Болото Алина Николаевна : другие произведения.

Лот для винегрета

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Самый ранний рассказ о Светке.


   В 2005 году вышла на украинском языке в авторском сборнике "Краще сидiти вдома"

Алина Болото

ЛОТ ДЛЯ ВИНЕГРЕТА

  
   Прошло более трех лет, произошло множество разных событий, но наш "поход" во главе с Александром Петровичем Ивушкиным я все-таки буду помнить еще очень долго.
   В то лето мои родители собрались вспомнить молодость и забраться с палаткой в лесную глушь, а меня решено было оставить на бабушку Клаву. К их громадному огорчению выяснилось, что бабушка Клава укатила в санаторий лечить радикулит.
   - В твои годы я прекрасно справлялся с домашним хозяйством один, - сказал мне папа.
   - В ее годы ты усердно изобретал порох! - не без ехидства напомнила мама. - Да и время сейчас другое.
   Папа нахмурил брови и посмотрел на меня с легким сомнением.
   - Девочки не интересуются порохом, - сказал он, наконец.
   К тому времени на моем личном счету уже числились: создание океанариума в нашей ванной, художественная роспись обоев в комнате соседского Борьки, постройка совместно с ним летательного аппарата и неудавшийся поход в соседнюю область под предлогом поездки к его бабушке. (Поход провалил Славка: проболтался матери, его мать пожаловалась Борькиной, а вдвоем они до смерти напугали мою. В их устах крошечный походик превратился в экспедицию Афанасия Никитина). С тех пор при каждом удобном случае эта история вспоминалась, как яркий пример плохого воспитания дочери (мамой, если речь держал папа, и папой, если говорила мама).
   Вдруг папино лицо прояснилось.
   - Люда, Петин Саша собирается стать педагогом! - с энтузиазмом воскликнул он. - Вот ему была бы практика...
   Поясняю: Люда - это мама, Петя - это папин двоюродный брат, а Саша - это Александр Петрович Ивушкин, будущий преподаватель истории и укротитель юных душ.
   Александр Петрович возник в нашем доме к вечеру того же дня с тяжеленным кейсом в руках. с черными очками на загорелом лице и с гипсовой маской фараона Тутанхамона под мышкой.
   - Где объект воздействия? - спросил начинающий историк, с грохотом опуская на пол багаж.
   - Сашенька, - заворковала мама, - Светочка просто ангельский ребенок, тебе с ней будет очень легко.
   Но Ивушкина провести оказалось не так-то просто, он спустил на нос очки, посмотрел на меня поверх стекол и сказал:
   - Тетя Люда, вы можете смело положиться на меня. За время вашей поездки я сделаю из Светки человека.
   Процесс создания человека "по-Ивушкину" состоял в том, что я должна была читать ему вслух учебник истории, в то время, как сам Александр Петрович ремонтировал магнитофон, который принес в кейсе. В перерыве мы спускались к киоску за пирожками, потом нечаянно заходили в кино, откуда по рассеянности сворачивали к приятелю Ивушкина слегка пообщаться с компьютером. Но домой мы всегда успевали вовремя, потому что вечером звонил сам дядя Петя и интересовался нашими успехами. Ивушкин бодро рапортовал, после чего садился читать фантастику, а мне милостиво разрешал заняться своими делами.
   Иногда программа менялась. Ивушкин с утра был занят по горло, изучал науку рекордными темпами где-то в районе городского стадиона, и человека я из себя создавала сама.
   Все шло прекрасно, пока однажды с шестого этажа не спустилась Борькина мама, чтобы показать моему опекуну частично собранный рюкзак.
   - Что это такое? - спросила она.
   Александр Петрович удивленно воззрился на рюкзак и пожал плечами.
   - Мой сын сообщил мне о каком-то походе, в который вы якобы ведете школьников. Почему родители обо всем узнают последними?
   Александр Петрович открыл было рот, но я его опередила:
   - Вера Матвеевна, объявление в подъезде два дня висело, вы не заметили!
   Борькина мама была немного близорука, но считала, что очки ей не идут. Она не стала развивать тему незамеченных объявлений.
   - Я просто хотела предупредить, чтобы вы не спускали с Бореньки глаз: он такой непоседливый мальчик!
   Не успела закрыться за соседкой дверь, как Ивушкин поймал меня за шиворот:
   - Что это значит, Светка?
   Грозный тон Ивушкина хорошего не предвещал, но я не чувствовала себя виноватой:
   - Ты сам говорил о пользе взаимовыручки...
   - Выходит, я тебя врать учил?!
   Тут появилась Вера Матвеевна со своим Боренькой, и Александр Петрович отпустил мой воротник. Борька смотрел на всех исподлобья и усиленно дергал пуговицу на рубашке.
   - Боренька мне все рассказал! - Вера Матвеевна улыбнулась самой любезной из своих улыбок. - Надеюсь, к шести часам вы вернетесь?
   - Надеюсь, - пробурчал Ивушкин и метнул в мою сторону убийственный взгляд.
   Когда дверь захлопнулась, Борька с досадой поддал ногой рюкзак и громко засопел.
   - Ну-с, господа заговорщики, - Ивушкин скрестил руки на груди, откашлялся и продолжил: - Признаваться будем?
   Борька молча отрывал пуговицу, а мне признаваться было не в чем: рюкзак собирался без меня. Ивушкин запер дверь на ключ, а ключ опустил себе в карман.
   - Пока я не услышу правды, отсюда не выйдет ни один человек!
   - Значит, Маринка тебя не дождется? - самым невинным тоном поинтересовалась я. - Вы же вроде собирались...
   Я отскочила вовремя. Ивушкин промахнулся.
   - Драться непедагогично! - впервые подал голос Борька.
   Александр Петрович пробормотал что-то насчет "сопливых педагогов", но руками больше не размахивал.
   - Так в какой это поход я вас веду? - спросил он почти ласково.
   - Я хотел потренироваться в переноске тяжестей, - хмуро пояснил Борька, - а мама нашла рюкзак и испугалась. Я вспомнил, как вы со Светкой ездили на раскопки с археологами и сказал...
   Брови Ивушкина поползли на лоб. Настал мой черед дергать пуговицу на кофте.
   - Куда мы ездили со Светкой? - переспросил Ивушкин зловещим шепотом.
   Я молчала. Конечно, никуда я с Ивушкиным не ездила, а про археологов я сказала Борьке просто так, чтобы не задавался. Его родители, небось, всегда с собой берут, когда отдыхать едут. Он даже в Греции побывал!
   - Значит, к археологам хотите? Индианы джонсы! Походов жаждете?!
   Борька неуверенно кивнул.
   - Собирайтесь, живо!
   В поход мы почему-то поехали на трамвае. Пассажиры косились на рюкзак, который частично торчал в проходе, и прозрачно намекали на пользу пеших прогулок. Александр Петрович замечания игнорировал, лишь задумчиво поправлял черные очки.
   Добравшись до конечной остановки, мы вылезли и увидели странную однобокую улицу: по правой стороне тянулись заборы, из-за которых выглядывали дома с выбитыми окнами, развороченными стенами и пустыми дверными проемами, а по левой громоздились лишь кучи битого кирпича, изломанных досок и прочего мусора. Перед самой большой кучей грелся на солнышке постамент от разрушенного памятника "...ову", как значилось на уцелевшем куске таблички.
   Александр Петрович приподнял очки, обозрел окружающий пейзаж и загадочно произнес: "Здесь!" - после чего мы расположились лагерем вокруг бывшего памятника.
   Из Борькиного рюкзака Ивушкин извлек рулетку, обошел постамент справа, поставил меня в качестве точки отсчета и принялся измерять, отмечая каждый метр осколками кирпича. Дойдя до проржавевшей железной бочки, Александр Петрович на секунду задумался, почесал затылок и установил около бочки Борьку. От Бориса он отмерил еще метра два на запад, бросил на землю карандаш, который вынул из кармана, и сказал: "Надо копать!"
   - Зачем? - осторожно поинтересовался Борька.
   - Ради науки, - сообщил Ивушкин, извлекая из рюкзака совок и веник, которые предварительно сам туда и засунул, свернутое покрывало, две книги, общую тетрадь и газету "Огородник". Из газеты он сделал тюбетейку, надел ее на голову, а книги, тетрадь и покрывало сунул под мышку. Веник и совок Ивушкин отдал нам.
   - Вам предоставляется возможность совершить эпохальное открытие! Есть сведения, что здесь была стоянка скифов.
   - А непрофессионалы раскопками заниматься не должны. - сказала я очень противным голосом.
   Ивушкин строго посмотрел на меня из-под очков.
   - Молодые люди, по-моему, вы жаждали приключений?
   Терпеть не могу, когда кто-то пытается хитрить! Скорее всего, Александр Петрович договорился здесь встретиться с кем-то из своих приятелей (в развалинах много чего найти можно), а нас захватил с собой, чтобы держать на глазах.
   Я посмотрела туда, где в тени бывшего памятника удобно расположился Ивушкин со своими книгами, и предложила Борису сделать вид, что копаем, а потом сбежать. Минут пятнадцать мы лениво передвигали камни и обломки досок, усердно обметая веником все, что хоть мало-мальски напоминало интересную вещь. Наконец, я вручила совок Борьке, а сама засмотрелась на развалины.
   Все или почти все ценное уже растащили окрестные жители. Покинутые дома буйно заросли сорняками, зияли провалами заборы, корежились во дворах почти разобранные сараи, и только дичающие сады сгибались под тяжестью плодов. Мне особенно приглянулись большие сине-зеленые сливы...
   - Светка, я сундук нашел! - громким шепотом сообщил Борька.
   Мысли о сливах мигом выветрились из моей головы, я схватила дощечку и кинулась на помощь Борису. Земля так и полетела в стороны. Мы возились минут пятнадцать. Уже стало понятно, что это не сундук, а деревянная крышка подполья с проржавевшим кольцом, вбитым в почерневшие доски. В тот момент, когда согласованным рывком мы пытались дернуть за кольцо, над нашими головами возник Ивушкин.
   - Чем это вы, голубчики, занимаетесь? Чей-то погреб ломаете?
   - Саша, но ты же сам сказал про раскопки?
   - Про раскопки! А не про взламывание подвалов!
   - Не мешай нам делать научное открытие! Уйди, не примазывайся к славе!
   На мой выпад Ивушкин не ответил, но за кольцо взялся сам. Впрочем, у него одного тоже ничего не получилось, дергать пришлось втроем. Дернули так здорово, что Борька чуть не ввалился в открывшуюся черную дыру, из которой сильно пахнуло гнилью. Вниз вели каменные ступени. Борька устремился было туда, но Александр Петрович мигом пресек анархию:
   - Не лезь! Спички есть?
   Отыскались не только спички, но и фонарик - Борис готовился к "переноске тяжестей" очень тщательно.
   Вначале Ивушкин поджег кусок тюбетейки и бросил в зияющий провал. Газета, не долетев до низу, рассыпалась на десятки тлеющих искорок и почти ничего не осветила. Пришлось Ивушкину скатывать остатки головного убора в плотный ком и снова поджигать. На этот раз газета упала на сырой каменный пол, зашипела, но продолжала мирно гореть.
   Александр Петрович хмыкнул, вооружился фонариком и начал осторожно спускаться. Нам сверху хорошо было видно, как пляшущий луч выхватывал из темноты выщербленные крутые ступени. Ивушкин благополучно спустился и, стоя рядом с тлеющей газетой, посветил фонариком сначала в одну сторону, потом в другую.
   - Здесь какой-то коридор, - сообщил он и переступил через газетный пепел. Свет погас.
   - Саша, там контакт отходит, встряхни фонарь! - крикнул Борька в темноту, но ответа не последовало.
   - Александр Петрович! - позвала я. - Ты где?!
   Ивушкин требовал, чтобы я всегда звала его по имени-отчеству, но я это делала только в особо важных случаях. Похоже, этот случай может оказаться слишком важным. Я начала спускаться...
   - Подожди! - Борька схватил меня за руку. - А вдруг, он провалился?!
   - Куда?
   - Ты что, забыла о ловушках фараоновых подземелий?! Не на ту плиту наступишь, она переворачивается, и человек летит в каменный мешок на колья или мечи!
   Борькина осведомленность мне не понравилась. Одно дело: кино, другое, Ивушкин.
   - Откуда у нас фараоны? Это обычный погреб!
   - А что тогда света нет, и тихо?
   - Да он нас попугать хочет! Ивушкин, а-ау! Вылазь!
   Но Ивушкин категорически не хотел вылезать. Фараоны фараонами, а камень какой-нибудь ему на голову свалиться мог.
   - Борис, где спички?
   Борька потряс коробком, но спички мне не отдал.
   - Подожди!
   Он быстренькое сгреб в рюкзак покрывало Ивушкина, книги и тетрадь сложил цепочкой, на обложках мелом нарисовал стрелки. Подвел эти указатели к отверстию подземелья, на деревянной крышке написал крупно: "Мы здесь" и расписался.
   - Это зачем?
   Вместо ответа Борька вытащил из рюкзака еще свечу и веревку. Да, с таким можно ходить в походы! Я , пожалуй, не очень бы удивилась, если бы он достал еще и троюродную бабушку, которая иногда варит ему кисели.
   - Светка, я спускаюсь, а ты сидишь наверху и ждешь. Если что - бежишь за помощью.
   - Нет, Боренька, за помощью можешь сбегать и ты! Ивушкин - мой родственник!
   - Ты языком болтаешь, а он, может, в темнице задыхается!
   Наверное, я нечаянно скривилась, потому что Борька пошел на попятную:
   - Ну, не задыхается, сидит сейчас и слушает, как мы с тобой ругаемся. Может, он проверку затеял?!
   Короче, Борис взвалил рюкзак на плечи, взял в руки большую палку, привязал конец веревки к ближайшему дереву, потом этой самой веревкой (бельевой, между прочим) мы обвязались сами и пошли.
   Свеча, конечно, хуже фонарика. Во-первых, она больше слепит глаза, чем освещает окрестность, во-вторых, когда сквозняк, пламя качается. А сквозняк был.
   Добравшись до газеты, Борька ковырнул полусгоревший комок носком ботинка. Никаких следов Ивушкина. Борис потыкал палкой пол (Нет ли там какого коварства?) и осторожно переступил через остатки газеты...
   Свет погас. Меня сильно рвануло вперед, веревка врезалась в тело. "Ловушка!" - успела подумать я, падая.
   Когда падение закончилось, оказалось, что я сижу, изо всех сил вцепившись в мягкую землю, а рядом, тоже запустив пальцы в пучок травы, на коленях стоит Борька и в зубах у него почему-то зажат злополучный "миноискатель". Веревка все еще связывала нас, но один конец на моем поясе болтался оборванным. Минуту мы ошалело смотрели друг на другу, потом Борька разжал зубы, палка упала, а я вытащила пальцы из рыхлой почвы.
   - Что это? - спросил Борис почему-то шепотом, хотя вокруг нас не было ни единой живой души: голая степь до самого горизонта. - Как ты думаешь, мы уже вышли из подземелья?
   От белесого кустика явственно пахло полынью. В ослепительно синем небе кувыркался жаворонок. Стоящее в зените солнце палило нещадно.
   - По-моему, это - галлюцинация! - заявила я, счищая землю с рук.
   - И та штука в траве тоже?
   К фонарику мы бросились одновременно. Конечно, это был Борькин фонарик, потому что на его корпусе виднелся Борькин портрет, который я когда-то нацарапала гвоздем. Фонарик еще горел.
   - Ивушкин где-то здесь!
   Тон, которым была произнесена эта фраза, мне не понравился. Мне вообще многое не нравилось в последнее время. Александр Петрович не суслик, чтобы с головой укрыться в траве.
   Борис решил изобразить из себя индейца и прочитать следы по земле. Взяв фонарик, он еще раз осмотрел его, потом опустился на четвереньки, пополз, едва не касаясь носом земли и... исчез. Я не успела испугаться, потому что рывок веревки тут же отправил меня следом за ним.
   Мы чуть не столкнулись с Ивушкиным - он стоял по стойке "смирно" и смотрел прямо перед собой. Вид у Александра Петровича был не вполне респектабельным: волосы дыбом, рубаха в грязи, а на джинсах пучок сухого репейника повис.
   - Вы здесь зачем? - спросил Александр Петрович подозрительно безразличным тоном.
   - Тебя ищем, между прочим! Вообще-то, так порядочные люди не поступают. Бросил нас, а сам...
   Но Ивушкин не обратил внимания на мой выпад, его занимало какое-то зрелище за нашими спинами. Обернувшись, мы с Борькой увидели сооружение, отдаленно напоминающее силосную башню, почему-то покрытую резным узором. Узор светился оранжевым.
   - Что это? - Борька зачарованно подался вперед.
   - Стой! - Ивушкин поймал Бориса за шиворот. - Светка, дай руку!
   Я не люблю, когда меня тычут носом в возраст, далеко уже не детсадовский, между прочим, но на Александра Петровича жалко было смотреть. Пришлось подать руку, и только после этого он разрешил нам двинуться к башне, но прошли мы не более трех метров - опять последовал рывок.
   Теперь мы стояли, почти уткнувшись носами в замшелую деревянную стену, а рядом шумела река. Мельница! Настоящая водяная мельница с огромным позеленевшим колесом!
   Ивушкин сел там, где стоял, и потянул за собой нас:
   - Вы поняли?
   - Что? - шепотом спросил Борька.
   - Никаких передвижений поодиночке, иначе потеряетесь так, что ни один мент не сыщет!
   - Мы не потеряемся, Саша, - довольно уныло пообещала я, - мы связались веревкой. А что это творится?
   Но Ивушкин не был настроен на пустые разговоры:
   - Борис, провиант цел?
   - Да! - сразу преисполнившись уважением к самому себе, ответил Борька.
   - Всем подкрепиться и отдыхать!
   Пока мы с Борисом делили на три части свежий огурец и полпачки печенья, Ивушкин вынул из кармана носовой платок и тщательно привязал свой брючный ремень к нашей веревке.
   - На всякий случай, - туманно пояснил он.
   Огурец съели в полном молчании, когда приступили к печенью, Бориса потянуло на философию:
   - Мы совершили великое научное открытие и теперь прославимся и загребем кучу денег!
   Ивушкин посмотрел на него как-то странно, но не сказал ничего.
   - Если ты теперь совершишь такое же научное закрытие, свою славу я уступлю тебе! - предложила я.
   - Таким, как ты, надо дома возле мамочки сидеть, а не в экспедиции ходить! - обиделся Борька.- В кои-то веки раз столкнулись с настоящим приключением, здесь радоваться надо!..
   Ивушкин начал радоваться:
   - Встать! Собрать рюкзак! Вперед!
   Мы поплелись довершать свое научное открытие, но опять отошли недалеко...
   Неистовый рев моторов. В первый миг я обрадовалась: домой, думаю, попали, но потом увидела этих... На головах кастрюли с дырками для глаз, сами в железе, в руках копья, а сидят верхом на мотоциклах!
   У Борьки челюсть так и отвисла, Ивушкин в лице переменился и нас, как щенков на сворке, за веревку к себе подтягивает. Тут Борис опомнился:
   - Это мы на съемки угодили. Историческую картину снимают!
   Фильмы, конечно, штука хорошая, но уж больно у этих типов натурально в руках копья раскачивались! По полю носились, как мотоболисты, а мяча не видно! Я только хотела Ивушкина насчет режиссера спросить, как вдруг один нас заметил и остановился.
   - Благородные рыцари! - загремел из глубины кастрюли бас. - На горизонте язычники!
   - Где у вас здесь режиссер? - нахально спросил Борька. - Мы хотим в массовку записаться.
   Тот, который под кастрюлей был, даже икнул от неожиданности. Прочие заглушили моторы и потихоньку стянулись к нам.
   - Их бин абитуриент, - Ивушкин от волнения почему-то перешел на немецкий. - Во ист дэр режиссер?
   - Что он лопочет? - переспросил у мотоциклиста в кастрюле мотоциклист в горшке.
   - Я по-язычески не понимаю, - отозвался бас из-под кастрюли. - Но ничего хорошего он не скажет. Приколем их, и дело с концом!
   - Не имеете права! - завопил Борька, шарахаясь от нацеленного копья.
   Ивушкин сжал кулаки.
   - Мистер, у вас кастрюля задом наперед надета! - сказала я басистому.
   - Что? - переспросил мотоциклист и опустил копье.
   - Почем посуду брали? Какой фирмы?
   - Девочка, ты как с благородным рыцарем разговариваешь? Кто тебя воспитывает?
   - По вопросам воспитания,- говорю, - обращайтесь к Александру Петровичу, - и на Ивушкина киваю.
   - Языческое отродье! - прорычал "рыцарь".
   Тут меня уже зло взяло:
   - От подкастрюльника слышу!
   У него, кажется, даже кастрюля от злости раскалилась, аж вишневая стала. Прочие мотоциклисты моторами взревели...
   - Нет! - крикнул он. - Не мешайте, я сам!
   Отъехал он назад, вроде бы нацелился копье метать с разгону, но тут у его драндулета заглох мотор! Ивушкин потянул нас в ту сторону, откуда пришли, только, видимо, направлением ошибся, потому что выскочили мы снова в степи, где безмятежно стрекотали кузнечики.
   Отдышавшись, Ивушкин укоризненно покачал головой:
   - Ты как с благородными рыцарями разговариваешь, Светка?
   Он хотел прочитать лекцию о правилах хорошего тона, но не успел, потому что Борька привлек его внимание к облаку пыли, клубящемуся вдалеке. Облако быстро приближалось, а с ним близился топот. Земля под нашими ногами начала заметно подрагивать.
   Когда из пылевого облака вынырнул конный отряд краснокожих индейцев, Ивушкин одернул на себе рубаху и пригладил волосы.
  
   - Света, не забудь поздороваться, - напомнил Александр Петрович. - Борис, вынь руки из карманов!
   Борька нехотя вытащил руки из карманов и постарался принять вид добропорядочного ученика.
   Не доезжая до нас метров пятидесяти, краснокожие осадили лошадей и по команде длинноволосого вождя издали боевой клич. Ивушкин ослепительно улыбнулся и помахал рукой. На этом церемония приветствия завершилась.
   - Что надо на нашей земле бледнолицым собакам? - осведомился вождь.
   Улыбка Ивушкина стала несколько натянутой.
   - Мы из школы, - после секундной заминки сообщил он, - изучаем историю родного края. Позвольте уточнить: на чьей территории мы находимся?
   - На земле доблестных скифов.
   Ивушкин закашлялся.
   - Ага! - восторженно взвыл Борька. - А Славочка еще спорил, что у нас индейцев не было!
   Вождь задумчиво посмотрел на Бориса, сдвинул головной убор из перьев на ухо и почесал голову.
   - Прочем нынче иноземные рабы на внутреннем рынке? - спросил он у воина, восседавшего на пегой лошаденке по правую руку от начальства.
   Воин ответить не успел.
   - А таких скифов - не бывает, - тихо сказал Ивушкин.
   От гневного вопля, вырвавшегося из сотни глоток, шарахнулись кони, с головы вождя упали перья и были втоптаны в пыль копытами. Вождь свесился с седла, поглядел на свое измочаленное украшение, потом на Ивушкина и тяжело вздохнул. На Александра Петровича тут же набросили аркан, а поскольку его брючный ремень все еще был привязан к нашей веревке, нам с Борькой пришлось резво следовать за руководителем. На бегу Ивушкин изрекал массу интересных слов из того языка, на котором мама мне говорить запрещает.
   К счастью, пегая лошаденка оказалась еще и хромой, поэтому на понукания хозяина реагировала слабо. Не переставая "красиво" говорить, Ивушкин наддал ходу, поравнялся с седлом и выдернул конец аркана из рук воина-скифа. Скиф натянул поводья, поглядел вслед далеко обогнавшим его собратьям и соскочил со своего одра.
   - От такого слышу, - сказал он Ивушкину.
   Александр Петрович покраснел, оглянулся на меня и вдруг начал быстренько развязывать носовой платок.
   - Саша?
   - Уйди, Светка! - сквозь зубы посоветовал Ивушкин, аккуратно закатывая рукава.
   Борис мгновенно отвязался от своего конца веревки.
   - Саша, возьми меня, я полгода на карате ходил! И-ия! - продемонстрировал он свою боевую мощь.
   Скиф молча покрутил пальцем у виска и вытащил из-за пояса томагавк...
   - У ски-ифа четыре ноги, позади у него длинный хвост, но тронуть его не моги за его малый рост! - почему-то меня потянуло на древнюю дразнилку.
   Скиф обиделся.
   - Послушай, уйми свою женщину! - закричал он Александру Петровичу. - Когда мужчины сражаются, женщины должны молчать!
   - Уйди, Светка! - хором рявкнули Ивушкин и Борька.
   Теперь уже обиделась я: им хочешь, как лучше, а они...
   - Помотал один рогами
   Уперся другой ногами...
   а в результате:
   В этой речке утром рано
   Утонули два... нет, три барана!
   Оказалось, что Ивушкин начисто забыл классику, незамысловатый стишок об упрямых баранах возымел неожиданный эффект: Александр Петрович выхватил у скифа томагавк и ринулся на меня. Пришлось брать веревку в руки и спешно ретироваться. Боевой клич у Борьки с Ивушкиным получался скверно, но сзади очень убедительно подвывал скиф - я добавила скорости и оторвалась метра на три...
   Под ногами заскользило, центр тяжести внезапно переместился куда-то в область носа (нос неудержимо потянуло к земле), и я со всего маху растянулась на этом скользком, чувствуя, как протирается дыра на моем локте и неуклюже буксует колено.
   Наконец, скольжение прекратилось. Саднил содранный локоть, ныло колено, а спортивные брюки вобрали в себя всю пыль с того участка паркета, по которому я проехала, и тут над моей головой внезапно раздался смех, а за ним удивленный возглас:
   - Боже, откуда это чудо?
   Я подняла голову и увидела белокурую красавицу в роскошном платье, красном, с вышитым золотом подолом, с длинным шелковым шлейфом. Мне стало неловко за пыльные брюки и старенькую кофточку. Очень неприлично въезжать в чужой дом на животе да еще в таком виде, но, что поделаешь, уже свершилось. Красавица отошла от зеркала, перед которым стояла, и уронила на пол пуховку с пудрой?
   - Чудо, ты мальчик или девочка?
   Ей, видите ли, было смешно. Я бы тоже посмеялась, глядя, как она со своим шлейфом пытается сесть в утренний автобус. Я встала, отряхнула пыль и изобразила подобие реверанса:
   - Меня зовут Светлана.
   - Ты моя новая служанка?
   Ангелам нельзя отвечать грубо. Если бы у меня были такие глаза, я, может быть, тоже считала бы всех своими слугами.
   - Но я не потерплю в своем доме такой безобразной одежды! А прическа у тебя...
   Я не стала распространяться о модах двадцать первого века. Красавица хлопнула в ладоши, набежала толпа девушек, дам и девчонок, меня закружили, завертели, нарядили в нечто шелково-воздушно-кружевное и прикололи длинные локоны к моей короткой стрижке. Принесли туфельки, но тут вбежавшая последней барышня шепнула что-то красавице на ушко. Красавица презрительно сморщила носик и велела всем немедленно удалиться.
   Толпа разбежалась, шурша шелками. Однако мне не хотелось уходить. Я боялась, что Борька и родственничек тогда не отыщут ко мне дороги, ведь в этом мире стоило шагнуть в сторону для того, чтобы тут же оказаться в новом слое пространства. Я не хотела окончательно заблудиться.
   Красавица заметила мою медлительность, но сказать ничего не успела: тут вошел Он. Я сразу поняла. что это Он, так как этот человек грохнулся на колени еще у порога и таким манером двинулся через паркет. (Просто удивительно, откуда на паркете может быть столько пыли, если его ежедневно протирать подобным образом?)
   Подглядывать неловко, но мне было интересно, к тому же, я не пряталась, а значит, не подглядывала, а смотрела.
   Этот человек, разодетый, как мушкетер из многосерийного фильма, с усами, как у д Артаньяна, дополз, наконец, до цели, воскликнул :"О!"- и припал губами к руке прекрасной дамы. Дама тоже сказала: "О", но с несколько другим оттенком вздохнула и подняла глаза к потолку затянутому паутиной.
   Тут в окне появился человек с вдвое большими усами, чем у первого, и с массивной золотой цепью на груди, которой вовсе не было у предыдущего, тоже воскликнул: "О!" вытянул шпагу и ринулся в драку. Первый посетитель с неудовольствием отпустил руку красавицы, крикнул: "Ага!" и также выхватил шпагу. Прекрасная златовласка сказала: "Ах!" и посторонилась. Она отошла поближе ко мне, повернулась к дуэлянтам боком и принялась усердно тереть виски, разглядывая украдкой набор шляпок в раскрытых коробках.
   - Из-за чего они деруться? - шепотом спросила я.
   - Решают, с кем из них я сегодня поеду во дворец.
   Первый для скорейшего одержания победы огрел второго шипцами для закрутки локонов, но второй расколотил об него зеркало, после чего шпаги опять скрестились. Второй, отступая, швырнул в первого подвернувшейся под ноги шляпной картонкой, а первый осыпал пудрой голову второго.
   - Так с кем же вы поедете?
   - Неужели непонятно? - спросила красавица с явным раздражением: - Естественно, с тем, кто уцелеет.
   Она с нарастающим беспокойством следила за разгромом своего косметического кабинета. Неожиданно сзади кто-то тихо кашлянул. Красавица вздрогнула и посмотрела на дверь:
   - Это ты, дорогой?
   - Я, - отозвался хриплый мужской голос.
   - Ты опять простыл на охоте?
   - Потому что ты опять забыла положить мне теплые носки!
   - Мы сегодня поедем во дворец, дорогой?
   - Конечно. Кто в этот раз оплатит твои разбитые склянки и смятые шляпки, дорогая? Эти господа?
   - Что ты, моя радость! Конечно, король!
   Человек за дверью удовлетворенно откашлялся:
   - Тогда я велю закладывать карету.
   - Поторопись, дорогой! - красавица подобрала серый от пыли шлейф, надела уцелевшую шляпку и поглядела на себя в осколок зеркала:
   - Когда господа закончат, приберешь здесь!
   И тут я вспомнила, что не узнала самого главного: - Простите, это какой век, какая страна:
   Дама тщательно заправила выбившуюся из-под шляпки прядь волос:
   - Ой, да какая тебе разница, кого это волнует?
   Она упорхнула, оставив после себя запах французских духов, и голосок ее донесся уже из другой комнаты:
   - Если сама не осилишь выбросить труп за окно, позови кухарку!
   Мне очень не хотелось исполнять последнее приказание, и я вышла следом, стараясь не прислушиваться к звону шпаг и грохоту сокрушаемой мебели.
   За дверью оказалась каменная лестница в несколько ступеней, но едва я стала на вторую, как она резко ушла из-под ног! Впрочем, ненадолго, для того, чтобы опять возникнуть, но уже под ковровой дорожкой.
   Оказалось, что я стою на лестнице на пушистой ковровой дорожке меж цветов и зеркал, а справа и слева поднимаются дамы в белых, голубых и розовых платьях, увешанные драгоценностями, как новогодние елки, в сопровождении элегантных и услужливых кавалеров. Вверху, там, где кончалась лестница, из открытых дверей неслись звуки вальса и смех.
   А у меня локоть содран, а на ногах запыленные кроссовки! Вряд ли они сойдут за бальные туфельки.
   Я повернулась и побежала вниз, провожаемая удивленными взглядами дам и собственным отражением в зеркалах. Фальшивые локоны щекотали шею и прыгали по плечам. Отчего-то было ужасно обидно и щипало в глазах. Я еще успела увидеть партию входящих гостей, прежде чем очередной рывок выдернул меня из этого праздничного мира...
   ...прямо в дождь. Противный и моросящий. К тому же я оказалась в огромной грязной луже, к тому же левая кроссовка потерялась во время перемещения, а правая надежно увязла в грязи.
   Рассудив, что в одной кроссовке все равно далеко не уйдешь, я вытянула из нее ногу и пошлепала босиком в сторону вывороченного с корнями большого дерева, с которого можно было бы осмотреть это болото, но опять не дошла.
   Снова степь, солнце и кузнечики трещат. Все! Хватит! Отсюда никуда не уйду. Здесь хотя бы тепло и никого нет, Буду сидеть здесь пока не умру. От голода или... нет, только от голода! От тоски умирают исключительно в глупых романах.
   Я упала в траву, накрыла голову руками и начала представлять как осенью в школу надену это платье с лентами и кружевами и важно пройдусь по коридору... Тут я села и внимательно оглядела платье. К счастью, дождь не слишком повредил его и, просохнув, платье будет вполне симпатичным. Я прямо-таки увидела, как скривится Лариса, а некоторые вообще упадут в обморок... А Ивушкин хмыкнет и покрутит пальцем у виска, как тот скиф. Впрочем, Борька всегда был скифом...
   - Здрасьте! Она здесь расселась, как облезлая Белоснежка, а люди ее ищут!
   Возникший из ниоткуда Борис с явным удивлением оглядел мой наряд, тихо присвистнул и покрутил пальцем у виска. Появившийся следом Ивушкин молча стащил с плеч рюкзак, опустил на траву и сел рядом.
   - Ну что, вас в скифское племя приняли? - спросила я, стараясь говорить бодрым голосом и не очень часто моргать.
   - Изыди, - ответил Ивушкин и закрыл глаза.
   - Как вы меня нашли? - поинтересовалась я у Борьки, незаметно смахнув слезы.
   - Тебя не найти трудно, - Борис подтянул к себе рюкзак, чтобы вынуть из него веревку и пару кроссовок. - Швыряешься вещами, как Золушка, а из-за этого временные парадоксы произойти могут.
   - Чего?
   - Фантастику надо читать! Где ты видела, чтобы Золушки на лестницах кроссовки теряли?
   - А веревка тоже парадокс вызовет?
   - А то нет?! - возмутился Борька. - Мама назавтра стирку затевает, а я бельевую веревку увел, знаешь, какой парадокс будет?!
   Ивушкин молчал. На предложение перекусить он никак не среагировал, поэтому кусок хлеба мы грызли без него, оставив его долю черстветь завернутой в тетрадный лист.
   - Это все инопланетяне придумали! - заявил вдруг Борька, смахивая с подбородка крошки.
   - С чего ты взял?
   - А больше некому. Это они решили испытание провести и выбрали наши кандидатуры из всего человечества!
   Насчет выбора мне было не все понятно. Ну, Александр Петрович, скажем, будущее светило педагогических наук, но какую ценность представляли мы с Борисом? И потом, какое испытание и кого, собственно, испытывают? И где? Что это за винегрет: идешь налево - одно время, идешь направо - другое, и во всех временах какая-то чушь? К тому же все какое-то... без подробностей. Цвета без полутонов, если трава зеленая, так до единой травинки, если кузнечики стрекочут, то, как заведенные. если дамы красавицы, так все, как одна...
   - Слушайте! - Борька вдруг подскочил. - Что мы все направо да налево ходим? Надо попробовать вверх или вниз!
   Ивушкин открыл глаза:
   - Ты предлагаешь рыть окопы или строить дирижабли? А потом твои ботинки собирай где попало?
   Мрачная перспектива Бориса не устрашила:
   - Мы свяжемся веревкой, чтобы не теряться! Все равно надо что-то делать.
   - Вздумаешь и в самом деле летать - выпорю, - пообещал Ивушкин, но привязать свой ремень сдвоенным шнурком к нашей веревке позволил.
   Рюкзак Борька для соблюдения чистоты эксперимента отдал мне, а сам после некоторого раздумья стал подпрыгивать на месте.
   - На кенгуру похож, - определил Ивушкин.- Если до неба не допрыгнешь, то уж землю точно пробьешь...
   Рвануло сильно. Отчетливо прозвучал треск, в лицо пахнуло гарью, и перед нами рухнула, разбрасывая искры, деревянная балка.
   Дом горел. У стены корчился в пламени диван, жарко полыхали шторы, скалился осколками экрана телевизор.
   Ивушкин сгреб нас за плечи и притянул к себе.
   - Держитесь за меня! - гаркнул он во все горло. - Проскочим!
   Но горело и впереди и сзади, в горле першило от дыма, слезились глаза. Треск повторился.
   - Падает! - кажется это был мой крик.
   Ивушкин швырнул нас к окну, в котором не было ни одного целого стекла. Высоко!
   - Прыгать! - он вскочил на подоконник.
   Последнее, что мы услышали, покидая пылающий мир - грохот падающих стен.
   Тишина в первый миг оглушила. Шорох волн, набегающих на песок, прогремел барабанным боем. Мы увязли по колено в рыжеватых песчинках морского пляжа.
   - Рюкзак горит! - сдавленно пискнул Борька.
   Ивушкин чертыхнулся, выпустил полузадушенных меня и Бориса, сорвал с моих плеч рюкзак и принялся яростно топтать. Потом отдышался, тщательно размазал по лицу сажу рукавом и сказал совершенно спокойно:
   - Светка без поджога не может.
   Тут меня стало слегка трясти, я хотела сесть, но Ивушкин не дал:
   - Не вноси панику, Светка, выпорю!
   Оказывается, я успела заплакать. Каждый человек имеет право иногда плакать.
   - Саша, эт-то что было? - чуть заикаясь, спросил Борька. - Это сейчас или потом?
   Ивушкин еще интенсивнее размазал грязь, вздохнул и сказал:
   - Какая разница, когда, все равно - гнусно!
   Итак, мы по колено увязли в песке. Слева синело море, справа, метрах в трех от нас возвышался крутой берег, поросший травой и кустарником, над самым краешком обрыва паслась коза. Симпатичная белая коза щипала травку и полностью игнорировала прибытие путешественников во времени и пространстве.
   - Дикое мясо пасется, - намекнул Борька.
   - Томагавк остался у скифов, - напомнил Ивушкин.
   - А,.. - что там еще планировал Борька осталось неизвестным: над обрывом показался некто металлически блестящий, установил скамеечку и уселся доить козу.
   - Рыцарь, - предположила я.
   - Робот, - предположил Борька.
   - Баба Маня в скафандре, - предположил Александр Петрович.
   Наши сомнения разрушил сам металлический: он окончил доить, убрал скамеечку и повернулся в нашу сторону.
   - Эй, люди, молока хотите? - прогремел над заливом мощный голос.
   Ивушкин сложил ладони рупором.
   - Это какая деревня? - спросил он вместо ответа.
   - Нержавейка дубль зет.
   - А век какой?
   Металлический подумал. погладил козу по рогам:
   - Будущий.
   - А вы кто?
   - Универсальный робот с преобладанием сельскохозяйственных программ .
   А рядом кто?
   - Коза Зорька.
   Диалог был прерван нарастающим свистом. Коза мекнула, мимоходом боднула универсального и прыжками совершенно дикого животного устремилась в заросли. Робот поглядел на небо, взял скамеечку и ведерко с молоком и повернулся уходить.
   - Что случилось? - поинтересовался Борис.
   - Коллеги из Млечного пути на консультацию прибыли.
   - А коз им тоже мы поставляем?
   Однако вопрос остался без ответа: робот уже ушел.
   - Напрасно от молока отказались, - запоздало пожалел Борька.
   - Стыдись, исследователь, информация дороже! - прикрикнул Ивушкин. Борис посмотрел на остатки рюкзака и тяжело вздохнул. Александр Петрович проследил за его взглядом и велел все уцелевшие предметы разложить по карманам, а рюкзак зарыть в песке, сделав вид, что это ископаемая вещь.
   Потом Борька рвался проверить качество моря будущего, а заодно свою теорию о подъемах и погружениях, но Ивушкин запретил загрязнять светлую воду будущего пылью веков и не пустил его купаться. Спокойно мы прошли метров пять, пока Борька не увидел на песке краба и не захотел его поймать. На этом спокойствие окончилось.
   В следующую секунду небо разверзлось и оттуда ударила молния. Впрочем, это была не молния. Мы оказались посреди улицы, где дома горели и рушились. А в небе крошечные серебристые треугольники лупили друг в друга огненными стрелами.
   В двух шагах от нас над грудой искореженных автомобилей высился металлический гигант. Из рук гиганта в небо тоже неслись огненные трассы.
   - Космическая война! - восторженно взвыл Борька.
   Гигант обернулся. Одна из поднятых рук начала опускаться...
   Ивушкин сильным толчком буквально вышиб нас влево, и мы вывалились под ноги черным, одетым в бронежилеты автоматчикам. Нас тут же схватили и подвели к человеку с повязкой на одном глазу. Лицо этого человека мне показалось удивительно знакомым, но я никому не успела об этом сказать.
   Брезгливо оглядев нашу поблекшую троицу, одноглазый приказал:
   - Расстрелять!
   - Нас?! - изумился Борька. - Да вы что?!
   - Но это же дети! - срывающимся голосом воскликнул Ивушкин.
   Одноглазый удивленно вскинул брови и потянул из кобуры пистолет. У меня все внутри заледенело, Ивушкин еще что-то говорил, а я неотрывно смотрела на холеные руки одноглазого. Он доставал пистолет очень медленно, как в кино. И в этот момент я вспомнила: это же типичный негодяй! Что-то должно нас спасти! Герои всегда спасаются в последний момент!
   - Борька, пли!
   К счастью, Борька меня понял. Мы с ним не один раз отрабатывали этот трюк с попаданием по спичечной коробке. Плюнули мы одновременно, но вот попали ли - не знаю - нас выбросило из этого места.
   И тут вокруг началась суматоха. Мы не двигались, зато вокруг нас все скакало, суетилось, бегало и кричало. Какие-то люди с мужественными лицами наступали, с трусливыми отступали, со всех сторон гремели духовые оркестры и орудия. Поблескивая шашками, промчалась конница в буденновках, от нее улепетывала конница в фуражках, пригибаясь к земле, пробежал человек в короне, потом потерял корону, потом потерялся сам. Потом наступило секундное затишье. Потом опять грянул духовой оркестр, и из-под земли, как грибы после дождя, полезли дома, автомобили и улыбающиеся люди. Все улыбались, кое-кто даже хохотал, отдельные неулыбчивые испарялись. Иногда в толпе появлялись люди без лиц, на месте лиц у них зияли белые пятна. Потом побежали какие-то люди в ватниках, залаяли собаки. Мне стало немного не по себе, я опустила глаза и, наверное, пропустила какой-то переход, потому что люди вокруг были уже в другой одежде, не такие худые, но по-прежнему веселые. Дома из-под земли полезли с утроенной скоростью и изрядно вытянулись в высоту. То тут, то там опять мелькали безликие и развлекались детской игрой: один безликий что-то сделает, люди ему пальцем погрозят, кое-кто даже головой покачает, и опять все бегут. Один безликий на землю ведро с мазутом вывернул, трава в округе почернела, люди головами покачали, пальцами погрозили и мостик построили, чтобы через черную траву перебираться. Другой безликий дом из асфальта вытянул, дом на кирпичики развалился. Люди головами покачали, пальцами погрозили и стали на кирпичиках альпинистов тренировать. И опять все улыбаются. И опять музыка играет, только уже не духовые,а просто оркестры и все больше туш. А безликие и здесь себе дело нашли: в тарелки и барабаны бить. Люди пальцами погрозили, головами покачали и опять забегали, некоторые даже танцуют под туш. Весело. А потом вдруг гром грянул с ясного неба. дома закачались, и на безликих вроде бы лица проступать начали, только не на всех, а на некоторых, и не четкие, а словно туманом подернутые, и люди вокруг все меньше улыбаться стали, но бегают, бегают...
   А потом уж гром начал греметь непрерывно, и вообще кутерьма началась. Кто-то кого-то лупит. кто-то куда-то бежит. То по земле ветер деньги разносит, а то выстрелы гремят. А люди вообще тенями стали...
   Голова закружилась, наверное, не только у меня, когда я глаза открыла, Борька кривился так, словно съел лимон без сахара, да и Александр Петрович вид имел далеко не цветущий. А ведь все уже окончилось: не было вокруг никого и ничего.
   Впрочем, нет, один человек все-таки был - седенький старичок с бородой, с тростью и в длинном старомодном плаще. Стоял старичок на белом матовом полу, и стены вокруг были белыми, как в больнице.
   - Ну-с, молодые люди, - сказал старичок. - Каковы ваши первые впечатления?
   - Вы, дедушка, не сомневайтесь - солидно ответил Борька. - Нервы у нас крепкие. Лететь мы готовы.
   - Куда?! - изумился старичок.
   - Куда надо! Хоть в космос, хоть куда на задание. Мы - вполне...
   Тут старичок стукнул себя кулаком по лбу и заайкал.
   - Больно? - сочувственно спросил Борька.
   Тут я почувствовала, как заколебалась веревка на поясе. Ивушкин опять свой ремень отвязывал!
   - Слышь, дед! - сказал он каким-то звенящим голосом. - Ты свою лавочку закрывай или я тебе сейчас бороду слегка укорочу! Верни детей обратно!
   (Это кто здесь "дети"?)
   - Да он, наверное, из мафии? - предположил вдруг Борька.
   Старичок перестал айкать и внимательно посмотрел на Бориса:
   - Я не из мафии, мальчик, я из будущего.
   - Из будущей мафии?
   - Я ученый! Из будущего! Изучаю модели ваших представлений об истории! Только у меня что-то разладилось и я вместо лота, ну копий, ваших, случайно живых людей в модель запустил!
   - Мне плевать, как это получилось! - окончательно утратил вежливость Ивушкин. - Раскручивай свою машину обратно!
   - Сейчас-сейчас! - засуетился старичок. - Сию секунду.
   - Саша, - забеспокоился Борька, - мы же так ничего узнать не успеем!
   А дед мечется, и под его руками в воздухе вдруг начинают какие-то детали высвечиваться: то колесо мелькнет, то коробка зеленая.
   - Сейчас-сейчас, - повторяет он.
   - Дедушка! - воззвал Борис. - Скажите, это мы где путешествовали, во времени, да? В истории, да?
   Старичок остановился и руками всплеснул:
   - Неужели ты так ничего не понял мальчик? Это не история, это то, что вы о ней думаете! Ваши представления об истории.
   - Глупости, - обиделся Борька. - Я знаю, что таких скифов не бывает и вообще...
   - А какие они бывают, знаешь?
   - Ну, такие, - Борис неопределенно покрутил рукой. - На лошадях! Да кому-какое дело вообще-то до этого, что это меняет?!
   - Ну, ладно, дети, а у вас, юноша, откуда такой хаос в голове?
   - Оттуда! - сказал Ивушкин. - А что это у вас в будущем, все такие небрежные в экспериментах? Заводи свою машину, дед!
   - Пожалста...
   Старичок пожал плечами, что-то щелкнуло, и мы опять оказались перед теми же развалинами. Неподалеку, у остова памятника лежали книги, тетрадь, наш рюкзак и черные очки Александра Петровича. Мое чудное платьице исчезло, сменившись старенькой кофточкой и спортивными брюками, пропало без следа и наше таинственное подземелье, осталось склоняющееся к закату солнце и голодные комары.
   Мы вернулись домой вовремя. Борькина мама осталась довольна и попросила Ивушкина почаще проводить подобные мероприятия. Ивушкин кивнул угрюмо, но обещать ничего не стал.
   Вечером звонил приятель Ивушкина, выяснять, отчего он не явился на условленную встречу, но я сказала, что Александра Петровича заставили дома красить полы. Дяде Пете я объяснила, что Ивушкин пошел за хлебом и потому к телефону не подойдет. Маринке я вообще ничего не сказала, потому что она дышала в трубку и молчала.
   Все это время Ивушкин лежал на диване, заложив руки за голову и смотрел в потолок.
   На следующий день Ивушкин аккуратно сложил книги на полку, засунул в кейс магнитофон и совсем собрался было уходить, но тут обнаружил на пороге меня с Борькой.
   - Я принес хорошую веревку, - объяснил Борис, - можно будет обойтись без шнурков. Связка будет лучше, чем у альпинистов.
   Ивушкин тяжело вздохнул, сунул веревку в кейс и кивком велел нам следовать сзади.
   Мы перешли через двор, поднялись на второй этаж дома напротив. Подъезд третий, квартира номер пять. Там живет одинокий старик, который выходит очень редко.
   Борьку Александр Петрович сразу отправил в магазин за продуктами, меня в ванную стирать белье, а сам установил магнитофон и принялся беседовать со стариком о житье-бытье. Старик очень обрадовался неожиданному собеседнику, и так они просидели до самого вечера.
   Борькина веревка пригодилась, мы развесили на ней выстиранное белье.
   А потом, когда мы шли обратно, Ивушкин сказал, что каждый человек - это кусочек истории и очень хорошо, если удастся найти в ней свое место.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"