Сколько мы прошли с утра? Миль восемь? Двенадцать? Видно, приперло начальство. Или враг где-то недалеко. Но нам-то что? Наше дело - поросячье: перекусил с утра, в себя пришел - и в путь! Только восемь миль до полудня - все одно очень много. Я же не лошадь боевая. Устают ноги, дыхание сбивается. Поначалу кажется, что дорога за спину уносится незаметно, но после пятой мили, да под палящим солнышком... чувствуется каждый шаг, ноги понемногу деревенеют и птахи в небе уже не радуют.
Тяжелое дело - война. Пустое и не доходное. Жиру не нагуляешь.
А начиналось-то все здорово! Помню стройные ряды кирасир - как блестели их начищенные панцири, какие бравые усачи высились над площадью на холеных рысаках! Сколько знамен, труб, барабанов! Князь, наш добрейший правитель, выступил с потрясающей речью... Я сам-то его речь не слышал, потому что где я и где князь? Далеко мы друг от друга. Но судя по приветственным крикам армии и провожающей толпы, речь ему удалась. Слушали все.
Мастер говорить был наш князь. Теперь его тело где-то в овраге волки доедают. Убили в первой же стычке. Шальная пуля. Такое случается, если вдруг генерал начинает мнить себя незаменимым разведчиком. Я вот думаю, что если выпала тебе судьба быть генералом - сиди в своем штабном шатре и не смей рожи наружу казать! Все целее будешь, а армия под присмотром. Только кто ж меня слушать-то будет?
Вот и идем теперь без князя. Воевода командование принял, здесь и началась карусель! Я ведь еще в глаза врага не видел, даром что уже половины наших не досчитываемся. Все бредем куда-то, то ли от него, то ли за ним - ничего не понять. И роптать не смей! На расправу-то любой десятник у нас горазд, только дай повод. А могут и без повода, просто потому, что пришла твоя очередь.
Солнце что-то разошлось. Как будто решило за все предыдущие пасмурные дни отыграться. Точно такое же в день объявления войны было. Ну когда князь всех своим красноречием поразил - яркое, жаркое. Висит себе над миром, ему и дела до нас нет. А мы здесь, под ним, такими мерзкими делами занимаемся... Вот Яшка рассказывал, что самолично однажды наблюдал, как наш, тогда еще очень живой, князюшко лазил по стенам что твой кот в окошко одной заезжей иностранки. Через эти его ночные упражнения война и началась. Не так чтобы только из-за этого: как объяснил мне многомудрый Яшка, еще отец нашей Светлости имел неосторожность принять под свою руку какого-то приграничного барона. Вместе с землями. А у тамошнего правителя никто и не спросил - как он отнесется к этому решению. Вот и тлела обида. Не будь этой заезжей иностранки - как раз внучатой племянницы того обиженного правителя - так что-то другое бы случилось всенепременно.
А тут еще дернул черт князюшку под пулю подставиться... Может, и не его это пуля была? Так, пролетная какая-нибудь. Не повезло. Сначала князю, теперь нам - все ходим и ходим, никакого сражения. Воевода-то наш трусоват оказался. Не хочет воевать, хочет, чтобы враг устал за ним гоняться, да и пошел восвояси. Однако ж разве так войну выигрывают? Нет, брат, нам поможет только большое генеральное сражение. Заодно и ходить меньше.
Вот чем его не устраивала вчерашняя позиция? Только окопались, колья понаставили, ямы нарыли, прижились можно сказать - нет! вставайте, идите дальше. Ну разве это дело? Сам-то в колясочке пылит. Или на спине лошадиной. А мы - ногами уж сколько миль отмеряли. Вот если бы я был генералом - я бы обязательно дал врагу сражение. Ну не победил бы, зато стало бы ясно, что нужна еще одна армия. А вот в этом хождении туда-сюда никакого смысла нет. Только крестьянам разорение, а солдатам - отощание. Даже я, уж на что сухой - и то скоро стану на волка зимнего похож.
Вот если бы я был князем - нипочем не стал бы объявлять кому-то войну. Кому нужна война - тот пусть сам и приходит, пусть сам ноги в кровь сбивает, устает и тощает. А мои генералы, солдаты и обозы пусть бы по крепостям сидели, кашу лопали, становились сильнее и сытее. Но мне князем не бывать никогда.
Уже точно не меньше дюжины миль прошли. Пылюку до неба подняли. Сухо сегодня. Да оно и к лучшему - не все пшенице на полях мокнуть, иногда и погреться нужно. Когда уже привал будет? Хотя мне-то привала ждать как раз и глупо.
Как сказал Яшка на прошлой стоянке? "Хороший денек, чтобы сдохнуть!". День для подыхания тогда и впрямь удался - струи воды с неба хлещут, ветер в ушах так шумит, что своего голоса не слыхать. Только Яшка как в воду смотрел - точно его день и наступил. Нету больше с нами Яшки. А с остальными мне не интересно, скучные они как гуси на мельнице. Вот когда Яшка был жив - мы одна команда были, умел он сплотить, словом подбодрить, подсказать, научить. А теперь каждый за себя. Бредем по дороге, словно знать друг друга не знаем. Дурное друг о дружке думаем. Ну уж обо мне-то точно кто-то дурное думает.
Сегодня тоже хороший день, чтобы сдохнуть.
Кажется, привал объявили: что-то изменилось. Да, точно. Признаться, еще одну милю я бы не прошел. Но теперь можно лечь, прийти в себя и немножко помечтать.
Однако, что это? Зачем он идет ко мне? Не-не-не! Не смотри на меня!
Вот и все. Договорился. Пришла моя очередь, настал мой день. Ведь главное в походе что? Чтобы солдат был сыт. А сытость обеспечиваю я и такие как я. Ведь я - обычный обозный свин. Прощайте. Хрю!