| |
|
В церкви хор, а в таверне вор. Так говорят старики, и в этом есть правда. Еще не зашло солнце, а в таверне "У Смыка" уже собралась веселая компания. Все удальцы, как на подбор. Воткнули кинжалы в стол, играют в кости, сыплют деньгами.
- Взял я двух студентов, - сказал Швинт. - Думал, натаскаю их на малом, а до большого они своим могучим умом дойдут. Не дошли. Грабеж и то не смогли сработать. Капюшоны не натянули, вместо того, чтобы ножом припугнуть, руку сломали. Страдалец крик поднял, прибежали стражники, повязали обоих. Потерял я на этом деле два плаща воровских.
- Так ты же и страдальцем оказался! - захохотал Брум, здоровенный рыжий детина. - А то сходи в управу, пожалуйся. Мол, ограбили меня эти молодчики. Два плаща сняли, по миру пустили.
- Не по мне такие подходы, - отрезал Швинт. - Пусть другие крысятничают. Я в управу не пойду. Лучше скажите, ребятушки, есть что умное?
- Умное? - переспросил горбатый Смык, хозяин таверны. - В Черном Пони купцы с мукой остановились. Едят за троих, за дорогим вином к монахам посылают. Клиенты хорошие, по всему видать.
- Тут народ нужен, - сказал Швинт. - А у меня подельников - как пальцев у безрукого.
- Три путника вчера в Золотой Пончик зашли, - сказал Смык, почесывая ухо с серьгой. - Одного из них ребята признали. У него свиток воскрешения должен быть. Его еще в прошлый раз хотели сработать, но он ушел, гад.
- Слышал я про него, - кивнул Швинт. - И что пузо одному из ребят ножом раскроил, тоже слышал. Не, я с бойцами не связываюсь. Это все равно, что у дракона пламя воровать.
Дверь открылась, в нее боком протиснулся низенький человек в рваном зеленом плаще. Он втащил с улицы большую клетку, поставил ее на пол и посмотрел по сторонам. В клетке курлыкали птицы.
- Это Кантучик, я его знаю, - сказал Брум. - Наш человек.
Кантучик увидел Смыка, сидевшего в углу с компанией, и потащил клетку в его сторону. Птицы в клетке заметались, из-за прутьев полетел пух и солома. Не дойдя трех шагов, Кантучик бросил клетку.
- Товар купишь? - спросил он, обращаясь к Смыку. Воры переглянулись.
- Какой товар? - удивился Смык.
- Голубей.
- Ты бы еще крыс притащил! - воскликнул Смык под дружный хохот компании.
- Птица жирная, хорошая. Я щупал, - сказал Кантучик, снимая рваный плащ и бросая его на лавку. - Если денег не дашь, так хоть пива налей.
- Тащи свою клетку на кухню, - сказал Смык. - И скажи, чтобы дали кружку пива и мяса холодного. Скажешь, я велел. Только смотри, не наври чего-нибудь! Ясно?
Низенький человек потащил клетку на кухню, а воры вернулись к своему пиву. Вытерев пену с подбородка, Швинт выдернул свой кинжал из столешницы, затем пошарил рукой слева от себя.
Кроме дрянного зеленого плаща Кантучика, на лавке ничего не было. Швинт сбросил рванье на пол и вскочил. Воры, следившие за его движениями, замолчали.
- А что, братушки, выходил кто-нибудь сейчас из таверны? - спросил Швинт, поигрывая кинжалом.
- Это Кантучик твой плащ взял, - сказал Смык. - Его один раз уже до смерти били за такое. Лови его на кухне, если успеешь.
Швинт перескочил через скамейку, в несколько прыжков пересек зал и вбежал в узкий коридор, ведущий вглубь таверны. Он успел ровно настолько, чтобы заметить хлопнувшую дверь. Кантучик бежал через черный ход.
Хороша ночь в городе Тенебрэ, когда светят фонари на улице. На худой конец, когда сияет полная луна. Но сегодня луна скрылась за тучами. А фонарей в воровском квартале отродясь не было. Только свет из окошек падал на кривые улочки.
На свою беду, Кантучик пробежал мимо одного такого окошка. Засветился, как говорят у Смыка. Швинт припустил за ним.
- Плащ или жизнь! - заорал он во всю глотку. - Не будь дураком, Кантучик! Город маленький, улицы тесные. Встретимся в переулочке, пойдут твои кишочки на все четыре стороны!
Кантучик лишь прибавил ходу. Он мчался зигзагами, как летучая мышь, то сворачивая в переулки, то прячась в тени. Не разбирая пути, воришка ломился через лужи и кучи гниющего мусора.
Швинт молча бежал за ним, экономя дыхание и попутно примечая, что происходит на улице.
У одного трактира в луже хрюкала лежащая свинья и пьяная компания пыталась заколоть ее шпагами. Кантучик, появившийся из темноты, был встречен хохотом. Пара весельчаков попыталась ударить его шпагами по ногам. Но беглец перескочил через препятствие, наступил на завизжавшую свинью и в сей же момент оказался по ту сторону лужи. Швинт свернул в сторону и проскользнул по краю лужи. Пьяные закричали ему вслед, но он предпочел не вслушиваться в их вопли.
Воровской квартал кончился и теперь они бежали мимо длинной каменной стены монастырского сада. Здесь еще было темно, но прямо по курсу сияли фонари.
- Стой, дурак! - завопил Швинт. - Куда ломишь? К страже в гости торопишься?
Пробежав еще немного, он остановился. Проклятый Кантучик исчез, словно провалился. Пустая улица блестела мостовой. В лужах отражались фонари и где-то вдали кричал сторож:
- Берегитесь, жулики и лихоимцы! Стража Тенебрэ не дремлет!!!
Швинт развернулся и пошел обратно, внимательно изучая стену. Широкая трещина, которую он сначала принял за тень, проходила сквозь кирпичную кладку, как расселина через гору. Швинт просунул внутрь руку с кинжалом и убедился, что проход слишком узок. Тогда он забрался на стену и спрыгнул на мягкую землю.
Тихо и мрачно было в саду. Давно минули те дни, когда монастырь Тенебрэ сиял огнями и сотни служек работали за его оградой. Теперь лишь ветер блуждал меж деревьев, поднимая листья с земли и разговаривая сам с собой в той завывающей манере, которая присуща всем ветрам в лесу.
Искать Кантучика здесь в темной чаще было все равно, что искать щепку в охапке хвороста. Ни на что уже не надеясь, Швинт прошел по саду, продрался сквозь плотный кустарник и вышел к церкви. Старое здание стояло темным утесом, но в одном из его окон Швинту почудился огонек.
- Эге! - сказал он, подходя поближе.
В этот момент огромные двери церкви распахнулись и оттуда повалили монахи с факелами. Швинт едва успел перемахнуть через каменную скамейку и залечь за ней, чуть не уткнувшись носом в какой-то мешок. Мешок зашевелился и в свете факелов, проникающих сквозь скамейку, Швинт признал в нем Кантучика, закутавшегося в серый воровской плащ.
- Лежи тихо, - шепнул Швинт, подкрепляя слова тычком под ребра. - Монахи не шутят.
Кантучик дернулся, но остался на месте.
- Вроде все тихо, - сказал один из монахов. - Слава небожителям, настоятель на нашей стороне. Но где он задерживается?
- С заставы передали, что уже выехали, - ответил монах с боевым шестом. - С минуты на минуту будут здесь.
- А вот и они! - воскликнул третий. - Легки на помине...
Раздался скрип колес и лошадиное ржание. Из боковой аллеи к церкви выехала большая телега, запряженная тяжелыми битюгами. На телеге стояла бочка, огромная как башня.
- Ого! - зашептал Швинт. - Здесь ведер двести будет.
- Каких ведер? - спросил Кантучик.
- С вином, - ответил Швинт. - Но заткнись, ради бога. Поговорим позже.
С телеги спрыгнул человек в одежде настоятеля. Монахи поклонились ему и один из них взял лошадей под уздцы.
- Ликуйте братья! - воскликнул настоятель. - С нами священный огонь! С нами свет небес! Это настоящее чудо.
Монахи хором забормотали молитву. Закончив, один из них спросил:
- А что с бочкой? Боюсь мы не сможем ее стащить...
- И не надо! - ответил настоятель. - Ее драгоценный груз слишком нежен, чтобы терпеть грубое обращение. Оставьте бочку на телеге. Заприте церковь и поставьте сторожей, числом не менее двух.
Когда монахи ушли, воры вылезли из-за скамейки и отошли вглубь сада. Швинт сдернул с Кантучика свой плащ и отвесил неудачливому воришке подзатыльник. Тот попытался убежать, но Швинт вцепился в его руку, как клещ.
- Ты в церковь когда-нибудь ходил? - спросил он.
- Я слышал о морали, - ответил Кантучик. - Только не надо мне ее читать, хорошо?
Швинт отвесил ему еще один подзатыльник.
- Какая мораль? - спросил он. - Церковное вино когда-нибудь пил? Я помню, что святые отцы каждый раз, как речь шла про вино, толковали о настоящем чуде. И признаться, я готов с ними согласиться. Ничего слаще я в жизни не пил. Знаешь, сколько золотых могут отвалить скупщики за такое сокровище?
- Два золотых за ведро? - предположил Кантучик.
- Три! - воскликнул Швинт. - Нет, даже пять. Но это если не краденое. Хотя и за краденое можно поторговаться.
- Так ты меня в подельники пишешь, что ли? - спросил Кантучик.
- Пишу, - кивнул Швинт, отпуская руку собеседника. - Что с тобой еще делать? Не резать же тебя за плащ. Только вот что, свою рвань зеленую на дело не бери. Тебя по ней даже слепой опознает. Воняет больно.
Они поговорили еще немного и назначили дело на следующий день, ближе к вечеру. Затем хлопнули по рукам и разошлись.
Проспав до полудня, Швинт встал, надел крестьянский плащ и соломенную шляпу, после чего отправился на рынок. Там он для виду поторговался с мужиками, ущипнул пару молодух, приценился к серпам и попробовал на вкус жареные баклажаны. Улучив момент, когда хозяйка одной из лавок отвернулась, Швинт стянул кувшин с постным маслом и ушел, затерявшись в толпе.
Вечером он пошел к монастырю. Солнце еще садилось, на мостовой лежали длинные тени. Кантучик сидел верхом на стене и грыз желтое яблоко с темными пятнами. Завидев Швинта, он спрыгнул.
- Принес? - спросил его Швинт.
- Принес, лежит за стеной, - ответил Кантучик. - А где ведра?
- Ведра не годятся, много шума, - ответил Швинт. - Да и бегать с ними неудобно. Лезем в сад, там объясню.
В саду он развязал свой заплечный мешок и достал из него плотный сверток кожи.
- Это бурдюки, - сказал он. - Хорошая штука. Я их когда-то у заезжего купчины подрезал. Как знал, что пригодятся. В одну такую кишку полтора ведра входит. Считай, почти пять золотых.
Затем Швинт вынул кувшин с маслом.
- А это для нашей задумки, - сказал он. - Ну, теперь показывай свое.
- Да вот оно лежит, - сказал Кантучик, показывая на лежащий в кустах мешок.
- Больно тихий, - заметил Швинт. - Не сдох случайно?
- Нет, не сдох, просто умаялся! - сказал Кантучик и пнул по мешку. Мешок глухо хрюкнул.
- Не мучь животину, - сказал Швинт. - Она нам здоровая нужна.
Они прошли по саду до старой церкви и убедились, что там было тихо. Одна из створок двери была приоткрыта и оттуда торчала нога в монашеском сапожке. Должно быть, один из сторожей сидел у самого порога.
Кантучик развязал свой мешок и миру предстал упитанный поросенок с обвязанной мордой и кляпом в пасти. Швинт вылил на животное все масло из кувшина. Нельзя сказать, чтобы эта процедура особо понравилась поросенку, но Кантучик держал его очень крепко.
Затем Кантучик выдернул кляп и отпустил поросенка. Радостно захрюкав, промасленная свинка устремилась прочь от своих мучителей.
- Хру-хру! - сказал Швинт как можно громче и упал на землю. Кантучик последовал за ним.
Нога в монашеском сапожке дернулась и исчезла. Затем из-за двери выскочил целый монах.
- Что это, брат Афнуций?! - закричал он. - Никак, свиньи по монастырскому саду разгуливают?
Брат Афнуций, вероятно, что-то ответил, но его не было слышно.
- И то правда! - крикнул первый монах. - Грех-то, грех какой! Но ничего, с божьей помощью мы этот грех счас поймаем и искореним.
Растопырив руки, он прыгнул на свинью.
Все знают, что монахи искусны в бою и в борьбе. Этим премудростям их учат суровые наставники с железными кулаками и дубовыми шестами. Долгие годы послушники разучивают болевые приемы и захваты как против людей, так и прочих тварей. И у обычного поросенка нет никакого шанса уйти от боевого монаха. Но у поросенка, вымазанного в постном масле от пятачка до хвостика, такой шанс есть!
Дико завизжав, поросенок вывернулся из Железного Захвата Алмазного Питона и ударил монаха копытцем по носу. Схватившись за лицо, тот возопил:
- Брат Афнуций! Брат Афнуций!!
Из дверей выскочил второй монах. В плечах пошире и ростом поболе, он выглядел настоящим боевым големом. Он сжимал длинный шест и по его виду было ясно, что он готов схватиться хоть с демоном, хоть с легионом. Но увидев, в чем дело, брат Афнуций расхохотался.
- Что с тобой, брат Изуций? - спросил он, вытирая слезящиеся от смеха глаза. - Неужели простой поросенок одержал над тобой, чемпионом ристалища? Смотри и учись. Это называется Полет Железного Феникса.
И он одним прыжком перелетел через половину церковного дворика. За долю секунду до того, как коснуться земли, он отбросил ненужный шест и, словно грозный феникс, обрушился на поросенка с распростертыми руками-крыльями.
Ему удалось не только ухватить своего противника, но даже и продержать его в объятиях пару секунд. А затем, визжащий поросенок выскочил из кольца стальных рук, как намазанная маслом сосиска.
Теперь захохотал брат Изуций. Роняя капли крови из разбитого носа, он показывал то на лежащего брата Афнуция, то на поросенка, который удалялся прочь со всей возможной для его копытец скоростью.
- Сильна твоя школа! - воскликнул он. - Но школа ветчины сильнее!
- Ну, брат Изуций, для нас теперь дело чести изучить эту школу! - сказал второй монах. - Но сначала мы возьмем мастера в плен и будем долго пытать горчицей, вином и уксусом.
Он вскочил на ноги и вместе с Изуцием бросился за поросенком.
Подождав, когда монахи скроются из виду, Швинт вскочил из кустов и подбежал к дверям церкви. Внутри не было никого. Посреди зала стояла телега с большой бочкой.
Швинт залез под нее и расстелил бурдюки. Достав кинжал, он прорезал в днище телеги отверстие достаточное, чтобы просунуть две руки, и прислушался. Кантучик, стоявший на стреме, еще не свистел. Снаружи было тихо. Должно быть, монахи с поросенком удалились даже дальше, чем он рассчитывал.
- Ну, была не была! - прошептал Швинт и ударил кинжалом в днище бочки. Ему нужна была совсем маленькая дырочка. Достаточная, чтобы пошла струя и можно было наполнить бурдюки.
Острие прошло сквозь доски. Швинт выдернул кинжал и подставил первый бурдюк. Вино не шло. Удивившись, он ударил второй раз. От бочки пахло пряностями и дальними странами. Вино упорно не хотел выходить. И тогда, озлившись, Швинт ударил со всей силы в третий раз. Сколов крупную щепку, кинжал ушел в бочку по рукоятку.
А затем по церкви раскатился недовольный рокот. Обомлев, вор выскочил из-под телеги и обернулся.
В большой бочке, как в скорлупе, ворочалось и рокотало что-то живое. Затем пузатая деревянная стена брызнула щепой и тяжелый удар сотряс и саму бочку, и телегу, на которой та стояла. Из пробоины на Швинта посмотрел большой глаз.
И тогда, не помня себя от ужаса, Швинт стрелой вылетел из церкви. По пути он сгреб за шиворот Кантучика, стоявшего снаружи у дверей, и вместе с ним бросился в сад.
- А где бурдюки? - спросил Кантучик.
- Тсс! - зашипел Швинт и они оба упали на землю.
У церкви послышались голоса возвращающихся монахов.
- А что, брат Афнуций, славно мы поборолись с мастером ветчины? - говорил один из них.
Из церкви раздался рев, а затем тяжелый хлопающий звук, как будто там кружила огромная тяжелая птица. Монахи замерли, а затем брат Изуций закричал:
- Беда, братья! Беда! Проснулось наше чудо, наше маленькое солнышко! Что-то теперь будет!
Швинт и Кантучик переглянулись. Без слов поняв друг друга, они отползли подальше, вскочили и побежали. Перескочив через монастырскую стену, они пробежали еще немного, а потом свернули к заброшенному особняку и вылезли на крышу дома.
Над городом пел набатный колокол и со всех концов города к монастырю бежали люди. А высоко в небе над потемневшими куполами парил дракончик. Ослепительно белый, как солнце в летний день, он кричал победную песню и из его пасти вылетали яркие искры.
- Да, наворотили делов... - только и смог сказать потрясенный Швинт.
- Монахи остались без чуда, а мы - без вина, - вздохнул его подельник.
- Ну, город без чуда не остался, сам видишь, - сказал Швинт, ощупывая свой кошелек. - Да и нам на вино пока хватит.
- Нам? - переспросил Кантучик.
- Конечно! - воскликнул Швинт, хлопая его по спине. - Пойдем, зальем печаль. И заодно расскажем парням. Одному мне ни в жизнь не поверят!
|
|