Бойко Игорь Иванович : другие произведения.

Сказки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    ТИВОЛ СИВОЛ СЦЕНЫ БЕССЦЕННЫЕ КИЕВ 2011 ББК ТИВОЛ СИВОЛ СЦЕНЫ БЕССЦЕННЫЕ. (ОЧЕНЬ МАЛЕНЬКИЕ КОМЕДИИ) Тому, кому посчастливилось прочитать ЈПьесы бесcценные"  теперь он мучительно раздумывает, стоит ли читать ЈСцены бесcценные",  ничего объяснять не нужно. С теми, кто не читал - а таких абсолютное трезво мыслящее большинство, - ещё легче: они даже не ощутили, что нуждаются в объяснениях. Это просто замечательно: никому ничего не нужно растолковывать. Даже автору, потому что он терпеть не может, когда его поучают невежественные критики (а других, сами понимаете, не бывает). Конечно, он неправ. Конечно, жаль его. А зря: он-то читателя не жалеет. ISBN  Игорь Бойко, 2011 От автора Нет, нет: наш мир - вовсе не театр (здесь я смело полемизирую и с Шекспиром, и с Сервантесом, которые не посмеют меня опровергнуть). Не целый мир, а любой из нас по отдельности - театр. При этом каждый сам себе театр, сам себе актёр, режиссёр и автор пьес. И не бывает неудачных постановок, бывает только неподходящий зритель. Пускай мои пьесы бранят сорок шесть миллионов театральных критиков. Стану я их слушать, непонятливых. Кто же лучше меня разбирается? Сразу сознаюсь: чужие пьесы мне решительно не нравятся. Почему мы так недоброжелательны к чужим пьесам? Я знаю, почему: уж очень похожи они на наши собственные. Как раз поэтому они заставляют нас плохо думать о самих себе, а это, согласитесь, совершенно невыносимо. По некотором размышлении я готов, так и быть, снизойти до классиков и признать, что мир - театр, а люди - актёры. Только не отводите мне роль статиста. Не обрадует она меня. О, я хотел бы нравиться всем намного больше, чем даже самому себе. Но до сих пор не получалось. И вовсе не из-за отсутствия у меня видимых достоинств. Отсутствия нет. Конечно, у меня есть и свои простительные слабости. Я хорошо их знаю и не очень люблю. Но откуда их знают другие? Разве я не похоронил навеки в своей душе всё, что сотворил неумелого, недостойного и напрасного? Люди, люди, будьте снисходительны! Зачем вы стремитесь выкапывать мертвецов из могил. Что вам расскажут истлевшие кости? Ничего! Артур Шопенгауэр сказал: чем более совершенен человек, тем более он одинок. Давайте переведём эту замечательную фразу на арабский язык и прочитаем, как положено, справа налево. Получается: чем более одинок человек, тем совершеннее он. О, я так одинок! Так что из этого следует? КАЖДОМУ СВОЙ ПРАЗДНИК ПРОЛОГ Сцена погружена в темноту. Вначале кажется, что ничего не видно. И не просто кажется, а действительно  ничего нельзя увидеть, сколько ни пробуй. Из оркестровой ямы, которую тоже не разглядеть, слышны звуки настраиваемых инструментов. Всё это длится довольно долго, и некоторым зрителям, обладающим повышенной живостью натуры, непроницаемая чернота сцены начинает казаться неуместной. Опытные театралы, которые за свою жизнь насмотрелись всякого, сидят спокойно. Они привыкли с полным уважением относиться к любому замыслу режиссёра, хотя на самом деле может случиться, что где-то просто-напросто перегорели пробки. Наконец, наиболее настойчивым удаётся обнаружить какое-то движение в потёмках. Те зрители, что обладают исключительно острым зрением или хорошо развитым воображением, могут даже увидеть неясную фигуру  это Извлекатель смысла,  хотя им пока неизвестно, кто это такой. Замеченное существо неуверенно бродит в безнадёжном мраке, ощупывает стены и не находит выхода. Но ведь оно как-то сумело войти. Значит, и выход отсюда есть. Извлекатель смысла. Темно. Совсем темно. Ничего не вижу. Куда это я попал? И спросить не у кого. Разумеется, не у кого. Философы говорят, что человечество блуждает в темноте. Сегодня я с ними целиком согласен. (Ушибся.) Ах, чёрт! Не могу разобрать, где я нахожусь. (Что-то нащупал.) А это что? Ответа нет. Хотел бы я понять, что это такое. (Неуверенно.) Вроде человек. Нет, это всё-таки дерево. (Догадывается.) Всё ясно  деревянный человек. Ну, и зачем здесь деревянный человек? Кому он нужен? Только не мне. И вообще мне кажется, что он должен находиться совсем в другом месте. Может быть, он попал сюда по ошибке? Деревянный человек. Нет, не по ошибке. Извлекатель смысла. Кто это сказал? Деревянный человек. Я это сказал. Извлекатель. Ты умеешь разговаривать? Деревянный человек. Как видишь. Извлекатель смысла. Мало того, что здесь безобразно темно, как в пещере доисторического человека, так тут ещё и куклы деревянные владеют очевидным даром речи. Деревянный человек. Полегче, дружок. Я вовсе не кукла и много чего умею делать. Если тебе тут не нравится, проваливай и попроси пожаловать сюда вместо себя кого-нибудь другого повежливей. Извлекатель смысла. Не могу сообразить, откуда ты взялся и что делаешь в этом беспросветном месте. Деревянный человек. Я нахожусь как раз там, где должен находиться. Тебя это удивляет? Если ты участвуешь в спектакле,
  
  ТИВОЛ СИВОЛ
  
  
  
  
  
  
  
  ПЬЕСЫ
  
   БЕССЦЕННЫЕ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  КИЕВ 2010
  
  
  
  ТИВОЛ СИВОЛ
  
  ПЬЕСЫ БЕССЦЕННЫЕ.
  ОЧЕНЬ МАЛЕНЬКИЕ ТРАГЕДИИ
  
  Эти пьесы никогда не увидят сцены, потому что сыграть их невозможно. Их можно только читать. Но если хотя бы один терпеливый читатель поймёт хоть что-нибудь, он тем самым непростительно разрушит весь замысел автора. По-тому что автор не написал бы ни единой строчки, если бы не был твёрдо уверен, что ни он сам, ни кто другой никогда не поймут, о чём речь идёт.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ISBN 978-966-1557-10-8  Игорь Бойко, 2010
  РАЗРЕШЕНИЕ
  
  Действующие лица:
  
  О н а  тяготеет к демократии.
  О н  очень умён, поэтому склоняется к просвещённой монархии.
  Д в о е  очень похожи друг на друга.
  С л у ж а н к а  выглядит так, как ей и положено.
  С т а р и ч о к  довольно жалок.
  В о е н н ы й  молод, строен и красив.
  Г о с т и  ведут себя шумно.
  А г и т а т о р  очень похож на жулика.
  Г о л о с а.
  
  Занавес поднимается. Медленно зажигается свет. Сцена представляет большую скромно убранную комнату. Стены плохо побелены, потолок местами потрескался. За окном день, и в комнате достаточно светло, но над обеденным столом свисает ярко горящая лампочка без абажура. Мебель  старая (лучше бы её не было, но она есть). В углу стоит облу-пившийся рояль из красного дерева. На верхней деке его беспорядочной кучей навалены ноты. На стене немного косо висят два портрета: быв-ший и нынешний. Оба некрасивые. Звучит музыка Рихарда Штрауса. Большинству зрителей она мало понятна, зато хорошо подготавливает всех к тому, что дальше будет ещё непонятнее. За столом сидит Он и что-то жуёт. Лицо его непроницаемо. Входит Служанка с метёлкой и совком.
  
  Служанка (бормочет). Пыль. Всюду пыль. Откуда она только берётся? Только убрала  глядишь: опять она здесь. Надоело. Ра-ботаешь, работаешь, а что толку?
  Говорят, много пыли в том доме, где водятся привидения. Всё же не могу понять, почему от призраков так много пыли. Врут, на-верное. У нас все любят врать. Им кажется, что так будет лучше.
  
  Уходит, походя подхватывая на полу всякую мелочь. Вбегает Она.
  
  Она (описывает круг по комнате не в силах сразу остановиться. Её переполняют чувства) Вот!
  
  Он слегка поднимает брови и продолжает заниматься своим делом.
  
  Она (торжествующе) Я, я получила Разрешение!
  
  Он делает неловкое движение, роняет на пол кусок колбасы, поднимает его, смахивает прилипшую грязь и небрежно отправляет в рот. Жуёт и молчит.
  
  Она (чуть спокойнее, с нажимом. В голосе проскальзывает упрёк). Я получила Разрешение.
  Он (не переставая жевать). М-м-м...
  Она (с раздражением). Ты меня слышишь?
  Он (кончил жевать). Слышу.
  Она. Так скажи же что-нибудь!
  Он (равнодушно пожимает плечами, что в данной ситуации не делает ему большой чести). Не может быть.
  Она. Может.
  Он. Не может.
  Она. Мо-жет.
  Он. Не мо-жет.
  
  Странно. Это почему же  не может быть? Он ведёт себя так, словно ему сообщили из крайне ненадёжного источника, что наконец-то
   найдена чаша Грааля.
  
  Она (подходит к Нему ближе, подаётся вперёд и выпаливает прямо в лицо). Может! И ещё как может!
  Он (утирает брызги с лица. Вежливо осведомляется). И кто же разрешил?
  
  Всем своим видом и самой интонацией Он подчёркивает, что если
  такое даже может быть, ему совершенно безразлично, кто разрешил.
  
  Она (увесисто). Игорь Иванович.
  
  При этом Она победно смотрит на Него. А напрасно  ведь Он понятия не имеет, кто такой Игорь Иванович.
   Всё же ему не хочется прослыть невеждой.
  
  Он (мычит). М-м-да. Это меняет дело.
  
  Доля иронии в последней фразе может быть и бесконечно малой, и сколь угодно великой. Длительная пауза.
  
  Он (задумывается, ищет, что сказать и находит). А, может быть, он просто пошутил?
  
  Впервые в его голосе слышатся искреннее человеческое чувство.
   В данном случае  надежда, что это всё розыгрыш.
  
  Она (горячо). Игорь Иванович никогда не шутит.
  
  Это  вопиющая неправда, но не следует забывать, что Она  женщина.
  
  Он (соглашается). Да-да, я много слыхал о том, насколько он серьёзен.
  
  Это  тоже вопиющая неправда, но не следует забывать, что и мужчи-ны тоже мастера непозволительно лгать. Только не нужно сразу думать, что речь идёт о профессиональных служителях обществу.
  
  Она (приплясывает). Мне разрешили, мне разрешили.
  Он (спохватился). Я чуть не забыл дать корм кроликам (быстро выходит).
  Она (подходит к окну и распахивает его шире). Чуднó: раньше мне ничего не разрешали. Даже подумать нельзя было, а теперь  пожалуйста! Прежде, бывало, мечтаешь-мечтаешь, а потом  фьюить. И  ничего. Всё исчезает.
  Он (возвращается). А почему раньше не разрешали?
  Она. А то ты не знаешь.
  Он. А почему же теперь разрешили?
  Она (медленно разбираясь в собственных мыслях). Могу предпо-ложить, что сначала они разрешили самим себе то, чего раньше себе не позволяли. А потом сообразили, что не помешает и лиш-него пара немного выпустить, чтобы беды не случилось.
  Он (разводит руками). Я бы сам до такого не додумался, но хо-тел бы думать, что ты права.
  Она. Вот видишь  я права.
  Он. Думать, что ты права, не означает, что ты действительно права.
  Она (ликующе). Я действительно права. Это  раз, и это два. О, я чувствую, как у меня вырастают крылья. Мне кажется  ещё немного, и я полечу.
  Он. Ну вот. Тебе дали Разрешение. А почему? Я полагаю, они были совершенно уверены, что ты не решишься им воспользо-ваться. Потому и разрешили.
  Она. А ты разве не мечтал получить Разрешение?
  Он. Конечно, мечтал, когда был совсем маленьким.
  Она. А теперь?
  Он (с видимым сожалением). Теперь  нет. Я уже сильно вырос.
  Она. Ты больше не мечтаешь?
  Он. О, нет. То есть  да. Да, я больше не мечтаю.
  Она. Раньше я знала тебя другим.
  Он. Ты хочешь этим сказать, что ты меня не знала. Но сегодня это не имеет значения.
  Она. Как ты думаешь, обо мне напишут в газетах?
  Он. Ты хочешь знать, напишут ли о тебе в газетах?
  Она. Да, я хочу знать, напишут ли обо мне в газетах.
  Он. Вряд ли. Ведь об этом уже писали два года назад.
  Она. Но тогда была допущена ошибка, и газеты долго извиня-лись.
  Он. А теперь напишут, что то, что было неправдой, оказалось правдой, поэтому ранее принесенные извинения за неточность как раз и следует считать ошибкой, потому что на самом деле теперь их прежняя ошибка перестала быть тем, чем она была всё это время.
  Она. Выходит, всё-таки напишут.
  Он. Да, напишут и поместят на такой дохлой странице, куда нор-мальный глаз никогда не заглядывает.
  Она. Ну и пусть. Но ты, что скажешь ты?
  Он. Ты хочешь услышать то, что хочешь услышать, или согласна услышать то, чего не хочешь услышать?
  Она. Скажи хоть что-нибудь.
  Он. Пойду подброшу корм кроликам.
  
  Выходит через одну дверь. Через другую входят Двое (в штатском). Одеты совершенно одинаково. Их лица настолько невыразительны,
  что похожи на старинные стёршиеся монеты.
  
  Она (возмущённо). Как вы смеете входить без стука?
  Двое. Мы всегда входим без стука.
  Она. Но ведь я могла быть неодета!
  Двое (протестуют). Но ведь сейчас вы одеты.
  Она. Ну, знаете ли...
  Двое (убедительно). Знаем.
  
  Возвращается Он.
  
  Он. Дорогая, я вспомнил...
  Двое (сразу всполошились). Стоять! Лицом к стене! Руки за голо-ву!
  Он повинуется.
  
  Первый (Второму). Пойди ощупай его спину.
  
  Второй щупает.
  
  Второй (Первому). Ничего нет.
  Первый. Ты хорошо пробовал?
  Второй. Лучше не бывает.
  Двое (Ему). Свободен.
  Он. Уж и не знаю, как мне вас благодарить.
  Она. Я ничего не понимаю.
  Он (горько). Твоё счастье.
  Двое (Ей). Там (лёгкими движениями, понятными только посвя-щённым, указывают вверх) нам поручили убедиться, что вы пра-вильно пользуетесь Разрешением.
  Она. Что вы имеете в виду?
  Двое. Ровным счётом  ничего. Просто от вас ожидают благора-зумия.
  Она (заламывает руки. Ему). Ты мне можешь хоть что-нибудь объяснить?
  Он. Могу, но не хочу: боюсь спугнуть твою радость.
  
  Но вот и в её глазах постепенно проявляется проблеск понимания. До неё начинает доходить, что происходит. Это большая удача, потому что все остальные пока ещё не понимают ничего. Разобравшись в своих ощущениях, она принимает неприступный вид и более не удостаивает малейшего внимания стражей преданного отношения к державе. Двое делают в комнате лёгкий обыск и при этом действуют лениво и небреж-но. Разумеется, ничего не находят. Наверное, потому, что им плохо объ-яснили, что нужно искать. Направляются в кладовку, но быстро выле-тают оттуда, преследуемые разъярённой служанкой.
  
  Служанка (Двоим). А ну, шмаркачи,  пошли отсюда!
  Двое. Что-что? Да как ты смеешь?
  Служанка (откладывает в сторону томик Ницше, который до этого держала в руках, и берёт веник). Я выразилась непонятно? Нужно повторить?
  
  Надвигается на незваных гостей.
  
  Двое (упавшими голосами). Да нет, не надо.
  
  Неверными шагами торопятся к выходу. Их военная выправка как-то сразу слиняла. Служанка некоторое время бестолково топчется, затем тоже удаляется. Хозяйка садится к роялю, открывает крышку его и дол-го листает ноты, стараясь подобрать что-нибудь подходящее. Наконец, нашла, откинулась назад, потом качнулась вперёд и уверенно опустила руки на клавиши. Играет. Кисти её рук взлетают вверх-вниз, корпус отклоняется влево-вправо, лицо выражает полнейшую сосредоточен-ность, ритм пьесы полностью ощутим, вот только музыки не слышно. По-видимому, музыцирующая дама не замечает, что в рояле нет струн.
  
  Он (благоговейно). Это  Шопен?
  Она (окидывает Его презрительным взглядом и с грохотом за-хлопывает крышку рояля). Это  Шуман.
  Он (с досадой). Вот так всегда. Я ведь хотел спросить, не Шуман ли это, но побоялся, что ты скажешь, что это Шопен, и тогда я буду сожалеть, что не сказал  Шопен. Поэтому я и сказал  Шопен, а не Шуман.
  
  Его объяснения кажутся ей убедительными. Она закрывает глаза
   и, раскачиваясь на стуле, предаётся своим переживаниям.
  
  Она (расслабленно). О, я их чувствую, я их чувствую...
  Он (нежнейшим голосом). Что же ты чувствуешь, ангел мой?
  Она (совсем уже томно). У меня на спине... у меня на спине...
  Он. Дай я посмотрю.
  
  Смотрит. Легонько шарит по спине.
  
  (неуверенно) Вроде бы ничего.
  Она (возмущённо). Ничего? Посмотри получше.
  Он. Смотрю.
  Она. Ну и как? Увидел?
  Он. Вроде бы ничего.
  Она (упавшим голосом). Совсем ничего?
  Он. Нет-нет, я ошибся, здесь и вправду что-то есть, если только я не ошибаюсь.
  Она (с надеждой). Что, что есть?
  Он. Очень совсем маленькое. Действительно, если здесь что-то есть, то оно похоже на перья. А впрочем, ничего в том не должно быть удивительного. Ты получила Разрешение, и теперь у тебя вырастают крылья. Или кажется, что вырастают.
  Она (разочарованно). Мне и вправду так почудилось.
  Он (назидательно). А вышло, не поймёшь что. Но это не имеет значения. Пойду взгляну, как там кролики.
  
  Выходит. Робкий стук в дверь. Дама, ожидающая, когда на спине вы-растут крылья, ушла в свои грёзы и не реагирует. Снова стучат, и снова негромко. Вовремя подоспевший Он приоткрывает дверь и внимательно обозревает прибывшего. Тот выглядит настолько неопасным, что его без волнения можно впустить в дом. Это  сухонький старичок с папкой. Одет бедно, но чисто.
  
  Старичок (Ей). Извините. Я на минутку. Вы сегодня получили Разрешение.
  Она. Да. Да. Я его получила.
  Старичок. Но вы не расписались.
  Она (недоумённо). Где?
  Старичок (разворачивает бумаги). Вот здесь внизу. А на этой странице  вверху. И ещё два раза.
  Она. А зачем так много?
  Старичок. Так требует Налоговое управление.
  Она (поражена). Управление? Налоговое? А оно здесь при чём?
  Старичок (несколько удивлён). Но ведь вы же получили Разре-шение. Разве вам ничего не объяснили?
  Она. Что объяснили?
  Он (подходит ближе). Дорогая, разреши, я попробую тебе рас-толковать.
  Она (возмутилась). Отстаньте от меня. Я не хочу ничего знать!
  Старичок (миролюбиво). Так бы раньше и сказали.
  Собирает разлетающиеся бумаги и идёт к выходу. Сделав несколько шагов, останавливается.
  Старичок (Ей, жалобно). Простите великодушно: у вас не най-дётся чего-нибудь покушать?
  Она (зовёт). Маргарита!
  
  Входит Служанка. Старичок присматривается к ней. Оторопел.
  
  Старичок. Маргарита! Это ты ли?
  
  Служанка молча перебирает передник
  загрубевшими от чёрной работы пальцами.
  
  Старичок. Отвечай, ну отвечай же поскорее!
  Служанка. Ты же сам видишь, что это не я. Потому что меня давно уже нет.
  Она (мягко). Дай ему покушать, если что-нибудь осталось от обеда. А если ничего нет, сбегай в лавку.
  Служанка. Никуда я не побегу, потому что меня давно уже нет.
  Старичок. Она права.
  
  Закрывает лицо руками и медленно-медленно уходит. Служанка опус-тила голову и так же медленно уходит в другую сторону. Каждый дви-жется по своей линии, и всем становится понятно, что эти линии боль-ше никогда не пересекутся. Он и Она кладут головы друг другу на пле-чо и замирают, ужасаясь увиденным. Проходит час, день, месяц, год... Никто не двигается.
  
  Он (пробуждаясь). Я сказал неправду. Когда кругом все врут, я тоже начинаю умышленно говорить совершеннейшую неправду. Иначе меня посчитают гордецом и строго накажут. Конечно, я очень хочу получить Разрешение. Но я всегда знал, что это не-возможно. Я не хотел невозможного и поэтому заставлял себя не хотеть вообще. У нас наслаждаться мечтами разрешается только Наилучшим и немножко тем, кто верно служит им. А я не умел и не хотел служить. Когда я был молод, мне, случалось, предлагали подметать ступеньки Дворца Вознесения. Многие готовы были душу отдать, и с радостью отдавали её, за такую великую честь, а мне нутро не позволяло.
  Она (широко открывает глаза). А почему же мне всё-таки раз-решили? Разве я лучше тебя?
  Он. Если тебе разрешили, значит, ты лучше меня и многих-многих других. Но откуда они могли знать, что ты лучше всех?
  Она. Но я вовсе не лучше всех.
  Он. Ты лучше всех. Но об этом знал один я. Кто же подслушал нашу тайну? И кто этот Игорь Иванович, который дал тебе Раз-решение? Признаюсь, я впервые услышал это имя.
  Она. Да нет никакого Игоря Ивановича. Я просто придумала его, чтобы ты мне поверил.
  Он. Ну вот: ты соврала мне, чтобы твои слова стали похожи не правду. Так кто же тебе дал Разрешение?
  Она. Я и сама не пойму. Это получилось так неожиданно.
  Он. Но ведь такие вещи не происходят просто так.
  Она. Как видишь, происходят.
  
  Стук в дверь.
  Он. Откроем?
  Она. Как хочешь.
  Он. А ты как хочешь?
  Она. Я уже и не знаю, чего ждать.
  
  Стук продолжается.
  
  Он. Я брошу монетку. Если орёл, открою.
  
  Бросает монетку, она катится под стол, откуда её всё же удаётся
   с оханьем вытащить. Стук продолжается.
  
  Он. Орёл. Ладно, откроем.
  
  Открывает. Входит военный. Очень высокий военный, сверкающий
   начищенными пуговицами. Красив, статен, но немного дубоват.
  
  Военный (с обидой). Я себе весь кулак отстучал
  Он (с сочувствием). Да, нелегка армейская служба.
  
  Военный бросает на Него взгляд, в котором явно читаются потуги сооб-разить, издевается ли Он над армией или впрямь искренне жалеет её героических сынов. Увы, и в этот раз, как, впрочем, и в другие разы, сообразительности не хватает.
  
  Военный (откашлявшись, Ей). Когда вы собираетесь начать?
  Она (растерянно). Я, я не знаю. Я не успела понять, с чего на-чать. Всё произошло так неожиданно, ну так неожиданно. У меня просто не было времени собраться. Вот так Марк Антоний...
  Военный. Это всё пустые отговорки. Я знаю, что битва при Ак-циуме была проиграна из-за преждевременного бегства Клеопат-ры, но к вам это не имеет никакого отношения. Придумайте что-нибудь получше.
  Она (с полной готовностью). Хорошо. Сейчас придумаю (подпи-рает щеку рукой и надолго задумывается). Я уже придумала. Мне отсоветовал принц Астурийский.
  Военный. Вы говорите  принц. Это нечто необычное. А почему Его Высочество отсоветовал вам?
  Она. Потому что он добр.
  Военный. Ну, это ещё не аргумент.
  Она. Принц сказал, что в такое дело могут вмешаться военные и всё испортить.
  Военный. Он так и сказал?
  Она. Да, так и сказал. И прибавил ещё, чтобы я подальше держа-лась от служителей Марса.
  Военный. Какими-то загадками этот принц изъясняется. Причём здесь Марс и другие планеты тоже? Вы ничего не перепутали?
  Он (бесцеремонно вмешивается). Нет, она ничего не перепутала. Принц так и сказал ей, что если её спросят, не перепутала ли она чего, отвечать, что нет, не перепутала. Вот она и говорит.
  Военный. Всё понятно. То есть ничего не понятно. Так что я должен был у вас спросить, если позволите?
  Она (изо всех сил пожимает плечами). Я уже не помню. Тем не менее, прошу вас  продолжайте выполнять свой воинский долг неукоснительно.
  Военный (взревел). Неукоснительно?! Да провалиться мне на этом самом месте, если я понимаю, в чём сейчас мой долг заклю-чается, кому и сколько я должен и кто должен мне. Да делайте, что хотите. Пойте, играйте, затевайте половецкие пляски, только оставьте меня в покое. Пожалуй, я сейчас застрелюсь.
  
  Роется по карманам. Ничего не находит.
  
  Военный (просительно). У вас случайно не найдётся заряженный пистолет?
  Он. Случайно  нет. И неслучайно  тоже нет. Но вот, посмотри-те, есть крепкая бита для игры в бейсбол. Можете ею себя хоро-шенько отлупить. Не стесняйтесь. Мы отвернёмся.
  
  Военный с криком выпрыгивает в окно.
   К счастью, Он и Она живут в бельэтаже.
  
  Он. Мне сейчас трудно представить, что такие великие умы, как Наполеон и Цезарь, были к тому же ещё и военными.
  Она (кладёт руку на рояль). И Римский-Корсаков был.
  Он. И это тоже нелегко объяснить.
  Она. Помнишь, раньше у нас была молоденькая служанка? Она была просто без ума от военных.
  Он. А вот в этом нет ничего удивительного. Женщинам всегда нравились мужчины, которых завтра могут убить.
  
  Военный возвращается тем же путём, которым удалился: через окно. Мундир его местами испачкан и не хватает нескольких пуговиц. Очень жаль, сейчас таких уже нет в продаже. И раньше редко встречались.
  
  Военный. Я сейчас лежал тут у вас под окном на клумбе и имел удовольствие думать.
  Она (не без ехидства). Вы думали о том, что мнёте цветы?
  Военный. Ваши цветы, сударыня, мне совершенно неинтересны. Среди них были даже колючие (показывает царапины). Вот сле-ды, полюбуйтесь.
  Он (вполне доброжелательно). Тогда, наверное, вы думали о во-инских подвигах и о славе, которая когда-нибудь увенчает ваше покрытое шрамами существо почётным лавровым венком.
  Военный (горько смеётся). Какая там слава? Какие подвиги воз-можны в наше время? Прежние эпохальные войны, когда один залп дивизиона гаубиц уничтожал целую роту неприятельских солдат, уже не повторятся. А я ведь хочу, чтобы вся моя грудь была увешена орденами за храбрость. Но у нас теперь награжда-ют лишь за выслугу лет. Чтобы стать кавалером многих орденов, мне нужно дожить до глубокой старости. Не хочу быть посме-шищем. Время героев прошло. И вот я никому не нужен. Даже самому себе.
  Он (искренне сострадает). Не огорчайтесь. И хотя в ближайшие дни геройская гибель вам, по всей видимости, не грозит, Вы, если повезёт, ещё сможете достойно прислужиться родной стране.
  Военный (всхлипывает). Как? Присматривать за дамочкой, по-лучившей Разрешение? Стоило ради этого кончать Академию Генштаба! Когда я был очень молод, я увлекался античными ге-роями и представлял себя одним из них. А ещё я тогда молился на Родена и Микеланджело. Но вместо того, чтобы штурмовать бастионы или размешивать глину в мастерской скульптора, я учился на плацу ходить строевым шагом и чётко брать под козы-рёк. О, нет меня несчастней!
  
  Плачет.
  
  Она. Умоляю, Не плачьте. Эти слёзы совершенно не идут вам.
  Военный. Я больше не буду.
  Он. Идёмте. Я покажу вам своих кроликов.
  
  Оба уходят.
  
  Она (размышляет). Какой-то несоответственный военный. У не-го нет оружия, знает римскую историю и восторгается Роденом. Выйдите на улицу и спросите у прохожих о Родене. На вас по-смотрят, как на сумасшедшую. В лучшем случае спросят  это новая марка бразильского кофе? А ещё я заметила, что речь этого офицера вовсе не похожа на речь военного человека. Настоящим солдатам правильная речь вообще несвойственна. Плохо, что он плаксив, но зато его прыжок в окно был элегантным. Я не поняла, зачем он это сделал и что бы это могло значить. Попробую выяс-нить.
  Оба возвращаются. На руках у военного кролик.
  
  Она (военному, веско). Мне кажется, вы не тот, за кого себя вы-даёте.
  Военный (поражён до глубины души). Вы не только красивы, но ещё и невероятно догадливы.
  Она (не в силах скрыть довольную улыбку). Ах, сударь. Два ком-плимента в одном предложении  это уже перебор.
  Военный. Сдаюсь. Опять ваша взяла.
  Она (нетерпеливо). Так кто же вы?
  Военный. О! Это длинная история.
  Она. Тогда не нужно. Не люблю длинных историй. Но постойте, не уходите с таким невинным выражением лица. Оставьте, пожа-луйста, нам нашего кролика.
  Военный (спускает кролика с рук). Ах, простите. Это получи-лось как-то машинально.
  Он (назидательно). Вот так, совершенно машинально, у нас за последнее время лучших двух кролей унесли.
  
  Военный удаляется, смущённый и разочарованный.
  
  Он (После долгой паузы). Кстати, тебя не спрашивали про приви-дений?
  Она. Где не спрашивали? Кто не спрашивал?
  Он. Там. Они.
  Она. Нет, не спрашивали.
  Он. А почему не спрашивали?
  Она. Наверное, не догадались.
  Он. Но ведь могли догадаться.
  Она. Тогда бы и спросили.
  Он. Но ведь не спросили.
  Она. Получается, они не знали или не могли знать, что в нашем доме водятся привидения.
  Он. Тише. Нас могут подслушать.
  Она. Чтобы подслушать, нужно иметь длинные уши.
  Он. Они услышат даже тишину.
  Она. Наше молчание приведёт их в отчаяние.
  Он. А если бы они спросили, что бы ты им ответила?
  Она. Я бы спросила у них, почему они спрашивают.
  Он. Правильно. В конце концов, это наши привидения, и мы име-ем право о них молчать.
  Она. А можно и не молчать, а просто отвечать: знать не знаю и слов ваших не понимаю. Ведь я могу верить, а могу и не верить, если нельзя проверить. Вон сколько учёных не верит в привиде-ния, и ничего плохого с ними за это не делают.
  Он. Плохого не делают, но и хорошего тоже. Вот и подумай: сколько из них получили Разрешение. То-то и то: получил никто! Кто не верил в привидения, попадал под подозрение.
  Она. Ну почему я должна говорить, что верю в то, во что не верю?
  Он. Таковы правила. Не мы их устанавливаем. Иммануил Кант говорил, что мы должны с радостью подчиняться всем законам государства, даже если они нам не нравятся.
  Она. Ты уверен, что Кант так говорил?
  Он. Почти уверен, что не говорил. Но мог сказать. Этот чудако-ватый профессор так мутно выражается, что правильно понять его мысль никому не удаётся. Его учению уже больше двух веков, но до сих пор в нём не сумели разобраться. Работы ещё лет на четыреста хватит. Так что мы можем твердить, что угодно, и без опаски ссылаться на великого философа.
  Она. Идём. Будем читать книги.
  Он. Идём.
  
   Уходят. Пока они где-то читают неизвестно какие книги, на сцене никого нет. Потом из стены выходят два призрака. Большой и малень-кий. Они одеты в длинные белые рубашки, и только очень вниматель-ный взгляд может заметить, что они ходят босиком.
  
  Маленький призрак. Почему одни люди верят в призраков, а другие нет?
  Большой призрак. Природа людей такова, что верят все. Только предмет веры может различаться. Придумали, например, почти осязаемых богов, чтобы лучше понимать, во что веришь. При этом одни богов любят, другие боятся. Вот в призраков верить проще всего: мы ведь никому не можем навредить. Даже худше-му из людей.
  Маленький призрак. Так почему же люди, не верящие в призра-ков, остерегаются заявить о своём неверии и считают полезным держать свои опасные мысли при себе?
  Большой призрак. Это всё потому, что в нас откровенно верит их самый большой начальник.
  Маленький призрак. А он точно верит?
  Большой призрак. Не смеши меня, а то я начну смеяться. Ко-нечно, нет. У него плохие манеры и много других недостатков, но он уж никак не наивен.
  Маленький призрак. Так зачем ему всё это?
  Большой призрак. А ты догадайся.
  Маленький призрак. А почему в домах, где живут призраки, так много пыли?
  Большой призрак. Ты задаёшь больше вопросов, чем у меня есть ответов.
  Исчезают. Входит Служанка.
  
  Служанка. Пыль. Всюду пыль. Я не успеваю убирать. Только прошлась тряпкой, а она снова садиться. Это всё из-за привиде-ний. Бесформенный хаос прекрасных форм. Нужно мне попро-сить прибавку к жалованию: ведь Ей выдали Разрешение. Инте-ресно  а мне разрешили бы? Наверное, нет. А мне и ни к чему. Что ж это я стою? Нужно работать. Но я не люблю работать. Ни-кто не любит работать. Это я по себе знаю. 
  
  Уходит. Снова появляются привидения.
  
  Маленький призрак. Так почему же в домах, где живут призра-ки, так много пыли?
  Большой призрак. Ладно, слушай. Мы, призраки, питаемся на-деждами. В этом мы мало отличаемся от людей, которые без на-дежды тоже существовать не могут. Там, где есть люди с их ожи-даниями, обязательно появляются призраки. Когда проходит время, надежды рассыпаются в прах. Остаётся пыль. Много пыли. Там, где ранее жили люди и их надежды, остаются разочарованье, пыль и призраки.
  Маленький призрак. Я всё понял. Надежда  это тоже призрак. Мы и слуги её, и хранители её праха. А когда появятся новые на-дежды, тогда и пыли прибавится.
  
  Привидения громко чихают и исчезают. Возвращается Служанка.
  
  Служанка. Опять я слышу странные звуки. И меня снова пресле-дует запах пыли. Нужно проветрить.
  
  Открывает дверь. В неё тут же вторгаются гости.
  
  Служанка (строго). А вы куда? Вас что, звали?
  Гости. Конечно, звали. И много раз. Вот мы и пришли. Вы не возражаете?
  Служанка. Даже если звали, не обязательно приходить. Вон сколько грязи с улицы нанесли.
  Гости. Что вы, что вы! Про грязь  молчок. Мы вытерли ноги о ваш половичок.
  Служанка (чуть-чуть смягчается). Ну ладно уж. Только хозяева сейчас заняты  книги читают. Если будете ожидать, могу вам пока воды подать.
  Гости. Вы так добры, но мы не смеем вас беспокоить.
  Служанка (угрюмо). Посмели бы.
  
  Приносит воду. Все пьют и причмокивают. Входят Он и Она.
  
  Она (завидев гостей). Какая приятная неожиданность!
  Он (растерянно). Да, неожиданность.
  Гости. Вы слыхали? Удивительное происшествие. Необыкновен-ное событие. В это невозможно поверить. Нет, вы только послу-шайте: говорят, Иванову дали Разрешение.
  Она (искренне удивляется). Что вы говорите?
  Он. Что вы говорите?
  Громко пыхтит.
  
  Гости. Вот и вам трудно поверить, но это так. Да это так, хотя это сущее безобразие! Ведь кто такой Иванов? Он  никто. Он такой же, как и мы. Он ни на грамм не лучше нас с вами.
  Она (смущённо). Но он, наверное, не виноват, что так случилось.
  Гости. А кто же виноват? Он, только он и виноват. Теперь будет задирать нос до неба. Отвратительно! Вы согласны?
  Она (мнётся). Да как вам сказать...
  
  Он продолжает пыхтеть.
  
  Гости. Так и говорите. Мы всегда знали, что Иванов выскочка, а если и улыбались ему дружески, то только в надежде, что он про-явит скромность. Ах, он просто насмеялся над нами!
  Она (решительно). Вы всё перепутали. Разрешение действитель-но дали, но только не Иванову, а другому. Точнее  другой.
  Гости (взволнованно). Это правда? Выходит, Иванов здесь не причём? Тогда всё становится понятным. И впрямь  с чего бы это Иванову давать Разрешение? Кому такая глупая мысль могла прийти в голову? Ведь он  никто, как все мы. Иванов, конечно, неплохой малый, скромен и отзывчив, но если давать таким, как он, тогда нужно давать всем. Так кто ж эта другая?
  Она (словно в холодную воду прыгнула). Это  я.
  
  Бессловесная сцена произвольной длительности.
  
  Гости (пришли в себя и радостно зашумели). Какая приятная не-ожиданность! От всей души поздравляем. Мы всегда этого ожи-дали, а сегодня просто кожей почувствовали, что стряслось что-то светлое и неповторимое. Потому и зашли к вам. Скажите, ска-жите нам ещё что-нибудь.
  
  Она пытается что-то сказать, но у неё не получается.
  
  Он (обретая, наконец, дар речи). Пошли все вон!
  Гости. И вправду, что ж это мы засиделись? Конечно, мы сейчас уйдём. У вас сегодня, наверное, маленький семейный праздник. Примите же ещё раз наши искренние поздравления.
  Он. Вон!
  Гости. Конечно, конечно, мы уже уходим.
  
  Выходят так быстро, что в дверях происходит давка. Кто-то упал. Дальше шагают прямо по лежащему, потому что неудобно дольше
   задерживаться.
  
  Он. Ну, вот  пришли, помешали. Я как раз читал про неандер-тальцев.
  Она. И мне попалось что-то в таком роде. Уж и не знаю, что. У книги не было ни начала, ни конца.
  Он. Может, это был Шекспир?
  Она. Конечно он. А кто же ещё!
  Он. Глупышка, кто же в наше время читает Шекспира?
  Она. Вот, я, получается, читаю.
  Он. Погоди, я сейчас припомню: "О, слишком уж прекрасна и умна".
  Она. Ты мне льстишь. Но почему "слишком"?
  Он. Это не о тебе. Не беспокойся, ты не слишком уж прекрасна и умна. Что я говорю! Кажется, я совсем запутался.
  Она. Конечно, ты перепутал. То был не Шекспир.
  Он. Да-да. Это наверняка был Метерлинк. Сейчас припомню: "Океан, океан. Мы больше не вернёмся". Там, в твоей книге, та-кое было?
  Она (мягко). Всё так и было. Только океана не было. Ты нера-зумно много времени отдаёшь неандертальцам.
  
  Появляется Агитатор. Непонятно, как он проник в дом,
  но ведь проник же.
  
  Агитатор. Трепещите. Мужайтесь. Я пришёл предупредить вас, что в ближайшее время ожидается большое землетрясение.
  Он и Она. Здесь, у нас?
  Агитатор. Да. Здесь, у вас. Катастрофа будет ужасной. Земля встанет на дыбы, и дома с грохотом рухнут в разверзшиеся без-донные глубины. Всё, что сразу не упадёт, будет охвачено губи-тельным пожаром.
  Он и Она. Какой ужас!
  Агитатор. Но это ещё не всё. Из океана на берег выплеснется огромная волна.
  Он (мечтательно). Океан, океан...
  Агитатор. Такую волну называют цунами. Она безжалостно сме-тёт на своём пути и людей, и их ненадёжные жилища. Хохочу-щий всадник на бледном коне промчится над водами и потопчет всех, кто ещё будет шевелиться.
  Он и Она. Какой ужас! Какой ужас! Неужели нет спасенья?
  Агитатор (предостерегающе поднимает палец). В первую оче-редь спасение предназначено, сами понимаете, одним только Наилучшим.
  Она. А что будет с остальными?
  Агитатор. Остальных непременно спасут Наилучшие, если, ко-нечно, население не ошибётся при их выборе. Иначе всем крыш-ка.
  Она. А как с теми, кто получил Разрешение?
  Агитатор. Ах, оставьте. Это всё для простаков.
  Он. Я начинаю понимать, почему исчезли неандертальцы. У них были плохие Наилучшие.
  Агитатор. Вы сами теперь видите, как жизненно важно правиль-но распорядиться своим священным правом гражданина. И я сей-час научу вас, как это сделать. Внимайте мне открытыми ушами и следуйте во всём моим советам. Но почему у вас так много пы-ли?
  Она. И вправду: сегодня её почему-то необычно много.
  
  Входит Служанка. Останавливается поражённая.
  
  Служанка. А этот чего здесь? Я его хорошо знаю. Это же из-вестный напёрсточник и квартирный вор. (Агитатору) Тебя что, уже выпустили? (Хозяину) Следите внимательно, чтобы чего не спёр.
  Агитатор. Нехорошо всякий раз тыкать в нос грехами молодости. Я осознал свои прежние ошибки и теперь исправно работаю по-мощником Наилучшего.
  Он (широко отворяя дверь). Исчезни!
  
  Агитатор исчезает так же незаметно, как и появился. Чувствуется хоро-шая школа.
  
  Она. А я почти поверила ему.
  Он. Я тебя понимаю. Ведь нас трудно удивить катастрофами.
  
  За окном шумит толпа. Начинается митинг.
  
  Голос оратора (громко). Доверьте мне державное кормило, тогда я сразу всех озолочу.
  Голос из толпы. Ух ты! Ух ты! Ух ты!
  Голос оратора (громко). Каждой незамужней женщине я найду мужа.
  Голос из толпы. Вот это  да!
  Голос оратора (громко). Каждый ребёнок выучит английский язык и сможет уехать навсегда за границу.
  Голос помощника оратора (тихо). Дурак, что ты несёшь?
  Голос оратора (тихо). Сам дурак.
  Голос помощника оратора (тихо). От дурака слышу.
  Голос оратора (тихо). А что я должен был сказать?
  Голос помощника оратора (тихо). Сказал бы, что все получат Разрешение.
  Голос оратора (тихо). Ах, чёрт  забыл! (громко) И самое глав-ное  каждый получит Разрешение!
  Толпа. У-рр-а-а!
  
  Подул ветер. Пыль взлетает до неба. Занавес падает.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  СРЕДИ ВОЛН
  
  Действующие лица:
  Их много. Всех не перечислишь.
  
  Сцена представляет собой палубу корабля, на которой в непринуждён-ных позах живописными группами расположилась команда. По уважи-тельным причинам отсутствуют кок (он готовит обед) и юнга, которому поручили вычистить трюм. Матросы играют в шахматы, а помощники капитана в домино. Слышны отдельные бодрые выкрики типа "Дубль-пусто!" или "Шах королю!". На небольшом возвышении стоит капитан в хорошо отглаженном чёрном фраке, одетом поверх тельняшки, туфли блещут дорогим лаком  истинный морской волк. На голове капитана большая морская фуражка с разного рода золочёными украшениями, в руках  старинная подзорная латунная труба, местами сильно помятая. Ценному прибору, достойному лучших антикварных магазинов, не хва-тает нескольких линз, но это не мешает опытному моряку с интересом рассматривать волнующуюся даль. Молодой матрос тянет капитана за фалду вниз, но тот не в силах оторваться от прекрасного зрелища. На-конец, старания матроса увенчались успехом: капитан соизволил от-влечься от созерцания.
  
  Капитан. Что это ты на меня уставился, как тюлень на пароход-ную трубу?
  Матрос. Я смотрю, как бабушка меня учила.
  Капитан. А как она учила?
  Матрос. Так и учила: смотри, говорила, на своего капитана, как тюлень на пароходную трубу.
  Капитан. Это как?
  Матрос. Да так, как я смотрел.
  Капитан. А зачем?
  Матрос. Чтобы вы не подумали.
  Капитан. Что не подумал?
  Матрос. Что всё как раз наоборот.
  Капитан. Ничего не понимаю.
  Матрос. Тогда и я тоже
  Капитан. Так что тебе угодно, милейший?
  Матрос. Сэр, я хочу задать вам вопрос.
  Капитан (погружается в воспоминания). Вопросы...вопросы... Вспоминаю, как один пуэрто-риканский адмирал, он еле держал-ся на ногах от выпитого, всё расспрашивал меня, где можно не-дорого купить хороший альбом Веласкеса. Ты тоже об этом?
  Матрос. О нет! Совсем о другом. Просто я хотел бы знать, куда мы направляемся.
  Капитан. Откуда такая любознательность?
  Матрос. А я с детства удивлял своих нянек всякого рода рас-спросами.
  Капитан. Представляю, как они чертыхались. Так что тебя, доро-гой мой, интересует?
  Матрос. Я хотел бы знать, куда мы плывём.
  Капитан (с виду назидательно, а на деле просто тянет время). Следует всё же уточнить: куда мы нацелились или куда мы плы-вём в действительности? Вопросы по своей сути разные, и ответы на них должны быть разные.
  Матрос: Тогда спрошу словами из Шекспира: в чём наша цель?
  Капитан. О, вопрос о цели всегда и неизбежно встаёт, когда речь идёт о любом перемещении материальных тел в пространстве или идей из одной головы в другую. Материалистов интересует одно, идеалистов  другое. Сам я не вижу большой разницы между первыми и вторыми. А ты?
  Матрос (непочтительно машет рукой). А ну их.
  Капитан. Правильно.
  Матрос. Я думаю...
  Капитан (перебивает). А вот это неправильно. Потому что ду-мать буду я, а ты (шутит) сейчас пойдёшь и наточишь лапы большого якоря.
  
  Догадливый матрос громко смеётся. Капитану это нравится.
  
  Капитан. Ладно, отставить. Так о чём ты меня спрашивал?
  Матрос. Хотел бы знать, куда же мы плывём.
  Капитан. Опять  куда плывём? куда плывём? Ну и зануда же ты!
  Матрос. Возможно. Так куда же?
  Капитан (застенчиво). Я, конечно, мог бы тебе рассказать, но мне, право, неудобно.
  Матрос. А что тут неудобного?
  Капитан. А в том, что цель нашего плавания, если она вообще существует, может показаться тебе нелепой или даже смешной.
  Матрос (не вполне искренне). Ну что вы, ну что вы! Да как вы могли такое подумать!
  Капитан. Тогда слушай.
  Оглядывается по сторонам и понижает голос.
  
  Дело в том, что я и сам толком не знаю, куда и зачем мы плывём. А меня всё время донимают глупыми вопросами: зачем да зачем и куда да куда? Надоело это всё мне до чёртиков. Но это, разуме-ется, между нами. Так сказать, антр ну.
  Матрос (простодушно). А вот если бы я был капитаном, тогда бы уж точно знал.
  Не стоило так говорить.
  
  Капитан (презрительно). Если бы он был капитаном! Это уже нахальство. Он думает, что отсутствие знаний можно заменить интуицией. Да кто ты такой, разрази тебя гром? Или ты считаешь себя самым умным? Но жизнь и не таким обламывала хвост.
  Матрос (быстро понял свою ошибку). Нет-нет, я не самый умный.
  Капитан (смягчается). Тогда всё в порядке.
  Матрос. Но если бы меня спросили...
  Капитан. Да никому в голову не придёт тебя спрашивать.
  Матрос. ... я бы сказал что-нибудь утешительное.
  Капитан (задумался). А что  неплохая идея! Она мне тоже при-ходила в голову, но я побоялся, что никто не поверит.
  Матрос. Все поверят. Обязательно поверят. Ведь все нуждаются в утешении. И у каждого своя мечта.
  Капитан. Ну и пусть мечтают. Всё это уже не имеет никакого значения. Ты разве не заметил, что не слышно двигателя корабля?
  Матрос. Конечно, заметил, что он не работает. Но я думал, что на то есть какая-то особая причина.
  Капитан. Эта особая причина очень проста: я велел остановить машину. Движенье наше не имеет смысла. К чему винтами воду беспокоить?
  Матрос. В таком случае мой вопрос к вам можно считать по меньшей мере неуместным.
  Капитан (дружелюбно). А ты совсем не так глуп, каким кажешь-ся.
  
  Продолжает обозревать линию горизонта. Молодой матрос отходит и натыкается на Боцмана.
  
  Боцман. Тпр-р-у-у. Стой.
  Матрос (останавливается). Стою.
  Боцман. Правильно. Так и стой. Так о чём ты говорил с капита-ном?
  Матрос. Всё больше о службе.
  Боцман. А не спрашивал ли тебя капитан, хороший ли у вас боц-ман?
  Матрос. Хороший ли у нас боцман?
  Боцман. Да-да, хороший ли у вас, у нас боцман?
  Матрос. Спрашивал. Конечно, спрашивал.
  Боцман. А ты что сказал?
  Матрос. Так и сказал, что очень хороший.
  Боцман. Правильно. А не спрашивал ли капитан, как другие мат-росы о боцмане думают?
  Матрос. Как другие матросы думают?
  Боцман. Да, да. Как думают другие матросы, спрашивал?
  Матрос. Спрашивал. Конечно, спрашивал.
  Боцман. А ты что сказал?
  Матрос. Что я сказал?
  Боцман. Да, да, да! Что сказал ты?
  Матрос. Я сказал, что и другие так думают.
  Боцман. Очень правильно. А не спрашивал ли капитан, не хочет ли кто другой на моё место стать?
  Матрос. Спрашивал. Конечно, спрашивал.
  Боцман. А ты что сказал?
  Матрос. Я ответил ему, что даже помыслить о том никто не сме-ет.
  Боцман. Хорошо ответил. Я велю коку вторую миску щей тебе насыпать.
  Матрос. Я не люблю щей.
  Боцман. Дурак ты. Ведь я не спрашивал тебя, любишь ли ты щи.
  Матрос. И впрямь  дурак. Дурак, дурак, дурак.
  Боцман (засомневался). Это кто же дурак?
  Матрос. Я, я  дурак. (с подозрением смотрит на боцмана) А кто же ещё?
  Боцман. Понятно кто. А ты смотри.
  Матрос. Я буду смотреть. Честное слово, буду смотреть. И дру-гим посоветую.
  Боцман (дружелюбно). А ты совсем не так глуп, каким кажешься.
  
  Отходит. Капитану подают радиограмму. Капитан пробегает её глазами, останавливается, снова вглядывается, потом, не веря глазам своим, медленно перечитывает ещё несколько раз в надежде хоть таким образом уразуметь смысл послания:
  
  Капитан (читает вслух). Поправились все, кроме больных и страдающих подагрой. Ах, чёрт!
  
  Уронив бланк, капитан надолго замирает. Его неподвижность достойна колоссов Мемнона, но в отличие от этих истуканов капитан не проявля-ет привычку издавать в предрассветные часы тихие странные звуки. Проходит некоторое время, и капитан оживает. Манит к себе Молодого матроса.
  
  Капитан. Поди-ка сюда, дружок.
  Матрос. Вот он, я.
  Капитан. Это правда, что наш боцман в большой дружбе с ради-стом?
  Матрос. Чистая правда. Поэтому раньше других узнаёт все ново-сти.
  Капитан. Даже раньше меня?
  Матрос. Наверняка не знаю, но такую возможность не исключаю. Отнесём это к мелким человеческим слабостям.
  Капитан (нервно). За такие слабости шкуру следует сдирать.
  Матрос (горячо). Я вас понимаю. О, как я вас понимаю!
  Капитан. Так о чём вы только что говорили с боцманом?
  Матрос. О Густаве Третьем, шведском короле. Он всю жизнь носил маску.
  Капитан. Странно. Очень странно.
  Матрос. И мне тоже. Но вот такой был у них король, и вот такой у нас боцман.
  Капитан. Ну ладно. А не говорил ли он тебе что-нибудь необыч-ное?
  Матрос. Говорил.
  Капитан. И что же это было?
  Матрос. Он сказал, что если бы истинными оказалось все добро-детели, которые приписывают себе наши вожди, все мошенники тут же померли бы от зависти и удивления.
  Капитан. Он прямо так и сказал? Это же чушь!
  Матрос. Не знаю, не знаю. Вам легче разобраться. Но он так и сказал. И ещё ухмыльнулся при этом.
  Капитан. А что ещё он говорил?
  Матрос. Он говорил, что воздух сегодня какой-то особый.
  Капитан. Тьфу! (вкрадчиво) А спрашивал боцман, хороший ли у нас капитан?
  Матрос. Спрашивал. Конечно, спрашивал.
  Капитан. А ты что сказал?
  Матрос. Я сказал, что очень хороший.
  Капитан. Правильно. А не спрашивал ли боцман, что другие матросы думают обо мне?
  Матрос. Спрашивал. Конечно, спрашивал.
  Капитан. А ты что сказал?
  Матрос. Я сказал, что и другие так же думают.
  Капитан. Очень правильно. А не спрашивал ли ты боцмана, что он о капитане думает?
  
  Молодой матрос молчит. Капитан настаивает.
  
  Так спрашивал или нет?
  Матрос (неохотно). Спрашивал.
  Капитан. А что он ответил?
  Молодой матрос продолжает молчать. Капитан настаивает:
  Так что он ответил? Говори!
  Матрос (совсем неохотно). Извините. Не смею повторить.
  Капитан (очень заинтересовался). А ты всё-таки повтори!
  Матрос. Нет-нет, об этом не может быть и речи. Лучше велите выбросить меня за борт.
  Капитан. Если не скажешь, я тебя точно отправлю акулам на завтрак.
  Матрос. Ну, если вы так настаиваете...
  Капитан. Да-да  настаиваю!
  Матрос. Боцман сказал, сказал...дурак, он сказал.
  Капитан. Кто дурак!?
  Матрос. Это я, я дурак. Но боцман сказал, что это вы  дурак. Только я с ним не согласен. Честное слово, не согласен.
  Капитан. А что он ещё сказал?
  Матрос. Он сказал, что вас следует выгнать к чёртовой бабушке. Так прямо и бессовестно сказал  к чёртовой бабушке, потому что капитан вы никакой. А ещё он сказал...
  Капитан. Довольно. Хватит.
  Матрос. Нет, вы послушайте. А ещё он сказал...
  
  Капитан, не сдержавшись, тюкает Молодого матроса подзорной трубой. Матрос падает и замирает. Его быстренько уносят в лазарет.
  
  Капитан (размышляет). Всё ясно. Через полчаса последняя кры-са на корабле будет знать о радиограмме. Вон мои помощники уже шушукаются. Я отсюда вижу их плутовские рожи. Интересно, что они затевают. Итак, нужно готовиться к худшему. Вот уж  не было печали...Зря я к этому молодцу так крепко приложился. Мне теперь новый боцман будет нужен.
  
  Останавливает пробегающего матроса.
  
  Эй ты! Замри!
  Матрос. Слушаюсь. Уже замер.
  Капитан. Писать умеешь?
  Матрос. Умею.
  Капитан. Вот и ладненько. Сними брезент со спасательной шлюпки и напиши плакат: "Наш капитан  это НАШ капитан!". А потом повесь на рее так, чтобы всем видно было.
  Матрос. Кого?
  Капитан. Не кого, а чего. Плакат повесь, дубина.
  Матрос. Слушаюсь. Вот только... (мнётся).
  Капитан. Что  "вот только"?
  Матрос. Нет у нас спасательной шлюпки. Ещё вчера была, а се-годня уже нет. Видно, ночью спёрли. Народ теперь пошёл, сами понимаете, такой ненадёжный. O tempora! O mores!
  Капитан. Разве такое возможно? Как это  в открытом море шлюпку спёрли?
  Матрос. Раньше такое считалось парадоксом, а теперь доказано.
  Капитан (растерянно). Так как же нам быть?
  Матрос (не совсем впопад). Быть или не быть  какая разница?
  
  Побежал дальше. Подходит боцман.
  
  Боцман. Сэр, разрешите обратиться.
  Капитан. Чтоб тебе дохлой чайкой оборотиться! Брысь отсюда, брысь!
  Боцман. Ухожу. Уже ухожу.
  
  Быстро-быстро уходит. На палубу вываливается толпа пассажиров.
  
  Хор пассажиров (капитану). Так куда мы плывём и когда при-плывём? И зачем мы плывём по волнам?
  Капитан. Это как?
  Хор. А вот так: мы плывём  но куда? И зачем мы плывём  не-понятно.
  Капитан. Глупого непонимание оглупляет ещё сильнее. Умного заставляет думать. Вот так античный философ пытался высчитать, за какое время догонит медленную черепаху быстроногий Ахилл.
  Хор. А зачем пытался?
  Капитан. Какие вы всё-таки настырные  зачем плывём, зачем пытался?
  Хор (упрямо). Опустился туман, и затих океан. Ах, куда и зачем мы плывём?
  Капитан. У меня от таких вопросов щекочет в носу.
  
  Громко чихает, что заставляет пассажиров попятиться. Готовится ещё раз чихнуть. Пассажиры отскакивают на безопасное расстояние.
  
  Осторожный пассажир. А почему двигатель умолк?
  Капитан. И вовсе не умолк. Просто тише стал работать.
  
  Осторожный пассажир не поленился сходить на корму. Посмотрел на воду. Возвращается.
  
  Осторожный. И пенной полосы от винтов нет.
  Капитан. Так всегда получается, когда корабль плывёт очень бы-стро.
  Осторожный. Разве такое бывает?
  Капитан. На земле много случается такого, что всей вашей муд-рости не снилось. А на море  и того больше. Это стоит запом-нить.
  Осторожный. Вы меня за идиота считаете?
  Капитан. Зачем вы о себе так сурово выразились? Я же ничего обидного в ваш адрес пока не сказал.
  Осторожный. Абсурд какой-то!
  Капитан. Вы сказали  абсурд? Это что  намёк?
  Интеллигентный пассажир. Абсурд не может быть намёком. Значеньем полн чеканный звук. В нём мудрость древнего востока и точность западных наук.
  Капитан. Я не понял ваших слов, но согласен с ними. Не нашему слабому разуму дано отличить истинное от абсурдного и постичь законы, управляющие миром. Поэтому мы неискренне называем неизбежное случайностью и смиренно молимся, чтобы демон разрушенья не коснулся нас своим крылом.
  Интеллигентный. С таким настроением далеко не уедешь.
  Капитан. Вы правы. О, вы даже не подозреваете, насколько вы правы.
  
  Поворачивается и уходит. Раздаются звонкие звуки труб. Те, кто слушал "Requiem" Верди, без труда узнают "Dies irae". Те, кто не слушал, ниче-го не понимают, но музыка всё же нравится. Из пучины поднимается представительный старец в окружении тритонов, наяд и морских конь-ков. По волосам и бороде ручьями стекает вода. Мощные руки повели-теля вод крепко сжимают трезубец. Обознаться решительно невозмож-но  Посейдон!
  
  Хор. Ах, это Посейдон! О, это Посейдон!
  Посейдон явно доволен произведенным впечатлением.
  
  Хор (взволнованно). Откуда мы пришли?
  Куда свой держим путь?
  Так что ж нам скажет бог, и что мы скажем богу?
  Покорно принесём к его порогу свои сердца, надежды и мечты.
  Напрасный труд  они уже увяли. Пусты желанья наши, недос-тойны.
  Мы  дети неудачного творенья. Бог будет прав, отвергнув по-клоненье.
  Не смеет в храм входить ничтожный. Лишь пыль с собой он при-несёт.
  Скептик (внимательно приглядывается к Посейдону). Очень, очень похоже ... с одной стороны. Но с другой  совершенно не-возможно.
  Хор. Вы так думаете?
  Скептик. Я не просто думаю. Я уверен!
  Хор. Так это не Посейдон?
  Скептик. Конечно, нет.
  Хор. Да мы и сами теперь видим, что он  это не он. Хотя очень похож.
  Посейдон (возмущённо). Я ожидал другого приёма.
  
  Исчезает в волнах.
  
  Хор (Скептику). Так кто это был?
  Скептик. Понятия не имею.
  Капитан возвращается.
  Капитан. Что-то случилось?
  Хор. Да вот  Посейдон являлся. Но, возможно, то был не он. Или всё-таки он?
  Капитан. Обычно Посейдон приходит в гости, когда судно пере-секает экватор.
  Хор. А разве мы пересекли экватор?
  Капитан. Если явился, выходит  пересекли.
  Хор. Мы бесконечно удивлены.
  Капитан. Удивлены? В журнале корабельном я отмечу, что были все весьма удивлены. До сих пор я записывал туда только свои стихи. Теперь и ваши ощущенья опишу.
  Хор. Вы смеетесь над нами?
  Капитан. Над вами  нет. Я посмеиваюсь лишь над вашей наив-ной верой в чудеса. Особенно в чудеса необычные и великие, как танец циркового слона.
  Хор. Вы не верите в чудеса?
  Капитан. Честное слово, не верю. Я допускаю, что в сути про-стых вещей есть много интереснейших тайн, но ваша простота столь велика, что ничему ценному в ней уже не остаётся места.
  
  Появляется синьор Бертолуччи. Прислушивается к разговору.
  
  Бертолуччи (капитану). Если следовать вашей логике, то полу-чается, что в душе этих людей не найдётся места также и вере в чудеса. Если, конечно, считать такую веру ценностью. Я нахожу в этом парадокс. А вы?
  Капитан. Конечно, парадокс есть, и он очевиден всем, кроме тех, кому следовало бы его заметить. Стоит вспомнить, что наивная вера в необъяснимое возникла в тот самый день, когда наши да-лёкие предки впервые осознали всю глубину своего невежества. Нужно было срочно что-то предпринимать, и тогда одни подвиг-лись на приобретение знаний (таких было абсолютное меньшин-ство), другие, не пожелавшие тратить усилия на поиск истины, предпочли бездумное, незамысловатое доверие к непостижимому в качестве удобнейшего способа простить самому себе ленивость души.
  Бертолуччи. Я готов с вами согласится во многом, но полагаю, что знание оказывается недостаточным и даже бесполезным, ко-гда мы вступаем в область иррационального. Оно не в состоянии объяснить чудеса.
  Хор. Да, да, да. Это же смешно  не верить в чудеса.
  Капитан. Коль вам смешно, и я готов смеяться. Если вы хотели меня рассмешить, считайте, что вам удалось. Ха-ха-ха!
  Хор (Бертолуччи). Вот видите, он не верит, он не хочет верить, что мы видели Посейдона.
  Бертолуччи (капитану). А вы попробуйте поверить.
  Капитан. Всегда попробовать готов. Попробовать поверить даже в глупость, когда она способна рассмешить.
  Бертолуччи. А потом?
  Капитан. Потом  засмеяться и отвергнуть.
  Уходит, шатаясь от хохота.
  
  Бертолуччи (смотрит вслед). В его душе нет места простоте и вере в необъяснимое. Но в нём есть прямота меридиана. В отли-чье от дрянных людей он говорит и действует, как мыслит.
  Скептик. Счастливец. У него достаточно смелости, чтобы не ве-рить. Люди в большинстве своём трусливы и верят только пото-му, что боятся наказания за неверие.
  Бертолуччи. О да, он смел и в чудеса не верит. Но быть приме-ром не судьба ему. Путь к совершенству сильно исковеркан несо-вершенством слишком слабых душ.
  Скептик. Это верно. Слабые духом думают, что лучше быстро проползти, чем высоко прыгнуть. А ведь лучше сделать реши-тельный неверный ход, чем мелко мыслить.
  Бертолуччи. Нельзя заставить поумнеть того, кто к этому упорно не стремится. И потому наступит грозный день, когда изумлён-ные люди станут лёгкой добычей злобных драконов, требующих жертвоприношений.
  Скептик. С вами можно поспорить. Власть достаётся не одним только драконам, но и тем, кто силён в мелочах. Ведь из суммы ничтожных деталей при удаче может составиться великое целое.
  Бертолуччи. Но может и не составиться.
  Уходит.
  
  Хор. Мы не знаем, что мы увидели, мы не знаем, что мы услыша-ли, мы не знаем, чему поверить, чему нет, но всё это нас впечат-ляет.
  У нас, в Теннеси, тоже такое стряслось. Помнится, однажды по весне...
  Увольте, вы мне об этом уже четыре раза рассказывали.
  Дорогая, тебе не кажется, что Посейдон чем-то схож с мистером Уильямсом? Ты права  что-то общее есть. Но Уильямс моложе и спортивней.
  Кто объяснит, что мы видели, и случилось ли это в действитель-ности?
  Может спросить Одинокого Профессора?
  А что это за профессор?
  Как вы не знаете? Это же светило мировой науки.
  Так что же он открыл?
  О, много чего. Но главное  он доказал, что каждый электрон яв-ляется сам по себе целой Вселенной. Впрочем  нет. Наоборот: в системе иного масштаба наша Вселенная является всего лишь точечной частицей.
  А что из этого следует?
  Ровным счётом  ничего, но всё равно дьявольски интересно. Кстати, вот и он.
  Вижу. Мне кажется, он безразличен к своему наряду.
  Так и должно быть. Некоторая небрежность в одежде предпола-гает полный порядок в голове.
  Тогда я сейчас оторву у себя пуговицу. Это поможет?
  Не думаю.
  А я даже не заметил экватора.
  А кто этот экватор видел? Что он  на воде краской нарисован?
  Ах, мы не знаем, кому верить, чему верить, во что верить.
  Не имеет значения, во что верить. Главное  верить.
  Скептик (простирает руки). А нужно ли верить тому, что плохо уживается с разумом? Всё непонятное вызывает у вас унылое смирение, В нём много запретов и мало радости. Но если так, то безверие предполагает неудержимое веселье и безграничное на-слаждение. Вот и решайте, чему отдать предпочтение.
  Хор (упрямо). Даже если вы правы, даже если вы сто раз правы, наша вера в необъяснимое всё равно  полезнейшая иллюзия.
  
  По палубе медленно проходит Бледная Пассажирка. Все с интересом следят за ней.
  
  Кто она?
  Не знаю: в первый раз вижу её.
  Она так бледна.
  Она так прекрасна.
  Мне кажется, она нас не замечает.
  Она никого не замечает. Мы ей неинтересны.
  Посмотрите, Одинокий Профессор снял шляпу и поклонился ей.
  Она кивнула ему.
  Возможно, они знакомы.
  Нет, тут другая причина.
  К Бледной Пассажирке подходит старая женщина в красном платке.
  
  Старуха. Девочка, не надо, не надо. Звенящий гитарою  ещё не мачо, склонившийся над формулами  ещё не Ньютон. Ты ищешь того, кого здесь не встретишь. Ведь это корабль мертвецов, но они об этом не знают.
  
  Путешествующий Принц покидает круг картёжников. Растерянно ощу-пывает карманы.
  
  Верный Слуга. Фу, ваше высочество. Смотреть на вас тошно. Опять проигрались?
  Принц. Увы.
  Слуга. И охота вам играть с шулерами? Все крокодилы Африки менее опасны, чем эти люди.
  Принц. Я больше не буду.
  Слуга. Конечно, не будете. Ведь с вас больше нечего взять. Всё просадили.
  Принц. Твои слова рвут душу мне на части.
  Слуга. А вы рассчитывали на участье?
  Принц. Я виноват. Прости меня. Прощай.
  Пытается прыгнуть за борт. Слуга удерживает его.
  
  Слуга. Купанье не поможет вам нисколько. Вода холодная, про-студитесь и только.
  Хор (слуге). Не упрекайте господина. Каждый человек слаб уже потому, что он  человек. Неподдатливы только монолитные утё-сы. Люди организованы тоньше. Слабость перед искушением  неизбежная расплата за силу воображения.
  Слуга. Не велика заслуга  уступить искушению.
  Хор. Не велика честь  быть негнущимся бревном.
  Слуга. Владеть собою должен каждый.
  Хор. Не поддаётся искушенью тот, кто его не испытал.
  
  Снова проходит по палубе Бледная Пассажирка.
  
  Хор. Посмотрите, как она бледна.
  Посмотрите, как она прекрасна.
  Почему она так одинока?
  Потому что она прекрасна.
  Почему никто не предложит ей руку, чтобы она могла на неё опереться?
  Потому что она эту руку не примет.
  Она полна тайны. Она полна тайны. Она полна тайны.
  Не нам разгадать эту тайну.
  Принц (слуге). Не держи меня. Я подойду к ней и представлюсь.
  Слуга. Вы хотите услышать её смех? Уж поверьте  она посмеёт-ся над вами.
  Принц. Кто посмеет смеяться надо мною? Я  принц. Кто здесь меня выше?
  Слуга. Красота выше знатности, как небо выше церковных шпи-лей.
  Принц. Тогда я сложу к её ногам свою любовь и надежду.
  Слуга. Она спокойно переступит их, не удостоив малейшим взглядом.
  Принц. Ну почему я для неё  никто?
  Слуга. Она мечтает о другом, сама не зная, кто он.
  Принц. Тогда я стану другим!
  Слуга. Вы знаете, как это сделать?
  Принц. Нет.
  Слуга. Вы знаете, у кого спросить совета?
  Принц. Я снова скажу  нет.
  Слуга. Тогда забудьте её.
  Принц. Не могу.
  
  Бывший Боксёр тащит за ворот Финансиста.
  
  Боксёр. Я получил много тяжёлых ударов. Но все они были хо-рошо оплачены. Скажи, негодник,  куда ты дел мои деньги?
  Финансист (отряхиваясь). Я всё хорошо рассчитал, но судьба распорядилась иначе.
  Боксёр (меланхолично). Выходит, судьбу ты в расчёт не брал. Напрасно. Она таких не жалует. Но пострадал один я. (вскипая) Так где же справедливость!
  Подходит Неудавшийся Поэт, он же Успешный Политик. Секретный Агент навостряет ухо.
  
  Поэт. Вы вздыхаете о справедливости? Нет её, нет. Она  фантом, воображение, бесполезное изобретение бессильных, бесталанных, ленивых к труду, не умеющих правильно завязать шнурки от бо-тинок.
  Агент. Отсутствие справедливости  величайшая государствен-ная тайна. Этот молодец выбалтывает её первому встречному. Пойду за наручниками.
  
  Корабль качнуло, и Агент падает. Да так удачно, что теряет сознание. Все отворачиваются.
  Хор. Ничтожества исправно исполняют работу, унизительную для благородной души.
  Мы их не уважаем, но и обойтись без них не можем.
  Они это знают, и это придаёт им силы.
  Творец был скуп. Не всем хватило крыльев. Придётся в прахе ползать остальным.
  Не нужно их жалеть. Каждый становится тем, с чем согласна его натура.
  Это жестоко, но это правда.
  А разве правда бывает иной?
  Ну, и кто мы такие? Мы ценим правду, которая не бывает слад-кой. Мы презираем ложь, которая не бывает горькой.
  Скептик. Вы спрашиваете, кто мы такие?
  Хор. Да, мы спрашиваем: так кто же мы такие?
  Скептик. И охота вам задавать глупые вопросы.
  
  Порыв ветра заставляет всех съёжиться.
  Старый матрос. Ветер изменился и крепчает. Быть к вечеру шторму.
  Первый помощник. Барометр быстро падает. Будет большая качка.
  Второй помощник. Я не понял, зачем кэп остановил машину. Как мы теперь будем приводить судно к ветру?
  
  Налетает шквал. Корабль заваливается то на один, то на другой борт. Через палубу перехлёстывают волны.
  
  Капитан (варит в своей каюте грог и всё время прихлёбывает, пытаясь определить, достиг ли полезный напиток надлежащего вкуса). Каюк нам.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ИЗБРАННИК
  
  Действующие лица:
  Юлий Цезарь и др.
  
  ПРОЛОГ
  
  Солнечный день. Яркое синее небо. Чистые белые облака. На краю туч-ки, свесив ноги, отдыхают от трудов два крылатых Ассистента.
  
  Первый Ассистент (обводит рукой). Неплохо смотрится всё это. Творенье вышло хоть куда. В порядке каждая планета. На месте каждая звезда.
  Второй. Согласен. Славная работа. Но всё же есть упрёк один.
  Первый. Что не понравилось тебе?
  Второй. О, совершеннейший пустяк: здесь слишком много со-вершенства.
  Первый. И впрямь чуднó ты говоришь. Тебе точней сказать бы надо.
  Второй. Тогда тебе отвечу в лоб: милей горчинка шоколада, чем просто сладенький сироп.
  
  Оба задумываются.
  
  Первый. Ты прав. Сейчас я ощущаю  чего-то не хватает здесь.
  Второй. Скорее нужного избыток. Попробуй что-то изменить. Усовершенствуя Творенье, решись и твёрдою рукой добавь две капли исключенья в законов нерушимый строй.
  Первый. А если запретит Творец?
  Второй. Вначале ты ему не скажешь. Когда ж приблизится конец, тогда и результат покажешь.
  Первый. Но научи, как это сделать.
  Второй. Взгляни сюда. Что видишь?
  Первый. Рим. На колеснице триумфатор. Шагают пленные за ним.
  Второй. То Юлий Цезарь, император.
  Первый. Теперь он на вершине славы в сиянии победных риз.
  Второй (качает головой). С вершины можно только вниз тому, кто крыльев не имеет и тайным знаньем не владеет.
  Первый. Пусть наш избранник будет он.
  Второй. Пусть правит им другой закон.
  Первый. Что для него мы приготовим? Какой дадим ему завет?
  Второй. Давай ему подарим вечность.
  Первый. Зачем такая бессердечность? Довольно пары тысяч лет.
  
  
  КАРТИНА ПЕРВАЯ
  
  Маленький и явно небогатый рыбацкий посёлок на склоне горы, спус-кающейся к заливу. По неровной извилистой дороге бредут Мистер и Миссис, одетые вполне по-летнему. Если судить по их походке, они мало ходят пешком. Если судить по их шеям, поворачивающимся, то вправо, то влево, они что-то или кого-то ищут. Судьба благоприятствует им, поскольку появляется пожилой Рыбак.
  
  Мистер и Миссис. Простите. Мы ищем синьора Джулио Чезаре.
  Рыбак (тупо смотрит на них). Джулио Чезаре? А зачем он вам?
  
  Пришельцы явно шокированы столь прямым, и, согласимся, совершен-но бестактным вопросом. Но ведь по-своему местный житель прав: не-известные люди интересуются Джулио Чезаре. По какой причине? Ма-ло ли что!
  
  Мистер и Миссис. М-мм. Мы бы хотели взглянуть на него.
  Рыбак. А что на него смотреть?
  
  И вправду, если подумать,  что на него смотреть? Это же не готиче-ский собор двенадцатого века.
  
  Миссис. Понимаете... как бы вам это объяснить... Возможно, он  великий человек или что-то вроде того.
  Мистер. Да-да, великий человек. Вполне возможно.
  Рыбак (игнорирует Мистера). А почему, мадам, он великий че-ловек?
  
  В его тоне впервые появились нотки дружелюбия.
  
  Миссис (безусловно оценила свою привлекательность, и голос её становится слаще мёда). О, о нём, если это он, написаны тысячи книг! И само имя его стало нарицательным.
  Мистер. Я же говорил вам, что он  великий человек. Очень, очень возможно. Но мы хотим в этом убедиться.
  Рыбак. А я скажу вам  ничего подобного. Не верьте книгам: в них пишут что попало. Наш Джулио  самый обыкновенный. За это я ручаюсь. К тому же он почти лысый. В точности, как я. Но и вы, если хорошо поразмыслить, в чём-то правы. Пожалуй, есть в нём что-то особенное. Иначе, зачем приезжали бы из города взглянуть на него? Ведь вы из самого города приехали?
  Мистер и Миссис. Мы приехали издалека. Мы приехали из Аме-рики.
  Рыбак. Вот уж, стоило тащиться в такую даль! Никогда бы не подумал, что такая красивая синьора, да и вы, синьор тоже, могут отправиться в долгое путешествие, чтобы поглазеть на нашего Джулио.
  Мистер и Миссис. Разве вам имя Джулио Чезаре ничего не гово-рит, не заставляет сильнее биться ваше сердце?
  Рыбак. Не трогайте моего сердца, синьоры. Когда-то его разбила красотка Нелли, и с тех пор оно постоянно болит.
  Миссис (смотрит с любопытством на диковинного собеседни-ка). Неужели время не залечило раны?
  Рыбак. Ах, мадам, если бы вы хоть раз увидели её, вы бы сразу поняли мои страдания.
  Миссис (в сторону). Теперь мне жаль себя. Потому что меня ни-когда так не любили (неодобрительно смотрит на Мистера).
  Мистер (он ничего не понял). Так где же мы можем найти этого Джулио Чезаре?
  Рыбак. Я вас проведу, а то вы ещё заблудитесь.
  
  
  КАРТИНА ВТОРАЯ
  
  Просто обставленная комната. На стене засохший лавровый венок.
  
  Джулио Чезаре (сидит у окна и смотрит на море). Когда-то я умел одновременно читать, писать и диктовать. Теперь же читать нечего, писать нечем и диктовать некому. Sic transit gloria mundi. Ух ты! Оказывается, я не забыл латынь.
  
  Стук в дверь.
  
  Входите, входите. Здесь скучно, и поэтому гостям всегда рады.
  
  Входят Мистер и Миссис. Осматриваются. Ничего необыкновенного не примечают.
  
  Мистер и Миссис. Простите великодушно. Мы бы хотели уви-деть Джулио Чезаре. Ведь он здесь живёт, не так ли?
  Джулио Чезаре. Я  Джулио Чезаре.
  Мистер и Миссис (поражены собственной недогадливостью). Вы  Джулио Чезаре?
  Джулио Чезаре. Да, теперь меня так называют.
  
  Мистер и Миссис рассматривают Джулио с очевидным сомнением. Уж слишком мало этот очень немолодой человек похож на величайшего из римлян.
  
  Мистер и Миссис (застенчиво). А раньше?
  Джулио Чезаре (небрежно). Раньше меня называли Юлием Це-зарем. О, это было в прошлом!
  Мистер и Миссис. Если вы Юлий Цезарь, то в это невозможно поверить.
  Цезарь (снисходительно). Если невозможно, тогда не верьте.
  
  Повернулся и хочет уйти.
  
  Мистер и Миссис. Постойте, постойте. Видите ли, до нас дошли удивительные слухи, это были очень удивительные слухи, и мы сами решили проверить.
  Цезарь. Некоторые слухи о себе Цезарь сам распускает. Иначе ведь могут его и позабыть.
  Мистер и Миссис. И вы действительно Юлий Цезарь?
  Цезарь (явно забавляясь удивлением гостей). А что вы здесь на-ходите невероятного?
  Мистер и Миссис. Всё это никак не совместимо со здравым смыслом и наукой.
  Цезарь. Совместить несовместимое  это требует определённого величия души. Вы настаиваете на том, что у вас его нет?
  
  Мистер и Миссис настаивать не хотят.
  
  Мистер и Миссис (всё ещё упираются). А как быть со здравым смыслом?
  Цезарь. Ну, представление о здравом смысле вообще является предельно индивидуальным. Поэтому здесь и обсуждать нечего. Что же касается науки, о которой вы упомянули, то лучше всего оставить её в покое. Действительно, кое-что она умеет, но ещё больше не умеет. Да вы сами это прекрасно знаете.
  Мистер и Миссис. Но природа человека такого не допускает!
  Цезарь. Согласен, в большинстве известных случаев не допуска-ет. Но пока не доказана невозможность обратного, самое добро-совестное исследованное не позволяет сделать никаких реши-тельных выводов. И чтобы успокоить вашу душу, так трогатель-но преданную научному методу, я могу предложить вам совсем доступное объяснение: Цезарь, это очевидно, принадлежит к тем немногим, избранным, у кого организм не такой, как у большин-ства людей. Отсюда другое мышление и другой темп жизни. Ко-гда-нибудь ваша наука найдёт этому разумное объяснение, если вы всё ещё будете в нём нуждаться.
  Мистер. Я мало что понял, но если я понял вас правильно, вы существуете в соответствии с неизвестными нам законами при-роды.
  Цезарь (скромно). Да, таков удел гения.
  Пауза.
  
  Хочу, кстати, заметить, что проникновение в суть законов не яв-ляется необходимым условием существования. Любой запечный сверчок это подтвердит. Не беритесь судить о вещах, которые гораздо сложнее, чем вы способны вообразить. И не пытайтесь постичь непостижимое. Нужно быть истинным Цезарем, чтобы уразуметь новую истину. Вам, сударь, этого не дано.
  Мистер (совсем сбитый с толку). Так то это так, но мартовские иды...
  Цезарь. Ах, эти мартовские иды! О них столько говорят. В тот неудачный день Секст Квинтилий шутки ради одел тогу диктато-ра. А ведь он был так похож на Цезаря! Когда Брут с кинжалом приблизился к нему, бедный Секст хотел спросить: "И ты, Брут, не узнаёшь меня?". Но не успел договорить.
  Мистер. И это всё?
  Цезарь. Как видите, всё легко объяснить, хотя вы и не обязаны верить объяснениям.
  Мистер и Миссис (не знают, верить или не верить). А что же было потом?
  Цезарь. Вы можете легко представить себе, как потом Цезарь рассудил, что ему будет намного безопасней считаться мёртвым. Он быстренько покинул Рим, где наточили слишком много без-жалостных кинжалов, и поселился, неузнанный, среди простых людей, которые ранее в глаза не видели повергнутого полководца.
  Мистер и Миссис. Но ведь с тех пор прошло так много времени!
  Цезарь. Не заблуждайтесь. Совсем, совсем немного. Чем дальше, тем быстрее мчится время. Цезарю представляется, что совсем недавно, чуть ли не вчера, он разбил неуступчивых александрий-цев при Фаросе, а дотошные историки уверяют, что то замеча-тельное событие произошло много-много лет назад. Конечно, они неправы. Они не знают или забывают, что время не имеет едино-го масштаба. Секунда Наполеона категорически отличается от секунды Метерлинка. Один год Льва Толстого  это совсем не то, что год, прожитый Людовиком Шестнадцатым.
  
  Мистер сражён наповал неоспоримыми доводами Цезаря. Он то откры-вает рот, то закрывает его, но никаких осмысленных звуков родить не может.
  
  Миссис. Что бы вы ни говорили, я не могу поверить своим гла-зам. Если вы  Цезарь, и именно его я вижу и слышу, тогда это противоречит всему на свете. Сейчас вы реальны, но этого не может быть! Сейчас я попробую сама себе объяснить, почему (долгая пауза). Ну хотя бы потому, что Юлий Цезарь всегда представлялся мне бесконечно величественным.
  Мистер (торопливо подхватывает этот жалкий аргумент). И мне, и мне.
  Цезарь (терпеливо объясняет). Противоречить  не означает быть невозможным. Если тонкая разница между одним и другим от вас ускользает, тогда вам можно посочувствовать. Вы не уви-дели ожидаемого величия, и это вас останавливает. Но ваше представление было вполне естественным, и протест вашей души легко понять. А дело в том, что все последовавшие царьки (боже, как они непозволительно укоротили имя Цезаря!), безмерно пы-жились, надували щёки и изображали из себя существа высшего порядка. В результате потомки со временем и Цезаря тоже стали воображать неизмеримо внушительным, в ореоле совсем уж не-имоверного великолепия.
  Миссис. Да, да  великолепия!
  Цезарь. Вот если бы люди внимательнее читали его "Записки", они бы увидели, что Цезарь был доброжелательным и доступным. И если в молодости он был излишне сдержанным, то со временем стал смотреть на многие вещи гораздо проще.
  Миссис (лаская его взглядом). И вы  действительно он?
  Цезарь. Да.
  Миссис. Ах, я вся дрожу. Вот теперь я чувствую, что вы  на-стоящий Цезарь.
  Цезарь (с достоинством). Сударыня, в этом отношении наши чувства целиком совпадают.
  Мистер (в сторону). А вот мне эти восторги ни к чему.
  Миссис (падает на колени). О, я хотела бы поцеловать вашу руку!
  Цезарь (безуспешно пытается увернуться). Право, не нужно.
  Но руку отнимает очень медленно.
  
  Мистер (с трудом поднимает супругу). Дорогая, мы уже увидели всё, что хотели увидеть. Это всё бесконечно интересно и ещё бо-лее забавно. Но нам не следует отнимать слишком много времени у нашего гостеприимного хозяина.
  Цезарь. Что вы, что вы, у Цезаря сегодня никаких срочных дел.
  Мистер (на ухо супруге). Разве ты не видишь, что это  безумец?
  Цезарь (у него хороший слух). Напрасно вы так говорите. Цезарь не более безумен, чем вы. И если он захочет объявить, что вы, любезный мой,  не лучший в этом мире, многие ему поверят.
  Миссис (горячо). Дорогой, разве ты не понимаешь, что перед на-ми действительно Цезарь? Вспомни, вспомни мраморный бюст, который мы видели в Лондоне, в Британском музее. Ведь это од-но и то же лицо!
  Мистер. Да пропади пропадом все бюсты и музеи! Я хочу немед-ленно уйти отсюда.
  Миссис. Уходи. А я здесь останусь.
  Цезарь (в сторону). Каждый раз всё одно и то же. Трудно понять, чем Цезарь так привлекает женщин.
  
  Настойчиво подталкивает гостей к выходу.
  
  До свидания, до свидания. Заходите ещё при случае. Поговорим о том-другом.
  Мистер (злобно). Вы  не Цезарь. И я сумею это доказать.
  Цезарь (сухо). Гай Юлий Цезарь с большим интересом ознако-мится с вашими доказательствами. А пока  прощайте.
  
  КАРТИНА ТРЕТЬЯ
  
  На высоком утёсе над морем стоит Миссис. Внизу плещут изумрудные волны.
  
  Миссис. Какой кошмар! Все эти годы я была замужем за ничто-жеством.
  Раздумывает, не броситься ли вниз. Раздумала.
  КАРТИНА ЧЕТВЁРТАЯ
  
  Заседание Президиума Академии наук.
  
  Председатель. Сегодня у нас необычный день. В этот раз наш гость  Джулио Чезаре, которого отдельные люди склонны счи-тать Юлием Цезарем. Другие полагают, что такое невозможно. Весь наш народ с огромным уважением относится к учёным и с нетерпением ждёт нашего решения. Но прежде нам следует за-слушать пояснения нашего гостя.
  Джулио Чезаре. Хочу внести необходимое уточнение. Я вовсе не собираюсь долго и нудно убеждать вас в том, что я  Юлий Це-зарь. Я просто сообщаю это тем, кто интересуется.
  Председатель. Действительно, тут есть разница.
  Джулио Чезаре. Спасибо. Я вижу  вы меня понимаете. Мне ни-кого не нужно уговаривать. Это придётся делать тем, кто одер-жим сомнениями.
  
  Старейший член Академии молча поднимается со своего кресла.
  
  Председатель. В чём дело, уважаемый коллега?
  Академик. Мне неудобно сидеть в присутствии великого Цезаря.
  Председатель. Вы верите, что перед нами Цезарь?
  Академик. Мой духовный учитель Кант советовал всегда дове-рять практике больше, чем теории. И я больше верю своим гла-зам, чем той абстрактной науке, которую имею честь здесь пред-ставлять.
  Голоса. Эти математики всегда были чудаками.
  Академик. Принимаю прозвучавшие слова за ценный компли-мент. Настоящая наука всегда была достоянием истинных чуда-ков.
  Председатель. Это верно. Я никогда не слыхал, чтобы чудаками считали, например, политологов. Но давайте вернёмся к нашему гостю. Может быть, найдётся кто-нибудь, желающий задать ему вопросы.
  Ехидный академик (резво вскакивает). Господа, сейчас всё ста-нет на свои места. Будьте внимательны. Послушайте, милейший, все знают, что Цезарь с блеском победил воинственных галлов. Не напомните ли вы мне, как звали их вождей, молодого и старо-го?
  Джулио Чезаре (равнодушно). Молодого звали Верцингеторигом, а его отца Кельтиллом. Перед тем как сдаться Цезарю в плен младший надел на себя самое дорогое оружие.
  
  Ехидный академик крякает. Все начинают посматривать на него с иро-нией, но он продолжает сопротивляться.
  
  Ехидный академик. Тогда назовите мне имена консулов, кото-рые повелели Цезарю распустить армию. Он тогда отказался им подчиниться.
  Джулио Чезаре (ещё более равнодушно). То были Корнелий Лен-тул Крус и Клавдий Марцелл. А народными трибунами, если это вам также интересно, были в тот год Марк Антоний и Кассий Лонгин.
  
  Ехидный академик хватается за сердце и безвольно опускается в своё кресло.
  
  Председатель (секретарю). Немедленно ступайте в библиотеку и проверьте.
  Джулио Чезаре. Не нужно проверять.
  Ехидный академик (слабым голоском). Не нужно проверять. Всё правильно.
  Председатель. Да-а (чешет затылок). Кому ещё угодно задать вопрос?
  
  Академики безмолвствуют. Никто не хочет оказаться в дураках.
  
  Председатель. Тогда прошу всех встать и приветствовать нашего гостя. Он заслуживает того, кем бы он ни был.
  
  Все встают. Не все делают это охотно, но встают все.
  Джулио Чезаре (с достоинством). Цезарь благодарит всех. Он просит всех сесть.
  
  Распахиваются двери. Входит отряд карабинеров с офицером во главе. Позади солдат крадётся Мистер.
  
  Офицер (Цезарю). Вы  Джулио Чезаре? Мне приказано вас аре-стовать.
  Цезарь (гордо). Здесь нет Джулио Чезаре. Здесь есть Юлий Це-зарь. И он просит вас снять со своей головы эту нелепую тре-уголку. Вы ведь видите, что у Цезаря голова непокрыта.
  Офицер (хватается за голову). Я что  попал в сумасшедший дом?
  Цезарь (успокаивает его). А вы только сейчас это заметили? Весь наш мир  большой сумасшедший дом.
  Председатель. Наша наука это опровергнуть не может.
  Офицер. Так кого же я должен арестовывать?
  Цезарь. Какая разница? Что изменится под луной, если в кутузку вместо преступника сядет невиновный? Ровным счётом  ничего! Так что, дружище, выполняйте свой долг, если, конечно, на этом свете кто-то кому-то хоть что-то должен.
  Офицер. Так мне можно вас арестовать?
  Цезарь. Если вам угодно.
  Офицер. А вам?
  Цезарь. Вы ожидаете, что Цезарь скажет:"Сделайте одолжение"? Но он так не скажет.
  Офицер. Я ничего не понимаю.
  Цезарь. Смиритесь. Вы не один такой. Оглянитесь вокруг, и вы увидите толпу непонимающих.
  Офицер. А вам понятно?
  Цезарь. Конечно. Понимание Цезаря выше вашего.
  Офицер (показывает на Мистера). Этот иностранец утверждает, что вы его ограбили.
  Цезарь. И какой же он понёс урон?
  Офицер. Он заявил, что лишился самого ценного.
  Цезарь. Это была совесть или, может быть, доброе имя?
  Офицер. Я толком не знаю.
  Цезарь. Так спросите у него.
  
  Офицер начинает расспрашивать Мистера. Тот что-то пытается объяс-нить, но у него плохо получается. Цезарь сохраняет полнейшее спокой-ствие.
  
  Офицер (кое-что всё же сумел ухватить). Этот человек, если я правильно понял его чудовищный акцент, утверждает, что вы разрушили его семью. Но я не уверен в том, что это  криминал.
  Цезарь (поучительно). Одного подозрения в неверности полно-стью достаточно для разрыва. По себе знаю. Но данное правило совершенно не относится к никчемным мужьям.
  Офицер. Тогда я, пожалуй, подам рапорт, что разрушителя Джу-лио Чезаре сыскать не удалось по причине большой путаницы в показаниях потерпевшего.
  Мистер. Как не удалось? Вот он! Хватайте его! Моя жена исчез-ла, и в том его вина.
  Офицер. Я бы сказал  его заслуга.
  Мистер. Я буду жаловаться!
  Офицер. Пожалуйтесь мне. А вдруг вам удастся меня убедить. Впрочем, вряд ли. Вы слышите голос народа?
  Крики. Слава Цезарю! Слава божественному Цезарю!
  Мистер (совсем сник). Где мне найти справедливость?
  Офицер. Где угодно, но только не в себе самом.
  Цезарь. Цезарю кажется, что он может позволить себе удалиться.
  
  Уходит величественной поступью.
  
  КАРТИНА ПЯТАЯ
  
  Ночь. Комната Цезаря. Слабый светильник не в силах прогнать мрак из углов. Из черноты медленно выступает ещё более чёрная тень.
  
  Цезарь (всматривается). Кого я вижу? Ты, Помпей? Я не ошиб-ся? Взгляд мой слабый с трудом узнал твои черты.
  Помпей. Да, слишком много темноты и нашей встрече мало све-та. Но там, откуда я пришёл, ещё темней. Ты знаешь это.
  Цезарь. Что привело в мой дом тебя, Помпей?
  Помпей. Из пустоты, где нет существованья, меня увлёк напори-стый поток, и я не мог ему не подчиниться.
  Цезарь. Разумеется, не мог. Ведь ничего за этот срок не измени-лось. При всех своих необыкновенных качествах ты и раньше умел в самый нужный момент проявить покорность. Злые языки долго с наслаждением повторяли, что премного довольный дик-татор Сулла именно за такой талант присвоил тебе имя Великого.
  Помпей. Недобрые слова моих завистников твоей служили славе. Ты ведь никогда не признавал чужую волю над собой.
  Цезарь. Подчиниться? Нет! Это не для Цезаря.
  Помпей. Не задирай нос. Есть, есть силы выше твоих. Ты побе-дил меня, и Рим надменный, как яблоко, к ногам твоим упал. Но вышло так, что вместе с Городом упал и победитель.
  Цезарь. Печально, но так и случилось. Цезарь слишком поздно понял, как неразумна его жажда власти. Ведь даже самой великой властью, как и любовью, нельзя навсегда насытиться. Но изме-нить он ничего не мог.
  Помпей. Не мог? Ты ошибаешься. Можно было попробовать из-менить Рим. А если не удалось, тогда себя.
  Цезарь. Изменить Рим? Но тогда бы он не был Римом. Изменить себя  изменить себе. Нет-нет, всё это невозможно. Одним лишь роком Цезарь сокрушён. Лежала за пределами души та сила, что тогда его сразила.
  Помпей. Гляжу я на тебя и удивляюсь. Ты продолжаешь жить среди людей. А ведь давно с землёй сравняло время могилы всех, кто был тобой любим, с кем спорил ты и с кем сражался. Что де-лаешь ты здесь, великий Цезарь? Не откажи бесплотному в отве-те.
   Цезарь. Затем ты и пришёл  задать такой вопрос. Тебе отвечу: не своим желаньем здесь Цезарь, и не волею своей. Назначено ему быть оправданьем незавершённости картины мира. И в нело-гичности событий толк особый: ведь в совершенном мире нет движенья, и к высшей цели вовсе нет стремленья. В несовершен-стве смысл существованья.
  Помпей. Слишком сложно ты говоришь.
  Цезарь. Нет, слишком просто.
  Помпей. Когда сам Цезарь против воли уступил, тогда и мне за прошлое не стыдно.
  Цезарь. С тобой сравнялся Цезарь покорившись.
  Помпей. Да, мы равны. Мы оба испытали восторг побед и тя-жесть униженья, которое приносит подчиненье.
  Цезарь. К чему бы не стремиться, есть предел: несправедливо-стью судьбы его зовут.
  Помпей. Без справедливости мир плох. Кто станет спорить?
  Цезарь. Ещё хуже, когда  наоборот. Нет ничего несправедливей справедливости. Она  великий обманщик, потому что сулит свои дары и тем, кто стóит их, и тем, кто рассчитывает на незаслужен-ную награду.
  Помпей. С тобой себя равняя, заблуждаюсь. Даже самые простые твои слова заставляют меня снова почувствовать твоё превосход-ство. Великой дерзостью была моя попытка с тобою вровень встать.
  Цезарь. Не говори так, Помпей. Ты всегда лучше меня метал дротик.
  Помпей. Это особенно впечатляет в сравнении с тем, что ты штурмом взял восемьсот городов и покорил триста народов.
  Цезарь. А у тебя в молодости было больше триумфов.
  Помпей. Твои победы их затмили.
  Цезарь. Я сохранил их в памяти моей.
  Помпей. Я знаю. Узнав о моей смерти, ты заплакал и тут же по-велел жестоко казнить моих убийц.
  Цезарь. Когда с пьедесталов сбросили твои статуи, я велел вос-становить их, Великий.
  Помпей. Этот громкий титул я отдаю тебе.
  Цезарь. Оставь его себе. Он твой по праву.
  Помпей. Как ни зовусь, а всё равно ты выше. И как ни спорил я с судьбой, всегда ты  первый, я  второй. Обманут я пустым во-ображеньем.
  Цезарь. Что ж, каждому своё предназначенье. Быть первым суж-дено лишь одному.
  В дверь стучат.
  
  Помпей. Прощай, прощай. Второй уходит в тьму.
  
  Исчезает. Снова стук.
  Цезарь. Открыто.
  Входят грабители.
  
  Главарь (с издевкой). Напрасно дверь не запираешь.
  Цезарь. Позволь узнать мне  от кого?
  Главарь. От тех, кто презирает всех; от тех, кто смело жнёт по воле другим засеянное поле.
  Цезарь. Тому, кто зло ужасное измыслил, не может крепкий по-мешать засов.
  Главарь. Пожалуй, так. Запор не остановит.
  Цезарь. Вот и ответ: не нужен мне замок.
  
  Грабители осматриваются. На их лицах сплошное разочарование.
  
  Главарь (задумчиво). Что можно взять?
  Цезарь. Берите, что угодно.
  Грабители. Не видим ценного нигде.
  Цезарь. Что ценно, что не ценно, не каждому дано судить.
  Грабители. Великодушны мы и оставляем тебе твоей же мысли глубину.
  Цезарь. Венок возьмите (снимает со стены). Он и вправду ценен.
  Главарь (пренебрежительно). Зачем он нам, сухой, увядший лист?
  Цезарь. За громкую победу над Фарнаком был этим лавром Це-зарь награждён.
  Главарь. Конечно, помню: veni, vidi, vici.
  Цезарь. Всё правда. Цезарь доложил: пришёл, увидел, победил.
  Главарь. А ты при чём?
  Цезарь. В том памятном сраженье и я весь день участье прини-мал.
  Главарь. Шутить изволишь. Но теперь я вижу: увиты лавры ни-тью золотой. Отлично! Заберу венок победный. Прошу меня про-стить, но без добычи уходить мне неприлично.
  Грабители уходят.
  ЭПИЛОГ
  
  Солнечный день. Цезарь сидит у окна в своём домике и смотрит на море.
  Ничего в комнате не изменилось, только на стене нет венка.
  
  Цезарь. Две тысячи лет никто здесь Цезаря не беспокоил. А те-перь он вошёл в моду и люди охотно идут поглазеть на него. Да-же те, кому история была неинтересна. Когда у всех в избытке хлеб, желанье зрелищ возрастает.
  
  Входит уже знакомый нам Рыбак.
  
  Рыбак. Аве, Цезарь! Маретури те салютант  уходящие в море тебя приветствуют.
  Цезарь. И вас приветствую, всех тружеников моря.
  Рыбак. Берись за дело, Цезарь. И тех, кто ныне правит, прогони. Так свежий ветер с моря прочь уносит гнилые испарения болот.
  Цезарь. Иди и скажи всем рыбам, дельфинам, осьминогам и ка-ракатицам  не ищет власти Цезарь.
  Рыбак. Но почему?
  Цезарь. Всё потому, что не желает народом измельчавшим пра-вить.
  Рыбак. Да, прежде люди были лучше.
  Цезарь. В большой чести в то время были достоинство и честь.
  Рыбак. Сейчас не так.
  Цезарь. Сегодня всё иначе. У каждого вождя путь к золоту пока-зывает компас.
  Рыбак. А до себя поднять людей не хочешь?
  Цезарь. Цезарь слишком умён, чтобы браться за пустые пред-приятия.
  Рыбак. Не нужно, Цезарь, отнимать последнюю надежду чело-века. Кто не взлетел, тот падает всё ниже.
  Цезарь. Когда надежда  последняя, можно ли считать её надеж-дой?
  
  Падает навзничь и замирает. Рыбак снимает шляпу и бестолково топ-чется. Потом уходит, оставив дверь открытой. Занавес.
  ПЬЕСА Љ 4
  
  КАРТИНА ПЕРВАЯ
  
  Кабинет китайского императора. Ничего особенного. Кабинет как каби-нет. Действие в этой картине разворачивается в очень быстром темпе. Все персонажи выстреливают свои реплики, как пулемёт, но кое-что разобрать можно, если есть на то охота. Говорят, разумеется, на китай-ском языке.
  
  Китайский император. Дорогая моя дочь, тебе уже довольно много лет, и тебе уже пора подумать о замужестве.
  Китайская принцесса. Я не хочу замуж.
  Император. Почему?
  Принцесса. Потому что я не хочу выходить за муж за китайца.
  Император. А чем тебе плохи китайцы?
  Принцесса. Они мне не нравятся.
  Император. Хочу обратить твоё внимание, что твои родители, и родители родителей, и так далее  все китайцы. Твой дедушка Цзяо, без всякого сомнения, китаец, и бабушка Линь тоже.
  Принцесса. И всё-таки не все.
  Император. Да, одна из твоих прабабушек была родом из Турана. И характер у неё был не самый лучший. Но все остальные были самые настоящие китайцы: и твой дедушка Цзяо, и твоя бабушка Линь...
  Принцесса. Ну и что?
  Император. Ну и что? На так поставленный вопрос нет ответа. Так сказано у Конфуция.
  Принцесса. А что сказано у Конфуция про девушек, не желаю-щих брать в мужья китайцев?
  Император. Сейчас посмотрю.
  
  Долго роется в груде пергаментных слитков.
  
  Пока ничего не нахожу.
  Принцесса (злорадно). То-то, и не найдёшь. Потому что ничего такого Конфуций не говорил.
  Император. Наверное, ему в голову не приходило, что бывают такие девушки. Я так и не пойму, почему ты не хочешь выйти замуж за китайца.
  Принцесса. Все мои подружки замужем за китайцами. Должна же я хоть чем-нибудь от них отличаться. Я просто не могу позво-лить себе быть неоригинальной. Было бы неплохо выйти замуж за французского принца.
  Император. Но это невозможно.
  Принцесса. Почему?
  Император. Во Франции нет принцев. Там  республика!
  Принцесса. Что же мне тогда делать?
  Император. Это вопрос ко мне?
  Принцесса. Если ты можешь на него ответить, тогда к тебе.
  Император. Я  не могу.
  Принцесса. Тогда не к тебе.
  Император. Вспомнил. Кажется, на острове Тонга сохранилась монархия. Тебе подойдёт?
  Принцесса. А это большой остров?
  Император. Нет, не очень.
  Принцесса. Тогда не подойдёт.
  Император. Почему? Ведь тамошний принц, уж не знаю, как он выглядит, точно не китаец.
  Принцесса. А как я буду с ним разговаривать?
  Император. Вначале попробуй язык жестов.
  Принцесса. Боюсь, будет много недоразумений.
  Император. Ничего. Постепенно всё уладится.
  Принцесса. Ты хоть знаешь, где этот остров находится?
  Император. Кажется, в Тихом океане. Но я не уверен.
  Принцесса. Вот когда будешь уверен, тогда и поговорим.
  
  Входит Придворный.
  
  Придворный. Там какой-то человек в ворота громко стучит.
  Император. Так спроси его, чего он хочет.
  Придворный. Хорошо, спрошу.
  Уходит. Вскоре возвращается.
  
  Придворный. Я спросил.
  Император. И что?
  Придворный. Говорит, что сватать принцессу приехал.
  Император. А кто он такой?
  Придворный. Говорит, что принц заграничный. Кто его знает? Может врёт, а может и правду говорит.
  Император. А ты что ему сказал?
  Придворный. Я сказал, что он приехал как раз вовремя, потому что я ваш разговор нечаянно весь подслушал.
  Принцесса. А какой он из себя?
  Придворный. Молодой, высокий, но одежда оставляет желать лучшего. Наверное, издалека притащился.
  Принцесса. А на каком языке вы с ним разговаривали?
  Придворный. На английском, поскольку он китайского не знает.
  Принцесса. Можешь пойти и сказать ему, что я согласна.
  Придворный. Хорошо, скажу. Почему бы не сказать? Мне не жалко.
  Уходит, почёсывая голову.
  
  Император. Доченька, ну нельзя же так сразу.
  Принцесса. А у тебя что  много женихов, умеющих говорить по-английски?
  Император. Нет, ни одного.
  Принцесса. То-то.
  Император. То-то оно то, а всё-таки подумать не мешает.
  Принцесса. Вот и садись думать. А я пойду погляжу, что нам судьба посылает.
  
  Пудрит носик и стремительно уходит.
  
  
  
  
  
  
  КАРТИНА ВТОРАЯ
  
  Лужайка перед дворцом. По-видимому, садовник давно болеет,
  потому что всюду ужасное запустение.
  
  Жених (дружелюбно). Хай! Хау ду ю ду.
  Принцесса. М-мм....что вы сказали?
  Жених (жизнерадостно). Ай эм Майкл. Вот из ёр нэйм, плииз?
  Принцесса. Вы действительно принц?
  Жених (вытягивает вперёд нижнюю губу, одновременно опуская уголки рта). Ай бэг ёр пардон, мисс. Вот дид ю аск?
  
  Этот разговор продолжается очень долго, и приводить его здесь целиком нет никакого смысла.
  
  Принцесса (хлопает в ладоши). Эй, стража!
  
  Прибегает стража.
  
  Посадите его темницу. И пусть он сидит там, покуда не выучит наш язык.
  
  Рыдающего жениха уводят. Проходит четырнадцать лет.
  
  
  КАРТИНА ТРЕТЬЯ
  
  Та же лужайка перед дворцом. Только заросла пуще прежнего и колдо-бины появились. Пройтись по ней  ногу сломишь. На сцене немного увядшая Принцесса и заметно постаревший Придворный.
  
  Принцесса. Я сегодня вспомнила про принца. Ну, как он там?
  Придворный. За это время он сделал поразительные успехи.
  Принцесса. Тогда давай его сюда.
  
  Приводят Жениха. За прошедшие годы одежда его лучше не стала.
  
  Принцесса. Вот теперь и поговорим. Так как тебя зовут?
  Жених (почти без акцента). Меня зовут Майкл. А ваше имя, простите?
  Принцесса. Вот так бы и сразу, Майкл. Меня же зовут Турандот.
  Майкл. Я это имя слыхал.
  Турандот. Да, образованным людям оно хорошо известно. Есть даже замечательная опера.
  
  Напевает. Голосок у принцессы несильный, но чистый.
  И поёт она верно.
  
  Майкл. Ту-ран-дот! Но это не китайское имя.
  Турандот. Видишь ли, одна из моих прабабушек была родом из Турана. Теперь этой страны не найти на карте. И туранские тигры навсегда исчезли. Люди и стада, которые они пасли, навсегда ушли из тех краёв. Сохранились только еле заметные русла высо-хших рек.
  Майкл. Но ещё остались в памяти герои Фирдоуси!
  Турандот (живо). Ты читал "Шах-Наме"?
  Майкл. Сударыня, я прочитал очень много книг. Мне кажется, я прочитал все лучшие книги, когда-либо написанные на земле.
  Турандот. Как это получилось?
  Майкл. Очень просто. Дверь из моей темницы ведёт прямо в главное книгохранилище вашего дворца.
  Турандот (Придворному). Разве у нас есть библиотека?
  Придворный. Есть, ваше высочество, и очень хорошая. Вход туда свободный.
  Турандот. А выход?
  Придворный. Точно такой же.
  Турандот. Да-а? (узнику) Так почему же ты оттуда не сбежал?
  Майкл (пожимает плечами). А зачем?
  Турандот. Действительно  зачем? Но постой  ведь ты зачем-то приехал в нашу страну.
  Майкл. Я приехал жениться на любимой дочке императора. Слу-чайно у себя на родине я увидел её портрет и без памяти влюбил-ся.
  Турандот (взволнованно). Это был мой портрет?
  Майкл. По-видимому, ваш. Но льстец-живописец настолько приукрасил вашу внешность, что при первой нашей встрече я вас сразу и не распознал.
  Турандот (глубоко дышит). А сейчас?
  Майкл (стесняется дать прямой ответ). Сейчас я почти убеж-дён, что определённое сходство есть. Точнее, было.
  Турандот (гневно). Ты соображаешь, что ты говоришь? Это  дерзость!
  Майкл. Простите. Видно, за эти годы я совершенно растерял хо-рошие манеры.
  Турандот. Сейчас я кликну слуг и велю им отрубить тебе голову.
  Майкл (рассудительно). Не стоит торопиться. Отрубить вы все-гда успеете, а вот приставить обратно будет уже совсем непросто.
  Турандот (успокаивается). Тоже верно. Конфуций говорит, что никогда не нужно чрезмерно спешить.
  Майкл. А где это у Конфуция сказано?
  Турандот (краснеет). Это неважно. Где-то, не помню, где, но сказано.
  Майкл (с величайшей иронией). Вы уверены?
  Турандот (совсем без иронии). Ты действительно хочешь рас-статься со своей головой?
  Майкл (искренне). Честное слово, не хочу.
  Турандот. Тогда веди себя приличней.
  Майкл. Постараюсь.
  Турандот. Так чему ты научился, читая книги?
  Майкл. Всему лучшему, что придумал человеческий разум.
  Турандот. И какая тебе от этого польза?
  Майкл. Лично мне  пока никакой. Но это не имеет значения.
  Турандот. Всё на свете имеет значение. Так учит Конфуций. Ой! А вправду  учит ли?
  Майкл. Умные слова всегда учат.
  Турандот. Ты уверен?
  Майкл. Даже более того.
  Турандот. А меня ты бы мог научить?
  Майкл. Попробовать можно, но не знаю, способны ли вы от при-роды и насколько готовы к восприятию высоких знаний.
  Турандот. Откуда у тебя такие познания?
  Майкл. У меня всегда были хорошие учителя. В том числе и ва-ши книги. Я нашёл в них всё, что мне было нужно.
  Турандот. А почему ты так плохо одет, если ты и вправду принц?
  Майкл. Видите ли, моя страна небогата.
  Турандот. Ну, уж одного принца она смогла бы нарядить богато.
  Майкл. Конечно, могла бы. Но тогда остальные стали бы ещё беднее.
  Турандот. И это тебя смутило бы.
  Майкл. Естественно.
  Турандот. Всё-таки ты  необычный принц. А ты мог бы управ-лять целым государством?
  Майкл. Конечно.
  Турандот. Что  конечно?
  Майкл. Конечно, мог бы. По дороге сюда я видел государства, управляемые совсем никчемными человечками. Думаю, у меня получилось бы лучше.
  Турандот. А желаешь ли ты сейчас управлять большим государ-ством?
  Майкл. Конечно.
  Турандот. Что  конечно?
  Майкл. Конечно, не желаю.
  Турандот. Почему?
  Майкл. Для этого пришлось бы перестать быть самим собой. А мне власть над людьми глубоко противна.
  Турандот. Жаль. А то я хотела попросить тебя навести у нас по-рядок.
  Майкл. А что вам здесь не нравится?
  Турандот. Честно говоря, всё.
  Майкл. Понятно. Вы намерены были предложить мне увлека-тельную работу по разгребанию дурно пахнущего мусора, кото-рый не обременённые добродетелями люди именуют государст-венной политикой.
  Турандот. Но ведь должен кто-то это сделать! Иначе задохнёмся.
  Майкл. О, желающие с восторгом дышать этим тленом всегда найдутся. Но меня среди них не будет.
  Турандот. Ты прав. Великие дела следует поручать только вели-ким людям.
  Майкл. Величие бывает разным. Великими могут быть и престу-пление, и глупость, а не только лишь благородство, сила разума и доброта сердца.
  Турандот. Если я тебя отпущу, что ты будешь делать?
  Майкл. Вы действительно хотите меня отпустить?
  
  Кажется, Принцесса не очень хочет. Пока она разбирается в собствен-ных ощущениях, происходит событие, нарушающее размеренную жизнь обитателей дворца. В страну врываются сомалийские пираты (они отли-чаются особой жестокостью и исключительной несговорчивостью) и штурмуют императорский дворец. На сцену выбегает целая банда, предводительствуемая главарём ужасного вида. В руках у них кинжалы, мушкеты, арбалеты и другие предметы, способные нанести тяжёлые физические повреждения. У многих нападающих отсутствующий глаз закрыт чёрной повязкой. У некоторых не хватает передних зубов, ноги или руки, потерянных в жестоких схватках.
  
  Пираты. Ура! Ура! Наша взяла!
  Турандот. Не кричите так громко: император в это время вкуша-ет послеобеденный сон.
  Главарь (презрительно скривил губу). Я слышу чей-то жалкий писк. Или это мне почудилось?
  Майкл. Почему бы тебе, милейший, не сходить к доктору? Он бы тебе прочистил ушки.
  Главарь. Что я слышу! Да я тебе сейчас голову отрежу!
  Майкл. Хорошо понимаю ваше нетерпение, но на этот раз вам придётся встать в очередь. Эта дама (показывает на Принцессу) первой заказала усекновение моей головы.
  Главарь (рычит). В жизни не встречал подобного нахала!
  Майкл. Вполне допускаю, что вы не избалованы постоянным общением с приличными людьми. Думаю, это потому, что вы были им мало приятны. Просто отвратительны.
  Главарь. Сейчас я тебя убью, зажарю и съем!
  Майкл. Попробую доказать, что вам это не удастся.
  
  Ловко выхватывает у одного из нападающих саблю и, решительно раз-махивая ею, обращает разбойников в бегство. Следует признать, что на суше пираты действуют менее успешно, чем на море.
  
  Турандот (одобрительно). Не могу не отметить, что у тебя не-плохо получилось. Где это ты так научился?
  Майкл (вытирает рукавом слегка вспотевший лоб). Я же гово-рил, что у меня были хорошие учителя. И по фехтованию тоже.
  Турандот. А ты, несомненно, был хорошим учеником.
  Майкл (скромно). Да, это так.
  Турандот. Сейчас ты скажешь, что преуспел и в бальных танцах.
  Майкл. Не без того.
  Турандот. Теперь мне понятно, почему местные женихи казались мне недостаточно привлекательными.
  Майкл. Не нужно сразу делать такие суровые выводы. Среди претендентов на вашу белую руку наверняка встречались вполне положительные молодые люди.
  Турандот. Им всем далеко до твоих талантов.
  Майкл (сдержанно). Просто я много работал над собой. Это за-нимало так много времени, что на развлечения, игры и прогулки по магазинам уже ничего не оставалось. Отсюда удручающие не-достатки моего гардероба. Девушкам мой внешний вид совсем не нравился, и они не обращали на меня благосклонного внимания. Меня это сильно угнетало.
  
  Входит Император. Он только что встал с постели, и у него заспанный вид.
  
  Император. Что за шум, а драки нет?
  Турандот. Дорогой родитель, ты пропустил самое интересное. Здесь была такая драка, которую не скоро повезёт увидеть снова.
  Император. Жаль-жаль. (показывает на Майкла) А это кто? Уж не тот ли молодец, что приезжал свататься много лет назад? На-деюсь, за это время он не передумал.
  Майкл. Да, это был я. Но мне тогда не повезло.
  Император (философски). Вчера не повезло, глядишь  сегодня повезёт.
  Уходит.
  
  Турандот (Майклу). Мы с тобой так ни до чего и не договорились.
  Майкл. Это всё из-за пиратов. Ужасно невоспитанный народ. Без зазрения своей пиратской совести мешают дружескому разговору людей, им совершенно незнакомых.
  Турандот (её голос звенит надеждой). Ты хоть что-нибудь понял из того, что я тебе говорила?
  Майкл (простодушно). А зачем мне понимать? Важно, чтобы вы сами понимали, о чём говорите. Ведь в этом государстве ваше настроение значит намного больше моего.
  Турандот. Послушай Майкл, ты действительно недогадливый или просто строишь из себя дурачка?
  Майкл. Мне кажется, ваш Конфуций учил не задавать глупых вопросов. Какой же он был умница!
  Турандот. Ну вот  теперь ты будешь ссылаться на Конфуция.
  Майкл. Если вам это не нравится, в следующий раз я обращусь к Платону. Тоже достойнейший человек.
  Турандот. Нет у меня больше сил терпеть твои насмешки.
  
  Хлопает в ладоши.
  
  Эй, слуги! Отведите его обратно в темницу.
  
  Турандот уходит в одну сторону. Майкла уводят в другую.
  
  Майкл (по пути). Удивляюсь. С чего это она решила, что я над ней насмехаюсь?
  
  Некоторое время сцена пуста. Потом на неё выбегает с радостным воем толпа пиратов. Никто их не останавливает.
  
  Пираты. Ура, ребята! Всё-таки наша взяла!
  
  
  
  
  КАРТИНА ТРЕТЬЯ
  
  Прошло ещё четырнадцать лет или немного больше. Прежде неухожен-ная дворцовая площадка теперь расчищена и превращена в поле для гольфа. Сбоку на скамеечке отдыхают совсем одряхлевший Император и не совсем юная Принцесса.
  
  Император. Девочка моя, с некоторых пор я стал замечать, что иностранные послы перестали вручать мне верительные грамоты. Может быть, что-то нехорошее случилось с другими государст-вами?
  Турандот (заливаясь слезами). Нет, драгоценный мой родитель. С другими государствами всё в порядке. А вот наша страна те-перь во власти бывших пиратов. Поэтому цивилизованные дер-жавы не шлют сюда своих дипломатов.
  Император. А где же тот приятный молодой человек, который так лихо противостоял дерзким разбойникам?
  Турандот (широко открывает глаза и хлопает себя по лбу). Ах, совсем забыла!
  
  Убегает. Через некоторое время возвращается вместе с Майклом, чи-тающим на ходу какую-то книгу. Годы и его не пощадили тоже.
  
  Майкл (захлопывая книгу). Любопытно: Кассий заколол себя тем же мечом, которым сразил когда-то Цезаря.
  Турандот. Всё это очень и очень поучительно, но не пора ли спуститься с небес на землю? У тебя было достаточно времени для самоусовершенствования. Все эти годы мы старались тебе не мешать.
  
  Конечно, она городит чепуху. Просто ей немного стыдно за свою непо-зволительную забывчивость. Рассчитывая на прирожденную доброту жениха, Турандот держится так, словно ничего особенного не случилось.
  
  Майкл. Вы правы  давно пора спуститься. Вы представляете  уже давным-давно никто, кроме меня, не посещает библиотеку. Люди, как это ни печально, потеряли всякий интерес к книгам.
  Турандот. Я до сих пор сожалею, что не сумела в прошлый раз уговорить тебя навести порядок в нашем государстве. Теперь у нас здесь нет закона, а царствуют одни лишь деньги. Auri sacra fames, проклятая жажда золота, как написал Вергилий.
  Майкл. Да, я знаю. Самое главное в государстве  это экономика. Я зачитал до дыр "Общественное богатство" Адама Смита. Очень умная книга.
  Турандот. Какое там общественное богатство? У нас сейчас бо-гаты полсотни семейств. И только.
  Майкл. А ведь я обращал когда-то ваше внимание на Платона. В своём "Государстве" он так прямо и написал, что нет ничего ху-же правления олигархов. Но вы тогда мне не поверили и снова отправили меня в темницу.
  Турандот. О, как я была неправа!
  Майкл. Не расстраивайтесь. Наверное, и я тоже был тогда не на высоте.
  
  Входит Самый Большой Начальник с клюшками для гольфа. Вокруг него увиваются большие и маленькие начальнички, уверенно вышаги-вают мощные телом охранники. Внимательный зритель безошибочно узнаёт в Самом Большом Начальнике прежнего Главаря пиратов. Но, боже, как он похорошел! Порванную тельняшку сменил дорогой кос-тюм от Версаччи, а чёрную ленту через лицо  новый, сверкающий ис-тинным благородством стеклянный глаз. От бывшего разбойника веет уверенностью, благополучием и дорогим одеколоном.
  
  Большой Начальник. Из-за этих надоевших государственных дел просто некогда доиграть партию в гольф. Господи, до чего же скучна жизнь политика! Знал бы, ни за что в это дело не полез бы.
  Маленькие Начальнички. Всё правильно вы говорите, ваше сиятельство. Мы тоже терпеть не можем государственных дел. Истинный крест, не можем. И если занимаемся ими, то лишь для того, чтобы вы могли передохнуть.
  Большой Начальник (растроганно). Спасибо, братва. Век не забуду вашей бескорыстной помощи. Даже не знаю, что бы я без вас делал.
  Маленькие Начальнички (фыркают в сторону). Бескорыстной помощи! Нашёл дураков гусь лапчатый.
  Майкл. Что-то мне эти рожи знакомы.
  Турандот. Так это ж их ты когда-то так храбро прогнал.
  Майкл. Видно, плохо прогнал, если они всё ещё здесь.
  Турандот. Теперь уже ничего не поделаешь.
  Майкл. А я попробую.
  
  Выхватывает у охранников оружие и начинает гнать всех прочь. Боль-шие и малые начальнички безумно напуганы, Охранники предпочитают делать вид, что всё происходящее к ним касательства не имеет, поэтому, оберегая собственную жизнь и здоровье, скромно удаляются. Послед-ним покидает сцену Самый Большой Начальник. Он больше всех рас-строен.
  
  Турандот. Так просто?
  Майкл. Это только с виду выглядит просто. На деле же тут нуж-на хорошая выучка и большая решительность.
  Турандот (плавно вводит разговор в нужное русло). Как хорошо, что ты когда-то надумал жениться!
  Майкл (машет рукой). Пустяки это всё. Молод был и глуп.
  Турандот (возмущённо). Пустяки?
  Майкл. Конечно. Ничего хорошего не выходит, если кто-то влюбляется в смазливую дочку императора, вконец испорченную неправильным воспитанием и угодливой лестью придворных.
  Турандот (уточняет мысль простодушного книголюба). И ты больше не влюблён в принцессу, чей образ, запечатлённый ис-кусной рукой художника, так бережно хранил на груди?
  Майкл. Ах, рука художника была слишком искусной. Подлинная царевна, простите, что я говорю вам это напрямик, при встрече показалась мне не очень красивой. Обычно копия сильно уступа-ет оригиналу. А тут случилось как раз наоборот.
  Турандот (плачет). Ах, до чего же вы, мужчины, злы! А я-то по-любила тебя всем сердцем.
  Майкл. Что я слышу? Мой слух, ослабевший в тишине подземе-лья, обманывает меня? Потому что я не в силах поверить услы-шанному!
  Турандот. Нет-нет, прекрасный принц. Не волнуйся. Со слухом у тебя всё в порядке. И если ты захочешь снова насладиться слова-ми любви, я повторю их бесконечное число раз.
  Майкл. О, говори, говори!
  Турандот (высоко уважающая конкретность). Но и ты скажи мне что-нибудь о своих чувствах.
  Майкл (с необыкновенной нежностью). Дорогая, это я полюбил тебя с первого взгляда. Так ты тоже любишь меня? О, как я сча-стлив!
  
  Глаза Майкла сияют восторгом, а его бледные щёки впервые украсил здоровый румянец.
  
  Турандот. А почему же ты столько времени морочил мне голову?
  
  Вполне резонный вопрос.
  
  Майкл. Жизнь моя, пойми  у меня не было другого способа за-воевать твоё нетронутое сердце. Ты была упряма, как ослица, и так своенравна, что отказала бы мне в ту же самую минуту, когда бы я упал к твоим ногам.
  Турандот. Это  правда. Иногда на меня находит такой стих, что я сама себе удивляюсь.
  Майкл. Вот видишь! Я был прав.
  Турандот. Нет, это я была права.
  Майкл. Любовь моя, напомни мне, пожалуйста, в чём ты была права.
  Турандот. Какая разница? Или ты хочешь со мной поспорить?
  Майкл. Нет, нет, драгоценная моя. Это было бы безумием.
  Император (он только сейчас отвлёкся от газеты, которую всё время читал). Вот незадача! Всё-таки нам грозит глобальное по-тепление.
  Турандот. Отец, всё-таки я выхожу замуж.
  Император. Правильно делаешь. Этот молодой человек мне сра-зу понравился. Держится скромно. Глупостей не говорит. Друго-го такого сейчас не найдёшь. Вот только не знаю, насколько он способен к государственным делам. Ведь мне уже пора на покой.
  Турандот. Отец, он не будет заниматься государственными де-лами. Они ему не по нутру. Этим займусь я сама.
  Император (с большим сомнением). А у тебя получится?
  Турандот. Получится, не получится  не имеет значения. Что бы ни вышло, я объявлю, что всё получилось наилучшим образом, и все мне поверят.
  Император (с восхищением). Девочка моя! Я вижу, ты овладела великой тайной управления, и оттого тебя обязательно ожидает успех.
  Майкл (удручённо). Боюсь, я редко буду её видеть.
  
  Занавес.
  
  На авансцену выходит Главврач.
  
  Главврач. Уважаемые зрители, дорогие пациенты! Коллектив врачей и медсестёр нашей областной психиатрической лечебни-цы по случаю дня святого Валентина представил вашему внима-нию очередную пьесу, написанную одним из самых толковых наших больных. Надеемся, она вам понравилась.
  
  Аплодисменты.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  СЛОН В ЗВЕРИНЦЕ
  
  КАРТИНА ПЕРВАЯ
  
  Белые лилии в зелёной воде пруда. Такими их написал Клод Мане. На берегу сидят Тени. Опустив головы, они смотрят на воду. Подняв голо-вы, они смотрят в небо. Их не видно, когда нет света. Но голоса их можно услышать. Там же глубоко задумавшийся Мыслитель.
  
  Тени. Мы хотим увидеть солнце.
  Почему мы не видим солнце?
  Может быть, ещё не наступило утро?
  Нет, ночь уже кончилась, и солнце давно уж взошло.
  Почему же его не видно?
  Наверное, его скрывают тучи.
  Давайте раздвинем руками воздух.
  Пока нет света, нас нельзя увидеть.
  Нам нужно много света.
  Кто нам скажет, кто мы?
  Нам скажут, что мы всего лишь тени.
  Но без нас не имеют смысла картины Рембрандта.
  А что вообще имеет смысл?
  Может быть, ничто? Мы не знаем, кем мы были. Мы не знаем, где мы будем.
  Мы сами не знаем, кто мы, тени.
  Давайте спросим Мыслителя.
  Скажи, что ты видишь, Мыслитель?
  Скажи, что ты хочешь увидеть?
  Мыслитель. Когда я ничего не вижу, я ищу что увидеть. Когда я вижу тени, одни только тени, я хочу увидеть больше.
  Тени. Зачем тебе больше?
  Мыслитель. Потому что мне нужно увидеть всё. Для того, чтобы всё узнать и всё понять.
  Тени. Твоих желаний исполненья тебе придётся долго ждать.
  Мыслитель. Я подожду.
  Тени. Тебе придётся много страдать.
  Мыслитель. Я к этому готов.
  Тени. Тебе пообещают и обманут.
  Мыслитель. Я их прощу.
  Тени. Над тобою будут смеяться.
  Мыслитель. Я тоже улыбнусь.
  Тени. Что ты видишь, когда нас нет?
  Мыслитель. Я вижу лилии на воде.
  Тени. А когда мы есть?
  Мыслитель. Я вижу лилии и тени.
  Тени. Зачем ты здесь? Зачем на нас смотреть? Не в силах мы твои наполнить мысли, твоё воображенье разбудить.
  Таких, как мы, не принимает небо и отвергает инфернальный мир.
  Но мы существуем даже тогда, когда нас не видно. Это плохо, когда нас не видно, хотя могло быть и хуже.
  Мыслитель. А что может быть хуже?
  Тени. Забвенье.
  Мыслитель. Забвенье. Оно придёт и к вам, тени. Оно удел боль-шинства. Ещё хуже  это удел всех. Даже самых достойных.
  Тени. Мы знаем: кто упал, тот больше не поднимется. И его бы-стро забудут.
  Мыслитель. Но падает лишь тот, кто прежде успел подняться.
  Тени. Когда мы падаем вниз, мы опускаемся в тёмную глубину.
  Мыслитель. Глубина подаёт вам знак: её украшают белые лилии. Вы должны этот знак понять.
  Тени. Белые лилии  это знак смерти?
  Мыслитель. Нет, это лучший символ чистоты.
  Тени. Мы должны сохранить чистоту. Иначе мы даже не тени.
  Мыслитель. Кто не сохранил чистоту, тот становится мутным.
  Тени. И люди тоже?
  Мыслитель. Да, и таких немало. Они носят чужое платье. Мно-гие из них даже не тени. Они  никто.
  Тени. Они это знают? Они этого не знают?
  Мыслитель. Они это знают. Они этого не хотят знать. Они боят-ся взглянуть на себя. Боятся посмотреть на себя в зеркало, потому что заранее чувствуют, что ничего, кроме серого тумана, не отра-зится в нём.
  Тени. Но ведь есть и другие.
  Мыслитель. Да, были и другие. Смотрите. Смотрите!
  
  Проходит светлая фигура.
  
  Тени. Кто эта светлая фигура? Кто там идёт?
  Мыслитель. Я вам отвечу. Это - Человек. Это  Марцелл, рим-ский полководец. Он продал родовое имение и выкупил у Ганни-бала пленных римлян.
  Тени. Кто сегодня его помнит?
  Мыслитель. Я помню.
  Тени. Это  мало.
  Мыслитель. Это  очень много. Для него. Для меня.
  Тени. Мы не помним его.
  Зачем нам помнить его?
  Мы не понимаем тебя. Зачем нам тебя понимать?
  Зачем нам помнить его, зачем нам тебя понимать?
  Марцелл (безнадежно махнул рукой). Я ухожу, и нет мне воз-вращенья.
  
  Уходит. Появляется Вестник.
  
  Тени. Что скажет нам Вестник? Какие слова он принёс?
  Лучше никаких вестей, чем плохие.
  Нет, лучше плохие вести, чем никакие.
  Он прячет своё лицо от нас, Мы не знаем, что он скажет нам.
  Посмотри на нас, Вестник: мы, тени, ничего не можем, не умеем делать. Но мы умеем слушать, как никто другой. Мы слушаем даже тогда, когда не хотим слышать, что нам говорят. Так говори! Говори! Почему ты молчишь?
  
  Вестник молчит.
  
  Тени. Если ты пришёл с вестью, говори. Если пришёл без неё, уходи.
  Вестник. Я не принёс вам вестей, которых вы ждали.
  Тени. Мы ничего не ждали. Зачем ожиданье, если ничего нельзя изменить?
  В нашем мире, мире теней, ничего значительного не происходит. Любая стоящая мысль растворяется здесь бесследно, как капля вина в океане.
  Нет, нет, мы ничего не ждали.
  Неправда, мы ждали, но не хотим в том признаться.
  Нет, нет, мы не ждали, потому что не хотим ждать.
  Вестник. Вы даже ждать не хотите.
  Тени. Мы не знаем, чего мы хотим.
  Мы не знаем, чего не хотим.
  Вестник. Вы надеялись, что я вам подскажу.
  Тени. Мы ни на что не надеемся. Надежда нужна тем, у кого ос-тались желания. У нас нет желаний, и имя нашей надежды  ни-что.
  Вестник. Почему же с такой тоской вы смотрите на небо?
  Тени. Мы боимся, что оно станет тёмным. Ведь нас не видно ко-гда в небе мало света.
  Вестник. Оно потемнеет, когда небесный свод почувствует уста-лость.
  Тени. И это всё, что ты хотел сказать?
  Вестник. Это ещё не всё. Я пришёл к вам с вестью, что железные уроды, их много, и они опасны, желают покорить небо и всё, что есть на нём. Они боятся высоты и оттого не любят её. Уроды придут сюда со своими инструментами и построят на этом месте башню. Она поднимется выше неба и облаков. И тем они надеют-ся унизить небо, страх перед которым унижает их самих.
  Тени. Если башня закроет небо, если за ней не увидеть солнце, не увидеть луну и звёзды, тогда в тени этой башни все мы бесследно исчезнем. Горе нам, горе.
  Вестник. Прислушайтесь. Они уже идут. Вы слышите их шаги?
  Тени. Это железные уроды?
  Вестник. Да, это они.
  Тени. Они уже идут. Они идут. Мы слышим их шаги.
  
  Тяжёлые шаги всё ближе, всё ближе...
  
  Кто их остановит? Мы тени. Мы всего лишь тени, мы слишком прозрачны. Пусть нас защитят настоящие люди.
  Вестник. Не будет вам другой защиты, если вы сами не найдёте её в себе. Люди тоже испугались уродов. Они спрятались в своих домах и закрыли окна глухими шторами. Люди не смеют выгля-нуть на улицу. Скоро они превратятся в тени.
  Тени. А мы так надеялись на них.
  Вестник. А что, если люди захотят найти защиту у вас?
  Тени. Разве это возможно?
  Вестник. Думайте, думайте, думайте.
  Тени. Мы будем думать, думать, думать.
  Вестник. Вы слышите лязганье железа, вы слышите грохот дро-бящихся камней? Это строится башня, которая пронзит небо на-сквозь, как рог чёрного быка незащищённую грудь тореадора.
  Тени. А что скажешь ты, Мыслитель?
  Мыслитель. Мои ослабевшие руки не в силах крепко держать оружие. И всё же я выступлю против уродов. Потому что я не люблю уродов.
  Тени. Ты слишком слаб, чтобы посметь не любить железных уродов.
  Мыслитель. Я  не раб, поэтому смею.
  Тени. У тебя слишком мало сил, но всё же ты идёшь навстречу опасности.
  Мыслитель. Безопасность  любимая мечта раба.
  Тени. Ты получишь много ран. И они будут сильно болеть
  Мыслитель. Запомните  рабы противнее тиранов. Тем, кто бо-ится боли, я скажу: сильнее всего болит сердце, давшее невыпол-нимое обещание.
  Тени. Ты глуп и неосторожен.
  Мыслитель. Значит, мне больше других нужны поддержка и со-веты друзей.
  Тени. Если ты хочешь победить, собери сильную армию.
  Мыслитель. Я соберу армию. Если люди меня не услышат, я об-ращусь к птицам и рыбам, слонам и носорогам. Я обращусь к удавам и кроликам.
  Тени. А если они не смогут тебе помочь? Или не захотят? Или захотят, но испугаются?
  Мыслитель. Тогда у меня останется ещё воображение.
  Тени. Ты слишком храбр. Ты совсем не похож на тень.
  Мыслитель. Нет, не похож.
  Тени. Ты не один из нас.
  Мыслитель. Да, такая честь не для меня.
  Тени. Ты не можешь быть тенью.
  Мыслитель. Тенью может быть только тот, кто согласен быть тенью.
  Вестник. Если ты не победишь, ты останешься один на один с торжествующими безжалостными врагами.
  Если ты победишь, то среди победно ревущей обалдевшей от ра-дости толпы ты останешься один на один с самим собой.
  Ты всегда будешь одинок.
  Мыслитель. Да, я буду одинок, как парус в море, как слон в зве-ринце. Посмотрите: сколько бы лилий не было на воде, каждая из них одинока.
  
  
  КАРТИНА ВТОРАЯ
  
  Идёт стройка. Идёт великая стройка.
  
  Железные уроды. Эй-хо! Эй-хо! Навались! Шевелись! Подавай! Поддавай! Эй-хо! Эй-хо! Труд  это награда. Работа делает чело-века свободным.
  Работники. Мы трудимся. Мы трудимся с самого утра. Мы рабо-таем до поздней ночи. У нас болят руки и ноги. У нас болят пле-чи и спины, и даже мизинцы ног. У-ах! У-ах! У-ах!
  Уроды. Вы должны тяжело работать и быть этим премного до-вольны, потому что за ваш труд мы подарим вам светлое будущее.
  Работники. Мы бы рады быть довольными, но непосильна наша работа. Она задавит нас, мы ослепнем и не сможем разглядеть светлое будущее. Мы не увидим его. Мы не увидим ничего.
  Уроды. Всё будет хорошо. Не жалейте себя. Всё будет очень хо-рошо и даже ещё лучше. Это будет очень скоро, совсем уже ско-ро. Эй-хо! Эй-хо! Наша башня растёт. Она растёт с каждым днём. Навались! Шевелись! Лучшим из вас мы подарим надежду стать железным уродом.
  
  Уроды уходят. Работники остаются. Приближаются Тени и Мыслитель.
  
  Тени. Остановитесь! Опустите натруженные руки, распрямите сгорбленные спины. Не нужно работать. Не нужно работать так много. Работа  занятие одних лишь глупцов и неудачников. От-бросьте прочь свои инструменты и наступите на них ногой. Пой-мите  вас отвратительно обманывают. Для тех, кто трудится, нет и не будет светлого будущего. Железные уроды украли его у вас и уже сделали своим светлым настоящим.
  Работники. Проклятие! Вся правда в том, что нам подло лгут. Теперь мы чувствуем обман и больше не хотим его. Мы больше не будем так много работать.
  У нас больше нет веры в светлое будущее.
  Нас много, и это могло бы стать нашей силой.
  Но мы пугливы и не способны к бунту. Нам страшно.
  Мы потеряли веру в себя. Тем, у кого нет веры, всегда очень страшно.
  Наш страх заставляет нас трудиться. Он сильнее нас.
  Он против нас. Выходит, мы сами против себя.
  Тени. Слушайте, слушайте, слушайте: побеждать можно не толь-ко силой, но и хитростью. Железные уроды при всей их наглости безнадежно глупы и тупы. Если вы боитесь восстать, тогда по-пробуйте их обмануть.
  Работники. Правильно! Ложь за ложь, и обман за обман!
  Обман  главное оружие хозяев и единственное оружие угнетён-ных.
  Да здравствует могучая сила обмана!
  Святая ложь, святая ложь, ты нас к победе приведёшь!
  Мыслитель. Остановитесь! Вас призывают не к подвигу. Вас призывают к обману. Не верьте в его победную силу. Там, где лгут, нет истинного величия.
  Работники. Но ведь нас обманывают!
  Мыслитель. Да, вас обманывают. Но не идите за теми, у кого душа меньше макового зёрнышка. Вы хотите быть схожими с ними?
  Работники. Нет, нет, мы не хотим быть с ними схожи. Но мы не герои, и нет у нас другой защиты.
  Мыслитель. Куры, завидев сокола в небе, притворяются дохлы-ми. Они не дерзают сразиться, потому что куры  это всего лишь куры.
  Тени. Остановись, Мыслитель. Не будь жестоким. Зачем гово-рить людям то, чего они не хотят слышать?
  Мыслитель. Я говорю им то, что они должны услышать.
  Тени. Ты можешь помочь им подняться?
  Мыслитель. Я хочу помочь им не опуститься.
  Тени. А нужна ли им твоя помощь?
  Мыслитель. Даже если она покажется ненужной, я всё равно останусь самим собой.
  Тени. Тихо, тихо, железные уроды возвращаются.
  
  Тени исчезают. Мыслитель отходит в сторону. Уроды возвращаются.
  
  Уроды. Эй-хо! Эй-хо! Как идут дела?
  Работники (прячут кривые улыбки, сокрушённо). Какие уж там дела, если ваша башня перестала расти? Сегодня она ниже, чем вчера. Разве вы сами не замечаете?
  Уроды. Это невозможно!
  Работники. Очень даже возможно. Всякое бывает. Вот ближе к зиме дни укорачиваются. Сколько ни колотись, а они всё туда же. Так что ничего странного здесь нет.
  Уроды. Но мы ничего такого не замечаем. Башня смотрится даже выше, чем вчера. Вы же сами укладывали сверху новые камни.
  Работники. Укладывали. Но ночью они исчезли. Думаем, их унесли совы и другие ночные птицы. А после этого стройка стала ещё ниже. Ох, неужели ваша башня проваливается в болото?
  Уроды. Не говорите таких слов. Они нам не нравятся. Всё, что вы рассказываете, звучит очень неприятно и непонятно. Всё, что мы видим, выглядит вполне благополучно. Вы что-то путаете. Наша башня быстро растёт. Эй-хо! Эй-хо!
  Работники. Чем покрикивать, лучше хорошо присмотритесь и сами убедитесь. Она с каждым днём всё ниже.
  
  Прибегают стражи. Они всегда недокормлены и поэтому держат сторо-ну работников.
  
  Стража. Там внизу... там внизу кто-то роет.
  Уроды. Как это  роет?
  Стража. Вот так  роет и роет. Похоже, кроты роют. Точно  они. А кто же ещё?
  Работники. Вот видите  это они башню подрывают.
  Уроды. Да где это слыхано, чтобы кроты башню подрывали?
  Стража. Наверное, эти кроты не слыхивали, что это неслыханно, оттого и роют. Вот такие они несознательные.
  Уроды. Так бегите же, ловите их!
  Стража. А как их ловить под землёй? Мы тому не обучены.
  Уроды. Вы тоже замечаете, что башня стала ниже?
  Стража. Стала. Ой, стала. Вчера выше, сегодня ниже. Вот ведь как случается. И вины нашей в том нет.
  Уроды. А что это за птицы слетелись и на деревья уселись? Чего они ждут?
  Работники. Ночи ждут. Опять камни уносить будут. Такие те-перь птицы непривычные появились. И кто их направляет, нам не понять.
  Уроды. Мы пришлём стрелков. Самых лучших стрелков.
  Работники. Что ж, пусть попробуют. Только проследите, чтобы они впотьмах друг друга не постреляли. Потому что нет у нас хороших стрелков.
  Уроды. Эти птицы ещё горько пожалеют. Мы им такого не про-стим.
  Работники. И ещё как пожалеют! Испугаются птички и сразу же пожалеют. Только не знаем, догадаются ли они попросить про-щения. А вот как быть с кротами? Они тоже жалеть будут?
  Уроды (неуверенными голосами). До них тоже доберёмся.
  
  Строитель Финт, поднимает руку. Старший железный урод разрешает ему говорить.
  
  Финт. У меня, господа уважаемые, мысль одна появилась.
  Уроды. Кому интересны твои мысли?
  Финт. Обычно они интересны мне одному, но эта мысль может и вам пригодиться.
  Уроды. И что ж это за мысль?
  Финт. Ведь с птицами и кротами не обязательно воевать. С ними можно и договориться по-хорошему.
  Уроды. Договориться с птицами, договориться с кротами  это так необычно.
  Финт. Если не хотите договариваться, то поступайте как обычно.
  Уроды. А как  обычно?
  Финт (скромно). Не знаю. Вам виднее. Вы  начальство, а не я. Простите, что побеспокоил.
  
  Повернулся. Хочет уйти.
  
  Уроды. Стой! Куда пошёл?
  Финт. Я пошёл тяжело работать и быть этим премного доволь-ным, потому что за мой труд вы подарите мне светлое будущее.
  Уроды. Ты или дурак или из нас дураков хочешь сделать.
  Финт (совсем уж скромно). Не знаю. На то вы  начальство. Зна-чит, вам виднее. А я  так: никто.
  Уроды. А как с ними, птицами и кротами, договариваются?
  Финт. Сам я не умею, нет у меня такого таланта, но встречаются большие умники, которые на это способны.
  Уроды. Так назови их.
  Финт. Есть где-то в наших краях один мудрец, очень похожий на безумца, или безумец, притворяющийся мудрецом. А зовут его Тивол-Сивол, и он, это совершенно точно, умеет повелевать му-равьями.
  Уроды. Что ты несёшь? При чём здесь муравьи?
  Финт. Это только на первый взгляд муравьи здесь не при чём, но если поразмыслить...
  Уроды. А почему у него такое странное имя?
  Финт. Всё потому, что его дедушку звали Тивол, а прадедушку  Сивол. Или наоборот. Кстати, вы совершенно правильно замети-ли, что муравьи здесь вроде бы и не при чём. Но наша вселенная так устроена, что самые маленькие события могут послужить на-чалом великих дел и даже неимоверных катастроф.
  Уроды. А что ещё умеет делать твой Тивол-Сивол?
  Финт. О, многое! Раньше, так рассказывают, он пробовал улу-чить мировой порядок вещей. Только идеи его оказались то ли преждевременными, то ли запоздалыми. Но считается, что он ещё может пригодиться, если будет более скромен в своих намерени-ях.
  Уроды. Так где же нам его найти?
  Финт. О, это совсем непросто. Видите ли, Тивол-Сивол на дух не переносит уродов. Поэтому старается держаться от них подальше.
  Уроды (скрипят зубами). Ну и что мы должны в таком случае делать?
  Финт. Очень просто. Вы должны договориться с ним, а он нау-чит вас договариваться с летающими и ползающими.
  Уроды. Так как же с ним договориться?
  Финт. Постарайтесь разыскать оруженосца Труффальдино. Кошмарный насмешник, сами увидите. Но он имеет большое влияние на Тивола-Сивола.
  Уроды (пытаются осмыслить ситуацию). Тогда нам придётся договариваться ещё и с оруженосцем Труффальдино?
  Финт. Разумеется. А как же иначе?
  Уроды (начинают кое-что понимать). Ты что  дурной?
  Финт. Не без того. Вы ж это ещё вначале предположили.
  
  Вконец расстроенные уроды жестоко колотят Финта.
  
  Работники (сочувственно качают головами). Само собой  ду-рак. Неча соваться со своими советами, когда тебя не спрашива-ют.
  
  Входит Посторонний. Он очень похож на Мыслителя, и в том нет ниче-го неожиданного, поскольку и того и другого играет один и тот же ак-тёр.
  Посторонний. За что это его так?
  Работники. Советовать решился.
  Посторонний. Больше всего на свете люблю давать ценные сове-ты. Но, кажется, здесь это делать небезопасно.
  Работники. Да, рискованное занятие. Лучше пусть каждый сам за себя решает. Умным чужие советы не нужны (своего ума хва-тает). А дуракам нужны ещё меньше (потому что и так ума не хватает). Ты какой  из умных или наоборот?
  Посторонний. Всё пытаюсь разобраться сам, но пока не получа-ется. А когда спрашиваю других, то получаю ответы самые раз-ные.
  Работники. Тогда скорее умный, чем дурак.
  Посторонний. Спасибо, я польщён.
  Уроды. Эй ты, кто ты такой?
  Посторонний. Посторонний.
  Уроды. А что здесь делаешь?
  Посторонний. Прохожу стороной.
  Уроды. Ну и проходи.
  Посторонний. Ладно, я пошёл.
  Уроды. Погоди, беда тут у нас.
  Посторонний (доброжелательно). Догадываюсь, с башней не заладилось. Подобное, как извещает мировая литература, случи-лось когда-то где-то, то ли в Африке, то ли в Тамбове. У вас ведь башня круглая?
  Уроды. Да, а что?
  Посторонний (небрежно). А нужно, чтоб она была с углами, хо-тя бы треугольной.
  Уроды. Ух ты, а почему?
  Посторонний. Потому что так велит высшая математика.
  Уроды. Ну, тогда конечно. А то мы сразу не подумали.
  Посторонний. Желаю удачи. Аста ля виста, как говорят в Испа-нии.
  
  Уходит, с трудом сдерживая смех. Прошло несколько лет. Под невысо-кой недостроенной восьмиугольной башней толкутся приунывшие же-лезные уроды.
  
  Уроды. Кажется, уже всю геометрию перепробовали.
  А что если спросить посвящённых?
  Правильно, давно пора. В наше время без параллельного знания никак нельзя. Они, все эти ясновидящие, конечно, большие жу-лики, и веры им нет ни малейшей, только нет у нас сейчас других надежд.
  А где мы наберём денег, чтобы заплатить посвящённым за их ра-боту? Небось, дорого возьмут. Ведь сейчас вообще всё дорого.
  А зачем платить? Умный тем и отличается от глупого, что не платит. Мы только пообещаем. Обещать не жалко.
  
  Послали за Посвящённым. Пришёл, пришёл дипломированный экстра-сенс. С виду замухрышка, но одет хорошо и держится очень важно. Причёска и борода, как у Чернышевского. Ему явно не хватает ума по-нять, что важность является очевидным признаком всего лишь общей неразвитости и плохого нрава.
  
  Посвящённый (величественно тычет перстом). Это что?
  Уроды. Наша башня. Ох, и невезучая же она!
  Посвящённый (поражён). Вы что  совсем не умеете сообра-жать? Да кто так ставит башни? Разве ей здесь место?
  Уроды. А где же? А где же?
  Посвящённый (внушительно). Сейчас посмотрим.
  
  Меряет землю ногами. Потом долго что-то вычисляет, повторяя цифры шевелением губ. Всякий раз, по-видимому, выходит другое число, по-тому что знаток много раз пересчитывает.
  
  Я так и думал: в этом месте совершенно негодная энергетика. Тя-нет книзу, и всё тут. Бесполезно было затевать здесь стройку.
  Уроды. Так где же нам строить?
  Посвящённый (с прямотой и уступчивостью римского цензора). Придётся доплатить. Тогда покажу.
  Уроды. Конечно, доплатим. О чём разговор? Только покажи.
  
  Такое взаимопонимание ободряет редкостного специалиста, и он быст-ро находит целиком подходящее место. На вид оно ничем не лучше прежнего, но это только на вид. Точнейшие расчёты распределения космической энергии показывают, что здесь каждый сантиметр вправо-влево имеет решающее значение (учёные до сих пор не могут понять, как строили Парфенон без незаменимых указаний ясновидящих). Уроды тупо смотрят на экстрасенса. У тех, кто чуть умнее, просыпается недо-верие.
  
  Посвящённый (довольный, как чижик). Уж здесь-то наверняка всё получится.
  
  После этого он произносит большое количество слов, главным образом, технических и медицинских терминов. Приводить здесь дословно этот бурный поток полезных сведений не имеет смысла. В заключение По-свящённый выразительно потирая указательным пальцем подушечку большого, вопросительно смотрит на уродов. Те отвечают ясновидцу самым невинным взглядом и степенно расходятся. И на том всё закан-чивается.
  
  Посвящённый (растерянно). Этого я не предвидел.
  
  Возвращается Посторонний.
  
  Посторонний (со всем мыслимым простодушием). Сейчас ты очень похож на пасмурный день. Что тебя беспокоит? Тебя вол-нует возможное столкновение нашей планеты с астероидом или ожидаемое извержение вулкана Фудзияма?
  
  Посвящённый отрицательно мотает головой.
  
  Как, ты не знаешь о приближении астероида? Да все только про него и говорят.
  Посвящённый. В первый раз слышу.
  Посторонний. Но про Фудзияму уж наверняка осведомлён.
  Посвящённый. Нет, ничего не знаю.
  Посторонний. Тогда ты, быть может, опечален тем, что тебя на-дули?
  Посвящённый (по его лицу видно, что он только что потерял всякую веру в человечество). Ох, и надули же! Не заплатили!
  Посторонний (анализирует ситуацию). И для тебя это стало большой неожиданностью. Ты наивно полагал, что имеешь дело с порядочными клиентами и намеревался быть с ними предельно щепетильным.
  
  Ясновидец мнётся, мычит и кивает головой.
  
  Посторонний (продолжает искренне соболезновать). Получает-ся, они играют твоими же картами. Ну разве это не безобразие? Хотя их тоже можно понять: кому охота платить, когда можно не заплатить? А с уродов вообще какой спрос?
  А, может быть, они усомнились в твоём мастерстве. Ведь в наше время целая тьма проходимцев изображает из себя чудотворцев. Из-за этих негодников даже большим специалистам, вроде тебя, трудно явить своё искусство.
  Посвящённый. Да, да. Сейчас публика пошла такая бессовестная, что даже добротно сработанное ясновидение не всегда впечатляет.
  Посторонний. Как же они всё-таки тебя раскусили? Возможно, я слишком смел в своих предположениях, но, думается мне, что ты недостаточно сильно раздувал щёки.
  Посвящённый. Раздувал. И ещё как!
  Посторонний. А не могло ли так случиться, что ты постеснялся или поленился щедро пересыпать свою речь мало кому извест-ными, очень внушительными иностранными словечками? Ведь всё непонятное у большинства слушателей вызывает ощущение своей непростительной необразованности, а с ним и неограни-ченное доверие к говоруну. Такой простенький приёмчик часто даёт поразительные результаты.
  Посвящённый. Уж это всё я постарался не упустить.
  Посторонний. И всё же с тобой обошлись довольно бесцеремон-но. Безмозглые уроды оказались на этот раз достаточно сообрази-тельными (на это ты, конечно, не рассчитывал). Впрочем, не сто-ит слишком огорчаться. Ты ведь получил за свой товар ровно столько, сколько он стоит. Так что ты не в убытке.
  Посвящённый. Я надеялся на большее.
  Посторонний. Надеялся, но не получил. Понятно, квалификация подвела. Выходит, тебе ещё учиться, учиться и учиться, как за-вещал один, ну да сам знаешь, кто. Но, конечно, кроме похваль-ного усердия хорошо бы иметь ещё и большую долю нахальства и крупицу особого таланта. Иначе не видать тебе высоких зара-ботков.
  
  Экстрасенс, слушая участливую речь Постороннего, окончательно по-терял способность соображать и, осознав свои неизвинительные недос-татки, заливается обильными слезами. Каждый сильно расстроится, ес-ли ему скажут, что будущее не сулит хороших доходов. Посторонний, помедлив, протягивает бедняге свой носовой платок, но тот отвергает полезный подарок и, всхлипывая, размазывает рукавом слёзы по щекам. Так он надеется вызвать больше жалости.
  
  
  
  КАРТИНА ТРЕТЬЯ
  
  Озеро. Лилии на воде. Недостроенная башня, которую при желании можно не замечать. Мыслитель. Один. Задумался. Приближается Собе-седник. С виду неглуп.
  
  Собеседник. Сидишь?
  Мыслитель. Сижу.
  Собеседник. Думаешь?
  Мыслитель. Думаю.
  Собеседник. О чём?
  Мыслитель. Всё о том же.
  Собеседник. Ушли уроды?
  Мыслитель. Ушли.
  Собеседник. Сегодня ты немногословен.
  Мыслитель. Да.
  
  Надолго ушёл в размышления. Собеседник робко топчется вокруг Мыс-лителя. Наконец решился нарушить его покой.
  
  Собеседник. Взгляни, там тени бурно радуются поражению уро-дов, а строители растерянно чешут затылки и не знают, чем за-няться.
  Мыслитель. Так всегда бывает, когда добро побеждает зло.
  Собеседник. Шутишь?
  Мыслитель. Совсем немножко. Многие верят, что добро обяза-тельно побеждает зло. Если бы это было так, тогда зло давно ис-чезло бы с лица земли.
  Собеседник. Получается, не побеждает.
  Мыслитель. Или не все правильно понимают, что такое победа. Что такое цена настоящей победы, тоже не понимают. Оттого плата победителей бывает неразумно большой. Тогда, какая уж это победа?
  Собеседник. Над твоими словами стоит подумать.
  Мыслитель. Полезное занятие.
  Собеседник. Древний грек, царь Эпира, первый громко сказал  ещё одна такая победа...
  Мыслитель. Хорошо сказал. Иначе, кто бы его вспомнил? Все дела одного человека иногда стоят меньше нескольких слов его.
  Собеседник. А говорят  дела ценнее слов.
  Мыслитель. Так говорят лишь те, кто слов не ценит, кто силу слов не в силах понимать. Пусть говорят. Вначале было слово. И только после  дело. Дела заканчиваются. Лучшие слова остают-ся. Так что дороже?
  Собеседник. И кто сумеет оценить?
  Мыслитель. Время. Только время.
  Собеседник. Люди тоже берутся судить. И тени тоже вершат свой суд.
  Мыслитель. И люди, и тени слишком часто ошибаются.
  Собеседник. А кто их поправит?
  Мыслитель. Тот, кто не ищет своей выгоды.
  Собеседник. Не ты ли это?
  Мыслитель. Я.
  Собеседник. Ты сам себе присвоил это право?
  Мыслитель. А где б ещё его я получил?
  Собеседник. Тогда ответь мне, почему судить других берёшься?
  Мыслитель. Потому что самому мне ничего не нужно. Нет у ме-ня другого оправданья.
  Собеседник. Ты хочешь открыть им истину? Но она им не нуж-на.
  Мыслитель. Я хочу открыть им истину, потому что каждая ис-тина мечтает быть открытой.
  Собеседник. Ты уверен в своей правоте?
  Мыслитель. Тот, кто всегда уверен в своей правоте, уже неправ.
  Собеседник. Что ты можешь сказать победителям уродов?
  Мыслитель. Я скажу: постарайтесь не обратить свой успех в по-ражение.
  Собеседник. Что ты хочешь этим сказать?
  Мыслитель. Только то, что сказал.
  Собеседник. А тебя поймут?
  Мыслитель. Скорее всего  нет.
  Собеседник. Так стоит ли говорить?
  Мыслитель. Конечно, стоит. Иначе, зачем я здесь?
  Собеседник. Ты неблагоразумен.
  Мыслитель. Благоразумие подходит мыслителю, как благород-ство взяточнику и бухгалтерская книга поэту.
  Собеседник. Зачем нужны мыслители?
  Мыслитель. Лучшее вино хранят в тёмных погребах до той поры, когда появится хороший повод его откупорить.
  Собеседник. Такое случается слишком-слишком редко. Хочу те-бе напомнить, что сегодня самый большой спрос на иной, совсем простой доступный и забористый напиток.
  Мыслитель. И желающие поднести его жаждущим всегда най-дутся, только руку протяни.
  
  Выдвигается хоровод теней. Собеседник с иронией посмотрел на них, сморщил нос и топнул ногой. Видно, слишком сильно топнул, потому что земля разверзлась и поглотила его.
  
  Тени (ликующе). Ушли, ушли, железные уроды.
  Мы победили. Мы победили.
  Мы оказались ловчее, мы оказались умнее, мы оказались хитрее, мы научили рабочих, как обмануть наших врагов.
  Нам не страшна теперь уродливая тень взметнувшейся до неба башни.
  Видишь, Мыслитель, ты ошибался. Напрасно ты не поверил в победную силу обмана.
  Мыслитель. Победа, добытая обманом,  вовсе не победа. В лучшем случае её можно посчитать успехом.
  Тени. Какая разница?
  Мыслитель. Победа приносит честь герою. Успех  награда ни-чтожной душе. Победа летит на крыльях. Успех неподвижен, как судно, севшее на мель.
  Тени. Ценой победы слишком часто является смерть героя. Кому нужна такая победа?
  Ничего нет лучше лёгкой победы.
  Мыслитель. Зачем подниматься на заоблачные вершины, если маленькие радости доступны и внизу? Это так?
  Тени. Не всё ли равно погибшему бойцу?
  Мыслитель. Честного воина можно убить предательским ударом в спину. Но нельзя убить его честь.
  Тени. Стоит ли о ней беспокоиться? Нам достаточно успеха!
  Мыслитель. Честь выше пользы, сказал один неудачник.
  Тени. Вот видишь! Потому и неудачник.
  Мыслитель. Но я его уважаю до сих пор.
  Тени. Его это радует?
  Мыслитель. Это радует меня.
  Тени. Всё-таки ты не прав. Успех  это уже победа.
  Мыслитель. Конечно, я не прав.  Я так похожа на море,  ска-зала лужа.
  Тени. Ты смеёшься над нами? Ты не хочешь разделить нашу ра-дость?
  Мыслитель. О, нет, не думайте обо мне так плохо. Если я сме-юсь, то только над самим собой.
  Тени. Мы  тени, мы  тени, мы  тени. Мы тени зверей и расте-ний. Мы тени людей и сомнений. Прозрачны, как воздух весен-ний. Мы  тени, мы  тени, мы  тени.
  Работники. Нам говорят, что мы победили. Это замечательно. Так что же теперь мы должны делать?
  Тени. Радуйтесь  ничего не нужно делать. Вы свободны, вы все свободны. Не нужно работать. Наслаждайтесь обретённой свобо-дой и тихо радуйтесь.
  Работники. Но мы привыкли трудиться. Наши руки хотят рабо-тать. Кто нас накормит, когда мы почувствуем голод?
  Тени. Ах, это всё проза жизни. Она нам совсем неинтересна.
  Мыслитель (работникам). Сейчас и вы неинтересны теням.
  Работники. Так кто же кого обманул?
  Мыслитель. Угадайте  кому судьба всегда быть обманутыми?
  Тени. Только не нам. Мы  тени, мы  тени, мы  тени. Мы тени зверей и растений. Мы тени людей и сомнений. Прозрачны, как воздух весенний. Мы  тени, мы  тени, мы  тени.
  Уроды (за сценой). Обман! Обман! Обман! Но мы ещё вернёмся. Да, мы ещё вернёмся.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ВСЯКАЯ ВЛАСТЬ ОТ БОГА?
  
  КАРТИНА ПЕРВАЯ
  
  
   Ночь. Кабинет учёного. Здесь каждый предмет, если послушать постороннего человека, находится не на месте. А вот по мнению хозяи-на кабинета всё расположено очень удобно. Если что-то для работы потребуется позарез, нужное всегда можно найти, стоит только настой-чиво поискать среди множества исписанных листов, разбросанных, на непросвещённый взгляд, совершенно хаотично. А если там не обнару-жится, то обязательно найдётся в другом месте.
   Комната давно не убиралась. Освещение слабое. Всюду лежит пыль. Её видно даже из задних рядов партера. Зато хорошо рассмотреть учёного нет возможности. Да и стоит ли его рассматривать? Ничего особенного в его внешности нет. Тот, кто посчитает его за человека спокойного, даже скучного, не слишком ошибётся. Зрителю, конечно, трудно сразу догадаться, чем занят сейчас этот учёный, но сильно огор-чаться по такому поводу не следует, потому что и сам подвижник науки, как большинство его коллег, не всегда хорошо представляет, в чём со-стоит его работа. Вот какие они, настоящие учёные! Долго думают, дол-го соображают, при возможности экспериментируют и, наконец, откры-вают такое, чего понять не в силах и о чём поначалу даже не помышля-ли. А бывает, что ничего не открывают, и такое случается чаще всего. И как быть тогда? Представьте себе человека, который, исполнившись энтузиазма, в одиночку карабкался на Эверест, а потом неведомым об-разом вдруг оказался на многолюдной аллее модного курорта (или в длинной очереди за билетами в пригородном вокзале). Как он себя бу-дет себя чувствовать? Автор честно отвечает: не знаю, не пробовал.
  
  Учёный. Проклятая бессонница! Все приличные люди давно ви-дят сны, а я всё пытаюсь разобраться в своих формулах. Рабочий вернулся с завода, спортсмен пробежал свои километры, певец спел свои арии, и все теперь преспокойно спят. Почему же мне не дают покоя мои уравнения и интегралы?
  
  Появляется Бес. Выглядит вполне материально. Его красное с чёрным одеяние безусловно старомодно, но по-своему красиво. А вот лицо у пришельца всё время меняет своё выражение, и оттого его трудно за-помнить хотя бы настолько, чтобы не забыть поздороваться при сле-дующей встрече. Держится Бес настолько свободно, что его легко по-считать развязным малым. Но такая малопохвальная непринуждённость, хочется верить, связана не с недостаточным воспитанием, а скорее с очевидным избытком душевных и физических сил. Не стоит также за-бывать, что он вовсе не с неба свалился.
  
  Бес. Приветствую. Хотел бы пожелать тебе спокойной ночи, но слишком уж поздно, а пожелать доброго утра  ещё рано.
  Учёный. Придётся обойтись без пожеланий. А я хотел бы знать, кто в эту пору пожаловал ко мне и что за честь имею беседовать с тобой.
  Бес. Не узнаёшь?
  Учёный. К числу своих знакомых тебя не отношу.
  Бес. Что ж, никогда не поздно круг друзей расширить.
  Учёный. А есть в том смысл?
  Бес. Во всём его ты ищешь. Когда б мы знали суть и смысл явле-ний, соединилось бы надземное с подземным, добро и зло по братски обнялись, а истина и ложь пожали руки.
  Учёный. Ого! Ты мыслишь широко, я вижу.
  Бес (не без самолюбования). Да, это нам дано. И многое другое.
  Учёный. Сумел ты заглянуть за горизонт.
  Бес. И ты б хотел того же.
  Учёный. Ещё бы!
  Бес. Все к тому стремятся  узнать поболее, затратив мало сил. Бегут, пыхтят и глупо суетятся. Но лишь немногим знать дано  нет ничего за горизонтом. Ничего!
  Учёный. Если это правда и ничего за горизонтом нет достойного стремлений и познанья, тогда мои усилия напрасны и всё моё уменье бесполезно.
  Бес. Печально, но ты прав.
  Учёный. Я не хочу быть правым.
  Бес. Не стоит напрягаться ради знаний. Поверь мне, раб плени-тельной науки,  здесь всё не ново под луной, что ходит милли-арды лет над вами. Не изменяясь! И ходишь ты подобно ей по кругу, где нет начала, так же нет конца, а всё, что есть,  одна лишь середина.
  Учёный. Верна твоя картина и ужасна. Ты прав во всём, и ты во всём неправ. И хоть легко словам твоим поверить, но всё ж тебе я верить не хочу.
  Бес. Но почему?
  Учёный. Тому причина есть, и не одна. Вот первая: совсем не знаю я, чему обязан в этот поздний час твоим непрошенным ви-зитом.
  Бес. Я просто так зашёл на огонёк.
  Учёный. Какая скромность! Только всё неправда. Лукавишь ты. Я чувствую в тебе посланника опасных, тёмных сил. Скажи, не вам ли служат ураганы, вулканов изверженья, дрожь земли?
  Бес (приосанивается). Да, нам они подвластны. Ты прав. Всё верно угадал.
  Учёный (облегчённо). Тогда я нужен и мой труд бесценен.
  Бес. Но почему ты так решил, скажи?
  Учёный. А кто же своего посла направит к источнику пустых, ненужных знаний? Ты просто так зашёл на огонёк?
  
  И впрямь, не станет повелитель сил стихийных ночной порою отправ-лять посла к учёному, чьи знания ничтожны.
  
  Бес. Вот не везёт, опять меня поймали. Я соткан одних из проти-воречий и вечно попадаюсь на вранье.
  Учёный. На этот раз сказать попробуй правду. Зачем пожаловал?
  Бес. Помочь тебе решил добросердечно. Мне кажется, ты безна-дёжно тонешь в своих расчётах. Знаю, труд для многих взвалил себе на плечи ты один.
  Учёный. Твоим вниманием я бесконечно тронут. Но в помощь бескорыстную не верю.
  Бес. Ты прав. Твоя нужна мне помощь, Но я не знал, как подойти к тебе. Надеялся я  тайным заклинаньем в минуту слабости меня ты призовёшь.
  Учёный (сокрушённо). Увы, забыл я это заклинанье. Совсем за-был. Когда-то записал всё целиком до буквочки последней. Хотел бы вспомнить, где оно. Не помню. Боюсь, что выбросил его слу-чайно.
  
  Скорей всего, учёный муж плутует: он в силу заклинанья не поверил и посчитал затею бесполезной.
  
  Бес. Ну да ладно. Я всё-таки здесь, и мы можем приступить к де-лу.
  Учёный. Хочешь поработать, проверить свои возможности? Ну что ж, дерзай. Я с большим интересом посмотрю на то, что у тебя получится.
  Бес. Нет-нет. При всех своих многочисленных талантах я даже в самой простой науке не силён, а в твоей  тем более.
  Учёный. Тогда, скажи, зачем ты явился, если с тебя никакого прока?
  Бес. Я же сказал  по делу.
  Учёный. А какие ещё дела могут быть у меня с тобой?
  Бес. Хочу с тобой я сделку заключить.
  Учёный. Догадываюсь  ты предложишь мне власть, богатство, любовь красавиц и признание учёного мира, а взамен потребуешь мою душу. Не так ли? И нам останется только установить пра-вильную шкалу ценностей, чтобы обмен был справедливым.
  Бес. Я вынужден тебя разочаровать  совсем не так! Многое на этом свете изменилось со времён Фауста. Та почтенная корпора-ция, к которой я имею удовольствие принадлежать, уже не склонна коллекционировать человеческие души, поскольку пред-ложение этого товара, замечу, не всегда качественного, намного превысило наши возможности и потребности. Ведь это не реаль-но и даже смешно  сделать бóльшую, и далеко не лучшую, часть человечества одновременно красавцами, героями и мудрецами! Можешь мне не верить, но ныне самый скромный обладатель души совсем ничтожной и пустой исполнился корысти непомер-ной и требует за жалкий свой товар таких наград, что впору Бо-нопарту.
  Учёный. Прости меня, и вправду сказал я глупость. Всё же объ-ясни, зачем и с чем пожаловать изволил.
  Бес. Известно стало мне: здесь у тебя на чердаке, в изъеденном червями сундуке хранятся среди хлама и безделиц бесценные "Записки" Вельзевула. Приходится прадедушкой он мне. Но, как назло, хранится там же распятие времён далёких, когда кресто-вые походы совершались. И потому бессилен я в сундук проник-нуть. Вполне возможно, что ты сам не знаешь, чем ты богат и чем владеешь.
  Учёный. И впрямь не знаю.
  Бес. Вот и пришёл я выпросить у тебя эти листы или купить их, если тебе так удобнее.
  Учёный. "Записки" Вельзевула. Что-то мне они не попадались. Нужно будет поискать. И впрямь, любопытно. Что там такого накропал старый чёрт, простите, почтенный старец? А тебе они зачем? Испытываешь интерес к древностям?
  Бес. Очень-очень небольшой. Увлечение раритетами не является непременной составляющей моей подвижной натуры. Видишь ли, я намерен написать правдивую книгу о выдающемся предке, ко-торого считают наиболее яркой фигурой в преисподней. В вашем мире слишком многие относятся к нему предвзято, но они оши-баются!
  Учёный. Если и ошибаются, то не слишком сильно.
  Бес. Я не собираюсь никого убеждать. И не из уважения к истине, неизвестно в чём состоящей, я стал мечтать о лаврах писателя. Честно признаюсь, это вовсе не моя мечта, просто одна прелест-нейшая искусительница, безраздельно владеющая моим нетерпе-ливым сердцем, поставила мне такое условие. О, щепотками её амбиции можно было бы щедро наделить две трети населения Земли, если бы у неё хватило ума расстаться с ней.
  Учёный. Даже соорудить тележное колесо не сможешь без уме-нья. Чтобы написать хорошую книгу, нужно иметь особый талант. Он у тебя имеется?
  Бес. Ты безнадёжно устарел, наивный служитель науки, в тер-новнике поющий аллигатор. Ты разве не знаешь, что сейчас пи-шут и печатают действующие и отставные повелители народов, бесконечно влюблённые в себя политики, сиятельные воры и другие процветающие персоны? Какой уж там особый талант? Ты бы почитал: сплошной бред, и только.
  Учёный. Понятно. И ты полагаешь, что этот мощный литера-турный поток, или даже оползень, следует пополнить ещё и твоей тоненькой струйкой?
  Бес. Ты слишком сурово относишься к начинающему литератору. А почём ты знаешь, что у меня нет дара писателя?
  Учёный. Да я это заметил в первую же минуту. От тебя за версту разит заурядностью. Ты даже не обратил малейшего внимания на книги в этой комнате. А здесь ведь собраны труды величайших умов. Тебе бы не мешало знать, что настоящие писатели любят не только свои книги. Они искренне восторгаются классиками. По-этому, если в следующий раз захочешь сойти за интеллектуала, первым делом поинтересуйся новыми переводами сонетов Шек-спира.
  Бес. Да какого дьявола я буду интересоваться сонетами Шекспи-ра? Ни одну его пьесу я ни разу не мог дочитать до конца. А те-перь меня вынуждают стать не менее знаменитым писателем, и потому мне остаётся только крепко уповать на твою великую учёность, а более всего на твою доброту и простоту.
  Учёный. Ты попал прямо в точку. Я добр и прост.
  
  Как видим, излишней скромностью Учёный не грешил.
  
  Бес. Так я могу рассчитывать?
  Учёный. Конечно, конечно. Без расчётов нельзя приступать ни к одному серьёзному делу, будь то строительство египетских пи-рамид или торговля пирожками с капустой. Так что, рассчитывай, друг мой, рассчитывай и ещё раз рассчитывай. Вот я всю жизнь, пытаясь решить сложнейшие задачи, рассчитываю то одно, то другое. И при всём моём усердии редко достигаю цели.
  Бес. Постой, постой. О каких расчётах ты говоришь? К чему рас-чёты эти?
  Учёный (почти не слушая его). Расчёты, расчёты...Боюсь, ты прав: стоит ли ими так уж увлекаться? И какой в них толк сего-дня? Моя наивная вера в силу знаний смешна. Кому в наши дни нужна настоящая наука? Да никому! Современное общество пре-красно обходится протухшим набором банальнейших истин и скромным багажом прошлых открытий. И при этом считается, что оно всё ещё развивается. Да, да  оно развивается!
  Бес. Вот видишь  всё в порядке. К чертям расчёты, если разви-тие и так идёт. Благодаря поддержке высших и потусторонних сил прогресс не топчется на месте.
  Учёный. Это совсем не то, что нужно. Дотошно изучая и низших, и высших приматов, я терпеливо создавал модель сознания. В поисках новых данных для проверки своей математической мо-дели общества я проводил измерения плоскостопия всех прямо-ходящих и исследовал почерки тех, кто хоть как-то способен пи-сать. Но более всего я изучал общие интеллектуальные способно-сти отдельных особей из различных семейств  от мартышкооб-разных до членов Национальной академии. В результате я при-шёл к ошеломляющему выводу: гоминиды стремительно изме-няются. Но как! Эволюция пошла вспять! И здравому уму там, где он ещё сохранился, грозит в короткий срок полное исчезно-вение.
  Осёкся и хлопнул себя по лбу.
  
  Ах, я всегда хранил это открытие в глубочайшей тайне. А сейчас неосторожно проговорился. Надеюсь, ты не злоупотребишь моей откровенностью.
  Бес (откровенно насмехается). Не злоупотребить  это же пол-ностью противоречит моей природе!
  
  Сказав такие слова Бес широким жестом сбрасывает книги со стола, дивана, стульев на пол и, наконец, удобно устраивается на освободив-шемся месте, положив ноги на стол. Явно почувствовал себя хозяином положения.
  
  Учёный. Так как же быть?
  Бес. Тебе придётся меня задабривать теперь.
  Учёный. Позволил я себе неосторожность. Нельзя садиться в карты с сатаной. К нему все козыри идут исправно, а нам одни шестёрки достаются.
  Бес. Не медли, принеси сюда "Записки".
  Учёный. Сейчас схожу, но подожди немного.
  Отходит в сторонку, достаёт какую-то книжицу и что-то неразборчиво читает вслух. Раздаются переливчатые звуки арф, невидимый хор сла-вит добродетель. И вот, окутанный сиреневым туманом появляется Ан-гел. Взмахи крыльев его поднимают облако пыли, заставляющей всех долго чихать.
  
  Ангел. Знал бы, что здесь столько пыли, так не спешил бы. (Учё-ному) Ты звал меня?
  Учёный. Пришлось побеспокоить.
  Ангел. Здесь пахнет серою и лошадиным потом.
  Учёный. Взгляни, на этого молодца. Нахальства ему не занимать. Ему пришла в голову блажь стать выдающимся писателем.
  Ангел. Он не оригинален. Мир полон наглецами и графоманами, как океан креветками. Вышвырнуть его отсюда?
  Бес. Полегче, полегче, святоша. А где же твоё ангельское терпе-ние и благородное снисхождение к той отверженной части мира, которая не сподобилась благодати?
  
  Стук в дверь. И сразу же, не дождавшись приглашения, в комнату вва-ливается Поэт. Волосы  торчком, глаза горят неземным огнём. В руке он бережно держит тоненький листик.
  
  Поэт. Много долгих дней я изучал поэзии истоки. Теперь меня стихи переполняют. Позвольте прочитать.
  Учёный. Согласен, даже буду рад, когда стихи Гомера я услышу.
  Поэт. Но я принёс своей души творенье.
  Учёный (откровенно забавляется). А разве плох Гомер? Поду-май, стоит заменять эллинов славных речь твоим незрелым сло-вом?
  Поэт (убеждённо). Для новых песен мира нужна другая лира.
  Учёный. Ну что ж, послушаем бряцанье нового инструмента.
  Поэт (вдохновенно).
   Питекантроп пил и плакал.
   Пил и плакал питекантроп.
   Почему так много пил он?
   Почему так горько плакал?
   Потому что  питекантроп!
  Вы оценили божественный ритм этого замечательного стихотво-рения?
  Учёный. Меня удивляет твой вопрос. Разумеется, оценил. Тут даже Данте и Лонгфелло позавидовали бы. Только мне стало обидно за кроманьонцев. Почему ты о них забыл? Ведь это же очень просто: "Кроманьонец пел и прыгал", и так далее.
  Поэт (в нём проснулось подозрение). Вы надо мной смеётесь, учитель?
  Учёный. О, нет  совсем наоборот. Я никогда не был столь серь-ёзен, как в эту минуту. Кстати, любезный друг, ты появился со-вершенно вовремя. У меня сегодня гостит многообещающий про-заик. Большой оригинал. Разреши тебе его представить.
  
  Обалделый Бес медленно встаёт и позволяет пожать себе руку.
  
  Поэт. Мой милый собрат, я искренне рад нашему знакомству. Нет ничего на свете, что бы я ценил выше рекомендаций нашего прославленного Учёного. Сейчас я тебе расскажу всё-всё.
  
  Увлекает Беса в сторонку и, захлёбываясь избытком слов, начинает об-рабатывать его.
  ...Мечты не терпят суеты...Мой путь направлен к бесконечности. Дугой изогнут символ вечности...Мудрость  полоумная старая дура. На свалку античность, прощай культура...Зачем нам про-странство и время? Мы радостно сбросим их бремя.
  Бес. Теперь ты послушай. Счастье большинства  жалкая пре-лесть...Нет ничего более драгоценного и редкого, чем честность, говорят глупцы. Не слушай их, не вздумай верить им...Ещё меньше верь вождям, они лгут с особым вдохновением. Но и чернь тоже всегда лжёт. Потому что стыдится собственной не-значительности.
  Поэт. Прекрасен обладающий внутренним совершенством.
  Бес. Но ещё прекрасней владеющий алмазными копями.
  Поэт. Великие мысли подобны белым коням, звенящим серебря-ной сбруей.
  Бес. Ничтожные мысли подобны суетливым чайкам на птичьем базаре.
  Поэт. Счастлив способный создавать великое.
  Бес. Но прекрасно себя чувствуют и те, кто готов простить себе собственную низость.
  Поэт. Давайте насладимся волшебной красотой этой ночи и не-бесных светил, её украшающих.
  Бес (расслабился). Уже наслаждаюсь. Смотри, вот месяц вышел из-за туч, острым рогом уставился на Сириус и стал соображать, не слишком ли близко тот к нему подобрался.
  Учёный (тихо Ангелу). И у маленьких поэтов бывают большие способности. Я вижу, что даже при отсутствии крупицы таланта, они всё же умеют объясниться с несговорчивой нечистой силой.
  Ангел (ещё тише). Не могу до конца разделить вашу иронию, потому что я тоже...поэт.
  Учёный. Сегодня, что ни гость, то служитель муз. Ну и дела! Пожалуй, загляну в календарь. Может быть, наступил любимый праздник поэтов, праздник Водолея? Ведь почти все стихотворцы особо чтут и совершают ушатами возлияния мускулистому По-сейдону, а не кудрявому Аполлону.
  
  Слышен барабанный бой. Входит отряд солдат с примкнутыми штыка-ми.
  
  Офицер. Стой! Смирно! Равнение на середину! (Подходит к Учёному) Свидетельствую вам своё почтение, сударь. Нас при-слал Диктатор. Он собирается отмстить неразумным хазарам. Крепко огорчили они его. Для устрашения виновных, для укро-щения строптивцев он жаждет применить какое-нибудь новое, современное, уничтожающее оружие. Вы  наша надежда.
  Учёный. Новое уничтожающее оружие? Но ведь я главным обра-зом теоретик, и все мои эксперименты с металлами не простира-лись далее усовершенствования мясорубки на радость домохо-зяйкам.
  Офицер (в восторге простирает к небесам руки). Мясорубка! Вы  гений! Это самое оно! Только чтоб рубила побольше да по-быстрее! О! Эти разбойные хазары ещё не раз пожалеют! Вот те-перь мы им покажем!
  Поэт (радостно). Я напишу патриотическую оду.
  Бес (ревниво). А талант у тебя для этого имеется?
  Учёный (Офицеру). Но причём здесь я? Я всегда был смирным и для властей неопасным. Военное дело  это совсем не для меня.
  Офицер. Гордись! Наша великая держава призывает тебя на труд и подвиг. Так что, любезнейший, засучивай рукава и немедленно принимайся за разработку мощной, грозной, победоносной мясо-рубки.
  Учёный. Нет-нет.
  Офицер. Как это  нет-нет?
  Учёный. Вот так: нет и нет.
  Офицер. Ты что, отказываешься?
  Учёный. Скажем так: не соглашаюсь.
  Офицер. Ты что, сошёл с ума?
  Учёный. Я же тебе уже ответил  нет.
  Офицер. Правильно говорит наш Диктатор: все эти учёные  скрытые враги нации. Давно пора свернуть им шеи.
  Бес (не стерпел покушения на свои привилегии). А ну полегче, желторотый. Из-за таких, как ты, наше племя может остаться со-всем не при деле.
  Офицер. Что я слышу? Измена! Здесь собрались заговорщики! Хватайте всех, вяжите всех!
  
  Солдаты, посмотрев на присутствующих, посчитали наименее способ-ным к сопротивлению Ангела и все дружно навалились на него.
  
  Ангел (отбивается). Побойтесь, грешники. Ужели гнев небес вас не страшит?
  Солдаты. Нам страшен только гнев начальства.
  Ангел. Подумайте о своей душе!
  Солдаты. В нашей стране и тело, и душа каждого принадлежат любимому руководителю. Он о них пусть и думает.
  
  Продолжают вязать Ангела.
  
  Ангел (жалобно). Бес, помоги!
  Бес. Охотно. Такая работа как раз по мне.
  Извергает огонь и дым. Солдаты в ужасе разбегаются.
  Офицер. Стойте, трусы!
  Бес. Ты ещё здесь?
  Офицер. Чёрт побери,...
  Бес (добродушно). Именно это сейчас и произойдёт.
  
  Утаскивает доблестного воина в надлежащее место.
  
  Поэт (восторженно). Я воспою его геройскую кончину..
  
  Строчит.
  
  Учёный. Уверен, что Диктатор останется нами очень недоволен. Жаль, что Бес испарился. Он сейчас бы очень пригодился нам.
  Ангел. Я его сейчас верну. Небеса давно сумели наладить не-плохую связь с преисподней. У нас ведь много общих интересов.
  Учёный. Тогда поторопись.
  
  Радостно взмахнув крылами, ангел исчезает. Возвращается Бес. На нём мундир погибшего офицера. Сидит очень ладно, словно на Беса и шит.
  
  Бес (самодовольно). Ну, как я вам?
  Все. Хорош. Необыкновенно хорош! Чертовски хорош!
  Бес. А сейчас я пошёл к Диктатору. Этот жирный гусь настолько ослеплён своим величием, что подмены не заметит.
  Учёный. Чтобы там ни было, а разум на нашей стороне. Мы обя-зательно победим.
  
  Непонятно, что он имеет в виду. Но разве это имеет значение?
  
  КАРТИНА ВТОРАЯ
  
  Утро. Кабинет Диктатора. Поражает византийской пышностью и абсо-лютным отсутствием вкуса то ли декоратора, то ли Диктатора, то ли обоих вместе. Диктатор вертится перед зеркалом и облагораживает себя дезодорантом.
  Диктатор (слуге). Офицер уже вернулся?
  Слуга. Да, Ваше благородие. Ожидает, когда вы его примете.
  Диктатор. Зови.
  Слуга. Зову. Уже зову: Заходи!
  
  Входит офицер. На самом деле, как понимают самые сообразительные из зрителей, это вовсе не Офицер, а Бес. Диктатор, естественно, ни о чём не догадывается, поскольку сообразительность не является самой сильной чертой его характера.
  
  Диктатор. Так что сказал Учёный?
  Офицер (совершенно честно). Он так и сказал: Мы обязательно победим!
  Диктатор (прыгает на одной ножке). Великолепно. Что ж это будет за оружие?
  Офицер. О, это будет оружие совершенно необычное. И обладать оно будет невероятной губительной силой.
  Диктатор. "Я слушал бы тебя тремя ушами!".
  Офицер. Когда всепобеждающее оружие будет готово, и вы уви-дите его, ваше обрадованное воображение занесёт вас за пределы анатомии ещё дальше.
  Диктатор. Дурак, классиков не знаешь.
  Офицер. Так точно, ваше благородие, не знаю. И знать не хочу. Нам, военным, все эти классики и всякая там культурность ни к чему.
  Диктатор. Правильно, нет вам от них пользы. Опасаюсь военных, страдающих повышенной образованностью. Всё что вам нужно, это новое звание или новый орден. Люблю я вашу простоту и не-затейливость мышленья. Вот и решил наградить тебя орденом. Где же он?
  
  Долго шарит по карманам, оттуда высыпается, что угодно. Наконец, выуживается красивый орден.
  
  Нашёл! Бери его, носи, гордись и радуйся награде.
  Офицер (в сторону).Я буду первым бесом в истории, на которого повесили орден. В этом что-то есть!
  Диктатор (задумчиво ковыряет в носу). Но я так и не понял, что ж это будет за оружие.
  Офицер (закатывает глаза). О, это будет такое... такое... ору-жие, что просто чудо!
  
  Преданно смотрит на диктатора в надежде, что тот сумел уловить его невысказанную мысль
  
  Диктатор (надежду не оправдал и ничего не уловил). Не томи. Говори яснее.
  Офицер (меняет тактику в соответствии с законами военной науки). Нет ничего проще, чем говорить яснее, но мне для этой цели придётся прибегнуть к основным понятиям классической механики, аналитической геометрии, баллистики и теории веро-ятности.
  Диктатор (испуганно). Да ты что?
  Офицер. Да. Да, я забыл упомянуть термодинамику, электроста-тику и теорию относительности.
  Диктатор (взор его, наконец, прояснился). Относительности! Вот теперь мне всё понятно. Это действительно ужасное оружие. Я уже сам начинаю дрожать от страха.
  Офицер. А ведь вы ещё не видели, как она проворачивается.
  Диктатор. Проворачивается?
  Офицер. Да, когда её проворачивают.
  Диктатор. Но почему оно  она?
  Офицер. Так нужно. Я, конечно, мог бы объяснить.
  Диктатор. Остановись. Ни слова более. Быть может, эти стены имеют уши, и тогда важнейшая государственная тайна станет из-вестной противнику.
  Офицер. Клянусь всем, что ни есть для меня святого, эта тайна врагу никогда не откроется.
  Диктатор. Я вижу в тебе большой государственный ум. С этой минуты ты  командующий всеми сухопутными войсками.
  Командующий (кивает). Естественно, ведь кораблей и самолё-тов у нас нет. Вы их давно продали.
  Диктатор (хватается за голову). Откуда тебе это известно? Об этом знает только самый узкий круг.
  Командующий. Вы сами только что ввели меня в этот круг. А теперь разрешите мне немедленно приступить к исполнению служебных обязанностей. Очень прошу в течение некоторого времени нигде ни словом не обмолвиться о сверхоружии. Это будет секретнейшая разработка, о которой, кроме вас и меня, ни-кто не должен знать.
  Диктатор. Правильно. Только так.
  
  Командующий отдаёт честь и быстрым шагом покидает кабинет. На лице его широкая улыбка. Он доволен. А Диктатор доволен ещё больше, и от того его улыбка ещё шире.
  
  Диктатор. Учёный сказал, что мы обязательно победим. Значит, победим обязательно.
  
  Танцует. Понемногу гаснет свет. Проходит несколько месяцев, и сцена снова освещается. Кабинет командующего сухопутными войсками. Все стены увешаны картами, на которых нарисованы стрелы, обозначающие направления основных ударов по позициям неразумных супостатов. Командующий в самой непринуждённой позе раскинулся в кресле и полирует ногти. Врывается диктатор.
  
  Диктатор. Ты что с ума сошёл?
  Командующий (лениво растягивая слова). Полегче, милейший. Ты действительно считаешь, что этот дикий рык доставит мне больше удовольствия, чем ласковое пожелание доброго утра?
  Диктатор. Ты во что превратил наше войско?
  Командующий. Наконец-то заметил. Всех этих замученных муштрой солдат и вконец опустившихся офицеров я за короткий срок превратил в умелых пчеловодов и опытных археологов. По-моему получилось совсем неплохо.
  Диктатор (задыхаясь). А как же сверхмощное оружие?
  Командующий. Не беспокойтесь. Я продал его торговцам метал-лоломом. Можно сказать, что передал его вам из рук в руки. Ведь этим прибыльным бизнесом вы управляете лично через доверен-ных людей.
  Диктатор. Я посажу тебя в тюрьму!
  Командующий. Очень хорошо. Предпочитаю сидеть в первом ряду. Недавно я перестроил тюремное здание в Большой зал кон-серватории. Сегодня там поют "Мессию" Генделя. Вы придёте?
  Диктатор. О, боже!
  Командующий. А вот это лишнее. Не люблю я бестактные об-ращения к богу. Мне гораздо милее энергичное пожелание "Чёрт меня подери!".
  Диктатор. Так кто же ты такой?
  Командующий. Я тот, которого никто не любит и всё живущее клянёт.
  Диктатор. Что же мне теперь делать?
  Командующий. Попробуй пожить честным трудом. Но боюсь, что для этого ты непригоден.
  Диктатор. Это выше моих сил!
  
  Хватается за сердце, валится на пол и замирает. Командующий снимает с себя регалии и с дьявольской усмешкой кладёт их на грудь повержен-ного.
  
  Бес. Ну вот. Диктатуре пришёл конец, и страна снова может стать республикой. И не нужно никаких революций. Народу от них пользы никакой, а тех, немногих, кто оказывается в выигрыше, трудно признать достойными. Итак  долой диктатуру?
  
  Надолго задумывается.
  
  Нет, не стоит менять правила игры. Этот народ ещё не дозрел до республиканского строя. А раз так, почему бы мне не попробо-вать самому потешиться высшей, неомрачённой властью? Думаю, это будет очень забавно. Во всяком случае, намного интересней, чем быть членом союза писателей. Так что дедушке Вельзевулу придётся ещё немного подождать.
  
  Забирает регалии обратно.
  Слуга! Эй, слуга!
  
  Вбегает слуга, изображая полную готовность служить.
  Слуга. Чего изволите?
  Бес. Твой хозяин подавился вишнёвой косточкой и теперь лежит неподвижно. Но перед кончиной он успел передать мне всю свою власть. Ты не возражаешь?
  Слуга. Нет, конечно. Мы люди маленькие, нам всё равно.
  Бес. Тогда так: приказываю схоронить усопшего чиновника пер-вого класса с высшими воинскими почестями. Заслуживал он их или нет, не имеет значения. Просто церемония должна полностью соответствовать табели о рангах.
  Слуга. Не беспокойтесь, сделаем всё в лучшем виде.
  
  Удаляется, волоча за ногу безгласное тело бывшего диктатора.
  
  Бес. Понятия не имею, что я теперь должен делать. Оказывается, власть захватить намного легче, чем знать, как ей распорядиться.
  
  Входит дама. Надвинутая на лоб шляпка не позволяет сразу определить, насколько привлекательно её личико. Но фигура безусловно хороша.
  
  Дама. Простите. Не пойму, куда я попала.
  Бес (галантно). А куда вы направлялись, если это не секрет?
  Дама. Я разыскиваю кружок по вышиванию.
  Бес. О, это здесь, в соседнем кабинете. У нас учат вышивать гла-дью и крестиком и другой ерунде. Вам безусловно понравится.
  Дама. А почему в этом здании так много военных?
  Бес. Но это вполне естественно. Вышивание бисером  любимое занятие высших офицеров. А у нас здесь Генеральный штаб.
  
  Нечаянно роняет платок. Поднимая его, бес умудряется заглянуть под шляпку посетительницы и остаётся премного доволен увиденным.
  
  Но сегодня утренние занятия уже закончились. Не согласитесь ли вы выпить со мной по чашечке кофе?
  Дама. Охотно.
  Бес. Тогда я распоряжусь. Подождите минутку.
  
  Выскакивает за дверь. Дама вальсирующим шагом приближается к стратегическим картам, развешанным на стенах, и начинает быстренько фотографировать их. Закончив съёмку, она опускается на диванчик и принимает томный вид. Возвращается новый Диктатор.
  
  Диктатор. Всё в порядке. Нам сейчас сварят настоящий колум-бийский кофе. От одного запаха можно сдуреть.
  Дама. Это замечательно!
  
  Не в силах сдержать переполняющие её чувства она обвивает руками шею Диктатора. Тот не возражает. Проходит какое-то время. В точно-сти неизвестно, какое. Диктатор сидит в своём кабинете и откровенно скучает.
   Диктатор. Чёрт меня дёрнул связаться с государственными де-лами. Никто ничего не делает, но все хотят хорошо жить.
  
  Вбегает слуга.
  
  Слуга. Послушайте, он пришёл в себя!
  Диктатор. Не пойму, кто и куда пришёл.
  Слуга. Он пришёл в себя!
  Диктатор. Прекрасно. И кто ж это пришёл в себя?
  Слуга. Диктатор!
  Диктатор (мягко, но внушительно). Диктатор  это я.
  Слуга. А тот, что раньше был?
  Диктатор. Тот, что раньше был? Но он теперь  никто!
  Слуга. А как же?
  Диктатор. А вот так! Никто. И забудем о нём. Не будем отвле-каться на мелочи.
  Слуга. Что ж, вам виднее.
  Диктатор. О, вижу многое, я вижу далеко.
  
  Входят вооружённые люди.
  
  Вооружённые люди. Караул! На нас снова напали хазары. Их войско прошло как раз там, где у нас нет оборонительных соору-жений. Нас предали!
  Диктатор. Зачем так громко кричать? Учитесь властвовать со-бою. Но раз уж так получилось, пора приступить к настоящему делу.
  
  Бодрым шагом выходит за дверь и плотно прикрывает её. Вооружённые люди смотрят друг на друга выпученными глазами и ничего не пони-мают. После недолгой тишины раздаются крики, выстрелы, взрывы и всё, что полагается. Запахло дымом. За окнами разгорается зарево. Возвращается очень довольный Диктатор.
  
  Диктатор. Всё в порядке. С хазарами покончено.
  Вооружённые люди. Ура! Ура! Ура!
  
  Все выходят. Сцена опустела. Зрители долго ждут продолжения. Но его нет и не будет.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  СОДЕРЖАНИЕ
  
  
  1. РАЗРЕШЕНИЕ - 3 стр.
  2. СРЕДИ ВОЛН - 25 стр.
  3. ИЗБРАННИК - 43 стр.
  4. ПЬЕСА Љ 4. - 59 стр.
  5. СЛОН В ЗВЕРИНЦЕ - 74 стр.
  6. ВСЯКАЯ ВЛАСТЬ ОТ БОГА? - 94 стр.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"