Попович как-то незаметно превратился во всеобщего любимчика.
На любой вечеринке он - желанный гость. На гитаре классно играет, песенки разные душещипательные поёт проникновенно:
Заварим круто дымный чай,
Взлетают искры светлым роем.
Моя родная, не скучай -
Шипит в костре сырая хвоя.
Ты там не знаешь ничего,
Винишь, наверное, в измене.
А здесь, тропою кочевой,
Усталые бредут олени.
Здесь сопки в воздухе висят,
По пояс скрытые в тумане.
Из женщин - вёрст на пятьдесят -
Лишь ты - на карточке в кармане.
И тот дым, и этот чай,
И кедр с обугленной корою...
Моя родная, не скучай -
Шипит в костре сырая хвоя.
Короче говоря, стал Попович душой коллектива.
Вот только с учёбой у него ни как не ладилось, особенно с точными науками. И если с высшей математикой ещё как-то вытанцовывалось - преподавала её совсем даже ещё не старая барышня, так что шансы у Поповича - женского любимчика, определённо были, то вот с теоретической механикой (термехом - по-простому) дела шли - из рук вон.
Профессор Агранович, что нам лекции по термеху читал, вообще-то был мужиком неплохим, даже где-то удобным - в смысле сдачи ему экзаменов.
Всё ему было до фонаря. Читает лекцию, и видно невооружённым глазом, что думает то он совсем о другом - встречаются иногда такие чудаки, целиком в себя погружённые.
Вот и Агранович этот не от мира сего был - даже фамилий своих студентов не мог запомнить, постоянно ошибался - ну, неинтересно ему это было.
И внешность у профессора соответствующая - чёрный потёртый костюм, бородка клинышком, пенсне старомодное, скрывающее взгляд отсутствующий - вылитый академик Тимирязев - из фильма "Депутат Балтики".
А вот преподаватель по практическим занятиям - Витюков по фамилии - был полной противоположностью Аграновича - молодой, ушлый до невозможности.
Он как-то сразу понял, что Попович в его предмете не смыслит абсолютно ничего, то есть - ноль полный. А, поняв это, тут же стал нагружать Поповича многочисленными дополнительными заданиями. Но мы брата-гусара в беде не бросили - совместными усилиями все задания эти порешали, получил таки Попович свой зачёт.
Ставя подпись в зачётке, Витюков зло прошипел сквозь зубы:
- Ничего, Попович, ничего. Мы с вами ещё на экзамене встретимся, там вот все точки над "и" и расставим, выведем кое-кого на чистую воду.
А экзамен по термеху следующим образом происходил: первые минут двадцать в аудитории находился только один Агранович - раздавал студентам билеты, по местам рассаживал, а потом - к моменту, когда первый желающий уже был готов отвечать, появлялся Витюков, подсаживался к профессору и начинал экзаменующемуся вопросы каверзные задавать, Аграновичу что-то на ухо нашептывать. И профессор к его мнению всегда прислушивался, и двойки - по просьбе Витюкова - ставил исправно.
Экзамены проходили в два приёма - в первый день шли те, кто был более-менее уверен в своих знаниях, во второй - все остальные. Я рискнул - пошёл сдавать экзамен в первый день, и всё прошло нормально - четыре балла.
И вот сидим в общаге, с Михасем и Генкой Банкиным - такими же счастливчиками, пивко бутылочное попиваем - празднуем, значит.
А тут и Попович пожаловал - смурной весь из себя, хмурый, словно туча из мультика про Вини Пуха. Поздравил нас неискренне совсем, и говорит:
- А мне, похоже, кирдычок приходит. Загрызёт меня завтра Витюков насмерть, гадом буду. Хоть вещи иди заранее собирать - в Донецк родимый возвращаться.
Жалко, конечно, Поповича - да что тут сделаешь?
А Попович пивка хлебнул и продолжает:
- Есть, впрочем, шанс один. Да опасное это дело, не каждому по плечу. Слабовата нынче молодёжь пошла, слабовата - риска боится. Ну, рассказывать вам дальше, субчики, или не стоит - всё равно откажитесь?
Мы дружно киваем, мол, рассказывай, конечно. Мы ребята не робкого десятка, как никак - бравые гусары, а не какие-нибудь там - ботаники.
Ну, тогда слушайте, - оживляется Попович, - Агранович то у нас - гений, с одной стороны, а с другой - лох чилийский, никого и в лицо то не помнит. А Витюков на экзамены с опозданьем приходит - сами знаете. Вот если кто смелый найдётся и с моей зачёткой на экзамен сходит и минут за десять-пятнадцать сдаст его - было бы здорово!
Не, понятное дело, надо и на шухер у двери кого-нибудь поставить, чтобы если что - шум поднять, дабы засланный казачок смыться успел. Ну, как вам план?
- А что, на - план, как план. Только, на, проработать его тщательно требуется, на, - тут же откликается Михась.
Начинаем тщательно прорабатывать. Попович - для ускорения мыслительного процесса приносит бутылёк донецкого самогона.
Появляется, с честно заработанной тройкой, ротмистр Кусков, вносит свою лепту в составление развёрнутого Плана будущей Компании. Сидим допоздна, всё прикидываем, кумекаем, в конце концов, решаем, что утро вечера мудренее, и - ложимся спать.
Приводим по быстрому себя в порядок, давимся горячим растворимым кофе, перед самым выходом бросаем жребий - а кому, собственно, идти к профессору.
Жребий тянем втроём: я, Михась и Банкин, ротмистр, как твёрдый троечник, в выборе претендента на героическую роль участия не принимает.
Выпадает - мне. Ну что ж, гусарское слово, данное накануне, возврату с утра не подлежит.
Занимаем места, согласно выработанной накануне Диспозиции: я - под дверью аудитории, оттеснив остальных сдающих, Михась с Банкиным - метрах в двадцати - с той стороны коридора, откуда может появиться Витюков, ротмистр с Поповичем - активно передвигаются по всему ближайшему пространству туда-сюда - "воздух нюхают".
Пунктуально, точно в назначенное время, появляется Агранович, открывает аудиторию, запускает первую пятёрку, отбирает зачётки, раздаёт экзаменационные билеты.
По прошествии трёх-четырёх минут поднимаюсь и подхожу к профессору:
- Сергей Николаевич, я готов отвечать!
- Ну что вы, молодой человек, к чему такая спешка? Посидите ещё, подумайте. Отмерьте ещё раз шесть, а потом уже - и отрежем, - равнодушно отвечает профессор, не отрывая взгляда от какого-то математического журнала.
- Видите ли, Сергей Николаевич, - я начинаю волноваться, и от этого нести откровенную чушь, - Но я очень тороплюсь, мне уже через час надо быть на Московском вокзале - невесту встречать. Она из провинции у меня, города не знает совсем, если встретить не успею - заблудится обязательно.
Агранович не хотя отрывается от своего журнала:
- Придётся пойти Вам, - смотрит в лежащую перед ним зачётку, откуда таращится мордастый мужик с шикарными усищами а-ля ансамбль "Песняры", - Товарищ Попович навстречу. Невеста - дело святое. Начинайте. Хотя, - переводит взгляд на меня, - Рановато Вам ещё женится, на мой взгляд - молоды больно.
Как назло, вопросы в билете попались заковыристые, требующие развёрнутых ответов.
Начинаю тарабанить со скоростью отбойного молотка, время от времени чиркая прямо на обратной стороне билета необходимые формулы, схемы, графики.
Минут через десять сообщаю, что, мол, всё, что знал - сказал.
Профессор таращится на меня с некой долей удивления и уважения:
- Молодой человек, неплохо, право слово - неплохо. Но для пятёрки мне необходимо задать Вам некоторые дополнительные вопросы.
- Сергей Николаевич! - Невежливо перебиваю профессора и прижимаю руки к груди в немой мольбе, - Но у меня же невеста там! Она же заблудится!
- Да, да, конечно же, - смущённо мычит Агранович, - Извините, забыл, извините. Берёт мою, то есть - Поповича - зачётку, и выводит там жирную пятёрку.
- Спасибо большое! - Пулей вылетаю за дверь.
И вовремя, там уже шум и гам - Генка Банкин сцепились нешуточно с Михасём, а рядом козлом прыгает Витюков, пытаясь разнять дерущихся. Быстро сворачиваю за ближайший угол, где-то рядом раздаётся разбойничий пересвист - это ротмистр Кусков подаёт остальным сигнал:
- Отбой, гусары! Всем вернуться в Лагерь, Победа! Победа!
Праздновали мы эту победу, видимо, через чур уж нескромно - информация то и ушла - куда совсем уж и не надо.
Через дней десять вызвал нас четверых к себе (а Поповича - нет) Бур Бурыч, усадил, долго смотрел по очереди на каждого, а потом сказал:
- Гусар гусару, конечно, брат. Но пора уже научится в людях разбираться - большие уже, чай. Одно дело если бы вы всё в тайне от Поповича сделали - ну, по-тихому выкрали бы у него зачётку, не ставя его в известность, экзамен бы за него сдали - это одно дело.
Но, как я слышал, он сам всё это придумал, да и вас, дурачков наивных, на всё это подбил? А это - совсем уже другой расклад. Нельзя так товарищей своих подставлять - ради своих меркантильных интересов. Попомните мои слова - не будет с этого Поповича толку, не наш он. А вы, в следующий раз, думайте - кому помогаете.
Как в воду смотрел Бур Бурыч - на третьем курсе попался Попович на каком-то мелком, но откровенном, крысятничестве. История получила широкую огласку, все от Поповича отвернулись, перестали в учёбе помогать - ну, и вылетел он из института - по итогам очередной сессии.
Для гусара - нет страшней -
Потерять своих друзей.
Был гусар - и - нет гусара.
Лишь молва скользит устало
Пред гусарского коня,
Колокольчиком звеня.
Байка девятая.
Стройотряд и первая потеря.
После второго курса, в обязательном порядке - стройотряд. Никто, кстати, отлынивать - косить, в смысле - и не пытался, деньги в стройотрядах в те времена вполне значимые можно было заработать - на всю зиму хватало.
Сшили на всех форму стройотрядовскую: штаны дрянь страшная - через год развалились, а куртка - вполне даже ничего, до сих пор надеваю, когда на даче за грибами хожу.
Прошли медосмотр, получили прививки необходимые и - пожалуйте в поезд, маршрут Ленинград - Инта.
Но до Инты так и не доехали - сошли на станции Косью.
То ещё местечко. Сердце всего посёлка, его центр - это котельная, тепло зимой дающее, а уже вокруг неё всё остальное - разномастные бараки, в смысле. А ничего больше в посёлке и не было.
Поселили нас, человек пятьдесят, в самый большой и холодный барак, раскладушками, матрацами и прочими постельными принадлежностями обеспечили. Выдали ватники, штаны брезентовые, кирзовые сапоги, шлемы утеплённые - "монтажки" называются.
Хоть и июнь месяц на дворе, а холодно здесь нешуточно - по утрам на лужицах ледок, днём - плюс пять- семь, не больше. Да и дождик постоянно моросит - гадость страшная, тоска.
Первые две недели строим "забор", так это сооружение прораб называет.
На самом деле - это толстенные и тяжеленные сосновые брёвна, вкопанные в землю метра на полтора, между столбами - стена колючей проволоки. "Забор" ограждает местную автобазу - несколько бараков, забитых ржавыми железяками и бочками с соляркой.
Прежде чем вкопать столб, сперва, по технологическим нормам, полагается выкопать в вечной мерзлоте глубокую яму - объёмом в один кубический метр. Объём этот определяет на глаз прораб - выкапываем ям десять - зовём прораба. Столбы закапываем - только после его отмашки.
Сволочная эта работа. Вечная мерзлота - как камень, да и натуральные каменюки постоянно попадаются, кругом грязь непролазная - через края кирзовых сапог переливается. Брёвна сосновые тяжеленные, килограмм по двести пятьдесят - руками не обхватить. Вместе с тем - за установку одного столба - десять рублей начисляется. Посчитали - за четыре дня каждый по месячной стипендии заработал.
Но не лёгкие это деньги - спины ломит невыносимо, руки-ноги в синяках чёрных от проволоки колючей - непростое это дело - проволоку колючую между столбами плотной стеной натягивать; все простуженные - сопли рекой, по утрам канонада от кашля не прекращается ни на минуту.
Всё же держимся, лопаем анальгин, вёдрами пьём чай с мёдом - комиссар отрядный подсуетился - целую бочку где-то раздобыл.
Наконец, "забор" полностью построен и принят важной до невозможности Государственной Комиссией.
Отряд разделяют на две части - большую часть, под руководством ротмистра Кускова, забрасываю куда-то в горы, где находится заброшенный прииск - на вторичную промывку золота, меньшей части поручают работу ответственную и наиважнейшую - строительство телятника. Бригадиром назначают Михася - как жителя деревенского, понимающего всю значимость для посёлка Косью этого объекта.
Телятник строим из шлакоблоков. Направляющие для опалубки уже сделаны настоящими, взрослыми строителями. Наше дело нехитрое: прибиваем доски опалубки, лопатами загружаем в бетономешалки цемент, песок и шлак - из той же котельной, после перемешивания загружаем всё это на носилки, тащим к опалубке, вываливаем, трамбуем массивными деревянными плахами.
Вроде, всё просто, но одни носилки с грузом весят килограммов шестьдесят-семдесят, удовольствие - ниже среднего. По мере застывания раствора передвигаем опалубку вверх - приходятся строить деревянные помосты. Стены телятника неуклонно растут в высоту - деревянные помосты - следом. Таскать тяжеленные носилки становится всё труднее.
Работа по установке забора представляется уже детским лепетом, сном желанным.
Руки, ноги и спину уже даже не ломит - эти части тела уже просто не ощущаются, нет их вовсе. Жизнь превращается в каторгу - проснулся, поел, отпахал до полной потери сил, поел через силу, доплёлся до койки, рухнул на неё, не раздеваясь, уснул тяжёлым сном - совсем без сновидений. Далее - строго по кругу.
Тогда-то я и понял, что означает словосочетание - "все круги ада". Именно что - круги.
Постепенно опускаемся - в бытовом смысле.
Барак превращается в запущенное логово бомжей - на раскладушках - серое постельное бельё, кругом валяются вонючие носки и не менее вонючие портянки, старые объедки, многочисленные окурки.
Сидит на высоком барачном подоконнике бригадир Михась, курит, задумчиво рассматривает дырявые носки на своих лапах. Рядом с бригадиром пристроился приблудившийся кот по кличке Кукусь. Кот тоже внимательно изучает Мишкины пальцы - вдруг между ними кто-то съедобный завёлся?
Михась переводит взгляд на помещение, долго, с грустью вселенской, взирает на бардак этот, плюёт в сердцах, тушит хабарик об подоконник и щелчком отправляет его куда-то - между коек товарищей:
- Живём, на, как в свинарнике, на, твою мать!
Но уже ничего не сделать, усталость сильнее любви к чистоте, нет уже ни у кого сил на подвиг - хоть немного убраться в этой норе.
Приехал как-то большой проверяющий, из регионального штаба ССО. Смело дверь открыл, вошёл - и тут же выбежал обратно, стошнило его прямо на крыльцо.
Сделал пару замечаний, в помещение уже не входя, да и умчался куда-то, по делам более важным.
С личной гигиеной - ещё хуже. Холодной воды - море, вернее - целый ручей, что за бараком протекает, но вода там - ледяная, а единственный кипятильник ещё в первую неделю исчезает в неизвестном направлении. Как итог - большинство перестаёт чистить зубы, и, все поголовно - бриться.
А полноценная помывка - мечта заветная, для многих - вовсе невыполнимая. Единственный душ с тёплой водичкой - только в котельной, но очередь туда - до морковкиного заговенья стоять - не достояться. Есть тен с водогреем на автобазе, но пускают туда только блатных - комиссаров, бригадиров, прорабов всяких.
Мы то с Лёхой решили эту проблему кардинально, на третий день после приезда - спёрли с какой-то ближайшей стройки (новый барак недалеко молдавские шабашники возводили) три рулона толи, и одной местной старушке за пару вечеров заплат на крышу протекающую поставили. За это бабулька нам иногда крохотную баньку топила - аккурат к концу рабочего дня. А как остальные целый месяц без мытья нормального обходились - мне до сих пор не понятно.
Потом то попроще стало - в конце июля погода жаркая установилась, вычистили с десяток бочек двухсотлитровых пустых - из под химии какой-то, в чёрный цвет выкрасили. Половина - для мытья тел грязных, другая - для постирушек. С утра дежурный их водой из ручья наполняет, солнце работает на совесть - к вечеру тёплой воды - хоть залейся. Очерёдность купания в бочках тупой честный жребий устанавливает, ни каких тебе привилегий пакостных - демократия полная - все строго по очереди, друг за другом в бочки влезают. Сомнительна такая гигиена, но ничего не поделаешь - другой то нет.
Одновременно приходят две новости. Первая - возвращается часть отряда, отправленная на вторичную промывку золота. Вторая - в магазин Леспромхоза завезли спиртное. И ни какую-нибудь дрянь, а настоящее "Яблочное" в бутылках по 0,5 литра, шестнадцать - на - шестнадцать. По прямому договору с кубанским колхозом "Путь к коммунизму!" - лес в обмен на портвейн. Братьев усталых, с приисков золотых приезжающих, надо встретить достойно? Надо!
Организуется мобильная ударная группа. Я - во главе, как самый ответственный, в довесок, в качестве физических исполнителей - Лёха-каратист и Лёнька Молдаванин - как самые здоровые - вдруг что, да и груз немалый предстоит транспортировать.
До леспромхоза - километров двадцать пять, сугубо по заброшенной в незапамятные времена узкоколейке. Есть и наезженная дорога, но по ней все сто двадцать километров будет, а попуток здесь не водится, тем более - за вином, конкуренция, однако.
Выступаем затемно. Если для свиньи бешенной - семь вёрст не крюк, то для стройотрядовца и поболе - не в зачёт.
Подгребаем к самому открытию магазина. Наблюдается страшный ажиотаж, такое впечатление, что лесорубы со всего Северного Урала сбежались сюда - может, конкурс какой объявили?
И точно конкурс. Типа - а кто в этой тайге самый крутой? Победителю - приз.
Принимаем в конкурсе самое активное участие. Вернее - Лёха принимает, а мы с Молдаванином только тела лесорубов в тенёк относим - типа - вежливость проявляем.
Набиваем три рюкзака трофеями, берём обратный курс.
Жарко до невозможности, пот льётся ручьями нешуточными, пить хочется, а пить то и нечего - не продумали в спешке аспект этот.
- Как это - нет? - Активно подключается Лёха, - А на горбу мы что тащим? Жидкость ведь, верно? Ну, давай по бутыльку всего хлопнем, а?
Спорю для порядка ещё минут десять и сдаюсь, хотя, в глубине души и понимаю, что ошибку совершаю нешуточную. После привала - новый бросок к цели конечной, снова привал и - "по бутыльку".
Не доходя до базы километра два, Молдаванин падает окончательно - но не на спину, где груз бьющийся располагался, а, сугубо на живот - морду лица только поцарапал знатно.
Ну, а что тут удивительного - школа, однако, блин.
Не, Старшой, - устало бубнит пьяненький Лёха, - Я ту и вино покараулю и Молдаванина, а ты дуй за подмогой, тут недалеко уже.
Уписаться можно - раз пятьдесят - и всё в один и тот же подгузник.
Дую за подмогой, вдруг впереди, в сумерках ранних - два зелёных огромных глазища - чисто фары автомобильные. Приведение, что ли какое, или ещё что? Уже каменюку с земли здоровенную подобрал, и вдруг слышу:
- Мяу, мяу! - Да это кот Кукусь, морда полосатая, нас встречать вышел. Молодцом, братишка!
Доплелись с котом до барака, спасительную команду на помощь товарищам направили.
Через полтора часа и два тела бесчувственных и остатки королевских винных погребов были успешно доставлены, а ещё через часок и золотоискателей наших привезли.
- Ну, в принципе, на, справился, на, - сказал мне Михась, руку пожимая.
А тут вдруг казус неожиданный случился - соратники то наши за целый месяц, в тайге проведённый, к свежему воздуху привыкли, и банька там у них приличная была. Зашли они в наш барак загаженный - носами крутят, бухтят что-то нелицеприятное в наш адрес, графья недоделанные. И от портвейна, с трудами нешуточными добытого, морды наглые воротят. Их, видите ли, в тайге - Главный по вторичной промывке - Арзум Ашотович - Золотые Зубы - спиртиком чистым баловал регулярно - за труд ударный.
Чуть не поругались даже - в дымину.
Утром то мы на работу отправились, а у золотоискателей грёбаных - выходной.
Возвращаемся - о, Великие Шаманы! Барак то вылизан весь, чистота кругом - как в палате больничной, что для членов ЦК КПСС предназначена. На совесть ребята потрудились.
Вот тут то уж - помирились окончательно, и вино "Яблочное" допили, и спирт, из тайги прихваченный, да и самогонки потом местной отведали - гадость страшная, неужели её действительно из опилок делают?
Гарик, размякнув от выпитого, кисет заветный из-за пазухи достал. А в кисете - порошок какой-то серый. Оказалось - золото, втайне от Арзума Ашотовича из тайги вывезенное.
На фига Гарику эта пыль непрезентабельная? Для памяти - оказалось.
Совместными трудами достраиваем телятник, крышу кроем, пол бетонируем, даже рельсы по середине прокладываем. Ну, и зачем коровам - рельсы, спрашивается?
Года два назад был я в этой самой Косью проездом - стоит себе наш телятник.
Только обитают там почему-то и не телята вовсе, а огромадные грязные свиньи.
Впрочем, чему удивляться? В нашей стране, куда не плюнь - кругом свиней полно.
Вот, например, если на членов Думы Государственной посмотреть внимательно - то кого можно увидеть? Вот то-то.
И только во вкус вошли, вработались по-настоящему - всё, уезжать пора, сентябрь за порогом.
Деньжищи не малые на руки получили, и - в поезд. Летит себе поезд, на стыках подпрыгивая, качает его, бедолагу, от гулянки студенческой.
Что такое коктейль "Северное Сияние" - все знают - водка и шампанское - один к одному. А что такое - "Северное Сияние - Де Люкс"? А это - шампанское и спирт - один к одному.
На самом почётном месте - возле громадной миски с молоком - кот Кукусь. Он потом много лет в общаге на Наличной улице Комендантом кошачьим трудился.
Приехали в Ленинград - повзрослевшие, виды повидавшие, при деньгах - довольные собой несказанно.
И тут, через месяц, как ушат холодной воды - умирает неожиданно Лёнька Волжанин, одногрупник наш. Круглый отличник, боксёр, гитарист. Простудился где-то, на ногах решил простуду переходить, слёг, приехала "Скорая" - воспаление лёгких, в больницу отвезли. Через сутки сообщают, умер, мол.
Удар для всех - страшный получился. Родители его приехали, мы гроб с телом в самолёт загрузили, поминать сели. Но не лезла водка, ну никак.
А уже к весне и свадьбы в массовом порядке начались. Видно созрели мальчишки потихоньку, в смысле - в мужиков превратились.