Бондаренко Ольга Ивановна : другие произведения.

Обещала мамке назвать Настенькой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Обещала мамке назвать Настенькой.

   Равномерно стучали колёса поезда. Настроение неважное, что там неважное, отвратительное. Позади осталась Москва и Московская область. Казалось, природа за эти годы, что женщина прожила в столице, нисколько не изменилась. Глядя в окно, Рая, как и много лет назад, испытывала желание выбежать из поезда, сорвать интересный цветок, понюхать лиловые кусты Иван-чая, рассмотреть повнимательнее промелькнувшее растение.
   Вот за окнами проплыл город с дурацким названием Тар-ск. Несколько лет назад он был грязным городишкой. Она помнила свое впечатление от него: облезлый вокзал и точно такой же облезлый солдат ходил по перрону и цокал плохо начищенными сапогами. А Рая радовалась - она спешила в Москву. Теперь город приукрасили, зато настроение у Раисы было самое облезлое, и она покидает большой город. А ведь не стала Россия за эти годы хуже. Вид за окном подтверждал это. Почему тогда жизнь Раи дала сбой? Сама виновата: не сумела разглядеть истинные ценности, на мишуру позарилась.
   Раиса возвращалась в родные места. Решение это ей далось нелегко. Настроение было самое паршивое. Все вызывало раздражение. Вот влюбленная парочка, целуются. А потом, Раису передернуло от отвращения, девица выдавила прыщик у своего возлюбленного и поцеловала это место. Господи, как противно! Влюбленная парочка невольно привлекала внимание всего вагона: он в белых шортах, со стороны, совсем мальчишка; она в модном топике с голым пузом, мясистые губы, толстый нос. Неприятная. Рая отвернулась.
  -- Меня сегодня все будет раздражать, - сказала она сама себе. - Буду-ка я лучше спать.
   Раиса начинала новый этап своей жизни. Ей уже скоро тридцать лет. Но, надо отдать должное, выглядит она, несмотря на все неудачи и трагедии, весьма неплохо. Яркая брюнетка со спортивной фигурой, выразительные, живые карие глаза, модная короткая стрижка, чёрные волосы с каштановым отливом. Мужчины оборачиваются на улице.
   Лёжа на верхней полке плацкартного вагона и слушая перестук колёс, в который раз женщина начала перематывать в голове свою жизнь, то ли удачную, то ли неудачную, но насыщенную событиями.

Родители.

   Родилась Рая в большой сибирской деревне Ивинке, отдалённой от дорог и цивилизации, населенной, в основном, бывшими заключёнными. Не преступниками, политическими. Коренные жители там были, только их было меньше, чем поселенцев. Мать была из местных. Красивая крупная статная девка. Вышла замуж за тракториста, родила двух сыновей с перерывом в пять лет, Андрея и Аркадия. Муж попался хороший, пил только по праздникам, не обижал. Привел в порядок старый дом, подвел фундамент, построил стайки для скота. Хорошо жили, состоятельно. Но, наверно, на роду не было написано счастья Анастасии. Утонул муж, переплывая холодную сибирскую реку. Даже тела не нашли. Осталась женщина с двумя детьми. На новое замужество надежды не было. И когда в их дом определили на постой бывшего заключённого, старики-родители, присмотревшись к нему, сказали дочери:
  -- Вот что, Настасья, человек он неплохой, серьёзный и немолодой уже, выходи за него. Это твоя судьба. Не то век тебе быть вдовой. А другой тебе доли никакой нет.
   И Анастасия согласилась, хоть и был намного старше её Николай Артемьев. Какой ей ещё здесь ждать доли?
   Николай был из политических. Впервые он угодил за решётку сразу после войны. Родом был из Белоруссии. В сорок первом, выходя из окружения, под Киевом попал в плен. Освободили из плена в апреле сорок пятого и тут же дали новый срок. Проследовал этапом он из немецкого концлагеря в русский. Вышел на поселение, спустя десять лет. Север, потом Сибирь, края суровые, но затягивают людей. Так и Николай привык к этим местам, полюбил суровый климат, богатую природу. Прожил он несколько лет в разных деревнях, потом попал в Ивинку, где ему ещё и Анастасия подвернулась. О возвращении в Белоруссию и не думал, хоть и остались там могилы родителей и жена с дочкой Райкой, которую он и не видел.
   Жили Анастасия с Николаем неплохо, мальчишки его любили, батей звали, он их тоже не обижал, считал сыновьями, а спустя десять лет, когда уж немолодыми были они с женой, родилась у них девчонка. Райкой назвал её отец, тосковало всё-таки его сердце по оставленной в Белоруссии дочке.
   Райка росла как все деревенские дети: никто за ней особо не приглядывал, бегала, сколько хотела, ела, что давали, одеждой тоже не баловали, а обувью тем более - все лето босиком. К концу августа пятки покрывались толстым панцирем, и если бы не наступающие холода, а потом и школа, то вполне заменила бы кожа подметки на ботинках.
   Помогала девчонка матери по хозяйству. Поросят утром выгоняла за ворота. Их никто не пас в их глухой деревне, особо не кормил, свиньи шлялись по всей округе, подъедая все съедобное. Сала нагуливали мало, но никогда и нигде в жизни более вкусной свинины Райка не ела. Собирала яички, лазила по всем углам, когда подросла, научилась доить корову. Уже маленькой девочка поняла, что тяжел крестьянский труд, что в городе лучше и легче живут люди. Мечтала: вырастет и уедет отсюда навсегда.
   Когда Райка пошла в первый класс, решила, что станет тоже работать в школе. У учительницы руки чистые, мягкие, все с ней здороваются, слушают её. Вон Аркашка что-то неуважительное про свою преподавательницу сказал, батя и слушать не стал, ему затрещину отвесил.
   Райкина первая учительница, Людмила Сергеевна, совсем молодая, вчерашняя студентка, родом была из Ленинграда. Она добровольно выбрала Сибирь местом работы. Крупная, полная, уверенная в себе, новая учительница быстро нашла общий язык и с детьми, и с местными жителями. А Райку любила особо, потому что положила глаз на её старшего брата Андрея. Райка служила связной - записочки носила от брата учительнице и наоборот. Надо сказать, Людмила добилась своего, через год она и Андрей поженились, а ещё через два уехали в Ленинград на постоянное жительство.
   Несколько лет Людмила была Райке образцом для подражания.
  -- Вот вырасту, тоже буду учителем, - говорила Райка матери. - Как Люда наша.
  -- Это хорошо, - соглашалась мать.
   Когда Райка училась в восьмом классе, заболела мать. Всё сначала бок побаливал. Невмоготу стало, обратилась к врачам. Те только руками развели:
  -- Где ж ты раньше была? Рак у тебя.
   Прилетел старший сын, забрал мать в Ленинград, но и там не обнадёжили. "Немного ей осталось", - сказали врачи. Услышала приговор Анастасия, запросилась в деревню.
  -- Умирать домой поеду, в деревню, - сказала женщина. - Там меня и похороните.
   Сначала по возвращении матери стало легче. Она сходила к бабе Лизке, местной знахарке, умной и мудрой старухе. Та дала травок, рассказала, как заваривать, и велела мочу пить. Мать и травы заваривала, и мочу пила. Отлегли немного боли. То ли травки помогли, то ли уверенность в своих силах внушила баба Лизка. Только все радовались: выздоравливает Анастасия. В это время решил жениться средний сын, Аркашка. В жены он выбрал грубоватую, горластую, языкастую Наталью Шарикову. Многим в деревне она не нравилась. А мать сказала:
  -- Наташка орет много, но еще больше работает. А совести у неё на всю деревню хватит. Люди же только язык её видят. Женись, сынок. Хоть ты будешь пристроен. Да и Райку не даст Наташка бросить, когда помру.
  -- Мам, ты вроде жить начала, - возразил сын.
  -- Начала, начала, - согласилась Анастасия.
   Это было последнее радостное событие в жизни матери. Весной, доставая из подпола картошку, охнула, схватилась за бок и слегла окончательно. Приходила баба Лизка, пошептала, мать немного успокоила, а бате сказала:
  -- Готовься, Николай. Скоро быть тебе вдовцом. Немного твоей Насте осталось.
   Последние полгода за матерью ухаживала Райка. Анастасия исхудала, дочь её легко поднимала, перекладывала, мыла, пелёнки меняла. Досталось девчонке по полной программе. Хорошо ещё помогала Наталья, жена второго брата. Да только у той ребёнок маленький был, особо между домами не набегаешься.
   Умерла мать. Батя осунулся, почернел. Два месяца молчал, а потом в запой ушёл. Райку не слушал. В доме было грязно, неуютно. Денег батя на еду не давал, все пропивал. Хорошо, что брат жил через дом по соседству. Райка там фактически и обитала. В чувство батю привела та же Наталья, решительная деревенская девка, но умная, по-своему добрая. Разоралась на отца:
  -- Чего сопли распустил? У тебя ещё Райка есть. Думаешь, я её всегда кормить буду? А ты на что? Чтоб завтра трезвый был! А ты дома оставайся, - обратилась к Райке, - у тебя батя есть. И чтобы в доме порядок навели! Вот допьется ваш батя, помрёт, тогда и придёшь ко мне! Тогда буду тебя кормить!
   Аркадий пытался одёрнуть жену, но тоже получил от неё. А отец сначала обиделся на Наташку, но её слова задели его за живое, немного успокоился, пить стал меньше, вспомнил о дочери. Правда, не знал он, что тем же вечером Наталья потихоньку нашла Райку, сказала:
  -- Ты уж не сердись на меня. Встряхнуть надо было отца-то, а то он уж слишком загоревался. Пойдём, поешь.
  -- Не пойду, - угрюмо ответила Райка.
  -- Не упрямься. Не еды я пожалела, а батю, иначе бы он не понял. Пойдем, пойдем. Не отпущу! Ты меня знаешь!
   И пока не накормила, не отпустила девчонку, сердце-то у женщины доброе было, но свёкру поблажки не дала.

Новый кумир.

   Когда Райка оканчивала школу, у неё появился другой кумир. В их деревню по распределению прислали новую учительницу истории Надежду Георгиевну Воронову, тоже вчерашнюю студентку, тоже издалека, из самой столицы - Москвы. В отличие от Людмилы, добровольно она сюда не ехала. В восторг от сибирской деревни москвичка не пришла. Огляделась, ничего не сказала, красотой тайги восхищаться не стала. Девушка не скрывала, что хотела бы уехать. Со стариками, как Людмила, она не дружила, лишь спокойно здоровалась. Но Надежду Георгиевну, пожалуй, в деревне вскоре стали уважать больше других учителей. Уроки её были интересны и увлекательны, когда она рассказывала воцарялась абсолютная тишина. Новая учительница истории была очень строгая. Уже на втором уроке не дала при опросе домашнего задания даже учебник открыть. Более того, приказала в начале урока все книжки на стол ей складывать, а потом отвечать. И в первый же день весь класс получил неудовлетворительные оценки. Пропали в школе в первой четверти все отличники, директор сердился и хватался за голову, а родители поддержали молоденькую учительницу, сказали: "Так их, правильно, Надежда Георгиевна, пусть учатся". И начали волей-неволей все учиться: кому надо было "пять", учили всё чуть ли не наизусть заданный параграф, а кто никогда не учил ничего, стали на троечку подучивать. При этом суровая, требовательная Надежда Георгиевна была невысокой, худенькой, изящной девушкой с классической внешностью: прямой строгий профиль, серьезные серые глаза, улыбалась она редко, русые волосы были заколоты сзади простой заколкой. Косметикой учительница пользовалась умеренно, макияж всегда был тщательно продуман: слегка подведены глаза, без единого изъяна лицо, немного пудры и румян, неяркая помада на губах. Сзади Надежду Георгиевну можно было принять за ученицу. Не верилось, что эту худенькую учительницу панически стали бояться даже самые отпетые ученики. А деревня уважала, не только уважала, старшее поколение красавицей и умницей первой среди молодежи признало, но тоже побаивалось.
   Красивую девочку в выпускном классе новая учительница заметила сразу. Выделялась Рая среди сверстников правильными чертами лица, живыми карими глазами и длинной, толщиной в руку темной косой. Мамка растила и гордилась дочкиными волосами. В отличие от других деревенских девок, была Раиса длинноногая, высокая, худенькая. Многие учителя Райку жалели, говорили: "Тяжело девчонке, без матери растёт. И дом на ней, и за отцом следит". А Надежда Георгиевна на общий уровень со всеми поставила. Выучила - пять, не выучила - два. Посыпались у девчонки тройки вперемежку с двойками, но не отступила новая историчка, не поддалась на жалость. Нащупав слабое место упрямой ученицы - её мечту уехать из деревни - играла на этом, добиваясь, чтобы упрямая девчонка начала учиться, как следует. Оставила как-то после урока, заговорила зло и серьёзно.
  -- Хочешь в городе жить, правильно. В деревне ловить нечего. А в город кем поедешь? Поломойкой? Или найдешь городского мужа? Так хороших-то мужчин быстро разбирают. А пьяница тебе зачем? Не насмотрелась на отца? Что? Не нравится? А ты выслушай. Я обнадеживать тебя не хочу. Путь тебе отсюда уехать один только - через образование. В институт прорываться надо. Знакомых у вас нет, денег взятку дать - тоже нет. Единственный выход - самой надо поступать, а для этого надо хорошо учиться. Запомни, Рая, никто тебя дальше в жизни жалеть не будет. Жизнь хуже и гаже, чем хотелось бы, - такими словами закончила учительница и грустно вздохнула, думая уже о чём-то своём. А потом достала откуда-то увесистую книгу.
  -- Вот почитай, как умела женщина своего добиваться в любых обстоятельствах, - сказала напоследок и подала девчонке тяжёлый том.
  -- Маргарет Митчелл "Унесённые ветром", - прочитала название книги ученица.
  -- Скарлетт ОХара стала национальным характером Америки. Поучись у неё. Она никогда не сдавалась.
   И Райка взяла книгу, прочитала на едином дыхании. Нет, такой, как Скарлетт она не хотела быть, но впервые серьёзно и трезво, без розовых очков, задумалась о своей мечте, стала размышлять о реальных путях её исполнения. Получалось, как ни крути, права Надежда Георгиевна. Все, что может помочь на первом этапе, это образование.
   Надежда и Райка сдружились. Учительница и ученица. Раису к этой дружбе подталкивала ещё и Наталья.
  -- Слушай её, дело говорит Надежда, - втолковывала юной золовке жена брата и совала то литр молока, то пакет творога, чтобы девчонка отнесла учительнице. Та сердилась, платила деньги, но молоко было вкусным, творог еще лучше, поэтому брала, да и есть надо что-то. При социализме пусты были прилавки сельских магазинов, вот и ели селяне, что было на земле и подворье.
   И Райка слушала советы Надежды Георгиевны, в свою очередь, показывала старшей подруге грибные места, учила собирать черёмуху - с ней в Сибири пекли просто обалденные пироги - зимой вместе ходили на лыжах.
   Во второй четверти у Раи троек не было уже. Путь свой девчонка наметила в педагогический, как и мечтала раньше. Только выбрала точные науки. С ними у Раисы никогда проблем не было. Задачки, теоремы сами раскладывались на слагаемые, вычитаемые, умножаемые и решались очень просто. Может, если бы поделилась планами она с молодой учительницей, та бы отсоветовала, убедила бы, что это не лучший вариант, что педагог в городе давно уже не первый человек, а то и просто неуважаемый. Но не до Райки было в те дни самоуверенной, слегка презирающей деревню учительнице: у неё наметился роман с почти местным жителем.
   Родился Василий, будущий Надеждин избранник, здесь, в деревне. Мать его, Антонина Поликарповна Василькова, когда-то была первым человеком на селе - продавцом. Красивая баба, решительная, хитрая, по-своему добрая. За последнее и пострадала. Давала всем в долг, а ревизия неожиданно грянула. Недостача обнаружилась. Тогда за это срок давали. Присудили три года поселения, а отбывать отправили из своей деревни в ...соседний город. Дома остался муж-тракторист, а жена с детьми отправилась на поселение, ей там комнату в общежитии дали, работала на комсомольской стройке - возводили глинозёмный комбинат, дети учились. Потом вернулась, путь в торговлю был закрыт. Ничего, она развела кулацкое хозяйство: коров, овец, свиней, птицу всех пород - а деньги, полученные за счёт продажи молока и мяса, вкладывала в детей, в их образование. Самой ей в военные годы удалось лишь три класса окончить. А детей у неё было четверо: три дочери и сын. Все закончили институты и разлетелись в разные углы страны. Недалеко остался сын, но не в деревне, а в соседнем городе, был главным инженером района. Одно огорчало мать - ни в какую не женился. Местная учительница Вера Павловна Бром, по-деревенски Верка Бромиха, давно на него глаз положила. Только ничего не получалось. Он был невысок, а она большая, крупная. Сопротивлялся сынок усиленному сватовству.
   В ту зиму у них вроде бы стало получаться что-то, потому что Василию было уже за тридцать, мать твердила: "Женись!" Верка её вполне устраивала, красивая, работящая, к тому же учительница, а что высокая, так дети крепче народятся. Василий стал задумываться: а почему бы и не жениться на Верке. Жена из неё должна неплохая получиться.
   Кончался старый год, начинался новый. Что-то он принесет людям? Но об этом не думают в новогоднюю ночь. Едят, пьют, пьют, едят.
   В деревне на Новый год гору снежную строили. Детишки днем катались, визжали, валялись, предела восторгу не было. А старшее поколение, выпив, закусив, выходило в новогоднюю ночь жирок подрастрясти, хмель прогнать, покататься на горке, чтобы на другой день спать лучше. Туда же и все семейство Васильковых, приехавшее навестить родителей, пошло. Визг, крик, шум стоял возле клуба, где возвышалась гора. Василий с удовольствием прокатился, уже высматривал Верку, чтобы к ней подкатиться на ледяной дорожке. Но обратил внимание, что дети громко всё звали какую-то Надежду Георгиевну покататься. Худенькая изящная женщина в вязаной шапочке, короткой куртке и брюках стояла в стороне, улыбалась, отрицательно качала головой и молча за всем наблюдала. Скучновато Надежде было: домой улететь не удалось, друзей здесь, кроме Раи, не завела, а та где-то со сверстниками куролесила. Василий Васильков, не зная, что это строгая очень учительница (а то, может, и испугался бы), подхватил её под восторги ребят на руки и побежал на горку. И про Верку-то забыл. Надежда охнула от неожиданности, обняла за шею руками:
  -- Немедленно отпустите! - приказала она.
  -- Сейчас отпущу, - крикнул Василий. - Прямо с горки!
   С Надеждой на руках плюхнулся на ледяную дорожку, да так и съехал, не разжимая рук. Девушка невольно засмеялась.
  -- А еще по разу прокатимся! - предложил незнакомец.
  -- Прокатимся! - тряхнула головой Надежда.
   А потом Василий с новой знакомой и ушёл. Прогулял он до утра. Пришёл и сказал матери:
  -- Всё, мать, женюсь.
  -- На ком? - мать уже знала, что с новой учительницей сын ушёл.
  -- На Надежде.
  -- А она-то согласна? - скептически осведомилась женщина.
  -- Согласится. Куда денется!
  -- Ну, тогда женись, - ответила Антонина Поликарповна и подумала: - А эта еще лучше Верки.
   Летом Василий и Надежда поженились, и молодая учительница без малейшего сожаления покинула деревню.
   Райка же, наблюдая всё это, сделала вывод: лучше быть похожей на Надежду, чем на Людмилу. Та, конечно, живёт в Ленинграде, и квартирка однокомнатная имеется, но с Андрюшкой работают где-то в котельной. У Надежды Васька будет по служебной лестнице продвигаться, первым человеком в районе станет. Её будущее лучше.

Учитель года.

   В институт Раиса поступила. Эти годы она жила бедновато, но весело. Батя держался, много не пил, помнил, дочь надо выучить. Помогали и братья, как могли. Младший продуктов в общежитие регулярно подкидывал, старший иногда деньжат присылал. Словом, институт девчонка закончила. И светила ей по распределению та же самая деревня. Но встретила Раиса в родном институте, когда сдавала уже государственные экзамены, Надежду Георгиевну, которая там отбывала курсы повышения квалификации. Узнав, что бывшая ученица по образованию физик, позвала в железнодорожную базовую школу номер двенадцать, где работала сама.
  -- У нас летом физичка сбежала. Ушла в лабораторию работать. Приходи, Рая. Никто сейчас в школу не рвется. Платят совсем мало. Может, неправильно делаю, что зову тебя. Но если будешь работать учителем, лучше уж в городе, чем в деревне, - втолковывала Надежда.
   Райка долго думала - в городе у неё жилья не было, а снимать квартиру дороговато. "Потом решу, - подумала девушка. - Впереди два месяца. Меня направили в соседнюю деревню в Ивинку. Успею туда всегда".
   Но за лето родимая деревня надоела, а работать надо было ехать тоже в деревню, да еще в чужую. И вчерашняя студентка, вспомнив подругу-учительницу, быстренько раздобыла её адрес и рванула в город.
   Надежда, нисколько не обижаясь, что подруга не сразу приняла её предложение, радушно приняла Раю. Насчёт жилья сказала:
  -- Утрясём.
   И повела в школу. Директриса, старенькая Зинаида Тимофеевна, обрадовалась: уже самый конец августа, а школа не укомплектована учителями, в том числе не хватает учителя физики. Подписала все нужные бумаги. Раиса сама оформила перераспределение. Но жильё-то нужно было молодой учительнице. При школе был интернат для детей железнодорожников, работающих на линии. Детей в нём было мало. Там и выделили малюсенькую комнатушку - стол и кровать, больше ничего не влезло. Рая была рада и этому.
   Встретила она здесь и свою землячку Верку Бром, то есть Веру Павловну, теперь Попову, ту самую, что в своё время определённые виды имела на мужа Надежды. Что удивительно, Вера и Надежда были даже дружны. Впоследствии, когда Рая вновь близко сошлась с Надеждой, та, посмеиваясь и, как всегда, то ли в шутку, то ли всерьёз рассказала историю появления Веры в их школе.
  -- Это я её сюда притащила. Сначала, как тебя, в комнатку при интернате, а потом с другом мужа познакомила, у того жена умерла, он с сыном остался. Мужик хороший, положительный, а Верка вся домовитая, уютная, а главное - крепкая, деревенская. Вот и свела их. Сосватала, в прямом смысле. Знаешь, они оба довольны. Парень Верку мамой зовёт, она ещё и дочку родила. Верке-то, я сразу поняла, семья нужна, а не любовь. Так что, нам делить нечего. Мой Василек точно мой.
   К новой молодой учительнице в школе отнеслись неплохо. Здесь, в основном, работали пожилые уже учителя. Они с радостью восприняли представительницу молодого поколения. Опекали, помогали, даже подкармливали. Раю очень полюбила старая учительница математики Таисия Ивановна с интересной фамилией - Крикливая, женщина честная, справедливая, боевая, громкоголосая, и при этом страшная матершиница. Всё хотела сосватать Раису со своим старшим сыном.
  -- Знаешь, Раенька, приходи сегодня ко мне, - сказала как-то она, - книжку какую-нибудь попросишь почитать.
  -- Зачем? - не понимала юная учительница.
  -- А сын дома будет. Ты вот за книжкой и придешь. Я скажу: "Дима, познакомься с Раей". Вы познакомитесь, ты девка красивая, ему сразу понравишься.
  -- Нет, Таисия Ивановна, - отказывалась Рая. - Я так не смогу.
  -- Ну вот, - шутливо расстраивалась Таисия Ивановна, - как стоящая девка, так или замужем, или отказывается знакомиться.
  -- Что, Таисия Ивановна, опять неудача, - интересовалась Надежда и пояснила Рае. - Она и меня пыталась знакомить со своим сыном. Думала, я не замужем.
  -- Смешно, конечно. Ты вон какая худенькая, дробненькая, - шутливо сердилась Крикливая. - Тебя со спины за девчонку принять можно.
  -- Маленькая собака до смерти щенок, - не обижалась Надежда Георгиевна. - Что поделаешь. Мой Вася маленьких любит.
  -- И не только Вася, - подмигнула старшая подруга.
   Надежда сердито свела брови.
  -- Все, молчу! Молчу! - замахала руками Крикливая.
   Рая подумала:
  -- А что имела в виду Таисия Ивановна, говоря "и не только Вася". Надо расспросить её наедине, - но забыла.
   Надежда и Таисия Ивановна более других были дружны с Раей. Они и в профессии были первыми, и веселиться умели. Все трое замечательно пели. Особенно красиво звучала в их исполнении песня, которую Рая выучила от мамы с батей.
  
   Росу голубую сбивала Синильга,
   Над желтым болотом струился рассвет,
   Мы завтра уходим, и снова Синильга
   Березовой веточкой машет нам вслед.
  
   Куда ж мы уходим? И что же нас манит?
   Куда же влечет нас лихая судьба?
   Мы встретимся снова в пустынном вагоне
   И ты улыбнешься: "Привет, старина".
  
   А помнишь, как раньше с тобою мы жили,
   Как слали проклятье бродячей судьбе.
   Мы стали иными, мы стали чужими,
   Изменим друг другу, изменим себе.
  
   Ребята, ребята, мы будем бессильны
   Вернуть удивительный этот рассвет.
   Ведь только однажды, однажды Синильга
   Березовой веточкой машет нам вслед
  
   Учась в институте, Рая долго пыталась отыскать автора слов этой песни. И нашла. Это были стихи Геннадия Карпунина. Только первые строки были совсем другими:
   Росу голубую склевала синица,
   Над южным болотом струится рассвет
   Мы снова уходим, и снова
   Березовой веточкой машет нам вслед...
   Но женщинам больше нравился первый вариант - как пели родители Раи.
   Директриса тоже хорошо относилась к Раисе. А как же иначе? И так молодежь не хочет идти в школу. А Рая - просто находка! Как какой конкурс или олимпиада среди учителей или учеников, так она отдувается. Зинаида Тимофеевна была довольна. А Надежда, зная честолюбие молодой учительницы, говорила ей:
  -- Ни от чего не отказывайся. Надо провести открытый урок - пожалуйста. Надо на олимпиаду учеников - пожалуйста.
  -- Так не займём призовых мест, - пугалась молодая учительница.
  -- Ну и что, - спокойно отвечала старшая подруга, - главное участие.
  -- Опозоримся, - не сдавалась Раиса.
  -- Проглотят, - философски рассуждала Надежда, - и зарплату тебе не убавят.
   Раиса послушала её и никогда в будущем об этом не пожалела.
   Так незаметно пробежали три года. Ничего выдающего не происходило. Правда, умер отец. Похоронила его дочь, поплакала и вернулась в город, где все оставалось по-старому. Квартира не светила, не было и принца, с которым хотелось бы остаться на всю жизнь. Надежда и по этому поводу прошлась, правда, довольно грустно:
  -- А может, и не нужен тебе, Раечка, принц. Пусть просто будет хороший человек. Необязательно счастье, пусть будет спокойствие. Это тоже неплохо. Как там у Александра Сергеевича: "Привычка свыше нам дана, замена счастию она..." Давай познакомлю тебя с хорошим, положительным человеком, обеспеченным, зовут...
   Но вдруг с ней сердито не согласилась баба Тася (так любя называли ученики Таисию Ивановну, да и учителя частенько).
  -- Не городи лишнего, - прикрикнула она, не дав договорить младшей подруге. - Пусть девчонка сама ищет свою судьбу. А спешить не надо, сама знаешь. Да и не поможет... - и осеклась, замолчала на полуслове.
   Надежда грустно глянула на старшую подругу и согласилась:
  -- Не буду...
   Словно чего скрывая, Таисия Ивановна засмеялась:
  -- Раньше надо было, а то мой Димка женился на враче. Опоздали мы с тобой, Надюха, опоздали... А некоторые поспешили...
   Опять что-то Рая не все поняла, но так и не стала выяснять.
   В наступающем учебном году надо было обязательно принять участие в конкурсе "Учитель года". Коллектив единогласно проголосовал за Раису Николаевну. Выдвинула её кандидатуру та же самая Надежда.
   Вначале раздались голоса:
  -- Надежду Георгиевну! Надежду Георгиевну.
  -- Отлично знает свой предмет!
  -- У неё самые интересные уроки!
  -- И сама интересная!
  -- И муж не последний человек. Небось, в жюри будет.
  -- Сразу первое место наше!
   Надежда встала, несколько презрительно оглядела коллег и спокойно сказала:
  -- И даже не мечтайте! Вы же знаете, что у меня двое маленьких детей, не рассчитывайте, не буду участвовать. Обратите лучше внимание на Раису Николаевну. Молодая, энергичная, знающая хорошо свой предмет. Танцует, поёт. Да, в конце концов, просто красавица. И высокая. Не затеряется среди других, как я!
  -- А что! - басом добавила баба Тася. - Райку надо. Молодежь продвигать надо.
   Коллектив поддержал. Главное, чтобы согласилась сама Раиса и остальных в покое оставили. Рая и не против была, и некоторое время еще сомневалась. Пришла вечером к старшей подруге. Там сидела уже Таисия Ивановна, у неё всегда нос был по ветру, появлялась вовремя. Раиса повозилась какое-то время с девчонками дочками Надежды, очаровательной Анечкой и любимицей отца Машенькой, потом спросила:
  -- Таисия Ивановна, а стоит ли...
  -- Стоит, стоит, - закивала головой, даже не дослушав, старая учительница. - Ты вот Надюшу спроси. Это твой шанс, Раенька...
  -- Надежда Георгиевна, но ведь вы более опытный педагог, танцуете и поёте не хуже меня, предмет знаете свой отлично, а урок, несомненно, дадите лучше.
  -- Раечка, - ответила плохо предсказуемая для неё Надежда, - я замужняя женщина. Мой дом теперь здесь. Муж, к сожалению, уверен, что Сибирь - лучшее на земле место. Да и девчонки ещё маленькие, а они для меня главнее всего на свете.
  -- Когда вы работали в нашей деревне, я всегда думала, что вы птица более высокого полёта. А застряли здесь...
  -- Что поделаешь, - засмеялась женщина, - я мужа люблю. А потом учти, у меня другие планы. Будем летать низко, - И уже серьёзно добавила: - Наш город небольшой. Делать здесь карьеру? Кем? Директором школы? Нет, Рая, пробуй дальше. Шансы победить у тебя есть. А там глядишь, вопрос о квартире можно поставить. А ещё лучше, вдруг кто-нибудь неженатый и богатый тебя приметит. Правильно говорю я, баба Тася.
  -- Правильно, правильно, дерзай, Раечка.
   То ли шутя, то ли серьёзно говорили старшие подруги, но Раиса решила участвовать в конкурсе. Она не знала, что положительный и неженатый человек, о котором говорила Надежда, один из спонсоров конкурса. Он тоже был заинтересован в победе Раи.
   Судьба к девушке явно благоволила или старшие подруги все верно рассчитали. В своём городе заняла Рая первое место. В крае тоже. Путь лежал в Москву. Коллеги радовались за неё. Надежда сказала директрисе:
  -- Ищите нового физика.
  -- Типун тебе на язык, - отозвалась директриса.
   Но физика искать пришлось. Рая не вернулась. Она вышла замуж за неженатого и богатого.Но не он был местным спонсором.

Замужество.

   Первый раз Рая ехала в Москву. Увидев этот город, она влюбилась в него. Дело было не в архитектуре, не в красоте города. Здесь был другой образ жизни, другие люди, даже говорят по-другому, не резко, как у них, а поют. Она вспомнила юную Надежду Георгиевну в первый год её работы в их деревне, интересные, захватывающие уроки и её, как она в то время считала, удивительный голос. А оказывается, просто-напросто молоденькая учительница говорила, как все москвичи. Медленно, певуче, красиво. О, как бы хотела Рая жить в этом огромном мегаполисе, называться москвичкой. Ей даже казалось, что здесь дышится легче, хотя по загазованности Москва превосходила их далекий городишко. Москва околдовала молодую провинциалку.
   Первого места Раиса среди учителей России не заняла. Не стала учителем года. Осталась в конце списка. Но на неё обратил внимание молодой и довольно состоятельный человек.
   Антон Переверзнев ухаживал красиво. У него в этой жизни было уже всё, кроме жены и детей. Жена тоже когда-то была. Высокая, красивая, породистая и циничная. Прожили вместе они пять лет. Антон заговорил о детях.
  -- Неужели ты, в самом деле, хочешь детей? - изумилась Фаина.
  -- Хочу!
  -- Да, но мне же портить фигуру, а потом бессонные ночи, кормление, грудь обвиснет.
  -- Но ведь все рожают, и ничего, восстанавливают и фигуру, и грудь. Зато по дому будет бегать мой сын, моя кровь, продолжатель рода.
  -- Было бы чего продолжать, - презрительно хмыкнула жена.
   Рожать она наотрез отказалась. Антон с ней развёлся, она в ближайшее время вышла замуж по-новому и исчезла из поля зрения бывшего мужа.
   Антону было уже за тридцать, и он сам себе пообещал, что женится. Жену хотелось найти умную, красивую, и чтобы любила и хотела детей. Но, как правило, попадалось или одно, или другое.
   На конкурс "Учитель года" его пригласил шеф, он же - один из спонсоров. Позвал в жюри. Уже тогда выделил среди других красивую молодую учительницу с роскошной косой Антон. А когда в ресторане отмечали окончание, то познакомился поближе. Очень понравилась ему Раиса. Это было то, что он искал: красивая, умная. Действовать начал решительно. Пригласил её на танец; нисколько не смущаясь, Раиса встала, грациозно подала руку.
  -- Совсем не похожа на провинциалку, - приятно удивился Антон. - Словно всегда жила в столице.
   Разговаривать с новой знакомой было интересно. Она понимала шутки, весело смеялась, полилась лёгкая, ни к чему не обязывающая беседа. Так, болтая о том, о сём, мужчина поинтересовался, как будто невзначай:
  -- А детей вы, Раечка, любите?
  -- Конечно, люблю.
  -- А когда свои у вас будут дети, также будете любить?
  -- Не знаю, - серьёзно ответила Раиса, - может, когда свои будут дети, то и со школой расстанусь. Буду своих растить. Я ведь сама без мамы росла...
   В мозгу Антона пронеслась мысль:
  -- И красивая, и умная, и детей не откажется иметь. Не упусти, Антон! Да, надо поподробнее расспросить про родителей.
   И ещё одно немаловажное достоинство отметил мужчина, когда спрашивал про родителей. На лицо девушки набежала лёгкая тень грусти - у будущей избранницы не было не только матери, но и отца. Это не опечалило Антона: тёщу и тестя с первого брака он терпеть не мог. Это было здорово, что его будущая избранница - сирота. "И моей матери понравится, что из деревни. А то Файку она боялась", - пронеслась мысль. Антон обнаружил, что думает о Раисе, как о своей новой жене.
   Рая сразу влюбилась в Антона, так ей казалось самой. Молодых людей, поклонников у неё всегда было достаточно, но с такими роскошными цветами, в которых прятались открытки, никто не приходил на свидание. Какие были великолепные розы! А лилии! И как итог всему - белые огромные колокольчики. Вот и влюбилась наивная девчонка: то ли в Антона, то ли в цветы, то ли в Москву. А как не хотелось уезжать из этого города! И когда Антон сделал предложение, Раиса, ни минуты не раздумывая, согласилась.
   На свадьбе избранница Антона поразила всех красотой. Над её правильным лицом и роскошными волосами поработали ещё стилисты. По просьбе будущего мужа она стала теперь блондинкой, длинные свои волосы носила распущенными, но не в свободном падении, а волосок к волоску лежали они обработанные умелыми руками и пенкой для укладки. Появились на пальцах, шее, в ушах дорогие, но неброские украшения. Даже наряды заставил переменить Антон. Рае это не очень понравилось, но к образу новой Раисы старый дешевый гардероб явно не подходил. Новая Раиса засверкала, как ограненный бриллиант. Новоявленный муж был доволен и счастлив. Жена соответствовала всем его требованиям. А когда выяснилось, что он в жизни молодой женщины первый мужчина, то это ещё больше возвысило Раису в его глазах. Друзья, зная его требования к будущей жене, спрашивали, шутя, где всё-таки ему удалось найти воплощение своей мечты.
  -- В Сибирь, в Сибирь поезжайте, там таких девушек пруд пруди. Главное, - говорил Антон, - за провинциальной внешностью разглядеть драгоценный камень. Ну и не скупитесь, шлифуя его.
   Рае эти разговоры были неведомы, она осваивала новую жизнь. И пришлось вчерашней деревенской девчонке многому учиться. Надо было соответствовать должности жены преуспевающего человека. Она забыла о тапочках, училась весь день ходить в туфлях на каблуках, хоть и были кроссовки ближе к душе, о домашнем халатике даже и не мечтала. А как порой хотелось скинуть с себя новую короткую обтягивающую одежду. Но Антоша любил, чтобы жена всегда была красиво одета, и женщина терпела. Раиса училась правильно пользоваться столовыми приборами, ходить регулярно в парикмахерскую - надо было подкрашивать отрастающие темные кончики своих роскошных волос, в солярий, чтобы ровный смуглый загар равномерно покрывал все тело, посещать светские тусовки. Антон был доволен, когда за его спиной раздавались восхищенные возгласы и порой даже причмокивания. И никто ему не напомнил про его породистую Фаину, хоть та была самая настоящая светская львица. Раиса на львицу не тянула, но её признали самой обворожительной и при этом умной женщиной. А работать ей муж запретил, тем более в школе. Словом, получалось: сбылось то, о чем Рая начала мечтать еще в деревне. Но почему же ей стало так невыносимо скучно. И ещё было одно, о чём молодая женщина никогда бы не решилась ни с кем поговорить: интимная близость с мужем не вызывала никаких приятных чувств, скорее наоборот. Тут уж Раиса боялась даже дальше думать и просто терпела.
   Муж, видя, что Раиса скучает, предложил не работу, а учёбу. Так и сказал:
  -- Скучно тебе, поучись чему-нибудь, ну, например, картины писать, скульптуры раскрашивать, дизайном займись. Коллекционируй что-нибудь.
   Но всё это было далеко от женщины. Ум её скорее был расположен к точным наукам, а слабое подражание искусству вызывало скуку. Рая стала учиться водить машину. Антон хмыкнул и разрешил.
  -- А что, дело хорошее, - прокомментировал он. - Теперь в гостях можно и рюмочку выпить. Жена домой отвезет.
   И купил недорогую для начала машину, пояснил:
  -- Если впечатаешься в столб, чтобы не жалко было.
   Рая водила машину очень неплохо, она не боялась даже московских улиц. Но больше всего любила ездить на дачу. Здесь можно было на время скинуть образ светской дамы, стянуть в хвост свои волосы, пройтись в шортах и футболке, покопаться в земле.
  -- Надо же, - думала молодая женщина, - подумать даже не могла, что соскучусь по сельским работам.
   С разрешения мужа она занялась цветочными клумбами. Времени было навалом. Стала посещать занятия по ландшафтному дизайну. Но это продлилось недолго.
   Как-то заехав к мужу в центральный офис, Рая заинтересовалась компьютерами, (фирма, где работал Антон, занималась продажей компьютеров). Если честно, Рая первый раз видела так близко компьютер. Эта часть цивилизации не была ещё освоена молодой женщиной. До их сибирского городка только доходили ещё компьютерные отзвуки, в их вузе информатику преподавали, можно сказать, на пальцах. Всё её знакомство с умной машиной сводилось к тому, что как-то с учениками она ездила на экскурсию на глиноземный комбинат, и им там показали компьютерный зал - три компьютера в большом пустом кабинете. За эти годы, тем более в Москве, компьютер стал обыкновенной вещью. А Рая, к стыду своему, даже не умела его включать. Она присела к умному агрегату, секретарь мужа показала ей простейшие операции, Раисе не хотелось уходить от новой игрушки.
  -- Я должна освоить компьютер, - решительно сказала женщина мужу.
   Муж её идею - научиться работать на компьютерах - одобрил. Купил для начала ей опять же недорогой ноутбук.
  -- Только, женушка, не занимайся в моем офисе. Найди хорошие курсы. Сейчас их везде полно. Я оплачу, - сказал он.
   И Рая с головой бросилась в освоение нового для неё агрегата. Помимо компьютерных курсов, женщина поступила на двухгодичные курсы подготовки учителей информатики. Об этих курсах она мужу сказала лишь, что хочет серьёзно изучить работу на компьютере.
  -- Я освоила уже уровень пользователя, - сказала она. - Мне хочется знать больше.
   Муж впервые подумал, что, может, надо было найти просто красивую жену, а ум в стороне оставить. А потом подумал:
  -- А ничего, пусть учится, мне помогать будет. Она не болтливая. Детей пока нет. Пристрою к делу, а то сбежит.
   Антон был доволен своим выбором жены, но понимал, что золотой клетки Раисе мало. Как ни странно, с новой женой ему было интересно, и терять её мужчина совсем не хотел. Антону нравилось, как вспыхивают глаза Раисы при любом, самом незначительном подарке, при этом, она не теряла головы, не требовала бриллиантов, от излишков в одежде отказывалась. Но как радовалась ноутбуку. С женой было интересно поговорить. Он рассказывал ей о делах фирмы. Она слушала, не вполуха, как Фаина, не из уважения, как мать, Рая все понимала, не понимала - начинала расспрашивать, вопросы были умные, по существу, порой женщина что-то советовала, и муж вынужден был признать, что ума жена не лишена. Антон признавал, что полюбил Раю и не захочет с ней расстаться, если та вдруг решит сбежать. Такого варианта муж не исключал. Он видел: невыносимо скучно Раисе.
   А детей, к сожалению, не было. Не получалось и все тут! Заговорила об этом сама Раиса. Её красивая жизнь не устраивала. Всё время до замужества она не жила, казалось, а стремительно бежала. Проснется в понедельник, а к вечеру обнаружится, что уже суббота наступила. А теперь дни шли медленно, ползли. Вот и сказала решительно мужу:
  -- Хочу ребёночка!
   Обрадовался Антон, жену расцеловал, за подарком помчался. Но с ребёночком опять ничего не получалось. Раиса расстроилась, а муж задумался:
  -- Ведь и с Фаиной я жил пять лет, не видел, чтобы предохранялась, а не беременела. Вот и у Раисы тоже ничего не выходит. Или обе жены мне бесплодные достались, или...
   Он не осмелился закончить мысль. Но не раз возвращался к ней. В конце концов, решил провериться, не сказав ничего жене. Сдала анализы и Раиса, но не в секрете от мужа. А взять не успела. Пришла телеграмма: прилетает свекровь с дочерью.

Последний день Райки, деревенской девчонки.

   Со свекровью Рая была очень плохо знакома. Видела только на свадьбе. Но и за эти короткие мгновения они не понравились друг другу. Свекровь властная, надменная, была недовольна заменой невестки. Фаину она побаивалась, делала ей подарки, а та, посмеиваясь, говорила:
  -- Не угодишь мне, сыночка лишишься, - и добавляла ядовито-ласково. - Вы же знаете меня, мама.
   Знала Татьяна Андреевна свою первую невестушку, помнила, как лишилась помощи сына. И ведь устроила так дрянь, что, якобы, сам Антон решения принимал. Словом, свекровь сделала выводы и дружила с Фаиной. Как дружила! Абсолютно не лезла в дела сына. В редкие дни, когда гостила у сына, сидела в отведенной комнате, боясь высунуть нос, потому что невестушка тут же давала понять, что мама неправильно ходит, неправильно говорит, ест неправильно, словом, живет неправильно. И такое положение вещей устраивала Татьяну Андреевну. К сыну можно ездить очень редко, зато жена его всегда на первых страницах светской хроники, мужу не изменяет, дом образцовый, а если, случается, приезжает в их южный город, то предпочитает останавливаться не у свекрови, а в гостинице или пансионате. Маму навестит разок, передаст дорогой подарок, чтобы свекровь перед соседями хвасталась хорошей невесткой, и в свои апартаменты. Замечательная была невестка Фаина.
   А тут новая, деревенщина с длинной косой, этикета даже не знает, с ножом, вилкой путается. Что сама Татьяна Андреевна всю жизнь прожила на окраине небольшого южного городишки, вкалывая на огороде, чтоб на плаву удержаться, и никакого этикета ни словом, ни духом не ведала, а из столовых приборов хорошо знала лишь ложку без вилки, об этом женщина предпочла забыть. Раиса пыталась угодить свекрови, приготовила еду, накрыла стол и дождалась одной лишь критики: невкусно, неправильно, дура деревенская, хоть в туфлях на каблуках. Конечно, все вслух не было высказано, но явно читалось во взоре новой мамы.
   В этот раз Татьяна Андреевна летела к сыну не с целью лучше узнать его новую жену, подружиться с ней или походить по магазинам, рынкам, а со своей заботой. Младшая дочь Любка из подчинения вышла - хотела против воли матери замуж выйти за Стёпку, соседа, голодранца. У соседей сроду богатства не было, один дом с дырявыми углами. А когда-то давно отец Степана, покойный Федор Коцуб, нравился Татьяне Андреевне, более того, влюблена была, а он женился на Анютке-детдомовке, на руках носил, когда сына она ему родила.
   Татьяна тоже в девках не засиделась, выскочила через месяц за местного красавца Павла Переверзнева, только не любила его, хоть и прожила с ним долгие годы. Теперь ни Павла, ни Федора нет в живых, а не может до сих пор она простить Анне, что увела у неё парня. Анна после смерти мужа жила бедновато, а Татьяна состоятельно. Словом, не пара Степан её Любке, совсем не пара. Хотя парень серьёзный, хороший специалист по компьютерам, и зарабатывает, честно говоря, неплохо, а всё равно не достанется ему Любка, так решила Татьяна Андреевна.
  -- Раз погнушался мной Федька, - сказала себе женщина, - значит, и детям не дам жить вместе. Вон на Любку Иван Артемьев смотрит. У него домина новый, огромный. И в доме всего полно. Ну и чего такого, что старше он на двадцать лет. Зато серьезный, гулять не будет. Нет, не дам Любке выйти замуж за Степана.
   А Любка взяла и ушла к Степке. Осталась там. Но плохо они знали Татьяну Андреевну. Она среди ночи вломилась в дом соседей, устроила скандал, Любку вытащила из постели Степана, обещала посадить всех соседей. Мать Степана, тихая Анюта, пыталась успокоить соседку, но куда там. А Любка на второй день снова ушла. Но не сдалась Татьяна Сергеевна, она позвонила сыну, тот переговорил с сестрой, и Любка сникла и вернулась домой. Плакала, со Степаном встречаться отказалась. Но Степка все рано работы лишился. Потом какие-то пьяные подонки избили его. Зато сердце Татьяны Андреевны успокоилось. Что касается дочери, то Любка поплакала и замолчала. Испугалась, когда узнала, что кто-то напал на Степана. На улицу перестала выходить. Мать, опасаясь, что снова сбежит, отправила её к своей сестре в деревню. Потом, спустя несколько месяцев, сестра написала, что Любка, оказывается, беременна.
  -- Вот сучка как ловко всех провела, - Татьяна Андреевна опять бушевала.
   Но срок к шести месяцам подходил. И аборт уже не сделаешь. Позвонила мать опять сыну. Тот приказал неожиданно Любку охранять, ребенка беречь, а когда придет срок рожать, лететь в Москву немедленно.
  -- Здесь, у нас будет рожать Любаша, - приказал Антон. - А там решим, что с ребенком будем делать.
   Вот и летела с Любой Татьяна Андреевна в Москву. Ребёнка, считала она, в роддоме надо оставить. Пусть чужие люди его воспитывают, а в её доме никогда не будет ходить потомство Степана, пусть все знают, как пренебрегать Татьяной. Прекрасно осознавая, что дочь не даст согласия на это, не подпишет отказ, решили они с Антоном дело обставить так, что будто бы малыш мёртвым родится. Чтобы заставить Любку поехать с ней, припугнула: сын посодействует, и со Степаном быстро расправятся. Люба помнила, как уже раз Степана били. Поплакала дочь и согласилась. Обложили девчонку, как волка, со всех сторон флажками.
   Старалась Раиса, встречая новую маму. Стол накрыла, подарки приготовила. В этот раз шло все спокойно. Не до невестки было Татьяне Андреевне. Она с сыном закрылась в его кабинете, что-то обсуждали. Люба чуть-чуть поела, поблагодарила и после обеда ушла в отведённую ей комнату. Пошла Рая за ней следом, поговорить, поближе познакомиться, об ожидаемом ребёночке порасспрашивать, но не успела, тут же мама быстро нарисовалась:
  -- Любочке спать пора, она устала, а ты, Раечка, посиди с нами, а ещё лучше чайку приготовь.
   Ушла Раиса на кухню, но всё-таки заметила взгляд, полный ненависти, брошенный золовкой то ли на неё, то ли на мать. Свекровь за Райкой следом. Рассказала, что Любка ребёнка нагуляла, но, делать нечего, будут растить, вот только анализы плохие у неё, поэтому в столицу рожать прикатили, Антоша обещал опытным врачам показать, а пока будущей маме отдохнуть надо.
  -- Ох, переживаю я за Любашу, - пела свекровь фальшивым голосом. - Дочка у меня младшенькая, любимая. Хоть она внука принесет. От вас что-то не дождалась.
   Так и не дала Татьяна Андреевна молодым женщинам поговорить между собой, хотя, Раиса видела это, и Люба тоже не прочь была пошептаться. За день устала новая невестка, угождая прихотям мамы, даже в больницу насчёт анализов не позвонила. Вечером сказала мужу, тот обещал заехать сам, взять нужные бумаги и с врачом переговорить.
  -- Не переживай, Раиса, - сказал муж, - будут у тебя дети. Куда денешься!
   И вот наступило утро. Последнее утро Райки - глупой деревенской девчонки, чья мечта - жить в столице - исполнилась. В тот день родилась новая Раиса, злая, жестокая (так она сама считала) и никому не доверяющая.
   Спала довольная в своей комнате Татьяна Андреевна, вздыхала о чем-то грустно Люба. Но Рая уже знала, если она туда зайдет, следом нарисуется свекровь, не даст поговорить. Рая готовила завтрак. Все покушали и разошлись по своим комнатам. Рая присела к компьютеру. Свекровь недовольно фыркнула: ничего себе занятие для женщины, упереться взглядом в экран, что-то щелкать по клавиатуре и думать. Уют в доме надо создавать.
  -- Так у нас и уютно, - засмеялся собиравшийся уходить Антон. - Ты, мать, иди лучше телевизор посмотри. У нас каналов много. Найдешь какой-нибудь глупый фильм.
   Так и сидели по своим комнатам. Антон вернулся в обед, Рая поняла, что-то случилось. Муж был нахмурен, неразговорчив, наорал на мать. Но, пообедав, забрал свекровь, и они ушли, но через минуту мама вернулась и попросила Раечку её сопровождать, она, дескать, на базар поедет, как же без помощницы. Но даже за эту минуту, что Раиса была наедине в квартире с золовкой, успела Люба шепнуть:
  -- Помоги. Они хотят отнять ребёнка!
  -- Кто? - не поняла Раиса.
   Не успела договорить женщина, послышался звонок в дверь - это вернулась свекровь. Люба быстро легла в постель, шепнув:
  -- Умоляю, ничего не говори! Не разговаривали мы с тобой.
   Недоумевающая Райка открыла дверь. Свекровь с порога затараторила:
  -- Как там Любочка? Как моя девочка? Как мой внучок? На белый свет не просился?
  -- Лежит Люба, - на всякий случай сказала Раиса, ей был неприятен фальшивый голос мамочки. - Не вставала еще. Она, как пообедала, прилегла, уснула, наверно.
  -- Вот и хорошо! А ты с Любкой не разговаривала?
  -- Так она же спит, - опять повторила невестка.- Когда мы успели бы? Я не стала её будить.
  -- Да-да, пусть поспит Любочка, - согласилась мама, - а ты, Раечка, поезжай с нами, поможешь мне одежду подобрать. Мне на базаре помощница нужна.
   Решив ничего не спрашивать, а вечером поговорить с Антоном, Раиса начала молча собираться. Мама села важно на первое сидение рядом с сыном, Рая молчком на второе. Татьяна Андреевна удовлетворенно подумала:
  -- Файка бы быстро меня отсюда назад эвакуировала. Знай, мол, мамочка, свое место. А эта молчит. Деревенщина, одним словом. Ну и хорошо. Ей можно управлять.
   В машине муж подал жене под неодобрительный взгляд матери пачку денег и диск:
  -- Положи в свою сумочку. Диск береги. Там очень важная информация.
   Рая машинально положила диск в потайной карман своей объемной сумки, застегнула молнию. Рядом небрежно сунула деньги.
  -- Деньги, деньги, как следует спрячь, - заволновалась свекровь. - Что же ты такая неумеха.
  -- Мать, - оборвал её сын. - Не лезь!
   Антон вообще был сегодня сердитым. Татьяна Андреевна замолчала. Какое-то время ехали, не разговаривая. Раиса чувствовала: лишняя она в машине. Зачем надо было возвращаться за ней? Потом женщина вспомнила, Антон должен был взять её анализы, она спросила:
  -- Антош, ты в больнице был?
   Свекровь почему-то вздрогнула, в её глазах промелькнул испуг, но после слов сына успокоилась.
  -- Заезжал, - ответил Антон. - Анализы забрал и с врачом переговорил. Но давай об этом позже поговорим. Сейчас насчёт Любки вопросы надо решить. В какой роддом везти? Сколько платить?
   Опять наступило молчание. Раиса думала:
  -- Плохи, наверно, мои дела, раз не стал говорить при маме. Ну и пусть! Все равно узнаю. Была, не была, спрошу.
   Чтобы не догадалась свекровь, задала вопрос так:
  -- И ничего хорошего ты мне не скажешь?
  -- Не скажу. Позже поговорим, - отрубил муж
  -- Никакой надежды? - забыв про свекровь, произнесла женщина.
  -- Ника...
   Муж не договорил. Как в замедленном кино, Рая увидела огромную машину - несущийся прямо на них с огромной скоростью КАМАЗ и бледное лицо шофёра за рулём. Потом в ушах зазвучал страшный звериный крик свекрови, женщина поняла, что им всем пришел смертный час, но этот рев перекрыл крик мужа:
  -- Диск ...Райка... Диск...
   Женщина схватилась за ручки дверцы и открыла её, а Антон, избегая столкновения, резко вывернул руль и врезался в фонарный столб. Со страшной силой Райку куда-то кинуло. Где-то далеко вверху в небе она увидела скорбные глаза матери (такими они были перед смертью у неё) и строгое укоризненное лицо отца - они встали на её пути и не пустили к себе.
   Очнулась женщина среди цветов.
  -- Господи, сколько тюльпанов, - подумала она. - А где отец с мамой? Они были здесь. Я видела их. Папка сердился еще на меня за что-то. Папа! Мама!
   Она приподнялась и увидела покорёжённую, разбитую машину. Неестественно вывернув шею, лежал бледный Антон, бесформенной кучей расплылась свекровь.
  -- А-а-а-а, - вырвался крик у женщины, она сжала руки и закусила их, словно затыкая свой рот. - Антон!
   Рая все вспомнила и попыталась подняться, подойти к мужу. Почему он так лежит? Ему неудобно. Надо повернуть голову. Он задохнется.
  -- Лежите, не шевелитесь, - сказал чей-то голос. - Сейчас подъедет скорая, вас осмотрят.
  -- Там Антон! - пыталась опять встать женщина.
  -- Им уже ничем не поможешь, - ответил молоденький парнишка в форме инспектора ГИБДД.
   Рая потеряла сознание. Очнулась она от резкого запаха. Женщина в белом халате держала ватку около её носа.
  -- Антон! - Раиса резко села.
  -- Тише, тише, - удержала Раю женщина в белом халате. - Не надо делать резких движений. У вас голова не кружится? Не тошнит?
  -- Нет, - ответила женщина и глянула с надеждой на врача: - Антон жив?
   Женщина в белом халате отрицательно покачала головой. Райка встала и пошла к машине. Ей повезло, наверно, отец с матерью выпросили для неё жизни. Милиционер, стоящий возле машины, протянул ей сумочку:
  -- Это ваша?
   Райка взяла протянутую сумочку и разрыдалась.
  -- Вот еще возьмите документы мужа и сумку женщины, что была с вами.
   После составления всех протоколов, Раисе стало плохо. Опять вызвали скорую. Женщина- врач со скорой увезла Раю в больницу. Там женщину осмотрели, не найдя ничего, кроме ссадин и ушибов, сделали несколько уколов и отпустили домой.

Рождение Настеньки.

   Машинально, как автомат, добралась женщина до дома. Только около подъезда она вспомнила о сестре Антона.
  -- Бог мой, - подумала она, - ведь ей как-то надо сказать о смерти матери и брата. А ведь Любе скоро рожать. Господи, помоги мне, надоумь, что делать!
   Она глянула на измазанную и разорванную сумку свекрови, вытащила из неё документы, положила к себе, сумку бросила в ближайшую урну и медленно стала подниматься на свой этаж. Раиса не успела ничего рассказать Любе.
   Впоследствии вспоминая этот день, Райка думала, как она не сошла с ума. Всё ее существо было убито горем, хотелось лечь и выть. Разрушилась вся жизнь, вся её красивая, пусть скучная, но налаженная благополучная жизнь. Однако к чувствам, что рвали душу на клочки, подключилась ещё какая-то регулирующая система, которая всё контролировала и заставляла действовать, а чувства, Рая помнила это, чувства временно замерли. Хотя нет, их перекрыло одно - испуг: а вдруг ей, Райке, надо будет принять роды?
   Открыв дверь, Раиса услышала тихие сдавленные стоны. Женщина бросилась в комнату к золовке. Та лежала бледная, схватившись за живот. В глазах застыла боль.
  -- Люба, ты же рожаешь! Господи, что мне делать? - закричала, нет, даже завопила Раиса.
   Она метнулась к телефону.
  -- Не надо, не вызывай! - простонала Люба. - Я потерплю, я не рожу сейчас.
  -- Ты что, Люба, что я буду с вами делать? - в голосе Раисы звучали самое настоящее отчаяние и паника.
  -- Ничего не надо делать, - в промежутке между схватками проговорила роженица. - Я сама всё сделаю.
  -- Что ты сделаешь? - почти кричала Райка.
  -- Я сейчас встану и уйду. Ты отпустишь меня?
  -- Что ты городишь, что несешь? Как ты пойдешь? - металась Раиса. - Куда?
  -- Они отберут ребёнка, - кусая от боли губы, прошептала женщина.
  -- Кто? Кто отберёт? Что ты выдумываешь?
  -- Мать с Антоном...
  -- Их нет... - голос предательски сорвался, - их нет... здесь!
  -- В роддоме тогда отберут... Антон врачей подкупил, заплатил. Я знаю. Меня для этого сюда привезли... Скажут потом, что ребенок умер...
  -- Никто не отберёт! Не придумывай. Ну хочешь, я поеду с тобой сама! - Раиса готова была пообещать что угодно, лишь бы золовка согласилась поехать в роддом.
  -- Правда, поедешь? И матери с Антоном не скажешь, куда меня увезли?
  -- Правда, правда! - женщина спешно набирала номер скорой. - Вообще не скажу, что я вызывала скорую. Скажу, пришла, а тебя нет....
  -- Раечка миленькая, ты только не бросай меня, не оставляй одну! Я тебе верю! - заплакала Люба.
   Приехавшая скорая забрала золовку. Молодой фельдшер скорой, видя, как роженица, вцепившись в руку другой женщины, повторяет: "Я не могу без неё! Я без неё не поеду!" - попросил Раю поехать с ними.
   Сидя в машине скорой помощи, слушая стоны Любы и её непонятную просьбу не оставлять её одну, Раиса подумала, что, в общем-то правильно, что и она здесь, с Любой: надо знать, куда отвезут Любу, заплатить за роды, ведь золовка не москвичка, устроить её в отдельную палату. Антона больше нет, некому заниматься его сестрой.
  -- А деньги? - пронеслась в голове мысль. - Сколько у меня? Хватит ли их? Где моя кредитка?
   Она открыла сумочку. В памяти всплыло, как муж протягивает ей деньги.
  -- Вот хорошо! - вяло обрадовалась Раиса. - Антон, наверно, и приготовил их для Любы, только не успел...
   Из её глаз покатились часто-часто крупные слёзы.
  -- Ты что? - в перерыве между схватками спросила Люба. - Ты почему плачешь?
  -- Ничего... ничего... Завидую, - нашла оправдание Рая. - Я ведь, Люба, не могу иметь детей.
  -- Извини, - простонала золовка.
  -- Не надо извиняться. Сейчас приедем, ты родишь ребёночка. У тебя девочка или мальчик?
  -- Не знаю.
  -- А УЗИ что показало?
  -- Я не делала УЗИ.
  -- Как так?
  -- Мать меня отправила в деревню к тетке, та никуда не выпускала их дома, только в магазин и по двору походить.
  -- Но ведь все беременные стоят на учёте. Ты ходила к какому-нибудь врачу?
  -- Нет.
  -- У тебя и справок медицинских никаких нет?
  -- Нет.
  -- Да, - протянула Раиса, но тут же взяла себя в руки, - ничего, всё уладим. Родишь без справок. Где твой паспорт.
  -- Не знаю. Ты только одну не оставляй меня.
  -- Без паспорта будет сложнее, - думала Раиса.
   Потом женщина вспомнила, что переложила какие-то бумаги свекрови к себе. Быстро покопалась.
  -- Есть! - Рая достала Любин паспорт.
   В роддоме Люба наотрез отказалась уходить без Раи. Её пытались убеждать, потом хотели увести силой, но женщина начала сопротивляться, кричать, мертвой хваткой вцепилась в родственницу. Рая и убеждала, и извинялась перед медиками, и плакала - всё напрасно. Казалось, Люба впала в помешательство. Боясь навредить будущей маме и ребёнку, Раису пропустили в предродовую палату. Туда же быстро пришёл и главврач, сухой седенький старичок.
  -- Евгений Иванович, - представился он, старомодно поклонившись.
   Люба лежала тихо, изредка стонала, но не выпускала Раиной руки.
  -- Помогите, пожалуйста, - Раиса даже заплакала. - Она меня не отпускает. Твердит, что без меня рожать не будет!
   Ей надо было ещё уладить все формальности, а Люба вцепилась в неё.
  -- Ничего, - сказал врач, - у молодых мам всё бывает. - Мамочка, - обратился он к Любе, - сейчас вы родите, и мы подадим вам ребёночка прямо в руки. А потом поместим в отдельную палату вместе с ним. Процесс родов остановить нельзя, а вот навредить вы можете и себе, и малышу.
  -- Да, да, я всё оплачу, никто не заберёт у тебя ребёночка, ты с ним будешь, - быстро заговорила Раиса. - Никто не украдет малыша! Поверь мне, Люба!
   Врач недоумённо вскинул брови.
  -- Да Люба всё твердит, что её малыша хотят украсть, - пояснила женщина.
  -- У нас не крадут, - в недоумении протянул врач.
   А Раиса с ходу вдохновенно соврала:
  -- В этом роддоме не воруют детей. Правда, правда, Люба. Я привезла тебя в другой роддом, не в тот, который хотела тебя положить мать. Я ведь правду говорю, доктор. Скажите, что никто её здесь не ждал, что скорая привезла в ближайший роддом.
  -- Правда? - Люба немного расслабила пальцы, которыми сжимала руку невестки.
  -- Да, - подыграл Евгений Иванович, - в нашем роддоме таких случаев не было. Поверьте мне, я здесь уже больше тридцати лет работаю.
  -- Слышишь, Люба, что говорит доктор.
   Видя, что его слова мало действенны, Евгений Иванович соврал, как и Раиса:
  -- А детей крали в роддоме в соседнем районе, там сегодня арестовали несколько человек. Мне звонили полчаса назад.
   Люба отпустила Раину руку, и в то же мгновение дикая боль разорвала её внутренности, она закричала.
  -- Хорошо, хорошо, - властно заговорил врач, превращаясь их сухого доброго старичка во всевластного Бога, - быстро в родовую палату. А вы, - обратился он к Раисе, - подождите меня в кабинете.
  -- Нет! - выгибаясь, громко закричала Люба.
  -- Ждите здесь! - приказал врач. - Вы со мной.
   Любу увели в родовую. Через полчаса Раиса услышала крик ребёнка. Вышел усталый Евгений Иванович:
  -- Сейчас маму с ребёнком переведут в отдельную палату. А вы пройдите со мной.
  -- Кто? - спросила, казалось, невпопад Райка.
  -- Что кто? - не понял врач.
  -- Родился кто?
  -- Девочка, - устало улыбнулся седой человек. - Хорошая, здоровая девочка. Красавица.
   Вскоре на каталке вывезли Любу. Она прижимала к себе девочку. Раиса, погладив влажные волосы золовки, поцеловала её.
  -- Ну вот, видишь, всё хорошо, - сказала она Любе и пошла оплачивать счета. - Не переживай. Я рядом, здесь!
   Когда все формальности были улажены, Евгений Иванович, посмотрев внимательно на женщину, сказал:
  -- У вас усталый вид, вам надо отдохнуть.
   Раиса не ответила. Она, застыв, глядела на экран включенного телевизора. В "Чрезвычайном происшествии" показывали разбитую машину Антона, тела мужа и свекрови и её, Раису, сидящую с безумным взглядом среди красных тюльпанов. Врач узнал её.
  -- Вот почему у вас такой измученный вид, - просто сказал он. - Это же вы.
  -- Да, - бесцветно произнесла Раиса, - это я. И в этой аварии погибли мой муж и свекровь. Это было сегодня. Днём. А потом Люба...
  -- Выпейте, - протянул какие-то капли Евгений Иванович.
   Рая послушно выпила.
  -- Мне ещё как-то надо сказать это Любе, - она кивнула головой в ту сторону, где были послеродовые палаты.
  -- Что сказать? - не понял врач.
  -- Что у неё теперь нет матери и брата...
   Женщина хотела ещё что-то добавить, но открылась дверь и влетела рассерженная медсестра.
  -- Евгений Иванович, мамаша из седьмой палаты не даёт ребёночка обработать. Вцепилась и твердит, что его хотят украсть. Она навредит малышу.
  -- Я сейчас приду, Ариша.
   Медсестра быстро выбежала назад. Врач задумчиво смотрел на Раю.
  -- Знаете что, давайте скажем всё сразу вашей родственнице. Она ведь твердит, что мать хочет отнять ребёнка. Может, спасём её от безумия. Видите ли, случаи послеродовой шизофрении всё ещё бывают. Клин клином...
   Он не договорил, Раиса перебила его:
  -- Вы правы. Люба твердит, что мать с братом хотят украсть ребёнка. Вот и скажу, что бояться нечего, что Антон и Татьяна Андреевна...
   Голос её прервался, Евгений Иванович с сочувствием глядел на неё и думал:
  -- Сильная женщина. Из породы тех, кого несчастье не раздавит, а закалит. Горе такие топят не в слезах, а в действии. Выживет. И станет еще красивее. Если только серебряные полоски появятся в волосах. Но она блондинка. Незаметно будет.
   Рая быстро справилась со слезами, и они пошли к Любе. Та сидела с отчаянным видом, прижав к себе пищащий свёрток. Медсестра уговаривала отдать ей девочку. Малышку надо перепеленать, осмотреть. Самой Любе нельзя еще вставать и сидеть тоже нельзя. Евгений Иванович кивнул, и медсестра отошла в сторону.
  -- Люба, - начала Рая, - Люба, дай мне девочку. Я подержу её немножко.
   Молодая мама отрицательно замотала головой.
  -- Люба, никто не заберёт её у тебя... Некому забирать... Антон... - голос опять предательски прервался, собрав все силы, Рая выговорила: - Антон и Татьяна Андреевна....Люба... Они... Их нет... Совсем нет...- женщина беззвучно заплакала.
  -- Они погибли сегодня днём в автокатастрофе, - это сказал Евгений Иванович.
   Сцену, которая последовала за сообщением о смерти матери и брата, потрясла всех. Застыла в немом изумлении медсестра, удивленно глядел старый врач, который чего только ни видел в этой жизни, а Раиса запомнила на всю жизнь и часто её вспоминала. Люба перекрестилась и сказала:
  -- Спасибо тебе, Господи, ты услышал молитвы. Спасибо тебе, что спас мою девочку, - и, помолчав, добавила: - Не за смерть матери и брата благодарю, а за жизнь малышки.
   И заплакала. Аккуратно положила новорожденную девочку на кровать. Медсестра этим воспользовалась и осторожно взяла малышку. Люба дернулась по привычке, но тут же отпустила. Евгений Иванович и Рая глядели друг на друга в растерянности. Люба, взглянув на невестку, перестала плакать и сказала:
  -- Прости меня, Раечка, что обрадовалась твоему горю, прости. Антон ведь был твоим мужем, а я, дура, благодарю Бога за его смерть, прости.
   Она снова заплакала. Облегчённо вздохнул седой врач: слезы - это хорошо, это нет безумия, у девочки будет любящая мать.
  -- Вот что, милые дамы, - сказал он, - вам обеим следует отдохнуть.
  -- Раечка, - окликнула её Люба, когда она уже выходила из палаты, - я девочку назову твоим именем.
   Женщина остановилась, потом вернулась, обняла молодую маму.
  -- Спасибо, моя хорошая, - сказала она. - Но лучше назови её Настенькой, Анастасией. Так звали мою маму. Я ей обещала, когда она умирала, так дочку свою назвать. А сегодня узнала, что не могу иметь детей...
   Голос опять предательски дрогнул. Люба поспешно сказала:
  -- Конечно, конечно, пусть будет Настенька.
  -- Вот что, - решительно опять вмешался Евгений Иванович, - вам надо срочно всем отдохнуть. Вы (он повернулся к Любе) рожали, это тяжёлая работа для женщины. А вам... тоже на сегодня хватило испытаний. Отдыхать, отдыхать, отдыхать!
   Раиса, в самом деле, чувствовала невероятную усталость, начинало клонить в сон, наверно, действовало лекарство, данное врачом, да и без него ей в скорой успокоительных накололи достаточно. Она прямо в кабинете главврача оплатила Любино пребывание в больнице и покинула роддом. Женщина, выйдя из здания, поймала такси и отправилась домой в надежде, что, может быть, уснёт и не будет во сне видеть страшных сегодняшних событий, а самое главное - на время сна отступят все мысли, все догадки, все страшные мысли, что возникли, когда рожала золовка, перестанут её терзать. И пусть в голове будет пусто-пусто. Едва не уснув в машине, она расплатилась, вышла и направилась к своему дому, который любила, который ей очень нравился, о котором она столько грезила в юности. Теперь её ждала там одна пустота.
  -- А Антон? Похороны? Свекровь? - снова всплыла мысль, когда она подходила к двери своего дома.
  -- Об этом я подумаю завтра, - сказала вслух женщина, вспомнив, как говорила в трудные моменты её любимая героиня Скарлет О'Хара из романа Маргарет Митчелл. - Завтра, завтра. Все завтра. Прости меня, Антон, но мне надо поспать. Мне нужны силы. Ведь Люба осталась на меня.

Неприглядная правда.

   Приняв душ, Раиса прилегла на диван в зале. На неё навалилась невероятная усталость. Даже плакать не могла. Она задала себе вопрос:
  -- Почему я не кричу, не вою, как это делают женщины в нашей деревне? У меня погиб муж. Не стало свекрови. Ну, ладно, я фактически не знала Татьяну Андреевну, да и любви к ней никакой не испытывала. Но Антон, он же мой муж... Наверно, я не умею горевать. Хотя мне его до боли жалко, мне плохо без него. Но, в первую очередь, я думаю о том, как хоронить...и я совсем не боюсь быть одна... в этой квартире... мне всё равно... И я очень устала, я невероятно устала. Мне надо уснуть...
   Женщина запуталась в своих мыслях и не заметила, что, в самом деле, уснула. Ей казалось, что она спала совсем недолго. Но, когда открыла глаза, в комнате было светло, большие часы на стене показывали уже утро. Лошадиная доза успокоительных лекарств, полученных женщиной вчера от медиков, взяла наконец-то своё, Раиса проспала всю ночь, ни разу не проснувшись, но этот длительный сон без единого сновидения не принёс облегчения ни душе, ни телу. Всё ныло, всё болело, словно Рая после долгого перерыва занималась физическим трудом. Было просто плохо. И в первую очередь женщина думала о том, почему ей так нехорошо, откуда это чувство тревоги?
  -- Почему мне так плохо? Что случилось плохое? - как в детстве спросила себя женщина и тут же вскочила, вчерашние события калейдоскопом мелькали перед глазами. - Боже мой, Антон! Татьяна Андреевна... Похороны... И Люба родила...
   Раиса поняла, она не знает, что ей сейчас делать, с чего начинать. К Любе ехать? А Антон? Татьяна Андреевна? Ведь надо как-то организовать процесс похорон. Друзей у Раи здесь нет. Кто бы мог помочь?
  -- Надо позвонить братьям. Андрей в Ленинграде, долетит быстро, - мелькнула мысль. - Он поможет. Хорошо бы была здесь Наталья. Она все знает, все обычаи.
   Размышления женщины прервал звонок в дверь. Это пришли с работы Антона. Одного мужчину Раиса знала, он ей ещё на свадьбе понравился, интонации его голоса чем-то напомнили манеру разговора Антона. Звали его Пётр Сергеевич. Других мужчин женщина тоже видела, когда иногда заезжала к мужу в центральный офис. Увидев живых людей на пороге своей квартиры, где ей было так плохо, Раиса разрыдалась неожиданно для себя. Пётр Сергеевич обнял молодую женщину, подал ей носовой платок:
  -- Ничего, будет, будет. Всё пройдёт, наладится. Мы поможем. Вы сильная женщина, справитесь.
   Подождав, когда женщина немного выплачется, Петр Сергеевич начал трудный разговор. Этот разговор навсегда высушил Раисины слёзы и похоронил остатки наивной девчонки Райки, которая так хотела жить в столице.
   Пётр Сергеевич начал очень тяжёлый разговор. Он извинился, что сейчас не время, что Антона больше нет, но остались большие проблемы после него. Рая никогда особо не вдавалась в дела мужа. И когда Антон перевёл на её имя большую часть денег и акций, она подписала, не думая. Теперь женщина слушала историю этих денег. Перед ней вырисовывалась неприглядная картина действий мужа. Почему-то Раиса сразу поверила в истинность слов пришедших. Пётр Сергеевич внимательно следил за изменениями, которые отражались на лице женщины. Оно из расстроенного становилось усталым, взрослым, жестоким, злым, в конце концов.
  -- Такую не сломаешь ничем, - подумал он. - Повезло Антону с женой. Надо её к нам вместо Антона взять. Подучить и взять.
  -- Я всё поняла, - сказала Раиса. - Что мне сейчас надо сделать? Зачем вы приехали ко мне? Ведь не соболезнования выразить?
  -- Вы правы, - несколько смутился Петр Сергеевич. - Надо подписать кое-какие бумаги. Придётся вернуть то, что Антон пытался присвоить. Он вёл нечестную игру. И еще. Он вел переговоры... Мы не можем найти документы...
  -- Я согласна, - отрывисто произнесла Раиса. - Едем. Оформим сразу. Мне ещё надо вопрос похорон решить. А вот с переговорами ничем помочь не могу. Муж не считал меня нужным информировать... Давайте, я все подпишу, и поеду в похоронное бюро... В морг... Надо же с чего-то начинать...
   У женщины появилось чувство, что она вся грязная, что надо быстрее вымыться.
  -- Мы тоже не отстраняемся от ваших забот, - произнёс Пётр Сергеевич. - Хоть и удружил нам Антон немало хлопот, наша фирма организацию похорон берёт на себя. Этот вопрос обговорим позже. Мы, кстати, уже были в морге, тела пока не отдают. Выясняют, не было ли это заказным убийством.
   Раиса медленно начала бледнеть, с испугом глядя на пришедших мужчин. Пётр Сергеевич замахал руками:
  -- Мы не убивали Антона, поверьте нам. Мы с криминальными структурами не связаны, - помолчав, Пётр Сергеевич добавил: - У нас пропал диск с важными материалами. Может, он у вас дома? Нельзя, чтобы он попал к нашим конкурентам.
  -- Смотрите сами, - махнула рукой Раиса. - Компьютер в соседней комнате. Все диски там же. Если надо, обыщите квартиру.
  -- Но про обыск, это вы лишнее сказали. И ещё, - продолжил Пётр Сергеевич, - у вас бывал этот человек.
   Он достал фотографию. Длинное лицо показалось знакомым и вызвало какое-то неприятное чувство. Женщина ненадолго задумалась.
  -- Господи, да этот же человек был за рулём ...- словно чего-то испугавшись, она зажала рот.
  -- За каким рулем?
  -- КАМАЗа, что летел на нас, что раздавил машину Антона...
   Пётр Сергеевич помрачнел:
  -- Вот что, Раиса Николаевна, если увидите его, звоните нам сразу, - и добавил, помолчав некоторое время. - Скорее всего, его уже нет в Москве. Но если диск у вас, в ваших же интересах отдать его нам.
  -- Ищите, - махнула рукой женщина.
   Пришедшие с Петром Сергеевичем люди стали просматривать диски, проверили компьютер. Но там были только Раисины файлы. Нужного им материала не было. Раиса услышала, как кто-то сказал вполголоса:
  -- Надеюсь, что прав окажется Пётр Сергеевич, и жена Антона - честная женщина. Она ничего от нас не скрыла. И мы ничего не нашли.
   Пётр Сергеевич сидел в комнате с Раисой. Она, вспомнив, что все-таки хозяйка в этом доме, спохватилась и предложила чаю. Никто не отказался. Рая достала баночку варенья из айвы, что привезла Татьяна Андреевна, сама себе удивилась, что не хочет даже всплакнуть, поставила на стол. Мужчины копались в компьютере, когда зазвонил сотовый Антона в сумочке Раисы. Женщина вздрогнула.
  -- Это телефон Антона, - произнесла она шепотом.
  -- Ответьте, - сказал Пётр Сергеевич, - может, это друзья или родственники Антона. Звонят по его телефону. Ваш они могут не знать.
   Раиса поднесла трубку к уху.
  -- Антон, - раздался резкий голос, - ты чего...
  -- Это не Антон, - прервала Раиса.
  -- Позови Антона! - приказали в трубке.
  -- Что? - растерянно повторила женщина. - Позвать Антона?
   Пётр Сергеевич выхватил трубку.
  -- Антон у аппарата, - сказал он, подделываясь под голос погибшего.
   Мужчина внимательно слушал говорящего, лицо его хмурилось, мрачнело.
  -- Вот что я тебе сейчас сам перезвоню, я уйду в другую комнату, - сказал он.
   Потом Петр Сергеевич обратился к Раисе и спросил:
  -- Какого ребёнка Антон должен был доставить куда-то?
  -- Какого ребёнка? У нас нет в доме детей, - не поняла женщина и вдруг вспомнила Любу, её слова, что мать и Антон хотят украсть её девочку.
   Страшное предположение заставило побледнеть еще сильнее и без того бледную сегодня Раису.
  -- Неужели это правда? - удерживая себя на грани обморока, прошептала Рая. - Неужели Люба говорила правду? Я думала, что это бред, послеродовая шизофрения, и врач так думал.
  -- Что мне отвечать? - резко спросил собеседник. - Я уже набираю номер.
  -- Не знаю, - еле слышно пробормотала женщина, - не знаю. Люба вчера родила девочку. Господи, а вдруг её отберут у неё?
   Зазвонил телефон. Видимо собеседник на том конце не дождался ответного звонка. Петр Сергеевич взял трубку. Включил громкую связь. Послышался напористый мужской голос:
  -- Сегодня крайний срок. Привози ребенка или сестру. Если не родила, вызовем искусственные роды, родит тут же. Рёбёнка я пристроил. За него дают большую сумму.
  -- Всё отменяется, - тихо сказал в трубку Пётр Сергеевич. - Давай обратный отсчет.
  -- Это не деловой разговор. Я уже взял задаток.
  -- Но сестра уже родила.
  -- Ну и что? Говори, какой роддом? Заберем одного ребенка. Ты как родственник заберешь, а матери объявим, что младенец умер. Их не отдают родителям. Или же опять, ты как ближайший родственник, скажешь, что уже похоронил. Могилу подготовим. Так что давай адрес. Мы так и договаривались.
   Раиса стала совсем белой и в ужасе опустилась на стул.
  -- Всё отменяется, - тихо, но решительно повторил Петр Сергеевич, - ребёнок родился мёртвым. Возвращай задаток или ищи другого младенца. Мне больше не звони. Сам найду, надо будет.
   Он отключил связь.
  -- Заблокируйте телефон, - протянул он трубку женщине и горестно произнёс. - Когда же Антон успел так скатиться вниз? Торговать детьми... Ребенком своей сестры... Или он всегда был таким?
   Раиса, как автомат выполнила команду. Потом резко вскочила:
  -- Я должна ехать к Любе. Вдруг... Вдруг её девочку уже украли. Господи, что мне делать? Антон, как он мог?
   Но вместо того, чтобы разрыдаться, женщина неожиданно успокоилась. Возле губ появилась жесткая морщинка.
  -- Вы всё проверили в квартире? Нашли диск? Нет? - обратилась она к Петру Сергеевичу. - Тогда едем подписывать бумаги. Я хочу покончить с этим делом... Но сначала я должна навестить Любу, чтобы удостовериться, что всё в порядке с ней и малышкой. Да надо приплатить медсёстрам, чтобы лучше смотрели, не пускали посторонних... Любина дочь будет жить со своей мамой. Я так решила. Никому не позволю помешать! Жизнь ребенка дороже всяких денег...
   Она не договорила. В памяти всплыло, как муж дает деньги и... диск. Просит убрать. Рая кладет диск в сумку, в потайной карман...
  -- Диск ...- заговорила она быстро, - диск... Он должен быть в моей сумке. Антон мне его отдал перед самой аварией... Деньги и диск. Я убрала в потайной карман...
   Рая схватила сумку, но там диска там не оказалось.
  -- Рая, пожалуйста, вспомните все подробно, что было после аварии. Может, диск выпал? Я понимаю, вам тяжело. Но на этом диске будущее нашей фирмы... Пожалуйста, я прошу вас...
   Женщина рассказала все, что помнила, что было во время и после аварии.
  -- Вы точно помните, что сумочку вам отдал лейтенант ГИБДД?
  -- Да, такой молодой светловолосый парнишка.
  -- Сумочка была открыта? Все в ней было на месте?
  -- Я не помню. Но деньги были целы.... Я оплачивала Любино пребывание в роддоме. А про диск не помню. А сумку свекрови я выбросила возле дома. Но все оттуда забрала. Все документы. Вы уже все это видели....
   Парни, пришедшие с Петром Сергеевичем, поехали на место происшествия, а заодно разыскать милиционера, который подал сумку Раисе. Рая с Петром Сергеевичем отправились в центральный офис, по пути Петр Сергеевич обещал завезти женщину к Любе.
   Золовка была спокойна. Она уже не пугалась медсестер, обрадовалась Рае, с гордостью показала дочку. Рассказала, что её учат пеленать девочку, что уже кормила малышку, а молоко появилось, много молока, приходится сцеживать. Все пальцы болят. А дочка кусается, больно так. Молодая мама светилась радостью.
  -- Я тебе молокоотсос куплю, - пообещала Рая. - Говорят, такие есть. У что кусается, хорошо. Значит, аппетит хороший. Жить будет, здоровенькая будет.
  -- Спасибо, Раечка, - ответила Люба. - Ты хорошая, зачем только замуж за Антона вышла?
  -- Не надо об этом, Люба.
   Навестив молодую маму, полюбовавшись на Настеньку, Рая пошла к Евгению Ивановичу. Она хотела объяснить, что Люба не бредила, что ситуация в самом деле была скверная. Когда женщина вошла в кабинет, седой врач узнал её и обрадовался:
  -- Вот и хорошо, что пришли, вы вчера, наверно, выронили здесь диск. Вот он.
   В руках врача был тот самый диск, на поиски которого было потрачено все утро. На лице женщины не отразилось никаких чувств. На неё обрушилось столько информации за последние сутки, что на эмоции не хватало сил. Поблагодарив врача и оплатив очередные счета, Раиса вышла в больничный сквер, где её ждал Пётр Сергеевич.
  -- Вот ваш диск, Петр Сергеевич, я вчера его здесь выронила. А теперь едем оформлять ваши бумаги, - довольно неприветливо сказала она.
  -- Рая, давайте не будем ссориться. Мы ещё нужны друг другу, - приветливо ответил мужчина.
  -- Я не хочу ссориться. Почему вы так решили? - спросила она.
  -- Ваш голос, интонация...
  -- Сегодня окончательно разрушилась моя жизнь. Вчера погиб муж, а сегодня все хорошие чувства к нему, - всё также неприветливо проговорила Рая.
  -- Вы сильная и умная женщина, справитесь. Потом, без денег вы не останетесь. То, что принадлежало Антону по праву, будет вашим. Вы - единственная его наследница.
  -- Мне ничего не надо.
  -- Не говорите так, Рая, в вас сейчас говорит ... - Пётр Сергеевич замялся, подыскивая нужное слово, - обида, что ли.
  -- На кого мне обижаться? На себя только. За то, что дура была. Мечтала о столице и богатом муже. Сбылась мечта идиотки.
   В центральном офисе Раиса пробыла очень долго. Бездумно она больше ничего не подписывала. Но лучше бы было не вникать. Неприглядная правда об Антоне стала ещё омерзительней. Но всё же, что без конца грызло её сердце, это была мысль: как мог он решиться продать не рождённое ещё дитя своей сестры. Как теперь обезопасить Любу? Не дай Боже, приведенная в действие Антоном машина преступления не остановится после слов Петра Сергеевича и начнет разыскивать Любу и её девочку. Ведь кто-то уже взял задаток.
  -- Надо увозить Любу как можно быстрее, - решила Раиса.
   Прощаясь, Пётр Сергеевич просил женщину не открывать правды ни перед кем, похоронить мужа и его мать по-человечески. Также он добавил, что они дали еще и ложную информацию - вместе с Антоном в машине якобы была не жена, а сестра, которая поэтому и родила раньше времени мертвого ребенка. А у Раи не было на лице не единой царапины. Пусть все считают, что её не было там, на месте аварии.
  -- И еще, - добавил мужчина. - День смерти Антона во всех новостях будет звучать на день позже. Это в целях безопасности жизни малыша. ГАИ не увидела умышленного преступления, авария, считают они, обычное ДТП. Уголовное дело будет закрыто. Поймите, если начнут копаться, то докопаются и до истории с ребенком. Вы согласны?
  -- Хорошо, - согласилась женщина. - Пусть все будет так, как вы говорите. Я со своей стороны, всё сделаю, как положено. Буду знать, что Антон умер сегодня. Да и что это изменит? Антону уже жизнь не вернешь.
  -- Вот и замечательно, - обрадовался в какой-то степени мужчина. - Завтра я заеду за вами, и мы займёмся организацией похорон.
  -- Завтра уже третий день, - устало сказала Раиса. - Завтра надо бы уже и похоронить Антона и Татьяну Сергеевну.
  -- Но не решён вопрос о выдаче тела. Мы нажмем на нужные связи. Кстати, Антон всегда говорил то ли в шутку, то ли всерьёз, что хотел бы быть похоронен в родном городишке. Вы знаете об этом?
  -- Знаю, - кивнула Раиса.- Надеюсь, оставшихся средств хватит, чтобы перевезти туда два гроба, да купить билеты мне и Любе.
  -- Зачем так говорите, Рая, у вас достаточно денег, вы богатая женщина. Мы поможем вам с отправкой тела Антона на родину.
   Женщина ничего не ответила. Возвращаясь домой, она курила чёрную одежду себе и Любе, накинула на свои роскошные белые волосы черную кружевную косынку..

Последняя капля.

   Этой ночью Раиса совсем не могла спать. Ворочаясь с боку на бок, она без конца перебирала в голове события, произошедшие за последние сутки. Задавала себе вопросы, пыталась ответить. Главный вопрос был об Антоне. К ней муж был добр, внимателен, но в чём-то неуступчив. Так не дал нигде ей работать. Размышляя очень долго, женщина пришла к выводу, что ей всё-таки навязывался определённый стереотип поведения, и она подчинилась, потеряла себя. Но почему она не замечала у Антона негативных черт, его отвратительной деятельности.
  -- Да потому, что не хотела замечать, - сказала вслух Раиса. - Сначала была влюблена, как кошка, ничего не видела, не слышала. А потом не хотела. И самое непонятное: почему Пётр Сергеевич мне помогает? Что еще им нужно от меня?
   И мысли пошли опять виться, бесконечно прокручивая одно и то же. Без конца возникал вопрос: что делать с доставшимся ей наследством (Рая всё-таки привыкла к хорошей жизни), и в то же время было желание уйти от всех проблем, спрятаться, как страус, сунуть голову в песок. Чтобы отвлечься, стала думать о Любе и её крошке.
  -- Боже мой! Я ведь толком и не говорила с Любой. Кто отец ребёнка? Почему мать не хотела внука? Надо всё это узнать. Девочке надо купить одежду, пеленки там, распашонки. Как, что покупать? Ума не приложу. Наверно, всё перестирать нужно будет? Господи, я же ничего не знаю.
   На другой день, обговорив с Петром Сергеевичем вопрос похорон, женщина поехала к золовке, попросила рассказать, почему Люба была уверена, что у неё хотят отнять девочку. Разговор был долгий. Всё, что знала о планах матери и Антона, Люба рассказала. Раиса только стискивала зубы и хмурила брови. Выслушала она рассказ и о Степане, отце Настеньки.
  -- Ну как же так можно топтать чужую жизнь? - думала женщина, слушая грустную историю любви золовки. - Как надо ненавидеть человека, чтобы решиться продать его дитя, причём собственную внучку.
  -- Вот поэтому я знала, что мать хочет продать мою девочку, - завершила свой грустный рассказ Люба.
  -- Люба, а почему ты не ушла к Степану? Ты же говоришь он хороший.
  -- Я уходила, - грустно произнесла молодая женщина. - Дважды уходила. Первый раз мать за волосы притащила домой. Она ведь сильная была, здоровая. Второй раз вернулась сама. Степу обещали убить. Избили сильно. Я думала, что спасу его, согласившись расстаться с ним. Я только представить не могла, что они (молодая женщина упорно не хотела говорить слов "мать" и " брат") решатся на такое. Думала, увидят малышку, подобреют. Не люди они... - Люба всхлипнула.
  -- Любочка, ну их, давай не будем больше говорить о них. Рассказала ты мне все, и хорошо. Закрыли тему.
   И женщины заговорили о приятном: что требуется новорожденному ребёнку. И тут выяснилось, что Рая имеет самое отдаленноё представление об этом. Сколько пеленок, каких, распашонок сколько? Какую коляску. А бутылочки, соски? Рая была близка к панике. Как покупать детское приданное, молодая мама тоже толком не знала. Пожилая санитарка, убирая палату, не выдержала, сначала засмеялась, а потом сказала:
  -- Вот что, девки, слушаю вас и дивлюсь. Молодые, здоровые, образованные, а ума не на грош. Расскажу вам сейчас всё. Перво-наперво не гонись за ярким, красивым, хлопковое должно быть всё, натуральное, мягкое. И не только постирать надо всё, и не чем-нибудь, а детским мылом. Когда высохнет, прогладить надо с двух сторон. В коляске тоже не за красотой гонитесь. Проверьте, чтобы легкая была. Самим тягать придется...
   Люба и Рая внимательно выслушали добрую женщину. К ней присоединилась ещё медсестра, Раиса даже всё записала. Сходила для консультации к детскому врачу, расспросила про детский крем, присыпки, заодно выяснила, когда выпишут Любу, можно ли их перевезти в другой город.
   Когда она уже уходила, Люба её окликнула:
  -- Раечка, прошу тебя, отправь моё письмо Степану. Я написала ему. Он ведь там ничего не знает.
  -- Конечно, отправлю, - взяла Раиса письмо. - А может лучше позвонить. У него есть телефон?
  -- У нас есть. Там тетя Сима следит за нашим домом, она добрая, помогала мне видеться со Стёпой. Ты попроси, она его позовёт.
  -- Не переживай, всё сделаю.
  -- Ты лучше вечером звони, Степа с работы придет, расскажи ему все...
  -- Нет, Любочка, я только скажу где ты и что погибли Татьяна Андреевна и Антон. Остальное расскажешь сама... Прости, но я не буду...
  -- Конечно, конечно, - согласилась невестка.
   С этими словами и с полной головой мыслей на тему "Что надо купить?" Рая поехала в "Детский мир".
   Она потом долго вспоминала эту поездку. Это была своеобразная психотерапия. Женщина отвлеклась, отдохнула душевно и устала физически. Она с большим интересом выбирала детские вещички. Накупила всего от души: и пелёнок, и распашонок, и костюмчиков с платьицами, и игрушек, стараясь хоть этим загладить страшную вину Антона. Потом стирала, гладила. Все было яркое, новое.
  -- Пусть у девочки все будет красиво, радостно и ярко, - думала женщина. - Пусть никогда она не узнает страшную правду о той участи, на которую её хотели обречь бабушка и родной дядя. Пусть жизнь малышки будет радостной. И Любы тоже. Да и я поменяю свою жизнь.
   Заказала Рая телефонный разговор с южным городом, со Степаном, отцом Настеньки. Позвонила брату в Питер, по привычке называя город Ленинградом. Она вспомнила, как не пригласила братьев на свадьбу, потому что видела: Антон не хотел. Нет, будущий муж не говорил открыто, он намекнул, и она, влюбленная кошка, тут же согласилась. Теперь, разговаривая с Андреем, стыдилась этого, поэтому, наверно, сухо сообщила, что муж погиб.
  -- Я срочно вылетаю к тебе, - закричал в трубку брат. - Держись, сестренка, я буду уже завтра
  -- Не надо, - ответила Раиса, - хоронить будем у Антона на его родине, - и, помолчав, добавила: - Прости, что в своё время не позвала на свадьбу. Я знаю, вам было обидно.
  -- Да что вспоминать, Рая, все уже быльем поросло. А сейчас я еду к тебе. Как ты там одна.
  -- Андрюша! Не обижайся только! Не надо, мы послезавтра или чуть позже уже улетаем.
  -- А деньги? - не унимался Андрей.
  -- И деньги есть.
  -- Но сейчас ты с кем? Как можно быть в такой тяжелый момент одной, - это очень беспокоило брата.
   Андрей успокоился лишь тогда, когда она сказала, что в Москве сейчас родная сестра Антона. Что Люба в роддоме, Рая не стала уточнять.
   Второму брату женщина написала подробное письмо, также извинилась.
   Поздно ночью состоялся разговор со Степаном.
  -- Здравствуйте. Я говорю со Степаном Тимофеевым? - очень вежливо начала Раиса.
  -- Да, - ответил на том конце провода недоумевающий мужской бас.
  -- Вам звонит Рая, жена Любиного брата Антона.
  -- Что с Любой? - в голосе мужчины звучала и страшная тревога, и испуг, и надежда, что все хорошо.
  -- Всё в порядке. Не беспокойтесь, - поспешила сказать Раиса. - Поздравляю: у вас родилась девочка. Настенькой Люба её назвала.
   Последовало небольшое молчание.
  -- Вы что не рады? - испугалась Раиса.
  -- Нет, нет, очень рад. Можно ли будет мне видеть Любу и дочку? - в голосе незнакомого мужчины бушевали различные чувства: и радость, и вызов, и намерение добиться своего в случае отказа.
  -- Вот об этом и пойдёт разговор, - продолжила Раиса. - Мать Любы и её брат погибли в автокатастрофе.
  -- Что? - охнул Степан, - не может быть!
  -- К сожалению, это правда.
  -- Я лечу к Любе. Как она там, бедняжка? Скажите адрес, пожалуйста, я очень вас прошу.
  -- Не надо сюда прилетать, - перебила мужчину Раиса. - Мы сами в ближайшие дни прилетим. Хоронить будем там, у вас. Вы же готовьтесь встречать Любу с дочкой. Коляску я купила. А кроватку отсюда не повезем.
   И пошел такой хороший радостный разговор о том, что надо Любе и девочке. Радовалась там и тетя Сима, давала ценные советы. Степан соглашался со всем и откровенно радовался и возвращению Любы, и рождению дочери. Рая даже позавидовала: не видя Степана, она догадывалась, насколько повезло Любаше. Обговорив со Степаном кое-какие детали, Раиса легла спать. Разговор с Любиным избранником был продолжением начавшейся днем при покупке детских вещей психотерапии. Уснуть удалось довольно-таки быстро. Приснившийся ночью сон был ярким, сверкающим. Только о чем он, женщина вспомнить не могла.
   Через неделю после родов Любу и Настеньку выписали, а на другой день все они: Рая, Люба с девочкой, а также Пётр Сергеевич и несколько сотрудников улетели в далёкий южный город. Помимо похорон, у Петра Сергеевича были там дела, теперь он вместо Антона должен был курировать южный филиал их кампании.
   Рая взяла минимум вещей, купила на глаз кое-что из одежды золовке, а приданное Настеньки заняло много места. Люба только ахала, глядя на игрушки, красивые платьица и костюмчики.
   Антона и его мать похоронили на местном кладбище, где уже долгие годы покоился муж Татьяны Андреевны. День похорон совпал с девятью днями. Помянули умерших в местном ресторане. Раиса так решила. Она беспокоилась о Любе и Настеньке. Нечего посторонним людям делать в доме, где есть младенец. Лишние хлопоты были ни к чему. Люба и так устала. Хорошо, тетя Сима согласилась остаться на первые дни, чтобы помочь молодой маме. И в первый же день в дом Переверзневых пришел Степан и остался там. На этом настояла Раиса.
   Похороны прошли спокойно. Многих присутствующих не знала даже Люба, чего уж говорить о Рае. Во время поминок она стала свидетелем неприятного разговора. Какая-то красивая длинноногая дама с длинным породистым лицом что-то говорила Любе. Та попросила:
  -- Уходи отсюда, пожалуйста.
  -- И не подумаю, - надменно ответила длинноногая.
  -- Не время сейчас.
  -- Для меня всегда время.
  -- Может, это первая жена Антона Фаина? - подумал Рая. - Пусть присутствует. Нам с ней делить нечего.
   Решив, что женщина может обидеть Любу, Раиса подошла ближе:
  -- В чём дело?
  -- Да ничего особенного, Раечка, так мелочи, - поспешно ответила золовка. - Ты иди, иди. Мы тут сами разберемся во всех мелочах.
  -- Мелочи, мелочи, - подтвердила длинноногая. - Любаша не пускает меня на поминки.
  -- Почему? - Раиса внимательно глядела на породистую женщину.
  -- А я была до последних дней любовницей Антона, - женщина вызывающе посмотрела на Раису.
   У той ничего не дрогнуло в лице, но не в душе.
  -- Любовницей, - протянула она, - а я была женой. Ну что ж, пусти её, Люба, пусть помянёт. Антона уже нет, делить нечего.
  -- А вы не боитесь, что я при всех это скажу... - женщина не закончила мысль.
  -- Не боится, - раздался насмешливый голос тихо подошедшего Петра Сергеевича, - потому что ты, Алена, можешь остаться без работы. Я тебе ведь говорил не появляться здесь. Не портить похороны. Не будешь ты плохо говорить об Антоне. Сама знаешь, о покойниках плохо не говорят. Исчезни, прекрасное создание.
   Алена недовольно фыркнула, но, тем не менее, быстро исчезла.
  -- Всё что она говорила, правда? - медленно спросила Рая, глядя на золовку.
  -- Да, - кивнула головой Люба.
   Ничего не сказала Раиса. Ничего не дрогнуло, не изменилось в лице женщины. Она прошла хорошую закалку за последние дни. Разучилась удивляться. Но остатки тёплого чувства к мужу догорели окончательно. Во время поминок Рая не играла роль убитой горем вдовы, но вела себя достойно, ничем не выдавая бушующих внутри её обид. Всё прошло пристойно и на высоте.
   Вечером все собрались в большом доме Переверзневых, который был построен на деньги Антона. Здесь же остановился и Пётр Сергеевич. Пришёл с работы Степан. Он без конца возился с дочкой, любовался ею. Раиса видела его искреннюю радость, его бережное отношение к Любе и радовалась за женщину. А у самой на душе было гадко-гадко.
   Пётр Сергеевич прожил в их доме десять дней. За эти дни переманил к себе в филиал Степана. Опять кое-какие бумаги подписывала Раиса, возвращая украденное мужем. Дом также оказался на её имя. Она оформила дарственную на Любу, чем вызвала неудовольствие Степана.
  -- Это не тебе, а Настеньке, - сказала она в ответ на недовольное выражение лица мужчины.
  -- Я всё равно буду тебе выплачивать частями.
  -- Плати, если хочешь, - равнодушно пожала плечами женщина, а мы (она взяла на руки малышку) будем расти в этом доме. Правда, Настенька?

Порой мы себя не знаем.

   Раиса решила остаться в этом южном городке, больше похожем на большую деревню, на сорок дней, чем очень обрадовала Любу. Женщина очень уставала с девочкой, ребёнок плохо спал, был беспокойным - сказались Любины переживания во время беременности, молодая мама выматывалась, уставала, но была счастлива. А Степан пропадал на работе. По просьбе Петра Сергеевича, он согласился быть заместителем директора их южного филиала. Ему тоже было трудновато, надо было осваивать новую сферу деятельности. Одно дело наладить компьютер, другое дело документация. Но там хорошо платили. Люба понимала и молчала, Раиса тоже.
   Люба просила остаться ещё дольше, потому что после сорока дней они должны расписаться со Степаном и окрестить малышку, а крёстной матерью обязательно должна быть Рая. Ни о ком другом она слышать не хотела.
   Дни летели быстро. Большой дом, кулацкий огород и сад при нём, ребёнок - всё это не давало скучать женщинам. Рая, вспомнив деревенское детство, полола грядки, собирала фрукты и приобрела исключительный загар. К морю, которое было довольно далеко, и вечно пляж был переполнен, Рая съездила всего один раз и отказалась от этих поездок. Но за домом протекала речка. Люба показала женщине уединённое место у высокого камня, где можно было искупаться, позагорать. Обычно там никого не бывало.
  -- Я здесь от матери пряталась, - призналась люба Рае. - Мать не любила этого места почему-то.
   Раисе там нравилось бывать вечерами, лежать, смотреть в звёздное небо. В эти минуты в её душе наступал покой, делалось хорошо-хорошо, она, грустно улыбаясь, говорила сама себе, что чувствует свою связь с космосом, её душа беседует со звездами. Именно в те вечера она разобралась в своих чувствах. Никогда не было у неё настоящей любви к мужу, не было страсти, а теперь осталась лишь обида. Обида на Антона за то, что изменял ей, что нет его в живых, обида на себя, что она потратила несколько лет впустую, что ей, Райке, надо начинать жить по-новому. И ещё она поняла, что больше всего ей хотелось бы, чтобы у неё была маленькая дочка, такая, как Настенька.
  -- Я самая обычная баба, - говорила она сама себе, - мне нужна семья, я хочу детей, мужа, который будет любить меня и уважать, для которого я не буду только красивой престижной куклой. И пусть у меня не будет роскошной квартиры, машины, пусть только дети будут.
   Она вспомнила, сколько вечеров просидела одна, дожидаясь Антона с работы, свято веря, что у него важные дела, а были еще и любовницы, и слезы подступали к глазам. Об Антоне женщина старалась думать реже. Поднималась обида, затопляла все, пропадало таким трудом внушенное спокойствие.
   В те дни женщина приняла решение, как будет жить дальше.
   Полюбила она ходить по маленькому городку, любоваться увитыми виноградом домами, сходить на небольшой местный базар, что раскинулся недалеко от санатория, посмотреть, как шумят, весело торгуются люди, подмигнуть бабе Симе, которая осталась пока в доме Любы - надо было кому-то реализовать огромный урожай овощей и фруктов, уродившихся в том году. Любе с ребенком было некогда, Рая ни за что бы не стала торговать, а тетя Сима сказала:
  -- Мы не воровали, свое продаем - и каждое утро Степан отвозил её на базар с очередной партией овощей и фруктов.
   Траур женщина не носила.
  -- Не могу, - сказала она виновато Любе. - Давит черный платок на голову.
  -- И не надо, - тихо отозвалась золовка. Она даже на похороны отказалась повязать черный платок.
   Когда Рая, в лёгком платье, с роскошными светлыми распущенными волосами, в модных больших чёрных очках со стразами, закрывающих пол-лица шла по улицам, у мужчин замирало сердце, головы их как по команде, поворачивались назад. Степан и Люба, глядя на неё, говорили между собой: ну чего ещё надо было Антону?
   Как-то возле женщины остановилась роскошная легковая машина. Раиса задержала на ней взгляд, ей показалось, что именно на этой машине ездил Пётр Сергеевич. И в первую минуту она решила, что за рулем он.
  -- Может, по делам прилетел? - подумала Рая.
   Но тут же поняла, что ошиблась. Молодой человек, в чёрных очках, светловолосый, сидящий за рулём, хоть чем-то и напомнил Петра Сергеевича внешностью, самым тривиальным образом напрашивался на знакомство.
  -- Девушка, а девушка, мы с вами нигде не встречались? - его цепкий взгляд обежал всю фигуру Раисы, но без излишнего нахальства - не раздевал взглядом, как это делали некоторые.
  -- Нет, не встречались, - равнодушно ответила Раиса, отвернулась и ушла.
   На другой день сцена повторилась, и на третий тоже.
  -- Вы бы хоть вопрос другой задавали, - посоветовала Рая. - А то как испорченная пластинка. Заело вас, что ли?
  -- Сейчас задам, - весело засмеялся мужчина. - Вы можете снять чёрные очки, чтобы я лучше мог вас рассмотреть?
  -- Но вы же тоже в очках, снимите сами, и я вас сначала оценю, а уж потом решу, стоит ли мое светлое лицо являть под ваши очи, - сказала Раиса и опять ушла, думая про себя: - Надоел ты мне уже, друг. Интересно, откуда ты? Тетя Сима не знает. Скорее всего, из санатория. Машину напрокат взял. Да, конечно, так. Ведь и Петр Сергеевич, наверно, брал машину в прокате.
   Несколько раз этот молодой интересный мужчина ещё попадался на пути женщины, но она не обращала на него внимания. Так, ответит что-нибудь незначительное и уйдет. Погружённая в свои мысли и чувства, женщина не замечала многого, в том числе, что он за ней следил.
   Сорок дней отвели скромно. Также скромно отметили бракосочетание Любы и Степана. Окрестили девочку. Раиса объявила о своём отъезде.
   Накануне отъезда было много забот: устроили прощальный ужин, после искупали Настеньку, уложили все вещи Раи, Люба, несмотря на протесты невестки, узнав, что та едет сначала к себе в Москву, а потом к брату в северную столицу, набила две огромные сумищи южными варениями, сушеными фруктами, которые с изумительным мастерством делала тетя Сима, третья сумка забита была свежими фруктами. Рая долго доказывала, что не надо брать, на что получила ответ, что её тут посадят в поезд, а там её встретят:
  -- Тебе самой никаких забот, - отрубила тетя Сима.
   Рая бросила спорить и пошла посидеть на своё любимое место, где душа говорит с космосом. Женщина так и сказала:
  -- Пойду, полюбуюсь природой, пообщаюсь с местной вселенной, а вы тут складывайте гуманитарную помощь голодающим Санкт-Петербурга. Хорошо, что не в Сибирь еду.
   Люба услышала это, тут же потребовала адрес: она собралась отослать посылку младшему брату Раи. Рая засмеялась и поспешила уйти.
   Ночь была божественная. Призрачным светом луна освещала окрестности. На них появился налёт таинственности. Рая устроилась под защитой огромного камня. В душе полное умиротворение. Стала потихоньку уходить обида на мужа. Женщина уже спокойно в который раз думала, что в её чувстве к Антону не было страсти, она приняла благодарность за любовь. Дальнейшие мысли были ещё более прозаичны. Она в очередной раз проигрывала в голове сценарий будущей своей жизни. Впереди ещё два летних месяца.
  -- Навещу в Питере Андрея, а потом поеду в деревню. Не была там несколько лет. Памятник надо обновить бате с матерью. Школу навестить. Как там Надежда? Писем от неё совсем не было, - проносились в голове разобщённые мысли. - Обязательно пойду работать. А потом найду себе вдовца с маленьким ребёнком, можно с двумя и выйду замуж. Детей полюблю, они меня мамой будут звать.
   Райка представила у себя на руках маленькую девочку, точно такую, как Настенька.
  -- А может, из детдома возьму малышку. Замуж необязательно. Одна с дочкой буду жить, - продолжала размышлять женщина.
   Её мысли нарушил шорох.
  -- Кто здесь? - спросила она несколько испуганно.
   Из-за камня вышел старый знакомый, владелец роскошной машины.
  -- Вот теперь я вас вижу без чёрных очков, - сказал он шутливо.
  -- Ну, нет, - ответила Раиса и нацепила очки, несмотря на то, что луна скрылась и стало темно.
  -- Тогда и я буду в очках, - мужчина надел очки и присел рядом. - Не помешаю?
  -- А если помешаешь, всё равно не уйдёшь, - ответила Раиса скорее утвердительно, перейдя на "ты". Это вылетело как-то само собой.
  -- Не уйду, - согласился тот.
  -- Как тебя зовут? - спросил он после небольшого перерыва, тоже перейдя на "ты".
  -- Сейчас доложу! - язвительно подумала Раиса, а вслух сказала. - Фёклой.
  -- Я серьёзно, - отозвался мужчина.
  -- И я, - весело согласилась женщина. - Мама с папой на простоте были помешаны, вот и назвали Феклушей. А что, не нравится? Хорошее русское имя, хоть и страдала я из-за него в детстве, плакала даже.
   В голосе Раи звучали такие искренние ноты! Нельзя было понять, шутит она или всерьёз. Подхватывая невольно тон кокетства, незнакомец сказал:
  -- Я в таком случае Парамон.
  -- Замечательное имя, Парамон, - обрадовалась женщина. - Парамоша. Так что вас привело сюда, Парамоша?
  -- Очень вы мне нравитесь, Феклуша. Как увидел вас, так лишился сна. Все дни следил за вами, установил, где вы живете и где любите бывать в одиночестве. Вот и пришел к вам.
   Раиса несколько растерялась от откровенного такого заявления. Но постепенно их разговор стал интереснее, серьёзнее. Говорили обо всём, но о себе женщина не сказала правды. Придумала, что из Питера, отдыхает здесь, снимает квартиру у местных жителей. Про профессию сказала небрежно так, что у неё своё дело, свои магазины. Парамон сказал, что из Москвы, работает на одной крупной фирме, и назвал фирму Антона.
  -- Чёрт побери, - подумала Раиса, - везет мне на богатых людей. Вот только почему я с ним там не столкнулась? А-а-а, - поняла она. - Наврал Парамоша. Пыль в глаза пускает. Ну, давай, давай, веселый мой, старайся, докладывай владелице большого процента акций, что у неё работаешь.
   Они долго говорили, а потом мужчина её обнял.
  -- Ты не против? - спросил он.
  -- Нет, - серьезно ответила женщина, а про себя подумала: - А почему я должна быть против. Антон мне изменял, и я также сделаю, ну и подумаешь, что недавно было сорок дней. В расчёте будем за ту красотку, что пришла хоронить и поминать тебя. Только я афишировать не буду. Это я для себя так делаю.
   От близости с мужем Раиса никогда не получала удовольствия. Думала, что если бы родила, то все изменилось бы... Но то, что было этой ночью... Женщине казалось, что тот космос, с которым она говорила, теперь в её теле. Поцелуи незнакомца разожгли в её теле настоящий пожар. Впервые ей хотелось близости с мужчиной. Её тело отказалось подчиняться разуму и жило отдельной жизнью. Под конец Рая всхлипнула и замерла, прижавшись как можно теснее к незнакомцу. По телу разливалась приятная слабость. Это были новые для неё ощущения и чувства. Парамоша все также сжимал её в объятиях, все также неистово целовал, но постепенно ласки стали более спокойными. Они лежали рядом, разлучаться не хотелось.
  -- Что это такое, - думала Раиса, лёжа рядом с незнакомым мужчиной, когда вернулась способность мыслить, - неужели все женщины испытывают подобное?
   Мужская рука обнимала её, было хорошо и уютно, и Рая задремала. Потом резко проснулась. Парамон доверчиво спал рядом. Женщина осторожно поцеловала его щеку, тихонько встала и ушла - южные романы кратковременные, она это знала и помнила. Уже занималось утро. Надо было спешить. Её поезд отходил в семь утра.
   Рая попрощалась с Любой, всплакнула, целуя спящую Настеньку, и решительно вышла из дома. Её ждала новая жизнь.
   Возвращалась она на поезде. Три огромные сумки заняли большую часть купе. Слава Богу, у соседей было мало вещей. Лёжа в полудремоте на верхней полке, она без конца вспоминала последнюю ночь в южном городишке.
  -- Надо же, - говорила она сама себе несколько скептически, - мне понравилось быть с мужчиной. С Антоном не было такого. Он даже иногда упрекал меня в холодности. А дело-то, наверно, было не во мне.
   И она опять перебирала в мыслях ту ночь. В конце концов, Раиса рассердилась на себя:
  -- Неужели я не способна ни о чём другом думать? Так, наверно, становятся проститутками.
   Она приказала себе думать о будущей жизни и приняла решение, что до брака ни с каким мужчиной в постель не разделит. И опять вернулась к событиям той ночи.
   Женщина даже предположить не могла, что её новый знакомый на другой день приходил в дом Любы. Та, не зная, кто такой, но, понимая, что Раиса не хотела говорить правды и выдала себя за приезжую из Питера, подтвердила, что квартирантка уехала, только номер рейса назвала другой.
   Через полутора суток Раиса приехала в Москву. Чертыхаясь, приволокла сумищи в дом. Хорошо, что помог Петр Сергеевич, поэтому большую часть свежих фруктов сгрузила ему. Тот взял, сказал, что дочки любят. Варенье и прочее долго хранящееся не стала даже трогать. Отвезет брату, в Питер.

Неожиданное решение.

   Раиса встретилась ещё раз с Петром Сергеевичем, узнала точные цифры своих доходов. Что ж, она должна быть благодарной Антону, денег у неё достаточно. Вечером женщина походила по своей большой квартире, уныло посмотрела на скопившуюся пыль, вытирать не стала. Ничего не хотелось делать.
  -- Всё, я больше так не могу, - сказала сама себе, - я сойду с ума от мыслей и со скуки. Решено, меняю образ жизни. Для начала я изменю внешность. Я устала от длинных волос, жарко, мотаются по шее, ночью хоть чепчик надевай.
   На другой день Раиса рассталась со своей длинной косой, сделала короткую стрижку, чёлка, упавшая на лоб, радикально изменила её лицо, цвет волос женщина вернула прежний: тёмный, с каштановым отливом. Она посмотрела на себя в зеркало, увиденное там ей понравилось:
  -- А я ещё ничего. Даже помолодела.
   Дальше по плану было посещение Андрея, старшего брата.
   Людмила радушно встретила Раису. Ахнула при виде сумки, что, покряхтывая, втащил муж, но тут же стала пробовать абрикосовое варенье, ела с аппетитом, причмокивая и хваля Раину родственницу. Это было так аппетитно, что и Раисе захотелось варенья. Радовался приезду сестры и брат. Рая рассматривала родных людей, она долго их не видела. Невестка сильно изменилась. Она и раньше была крупной женщиной, а сейчас ещё и сильно располнела. Но характер остался прежним: неунывающим, веселым, дружелюбным. Раисе с ней было легко. Она вспомнила, как носила от Людмилы любовные записочки Андрею.
   В доме брата было хорошо. Здесь царили любовь и уважение. Андрей иногда ворчал на свою четырнадцатилетнюю дочь Ирину, но жена быстро гасила конфликты. Много говорили, смеялись, бродили по Питеру. Рая почувствовала прежнее умиротворение, как в последнюю ночь на юге.
  -- Только мужчины не хватает, - скептически сказала она сама себе, любуясь очередным фонтаном. Движущие струны воды навевали успокоение.
   Ей порой хотелось поговорить о южном происшествии, но не с кем было. Разве что Надежде осмелилась бы рассказать. Хорошо бы было услышать её мнение. Интересно, что бы сказала подруга. Рая представила Надежду и, женщине показалось, как та говорит:
  -- Знаешь, почему тебя это волнует? Тебе просто впервые попался настоящий мужик...
   Дальше Рая не разрешила себе ничего говорить, тем более связь между ней и Надеждой оборвалась, почему-то подруга не отвечала на письма.
   А ночью Райке вдруг приснилась мать. Она звала дочку домой, в деревню. Мать сидела на крыльце их старенького дома. Худенькая, как во время болезни.
  -- Что ж ты, дочка, забыла дорогу к нам? - с упрёком сказала она.
   Райка застыла в нерешительности.
  -- А мы всё ждём тебя, - продолжала говорить мать, - и отец скучает. Возвращайся. Твой дом здесь.
   Сон испугал Раису. Она сходила в церковь, помолилась, поставила свечи за упокой души родителей. После решительно купила билеты на самолёт и улетела в родной край.
   Людмила, провожая её, поделилась сомнениями. Она беременна. Не знает: рожать или нет. И возраст, и Ирка уже почти взрослая. Андрюша, конечно, рад. А вот Ирка...
  -- Конечно, рожай, - не задумываясь, ответила Раиса. - Это такое счастье - держать на руках ребёнка. Поймет Ирка, со временем еще больше тебя сестренку будет любить, - она вспомнила крошечную Настеньку, слёзы подступили к горлу: Раиса скучала по девочке: - Рожай, Люда, - повторила она. - Конечно, рожай, - и с грустью призналась: - Мне Бог отказал в этом, я не могу иметь детей. Вот такие пироги, Люда.
   Людмила охнула:
  -- Прости меня, Рая.
  -- Всё нормально, я справлюсь. И ещё на крестины приеду, - под конец улыбнулась Раиса.
   Она что-то сунула в руки Людмиле и ушла на посадку. Андрей смотрел вслед сестре, а потом сказал жене:
  -- Знаешь, у меня сейчас спокойнее на душе, чем в те дни, когда Райка была женой богатого человека. Она стала прежней, сильной, уверенной в себе. Это странно, ноя рад за неё, что больше нет Антона. Он подавлял её.
  -- Да, - отозвалась Люда. - Я согласна с тобой. И, я думаю, Раечка недолго будет вдовой. А нового мужа теперь выберет с умом.
   После Люда посмотрела на то, что ей сунула в руки золовка. Это была пачка денег, и на первой банкноте было написано:
  -- Это моей новой племяннице. Если будет племянник, я не возражаю. Рожай, Люда. Я благословляю вместо мамы и отца.

Горестная новость.

   Через несколько часов самолёт приземлился в далёком сибирском аэропорту. Рая не сообщила брату о прилете. Надо еще как-то добраться до деревни. Ничего, студенткой она сколько наездила. Изучила все расписание, помнила наизусть. Но на машине, конечно, лучше. Какова была радость женщины, когда, войдя в здание аэровокзала, она увидела Аркадия и Наталью.
  -- Сообщил всё-таки, - подумала она про Андрея. - Позвонил, не утерпел.
   Второй брат радостно обнял сестру:
  -- Привет, москвичка.
  -- Что плохо стало, так к нам, - как всегда прямо в лоб ляпнула Наталья.
  -- Наташка! - прикрикнул брат. - Опять свой язык распустила.
  -- А что? Я правильно говорю, если плохо, надо домой ехать, - нисколько не смущаясь, говорила невестка, обнимая Раису. - Совсем не постарела, но и не девчонка больше. Ты, Райка, стала красивой бабой. Настоящей!
   Раиса засмеялась: здесь всё по-старому. Аркашка со своей неуёмной боевой половиной. И Наталья всё такая же. Скажет, что хочет, но надёжнее её человека нет. Райка вспомнила, как она чихвостила отца, когда тот начал пить после смерти матери. А когда тот стал совсем старым, ухаживала всё та же Наташка: и кормила, и стирала, и горшки выносила. Раиса ещё не знала, как рвалась Наталья уехать к ней, когда получила письмо с известием о смерти Антона. Кричала на мужа, чтобы привёз девчонку сюда, раз туда не едет. Райка для неё оставалась девчонкой.
   Приехали сразу в дом Аркадия, родной дом хоть и был еще прочный, но в нем никто не жил, он стоял с закрытыми ставнями и мрачно смотрел на хозяйку. В небольшом доме брата было тесно. Аркадий с семьёй в одной комнате, да сестра Натальи, Галина, ютилась с детьми во второй маленькой комнатке. Наталья рассказала по дороге, что со свекровью нет никакого лада у Галины, замуж она вышла в соседнюю деревню, одна там, заступиться некому, сама тихоня, и муж тихий попался, и к жене тянется, и матери перечить боится. А та во все лезет.
  -- Уж на что моя Галька покладистая, - невесело завершила Наталия, - и то не выдержала, собрала детишек и ко мне пришла. Пешком шла пять километров. Я хотела съездить, накрутить хвоста и мамочке и мужу Галькиному заодно, да вот Аркашка не дал, сказал, что еще хуже сделаю. Может, мужа и не надо было ругать, а вот до мамочки я еще доберусь, - пригрозила под конец Наталья. - В кого наша Галька такая покорная?
   Раиса все это слушала в глубокой задумчивости.
   Сутки она отдыхала - ей досталась крошечная кухонька, куда был втиснут детский диванчик - переходила на новый часовой режим. Через день пошла навестить родителей. Могилы отца и матери были аккуратные, не заросшие травой. Спасибо все той же Наташке. Сиротливо стояли на них посеревшие от дождей кресты. Потемнели, расплылись фотографии под стеклом, уже не видно лица матери, темным стало изображение отца.
  -- Надо сделать памятники, гранитные, и портреты на них выгравировать, - решила женщина, - вот как на том памятнике. Какой красивый памятник на чьей-то могиле.
   Она пошла посмотреть.
  -- Господи, что же это такое! - воскликнула женщина.
   На памятнике была выгравирована надпись:
  -- Васильков Василий Петрович.
  -- Господи! Это же муж Надежды. Вот почему она не отвечала на мои письма. Он умер спустя три месяца, как я с лёгкой руки Надежды уехала на конкурс "Учитель года" в Москву, - пронеслись в голове мысли. - Что с ним могло случиться? Он так любил Надежду и девчонок. Не болел вроде ничем. Узнаю у Натальи.
   На обратном пути Рая зашла в родительский дом. Грязно, пыльно, неуютно. Стоит все та же мебель, что приобрели мама с батей. Как мама радовалась гардеробу. Рая ласково провела по дереву рукой. Как у мамы лежало все строго, аккуратно, выглажено, словно линейкой ровняла. А дом ещё крепкий. Что стоит пустой.
  -- Вот что, - решила Раиса, - пусть Галина с детьми сюда перебирается. Дом прочный, цел, кухня, две комнаты. Глядишь, и муж к ней возвратиться. Приведут всё в порядок. Да пусть живут.
   Повеселев от принятого решения, женщина покинула родительский дом и отправилась разыскивать брата.
   Аркадий, когда Раиса сообщила о принятом ей решении, неожиданно воспротивился.
  -- У меня тоже дети растут, им тоже где-нибудь надо будет жить.
   Наталья молчала. Наверно, первый раз в жизни. Рая заметила, у неё в глазах стоят слезы.
  -- Знаешь что, Аркашка, дурак ты, - в сердцах выпалила Раиса, - сам в деревне сидишь, и детям того же желаешь. Да если ты даже привяжешь их здесь, они всё равно уйдут. Да я сама их отсюда увезу. А дом пусть разваливается без хозяина. Чего эти годы не следил за ним?
  -- Батя на тебя его подписал, - сердито ответил брат, - не на меня. Это твой дом. Да и бате я был неродной сын.
  -- Чего городишь, - крикнула пришедшая в себя Наталья, - он вас нисколько не обижал, пальцем не тронул! Ты его папкой звал. Забыл, как бегал жаловаться, когда тебя мальчишки колошматили. Не к матери бегал, к отцу!
  -- Аркаша, - уже спокойнее сказала Раиса, - хочешь, на тебя оформим дом. А Галя пусть там живёт. Тесно у вас. Ты ведь Галю не прогонишь?
  -- Нет, - кивнул брат, он любил тихую невестку.
  -- А детей твоих будем в городе устраивать, - продолжала Рая. - Ну, согласись, братец, права я.
  -- Права-то, права, только...
  -- Тебе этот дом самому нужен? - перебила его сестра.
  -- Ну не нужен.
  -- Его кто-нибудь просил продать?
  -- Нет. Кто его купит?
  -- Что ты за него цепляешься?
  -- Ладно, убедила, - замахал руками брат. - Правда, давно надо было Гальке туда перебраться. Глядишь, и Пашка сразу явится. Там Наташки не будет, он мою половину боится, - смеясь, пояснил брат.
  -- Вот что, Наташа, - попросила Рая непривычно молчаливую невестку, - скажи сестре, а то ещё вдруг не захочет.
  -- Захочет, - утвердительно произнесла невестка. - Конечно, захочет. А ты, Аркаш, чтобы Пашку сюда привез.
  -- Сам явится, он любит Гальку и детей, - уверенно ответил муж. - И мне будет с кем раздавить стопочку.
  -- Это еще посмотрим, - отозвалась Наталия и поспешила разыскать сестру.
  -- Ну и ладненько, - облегченно произнесла Рая, - а я завтра в город. Поеду памятники родителям заказывать. Да, Наташ, - вспомнила она, - это муж Надежды похоронен на кладбище?
  -- Да, - ответила Наталья, - ты что не знала, что Васька умер?
  -- Не знала, - подтвердила Райка.
  -- Вы вроде подруги были?
  -- Были, но связь оборвалась. Надежда бросила мне писать. Что с Василием случилось?
  -- Он умер неожиданно, от сердечного приступа. Приехал матери помочь сюда в деревню. Стало ему плохо. Он в дом ушёл. Мать через десять минут зашла, а он уже мёртвый. Даже не знали, что сердце у него не в порядке.
  -- Так он вроде здоров был.
  -- Да, не жаловался.
  -- А где Надежда?
  -- Она через год уехала, вернулась к себе, в Москву. Переживала сильно. Одна тень осталась от неё, - все, что знала, Наталия рассказала.
   Через несколько дней Раиса уехала в город. Первым делом заказала памятники. Придирчиво выбрала гранитную плиту, подобрала красивую форму памятника, заказала керамические фотографии. Решила, что так лучше.

Школа.

   И, конечно, надо было навестить друзей в железнодорожной школе.
   Был уже август. Самое начало. Многие учителя ещё должны быть в отпуске. И всё же Рая пошла туда. Её хорошо там работалось. Её любили, уважали. И жизнь казалась прекрасной, и мечты о великолепном будущем были...
   Школа не изменилась, но почему-то женщине она показалась ниже, чем хранила память. Задумчиво Рая шла по широкому коридору второго этажа к бывшему своему кабинету физики. Сколько они там повеселились. Закроются в лаборантской, посидят, выпьют бутылочку винца, дадут слово не говорить об учениках, а о любви и обсудят все... школьные проблемы и, конечно же, учеников.
  -- Вы кого-нибудь ищете? - раздался знакомый голос.
   Раиса вздрогнула от неожиданности и обернулась. Около лестничного пролёта стояла крупная женщина.
  -- Вера? - узнала первой Раиса. - Вера Павловна!
   Это была Верка Бром из их деревни. Та, что имела в своё время виды на умершего Василия, та, которую с кем-то сосватала Надежда. Вера присмотрелась:
  -- Бог мой! Райка? Раиса Николаевна.
  -- Точно, - весело засмеялась молодая женщина. - Узнала?
  -- Какими судьбами? Сколько лет не показывалась?
  -- Да вот, соскучилась.
   Женщины разговорились.
  -- Пойдём ко мне в кабинет, - позвала Верка. - Не стоять же в коридоре.
   Рая с удивлением констатировала, что её землячка открывает дверь кабинета директора.
  -- Ты теперь директор?
  -- Да, как видишь.
  -- Надо же, а я тебя Вера да Вера, а надо Вера Павловна!
   Говорили они долго. Вспомнили всё, начиная с родимой деревни.
   Их двенадцатая школа не была больше железнодорожной, стала обычной городской. Прежняя директриса ушла на пенсию. Хотели Надежду Георгиевну поставить директором, но она наотрез отказалась.
  -- Ты же её хорошо знаешь, - говорила Вера Павловна. - Заявила, что она не карьеристка, что у неё на первом плане дети и муж, что поэтому директор из неё получится плохой. И посоветовала меня, - говорила Вера, - и как видишь, поставили. Да к тому де и Василий неожиданно умер.
  -- А как Надежда после смерти мужа держалась? - спросила Рая
  -- Не показывала виду, что ей очень хреново. Её Василий последние годы в Белом доме работал, у неё всё было. Жили они хорошо. Дом строили в деревне. Надежда все грозилась бросить школу и уехать в деревню, растить цветочки и картошку.
  -- А почему она уехала из А-ска?
  -- Говорят, что за ней ещё при жизни Василия один местный бизнесмен приударял, очень богатый. Но наша Надежда - кремень, своему Васечке была верна. А тут этот олигарх опять нарисовался. Она сама мне рассказывала. Сбежала она от него. Уехала в отпуск и не вернулась. Я со своим мужиком да с Таисией контейнер ей с вещами отправляла. Квартиру баба Тася по доверенности продавала потом.
  -- Может, и к лучшему, - промолвила Рая. - Пишет вам Надежда?
  -- Нет. Последнее письмо моё вернулось с пометкой: "Адресат выбыл". Нового адреса Надя не сообщила. Но баба Тася утверждает, что этот бизнесмен за Надеждой подался в Москву. Словом, не знаю о ней ничего. Спроси подругу свою, бабу Тасю.
  -- Она работает?
  -- Работает, а как же! Баба Тася погибнет без школы, - засмеялась Вера. - Ты знаешь, когда ей пенсионный возраст подошёл, я её от классного руководства освободила, так наша Таисия Ивановна совсем приуныла, а тут мы класс коррекции сформировали и ей дали. Ожила наша баба Тася, слышим - шумит, бегает опять. Ругается, что дураков ей собрали в класс. А только тронь их, на дыбы встает. Так и доучила их, никого не дала оставить на второй год.
  -- Молодец, она у нас вечно молодая.
  -- Дай Бог, дай Бог.
   Про себя Раиса особо не стала распространяться, сказала, что муж погиб в катастрофе, что было это недавно, что приехала немного развеяться. Вера Павловна выразила соболезнование, а потом у неё возникла интересная мысль. И молодая директриса решилась.
  -- Знаешь что, - загорелись глаза Верки, - Раечка, возвращайся и ты. В нашем городе учителя всегда нужны.
  -- У вас что, нет физика? - задала вопрос Рая.
  -- Есть.
  -- Зачем тогда зовёшь?
  -- Математиком будешь, у тебя ведь специальность, учитель физики и математики. А математиков всегда не хватает.
  -- Да, - кивнула, соглашаясь, Раиса, - но там тетради замучают. Я, кстати, ещё закончила в Москве в институте усовершенствования двухгодичные курсы учителей информатики. Я могу информатику вести.
  -- Да что ты, - ахнула Верка. - Нам дали компьютеры, а преподавателя нет. Была одна педагогиня, да никчёмная, слава Богу, в декрет ушла. Хотели уже физика перекидывать, но и он грозится уйти. Рай, оставайся.
  -- Ну ты скажешь!
  -- Хочешь в Москву?
  -- Не знаю пока, - честно ответила Раиса. - Пусто там стало.
  -- Тогда подумай. Но хоть на год. Выручи!
  -- Уж больно неожиданно. А жить где я буду? - вяло сопротивлялась женщина.
  -- А где и раньше. Комната при интернате. Только теперь там отдельный вход. Раньше там наша железнодорожная бухгалтерия была, теперь мы в городе. Я держу несколько комнатушек для учителей, как служебное жильё.
  -- Нагорит тебе когда-нибудь за это.
  -- Нагорит, - согласилась Верка. - Но вспомни, как говорила Надежда: зарплату от этого не уменьшат.
   Рая не ответила. Вера явно не знала, что Раиса могла бы и купить квартиру.
  -- Нет, деньгами я бросаться не буду, - подумала она про себя и всерьёз задумалась над предложением Верки.
   В деревне Раиса пробыла ещё неделю. Помогла перебраться Галине в дом своих родителей. Вместе все три женщины отмыли его, отскребли, отчистили. Заставили Аркадия красить, поправлять забор. Тот посмотрел и сказал, что кое-чего надо в городе купить, сел за руль своей старенькой машины и отправился якобы за краской, а назад прибыл не только со стройматериалами, но и с мужем Галины.
  -- Сейчас, - язвительно сказал Аркашка своей половине, отправив Пашку в отчий дом, - буду я еще красить, у Гальки свой мужик есть.
  -- И как это его мамочка согласилась? - в задумчивости произнесла Наташка.
  -- Очень просто, я наврал, что детишки заболели. Пашка сразу собрался. И мамочка хотела. Но я не взял. Сказал, что ты обещала её разорвать, лучше пока не ехать.
   Райка смеялась, слушая этот разговор.
  -- Да что ты меня зверем выставляешь? - возмутилась Наталия.
  -- Ты можешь, - флегматично ответил муж. - Но согласись, я все правильно сделал. Смотри, как хорошо Пашка забор поправляет. Попомни мое слово: не уедет он назад. А через неделю мамочка явится. Все помирятся. Ты главное, не дай мамочке назад их увезти.
  -- Кого их? - не поняла Наталия.
  -- Гальку с Пашкой. А будут жить на расстоянии, Галька сразу самой лучшей невесткой станет.
   Все так и вышло. Муж Галины, как и предполагала Раиса, приехал навестить детей, да и остался. А приехавшая свекровь быстро подобрела и согласилась, чтобы сын жил с семьёй. Правильно говорил Аркашка:
  -- Жили бы отдельно сразу, вообще бы Галька любимой доченькой была. Она покладистая, не то, что моя половина.
  -- Ну, это ничего не значит, - отозвалась Наташа. - Вот мой свёкор любил меня больше всех, у нас замечательные отношения были...
  -- Потому что мы ни одного дня не жили вместе, - закончил Аркадий.
   Раиса засмеялась.
  -- Да у Наташки любой по ниточке ходить будет. Правда, Аркаша?
  -- Правда, правда, - подтвердил брат, - я даже во сне по команде поворачиваюсь с бока на бок.
   Жена шутливо замахнулась на него.
   Через неделю Раиса объявила о своём решении. Она возвращается на работу в свою прежнюю школу.
  -- А как же Москва? - спросил брат.
  -- Устала я от большого города. Поживу год в провинции. А там посмотрю, - уклончиво ответила Рая.
  -- А квартира в Москве?
  -- Квартиру и регистрацию московскую я сохраню. А пока, братишка, присмотри себе машину получше.
  -- Зачем? - не понял брат.
  -- Купим. Это тебе компенсация будет за родительский дом.
  -- Я, Рай, могу и обидеться, - серьезно ответил брат.
  -- Ладно, ладно, твоя больше ремонтируется, чем ездит. Как вспомню, что два раза ломалась, когда ты меня встречал. А теперь назад на самолет повезешь. Еще опоздаю. Продай свою развалюху, я добавлю денег на новую.
   У брата уже загорелись глаза.
  -- Знаешь, у нас в деревне продает почти новую "Ниву" Игнатьич. Дороговато только.
  -- Сколько? - спросила Рая. Услышав сумму, кивнула: - Подойдет.
   Обрадовав Веру Павловну, Раиса уехала в Москву, чтобы собрать и привезти необходимые вещи, а также решить кое-какие вопросы.

Часть 2.

   Равномерно стучали колёса поезда. Под их стук кто-то сладко дремал, кто-то без конца жевал, кто-то думал. Красивая, ещё молодая женщина с шапкой каштановых волос размышляла: правильно ли она поступает, покидая Москву? А колеса все стучали и стучали, отбивали вечную музыку дороги. "Сюда-сюда. Сюда-сюда. Сюда-сюда!" - чудилось в их стуке. А может наоборот: "Туда-туда. Туда-туда. Туда-туда!" Вот и реши, что правильно. Надо смотреть в окно и не думать. За окном мелькают цветы, как хочется сорвать цветок, рассмотреть его. А это что? Маки, честное слово, среди обширных Барабинских степей промелькнул цветок мака. Раньше не было. Откуда он здесь взялся. А вот еще. Может, появится целое поле, заросшее маками? Нет, поле не появилось. Но настроение улучшилось. Даже противная целующаяся парочка не казалась уже такой отвратительной. Просто им хорошо друг с другом, не замечают окружающих.
   За стеклом поезда вычищали, убирали засохшие деревья. Нередко железнодорожное полотно отгораживала стальная сетка - показывала полосу отчуждения. И сора нет возле путей. Чище стала Россия-матушка. Конечно, до европейского лоска ей далеко, но все равно приятно
  -- Утра вечера мудренее, - сказала сама себе женщина, - пойду-ка я посплю.
   Раиса начинала новый этап своей жизни. Ей уже скоро тридцать лет. Но, надо отдать должное, выглядит она, несмотря на все неудачи и трагедии, весьма неплохо. Яркая брюнетка со спортивной фигурой, выразительные, живые карие глаза, модная короткая стрижка, чёрные волосы с каштановым отливом. Мужчины оборачиваются на улице, пожалуй, чаще, нежели она была изысканной блондинкой.
  -- А интересно, - задала себе вопрос Рая, - незнакомец с юга обратил бы внимание, увидев меня брюнеткой? - и тут же рассердилась на себя. - Опять я о нем, о Парамоне. Все, табу! Сплю!
   Раиса всегда мечтала жить в городе. Но слишком поздно поняла, что большой город, материальный достаток - это ещё не счастье.
  -- Я хочу обычного бабского счастья, хочу семью, хочу детей, - пришла к выводу женщина.- Ну, а раз я не способна рожать, я найду себе вдовца с детьми. Как говорила Надежда: "Когда чего-нибудь очень хочется, значит, это рано ли, поздно ли появится, если поднапряжешься". Поищем мужчину с детьми в родных местах.
   С этой мыслью женщина, наконец, уснула.
   Перед отъездом Раиса еще раз встретилась с Петром Сергеевичем, попросила помочь решить вопрос с квартирой.
  -- Я хочу уехать на время, на год или больше, и не хочу пока терять жилье в Москве. Может мне сдать квартиру кому-нибудь на это время? - спросила она. - У вас нет на примете хороших людей?
  -- Есть, - ответил мужчина. - Это моя семья. Жена и дети живут в загородном доме, но дочкам пора в школу.
  -- А сколько у вас детей? - поинтересовалась Раиса, подумав, что ничего не знает об этом человеке, который помогает ей почему-то.
  -- Двое, - расплылся мужчина в улыбке, - две замечательные дочки, и ждём третьего. Надеюсь, сынок будет, хотя и дочка тоже хорошо.
  -- Счастливый вы человек.
  -- Счастливый, - согласился Пётр Сергеевич. - Очень счастливый. Ищите и вы своё счастье, Рая. Ну что, сдаёте нам квартиру?
  -- Конечно.
  -- Сколько брать будешь в месяц?
  -- Петр Сергеевич. Ну что вы говорите. Вы столько возились со мной! Какая плата. Квартира в надежных руках. Ничего не буду я с вас брать. Оплачивайте только коммунальные платежи. Вы и так для меня много сделали. А у вас своей квартиры в Москве нет? - запоздало удивилась женщина.
  -- Есть, Рая, есть. Но мы хотим жить в этом районе. Здесь тихо, спокойно, зелени много, хороший двор для детей. И школа здесь хорошая, девочки наши уже школьницы. И инфраструктура развитая. Да и жене нравится. Она любит этот район.
   На том и решили. Раиса собрала вещи и поехала к тому, с чего она когда-то начинала. Женщина просто физически чувствовала, что надо поменять все коренным образом, вернуться к началу, и уже без глупостей начать новую жизнь.

Встреча.

   Через час Вера Павловна начнет очередной августовский педсовет. Накануне она и оба завуча просидели несколько часов, распределяя учебную нагрузку. Обиженным никто не остался. В школу всё меньше год от году шло молодых специалистов. Держались за счёт старых кадров, да тех, кто ютился в комнатках бывшей бухгалтерии. Прикроют это неофициальное жилье, и сразу все разбегутся. И не посмотрят, что гимназия, что учителя в этой школе получают больше, чем в других: выручает спонсор - местный нефтеперегонный завод. Вера Павловна знала: эти доплаты из-за любовницы Чугунова, директора завода, Эллины Петровны - учительницы русского языка, или, как её прозвали в коллективе - Элки-стервы. Но, несмотря на прозвище, Элка была хорошей учительницей и неплохой женщиной. Директриса любила её. Она бы не отказалась еще от одной такой стервы. Часов досталось всем выше крыши. Учительница химии опять осталась одна на школу. Опять ей по семь-восемь уроков вести, пахать в две смены каждый день. Но хорошо, что хоть обещала выручить, пока не найдут второго учителя. А с информатикой полный завал. У физиков и математиков часов выше крыши. Алексей Сергеевич сначала обещал помочь, он хорошо в компьютерах разбирается, но потом у него начались семейные проблемы, вот и отказался. Наверно, опять его дура жена развопилась, что мужа дома не видит. Деньги любит, а что для этого надо вкалывать, не понимает. Вера Павловна в очередной раз подумала, как мог такой умный интересный мужчина выбрать такую идиотку, как Лерка. Не хочется даже называть её по отчеству, хоть и она работает учителем у них в начальной школе. Да, вакансией повисла информатика. Раиса обещала вроде выручить, но кто знает, приедет она или нет... Там Москва, а тут небольшой город, через который когда-то в ссылку проезжал Ильич. Вот и все достопримечательности. Но такие факты сейчас не в моде.
  -- Нет, - решила Вера Павловна, - не приедет Рая. Надо искать учителя.
   Их школа всегда была престижной, и при социализме, и после, здесь учащимся давали хорошую подготовку. Брать абы кого, чтобы заткнуть дырку, Вера не хотела. Хватит ей, в том году подсунули жену одного предпринимателя, подругу Лерка привела, Алену Дмитриевну, директриса сначала обрадовалась, что умеет хоть человек включить-выключить умный агрегат, а потом не знала, как избавиться. Дисциплины у Алены никакой на уроках, да ещё, дура, глазки старшеклассникам строила, бюст свой большой выставляла наружу. Старшеклассники её бюстом все стены в туалете изрисовали, подписи соответствующие сделали. А Алене все было нипочем. Дешёвый авторитет зарабатывала, а они про неё гадости в туалете писали. И никак не смогли Алене втолковать, что нельзя допускать панибратства. Слава Богу, в декрет ушла. Может, не вернется в школу?
  -- Мы ведь ненамного старше и Лерки, и Алены, но мы другие, - размышляла Вера Павловна. - И мы были молодыми учительницами, но не курили же с учениками. Хотя и сейчас есть... Вот Наташка, учительница химии, молодая, тридцати нет, а на уроке у неё дышать боятся. Вся школа химию учит. Надежда какой была изящной, худенькой, как девочка, и одета всегда по моде, а посмей у неё на уроке пикнуть без причины. В голову никому не приходило.
   Вера улыбнулась, вспомнив эпизод, связанный с Надеждой, с её невысоким ростом.
   Когда ученики перестали носить форму, как-то раз получилось, что у Надежды и одной десятиклассницы, дочки директора рынка, одинаковые платья оказались. В клеточку. Надежда, как всегда, осталась невозмутимой, иронично сказала:
  -- Главное, девочки, - так она называла женщин-учительниц, - не одежда, а что под одеждой. Поверьте мне.
   Лерка, которая была тогда еще не замужем и работала только первый год, многозначно хмыкнула, а Надежда продолжила:
  -- А за то, что под одеждой, девочки, я спокойна, - она бросила красноречивый взгляд в сторону Лерки, вся школа знала об её неряшливости, - бельё на мне не только красивое, но и чистое. И мужа я устраиваю. Не брезгует мной.
   Лерка-дура не поняла ничего или сделала вид, что не поняла, остальные посмеялись и разошлись, а на следующей перемене хохот в учительской стоял гомерический. Райка, тогда молоденькая учительница, всхлипывая и давясь от смеха, рассказала. Её парни из выпускного класса, вырвавшись на свободу из кабинета после урока, понеслись по коридору. Приняли Надежду за ученицу, подхватили на руки и бегом по коридору.
  -- Женька нёс на руках, - смеясь, продолжала Раиса. - Я его спрашиваю: "А как ты заметил, что это не Лилька?" Он говорит: "Она голову поворачивает, смотрю - Надежда. Я остановился, так аккуратно её поставил и как рванул дальше". Он теперь на урок истории боится идти.
  -- Любят меня всё-таки ученики, на руках носят. Ну, скажите, кого еще из вас носили на руках? Да еще бегом. Пойду, Женьку найду, пусть в класс отнесет, - невозмутимо начала Надежда, но, не выдержав, засмеялась вместе со всеми.
   Так ничего и не придумав насчет информатики, обзвонив несколько школ и не найдя никого, Вера Павловна пошла проводить педсовет. Она хорошо знала свой педагогический коллектив, все его подводные течения, камни и симпатии. Вот вместе сидят две красивейшие учительницы их школы: две противоположности - брюнетка и блондинка: Элка-стерва и Наташка, обе крутят романы, морочат голову мужикам, Элка еще и спит с ними (и как любовник позволяет!), а Наташка так, ради сплетни, любит дразнить дур, вроде Лерки. Вот надежная баба Тася и ее Геннадий Евсеевич, магистры точных наук, физик и математик. Он человек с юмором, она страшная матершиница, но только не в школе. А Алексей Сергеевич со своей дурой сегодня не сел. Правильно сделал, дома, небось, надоела. Вадим, учитель физкультуры вальяжно развалился на парте тоже в одиночестве, нет-нет, а бросит взгляд на Элку. Зря надеется, Элке он не нужен. Здесь же притулилось надежное пенсионное поколение: Алевтина Григорьевна, Валентина Васильевна, Фрида Христиановна. Ой, терпите, милые, не болейте, молится каждый день за них Вера Павловна. Что же пора начинать. А Рая так и не приехала. Придется Алексея Сергеевича просить. Но он говорил, что будет уходить из школы. Что делать? Что делать?
   Когда педсовет уже подходил к концу, Вера Павловна заметила какое-то движение у распахнутой двери. В кабинете было душно, поэтому открыли окна и двери. Напротив в рекреации, у окна, стояла Раиса, высокая, красивая, в лёгком сарафане, с обнаженными плечами, и приветливо махала рукой. Несмотря на конец лета, стояла жара.
   Вера обрадовалась, кивнула:
  -- Заходи, Раечка. Заходи, дорогая! Ты к нам на работу?
  -- Да, - ответила та и вошла, радостно улыбаясь. - Прямо с корабля на бал. Здравствуйте, дорогие мои женщины, - продолжила она. - Заблудшая дочь возвращается к вам. Как же я по вам скучала!
  -- Раечка! - обрадованно ахнула Таисия Ивановна, её старинная подружка. - Это ты?
  -- Я! Не ждали? - засмеялась Рая, в душе ругнув себя за то, что и бабе Тасе она не писала эти годы.
  -- Не ждали, - удивленно протянул Геннадий Евсеевич. - Совсем не ждали!
   Раиса обежала глазами присутствующих. Какие знакомые, но уже немолодые лица. Когда-то они её опекали, помогали, собирали в Москву. Фрида Христиановна, Валентина Васильевна, Алевтина Григорьевна, Таисия Ивановна - вот они, вечные училки, проведшие всю жизнь в школе и не потерявшие человеческого лица. Есть и незнакомые. Вот две красавицы, просто бросаются в глаза - хрупкая блондинка с неестественно синими глазами и высокая породистая роскошная брюнетка с озорным лицом, незнакомый молодой учитель в темных очках с интеллигентным лицом. На последней парте наивная блондинка с тупым выражением лица. Ба! Да это Лерка! Как это её Верка не заставила уйти из школы. Дура непроходимая была всегда эта Лерка. С каким интересом смотрит на Раю учитель со второй парты. Лицо его в первый момент показалось знакомым, но потом Рая поняла, она ошиблась... А вот и Евсеевич, муж бабы Таси машет ей с последней парты. Как она его сразу не заметила! И все они приветливо улыбаются. Женщине стало хорошо от их радости - Рая почувствовала: она вернулась домой.
  -- Раиса Николаевна будет вести у нас информатику, - когда улёгся шум, сказала директриса. - Многие её знают. Проходите, Раиса Николаевна, садитесь. Вливайтесь в наш дружный коллектив
   В кабинете было свободно всего два места. Оба рядом с мужчинами, незнакомыми Раисе. Один высокий, здоровый, вальяжно раскинулся за партой - это был учитель физкультуры, второй помельче, не такой широкоплечий, с обручальным кольцом на пальце, это он с неприкрытым интересом её разглядывал. Оба встали, галантно раскланялись, приглашая присесть рядом.
  -- Садись с Вадькой, он холостой, - прозвучал совет от той же Крикливой.
  -- Не садись, - крикнул Евсеевич, - Элка-стерва морду расцарапает.
   Все засмеялись. Рая села возле второго, учителя физики Алексея Сергеевича. Его жена, Валерия Леонидовна, скорчила недовольную мину, отчего выражение её кукольного личика стало еще глупее.
  
   У Алексея Сергеевича уже долгое время было плохое настроение. Всё в жизни складывалось не так, как хотелось бы. И виноват сам. Во всём. В неудачной женитьбе, в мало оплачиваемой работе. Наступающее первое сентября ничего, кроме грусти, не навевало. А учитель он был хороший, ребята его уважали. Старшеклассницы каждый год влюблялись. На педсовет он шёл в скверном настроении, с женой поругался, на последнюю парту, куда она вечно пряталась от строгого ока Веры Павловны не сел, ушёл на первую. Лерка пошипела и замолкла. Вся школа была в курсе их семейных отношений. Алексей давно понял, что не любит жену, весной подал на развод, последние месяцы прожили отдельно. А тут в августе на него свалилось известие о её беременности. Даже обменную карту Лерка предъявила. Да, по срокам получался его ребёнок.
  -- Ну, надо же, - подумал Алексей, - когда я просил родить, бежала на аборты, а решил уйти, вздумала рожать. Ведь знает, что не откажусь от ребёнка, знает, что хочу детей. Но почему все так неудачно? Господи, сотвори чудо, ну хоть небольшое чудо, маленькое совсем, сделай день чуточку радостнее.
   Такие мысли вились в голове учителя, рядом с которым села Раиса.
   Господь сотворил чудо для Алексея. Рядом села удивительная женщина. В первый момент показалось, что он её уже видел когда-то. Когда Рая вошла в кабинет, красивая, радостная, живая, Алексею показалось, она из другого мира, из мира, где живет одно счастье, и она совершила маленькое чудо: день стал светлее и ярче. От женщины исходило обаяние, уверенность, она будто хотела поделиться со всеми радостью. Алексей вскочил, предлагая сесть рядом, и был уверен, что выберут его. Алексей не ошибся. Рая села рядом с ним. Он искоса поглядывал на женщину, он ошибся, раньше они не встречались. Но настроение стало лучше. Разве это плохо, когда рядом с тобой находится очаровательная женщина.
  -- А понял, почему она кажется мне знакомой. Её духи... Вот почему подумал, что мы раньше встречались... - понял мужчина.
   После педсовета, часть коллектива осталась отметить начало учебного года и заодно возвращение Раисы. Она с красноречивым видом достала из сумки бутылку хорошего коньяка и две вина. Все одобрили её предложение. Элка и Наташка быстро собрали денежки с желающих и занялись столом. Рае сказали, чтобы не беспокоилась. Все будет тутти-фрутти. Это была любимая поговорка Элки-стервы.
   Пока накрывали стол, Рая пошла посмотреть кабинет информатики в сопровождении Таисии Ивановны. Компьютеры были, но устаревшие модели. Да и маловато для продвинутой школы. Раиса включила один, что-то пощелкала и расстроено вздохнула.
  -- Неужели не нравится? - в дверях стоял Алексей Сергеевич.
   Рая не успела ответить.
  -- Зато тебе, Сергеевич, кажется, кто-то очень понравился, - прозвучал голос Таисии. - Я так и знала, что придешь следом. Смотри, Лерка волосы выдерет.
  -- Кому? - спросила Рая. - Сразу мне?
  -- Ему, - кивнула головой учительница. - Да ты не знаешь! Это наш Лешик, то есть Алексей Сергеевич. Самый лучший мужик в нашем бабском коллективе. Ну, конечно, после моего Евсеевича. Наш Лешик, знаешь, какую глупость сделал: на Лерке-дуре женился. Польстился на кукольное личико. Теперь не знает, как избавиться. Так что, Лешик, береги свою шевелюру.
  -- Не пугай, баба Тася, - ласково сказал мужчина, - не выдерет, не дам.
  -- Я не пугаю, а говорю правду. Лучше бы она тебя подрала, тогда, может, окончательно расстанетесь. Лерку тебе давно надо бросить. Ведь уходил от неё весной. Зачем вернулся?
   Мужчина не ответил. Молчала и Раиса. Крикливая не унималась:
  -- Лешик! Тебе наша Раечка понравилась? Так? Значит, Лерку посылай к чёрту. С Райкой сейчас тебя сватать буду!
  -- Может, меня стоит спросить? - вмешалась Рая, удивлённая несколько словами старой подруги.
  -- Не стоит, - ответила Таисия Ивановна, - ты уже один раз нашла себе мужа, а меня не спросила, и ничего хорошего не вышло.
  -- Почему не вышло? - деревянно спросила Раиса (ей показалось, что старая женщина знает буквально всё).
  -- А почему ты тогда здесь?
  -- Так Антон же погиб, - тихо сказала Рая.
   И обе замолчали, будто коснувшись запретной темы. Алексей внимательно смотрел на женщин. Первой нашлась Таисия Ивановна.
  -- Вот-вот, я и говорю, надо бабу Тасю слушать, она лучше знает, за кого надо замуж выходить, - подвела итог старая учительница. - Я бы, Раечка, такого тебе нашла, не попал бы под машину ни за что! Вот Лешика, например...
  -- Таисия Ивановна, вы меня опять сватаете, - уходя от опасной темы, засмеялась Рая.
  -- Я не против, - поддержал Алексей.
  -- Да ну вас, я приехать не успела, мне уже жениха подыскали, к тому же женатого.
  -- Жена его...тьфу, дура и ворона голубоглазая, крашеная, - охарактеризовала женщину Крикливая,- а Лёша наш орёл, ему орлица нужна, такая, как ты, Раечка.
  -- Пойдёмте лучше вниз, - сказала Рая, - там наверно, уже ждут.
  -- Да, да, - поддержал Алексей, - меня за вами послали. Иди, говорят, веди сюда самых красивых женщин в школе: бабу Тасю и Раису Николаевну...
   Продолжая шутить, они направились вниз, в столовую.
   Школа-гимназия N 12 состояла из трёх зданий: первое когда-то было интернатом для детей железнодорожников, сейчас в нем располагались вспомогательные кабинеты: мастерские, комнатки для учителей; второе здание - начальная школа; и основное здание, где учились дети с пятого по одиннадцатый классы. Столовая находилась в первом здании.
   Веселились учителя от души. Через день наступят будни, а сегодня отдых. Выпили, закусили, спели, дали в тысячный раз обещание не говорить о работе и начали танцевать.
   Рая, уставшая ещё и от дороги, вышла в рекреацию. Она приехала вчера вечером, пока остановилась в гостинице. Ночью спала плохо, да ещё утро здесь наступает намного раньше. А встать пришлось пораньше, надо было привести себя в порядок. Вчера сил хватило только на душ. Женщина устала. В задумчивости стояла она у окна, глядя на знакомый пейзаж. Ей было грустно и одиноко.
  -- Что творю, зачем приехала, сорвалась из уютного дома? - задавала она себе вопросы. - Ведь в Москве тоже есть школы. Шла бы и работала. Да и Петр Сергеевич предлагал поработать в их фирме....
   Вдруг сильные мужские руки обняли её. Она почему-то вспомнила юг, ласковые руки незнакомца. Потом подумала, что это Вадим, учитель физкультуры. Чуть помедлив, Рая ловко выскользнула из объятий и обернулась. Это был Алексей.
  -- Делать нечего? - сердито спросила Раиса. - Или ты так со всеми?
  -- Нет, ты мне очень понравилась.
  -- Но у тебя там, в столовой, жена. Насколько знаю, беременная...
  -- Да. Там жена, - эхом откликнулся Алексей. - Беременная...
  -- Вот и иди к жене, - всё также сердито продолжала Рая.
  -- Ты права, пойду.
   Он ушёл. Рае стало почему-то жаль его. Чувствуется, несчастный человек. Но, вспомнив, как на поминках мужа появилась любовница, женщина решила:
  -- Всё правильно я делаю, мне надо искать вдовца с маленькими дочками... - а потом подумала: - Вид у меня, наверно, бл...., вот и липнут мужики. Завтра сменю прикид. Не узнаете!
   В отдалении появилась Вера.
  -- Пойдём, Раечка, покажу твои хоромы. Там ещё, кроме тебя, будут жить шесть человек. Три учительницы из начальной школы, биологичка, учительница труда и наш физрук, Вадим Семенович. Он, кстати, на тебя глаз положил. Вещи-то твои где?
  -- В камере хранения на вокзале.
  -- Вот и хорошо, завтра и переберёшься.
  -- Да хоть сегодня. Показывайте, Вера Павловна, мои хоромы.

Алексей и Лера.

   В последний день перед началом учебного года, Рая благоустраивала свое жильё. Комната ей попалась чистая, недавно побеленная, полы покрашены, узкая железная кровать, тумбочка, школьный стол - вот и вся мебель.
   Рая вымыла окна, обмахнула пыль - уютнее не стало.
  -- Ну нет уж, - сказала женщина себе, - мне нужен удобный диван, шкаф для одежды, нормальный стол для работы.
   Она решительно направилась в магазин, благо он был через дорогу. К вечеру мебель доставили.
   В магазине Раиса столкнулась с Алексеем и его женой, Валерией Леонидовной. Лера, когда впервые пришла в их школу, сначала понравилась Раисе. Невысокая полная блондиночка, с наивными голубыми глазами, с кукольным личиком. Она вызывала жалость и доверие. Лерка моментально начинала считать всех знакомых своими друзьями. Но дружить с ней было тяжело: та была уверена, что все друзья ей что-то должны - помочь, выручить, дать взаймы, и еще Лерка была надоедливой и пакостливой, могла любого заложить, донести. Вот и сегодня в магазине, считая Раю своей давней чуть ли не лучшей подругой, Лерка тут же перешла на ты, стала помогать выбрать диван, занавески. При этом болтала без умолку. Не забыла спросить денег взаймы. Минут через десять Рая знала всё про замужнюю жизнь Лерки: у них с мужем большая четырёхкомнатная квартира, но мебель старая, Лёша менять не хочет.
  -- На какие деньги? - спросил тот, он тоже был с женой. Той было с утра скучно, она потащила мужа в магазин под предлогом посмотреть детскую кроватку.
  -- У брата мог бы попросить взаймы, - обиженно произнесла Лерка. - Он богатый.
  -- А может, мне лучше работу сменить? - скептически осведомился Алексей. - Уйти в фирму брата. И получать буду больше.
  -- Ну вот ещё, - надула гибки Лера, - там ты сразу шашни заведёшь. Весной ушел от меня... Не подумал, что я ребеночка жду...
  -- Да я не знал. Узнал, сразу вернулся...
   Раисе стало неудобно. Ей показалось даже, что Лерка специально для неё затеяла этот разговор, чтобы показать, какая она бедная несчастная, а Лешик её очень плохой. Рая пыталась сбежать от перепалки семейной четы и тихонько стала уходить в сторону кассы. Но создание с наивными голубыми глазками сразу засекло её маневр и крикнуло:
  -- Вы куда, Раечка?
   И той пришлось остановиться.
   После Лера навязалась к Раисе в гости. Так и заявила:
  -- Пойду смотреть, Раечка, как вы устроились. Может, помощь нужна.
  -- Знаю я твою помощь, - подумала Рая, - как баба Тася говорит, неумеха всегда была. Не знала, как сковородку в руках держать. Вряд ли ты изменилась.
   Но воспитание не позволило сказать Лерке:
  -- Пошла ты к черту со своей помощью.
   И женщина, криво улыбнувшись, согласилась. Лешик пытался увести жену. Куда там. Надула розовые губки:
  -- Я Раечке пойду помогать. И ты иди тоже.
   Так и пошли вместе. Но, придя с Раей, Лерка, слава Богу, ушла к подругам из начальной школы, приказав мужу:
  -- Помоги расставить всё Раечке.
   Потом явилась минут через десять, начала советовать, избавиться от неё было невозможно. Выручила Крикливая, она пронесла Раисе комнатный цветок и кусок домашнего пирога. Лера, увидев старую учительницу, вспомнила какое-то неотложное дело и заспешила. Леша тоже ушел. Даже не стал ждать жену.
  -- Во-во, брысь отсюда, - такими словами попрощалась с Леркой Таисия.
  -- До свидания, заходите ещё, - раскланялась Раиса.
  -- Ты что, - замахала руками Крикливая, - возьми свои слова обратно, а то замучает посещениями.
  -- Ну что вы, неудобно!
   Однако баба Тася, не слушая, закричала вслед:
  -- Лерка, не смей больше сюда приходить, Райка тебя не зовёт.
   Но Лера уже не слышала, её голос доносился из соседней комнаты.
  -- Выручу пойду девок, - вздохнула Таисия.
   Она что-то сказала Лере в соседней комнате, та всё-таки ушла.
  -- Что же такое вы ухитрились ей сказать, что она сразу ушла, - полюбопытствовала Рая.
  -- Квартиру посоветовала идти убирать, - засмеялась Крикливая. - У неё там, знаешь, что... Видишь, на какой дуре женился наш Лёшик, - помолчав некоторое время, вздохнула старая учительница, - Уведи ты, Раечка, ради Бога его от жены.
  -- А зачем мне это?
  -- Раечка, я ведь тетя ведьма, недаром Лерка меня боится, Лешка - твоя половина.
  -- Нет, Таисия Ивановна, он Леркина половина, - возразила Раиса.
  -- Споришь с ведьмой? - грозно встала в позу Таисия.
  -- Так я из вашей породы.
   Обе засмеялись. Потом Рая грустно сказала:
  -- Нет третьей нашей ведьмочки, Надежды. За что Бог её наказал?
  -- Раечка, у Надюши всё хорошо. Я знаю, - тихо сказала баба Тася, - я нутром это чувствую.
  -- Дай Бог, дай Бог, - согласилась Раиса, чувствуя, что баба Тася знает что-то, но говорить не будет. Старая учительница умела хранить чужие тайны даже от самых близких друзей.
   Ведьмами одно время в коллективе называли Таисию Ивановну, Надежду и Раю, они исполняли роль ведьм в новогоднем утреннике для начальной школы, а потом какая-то первоклашка, увидев их на улице, громко поздоровалась:
  -- Здравствуйте, тети ведьмы.
   И прозвище прилипло к ним на какое-то время. И ничего, даже нравилось.
   А Крикливая продолжала свою мысль.
  -- Лёшка - хороший мужчина, только Лерка его дура. Она в доме такую грязь развела. Я один раз заходила.
  -- Вы вроде не любите Леру, зачем вас туда понесло, - удивилась Рая.
  -- Да они в Надеждиной квартире живут. Я за письмами для Нади ходила, когда она уже уехала. Всё просила Лерку принести, а она забывает и забывает, вот и пошла. Раечка, что там есть! Мама родная! В свинарнике чище. Ты не смотри, что Лерка нафуфырена, под платьем, небось, трусы такого цвета...
  -- А ведь и у Алексея у рубашки воротничок не простиран, - подумала Рая, продолжая слушать старую учительницу.
  -- А живут Лёшка с Леркой, как кошка с собакой, он несколько раз пытался бросить её, но возвращается.
  -- А как они попали в квартиру Надежды?
  -- Купили.
  -- На какие средства?
  -- Да вроде у Лерки родители состоятельные, в общем, им кто-то помог.
   Начался учебный год. Времени у Раи совсем не оставалась, и она была рада этому, меньше в голове мыслей. Было трудно, ученики в наследство ей достались аховые, знаний никаких, их учила в том году та самая жена местного коммерсанта, что ушла в декрет, вызвав радость директора. Вот и пришлось пахать, добиваясь знаний. Ну и заигрывать пришлось отучать. А то были фрукты, что и обнять пытались. Раиса быстро прекратила это дело.
  -- Тебе что старые бабы нравятся? - спросила она при всех одного самоуверенного в себе старшеклассника.
  -- Вы не старая, - ответил тот.
  -- Старая, старая! - спокойно ответила Рая. - И если тебе такие, как я, нравятся, то пора к Светлане Анатольевне. Это уже извращения.
   Светланой Анатольевной звали школьного психолога.
   Впрочем, когда мальчики убедились, что новая красивая учительница в своём деле асс, то эти проблемы сами сошли на нет.
   А Алексей ходил кругами. Только Рая, зная, что Лера беременна, стала пресекать малейшие намёки на симпатии. Приутихла со своим сватовством и Таисия, прослышав об ожидаемом потомстве.
   Многие в коллективе приметили, что Раиса свела с ума Алексея, за её спиной шушукались, сплетничали, а сама Лера возвела Раю в ранг подружки. Это произошло, наверно, потому, что многим Лерка надоела со своими проблемами, она была навязчивой, общение с ней вызывало тягость, усталость, а Рае неудобно было отказать беременной женщине в разговоре. Только Лера не любила говорить о будущем малыше, она часто жаловалась на мужа, на недостаток денег, на то, что свекровь её не любит. Обсуждала наряды, коллег по работе, сплетничала. И Раиса слушала. Вскоре Лера ушла в декрет. Рая вздохнула с облегчением, но часто стал появляться рядом Алексей. Женщина решилась на серьёзный разговор.
  -- Алексей Сергеевич, пожалуйста, перестаньте встречаться на моём пути.
  -- Это нечаянно происходит.
  -- И нечаянно перестаньте. У вас жена скоро родит.
   Повисло молчание.
  -- Вы совсем не любите жену?
   Молчание.
  -- Но ведь у вас малыш будет, - с отчаянием в голосе проговорила Раиса.
  -- Да, будет, - равнодушно согласился мужчина.
  -- Вам что, абсолютно безразлична судьба ребёнка, неужели вы не любите своё дитя?
  -- В том-то и дело, что люблю. Из-за него и не ухожу от Лерки.
  -- Зачем меня преследуете? Я никогда не пойду на связь с женатым человеком.
   И вдруг Алексея прорвало.
  -- Вы очень мне нравитесь. Меня тянет к вам. Когда я вижу вас, кажется, солнце светит ярче, - заговорил он с жаром. - Я согреваюсь около вас. Ты сама не замечаешь, (он не заметил, как перешёл на ты), что от тебя исходит тепло.
   Раиса испугалась его горячности.
  -- Лёша, я вас прошу, перестаньте, не надо, вы сами пожалеете! Вы же ничего обо мне не знаете! - выкрикнула она, желая остановить речь мужчины. И как последний довод использовала запрещённый факт: - Я вдова, мужа моего не стало пять месяцев назад. Не смейте мне говорить о любви! Я не хочу этого слышать.
   А про себя подумала:
  -- Пусть считает, что я безутешная вдова. Хотя, если быть честной, Антона мне жаль. Ко мне он относился бережно.
   Алексей внимательно смотрел в лицо женщины.
  -- Значит, правда, что болтают о тебе.
  -- Правда, - подтвердила Раиса, не зная толком, о чём речь.
   Он горестно вздохнул:
  -- Извините, этого больше не повторится.
   И ушёл. Алексей возвращался к своей Лерке. Шёл и думал:
  -- Попробую ещё раз наладить жизнь с женой. Раньше надо было думать, ведь и мать, и брат предупреждали: " Не женись на Лерке".
   Перед глазами побежали картины прошлого.

Лерка.

   В тот год Алексей Сергеевич работал в пионерлагере физруком. Днём работали, ночью гуляли. Алексею понравилась полненькая блондиночка с наивными глазами, вожатая десятого отряда, самого младшего. Звали её Валерия Леонидовна. Но через два дня весь лагерь, в том числе и дети, стали называть её Леркой.
   Лерка быстро пошла на связь. О любви и не говорили. Ни к чему не обязывающий секс устраивал обе стороны. Ночью дети спали, а вожатые проводили это время, как хотели и с кем хотели, а кустов было много. Весь сезон Алексей встречался с хорошенькой вожатой. Потом благополучно распрощался и забыл. Та тоже не настаивала на продолжении романа. Но к концу осени его разыскала Леркина подруга, Алёна, настойчивая решительная девица. Она сообщила, что его подружка по лагерю беременна, срок уже большой, аборт делать поздно, предполагают - будет двойня. Узнал также Алексей, что Лерку вырастили приёмные родители, что до десяти лет она воспитывалась в детдоме.
  -- На помощь Леркиных родителей не рассчитывай, - заявила самоуверенная подруга. - Им дела особого нет теперь до Лерки. Та, если честный человек, должен на ней жениться.
   Алексей принял решение - жениться. Мать приняла известие в штыки, старший брат сказал:
  -- А ты уверен, что это твои дети?
   Алексей ни в чём уверен не был, тем не менее, женился. Надеялся, что со временем мать и брат смирятся с Леркой в роли его жены и матери двух детей. Лерка так и не смогла понравиться матери, та окрестила невестку коротко и просто: "Засранка". У старшего хоть брата были свои проблемы, он мало интересовался жизнью младшего, но неожиданно помог с жильём, оставил им свою недавно купленную квартиру, а сам уехал. А жену младшего брата так и не полюбил. Тем более Лерка не доходила беременность, у неё был выкидыш. Мать по этому поводу недовольно заметила:
  -- Сама, небось, что-нибудь сделала, чтобы не рожать. Знаю я таких.
   И ещё прохладнее стала относиться к невестке. У Алексея и самого мелькали подобные мысли, он видел - Лерка не хотела детей, что не хотела - просто ненавидела. Лерку не любили его родственники, да что греха таить, Алексей её тоже не любил, вот и превратилась его жизнь в бесконечный развод. Но наивная и беспомощная, на первый взгляд, Лерка не отпускала мужа. А рожать наотрез отказалась, ей вообще не нравились домашние дела, она быстро запустила квартиру. Готовить не умела и не хотела. Брат, приезжавший по делам, наотрез отказался у них останавливаться, однажды навестив их. Они поссорились в тот день.
  -- Бросай её, - твердил старший, брезгливо моясь в гостинице после посещения собственной квартиры. - Правильно мать её называет засранкой. Беги от своей Лерки. Я тебе даже больше скажу, оставь ей квартиру, пусть живет, и бросай. Откупись. На жилье еще заработаешь. Жалко мне тебя. Может, согласится Лерка на развод в обмен на квартиру. Поговори с ней. Я все документы подпишу. Все равно я больше в твой дом не смогу зайти. Как ты живешь в таком свинарнике? А какой раньше был там уют...
   А Алексей всё тянул. Когда всё-таки он подал на развод и уехал к брату, желая начать новую жизнь, его догнало письмо жены с известием о беременности. Да, Лерка, женщина с наивными голубыми глазами, детскими, беспомощными, твёрдо знала своё дело. Алексей смирился, а старший брат порвал с ним все отношения.
  -- Живи, как хочешь, - сказал он, когда Алексей сообщил, что возвращается к жене, - квартира твоя, дарю, а за помощью больше не обращайся.
  -- Но послушай, ведь ребенок должен родиться, - пробовал объяснить ему младший.
  -- Еще надо выяснить, от тебя ли? Что молчала твоя не такая уж дурочка до твоего отъезда?
  -- Лерка не знала, что я уехал. А насчет мой или не мой... Ребенок ни в чем не виноват... А если и в самом деле мой, - путано говорил Алексей. - Ты вот всех детей считаешь своими...
  -- Не равняй мою жену со своей дурой, - обиделся старший. Помолчал и добавил: - Все, Леш. Или делай, как я и мать говорим, или никогда не обращайся за помощью.
  -- Ну не могу я бросить ребенка...
   Мать, узнав о причине возвращения младшего сына, ехидно поинтересовалась, на каком сроке у невестки будет очередной выкидыш. И опять потянулись однообразные, тоскливые дни, всё казалось серым, безысходным. Алексей надеялся, что ребёнок изменит жизнь к лучшему. Но все чаще у мужчины появлялось желание напиться и забыть все. И если он не пил, то только благодаря появлению Раи. В душе Алексея поселилась любовь, любовь к этой солнечной необыкновенной женщине. В глубине души мужчина лелеял мысль: вот Лерка родит, ей ребенок быстро надоест, он ей не нужен. Алексей заберет его и уйдет к Рае. Та полюбит чужого ребенка. Вон как она отставляет в сторону его, Алексея, ссылаясь на будущего сына. А ведь в глубине глаз мелькает тоже живое чувство. И сплетни все про её мужа, про то, что она была в его руках игрушкой, марионеткой, ублажала партнеров по бизнесу. Откуда Лерка такие слухи принесла? Надо у брата спросить, может, когда он слышал про Раиного мужа. Только как его фамилия? "А, - догадался мужчина, - у Раи такая же фамилия, что я сразу не сообразил". Алексей не знал, что Рая, выйдя замуж за Антона, сохранила девичью фамилию. Так хотел муж. Поэтому ничего брат не смог узнать про погибшего в катастрофе Антона Артемьева.
   А родители Лерки оказались, вопреки славам Алёны, очень порядочными и хорошими людьми. Для чего надо было врать? Они очень любили приёмную дочь. Обменяли свою квартиру, стали жить в том же доме, только этажом ниже. Леонида Матвеевича и Юлию Семёновну полюбили и брат Алексея, и мать, и всё удивлялись, как такие хорошие люди вырастили такую дочь. Юлия Семёновна без устали сновала между квартирами, готовя еду и наводя порядок. Алексей терпел, пока жена была беременна двойняшками, потом разорался и потребовал прекратить помощь. Он после пожалел: в доме Лерка развела такую грязь, что мать и брат отказались навещать сына. А питались бесконечными пельменями.
   Прошло несколько месяцев. Алексей не тревожил Раису, не подходил, только порой, забывшись, мог долго смотреть на неё. Крикливая всё подмечала и, толкнув в бок молодую подругу, констатировала:
  -- Опять смотрит. Райка, спасай мужика, уведи от жены-недотёпы. Начнет пить Лешка. Ой, начнет!
   Раиса то отшучивалась, то молчала. Но в глубине души признавала, что Алексей ей пришелся по сердцу. И если бы не ребенок, что должен был родится у Лерки...

Хорошее настроение.

   И ещё был случай, подтверждающий, что Рая тоже не была равнодушна к Алексею, об этом никто в школе не знал.
   Это было зимой. Мороз стоял крепкий. Стемнело рано. Раиса приплясывала в ожидании автобуса - она собиралась ехать к брату в деревню. Место ей досталось в последних рядах. Рядом было свободно. Сосед опаздывал. Он вскочил в автобус уже на ходу и решительно направился к Раисе. Это был Алексей. Вместе они оказались случайно. Оба ехали в соседний райцентр, а дальше каждый в свою деревню. Оказалось, они родом из одного района. Мать Алексея жила в соседней деревне.
   Алексей сказал, усевшись рядом:
  -- Сейчас меня не прогонишь?
   И взял её замерзшую ладонь в свою руку.
  -- Сиди, других мест все равно нет, - ответила женщина и после некоторого сомнения выдернула ладонь, хоть и не хотелось: рука Алексея бала сильная, тёплая. Рае даже захотелось прижаться к нему. Может, это было потому, что она замёрзла, а может, и не поэтому.
  -- Ну что ты, - ласково сказал мужчина, - замёрзла ведь, дай согрею.
   И уже двумя руками он сжал её холодные пальцы. А потом подвинулся ближе, обнял одной рукой и ничего больше не сказал. Рая тоже молчала. Она согрелась, её стало клонить в сон. Она, как ей показалось, задремала, положив голову на плечо мужчины. Так они и ехали, молча, прижавшись друг к другу. Решив, что спутница спит, Алексей осторожно прикоснулся губами к её волосам. Рая не стала мешать. Так они и сидели. Рая делала вид, что дремлет, а Алексей целовал её пышные волосы и умолял, чтобы автобус шел подольше, а еще лучше сломался.
   В районном центре Алексей побежал на другой автобус, а за Раей вскоре приехал брат.
   Вечером оба, и Рая, и Алексей были в хорошем настроении. Раиса возилась с племянниками, тормошила, шутила.
  -- Влюбилась что ли? - спросила Наталья.
  -- Нет, по вас соскучилась, - ответила золовка.
  -- Врёшь, - прищурилась всё замечающая и видящая Наташка. - Ладно, время придёт, сама скажешь.
   А про себя подумала, что давно не видела Райку такой оживлённой, пожалуй, со смерти матери.
   Алексей тоже удивил мать. Он переворочал кучу работы, пел, насвистывал. Мать скептически осведомилась:
  -- Тебя что Лерка бросила?
  -- Нет, - ответил сын
  -- Сам ушел?
  -- Нет!
  -- Тогда чего такой весёлый?
  -- Знаешь, мам, я ехал в автобусе с одной прекрасной женщиной.
   Сын больше ничего не сказал. Мать поняла: не надо пока ничего спрашивать. Не скажет. Вечером она, всегда уверенная во всём и твёрдо стоящая в этом мире на земле женщина, молилась Богу о счастье сына с незнакомой ей женщиной. Уже так было однажды - она молила Бога о счастье старшему сыну, и Бог услышал её молитвы: у сына хорошая семья, а неё теперь двое прекрасных внучат.
   И никто не знал, что долгие месяцы Алексей жил воспоминаниями об этой встрече. Порой на его лице застывала улыбка. Лерка, глядя на него, думала:
  -- И чему радуется? Ребёнку что ли. Он давно на нём помешан.
   Добрая Юлия Семёновна тревожилась, но ничего не говорила. Она видела: её дети несчастны. Ребенок их не объединит.

Неожиданный поворот событий.

   Отгремели новогодние праздники. Впереди были каникулы. И учителям предоставили свободные дни. Рая собиралась в деревню. Причины были две. И обе - Алексей Курлатенко. Женщине хотелось с ним встретиться, и она боялась этой встречи. Она мечтала увидеть хотя бы на мгновение Лешика и запрещала себе это. Но всезнающее радио в лице бабы Таси донесло, что Алексей Сергеевич уехал к матери в деревню. И Рае в городе стало скучновато. В стране длинные рождественские каникулы. Все друзья, знакомые сидят по семьям, доедают остатки новогоднего пиршества, а она скучает. Мысли унеслись к Новому году.
   Новый год отметили хорошо, в ресторане. Группа учителей собралась и решила нарушить все традиции: встретить Новый год в ресторане. Спонсор подкинул деньжат учителям, и Элка быстро договорилась с рестораном при местной гостинице, там хорошо готовили, и была живая музыка. Элка-стерва и Наташка были в ударе. Рая вспомнила, как Элка и Наташка пошли в атаку на представителей мужского пола в ресторане. Выбрали себе кандидатов. И оба оказалась не только женатыми, их жены были тут. Элка прицепилась к высокому блондину, Наташка к брюнету, брюнета строго блюла жена, чуть неестественно синие Наташкины глаза не выцарапала. Но Элка другое дело, на то она и была стерва, и блондина не отпустила и вскоре подружилась с его женой, зеленоглазой Алиной, заявила, что вместо неё полетит с ним на север. Блондин смеялся и не соглашался её брать с собой. Элкин избранник вскоре исчез, улетел, брюнет с женой ушел, а зеленоглазая Алина осталась с ними. Как на пару сошлись с Элкой. Заставили за танцы с ними платить - устроили целый марафон. Потом эта зеленоглазая судьбу всем по руке предсказывала. Таисии Ивановне двух внуков нагадала, её Евсеевичу вечную любовь к жене. Наташке предсказала, что выйдет замуж за нового учителя химии, что пришел к ним в школу два месяца назад - Сашку Ангарского, Элку окрестила своей сестрой и сказала, что её судьба - олигарх на белом Мерседесе, и вообще Элка с Наташкой станут ближайшими родственниками. Потом внимательно глянула на круглую Лерку, с большим животом и приказала отправляться домой. Рая готова поклясться, что Лерка послушалась. И вообще, зеленые глаза Алины обладали гипнотической силой. Так она подошла к Рае и шепнула:
  -- Там, возле пальмы, в широком холле... Иди. И не вздумай бежать. Там твоя судьба!
   А баба Тася добавила:
  -- Слушайся Альку. Она ведьма, настоящая колдунья, все знает, душу человеческую видит. Иди, иди, ждут там тебя. Поверь бабе Тасе, дочка.
   Лерка к тому времени уже уехала домой со своей подругой Аленой, что тоже была в ресторане.
   И Рая пошла. Там был Лешик. Он, ничего не говоря, сгреб Раю в охапку, так что трудно стало дышать, и стал целовать. Совсем сопротивляться не хотелось. Рая облизнула губы - она до сих пор чувствовала поцелуи Алексея, нежные и властные одновременно. Когда-то так целовал женщину незнакомец на юге. Рая и Алексей сбежали ото всех. Оделись и ушли. А номер Алексей снял тут же, в гостинице... Это была только их ночь. И куда только делось обещание Раисы самой себе - никакого секса до свадьбы, где намерение найти вдовца с детьми? Леша сначала долго целовал её, прижимая к себе. Его сильные руки крепко держали женщину. Потом Рая сделала усилие, оторвалась то его губ и тихо напомнила:
  -- Ты же знаешь, что должен вернуться к жене. Вы ждете ребенка. Я никогда не буду третьей между вами.
   Алексей кивнул:
  -- Все зависит от тебя. Если ты уйдешь, я не стану мешать.
   Но женщина совсем не хотела расставаться с мужчиной.
  -- Нет, - вырвалось у Раи. - Сегодня я не уйду, сегодня я твоя.
   Она медленно стала расстегивать блузку. Алексей ей помог. Потом поднял обнаженную женщину на руки и понес на широкую кровать. Быстро разделся, лег рядом. Его широкая рука нежно обследовала контуры женской груди.
  -- Ты удивительная, ты прекрасна, - шептал мужчина.
  -- Тогда иди ко мне, - так же шепотом ответила женщина.
   Рая сама притянула его к себе. И свершилось вечное таинство между мужчиной и женщиной, принося радость и наслаждение. Рае вспомнился тот далекий космос, к которому стремилась её душа, и как на юге, этот космос пронизывал её тело мириадами наслаждений. Женщина, не удержавшись, застонала, когда мужчина приник к ней из последних сил....
   Ночь была фантастическая. Последнее, что видела Раиса, когда убегала ночью тайком из гостиничного номера, это зеленоглазая Алина целовала какого-то наполовину седого человека. Они так целовались, с такой страстью, с такой нежностью... Алина была такая счастливая, такая несчастная одновременно, как Лешик, спящий в номере. Рае так захотелось вернуться назад к нему, но Лерка дохаживает последний месяц. Рая не лишит ребенка отца. Надо сбежать из города, пока Алексей не нашел её, пока не нарисовалась любопытная баба Тася (кстати, надо узнать, откуда она знает эту Алину), надо податься к брату. Купить всем рождественские подарки и рвануть в деревню. Там погреться у печки, посплетничать с Наташкой, успокоиться, сходить, в конце концов, к Надеждиной свекрови, разузнать про подругу. Как она там, невозмутимая, выдержанная Надежда Георгиевна, может, ей чертовски плохо.
   Рая шла по улице на автобус, таща тяжелую сумку с подарками и размышляя обо всём этом. Остановилась роскошная легковая машина, из неё вышла женщина и пошла вперед неуверенными шагами, вдруг она остановилась и стала медленно оседать в снег. Рая оглянулась на машину, из которой вышла женщина. Та поспешно отъезжала. Рае показалось, что там мелькнуло лицо Алены, подруги Лерки. А женщина продолжала падать в снег.
  -- Вам плохо? - побежала к ней Раиса.
   Она подхватила её. Сильный запах спиртного. Наверно, пьяная, мелькнула мысль. И Рая уже хотела отпустить женщину, как на неё неожиданно глянули наивные голубые глаза Лерки.
  -- А-а-а, Раечка, это ты? Хорошо... - протянула та. - А то что-то у меня всё плывёт перед глазами.
   Глаза женщины закатились, Лерка потеряла сознание. Рая, не оставляя ни на минуту женщины, кричала, чтобы вызвали скорую. Она с ужасом видела, как под ногами жены Алексея расплывается по снегу красное пятно.
  -- Лера, ты меня слышишь? - кричала она.
  -- Раечка, - прошептала начавшая приходить в себя женщина.- Раечка, не бросайте меня. Я боюсь.
   Она вцепилась в руку Раисы. Вокруг засуетились люди. Кто-то вызвал скорую помощь. Лерка не отпускала Раису. Так они вдвоём и сели в скорую.
  -- Везёт мне, чёрт побери, на рожениц, - пронеслась в голове Раисы мысль.
   Лерка вскоре опять потеряла сознание. Хмурился сердито врач скорой помощи и не отвечал на вопросы Раисы. Кровотечение не прекращалось. Лерку отвезли в роддом.
   В роддоме Рая осталась сама. Она не решалась уехать, не зная, что с женой Алексея. Рожать ещё рано, срок только чуть больше восьми месяцев. Что с ней? Надо как-то сообщить и Алексею (где он, интересно? вернулся из деревни или нет?) и родителям Лерки. Но с Лешкой Рае нельзя общаться. Затягивают её карие глаза мужчины, лишается воли в его присутствии. Женщина решила позвонить Крикливой, та все знает, всех найдет. Баба Тася быстро разыскала Юлию Семёновну, мать Лерки, а Алексей с Леонидом Матвеевичем еще не вернулись из деревни. Мобильников у них не было. И в школе ни у кого не было. Поэтому свой мобильник Рая убрала и отключила. Звонила по нему очень редко, раз в месяц. Об этом её просил Петр Сергеевич.
   Юлия Семёновна приехала быстро. Она была крайне расстроена. Рая всё рассказала ей, как случайно встретила Леру, как у той началось кровотечение.
  -- Я так и знала, что этим кончится, - плача проговорила пожилая женщина. - Не хотела Лера рожать.
   Рая вопросительно на неё посмотрела. Та, ничего не говоря, бросилась к вышедшей из операционной медсестре, но та не желала говорить.
  -- Да, - подумала Рая, - это не платный московский роддом. Вокруг Любаши все вежливенько ходили. Просит роженица - значит останьтесь. Нужна информация - с вами побеседует врач. А тут? Меня выставили, мать не пускают, Лерка без сознания, её готовят к операции, а кого я им привела, и не интересуются даже. Имени не спросили.
   В женщине проснулась злость, на всё буквально: на бестолковую Лерку, на Алексея, на себя. Это Бог её наказал за то, что вступила в связь с женатым мужчиной. Но хорошо было ночью в гостинице....
  -- Не унижайтесь, - сердито бросила Рая Юлии Семёновне, - идёмте со мной.
   Несмотря на возмущённые крики медсестёр и санитарок, она направилась к кабинету главврача.
  -- Прочь с дороги, - прикрикнула она на могучую акушерку, что встала у неё на пути.
   И та отступила. Ей показалось, что лучше не мешать. А вдруг она жена какого-нибудь крутого бандита, ишь, как чешет, ничего не боясь. Наверно, это она привезла сюда подругу, у которой внезапно начались преждевременные роды.
  -- Правда, совсем не внезапно, - машинально отметила про себя акушерка, она уже слышала, как матерился дежурный гинеколог, осматривая привезённую, - а, так сказать, с участием самой мамаши. Чего, дура, не сделала аборт на раннем сроке. Ведь сейчас ребенок уже живой. Вот он родится, его сунут в барокамеру, будут выхаживать. Хорошо, если без осложнений или просто умрет младенец. А если какой церебральный паралич или еще какое уродство... Дура мать. Дура! К тому же пьяная!
   Узнать ничего не удалось. Главврача не было - праздники. А дежурный гинеколог суетился возле Лерки. Да к тому же еле успевающая за Раисой Юлия Семёновна просила:
  -- Не надо, не надо, Раиса Николаевна, давайте подождём, врачи сами скажут, когда время придёт.
   Лерку стали готовить к операции. Надо делать кесарево сечениё. Проблемы возникли большие. Пока шла операция, Раиса сидела с матерью Лерки и слушала её сбивчивый рассказ.
  -- У меня, - тихо говорила женщина, - была всего одна беременность. Я её тоже не доходила. Машина меня сбила. Меня-то спасли, а девочку не выходили, тогда ещё шестимесячных не умели спасать. Я ведь родом из Братска. А потом у меня начались бесконечные выкидыши. Никак я и не смогла выносить ребёночка. Мы тогда решили усыновить кого-нибудь. Но и здесь нам не везло. Не отрицаю, хотели здоровенького малыша. Долго ждали очереди. Подошла очередь, а в наш город нового секретаря горкома прислали, у них с женой тоже не было детишек. Ну, им вне очереди и отдали нашу девочку. Я даже заболела от отчаяния. А тут тётка Лёни пишет из Комсомольска: " Так и так, работаю в приюте, брошенных детей много, очереди никакой нет, приезжай". Я поехала, она мне трёх девочек показала, я, как увидела Лерочку, сразу поняла - моя это девочка, светленькая, голубоглазая, как Леонид, ей в то время шесть лет было. Забрала её сразу и привезла. Муж сразу полюбил девочку, души в ней не чаял. Она уж большая была, а он её на руках носил, баловал, покупал всё, что просила, уроки с ней делал. Только не смогли мы её хорошему научить. Исполнилось Лере тринадцать лет, она стала из дома убегать. Нас обвинила, что мы её от родной матери отобрали.
  -- А у неё разве живы были родители?
  -- В том-то и дело, что жива мать оказалась. Лерочке было пять, когда она заболела воспалением лёгких, её мать положила в больницу, а после выздоровления не забрала. Целый год девочка жила в больнице. Её там любили, хорошенькая, красивенькая, говорили. Потом отвезли в приют, попросили побыстрей в семью пристроить. А тут я. Её и забрала. Стали документы оформлять, нам должны выдать были новые, что я её родила. А документов нет и нет. Вот тут-то всё и выяснилось. Но Лёня тогда всё уладил, осталась у нас Лерочка. Уж откуда она узнала про мать, да только обвинила нас, что насильно её отобрали. Уйдёт из дому, бродит где-то. В милицию стала звонить, говорить им: "Я вам отомщу, что забрали меня у матери". Разыскали мы её мать, устроили встречу. Мать Леру не признала, а когда услышала, что та хочет домой к ней вернуться, матом на девчонку, говорит:
  -- Живи, дура, где кормят, поят и одевают, не нужна ты мне, муж мой ещё тогда сказал, чтобы я тебя не брала. Вот я тебя и оставила в больнице. Я мужика на тебя менять не буду.
   Мы думали, что у нас тогда всё наладиться, а Лера заявляет, чтобы её в детдом отдали, раз мы не настоящие родители. Настояла на своём. Договорились с директором детдома, неофициально, на месяц, пусть возьмёт Отвезли её, оставили, на сердце у меня неспокойно, я с работы рассчиталась, к каждому звонку бросалась, боялась из дома выйти, вдруг Лера вернётся. Первое письмо прислала нам бодрое. Во втором пожаловалась, что плавки у неё украли, а через день сама приехала, сбежала оттуда. Больше не уходила от нас. Но врала, прогуляет уроки, смотрит наивными глазищами, так и так, была в школе. И я верила ей.
   Кое-как Лера закончила девять классов, поступила в педучилище, начала работать, летом поехала в лагерь, вернулась беременной. Леонид тогда расстроился, накричал на неё, так она из дома, к богатой подружке ушла.
  -- Без вас, - говорит, - решу свои проблемы.
   И решила. Заставила Алёшу жениться. Алексей нам нравится, серьёзный, ответственный, и детей хочет. Только наша свистушка не хочет ничего.
   Такими словами закончила свой рассказ Юлия Семёновна, потому что вышел врач. Лицо его было сердитое и нахмуренное
  -- Вы родственники Курлатенко Валерии?
   Юлия Семёновна, медленно бледнея, встала.
  -- Я-я м-м-мама, - заикаясь, проговорила она.
   Раиса подхватила женщину под руки.
  -- Операция закончилась, ребёнок родился живым, но слабым, есть физические травмы. Состояние матери тяжёлое, - хмуро сказал врач.
   Юлия Семёновна медленно заскользила по стене. Пока её приводили в чувство, врач, глянув, на Раису, предложил пройти в кабинет поговорить.
  -- Идите, идите, - слабо махнула рукой мать Лерки - Я тут посижу, потом всё мне скажите.
   То, что услышала Рая от врача, ввергло её на какое-то время в шок. Не хотела Лерка рожать, ни в какую не хотела, кровотечение вызвано приёмом какого-то медицинского препарата, (Рая не смогла повторить его названия), Лерка приняла большую дозу. Но этого глупой дуре показалось мало. Она ещё пыталась сделать себе аборт спицей. Да-да, спицей, обычной, вязальной, как бабки-знахарки в начале двадцатого века - проткнуть ребенка, чтобы умер. Лерка боялась, что он родится живым и будет жить.
  -- Господи, какая дикость, - холодея, подумала Раиса, - она же хотела убить своего ребёнка. Господи, какая дура!
   В памяти пронеслась мысль о Любаше, отчаянно сражающейся за своё дитя и благодарящей небо за смерть матери. А врач говорил также о том, что не удалось остановить кровотечение, что пришлось удалить матку, что есть опасность заражения крови - Лерка и в матку через катетер что-то вводила, похоже мочу, - словом, положение молодой женщины крайне тяжелое и нестабильное.
  -- А ребёнок? - осмелилась спросить Раиса.
  -- Молитесь Богу, - все так же хмуро проговорил врач. - Надежды мало...
   Ничего этого не стала Рая говорить матери Лерки. Просто села рядом с ней.
  -- Плохо? - глянула на неё Юлия Семёновна.
  -- Плохо, - качнула головой Раиса.
  -- Ты всё скажи мне, дочка, - попросила женщина.
   Рая начала и замолчала:
  -- Нет, не могу, - выдохнула она.
   Юлия Семёновна встала и пошла в кабинет врача. Вернулась вся почерневшая:
  -- Боже мой, какая она ещё глупая, ну зачем же так...- помолчав, добавила. - Раечка, прошу вас, не говорите Лёше, он её не простит. Он так ждал этого ребенка, мальчика...
   Рая согласно кивнула головой.
   К вечеру приехали Алексей с Леонидом Матвеевичем. Вместе выслушали Раю, (она сказала только о тяжёлом положении), потом мужчины пошли к врачу в надежде на существующее в природе чудодейственное лекарство. Они достанут, найдут! Но вернулись мрачными, расстроенными. Плечи Алексея ссутулились. Казалось, ниже ростом стал Леонид Матвеевич. А впереди были неутешительные вести. Состояние малыша резко ухудшилось.
   Когда сообщили об этом, Алексей всхлипнул, потом попросил у тестя закурить. Он стоял у открытой форточки, такой сгорбленный, несчастный. Рая подошла, ничего не говоря, взяла его за руку. Тот благодарно сжал её пальцы:
  -- Ничего, я сильный, выдюжу.
   Ни Рая, ни Алексей не видели наблюдающих за ними глаз Леонида Матвеевича.
   Через двадцать минут Раиса уехала домой. Родственники Лерки остались ждать известий о состоянии здоровья молодой женщины и новорожденного.
   В деревню Раиса не поехала. Было уже поздно. Наутро не было настроения. А вечером, пришла Таисия Ивановна Крикливая с печальным известием, что Лерка умерла ночью. Старая учительница знала всё. Её невестка (жена того самого сына, с которым пытались в своё время сосватать Раю) работала гинекологом в роддоме, она же дежурила в эту ночь и рассказала свекрови о смерти учительницы из их школы. Невестка говорила, что перед смертью Лерка пришла в сознание, попросила позвать отца и мать, спросила, любят ли они её, не сердятся ли. Хотела поговорить с Алексеем, но тот сидел возле малыша, который тоже медленно угасал. Лерка совсем не интересовалась ребёнком. Когда же Юлия Семеновна попыталась поговорить о малыше, дочь ответила:
  -- Да ну его, лучше бы его совсем не было. Из-за него умираю.
   Валерия прожила еще минут десять после этих слов. Леонид Матвеевич побежал за Алексеем на четвертый этаж, где было детское отделение. Юлия Семёновна до последней минуты была возле дочери. Сознание Леры начало путаться, она стала звать Алексея, требовала от него слова, что он больше никогда не женится, звала Алену, Раю, бабу Тасю. Когда прибежали Алексей и Леонид Матвеевич, Лерка улыбнулась, широко распахнула свои наивные голубые глаза и сказала.
  -- Папка, ты хороший. Знаешь, как я тебя люблю... - и умерла.
   Мужа она уже не видела.
   Слов Леры, чтобы Алексей всегда хранил ей верность, так никто и не узнал. Грех этот взяли на себя Юлия Семеновна и Леонид Матвеевич. Когда жена ему рассказала об этой просьбе дочери, тот горестно вздохнул и сказал:
  -- Не надо говорить Леше. Не надо.
   Юлия Семеновна согласилась с ним. Родителям Лерки не в чем было обвинить Алексея. Он старался наладить взаимоотношения, сохранить семью, а их дочь любила лёгкую, ничем не обременённую жизнь.
   Таисия и Рая собрались и пошли к родителям Леры. Надо было помочь с организацией похорон. Там их ждало ещё одно печальное известие. Малыш тоже умер. Все в доме тихо плакали, ждали Алексея из больницы. Вскоре мужчина пришел. И Алексей, и родители Леры были в полной растерянности, были подавлены случившимся несчастьем.
  -- Ведь надо хоронить как-то Лерочку и мальчика, - тихо сказала Юлия Семеновна и также тихо и жалобно заплакала.
   Все заботы о похоронах взяли на себя Рая и Таисия. Потом к ним подключились Наташка и Элка. Старая учительница договорилась, чтобы гробы с телами матери и малыша поставили в церковь, решила вопрос с отпеванием. Элка отправилась в похоронное бюро, Наташка оформляла документацию. Рая занималась вопросами поминок. Хоронить Леру и мальчика решено было в деревне. Туда накануне похорон уехала Рая с Верой Павловной, чтобы всё подготовить. Деньги еще до смерти Лерки прислал брат Алексея. Узнав об осложнениях, он тут же по телеграфу перевел крупную сумму на лечение, а оказалось впоследствии на похороны. Сам он не смог приехать: жене его подходил срок рожать, оставить её в такое время он категорически отказался.
  -- Ты прости меня, братишка, - написал он в телеграмме, - но нам скоро рожать. Я не могу жену оставить одну.
   Алексей и не настаивал. Он знал, как трудно досталось счастье брату.
   Екатерина Гавриловна, мать Алексея, очень понравилась Раисе. Ещё приятней было узнать, что родом она из родной Райкиной Ивинки. Она знала Анастасию, мать Раи, помнила её первого мужа. Красивая, уверенная в себе Раиса тоже понравилась Екатерине. И делать всё умела, и мужиков, местных алкашей, копающих могилу, заставила себя побаиваться. Она чем-то напомнила жену старшего сына Екатерины Гавриловны - та тоже на своём умеет настоять, но более спокойно. А эта и накричала, и пообещала, чуть ли не побила, словом, привела в чувство мужичков.
   Когда закончились похороны, помянули умерших, убрали со столов, вымыли посуду, Элка и Наташка уехали в город с другими учителями. Раиса и Вера Павловна отправились в родную деревню. Один из родственников Екатерины приехал из Ивинки на своей машине. Женщины этим воспользовались и отправились в родные пенаты. Сумка с подарками так и осталась в Раиной комнатушке.
   Так невесело прошли рождественские праздники, а вскоре закончились каникулы.

Всё-таки люблю.

   Опять потянулись серые будни.
   Раиса копалась в себе, в своих чувствах. Но тема гостиничного номера была запретной. Поэтому Рая думала обо всем, кроме Алексея. Лишь только мысли убегали к нему, женщина себе говорила: "Всё! Табу", - и начинала петь какую-нибудь бестолковую песню, перебивая запретные мысли. Сказать честно, всё чаще наступали моменты, когда Рая жалела о принятом так спонтанно её решении вернуться в родную Сибирь. Стала раздражать маленькая комнатка, общий туалет, отсутствие ванной и кухни.
  -- И чего ради я припёрлась сюда? - без конца задавала она этот вопрос. - Ну хотя бы надо было купить квартиру, пусть не огромную, но с отдельным туалетом, и чтобы кухня с ванной были. Чтобы я могла уединиться от других. Чтобы, в конце концов, спокойно выстирать свое белье!
   Здесь в интернате царили студенческие нравы, бегали из комнаты в комнату, занимали продукты, чайники, да еще Вадим стал знаки внимания предъявлять. Элка-стерва его отшила, а Наташка еще и опозорила, а он на Раю положил глаз.
  -- Нужна своя квартира! - в очередной раз сказала себе женщина. - А что мне мешает? Деньги у меня есть.
   Эта мысль засела в голове и не давала покоя. Рая стала просматривать объявления о продаже квартир. Вопрос решился неожиданно легко.
   Как-то в магазине она повстречала однокурсницу, родом из этого небольшого города. Та пригласила её к себе. Купив торт и бутылку хорошего вина, Рая пришла к Светлане. Долго вспоминали институт, однокурсниц, рассказывали о своей жизни. Рая поведала, что она уже вдова, в подробности вдаваться не стала. Потом спросила Свету:
  -- Ты с мужем вроде уехала в Израиль?
  -- Всё так, - ответила подруга. - Мы уже там два года живём.
  -- А зачем в наши края?
  -- Да вот, похоронила маму.
  -- Извини, - виновато проговорила Рая.
  -- Да не извиняйся. Мама старенькая была. К нам наотрез ехать отказалась. Жила здесь, в моей квартире. Надо теперь продавать. Да никак покупателя не найду. Муж звонит, кричит: "Продавай срочно или бросай!" А мне жалко. Я уж и цену-то совсем низкую прошу, да что-то никто не соблазняется.
  -- Сколько? - помимо воли вырвалось у Раисы.
  -- Что сколько?
  -- Сколько просишь за квартиру?
   Светлана назвала сумму и продолжала говорить:
  -- Послезавтра надо уже в Москву вылетать. Билеты до Израиля куплены, а тут такая загвоздка.
  -- Я куплю, - решилась Рая. - Деньги на счету есть, не знаю только, успею ли снять. Основная часть денег в московском банке. Здесь, на карточке, мало, на квартиру не хватит...
   Решилась и Света. Она, во-первых, очень обрадовалась, во- вторых, нашла выход. Если Рая не успевает с деньгами, Светлана оставит все атрибуты, и пусть Рая переведёт ей нужную сумму за границу в такой-то банк.
  -- Справишься? - спросила Света.
  -- Постараюсь, - пробормотала Раиса, вспомнив свою палочку-выручалочку Петра Сергеевича.
  -- Тогда чего медлить, оформляем документы, - решительно заявила Светлана.
   На другой день подруги оформили куплю-продажу. Света улетела, вопрос с деньгами решился благополучно. В Москве, по просьбе Раи, Свету встретил Петр Сергеевич, он же перевел деньги в нужный банк. Решение Раи купить квартиру мужчина одобрил. Женщина и так за полгода не снимала со счетов ни копейки. Да, сейчас ей нужна была большая довольно-таки сумма, но на недвижимость, не на пустяки. Недвижимость всегда себя оправдывала.
   Рая перебралась в новую квартиру, на работе сказала, что снимает жилье: подруга живёт в Израиле, нисколько платить не надо, только коммунальные услуги. Девчонки из интерната завидовали Раисе. А Вера Павловна уже прикидывала, кому отдать освободившуюся комнатку.
   Новая квартирка была чистенькая, уютная. Летом, когда ещё была жива мать Светланы, был сделан ремонт и куплена новая мебель. Всё это осталось Раисе. Она с воодушевлением устраивалась на новом месте. Но прописываться не стала, потому что мелькали мысли о возвращении в Москву - она всё-таки скучала по огромному мегаполису.
   А в школе всё тянулось по-старому. Уроки, перемены, ученики. Рая старательно избегала встреч с Алексеем. Так пробежала зима.
   С Алексеем она говорила редко и почти не виделась. И он, и она старались на переменах не выходить из кабинетов. Как-то на педсовете пришлось сесть рядом, но это не изменило застывших отношений. Алексей, как видимо, чувствовал вину перед умершей женой, ходил поскучневший и похудевший. Из школы он решил уйти, не дожидаясь окончания учебного года. Вера Павловна рвала и метала, уговаривала, просила Раису воздействовать, но та ответила:
  -- Пусть уходит.
  -- Ты что, - разахалась директриса, - у вас же роман намечался ещё при жизни Лерки, а теперь мужик свободен. Ты чего, Райка? И физику кто будет вести?
  -- Романов у меня много намечалось в своё время, - ответила Раиса, - да кончились все ничем. А физику будем вести я и Крикливая.
  -- Будешь? - переспросила Вера. - Ловлю на слове.
  -- Буду, - буркнула Райка. - Но только до лета. Ищите учителя. Комнату мою в интернате предложите.
   Жалко Алексея было Рае. Он уволился из школы, видеться они совсем перестали, но думать Раиса никак не могла прекратить. Женщина пыталась отогнать мысли о нём. Стала усиленно заниматься работой. Она давно мечтала обновить и пополнить свой компьютерный класс. Мысли мелькали разные: найти очередных спонсоров, выйти на местный филиал фирмы Петра Сергеевича, часть акций которой принадлежала и ей, Раисе, в конце концов, обратиться к самому Петру Сергеевичу. Отношения с ним Рая поддерживала по телефону. Связь сотовая была уже в городе, а мобильник у Раисы имелся давно, вот иногда и звонила Петру Сергеевичу, или он её поздравлял с каким-нибудь праздником.
   Как-то вечером женщине не спалось. Рая ворочалась, перебирала свою жизнь, чувствовала, что обида на умершего мужа отступает.
  -- Хорошо я жила, без забот. Скучновато, правда, было. Может, и не изменял бы он мне, сумей я родить Антону ребёнка, - вяло думала она.
   За окном стучал весенний дождь, холодный, сибирский, наполовину со снегом. Никудышное настроение только ухудшалось. Хотелось поплакать. Мысли от Антона убежали к Алексею.
  -- И всё-таки тянет меня к нему, - призналась себе женщина. - А такого не должно быть. Зря я позволила себе остаться с Лешей в гостинице. Только всем хуже. Алексей любит детей. Я не подхожу ему. Да и мне надо найти мужчину с ребёнком, вдовца. Жаль, что умер мальчик, рождённый Леркой. А то бы я смогла заменить ему мать, и мы с Алешей были бы вместе. Люблю я его все-таки.
   Поняв, что мысли опять вернулись к Алексею, Рая рассердилась сама на себя. Чтобы отвлечься, она решительно встала, пошла на кухню, поставила от нечего делать чайник на электроплиту, достала печенье, хоть и не хотелось ничего. В последнее время побаливал правый бок. Рая заставила себя думать о том, как летом поедет в Москву, потом к Любаше, наиграется с маленькой Настенькой, да и к Андрею надо съездить, Людмила вторую девочку родила. Зовет в крестные. Мысли женщины прервал резкий звонок в дверь.
  -- Кого несёт так поздно? - ругнулась Раиса. - Уже двенадцать. Наверно, кто-то ошибся. Не буду открывать.
   В дверь упорно и настойчиво звонили. Рая подошла к двери, глянула в глазок: за дверями стоял Алексей, дрожащий, промокший. Нисколько не раздумывая, женщина открыла дверь. Бледный, замерзший, виновато улыбающийся, он выдавил негромким голосом:
  -- Не прогонишь?
  -- Да что уж, заходи, коли пришёл, - отступила в сторону Раиса, а сердце радостно пело: - Пришел! Пришел! Он все-таки пришел!
  
   После смерти жены Алексей не мог найти себе места. Ругал, что уделял мало ей внимания, что увлёкся другой женщиной. Может, если бы он в тот трагический день, когда Лерка попала в больницу, не сбежал в деревню к матери, всё бы обошлось. Но после ночи, проведенной с Раей, мужчина не мог смотреть на жену. Та дула губы, что-то выпрашивала, капризно причитая: "Ты меня не любишь! Совсем не любишь". Это так надоело Алексею, он не выдержал и сказал: "Конечно, не люблю. И ты это знаешь. Да и не любил я тебя никогда". Лерка громко и делано зарыдала, а Алексей собрался, пошел к тестю, позвал в деревню. Мать давно просила приехать помочь. И снега навалило в последние дни, надо дорожки и двор расчистить. Юлия Семеновна поддержала их, сказала, что за Лерочкой последит. Алексей не знал, что Лерка после его ухода быстро повеселела, взгляд наивных голубых глаз стал жестким, решительным, она позвонила Алене, сказала:
  -- Все, я Лешку довела до кондиции. Он в деревню смотался с батей. Матери сообщу, что ты звала меня к себе. Скажу, чувствую нормально, подышу свежим воздухом. Ты ведь на даче?
  -- Да.
  -- Вот там и сделаем то, о чем договорились в ресторане.
  -- А может, родишь? - спросила подруга. - Уже немного осталось.
  -- Нет, - ответила Лерка, - не нужны мне сопливые младенцы. Я жить для себя хочу. А то рожу, меня кормить ребенка заставят, нянчится, пеленки стирать. Я достойна лучшей участи.
  -- Я чего тогда до восьми месяцев тянула?
  -- Восьмимесячные дети не выживают, - с полной уверенности заявила Лерка. - А семимесячные живут.
  -- А-а-а, - протянула Алена. - А раньше, до семи месяцев, о чем думала.
  -- Ты что, Лешка и так тогда от меня ушел.
  -- А он тебе нужен?
  -- Он-то мне не нужен.
  -- Чего тогда держишь возле себя?
  -- Ты знаешь, Алена. У меня далеко идущие планы. Лешка мне не нужен. Мне его богатый братик нужен.
  -- Он же женат.
  -- Ну и что. Чем я хуже его коротышки жены.
  -- Ты толще, - ответила подруга.
  -- Вот для этого мне и надо избавиться от беременности, - привела опять разговор к началу Лерка. - Ты медсестру знакомую привела?
  -- Да, - ответила Алена. - Ждем тебя на даче.
   Именно там народные умелицы стали стимулировать преждевременные роды женщине. Схватки не начались после приема внутрь какого-то лекарства. Лерка даже побегала, попрыгала. Никакого эффекта. Тогда они решили опрокинуть по рюмочке коньяка. Выпили, и не одну. Захмелевшая медсестра посоветовала катетер вставить в матку и влить туда мочу. Организм Лерки сопротивлялся. Намека на схватки не было.
  -- Проколи мне пузырь, - попросила Лерка. - Тогда точно рожу.
   Они уже все поднакачались коньяком, и пьяненькая медсестра взялась за операцию. Использовала обычную вязальную спицу, хвасталась, что её бабка делала аборты такой спицей, и она умеет. Воды отошли. Лерку быстро запихнули в машину и повезли домой. Высадили на остановке. Протрезвевшая Алена стала соображать, что они наделали, и быстро приказала шоферу уехать. А Лерка медленно пошла домой. Её слегка мутило. Вдруг живот опоясала боль. Наверно, начали действовать и лекарства, и моча. И женщина почувствовала, что опять отходят воды. Что-то горячее течет по ногам. Только воды были красные. Ярко-алые. Лерка испугалась. Стала медленно садиться в снег, чтобы никто не видел. Но боль с силой опять хлестанула по внутренностям. Лерка заплакала. Откуда-то взялась Раиса. Стала её поднимать. Но женщина была рада и ей. Она вцепилась в Раину руку... Сознание померкло.
   Не знал этого Алексей. Он считал, что, если бы он остался дома, успел бы вызвать скорую, раньше бы жену отвёзли в больницу, и не было бы этих ужасных дней, когда по очереди покидали жизнь жена и мальчик. Мужчина считал себя виноватым. Стыдился смотреть в глаза родителям покойной жены. Поэтому он запретил себе говорить и думать о Раисе.
   Мать говорила сыну:
  -- Не убивался бы ты так по Лерке. Не стоит она этого.
   Сын молчал. Тогда Екатерина Гавриловна вздыхала и утешала:
  -- Ну как знаешь. После сорока дней легче станет.
   Но уже пробежало больше трёх месяцев, а было плохо по-прежнему. Последний месяц Алексей стал выпивать. Сначала искал компанию. А сегодня впервые вечером сидел наедине с бутылкой. Зашли Леонид Матвеевич с Юлией Семёновной. Оба стали ругать Алексея за появившееся пристрастие.
  -- Правильно, ругайте, - сказал Алексей. - Меня ещё надо ругать и за смерть Лерки. Я должен был находиться возле неё в тот день. Ничего бы не случилось.
  -- Да она сама сказала нам, чтобы мы ехали, - ответил тесть. - Я заходил, спрашивал. Лерочка так и сказала: "Поезжайте. Обойдусь без вас".
  -- А я должен был остаться, быть рядом, - пьяненько пробормотал Алексей, не слушая здравых слов..
  -- Но ведь я была с ней, - сказала Юлия Семёновна. - Она хорошо себя чувствовала, на дачу к Алене уехала...
  -- А был бы я, ничего бы не случилось. Осталась бы дома, и ничего бы не было.
  -- Эх, сынок, - сказал Леонид Матвеевич, - не в этот день, так в другой...
  -- Лёня, - не дала договорить жена.
  -- Нет, Юля, он должен знать, не видишь, он изводит себя. Погибнет ведь мужик, сопьётся. И этот грех будет на мне с тобой.
   Алексей пьяненько таращился на родителей Лерки, не вдаваясь в смысл произносимых слов, но появилось чувство беспокойства.
  -- Ну и чего я должен знать? - автоматически поинтересовался он.
   Леонид Матвеевич выложил всё, что узнал от жены про криминальный аборт дочери.
  -- Что, что? - трезвея, пробормотал мужчина. - Она сама... Она сама ...
   Он не осмелился произнести вслух, а в голове билось:
  -- Лерка, как же ты могла? Ну не нужен был тебе ребёнок, мне бы оставила, да и гуляла бы, сколько хотела. Малыша-то зачем убивать. Ты ведь и себя убила...
  -- Не сиди здесь, иди к той, которую давно любишь. Не было тебе счастья с нашей дочерью, пусть там будет, - ворвался в сознание голос тестя. - Слышишь, Алексей. Не враги мы тебе. Ты ни в чем не виноват. Иди к той девушке, что нашу Лерочку привезла в больницу... Иди...
   Юлия Семёновна тихо заплакала.
  -- Не плачь, мать, мы от него ничего плохого не видели. Иди, сынок, иди, - повторил Леонид Матвеевич.
   Алексей, у которого моментально слетел хмель, жалко, потом с вспыхнувшей надеждой посмотрел на родителей жены и пошёл одеваться. Потом вернулся, спросил:
  -- А первый выкидыш... Мальчики когда двое были... Тоже она...
   Он не договорил. Юлия Семёновна заплакала ещё сильней, и это всё объяснило. Последние слова, которые, уходя, он услышал, принадлежали тёще:
  -- Он никогда не сможет простить нас и Лерочку. Мы, Леня, остались одни...
   Уже подойдя к зданию школы, Алексей сообразил, что не знает, где теперь живёт Рая, ведь она сняла квартиру. Но счастье улыбалось мужчине в тот день. Он услышал знакомый ворчливый голос - это из гостей с подвыпившим мужем шла Таисия Ивановна, ругая на все лады супруга.
  -- Всё воспитываешь, баба Тася?- спросил Алексей.
  -- Лёшик, ты? - откликнулась старая учительница. - Ты чего по ночам бродишь?
  -- Да вот захотелось!
  -- Когда на Раечке женишься? - подбоченилась старая учительница. - Как по гостиницам девку таскать, так это ты мастер. Думаешь, баба Тася не знает? А как жениться, так сразу что-то мешает. Отвечай, негодник, когда Райку женой сделаешь?
  -- Да хоть сейчас. Не знаю только адреса.
  -- Лешка, не женись на училке, завоспитывает, - вступил в разговор Геннадий Евсеевич, муж Крикливой.
  -- Не мели, Емеля, - одёрнула Таисия Ивановна. - Он на Райке будет жениться.
  -- Ну, на Райке можно. А Элка-стерва еще лучше, - засмеялся старый учитель. Потом внимательно глянул на лицо Алексея:
  -- Слушай, а ты, в самом деле, Райку ищешь?
  -- Её, - кивнул Алексей.
  -- Ну что, дед, скажем, где Райка живёт? - вступила в разговор Крикливая.
  -- Скажем, - согласился Геннадий Евсеевич
  -- Лёшик, только Раечке нас не выдавай. В вашем подъезде живет она, там на последнем этаже квартиру однокомнатную продали. В ней Рая теперь и живёт.
  -- Надо же, - удивлённо проговорил Алексей, - и не разу не встретились.
  -- Раечка старалась, - пояснила Таисия Ивановна.
   Но эти слова упали в пустоту. Алексей стремительными шагами уходил назад, к своему дому.
  -- Гляди, как поскакал, - удивлённо проговорил Крикливый.
  -- Спасибо, баба Тася, - уже издалека прокричал мужчина.
   Долго стоял Алексей на улице то ли под дождём, то ли под снегом. Промок насквозь. В окнах Раи было темно, и вдруг, о счастье, загорелся свет на кухне. Алексей решился и поспешил на последний этаж. Он взлетел за пять секунд. Чтобы не отступить, тут же позвонил. Дверь открылась быстро.
  -- Заходи, - просто сказала женщина.
   Алексей зашёл и обнял её. Впервые за долгое время он радовался, и на душе наступило спокойствие.
  
   Ночь пролетела мгновенно.
   Рая проснулась рано. Лёжа рядом с Алексеем, прокручивала в голове минувшее и пыталась вернуть себе свое рациональное мышление. Но ничего не вышло. Проснулся Алексей, и безумная ночь повторилась. Где-то в глубине сознания промелькнула мысль:
  -- И всё-таки я, наверно, очень люблю его.
   Способность здраво мыслить (по крайней мере, так это именовала сама Рая) вернулась спустя несколько дней. Все эти дни, точнее ночи они с Алексеем провели вместе. Днём себе женщина говорила:
  -- Надо прекратить это всё. У наших отношений нет будущего. Леша уже мечтает, как я рожу ему девочку...
   А вечером, когда появлялся Леша, решительность куда-то девалась.
   Через два дня Алексей должен был уехать в соседний областной город, в Св-ск, чтобы встретиться с братом, который прилетал туда на несколько суток по делам. Рая провожала Алексея на вокзале. Неожиданно завернул трескучий мороз. Возле вокзала пищал замерзающий котенок. Рая подняла, занесла его в здание вокзала, ласково сказала:
  -- Жди меня, я тебя заберу с собой, - и опустила на пол.
   К котенку откуда-то приблизилась сердитая кошка. Грозно мяукая, она забрала свое детище и потащила под сидения.
  -- Ну вот, не удалось обзавестись живностью, - прокомментировал Алексей и ласково обнял Раю. - Ну, ничего, Раечка, мы с тобой обзаведемся кучей детей.
   Словно от удара вздрогнула женщина, нервно освободилась от объятий мужчины.
  -- Рая, - спросил чуткий Алексей. - Что-то случилось? Я тебя обидел?
   Рая молчала.
  -- Раечка, сейчас уже подойдет мой поезд. Ты только никуда не исчезни, дождись меня. У нас все будет хорошо.
   Приближался, устало пыхтя, поезд. Алексей в сотый, наверно, раз поцеловал свою женщину. И Раиса решилась. В самый последний момент сказала то, что не давало ей покоя.
  -- Рая, давай поженимся, когда я вернусь, - тихо произнес мужчина, уже взявшись за поручень.
   Женщина упорно молчала.
  -- Ты думаешь о Лере? - спросил Алексей. - Не стоит. Она сама виновата.
  -- Не надо об этом, - прервала его Рая.
  -- Что тогда мешает?
  -- Лёша, ты детей любишь?
  -- Да, очень. Ты обязательно родишь мне девочку, такую же, как ты. Я очень буду вас любить всех.
  -- Нет, Алёша, не рожу я тебе ни девочек, ни мальчиков. Ты сейчас ничего не говори. Поезжай. Ко мне не надо возвращаться, - сбивчиво говорила Рая. - Не могу я рожать, не будет у меня детей. Понимаешь?
  -- Неудачный аборт и издержки веселой молодой жизни? - жестоко спросил Алексей, некстати вспомнив сплетни о женщине и её первом муже.
  -- Если бы, - горько ответила Раиса. - У меня бесплодие. От природы.
   Она даже не поняла, что имел в виду Алексей, говоря про издержки веселой жизни. Повернувшись, женщина медленно пошла прочь. Алексей смотрел ей вслед, растерянный и обиженный, будто она, Рая, была в чём-то виновата. Потом запрыгнул в отходящий поезд.
   Раиса шла медленно, ждала, что Алексей её окликнет, скажет что-то хорошее, обнадёживающеё. А может, догонит, обнимет, скажет, что он все равно её любит... Но ничего этого не случилось.
   Придя домой, женщина, методично, не торопясь, разделась, тщательно убрала и без того чистую квартиру, села перед телевизором, долго смотрела, не понимая происходящего на экране, и, не выдержав, расплакалась, заревела отчаянно, как деревенская баба. Долго потом себя уговаривала Рая, что подобной реакции от мужчины надо было ожидать, что отношения с Алексеем нужно было сразу прекратить, не начинать даже, что её судьба - мужчина, вдовец или разведенный, но с ребёнком, а ещё лучше взять малыша из детдома и жить только с ним. А слёзы текли и текли. В квартире было холодно. Почему-то отключили отопление. Рая поставила обогреватель, но все равно мерзла. Опять противно заныл бок. Раиса легла, укуталась и зло сказала:
  -- Всё к чёрту, уеду летом, а может, и раньше.
   Чтобы не возвращаться мыслями к Алексею, начала в уме проворачивать недавно появившуюся идею, как пополнить кабинет компьютерами. Завтра она идёт на приём к богатым спонсорам и предложит им обновить свои компьютеры, она видела, что там устаревшие модели. За содействием обратится к Петру Сергеевичу, он поставит партию новых компьютеров, а старые компьютеры пусть отдадут школе. Конечно, хотелось бы в кабинет новые, но это нереально, денег нет.
   Рая почувствовала, что, наконец, стала успокаиваться, что ей овладевает привычная злость, что сопровождала её долгое время после смерти Антона. Женщина начала планировать свою дальнейшую жизнь.
  -- Завтра пойду и найду кошку с котенком. Себе заберу. Летом обязательно уеду. Квартиру в Москве поменяю на меньшую, работа в школе и там найдется. И вдовец там может оказаться. А Алексей пусть останется воспоминанием, как и южное происшествие. И всё же мне с ним было очень хорошо, как на юге. Не стоит только привязываться. Да и нельзя вступать в связь так быстро, хотя я вынуждена признать: мужчина мне нужен. И не просто мужчина! Алексей мне нужен! - и опять заревела: - Всё-таки я влюбилась.
   Её мысли оборвал звонок в дверь. Рая застыла, не решаясь открыть. Сквозь дверь донёсся голос:
  -- Рая, Раечка, открой. Родная моя, не сердись, открой! Я знаю! Ты здесь!
   Это был голос Алексея.
  
   Алексей запрыгнул в отходящий поезд. Уже был поздний вечер. Лёша получил постельное бельё и лёг спать. Сон не шёл. Перед глазами стояла Раиса, которая говорила, чтобы к ней он не возвращался. Вот она поворачивается и медленно уходит.
  -- Ну почему так, - думал мужчина, - стоит мне встретить женщину, которая мне нравится, входит в душу, и она пропадает, уходит. Рая, Раиса!
   А потом мысли приняли другое направление:
  -- Ведь ребёнка можно взять из детдома. Вот братан любит своих детей, не подумаешь, что не его. И они-то вокруг него: папа, папочка. Найдём с Раей себе малыша.
   Дальше опять вспомнилась медленно идущая Рая.
  -- Да она же ждала, что я её остановлю, скажу: "Рая, не уходи, вместе что-нибудь придумаем".
   Алексей решительно встал, оделся и на ближайшей станции выскочил из вагона и пересел на обратный поезд.
  -- Како же я дурак, потерять ведь могу Раису, быстрее езжай, - взывал он к поезду. - Ведь плохо сейчас Рае! Я знаю, плохо!
   Мужчина выскочил почти что на ходу из поезда, быстро пробежал через вокзал. Там пожилая техничка сердито ругалась на кошку, которая пыталась проникнуть в теплое здание вокзала. В зубах она держала слабо пищащего котенка. Алексей вспомнил еле слышный крик, да не крик, скорее, стон своего, в сущности, не жившего сына.
  -- Нельзя быть такой злой, - сказал мужчина техничке. - На улице мороз. Замерзнет ведь котенок.
   Техничка что-то заворчала в ответ. Алексей наклонился, забрал котенка у кошки, сунул его за пазуху, под теплую куртку. Потом подумал, подцепил и кошку, отправил туда же, что кошка восприняла положительно, и семимильными шагами понесся к своей Раисе, поддерживая обеими руками куртку. Благодарное животное громко мурлыкало. Почти что бегом преодолел мужчина расстояние от вокзала до дома. Свет у Раи не горел.
  -- Только бы была дома, - произнёс он и решительно позвонил в дверь.
   Тишина. Неизвестно, каким чувством, Алексей понял: дома Рая.
  -- Рая, Раечка, открой, - закричал он. - Родная моя, не сердись, открой! Я знаю! Ты здесь! Ты дома!
   Дверь открылась, Алёша вытряхнул кошку с котенком, схватил женщину в объятия, заметил следы слёз на щеках.
  -- Рая, Раечка, мне нужна ты, именно ты, в первую очередь. Будем вместе, и никакие проблемы нам не страшны. Ну нет детей и не надо! Ты у меня есть!
  -- Леша, Лешенька, - только всхлипывала женщина, греясь в его сильных руках.
   Потом она услышала ласковое: "Мыр, мыр". Это вокзальная кошка облизывала свое детище, сидя возле обогревателя.
  -- Подожди чуть-чуть, - шепнула Рая. - Ты пока ложись. Лезь под одеяло. Холодно. Я молока налью кошке. А может, и ты чаю попьешь?
   Алексей отрицательно мотнул головой. Кошка получила и большую чашку молока, и приличный кусок колбасы и сыра. Рая положила свернутое покрывало возле обогревателя, довольные животные устроились там. Чмокал котенок, сосал кошку. И никому не было холодно в этом доме, несмотря на то, что красная полоска термометра опустилась до плюс двенадцати градусов.
   И эта ночь пролетела мгновенно. Утром рано Алексей уехал, был ещё шанс встретиться с братом. На прощание Рая, как заботливая жена поинтересовалась:
  -- Деньги-то у тебя есть? Ведь надо опять билет покупать.
  -- Есть, - ответил Алексей и почувствовал, что он не смог бы взять у Раи денег, даже если бы и не было.
  -- Надо искать хорошо оплачиваемую работу, - подумал мужчина. - А Лерка всегда на прощание кричала: "Денег мне оставь!"
   Счастливая Рая лежала на диване, укрывшись теплым одеялом, и ничего не хотела делать. А зачем? Сегодня выходной. В доме чисто. Леши нет. Еду не надо готовить. Женщина вспомнила про кошку. Та ушла куда-то от обогревателя. Котенок тихонько сопел в одиночестве. Ему было тепло и сытно.
  -- Наверно, кошка-мама место ищет для туалета, - подумала женщина. - Надо хоть коробку какую-нибудь ей поставить.
   Рая пошла в прихожую, где в шкафу были коробки из-под обуви. По пути она увидела кошку. Та сидела в унитазе. Справив свои дела, выпрыгнула, облизала лапки и пошла к спящему котенку, легла и стала его заботливо вылизывать.
  -- Да какая ты молодец, приучена к порядку, - удивилась женщина. - Надо придумать тебе имя. Ты принесла нам счастье. Будешь, - женщина задумалась на минуту, - будешь Гера, богиня домашнего очага. А кто у тебя, мальчик или девочка, - оказалось, котенок тоже девочка. - А ты будешь просто Малышкой.

Счастливые дни.

   В самом лучшем расположении духа спешил Алексей на встречу с братом: хотел поговорить о работе для себя. Пусть возьмет в местный филиал своей фирмы. Нашёл он брата в гостинице, тот уже собирался на самолёт.
  -- Не можешь задержаться на лишние сутки! В деревню бы съездили, - упрекнул его Алексей. - Мать тебя давно не видела.
  -- Не могу, - спокойно ответил брат. - Ты же знаешь, у нас мальчик родился. Сын! Лешка, ты представляешь, у меня сын! Две дочки и сын! Жене тяжело одной с ними управляться, да и я соскучился.
  -- Ага, соскучился, - поддел Алексей, - трое суток не видел!
  -- Я всегда скучаю без них, - тихо и серьёзно ответил брат. - Я боюсь их потерять. Лешка, я такой счастливый. У меня такая замечательная семья.
   Потом старший брат передал подарки матери, Юлии Семёновне и Леониду Матвеевичу, к которым относился с большим уважением, поинтересовался, как собирается дальше жить Алексей. Он хотел предложить ему работу в своей фирме, но не успел. Алексей жизнерадостно выпалил:
  -- Братан, у меня тоже хорошая новость! Я женюсь!
   Но никакого одобрения, тем более радости со стороны старшего не последовало.
  -- Опять? - скептически осведомился тот. - Быстро ты, однако. И на ком же?
  -- Она у нас учительницей работает.
  -- У тебя уже была учительница... А может, не стоит спешить?
  -- Да ты же её не знаешь! - обиделся немного Алексей.
  -- Ты уже один раз женился. Я тоже не знал! Но был прав. Что получилось из вашего брака?
  -- Тебе мать также говорила, как ты мне!
  -- Ну, ты не равняй мою семью со своими женщинами!
   И оба, обидевшись друг на друга, замолчали. Алексей не стал просить работу, брат не стал предлагать. Передав подарки, они расстались: Алексей пошёл на поезд, брат, взяв такси, поехал в аэропорт. Брат, сидя в самолете, думал, что он все-таки не совсем прав. Лешка был такой оживленный, радостный. Наверно, в самом деле, влюбился. Когда он женился на Лерке, то особой радости не было. А тут весь светился.
  -- Надо было просто попросить его, чтобы не спешил с оформлением отношений. Пусть бы пожили , притерлись друг к другу... А то даже толком с Лешкой не поговорили, - упрекнул себя старший. - Опять жена на меня будет сердиться, что не помог Лешке.
   И тут мысли вернулись к жене, к детям, недавно родившемуся сыну. Улыбка залила лицо мужчины, мысли о младшем брате отступили на второй план.
  -- Зря я погорячился, - размышлял Алексей. - Не поговорил толком с братом. Надо было попросить выслушать меня. Он бы понял, переменил мнение. Ведь совсем не знает Раечку. Быстро братан забыл, как сам влюбился в замужнюю женщину. Сколько мать ругала его за это. А он ждал все своего счастья. Дождался. Эх, братишка, почему не поверил, что моя Рая - замечательная женщина.
  
   Кто сказал, что понедельник - день тяжелый. У Раи этот день был удачный. Вместе с Верой Павловной они пошли к спонсорам. И даже очень удачно договорились. Заводу нужны были новые компьютеры. Так что слова Раи упали на благодатную почву. Хотя не сразу пошло все гладко. Когда Рая высказала свое предложение, как лучше приобрести компьютеры, то руководители завода сначала недоверчиво хмыкнули, но когда женщина назвала все адреса и имена, то прислушались. Вера Павловна спешила и ушла, Рая осталась утрясать дальнейшие вопросы одна.
  -- Откуда вы так подробно всё знаете? - поинтересовался один из представителей завода.
  -- Мой покойный муж работал в этой фирме.
  -- Кем же?
  -- Юристом, - ответила чистую правду Раиса.
   О том, что у Антона были акции этой фирмы, она умолчала
  -- А с кем сейчас поддерживаете отношения? - не унимался недоверчивый представитель.
  -- С Петром Сергеевичем, - Райка запнулась, она не знала, к своему стыду, его фамилии, - он держатель контрольного пакета акций.
   О том, что ей принадлежит двадцать пять процентов, она предпочла умолчать.
   Вечером у Раисы тоже было важное дело. Она готовила ужин, не только для себя; ночью, точнее, под утро должен был вернуться Алексей. Женщина прислушивалась к своим чувствам. Она была спокойна, не волновалась, не боялась, что будет что-то не так, как было в первой семейной жизни. Правда, ей грех упрекать Антона: в обиду он её не давал, но всё равно, она всегда боялась, а вдруг будет что-нибудь неправильно: не такая скатерть, неправильно стоят приборы, она не успеет надеть платье вместо халата и т. д. А сейчас всё было правильно. Халат, тапочки, пестренькая скатерть на маленьком кухонном столе, вкусная еда на плите. И дом, простой и уютный.
   Алексей приехал после трёх часов ночи. Поел с аппетитом, но Рая заметила: всё же он чем-то расстроен. На её вопрос: "Что-нибудь не так", - сначала отшутился, но потом, скрыв разногласия с братом, сказал, что с работой, на которую рассчитывал, не вышло. Чувствуя, что мужчина что-то не договаривает, Рая расспросы прекратила.
  -- Всё равно рано ли поздно ли, а узнаю, - сказала она себе.
   А дальше наступила очередная ночь, тут уж было не до выведываний и расспросов. Уже засыпая, женщина подумала: ведь никогда такого безумия не было между ней и Антоном, а она считала, что врут любовные романы.
  -- Не врут, - вслух сказала Рая, - Алексей, ты моя половинка.
  -- Что? - спросил Алексей.
  -- Я говорю, что я и ты - половинки одного целого. Мы нашли друг друга.
   Мужчина вместо ответа обнял её, и безумная ночь началась сначала. Хорошо, что завтра у Раи были уроки только во вторую смену, и Алексей заступал с обеда.
   В ближайшие выходные Алексей повел Раю в свою квартиру. Та долго сопротивлялась, Лера не так давно умерла, но мужчина настаивал.
  -- Зачем тебе снимать жильё, когда у меня большая квартира, - убеждал он, до сих пор не зная, что Рая купила эту однокомнатную квартирку. - Будем у меня жить. Эту квартиру мне подарил брат.
   И Рая сдалась.
  -- У тебя замечательный брат, - смеясь, сказала женщина.
  -- Замечательный, - в задумчивости повторил мужчина.
  -- Точно, - подумала Рая, видя погрустневшее лицо Леши, - поссорился он с братом во время встречи. Но ничего, помирю. Негоже ссорится с родственниками.
   Раиса слышала от Таисии, что Лерка аккуратностью не отличалась, но увиденное превзошло все ожидания. То, что всюду пыль и горы посуды, это ясно: последние месяцы Алексей жил один. Юлия Семёновна пыталась убраться, но Алексей не разрешил.
  -- Пусть будет всё так, - устало сказал он, но решительно. - Я сам все уберу.
  -- Да когда тебе, Лешенька, - робко возразила мать Лерки.
  -- Уберу, - твердо повторил мужчина.
   И тёща отступила. А Алексей подмел пол и этим ограничился. Мать обещала ему приехать и дать разгон - ей Юлия Семеновна нажаловалась, но мужчина пропустил слова мимо ушей. Жарил яичницу на одной и той же сковородке, мыл для себя одну вилку, под столом стояли несколько пустых бутылок из-под водки.
  -- Лешенька, - огорченно сказала Рая, увидев пустые бутылки. - Лешенька, не надо...
   Вместо ответа Алексей обнял женщину, потом открыл заросший льдом холодильник, достал оттуда недопитую водку и выбросил в форточку.
  -- Так лучше, - сказал он.
  -- Все у нас будет хорошо, - Рая ласково обняла его сильные плечи. - Только не пей никогда. Я не разрешаю.
  -- Хорошо, - засмеялся мужчина. - А на праздники можно?
   С грустью Рая разглядывала когда-то уютное жилище, где бывала у подруги. Мебель стояла все та же, только исцарапанная, ободранная, плохо закрывались дверцы. Когда-то светлые паласы были тщательно затоптаны, висели выгоревшие пыльные шторы, рваные местами, даже ковры на стенах были в пятнах, словно кто плевал на них. Стёкла, всегда чистые у Надежды, теперь плохо пропускали свет, цветов не было вовсе, на кухне навесные шкафы и полки покрылись сальной копотью, мелькали тараканы, в люстре валялись дохлые мотыльки и мухи. Раковины и унитаз потеряли свой первоначальный цвет, в таком же плачевном состоянии была и ванная. А постель просто вызвала брезгливость у женщины. С неё Рая и начала. Она сердито сдёрнула грязное белье, но и матрас был грязным.
  -- Нет уж, - подумала женщина, - я здесь спать не буду. Пусть обижается, не обижается Леша. Ночевать будем пока у меня, на верхних этажах.
   А вслух сказала:
  -- Здесь, Леш, ремонт нужен.
   Алексей согласился. Для начала они вдвоем сняли шторы и ковры, скатали паласы. Потом Райка полезла зачем-то в гардероб и наткнулась на грязные плавки, испуганно отшатнулась. Это была последняя капля.
  -- Всё, - заявила она Алексею, - это надо всё выкидывать. Я не буду разбирать. Давай мусорный мешок.
   Тот согласился.
   Весь день Раиса перетрясала квартиру. Росли мешки, заполненные негодными грязными вещами. Испуганно убегали тараканы. Рая не пустила Алексея днем выбросить эти мешки.
  -- Ночью выкинем, стыдно такую грязь таскать. Да и понесешь, тараканы посыплются. Хочешь, иди один позорься. Я ни за что не пойду днем.
   Алексей засмеялся и согласился. Он во всем соглашался с Раей. Ему нравилось, как её быстрые руки все перебирают, сердито швыряют в мусор почти все. Лишь его одежду она приказала отнести наверх:
  -- Постираю там. Там и переберу, - пояснила женщина.
   Даже дорогие меха Лерки вызвали брезгливость.
  -- Отнеси Леркиной матери, - сказала Рая. - И еще альбомы.
  -- Думаешь, стоит это сейчас делать? - поднял брови мужчина.
  -- Ты прав. Подождем подходящего момента, - согласилась Рая.
   Она уже стала в уме проворачивать, как сделать ремонт.
  -- Начну с окон, надо поставить стеклопакеты, вон, как в щели дует, - решила женщина. - Никакой обогреватель не поможет, когда так сифонит в щели. Почему у Надежды всегда было тепло? - женщина в задумчивости протянула руку к стеклу и обнаружила, что одного нет.- Поэтому так холодно, - поняла она. - Ну, надо же, какое пыльное стекло, я даже не заметила, что одно выбито. Ладно. Мыть не буду. Заменим на пластиковые. Далее, надо все побелить до установки окон, я не хочу никаких навесных потолков. Они на мозги давят, а я простор люблю. Да с мебелью надо разобраться, пока менять не буду, попробую отмыть, и так большие траты. Но кровать куплю обязательно новую. На Леркиной спать не буду!
   Вот такое развлечение Раиса придумала себе на майские праздники и была довольна, ей даже нравилось. Алексей поехал с тестем в деревню помочь матери, надо было вскопать огород, а Рая отказалась. Она боялась встречи со строгой Екатериной Гавриловной. Поэтому отговорилась тем, что надо следить за ремонтом. Её старая подруга, баба Тася, нашла строителей-умельцев, мужа и жену, которые за умеренную плату за два дня побелили и поклеили комнаты. Эти мастера были из вынужденных переселенцев, жильё у них было в старенькой хрущёвке на окраине города, что осталась жене от бабушки, которая там не жила много лет. У неё был домишко в деревне, квартира стояла пустая. Им Рая и отдала всю мебель. Вначале, разозлившись на грязь, и стенку, и кровать, и диваны с креслами приказала вынести на помойку. Уж больно всё было засалено, она пыталась вымыть, но пятна проступали. Но работники попросили забрать кое-что себе.
  -- Да берите все, - сердито ответила Рая, злясь на эту грязь.
   Те обрадовались. Их хрущевка была абсолютно пустая, спали на тощем матрасе на полу.
   Алексей вернулся в пустую, но чистую квартиру, уже побеленную и поклеенную новыми светлыми обоями.
  -- Ничего, - сказала Рая, - диван мой из интерната принесём, а кровать купим.
  -- Купим когда-нибудь, - согласился Алексей и добавил. - Когда деньги будут. А знаешь, мне и так нравится! Воздуха много!
  -- Ага, - согласилась Рая, а сама подумала: - Всё равно куплю. И с мебелью воздуха хватит. Ну и пусть траты. Я здесь жить собираюсь. Свою однокомнатную продам, вот и окупятся расходы. Мебель возьму хорошую. Чтобы по душе была и удобная. Надо красивые шторы подобрать. А пока на очереди окна. Завтра закажу. И двери надо сменить.
   Настроение у женщины было превосходное, она чувствовала себя счастливой. Ей казалось, она летает - не ходит. Такие же мысли посещали и старую её подругу Таисию Ивановну, когда она глядела на Раю. Но иногда на лицо молодой женщины набегала тень: она вспоминала недавнюю смерть Леры. Рая всё-таки чувствовала какую-то вину, может, то, что мало прошло времени со дня смерти первой жены Алексея. Поэтому, наверно, до сих пор она боялась встречи не только с Екатериной Гавриловной, но и с Юлией Семёновной и Леонидом Матвеевичем. Ещё больше мрачнела Раиса, думая о детях, которых у неё не могло быть.

Коррективы жизни.

   К концу подходил учебный год. Летом Алексей и Рая решили оформить отношения - расписаться в загсе - и вместе поехать на юг, к Любаше. Потом навестить в Санкт-Петербурге Андрюшу с его семьей. На обратном пути остановиться в Москве. Там она, Рая, пойдёт к врачам, и если там никаких надежд на рождение своего ребенка не будет, то вместе с Лешей пойдут в детдом. Ребёнок им нужен. Без ребенка - это не семья. Так хочется понянчить малыша. Однако жизнь внесла свои коррективы.
   У Раи разболелся, как она думала, желудок. Бок давно побаливал, а тут ещё началась и рвота, и температура. Железнодорожная больница была рядом, испуганный Алексей отвёл туда жену.
  -- Аппендицит, - сказал дежурный врач.
   И Раису с ходу увезли на операцию. Алексей нарезал круги, не уходя далеко. Вспоминал ту ночь, когда умерли Лера и ребёнок, молился Богу, да-да, молился. Всё прошло благополучно. Женщину вскоре повезли в палату. Алексей бросился к ней.
  -- Иди спать, - слабым голосом приказала Рая, быстро пришедшая в себя после наркоза. - Мне сейчас не до тебя. Завтра тоже не приходи. Начну вставать на ноги, тогда и навестишь. Нечего на меня такую смотреть.
  -- В самом деле, не мешались бы вы здесь, - подтвердил дежурный врач. - Операция прошла успешно. Вашей жене сейчас покой нужен. Есть ей нельзя будет еще трое суток, пить тоже.
   Но Алексей не отставал, шел до палаты. Там он сидел и держал спящую жену за руку. Соседка по палате тихо сказала мужчине:
  -- Идите, идите домой. Ночь давно на дворе. Вы устали. И жена толком не спит из-за вас. Вы не переживайте, что надо, я подам, сделаю. И санитарки здесь хорошие.
  -- Иди, Алёшенька, иди, родной мой, - ещё раз устало и ласково проговорила Рая, тут же открывшая глаза, - и завтра работу не пропускай. А я отдохну, посплю. Ты придешь ко мне, а я уже на ногах. Так хорошо, у меня ничего не болит.
   И мужчина послушался.
   Утром, у дверей подъезда, его поджидала Юлия Семёновна.
  -- Что же ты, Лёшенька, нас перестал за родных считать. Почему ничего не сказал? - обратилась к нему с упреком пожилая женщина.
  -- Так ночь же была, вы спали, - стал оправдываться мужчина..
  -- А утром сегодня?
  -- Да там всё благополучно, - Алексей виновато опустил голову.
  -- Можно мне Раю будет навестить? - робко спросила бывшая теща.
  -- Можно, - согласился Алексей, - только сегодня не стоит. Ей есть ещё ничего нельзя.
  -- Да я сама разберусь, что можно, что нельзя.
  -- Ну так сходите, - как-то неуверенно сказал Алексей.
  -- Она не хочет нас видеть? - насторожилась пожилая женщина.
  -- Нет, скорее, боится.
  -- Это ничего. Я в долгу перед ней. Она со мной была у Лерочки в больнице, когда вас не было, - и Юлия Семёновна расплакалась.
  -- Не плачьте, Юлия Семёновна, скажите лучше: вы меня осуждаете, что я так быстро сошелся с Раей?
  -- Бог с тобой, Лёша, разве можно за счастье осуждать. Нас только не забывай. Ты у нас один остался. Ты и Екатерина Гавриловна. Других родственников нет.
  -- Спасибо, Юлия Семеновна, - ответил мужчина, - и обязательно навестите Раю.
   Пожилая женщина облегчённо вздохнула.
   Когда после обеда Юлия Семеновна пришла навестить Раису, та, преодолевая слабость, сидела возле плачущего малыша лет трёх. Соседку выписали утром.
  -- Не плачь, маленький, - говорила Раиса, гладя рыжую головку некрасивого худенького мальчика лет трех, - скоро перестанет болеть животик, покушать можно будет, я тебе йогурта куплю, бананов. Ты любишь бананы? Ну что ты молчишь? Плачешь только.
   Мальчик перестал плакать, улыбнулся большим своим ртом и сказал:
  -- Мама, - а глаза у него были хоть и косые, но красивые, большие, строгие и грустные. Он с каким-то непонятным для Раи чувством смотрел на неё.
   Рая повторила:
  -- Мама, - две слезинки сбежали по бледным щекам молодой женщины.
   Ребёнка привезла ночью скорая, у него тоже был аппендицит, его прооперировали, наркоз прошёл, малыш плакал то ли от боли, то ли от испуга. Рая гладила его по головке, успокаивала. Детского отделения в железнодорожной больнице не было. Вот и сидела Рая, несмотря на запреты, рядом с ребёнком. Пришедшая Юлия Семёновна заставила лечь женщину, сама села возле мальчика, взяла его худенькую ручку в свою ласковую большую руку. Серёжа, так звали малыша, затих, долго смотрел на новую тётю, а потом сказал:
  -- Мама.
   Ребёнок был из детского дома. Он всех чужих женщин звал мамами. Юлия Семеновна сдержала слезы. Когда-то она выбрала в приюте самую красивую девочку. А таких некрасивых, как этот малыш, никто не брал. А они тоже с надеждой смотрели на приходящих чужих теть. Ночью, лёжа без сна, немолодая уже женщина без конца вспоминала слово, произнесенное малышом, некрасивым, рыжим, с большим ртом и косыми глазками.
  -- Мама.
   Потихоньку, чтоб не слышал муж, Юлия Семёновна встала, ушла на кухню и заплакала.
  -- Мама, - сказал ей сегодня чужой некрасивый мальчик.
   Она не знала, что Раю он тоже называл мамой. Детдомовские дети часть всех женщин, от которых видели ласку, звали мамами.
   Все дни Раю кто-нибудь навещал, каждую свободную минуту бежал сюда и Алексей. Пришли коллеги по работе, ученики, и каждый нёс еду. Появившиеся новые соседки по палате, две полные женщины, шутливо жаловались:
  -- Мы еле вдвоем съедаем, что ей приносят.
   И конечно, всевозможные сладости несли Серёже. Тот ласково обнимал каждую женщину и говорил единственное слово:
  -- Мама.
   Других слов он не знал. Трехлетний малыш еще не умел говорить. Но больше всех мальчик ждал Юлию Семеновну. Другие тети просто давали ему что-нибудь, гладили порой по головке, а эта мама брала на руки, прижимала к себе, целовала. От неё исходила нежность. И еще одну тетю любил малыш. Она лежала рядом, на соседней кровати. Пела ему песенки, рассказывала стихи, учила говорить слова. Но никогда не брала на руки.
   Вскоре Раю выписали, она была ещё слаба, но очень беспокоилась, как без неё в больнице будет Серёжа. А в голове крутилась мысль:
  -- Наверно, это судьба, этот мальчик предназначен нам. Я хочу его взять.
   Юлия Семеновна успокаивала молодую женщину:
  -- Не переживай, Раечка, я буду навещать Сереженьку. Я три раза в день буду к нему ходить. И посижу, и покормлю. А ты сил набирайся. Становись на ноги.
   Рая собиралась поговорить с Алексеем о Сереже, но тут начались неприятности.
   После выписки Раиса была еще какое-то время на больничном, гуляя, она зашла в школу. Вера Павловна позвала её к себе. Там уже сидела мрачная Таисия.
  -- Рая, - начала Вера, - не знаю, как тебе сказать, но, кажется, мы останемся без компьютеров. Ничего у нас не вышло.
  -- Почему?
  -- Да во всём виновата эта сука Ленка, - вмешалась Крикливая.
  -- Какая Ленка? - не поняла Рая.
  -- Да Леркина подружка, Алёна, - пояснила Вера Павловна, - она до тебя информатику вела.
  -- А как она может быть связана с компьютерами? - недоумевала Раиса. - Кто-нибудь из спонсоров её родственник?
  -- Хуже, - ответила баба Тася. - Её Игорёк торгует компьютерами. Он спонсорам не поставил компьютеры.
  -- Ну и что. Разберемся, поставит, - выпалила Рая и прикусила язык.
   Она не собиралась сообщать о своих двадцати пяти процентах.
  -- Так вот, - продолжила директриса, - вряд ли ты с этим Игоречком разберешься. Он поставил условие.
  -- Какое?
  -- Тебя уволить.
  -- Он что, совсем чокнутый! - воскликнула Райка. - А сам не боится потерять теплое местечко...
   Но, сообразив, что подруги не знают, что она совладелица кампании, замолчала.
  -- - А что ты ему сделаешь? - уныло протянула Вера. - Позвонил вчера Игорь Васильевич, так и сказал: хочешь старые компьютеры для школы - уволь свою подругу...
  -- А откажешься, - продолжила Таисия Ивановна, - и тебя уволим. Так и заявил!
  -- Ну, подлец, - процедила медленно Рая. - А впрочем, Вера, увольняй меня. В школе не бывает излишек педагогов. Уйду в другое место.
  -- Да он тебе нигде не даст работать.
  -- Это его жена-сука настраивает, - зло сказала старая учительница.
  -- Знаешь, Вера, - заговорила после небольшого молчания Рая, - соглашайся.
  -- А как же ты?
  -- За меня не беспокойся. У меня квартира и в Москве есть. Туда никакой Игорек не дотянется. Да я могу и просто не работать.
  -- Он и Алексею житья не даст, - мрачно проронила баба Тася. - Вот увидишь, попросят Лешика из охранников.
  -- Проживем, - тряхнула отросшими волосами Рая. - И охранник - неподходящее место для Алеши.
   И всё же женщина расстроилась, с Алексеем говорить ни о чём не стала. Завтра она сходит, побеседует с Игорьком, а потом поговорит с мужем о Серёже.
   Но и тут всё пошло не как планировалось.
   Разыскав нужную контору, Рая решительно вошла туда, горя негодованием. Её сразу приняли, проводили в кабинет управляющего. Зайдя в кабинет, Раиса увидела двух мужчин. Лицо одного показалось знакомым. Память услужливо нарисовала страшную картину смерти Антона. Вот на них летит КАМАЗ. Сквозь стекло видно жестокое лицо водителя-убийцы. Именно этот мужчина сидел сейчас рядом с Игорьком и цинично смотрел на Раису, раздевая её взглядом, оценивая достоинства и недостатки. Женщина поежилась.
  -- Только бы он меня не узнал! - взмолилась Раиса. - Мамка, мамочка, помоги, спаси и защити, как ты сделала в день смерти Антона. Папка, где ты? Отведи ему глаза, защити дочку.
   Охрипшим внезапно голосом, обращаясь ко второму, незнакомому, как видимо, это и был Игорь, женщина жалко произнесла первые пришедшие в голову слова:
  -- Игорь Васильевич! Почему вы хотите, чтобы я ушла с работы?
  -- Потому, - наглым тоном ответил незнакомый, - что этого хочет моя жена.
   Второй лениво отвернулся. Опустив голову, Райка понуро вышла из кабинета, играя роль обиженной женщины. А в голове билась лишь одна мысль:
  -- Лишь бы не узнал! Лишь бы не узнал!
  -- Тебе это надо? - донесся из кабинета до неё голос другого, - Чего к бабе прицепился? Пусть работает, можно подумать, место золотое в школе.
  -- Место - дрянь, но я обещал жене. А она, знаешь, не отстанет.
  -- Кажется, не узнал, - облегчённо подумала Рая.
   Надо было срочно звонить Петру Сергеевичу.
   Дома Раиса достала редко используемый мобильник и набрала номер Петра Сергеевича. Прямо говорить не решилась.
  -- Пётр Сергеевич, здравствуйте.
  -- А Раиса Николаевна. Добрый день. Какой у нас праздник?- шутливо поинтересовался тот. - Почему я его не знаю?
  -- Я сегодня без праздника. Просто так звоню. Помните одну фотографию знакомого, что показывали как-то мне, это было в день нашего знакомства. Этот человек с фотографии ещё имел интерес одно время ко мне. По крайней мере, мне так казалось. Но я не могу вспомнить его имя.
  -- Я понял, о ком вы говорите. А зачем оно вам? - заинтересовался сразу ставший серьёзным Пётр Сергеевич.
  -- Вы понимаете, я его встретила в своём родном городе, в родном офисе, он меня, кажется, не узнал. Я подумала, что надо о себе напомнить, да забыла, как его зовут.
  -- Рая, я тоже не помню его имени. Вот придёт жена, спрошу и позвоню. Вы, Раиса Николаевна, сидите дома и ждите звонка моего. В офис не ходите. Пусть ваш друг остается в приятном неведении.
  -- Спасибо большое, я всё поняла.
  -- Говорят, ваш город в последнее время изменился к лучшему.
  -- Не поняла, о чём это он, - подумала Рая, а вслух сказала: - Ну, как вам сказать, я здесь живу, работаю, я его люблю и хочу здесь жить дальше.
  -- А меня не хотите пригласить к себе в гости.
  -- Приезжайте, - ответила в недоумении Раиса. - Я вас приглашаю сюда.
  -- Куда вы меня приглашаете?
  -- Бог мой, он же не знает моего адреса, - дошло до Раи.
  -- Лично ко мне, - сказала она и прервала связь.
   Потом быстро отправила смс-сообщение с названием города.
  -- Обязательно приеду, - пришёл ответ через несколько секунд.
   Немного успокоившись и отдохнув, Раиса принялась за приготовление обеда. Она теперь замужняя женщина, а мамка говорила, воспитывая дочку:
  -- Помни, Райка, мужика надо кормить хорошо. Вкусно и сытно.
   Алексей работал по сменам. Он устроился охранником в одно агентство. Работой доволен не был, но там платили гораздо больше, чем в школе. Он с грустью вспоминал те времена, когда брат звал его к себе. А ведь получалось у Алексея, он как-то проработал около двух месяцев, когда ушёл от Лерки. А теперь брат молчал. Но в душе у мужчины созрело уже решение: когда приедет братан навестить мать, он с ним поговорит, познакомит с Раей, тот поймёт. С такими мыслями спешил домой Алексей. Он был счастлив, несмотря на все трудности. А о детях пока и не думал, в отличие от Раи.
   Вернувшись домой, он заметил, что жена чем-то обеспокоена. Сразу встревожился, решил, что проблема со здоровьем, ведь сегодня Рая ходила на приём. Словам её, что всё в порядке, не поверил. Сама Рая понимала, что надо кончать все недомолвки. Глупо получается, вместе уже второй месяц, а она не решается ему рассказать о первом муже, ничего не знает о семье Алексея, знает только про Лерку; и, в конце концов, хватит врать, что занимает деньги у бабы Таси на ремонт и мебель. Но сказать о том, кого она встретила сегодня, нельзя, надо ждать известия от Петра Сергеевича. Поэтому на встревоженные вопросы мужа заговорила о Серёже. Алексей выслушал внимательно. Но он не был готов к решению взять ребёнка. Однако понимал, что для жены это очень важно.
  -- Давай, Раечка. сходим в детдом, навестим его, а там посмотрим, что к чему, - предложил он.
  -- Давай! - обрадовалась она.
   Известие от Петра Сергеевича пришло через день. Он позвонил и сообщил, что всё в порядке. Их общий знакомец доставлен в Москву, Раисе нечего бояться. Рая в ответ пожаловалась, что местный филиал задержал партию компьютеров для местного завода. Пётр Сергеевич рассердился, а потом сказал:
  -- Неужели ты не можешь сама их потрясти.
  -- А стоит?
  -- Стоит, ты дивиденды регулярно получаешь, вот и сходи. Завтра чтобы в двенадцать была там. Я позвоню, проверю.
  -- Ладно, - пообещала Рая, а про себя подумала: - Я ни черта не смыслю в бумагах. Эх, надо было учиться, пока жив был Антон, а не бегать по всяким дизайнерам, флористам....
   Но, тем не менее, на другой день она направилась в знакомый уже офис. Игорь, чьей жене не угодила Райка, был на месте. Рядом она приметила рыжеволосую крашеную женщину.
  -- А, это жена Игорька, Алёна, - узнала Раиса. - Я же её в ресторане видела, Лерка с ней еще уехала оттуда. А потом в тот день, когда Лерке стало плохо на улице, она вышла из машины Алены. Уж не вместе ли они спицей ковырялись, убивая не рожденное дитя, - неслись одна за другой мысли в голове молодой женщины.
   Алена тоже узнала Раю и резко начала.
  -- Зачем ты сюда явилась? Кто тебя звал. Здесь не школа. Вокруг прыгать не будут. И муж мой на тебя смотреть не будет.
  -- А вдруг будет? - Раиса решила немного поиздеваться. - Я женщина видная, красивая.
  -- Это ты у Лерки Лешку увела, не посмотрела, что она ждет ребенка, - закричала Алена.
   Рая рассердилась:
  -- Зато я не помогала ей аборт делать на последнем месяце. Не убивала я её.
   На лице Алены на секунду промелькнул испуг. Но она быстро справилась с этим. Рая продолжала издеваться.
  -- Я знаю, что не нравлюсь вам, Алена. Но хочу узнать, чем я не угодила вашему мужу, что он требует моего увольнения. Я обычно имею успех у мужского пола. И при чем тут школа? Как я знаю, вы, Алена, не собираетесь на работу, на мое теплое местечко.
  -- Не нравишься ты мне, - ответила Алёна.
  -- Главное, чтобы вы мне понравились, - не осталась в долгу женщина.
   Алёна повернула красивую головку к мужу:
  -- Прикажи ей уйти.
  -- Сейчас, дорогая, - муж с интересом смотрел на Раису.
   Эта женщина сегодня абсолютно другая. Этот интерес заметила и Алёна и сильно разозлилась.
  -- Тебе мало, что Лерка умерла, и ты её мужика подобрала, теперь моему глазки строишь, - сорвалась она опять на крик.
  -- А что, мужики - вещи, чтобы их подбирать? - спокойно парировала Раиса. - Хотя, наверно, ваш муж вещь, раз слушает дуру жену.
   Алена зашипела:
  -- Пошла вон. Что ты молчишь? - накинулась на мужа она. - Вызывай охранников.
  -- Я думаю, вам надо уйти, я вызову охрану, - вежливо промолвил Игорь.
  -- Не стоит, - ответила Рая. - Я пришла не просить о работе для себя, мне надо выяснить, почему до сих пор на доставлен товар?
  -- Но это чересчур, - удивленно произнес мужчина, - Вам вот не доложил.
  -- Придётся, - ответила Рая. - Не я у вас служу, а вы на меня работаете.
   Игорёк не ответил, он вызывал охрану. Раисе, скорее всего, грозили неприятности. Но у Игорька зазвонил сотовый. Глянув на вызов, мужчина поспешно ответил. Слушая собеседника, постепенно скучнел, лицо вытянулось.
  -- Да, всё сделано уже, товар у покупателя, - ответил он и добавил. - Я всё понял.
   Потом обратился к Рае:
  -- Вы знакомы с Петром Сергеевичем?
  -- Знакома.
  -- А почему вы сразу не сказали?
  -- А зачем?
  -- Мы говорили бы по-другому.
  -- Сейчас и говори по-другому! - вмешалась в разговор Алёна. - Гони её отсюда.
  -- Прекрати, Лена.
  -- Разбежалась! - ответила та. - Жди больше. Выставь отсюда Райку!
  -- Лена! - пытался утихомирить муж.
   Но та кричала всё больше. Раису это начало раздражать.
  -- Всё, - сказала она, - мне это надоело. Мало того, что ваша жена орет там, где не соображает. Пусть лучше вспомнит и расскажет вам, как высадила любимую подругу в рождественские дни, не оказав ей помощи, и кто помогал Валерии сделать криминальный аборт. А Валерия, между прочим, умерла.
   Алена побледнела. Она испугалась: вдруг Лерка рассказала все. Ведь Райка с ней уехала в больницу. А откуда иначе может знать эта приезжая красавица насчет криминального аборта Лерки. Нет, она не может она этого знать! Это она на понт их берет. Пугает! Раиса тем временем встала, намериваясь уйти. Игорь вскочил, загородил дорогу:
  -- Надеюсь, Раиса Николаевна, это недоразумение останется между нами? Вы не сообщите о нём Петру Сергеевичу? Мы ждём его на днях.
  -- Вы так его боитесь? - саркастически осведомилась Рая.
  -- Не боюсь, но он владелец кампании.
  -- Да, - подтвердила женщина, - у него шестьдесят процентов акций, а двадцать пять у меня.
  -- Простите, что вы сказали? - Игорь был сама любезность.
  -- Я сказала, - медленно и отчётливо произнесла Раиса, - что частью кампании владею я. Вы работаете на меня! И хочу, чтобы товар был сегодня на месте. Я проконтролирую.
   В воздухе повисло молчание.
  -- А дальнейший разговор, - продолжила спустя несколько секунд Рая, - будете вести с Петром Сергеевичем, - и добавила про себя: - Потому что я ни черта не смыслю в бизнесе.
   Уходя, она слышала, как Игорь обратился к молчащей жене:
  -- Ну что, дорогая, потешила самолюбие?
  -- А может, наврала она? - Алена думала только о Лерке.
  -- А зачем? И потом Петр её знает. Эх, не видать мне повышения.
  -- При чем тут твое повышение. Все еще хуже.
  -- Так рассказывай.
   Игорь зло смотрел на жену. Алена все рассказала. Муж орал, не стесняясь в выражениях:
  -- Ты дура похлеще своей идиотки подруги. Додуматься, соблазнить надо Петьку. О моей карьере ты думала, организуя подпольный аборт. Да никогда бы Петька не посмотрел на Лерку. Какие же вы дуры! Ну ладно, это ваши глупые бабские фантазии... Но что вы сделали, чтобы избавиться от ребенка... Совсем ума лишились! Вы убили живого человека! - потом Игорь успокоился и сказал: - Все! Все кончилось. Больше ничего не будет.
  -- Зарплаты? - не поняла Алёна.
  -- И зарплаты не видать. И работу надо искать, - помолчал и добавил: - И жену поумнее. И Андрей куда-то пропал.
   Андреем звали водителя КАМАЗа, который сбил машину Антона.
  
   На другой день у Алексея был выходной. Он и Раиса собрались в детдом навестить мальчика. Рая купила сладостей, игрушек, костюмчик для мальчика.
   Сначала пошли в кабинет к заведующей. Антонина Ивановна, приятная худенькая женщина, приняла их сердечно. Она рассказала им историю ребёнка. Родила его совсем молоденькая четырнадцатилетняя девчонка. Мать её сказала, что внук ей не нужен, да и юная мама не выразила желания особого забрать малыша, но и не отказалась. Искали других родственников. Отец мальчика неизвестен. У матери Сережи есть старший брат, состоятельный человек. Но и он остался равнодушен к судьбе малыша. Был пару раз и все. Вот и живёт мальчик на иждивении государства. Молодая мама не навещает, бабушка тоже, живут для себя, иногда приходит старый дедушка, точнее, прадедушка. Только ему и нужен Серёжа.
  -- Но прадедушка уже очень стар, болеет. Ему не под силу растить ребенка. А мальчик умненький, хоть и не разговаривает, вот только некрасивый, хромает, да... - заведующая замялась.
  -- Да вы говорите, - попросила Рая. - Ничего не скрывайте.
  -- Он до сих пор писается по ночам.
  -- Сережа же ещё маленький! - возмутилась Рая.
  -- Да не такой и маленький, уже четвёртый годик. И плохо, что не говорит... - сокрушенно добавила Антонина Ивановна. - Знаете, у нас есть еще другие дети... Посмотрите их.
  -- Нет, - сразу сказала Рая. - Нет, мы хотим Сережу....
  -- А можно нам с ним встретиться? - спросил молчавший до этого момента Алексей. - Погулять с ним? Пообщаться?
  -- Конечно, - ответила женщина.- Дети сейчас гуляют. Пойдёмте, я его позову, скажу, что к нему гости пришли.
   Среди других детей Серёжи не было.
  -- К нему гости пришли, - оправдывающимся тоном сказала воспитательница.
  -- Пойдёмте, покажу, где он всегда с дедушкой сидит, - позвала Антонина Ивановна.
   Воспитательница что-то хотела сказать, потом замолчала. Заведующая повела Алексея и Раю к скамейке, что укрылась под ветвями диких ранеток. Там на скамеечке сидел рыженький некрасивый большеротый Серёжа, его старенький прадедушка и...Юлия Семёновна. Малыш грыз большое краснобокое яблоко, руки Юлии Семеновны заботливо обнимали малыша, а старик что-то рассказывал женщине.
  -- Вот Сережа, - сказала Антонина Ивановна.
   Кто-то её позвал, и она ушла. Рая и Алексей пошли ближе.
  -- Боюсь, помру, сживут со свету Сережку его непутевая мамаша с бабкой, он же маленький. Никому не нужен. Мать его и бабка совсем спились, - донеслись до них слова старого человека. - Внук у меня еще есть. Серьезный человек. Богатый. Я просил забрать правнучка к себе. Но жена внука против. Не нужен мой Сереня ей. Я и квартиру подписал на него, только этим и пугаю непутевую мамашу, что без жилья оставлю.
  -- Пойдём, пойдём отсюда, - потянул Алексей свою женщину. - Мы здесь лишние.
  -- Да, не надо им мешать, - грустно согласилась Рая.
   Вернувшаяся заведующая смотрела непонимающе: почему они уходят?
  -- Сейчас, всё объясню, - также грустно улыбнулась Раиса. - Мы опоздали. У Сережи будет другая мама. Возьмите, пожалуйста, - она протянула пакеты с гостинцами, - здесь печенье и конфеты. Мы на всех детей купили. Говорят, в детдоме дети всегда хотят сладенького.
   Заведующая взяла пакеты, посмотрела на молодую женщину и не стала говорить о других детях, ждущих свою маму. Еще не время было. Но хорошо, что Сережа нашел свою новую семью.
   Жизнь в очередной раз внесла свои коррективы.

Новые сюрпризы.

  -- Рая, - нерешительно начал говорить вечером Алексей, - давай не будем спешить с ребёнком. Не будем брать...
  -- Но ты так переживал, когда твой малыш умер, - удивленно вскинула брови женщина. - Ты же ждал, хотел ребенка...
  -- Да, но это было немного другое... - Алексей не договорил, замялся.
  -- Да, другое, - эхом откликнулась насторожившаяся Рая.
  -- Не обижайся, - обнял её Алексей. - Я очень тебя люблю и хочу пожить вдвоём. А малыша возьмем попозже.
   Рая молчала.
  -- Ну не готов я взять чужого ребенка, - в отчаянии проговорил мужчина. - А Юлия Семёновна заслуживает счастья.
   Алексей окончательно запутался в словах. Рая, которой стало жалко мужа, решила помочь.
  -- Раз не вышло с Серёжей, спешить не будем. Всё нормально, Алешенька. Поехали лучше в деревню. Надо, в конце концов, ближе познакомиться с твоей мамой.
  -- Леонида Матвеевича с Юлией Семёновной берём?- спросил муж.
  -- А как же? Кто же нас повезёт, а так с ними, на их стареньких "Жигулях". И с ними не так страшно показаться на глаза твоей маме. Она у тебя сердитая.
  -- Ты что, мать у нас добрая. Это она просто Лерку не любила. Тебя полюбит.
  -- Хорошо бы, - улыбнулась Рая.
   Юлия Семёновна не поехала с ними, отговорилась какими-то делами. Ни Алексей, ни Раиса, догадываясь, что за дела, уточнять не стали. И так было ясно, она пойдет к Сереже.
   В деревне Райка заскучала: делать ей ничего не давали, помня о недавней операции. Муж сердито пенял, даже раскричался, когда она взяла грабли и стала разбивать комья земли, женщина с недовольным видом уселась на крылечке. Остальные отбывали субботник на огороде.
  -- Еду-то я могу, в конце концов, приготовить, - решила она и направилась к свекрови.
  -- А тебе хочется готовить? - недоверчиво спросила та, вспомнив о Лерке.
  -- Что ж я суп не сварю? - удивилась Райка.
   Вечером, когда все дела остались позади, мужчины мылись в бане, женщины накрывали на стол, Екатерина Гавриловна, спросила:
  -- Детей-то не планируете?
   Райка поперхнулась. Свекровь поняла всё по-своему.
  -- Да я не тороплю, оправься после болезни и не затягивай, рожай.
  -- Тебе трёх внуков мало? - это на пороге стоял незаметно подошедший Алексей.
  -- Мало, - ответила мать, накладывая огромную гору тушеной с косточками картошки. - Те далеко, а здесь бы, рядом. Понянчиться хочется. Пожалейте старуху.
  -- Вот братан привезёт тебе летом всех своих и наиграешься, - голодный Алексей сел за стол.
   Рая подвинула ему тарелку, подала вилку и хлеб.
  -- От него дождёшься, - фыркнула мать. - Обещает только. Да, кстати, сам-то он приедет на днях. Знаешь?
   Алексей молчал.
  -- Всё ясно! - протянула мать, - опять поссорились. Не можете без этого. На этот раз из-за чего?
  -- Да не ссорились мы, - нехотя ответил сын.
   Разговор прервался, пришёл из бани весь розовый, распаренный Матвей Леонидович.
  -- Ох, и люблю я твою баньку, Гавриловна. Прямо на свет по-новому каждый раз рождаюсь. Душа с Богом говорит... Кстати, насчёт детей. Мы с моей Семёновной тоже подумываем родить.
  -- Забеременела Юлия что ли? - ахнула пораженная Екатерина Гавриловна.
  -- Да нет, - весело засмеялся сват, размещаясь за столом. - В больнице нашла мальчонку моя Юляша, когда её навещала, - он кивнул на Раю. - Такой парень занятный, рыжий, как я в молодости... А что, нам только чуть больше сорока, вырастим ещё.
  -- Вырастите, - первой сказала Рая, а потом спросила. - Так вы берете Сережу?
  -- Берем, - ответил мужчина. - А чего? Хороший мальчонка. Я его видел. Он мне "папа" сказал. На рыбалку с ним буду ходить. Вот только надо уговорить его непутевую мамашу подписать отказ.
  -- Леонид Матвеевич, - Рая строго смотрела на пожилого мужчину, - но ведь мальчик больной, хромает...
  -- Знаешь, дочка, - Леонид Матвеевич так звал Раю, - ты все правильно говоришь. Только чует мое сердце - родной нам Сережа! Наш мальчик!
  -- Давайте уж ешьте, - прервала их Екатерина Гавриловна. - Сейчас я мужчинам по стопочке налью.
  -- Кедровочки? - спросил сват.
  -- Кедровочки, кедровочки, - засмеялась сватья. - Собственного производства.
  -- Я не буду, - сказал Алексей, наворачивая картошку.
   Рая улыбнулась уголками губ. От матери не укрылись эти движения. Но умная женщина сказала:
  -- Не будешь, так не будешь. А я с Леней выпью стопочку.
   Лёжа уже в постели, Рая обняла мужа, прижалась, поцеловала:
  -- Спасибо, Алешенька.
  -- За что? - не понял Алексей.
  -- Спас от объяснений, - и добавила с грустью - Твоя мать мечтает о родных внуках.
  -- Моя мать будет любить всяких, - ответил Алексей, - и наших тоже.
   Рая опять его поцеловала и сказала:
  -- А с братом помирись.
  -- Да я не ссорился.
  -- Всё равно помирю, - думала про себя женщина, уютно устроившись в теплых объятиях мужчины. - Вот приедет его брат и помирю.
   В понедельник Рае закрыли больничный. Во вторник она вышла на работу. Привезли компьютеры. Старшеклассники с воодушевлением быстро все перетаскали в кабинет информатики. На другой день Раиса с ребятами их устанавливала. То время, когда здоровые парни-одиннадцатиклассники пытались с ней заигрывать, а худенькие умники проверяли её знания, давно прошли. Взамен пришло настоящее уважение, хотя, если честно сказать, они были чуточку всё же в неё влюблены. Но это не мешало деловой атмосфере, которая царила в кабинете. И всё же, Раиса чувствовала это, знаний не хватало. Особенно сейчас. Нужен был хороший специалист. Она спросила ребят, может, у них есть кто на примете. Те озадаченно помолчали, потом один, Федя, протянул:
  -- А вы разве не знаете?
  -- Чего? - не поняла Рая.
  -- Ну, в общем-то, лучше Алексея Сергеевича никого нет. Он любой компьютер на схемы разберет.
  -- Какого Алексея Сергеевича?
   Парни недоуменно переглянулись. Потом тот же самый Федя озадаченно сказал:
  -- А ещё сплетничают, что вы за него замуж вышли. За Алексея Сергеевича Курлатенко.
  -- Да, - подумала Раиса, - интересно, чего я ещё не знаю о муже?
   Словом, как могли в тот день, так и установили компьютеры.
  -- Приведу завтра Алексея, пусть поможет. А вечером буду знакомиться с собственным мужем. Пусть рассказывает о себе все!
   Но опять все планы изменились. Алексей сообщил, что его брат приехал, остановился в гостинице. Он умолчал о том, что на предложение пожить у него последовал резкий отказ, и ещё в более решительных тонах брат отказался знакомиться с новой женой Алексея.
  -- Надеюсь, что ты в ближайшее время разбежишься с ней, - сказал он. - Я тебя тогда познакомлю сам с хорошей женщиной.
  -- Но ведь ты ни разу не видел мою жену.
  -- Ну и что, твою первую я тоже не знал и не видел и был прав. Хамка и дура оказалась. Все глазки мне строила, как школьница.
  -- Это не такая.
  -- Знаешь, братишка, - примирительно сказал старший, - давай оставим эту тему в покое. Не будем опять ссориться. Хочешь, живи со своей учительницей. Но я не пойду к тебе и знакомиться не буду. А вот о твоём будущем поговорить хочу. Жду тебя вечером в гостинице, посидим в ресторане. Но приходи только один, без жены. Если она у тебя умная, поймет, что братьям мешать не надо, не обидится.
  -- Зато я обижусь, - подумал Алексей.
   И теперь мужчина был в плохом настроении. Без Раи идти не хотел, да и не знал, как сказать. Раиса же принялась хлопотать, готовить, убирать и без того вылизанную квартиру.
  -- Не надо, не суетись, - наконец решился Алексей. - Братан всё равно не придёт.
  -- Почему? - удивилась женщина.
  -- Он никогда сюда не приходит, - муж был явно не расположен говорить.
  -- А где же вы увидитесь?
  -- Он ждёт в ресторане, в гостинице.
  -- Хорошо пойдём туда, я уговорю его, он обязательно согласиться переночевать у нас. Надо посмотреть, какие продукты в доме есть. Ужин приготовить.
  -- Нет, никуда мы не пойдем, - устало сказал Алексей.
   Всё же допытавшись, в чём причина, Рая решительно сказала:
  -- Собирайся и иди. Ты должен увидеться с братом.
  -- Без тебя не пойду.
  -- Я прошу тебя, Леша, помирись с братом. А со мной он рано ли поздно ли встретится. Подружимся мы с твоим братом.
   После продолжительного спора Алексей пошёл в гостиницу. Оставшись одна, выждав полчаса, Рая решила отправиться следом.
  -- Сейчас я приведу себя в высшую степень готовности, как на светский раут с Антоном, и посмотрим, кто кого, - решила женщина, выбирая наряд поинтересней, подкрашивая выразительные глаза.
   В гостинице Рая сначала решила сесть отдельно, но опять все планы рухнули. Во-первых, её не хотели пускать в ресторан, во-вторых, она увидела, что по холлу идёт Пётр Сергеевич. Увидел её, призывно помахал рукой. Женщина остановилась.
  -- Рая, вы откуда? - удивился мужчина.
  -- А почему вы не сообщили о своём приезде? - вопросом на вопрос ответила женщина.
  -- Я собирался завтра вас разыскать. Ну раз вы здесь, может, поужинаете в компании двух интересных мужчин.
  -- Да я тоже не одна. У меня встреча тут в ресторане, да вот не пропускают. Говорят, только для жильцов сегодня.
  -- Пойдёмте со мной, - Пётр Сергеевич галантно взял её под руку. - Я здесь остановился. Должны пустить со мной.
  -- Вдруг Лёшка приревнует, когда увидит меня с другим мужчиной? - мелькнула мысль, но другого пути попасть в ресторан не было.
   И женщина последовала со своим спутником. Алексей, сидящий за столиком возле окна, удивленно уставился на вошедших. Его брат вёл под руку его жену.
  -- Что это может значить? - думал он. - Рая, конечно, любому мозги запудрит, любого очарует, но не Петьку же... Для него только жена существует... Да и откуда Раечка его знает? Вон как оживленно говорят... Ничего не понимаю.
  -- Да он меня прямо к Алёше ведёт! - озадачилась Раиса. - Ничего не понимаю... Они, что же получается, братья. Бывает же такое! А впрочем, все замечательно!
  -- Рая, - говорил между тем Пётр Сергеевич, - может, на минутку все-таки присядете за наш столик? Я вас с братом познакомлю. У меня есть славный младший братишка. Алексеем зовут.
  -- Не возражаю, - лукаво улыбаясь, ответила женщина.
  -- Братишка, - сказал Пётр Алексеевич, - ты не против, что я вернулся с очаровательной дамой.
  -- Не против, - медленно, как во сне ответил вставший Алексей, протягивая руку Раисе и усаживая её за стол.
  -- Надеюсь, ты моей жене не сообщишь, - шутил Петр Сергеевич, - что я прошёлся под руку с красивой женщиной.
  -- Не сообщу, - также медленно ответил Лёша.
  -- А что ты как в замедленном кино? Еле говоришь. Тебе моя спутница нравится?
  -- Нравится! Очень! - уже поживей пробормотал Алексей.
  -- А вам Рая, мой брат нравится?
  -- Вы знаете, очень нравится, - весело ответила Рая, бросив ласковый взгляд на мужа. - Ну просто готова влюбиться! Да я уже его люблю!
  -- Как чудесно, что вы так быстро понравились друг другу. Садись, Леш! Чего стоишь? - и Пётр Сергеевич усадил рядом с Раю и Алексея.
   Раиса чинно уселась, потихоньку подмигнула мужу. Потом повернулась к Петру Сергеевичу:
  -- Пётр Сергеевич, - не выдержала, засмеялась, у неё было замечательное настроение, - Нет, Леш, скажи лучше ты.
  -- Вы уже знакомы? - насторожился старший брат Алексея.
  -- Братан, - это заговорил переставший удивляться Алексей, - а тебе Раечка нравится?
  -- Нравится, даже очень. Но ты знаешь, жену свою люблю больше.
   Рая и Алексей улыбались во весь рот.
  -- Вы давно знакомы? - Петр Сергеевич чувствовал: здесь что-то не то.
  -- Давно, - ответила Райка и поцеловала в щеку Алексея, - я жена Леши. Одобряете мой выбор, Петр Сергеевич?
   Пётр Сергеевич озадаченно замолчал, а потом захохотал, весело, от души.
  -- То-то Лешка слушать ничего не хочет, уперся, как баран, женюсь и все!
  -- А ты бы мог и поверить мне, выслушать, - все еще с обидой произнес младший брат.
  -- Ну, я думал, что ты опять типа Лерки нашел кого-то....
  -- Давайте лучше выпьем за встречу, - предложила Рая. - Да и рванем к нам. Леша не дал праздничный ужин приготовить, но я все равно мясо из морозилки вытащила. Пожарю моментально. Едем к нам, Петр Сергеевич. Ночевать у нас будете.
  -- Петь, да чисто у нас в доме, - краснея, произнес Алексей. - Еще лучше, чем было, стало.
  -- Верю, - согласился Пётр Сергеевич. - Только сначала поужинаем. Здесь хорошая кухня.
   Возвращаясь назад, долго ловили такси.
  -- Рая, - шутливо произнёс Пётр Сергеевич, когда уже порядочно замерзли, - Почему мужу любимому не купила машину? Вот простудишь мужика...
  -- Не успела, - буркнула Раиса.
  -- Братан, машина стоит денег, - вмешался в разговор Лёша, обнимая за плечи замерзшую Раису. - А, кроме того, с Раечкой мне нигде не холодно.
  -- Нет, машина нужна, - не согласился старший брат. - Для начала можно взять недорогую, подешевле.
  -- Купим, - сказала Рая, - хорошую купим, только вы, Пётр Сергеевич, убедите Алёшу, что мои деньги он должен брать.
  -- Да что ты там получаешь в школе! На булавки только, - заметил муж.
  -- Не понял, - сказал Пётр, обращаясь к женщине, - дивиденды исправно поступали, ещё вчера у тебя на счету была приличная сумма. Ты один раз только снимала, когда квартиру себе здесь покупала. Но еще много оставалось. Ты когда успела растратить?
  -- Я не тратила много, - ответила Рая. - Только ремонт и мебель...
   Алексей смотрел непонимающе.
  -- Лёшенька, - Рая ласково обняла мужа, прижалась к нему, - Лёшенька, есть у нас с тобой деньги, достаточно денег, тебе Петя всё объяснит.
  -- Что объяснит?- не понял старший брат.
  -- Ну что у меня есть акции. И ещё, Петр Сергеевич, я не буду участвовать в вашем бизнесе. Не моё это. И в ваш местный офис больше не пойду. Я боюсь этого Игоречка.
  -- Игорь - неплохой работник, - ответил Петр Сергеевич. - Но вот то, что рядом с ним оказался Андрей...
  -- Кто такой Андрей? Вы о чем? - не понимал Алексей.
  -- Андрей сбил машину Антона, - нехотя ответила женщина.
  -- А-а-а, - протянул Алексей.
  -- Вот что, Алексей, - сердито сказал Петр, - завтра займешься этим делом.
  -- Чем? - не понял Алексей.
  -- Нашим местным филиалом. Игоря во главе я больше не оставлю.
  -- А не боишься, что опять уйду?
  -- Не уйдёшь, - уверенно сказал Пётр. - У вас там двадцать пять процентов.
  -- Сколько? - ахнул Алексей.
  -- Двадцать пять, Лёша, - Рая ласково обняла его.
  -- А почему ты никогда не говорила?
  -- Пыталась, но ты заладил: мужчина должен содержать женщину. Не дослушал ни разу до конца. Вот и не сказала.
   Но тут подошло, наконец, такси, и все с радостью уселись в теплый салон машины. Дома опять сели за стол. Рая достала бутылку коньяка. И потек родственный разговор. К середине ночи, когда всё было решено, обговорено, рассказано, Рая задала давно мучивший её вопрос:
  -- Пётр Сергеевич, а почему тогда...когда не стало Антона... словом, вы помогали мне? Даже после похорон не бросили... И сейчас ваше отношение ко мне не изменилось?
  -- Теперь ты родственница мне...
  -- Ну, Петр Сергеевич! Я серьезно!
  -- За тебя просил очень один человек, - улыбнулся тот.
  -- Кто?
  -- Моя жена.
   Рая непонимающе вскинула брови. А Пётр Сергеевич доставал фотографию.
  -- Моё семейство, посмотрите.
   В окружении девочек, с малышом на руках на неё с фотографии, улыбаясь, смотрела Надежда.
  -- Но почему вы ни разу не обмолвились, что Надя вышла за вас замуж? И ты, Леш, молчал? Я сколько раз говорила тебе про Надежду, - с недоумением произнесла Рая.
  -- Раечка, - муж с любовью смотрел на женщину. - Ты тоже избегала со мной встреч после смерти Леры, хотя мы с тобой ... Ну помнишь Новый год...
  -- Надюша и я давно любим друг друга, - вмешался Петр Сергеевич. - Но, вы же знакомы с Надей, она кремень: жив был Василий, никогда бы она его не оставила... А когда он умер, я сначала на счастье и не надеялся... Нам несчастье помогло... Но долго еще моя Надюша плакала, считая, что изменила памяти Василия... Вот и не говорили никому... Кроме мамки нашей... А за тебя, Раечка, Надя всегда переживала. Но боялась встретиться, думала, осуждать будешь за новое амужество... Боялась, что обидишься на неё...
  -- За что осуждать? За счастье? - Рая плохо понимала слова Петра. - А обижаться тем более...
  -- Так ведь это я Антона на тебя вывел, по её просьбе. Знал, что ищет хорошую жену... А ты о Москве мечтала... Только плохо я Антона знал, оказалось...
  -- А победа в конкурсе "Учитель года" тоже ваших рук дело?
  -- Тут я ни причем, - замахал руками Петр Сергеевич.
  -- Знаешь, братишка, это я теперь должен на тебя в обиде быть, - раздался возмущенный голос Алексея, - мою жену с другим знакомить...
  -- Да я же не знал, что ты на Раечке женишься!
   Алексей засмеялся.
  -- Я все равно Раечку бы встретил и увел бы у любого Антона.
  -- Правильно, братишка, - поддержал Петр, - я бы тоже Надюшу у Васьки увел. Не верите? Увел бы! С дочками! Пусть друг меня простит!
  -- Мальчики, - Рая встала из-за стола, - а не пора ли нам баиньки?
  -- Пора, - ответил Петр и добавил жалобно. - Может, сегодня мне моя Надюша приснится? Я соскучился.
  -- Завидуй мне, - смеялся Алексей, - Раечка со мной будет, под боком лежать...
  

Надежда.

   Никогда не была Надежда романтиком, никогда не мечтала уехать из Москвы, а пришлось. Отец её умер рано, мать вторично вышла замуж, а отчим откровенно не любил падчерицу. Девочка старалась не попадаться ему на глаза, предпочитала проводить время в своей комнате. Мать была влюблена, как кошка. Во всем слушалась нового мужа. Хорошо, что была жива бабушка. Все чаще девочка оставалась там. Отчима такой расклад устраивал, он отстегивал незначительную сумму денег, лишь бы Надя бывала реже дома. Училась девочка хорошо, бабушка мечтала, что она будет учительницей. В то время уважали эту профессию. И Надежда после школы поступила в педагогический институт. Отчима это не обрадовало, он заявил, что кормить больше падчерицу не будет. Хочет учиться, пусть деньги на учебу сама зарабатывает. И перестал давать деньги. Мать, как всегда, во всем согласилась. И если бы не бабушка, которая не дала внучке бросить институт, взяла на себя материальные затраты, не получить бы Надежде профессии. Бабушка устроилась работать техничкой, Надежда по вечерам ей помогала. Деньги невелики, но к ним добавлялась пенсия бабушки и Надеждина за умершего отца. Прожили. Пять лет пролетели незаметно. Бабушка была человеком старой закалки, считала, должна внучка поехать по распределению. Надежда не стала спорить. Ей досталась Восточная Сибирь.
   Попав по распределению в сибирскую деревню, девушка мечтала об одном - вернуться назад, к бабушке, в её маленькую однокомнатную квартирку. Но три года надо было отработать. Ничто Наде не нравилось в Ивинке, глаз помимо воли искал многоэтажные дома и не смотрел на красоту суровой сибирской природы. К грибам и ягодам девушка была равнодушна. Ей выделили холодную комнатушку в доме для учителей. Сколько она там плакала, мечтала убежать из этой деревни. Но никто не знал этого, не видел слез. Перед классом стояла невысокая, изящная, но уверенная в себе учительница. Посмей у неё на уроке шелохнуться. Вскинет свои огромные строгие глаза, обольет презрением, вежливо спросит, не мешает ли она нарушителю дисциплины. Боялись её ученики, боялись, особенно первые дни. Потом удивлялись, почему? Ведь голоса не повысила, справедлива всегда была. Ну а то, что не хотела быстро идти на контакт, сближаться, такой уж был характер, отчимом закаленный. Когда пожилые учительницы заводили речь о местных женихах для красивой учительницы, только пренебрежительно фыркала и отмахивалась. В деревне Надя жить не собиралась. И друзей не получалось завести. Общий язык с коллегами - ровесниками так и не смогла найти. А подругой Надежде стала ученица, девчонка с трудной судьбой - Райка, удивительно красивое существо, да к тому же с амбициями. Она тоже мечтала вырваться из деревни. Вот и учила её выполнять свои планы Надежда, хотя её мечты во многом остались мечтами.
   Ей, Надежде, повезло, через год сбежала из деревни, но не из Сибири. Судьба улыбнулась ей в лице местного уроженца Василия, завидного жениха по всем деревенским понятиям. Ему было уже к тридцати, работал в райкоме, имел двухкомнатную квартиру в городе. Словом, выгодная была партия. Да и Надежда в деревне считалась самой лучшей невестой: во-первых, красавица: невысокая, изящная, с карими глазами, которые, как звёздочки, освещали классические черты её лица и придавали ему выражение приветливости, во-вторых, учительница, с образованием. Умницу Райку, с её подрастающей красотой, пока не считали первой красавицей и выгодной невестой.
   Надежда была очень благодарна Василию, что увез её из Ивинки. Пусть в небольшой, но город. Наверно, так бы и считала свою жизнь Надежда удачной и счастливой - ведь у неё теперь было все, если бы во время свадьбы не натолкнулась на внимательный взгляд голубых глаз друга Василия, Петра. В тот момент этот взгляд вызвал только беспокойство. Женщина приказала себе о нем забыть. Но не получалось.
   Василий очень любил свою жену. Больше всего боялся, что уйдёт она от него. А вот, что кто-то может её увести, этого Василий не допускал. Хотя видел, что нравится многим она его друзьям. Виталька, известный бабник и сердцеед, как-то приобнял с намеком молодую жену друга. Всем потом говорил коротко и просто: "Чуть не кастрировала Васькина жена меня. Все, проверил я ее на верность. Больше не буду!" Костик откровенно говорил, что завидует другу, Василию хорошая жена досталась, верная, умная, внимательная. Что же, друг все верно подметил. Валерка тоже одобрил выбор Василия. Петька же застывал, когда видел Надежду. Но Петр никогда бы не стал отбивать у друга жену. А Надежде никто другой, кроме её Василька, не был нужен. Хотя в её чувствах на первом месте была благодарность мужу за то, что вытащил её из деревни. Надежда знала, что никогда она не оставит Василия, пусть даже в её чувствах маловато любви, а кто знает, может со временем и любовь придёт. Когда же она поняла, что Пётр в ней влюблён и что он ей симпатичен, то даже испугалась. Но женщина выход нашла: родила первую дочку Анечку. Чувство материнства захватило её мысли без остатка. Приехавший их поздравить Пётр с грустью смотрел на счастливое лицо женщины, напросился в крёстные отцы и уехал на жительство в другой город. Появлялся он раз месяца в три, возился с девочкой, осыпал крестницу подарками. Пытался и маме что-то дарить. Надежда коротко ответила: "Нет!" И Петр больше не смел этого делать. Как-то он раз посмеялся, что малышка больше на него похожа, чем на родителей. И правда, она была светленькая, голубоглазая, как Пётр, а Василий и Надежда тёмноволосые, кареглазые. Надежду это его замечание и посещение выбило из колеи, но дочь она родила от мужа. У неё других мужчин никогда и не было. Женщина с грустью констатировала, что нравится ей друг мужа, даже больше, чем нравится, и решила опять рожать. Так появилась вторая дочка Машенька, точная копия отца. А Василий не знал этих мыслей жены, ему и в голову не приходило, что жена может изменить ему, он был в Надежде уверен, как в себе, и утверждал, что обе дочери - точные его копии.
  -- И глазки мои, - говорил он, любуясь своими созданиями, - и ушки, и смеюсь я так же, и волосы мои.
   Надежда не выдержала, засмеялась:
  -- Ну, у Анечки волосы явно не твои. Она светленькая.
  -- Я тоже раньше был светловолосым, в детстве, - ответил счастливый отец, целуя пухлую щечку младшей упитанной Машеньки.
   Как же он любил своих девочек, словно предчувствуя, что недолго пробудет с ними на этом свете.
   Василий обеспечивал Надежде и дочкам, которых очень любил, достойную жизнь. Ещё при социализме он зарабатывал неплохо, стал разворачиваться после перестройки. Затеял строительство своего дома, взял в аренду озера. И неожиданно умер. Он поехал к матери в деревню, надо было помочь зарезать поросенка. Стало внезапно плохо. Василий ушел в дом. Когда мать зашла за ним через десять минут, Василий, вытянувшись, лежал на полу. Отказало сердце.
   Надежда чувствовала, как что-то очень хорошее умерло в ней вместе с мужем, а вместо этого появилась жесткая контролирующая воля. Слёз её не видели. Она поплакала лишь один раз. Это было утром, на второй день после смерти мужа. Девчонки ещё спали, а она ходила по опустевшей квартире и плача, разговаривала с умершим мужем. А потом всё заслонил вопрос: как жить дальше, как обеспечить девочкам прежний уровень жизни. В стране была страшная гиперинфляция. Все деньги были вложены в строящийся дом. Были еще озера, взятые мужем в аренду. Теперь рушилось все.
  
   Похоронами занимались друзья мужа: Пётр, Виталий и Валерий. Петя прилетел на второй день. Сразу поспешил к Надежде, которая была одна с девочками дома. Он обнял похудевшую женщину, словно желая забрать её горе и вернуть улыбку на её лицо. Надежда благодарно прислонилась к нему на минуту, потом решительно сказала: "Нет!". И это "нет" разъяснило все. У Петра не было и не будет никакой надежды на счастье с этой женщиной. Но он остался с ней в доме. Надежда всю жизнь будет ему благодарна за эти дни. Именно он пытался развеселить приунывших девочек. Младшая смотрела на него влюбленными глазами, нет-нет, да и старшая улыбалась. Всё это, как робот, отмечала машинально Надежда.
   Когда хоронили мужа, женщина, взяв за руки девочек, сама шла за гробом. Что-то кричала и билась в рыданиях мать Василия. Надежду это стало раздражать. У неё было одно желание - быстрее бы все кончилось. Девочки устали, стала кашлять Машенька. Жестокая контролирующая воля все отмечала в памяти. Лишь один раз женщина потеряла самообладание. Гроб с телом мужа опустили в могилу. Выпустив руки дочек, Надежда зачем-то шагнула за мужем. Её перехватил Петр. Он был постоянно рядом. Надежда пыталась вырваться, но мужчина держал крепко. С боков в неё и Петра вцепились Анечка и Машенька. И он держал всех.
   Василия похоронили.
   Самые трудные дни наступили после похорон. Днём на работе ещё ничего, ходила, говорила, иногда улыбалась, а вечером по привычке ждала Василия: раздастся гудение машины, она к окну и девчонки тоже. Да только все родственники мужа забыли о них. Чего взять с Надежды, работает в школе: ни денег, ни связей. Лишь Пётр не забывал, приезжал постоянно. Он выкупил взятые Василием в аренду озера, простил все долги, пытался помогать материально, отговариваясь тем, что Анечка - его крестница. Надежда попросила его уехать, больше не приходить, потому что Петр смотрел по-прежнему, с любовью.
  -- Я буду вечно ходить, - ответил он. - Я люблю тебя. Я дождусь тебя.
   Надежда больше не говорила на эту тему.
   Слава Богу, наступило лето, и поехала она с дочерьми к бабушке, в Москву. У матери не особо её ждали. У матери своя семья, с отчимом общего языка никогда не было, а у бабушки квартира однокомнатная, стеснять не хотелось, но поехала. Отчим сразу дал понять, что на него не стоит рассчитывать, даже на ночь, намекнул, не вздумайте остаться, а вот бабуля сказала:
  -- Возвращайся, Надюша, старая я уже. Будем жить вместе. В тесноте, да не в обиде. Раз умер твой Василий, перебирайся сюда. Проживем вместе.
   Она заставила внучку оформить опекунство и квартиру завещала ей. Надежда уже собиралась уезжать, как слегла бабушка, упала, сломала шейку бедра. Отчим, узнав, что квартира уплыла, матери не разрешил взять старуху к себе. Надежда от отчаяния решила везти бабушку к себе. Там дом большой, три комнаты, места много. Позвонила своей верной подруге бабе Тасе, чтобы машину организовала встретить их, а та в своей грубой, но необидной манере заявила:
  -- Дура ты, Надька, оставайся в Москве. Ухаживай за бабулей и живи там. Чего тебе здесь ловить?
  -- Но тесно же.
  -- Здесь продашь свои хоромы, там обменяешь на двушку с доплатой. Чего тебе делать в Сибири? Василия твоего нет, и не вернешь.
   И ещё пообещала Таисия Ивановна оформить ей всё по доверенности: продать и квартиру, и гаражи, и дом недостроенный. Надежда решила остаться, к большой бабулиной радости. Не знала Надежда, что советчиком был у бабы Таси Пётр. Другой город, где он жил последние годы, назывался Москва. Отсюда он не собирался уезжать. Не хотел потерять и Надежду. И пока все складывалось удачно.
  -- Надюша, сама не зная, ближе ко мне перебралась, - радовался он. - Найду её, адрес баба Тася даст, заберу к себе. Вместе с детьми и бабушкой. Квартира моя в Москве не очень большая, но дом в Подмосковье огромный. Хватит все места.
   Баба Тася давно знала о любви Петра, а когда умер Василий, то старая практичная женщина сразу решила: нечего им поодиночке маяться, Ваську не вернёшь, а Петька - мужик стоящий, а главное, Таисия знала это, будет любить не только Надьку, но и дочек её. А на новом месте легче будет решиться Надежде на новый брак.
   Недолго пролежала бабуля, умерла к началу октября, вскоре после того, как прописалась внучка в её квартире. Так и говорила старуха:
  -- Вот пропишешься, помру сразу, нечего тебе мешать. Жаль, правда, не увижу, как ты второй раз замуж выйдешь.
  -- Бабуль, ну что ты говоришь? Живи!
  -- Живи, бабушка, - повторяла ласковая младшая дочь Машенька.
  -- Нет, немного мне осталось, - грустно возражала бабушка.
   Так и вышло. Вот тут-то сорвалась Надежда, заревела в голос, а потом собрала остатки денег, что были ещё от Василия (квартира в Сибири не была ещё продана), отчим денег не дал, мать тоже сказала, мило улыбаясь, что нет у неё денег, приехали старые институтские подруги, помогли и похоронили бабулю. Жить Надежде предстояло научиться на учительскую зарплату, благо учителя требуются всегда. И потянулись серые унылые будни. Утром Надежда с девочками шла в школу, что была недалеко от дома, после уроков назад. Школа ей не нравилась во всем: учителя ссорятся, завистливые. Анькина учительница откровенно вымогает деньги. А Машенька плачет и отказывается идти в школу, кричит, что обижают её, что из окна дует, холодно. Надежда просила отсадить девочку в другое место. Так и не дождалась. Мелькали мысли забрать шестилетнюю дочь из школы. Но с кем её оставить? Плакала вместе с Машенькой, просила потерпеть. Вечером отчищала, ремонтировала, что могла, в бабушкиной квартире, чтобы хоть чуть-чуть стало теплее и уютнее. Осень, как назло, стояла дождливая, холодная.
   А потом баба Тася сообщила, что квартиру продала вместе с мебелью, недостроенный дом тоже, и один знакомый привезёт деньги. Ждать его надо двадцатого октября, он будет вечером.
   Вечером раздался звонок. Надежда поспешила к двери, на пороге стоял Пётр. Он привёз деньги. Он уже несколько лет жил в Москве. Именно он был тем знакомым Антона, что позвал холостого в то время юриста своей фирмы на заключительную часть конкурса "Учитель года". Знал, что Рая - ближайшая подруга Надежды. В Сибири Пётр постоянно появлялся из-за Надежды. Хоть посмотреть на неё иногда, и то было радостью.
   Обрадовалась Надежда. Ну, хоть какое-то знакомое близкое лицо. Стояла и смотрела.
  -- Пригласишь войти-то? - внимательно смотрел на неё Пётр.
   Да, она похудела, выглядит измученной. Уставшая. Но ещё милее стала она его сердцу. Обнять бы сейчас, прижать к себе и её, и девочек.
  -- Дядя Петя, дядя Петя! - выскочила из-за спины младшая, ласковая Машенька. - Аня, Аня, дядя Петя приехал.
   И умчалась за сестрой.
  -- Проходи, - опомнилась Надежда.
   Пётр переступил порог. Наткнулся на серьёзный взгляд своей крестницы Анечки.
  -- Да, неказистые хоромы, - подумал он. - А почему Анютка молчит? Ведь такая щебетунья была.
   Надежда, словно прочитав мысли его, произнесла.
  -- Да, против сибирских, тесновато. Вот и Анютка всё старый дом вспоминает. Назад просится. Не понимает, что и там все не так... Отца не вернуть... Да, что там... - не договорив, махнула рукой. - Пошли, чай пить, да заодно поужинаем.
   Надежде хотелось заплакать, хотелось, чтобы пожалели её. Но сдержалась.
   За ужином все немного оживились. Пётр передал подарки от Таисии Ивановны, свои. Отдал деньги.
  -- Буду теперь обмен подыскивать, - сказала Надежда.
  -- А хватит?- спросил Пётр.
  -- Не знаю, - грустно ответила Надежда. - Инфляция страшная. Сегодня одни цены, завтра другие.
  -- А может... - Пётр замялся, подыскивая слова. - Может... есть другой вариант...
  -- Дядя Петя, - в дверях стояла Аня, - вы у нас ночевать останетесь?
  -- Да, ведь девчонка поняла, что я хотел сказать, - пронеслось в голове.
  -- Да, Анечка. Куда же дяде Пете на ночь идти, - ответила Надежда.
   Утром рано Пётр уехал, так и не предложив Надежде перебраться в загородный свой дом. Испугался строгого взгляда своей крестницы и слов Надежды:
  -- Пожалуйста, Петя, не приезжай больше. Не надо. Но не могу я....
   Дела на него обрушились потоком. Что-то Антон начал мудрить! Пока разбирался, разгребал, пока утрясал, приблизился год со смерти Василия.
  -- Ну и подумаешь, что велела не приезжать. Я и так почти месяц не ездил. Двадцать дней. Сегодня десятое ноября. А холод какой стоит, словно зима в Сибири, и снега навалило! Надо заехать к Надежде и сообщить ей, что я живу недалеко, телефон, в конце концов, оставить, - решил он.- Да и я просто хочу их всех увидеть.
   Дверь ему открыла бледненькая, какая-то прозрачная Анютка, закутанная в стони одежек.
  -- Что с тобой, Анечка, ты не заболела? - испугался мужчина. - Почему ты так похудела?
   Он прижал девочку к себе, почувствовал, как проступают косточки сквозь худенькое тело.
  -- Надо что-то менять в их жизни, - сказал себе Петр. - Васька не простит, если что случится с его семьей.
  -- Нет, я уже выздоровела, а вот Машке совсем плохо... - и девчонка заплакала.
   Пётр решительно шагнул в квартиру:
  -- Что тут с вами?
   На кровати лежала краснощёкая Машенька, Надежда меняла уксусные примочки. Она ещё больше похудела, выглядела смертельно уставшей.
  -- Надя, что с вами тут?
  -- А это ты, - ответила равнодушно она. - Никак не могу сбить температуру у Маши, а врача всё нет и нет. Ждем с самого утра. Под сорок уже поднялась температура... Ничего не помогает.
  -- Сейчас привезу.
   Быстро отыскав знакомого врача, Пётр привёз его в эту тесную однокомнатную квартиру. Старенький опытный доктор выслушал мечущуюся от жара девчонку:
  -- Ничего, в лёгких пока чисто, а температурку мы собьём. Ты не боишься уколов? - обратился он к Машеньке.
  -- Нет, - прошептала охрипшим голосочком девочка. - Я потерплю. А головка перестанет болеть?
  -- Перестанет, перестанет, - успокоил доктор.
  -- Маша боится только, когда мама плачет, - подала голос сидящая в ногах сестры и молчавшая до сих пор Аня.
  -- Об Анечке все забыли в суматохе, - подумал Пётр. - А ей тоже плохо. Ей ласки и внимания хочется.
   Он подошёл и обнял девочку за худенькие плечи. Та уткнулась ему лицом в костюм.
  -- Да она же плачет, - дошло до него. - А Надюша не видит. А когда ей? Вот как Машутке плохо!
  -- Ты чего плачешь? - шёпотом спросил он, пока врач делал укол младшей сестренке.
  -- А если мама и Машка умрут? Как папа... - девчонка не договорила, всхлипнула, захлебнулась словами.
  -- Не умрут, я не дам, - тихо прошептал мужчина на ухо испуганной девочке.
   Та ещё теснее прижалась к нему. Врач осмотрел заодно и Анютку, и вынес свой вердикт.
  -- Вы все ютитесь в одной комнате, а у девочки грипп. Надо как-то изолировать детей друг от друга. Сами, мама, смотрите, не свалитесь. Что-то вы бледновато выглядите.
  -- Я выдержу, - ответила Надежда. - Я редко болею.
  -- В квартире у вас холодно, - продолжал врач, глядя на почерневший от грибка потолок, он отсыревал во время сильных морозов, - сыро, дети постоянно будут болеть.
  -- И что же делать? - растерянно спросила Надежда. - У нас нет другого жилья.
  -- Артемий Филиппович, а можно их увезти отсюда? - спросил Пётр.
  -- Ну, это вы уж у них поинтересуйтесь, - развёл руками доктор.
  -- Да я имею в виду, во время болезни девочки, - смутился мужчина. - Ничего, если я их перевезу в загородный дом. Там сухо, тепло, свободно. Комнат много.
   Врач задумался, потом решительно произнёс:
  -- Можно. Сейчас спадёт температура у девочки, и везите. А то в этой сырости по-новому разболеются.
   Через час, когда немного спала у девочки температура, Пётр их увёз. Надежда равнодушно со всем соглашалась. Автоматически собрала кое-что из вещей. Взяла за руки девочек и пошла к двери. Петр взял в одну руку сумку с одеждой, другой подхватил болеющую Машеньку, прижал к себе, девочка доверчиво обняла его за шею, положила головку на плечо: "Дядя Петя, я тебя люблю, ты хороший", - и поцеловала сухими горячими губками. Она была всегда ласковой девочкой.
   Сзади вышли Надежда и Анечка. Мужчина слышал, как старшая девочка говорит матери:
  -- Мама! Ты забыла запереть дверь!
  -- Да, да, - равнодушно ответила мать. - Сейчас закрою.
   Раздался звон ключей.
  -- Вот, теперь закрыла.
  -- Идем, мама. Что ты стоишь! Нас дядя Петя ждет. Там Машка больная. Её надо быстро везти. Тебе плохо?
  -- Нет, все хорошо, - кротко и равнодушно ответила женщина. - Мы уже идем. Просто голова закружилась. Идем, Аня.
   Пошатываясь, она равнодушно пошла на улицу, где их ждал Петр. В машине она без конца трогала лоб девочки. Не говорила ничего. Лишь щеки её на свежем воздухе вспыхнули нездоровым румянцем. Причина такого странного поведения женщины выяснилась, когда уже приехали в загородный дом. Зинаида Захаровна, пожилая домработница, разместив девочек, посмотрела внимательно на измученную Надежду, укрывающую младшую дочь одеялом, и заставила Надежду смерить температуру. Столбик термометра моментально подполз к сорока градусам.
  -- Ого! - ахнул Петр. - Ты как держалась на ногах?
  -- Сколько дней уже болеете? - спросила Зинаида Захаровна.
  -- Какая разница. Сейчас не до меня. Машеньку надо лечить... - женщина равнодушно положила градусник. - Я сейчас таблетку выпью...
  -- Она еще со мной заболела, - сердито сказала Анечка.
   Это было последнее, что помнила Надежда: в глазах потемнело, женщина стала медленно падать на пол. Не слышала она отчаянного крика Анечки:
  -- Мамочка, мама, не умирай.
   Не видела побледневшего Петра, который подхватил падающую женщину, положил на кровать. Испуганная Машенька тоненько и пронзительно заплакала. Вскочила и бросилась к матери. Её перехватил Петр, обнял, прижал к себе.
  -- Ну что ты, Машенька. Не надо пугать маму, - говорил он. - Ты ложись в кроватку. Анечка, девочка, побудь с сестрой.
   А в голове билась мысль:
  -- Что делать? Что делать? Надя, Надюша, что с тобой, родная моя.
   Подошла решительно Зинаида Захаровна, расстегнула воротник блузки у женщины, сосчитала пульс, потом её взгляд упал на лекарства, что оставил Маше Артемий Филиппович.
  -- Шприцы есть? - спросила она.
  -- Есть, - ответила Анечка. - Мама их в сумку тоже положила.
   Пожилая домработница решительно набрала в шприц прописанное Машеньке лекарство, ввела его матери.
  -- Это собьет температуру. Теперь мать надо изолировать от детей, уложить в другую постель. Да, и переодеть.
  -- Да, да, сейчас, - засуетился Петр.
   Он сначала уложил в постель Машу, потом поднял Надежду и понес в соседнюю спальню, Анечка помогала ему: нашла ночную рубашку в сумке, но переодеть мать она не смогла, не хватало силенок и сноровки, да и слаба она была, только что переболела.
  -- Я переодену, - сказал мужчина. - Я сумею. Ты иди к Машеньке, она боится. Успокой её. Скажи, что мама просто устала и спит. Я сейчас врача привезу. А потом побуду с вами. Ты не плачь. Вылечим мы и Машу, и маму.
   Вскоре Надежда лежала в постели, переодетая, укутанная одеялом, такая маленькая, такая больная, беззащитная. Сердце Петра наполнилось жалостью.
  -- Все, родные мои, все, моя Надюша, я больше не слушаю тебя, - сказал себе мужчина. - Я вас не отпущу. Вы остаетесь со мной. Пойду, посмотрю девочек, надо телевизор им в комнату отнести, а то Аня плачет без конца потихоньку, пусть лучше передачи какие-нибудь смотрит. Я же опять за Артемием Филипповичем поеду. Или в местную больницу зайти, она в пяти минутах ходьбы отсюда. Но там вечно нет врача...
   Зинаида Захаровна, которую он просил последить за девочками, остановила мужчину:
  -- Не надо ехать за врачом, Пётр Сергеевич, я справлюсь. Вы лучше за лекарствами поезжайте. Я скажу, что надо.
   Тот непонимающе вскинул брови.
  -- Вы подобрали меня на улице, без документов, привезли сюда, дали крышу над головой и работу. Я у вас слежу за домом. Я вам очень благодарна... Я ведь из беженцев, из Самарканда... Там я работала врачом... У меня большой опыт работы... Вы еще стетоскоп привезите мне... Легкие надо послушать... Температура очень высокая... - пожилая женщина резко оборвала рассказ.
   Пётр остолбенел.
  -- Ну и страна у нас. В деревенской больнице постоянного врача нет... А тут... - произнёс он, наконец, и тут же спросил: - Так вы за Надей присмотрите и за девочками?
  -- А как же? - грустно улыбнулась пожилая женщина. - Но если хотите, привезите врача. Я не обижусь. Вы знаете меня только, как домработницу... Хотя диплом мой сохранился. Могу показать. Это паспорт утерян...
  -- А лекарства? - перебил Петр женщину.
  -- Что лекарства?
  -- Какие надо купить лекарства? - Петр сразу поверил этой женщине.
  -- Я напишу сейчас. Только не на бланке рецептов.
  -- Я куплю все и так. Вы уж, Зинаида Захаровна, напишите, что вам еще из медицинских инструментов нужно... Наде, девочкам, вам самой... Все пишите...
   Петр доехал до ближайшей аптеки в районном центре, купил все, что просила Зинаида Захаровна. Рядом с аптекой был большой магазин детских товаров. Петр минуту подумал и заскочил туда, не разбираясь, схватил все яркие детские книжки и диски, что были на полках, купил двух больших краснощеких кукол, огромного мягкого мишку, чего-то еще, что всучили продавцы, и поспешил домой. Там было без изменений. Грустно сидела Анечка возле матери, держала её за руку, слезы текли по прозрачным щечкам, спала Машенька. Щеки её опять горели лихорадочным румянцем. Между комнатами сновала Зинаида Захаровна, уговаривала хоть немного поесть старшую девочку. Та отказывалась. Пожилая женщина одобрила все покупки Петра. Улыбнулась Анечка при виде книг. Забрала медвежонка, села на диван в гостиной, обняла медведя и стала листать книжки. Петр принес и поставил возле неё молоко и свежую булочку и облегченно вздохнул, когда девочка съела булочку и попросила чая вместо молока.
  -- Беги на кухню, там тебе Зинаида Захаровна целый чайник нальет, - радостно улыбнулся он. - И булочек еще даст.
   Проснувшаяся Маша дала сделать себе очередной укол, повеселела после него, согласилась выпить домашнего сока, потом уложила к себе в кровать новую куклу, о чем-то с ней говорила, затем взяла другую. Аня ушла на кухню, где готовила ужин Зинаида Захаровна. Петр был в комнате с Машей. Он устанавливал там телевизор и видеосистему, прислушиваясь к беспокойному сну Надежды в соседней комнате, без конца заскакивая туда, проверяя. Надежда спала. Пришла Зинаида Захаровна, позвала ужинать. Мужчина закутал Машу в большое одеяло, понес на кухню. Там стояло его любимое огромное вольтеровское кресло. Усадил в него Машу, подвинул к столу, где дымились в большой супнице аппетитные пельмени. Аня немного съела пельменей, пила чай с очередной булочкой. Маша поковырялась в тарелке, выхлебала бульон, съела одну пельменьку и отодвинула еду в сторону. Петр забеспокоился: девочка голодная, она весь день не ела.
  -- Не переживайте, Петр Сергеевич, - улыбнулась Зинаида Захаровна. - Главное, чтобы пила много жидкости Машутка наша.
   Она подала девочке большой стакан смородинового морса. Маша выпила его полностью
  -- Вкусный. Как у нас дома, в Сибири, - сказала она. - Мама его часто раньше варила. Папа ягодки привозил...
  -- Машка, - одернула её старшая сестра.
   Девочка не поняла, почему не надо говорить о папе, но замолчала. Петр улыбнулся, взял опять на руки Машу, понес в спальню. Пришла следом Зинаида Захаровна, сделала еще один укол девочке, потом матери. Маша немного поиграла с новыми куклами и начала клевать носом. Зевала и Аня. Она устала. Сказалось и нервное напряжение за день, испуг за мать, которая заболела. А теперь страх понемногу уходил, захотелось сильно спать. С девочками осталась ночевать Зинаида Захаровна, Петр притащил к ним в комнату два раздвижных кресла: для Ани и пожилой женщины. Маша спала одна, как королева, на широкой кровати. Рядом дремали куклы. Медвежонок покоился в объятиях Ани. Петр ушел в комнату к Надежде. Зинаида Захаровна сделала ей очередной укол.
   Очнулась Надежда ночью. Во всем теле была слабость. Единственная ночная рубашка, которую она взяла с собой, была мокрая насквозь. Тускло горел светильник. Рядом с ней, на широкой кровати, поверх одеяла дремал одетый Пётр. Женщина непонимающе обвела глазами комнату, и молнией пронеслась мысль:
  -- Девочки! Маша!
   Надежда резко села на кровати. Пётр вскочил.
  -- Тише, тише, Надюша. Ты куда? Лежи, лежи! Та сама больна.
  -- А девочки? Где девочки? Что с Машей?
  -- Всё в порядке. У Маши упала температура. Она даже покушала немножко. Сок хорошо пьет. Ты не волнуйся, с девочками Зинаида Захаровна.
  -- Кто такая Зинаида Захаровна?
  -- Она врач. Спит в комнате с девочками. Я сейчас к тебе её приведу. Ты только лежи.
  -- Не надо, не веди никого, - слабым голосом ответила женщина. Помолчала, потом робко попросила: - Мне бы во что-нибудь переодеться, Петя.
   И это "Петя" многое разъяснило. Есть у Петра возможность счастья с его Надюшей.
  -- Надюша, я тебе дам свою футболку. У меня другого ничего нет. Даже пижам. Я их не люблю.
  -- Хорошо, - согласилась женщина. - И постельное белье надо сменить. А где ванная? Мне туда надо.
   Петр отвел ослабевшую женщину в ванную, принес ей большое махровое полотенце и свою большую футболку. Надежда как могла, привела себя в порядок, переоделась, закружилась голова, женщина схватилась за край ванной. Слабость не проходила. Надежда медленно, держась за стену, вышла из ванной. Стоящий под дверями Петр поднял её на руки.
  -- Не надо, Петя! - слабо сопротивлялась женщина. - Я сама дойду.
  -- Надо, - тихо ответил тот и понес женщину в спальню.
   Он заботливо уложил её на чистую свежую постель, опять прилег рядом. Но Надежда никак не могла уснуть, болела голова, мысль о дочках не давала покоя. Она не успокоилась, пока её Петр не отвел к девочкам. Дочери спали. Проснувшаяся Зинаида Захаровна сначала одобрительно покачала головой, потом шёпотом начала выговаривать:
  -- Вам лежать надо. Спят девочки, спят.
  -- А Маша? Как она?
  -- Кризис миновал. На улучшение пойдет теперь. Вон спит ваша королева.
   Убедившись, что всё в порядке, Надежда дала себя увести. Засыпая, она почувствовала, что Пётр опять прилёг рядом.
  -- Ну и пусть, - равнодушно подумала она. - Как же мне все-таки плохо, болит голова, ломит все кости...
  -- Маме стало лучше, это дядя Петя помог. Но зачем он опять остался в одной комнате с мамой? - думала проснувшаяся Анютка, увидев, что Петр повёл мать в комнату и там остался. - Ну и пусть остается. За мамой тоже надо следить. А дядя Петя всё-таки хороший. Он не дал Маше и маме умереть. Мишку мне купил. Я так всегда хотела иметь такого мишку, папа все обещал и умер, - девочка обняла плюшевого медведя, прижалась к нему. - И в доме у дяди Пети хорошо. Тепло, как у нас в Сибири, когда папа был жив...
   Мысли девочки стали путаться, она спокойно уснула. Надежда спала беспокойно, говорила во сне - она всегда во время болезни говорила - без конца просыпалась и всегда видела внимательные, любящие глаза мужчины. Мужчины, которого она сама давно любила. Но пока был жив Василий, она не позволяла этому чувству выйти наружу, и после смерти мужа тоже - это казалось ей изменой. Да и мнения окружающих Надежда тоже побаивалась. Ведь еще есть дочери, сестры и мать покойного мужа. Даже Рае и бабе Тасе не решилась бы признаться в своих чувствах Надежда. Хотя баба Тася знала. Она всегда все знала.
   Вот так болезнями помянула Василия его семья. Он в эту ночь не приснился ни Надежде, ни дочерям. А наполовину бодрствующий Петр готов был поклясться, что он видел друга, стоящего в углу комнаты. Уставший, какой-то измученный Василий пристально смотрел на него.
  -- Уходи, Вась, - тихо попросил его друг. - Уходи. Пока ты был жив, я ушел от вас. Старался не беспокоить. Знаешь, как мне плохо бывало порой. Но Надя говорила: "Нет!" Теперь тебя нет, я остаюсь. Пожалей свою семью. Вась, ты же знаешь, девочкам и Надюше лучше со мной будет. Уходи. Оставь нас... Не трогай девочек...
   Василий что-то хотел сказать, это чувствовалось по его лицу. Но слов его не было слышно, лишь его пристальный взгляд смущал друга. И Петр опять повторил:
  -- Уходи! Слышишь, Василий! Уходи. Это моя теперь семья, моя жена и дочери. Я буду заботиться о них.
   Лицо Василия при этих словах стало спокойным, каким-то отдохнувшим, исчезло усталое, измученное выражение. Что-то неразборчиво заговорила во сне Надежда. Взгляд Василия пытался её найти, но Петр подвинулся и обнял мечущуюся женщину, скрывая её от Василия, и неумело перекрестился. Медленно после этого растаял в темноте силуэт друга. Успокоилась под надежной рукой мужчины болеющая женщина. Спали в соседней комнате девочки. Петр сходил, проверил, там было все в порядке, потом разделся и лег рядом с Надеждой, опять обнял её. "Все, Надюша! Ты мне теперь жена!", - подумал он. Осторожно и нежно поцеловал пылающую щеку. Похоже, опять поднялась температура.
   Три дня столбик термометра у Надежды упорно приближался к сорока градусам. Голова у женщины была какая-то пустая, в ней была лишь звенящая тишина, но сознания она больше не теряла. Женщина через силу пила сок или воду, лишь потому, что видела испуганные глазенки старшей дочери. Анечка слышала, что во время болезни надо много пить, вот и тащила матери питье. Мелькал шприц в умелых руках домработницы, на какое-то время Надежде становилось легче. Переставало действовать лекарство, опять начинался жар. Петр не отходил от женщины ни днем, ни ночью. На четвертый день болезнь начала отступать. Ртутный столбик застыл у тридцати восьми. А на другой день температура упала. Надежда впервые осмысленными глазами посмотрела на окружающих, на уставшего похудевшего Петра, на притихших дочек. Она даже немного поела. Петр впервые решился оставить женщину на попечение Зинаиды Захаровны и поехал в центральный офис. Его юрист, Антон Переверзнев, что-то мудрил. Надо было перепроверить кое-какие бумаги.
   Надежда впервые за последние пять дней встала с кровати и, накинув халат, сидела в кресле. После медленно пошла к дочерям. Маша, одетая в какую-то незнакомую пижамку, одна сидела на широкой кровати, вокруг себя она разложила игрушки, привезенные Петром, и что-то говорила двум огромным куклам. Увидев стоящую в дверях мать, ласково улыбнулась:
  -- Мамочка, ты выздоровела?
  -- Не совсем, - вместо Надежды сказала Зинаида Захаровна. - Как и ты, Машенька. Маме надо еще полежать.
   Девочка закашлялась.
  -- Ты все еще кашляешь, - огорчилась Надежда. - И сильно.
  -- Да, - пожаловалась девочка. - Я сильно кашляю. Мне баба Зина уколы делает. Больно. Но я терплю. Дядя Петя сказал, что надо потерпеть, а то ты расстроишься.
   Надежда вопросительно смотрела на домработницу.
  -- У Машеньки осложнение, развился бронхит, - пояснила Зинаида Захаровна. - Придется поколоть антибиотики.
   Мать расстроено присела на кровать дочери.
  -- Мам, ты не расстраивайся, я выздоровею, - обняла её ласковая Машенька. - Дядя Петя сказал, что не даст нам больше так сильно болеть. Мам, дядя Петя хороший. Смотри, какую он мне пижаму купил. Со слониками. Он и платье обещал мне новогоднее, длинное, как у феи. А то ты заболела, тебе некогда мне купить.
   Улыбнулась Надежда при этих словах и спохватилась, что не видит Анечки:
  -- А Аня? Кстати, где она?
  -- У Ани все в порядке. Она здорова. В кабинете Петра Сергеевича сидит. В компьютер играет, - ответила домработница.
  -- Кто ей разрешил?
  -- Дядя Петя, - пояснила Маша. - Он сам Аньку и научил включать компьютер. Диск ей с играми дал. Мам, дядя Петя и мне разрешает играть. Только Анька прогоняет меня.
  -- Значит, Аня здорова. Пора ведь в школу, - задумчиво произнесла Надежда.
   Маша неожиданно расплакалась:
  -- Я не хочу в школу, не хочу в Москву. Там холодно. Там плохо. Там я с Анькой сплю. Она всю кровать занимает, а меня к стенке прижимает. В школу надо рано вставать. А здесь хорошо. Кровать большая. Все мои игрушки уместились. А выздоровею, буду на улицу ходить, на санках кататься. Дядя Петя сказал, что горку мне построит. Я не пойду больше в школу. Никогда не пойду!
   Надежда подумала, что все-таки рано она отдала младшую дочь в школу. Не наигралась еще девочка.
  -- Мам, - в глазах Машеньки светилась огромная надежда и такая же огромная просьба. - Мам, давай останемся здесь. С дядей Петей. Здесь хорошо. Мам...
   Надежда избежала взгляда просящих глаз младшей дочери и повернулась к Зинаиде Захаровне:
  -- Мне бы душ принять. Можно? Температура упала ведь.
  -- Можно, - согласилась женщина.
   Маша расстроено легла, укрылась одеялом и сказала:
  -- Тогда я никогда не выздоровею, специально буду болеть, - обиженно пригрозила она матери. - Вот как начну сейчас кашлять!
   Петр вернулся поздно. Надежда дождалась его, сидя в кресле. Она сильно похудела за это время. Стала походить на девочку-подростка.
  -- Ты как себя чувствуешь? - спросил Петр.
  -- Все хорошо, - улыбнулась бледными губами женщина, вставая с кресла. - Я в норме. Ты устал с нами? Ну, ничего, я могу уже за девочками следить сама... Маше пора в школу...
   Петр подошел вплотную к женщине, обнял, прижал к себе:
  -- Неужели ты думаешь, что я вас отпущу?
   В эту ночь Надежда стала женой Петра. Все дни мужчина спал рядом с ней, под одним одеялом, порой обнимал тайком, целовал и все. И сегодня он намеривался сделать также, но она сама нерешительно протянула ему руки, обняла и позвала:
  -- Петя, иди ко мне.
   И радостный мужчина прижал к себе женщину, которую так долго ждал. Надежда робко обняла его своими исхудавшими руками, тоже прижимаясь всем телом. Почему-то она испугалась, что будет что-то не так, разочарует она Петра. Потом нашла губы мужчины, поцеловала.
  -- Посмотри на меня, какой я стала, я ведь некрасивая, у меня двое детей, зачем я тебе? - все же сорвалось с её губ.
  -- Я люблю тебя, - ответил мужчина.
  -- Петь, - прошептала женщина. - Я страшная грешница. Я тоже тебя люблю. Я всегда тебя любила. С того момента, как увидела.
  -- Я знаю, - прошептал мужчина. - И я всегда знал, что ты будешь моею.
   Его сильные руки обхватили изящное тело женщины, подчинили своей воле. Губы обследовали каждый уголок её тела.
  -- Ты удивительная, ты лучше всех, - шептал Петр. - Как долго я тебя ждал. Никто другой мне не нужен. Нам будет хорошо вместе. Я сделаю тебя счастливой, тебя и наших девочек.
   Надежда приникла к нему. Она чувствовала, что просто растворяется в любимом человеке, в его руках, губах, теле. Как хорошо было с ним.
   Утром она проснулась первой. Чувствовала себя замечательно. Долго глядела в любимое лицо, не решаясь поцеловать: Петр сладко спал, улыбаясь во сне.
  -- И, правда, как тепло в этом доме. А Анечка на Петю похожа, - подумала женщина. - Но почему? Может, беременность через какие-то флюиды передается по воздуху. Я уже во время свадьбы знала, что полюблю Петю. Ведь говорят же, что дети от любви рождаются. А я Петю давно люблю. Я Аню ждала и думала о нем. Может, поэтому моя старшая дочка на него похожа.
   Надежда негромко засмеялась своим мыслям. Проснулся Петр. С ласковым удивлением смотрел на свою женщину. Как давно он не видел её счастливой и веселой.
  -- Ты чему смеешься?
   Надежда рассказала мужчине о свих мыслях.
  -- Ну, если бы флюиды беременности передавались по воздуху, Машутка тоже бы на меня походила, - улыбнулся он. - Знаешь, сколько от меня флюидов к тебе летело.
  -- Знаю. Но Анечка, правда, похожа на тебя.
  -- А что Анечка на меня похожа, так это надо мою матушку спросить, мою строгую Екатерину Гавриловну, от кого она меня родила? Бабушка, мать отца, говорила, что от Васькиного отца, от дяди Феди. Моя мать, Надюш, и сейчас красавица, а в молодости какая она была! Папка мне говорил, что вроде прямо со свадьбы её увез! В один день! Пришел, увидел, победил! Хотя, - добавил мужчина глубокомысленно, - Анечку ты вполне могла и с помощью флюидов родить. Я согласен.
   Надежда опять негромко засмеялась, прижалась к мужчине.
  -- Петь, а давай родим с тобой мальчика, - тихо попросила женщина. - Просто так. Без флюидов. Нашего мальчика. Моего и твоего.
  -- Родим. Обязательно. И на девочку я согласен. Прямо сейчас и займемся этим, без флюидов, старинным дедовским способом, - ответил мужчина, целую голубую жилку на изящной грациозной шее женщины.
  -- Я люблю тебя, - откликнулась Надежда.
   Счастье пришло в дом Петра. Его принесла Надежда. Точно так же, как и Петр принес его ей. Женщина какое-то время была еще слаба после болезни. И первые дни мужчина редко когда уезжал, старался быть возле неё и девочек. Он говорил:
  -- Если бы не болели вы, увез бы сейчас в какой-нибудь Египет. К солнышку. Но Зинаида Захаровна не рекомендует девочкам такую перемену в климате. И тебе тоже.
  -- Нам и здесь хорошо, - откликнулась Надежда, глядя любящими глазами на мужчину.
   Она не верила своему счастью. Ей в свое время неплохо жилось и с Василием. Тот обеспечивал свою семью, работал очень много. Порой девочки и не видели его. Часто приезжал за полночь. Надежда не пеняла мужу. Ей так лучше было. А с Петей было по-другому. Ей хотелось видеть его постоянно, ощущать его присутствие. Если Петр задерживался, она не ложилась, ждала его. Когда был жив Василий, Надежда часто ложилась спать к дочерям. Нет, первый муж ей не был противен, только теперь она поняла, что в их отношениях не было страсти, не было огня. Было надежное стойкое тепло. Иначе было с Петром. Женщина часто, проснувшись ночью, целовала его тихонько, чтобы не разбудить, прижималась к нему. И не возникало мысли убежать к младшей дочери под предлогом, что та боится. Надежда стремилась и к физической близости. Каждое прикосновение мужчины вызывало в женщине горячий отклик. Петр смеялся:
  -- Никогда не думал, что ты такая горячая женщина. Как вспомню, что держала меня на расстоянии: не подходи, ни приезжай, не показывайся на глаза.
  -- Поэтому и держала, - отвечала женщина, - боялась, что брошусь тебе на шею. Но не обижайся, Петь, Василия я бы не оставила никогда.
  -- Я знаю, - отвечал мужчина, бесконечно целуя дорогую ему женщину. - Поэтому и уехал из Ас-ка.
   Петр, когда занялся опять своими делами, все равно старался вернуться пораньше, чтобы побыть со своей семьей. Его интересовало все: хорошо ли покушали девочки, кашляла ли опять Маша, что ей купить из игрушек, какие успехи в освоении компьютера у Маши, как чувствовала себя Надежда. Именно он заметил, что Ане хочется иметь отдельную комнату. Надежда возражала: Маша одна будет бояться. Женщине совсем не хотелось опять спать с дочкой. Но младшая дочь сказала, что тоже хочет отдельную комнату, только пусть мама и дядя Петя не закрывают дверь к себе и не отдают Аньке кровать, ей, Маше, одной, на большой кровати даже лучше, она кукол с собой спать положит, а то Анькин медведь все место занимает. И к радости Ани её немногочисленные вещи перенесли в другую комнату. Петр сказал, что купит ей новую кровать и другую мебель, девочка сама выберет, что ей нравится.
  -- Зачем, Петя? - вмешалась Надежда. - Ведь есть в комнатах все: и диван, и шкафы.
   Анечка промолчала. Петр согласился.
   Надежда видела, что ему хочется подольше побыть наедине с ней. Но нигде ни жестом, ни намеком он не оттолкнул дочек. Старшая дочь стала вредничать, без конца говорила об умершем отце, при появлении Петра тут же строго воцарялась в комнате матери, не оставляя их ни на минуту одних.
  -- Ревнует, - с грустью думала Надежда. - Она очень любила отца.
   Если Петр все-таки пытался обнять мать в их присутствии или сидел рядом, то Аня тут же придумывала дело или для Надежды, или для Петра, чтобы развести их в разные комнаты. Часто в своих целях использовала Машеньку. Так и сегодня. Девочки убежали помогать печь блинчики Зинаиде Захаровне, Петр подвинулся к своей Надюше, обнял, ласково поцеловал:
  -- Как хорошо, мы вдвоем, - сказал он. - Нет, ты не думай. Я люблю наших девочек. Но я боюсь Анютки.
  -- А Машу?
  -- Что Машу?
  -- Её тоже боишься?
  -- Нет, - улыбался Петр. - Мы с Машуткой любим друг друга. Она у нас, как ласковый котенок. Все жмется ко мне моя малышка.
   В самом деле, Машенька следовала тенью всюду за дядей Петей и мешала еще больше, чем Анечка. И сейчас тоже раздался топот маленьких ножек, это бежала Машенька. Её руки были в муке, личико озарила тревога.
  -- Дядя Петя! Мама! Аня говорит, что ты потеряла деньги за нашу квартиру! За сибирскую! Мама, это правда?
   Лицо Надежды покрылось бледностью.
  -- Боже мой, я забыла, - проговорила Надежда. - Петя! Я с тобой рядом совсем забыла про деньги. Они остались в бабушкиной квартире. Петя! Что делать? Ведь там большая сумма. А вдруг их украли? Мы уже месяц живем у тебя. Я про деньги забыла с этими болезнями. Петя, они ведь в пустой квартире остались. Петя, отвези меня туда.
  -- Нет, Надюша, не поедешь. Рано тебе еще. Ты не совсем выздоровела. Я сам завтра заеду и возьму.
  -- Да, Петя! - согласилась женщина. - Я тебе объясню, где они лежат. Я их спрятала. Там на полу паркет отходил... А ведь Аня знала про них. Я ей показывала. Аня все помнила! И молчала! Не напомнила! Она нехорошо поступила. Маша, позови Аню.
  -- Надюш, может не надо, - пытался остановить её мужчина.
  -- Нет, - в голосе звучала непреклонность.
   Мужчина сразу вспомнил это "нет", так Надежда говорила ему после смерти Василия.
   Старшая дочь пришла с недовольным видом. Ей, в самом деле, хотелось научиться печь блинчики, да она догадывалась, что мама рассердилась. И девочка чувствовала, что поступила не очень хорошо. Она уже сожалела, что послала Машу к ним. Пусть лучше бы обнимались. Дядя Петя хороший. Это мать во всем виновата, она забыла папу.
  -- Ты когда вспомнила о деньгах? - строго спросила Надежда девочку.
   Анечка молчала.
  -- Давно? Да, я поняла, давно. Ты, Аня, поступила нехорошо. Да, я тоже забыла. Я тоже виновата, - говорила мать. - А ты молчала специально. Я только не понимаю, почему? Мне стыдно за тебя. Эти деньги заработал твой папа. Иди. Я не хочу с тобой сегодня говорить.
  -- Надя, - пытался вмешаться Петр. - Аня - маленькая еще девочка. Она тоже болела. Ты неправа, ругая её.
  -- Аня поняла меня, - сердито ответила женщина.
   Девочка ушла в свою комнату. Петр пошел за ней. Но Анечка замкнулась и молчала. Сидела и листала любимую книжку про девочку Элли.
  -- Петя, - пояснила Надежда, когда мужчина вернулся ни с чем. - Я, когда заболела, показала Ане, где лежат деньги. Да, я ей говорила, как написать бабушке в Сибирь, как спрятать от моей матери деньги, если что со мной случится. Да, я понимаю, на девятилетнего ребенка взвалить такое, это плохо. Но не было выхода.
  -- А про меня не помнила? - горько сказал мужчина. - Дочку просила.
  -- Петя! - пыталась оправдаться Надежда.
   Но Петр опять ушел к Ане. Он подошел к девочке. Та все-таки плакала.
  -- Анюта, - попросил мужчина, словно не видя её слез. - Мне нужна твоя помощь. Ты со мной завтра съездишь в вашу квартиру? Я же не знаю, где деньги. Маме нельзя, она еще слаба. И знаешь, мы еще привезем ваши вещи. Ты поможешь мне?
   Анютка подняла глаза.
  -- Да, дядя Петя.
   После этого девочка начала доброжелательно говорить с Петром. Но отвернулась от матери, замкнутость не прошла, она стала молчаливой в её присутствии. Надежда и сам переживала, что строго обошлась с дочерью. Все рассудила мудрая Зинаида Захаровна:
  -- Не спешите, Надежда Георгиевна, - посоветовала женщина. - Всему свое время. Привыкнет Аня. Она добрая девочка. И вас она поймет.
   Приближался Новый год. В доме весело устанавливали елку. Настоящую, живую. Весело верещали ожившие девчонки. Радостно улыбалась Надежда, но порой печаль набегала на её лицо
  -- Переживает, - думал Петр, - все ей кажется, что нехорошо поступила по отношению к Василию, предала его память. Ничего, время лечит. Летом поедем с ней в Сибирь, навестим всех бабок. Благословят они нас. Успокоится моя Надюша.
   А пока мужчина с удовольствием закупал новогодние подарки. Любимой своей женщине он купил дорогие ювелирные украшения. Такая женщина должна блистать. Дал ей кредитку,
  -- Пора вам, мои любимые женщины, по магазинам прокатиться, - весело проговорил он и прислал на другой день машину с шофером. - Обновите свой гардеробчик.
   Надежда довольно улыбнулась. Пора. Надо подкупить одежды девчонкам. Анька тянется, куртка совсем коротка ей стала. Маше жмут сапожки. Себе кое-чего обновить. И Пете. И подарки всем купить, не забыть про Зинаиду Захаровну.
   А Петр все думал, что подарить девочкам. Потом вспомнил, что Анечка мечтает о роликах. Ну и пусть не сезон. Пусть по дому катается. По гостиной. И коридоры широкие. Машеньке он купил то ли санки, то ли снегокат, словом, на этом катились с горки. Снега к концу декабря выпало много, в выходные дни Петр строил горку, как когда-то это делал его отец, весело перекидываясь замечаниями с матерью. Тут же вертелись девчонки, спорили, кто первый будет кататься. Но Маша все еще кашляла, Надежда через час увела её домой, несмотря на горькие слезы. Аня осталась. Матери рядом не было, девчонка весело о чем-то трещала. А при матери старалась молчать. А мужчина подумал, поговорил со старшей дочкой и решил еще залить небольшой каток во дворе, места хватало. Через неделю каток был сделан. Поэтому Петр купил еще и настоящие коньки девочкам. Подумал немного, купил ролики Маше, а Ане добавил санки. Все было в двойном экземпляре. А потом поехал искать платья, как у настоящих фей. Сколько было восторга, радости, когда все это было найдено под елкой.
  -- Дед Мороз щедрый в этом году, - смеялась Надежда. - Каких подарков только не принес. Даже носки со жвачками повесил.
   Она не разрешала девочкам покупать жвачки, считая их вредными для зубов и детских желудков, но тут сделала исключение. Девочки увидели в мультфильме про носки со сладостями, которые висят на елке, удивлялись, обсуждали. Решили тоже пустые носочки повесить на елку. Петр все слышал, все подмечал. Знал, что конфет и так будет много, а вот жевательных резинок... Тут он не послушал Надежду, закупил целую кучу всевозможных жевательных резинок и конфет и набил ими носки. И девочки с восторгом увидели округлившиеся носочки на новогоднем дереве.
  -- Дедушка-Мороз только дяде Пете мало подарков принес, - переживала Маша, рассматривая все подарки.
   В пакете для Петра лежал теплый пушистый свитер, мягкий, легкий. Петр как-то обмолвился, что замерз в своей дубленке. Свитер был из ангоры, совсем не кололся. Еще Дед-Мороз нарисовал красивую елку и слепил лошадку из пластилина. Этим подаркам дядя Петя был рад больше всего. Елку повесил на холодильник, а лошадку поставил на телевизор. Потом обнял девчонок, затеял с ними возню и объявил, что самый лучший подарок для него - это Аня, Маша и их мама.
   Но, по мнению Зинаиды Захаровны, самый лучший подарок был у неё. Это был новенький российский паспорт на её имя. С регистрацией в доме Петра.
   Новый год прошел весело. Особенный восторг у девчонок вызвал фейерверк, что запустил Петр после двенадцати ночи, когда все вышли на улицу. Радостно галдели девчонки. Со всех сторон в деревне взвивались разноцветные огни, вызывая восторг детей. Радостно любовалась огнями Надежда, прижавшись к надежной руке мужчины, пока девчонки весело обсуждали и визжали при виде все новых вспышек.
   А через месяц Петр и Надежда расписались в загсе. Венчание отложили на лето. Планировали навестить матерей Петра и Василия и там обвенчаться. Решение это нелегко далось женщине. Все мучило чувство раскаяния перед умершим мужем. Все еще обижалась на неё Анечка, молчала. Младшая, наоборот, была довольна и сказала, что будет жить теперь только у дяди Пети, и стала его называть папа Петя.
  -- Ведь дядя Петя теперь мамин муж, значит он мой папа, - изложила свою позицию девочка. - Я хочу, чтобы у меня был папа. И я тебя, Анька, больше слушать не буду. Я люблю папу Петю. И не говори мне больше, что я забыла нашего настоящего папу. Я помню его и люблю. Но и папу Петю я тоже люблю.
   Довольный Петр подхватил девочку на руки:
  -- Все правильно, Машутка. А я хочу, чтобы у меня были дочки.
   Анечка сжалась, думая, что её будут ругать. Но мать молчала с грустью. А дядя Петя затеял веселую возню с Машкой. Встал на четвереньки и объявил, что он лошадка. Машка весело кинулась седлать его. Аня упрямо сидела в стороне, листая любимую книжку про Изумрудный город. Но Петр не замечал словно этого. Вскоре и Анечка барахталась в общей куче.
   С работы Надежда ушла сразу после болезни. Маша долго болела, медленно выздоравливала, всё кашляла. Пётр настоял, чтобы шестилетнюю девочку забрали из школы: успеет, ещё научится. Заехал сам в школу, забрал документы обеих девочек, вместо Надежды написал заявление на увольнение. Директриса, было, вспомнила, что надо месяц еще отработать, что у Надежды нет больничного, что надо ей отработать еще и прогулы. Она, когда звонила, что заболели дочери, обещала выйти и отработать эти дни на продленке. Разумеется, без оплаты. В противном случае Надежде Георгиевне не выдадут зарплату. Петр в упор посмотрел на директора школы и спросил:
  -- Вы это всерьез? Про ваши копейки? Еще их и отрабатывать. Возьмите себе. Я сам обеспечу и Надежду Георгиевну, и дочерей.
   Та посмотрела на мужчину в дорогом, хорошо сшитом костюме, на его жесткие, стальные глаза, автоматически отметила сходство этого человека с Анютой и невольно съежилась. Молча протянула трудовую книжку.
  -- Кто это? - спросила она секретаршу, после того как рассерженный Петр ушел. - Ты знаешь его?
  -- Муж Надежды Николаевны. Он так представился.
  -- Да вроде она вдова?
  -- Да кто ж её знает? Она первый год у нас. Ни с кем не дружила. Может, любовника богатого завела. Но старшая дочь Надежды просто вылитая его копия. Да и он дочерьми назвал девочек.
  -- Справки привез, что детей принимают в другую школу?
  -- Нет, - ответила секретарша.
  -- Почему отдала тогда документы? - строго спросила директор.
  -- Но ведь и вы отдали трудовую книжку, - секретарша помолчала и добавила. - Только зря вы так с ним. Про отработку, про зарплату. Он жену и так обеспечит. А нашей школе лишний бы компьютер не помешал.
  -- А при чем тут компьютеры?
  -- Вы не узнали что ли? - удивилась секретарь. - Помните, несколько лет назад, точно не помню, три и четыре года, конкурс учитель года?
  -- Ну и что?
  -- Так он спонсором был. Богатый человек. Компьютерами торгует.
   Но было уже поздно что-либо просить. Петр уехал.
   Выздоровевшую Анюту после Нового года отвели в местную сельскую школу. Петр купил девочкам мягкие розовые дубленки. И Аня шла сегодня в обновке, держа за руку Петра.
  -- Как Снегурочка! - шепнул довольный Петр Надежде.
   Та тоже любовалась дочкой. А Маша даже вставать не стала, объявила, что у неё голова болит и горло тоже, так она боялась школы. Петр подхватил девочку, подкинул вверх и приказал:
  -- Чтобы к моему возвращению выздоровела, Машутка, - и ласково шепнул. - Не бойся, я не отдам тебя в школу.
   Девочку в новой школе встретили хорошо, учительница попалась строгая, но справедливая, детей не обижала. Когда Надежда и Петр, ведущий за руку Аню, вошли впервые в здание небольшой сельской школы, то всюду в ней пахло свежеиспеченными булочками. Разговорчивая улыбчивая секретарь сельской школы заметила, что девочка принюхивается к аппетитному запаху, и объяснила:
  -- Это наша повариха Марья Ивановна ватрушки печет. На перемене будет торговать. Так что проси, Аня, у родителей денег. Пирожки и ватрушки у нас просто объедение.
   Петр тут же вынул пятьсот рублей.
  -- Петя, - остановила его Надежда. - Это много.
  -- У меня нет мельче, - огорчился мужчина.
  -- Можно в долг взять, - пояснила секретарь. - Завтра отдадите.
   Но Надежда перетряхнула всю сумку, нашла десятками сотню. В это время в учительскую вошла Анина учительница, взяла девочку за руку и увела. Анька спокойно пошла. Вернулась она из школы довольная. Её посадили с девочкой, с Настей. Она Ане показала всю школу. А Настин брат, старшеклассник, когда мальчишки хотели подергать Аню за косичку, как дал им и сказал: "Только троньте. Это моя новая невеста". Петр слушал с большим интересом девочку, улыбалась Надежда, а Маша поедала принесенный сестрой пирожок и просила завтра еще купить. Вскоре у Ани появились и другие подружки, мальчишки больше не лезли. Анютка была довольна новой школой. А Маша, хоть и понравились ей пирожки, даже не ходила провожать старшую сестру. Девочка не хотела в школу, боялась. Всю первую неделю, когда Надежда звала её проводить вместе с ними в школы Анюту, оставалась дома с Зинаидой Захаровной, заявляла, что у неё болит голова, щекочет что-то в горле, и начинала натужно кашлять.
   Через неделю Надежду позвали на работу в сельскую школу. Она пришла за Анюткой. Радостная девочка выбежала к ней, попросила разрешения пригласить в гости подружку, побежала говорить, что можно, а Надежду позвали к директору. Уже месяц в этой школе болела учительница истории. Должны были вот-вот выписать, а вместо этого сделали серьезную операцию. Анька, отвечая на вопросы учительницы, рассказала, что мама тоже у неё учитель, что она учит истории. Вот и просили Надежду выйти хотя бы на два месяца. И женщине неожиданно захотелось поработать. Но Петр вечером дома решительно сказал:
  -- Нет!
  -- А может, Петь, согласиться. Заодно бы и Машутку я поводила в школу. Ведь потеряет девочка год.
  -- Меня не надо, - тут же сказала Машенька. - Без меня ходи в школу, я с бабой Зиной буду оставаться и играть с куклами.
  -- Правильно, - согласился мужчина. - Пусть Маша дома остается. Ей еще семи лет нет. Она и так боится школы.
  -- Ну вот я с ней бы была, посмотрела что к чему.
  -- Нет, Надюша, Маша не пойдет в этот год больше в школу, - Петр решительно стоял на своем. - Не лишай ребенка детства. Сама говорила мне, что не наигралась еще девочка. Да и слабенькая она еще после болезни. Кашляет до сих пор.
   Маша тут же закашляла. И Надежда наполовину смирилась
  -- В конце концов, - сказала она Петру словами Обломовых, - ты прав: учение никуда не уйдёт, а здоровье не купишь. А я, Петь, поработаю немного. Ну что мне дома делать?
  -- Меня ждать, - обнял её мужчина.
  -- Тебя я всегда жду, - засмеялась женщина. - Петь, ну разреши поработать.
  -- А если не разрешу, не пойдешь?
  -- Нет. А что? - ответила Надежда.
  -- Я вспомнил, как Василий на тебя жаловался, что не стала сидеть дома. Детей в сад, сама в школу.
  -- Было, - улыбнулась женщина. - Но тебя я, Петь, во всем слушаюсь. Нельзя, так нельзя.
  -- А сколько еще будет болеть учитель?
  -- Около двух месяцев реабилитационный период после операции, - ответила Надежда.
  -- Тогда ладно. Но только два месяца. Выручай сельских ребятишек. Только страха на них не нагоняй. Я тебя знаю.
  -- Не буду, - засмеялась Надежда.
  
   Промелькнули зимние месяцы, весна стояла дождливая, затяжная, холодная. Лишь к концу апреля стало потеплее. А в жизни все складывалось хорошо, удачно. Счастливые и довольные были девочки. Правда, Анечка все еще обижалась на мать. И еще одно расстраивало женщину - никак не удалось забеременеть. Зинаида Захаровна успокаивала её:
  -- И ни к чему так рано, Надежда Георгиевна. Вы сильно болели. Организм сам знает, что лучше. Устаете к тому же на работе.
  -- Да все, я через неделю завершаю. Возвращается постоянный учитель.
  -- Вот, отдохнете, приведете в порядок нервишки, тогда и получится, - подвела итог Зинаида Захаровна. - Перестаньте об этом думать, и само собой образуется.
   В мае Петр загорелся опять желанием свозить всех в Тунис. Зинаида Захаровна, к которой обратились за консультацией, возразила:
  -- Девочек лучше не дергать. Они и так после Сибири болели. А тут опять устроите им перемену климата. Для детского организма очередной стресс. Если бы вы ехали месяца на три, то была бы польза. А две недели только встряска для организма.
  -- Так там тепло.
  -- А здесь еще холодно. Это испытание для детей - на две недели бросить в другой климат.
  -- Значит нельзя? - огорчился мужчина.
  -- Вам и Надежде Георгиевне можно. Девочкам я не рекомендую, - коротко ответила Зинаида Захаровна.
  -- А я и не хочу, - сказала неожиданно Маша. - Мне здесь нравится. Скоро травка вырастет. Я много на улице гуляю. Я с бабой Зиной останусь. Ко мне котик черный в гости ходит. Я его кормлю. Только он дикий, боится меня. А если я уеду, кто его кормить будет?
   Родители переглянулись после такого объяснения. Девочка уже не раз намекала, что этого кота надо взять в дом.
  -- А я не могу бросить школу, - вдруг изрекла Анютка. - Я и так много пропустила.
  -- И давно ли так ты полюбила школу? - скептически осведомилась мать.
  -- Здесь хорошая школа. Лучше, чем в Сибири. У нас скоро праздник будет. Я обещала торт домашний "День и ночь" принести. Мы с бабой Зиной уже договорились, что она поможет мне испечь его.
  -- Так что поезжайте одни, - подвела итог разговору Зинаида Захаровна. - Я останусь с девочками, и тихо добавила: - Может, оттуда вернетесь уже не вдвоем.
  -- Что? - не поняла Надежда.
  -- Я тебе после объясню, - засмеялся муж.
   И Надежда решилась оставить дочек на две недели с Зинаидой Захаровной.
   Это были чудесные незабываемые дни. Впервые они с Петром были только вдвоем - и днем, и ночью. Никто не мешал, не прибегал ночью, испугавшись стука ветки в окно, не следил ревнивым взглядом за матерью, когда Петр целовал её. Уже в самолете мужчина обнял свою Надюшу, положил ей голову на плечо и... сладко уснул.
   Их разместили в хорошей гостинице. Надежда прошлась по просторному номеру, посмотрела в окно - там было ослепительное солнце и голубое море.
  -- Я никогда не видела моря. Я не была на юге. Здесь просто сказка, - произнесла женщина.
  -- Сказка, - откликнулся Петр. - Иди ко мне, моя любимая сказка. Я соскучился по тебе, - мужчина лежал на широкой кровати. - Иди ко мне. Давай сделаем мир еще сказочнее.
   Надежда засмеялась, посмотрела на своего мужчину. Какой он красивый! У него светлые волосы, голубые ласковые глаза. Сильное тело. Надежда хорошо знает его руки: большие, в буграх мышц, они сильные и ласковые одновременно. Как она его любит! Ей всегда хочется быть с ним рядом. Женщина стала медленно снимать легкую блузку.
  -- Нет, подожди, - встал мужчина. - Я сам тебя раздену... Я не видел тебя обнаженной. Если не считать случая, когда я тебя переодевал во время болезни.
   Все правильно. Дома всегда была открыта дверь их спальни. Машенька побаивалась спать одна, а Анечка, наоборот, закрывалась от сестры.
   Все эти десять дней Петр и Надежда не разлучались ни на минуту, наслаждались присутствием друг друга. Надежда еще в самолете решила, что не будет вспоминать вслух про дочек. Здесь они принадлежат только друг другу. Но в первый же вечер неожиданно Петр произнес:
  -- Знаешь, мне не хватает девочек. Как бы было хорошо, сидела бы здесь со мной Машенька, прижалась бы головенкой, я бы обнял её. И Анечка бы рядом. Мы бы говорили о чем-нибудь с ней.
   У Надежды выступили слезы:
  -- Спасибо, Петя, - она порывисто обняла его.
  -- За что? - удивился мужчина.
  -- За то, что ты любишь девочек моих.
  -- Наших, - поправил мужчина. - Наших, Надя. Надо им что-нибудь интересное купить.
   Надежда поправилась за это время, посвежел Петр, оба загорели. Вернулись они через десять дней. Петру позвонил заместитель. На фирме были огромные проблемы. Уже было точно известно, что Антон продает информацию конкурентам. Петр и Надежда вылетели домой раньше на пять дней. Надежда даже и не расстроилась. И она, и муж соскучились по детям. Зато сколько было радости при встрече. Даже Анька, казалось, наконец, забыла о своей обиде на мать. А через день после их приезда в автокатастрофе погиб юрист фирмы Антон Переверзнев.
  -- Петя, - просила жена. - Ты помоги Раечке. Не оставляй её одну.
  -- А ты не хочешь её навестить?
  -- Нет, Петь, не могу я пока... У неё горе... Я счастливая выше крыши... Да и боюсь я встреч с прежними знакомыми...
  -- Дурочка ты у меня, - ответил муж.- Мы уже полгода как вместе. Поймет твоя подруга все.
   Глаза женщины неожиданно наполнились слезами. Она сама даже не ожидала этого от себя.
  -- Ну что ты, Надюш, - обнял её муж. - Не хочешь, не надо. Я сам помогу твоей подружке. Много неприятного Рае придется узнать о своем муже.
   И Петр рассказал о делах Антона, о его любовнице.
  -- А ведь это я твоей подружке подсунул мужа, - завершил он рассказ. - По твоей просьбе. Ты просила обратить на неё внимание... Чуть ли не сватала нас...Хорошо, что твоя баба Тася не дала. Ох, и материла она меня...
  -- Какая я была дура, - искренне ответила Надежда.
  -- А я тебя не послушал. Антона Рае нашел. Только мало хорошего из этого вышло...
  -- Вот, - сказала Надежда. - Рано мне еще встречаться с Раечкой.
  -- Уговорила, - засмеялся Петр. - Я буду встречаться. Да и все равно надо найти один диск. Может, он у Антона дома?
   Честно сказать, Петр плохо понял жену, почему она не может пока встретиться с Раей. Да и Надежда плохо себя понимала. То хорошо ей, то плакать хочется, настроение непонятное, Еще запахи неприятные преследуют. А потом она догадалась. Поездка в теплые страны дала свой результат. Надежда забеременела. И все молчала, не говорила об этом. Боялась, что Анька еще больше будет ревновать. Ну, никак не налаживались отношения со старшей дочерью. То ничего, то опять букой смотрит.
   Пётр проявил чудеса терпения со старшей дочерью Надежды. Не заигрывал, не задаривал подарками, просто день за днём о чём-то говорил с девочкой, даже если та молчала в ответ, что-то объяснял. Надежда как-то услышала их разговор.
  -- Знаешь, Анютка, не надо быть такой строгой с мамой. Ты её обижаешь.
  -- Она забыла папу, - сердито ответила девочка.
   Надежде тут же захотелось плакать. Анька была кое в чем права. Они совсем перестали вспоминать Василия. Может, и правильно. Девочки должны расти в спокойной, счастливой обстановке. А вот Анька переживает, что они не помнят отца.
  -- Неправда, - возразил Петр, - мама помнит вашего папу, она иногда плачет потихоньку, пока вы спите.
  -- Плачет, плачет, я видела, - подтвердила досужая Машка. - И днём плачет. Она тебя, Ань, в школу отвела, помнишь, у вас праздник был, а сама пришла, достала фотографии и заплакала.
  -- Вот видишь, я правду говорю.
   Анютка упрямо молчала.
  -- Я с вашим папой долгие годы дружил, - продолжал говорить Петр. - Когда он умер, я пообещал, что буду о вас всегда заботиться.
  -- Не сердись, Ань, на папу Петю, - просила младшая. - Я не хочу в нашу квартиру в Москву. Здесь хорошо. Тепло, а там у меня всегда мерзли ножки. Я перестала уже кашлять, буду много-много теперь гулять во дворе. Тебе, Ань, хорошо, ты всю зиму каталась на коньках, потом по лужам лазила, даже пирожки из грязи лепила с подружками, а мне мама не разрешала в лужи лазить и руки мочить. Сейчас уже тепло, уже можно. А ты хочешь, чтобы мы вернулись в Москву. А я не хочу. Я гулять хочу. Мне всегда хочется на улицу! И в Сибирь я больше не хочу. Там папы все равно нет. А здесь есть у нас папа Петя. Пап, скажи маме, что мне тоже уже можно в лужах играть, как Аньке.
   Девочка как всегда подсунула свою головку ему под руку, тот засмеялся, обнял Машу.
  -- Я не сержусь ни на кого, - пробурчала старшая и ушла к себе, в Москву и ей не хотелось. Там мать одну не отпустит гулять, она даже в подъезд не выпускала одних девчонок. И в Сибирь тоже не хотелось. Здесь есть подружка Настя, а там нет. Она обещала щенка подарить. Как хочется завести настоящую собаку.
  -- Мама плачет, в самом деле? - спросил Пётр Машку.
  -- Да, и тётя Зина видела. Она даже за что-то ругала маму.
   У Надежды, действительно, в последние дни было плаксивое настроение, и Петра это беспокоило. Он сам заговорил об этом с Зинаидой Захаровной. Та отреагировала как-то странно.
  -- Ничего, пройдёт скоро, я думаю, она сама во всём разберётся и скажет. Потерпите немного, Петр Сергеевич.
   Пожилая женщина по-прежнему жила в его доме, больше всего она боялась остаться опять на улице без денег и документов, но все же скучала по прежней работе. С появлением Надежды дел в доме у неё стало меньше. Но женщины не ссорились. Надежда полюбила Зинаиду Захаровну. Они рассказывали друг другу о своей жизни. Как врач, она заметила капризы Надежды, перепады в настроении, сразу все поняла и спросила прямо:
  -- Петру когда скажешь?
  -- Вы как догадались?
  -- Я не женщина что ли? Да врач к тому же. А мужу надо сказать. Он переживает за тебя.
  -- Не знаю, как сказать, - расплакалась опять Надежда.
  -- Петр Сергеевич рад будет.
  -- Он-то рад, а девочки, а Анютка?
  -- А те еще больше будут рады. Какой уже срок-то?
  -- Недель шесть, наверно.
  -- К врачу пора.
  -- Пора, - согласилась женщина.
   Известие о беременности жены заставило Петра сначала замереть, потом он обнял её и тихо сказал:
  -- Наконец-то! Я всегда знал, что рано ли, поздно ли, но этот момент наступит!
   А потом побежал за девочками. Машка прореагировала спокойно, что у них будет братик, только спросила:
  -- Может, пап Петь, лучше сестрёнку, а то Анька со мной не играет. Или на улице со своими подружками. Или сидит, книжки читает. Зачем ты ей про Волшебника Изумрудного города привез книжку. Купи, пап, лучше мне сестренку.
   Надежда улыбалась, слушая их разговор.
  -- Можно и сестрёнку, - согласился счастливый Пётр.
   Анютка слушала с нарочито равнодушным видом. Но после слов о сестренке вступила в разговор.
  -- Нет, лучше братика, - немного помолчала и спросила: - А как братика будут звать?
   Надежда напряженно молчала. Пётр обнял девочку, она не отстранилась.
  -- Мы назовём его в честь моего лучшего друга - Васильком.
   Аня облегчённо вздохнула. Словно отпустила её какая-то пружина.
  -- Дядь Петь, а ты можешь мне продолжение книжки про девочку Элли купить? Мама сказала, что еще есть четыре книги.
   Девочка говорила совсем о другом. Но взрослые понимали - это наступил мир. Аня сама уже устала от своей непримиримой позиции по отношению к матери и признала нового отца. Первый раз она обратилась к нему с просьбой.
  -- Конечно, куплю, - обрадовался Петр. - Завтра все магазины объеду, но найду.
  -- Спасибо, - и еле слышно прошептала Анечка, - спасибо, папа Петя.
   Петр после этих слов ласково прижал к себе девочку. Он помог ей скрыть слезы. Аня не любила показывать свою слабость. Характер у неё явно был мамин. Итог разговору подвела Маша. Видя, что все сегодня добрые, она привычно взобралась на колени к Петру, обняла его за шею и сказала, что было важнее для неё:
  -- Папочка! Я решила, кого лучше, братика или сестричку.
  -- И кого же ты хочешь? - улыбнулся мужчина.
   Маша посмотрела удивленно и ответила:
  -- Вообще-то я хочу котенка...
   Все от неожиданности засмеялись.
  -- Машка, ты еще глупая, - весело сказала уже успокоившаяся Анечка. - Зачем нам котенок? Лучше собаку. У всех во дворах есть собаки, а у нас нет.
   С той минуты перестала старшая девочка молчать, вновь стал раздаваться в доме её щебечущий голосок. В доме часто появлялись подружки, особенно Настя. Родители разрешали им играть здесь.
  -- Так спокойнее, - говорил Петр, - они на глазах постоянно.
   Петр помнил все желания девочек. Он по-новому обставил их комнаты. Несмотря на возражения жены, взял их с собой в мебельный магазин и девочки выбрали себе мебель. Сказать точнее, Аня выбрала себе яркий угловой диван, а Маша сказала, что у неё кровать хорошая. Она никому её не отдаст. И вообще ей нужен кукольный домик. Благодаря Петру у Маши в комнате поселилось уже много кукол. Анечка же из игрушек в своей комнате держала только огромного медведя, того самого, что привез в первый день Петр. А остальная мебель девочек не интересовала, остальное выбрала Надежда. Комнаты дочерей были обновлены. Телевизор оставили у Маши, так пожелала Аня. У девочки были далеко идущие планы. Ей был нужен компьютер в комнате.
   Привез Петр для Маши через неделю рыжего пушистого котенка с белой гривой, необычайно красивого, просто роскошного. Его с облечением отдал ему первый заместитель - Федор Петрович.
  -- Не жалко такого красавца? - спросил Петр, очарованный ангельской красотой пушистого зверька.
  -- Не жалко, - ответил Петрович. - Он меня за ноги кусает.
  -- Как ребенок жалуется, - подумал Петр и с удовольствием забрал этот рыжий пушистый комочек, который испуганно сидел в машине заместителя на спинке заднего сидения. - Вот девчонки обрадуются!
   На первый взгляд, это был не котенок, а просто рыжий кошачий ангелочек, с белым носиком, с белой манишкой на шее, в белых носочках. Смотрел кротко, наивно, тоненько жалобно мяукал, и первый день скромно отсидел, забившись под диван. Девочки назвали его Леопольдом, как в мультфильме, и пытались выманить. Котенок робко вышел, унюхав колбасу, что принесла Аня. Но характер у новоявленного Леопольда был просто разбойничий. Кот показал себя в полной красе уже со второго дня. Он мог играть без устали сутками, такал из вазы конфеты, чтобы гонять по полу, с этой же целью из мусорного ведра доставал фантики, порвал у Ани школьные тетрадки, рвал их, воровал ручки и грыз, пытался перегрызть компьютерные провода в кабинете Петра. Котенок всюду лазил, носился, как метеор по полу, по стенам, по шторам, обдирал обои, с ковра ухитрился прыгнуть на люстру, нападал на ноги (Петр вспомнил жалобу Петровича, что котенок кусает ноги - котенок не кусал, он просто грыз их), прыгал с разбегу на плечи, любой жест принимал за знак игры. Гладить не давал, тут же начинал кусаться. Девочки ходили все поцарапанные. И не только девочки. Надежда хваталась за голову: откуда только взял Петр такого монстра. Тот смеялся и говорил, что котенок готовит дом к ремонту. А Машенька очень переживала, вдруг увезут её рыжего любимца. Любимец держал в напряжении весь дом, боялся он только султанчика для пыли, которым ему попадало от строгой Зинаиды Захаровны. Котенок успокоился неожиданно. Как-то под дверями дома стал орать облезлый черный кот, старый подшефный Маши, он был голодный и замерз, глаз был подбитый, опухший. Шел дождь. Надежда сжалилась и пустила на веранду приблудыша. Тот обогрелся, наелся, Аня и Зинаида Захаровна вымыли его, обработали ему его бойцовские раны, кот стоически все вытерпел и уже вечером проник в комнаты. Его пустил Петр, по просьбе Ани. Рыжий разбойник, который в это время терзал ноги Надежды, увидел товарища, застыл и потерял интерес к рукам, ногам, шторам. Он быстро подбежал, коты обнюхались и уставились друг на друга. Теперь Леопольд часами сидел и глядел на нового зверя, который все чаще лениво дремал. Иногда пытался ловить его хвост, но приблудыш недовольно рыкал, и Лео успокаивался и ложился рядом. Порой приблудыш разрешал поиграть с ним. Но все больше спал. Спал с ним и Леопольд.
  -- Придется нам оставить второго кота, - сказала Зинаида Захаровна. - Он нашему разбойнику воли не дает.
   Так и остался черный кот в доме к радости девочек. Он отъелся, потолстел, стал гладким, шерсть лоснилась. Любил лечь на руки Надежде, та его гладила, он довольно и громко мурлыкал. Это мурлыканье внушало женщине чувство спокойствия, надежности. Кот регулярно ходил на улицу. За ним приучился бегать гулять и рыжий разбойник. Зинаида Захаровна назвала нового кота Тишкой. Он тишину в дом принес.
   А собаку Аня привела сама. Это был крупный пес неизвестной породы, черный, лохматый и страшный, с большой уродливой головой. Он уже несколько дней бегал вокруг школы, где днем гуляла Аня с подружками, пугая внешним видом и громким лаем детей. Аня же его нисколько не боялась, она покупала в магазине ему булочки и колбасу и кормила. Голодный зверь благодарно все моментально проглатывал, признательно лизал руки девочке и скоро стал считать девочку своей хозяйкой. Стоило ей только появиться, как он подбегал к ней, охранял от задиристых мальчишек и слушался её во всем. В один из дней Аня вернулась домой с ним. Она шла и говорила:
  -- Ты, Павлушка, (девочка дала псу такое имя) не переживай. Главное, папу дождаться. Он-то поймет, что мне собака нужна. Так что сиди тихо во дворе. Не лай! А лучше пойдем, я тебя в бане спрячу. Я тебе туда поесть принесу. Хочешь супу?
   Но мать сразу засекла появление нового зверя.
  -- Ну и как это понимать? - спросила она, выйдя на крыльцо. - Ты откуда взяла такое страшилище?
  -- Павлушка совсем не страшилище, даже очень красивый. А собака нам нужна, двор охранять, - сердито ответила девочка.
   Пес сел на задние лапы и своими большими умными глазами разглядывал Надежду, поворачивая из стороны в сторону лобастую лохматую морду. Женщина стала сдаваться под взглядом этих уже преданных глаз.
  -- Ну куда его? Где он жить будет? У нас даже будки нет.
  -- Папа сделает, - решила Аня.
  -- Папе только будками вашими заниматься, - сказала Надежда. - Он и так устает. А твоему Павлуше целый дом нужен, а не будка. Вон он какой здоровый. Ты хоть его покормила?
  -- Да, он булочку съел.
  -- Чего такому зверюге одна булочка. Надо ведро целое. Вы суп отказались есть в обед. Скажи Зинаиде Захаровне, чтобы ему вылила. Да ему же таз для еды нужен!
  -- Мам, мам, - тут же затараторила обрадованная Анька. - Мам, ну пусть Павлушка у нас останется. Он на веранде может жить. Ведь ты Тишку пустила туда.
  -- Тишка - кот, он в сто раз меньше этой зверюги. Где только такого нашла?
  -- Надежда Георгиевна, - вмешалась вышедшая Зинаида Захаровна со старой кастрюлей, в которой были собраны остатки еды и накрошен целый батон хлеба. - Будку я попрошу соседа сколотить. А собака нужна. Такие дворняжки - самые надежные сторожа. И верные. Ну, Павлик, иди, поешь!
   Пес, словно понимая, тявкнул, угодливо завилял хвостом, умильно глядя на еду, что ставили перед его носом. В это время кто-то стукнул в калитку. Павлуша с громким лаем бросился туда. Он уже выполнял свою работу - охранял дом.
  -- Надо же, - удивилась Зинаида Захаровна, - даже еду бросил. Хороший сторож. Иди, ешь. Это мальчишки бегают вдоль забора. Аньку вызывают.
   Пес с громким чавканьем проглотил предложенную еду, облизнулся.
  -- Не наелся? - удивилась Надежда. - Ах ты бочка бездонная. У нас где-то были кости, Зинаида Захаровна. Отдайте ему.
   Вскоре пес лежал и с аппетитом грыз огромную замороженную кость, что притащила ему Анечка. Мимо важно шествовал рыжий разбойник. Пес сердито зарычал. Тот остановился и вздыбил шерсть, но не отступил. Знай, кто здесь хозяин, говорил весь воинственный вид Леопольда. Пес взял в зубы кость и ушел в сторону. Рыжий хозяин пошел в дом.
   Приехавший Петр остолбенел при виде огромной собачьей морды. Это, встав на задние лапы, Павлушка заглянул через лобовое стекло к нему в автомобиль. Мужчина не решился выйти из машины. Вышедшая на звук мотора Надежда засмеялась:
  -- Павлуша, уйди. Это твой хозяин.
   Пес послушался и отступил. Петр вышел из машины, собака смотрела на него также, как и на Надежду, всем взглядом демонстрируя преданность. Петр нерешительно протянул руку и потрепал громадную лохматую голову. Пес лизнул руку.
  -- А признал хозяина, - довольно сказал мужчина. - Кто приволок это чудо?
  -- Анька, - ответила Надежда. - Слава Богу, волк ей не попался.
  -- Ладно, пусть живет, - сказал Петр. - Я давно думал, что нужна собака. Только не хотел заводить таких, которые и хозяина могут загрызть. А этот вроде ничего. А почему Павлуша его зовут?
  -- Анька так назвала, - ответила мать.
  -- А, - протянул Петр. - Имя со значением. Если не ошибаюсь, Павлом зовут старшего брата Насти, Аниной подруги. Того самого, что зовет нашу Анечку невестой.
  -- И правда, - засмеялась женщина.
   Псу надели ошейник, чему тот долго сопротивлялся, потом долго терзал свою шею, пытаясь его снять. А будку сколотил тезка пса, брат Насти. Отец в семье попивал, мать старалась изо всех сил, крутилась на двух работах. Девочку подкармливали Надежда и Зинаида Захаровна, а парнишка подрабатывал, как умел. Пес с удовольствием разместился в будке. С воодушевлением Павлушка выполнял обязанности сторожа. Лаял он надежно, никого не пропускал. Когда начались собачьи свадьбы, Надежда приказала посадить его на цепь. Пес стал лаять еще злее.
   В начале осени неожиданно Зинаида Захаровна попросила её уволить. Хоть и жалко было расставаться с таким надежным человеком, но Петр согласился. Зинаиду Захаровну позвали работать в сельскую больницу. Там же дали небольшую квартирку при больнице.
  -- Я вам очень благодарна, Петр Сергеевич, - говорила пожилая женщина. - Но мне хочется вернуться к своей работе. Да, платят немного сельским врачам, но я проживу. Мне ведь жилье свое дают. Для меня это очень важно.
  -- Мы же не прогоняем вас, Зинаида Захаровна, - говорил Петр. - И комната у вас есть своя.
  -- Петр Сергеевич, у вас теперь жена есть. Вы не один. Без меня обойдетесь.
  -- Отпусти, Петя, - попросила Надежда. - Я справлюсь с домом. Все равно не работаю. Да и в Москву все равно когда-нибудь нам надо будет перебираться. Девочкам нужна хорошая школа. Зинаида Захаровна здесь останется одна. Скучно. И врач в деревне нужен. Больных детей тащат в город, старушкам некому полечить давление. Ведь никто не идет работать сюда. Отпусти, Петя.
  -- Ты права, Надюша. Хоть и жалко расставаться с таким надежным человеком, - улыбнулся Петр, - Зинаида Захаровна, будете к нам в гости заходить?
  -- Буду, - улыбнулась в ответ женщина.
   И Зинаида Захаровна ушла работать врачом в сельскую больницу. Петр, помня, как она дежурила возле больных девочек, как постоянно слушала легкие кашляющей Маши, заваривала какие-то травы, нянчилась с капризничающей Надеждой, решил отблагодарить женщину - нанял рабочих, которые быстро привели в порядок её новое жилье. Зинаида Захаровна просила отдать ей из гаража старую мебель, но Петр сделал по-другому. Купил новую мебель. А Надежда, смеясь, говорила, что она собрала Зинаиде Захаровне приданое - постельное белье, покрывала, шторы, кухонную утварь, посуду. Зинаида Захаровна была счастлива.
  -- У меня опять есть дом, - говорила она.
  -- А дети у вас были, Зинаида Захаровна? - спросил Петр.
  -- Я уже рассказывала Надежде Георгиевне. Нет у меня детей.
  -- А другие родственники?
  -- Я и моя сестра выросли в детдоме. Рита рано вышла замуж. Жила в Сибири. Она умерла. Её дочь, когда я осталась ни с чем, без документов, не ответила на мое письмо. Я не знаю, дошло ли оно?
  -- А где жила ваша сестра.
  -- В Ас-ке.
   Петр и Надежда молча переглянулись. Зинаида Захаровна заметила эти взгляды.
  -- Я знаю, что вы жили в Ас-ке. Не надо искать мою племянницу. Я сказала неправду: она ответила мне, что не может принять меня...
   У Надежды её плаксивое настроение прошло вскоре. Было теперь меньше свободного времени. С самой собой её примирило письмо Антонины Поликарповны, матери Василия. Она писала: "Ты молчишь, на душе моей неспокойно. Всё кажется, болеют мои внучки. Надорвёшься одна. Подвернётся хороший человек, выходи замуж, девчонок только в обиду не давай. Я знаю, тебя всегда любил Петя, пусть он станет твоей долей. Ты никогда не слушала меня, не шла в родню. Такая уж ты была. Но я не в обиде, Василий был счастлив с тобой. А больше всего любил он своих дочек. Теперь лучшего мужа тебе и отца им, чем Пётр, тебе не найти. Я тебя благословляю, дочка. И Катерина, моя старинная подружка, мать Петьки, тоже так считает. Писать она тебе не решается. А Петьке она давно уже плешь проела, чтобы женился. Будьте счастливы".
   Надежда в последний раз расплакалась. Но не знала она, что самоуверенная свекровь и мать Петра в юности были лучшими подругами. И влюблены были первоначально в одного парня - в Федора, в отца Василия. Федор гулял с двумя сразу, а жениться решил на серьезной и деловой Антонине. Сказать, что Катерина сильно расстроилась? Нет, это было не так. Но все же причина для расстройства была. И не женитьба Федьки на Антонине. Веселой Екатерине он наскучил. Она сама его подтолкнула к своей подруге. В день свадьбы подруги Екатерина была, как всегда, веселая, громкогласная, и пела, и плясала. А тут подвернулся решительный и деловой Сергей Курлатенко из соседнего района. Глянул на выкаблучивающую всевозможные в танцах коленца красивую подружку невесты и пропал. Ох, и поплясали же они на пару на свадьбе! От души. С ним гордая Екатерина уехала на второй день после свадьбы подруги. Вот с какой свадьбы увез свою веселую жену Сергей. Сын Петька у них родился через восемь месяцев, а Василий у Антонины и Федора - через девять. Но никогда, нигде, даже намеком не обидел Сергей своей красавицы жены, а Петька был любимчиком отца, от него деловая жилка у Петра. Алексей, младший, был любимцем матери. Вот только ни Сергею, ни Федору Бог не дал долгой жизни. Уже более десяти лет лежали мужья подруг на кладбище. Давно отгорели и остыли обиды. Осталась лишь тоска по ушедшему счастью. И когда на Антонину обрушилось новое горе - умер старший сын Василий - прежняя душевная подружка тут же приехала. Обнялись женщины и заплакали перед страшным горем матери...
   В те дни, когда болезни свалила Надежду и детей, две женщины вновь встретились. Был год со смерти Василия. Екатерина Гавриловна приехала в родную деревню. Поминали и вспоминали. Говорили о многом. С обидой Антонина заговорила об отъезде невестки.
  -- Не посоветовалась Надежда ни с кем, помощи не просила, - сетовала она. - А теперь и писем нет, а ведь год Василию.
   Пожилая женщина вытерла глаза краем передника. Уже все разошлись, она и Катерина все сидели и говорили.
  -- Да не вини ты её, - заступилась за Надежду старая подруга. - Кто знает, что там сейчас. Может, болеют.
  -- Ох, наверно болеют, сны мне нехорошие снятся. Василий всё приходит и девчонок зовёт, а твой Петька не пускает. Он не женился ещё?
  -- Как же, дождёшься от него.
  -- Почему не дождёшься?
  -- А то не знаешь?
  -- Не знаю, - развела руками Антонина.
  -- Да он давно сохнет по одной.
  -- По кому же?
  -- Ты что, в самом деле, ничего не знаешь, не замечала?
  -- Нет, - покачала головой женщина.
  -- Да как увидел на свадьбе жену твоего Василия и покоя лишился, на других смотреть бросил.
   Антонина задумалась. Никогда, даже намёка никакого не было со стороны невестки, и Василий ни разу не обмолвился. Ну, может быть, Васька бы и не сказал, так девки бы протрепались (Антонина имела в виду родных дочерей). Но и те молчали.
  -- А откуда ты знаешь?- подозрительно глянула на подругу она.
  -- Знаю, от сына знаю. Поэтому и уехал он, чтобы не смущать покой людей.
  -- А Надька-то знала?
  -- Наверно, знала. По крайней мере, мне так всегда казалось. Мне, кажется, и отсюда она убежала, потому что Петька собирался вернуться. К ней вернуться хотел он. Жениться на ней.
  -- А Петька-то твой остался в Москве?
  -- Да, а что? - насторожилась Катерина.
  -- Давай их сосватаем. Петьку твоего и нашу Надьку.
  -- Да ты что? Как?
  -- Я ей напишу, чтобы замуж за Петра вышла. Молодая ещё. Всё равно кого-нибудь найдёт. Так уж лучше твой Пётр.
  -- Ох, не верю, что от души ты говоришь?
  -- Может и не от души, но так лучше.
   Вот так и решили они со своей деревенской житейской мудростью устроить жизнь детей. Правда, Антонина больше думала о том, чтобы лучше внучкам было, ведь Петька состоятельный, богатый. Вон какой дом отгрохал матери в деревне. А Василий не успел. Все мечтал только... Вот и смирила своё сердце Антонина Поликарповна, написала письмо невестке. А Екатерина, зная о любви сына, всю ночь молилась о его счастье.

Всё будет хорошо.

  -- Надежда! - ахнула Райка, глядя на фотографию. - Но почему же она ничего не сообщила о себе, не звонила?
  -- Ты ведь её знаешь, не умеет звать на помощь, - ответил Пётр.
  -- А сюда она не собирается приехать? - поинтересовался Сергей.
  -- Ты что, куда с малышом? - развел руками брат. - Ведь у нас сыночек родился.
  -- А ведь баба Тася знала всё, небось? - спросила женщина.
  -- Ещё бы, с её подачи всё и произошло. Знаешь, какую деятельность она развила... Разыскала меня, когда Надежда уехала и решила остаться...
  -- Старая сводня, - засмеялась Райка.- И ведь когда надо, молчит, как партизан.
  -- Она скорее на генерала тянет, - заметил Петр.
  -- На свадебного, - заметил Алексей, с любовью глядя на жену, - в хорошем смысле этого слова. Уж как она нас с Раечкой сводила... Я еще и думать не смел, а она: "Бросай Лерку, женись на Раечке!"
  -- Знаете что, - предложила Раиса, - позовём её с Евсеечем завтра к нам на ужин.
  -- Можно и Элку с Наташкой еще пригласить, веселей будет, - предложил Алексей. - Это Петр что-то, а не учителя!
  -- Наташки нет, - вмешалась Рая. - Она со своим Сашкой Ангарским улетела отдыхать в Китай.
  -- Теперь точно они поженятся, - заметил Алексей. - Значит, зовем Элку. Держись, Петька, если устоишь перед Элкой-стервой, значит, жена тебе может всегда доверять. А ведь правильно тогда нам на Новый год нагадала все та зеленоглазая женщина в ресторане...
  -- Алина? - спросил Петр.
  -- Ты её знаешь? - удивились одновременно Рая и Алексей.
  -- Конечно, знаю. Давно знаю. Да и кто её не знает! Её, когда она еще здесь жила, прозвали зеленоглазой ведьмой. Нет, спутал, это её так один местный авторитет называл. А прозвище у неё было Сибирская колдунья. Говорили, что она видит души и поэтому все может сказать о человеке - настоящее, прошлое, будущее.
  -- Меня эта Алина тогда и надоумила снять номер и позвать Раечку, - улыбнулся Алексей. - А про Лерку сказала, что её уже нет... И ведь была права...
  -- Лешенька, не надо о грустном и не будем выдавать все наши секреты, - улыбнулась Рая.
   На другой день все собрались у Алексея и Раисы. Шумела Элка, присватываясь к Геннадию Евсеевичу. Петра не трогала. Объяснила просто:
  -- Я Надежду знаю. Она слова лишнего не скажет, а вдруг выяснится, что меня уже стерилизовали. Нет! Я уж лучше за Евсеечем поухаживаю. Баб Тась, можно?
   Баба Тася была очень всем довольна: её матримониальные планы осуществились на редкость удачно. А то, что Алексей и Пётр оказались братьями, было неожиданностью и для неё, но приятной неожиданностью. Прореагировала она на все новости следующим образом:
  -- Вот, девоньки, еще нашу Элку-стерву замуж выдам, а там и помереть можно, - и перекрестилась.

Очередные коррективы.

   Дни летели быстро. Улетел к своей семье Петр. Промелькнули экзамены в школе. Начался летний отпуск. В те дни Юлия Семёновна привела в дом Серёжу. Много пришлось преодолеть бюрократических препонов. Мальчик рос в детдоме, а мать пила и гуляла. Она не подписывала отказ ни в какую. Казалось, мальчика никогда не удастся усыновить. Плакала потихоньку Юлия Семеновна. Плакал Сережа, расставаясь с новой мамой. Рая подумывала, может, встретиться с непутевой матерью малыша и заплатить ей, сколько попросит. Но неожиданно помог старенький прадедушка Сережи, Вениамин Павлович. Он разыскал своего внука, дядю мальчика, рассказал, что хорошие люди хотят взять мальчишку, заставил его встретиться с сестрой. Тот мучился все-таки угрызениями совести, что не забрал себе племянника, поэтому поднажал на сестру, понимая, что его племяннику повезло, у него будут любящие родители. И Сережа пришел жить к новым маме и папе. Женщина светилась своим поздним материнством, говорила, что надо было двоих взять. Вырастят, успеют. Малыш уже не звал всех женщин мамами, Раю вообще он не узнал. Мальчик покруглел, не выглядел некрасивым, создавалось впечатление, что даже его большой рот стал меньше. Мальчику сделали на заказ ортопедическую обувь, он практически перестал хромать. Вместе с Серёжей в доме частым гостем стал его старый прадедушка. Пришёл навестить правнука и остался. Сначала сердечный приступ, потом слабость, Юлия Семёновна его не отпустила. Старик чувствовал: ему уже недолго осталось. Но только болезнь отпустила, старик вернулся к себе. У него было важное дело. У Серёжи теперь были новые фамилия и отчество, и прадед оформлял на него дарственную.
   Все складывалось хорошо. Но жизнь внесла очередные коррективы.
   В тот трагический день, наконец, Раиса и Алексей купили машину. Советчиком был взят Леонид Матвеевич, опытный водитель. Он и сидел за рулем, когда на них со встречной полосы вылетела рыжая "Нива". Лишь мастерство да быстрая реакция Леонида Матвеевича спасли Раю, Алексея и самого Леонида Матвеевича. Он быстро вывернул руль, резко дал в сторону и съехал в неглубокий кювет, где сумел затормозить и остановить машину. Автомобиль лишь слегка царапнуло. Но "Нива" в лобовую столкнулась с едущей следом за ними белой иномаркой, в которой сидела семья: отец, мать и маленький ребенок. Машины просто впечатались друг в друга. Женщина погибла на месте. Мужчина прожил еще несколько минут, ребенок истошно орал, он был жив. Рая замерла от страха на заднем сидении. Алексей и Леонид Матвеевич выскочили из стоящей в кювете машины и побежали к месту страшной катастрофы. А Рая все сидела неподвижно, в ступоре. Перед её глазами мелькали, словно кадры немого кино, картины прошлого: Антон поворачивает руль, столб и несущийся КАМАЗ, за рулем которого она видит бледное лицо водителя-убийцы. И сейчас она видела это же лицо за рулем рыжей "Нивы".
   Алексей Леонид Матвеевич поспешно вытаскивали людей из иномарки, водитель "Нивы", это не вызывало сомнения, был мертв. Пронзительно кричал ребенок в своем детском кресле, что было на заднем сидении. Его отец, еще живой, просил:
  -- Дениса, Дениса вытащите быстрее. Не надо меня трогать. Мальчика спасайте, мальчика!
   Алексей схватил малыша и понес жене. Крик ребенка заставил очнуться женщину, она увидела Алексея, у которого в руках был ребенок.
  -- Подержи, - протянул ей ребенка муж. - Успокой, посмотри, может, что сломал себе...
   Рая автоматически взяла и прижала к себе мальчика.
  -- Тише, тише, мой маленький. Не плачь. Не надо.
   Руки женщины гладили трепещущее тельце чужого ребенка. Малыш стал затихать в руках женщины. Рая медленно вышла из машины. Нет, она не ошиблась. Это их должны были убить. На траве уже лежали два трупа и еще живой мужчина. Среди них был водитель КАМАЗа, который раздавил машину Антона. Поэтому Рая не сразу обратила внимания на женщину, на еще живого отца ребенка, пока не услышала слова Алексея:
  -- Рая, это же Игорь... А там Алена, - он показал в сторону мертвых людей.
  -- Кто? - автоматически переспросила женщина, которая не могла оторвать взгляд от лица убийцы.
  -- Алена, подруга Лерки, - Алексей поспешил к приехавшим представителям ГИБДД и скорой помощи.
   И только тут Рая посмотрела мертвую женщину и узнала. Да это были Алена, а на руках женщины был её маленький сын. Рая обратила взор к живому мужчине.
  -- Где же скорая? - мелькнула мысль. - Милиция здесь, а скорой нет.
   Но со скорой уже бежал врач. Он осмотрел живого еще мужчину и приказал не трогать. Рая в ужасе закусила губы. Она все поняла: Игорю оставались считанные минуты. Тот все понимал, посмотрел на Раю с мальчиком на руках, узнал её. Заговорил быстро, сбивчиво, перескакивая с одного на другое
  -- А, это вы, Раиса Николаевна? Спасибо, что не уволили меня... Рая, у меня мало времени, я умру с минуты на минуту... Не спорьте... Я знаю... Выполните мою последнюю просьбу. Проследите за судьбой моего сына... У меня был племянник Сережа. Он рос в детдоме. Я не взял его. Я виноват перед ним. Сережу взяла хорошая семья. Рая, найдите их. Попросите взять и Дениса. Не отдавайте моим родственникам Дениса... Пропьют они его... Хотя у Алены была где-то родная тетя, жила в какой-то южной республике... Я прошу вас, позаботьтесь о нашем мальчике.
   После этих слов Игорь откинул голову и умер. Рая бесцельно пошла в свою машину. Ей было очень страшно.
   Дождавшись ГБДД, подписав се протоколы, Алексей, Леонид Матвеевич и Рая, наконец, поехали домой. Уже подъезжая к дому, Рая спросила:
  -- А ребенок?
  -- Что ребенок? - не понял Алексей, теперь за рулем был он.
   Леонид Матвеевич перенервничал. Малыш дремал на коленях Леонида Матвеевича.
  -- Куда ребенка нам деть?
   Милиция не стала себя озадачивать судьбой ребенка. Выяснив, что Рая и Алексей знакомы с семьей убитого, восприняли как должное, что малыша они должны забрать
  -- Будем искать родственников, - ответил Алексей. - А пока пусть у нас побудет ребенок.
  -- Игорь просил не отдавать его родственникам малыша. А где единственная родственница жены, он не знает, - сказала Рая. - Он просил позаботиться о Денисе.
   Она хотела взять малыша, протянула ему руки, но ей стало вдруг плохо. И малыша унес с собой Леонид Матвеевич. Алексей осторожно взял под руку жену, вывел из машины.
  -- Ничего, сейчас мне станет лучше, - говорила Раиса. - Сейчас.
   Свежий воздух сделал свое дело, тошнота и головокружение прошли, Алексей поставил машину в гараж, и они пошли домой.
  -- А теперь рассказывай, чего ты так испугалась, - спокойно сказал муж.
  -- Ты заметил?
  -- Заметил. Заметил, что ты узнала и второго водителя, из "Нивы". Но ты никому не сказала об этом.
  -- Давай дома поговорим.
   И теперь дома Алексей слушал, что она говорила. Рая рассказала все: про Антона, про его мать Татьяну Андреевну, про их смерть, про то, как хотели отобрать у Любы дочку. Выговорившись, она откинулась на подушки, Алексей дал ей таблетку, что принесла Юлия Семеновна. Рая уснула. Алексей, позвонил брату. Разговор его успокоил. Утром он говорил с женой.
  -- Раечка, но почему ты думаешь, что это хотели нас убить? - спросил муж. - Почему не допускаешь случайности?
  -- Я знаю, - твердила женщина.
  -- Но даже если так, то теперь нам никто не угрожает.
  -- Да, ты так считаешь?
  -- Это Петька сказал. Ну если хочешь, я еще раз позвоню.
  -- Я верю, - женщина понемногу успокоилась. - Ведь тот, убийца, тоже погиб. Леш, а что с ребенком Игоря и Алены? Где он.
  -- У Юлии Семеновны.
   Родственники у малыша нашлись быстро. Даже хотели тут же забрать. Но когда их увидела Юлия Семеновна, она рещительно захлопнула перед ними дверь. Те долго орали, грозились вызвать милицию, подать в суд. Это продолжалось до тех пор, пока не вышел Алексей и не пригрозил, что сейчас всех спустит к чертовой матери вниз с третьего этажа. Родственниками Игоря были его пьющая сестра - мать Сережи, и такая же пьющая бабка. И еще престарелый больной дедушка. Старика известие и смерти внука не убило. Наоборот, он сказал, что ему придется еще пожить, пока не пристроит Дениса. Вениамин Павлович держался изо всех сил. Внука и его жену похоронили. Старый человек опять пришел к Юлии Семеновне, долго сидел у кроватки младшего правнука, сладко спящего Дениса, потом горько сказал:
  -- Вот, не хотел Игореха брать Сережу. А теперь его малец хлебнет полной чашей сиротского горя. Бог его наказал. Сколько просил взять из приюта мальчонку. Я бы нянчился, смотрел. А его красивая дурочка жена ни в какую.
   И заплакал бессильными старческими слезами. Ласково обняла его Юлия Семеновна:
  -- Не переживайте Вениамин Павлович. Дениска с нами останется. Он же брат Сережи. Мы так решили с Леней. Вырастим. Успеем. Рая с Лешей помогут. И потом, я всегда хотела иметь сразу двух детей. Главное, чтобы разрешили нам. Сережу-то не хотели давать. Не молодые уже ведь.
   Денис остался в доме Леонида Матвеевича и Юлии Семеновны. Они не стали оформлять усыновление, оформили опекунство.
   Вскоре Вениамин Павлович умер. Вечером он пришел навестить правнуков. Гордо отдал Леониду Матвеевичу дарственную на квартиру. Владельцем был теперь не Сережа, а Леонид Матвеевич.
  -- Зачем это, - спросил мужчина. - У нас есть жилье.
  -- Тесно у вас. Всего две комнаты. Съезжайтесь. У вас двое детей теперь.
   Юлия Семеновна не отпустила старика. Он выглядел плохо. Ночью повторился сердечный приступ. Скорая забрала старого человека. К утру Вениамин Павлович умер.

На юг.

   Алексей и Раиса в следующем месяце улетали на юг.
   В аэропорту далекого южного городка их встретил Степан. Он стоял в толпе встречающих нерешительно смотрел на Раю, потом на Алексея.
  -- Да мы это, мы, - закричала женщина. - Степа! Ты не узнаешь нас?
  -- Алексея Сергеевича я помню, - странно ответил тот. - А вот тебя, Рая, трудно узнать. Где твои роскошные длинные волосы и еще белые.
  -- А Лешу ты откуда знаешь? - удивилась Рая.
  -- Я у него принимал дела, - опять непонятно ответил Степан.
   Алексей пожал протянутую руку Степана, Рая поцеловала в щеку. Всю дорогу в машине женщина весело болтала обо всем. Алексей заинтересованно молчал, с каким-то удивлением поглядывал на жену. Потом протянул ей большие солнцезащитные очки.
  -- Надень, пожалуйста.
  -- Да ну их, - отмахнулась Рая. - Я год назад из-за них загорела кругами. Ходила потом, как очковая змея.
   Алексей улыбнулся её словам и повторил:
  -- Надень, надень.
   Рая нацепила большие черные очки. Муж посмотрел, присвистнул:
  -- А ведь похожа.
  -- Что? - тут же навострилась Рая. - Так, муженек, говори, на какую твою очередную бабу я похожа?
  -- Рай, ну ты что говоришь? - удивился Алексей. - Какие еще у меня бабы? Не слушай её, Степан.
  -- Степа, я чистую правду говорю, - не успокаивалась женщина. - Знаешь, как к нему все липнут. Нельзя на люди показаться.
   Степан улыбался. Рая нашла свое счастье. Как посмотришь на эту пару, сразу видно: любят друг друга. И эта новая Рая, с новой прической и изменившейся внешностью нравилась ему гораздо больше, чем та грустная женщина, что год назад хоронила мужа. Но ей Степан и Люба обязаны своим счастьем.
   Вышедшая встречать их Люба тоже не сразу узнала Раю. Вместо шикарной блондинки стояла худенькая, коротко подстриженная брюнетка с каштановым отливом волос. Но когда та бросилась к ним, обняла, заговорила, Любаша облегчённо вздохнула. Это Рая! И хорошо, что она замужем. Люба сразу узнала Алексея. Поэтому, весело улыбаясь, спросила:
  -- Нашёл всё-таки. Молодец!
  -- Кого нашел? - удивился тот.
  -- Рая, - обратилась Любаша к золовке. - Ты в том году, когда уехала, он ведь за тобой приходил. Спрашивал. А я не дала твоего адреса. Ты уж прости меня. Ты мне ничего не рассказывала. Я не знала, что у вас все серьезно.
  -- Кто приходил? - удивилась Рая. - У кого серьезно? Что серьезно? Леш! Что было в том году? За кем ты сюда приходил.
   Алексей улыбался. Вместо него ответила Любаша.
  -- Да он вот, - она показала на Алексея. - Пришел и просит позвать Феклушу.
  -- Кого? - ахнула Рая. - Феклу?
  -- Феклу, Феклу, - смеясь, подтвердил Алексей. - Ты ведь не сказала, что тебя Раей зовут и очки не снимала свои громадные.
   Люба продолжила:
  -- Я спросила, какую еще Феклу. А Алексей ответил: "У вас живет тут красивая женщина, длинноволосая блондинка. Феклой зовут". Я сначала ничего не понимала, отвечать не хотела. Но он не уходил. Я потом поняла, что ему наша Рая нужна. Поэтому спросила, кто он.
  -- Я ответил, что к Фекле пришел Парамон, он очень хочет видеть её, - помогал рассказывать Алексей.
  -- Я тогда поняла, Рая, что ты кому-то голову морочила, представилась Феклой. Поэтому не сказала правды. Ты ведь уже уехала. Тебя Степа отвез на поезд. А Парамону сказала, что ты из Питера.
   Алексей засмеялся и повторил скорее утвердительно:
  -- Значит, Раечка, ты раньше была блондинкой? Хоть бы фото показала.
  -- Так они все в Московской квартире, - ответила Рая. - Обратно полетим, покажу. Если захочешь смотреть... Там не только я, там и Антон...
   Она оборвала речь на середине, внимательно посмотрела на мужа. Потом захохотала:
  -- Парамон, ты Парамоша. А я Феклуша. Офигеть можно! Бывает же такое. Недаром я в первый день в школе села с тобой рядом. Сердце почувствовало! Слышишь, Парамоша любимый мой!
  -- Слышу, Феклушка моя! - ещё громче засмеялся Алексей.
  -- Вот я и говорю, нашел он тебя, Рая, - засмеялась и Любаша.
  -- Нашёл, - смеялся Алексей. - Нашел. Но только сегодня об этом узнал. Хороший день сегодня!
  -- Да что же мы стоим, о каких-то Парамонах говорим, - спохватилась Люба. - В дом! В дом! Стол накрыт!
  -- А где Настенька? - вспомнила Рая. - Почему её нет?
  -- Спит она, - улыбнулась мать. - Скоро проснется. Она все ждала свою крестную маму Раю. Не узнаешь, крестная, свою крестницу.
   И все дружно заспешили в дом, где уже давно был накрыт стол.
  
   Две недели промелькнули мигом. Рая и Алексей не особо гуляли по городу. Рая помогала Любе в домашних делах, а Алексей возился с маленькой Настенькой, которую от души полюбил. Смотрела на мужа женщина и думала:
  -- На обратном пути обязательно в Москву, к лучшим врачам. Может, я смогу все-таки родить сама? Я ведь даже сама с врачом не говорила. Леша очень хочет ребенка. Да и я хочу. Также Надежду надо навестить. Они в этом году решили к нам не лететь. У них сынишка маленький. Да и не хочет Надя к нам особо. Он не скрывает, никогда не любила Сибирь.
   Много времени Алексей и Рая проводили у громадного камня, где когда-то подарили друг другу незабываемую ночь. Иначе как Парамоша, мужа женщина там не называла. Иногда Степан просил Алексея помочь в работе. Рая обиженно хмурилась, но молчала. Полтора года назад, уйдя от Лерки, Алексей приехал сюда и вел дела в южном филиале брата. Но весть о беременности первой жены заставила его вернуться. Петр был очень недоволен. Именно тогда в сердцах он сказал:
  -- Больше не обращайся. Ну где я буду искать нового человека?
   Хорошо, что подвернулся Степан.
   Рая удивлялась, почему пути её и Алексея не пересеклись на похоронах Антона.
  -- Я бы тебя обязательно запомнила, - говорила она. - А если бы я забыла, ты бы должен был помнить злую вдову, что не плакала во время похорон.
  -- Братан меня не хотел светить перед теми, кто знал Антона, - объяснил Алексей. - Вот и приказал не приходить. Ему тогда удалось убрать из фирмы всех ставленников Антона. Это благодаря диску, что ты сохранила. Боялся Петька и за тебя. Но ты удачно приняла решение - уехать назад, в родные места. Так что, Феклуша родная моя, я не врал, когда говорил, что веду дела одной серьезной фирмы.
  -- А я врала тебе Леш, - ответила Рая. - Я многим тогда врала. Не хотела говорить, как оказалась игрушкой в руках Антона.
  -- Игрушкой, - повторил мужчина. - Знаешь, Раечка, о тебе чего только не говорили в школе, когда ты пришла к нам. Но я и близко не мог связать эти три понятия: вдова Антона, Феклуша и моя Раечка.
  -- А чего говорили обо мне в школе?- тут же поинтересовалась Райка.
  -- Много чего. Что тебя выставили, что богатый муж оставил тебя ни с чем, что ты вообще и замужем не была...
   Алексей только промолчал о словах Лерки, что Рая обслуживала нужных людей богатого мужа, оказывала сексуальные услуги.
  -- Да ну, - думал он, - скажи ей. Обидится ведь. Мне и то неприятно это слышать, хотя я знаю - это стопроцентная выдумка Лерки.
  -- Ну и дураки они, - прореагировала Рая, помолчала и добавила - Я еще большая дура.
   За это время Рая дважды была на могиле мужа. Первый раз пришла с золовкой. Стояли гранитные надгробия на могилах матери и сына.
  -- Молодец, Любаша, - одобрительно улыбнулась женщина. - Правильно говорил Петр Сергеевич: все надо делать по-человечески.
  -- Это не я, - сухо ответила золовка. - Это Степан. Ты их простила, Раечка. Я это вижу. Я не прощу!
  -- Я не судья тебе, Люба! А кто следит за могилами?
  -- Да тетя Сима ходит сюда. Говорит тоже, как ты: не по-людски я поступаю. А я не могу, Рая. Не могу и все. Я сегодня первый раз сюда пришла, с тобой. И её матерью даже в мыслях не зову, - Люба кивнула в сторону могилы Татьяны Андреевны.
  -- Ладно, Любаша, - обняла её за плечи Раиса, - Ты все правильно делаешь.
   Рая сходила в последний день ещё раз на могилу мужа, попросила у него зачем-то прощения, сказала ему, что и его она прощает. На другой день Алексей и Рая улетели в Питер. И опять огромные сумищи сдавал в багаж Степан.
  -- Не фырчи, - сказал он Раисе. - В Питере холодно сейчас. Я слышал сводку. У твоего брата маленькая дочь. Ей нужны витамины. Мы еще с Любой витаминов и тебе в Сибирь отправим, и твоему брату.
  -- Не вздумай! Вы в том году столько Наташке сухофруктов отправили! Полк можно накормить!
  -- И что, - ехидно осведомился Степан. - Мертвым грузом лежат?
  -- Нет, - замялась Рая, вспомнив, как ругалась Наталия, выяснив через месяц, что наволочка, полная кураги, которую она подвесила ближе к печке, чтобы подсушить, пуста наполовину. Это детишки её и сестры регулярно туда лазили, да и сам Аркашка любил посидеть перед телевизором с горсткой сушеных фруктов.
  -- Ну, чего молчишь?
  -- Да съели дети все к новому году, - ответила Райка, но тут же нашлась. - Да ваши фрукты продаются на каждом углу.
  -- Наши? Нет, - довольно ответил Степан и потащил на пару с Алексеем поклажу.
   Несколько дней побыли у Андрея. Старший брат и Алексей понравились друг другу, они с удовольствием беседовали, проговорили за бутылкой хорошего коньяка о чем-то всю ночь. Под утро брат заявил вставшей сестре:
  -- Этот мужик у тебя что надо. Я даже прощаю, что опять не позвали на свадьбу.
   Рая, хитро улыбаясь, виновато каялась, что не пригласила брата на свадьбу.
  -- Правда, не было у нас свадьбы, - подметил не совсем трезвый Алексей.
   Мужчина не стал уточнять, что они еще и не подавали заявления в ЗАГС. Все что-то некогда было. Рая засмеялась и увела мужа спать.
   Потом на поезде отправились в Москву. Раю эти перемещения, честно говоря, вымотали. Вместо прилива сил после отдыха на юге она чувствовала усталость, постоянно хотела спать. Даже с Надеждой не смогла долго посидеть, стала засыпать. А столько надо было рассказать!
  -- Рая, - сказала заботливо подруга, глядя на часто моргающую подругу. - Не упрямься, иди поспи. Завтра поговорим. Мужички наши рванут в Москву, девчонки будут бегать на улице, а мы с тобой как сядем, как посплетничаем от души... Да и мне пора на покой. Вон Петя сердито мигает. Я ведь кормящая мама. Наш Матвейка любит по ночам кушать, - она встала, взяла заснувшего мальчика у мужа, отнесла в спальню, быстро вернулась. - Пойдем, Раечка, я дам тебе постельное белье.
   Рая с удовольствием легла, но сон вдруг куда-то пропал. Она лежала и слушала, как доносятся приглушенные голоса из большого зала на первом этаже, о чем-то шепчутся девчонки в своих комнатах, но вскоре они утихли. Женщина стала засыпать. Она вспомнила малыша, улыбнулась. Да, сынишка был славный у подруги. Круглолицый, упитанный бутуз, весь в папу, так утверждал Петр. Рая только удивлялась, как хрупкая Надежда его поднимает.
  -- Своя ноша не тянет, - смеялась подруга.
  -- Надо спросить, почему они его Матвеем назвали? - мелькнула последняя мысль, и женщина уснула.
   Уже сквозь сон почувствовала, как ложится рядом Алексей. Он заботливо обнял жену, прошептал:
  -- Раечка, я тебя люблю, - и моментально уснул.
   Утром мужчины подались по своим делам в Москву. Девочки встали рано, набрали печенья, конфет, взяли несколько книжек, причем Рая отметила, что это были детективы и любовные романы, и ушли... в больницу. Надежда весело засмеялась:
  -- Сейчас все расскажу.
  
   Надежде по её подсчетам срок рожать падал на конец января, начало февраля. Она пополнела, больше не походила на худенькую школьницу. Петр как-то на третьем месяце, комментируя, что жена поправилась, взял сантиметр, обмерил её и удивленно воскликнул:
  -- Девочки, мама наша - настоящая модель! Надюша, посмотри на свои цифры: девяноста - шестьдесят - девяноста.
   Жена недоверчиво посмотрела. Да, грудь немного набухла, и теперь там в объеме было девяносто. А Петр продолжал.
  -- Теперь я понимаю, почему всем мужикам нравятся модели. Как погляжу, девочки, на нашу маму, так и понимаю. Она у нас самая красивая.
   На что Анечка скептически заметила:
  -- Роста только наша мама маленького. Метр пятьдесят семь. Далеко до модели. Там надо не меньше ста восьмидесяти.
   Надежда засмеялась. Нет, на модель она не тянула. Петр озадаченно помолчал, потом сказал:
  -- А так еще лучше.
   И пошел возиться с девчонками. В прямом смысле. Игру под названием чехарда затеял. Ох, и визгу было. Потом все усталые разлеглись на ковре перед телевизором. Надежда пошла на кухню: сейчас всем захочется бутербродов, конфет, фруктов. Надо принести. Интересные отношения сложились у Пети с дочками. Машенька очень скучала по родному отцу и при этом помнила его хуже. Ласковая девочка сразу потянулась к Петру. Сядет телевизор Петя смотреть, она тут же, головенкой прижмется, под руку залезет, то ли смотрит, то ли дремлет, но обязательно рядом. Тот потом несет её, сонную, в кровать. К Ане обязательно зайдет, если та уже в своей комнате. А с Анечкой у мужа были больше деловые, серьезные отношения. Они о чем-то спорили, рассуждали. Анька пользовалась его расположением, часто выпрашивала, что не нужно. Тут уж Надежда стояла до конца в своих запретах, если успевала узнать. В последнее время девочка доказывала, что ей нужен персональный компьютер, чтобы стоял в её комнате.
  -- Ань, - говорил Петр, так Надежда решительно возражала, она знала, что дочь просит его из-за игр, - в моем кабинете есть хороший компьютер. Я же не запрещаю, пользуйся.
  -- Да, - не соглашалась девочка. - Мне иногда надо что-то сделать, а ты, пап, работаешь, сидишь у компьютера. Мама не разрешает тебе беспокоить в эти минуты.
  -- Но я не всегда бываю дома.
  -- Да, - не сдавалась девчонка. - Я только сяду, тут же Машка идет, ей то поиграть надо, то диск посмотреть. И с подружками мама меня не пускает к компьютеру.
  -- Надюш, да пусть пользуются, - сказал муж.
  -- Сломают еще, - возразила жена.
  -- Новый купим.
   Надежда улыбнулась. Это делалось все специально, чтобы прогнать Аньку от компьютера, чтобы меньше за ним она проводила времени.
   Вот так они и жили. Обычная семья. Никто и не догадывался, что совсем недавно девочки стали Петра звать отцом.
   Приближался срок родов. Петр переживал, как одна Надя остается на даче. Он хоть и сказал Рае, что будет жить в её квартире, но решили, что еще на год останутся на даче. Маша сразу начала болеть в Москве. Поэтому дети опять пошли в сельскую школу.
  -- Успеем все, выучим детей, - сказал Петр. - Английского тут нет? Будет.
   И три раза в неделю к девочкам стала ходить местная учительница английского.
  -- Еще лучше других будут знать, - довольно улыбался мужчина. - Надо, других учителей наймем.
   Надежда и сама неплохо знала иностранный язык, она побыла на одном занятии и успокоилась. Учительница попалась грамотная.
   Но теперь подходило время рожать. Надежда предложила на время перебраться в Москву, раз Петя так переживает. Там и роддомов побольше, и скорая быстрее приедет.
  -- Да не волнуйтесь вы так, Петр Сергеевич, - успокоила его пришедшая навестить их Зинаида Захаровна. - Успеет скорая забрать вашу Надю, или сами отвезете её. У нас в районном роддоме есть платные палаты. Очень хорошие. Туда отвезете вашу Надю. Заранее только надо договориться обо всем. Хотите, я это сделаю. Оплатить только надо будет.
  -- А вдруг не успею я Надю до роддома довезти? - волновался заранее мужчина.
  -- Успеете, - уверенно возразила женщина. - До районной больницы езды тридцать минут на своем транспорте. Я как врач говорю: долго будет рожать Надя. Большой перерыв между родами. Считай, как первородящая, не меньше двенадцати часов.
  -- Сколько? - ахнул Петр.
  -- Спасибо, Зинаида Захаровна, - улыбнулась Надежда, - успокоили.
   Схватки начались в пятницу вечером. Петр был дома. Надежда морщилась, прислушиваясь к болям в животе. Потом взяла часы, боли повторялись строго через определенный промежуток. Пора, поняла женщина.
  -- Петя, мне, кажется, пора ехать за нашим мальчиком, - сказала жена.
   Муж испугался, заметался в панике. Тихонько пробрались из своих комнат девчонки, услышав шум в спальне родителей.
  -- Петя, успокойся. Схватки еще слабые. Довезешь меня, успеешь, заводи машину, - спокойно говорила Надежда. - Отвезешь меня в роддом.
  -- А как же девочки одни останутся? - спохватился муж.
   Машенька уже кулачком вытирала слезы.
  -- А к вам сейчас придет Зинаида Захаровна, - сказала Надежда притихшим девочкам, набирая номер телефона бывшей домработницы. - Не надо плакать, Маша. Я подожду Зинаиду Захаровну. Вот она придет, тогда и поедем.
   Женщина опять поморщилась от очередного приступа боли, уже посильнее. Зинаида Захаровна пришла через пятнадцать минут. Петр увез жену.
   В больнице, в приемном покое, Надежду забрали от него. Но мужчина не уехал. Он остался в машине, под окнами роддома, звонил каждые пятнадцать минут жене. Та отвечала, успокаивала его. Но Петр слышал боль в её голосе. А через три часа никто не стал брать телефон. Целый час Петр боялся набрать номер. Потом решился. Вместо Надюши трубку взяла акушерка. Петр слышал, как она крикнула кому-то:
  -- Ну что, родила уже? - и тут же продолжила: - Не волнуйтесь, папаша, у вас мальчик только что родился. Позвоните через часок. Все остальное скажем.
   Петр облегченно откинулся на сидение. Сидел, смотрел на себя в зеркало и глупо, по-дурацки улыбался. Потом вдруг пронзила мысль:
  -- А почему не сказали, какой вес, что с Надей? А вдруг...
   Он трясущимися руками стал набирать опять номер жены. Ответила та же самая акушерка.
  -- А, уже взвесили, - засмеялась та. - Ваша жена богатыря родила. Четыре сто. Пятьдесят семь сантиметров. Сама мамочка в порядке. Передает вам, что не стала ждать, когда пройдет двенадцать часов, знает, что вы волнуетесь. Поэтому побыстрее родила.
  -- А почему Надюша не берет телефон?
  -- Ваша жена еще в родильном отделении. Её осматривает врач. Проверяет, не было ли разрывов.
  -- Каких разрывов?
  -- Ребенок же крупный!
   Петр тут же нарисовал себе страшную картину.
  -- Что с Надей? - заорал он в трубку.
  -- Да не волнуйтесь, сейчас спрошу, - акушерка была сама вежливость.
   Не положив трубку, она куда-то пошла, Петр слышал, как она крикнула:
  -- Ну что там у вас? Есть разрывы? Муж сходит с ума. У него там инфаркт будет, - и спустя минуту в телефоне раздался её голос: - Все в порядке. Посмотрели вашу жену два врача. Удивляются: сама мама изящная, худенькая, ребенок крупный, и ни одного разрыва. Так что успокойтесь, папаша. Все у вас хорошо.
   Петр успокоился. Он еще посидел минут тридцать в машине, вздремнул даже. Вдруг пиликнул телефон. Это звонила Надя.
  -- Петя, родной мой. Все в порядке. У нас мальчик, как мы и хотели. Скажи девочкам, братик родился. Они спят?
  -- Я не знаю, Надюш. Я здесь, в больничном дворе, в машине сижу. Жду тебя!
  -- Петя,- голос жены стал беспокойным. - Петя, пожалуйста, поезжай домой. Уже ночь!
  -- Хорошо, - согласился он и добавил: - Спасибо, родная моя. За сына, за девочек, за то, что ты есть у меня.
   Надя засмеялась:
  -- Я люблю тебя, Петька!
   На другой день он с девочками поехал к жене. В палату его не пустили, была очередная вспышка гриппа. Мужчина передал жене все, что она просила, с умилением смотрел на белый сверток в окне, который показывала жена.
   Выходные провел с девочками. В понедельник сам отвел их в школу, Зинаида Захаровна сказала, что назад она их заберет. Аня своенравно возразила, что они могут сами вполне дойти до дома и побыть одни.
  -- Вот ты сама и иди, - сказала Машенька, - а я с бабушкой Зиной хочу. Я в больницу к ней приду. Буду помогать. Я, пап, когда вырасту, врачом буду.
  -- И ты, Аня, - приказал Петр, - пойдешь после уроков к Зинаиде Захаровне. Я вечером за вами заеду.
  -- Ладно, - пробурчала девчонка. - Пойду. Я ведь обещала им помочь разобраться с компьютером. Пап, ты представляешь, они даже не умели его включать. Зачем ты им его купил? - лицо Ани озарила какая-то мысль, и девочка быстро поинтересовалась: - Пап, а может, купим компьютер, пока мама в роддоме.
  -- Подумаем, - засмеялся Петр. - Но после уроков только к Зинаиде Захаровне.
   У Ани были еще уроки, а Машу отпустили рано. Зинаида Захаровна привела её к себе. Ласковую девочку знали и любили в больнице: и сотрудники, и больные. Она уже там бывала не раз. Как-то Зинаида Захаровна взяла её с собой на обход в социальное отделение, где проживали одинокие престарелые люди. Это был своеобразный пансионат. Кого-то взяли сюда, потому что не было родных, и некому было заботится о них, кого-то определили дети, кто-то был вообще без роду, без племени и без документов. Пенсия этих людей отходила больнице, взамен за стариками ухаживали, кормили, оказывали помощь лежачим. Машенька с важным видом ходила с Зинаидой Захаровной, помогала расставлять посуду к обеду, приносила медицинские инструменты и охотно говорила со всеми. Это больше всего нравилось жителям этого отделения. Они полюбили девочку, скучали без неё. Стремились угостить нехитрыми сладостями: печеньем, дешевыми конфетками. Девочка была удивлена: у кого-то были конфеты и печенье к чаю, у кого-то не было, кто-то пил сладкий чай, кто-то нет, а кто-то и не пил. После Зинаида Захаровна объяснила ей, что у них нет денег, не на что купить. Кому-то привозят родные вкусненького, кому-то нет. Поэтому после первого посещения девочка тут же попросила у матери дать ей сладостей, чтобы отнести её новым друзьям в больнице. Надежда, когда поняла, что за друзья у Маши, задумалась. Потом сходила с девочкой в магазин, купила не только конфет и печенья, купила сыра и колбасы, еще дала варенья и довольная Машенька отнесла своим новым друзьям. По совету матери она поставила все на общий стол для чая, не стала давать всем по отдельности. Все пили чай и без конца говорили спасибо девочке и её маме. Все были довольны. С тех пор девочка регулярно наведывалась в социальное отделение. Её считали внучкой Зинаиды Захаровны. Вот и теперь девочка заявила, что после уроков пойдет к бабе Зине в больницу.
  -- Папа, - попросила она, - ты только мне печенья с конфетами купи. Мне надо для моих друзей.
  -- Конечно, конечно, - согласился Петр. - Я дам тебе денег, сама купишь. А то сегодня уже поздно.
   На другой день Петр вернулся пораньше, беспокоился за девочек. Аня сидела в квартире Зинаиды Захаровны, делала уроки, Маши не было.
  -- Она опять к старикам ушла, - сказала Аня.
  -- К каким старикам?
  -- Да к безродным, - пояснила дочь, - что в больнице лежат. Ну, брошенные, никому не нужные. Там кому-то плохо стало. Машка и ушла с бабой Зиной.
   Петр забеспокоился и пошел сам, чтобы проверить, куда ходит Маша. Он знал, что девочка часто бывает у бабы Зины, но думал, что в поликлинике. О социальном отделении он что-то слышал. Отделение было чистое, но бедное. Дочка сидела в узком холле и что-то рассказывала кучке стариков. Было прохладно. Маша увидела отца, вся просияла.
  -- Это мой папа, - сообщила она всем. - Папа, ты бы не мог нам помочь. Здесь телевизор сломался. А по телевизору идет сериал "Просто Мария". Папа, ты можешь отвезти телевизор в ремонт. У больницы сломалась машина, и денег на ремонт нет. Или сам почини. Ты же наш чинил.
   Петр увидел старенький, черно-белый "Рекорд". Где только выкопали такой?
  -- Машутка, - уверенно сказал он, - этот телевизор ремонту не подлежит. К нему уже и деталей не найдешь.
  -- Ну вот, - Маша огорчилась. - Пап, а может, от компьютера что-нибудь подойдет?
  -- Нет, Маш, не подойдет, - улыбнулся мужчина.
   Приуныли и старики после этих слов.
  -- Но вы не переживайте, - сказала девочка, - я вам все буду рассказывать. Пойдем, папа. Мне надо будет посмотреть "Просто Мария".
  -- Пойдем, - Петр взял за руку девочку.
   Краем глаза увидел лежащие на столе печенье и конфеты. Уже в машине он спросил:
  -- Маша, так ты этим друзьям покупала конфеты?
  -- Да, - ответила Маша. - Им хочется сладенького, а на что купить? Пенсия отходит больнице. А родные не ко всем приезжают. Мне, пап, их жалко.
  -- Умница, - обнял её Петр.
  -- Пап, - это заговорила Аня. - Пап, ты мне компьютер купи, а телевизор наш отвези сюда. Мне их тоже жалко. У них одна радость - сериалы смотрят. Мы с Машкой можем в зале смотреть телевизор.
  -- Да, да, - согласился Петр. - Придумаем что-нибудь.
   На другой день, заехав за дочкой, он сгрузил большой плазменный телевизор.
  -- Вот принимайте, Зинаида Захаровна, - весело сказал он. - Только учтите, пойдет, как благотворительность. Подпишите мне кое-какие бумаги. Как тогда с компьютером. А это, Машут, - он принес из машины еще целую коробку с печеньем, - иди, угощай своих друзей. Чего им твой пакетик, по одной штучке.
  -- По две, - тихо поправила Аня. - Им по две печенюшке досталось.
   Петр установил телевизор, наладил его к великой радости стариков, забрал дочек и ушел.
  -- Пап, а можно книг подешевле купить? - спросила вдруг Аня.
  -- Каких книг? - Петр не мог понять.
  -- А в больнице все книги до дыр зачитали, - пояснила старшая дочь.
   Петр понял, что ей тоже хочется что-то сделать, чтобы старики знали, что это она им помогла. За телевизор-то благодарили одну Машутку.
  -- Сделаем, - ответил Петр. - Только какие книги?
  -- Детективы и любовные романы, - выпалила Аня. - Здесь любят такие книги читать.
   Петр засмеялся.
  -- Только, Анют, это не сразу. Я к книжным магазинам никакого отношения не имею. У нас сотрудницы есть, которые просто зачитываются такой литературой. Купят, а потом не знают куда деть. Скажу, чтобы мне приносили.
   Вот так и шефствовали девочки над больницей. Носили угощение, книжки. А Петр сделал очень хорошее дело: оплатил новые пластиковые окна. В отделении стало тепло.
   Надю с мальчиком выписали через неделю. Девочки с любопытством рассматривали крошечного братика. Аня брезгливо фыркнула, вид малыша её явно разочаровал. Маша поцеловала мальчика в щечку:
  -- Какой хорошенький! Ой, мам, он меня за пальчик схватил, держит!
   Усталая, бледная Надежда только улыбалась. Петр с изумлением разглядывал крохотное тельце сына, тоненькие ручки, ножки.
  -- Сказали, богатырь, - несколько разочарованно произнес он. - А малыш такой крошечный.
   Надежда перепеленала сына, дала ему грудь. Малыш наелся, уснул.
  -- Петя, - голос жены был робок, - Петя, пожалуйста, возьми нашего сынишку на руки. Ты не бойся, Петя. Вот ты его подержишь, совсем чуть-чуть и сразу поймешь, что лучше его никого нет. Смотри, Петя, наш мальчик улыбается.
   В самом деле, малыш улыбался во сне. Надежда осторожно положила живой кулек на руки мужа. Мальчик открыл глаза, стал смотреть на отца.
  -- Надя, он смотрит, - зашептал мужчина. - Прямо на меня.
  -- Папу запоминает, - также шепотом ответила женщина, она села рядом, обняла мужчину за плечи, положила ему голову на плечо. - Он знает, что с папой ему ничего не грозит.
   Петр осторожно прижал мальчика к себе, тот пригрелся и опять уснул. Долго сидел он с сыном на руках, пока жена быстро полоскала пеленки в ванной. Мужчина чувствовал, как нежность затопляет его душу. Да, он любил девочек, но такого пронзительного чувства жалости не было. Это было абсолютно беспомощное существо. Это было его! Нехотя отдал он кулек вернувшейся Надежде, она положила ребенка в кроватку и сказала:
  -- К рукам сына приучать не будем. Петь, а ты получил свидетельство о рождении?
  -- Нет, - виновато нахмурился мужчина. - Замотался я. Не переживай, моя Надюша, все сделаю.
   У малыша еще неделю не было документов. Участковый детский врач хмурилась:
  -- Как вас выписали без документов?
   А Петр просто замотался с делами. У него был в больнице заместитель. И все никак мужчина не успевал заехать в загс, чтобы получить свидетельство о рождении. Надежда посмеялась, назвала сына бомжем. Петр виновато сказал:
  -- Надюш, Вот прямо завтра все и сделаю.
  -- Да, ладно, мам, - вмешалась заступница Анютка, - папа и так устает. Подумаешь, свидетельства нет. Главное, что сам братик у нас есть. Так, Васька?
  -- Я все помню, знаю, Надюш, - продолжал муж. - Но завал у меня. Веришь, я не только сына никак не оформлю, я с сотрудниками даже не выпил за его рождение и здоровье. Коньяк отвез, а выпить некогда было. Ну, ничего, завтра выходит мой Петрович, все сделаю. Вот обещаю тебе, прямо завтра все и сделаю.
   Тут же вмешалась Аня.
  -- И компьютер мне купишь. Ты, пап, обещал.
  -- Когда? - насторожилась Надежда.
  -- А ты, мам, в больнице была.
   Мать засмеялась. Добилась Анька своего. Теперь не отстанет. Петр сказал:
  -- Завтра и куплю.
  -- Пап, тогда возьми меня с собой. А как без меня мне компьютер покупать? А вдруг мне не понравится.
  -- А ты много понимаешь в них, - сказала Надежда.
  -- Понимаю, - обиделась Анька. - Пап, скажи ей.
  -- Ладно, - согласился мужчина. - Собирайся, дочь, сделаем все сразу завтра. Сына зарегистрируем в загсе и компьютер с тобой выберем.
  -- А без Ани нельзя это обойтись? - пыталась возразить Надежда.
  -- Нет, нельзя, - возразила Аня. - Папа обещал меня взять с собой. И знаешь, пап, ты уж не тяни, завтра и сотрудников угости. А я, мам, послежу за ним. Мы, па, сначала в загс с тобой заедем, Ваську оформим, потом выбираем компьютер, потом угощение. Пап там не засидится, ведь с ним буду я.
   Надежда посмеялась и согласилась. Она собрала сумки с закуской. Коньяк уже был. Только у Петра и Ани все пошло в обратной системе. Аня уговорила отца сначала поехать выбрать компьютер. А так как все равно уже приехали в офис Петра, то решили, что пора и за угощение. Анютка же прихватила диск с играми и оккупировала один из компьютеров. Девочка на всякий случай позвонила Надежде, что все уже сделали, все в порядке, она следит за отцом. Замотавшийся за последние дни Петр быстро захмелел. Но помнил, что не был в загсе. Часа через три он встал и сказал, что ему пора. Компьютер погрузили в машину, попросили отвезти шофера их сначала в загс, потом домой. Когда приехали в загс, выяснилось, что там неприемный день. Но Петр обо всем договорился. Домой он и Анютка прибыли вечером, довольные, счастливые, все дела были проделаны. Шофер компьютер сгрузил, помог установить и уехал. А Петр пошел с девчонками отплясывать. Словом, все было прекрасно. Анька матери сунула свидетельство, сама к отцу с Машкой, тоже начала выкаблучивать. Надежда свидетельство раскрыла, прочитала: "Матвей Петрович Курлатенко". Пошла к девчонкам в комнату. Но усталый муж уже засыпал на неудобном угловом диване Ани.
  -- Все, Надюша, я иду, иду к тебе, - он поднялся и на автопилоте дошел до спальни и рухнул в кровать.
   Надежда еще раз пять прочитала в свидетельстве: "Курлатенко Матвей Петрович", - позвала Аньку, спросила:
  -- Вы с отцом свидетельство видели?
  -- Видели, - ответила дочь.
  -- Читали, что написано.
  -- Читали. А что? - не моргнув глазом, ответила девчонка.
  -- Да, так. Просто интересуюсь, - ответила мать.
   Но тут малыш заплакал, она положила свидетельство, ушла к нему. Накормила мальчика, вернулась в комнату дочери. Свидетельство о рождении лежало аккуратно на столе. Аня, оказалось, уже тоже спит и компьютером новым не интересуется. Машка прошептала:
  -- Анька сказала: "Лягу рано, как папа. Завтра вместе от мамы отобьемся". Мам, а чего они наделали? Ты сердишься, что папа выпил? Не сердись, мам. Папа просто устал, поэтому он такой веселый.
  -- Не сержусь, - засмеялась мать. - Все хорошо, Машутка. Давай и ты спи.
   Надежда утром не стала говорить Пете. Только увидела, что Анька ему сигнализирует, стоя в дверях босиком в ночной рубашке. Петр пошел. Вернулся назад, взял лежащее на столе свидетельство, молча прочитал раза три, что там написано, посмотрел на жену, почесал затылок. Надежда весело спросила:
  -- Ну и как ты, папа, сына назвал?
   Мужчина молчал. Появившаяся Анька решительно заявила:
  -- Как надо, так и назвали.
  -- Мотькой, - сказала смеющаяся Надежда. - Вы нашего Ваську Мотькой назвали.
   Тут Машка прибежала, сразу к братику:
  -- Вася, Василечек мой.
   Аня её поправила:
  -- Он не Василечек. Он Матвейка. И никакой не Мотька!
  
  -- Вот так и стал наш сыночек Матвеюшкой, - завершила свой рассказ Надежда. - Мы привыкли. И знаешь, я довольна, что не Василий. Я не хотела так его называть. Но вроде девочки хотели.
  -- А почему все-таки Матвей? Откуда Петр с Аней имя это взяли?
  -- Да шофер, что отвозил Петра и Аню в тот день, Матвеем был. Вот и спутал наш папа, зато ножки сыну обмыл.
  -- Ой, Надь, - вздохнула подруга. - Я бы на Матвея, на Парамона, на кого угодно согласилась бы, лишь родить. У меня большие проблемы с этим.
  -- Ты проверялась?
  -- Давно, когда жила с Антоном. Пойду завтра к свому врачу, что наблюдал меня еще, когда я была женой Антона.
   Это и было то важное дело, из-за которого Рая приехала в Москву. Она решила попытаться ещё раз обратиться к врачам. Может, её случай бесплодия лечится. Наука же не стоит на месте. Надо попытаться. Алексей поддержал её. Ей удалось в тот же день попасть на приём к известному специалисту, у которого она когда-то обследовалась.
   Седой интеллигентный человек принял красивую семейную пару. Задумчиво выслушал рассказ женщины, посмотрел в компьютере историю болезни. О чём-то ненадолго задумался. Алексей молча сидел рядом.
  -- Что-то я не пойму ничего, - наконец сказал врач. - Что-то не состыковывается. Или вы путаете, или у меня запись неверная, - помолчав, добавил: - Давайте я посмотрю вас. Ложитесь на кресло.
   Осмотр длился недолго.
  -- Мне надо поговорить с вами наедине, - обращаясь к Раисе, сказал врач.
   Женщина побледнела.
  -- Говорите при мне, - вмешался Алексей. - Нам вместе решать эту проблему.
  -- Да-да, - поддержала его Рая.- Мне...мне можно надеяться?
   Голос у неё сорвался окончательно.
  -- Тогда давайте я поговорю с Антоном...
   Врач не договорил, Рая перебила его.
  -- Это не Антон, это Алексей, я вышла вторично замуж. Это мой второй муж. Алексей Курлатенко.
  -- Ах, вот в чём дело,- заулыбался седой человек. - Тогда все понятно. Знаете, вам не нужны мои услуги, у вас, Раиса Николаевна, нет бесплодия.
  -- Нет? Вы не ошибаетесь, ведь два года назад...было.
  -- И два года назад у вас не было бесплодия.
  -- Но Антон...Почему он так сказал? Он перед тем, как разбиться, сказал, что надежды никакой... - Райка заревела.
  -- Успокойтесь, успокойтесь, - засуетился врач. - Вы не поняли слова своего мужа. Это у него не было никакой надежды. Ваш первый муж был бесплоден.
  -- Вы ничего не путаете? - не верила Раиса.
  -- Нет, - ответил врач. - Я, может, и мог бы спутать, но эта умная машина никогда, - он показал на компьютер.
  -- Я могу рожать? - не унималась Рая. Может, мне полечиться у вас на всякий случай.
  -- Скажите, пожалуйста, - спросил врач. - Вы хорошо знаете свой женский график.
  -- Да, - ответила Рая, - работает как часы с перерывом в двадцать восемь дней.
  -- И никаких нарушений.
  -- За всю жизнь были дважды. Обычно с югом связано. В том году раньше времени наступили месячные. В этом году, наоборот.
  -- И какая у вас задержка.
  -- Да уже скоро месяц будет.
  -- Вас не тошнит, не чувствуете усталости? - спрашивал врач.
  -- Капризничает она, - проговорил резко повеселевший Алексей. - И запах мяса не переносит больше.
  -- Неверно, девочку родит, - улыбнулся врач. Ну, что же, пойдемте, сделаем УЗИ.
  -- Зачем? - Рая боялась верить.
  -- Посмотрим, кто у вас. Мальчик или девочка?
  
   Прошло три года. Наступило лето. В Ивинке, там, где жила Антонина Поликарповна, построен новый большой дом. Старая женщина возится с внуками, а их много. Девки подбросили своих шестерых, да невестка с тремя приехала погостить. Младшего зовут Матвеем, он любимец бабушки. Ведь как угодила невестка. Такое хорошее старинное имя дала. У Антонины дедушку Матвеем звали. Как он любил свою единственную внучку. Антонина вспомнила, что сына так обещала дедушке назвать. Да забыла. Вот невестка молодец, праправнука так назвала. Но до чего же похож на умершего отца. Нет, нет, жив Пётр. Мальчик походит на Василия. Смотрит женщина и думает:
  -- Правду болтали люди, Катька все-таки своего первенца от моего Федьки родила.
   Обиды уже нет. А кровь-то своя, родная.
   Вечером должен Пётр забрать своих Он неохотно оставил их здесь, всего на один день согласился. Настояла Надежда. Петр приехал после обеда, радостно сгрёб в кучу девчонок. Смотрит внимательно Антонина. На сердце отлегает.
  -- Не обижает Петька Васиных дочек. Ишь ты, младшая на шею ему бросилась: "Папочка, папочка приехал". А Анька сияет, как пятак. Правильно Антонина тогда сделала, когда приказала невестке выйти замуж за Петьку. А тот схватил своего Матюшку, прижал, замер. Вышла Надежда. Видит Поликарповна, обнять хотела мужа, но не стал при матери Василия.
  
   В соседней деревне другая бабка тоже в няньках. Младший сын Алёшка привёз своих разбойников. Вторая невестка церемониться не стала, сразу двоих внучат бабуле преподнесла, Димку и Вовку. Ох, и задают они бабке жару. Хорошо, что Серёжа и Денис помогают, поздние сынки сватов. Сережа - чудо, а не ребёнок - рассудительный, степенный, учится, правда, слабовато, но какой хозяйственный. Вот и сейчас выручает из беды петуха, которого поймал Димка, а Вовка отбирает. Бедный петух, как не разорвали на части внучата. Денис, тот совсем другой. Сват говорит, что ученым будет. Вот и сейчас сидит с толстой книжкой. Худенький, в очках. А внучата его уважают, слушаются. Любят, когда он им что-то рассказывает. Вот он что-то сказал, сразу оба разбойника сразу притихли, сели, рты раскрыли. Пока Сережа здесь, пока Денис что-то говорит, можно спокойно бабушке своими делами заняться. Надо тесто поставить. А то вечером много народу в доме соберется. Старший сын от другой бабки своих привезёт. Никому не говорит Екатерина Гавриловна, что больше всех любит Анечку, только все это давно заметили. На её Петрушу похожа девочка. Да и немудрено. Ведь один отец был у Василия и Петра. Девочка вся в него, голубоглазая, светловолосая. А как бабушкины блинчики и пирожки любит. В той деревне Тонька, небось, тоже пекла. Но хитрая девятиклассница обнимает каждую бабушку и шепчет:
  -- Бабуль, я тебе по секрету скажу - твои пирожки самые вкусные.
   И довольна каждая бабка.
   Сваты тоже приедут. Они Зинаиду Захаровну с Людочкой поехали встречать. Хорошая женщина Зина. А врач какой! Не первый год она сюда уже приезжает. Все окрестные бабки к ней со своей бедой бегут. Каждому найдет доброе слово она. Денис ждет её. Это его бабушка. Это она тетка погибшей его матери Алены. Когда разыскали Зинаиду Захаровну, Юлия вся извелась, как она отдаст Дениса какой-то незнакомой бабке. А та ехала с намерением забрать ребенка, когда разыскало её письмо Леонида Матвеевича. Да Райку нечаянно встретила у сватов. Выяснилось: знакомы они. Раиса все и выложила: так и так, нельзя мальчика лишать очередной матери. Посмотрела Зинаида Захаровна на новую семью Дениса и оставила его, только писать просила и разрешения приезжать. Вот и ездит каждый год. Один раз только пропустила. Ездила на могилу мужа. В Самарканд. Хотела еще найти свою бывшую соседку Валентину, она у неё дочь крестила. Но та умерла полгода назад, оставив сиротой восьмилетнюю дочку Людочку, крестницу Зинаиды Захаровны. Девочку приютила многодетная нерусская семья. Жили они очень бедно. Забрала у них свою крестницу Зинаида Захаровна. Петя помог опять, оформил удочерение. Людочка - лучшая подруга Маши. Вместе теперь мечтают стать врачами, как бабушка Зина.
   А вот и Райка пришла. Пора освободить бабушку. Жалеет её Катерина. И так два разбойника у неё растут, то курицу поймают, то свинью оседлают, собаку всю замучили, а невестка третьего решила рожать. Говорит, девочка нужна ещё. Мамке обещала назвать Настенькой.
   2006.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   17
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"