Роман - "Другая - Северная война" (рабочее название), вторая книга трилогии "Двойник Светлейшего".
Глава четвёртая
Тяжкое похмелье, гигантский сом и бешеный волк
- Похмелье - штука тонкая и неоднозначная! - терпеливо объяснял царю Егор. - С одной стороны - жутко неприятная и противная, а с другой, именно во время похмелья сильного - очень сподручно итоги подводить промежуточные, давать оценки непредвзятые - делам и помыслам своим. Тут главное, чтобы покой был кругом, и никто не стоял над душой - с нравоучениями заумными и нудными.... Вот, мин херц, ты сейчас, после событий последних, ходишь смурной - как будто с похмелья гадостного, всё у тебя валится из рук.... Не, так дальше нельзя! Развеяться тебе надо, отдохнуть душой.... Поехали к нам в Александровку, а? Ноябрь нынче тёплый стоит, даже путних утренних заморозков ещё толком то и не было. Сходим по последние грибы, посидим на тихом речном берегу - половим окуньков русских. Потом сладим костерок, ушицы наварим, похлебаем её - под водочку анисовую да тминную, поговорим по душам, покумекаем - о делах будущих...
Часа через два Пётр сдался - улыбнулся, подмигнул бесшабашно:
- Уговорил, речистый! Вели - собираться.... С собой возьмём - только своих, сердцу любезных...
В "кумпанство" - любезное царскому сердцу, вошли: Егор, его жена и дети, Гаврюшка - двенадцатилетний родной брат Саньки, князь-кесарь Фёдор Ромодановский, царевич Алексей и царевна Наталья, старенький генерал фон Зоммер, да и Василий Волков с Алёшкой Бровкиным - которые, одновременно, являлись и охранниками всего "кумпанства" этого.
Якова Брюса тоже хотели прихватить с собой, да не нашли.
- Как сквозь землю провалился, бродяга всемудрый! - оправдывался Волков. - Совсем другим вернулся Яшка из Европы, два месяца назад. Нелюдимым стал каким-то, в глаза прямо не смотрит, прежних друзей-приятелей избегает, обходит стороной. Не, и на похоронах герра Лефорта он присутствовал, и на казни Анны Монс, преступницы государственной, его видали. А потов словно испарился - весь, без остатка! Домашние слуги бают, что он отъехал в одну из деревенек своих, а вот в какую конкретно, и не знают. А деревенек тех у нашего Якова - шесть штук наберётся: две ему папенька родный отписал, да ещё четыре - Пётр Алексеевич, за заслуги учёные да военные...
- Чёрт - с этим Брюсом, не будем ждать - пока он найдётся! - решил Пётр. - А по всем деревням брюсовым - срочно гонцов послать со строгим наказом: незамедлительно прибыть в Александровку! Ослушается - пощёчин лично надаю, мерзавцу, и деревушки те заберу взад!
Естественно, что пришлось подумать и про обеспечение безопасности этого "дачного" мероприятия. Для этого привлекли два драгунских эскадрона и полтора десятка отборных Егоровых сотрудников.
В первое же утро пребывания в Александровке "кумпанство" разделилось на две части: женско-детскую и мужскую.
Наталья и Санька с детьми - которые не отходили от неё ни на шаг, занялись делами сельскохозяйственными: ревизией амбаров, погребов и житниц, а также приготовлением поздних осенних варений и джемов - из рябины, шиповника и антоновки.
Мужчины же занялись исконно мужским делом, а именно - рыбной ловлей.
Егор, Пётр и князь-кесарь Ромодановский засели на берегу омута речного с удочками в руках, Волков и братья Бровкины, несмотря на достаточно прохладную погоду - плюс восемь-девять градусов по Цельсию, решили потягать классический сорокаметровый бредень. Речка, кстати, всё по тому же странному совпадению, также называлась Александровкой. В некотором отдалении от рыбаков неторопливо прогуливалась, бдительно поглядывая по сторонам, хорошо вооружённая охрана.
Генерал Зоммер и царевич Алексей, взяв в руки по плетеной корзинке, отправились в ближайшую берёзовую рощу лес по грибы - в сопровождении местного пожилого крестьянина и трёх обломов-телохранителей.
Удочки были оснащены совершенно обычно - для тех времён: удилища из лощины - дикого лесного орешника, вместо лески - тонкая пеньковая верёвка, поплавки из гусиных перьев, свинцовые грузики-дробинки, а вот крючки были просто отличные - стальные, сделанные в Германии, на оружейном заводе городка Ильзенбурга.
- Не скажи, Пётр Алексеевич! - в ответ густым басом пророкотал князь-кесарь. - Ерши то очень даже и хороши! Какая настоящая уха - без ёршика сопливого? А крупная рыба, она в бредень к Ваське и Алёшке попадётся. Вона, они его уже распутывают, костёр разожгли большой - чтобы было, где отогреваться потом. Скоро уже и тягать начнут...
- А вот и окунёк попался хороший! - радостно сообщил Егор, вытаскивая двухсотграммовую рыбёшку.
Пётр нетерпеливо перебросил свою удочку, громко откашлялся, оглядевшись по сторонам, негромко проговорил:
- Да, хорошо здесь, красиво, очень тихо, пахнет душевно! Лепота - одним словом.... А что же вы не ругаете меня, соратники? Почему не стыдите и не поносите - словами последними, а? - неожиданно повысил голос: - Почему - я вас спрашиваю? Ведь повёл я себя - как мальчишка последний, сопливый. Куда там до меня - ершам местным! Разгневался - без всякой меры, попался на эту пошлую наживку - с тремя "сливами" шведскими. Войну вот объявил - Карлу Двенадцатому.... Бред просто какой-то! Стыдно то как...
- Бывает, государь! - начал утешать царя Ромодановский. - С каждым такое может случиться. Гнев, он всё застилает перед собой, разум туманом опутывает...
Пётр согласно покивал головой:
- Верно ты говоришь, князь Фёдор! Словно в туман я был, дела вершил - совсем себя не помня.... Вот и наворотил тех дел - выше Спасской башни! Что делать то теперь будем, други верные? Ведь придётся теперь по весне - штурмовать Нарвскую крепость! А мы и не готовы к сему. Конфузия выйдет изрядная, позорная, кровавая...
- А штурмовать Нарву - и не обязательно совсем..., - подчёркнуто небрежно известил князь-кесарь, ловко вываживая из речных вод бокастого, жёлто-янтарного полукилограммового язя.
- Ух, ты! - завистливо выдохнул Егор и тут же поддержал Фёдора Юрьевича: - Действительно, далась тебе, мин херц, Нарва эта! Впрочем, сметана тамошняя, действительно, недурна...
Пётр тут же занервничал, шумно отбросил свою удочку в сторону, распугав всю рыбу, зло уставился на Егора - своими круглыми от гнева глазами, попросил - грозным шёпотом:
- Объяснись, охранитель! Как это: "Далась мне - эта Нарва"? Я же в письмах своих государям Северной коалиции - пообещал, что по весне мы подойдём к Нарве! Как быть с этим? Да и шведский Карл уже, наверное, получил письмо моё - с войны объявлением. Объяснись, умник, немедленно!
- Так если обещали: "подойти к Нарве", так и подойдём! Кто же спорит с этим? Подойдём малым корпусом воинским, скажем, восемью полками пехотными и шестью драгунскими, лёгкую полевую артиллерию прихватив с собой. Разорим там округу - от всей души русской, гранат зажигательных в город вволю побросаем. Будет возможно - и по кораблям постреляем шведским, если таковые будут стоять в устье Наровы. Проведем, что называется, активные полевые манёвры и учения. Всё лето можно будет практиковаться, коль хватит пороха и запасов продовольственных. Если хулиганить у Нарвской крепости надоест, можно будет сходить к Юрьеву, где шведы засели, и там также - навести шороху! А осенью войска отойдут на зимние квартиры. Только - на новые зимние квартиры! Вот что важно!
- А это что ещё за притча - про новые зимние квартиры? - удивился царь голосом, в котором уже не было ни малейших следов недавнего гнева, только - любопытство искреннее.
Егор вытащил ещё одного стограммового красавца-ерша, отцепил его с крючка, бросил в ведёрко с водой и развил свою мысль:
- Объясни мне вот, государь, мин херц, а для чего большинство наших частей воинских - обретаются стационарно близ Москвы первопрестольной? Не, для чего?
- Ну, не знаю. Наверное, для того, чтобы были всегда под рукой...
- Неправильно это! - безапелляционно заявил Егор. - Где у нас будущий театр военных действий? Правильно, на балтийском побережье! Вот пусть те войска, которые постоянно будут принимать участие в этой серьёзной компании, которая, наверняка, затянется на долгие годы, и базируются - поближе к тем местам.... А именно, в Пскове и Новгороде!
Тем более что надо задуматься и о безопасности самих этих городов. И крепостные стены там давно уже требуется подновить и отремонтировать.... Вот, пока те полки совершенствуются в своих уменьях разных, в Новгороде и Пскове пусть плотники и каменщики поработают. Твердыни отремонтируют, построят полноценные воинские городки...
- А, что? Дельно это! - кивнул своей массивной и тяжёлой головой князь-кесарь. - Зачем нашим доблестным солдатикам туда-сюда передвигаться - через полстраны? Да и за Псков с Новгородом - гораздо спокойней будет. Тогда там безбоязненно можно будет склады закладывать серьёзные - для войны будущей.
Царь, заинтересованно похмыкал, снова взял в руки свою удочку, брезгливо морщась, насадил на крючок свежего земляного червяка, забросил снасть в реку, слегка сместил ракурс беседы:
- Манёвры военные, округу разорили, в город набросали зажигательных гранат, корабли шведские попугали.... Не, неплохо это, весело даже! Но где же, господа мои, собственно война? Где, я вас спрашиваю? Когда мы начнём активные воинские действия? Через год, через два, через пять?
- О-па! - Егор неожиданно выхватил из реки трехсотграммового щурка-сеголетка. - Зачем же, государь, "через год"? Я предлагаю уже - месяца через три-четыре, не позже! Тут от покойного генерала Франца Лефорта много бумаг осталось разных, дельных и полезных. Он, оказывается, в прибалтийских землях имел с десяток тайных осведомителей, платил им - из своего кармана.... Лет пять уже готовился тщательно - к войне со шведами, собирал полезную информацию. Вот, прочёл я все те бумаги, писанные его людишками, мысли смелые - сразу же зашевелились в голове...
Пётр запустил в воздух длинную матерную тираду, явно готовясь задать следующий вопрос, но этот содержательный и увлекательный разговор пришлось прервать на некоторое время: со стороны костра, горящего на речной отмели, где рыболовецкая бригада бесстрашно тягала бредень - в холоднющей осенней воде, раздались восхищённые вопли и восторженный мальчишеский визг:
- А-а! Сюда все, скорее, скорее! Тут - такое! А-а!
Побросав свои удочки, удильщики со всех бросились к косе, Пётр, сломя голову, нёсся первым, князи Ромодановский трусил замыкающим, изображая из себя старенький и усталый паровоз...
- Один раз и затянули всего то! - широко и глупо улыбнулся им навстречу Алёшка Бровкин. - Метров сорок-пятьдесят протянули и встали - намертво! Думали, что на большую корягу напоролись, стали осторожно выбирать мотню, а она - полным полна! Первый раз вижу - такое изобилие рыбное...
Улов, действительно, впечатлял: несколько больших окуней, неплохая щука, два крупных леща, и бессчетное количество очень ровных, килограммовых серебристых карасей.
- Славная рыба - этот карась серебристый, очень уж быстро набирает вес! - сообщу царю Егор. - По весне обязательно заведу у себя в полку - пруды рыбные. Заставлю солдат проштрафившихся - землю копать с усердием, дождусь, когда дожди до краёв наполнят водой ямы те, потом отсюда карпов привезу - в больших деревянных почках, выпущу в пруды. Своя свежая рыба для лагеря солдатского - дело важнецкое!
Вскоре мальчишеский визг повторился - с удвоенной силой: это царевич Алексей - с полупустой корзиной в руке, вернулся из лесу, и со всей своей природной непосредственностью выражал бурный восторг, который потом - совершенно непоследовательно, сменился ворчливыми и гневными претензиями.
- Что, не могли подождать меня? - жалобно ныл царевич. - Что, трудно было? Вот же - жадины противные! - Алексей тихонько заплакал и тоненько заныл:
"О, узнаю до боли знакомые нотки!", - не удержался от ехидного замечания внутренний голос. - "Сильна, всё же, кровь Романовская, даёт знать о себе...".
Царь тут же проникся, размягчился сердцем, откровенно разнюнился и жалобно попросил:
- Ну, чего вы, соратники, право? Уважьте уж ребёнка моего, побалуйте, не убудет от вас! Отогреетесь потом - водочкой у костра!
Делать нечего, пришлось опять лезть в холодную воду.
- Эх, где только наша не пропадала! - решил Егор и начал торопливо раздеваться. - Василий, начинай рыбу чистить для будущей ухи, я поплаваю вместо тебя...
Было нестерпимо холодно, когда Егор и Алёшка Бровкин медленно поплыли вниз по течению, держа в руках дальний вертикальный шест бредня, со вторым шестом шли - по щиколотку в воде, Гаврюшка Бровкин и царевич Алексей.
- Ух, ты! - чуть испуганно профыркал старший из братьев Бровкиных. - Удар то какой был! Шест чуть не выпрыгнул из рук! Давай, Данилыч, гребём от греха к берегу...
Удар, действительно, был очень сильным, у Егора даже противно закололо в позвоночнике. По дуге поплыли к берегу.
- Гаврюшка, выбирайте с моим тёзкой мотню! - громко скомандовал маркиз-Алёшка. - Только нижнюю и верхнюю верёвки одновременно тащите, и не давайте слабины! Иначе вся рыба разбежится...
Егор выбирал нижнюю направляющую верёвку бредня, Бровкин - верхнюю. Складывалось впечатление, что в этот раз улов будет небогатым: мелькнули несколько мелких карасиков, одинокий плоский подлещик.
- Да, не получилось в этот раз..., - договорить фразу Егор не успел, последовал новый сильный удар и он, потеряв равновесие, неуклюже растянулся на жёлтом речном песке.
- Сом, сом, большой сом! - донеслись звонкие мальчишеские голоса.
Он мгновенно вскочил на ноги и непроизвольно приоткрыл рот от удивления и восторга: в мотне бредня, ближе к его противоположному концу, неуклюже и важно ворочался гигантский, буро-чёрный сомяра.
"Пудов на десять-двенадцать потянет!", - радостно отметил про себя Егор, и тут же в его мозгу раздался тоненький звонок, сигнализируя о наличии серьёзной опасности...
Могучая рыба, решив бороться за свою жизнь до конца, неожиданно взвилась вверх, одновременно распрямляясь - подобно стальной разжавшейся пружине, раздался звонкий шлепок - это широченный сомовий хвост встретился с головой юного царевича. Через доли секунды тело мальчика - с громким всплеском, упало в реку...
"Он же плавать не умеет!", - похолодел Егор, мгновенно бросаясь в воду. - "А ещё от такого удара Алексей и сознание мог запросто потерять...".
Егор нырял раз за разом, неустанно шаря руками по каменистому дну, надеясь, что Бог всё же есть на этом свете, и этот всемогущий Бог - непременно добр и милостив - к чадам своим...
- Данилыч! - сквозь всплески воды долетел до него чей-то громкий голос. - Данилыч, здесь царевич! Спасли уже!
Егор, отфыркиваясь и отдуваясь, выбрался на берег. В трёх метрах от него стоял мокрый - до последней нитки, но улыбающийся царевич, плечи которого крепко обнимал стоящий перед ним на коленях Пётр. Широкое лицо царя было мертвецки бледным, щёки, покрытые густой трёхдневной щетиной, мелко и беззащитно дрожали...
- Всё уже хорошо, дядя Саша! - бодрым голосом сообщил Алексей, болезненно потирая свою сильно покрасневшую правую щёку. - Меня Гаврюшка спас! Ловко схватил за шиворот и вытащил! Молодец - Гаврюшка, хвалю! - вымолвил торжественно, явно подражая отцу.
- Да чего там! - скромно пробормотал стоящий рядом с царевичем Бровкин-младший, также весь мокрый и дрожащий. - Мы - завсегда готовы, со всем нашим прилежанием и удовольствием...
Тут же развели ещё один серьёзный костёр, между кострами сложили рядком несколько камзолов, промокших и замёрших мальчишек раздели до гола, уложили на камзолы и тщательно растёрли - холщовой рубашкой Алёшки Бровкина, слегка смоченной анисовой водкой.
- Я решил! - неожиданно объявил царь. - Назначаю Бровкина Гаврюшку - охранителем царевича Алексея! Пусть отрок шустрый сей - всегда будет при моём сыне! И помогает ему - денно и нощно, как мне помогает - мой охранитель, генерал-майор Меньшиков, пэр Александэр! Есть у тебя, Алексашка, бумага и чернила? Тогда завра же утром напишу Указ про то...
- Пусть кто-нибудь из вас сходит в мой дом и принесёт для ребятишек сухую и тёплую одежду! - обратился Егор к своим сотрудникам. - Ну, и на меня прихватите что-нибудь. Да, ребята, моей жене и царевне Наталье не надо всего рассказывать! Скажите, что просто баловались, брызгали водой друг на друга, вот и промокли немного...
- Ещё, орлы охранные! - вмешался басом князь-кесарь. - Захватите там пару шкур медвежьих, или лосиных - на худой конец. Холодает что-то.... Да и лишнюю рыбку заберите с собой, отдайте Александре Ивановне, она уже распорядится - что да как с ней делать дальше...
Вечерело, малиновое, слегка продрогшее солнце медленно и задумчиво клонилось к линии горизонта, вступал в свои права русский осенний закат.
Наваристая уха давно уже была съедена, анисовая водка, как, впрочем, и тминная, выпита. Ромодановский и генерал фон Зоммер мирно посапывали, завернувшись в большую медвежью шкуру, царевич Алексей и Гаврюшка пускали по речной глади "блинчики", любуясь закатным заревом, Бровки и Волков увлечённо дулись в картишки, охранные сотрудники тщательно бдили - чуть в стороне, как им и положено...
А Пётр и Егор, полулёжа на серой лосиной шкуре, продолжили свой утренний разговор, прерванный делами рыбацкими. Только не сразу, а сделав небольшое отступление - чисто ботанического характера.
- Я не ошибся, случаем, в уху то - картошка была добавлена? - чуть насмешливо спросил царь. - Откуда, охранитель?
Егор смущённо передёрнул плечами:
- Так - из славного города Амстердама, мин херц! Тот мешок, что шкипер английский презентовал тогда - герру Лефорту, я себе прибрал. А, что? Никому было не надо, я и определил его.... Посадили, правда, только в конце июня месяца, так и собрали уже - в октябре. Нормальный урожай получился - "сам-шестнадцать"...
- Как это - "сам-шестнадцать"? - не понял Пётр
- Да - обычно совсем. С мешка посадочных клубней - получилось шестнадцать мешков урожая.
- Неплохо совсем! Только теперь уже картофеля не закупить - через Митаву, как планировали. Война ведь! Продашь мне в Преображенское, господин генерал-майор, пару-тройку мешков - на семена? - лениво поинтересовался Пётр.
- Какие деньги - между нами? Так забирай, мин херц!
Помолчали, меланхолично наблюдая за розово-сиреневыми углями костра.
- Значит, Алексашка, предлагаешь военную компанию в феврале начать? - вкрадчиво и чуть насмешливо спросил царь.
- Не обязательно, мин херц, в феврале, можно и в марте.... Главное - чтобы по снегу и холоду! - очень серьёзно ответил Егор. - И не то чтобы - полновесную военную компанию, а несколько вылазок дерзких, но очень и очень болезненных - для противника шведского.
- Подробней излагай, охранитель! Без тумана этого...
- Хорошо, без тумана - так без тумана! Предлагаю: в срочном порядке преобразовать полк Преображенский, коим мне поручено командовать, в дивизию небольшую, состоящую из четырёх полноценных полков! Каждому из которых - на конец зимы и на весну,
будут поставлены отдельные боевые задачи!
- Эк, ты словами сыпать научился! - хмельно восхитился Пётр. - Дивизию, говоришь? Можно и дивизию, дело то нехитрое.... Но сперва поведай мне - о тех задачах боевых! Понравится - так и будешь командовать дивизией сей, твоё генерал-майорское звание это позволяет.... Давай, излагай, я весь - внимание...
Егор достал из кармана камзола загодя набитую табаком трубку, раскурил её от горящей веточки, вынутой из ленивого костерка, затянулся несколько раз, с удовольствием выпуская в небеса клубы ароматного дыма, после чего принялся неторопливо излагать свой нехитрый, но многозвенный план:
- В Европах северных не принято - воевать зимой. Все войска отходят на зимние квартиры, там и пережидают снега и холода, даже артиллерию полевую размещают в специальных амбарах, жерла пушек смазывают толстым слоем гусиного жира. Вот и надо воспользоваться - обстоятельством этим! Лазутчики покойного герра Франца докладывают - в своих многочисленных записках, что на зиму предстоящую корпус шведского генерала Шлиппенбаха, что призван оберегать всю Ливонию, расположится лагерем на мызе Эрестфер, под городком Дерптом. Вот я и думаю: подойти незаметно к той мызе двумя полками - с тремя десятками лёгких пушек, закреплённых на санях. Первый полк пусть состоит из пеших солдат - одетых в тёплые полушубки и валенки, половина их будет также ехать на санях, другая - передвигаться пешим строем. Ну, время от времени, пусть они меняются местами - чтобы не замёрзнуть в пути зимнем. А второй полк - пусть будет конным. Но не драгунским, а составленным из диких черкес, калмык и татар. Под Долгопрудным стоят их части, я туда заезжал. Отличные ребята, холодов и дальних походов зимних - совсем не боятся. Да и лошадки у них славные - низенькие, лохматые, приученные шустро скакать через снега и метели.... Вот, подойдём к Эрестферу в темноте, пушки выставим. А поутру и зачнём - потеху воинскую! У Шлиппенбаха то вся артиллерия будет по амбарам стоять - совсем не пригодная к стрельбе. Наши же мортиры будут палить картечью и гранатами зажигательными - по конюшням и прочим строениям, загодя попробуем выяснить, предварительно заслав разведчиков, где у Шлиппенбаха этого расположены пороховые погреба.... Паника начнётся, я черкес и калмыков туда пошлю, пусть повизжат немного, ещё страха нагоняя на шведа. Шведские солдаты то сонными будут, отвыкшими за зимнее сиденье от схваток жарких. Опять же всё неожиданно произойдёт, внезапно. Должно получиться, мин херц, обязательно - должно!
- Хорошо придумал, Алексашка! - одобрительно усмехнулся Пётр. - Поздней зимой все служивые - от солдата до генерала, действительно, как мухи сонные. А тут орудийная канонада, пожары повсюду, башкиры злобно визжат.... Красиво! Паника такая будет - мама не горюй! Если, конечно, удастся к той мызе - незаметно подойти.... Всё равно - молодец, соображаешь! И я в этом деле весёлом - непременно поучаствую! Рассказывай про свою вторую задумку! Да, покурить то оставь, жада!
Егор протянул царю лениво дымящуюся трубку и продолжил:
- Известно - всё из тех же лефортовских записок, мин херц, что в Чудском озере уже два года совершенно бессовестно разбойничает шведская эскадра - под флагом командора Лешерта. Грабят русские деревни и мызы, расположенные по восточному берегу озера, не позволяют рыбу ловить, даже к Пскову подходят иногда, палят из пушек, уроды, скалятся. Так уж получилось, что озеро Чудское - исконно русское, ныне превратилось в шведскую вотчину. Надо кончать с этим!
- Слышал я про то! - попыхивая трубкой, согласился Пётр. - Одного понять не могу: откуда сия эскадра объявилась в озере? Нарова то - не судоходна, я это видел своими глазами!
- Большинство судов шведы по весеннему разливу Наровы на верёвках перетащили, подкладывая в мелких местах под корабельные днища - брёвна круглые, а шняги озёрные уже построили на месте - на временных летних верфях. Так вот, мыслю всю эту вражескую эскадру - перевести под русскую руку!
- Ну и как - мыслишь?
- На якорь по средине Чудского озера не встанешь, там глубины очень большие. Следовательно, эскадра эта на ночь становится недалеко от берега. Люди герра Франца докладывают, что у командора Лешерта на озере имеются две любимые стоянки: устье речки Эмбаха, что находится на западном берегу, и - на севере-востоке, исток Наровы, недалеко от того места, где эта река вытекает из Чудского озера. К Эмбаху, на западный берег, пока не стоит соваться, можно со стороны Юрьева - получить подлый удар в спину. А вот северо-восточный берег - место куда как удобное.... По поздней весне на Чудском озере много бывает безветренных ночей. Вот этим и необходимо воспользоваться...
Через пятнадцать минут, когда все детали предстоящей "озёрной" операции были обговорены, царь властно потребовал:
- Рассказывай, Алексашка, о третьем плане! Тоже составлен по донесениям лефортовских шпионов?
- Никак нет, мин херц! Это уже - собственные задумки.... Помнишь Семёна Ростова, которого ты поставил начальствовать над воинским гарнизоном Старой Ладоги?
- Как не помнить? - радостно усмехнулся Пётр. - Единственный одноногий воевода - на всю Россию-матушку! Что, есть новости от него?
- Есть! А помнишь, государь, того офицера - русского по рождению, что служит в шведской крепости Ниеншанц? По моей просьбе, Семён к тому Ниеншанцу послал одного шустрого стрельца, переодев его под обычного коробейника - со всякой мелочью, полезной в крестьянском хозяйстве. Стрелец тот разговорил - под дело хмельное, местных чухонцев - из рыбацких деревенек Коргиссари и Конау, что расположены на островах устья невского, всё вызнал про того офицерика-предателя. Новгородским он оказался, по прозванью Прохор Погодин. Отец и мать его живы, братья имеются, жена с детишками. Все живу хутором отдельным, вёрст восемь-десять севернее Новгорода. На те деньги подлые, что зарабатывает Прохор в шведском услужении, семейство Погодиных себе завела целое коровье стадо, мельницу сладили небольшую.... Жируют гады, короче говоря! Так что теперь - сам Бог велел: взять этого Погодина Прохора, да и всё это семейство - жадное до денег, в серьёзный оборот...
Через неделю царевич Алексей, Гаврюшка - его персональный охранитель, царевна Наталья и Василий Волков (куда же без него?), отбыли обратно на Москву.
- Я бы, дядя Саша, ещё бы задержался - в твоей славной Александровке, порыбалил бы разочек другой.... Да вот - навалились дела! - совершенно по-взрослому объяснил Егору царевич. - Договорились мы ранее с мастером Картеном Брандом начать занятия по математическим наукам - с определённого дня. Нехорошо это: слово своё нарушать, опаздывать! Не по-царски это...
И двух суток не прошло с того момента, как отбыл на Москву конный поезд царевича Алексея, как в Александровке объявился новый желанный гость - Яков Брюс, дружок верный, приятель закадычный.
- Яшка! - заключил Егор друга в свои крепкие объятия. - Как я рад тебе! Сколько же мы не виделись с тобой? Почитай - полгода?
- Да что-то - около того, - холодным и невозмутимым голосом ответил Брюс, отстранился, вежливо поклонился подошедшей Саньке, - Александра Ивановна, моё вам почтение! Как здоровье детишек ваших? Не болеют ли? - не дожидаясь ответов на свои вопросы, продолжил, глядя куда-то в сторону: - Где сейчас Пётр Алексеевич? Баню жаркую решил протопить? Извините, дорогие друзья, но мне надо срочно к государю: незамедлительно доложиться о своём приезде...
Брюс, высоко вздёрнув вверх голову, шагая широко и размеренно, удалился в сторону хозяйственных пристроек.
- Что это было? - опешил Егор, вопросительно глядя на жену. - Вернее - кто это был? Яша Брюс, мой лучший друг? Да, нет же, не верю! Саня, ущипни меня - чтобы проснуться.... Ой, зачем же так сильно?
- Ну, извини, милый! - Санька нежно чмокнула его в щёку. - Сам же просил. Да, а с Яковом, определённо, творится что-то не то, словно бы - подменили человека.... Может, просто устал с дороги? Ничего, сейчас попарится с вами в баньке, глядишь, и оттает. Саш, я тебе уже и бельё собрала чистое, корзинка вон - стоит в сенях. Прихвати её и иди, пообщайся с другом своим...
Пётр очень любил - парится в русской бане, и когда было время - сам же баню и протапливал, замачивал веники, заваривал всякие целебные настои - из лечебных трав.
Вот и в этот раз царь - потный и раскрасневшийся, властвовал на банном пространстве, отогнав в сторонку всех денщиков и охранных сотрудников.
Когда Егор, зажав в ладони ручку плетёной ивовой корзинки - с чистым бельём и толстой льняной простынёй-полотенцем, зашёл в предбанник, то краем уха услышал обрывок разговора Петра с Брюсом - через приоткрытую дверь в парное отделение, над которой вился серый дым, исчезая в дымовом люке в потолке предбанника.
- Значит, сердечная рана у тебя, Яша? - мягко и понимающе спросил царь. - Потому и хмур так, непохож - на самого себя? Прячешься от всех?
- Извини, государь! - послышался хмурый, какой-то неестественный и притворно-виноватый голос Брюса. - Получилось вот так! Забыли меня предупредить, что все польские женщины, без исключения, сколь прекрасны - столь непостоянны и ветрены...
Егор костяшками пальцев постучал по дверному косяку, кашлянул пару раз, спросил громко:
- Господа, я вам не помешаю? Может, у вас тут секретные разговоры?
- Заходи, охранитель, заходи! - добродушно разрешил Пётр. - Какие могут быть секреты от тебя? Всё равно - разнюхаешь и вызнаешь, коль захочешь...
На одном большом бронзовом гвозде, вбитом в бревенчатую стенку предбанника, висела царская одежда, на другом - дорожный камзол и парик Брюса. Егор поставил на широкую скамью свою корзинку, разделся до гола, повесил свои вещи на третий гвоздь, через узкую дверную щель проскользнул в парилку.
Баня топилась по-чёрному, поэтому находиться в парном отделении - во время протопки, можно было только сидя на корточках. В топке ещё жарко горели дрова, в широком бронзовом котле, вмурованном в тело печи, лениво кипела вода, голый Пётр ковшиком - на длинной ручке, черпал из котла кипяток и разливал его по медным (с деревянными ручками), тазикам, в четырёх из которых лежали берёзовые и дубовые веники, предназначенные для замачивания. Яков - в штанах и расстегнутой на груди рубахе, нещадно обливаясь потом, усердно крошил руками ещё в четыре медные ёмкости пучки сухих трав.
- Чистотел, пустырник и зверобой! - пояснил царь. - Этот настой здорово помогает от кожного зуда! Это меня Никита Зотов научил, ещё в детстве.... Яшка, иди, разденься, тебя пока Данилыч подменит!
- Не, Пётр Алексеевич, не хочу я сегодня - посещать баню, - усталым и равнодушным голосом сообщил Брюс. - Устал что-то, спать, наверное, завалюсь...
- Не сметь - мне возражать! - прикрикнул царь. - Тоже - завёл моду: хочу, не хочу! Я приказываю - париться тебе с нами сегодня! Хватит уже - нос воротить от старых друзей! Иди пока в дом, устройся, вещи разложи в комнате, бельишко собери сменное. А через часик - прошу к нам! Попаримся, поболтаем...
Яков, непонятно вздохнув, ушёл, Пётр подмигнул Егору:
- Вот, прекрасная и коварная графиня польская - разбила Яшкино сердце! Переживает теперь, наш дружок рыжий.... Спасать надо! Ты уже разделся? Жаль, одевайся и чеши-ка, братец, на кухню, прихвати побольше хмельного. После парилки - выпьем слегка, разговорим Брюса, утешим...
Когда Егор, с десятилитровым бочонком медовухи на плече, выходил из кухни, то нос к носу столкнулся с женой, пришедшей отдать последние распоряжения - касаемо позднего (по случаю мужского банного дня), обеда. Выслушав историю о легкомысленной польской графине, по чьей вине Брюс прибывал в смертельной тоске, Санька только недоверчиво покачала головой и безапелляционно заявила:
- Врёт всё - этот ваш рыженький! Как последний сивый мерин!
- Как это - врёт?
- А вот так, мой миленький! Когда у человека терзания сердечные - у него совсем другие глаза! А у Якова - холод какой-то внутри, пустота. Глаза - равнодушные такие, мёртвые.... Что-то здесь ни так, Саша! Ты уж мне поверь, женский глаз - он приметливый в таких делах, верный...
Парились они вшестером: Пётр, Егор, Алёшка Бровкин, князь-кесарь, генерал Зоммер и Брюс. Первые пятеро - полностью голые, а вот Яшка - обмотав торс льняной простынкой, скрывавшей его тело - от живота и почти до колен.
- Так давай пропарим их, родимых! - предложил царь. - Обмоем настоем чистотела!
- Не надо государь! Я их только что смазал специальной мазью, что мне прописал доктор варшавский...
Первым компанию решил покинуть князь-кесарь, выдохнув устало:
- Стар я уже, братцы! А вы поддаёте уж очень чрезмерно! - попросил Бровкина: - Алёшенька, помоги уж старику - до дому добрести! А то голова кружится чего-то...
Ромодановский оделся и, поддерживаемый под локоть Бровкиным, удалился неверной походкой.
Вторым из коллектива выбыл Теодор фон Зоммер. Старенький генерал - не большой любитель банных утех, посетил парную только один раз, после чего полностью переключился на медовуху. Он как-то быстро и незаметно захмелел, загрустил и, в конце концов, благополучно уснул, пристроившись на широкой скамье предбанника - ближней к выходу на улицу.
Оставшаяся троица ещё немного попарилась, после чего приступила к распитию медовухи - под рассказы Брюса об его впечатлениях европейских. Яшка немного оттаял (как Санька и предсказывала), с удовольствием рассказывал о приобретённых учёных книгах и брошюрах, о многочисленных встречах с разными образованными и умными людьми. Неожиданно выяснилось, что никто не догадался захватить с собой табак и курительные трубки.
- Алексашка! - строго велел Пётр. - Давай, не ленись, сбегай и принеси, курить очень уж хочется! Ты же здесь - хозяин? Знать, тебе и бежать...
Егор, одевшись наспех, неторопливо пошёл в сторону дома. Шёл и думал: - "Многие исторические документы, которые мне довелось просматривать в Учебном центре международной организации "SV" - в далёком двадцать первом веке, однозначно говорят о том, что на каком-то этапе своей жизни Яков Брюс вступил в масонское братство. Может, с этим и связаны нынешние Яшкины странности? Что мне известно про масонов? А, практически, и ничего. Что-то там было про вольных каменщиков - у Бориса Акунина, в книге "Внеклассное чтение". Тайный Орден - с совершенно непонятными конечными целями и задачами. Внешние атрибуты? Только - крохотная татуировка на кобчике, цветок маленький, напоминающий ромашку. Причём, разных цветов, в зависимости от ранга конкретного масона. Яшка в бане простынёю обмотался. Следовательно, скрывает от посторонних взглядов свой копчик - с тайной отметиной? Ну, ладно, допустим, что Брюс стал "вольным каменщиком". Это - плохо? Совсем и не факт! Одно только смущает: каждый брат Ордена масонского - обязан беспрекословно выполнять приказы других своих братьев, чей ранг (градус - по-ихнему), выше. Что там Яшке - его старшие братья по Ордену, могут приказать? Неизвестно! То-то и оно...
Он прошёл через сени, поднялся на второй этаж, где располагалась их с Санькой супружеская спальня, из специального ларца достал три голландские курительные трубки, мешочек с табаком, подошёл к окну. До бани было метров триста, недалеко от её дверей, на улице, виднелись две светлые фигуры. Егор положил курительные причиндалы на стол, взял со стеллажа подзорную трубу.
"Чего это они выскочили на улицу? Взгляни-ка!", - забеспокоился внутренний голос.
Пётр, небрежно завёрнутый в холстину, тяжело отдуваясь и морщась, сидел на низенькой скамейке и болезненно поглаживал грудь - с левой стороны. Брюс же - уже в штанах и белой рубахе, видимо, от нечего делать, пытался большим острым топором расколоть толстую берёзовую чурку.
- Городской, что с него возьмёшь! - поморщившись, пробормотал Егор. - Вон же, рядом совсем, лежит бронзовый колун.... Неожиданно - в окуляре подзорной трубы, лицо царя перекосила гримаса животного страха. Пётр резко вскочил на ноги и начал медленно, неуклюже пяться задом, отступать к банной двери, споткнулся о берёзовый чурбак, неуклюже упал на спину...
- Что ещё такое? - Егор перевёл подзорную трубу в сторону.
Со стороны леса к хозяйственным постройкам приближался - короткими прыжками, матёрый волк: седая морда - в клочьях розовато-белой пены, страшный оскал жёлтых зубов. От царя зверя отделяло метров шестьдесят-семьдесят.
"Ерунда! - заверил внутренний голос. - У Брюса то - топор в руках, отобьется!".
Егор ещё раз перевёл подзорную трубу: Яков застыл на месте, улыбаясь странно и как-то облегчённо, а потом - неуловимым движением, отбросил топор в сторону...