­ную над ним палку.
   Увидев стекляшку объектива во время расстрела, он вдруг понял, что смерть его уже наступила. Он улыбнул­ся в последний раз миру и закрыл глаза.
  
   ...Перед ним была черная грязь дороги. Цыганские кибитки, собравшиеся в каре. Он лежит подле старой цыганки в цветастой юбке. Она смотрит на небо, на кото­ром засияли звезды, впервые после долгих холодных дождей.
   -- Как зовут тебя, малыш?
   -- Николае.
   -- А вот, Николае, погадаю, -- старуха берет его маленькую ручонку...
   Звучат выстрелы. И перед Николае проносится вся его жизнь, над которой сияет его личная звезда. Звезда "НЧ".
   Сегодня она закатилась.
  
   Декабрь 1989
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"