Добрейший доктор Ватсон всегда столь откровенно восхищался многообразными талантами своего друга Шерлока Холмса, что многие читатели "Записок...", "Приключений..." и других увлекательных книг тоже прониклись чувством глубочайшего почтения к великому и справедливому сыщику. Многие, но не все. Те, кому небо отказало в особой милости и не расщедрилось подарить исключительные достоинства, бесконечно завидуют герою и потому без большого восторга внимают сообщениям об очередной блестящей победе вдохновенного борца с противной нам преступностью. Им намного приятнее было бы узнать, что Шерлок Холмс сломал ногу или понёс ещё какой-нибудь очевидный урон.
Известно, что быстро развивающемуся человечеству сильно досаждают не только всякого рода плохие преступники и не только достоверные известия, что кому-то (только не мне!) сильно повезло. Иной раз и призраки тоже могут причинить неудобство.
Но ситуацию не стоит полагать совсем уж безнадежной, потому что не так давно умные люди посчитали твёрдо установленным, что призраки в силу определённых причин не могут принести обществу сколько-нибудь ощутимый вред.
А начиналось всё так.
Ватсон, сегодня я получил заслуживающее внимания письмо, радостно объявил Шерлок Холмс.
Это было хорошее известие. Доктор давно заметил, что его выдающийся сосед не может долго сидеть без настоящего дела и просто изнывает, когда его неповторимый талант оказывается невос-требованным. Ведь любое загадочное событие заставляет Холмса откликнуться всем существом, и если бы вниманию темпераментного детектива попробовали предложить сразу несколько интересных уголовных дел, то он, нет в том сомнения, сумел бы разорваться на части, и каждая из этих частей тут же понеслась бы в правильном направлении и очень быстро разоблачила неправедных нарушителей законов. Если это и преувеличение, то совсем небольшое.
Увы, Шерлок Холмс давно не покидал свою уютную квартирку в домике миссис Хадсон. Всему виной была сломанная нога.
Это несчастье случилось при задержании банды неуловимого Джонсона. Перелом оказался сложным. Опытный врач, а Ватсон был опытным врачом, настаивал на безусловном покое не менее двух-трёх месяцев. Иначе, объяснял он другу, тот будет отчаянно хромать до конца своих дней.
Великий ум отчаянно страдал от скучного ничегонеделания и требовал великой работы. И тогда доктор, которому крепко надоело развлекать тоскующего страдальца, предложил нетерпеливому пациенту проводить расследоќвание преступлений чисто теоретическим путём, не выходя из дома и самостоятельно додумывая все обстоятельства принятого к рассмотрению происшествия.
Это была прекрасная идея. Оставалось сыскать преступление.
И вот пришло письмо.
Так что же там написано? спросил Ватсон.
Скорее из вежливости спросил, чем из подлинного интереса.
Весьма любопытные и не совсем обычные вещи, ответил малоподвижный сыщик. Представьте себе: в Нортумберленде объявился призрак, ужасно пугающий по ночам одиноких прохожих.
Так уж сразу и призрак, стал подзадоривать Ватсон. ќ Вероятнее, загулявший пьяница или невосќпитанный уличный хулиган.
Нет, не всё так просто, как вы говорите, возразил Холмс. Существо, о котором сообщает автор письма, является по его словам не вполне материальным потому, что отдельные лица, которым можно доверять, много раз наблюдали, как оно появлялось ниоткуда, а, исчезая, буквально растворя-лось в воздухе.
В тёмное время суток трудно всё детально разглядеть, не сдавался доктор. Я много раз замечал, что фантазия человека растёт тем быстрее, чем сильнее сгущается ночной мрак.
А я замечал, парировал Холмс, что служители медицины в большинстве своём совершенно лишены воображения. Представляю, сколько интереснейших явлений они прохлопали. А всё потому, что их представления о многообразии форм материи чрезвычайно бедны и ограничены лишь примитивными сведениями о строении организмов, почерпнутыми в анатомических театрах. Если же набраться смелости и устремить свой проникающий взор вглубь вещей, то можно увидеть там поразительную симметрию и поразительную гармонию в соединении мельчайших частиц материи. Об их существовании догадывались ещё древние греки. Я же полагаю, что в ближайшее время лучшие физики наших дней не без моей подсказки сумеют разработать атомистическую картину окружающего нас мира и смогут объяснить столь много чудес природы, что медики просто задрожат от горестного сознания своего несовершенства. Уверен, что и призраки, плохо изученные в настоящее время, займут своё достойное место в иерархии фантомов, порождённых бифуркациями линий жизни.
Эка, куда его занесло! с восхищением подумал Ватсон, а сказал иначе.
Что-то очень мудрено вы загнули, сказал Ватсон и поник от понимания незначительности своего существа в сравнении с фигурой мощно мыслящего детектива.
Тогда я буду выражаться проще, примирительно сказал Холмс. Мне кажется заслуживающим интереса и специального исследования тот достоверный факт, что призрак из Нортумберленда оставляет вполне отчётливые следы. Длина отпечатка босой ступни, как здесь написано, составляет десять и шесть десятых дюйма. В таком случае по моим оценкам рост призрака достигает всего лишь пяти и семи десятых фута. Это не много.
Рост это ещё не всё, не сдавался Ватсон.
Правильно, согласился сыщик. Чтобы оценить возможность схватиться с призраком врукопашную, следует оценить его массу. И я попробую это сделать, не выходя из дома.
Я не совсем понял, что вы хотите сделать: схватиться врукопашную или оценить массу призрака?
Второе, холодно сказал Холмс, давая своим тоном понять Ватсону, что подковырки того сегодня неуместны.
Но это невозможно! воскликнул верный друг. Ему стало казаться, что длительный физический недуг сумел каким-то нехорошим образом повлиять на психику скучающего сыщика. Такие случаи давно известны в науке, и некоторые из них подробно описаны в "Медицинском вестнике", любимом журнале любознательного доктора.
На свете нет ничего невозможного, твёрдо сказал непревзойдённый детектив. А теперь, Ватсон, возьмите этот секундомер и, пожалуйста, пробегите во всю прыть от порога нашего дома до поворота на Оксфорд-стрит. Ваша дородность позволяет мне считать вас подходящей для такого эксперимента фигурой.
Через минуту вернулся крепко запыхавшийся доктор и доложил: У меня это заняло ровно четырнадцать секунд.
Очень хорошо, сказал Холмс. Вы пробежали дистанцию в сто семь ярдов. Я когда-то специально проводил измерение этого расстояния. Таким образом, ваша средняя скорость составила около семи метров в секунду.
Ну и что?
Сейчас узнаете. В полученном мной письме сообщается, что призрак, убегавший от толпы преследователей, на бегу наткнулся на дерево диаметром восемь дюймов и сломал его. А теперь я попрошу вас подождать минутку.
Холмс проковылял в свою спальню и вернулся оттуда с толстым техническим справочником. Через час усиленной работы с малопонятным текстом выяснилось, что в тот раз, если судить по результату, напуганное чудовище затратило на свою разрушительную работу примерно 8000 джоулей.
Теперь мы воспользуемся формулой E = mv2 /2 и рассчитаем отсюда массу тела.
Поразительно! вскричал Ватсон.
Холмс снисходительно улыбнулся:
Видите ли, друг мой, в молодости я долго пытался стать физиком-теоретиком. Но из этого ничего не получилось, поскольку я не обладал необходимыми для такой работы способностями. И всё же какие-то остатки знаний механики в моей голове до сих пор сохранились.
К вечеру окончательное значение было получено: масса призрака составляла примерно триста тридцать фунтов, или без малого сто пятьдесят килограммов.
Восхищению Ватсона не было предела.
Ни один сыщик в мире не мог бы провести подобный научный расчёт!
Холмс одарил своего друга благосклонной улыбкой:
Да, это так. Я ещё в школе получал самые высокие баллы по арифметике.
Но как подумаю триста тридцать фунтов! сказал доктор без большого воодушевления. Ох, и не хотел бы я встретиться с этим монстром в тёмном переулке.
Эта опасность вам не грозит, поспешил обрадовать верного товарища добросердечный де-тектив. Столь массивного призрака просто не бывает в природе.
Я вас не понимаю. Только что вы допускали возможность существования призраков, а теперь говорите, что их нет в природе.
Дорогой мой, сегодня вы удивительно невнимательны. Я, действительно, допускал существо-вание необычных объектов, способных на короткое время принимать несколько неопределённые человеческие формы, но, вспомните, никогда не утверждал, что их масса может превышать триста фунтов. Даже двести, я так считаю, это слишком много.
Тогда, что означает полученное вами письмо?
Лишь то, что у страха глаза велики. Скорее всего, то был обычный местный житель, а в худ-шем случае небольшой безобидный призрак, на которого жителям Нортумберленда не следует обращать внимание. Никакого ощутимого вреда он принести не может.
А как же сломанное дерево?
ќ О, тому может быть тысяча причин. И все они будут неинтересны.
Так что же вы будете делать?
Ничего, дружище, ровным счётом ничего. Практические действия совершенно не нужны там, где достаточно обойтись чистой теорией. Кстати, мой богатый опыт подсказывает мне, что поиски несуществующего в большинстве случаев безрезультатны.
На том всё и кончилось.
Но, возможно, всё было совсем не так.
Есть подозрение, что письмо о нортумберлендском призраке было написано самим Ватсоном. Но ведь это всего лишь подозрение.
Кстати, миссис Хадсон, сновавшая туда-сюда в поисках затерявшегося передника, услыхала часть разговора и сказала, хотя её о том не спрашивали, что совсем не верит в призраков и в привиде-ний.
То, что вы сейчас сказали, стал поучать её Холмс, не имеет ни малейшего значения, потому что и вера, и неверие находятся в совершенно равных положениях: ни первая, ни второе не обладают достаточно сильными аргументами в свою пользу. Так что отдать одному из них хоть какое-то преимущество решительно невозможно. Попробуйте поменять их местами будет всё то же.
Это всё теория, отвечала ему упрямица. Любопытно, старушка никогда не читала Иммануи-ла Канта. Тем не менее, она сама собственным умом дошла до понимания того, что истинность мнений и событий следует устанавливать практическим путём, сколь бы привлекательными не выглядели теоретические построения.
ТАЙНЫ МИРА СЕГО
Когда Шерлок Холмс стремительно вошёл в гостиную, Ватсон отложил газету и широко улыбнулся.
Доброе утро, Холмс, сказал доктор. Ваш чай уже на столе.
Утро вовсе не было добрым: холодный мокрый ветер носился за окном, срывая с деревьев последние сморщенные листики. Но разве это может помешать пожеланию добра хорошему другу?
Сыщик рассеянно кивнул Ватсону, как-то боком присел к столу и стал вяло размешивать ложечкой довольно скучную жёлтую жидкость, слабенький запах которой не смел соперничать с божественным ароматом кофе Ватсона. Видно было, что мысли Холмса витают где-то очень далеко.
Вернитесь на землю, дружище, сказал Ватсон, я тут высмотрел кое-что интересное. Последние дни я слишком был занят своими больными и совсем не заглядывал в газеты. Оказывает-ся, в них уже три дня живо обсуждается необъяснимое исчезновение директора крупнейшего издательства "Альфа-омега-корпорейшн".
Да, я слыхал кое-что об этом, небрежно ответил великий детектив, не прерывая своего содержательного занятия.
И вас не заинтересовала эта история?
А что в ней такого необыкновенного?
Ну, знаете ли, во всех газетах об этом событии так много пишут.
Пишут много вовсе не означает, что пишут интересно.
А мне кажется, что это дело по-своему очень интересное. Взгляните: сегодня все журналисты, которым явно не хватает свежих новостей, начали дружно возмущаться тем, что полиции до сих пор не удалось обнаружить преступников. Директор Хэллоуэй исчез, и никаких следов его до сих пор не нашли. Такая беспомощность, такая безрезультатность всех действий, и это в конце девятнадцатого века!
ќ Не нашли, значит, плохо искали, буркнул Холмс и продолжил бесцельно, чисто механически, крутить круги. Судьба бедного директора, по-видимому, его совсем не интересовала.
В том-то и дело, что очень активно искали. Только ничего не достигли. От безысходности, пишут, попробовали даже привлечь к расследованию модных нынче экстрасенсов.
Вот так-то сегодня место сосредоточенных детективов начинают занимать неразборчивые экстрасенсы. Последнее меня сильно огорчает. Получается, друг мой, что мы оба сильно отстали от времени и не успели заметить, как далеко вперёд шагнула современная наука. Сами видите, сегодня общество решительно отвергает проверенные, но устаревшие приёмы и энергично обращается к новым знаниям. В таких условиях при всём моём авторитете мне придётся опасаться очень серьёзных конкурентов. Всё же надеюсь, что ваши рассказы ещё долго будут привлекать интерес публики к моей деятельности.
Да, Холмс, читатели моих книг безгранично доверяют вам.
К нашему счастью, адепты новых тайных сил при всём их желании отправить меня в отставку пока не слишком удачливы. Только подумайте: пятнадцать экстрасенсов внимательно изучили последние фотографии важного дельца, судьба которого всё ещё неизвестна, и каждый носитель сокровенных знаний уверенно указал, где сейчас, по его мнению, должно находиться тело пропавше-го директора, то ли живое, то ли не очень. Но вот ведь как получилось! Вот я читаю: все до единого ясновидцы непростительно промахнулись; поневоле начинаешь сомневаться в необыкновенных способностях экстрасенсов, хотя авторитет их невероятно велик да ещё и растёт с каждым днём.
Лично я недолюбливаю директоров, сказал Ватсон, и у меня на то есть свои причины. Но с точки зрения чистого искусства такие происшествия как раз для вас. Если вы сумеете найти эту пропажу, тем самым вы основательно посрамите экстрасенсов, и незаслуженная слава этой нечистой публики сразу же сильно потускнеет.
Честно говоря, сказал сыщик, стряхивая с колен случайные капли, спасение человечества от нелепых заблуждений является очень уж неблагодарной задачей. Поэтому такого рода деятель-ность никогда раньше не привлекала меня. Но сегодня мы наблюдаем наглое вторжение особо опасных и очень настойчивых проходимцев. Всё это может в итоге закончиться разрушением морали и полной гибелью цивилизации. Пожалуй, не мешает хорошо проучить всяких экстрасенсов и им подобных.
Но для начала вам следует разыскать пропавшего директора Хэллоуэя, если, конечно, ему ещё можно помочь. Лондонская полиция пока ничего не добилась.
Да, не добилась. Вас это сильно удивляет? ухмыльнулся Холмс.
Должно бы удивлять, но почему-то не очень удивляет. Я убеждён, что это как раз тот случай, Холмс, когда необходимы в полной мере именно ваше умение и ваша энергия. Торопитесь же!
Неужели меня нужно подгонять? с упрёком спросил сыщик.
Извините, это просто так с языка сорвалось. Конечно, в первую очередь подгонять нужно не вас, а всю рать столичных детективов. А впрочем, это им не поможет. Без вас они всё равно не справятся.
И я уверен, что не справятся, просто сказал Шерлок Холмс. Поэтому в ближайшее время в нашей гостиной обязательно появится Лестрейд. Признаюсь, я буду сильно удивлён, если шаги на лестнице, которые я сейчас отчётливо слышу, принадлежат кому-то другому, а не нашему хорошо знакомому борцу с плохо уловимой преступностью.
Инспектор Лестрейд и впрямь появился.
Дорогой метр, почтеннейший доктор, сказал он, позвольте мне надеяться, что наша последняя неудачная встреча, когда я застукал вас обоих тёмной ночью в комнате весьма подозри-тельной девицы, не будет служить непреодолимым препятствием нашим полезным рабочим отноше-ниям. Согласен, я вёл себя тогда не лучшим образом и теперь горько в том раскаиваюсь. Чтобы вы поверили в искренность моих извинений, я прямо сейчас возвращаю изъятый мною револьвер доктора Ватсона. Я собственными руками вычистил его и хорошенько смазал все подвижные части. Вот он, возьмите его.
Холмс добродушно похлопал раскаявшегося грешника по плечу и посоветовал ему быть впредь хотя бы чуточку дальновиднее.
А теперь расскажите мне, сказал выдающийся сыщик, закуривая трубку и поудобнее устраиваясь в кресле, что вам удалось узнать о бесследно пропавшем издателе.
К сожалению, немного, с грустью сказал инспектор, несмело присаживаясь на краешек стула. Достоверно удалось только установить, что мистер Хэллоуэй не пропал просто так, а был похищен. Возможно, был использован быстро усыпляющий хлороформ.
Вот как! сказал Холмс, и его слова прозвучали то ли как вопрос, то ли как утверждение.
Да, это было похищение, обстоятельства которого настолько загадочны, что даже неизвестно, в чём они заключаются.
Мне кажется, такая неизвестность это самый тяжёлый вариант из всех возможных, произнёс Ватсон. Или я не прав?
Если в серьёзный разговор двух серьёзных людей вмешивается третий, посторонний, он всегда неправ, наставительно сказал Лестрейд.
Тогда как я должен оценивать ваше появление в тот момент, когда мы с Холмсом вдвоём обсуждали пропажу издателя? вызывающе спросил доктор.
Лестрейд покраснел и вскочил на ноги.
Вы неправильно меня поняли, выпалил он.
Но зато, насколько я вижу, вы сейчас совершенно правильно поняли мои слова, стал настаивать Ватсон.
Неожиданно Холмс принял сторону полицейского.
Вам лучше не вмешиваться, Ватсон. Я уверен, что инспектор Лестрейд действует безусловно разумно, целиком профессионально, и к моим советам он решился прибегнуть исключительно из вежливости.
Доктор от неожиданности открыл рот и бессистемно заморгал глазами, а Лестрейд просиял и чуть ли не на цыпочки привстал, желая стать ещё выше.
Да, я первый понял, что это было не что иное как похищение, повторил инспектор. Он хотел сказать ещё что-нибудь, но не знал что сказать.
Вы, сударь, несомненно очень догадливы. Конечно, и мне тоже следовало бы ожидать чего-нибудь в этом роде, промолвил Холмс, но ход моих мыслей, в общем правильный, останавливало очевидное отсутствие мотивов преступления. Знакомясь с обстоятельствами происшествия, которых в нашем распоряжении практически нет, и пытаясь правильно уложить их в безукоризненную логическую схему, я неожиданно для себя стал приходить к выводу, что вслед за этим похищением вряд ли последует требование о внушительном выкупе. Всё-таки уважаемый мистер Хэллоуэй не банкир и не директор железных дорог.
Вы, как всегда, правы, коллега, сказал слегка сбитый с толку Лестрейд. Требование выкупа до сих пор не поступало. Необычная история, что и говорить.
Опыт подсказывает мне, что рано или поздно соответствующий сигнал от похитителей обязательно поступит, продолжал распутывать цепь своих догадок Холмс. Возможно, и нам тоже придётся выдержать определённую паузу. Но прежде, чем преступники выступят со своим требова-нием, закончил сыщик, желательно предугадать, сообразить, в чём оно будет заключаться. Если не деньги, то что другое они могут запросить?
Не нужно соображать, не утерпел и снова встрял в разговор доктор Ватсон. Я почему-то полностью уверен, что преступление совершено в одиночку, и похититель может потребовать от издателя Хэллоуэя только одного: опубликовать его творения, прежде отвергнутые редакцией как бездарные.
Что за чепуха! вскричал Лестрейд.
Холмс был более хладнокровен. Он ничего не сказал, только в знак согласия с полицейским легонько кивнул головой.
Нет, не чепуха, стал горячо возражать доктор. Когда-то в молодости я оббивал пороги всех редакций, умоляя напечатать мои юношеские поэмы. Презрительный смех был тогда мне единственным ответом. Меня это так расстраивало, что я в сердцах готов был буквально растерзать несговорчивых издателей.
Ах, Ватсон, Ватсон, с укоризной сказал не имеющий себе равных сыщик, ну что за несуразность вы сейчас придумали! Что вы такое говорите? Подумайте только: насилие автора над книгоиздателем! Такого ещё не бывало. А я ведь так привык доверять беспримерной точности вашего ума и кристальной ясности ваших суждений. К тому же я всегда бесконечно ценил вашу неизменную готовность помогать мне при расследовании сложных, а часто и опасных, дел. И вдруг вы, проявляя неожиданную инициативу, предлагаете представить обычное по своей природе преступление как составляющую совершенно необычного литературного процесса.
Простите, только и смог сказать растерявшийся Ватсон. Я сам не пойму, что это вдруг на меня накатило.
Конечно, я вас прощаю, сказал великодушный друг.
Многоуважаемый доктор, вставил своё слово и инспектор Лестрейд, а я, со своей стороны, призываю вас быть скромнее. Мы все готовы безоговорочно признать вас лучшим медиком в этой части Лондона, но позвольте нам весьма скептически оценить ваши способности к расследова-нию уголовных дел.
Я больше не буду, хотел сказать бедный Ватсон. Но не сказал: слишком уж по-детски получалось.
Конечно, не было у доктора Ватсона даже небольшого умения распутывать сложные преступления.
Но и у опытного Лестрейда тоже почему-то ничего не получилось.
А потом всё решилось само собой. Директор Хэллоуэй, вопреки всем ожиданиям, вернулся живой и здоровый. Но прежде компания "Альфа-омега-корпорейшн" выпустила в свет прекрасно оформленный сборник стихов прежде неизвестного поэта Джона Смита. Литературные критики охнули и разразились неудержимыми похвалами, сравнивая чеканные строки поэта с мраморами Фидия. Просвещённая заклинаниями знатоков публика не замедлила дать свои пусть непрофессио-нальные, но всё равно самые лучшие отзывы. Буря восторгов всё нарастала, и шквал искренних поздравлений вознёс ранее безвестного Джона Смита на недосягаемую высоту, которой не удостаи-вался даже творец "Чайльд-Гарольда". Директор издательства, подсчитывая прибыль, ходил весёлый, как чижик, и не совсем умело пытался демонстрировать похвальную сдержанность. Ничего сущест-венного узнать от него так и не удалось.
К сожалению, строгие нормы криминального кодекса обрекли бесконечно талантливого Шер-лока Холмса навеки скрыть своё авторство под псевдонимом Джона Смита. Даже добрейшему другу Ватсону великий детектив не осмелился открыть свою маленькую тайну.
Прошло несколько лет. И вот однажды по какому-то пустяковому поводу Ватсон припомнил историю о странном исчезновении и столь же странном возвращении директора "Альфа-омеги". Обладающего отличной памятью Холмса неуместные вопросы товарища почему-то смутили, и он поспешил переключить внимание доктора на другой объект.
Вы совершенно правы, друг мой, сказал осмотрительный литератор, безукоризненно исполняя роль дотошного сыщика, бессовестные экстрасенсы умудрились тогда безнадежно запутать следствие, и давно следует с ними поквитаться.
Но почему вы решили сделать это только сейчас?
Потому что сейчас у меня достаточно свободного времени.
А как это будет выглядеть?
Я должен подумать.
Сказав такие слова, проницательный детектив опустился в кресло и стал пристально рассматривать свои ногти. Сначала на правой, потом на левой руке.
Буквально через полчаса он объявил:
Для начала попробую дать несколько интригующих газетных объявлений.
Уже на следующий день большинство вечерних газет поместило на первых страницах интересную статью. В ней сообщалось, что согласно точным расчётам лучшего, никогда не ошибаю-щегося экстрасенса послезавтра, в четверг, пополудни, а точнее ровно в двенадцать часов и пятьдесят семь минут, на Лондон рухнет астероид диаметром полтора километра. При этом все гуляющие в Гайд-парке, а с ними и отдельные жители Вест-Энда неизбежно превратятся в облако пара. Если же произойдёт нечто невероятное, например, катастрофа вовсе не состоится, или несчастный миг падения небесного тела отклонится от предсказанного часа больше, чем на полминуты, каждому жителю столицы предоставляется полная возможность получить в течение пяти дней от любого экстрасенса шестьдесят шесть фунтов стерлингов неустойки. На тех безответственных экстрасенсов, которые откажутся в оговоренный срок выплатить указанные суммы, будет наложена немалая пеня в пользу местного зоопарка, а при повторном уклонении всех виновных заключат под стражу до момента окончательного расчёта.
Адреса многочисленных экстрасенсов всегда можно найти на тех страницах газет, где свои бес-ценные услуги предлагают за умеренную плату всякого рода ясновидцы, а с ними дипломированные астрологи, потомственные гадалки и опытные специалисты по снятию венца безбрачия.
В этот вечер газеты расхватали настолько быстро, что уже через два часа был выпущен дополнительный тираж. Его тоже незамедлительно раскупили.
В четверг многие лондонцы под разными предлогами не вышли на работу. Не рискуя слишком близко приблизиться к обречённому Гайд-парку, любопытные хотели с не очень удалённого, но достаточно безопасного расстояния хорошо рассмотреть астероид в момент его падения. Поэтому и на Бейкер-стрит собралось необычно много людей. Холмс и Ватсон с одобрением смотрели на них в окно и от всей души желали им насладиться редким зрелищем, если оно вдруг случится.
Увы, не случилось.
Всё-таки шестьдесят шесть фунтов стерлингов способны вполне успешно смягчить боль разочарования. Поэтому уже в начале второго толпы радостно взволнованных людей отправились получать обещанную компенсацию.
С тех пор прошло ещё много лет. Но в Британском королевстве до сих пор не водятся экстрасенсы. На континенте их пруд пруди, а вот на земле Британии ни одного. Вот в чём истинное величие Шерлока Холмса!
ПИСЬМА ИЗ ПРОШЛОГО
В то утро Ватсон получил сразу два письма от старых приятелей, с которыми вместе учился в колледже. Забыв обо всём, забыв даже про завтрак, взволнованный доктор сразу же утонул в дружеских строчках, возвращавших его к светлому началу жизни. То были действительно чудесные годы.
Холмс без особого удовольствия попивал свой жидкий чаёк и с лёгкой иронией поглядывал на растроганного ветерана, вконец размякшего от невинной радости прикосновения к своей далёкой молодости.
А помнишь? А помнишь? неслышно повторяли губы ветерана, спрятавшиеся под уже заметно поседевшими усами.
Как много счастливых минут может принести коротенькое письмо, задумчиво сказал сыщик, размеренно постукивая чайной ложечкой по серебряной сахарнице. И этот нежный звон тоже будит во мне милые воспоминания.
Доктор к этому моменту закончил чтение и сразу же откликнулся:
Да-да. Мне бесконечно приятно получать весточки от друзей. Я так люблю их всех!
А ведь случается и так, что письмо наносит удар пострашнее удара кинжала, продолжал отрешённо рассуждать умудрённый сыщик.
Конечно, и такое бывает, согласился доктор, и румянец на его лице поблек.
Надеюсь, вас подобное несчастье миновало, чуть-чуть торжественно заявил Холмс. Но ведь не каждому так везёт. Сегодня я получил записку. Посмотрите, что там написано.
"Уважаемый сэр, прочитал Ватсон, мне не к кому, кроме вас, обратиться. Недавно я получил письмо, полное угроз и невыполнимых требований, от недостойных людей, сумевших каким-то образом завладеть моей сокровенной тайной. Теперь мне грозит обвинение в тяжком преступлении, которого я не совершал. В силу разных причин я не могу предъявить достаточных свидетельств своей невиновности, и теперь меня хотят сделать жалкой послушной игрушкой в руках безжалостных преступников. Помогите мне, если это возможно".
Хотел бы я знать ваше мнение, сказал Шерлок Холмс.
Из данной записки не многое можно понять, сказал доктор, здесь много сумбура. Но всё же у меня нет сомнения в том, что автор этих строк находится во власти бессердечных шантажистов.
А что ещё вы можете сказать?
Мне кажется, что такое письмо мог написать только благородный человек, попавший в большую беду, возможно, не по своей вине.
И я так думаю, согласился сыщик. Если бы автор этого письма был преступником, он не стал бы обращаться ко мне. Я пока не знаю, чем могу быть ему полезен, но на всякий случай послал по указанному здесь адресу телеграмму. По моим расчётам этот человек скоро здесь появится.
Посетитель не заставил себя долго ждать.
Он оказался ещё довольно молодым человеком, очень высоким и очень худым. Казалось, силь-ный порыв ветра если и не сломает его, то уж во всяком случае сильно согнёт. Лицо гостя отличалось выразительными тонкими чертами и было очень бледным, застывшим в неподвижности. Такой вид бывает у тех, кого злая судьба сильно пришибла и вынудила однозначно объявить всему миру, что никогда никого он не впустит в свою душу. Такое бывает, если душа слишком сильно ранена.
Он поздоровался и представился. Звали его Вильгельм Кроуфорд, или просто Вилли.
ќ Хорошо, буду называть вас Вилли, если вам так угодно, сказал Шерлок Холмс. А пока присядьте в любое кресло, которое вам понравится, и расскажите мне, какая напасть привела вас сюда. Не сомневаюсь, ваше дело является очень серьёзным, поскольку с несерьёзными делами ко мне не обращаются.
Последнее весьма прозрачное выражение настраивало всех визитёров на несколько минорный лад, но все без возражений платили Шерлоку Холмсу чудовищные гонорары. Один лишь Ватсон знал, что большую часть заработанных денег великий сыщик, не открывая своего имени, отправлял в приют сирот в Уайтчепеле.
Начну с того, что пятнадцать лет назад мне, одному из лучших выпускников Кембриджа, предложили сделать нелёгкий выбор: остаться при кафедре металловедения и начать подготовку к званию профессора или поступить в распоряжение специального отдела при Адмиралтействе, занимающегося разработкой нетрадиционных боевых кораблей.
Я просто не могу представить себе иные нетрадиционные корабли, ответил сыщик, умело пародируя величайшую наивность, которая только встречается на свете.
Вы правы. Мне следует лучше следить за своей речью, согласился лучший из выпускников Кембриджа.
А мне интересно следить за тем, как неугомонные люди, освоив поверхность земли и океанов, устремляют свои взоры в глубины морей и заоблачную высь. Не удивлюсь, если ещё при моей жизни появятся летательные аппараты, хотя мне трудно сейчас вообразить, как они будут выглядеть.
Но сейчас лучше поговорить о другом, сказал удручённый Вилли.
Тогда двинемся дальше, благожелательно сказал Шерлок Холмс.
Я вижу глупо от вас скрывать и суть дела и важнейшие детали его.
И я тоже это вижу, не стал спорить детектив.
Однажды я допоздна засиделся за расчётами и только около полуночи, случайно взглянув на часы, обнаружил, что могу опоздать на последний автобус в сторону Хэмпстеда. Как назло, если это можно назвать злом, расчёты в тот день двигались так удачно, что просто жаль было отвлечься от них на самое короткое время.
Попробую закончить их прямо в автобусе, решил я, запихнул все нужные мне листы с рас-чётами в сумку и помчался ловить последний транспорт. Не успел я проехать и двух остановок, как на меня нахлынула необоримая сонливость. Я отчаянно боролся с ней, но всё равно не заметил, как заснул. А разбудили меня уже в автобусном парке. Я долго не мог сообразить, где нахожусь, а когда сообразил, где я и что случилось, мне стало плохо. Моя сумка с совершенно секретными материала-ми исчезла. Я даже не смел объяснить никому, а более всего полиции, что я потерял.
Если бы Темза была поблизости, я бы сразу утопился.
В последующие дни я восстановил на работе все утерянные расчёты, но мысль, что они могли попасть не в те руки неотступно грызла меня. Я утешал себя надеждой, что, вероятнее всего, сумку стянул какой-нибудь пьяница и, не найдя в ней ничего для себя полезного, с проклятиями выбросил её в ближайшую урну.
Это был бы наилучший из вариантов, заметил добрый Ватсон.
Да, я бесконечно надеялся на него. Но всё вышло иначе. Не знаю, каким путём мои расчёты попали в руки агентов одной сверхвлиятельной державы, но они к ним попали. И тогда я получил письмо, в котором мне предложили продолжить перспективное для меня сотрудничество с этой державой. Подумайте только продолжить перспективное для меня сотрудничество!
Действительно, очень заманчивое предложение, согласился Шерлок Холмс. Но я вижу, что вам оно таким не показалось. Кстати, в своей записке вы утверждали, что не виновны в преступ-лении.
Если бы я написал, что виновен, вы бы мне не ответили.
Возможно, возможно, но всё-таки, вы как-нибудь провинились?
ќ Конечно, я не совсем невиновен. Конечно, я всё же виноват в том, что был неосторожен, и вину мою можно посчитать большой, хотя не было в ней злого умысла. Ах, мне бесконечно тяжело сознавать себя преступником!
Сочувствую. Но дайте подумать.
Шерлок Холмс подумал и сказал:
Даже если вы не очень виновны, на какое-то время вам придётся стать подлинным преступ-ником и даже изменником родины. Сейчас я не вижу для вас иного способа выйти из вашего пренеприятного положения.
Преступником?
А почему вас это пугает? Если все актёры, исповедуя высокие принципы, откажутся играть Ричарда Третьего, хорошо ли это будет?
Да, конечно, вы правы. Но я всё равно плохо вас понимаю.
Сейчас поймёте. Только слушайте меня внимательно.
Скажите, скажите мне, что я должен делать?
Вы должны принять их предложение.
ќ Но это выше моих сил!
А вы соберите все свои силы и заставьте себя побороться за свою же честь. Вам нужно будет поломаться, поторговаться, а потом, обливаясь слезами стыда и раскаяния, согласиться. Только не забудьте назначить очень высокую цену за услуги, которые от вас потребуют. Тогда они скорее поверят в вашу искренность.
Я виноват и поэтому согласен на всё. Но боюсь, уважаемый сэр, что из этого ничего не вый-дет. Даже если мне окажут доверие и я начну снабжать своих новых хозяев важной документацией, разумеется, поддельной, они обязательно найдут способ независимо перепроверить её.
Правильно. Конечно, они будут стремиться иметь необходимые гарантии достоверности ва-ших данных и поэтому начнут искать ещё один канал получения тех же документов. Наша задача посильно помочь им в этих нелёгких поисках.
Холмс, мне только остаётся повторить сотый раз, что вы гений, восхитился Ватсон.
Обычно бесконечное повторение одного и того же сильно надоедает. Но Шерлок Холмс был необыкновенно добр и поэтому и в этот раз ни капельки не обиделся на доктора.
А кто же станет в этой опасной игре проверяльщиком? неуверенно спросил несчастный Вильгельм Кроуфорд.
Разумеется, Ватсон, сказал непревзойдённый детектив. Больше некому. Никто, кроме нас троих, не должен быть вовлечён в это нелёгкое предприятие.
Как это, Ватсон? спросил Вилли.
Как это, Ватсон? спросил Ватсон.
Я попробую обратиться к Первому лорду Адмиралтейства. Когда-то я оказал ему немаловаж-ную услугу, и каждый год в определённый день он присылает мне роскошную корзину цветов. Думаю, что он не откажет моей просьбе, тайный смысл которой ему лучше не знать, и тогда нашему доктору какое-то время придётся самозабвенно потрудиться во славу королевского флота.
А как это поможет мне? спросил незадачливый специалист по нетрадиционным боевым ко-раблям.
О, самым лучшим образом, заверил его многоумный детектив. Уже через пару месяцев некто Уотсон, новый сотрудник специального отдела, начнёт при малейшем подходящем случае жаловаться в ближайшем пабе любому, кто согласится за полпинты пива внимательно слушать его болтовню, на маленькую зарплату, на дикую нехватку денег, на своё отчаянное положение и тому подобное.
Тут-то его и завербуют, догадался Вилли.
Правильно, поддержал его Холмс, и наш милейший доктор Ватсон станет вашим естест-венным дублёром по части продажи секретной информации.
Допустим, продолжал допытываться всё ещё не успокоенный подводник, мы сумеем ка-кое-то время водить за нос скрытых врагов нашего отечества. Но что будет дальше, что в итоге будет со мной?
Если всё пойдёт по плану и с вашим участием удастся изловить парочку нехороших людей, ваше будущее станет безоблачным, пообещал сыщик. Мы ещё вернёмся к этому разговору.
Примерно через три недели Ватсон доложил о первых успехах.
Сегодня, когда я очередной раз громко ругнул наше бездарное правительство, рассказал он, к моему столику в пабе подошёл незнакомый человек и попросил разрешения занять свободное место. Разумеется, я не видел причины отказать ему. Понемногу, попивая пиво, мы затеяли разговор. Болтая о всяких пустяках, я внимательно присматривался к своему соседу.
Пожалуйста, опишите мне его, сказал Шерлок Холмс.
Он был немолод, и ростом невысок. Я назвал бы его фигуру щуплой, но в ней чувствовалась какая-то отработанная подтянутость. На голове незнакомца осталось немного волос, и видно было, что за остатками их стараются ухаживать, хотя без особого успеха. Близко посаженные глаза были холодные, можно так сказать оловянные, и совершенно не позволяли заглянуть в душу, если, конечно, она была.
Очень симпатичная фигура, резюмировал сыщик, А как он был одет?
На нём был довольно дорогой костюм, но под пиджаком виднелась несвежая белая рубашка. Да и носовой платок, которым он смахивал пену с верхней губы, был сильно помятым и тоже не отличался особой белизной. Туфли незнакомца были явно недешёвыми, однако при этом давно нечищеными. А ещё и речь его звучала не совсем обычно.
Вот как? сказал Холмс. А не было ли у него манеры ставить сказуемое впереди подлежа-щего?
Да-да, именно это я и хотел сказать.
Всё понятно. Я готов поставить фунт против пенса, что этот славный человек прибыл в наши края из Восточной Европы. Но продолжайте.
А потом он поинтересовался, почему я заказываю только самое дешёвое пиво. Он спросил, это у меня вкус такой особенный, или есть тому другие причины. Я горестно завздыхал и ответил, что с юных лет больше всего на свете люблю "Гиннеc", но он мне, увы, не по карману. "Это попра-вимо, улыбнулся мой добрый сосед, отлучился на миг к стойке и вернулся с четырьмя бокалами божественного напитка. Ах, эти тёмные бокалы с плотной белой крышечкой пены сверху! В следующий раз, если вам будет угодно, вы будете угощать меня".
Интересно, чем это вы ему так сильно понравились? задумчиво произнёс сыщик.
Ума не приложу, развёл руками Ватсон.
И оба засмеялись.
А потом он сделал вам предложение, сказал Холмс. И мотивировал это тем, что все бога-тые люди потому и богаты, что сумели без лишних угрызений совести смело откусить незаслуженно большой кусок от общего пирога.
Правильно! Слово в слово. Но откуда вы это знаете? поразился доктор.
А мне и не нужно знать что-то необычное. Если бы мне пришлось вербовать интеллигентного предателя, я употребил бы те же самые аргументы. И не забыл бы напомнить, что на истекшей неделе огурцы опять подорожали на целый фартинг за фунт и при этом не стали ни капельки вкуснее.
Да, он возмущался ценами на овощи, а ещё и безобразным ростом квартирной платы.
При этом противно брызгал слюной.
А это откуда вам известно?
Ах, Ватсон, Ватсон! Разве вы не заметили за столом у входа благообразного старичка с библией?
И вправду, там вдали от нас торчал какой-то жалкий неряшливый старикашка, неспособный осилить всего лишь один бокал пива. Мне даже жалко его стало.
Я очень тронут тем, что вы меня пожалели, с чувством сказал непревзойдённый детектив.
Вас?
Меня.
Так это были вы?
Я. Только оттуда мне было плохо видно.
Господи, когда же я стану хоть чуть-чуть догадливее?
Прошло несколько месяцев, и великий сыщик разрешил подводнику Вилли подать своему на-чальству соответствующую докладную записку. Руководители засекреченного отдела были вполне удовлетворены талантливым сотрудником, который сумел провести сложную комбинацию, при которой опростоволосившимся шпионам подсунули неверные расчёты, а с ними ещё одного предателя, который нанёс немалый ущерб денежным запасам преступников, потому что очень любил получать большие деньги за небольшую работу. Достоверность тайной задачи, поставленной перед Кроуфордом, и успешность её выполнения торжественно подтвердил Первый лорд адмиралтейства, к которому Шерлок Холмс в нужный момент пристроил своего друга исключительно в интересах Великой Британии. Ведь и лорду захотелось получить свою долю от этого замечательного успеха.
Вильгельм Кроуфорд получил повышение по службе, а у миролюбивого доктора Ватсона поя-вился ещё один орден. Но вот Шерлок Холмс ничего не получил. Повода не было.
ОЖЕРЕЛЬЕ КОРОЛЕВЫ
В то утро Шерлок Холмс не вышел к столу, и приготовленный для него бекон, зажаренный по всем правилам истинного кулинарного искусства, сначала перестал пускать восхитительные розовые пузыри, а потом вообще тихонько остыл.
Озадаченный Ватсон потоптался какое-то время около двери сыщика, потом легонько постучал, потом постучал громче, потом стукнул совсем сильно. Ответа не получил. Пришлось войти без стука. В комнате Холмса никого не было!
Кроме самого сыщика исчезли его ботинки, трость, зелёный шарф и коричневое пальто. Воз-можно, пропали ещё какие-то мелкие вещи, но, может быть, их и не было вовсе.
Перед взволнованным Ватсоном встала задача, которая могла бы показаться достойной самого Холмса, если бы знаменитый детектив вдруг надумал сам себя искать. Но такого с ним до сих пор не случалось.
Растерянный доктор рухнул в кресло, крепко зажал виски ладонями и попытался вспомнить, в чём суть дедуктивного метода, развитого его прославленным другом и позволяющего решать любые задачи, не поддающиеся решению. Будь здесь Шерлок Холмс, Ватсон не постеснялся бы обратиться к нему за подсказкой, хотя вряд ли удалось бы при этом избежать откровенных насмешек. Но обра-титься было не к кому.
Ситуация стала совсем неопределённой после того, как миссис Хадсон обнаружила под старой шляпой сыщика, небрежно брошенной на стол, листик бумаги с довольно странным текстом: