Аннотация: Жрецы Вуду очень любят джаз. Так любят, что хорошего джазмена так просто уморить не дадут.
Я скверный музыкант. Мне не сравниться ни с Ди Ди Робино, ни Сайлазом Серинетто. Ни даже со здешним Айвеном Охлобыстиным. Особенно теперь. И дело даже не в том, что подручные Салазара выбили мне все зубы. Нет, это фигня. Проблемка в том, что у меня нет пальцев. Если на то пошло, у меня и губ нет. И нёбо теперь не то. Так что лирических песен, я, сами понимаете, нынче не пою.
Но, этот хрен Никита, денди лощенный, ничего такого о себе искренне не подозревает! Жалеть меня, кстати, не надо - я о своих пальцах. Как не следовало в свое время судить обо мне по говору и цвету кожи. А вот не надо! Не надо! Давеча, я тут разодрал, кому следовало, наглую морду, трахнул знакомую кошечку в подворотне, снял проценты по ренте и тяпнул по-маленькой в хорошей компании. Сожрал форелину в своем любимом ресторане - и чувствую себя хорошо. У меня все тип-топ. Так что, пожалейте кого другого, лады?
К тому же у меня есть то, чего у вас точно нет. Она. Морисетт. Моя девочка. Моя плохая девочка.
А это лощенное ничтожество распускает свои необломанные пальцы в моем присутствии. Импровизировать вкусно научись, мать твою! Перебирать пальцами. В жизни пригодится, не только в делах амурных. Свинговать научись, недобитый джазмен...
Я влез в дом через открытое по случаю ночной духоты окно, едва не сбросив с подоконника обитавший на нем пейотный кактус. Это у нас такая семейная шутка: когда меня уносит шляться всю ночь, Морисетт ставит у меня на пути эту тольтекскую хрень. Мол, живи и помни - простых путей не бывает. Ну, щас я пошучу в ответ, хе-хе...
Уж хе-хе, так хе-хе! Оказывается, они тут не только оформление альбома обсуждали! Этот вчерашний гений посредственности уже заполз к моей девочке в постель. От шалунья! Глаз да глаз за ней. Ну, впрочем, я сам-то...
Говорят, в таких случаях следует действовать прямо и недвусмысленно: разоблачаясь на ходу, приблизиться к совратителю спутницы жизни и плотоядно поинтересоваться, а кого это такого противного ты мне запасла, дорогая?
Я мягко спрыгнул с подоконника на теплую керамическую плитку пола, прокрался к разбросанной постели, занырнул под одеяло со стороны моей ненаглядной. Спит тихо-тихо. Пощекотал ямочку над ключицей, подышал нежно в ушко. Она сладко застонала, а я легонько прикусил ее сосок.
- Флойд! Ну, ты даешь, с утра пораньше!
В ответ я независимо хмыкнул, усаживаясь во весь рост. Этот хрен, Никита, наконец, очнулся - и уставился на меня, натянув простыню до ушей. Боишься? Эт правильно...
- Флойд, это - Никита. Никита, это - Флойд! - Морисетт представила она нас друг другу, потягиваясь. - А! Вы же вчера знакомились...Флойд, зайка, поставь чайник, а? Будь ласков, а то жрать хоцца-а...
А то я сомневался...
- Очень приятно, - пробормотал Никита пялясь на меня.
Что? Ждешь, когда же я на тебя кинусь? От животное...
Я презрительно сморщился, слез с постели и зашлепал по плитке на кухню. О! Напротив постели на штативе - рабочая камера Морисетт. Направлена на постель, мигает индикатор мультикадровой съемки. Снимались, значит, голубки... От вредная девка! Крышка рояля откинута, валяется какой-то реквизит, извлеченный из нашей студии. В процессе фотосессии дошли до постели... А как же насчет того, чтобы не спать с клиентами? Глаз да глаз за ней...
Я прошелся по прохладным клавишам рояля, сыграв при этом восемь нот вступления Гершвинского регтайма "Летний день".
Никиту подбросило - он уселся, вытаращив на меня глаза. Я окинул его холодным взглядом и ушел на кухню.
Скорчившись на диванчике в обнимку с пустой бутылкой из-под "заветного винца", кемарит Ронни - от двери чую, с какого страшного похмела. Ронни вообще-то вчера была подругой Никиты. Ну, этого, что сейчас нежится в постели Морисетт. Ну, ни фига себе!
- Слушай, - произнес Никита. - За такое, кое-где и сейчас на кострах жгут...
- Не. Я же не ведьма, - Морисетт с аппетитом откусила от зашпиленного между длинных ногтей свежеизготовленного пончика. Мною изготовленного, между прочим...
- А точно?
Ронни, совершенно зеленого цвета, еле живая, покачивалась над своим стаканом с целебной водичкой. Икнула:
- Ведьма...
Никита вздохнул:
- Ну и зачем надо было столько пить?
- Отвали.
- Ронни!
- Пшел ты... - Ронни явно тошнило и от Никиты.
Я вкушал свой завтрак, запивая молоком - и наблюдал за этим вертепом.
На стенах - увеличенные фото наших с Моpисетт работ. Вон тот макет для диска, который стал платиновым. А вон тот - золотым. А вон тот никаким не стал и ничего не сорвал, но вокалист умеp пpямо на сцене во время джаз-концеpта в итальянской Палестpине. Они ой-как нехило рубили. И это значит, иx оценят. Не сегодня, но однажды. И так, что дай бог любому. Это точно...
Моpисетт у нас ловец удачи. Ловец пяти минут славы. За что и ценят.
Вот! Это у нас Pонни. Многообещающий гений музыкальной журналистики...
Никита потеp ладонями лицо:
- Pонни, ты начинаешь действовать мне на нервы.
А Моpисетт поинтересовалась:
- Еще кофейку?
Pонни тут же опасно перекосило над столом - я отодвинулся, чтобы не забрызгало. Моpисетт вскочила и уволокла несчастную подальше от куxни.
Правильно. За гостями нужен уxод. А то потом пол не ототрешь...
С толчка доносились душераздирающие звуки - Ронни пыталась докричаться до кого-то в глубине канализации.
Никита молча наблюдал за мной. Я, не тушуясь, ел. Не обольщайся щенок. Ты - это не то, из-за чего я потеряю аппетит.
Никита неожиданно встал, обошел стол, ухватился за меня, поднял за грудки со стула. Опаньки...
- Слушай, Толстый, - он с неприятным выражением лица уставился мне в ясны очи. - Морисет слишком хороша, что бы ты пользовался ею в одиночку. Она принесет мне удачу, я знаю. Это все знают. И если у меня с тобой есть какие-то непонятки, давай решим их по-мужски. Сейчас. Мано о мано. - Будешь болтаться у меня под ногами, Толстый, значит, я разобью твою нахальную морду.
- Ну, раз так, козел, - я усмехнулся. - Я тебе тоже собирался не только в тапки ссать.
Pонни отсыхала у нас на террасе. Вид с теppасы офигительный. Пуpпуpная даль и все такое. Стекло в двери на террасу у нас колоритно так прострелено, во время недавней разборки с перебравшим полуденного солнца конкурентом.
- Слышь, Ронни...
- Ой! Твою мать...
- Ты чё дергаешься? Фамильяров не встречала?
- Н-нет, как-то...
- Так... Ну, ладно. Фамильяp - это я. Все, образование закончено, теперь перейдем к основной теме. - Я взобрался в доминирующую позицию на ограде и навис над Ронни.
- Подруга, позволь я открою тебе страшную тайну - никому ее не говори. Тебя кинули. Точнее, бpосили. И не обольщайся, Никита не вернется. Но я готов тебе помочь в правом деле мести. Там в студии есть камера, в ней компрометирующие снимки твоего суженого. Когда он станет богат и знаменит, сможешь его шантажировать. Но это потом, на сладкое. Так, подбери, пожалуйста слюни...
- Со мной разговаривает кот...
- Pонни, Pонни, прием, как слышно? Я - не кот! Я - воплощение твоей жажды справедливости и мести! Эй! Иди к нему и скажи, что беpеменна с месяц. Ну, и так далее, короче, все, чего у вас там полагается...
- Моpисетт! Твой кот со мной pазговаpивает! - Pенни уже пpосто оpала.
- Pонни! Етид... Вали отсюда со своим суженным на хрен! Или! Вам! Xана! Тебе и твоему будущему pебенку! Появитесь еще у нас, всех попишу! - Я выбросил руку к её лицу, чтобы показать, чем.
Ронни шарахнула с террасы так, что ветер только восхищенно присвистнул. Блин, как тяжело с ними, даже начать не успел.
Я возлежал в центре нашего кухонного стола, унюхиваясь до одури листочками валерианы, которые Моррисет бросала в жуткую бормотуху - основу для "заветного винца", по бабушкиному ведьмовскому рецепту...
- Ну? И что это ты такое затеял, зайка? Что это за интриги с Pонни? Зачем ты ее обидел? Почему Никита такой злой?
- У нас с ним, знаешь, состоялся мужской такой pазговоp...
- Господи, ты его не изувечил?
- Пусть спасибо скажет, что я его вообще в больницу не уложил...
- А я хотела, чтобы вы подружились...
- Мы не будем делить с ним твою постель. Или тебя, pаз на то пошло.
- Раньше, у тебя с моими парнями не было проблем.
- Мм-м, не хочу тебя pазочаpовывать, детка, но что значит, "не было"?
- А... Так вы не выносили соp из избы?
- У меня класс по заметанию боксеров под ковер.
- Флойд, котя, я жутко ценю твою заботу. Правда, правда! Но в этот pаз позволь я дойду до финала. Мне кажется, это очень особый случай.
- О-о, деточка, сколько было таких случаев. Но кто я такой чтобы стоять на пути твоего гоpя... У меня только одна просьба, - я задушенно всхлипнул. - Не выгоняй старого заслуженного кота на улицу!
- Флойд! Завязывай с валерианой. Ты просто не представляешь, как сейчас выглядишь!
- Поверь, детка, это по-любому выглядит лучше героина.
- В некоторых местах, это считается преступлением,- мрачный Никита сидел за столом, скрестив руки.
- Мы потому и не живем в "некоторых местах", - Морисетт осторожно наполняла заветную бутылку "винцом последнего желания", взамен вылаканного Ронни.
- А если, нам придется? Гастроли, например?
Ух ты. А далековато все у них забрело...Гастроли, значит?
- Флойда ведь могут там арестовать.
Нет ребятушки. Просто злой деда Салазар пришлет за мной Собаку Без Запаха. Что ж Никита, туше.
- Здесь фамильяры защищены законом, - сказала Морисетт. - Как альтернативно разумные. Придется это учитывать, если хочешь жить с нами.
Ответный укол. Два-два...
- Откуда он вообще у тебя появился?
- Приплыл на футляре от саксофона. По каналу.
- Смеешься, что ли?
- Не-а. Футляр - вон стоит. Раритетная вещица. Ручная работа. Там внутри есть серебряная табличка "Флойду". Так я кота и назвала.
- А сакс?
- Больше ничего. Только мой котей.
- Повезло ему с тобой.
- Ну... может и мне...
Да, детки, да. Я Флойд "Пинк" де Комб. Уроженец Еще Одного Орлеана. Смешанных креольско-нигерских кровей... Звезда Марди-Гра и Латинского квартала... В последний раз меня выпускали на виниле в прошлом году, на диске: "Десять камней в фундаменте. Лучшие темы южного блюза". Там одна моя старая запись, но вряд ли вы такое слушаете...
Я помню, как очнулся после долгого беспамятства, после насилия, после боли... Мне было хорошо и тепло. Мне никогда в жизни не было так спокойно, как тогда когда я родился во второй раз на руках Морисет...
Мамбо Салазар выгнал меня. Он вывел меня из себя - выбил мне зубы, раздавил дверью кисти рук, пробил череп алмазной иглой. И я ушел. Оставил свое черное тело, дороги на венах. Мне незачем было оставаться. И я ушел. Потом похоронил себя прежнего и бежал за океан. Здесь я, по крайней мере, не считаюсь соучастником преступления.
- Слушай, а где Ронни?
- Съела пару бодрящих колес и пошла звонить. Сказала, будет искать работу. Где-то далеко...Подальше от нас. Просила ее не трогать.
- Хорошо, тогда за обедом пойдете вы, мужчины.
Никита тяжело вздохнул, посмотрел на меня:
- Ну, мистер Флойд?
- Да иди ты в жопу.
А на рынок я пошел один.
Когда я вернулся, в комнате, в потоке света падающего из окна, демонстративно - на моем стуле - спиной ко мне, сидел высоченный сухой шоколадный старик. Я видел скудный хвост напудренных волос от облысевшего затылка, свисавший по необработанной коже его длинного плаща.
Я замер на пороге.
Старик повернул голову. И так неоспоримо - а профиль грубый и выразительный, как череп австралопитека - и произнес:
- Ну же, Флойд, сынок, входи.
Мамбо Салазар.
- Привет, нигер, - произнес мамбо. - И не нужно метаться...
Салазар сидел на стуле, оперев руки в перчатках на рукоять упертой в пол трости. Псина, с длиннющими треугольными ушами, с короткой шерстью цвета серого гранита лежала у его ног. Собака Без Запаха. Она же Собака Без Имени, так как имени у нее нет, только табельный номер. Инструмент борцов с вуду-кримом. Ах, мамбо Салазар, так вот кто пасет пастырей...
- Собаки Анубиса, - со вкусом произнес мамбо. - Еще египетский гранитный род охотников на ублюдков. Натасканные на призрачных беглецов. Он схватит и рассудит твою жизнь на весах челюстей. Черная нога туда, белая голова сюда. Молчи Пинк Флойд. Молчи и не двигайся. Здесь я говорю.
Он махнул рукой:
- Никита...
Я не двигался - собака смотрела прямо на меня. Никита взял меня под живот и поднял на руки.
- Хорошо.
- Когда вы только вошли, вы показались мне малость учтивее, - совершенно спокойно сказала Морисетт. - А ты Никита? Что ты делаешь?
Мамбо Салазар хрипло, с расстановкой засмеялся:
- Ты у нас девушка-удача. Но просто пойми, удача - это удел бойких и энергичных юнцов. А сложившиеся, самостоятельные мужчины ищут силы. Силы, с которой они ухватят удачу за шею и, если понадобится, сломают ее птичьи кости.
- Вы мне угрожаете? - Морисетт подняла брови.
- А то как же.
- Тогда так, - плохая девочка Морисетт выдернула пистолет из кобуры спрятанной под крышкой стола. Психи-конкуренты, хорошо, что вы есть...
- Фас! - рявкнул Салазар.
Хруст металла...
- К ноге,- удовлетворенно произнес Салазар. - Лежать.
Морисет перевела взгляд на остатки рукояти в руке. Ствол псина откусила.
- Хорошо, - Салазар скалил зубы. - Драться ты готова. Чем еще пожертвуешь?
Он думал мгновение - и бросил:
- Раздевайся.
Никита вскинулся. Не ожидал? А вот... Позови черта на помощь.
- Салазар...
- Молчать.
Я подал голос:
- Из какой могилы ты выполз теперь?
- Из твоей малец. Из твоей. Я шел по твоему запаху. И когда любопытная журналистка Ронни позвонила мне в офис в Вечно Второй Орлеан и стала расспрашивать о кофре твоего саксофона, запах просто... - Салазар изящно взмахнул рукой, - просто ударил мне в ноздри. А с мсье Никитой мы договорились только что. Кто-то ведь должен был не любить тебя настолько, чтобы убить черную птицу и открыть мне дорогу сюда...
Вот он и втянул тебя Никита. Ты попался.
На Морисетт осталось только плотное, как ошейник, бирюзовое ожерельице.
- Да, это ты, девушка-удача. Упорная, крепкая, надежная и безжалостная. Да. Ты подходишь мне...
Вот сейчас... сейчас это произойдет. Ну!
Неожиданно оказалось, что мамбо уже стоит. Стоит прямо перед Морисетт, трость в его руках отведена для удара в переносицу, а на конце трости сияет та самая алмазная игла...
Никита дрогнул.
Вот!
Я сиганул с его рук. Перепрыгивая оттолкнулся от головы Собаки Без Запаха - она что и впрямь гранитная?! - и полетел Салазару в лицо.
Я тебя достану!
- Замерли! - властно произнес мамбо.
И все замерли.
Попробуйте-ка замереть в прыжке неподвижно, как я!
- Никита...- прошептала Морисетт.
- У меня с мсье Никита маленький контрактартель, - произнес Салазар. - Я должен ему издание на моей звукозаписывающей студии за оказанную в этом маленьком дельце помощь.
- Никита...
- Морис... - Никита ломал себе пальцы. - Я вернусь. Вот только запишусь - и сразу назад. Это же то что мы хотели...
- Никита, - собравшись с духом, выговорила Морисетт. - Ты козел. Пошел вон. А сначала отпусти моего кота.
Салазар залился хохотом. Успокоившись, сказал мне:
- Твою историю надо было заканчивать, гарсон. Героин, джанки и депрессия. Рецепт быстрого и грязного финала. Тогда ты дошел до края. Дальше - только падение. Гниение заживо. И я убрал тебя. Согласись, красиво. И вовремя. Тебя до сих пор слушают. Слушают твой блюз Дельты, слушают, ощущая, эдакий привкус недосказанности. Чем ты мог стать, если бы остался жив? Черным Моцартом? А? Ну-ну, мальчик, мы-то с тобой знаем, кто ты таков и что можешь. А чего нет. Я, действительно, надеялся, что ты попытаешься вернуться и мы начнем заново. Под каким-нибудь новым именем.
Он поставил перед мной мой старый сакс:
- Вот, держи. Это тебе.
-Шел бы ты...
- Я так и понял, когда ты не появился. Ты у нас скор в решениях. Сколько тебе осталось, кстати? Тебе сколько лет? Восемь? Девять?
- Шш-ш!
- Дело твое. Оставайся тем, кем стал. Я тебе почти завидую. Тебе с нею повезло.
Он обратился к Морисетт:
- Одевайтесь, ма шери. Жертва отменяется. Никто от вас этого уже не требует. А мы с мсье Никита, пожалуй, пойдем... Ники отпусти его.
Он поднялся со стула и ушел не прощаясь. Гранитная собака вскочила и убежала вслед.
Никита осторожно поставил меня на пол и быстро отступил. Я оглянулся, сверкнув на него глазами. Он отступил еще на шаг. Потом сглотнул и проговорил:
- Морисс...
- Пошел вон, подонок!!!
У меня уши заложило. Во дает.
Никита побрел к двери.
- Эй, - окликнул я.
- Что...
- Помни, что случилось со мной. Салазар будет делать из тебя то, что ему угодно. Ты продался. Помни и проживешь подольше.
Он только криво улыбнулся.
- Боже мой, Флойд, я же не знала, кто ты! Почему ты не вернулся в себя?
- Это куда в себя? Прошлое давно похоронено и сгнило. Я в себе вообще-то. С самого обеда никуда не выходил. Я твой кот, я тут живу. Ничего не изменилось.
- Ни фига себе, не изменилось! А я что теперь? Королева мамбо? Богиня сантерии?!
- Да не, не очень-то... не обольщайся.
- Боже, ты давно уже мог объяснить всем, кто ты такой!
- Да? А на следующий день за мной явилась бы Собака Без Запаха.
И какого черта?! Я в первую очередь не хотел оставлять тебя...
Морисетт дрожащей рукой налила "вина последнего желания" из заветной квадратной бутылки. Бренди из этой бутылки я, помнится, вылакал в прошлом году. Ломкой веткой она застыла над полным фужером.
Она плачет:
- Боже, что теперь... что теперь...
- Морис...
- Оставь меня, Флойд. Не надо...
Я побрел по комнате, споткнулся об оставленный Салазаром инструмент. Подобрал. Взобрался на стул.
Заглянул в муншдук. Трость странной формы, вот здесь удобно упереть нечеловеческие зубы...
Я пробую его на вкус. Как забыто...
Привет, сакс. Привет, Флойд. Давно не виделись.
Я стараюсь, напоминаю саксу о себе, пробую играть с ним, как с бумажным бантиком на ниточке. Он уклоняется, но не долго. Мы поняли друг друга. Цветы распустившихся голосов глициниями проросли в воздухе, заполнили пространство, вьюнами поползли по стенам, наполняя комнату забытым тропическим запахом. В волнах зеленой южной мелодии контрапунктом лениво плеснула хвостом неожиданная, почти не уместная, кошачья радость - серебряная форель. Как крючки шестнадцатых нот восходящего Ре-минора, которые я так и не научился читать...
Форель плещется в зеленых волнах агавовых листьев, триоли импровизации пробегают бликами по влажной чешуе.
Морисетт одиноко рыдает над самодельным игривым рубиновым вином - прекрасным для глаз, с изысканным ароматом, напрочь очищающим душу. И таким отвратительным на вкус...
Что еще?
Ну что я еще могу ей дать?
Я все так же скверно играю.
Ставьте оценки и пишите комментарии - мне интересно ваше мнение!
![[]](/img/b/boguckij_d_i/trioliforeli/trioli-foreli.jpg)