Adam Mickiewicz - Dziady. Część III. Ustęp. Pomnik Piotra I
Адам Мицкевич. Дзяды. Часть III. Отрывок. Памятник Петру I.
Раз ввечеру под дождем над Невою
Плащом укрывшись стояли двое:
Один пилигрим, пришедший с Захода,
Безвестная жертва царственной мощи,
Другой был пророком русского народа,
Песнями славный по всей Полунощи.
Лишь несколько дней как друг друга узнали,
Но крепкие узы их дружбой связали.
Высоким ли душам земные препоны-
Так скалам альпийским - двум побратимам,
Потоком текущей воды разделённым,
Чуть слышится шум их далёкой врагини,
Друг к другу склонившим в небе вершины.
Пилигрим что-то думал о Всаднике медном,
А российский пророк ему тихо поведал:
"Царю, что был Первым, был чудо - строитель,
Царица Вторая монумент даровала,
И царь был отлит в великанском виде,
Воссевшим на медной спине буцефала
И ждал, где коню его сыщется место.
Петру на земле своей нету опоры,
В отчизне своей для него слишком тесно.
За грунтом ему посылают за море.
Послали в Финляндию выкопать камень,
Гранитную глыбу по слову царицы.
По морю и суше был камень доставлен
И лёг на достойное место в столице.
Готов постамент; и царь меднолитый
Летит, кнутовластный, как кесарь из Рима,
Вскочил буцефал на берег гранитный
И встал на дыбы на века недвижимо.
Не в этом обличье сиял в старом Риме
Аврелий Марк, всенародный любимец,
Которого тем прославлено имя,
Что изгнан им ябеда, шпик, и мздоимец,
Владелец жилищ, сделался скромен.
Когда же в сраженьях на Рейне , Пактоле,
Варвар коварный бывал им разгромлен,
В мирный он вновь пришёл Капитолий.
Чело благородным сияет покоем
И думой о счастии для государства,
Он руку вознёс над встречавших толпою
Благословенье давая подвластным,
Другою рукой отпустил он поводья,
Порыв скакуна укрощая меж тесно
Обставших ликующих скопищ народа,
кричавшего "Цезарь вернулся, отец наш !".
Он движется в гуще народа, в котором,
Отцовским своим всех одарит он взором.
Конь гривою машет, глаз огненный светит,
Ведь знает, какого везёт человека,
Отца миллионам, вокруг его дети,
И сам замедляет стремление бега.
И дети так близко отца видеть могут.
Конь мерно шагает ровной дорогой,
И верится , это дорога в бессмертье!
Царь Пётр отпустил буцефалу поводья,
Летел, будто путь и далёк и свободен,
Как вдруг оказался на скальном обрыве.
Уж бешеный конь копыта взнёс в бездну,
Царь медлит, грызёт удила конь ретивый,
Вот-вот разобьется и конь, и наездник.
Но так ему вечно скакать и не падать,
Подобно струе водяного каскада,
Что, скован морозом, над пропастью виснет -
Но ежели солнце свободы и жизни
И западный ветер согреют то царство,
Что станется с этим каскадом тиранства?