Выяснилось, что дерево даёт вкусный и пахучий сок молочного цвета, стекающий каплями по стволу, если кору слегка надрезать. Вокруг "плачущего" соком дерева роились дикие пчёлы, и это доказывало чрезвычайную полезность "слёз". И лесоруб, и его дочь вдоволь насытились этим невиданным в то время напитком и, довольные, вернулись домой. Но дальше версии легенды расходятся; кто говорит, что лесоруб с женой, забыв обо всём на свете, сутками предавались любви, и даже дочка их бегала на сеновал к мальчишкам, кто считает, что лесоруб усиленно приставал к супруге, пока она не пошла вместе с ним в лес, к дереву, а дочь всё время рыдала, покинутая родителями. Это нам неведомо. Важно лишь то, что мало-помалу люди распробовали сок, возбуждавший эротические чувства (и был заодно и питательным, что в тогдашнюю эпоху значило много), и некоторые даже попробовали высаживать деревья с жёлтыми цветами под окном.

Результат не замедлил сказаться. Любовное дерево - его кто-то сразу окрестил любодеревом - прижилось хорошо, ему понравилось, когда его окультуривают, и вскоре лёгкие, жёлтые пушинки беззаботно парили над сёлами и хуторами. Оказалось, что сок не всегда обладает "нужными" свойствами, а лишь в пору цветения любодерева; но зато он хорошо сохраняется, и в принципе его можно, заставив побродить, разливать по бутылкам в виде калорийного и, понятное дело, пикантного напитка. Появились даже первые сельские заводики, типа винокуренных, которые наладили выпуск "любовки". Впрочем, знатоки предпочитали питьё, изготовленное кустарным способом, в домашних условиях, и почти у каждой семьи был собственный рецепт, который передавался от старших поколений к младшим.

Примерно ко времени правления короля Витаса III любодерево стало неизменным атрибутом сельской жизни. Правда, знали о нём далеко не все в королевстве, а лишь жители южных провинций, расположенных у отрогов Вечных гор (именно из-за этих гор, как подозревают, и появились занесенные ветром первые пушинки, давшие начало рощам любодеревьев). В городах, а тем более столице, о "сельском чуде" знать ничего не знали или не хотели знать, отождествляя новое увлечение с "тёмными нравами" дремучих крестьян. Аристократии "любовка" отнюдь не казалась на вкус изысканной - скорее вульгарной, и к тому же знать не могла позволить своим жёнам испытывать взрывы страсти, подобно "дворовым девчонкам", так что в приличных домах об этом напитке следовало забыть.

К тому же и позиция церкви была непреклонна. "Любовное зелье" - от дьявола, это мог бы сказать вам любой сельский священник, и в результате крестьяне не особенно гордились тем, что употребляют "б...скую отраву". Народные - в смысле языческие - обычаи, что уж тут поделаешь; "любовка" в этом смысле недалеко ушла от простецкой самогонки, и в массовом порядке её если и потребляли, то на каких-нибудь майских, не вполне христианских, гуляниях, или на Ивана Купалу.

Впрочем, и сельские священники нет-нет, да и попивали "любовку" тайком, и даже в монастырях, говорят, видели пустые из-под неё бутылки. Но вы понимаете, что это просто людская молва, и вовсе не нужно сваливать на святых отцов "грехи черни".

Собственно, у осуждающих "любовку", как и само любодерево, был весьма веский довод, о котором не всегда распространялись вслух, предпочитая шептать по углам. Дело в том, что после соития, вызванного сим пахучим напитком, дети не рождались, и это казалось удивительным и необъяснимым. Точнее, детородные функции не прекращались совсем, а лишь останавливались на время; пока крестьянин и жена его баловались соком, беременность не наступала, пусть бы любовные игрища и зашли очень далеко. Эту особенность нового зелья сперва распробовали зрелые женщины, которые по состоянию здоровья - после восьмых-десятых родов - вынуждены были до сих пор отказывать своим мужьям; ныне же всяческие отказы потеряли смысл, ибо зачать после знакомства с любодеревом было невозможно. Наоборот, местные знахарки и повивальные бабки говорили селянкам потреблять "сие питьё", дабы сохранить себя, и мужьям добро сделать. А вот кому дитя надобно, тот пить не должен. Лучше вообще о любодереве забыть, и даже на цветы его жёлтые не смотреть, ежели наследник в семье нужен.

Так вещали мудрые сельские люди, и мнение их уважалось вполне.

Мы бы сегодня сказали, что сок дерева обладал свойством, с одной стороны, вырабатывать мужские и женские гормоны в усиленном ритме и при этом, с другой, подавлять активность сперматозоидов, а то и яйцеклеткам не давать созревать. В общем-то, простая биохимия; между тем, прежним людям особенности дерева казались чудом, а в науке они не разбирались ввиду невежества и средневековой темноты. Да, ныне мы знаем: любодерево, оно же arbor amores, было отличным и естественным источником противозачаточных средств. Знаем и то, что влияние его на организм было вовсе не абсолютным, и даже регулярное потребление сока и напитка из него не давало стопроцентной защиты от наступления беременности. Однако в старые времена народ не вникал в такие тонкости, и людская молва самопроизвольно усиливала возможности зелья, раздувала их, видела в идеальном свете, и, как знать, может быть, поэтому человеческая психика откликалась на самовнушение соответствующим образом.

Итак, всё началось с дородных матрон, принимавших "лекарство", чтобы избавить себя от последствий. У мужчин причины были проще - "покуражиться на бабу", хотя и среди них не чувствовалось единогласия в этом вопросе. Так, молодые и строптивые демонстративно отказывались от зелья, говоря, что "нам и так хорошо". Но старые и мудрые с охотой пили древесный сок, возвращавший их в дни юности. Как-то незаметно получилось, что к напитку пристрастились и девицы не самого почтенного возраста; рассказывают, что ещё в эпоху Витаса IV матери часто не одобряли увлечения напитком дочерей, так как тем "рожать и рожать", а не "запретным усладам предаваться". Бывало, что и доставалось какой-нибудь непутёвой дурёхе от крепкой родительской руки - если предки чуяли влияние любодерева. Тщетные потуги: ведь родители, наказывая дочь, и сами тут же пользовались "дарами природы", благо деревья росли в достатке чуть ли не в каждом дворе.

Случалось даже, что бедную девчонку суровая мать проверяла на девственность. И правильно: очень трудно было сохранять целомудрие тогда, когда сплошь и рядом люди пили сок - такой простой, такой доступный. Один глоточек - и сознание повело, и очень-очень хочется, и никто не узнает, и главное, не будет никаких детей. Сельские красавицы собирались вместе, чтобы обсудить свои девичьи проблемы, связанные с непониманием взрослых. Кстати, молодые кавалеры порой сами тихонько подталкивали подруг, играя роль змиев-искусителей; от того вскоре и юные джентльмены больше не настаивали на том, что им "и так хорошо" - напиток брал своё, не делая различий в возрасте.

В смутное время, выпавшее на долю королей Витаса VI и Витаса VII, всё общество в стране бурлило от странного и непоследовательного изменения нравов. Да, конечно, понятия морали и нравственности отнюдь не исчезли, но что-то в них теперь просматривалось новое, и многим это новое не пришлось по душе.

С одной стороны, грех был, когда молодёжь потребляла дары любодерева. Не её это дело, и нечего соваться туда, где лишь взрослый найдёт утеху. Получалось, что девки отказывались рожать, не уменьшая тем самым своего интереса к сексу. С другой стороны, ещё деды и отцы пили благословенный сок, и ограждать от него детей становилось всё труднее и труднее. С одной стороны, ужасно, когда ни одной "чистой девицы" нельзя отыскать на селе, и прежние добрые обычаи вывешивать окровавленную простынь после первой супружеской ночи уходят в прошлое. С другой стороны, прекрасно, что жизнь как-то незаметно становится спокойнее, и жить теперь веселей. Весьма ощутимо уменьшилась смертность среди женщин - раньше от родов слишком часто умирали, а сейчас каждые роды - праздник в семье. Иных жён мужья даже умоляли стать мамами; так же и напротив, иные жёны прятали в доме зелье, подальше от мужей, только бы понести. Люди стали свободнее в поведении, мыслях, оценках. Женщины перестали бояться мужчин - именно в силу своей раскрепощённости. И в самом деле, чего им бояться? Раньше жутко было даже подумать о насилии, поскольку нежеланное дитя становилось позором и причиной гибели семьи, права наследования летели к чертям, устои собственности подрывались. Теперь собственность всегда и во всех случаях сохранялась в семье, женщина не являлась больше угрозой, с этой точки зрения. И не было поводов её третировать. Соответственно новая женщина вела себя по-другому, держалась не так, как раньше, и насильники чувствовали это за версту.

Образно говоря, преступности стало гораздо меньше, тем более в сексуальной сфере.

Улучшилось и здоровье крестьян. Меньше ртов - больше еды, в семьи приходит достаток. Лучшее питание, в совокупности с сокращающейся смертностью и снижением хлопот по дому, ведёт к росту благополучия - как материальному, так и душевному. Кроме того, полноценная сексуальная жизнь затормозила процессы сублимации нерастраченной энергии в вещи столь далёкие от секса, как агрессия и война. Да, скажем прямо, жители королевства мало-помалу стали более доброжелательными, миролюбивыми, наконец, им меньше всего хотелось вербоваться в солдаты.

Витас VIII, а за ним и Витас IX с ужасом осознали эту простую истину. Никогда в истории королевства не было такого недобора рекрутов в армию. Мало того, что холопы не горели желанием сражаться, так их ещё и не хватало - из-за низкой рождаемости вербовщики только зря ходили по домам. В результате королям приходилось переосмысливать политику и разговаривать с соседними государствами уже не с позиций силы, а с позиции хитрости, дипломатии, интриг. Приходилось шевелить извилинами и больше заботиться о ценности своих кадров: министров, советников, чиновников. Это была трагедия общенационального масштаба.

Активней других пыталась сопротивляться церковь. Кардинал Спиритус Санкти даже объявил крестовый поход против любодерева, и одно время кое-где пылали огромные костры - это горели рощи, сады, парки. Кардинал назвал дерево "богопротивным", его сок - "мерзким", а женщин, потребляющих зелье, - "бесплодными распутницами". Нельзя сказать, чтобы народ охотно поддержал эту инициативу; но и препятствовать особенно не стал, по наущению горстки твердолобых "хранителей традиций". Закончился поход против дерева как-то незаметно. Кардинал обедал с настоятельницей женского монастыря и, по слухам, послушницы подлили ему в вино изрядную порцию "любовки". После чего святой отец последовал в кельи монахинь, и к утру сердце его не выдержало из-за нечеловеческих усилий. Клир объявил смерть его "жертвой во имя Господа", и под надуманными предлогами спустил всё дело на тормозах, чтобы не привлекать внимание к скандалу.

Вскоре последовало разрешение священнослужителям употреблять сок в скоромные дни, чтобы исключить случайное появление на свет детей от лиц духовного звания. А потом отказались и от целибата - больше не было смысла соблюдать обет безбрачия.

Ко времени царствования Витаса X любодерево распространилось по всей территории страны. Бороться с ним, в общем, перестали, хотя власти и относились к этому представителю флоры с прежним недоверием. И именно в сии годы "любовное зелье" пришло в дома богатых горожан - в основном через слуг и служанок. Много шума наделала пьеса-трагедия гениального Шекспируса, которую ставили на сценах театров для простонародья; в ней повествовалось о любви юноши и девушки из знатных семейств, вместе пивших запретный сок во время тайных встреч, и их семьи, таким образом, не догадывались о нежелательной связи. Попадались и поэты, воспевавшие "любовку"; чаще всего эти гимны "напитку богов" и "нектару растительного царства" звучали на студенческих попойках и предваряли такие ночные развлечения, что при одной мысли о них прежние поколения перевернулись бы в могилах.

Король Витас XII всеми силами противился распространению перебродившего "сока любви" в среде высшей аристократии. Он считал, что употребление его достойно лишь мужланов. Злые языки поговаривали, что такое отношение вызвано поведением королевича, не разделявшего убеждений отца. Как бы то ни было, именно Витас XII, стремившийся к утверждению своей власти над другими королевствами, начал первым привлекать в армию наёмников, причём в большом числе, - раз уж свои люди были не в состоянии вести столь необходимые для интересов государства войны. Действительно, Витасу XII удалось развязать масштабные боевые действия против одного соседнего королевства. Но дальше последовали неудачи. Дело в том, что наёмники очень быстро оценили прелести жизни в новой стране и, в частности, любопытные эротические обычаи. Местных граждан на королевской службе было относительно немного - сказывался спад рождаемости, и наёмники без проблем заполнили пробел, отдавая предпочтение не ратному, а мирскому делу. Кроме того, они окружили себя целыми гаремами любовниц, довольные тем, что у них не будет проблем с противоборством наследников.

Витас XIII, получив трон от отца, ввёл моду в салонах на откровенную чувственность. Он сам имел бесчисленное множество поклонниц и - ни одного ребёнка от них. Произошёл разлад даже с королевой, которая во что бы то ни стало желала забеременеть; в конце концов мечты её сбылись - после самостоятельного посещения ею дальней страны, в которой местные и слыхом не слыхивали ни о каком любодереве.

Шли годы, десятилетия, эпохи. Привычным стал обычай у девушек, приглашавшим в гости парней, угощать их кружкой (или бокалом, в зависимости от социального сословия) хорошо выдержанного сока. Это говорило о том, что девушка, во-первых, относится к молодому человеку благожелательно и, во-вторых, не исключает развития их отношений в эротической плоскости - разумеется, без всяких побочных последствий. В самом деле, юноша, отведавший божественного напитка, становился добрее, внимательнее и при этом сердце его переполнялось восторгом от женской красоты. Ежели девица не одаряла мужчину нектаром, например, как бы невзначай "забывала" его угостить и предлагала взамен чай, кофе и т.п., то это означало лишь одно: мы всегда - понимаешь, всегда! - останемся только друзьями. Появился своего рода любовный язык, связанный с любодеревом. Не только молодые, но и люди старших поколений прекрасно понимали его во всех тонкостях и нюансах.

Мало-помалу наше королевство стало не просто процветать - оно однозначно выделялось среди прочих, окружающих королевств необычайно высоким уровнем жизни. Причины были в сравнительной малочисленности населения. Если системе не удалось взять количеством, то она компенсировала это качеством. Например, один или два ребёнка в семье (три считалось уже слишком много) вместо десяти-двенадцати, как в старые времена, получали к себе пропорционально больше внимания. Мамы и папы холили ребятишек - в перерывах между личной, весьма насыщенной интимной жизнью; весьма заботились о них. Детей отдавали в лучшие школы, позабыв о том, что ещё несколько поколений назад знание грамоты осуждалось. Дети питались так, как никто в других странах. Об их здоровье заботился целый класс докторов - явление, в общем, тоже относительно новое; оно наметилось именно тогда, когда пошла на убыль смертность, и люди перестали фатально относиться к заболеваниям и уходу в мир иной.

Дети были окружены заботой и вниманием государства, поскольку у правителей не было другого выхода, нужно было во что бы то ни стало соблюдать демографический баланс. И в столице, и в других городах возникали университеты и колледжи, специальный правительственный орган координировал образование и распределение рабочих мест. Избалованные властями выпускники вузов организовывали собственные предприятия, находили нужным строить дороги, туннели, мосты. Эта работа хорошо оплачивалась и соответствовала амбициям вчерашних детишек. Процветала торговля (так как уровень платежеспособности людей был очень высок). Развивалось искусство, медицина, наука; сенсацией стала разработка психоанализа, доказавшего, что в основе всех успехов страны - эротика и секс.

Что касается самих любодеревьев, то они давно стали национальным символом. Король Витас XIV отдал распоряжение поместить изображение дерева на герб страны (а заодно и на свой личный герб). По улицам прекрасных, просторных, перестроенных под нужды жителей городов носился мягкий пух, увлекаемый ветром, и в парках желтели дивные древесные цветы, красота которых лишь усиливалась, сопровождаемая божественным ароматом.

Из древесины любодерева делали роскошную современную мебель - считалось, что отдых на ней способствует эротическим сновидениям. Из листьев готовили настойки и фармацевтические снадобья. Кора использовалась в химической промышленности. Один из учёных доказал, что зелень является основой фотосинтеза и источником постоянного пополнения кислорода на Земле. Причём это свойство было присуще исключительно породе любодеревьев, и никаким иным древесным породам. Доказательство было изящным, и научный мир склонил головы перед столь блистательным обоснованием нужности национального символа страны.

В то время как послы иностранных государств сообщали своим правительствам об "упадке нравов и распущенности" в нашем королевстве, в реальности дело обстояло совсем не так, и послы выдавали желаемое за действительное. В основе всех их донесений лежала элементарная зависть. Народ жил свободно, раскованно, раскрепощённо, не зная нужды. Люди перестали чего-либо опасаться. Женщины чувствовали себя независимыми, они добились права выбирать. Ни один муж не мог упрекнуть их в чём-либо, противно их воле. Часто бывало, что весёлые горожанки собирались в кофейнях или салонах, где радовались жизни и, шутя, делали ставки на нового друга - на ближайшую ночь, или множество ночей. Друг приезжал с ними в их жилище, и его обязательно потчевали ароматным любовным "молочком". После чего он становился добрым, покладистым и при этом - невероятным любовником, оценить достоинства которого могли столь же невероятные Девы (с большой буквы).

Секс открыл людям удивительный, утончённый мир. Секс показал высоты интимного проникновения. Секс научил людей ощущать себя Людьми. Наконец, он дал им космическое чувство безопасности, уверенности в себе, своих мыслях, поступках, желаниях. И, конечно, в своих возможностях. Можно сказать, что секс заставил людей не убегать постоянно от себя, а, напротив, идти к себе, искать себя и находить.

Нет, это не был разврат. Это была новая форма познания.

Однако по мере того, как народ расправлял плечи, он незаметно вырос из своей прежней государственной и политической одежды, и в один прекрасный день вдруг почувствовал, что монархия ему чужда. Она перестала удовлетворять его запросы, неожиданно вышедшие за рамки чисто любовной сферы. Король Витас XV предпринял жалкие попытки объяснить народу преимущества традиционной формы правления, но безуспешно. С горя он сложил с себя королевские полномочия и сбежал с дамой полусвета, предварительно оформив на своё имя целую плантацию любодеревьев. Его сын, непреклонный Витас XVI попытался было подавить брожение в обществе силой, несмотря на протесты придворных психоаналитиков. Но это кончилось для него хуже, чем для отца. Восставшая молодёжь в развевающихся, воздушных одеяниях, с нечёсаными из принципа космами и венками из жёлтых цветов заняла дворец тирана, изрисовав все стены веточкой любодерева в кружке - символом пацифизма. Толпа студенток гналась за Витасом XVI, желая заключить его в объятия, и он, спасаясь, угодил на выходе прямо в руки к революционным элементам, настроенным, к сожалению, менее миролюбиво.

Витаса судили, предъявив ему обвинение в неуважении к Эросу, а заодно и ко всему народу королевства. Напрасно юноши и девушки с жёлтыми цветами блокировали здание суда, взявшись за руки, чтобы спасти этого придурка. Депутаты парламента говорили пламенные речи, газеты брызгали слюной, и в результате плебисцита было решено, что страна отныне становится республикой, а прежних правителей надлежит примерно наказать, опоив до смерти любовным напитком. Странное дело, всё общество, такое спокойное и довольное до недавних времён, пришло в движение, и, казалось, сама страсть, дотоле предназначавшаяся для иного, ныне руководила порывами обезумевших толп на улицах и площадях.

Никто никогда не знал о способностях любодерева заряжать людей настолько, что им уже недостаточно было обычной любви. Где любовь, там, оказывается, и ненависть. Вся энергия масс переместилась вдруг из альковов в митинги, словесные перепалки, а то и рукопашные схватки. Нет, любовь сама по себе никуда не пропала, и секс не стал вчерашним днём, но он теперь как бы вторгался в повседневную политическую жизнь, делая её разнообразней, насыщенней, импульсивней. Нередко случалось, что многошумное собрание как-то само собой переходило в заводную вечеринку, и те же дамы, что толкали речи с трибун, чуть позже играли роль любвеобильных див с пламенными глазами и горячим сердцем.

Споры переходили в дуэли, несогласие в политических взглядах - в соперничество в постели. Если вы любили кого-то вчера, то лишь один шаг отделял вас от того, чтобы испытать чувство ярости по отношению к этому человеку завтра. Многие поговаривали, что виной тому - любодерево; наверное, это всё же было напрасное обвинение, и люди пытались переложить на растительный мир собственные страсти и страстишки, не считаясь с тем, что главное - не снаружи, а у нас внутри, в нашей же голове.

Итак, революция шла полным ходом. Идеи анархии витали в воздухе, заражали умы. Неспокойно стало и в соседних королевствах. Кончилось это тем, что все прочие монархи создали антиреволюционную коалицию и направили объединённые войска на подавление мятежной республики. Зря. Справиться с опьянёнными свободой и страстями, окрылёнными силой духа гражданами оказалось невозможно. Мало того, армия освобождения не просто отбила врага, она вскоре даже перешла на его территорию, сея любовь и смерть. И теперь уже правители мира запросили у революционеров пощады. Им была дарована милость, и вернувшаяся с победой армия, вдоволь наигравшись сексом и убийствами за рубежом, принялась за наведение порядка дома.

К власти пришёл Совет генералов. Первым делом он стал выискивать недовольных новыми революционными законами и противников Вселенской Любви. Выдающийся изобретатель Секир Башкирус, находясь на службе у Совета, предложил конструкцию изобретённой им машины по отделению мозгов от остальной части ставшего уже ненужным тела. Её так и назвали - машина-секирбашкина, и тут же опробовали на изобретателе. Нововведение понравилось, и Совет охотно применял его для коллекционирования мозгов несогласных. Это почему-то вызвало отторжение у части общества, и вскоре в республике полыхала гражданская война.

Схватки были ужасны, жестоки, и без соблюдения каких-либо правил чести. Горели огнём сёла и города. Революционеры яростно бились друг с другом под знаменем любодерева (только на флагах одних были изображены жёлтые цветы, а на флагах других - пушинки; их так и называли между собой: жёлтые и пушистые). К сожалению, в пылу сражений часто забывали о самой любви - не до неё было в эти дни выяснения отношений. Как результат население республики стало невероятно быстро сокращаться, а новых бойцов в строю не прибавлялось. И тут любодерево сказало своё последнее слово. Дамы, боясь ужасов милитаризма, усиленно прибегали к потреблению древесного сока, дабы только не понести и не обречь будущее потомство на горе. Через несколько лет война сама собой затухла, потому что у враждующих сторон больше не осталось никаких резервов - ни сейчас, ни на перспективу.

На фоне сожжённых офисных зданий, коттеджей, дворцов и церквей тут и там бродили сломленные, обессиленные люди-тени с потухшими глазами. Не удивительно, что они прислушивались к истерическим воплям полковника Антивитаса, вещавшего, что виной всему - это проклятое дерево, доведшее страну до полного краха. Вскоре Антивитас взял власть. Первым его распоряжением было смести породу любодеревьев с лица земли. Последователи полковника устраивали шествия с факелами - их роль выполняли пылающие ветви с жёлтыми цветами; горящие ветки сваливали в кучу, и к небу возносились грандиозные языки пламени. Второй раз за всю историю любодерево было приговорено к аутодафе. Но на этот раз народ, уставший и озверевший, подхватил призывы полковника, и по всей стране с треском запылали костры.

Специальные отряды милиции выискивали не угодившие деревья в парках, городских аллеях, частных садах, обливали бензином и поджигали их. "Охота на любодерево" приобрела поистине исполинские масштабы. Немногочисленные ребятишки помогали взрослым. Они доносили, у кого во дворе ещё прячется "враг", и вскоре в указанный двор наведывались боевики с канистрами; в запале порой сжигали и дом с хозяевами, не сообщившими сами, куда надо и что следует.

Массовая истерия, направленная на искоренение любодеревьев, достигла апогея. Экзальтированные дамы выбрасывали из окон мебель из ненавистной древесины, торговцы и производственники били бутылки с драгоценным напитком, сливали сок в огромные лужи. Натренированные собаки ловили пастью парящий над землёй пух, а то и приводили боевиков в место - источник пуха.

Не прошло и нескольких лет, как от любодерева не осталось в стране ничего, кроме, кое-где, обугленных, вовремя не выкорчеванных пней. Не осталось даже памяти - уничтожению подлежали любые книги по истории, в которых имелась ссылка на прежние привычки, увлечения, деяния, техники, связанные с arbor amores. Под запретом было и всякое упоминание о нём. Я сам слышал, как ночью жандармы забирали неосторожную бабушку, сболтнувшую внукам лишнее - воспоминание о вкусе перебродившего "любовного молочка".

* * *

...Где-то в отрогах Вечных гор из густого леса слышался стук топора дровосека. Как всегда, он заготавливал на зиму древесину, и дети, как всегда, помогали ему. Ведь в наше голодное время так тяжело прокормиться, и работать приходится, увы, смолоду, не взирая на возраст и пол.

- Папа, папа! Смотри!.. Какое странное дерево, мы такое ещё не видели! Какие необычные жёлтые цветочки на веточках! Какие смешные, лёгкие пушиночки, они, наверное, прилетели оттуда, из-за гор! Папа! Папа!!! Смотри!..