Команда, 24 октября 2012 года

     Зябнуть на пустой желудок, слушая голоса людей – сытых, довольных жизнью людей в тёплом надёжном доме – как всегда, почти непереносимо. Профессору всегда советовали не идти на дело голодным, но он отмахивался: нужно быть в меру голодным и злым, чтобы ум работал в полную силу. Так что сейчас ум работал на совесть.

     — Ну и где она? - проворчал Профессор, в сотый раз убедившись, что оборудование работает, как часы, а команда собрана и решительна.

     — На связи, Март, - услышали они все голос Лаки. - Настрой клопов, чтобы говорили потише. По-моему, не я одна тебя слышу.

     Сказать это раньше она, конечно, не могла. Что поделать, у Профессора всегда случались мелкие недочёты – недостаточно крупные, чтобы привести к провалу, и достаточно заметные, чтобы его поминали спокойным тихим словом.

     — Объект в зале, приступаю, - сообщила Лаки и вместе со звуком пошла картинка. Объект действительно в зале, в окружении множества богато наряженных женщин – при его репутации сердцееда так и должно быть. Теперь посмотрим, как на него подействует Лаки.

     Оперативника, который сейчас работает в паре с Лаки, за выдающееся мастерство в нанесении травм разной степени тяжести, а также за беззаветную преданность этому таланту, звали Травматургом. Если бы сейчас его попросили предъявить документы, там значилось бы имя Эдуарда Матлоу.

     — Всё чисто, – подтвердил Травматург. – Он клюнул. Фаза вторая, тишина в эфире.

     Трое оставшихся, внутри мобильного штаба (Травматург не называл его иначе, как «гроб на колёсах»), подтвердили – принято, тишина в эфире. Такие сигналы идут не по голосовой связи.

     — Любуешься своей работой? – поинтересовался Травматург утром следующего дня, снимая перчатки. Официально он работает патологоанатомом. Очень успокаивает, говорил Травматург не раз, рекомендую. Лучшая профессия для тех, кто хочет добиться просветления.

     Лаки кивнула, не поворачивая головы – пересматривала кадры оперативной съёмки. Ощущается, что в ней есть испанская кровь – Лаки нужна доля секунды, чтобы превратиться в кровожадную фурию, и в такие моменты её побаивался и Травматург. А так – смотрел бы и смотрел... и не только смотрел бы. Но лучше не приставать, жизнь дороже.

     — Куда делся Док? Профессор говорит – срочное дело, три дня на подготовку. Куда он делся?

     — Куда-то в Россию, – голос Лаки раздаётся отчётливо и ясно, и можно поклясться, что слышишь её своими ушами. Однако губы её сейчас не шевелятся. – Нужно найти его. Это всё, что я знаю.

     Травматург присвистнул.

     — Спасательная операция? А кто нас обучит языку?

     — Я, – очаровательно улыбнулась Лаки. – Мы. Я и Профессор. За два дня справимся.

     Травматург покачал головой. Обычно языкам обучает Док. Два дня максимум – и вся команда чисто говорит на новом языке – да так, что аборигены не заподозрят подвоха. Но в команде незаменимых нет – если Лаки сказала, что справится – значит, справится.

     — Тогда я спокоен. – Травматург поднялся, и получил от Лаки обворожительную улыбку. – Если что, я в морге.

     Новосибирск, 24 октября 2012 года

      «...если что, я в морге». Мелодично заиграл мобильный телефон Дмитрия Тихонова, главного редактора издательства «Геката», и он закрыл томик «Пера и меча» Альберта Тверского.

     Офисные телефоны, все пять, начали звонить часов с восьми. А вот мобильный звонил впервые, и это не к добру.

     — Паша? – Тихонов понизил голос. – Что?! Когда? Да, сейчас же выезжаю. Нет, пока никто не в курсе.

     Пятнадцати минут не вышло, вышло двадцать пять. На квартире известного писателя Альберта Тверского (в миру – Владимира Храмова) собралось уже немало народу. Дверь Тихонову открыл Павел Крылов, литературный агент Тверского-Храмова.

     — Что именно с ним случилось? – поинтересовался Тихонов, глядя, как из спальной Храмова выходит бригада «Скорой».

     — Инсульт. – Крылов вытер лоб носовым платком. По состоянию платка, лоб им вытирают не в первый раз. – Коньячок и банька. Верный способ.

     Тихонов присвистнул.

     — Володя не пьёт, – подумал он вслух. – Даже пиво. И в баню никогда не ходит. Что на самом деле случилось?

     Крылов пожал плечами. На лице его застывала трагическая скорбь по упущенной прибыли.

     — За что купил, Васильич, за то и продаю. Его друзья оттуда привезли. Хорошо, кто-то догадался первую помощь оказать. Врач сказал – если бы растерялись, сюда уже труп привезли бы.

     — Как это не вовремя, – теперь и Тихонов добыл носовой платок и вытер им лоб. – Состояние?

     — Умеренной тяжести. Врач сказал – есть шансы, что поправится, будет ходить и всё такое. Это всё, что я знаю.

     — Родственники в курсе?

     — Ты про тётку с племянником? Им звонили. Пока не ясно, приедут ли. Сиделку я уже обеспечил, Васильич, квартира тоже будет под присмотром. Осталось понять, что дальше делать.

     — Пойду посмотрю, как он. – Тихонов встретился взглядом с реаниматологом; тот кивнул и показал на пальцах – две минуты. – Я быстро. Потом сядем, и обсудим.

     И это сиделка! Тихонов предположил бы, что девушка работает фотомоделью. Глянешь – не оторваться. При том, что одета скромно, не сказать – бедно. Высокого роста, в меру худощавая, эффектная. Она бросила на вошедшего короткий взгляд чёрных глаз (судя по всему, только что измеряла пульс), и вопросительно посмотрела в глаза Тихонова.

     — Он в сознании? – спросил Тихонов, посмотрев на ставшего восковой фигурой Храмова. Бодрый и язвительный, тот ни минуты не сидел спокойно, а от него неугомонности плакали, образно выражаясь, горючими слезами все редакторы и прочие технические специалисты «Гекаты». И вот – неподвижен, безмолвен – манекен под одеялом, не человек.

     — Он всё слышит, – кивнула девушка. И голос приятный – низкий, необычно низкий для женщины. – Доктор просил его не утомлять.

     — Вас понял. Владимир Ефимович, – Тихонов сел на стул у кровати так, чтобы встретиться взглядом с больным. – Можете на нас положиться. Пожалуйста, ни о чём не беспокойтесь.

     Показалось, или взгляд Храмова опустился, и сразу же вновь поднялся?

     — Мы всё время на связи – сделаем всё, что потребуется. Выздоравливайте!

     — ...И всё обсудим, – закончил разговор Крылов, и спрятал телефон в карман. – Васильич? Задумался, что ли?

     Тихонов помотал головой. Вроде бы только что сидел у кровати Храмова... как здесь-то оказался, в прихожей? Что за странный провал в памяти!

     — Да, наверное. Поехали, Паша. – Тихонов снял с вешалки свои пальто и шляпу. – Есть, что обсудить. Сиделку эту ты нанял?

     Крылов как стоял, так и стоял – словно его выключили. На короткий момент Тихонову показалось, что глаза Крылова остекленели. Впрочем, он тут же вздрогнул, и словно проснулся.

     — Что-то сказал, Васильич?

     — Сиделку, говорю, ты нанял?

     — Ну да, я. Ну, не совсем лично я – Зою попросил подобрать кандидатуры, эта подошла. Хороший послужной список, все предыдущие клиенты довольны. А что?

     — Да нет, ничего, – надел шляпу Тихонов. – Всё, поехали. Пусть сегодня нам звонят каждые три часа. А там посмотрим.

     — Обо мне бы так заботились, – заметил Крылов. Михаил, сотрудник охраны «Гекаты», запер за ними дверь. – От тебя слова доброго не услышишь.

     — Начни писать бестселлеры – услышишь. Всё, не до шуток мне, поехали.