Она выглядела обычно. Есть такие люди, которых не запоминаешь, даже если столкнулся с ними на выходе из магазина, рассыпал полную сумку продуктов и долго вместе с тем, на кого налетел, собирал эти продукты под ругань покупателей, которым загородили проход. Вот именно таким человеком, которого не запомнишь ни при каких обстоятельствах, она и выглядела. Не высокая, не красивая единица толпы. Она стояла в очереди на соседнюю кассу и нетерпеливо скользила взглядом по подвесному потолку, лампам дневного света, лентам-ловушкам, густо облепленным мухами. Одета она была так, как будто выскочила из дома на минутку в магазин: зеленые джинсы знали лучшие времена, голубая олимпийка, пожалуй, тоже. Единственным новым пятном были белоснежные кроссовки, нетерпеливо переминавшиеся по вытертому кафелю. И когда она "пробила" пакет кефира и буханку черного хлеба - набор студента из какого-нибудь советского кинофильма - и неспешно, помахивая полиэтиленовым пакетом, направилась к двери, на ходу цепляя непроницаемо-зеркальные солнечные очки, он почему-то пошел за ней.
Жизнь была прекрасна. Она была бы просто великолепна, если бы не яркое солнышко, безоблачное небо и прогноз, что такая погода продержится еще неделю. А-а-а! Ну почему у нас не заполярье, где лето, в общем-то есть, но его узнают только те, знает, что именно это - сырое, промозглое и длящееся, как любая погода, пару дней от силы - оно?! В общем, высунувшись в окно ранним для оборотня утром (до полудня оставалось еще целых полчаса!), я пришла к выводу, что можно было и не просыпаться. Вот почему, - думала я, разглядывая хмурую физиономию в зеркале, - ликантропы не впадают в спячку? Как медведи или сурки. Точнее - как тушканчики, которые в пустыне зарываются в песок и спят именно в то время, когда жара делает жизнь невозможной по определению.
Второй после погоды сюрприз ждал на кухне. Стол и раковина были хирургически чисты. Во мне зародилось нехорошее подозрение. Чтобы на кухне штаб-квартиры одной из семей носферату, да еще семьи столь необычной (если не сказать, невозможной), как та, к которой я имею честь принадлежать, притом, что эта штаб-квартира уже месяц служит фактическим местом обитания одному вервольфу и троице вампиров, включая ребенка, было чисто?! Распахнув холодильник, я убедилась в своей правоте - в старенькой "Бирюсе" мышь повесилась давно и безвозвратно, только в дверце сиротливо притулился пакет майонеза. Правильно: единственный способ заставить наших доблестных вампиров блюсти чистоту посуды - это ее не пачкать. И способ ее не пачкать тоже один: не есть. Еще раз обозрев пустынные стеклянные полки, я со вздохом закрыла дверцу. Сыто чмокнула магнитная резина. Голодным урчанием откликнулся мой желудок.
Так, быстренько! Раз-два и вперед, благо магазин недалеко. Старые джинсы, потому что первыми подвернулись под руку, Минькина олимпийка - а нечего бросать, где ни попадя, - ты-ыкс, где мой кошелек? Перед выходом - выбегом, точнее - я все же рефлекторно высунулась на открытый балкон. И узрела идиллическую картину. Внизу, в песочнице принимали солнечные ванны детишки в возрасте от трех до шести лет. Разомлевшие мамаши сидели рядком на скамеечке. Минька с умилением наблюдала за резвящимися детенышами, Танечка вдохновенно лепила куличики, Воронин не менее вдохновенно спал, накрыв лицо журналом. Старших в зоне прямой видимости не наблюдалось.
Человека я заметила, возвращаясь из магазина. Он шел не просто в ту же сторону, на некотором отдалении - он шел за мной, старательно ориентируясь на ярко-голубую олимпийку. "Зачем?" - досадливо спросила я у той высшей инстанции, которая должна была бы отвечать за нас - нелюдей. Вопрос был риторический, инстанция, если и существовала, никогда не снисходила до ответа.
Че-ло-век. Стопроцентный homo sapiens. Ан нет! Не стопроцентный, далеко не стопроцентный! Спящий. Один из тех, в чьем роду случайно сто, двести, а то и тысячу лет назад затесался нелюдь. И кровь долго может спать в потомках, до тех пор, пока случайно не выпадет та комбинация генов, которая поставит человека на грань между людьми и нелюдями. Такие вот "скрытые" как правило, неизлечимые скептики и обладают поразительным чутьем на нас. Встреча спящего с вампиром, оборотнем, суккубом, да любым нелюдем, неизбежно провоцирует реакцию, в результате которой нашего темного полку может прибыть. Только вот от такого прибытка обычно больше вреда, чем пользы.
Он шел за мной, не выпуская из виду яркую олимпийку и, наверняка не задумывался над мотивацией своего поступка. Просто шел. Как агнец на заклание.
Мы не любим спящих. Те, кто всю жизнь был уверен в единственности человека как носителя разума, никогда не переходят черту до конца. Одна из причин, по которой вампиры так не любят "случайно получившихся" одиночек, а мы - новообращенных, укушенных. Семьи готовят кандидатов долго и тщательно, и бросают безжалостно, стоит возникнуть сомнению в готовности человека к преображению. Ведь вампир - это не только клыки и долгая, в перспективе, вечная, жизнь (кролики - это не только ценный мех!), но и необходимость провести между собой и людьми черту. Можно ими восхищаться, их ненавидеть, презирать, боготворить, но всегда помнить о том, что они другие. А воспитание у человека подобной уверенности - труд титанический. И спонтанно укушенный Воронин в этом отношении - случай поистине уникальный.
У нас все еще сложнее. Либо ты рождаешься мягкими костями и пониманием собственной чуждости людям и неотделимости от Стаи, либо ты этого понимания никогда не приобретешь.
Спящих, неосознанно, но чудовищно сильно стремящихся к нам присоединиться, как правило, ждет судьба жертвенного агнца. Жертва обособленности Семьи. Жертва единству Стаи.
Я шла к дому, абсолютно спокойно, зная, что в тот момент, когда окончательное пробуждение спящего стало вопросом времени, его почуяли все. И когда в переулке от стены отделился сгусток тени, похожий на огромную летучую мышь, я молча прыгнула в сторону, прижимая к себе пакет с хлебом и кефиром, предоставляя Хельге решать проблему свалившегося на нас добровольца. Да, добровольца, потому что спящий в том состоянии, в каком находился мой незадачливый наблюдатель, охотно подставит шею, даже не выслушав до конца аргументации "за" и "против". Его тяга к тьме - процесс неконтролируемый и мощный, как цунами. Впрочем, его в отличие от цунами еще можно остановить.
Хельга, ничтоже сумнящеся, прыгнула из тени, на ходу принимая то, что мы называем боевым обличьем. Спящий еще не дошел до стадии, в которой разум и человеческие инстинкты замолкают окончательно, потому увидев, во что превратилась наша милая Хелечка, заорал благим матом и бросился бежать. Хельга приняла человеческий облик, небрежно откинула назад волосы и повернулась ко мне:
- Привет!
И почему, скажите мне, тем, кому перевоплощение нужно только "постольку поскольку", природа дала способность смены морфы без боли, мучительной перестройки всего организма и некоторых неприятных последствий, о которых лучше не вспоминать? А оборотням, для которых вторая морфа отнюдь не является второй по степени значимости, и которые вполне способны свихнуться, если им запретить перевоплощение, должны терпеть трехминутную агонию ради того, чтобы встать на четыре лапы?
- Привет! - ответила я, все еще обнимая пакет кефира. - Ты откуда? - Последние несколько дней Хельга пребывала в жестокой депрессии, потому ее радостная улыбка, которая была слишком яркой, чтобы быть просто следствием злой шутки над спящим, меня несколько насторожила.
- Из архива! - Хельга помахала перед моим носом старой черно-белой фотографией. Точнее, черно-бежевой. На фото была миловидная девушка с огромными глазами лани и снежно-белыми волосами, забранными под элегантную шляпку с подколотой вуалью. Княжна Орлова. Начало двадцатого века.
- Докеме-енты, значит, воруем? - что-то не помню, чтобы Хельга когда-нибудь радовалась упоминаниям о собственном прошлом.
- Ага! - радостно согласилась вампирша, протягивая мне фото для ближайшего рассмотрения.
Я повертела в руках плотную карточку, носившую явный отпечаток времени - углы, когда-то аккуратно обрезанные полукругом, пообтрепались, с одного конца на фото что-то пролили, что впрочем, на качестве изображения не отразилось - пятно было на тыльной стороне. Я такие фотографии и раньше видела. У меня самой дома хранилось фото молодой женщины, сидящей на спине огромного волка. Этакая интерпретация сказки: волк без Ивана-Царевича, но с царевной. На самом деле - мои прабабушка с прадедушкой. Хельга на фото была запечатлена одна. В светлом летнем платье, в шляпке. Очаровательная княгинечка, не имевшая в себе даже намека на ту Хельгу, которую знали сейчас. Да, подозреваю, что Оленька Орлова упала бы в обморок, повстречай она саму себя образца 2004 года.
Хельга тем временем рассказывала, что она делала в архиве, и как к ней попала эта фотография. Чем дальше, тем сильнее вытягивалось мое лицо. М-да. Вот чего я никак не ожидала, так это того, что вообще возможна случайная встреча вампира с человеком, который знал о его прошлом. Нет, то есть встреча как таковая возможно, но чтобы человек узнал вампира и узнал безошибочно... Да чтобы еще и вампир этому обрадовался!.. М-да. Еще раз м-да! На сообщении Хельги, что она едет в Рязань, мы вошли во двор.
- Тетя Оля! - Таня с воплем выпрыгнула из песочницы и повисла у Хельги на шее. По всем законам физики ребенок, движущийся с таким ускорением, должен был повалить Хельгу и хорошенько впечатать в нагретый асфальт. Ну, какие законы физики у вампиров?! А?! Нет, у меня от жары положительно разжижение мозгов!
От детского вопля проснулся даже Воронин, уронив с лица журнал и чуть не слетев со скамейки. Увидев нас, он только кивнул и снова накрылся полиграфическим изданием.
Заметив меня, Таня отцепилась от обожаемой ею Хельги, подошла и церемонно протянула ручку. Дань вежливости. И строгому Минькиному взгляду. Пожав протянутую ладошку и кивнув вампирам, я побрела в подъезд.
Уже на входе, вскрывая привычным движением пальцев кодовый замок, я почувствовала спиной, затылком тянущий сквозняк. И в голове возникло: "А лето-то кончилось!..".