Все аналогии - относительно описанных событий и действующих лиц, возникающие в головах у читателей, - являются приватным делом читателей. За случайные совпадения с реальностями, имевшими место быть, Автор ответственности не несёт.
Глава пятая
Смерть австрийского прохиндей
В Стокгольме Ник получил испанский паспорт на имя Андреса Буэнвентуры, коммерсанта из Барселоны, занимающегося поставками в страны Северной и Центральной Европы лимонов, апельсинов и испанских сухих вин. В тёмно-вишнёвой кожаной папке имелось даже с десяток оформленных по всей форме контрактов с солидными синими печатями. Ко всему этому прилагалось солидное по размерам портмоне, плотно набитое различной валютой.
Красивый город Стокгольм, чистый и очень тихий. А на набережной, совсем рядом с Королевским Дворцом, шустрые мальчишки во всю тягали крупную серебристую форель.
Из Стокгольма Ник вылетел в Берлин, там сел в скорый поезд, следующий до Вены. Уже вовсю шла Вторая Мировая война, войска Третьего Рейха уже вошли в Париж и в Варшаву, а за окошком пульмановского вагона мелькали совершенно мирные пейзажи: домики под красными черепичными крышами, зелёные и жёлтые поля (жёлтые - засеянные горчицей и рапсом), сады с созревающими грушами и яблоками, стада упитанных бурёнок и белых лохматых коз. Абсолютно ничего не напоминало о войне, разве что на станциях вдоль перронов прохаживались армейские патрули с автоматами наперевес.
На Центральном вокзале Вены было многолюдно и шумно: по перрону шествовали шикарно разодетые дамы в сопровождении щеголеватых офицеров, носильщики в коричневой форме, обливаясь потом, перемещали во встречных направлениях тяжеленные чемоданы и элегантные саквояжи.
Ровно в одиннадцать ноль-ноль Ник подошёл к нужному стеклянному павильону, где торговали горячими баварскими колбасками, яблочным штруделем и пирожными с заварным кремом. Айны нигде не было видно.
"Понятное дело, ясный пень", усмехнулся про себя Ник, - " обязательность никогда не входило в число чукчянских добродетелей, особенно, если измерять время оленьими переходами".
Внутри павильона за столиком, располагавшимся в отдельной ниши, полдничала весьма элегантная молоденькая барышня, разодетая по последней парижской моде: светло-лиловое, очень сильно приталённое длинное платье с короткими рукавами, крохотная шляпка того же цвета, белоснежные перчатки по локоть, элегантная дамская сумочка с золотыми застёжками, закрытый японский зонтик от солнца, висящий на спинке стула.
Перед дамой стояла большая овальная тарелка полная разнообразными пирожными, высокий, наполовину наполненный бокал и тёмно-зелёная бутылка с вином. Барышня явно не страдала отсутствием аппетита, да и в финансовых средствах, очевидно, не была стеснена: такая бутылка "Мозельского" стоила дороже, чем хороший мужской костюм, сшитый на заказ.
Ник оглянулся по сторонам, высматривая подходящий столик.
- Ах, милый сеньор Андрес! - на хорошем немецком обратилась к нему дама в светло-лиловом. - Вы что же, меня не узнаёте? Это же я - Анна Гонсалес! Мы с вами как-то в Барселоне обсуждали особенности австрийского рынка цитрусовых. Ну, вспомнили, наконец?
Глаза Айны откровенно смеялись, разбрасывая лукавые искорки во все стороны.
- Ну, как же, дорогая Анна! Как же я мог вас забыть! - Ник кинулся нацеловывать Айне ручку, вернее - её белоснежную перчатку. - Ваша красота - незабываема, милая донна!
Он действительно был поражён: и двух лет не прошло с той поры, как Айна беззаботно кочевала по чукотской тундре в потёртой кухлянке и мешковатых штанах, сшитых из кусков нерпичьих шкур. Даже по нужде она тогда отходила в сторону всего метров на тридцать, да и делала преспокойно, никого не стесняясь, свои дела. В суматохе постоянно мелькающих событий на такие мелочи тогда никто и внимания не обращал.
А теперь перед ним сидела шикарная европейская дамочка, стильная такая штучка, обладающая светским лоском и безупречными манерами.
Вот только тарелка, полная пирожными с жирным заварным кремом и целая бутылка вина несколько выбивались из этого образа. Хотя, с другой стороны, настоящая светская львица должна изредка удивлять окружающих своими капризами и причудами.
- Хорошо, что ты приехал, командир, - для конспирации Айна перешла на португальский язык. Ник по-португальски практически всё понимал, а вот сам и двух фраз связать не мог, поэтому ответил по-испански, с которым он по-настоящему был дружен:
- Без проблем, дорогая. Что нового? Какие у нас планы на сегодня?
- Новостей пока никаких, всё по-прежнему, - Айна чуть нахмурилась, на лбу появилась вертикальная тревожная морщинка. - А сегодня мы в гости поедем к одному интересному человеку. Он русский, ещё ребёнком вместе с родителями выехал из России, сразу после Октябрьской революции. Формально - он частный бизнесмен, на самом деле является неофициальным торговым представителем СССР в Австрии и Германии. Очень умный и способный, Бессонов о нём очень тепло отзывался, он нам про этого Аматова должен всё подробно рассказать. После этого вернёмся обратно на вокзал, поезд до Клагенфурта отходит в шестнадцать тридцать, я уже и билеты купила. Нет у тебя, командир, возражений?
- Да нет, конечно. Тебе виднее, - пожал Ник плечами.
Айна небрежно щёлкнула пальцами, на немецком обратилась к тут же подбежавшему официанту:
- Любезный, поймайте-ка нам с сеньором Буэнвентурой такси!
Подъехали к аккуратному кирпичному домику, окружённому небольшим симпатичным садом: вдоль песчаных дорожек росли кусты крыжовника и чёрной смороды, увешанные созревающими ягодами, на тщательно побеленных деревьях висели ещё совсем зелёные яблоки, сливы и мелкие светло-бежевые груши.
Рядом с массивной дубовой дверью висела латунная табличка со скромной надписью: "Verwaltung Gmbh".
Молоденькая горничная в лёгкомысленной юбочке и кружевной накрахмаленной наколке проводила их в просторный кабинет, обставленный скромной светлой мебелью из альпийской сосны.
Из-за большого письменного стола, заваленного разнообразными бумагами и картонными папками, им на встречу поднял совсем ещё молодой человек, не старше двадцати пяти лет.
- Здравствуйте, товарищи! - произнёс по-русски, с едва заметным мягким акцентом. - Мне про вас уже сообщили по дипломатическим каналам, постараюсь быть максимально полезным. Тем более что мне самому этот Александр Аматов глубоко несимпатичен, позорит нашу Россию своим поведением! Меня зовут - Максим Яковлев, можно просто - Макс. Я очень макроэкономикой интересуюсь, глобальными мировыми валютными рынками, биржевыми операциями...
Внешность у Макса была приметная: длинное породистое лицо, чёрные умные глаза, спрятанные за стильными очками в позолоченной оправе, пухлые, красиво очерченные губы.
"Как же на молодого Мишу Ходорковского похож! - умилился Ник.
А ещё через десять минут он полностью и окончательно был очарован (не подумайте ничего плохого, ради Бога!) этим молодым да ранним бизнесменом.
Рождаются на свет иногда люди с такой харизмой, с таким личным обаянием - просто диву даёшься. А как говорил, мерзавец, как говорил! Такое впечатление - любого человека, в чём захочет - в том и убедит бесповоротно. Так что карьера иногда не только на личных отношениях строится, но и на таланте убеждения, на личной импозантности и артистических способностях, хотя и перебарщивать с этими талантами не надо, что и подтверждает финальная часть карьеры того же Ходорковского
Редкий кадр - этот Макс, далеко пойдёт! Если, конечно, в тюрягу не загремит: Власти всех стран к таким интеллектуалам и оригиналам всегда без пиетета относятся.
Через двадцать минут Макс, наконец-то, закончил излагать своё видение динамики развития мировой и региональных экономик, перешёл к делу:
- Александр Фёдорович Аматов, пятьдесят лет от роду, из вологодских обувщиков. Отец его двумя фабриками владел: на одной валенки отличные валяли, на другой шили сапоги из яловой кожи. В Клагенфурте осел с двадцать шестого года, где до этого болтался точно неизвестно, ходят слухи, что несколько лет в Китае прожил, некоторые утверждают - во Вьетнаме.
Здесь наш господин Аматов ведёт двойную жизнь. С одной стороны, он успешный бизнесмен: торгует сталью, химией разной, имеет большой дом, яхту на Средиземном море, под Клагенфуртом открыл шикарный ресторан с громким названием "Москва", из Америки выписал "форд" последней модели. С другой стороны: откровенный жулик, авантюрист и прохиндей.
А может, просто больной человек, экономический маньяк, так сказать.
Во-первых, обожает проводить незаконные сделки, связанные с антиквариатом.
Во-вторых, нельзя Аматову денег давать: в долг, например, или предоплату делать за партию любого товара. У него то ли принципы такие уродливые, то ли - бзик психиатрический. Да нет, деньги он, конечно, отдаст. Только не сразу, года через три-четыре, после завершения всех бюрократических судебных процедур. Для него это как спорт такой: кредиторов до белого каления доводить, глумится над ними.
- Как же так? - спросил Ник - Но ведь за такие штуки его давно уже должны были в тюрьму посадить, и в Австрии и в Германии законы очень суровые.
Почему же Аматов до сих пор на свободе?
Макс только усмехнулся:
- Диалектика, дорогие мои товарищи, диалектика. Зачем же его сажать за решётку, если он деньги рано или поздно - отдаст? И очередь давно уже образована - из людей уважаемых и, бесспорно, авторитетных. Почему эти его дела до сих пор не получили широкой огласки? И это - просто. Во-первых, никто не хочет себя дураком выставлять, а во-вторых - если новых дураков не будет, то откуда же деньги для предыдущих возьмутся? Тут - тонкий расчёт психологический, плюсом - наглость нездоровая.
Айна тоже любопытство проявила:
- А ресторан шикарный? "Форд" последней модели, яхта на Средиземном море - с этим всем как быть?
- И здесь всё просто, - улыбнулся Макс. - Безусловно, и ресторан, и яхта, и дом в Клагенфурте, автомобиль и прочее - его собственное. Только всё это находится под залогами у разных банков. Во-первых - чтобы кредиторы ни на что не могли претендовать. А во-вторых, Аматов - игрок по своей натуре, терпеть не может, когда деньги, или имущество - без толку лежат. Он постоянно ввязывается во всякие авантюры торговые, сомнительные. А для этого - деньги нужны. Вот всё имущество, включая его часы и перстень, да и брильянты жены, состоит под залогом банковских кредитов.
- Нам нужно получить от Аматова очень важную информацию, - мягко заговорил Ник о главном. - Такую информацию, делиться которой он не планирует. Но мы должны её получить - любой ценой, в обязательном порядке! Что вы можете посоветовать нам в такой ситуации?
Максим Яковлев печально вздохнул, словно смиряясь с мыслью о предстоящем расставании с некими материальными активами.
- Я получил серьёзное предписание оказать вам действенную помощь. Не просто - формальную помощь, а помощь настоящую, эффективную. Предписание исходило лично от товарища Берии, а это очень серьёзно, - Макс пододвинул к Нику две тоненькие картонные папки. - В этой собраны векселя по долговым обязательствам господина Аматова, целый год выкупал у разных кредиторов, хотел использовать в одной элегантной комбинации, но, раз такое дело, - забирайте, от сердца отрываю!
- А во второй что? - спросил Ник.
- Во второй - подробное досье на меня лично и на деятельность Verwaltung Gmbh, - загрустил господин Яковлев. - Вся информация правдива на 100 процентов. Мы с Аматовым - личные идеологические враги, его это должно заинтересовать. Извините покорно, но это всё - что могу предложить!
- Зачем же идти на такие жертвы? - забеспокоилась Айна, девушка честная и трепетная. - Это же может повредить вашей карьере!
- Полноте, - Макс небрежно махнул рукой, - современный бизнес характеризуется очень высокой динамикой развития, чего Аматов, кстати, совершенно не понимает. И трёх недель не пройдёт, как это досье превратится в полный, никому неинтересный пшик. Да, вот вам ещё фотографии господина Аматова во всех ракурсах, - бросил на стол коричневый конверт. Кстати, этот господин большой поклонник немецких романтических баллад...
Аккуратный, почти - игрушечный железнодорожный состав неторопливо, как будто осторожно раздвигая предзакатные лучи местного ленивого солнышка, катил по Австрии. Ник откровенно любовался мелькавшими за стеклом пейзажами: высокие горы со снежными шапками на вершинах, бурные ручьи и речки, стекающие по узким горным ущельям, поля с пасущимися на них упитанными буро-пегими коровами, шикарные сады среди красных черепичных крыш.
Их случайный сосед по купе, оказавшийся словенским бизнесменом-неудачником, говорившим на по-немецки с чудовищным акцентом и грамматическими ошибками, был настроен по отношению к стране, раскинувшейся за окошками поезда, совсем даже и не радужно:
- Здесь кругом - натуральный патриархальный уклад: спать ложатся рано, часов в девять вечера, преступности и в помине нет, в церковь ходят все по выходным. Скука здесь смертная, и позитива по бизнесу никакого нет. Кто посмелей - все уезжают в перспективные страны. Куда? А туда, где растущие рынки - Бразилия, Аргентина, Австралия.
- Так и ехал бы в Аргентину, раз здесь вам не нравится! - Неожиданно обиделась за австрийцев Айна.
- Мне уже не вырваться, - усмехнулся словен, демонстрируя обручальное кольцо, - Три года назад женился на австриячке, а она оказалась рьяной католичкой. Ни каких тебе презервативов, никаких - абортов. Скоро я в третий раз папой стану, куда мне уезжать - с таким выводком?
Утром следующего дня подъезжали к Клагенфурту.
За чашкой утреннего кофе их попутчик-словен продолжил свою просветительскую лекцию:
- Клагенфурт - столица провинции Каринтия. Много лет назад Каринтия эта входила в состав Югославии, а после Первой Мировой - отошла к Австрии. На общенародном референдуме решали тот вопрос: посчитали тогда люди, что спокойней с австрийцами будет жить, чем с сербами. Беспокойные эти сербы, воинственные очень. Что получилось - трудно сказать, хрен редьки не слаще. Но сейчас про это в Каринтии не любят вспоминать. Чистокровными австрияками считают все себя, даже, коричневых националистов развелось - как комаров после дождя: очень уж хочется некоторым забыть о своих славянских корнях, хочется - чтобы все вокруг забыли насовсем про эти корни. Главная же местная достопримечательность - ресторан "Москва".
Про этот ресторан - вся Австрия знает. Когда его этот русский в красный цвет покрасил - такой скандал начался, пером не описать. Увидели в том местные политическую деятели подоплёку - коммунистической направленности. Два года уже судебные тяжбы идут - с переменным успехом, и конца им не видно...
Их гостиница располагалась на берегу озера Вёртер-Зее, одного из самых известных в Австрии. Вышли на берег - красота, водная гладь отливала серебром - как старинное зеркало, над противоположным берегом нависали высоченные горы, покрытые белёйшим снегом. Невдалеке плавали лебеди, рядом на берегу местные детишки кормили прямо из рук хлебом крупную форель.
Прошлись вокруг гостиницы: кругом аккуратные ухоженные домики, окружённые садами и цветочными клумбами.
Тишина и покой - только птички поют в стриженных живых изгородях.
- Чудеса в решете, - резюмировал Ник.
- Почему же у нас в России всё наоборот? - грустно вздохнула Айна. - Сплошные бараки и непролазная грязь. Да и этих лебедей сразу бы убили и слопали, да и форель - переловили бы всю...
Ник передал посыльному заранее написанное письмо для герра Аматова, в котором выражал жгучее желание - приобрести большую партию катанной стали, естественно, на условиях предоплаты, и сообщал о своём намерении посетить вечером знаменитый ресторан "Москва". Взяв предложенную денежку, посыльный пообещал доставить письмо адресату незамедлительно.
Ближе к вечеру переоделись в вечерние платья-костюмы, бабочки-смокинги. Айна такое платье себе выбрала - умереть и не встать: с очень открытым декольте и с умопомрачительным разрезом. Видал бы Лёха этот наряд, то-то бы психанул, никуда бы Айну не выпустил, даже для пользы дела, а платье это постыдное - порвал бы на мелкие клочки.
Ник ограничился, кроме классического смокинга и бабочки - ясен пень, только чёрными очками, делающими его неотразимо загадочным, да кожаный саквояж прихватил с собой.
Через портье вызвали такси, за полчаса доехали до нужного места.
Вот оно - громоздкое здание, выкрашенное в яркий красный цвет, на фасаде которого крупно было написано белыми неровными буквами: "Restaurant MOSKWA".
Тут же подбежал холдей в раззолочённом сверх всякой меры тёмно-зелёном кафтане, предупредительно распахнул двери такси, угодливо зачастил:
- Гуте таг, майне либе дамен унд херрен! Битте, битте!
Ник шофёру протянул пару купюр, вылез из машины, совсем невежливо отпихнул халдея в сторону, протянул Айне руку, помог элегантно покинуть автомобиль.
Мимо двух таких же раззолочённых швейцаров прошли в помещение ресторана.
- Ёлы-палы, - чуть слышно на русском прошептал Ник, - сплошные восторг и полная уважуха!
Всё вокруг было оформлено в стиле "Очень богатый русский Боярин, ни в чём удержу не знающий": вокруг сплошное сусальное золото, разномастные кресты, матрёшки, балалайки, портреты Русских Императоров и Императриц, прочих - Важных Особ, включая Адольфа Гитлера.
В особой нише располагался позолоченный столик, на котором лежала огромная книга в бархатной обложке, украшенной драгоценными каменьями.
- Это наша ресторанная Книга Почётных Посетителей, - халдей объяснил, - Полистайте, уважаемые гости, посмотрите - кто сюда до вас заглядывал!
Ник лениво полистал толстые страницы. Такое впечатление, что сюда весь цвет русской иммиграции заходить изволил: князья, графья, действительные тайные советники, известные балетные примы. Да и местная элита, включая министров и генералов, не гнушалась в этой Книге чиркнуть пару слов. Ага, а это то, ради чего сюда и ехали: Алекс Гонсалес, испанский бизнесмен и гранд, - Лёха Сизый, то бишь!
Ник небрежно кивнул головой и изобразил плечами брезгливость, мол, сперва выпьем-откушаем, а потом уже и решим - стоит ли в этой книжке расписываться...
Мебель же в ресторанном зале оказалась неожиданно европейской - хлипкие столы и стулья на вычурно изогнутых ножках.
И меню было под стать мебели: мидии, лягушачьи лапки, карпаччо, креветки с омарами, гусиная печёнка в трюфелях, испанская паэлья, прочие аналогичные разносолы. Ну, и солидная коллекция вин: местные австрийские, французские, испанские, итальянские.
Айна со знанием дела заказ сделала - абсолютно нескромный, Ник огляделся по сторонам.
Занято было три четверти столиков, в основном, парами: дама с оголёнными плечами, при ней офицер в парадной форме, хотя и штатские попадались - в смокингах и бабочках. Судя по всему, этот ресторан пользовался у местной элиты успехом, даже не смотря на красный цвет фасада.
На сцене что-то наигрывали на балалайках и ложках дюжие парни в красных рубахах, вышитых разноцветными петушками, после них дородная тётушка исполняла русские народные песни. Публика вяло хлопала в ладоши, уделяя, в основном, своё внимание кухонным изыскам.
Появился достаточно пухлый католический монах, пошёл от столика к столику, тряся кружкой для сбора пожертвований.
Когда служитель церкви подошёл к их столику, Ник протянул просителю крупную швейцарскую купюру. Монах незамедлительно запихал ценную бумагу себе за пазуху, и достаточно вальяжно поинтересовался:
- Верите ли вы в Бога, сударь мой? И какого вы - вероисповедания?
- Скорее всего - верю, - подумав немного, ответил Ник. - По крайней мере, Заповеди стараюсь соблюдать, по мере сил своих скудных. А по поводу вероисповедания - затрудняюсь ответить. К служителям культов всяких отношусь с недоверием. Предпочитаю с Богом лично общаться, вовсе без посредников.
- И где же это вы - с Господом нашим - общаетесь? - призадумался монах.
- Лучше всего - в горах получается, или на озере, а ещё - звёздной ночью с балкона высотного здания, тут главное, чтобы в полном одиночестве.
Про то, что перед тем общением - желательно что-нибудь горячительного принять, Ник, понятное дело, говорить не стал, вдруг - не так поймёт монах? Донесёт ещё куда, в SS, например?
Через час в зале появился Аматов - дородный пожилой дядечка в белом летнем костюме. Дядечка выглядит презентабельно донельзя: роста - под метр девяносто, грузен и вальяжен - килограмм на сто сорок потянет, чёрная кучерявая шевелюра, очки в золотой оправе, на левом запястье красовался массивный "Ролекс", на безымянном пальце правой руки был выставлен на всеобщее обозрение перстень с чёрным брильянтом. Такой вот "Шеф" - из мультфильма про капитана Врунгеля.
Ник в приветственном небрежном жесте вскинул руку над головой.
"Шеф" также небрежно ответил тщательно выверенным жестом, мол, вижу вас, но - ужасно занят, подойду потом, как освобожусь.
Проследовал, совершенно очевидно, за свой личный столик, уверенным жестом подозвал к себе метрдотеля, стал задавать вопросы, потребовал принести какие-то бумаги, зашуршал ими - с видом насквозь деловым.
"Понятное дело", - решил Ник, - "цену себе набивает, или, как выразился бы друг Лёха, понты дешёвые колотит".
Кивнул Айне головой, - давай, твой выход, драгоценная донна!
В эти годы в любом уважающем себя европейском ресторане на специальном подиуме стоял хороший рояль, и любой посетитель мог подойти к нему и лично исполнить - на радость остальной публике, что-нибудь по своему усмотрению. "Серые массы во все времена ненавидели богему, но всегда стремились богемой прослыть" - Ника с этой философской сентенцией Гешка Банкин познакомил.
Айна, элегантно сверкнув своим немыслимым разрезом, поднялась со стула, и, красиво покачивая стройными бёдрами, проследовала к сцене, где что-то негромко наигрывал старый скрипач-венгр, обладатель совершенно немыслимой, седой и лохматой гривы.
Девушка небрежно постучала старика по плечу сложенным японским веером, дождавшись, когда он прекратит играть, протянула ему лист нотной бумаги, улыбаясь, произнесла несколько длинных, непривычно тягучих фраз.
"Неужели эта чертовка и на венгерском шпарить научилась?" - про себя восхитился Ник.
Венгр в первый момент посматривал на Айну с явной неприязнью, как и полагается смотреть на взбалмошных богатых дур, но вот его лицо подобрело и расплылось в добрейшей широкой улыбке. Бросив ещё один взляд на листок нотной бумаги, обладатель седой гривы согласно закивал головой...
Айна грациозно уселась за рояль, сбросила с ноги туфельку немыслимой красоты с десятисантиметровым каблучком-шпилькой, освобождённой ступнёй понажимала на латунную педаль, приноравливаясь к её ходу.
Скрипач вышел на самый край подиума и на идеальном немецком громко объявил:
- Уважаемые господа! Сейчас сеньора Анна, обладательница совершенно неземной красоты, прибывшая к нам из одной далёкой южной страны, исполнит старинную немецкую балладу - "Февральское прозрение"!
Ник даже поморщился, могла бы и что-нибудь другое выбрать: слова то были его собственные, музыку покойный Вырвиглаз написал, а неугомонный Банкин перевёл, смеха ради, на несколько иностранных языков. И вообще, это был абсолютно мужской романс, а не какая-то там - "немецкая старинная баллада"! Впрочем, экзальтированная дамочка, тем более приехавшая из далёкой южной страны, может позволить себе всё, что только ей заблагорассудиться...
Старый венгр приблизил смычок к струнам старой скрипки цвета переспелой груши, Айна осторожно коснулась чёрно-белых клавиш рояля...
Февраль.
Такие грустные дела...
Насквозь,
Она всегда - насквозь права...
Я - гость.
Я всё же только - гость.
Мы - врозь...
Мы - врозь.
И хитрый ветер перемен...
Метёт - одна знакомая метель...
Постель.
И снегопада только шаль.
Февраль...
Слышна
Пурги мелодия в ночи...
Давай,
Давай немного помолчим.
О Вечном - нам поёт пурга.
Едва...
Февраль.
И карандашик на стекле
Рисует...
Имя, той, что вдалеке.
Рисует...
На лице - вуаль.
Февраль...
Рисует - на лице - вуаль...
Февраль...
Февраль...
Песенка была очень короткой и простой, но старый скрипач умудрился превратить её в настоящий шедевр: публика зашлась в экстазе, офицеры побросали своих дам с оголёнными плечами и, неистово аплодируя, бросились к подиуму...
Только через минут десять Айна вернулась на своё место, сопровождаемая восхищёнными мужскими возгласами и завистливыми женскими взглядами.
Странно, но сброшенная туфелька вновь оказалась у Айны на ноге. Когда она только успела надеть её - в этой беспокойной чехарде?
Но - успела. Аматов, в компании с огромным букетом алых роз, появился у их столика сразу же, как только офицерская толпа успокоилась и отошла - на заранее занятые позиции. Видимо, стареющий жуир всегда где-нибудь в кладовке держал на такой случай букет свежих цветов.
- Извините, дорогой сеньор Буэнвентура, - очень солидно пророкатал на немецком Аматов. - Я получил ваше письмо и очень заинтересован содержащимся в нём предложением. Извините, был занят! Надеюсь, вы разрешите вручить вашей прекрасной спутнице этот скромный букет цветов?
- Безусловно, герр Алехандр! - вежливо отметил Ник. - Познакомьтесь, это моя любимая сестра - Анна!
- Соломенная вдова, - кокетливо добавила Айна, принимая букет цветов. - Затерялся мой любимый муж где-то в дальних краях...
После лёгкой пикировки Аматов решил и о действенном бизнесе поговорить.
- Вы мне писали, уважаемый Андрес, о вашем желании приобрести судовую партию катанной стали. Предложение, безусловно, интересное. Но вы забыли указать конечный порт получателя. Да и банковские гарантии - для меня абсолютно непонятны.
Ник загадочно прикоснулся к своим чёрным очкам:
- Одна южная страна. Там в Океан впадает Серебряная Река. А гарантии - пожалуйста, господин Аматов, вся сделка будет осуществлена на условиях стопроцентной предоплаты - взамен на полное молчание, - бросил на стол несколько листов бумаги с водяными знаками, украшенных цветными печатями.
- Да, но сумма! Впрочем, я всё понимаю: каждый волен строить свои подводные лодки - где пожелает! Давайте, проедем в мой рабочий офис, он совсем рядом. Надеюсь, что волшебная наяда по имени Анна - не бросит нас одних на произвол безжалостной Судьбы?
Не соврал Аматов, до рабочего офиса доехали минуты за четыре.
Сели в приземистый широкий "Форд", спереди-сзади тронулись несколько "Мерседесов" с охранниками.
Обычный четырёхэтажный дом, въезд в подвал, раздвигающиеся ворота.
За воротами обнаружился просторный гараж, плотно заставленный современными автомобилями. С трудом припарковались.
- Здесь оставайтесь! - велел Аматов охранникам.
На второй этаж поднялись на лифте. Понты - понятное дело.
Длинный коридор, слабо освещённый редкими лампами, спрятанными за круглыми белыми плафонами, массивная полукруглая дверь.
Александр Фёдорович нажал на какой-то незаметный простому взгляду вырост на стене. Створки двери разошлась в стороны.
Открывшееся взгляду помещение, очевидно, отображало истинный внутренний мир своего хозяина: многочисленные фигурки полу и совершенно обнажённых женщин, некие композиции - явно садистской направленности...
- Заходите, дорогие гости! - Аматов неожиданно перешёл на французский язык. Сорвал с головы свою мягкую шляпу американского фасона, отшвырнул в сторону, непринуждённо развалился в громоздком "вольтеровском" кресле, забросив ноги, обутые в элегантные остроносые туфли, на стол морёного бука.
Айна сосредоточилась на изучении фигурок и скульптур, старательно делая вид, что ей нет никакого дела до скучных мужских разговоров.
- Поговорим серьёзно? - предложил Ник.
- Безусловно, - лениво зевнул Аматов, - Я разу понял, что разговор про "катанку" - всего лишь предлог. Итак, что у вас имеется ко мне, милейший господин Буэнвентура?
Ник вынул из саквояжа свои две картонные папки, небрежно бросил их на стол.
- В первой - ваши долговые обязательства, уважаемый Александр Фёдорович, на очень солидную сумму, а во второй - подробнейшее досье на небезызвестного вам господина Максима Яковлева и его фирму Verwaltung Gmbh.
- Ого, даже так! - заинтересованно присвистнул Аматов и стал внимательно изучать содержимое папок.
Через пять минут поднял на Ника глаза:
- Всё это чрезвычайно интересно, что вы хотите взамен?
- Сущие пустяки, - скупо улыбнулся Ник: - Расскажите, куда вы направили сеньора Алекса Гонсалеса? Где, собственно, располагается тайник с архивом нашего дорогого и любимого товарища Троцкого?
Аматов вскочил на ноги и заходил по кабинету туда-сюда, заложив руки за спину, время от времени бросая на Айну вожделенные взгляды.
Наконец, видимо приняв окончательное решение, уселся обратно в своё кресло, взял в руки громоздкую перьевую ручку с позолоченным корпусом.
- Вам очень надо знать, куда отправился сеньор Гонсалес? - спросил.
- Очень надо, - подтвердил Ник.
- Тогда вам будет нетрудно пойти на ещё одну маленькую жертву, в довесок к содержимому этих симпатичных папок.
- Какую?
- Прямо сейчас, в соседней комнате, - Аматов плотоядно улыбнулся, - милая донна Анна окажет мне некие услуги, догадываетесь, наверно, какого свойства, а после этого я вам и расскажу, где спрятан архив моего друга детства Лейбы. Как вам моё предложение? Думаю, что от прекрасной сеньоры не убудет, не так ли?
Напрасно он это предложил, Айна таких шуток никогда не понимала.
- Конечно же, прекрасный дон Алехадро, никаких проблем и даже - с удовольствием! - призывно проворковала Айна и многообещающе провела своим язычком по алым губам.
Томно покачивая бёдрами, подошла к столу, игриво забрала из рук улыбающегося Аматова перьевую ручку.
- Какая знатная вещь, какая - длинная!
- Настоящий "Паркер", с золотым пером высшей пробы! - хвастливо заявил стареющий развратник.
Айна сделала рукой неуловимое движение и через секунду золотой перо, пробив насквозь ладонь Аматова, глубоко врезалось в древесину стола.
- А-а, - завопил друг Троцкого и тут же замолчал, почувствовав, что его горла коснулась холодная сталь стилета.
Откуда девушка достала стилет, Ник так и не успел заметить.
- Ничего не скажу, хоть режьте! - прохрипел Аматов.
- Скажешь, мразь жирная! - по-русски заверила его Айна, - Всё - скажешь! В глаза мне смотри, сучий потрох!
Ник помнил глаза Айны, там, на Чукотке - во время камлания: чёрные, страшные, бездонные и пустые.
Потомственная шаманка, как-никак, да в Учебном Центре, к тому же, обучалась и основам гипноза.
- Не скажу! - продолжал упорствовать Александр Фёдорович, неожиданно его голос изменился, стал вялым и безразличным, он монотонно забормотал: - Мне Алекс пять прекрасных брильянтов предложил, чистейшей воды. Я ему всё и рассказал. Карибия, город Сан-Анхелино. Там надо отыскать капитана Зорго, шепнуть ему пароль на испанском: "Лев готовится к прыжку". Он отведёт к тайнику.
- Это всё? - спросил Ник.
- Всё...
Айна резко дёрнула кистью руки, Аматов завалился на спинку кресла, кровь пульсирующей струёй заструилась по его белоснежному костюму...
"И зачем нам сейчас - этот труп?" - недовольно передёрнул плечами Ник...