Аннотация: Если ты живешь на самой счастливой планете, но сомневаешься в том, что счастлив - что станет с тобой, если в наказание тебя сошлют на отсталую планету по имени Земля?
Наказание.
1
Олег рухнул в дневной сон, как оступившийся спелеолог падает в темную глубину пещеры, из которой нет выхода на поверхность. Сон длился минут пять, и потому, наверное, не принес облегчения. Когда Олег вырвался из сна, он ощутил такую усталость, словно неделю подряд таскал тяжеленные мешки с чугунными болванками. А голова раскалывалась так, словно на нее упал один из таких мешков. Состояние напоминало отходняк после грандиозной попойки, однако в последний раз Олег позволил себе выпить, да и то немного, два дня назад, со Славкой и Леркой.
Напиваться ему совсем не хотелось, хотя такое желание было.
Алкоголь проблем не решает, он только позволяет забыть о них на какое-то время, и когда протрезвеешь, становится совсем хреново.
Эту незамысловатую истину он сумел понять за пять лет.
Нехотя перевернувшись на спину, Олег открыл глаза и вперился в потолок, незатейливую топографию которого он, наверное, давно уже знал наизусть.
Потолок был белый, как саван покойника. А за окном низко висели серые, как крысиные тушки, тяжелые облака - и это после вчерашнего солнечного денька!
Вчера лучистое солнце радостно лилось через окно, согревая уставшую душу, а сегодня небо затянуто в свинцовый мундир туч, и они давят, как испанский сапог, в который равнодушный палач засунул твою ногу.
Только болит-то совсем не нога...
Олег вздохнул. Сейчас он чувствовал себя уставшим путником, который много дней подряд брел по густому лесу, не разбирая дороги. Как там, у Данте - "Земную жизнь пройдя наполовину, я очутился в сумрачном лесу". Хотя он, Олег, прошел уже гораздо больше половины своей земной жизни. Осталось совсем чуть-чуть... Он брел, сам не зная куда, пока нога не соскользнула с поросшего рыжим мохом бревна узкой гати, по которой он пытался перейти болото. Сапог зачерпнул холодную болотную воду, и зловонная трясина, плотоядно чавкнув, крепко ухватила добычу.
Сейчас и вторая нога сорвется, и тогда болотные черви будут радоваться плотному ужину...
Олег с тяжелым вздохом повернулся на бок. Зарылся лицом в подушку... Олеся сказала вчера, что ничего уже нельзя вернуть.
Вернее, это не она ему сказала, а Славка передал её слова, когда позвонил утром.
И самое обидное, что Олеся абсолютно права. Уже ничего нельзя, потому что...
От мягкого тела подушки исходило приятное тепло. Олег снова вздохнул. Вчера он поступил глупо. Очень глупо. Но сегодня уже действительно поздно что-либо исправлять.
Потому что уже совсем скоро...
Завтра...
Завтра он наконец-то станет свободным.
2.
Позавчера, в жаркую июньскую субботу, когда Олег, Лерка и Славка на квартире у Славки отмечали три года, как Лерка и Славка познакомились, Славка, уже будучи в изрядном подпитии, сказал Олегу:
- О, блин! Вспомнил! Вчера я...кхе... базарил с Олеськой... И она... кхе... согласилась с тобой встретиться...
Услышав это, Олег обрадовался - наконец-то Леркины и Славкины увещевания увенчались успехом!
- Когда? - спросил он, поставив пластиковый стаканчик с пивом на засаленную газету.
- Не знаю, - пожал плечами Славка. - Но если вы встретитесь, с тебя... кхе... бутылка. Думаешь, легко было Олеську... кхе... уломать?
Олег знал, что это было нелегко.
Он зачем-то просидел у Славки до половины первого ночи. Пил, совершенно не пьянея, невкусное теплое пиво, глотал какой-то дешевый портвейн, зажевывая это тошнотворное пойло сухим хлебом. И почти не прислушивался к пьяному трепу Славки, который снова начал проповедовать идеи Ницше. Лерка, как всегда, ему поддакивала. И лишь один раз вскользь упомянула Олесю.
А назавтра на Тверь навалился очередной День города, и Славка с Леркой пошли гулять на праздник. Лерка предлагала Олегу присоединиться к ним, встретить Олесю, которая должна была приехать в город на двухчасовой электричке, но Олег отказался. Он вдруг понял, что панически боится встречи с Олесей, хотя и страстно желает снова увидеть её. К тому же ему до чертиков приелся этот ежегодный праздник, на котором всегда происходит одно и тоже - пьяная толпа бесцельно шатается по центральным улицам, тупо жуёт и пьёт, участвует в дебильных шоу и розыгрышах. За пять лет Олег люто возненавидел толпу, в ней он еще сильнее ощущал свое одиночество в этом чужом для него мире, мечтая лишь об одном - поскорее бы истек срок его наказания, и он навсегда покинул эту отсталую, дикую планету...
Срок истекал завтра, и сегодняшняя встреча с Олесей, даже если она состоится, уже ничего не решала.
И в тоже время Олег понимал, что до завтра еще нужно дожить, а сегодня... Сегодня наверняка должно что-то произойти. Что-то, связанное с Олесей...
И когда около четырех дня унылую тишину квартиры разорвала громкая трель телефонного звонка, Олег нехотя поднялся с дивана, на котором мешком валялся с утра, тупо разглядывая потолок, и подошел к телефону. Увидел на матовом экране цифры - 380765. И не стал брать трубку - это были последние шесть цифр номера Олеськиного мобильника, а Олег не знал, о чем он будет с ней говорить.
Но Олеся, похоже, решила проявить настойчивость. Восемь раз в течение часа надрывался телефон, и восемь раз Олег отрешенно смотрел на высветившиеся цифры номера - такого знакомого и когда-то почти родного. Номера, который еще полгода назад заставлял радостно колотиться его уставшее сердце, потому что, когда Олег брал трубку, то слышал на том конце провода тихий, милый голос любимой девушки...
А сейчас... Сейчас он до дрожи в коленках боялся услышать этот голос.
"Ну что она звонит? - с раздражением думал Олег, возвращаясь на диван. Он лежал, заложив руки за голову и смотрел в ненавистный потолок. - Если я не беру трубку, значит, меня нет дома. Разве непонятно..."
Еще он подумал, что как хорошо, что он до сих пор так и не обзавелся мобильником. Иначе пришлось бы ответить.
Хотя мобильник всегда можно выключить, если тебя достают назойливыми звонками.
Наконец телефон успокоился, но Олег был уверен, что еще ничего не кончилось. И точно - прошло чуть больше часа, и Олегу стали названивать с домашнего телефона Славки. Но Олег тоже не стал брать трубку, потому что понимал, что не Славка это звонит, а Олеся. Девушка, которую ему очень сильно хотелось увидеть, потому что его чувства к ней за полгода так и не смогли умереть. И в то же время Олег до желудочных колик страшился этой новой встречи, которая неизвестно, что принесет.
Ведь прошло полгода...
А завтра вообще истекал срок его наказания.
Наконец надоедливые звонки прекратились, и Олег спокойно, стараясь ни о чем не думать, хотя мысли об Олесе так и лезли в голову, а на душе было пусто и тоскливо, провалялся на диване почти до девяти вечера. Затем включил телевизор, без интереса просмотрел программу "Время". Потом без особого аппетита поужинал яичницей с сосиской. И решил все-таки в последний раз сходить на набережную посмотреть салют. Апофеоз, так сказать, Дня города...
Салют показался Олегу каким-то хилым, в прошлом году пиротехники забацали куда круче, хотя разогретая пивом толпа, оккупировавшая оба берега Волги, радостными криками приветствовала каждый новый залп.
"Как хорошо, что завтра меня уже здесь не будет", - думал Олег, возвращаясь домой. Он шел в толпе радостных людей, молодых и не очень, которые что-то орали, горланили песни, пили из горла пиво и водку, прилюдно целовались, и смотреть на всё это было и противно, и тоскливо. И слезы сами наворачивались на глаза.
"Я чужой на этом празднике жизни, - грустно подумал Олег, вспомнив цитату из какой-то книги. - Чужой в этом мире. Мой мир на расстоянии 45 световых лет отсюда. И я завтра наконец-то вернусь... домой..."
Он попытался представить, как встретит его Ауэя. Но у него почему-то не получилось. И от этого еще сильней захотелось плакать.
Утешало лишь, что сегодняшний День города обошелся без дождя, иначе было бы совсем тоскливо.
Вернувшись домой, Олег разделся и лег спать. Но никак не мог уснуть, ворочался с бока на бок, как будто в диван были воткнуты сотни острых иголок. Он чувствовал, что еще ничего не закончилось, что ему не удастся провести спокойно эту последнюю для него ночь на Земле. И когда в половине второго ночи снова надрывно заголосил телефон, Олег опять не стал брать трубку, у него даже мелькнула спасительная мысль выдернуть телефонный провод из розетки, чтобы ему не мешали спать суматошные звонки. Но почему-то не решился это сделать, словно понимая, что завтра, когда его уже не будет в этом городе и вообще на Земле, он уже не сможет увидеть Олесю.
У него не было ни малейших сомнений в том, что телефон сейчас терзала именно она...
Когда телефон разорвал тишину ночи в очередной раз, Олег медленно, как будто это могло оттянуть нелегкий для него разговор, снял трубку.
Звонил Славка.
- Наконец-то! - почти крикнул он, когда Олег бросил в эфир тихое: "Да?" - Где тебя, блин, целый день носит? Тут Олеська, блин, она хочет с тобой... кхе... переговорить.
- Зачем? - тупо спросил Олег. Славка был в дупло пьян, и Олегу казалось, что вонючий перегар чувствуется даже сквозь телефонную трубку.
- Она хочет... кхе... с тобой поговорить, - повторил Славка. - И вообще, кхе... ей ночевать негде, она хочет у тебя... кхе... до утра перекантоваться.
- Я не могу, - быстро ответил Олег.
В трубке угрюмо засопели. Потом чуть вдалеке послышался Славкин голос. Он что-то сбивчиво кому-то говорил, но Олег не мог разобрать слов. Потом раздался другой голос, тихий и тонкий. Это был голос Олеси.
Олег почувствовал, что его сердце забилось, как бабочка об абажур лампы. Он до боли в костяшках пальцев стиснул телефонную трубку, которая обжигала ладонь, как раскаленная сковородка.
- Алё? - послышался из трубки Славкин голос. - Ты еще здесь? Будешь... кхе... с Олеськой говорить?
- Может, лучше завтра? - поспешно спросил Олег. - Уже поздно, я спать хочу...
Снова как издалека послышался Славкин голос. Потом что-то сказала Олеся, но Олег не смог разобрать ее слов.
- Олеська сказала, что либо.. кхе... сейчас, либо никогда. Она просит тебя.. кхе... выйти во двор.
- Среди ночи? - уныло спросил Олег. Он уже понимал, что встречи никак не избежать. Но ведь прошло полгода... А завтра ему возвращаться на Ауэю.
- Да, блин, среди ночи, сейчас, - Славка, похоже, начал терять терпение. - Выходи, блин... А то она к тебе сама... кхе... сейчас придет...
И положил трубку, словно отрезая для Олега все пути к отступлению.
Олег с минуту, наверное, стоял перед телефоном, держа в онемевшей руке трубку, из которой доносились короткие гудки. В комнате было темно, вокруг была ночь, и глупо было переться в половине второго во двор.
Нехотя одевшись и сунув ноги в какие-то рваные шлепанцы, Олег вышел на темную лестничную площадку, медленно закрыл на ключ входную дверь и стал неспешно спускаться по лестничным маршам, думая о том, что он скажет Олесе, когда увидит ее. Как он подойдет к девушке, возьмет ее за руку, обнимет и поцелует. И они снова будут вместе. Долго-долго...
До завтрашнего дня...
Дверь в подъезд была нараспашку, с улицы тянуло ночной свежестью, и Олег глубоко вдохнул этот пьянящий аромат летней ночи, который наполнил собой каждую клеточку его тела, придавая ему воздушную легкость и уверенность, что вот прямо сейчас все проблемы будут решены раз и навсегда.
Олег вышел из подъезда на крыльцо. И сердце радостно заколотилось в груди, потому что он увидел Олесю... спустя полгода...
Худощавую девушку, которая была почему-то в короткой, намного выше острых коленей, юбке. Именно на юбке и задержался взгляд Олега. И не потому, что юбка полностью открывала очень худые, но очаровательно стройные ноги девушки. Просто раньше Олеся никогда не носила юбок, постоянно ходила в брюках. Стеснялась выставлять напоказ свои длинные, но, как она считала, очень тощие ноги.
Олег отвел взгляд от ног Олеси. Увидел, как длинные волосы манящими волнами облегают узкие плечи девушки. И еще острее почувствовал, как же ему все эти долгие тоскливые месяцы не хватало её...
- Вот, принимай, - с какой-то непонятной усмешкой произнес Славка. Он стоял рядом с Олесей, переминаясь с ноги на ногу, как будто хотел в туалет. Олег скривился, словно от зубной боли. Славка рядом с Олесей - это казалось ему такими же несовместимыми понятиями, как Пушкину гений и злодейство.
Олег молча кивнул. Олесино лицо было излишне сосредоточенным. В ночной темноте Олег не мог разобрать выражения её глаз. В руке она держала пластиковую бутылку с водой.
- Так мы...кхе.. договорились? - снова раздался никому не нужный сейчас пьяный голос Славки. - Пусть у тебя ночует. У меня... кхе... Лерка...
Славка был не просто пьян - он был очень пьян. И, судя по его дыханию, которое отравляло свежесть летней ночи, пил он что-то очень противное и вонючее.
- Но... я тоже не могу её у себя оставить, - тупо проговорил Олег, понимая, что он боится остаться наедине с Олесей. Хотя сейчас это было его единственное желание...
- Хватит фигней страдать, - скривился Славка, хватаясь за ствол дерева, чтобы удержаться на ногах. - Вот тебе твоя... кхе... Олеся, ты хотел... кхе... её получить... вот и радуйся теперь. У вас вся ночь впереди...
Было темно, но Олегу показалось, что Славка пошловато осклабился. Олег лишь тяжело вздохнул: тактичность никогда не входила в число добродетелей Славки. Из-за чего порой Олег остро его ненавидел. Но всегда молча проглатывал обиду, чтобы не идти на конфликт. Потому что Славка в любом случае вышел бы сухим из воды. Да еще доказал бы Олегу, что тот в корне не прав.
Славка ушел, медленно двигаясь к своему подъезду по замысловатой траектории. Олег остался один на один с Олесей - девушкой, которая еще полгода назад называла его самым дорогим для нее человеком на свете, и Олегу очень хотелось верить, что это действительно так. И вот теперь они снова встретились...Олег хотел подойти к Олесе поближе, сказать ей что-нибудь доброе и ласковое...
Олег сделал один шаг к девушке, но на второй у него не хватило сил. И он остался стоять посреди асфальтированной дорожки, как каменный истукан с острова Пасхи. И ни одно слово так и не могло решиться вырваться в теплую темноту июньской ночи через плотно сжатые губы.
Олеся тоже молчала. Она присела на узкий бордюр тротуара, машинально пытаясь натянуть юбку, чтобы прикрыть острые выпирающие коленки. Но юбка была слишком короткой, и коленки так и остались открытыми. Олеся поджала под себя ноги - худенькие, они всегда казались Олегу как-то особенно незащищенными.
"Ей, наверное, холодно, - с теплотой подумал Олег. - Надо к ней подойти, обнять, согреть..."
Но Олег не мог сдвинуться с места, словно он превратился в соляной столб или врос в асфальт.
Олеся сидела на бордюре, молча смотрела на Олега, то и дело поднося к губам пластиковую бутылку с водой. Олег стоял вполоборота к девушке, искоса разглядывая её. Затем поднял глаза на ночное небо, усеянное яркими звездами. Среди них сейчас наверняка сияла и Капелла, его родная звезда. Но сейчас Олег почему-то не видел её, хотя раньше, всегда, когда он вонзал тоскливый взгляд в звездное небо, он всегда сразу находил свое далекое солнце.
Просто сейчас Капеллу затмила худенькая девушка по имени Олеся, которая была совсем рядом, всего лишь в шаге от него, но почему-то очень трудно было сделать этот короткий шаг, как будто для этого нужно было идти через знойную пустыню, рискуя навсегда остаться посреди унылых барханов.
Олеся молчала. Только смотрела на Олега снизу вверх, короткими глотками отпивала воду из бутылки, как будто бы это она несколько долгих дней брела через горячие пески, и теперь, добравшись до спасительного оазиса, не могла оторвать воспаленных губ от источника живительной влаги.
В тишине ночи бульканье воды казалось очень громким и могло, наверное, разбудить весь город, отдыхающий после бурного праздника.
Олег не знал, сколько времени длилась эта дурацкая немая сцена. Может быть, минут пять. Или больше получаса. Олег смотрел на далекое звездное небо, но видел направленный на него снизу вверх взгляд Олеси и слышал оглушительное бульканье воды. Он никак не мог выйти из ступора, словно был обездвижен злым волшебником, которому почему-то очень не хотелось, чтобы Олег заговорил с Олесей. Он не знал, какое нужно найти заклинание, чтобы оно избавило его от непонятного липкого страха, который проник в его душу, сковал ее железными тисками, и мешал ему сделать всего лишь один короткий шаг к девушке, о новой встрече с которой он мечтал все эти долгие шесть месяцев.
Но любые немые сцены когда-нибудь заканчиваются. Олеся сделала очередной глоток, снова посмотрела на Олега снизу вверх. А потом вскочила с бордюра и, держа в руке пустую пластиковую бутылку, побежала к Славкиному подъезду. Только замелькали худенькие ножки. И тишину двора разорвал быстрый стук каблучков Олесиных босоножек.
Олега словно током ударило. Он с трудом оторвал подошвы от асфальта и двинулся следом за девушкой. Вошел в подъезд. Одна мысль металась в мозгу - догнать Олесю, остановить, обнять и больше никогда никуда не отпускать... Но ноги отказывались переходить на бег, и когда гулкий стук каблучков умолк на площадке четвертого этажа, Олег уныло стоял на лестничном марше между вторым и третьим этажами.
Он слышал, как Олеся долго звонила в Славкину квартиру, как с оглушительным скрипом отворилась дверь и раздался раздраженный Славкин бас. Олеся начала что-то сбивчиво и быстро говорить, но Олег, как ни вслушивался, не мог понять ее слов. Славка что-то неразборчиво буркнул в ответ, потом Олег услышал недовольное: "Заходи", и дверь захлопнулась.
Олег некоторое время простоял на прежнем месте, не зная, что делать дальше. То ли вернуться домой, то ли идти к Славке.
Но неистовое желание снова увидеть Олесю пересилило страх перед новой встречей с ней, и Олег решительно поднялся на четвертый этаж. Но, остановившись у обитой черным дерматином Славкиной двери, Олег ещё долго не мог решиться нажать кнопку звонка.
Славка открыл дверь сразу, как будто ждал прихода Олега.
- Чего тебе? - спросил он неприветливо, лицо его было мрачным и злым. Изо рта разило какой-то тухлятиной.
- Позови Олесю, - тихо попросил Олег.
- Она.. кхе... не выйдет, - хмуро бросил Славка.
- Почему? - Олег почувствовал, что падает в бездонную пропасть.
- Олеська сказала, что это была... кхе... ошибка. Она сказала, что...кхе... зря согласилась...
- И что теперь? - уныло спросил Олег.
- Не знаю! - скривился Славка. - У меня тут Лерка, а тут ты, блин, со своей Олеськой...
- Позови Олесю, - снова попросил Олег. Он чувствовал себя таким измученным, словно круглые сутки махал тяжелым кайлом в душных каменоломнях.
- Я же сказал тебе, что она, блин, больше не хочет. И вообще, она... кхе.. спать легла, так что давай, иди...
С этими словами он бесцеремонно захлопнул дверь перед носом Олега.
... Как ни странно, Олег уснул быстро, и проспал почти до семи часов. Его разбудил телефонный звонок. Определился Славкин номер.
Звонил действительно протрезвевший Славка. Он поведал Олегу о том, что случилось ночью. Олеська так и не легла спать. Просидела до полчетвертого на кухне, а потом ушла пешком на вокзал, чтобы успеть на первую электричку до Чугриновки.
- Когда Олеська уходила, - проговорил Славка, - она сказала мне, что всё это было затеяно зря. Потому что она поняла, что ты её больше не любишь. Ты смотрел мимо неё пустыми глазами и молчал.
- Но она сама, - Олег сглотнул. - Она тоже молчала...
- Ну, не знаю, - протянул Славка. - Она сказала, что ничего уже не вернуть. Типа, нельзя дважды войти в одну реку. Вот...
- Это же была её инициатива, - сказал Олег.
- Да. Она сказала, что всё кончено, и больше встречаться незачем.
- А что я мог сделать, если она ничего не говорила? На шею, что ли, должен был броситься, в любви начать объясняться?
- А ты разве этого не хотел? - с усмешкой спросил Славка.
- Хотел...
- А что тогда?
- Не знаю...
- Ладно, - подвел черту под разговором Славка. - У меня тут Лерка...
И в трубке раздались быстрые гудки.
3.
Олег наконец-то оторвался от подушки. Сел с ногами на диван, опершись о спинку. За окном угрюмо висели серые тучи, и на душе было так же сумрачно и неуютно. Хотя, по идее, он должен был радоваться, потому что знал, что пройдет совсем немного времени, и его больше не будет доставать этот унылый пейзаж за окном, а все проблемы останутся в прошлом.
Да, сегодня, если он правильно сосчитал, последний день его пятилетней ссылки.
Знать бы только, когда за ним придут. Права местная поговорка - нет ничего хуже, чем ждать и догонять.
Олег все-таки уговорил себя подняться с дивана.
Диван угрюмо прокряхтел.
Этот диван тоже скоро останется в прошлом...
С этой приятной мыслью Олег прошел на кухню, зажег газ, поставил на плиту ковшик с водой, чтобы вскипятить чай. Сел на табурет у окна, бросил взгляд на унылый двор. На бордюр тротуара у подъезда, где вчера сидела Олеся.
На грудь словно повесили тяжелый камень. Господи, как всё глупо получилось...
Вода в ковшике начала булькать, закипая. Олег поднялся с табуретки, выключил газ. Поставил горячий ковшик на стол. Достал из настенного шкафа чашку. Плеснул на донышко немного позавчерашней заварки. Вылил в чашку из ковшика кипяток. И снова сел на табурет к окну. Снова уставился на прибитый серыми тучами двор. За густой зеленью кленов не было видно окон Славкиной квартиры, но Олег почему-то был твердо уверен, что у Славки сейчас бухают. И Лерка, наверное, там...
Олег хотел было набрать Славкин номер, чтобы набиться в гости, - всё равно настроение хреновое, и немного алкоголя не помешает, чтобы хоть на час перестать думать. Но как только подумал, что опять начнутся эти пустопорожние разговоры, которые только тоску наведут, решил навсегда забить. И так настроение такое, что жить не хочется...
Наверное, именно в таком состоянии аборигены этой планеты лезут в петлю, глотают горстями снотворное или сигают с моста...
Олег достал из холодильника клубничное варенье, чайной ложкой выложил немного на блюдце. Отрезал горбушку от батона. Потерпеть осталось совсем немного. Не больше суток. За ним скоро придут. Обязательно придут, потому что истек срок его наказания. Скоро он вернется домой. На Ауэю, самую счастливую планету во вселенной. Планету, граждане которой не терзают себя неразрешимыми проблемами, а наслаждаются счастливой жизнью...
Вернувшись в родной мир, он со смехом будет вспоминать свою пятилетнюю жизнь в этом отсталом мирке на окраине галактики, лежащем в стороне от торной дороги цивилизации. И проблемы, которые не дают покоя ему сейчас, перестанут его занимать вовсе, покажутся нелепыми и смешными. И жизнь в ссылке забудется как дурной сон.
Как почти забылся уже суд и оглашение приговора.
4.
... пятеро похожих один на другого человек в судейских балахонах...
В небольшом зале клубится полутьма, воздуха не хватает, чтобы дышать, но окна не только закрыты, но и плотно зашторены. Ни один лучик света не должен проникнуть в зал, где решаются судьбы отступников.
Таков Ритуал...
Олейо стоит посреди зала, напротив круглого подиума, на котором восседают судьи. По спине течет холодный пот, лоб покрыла испарина. И нет сил, чтобы поднять руку и вытереть лицо.
Пятеро из Великого Трибунала внимательно смотрят на стоящего перед ними преступника. Тот опустил глаза, он не может прямо смотреть на тех, в чьих руках - его судьба. Он был бы рад, если бы пол под его ногами сейчас разверзся, и он провалился в преисподнюю.
Олейо не поднимает глаз на судей. Он знает, что увидит в глазах членов Трибунала.
Одно лишь желание вершить справедливый суд. И никакой жалости и снисхождения к преступнику.
Человеку, усомнившемуся в том, что он счастлив, а Ауэя - самая счастливая планета во Вселенной.
Раздался слабый шелест. Это один из пятерых - тот, кто сидел посередине, встал.
Олейо почувствовал слабое дуновение ветерка, как если бы шторы открыли и окна распахнули.
Но это колыхание воздуха не принесло облегчения - на Олейо словно повеяло холодом межзвездного пространства.
- Гражданин Ауэи Олейо! - прозвучал спокойный, лишенный всяких эмоций голос. - Вы нарушили пункт 12 Кодекса Ауэи. В соответствии с Уложением о наказаниях, статья 135, вы приговариваетесь к ссылке в технологически отсталый мир сроком на пять местных лет. Местом ссылки вам определена планета Геэйя. Вам понятен приговор?
Олейо наконец-то решился оторвать взгляд от пола.
На него взирали равнодушные глаза судей, пустые и холодные, как космический вакуум.
- Понятен...
Кажется, он ответил недостаточно громко.
Великий Трибунал мог остаться недоволен.
5.
Олег пил горячий чай, закусывая куском батона, намазанным клубничным вареньем.
Клубнику он любил больше всего на Земле. На Ауэе клубника не росла. В его родном мире уже давно пища была исключительно синтетической - в Управлении Всеобщего Счастья уверяли, что искусственные продукты намного безопасней и полезней. Наверное, можно было синтезировать и вкус клубники, но кто этим будет заниматься? А посадить настоящую ароматную земную клубнику на Ауэе ему никто не позволит.
Иногда Олег думал, как он будет жить без привычных для жителя Земли вещей, с которыми он почти сроднился за пять лет изгнания. Впрочем, на Ауэе есть тоже много того, чего нет и, возможно, никогда не будет на Земле. Если сравнивать Ауэю и Землю, то можно провести аналогию между Москвой, жители которой живут весьма и весьма неплохо, и захолустной деревенькой, круглый год утопающей по колено в грязи. Как, например, Перетерье, где он был семнадцать лет назад, когда их второй курс отправили в колхоз. Наверное, с тех пор там ровным счетом ничего не изменилось...
Стоп! Олег поставил чашку на стол. Какой второй курс, какой колхоз?
Вылез из глухих закоулков памяти фрагмент внедренной в подсознание легенды, по которой он вынужден жить в этом унылом мирке...
Не было в его жизни семнадцать лет назад никакой деревни со странным именем Перетерье, что находится - услужливо подсказала память - в Сонковском районе Тверской области. Семнадцать лет назад он носил имя Олейо, и даже не подозревал, что где-то на окраине галактики есть такая планета - Геэйа, по-местному - Земля. Семнадцать лет назад он...
Олег отхлебнул обжигающий нёбо чай. Он никак не мог вспомнить, что было с ним семнадцать лет назад. Он вообще ничего не помнил о своей прежней жизни на Ауэе. Словно кто-то прошелся по его памяти гигантским ластиком, стирая ненужные воспоминания. Ненужные на Земле. Но они наверняка вернутся к нему, когда Олег - точнее, Олейо - окажется дома.
Олег допил чай, встал из-за стола, чтобы отнести чашку к раковине и вымыть. И едва не уронил ее на пол - он вдруг ощутил, что в квартире есть еще кто-то, кроме него.
И это не воры, подобравшие ключи к двери. Это...
Осторожно, чтобы чашка не звякнула, он поставил её на стол.
Но беззвучно поставить все равно не получилось. Звяканье показалось Олегу грохотом от проходящего скорого поезда.
На ватных ногах Олег вышел из кухни, прошел небольшой коридор и, стараясь не дышать, заглянул в комнату.
Так и есть!
В кресле, что стояло в углу рядом с диваном, по-хозяйски расположился какой-то мужик. Лет пятидесяти по земным меркам, с унылым, словно выточенным из гранита невыразительным лицом. В черном балахоне. И абсолютно лысый.
- Добрый день, - сказал мужик, увидев Олега.
Надо было, наверное, что-то ответить, но язык словно прирос к гортани. Только вертелся в голове дурацкий слоган из тупой телевизионной рекламы: "Шок - это по-нашему..."
Олег застрял в дверном проеме, не решаясь войти в комнату. Руки он заложил за спину, сцепив в замок. Наверное, чтобы сидящий в кресле мужик не заметил его волнения.
Волнение на Ауэе считается проявлением эмоций и являются пережитком прошлого. А этот мужик в нелепом балахоне прибыл сюда именно с Ауэи.
Чтобы наконец-то забрать Олега домой...
- Гражданин Олейо, - произнес визитер. Это был не вопрос, а утверждение.
- Да...- еле слышно выдавил из себя Олейо - бывший Олег. Ноги налились свинцовой тяжестью, голова гудела, как колокол, по которому целый час колотили билом, хотелось присесть, но Олейо не мог сделать и шага к дивану.
- От имени Управления Всеобщего Счастья я уполномочен уведомить вас, гражданин Олейо, что срок вашего наказания истек. Вы можете вернуться в счастливый мир Ауэи.
Чиновник - да, почему-то хотелось назвать ауэйца этим земным словом - говорил спокойным, ровным голосом, лишенным даже намека на эмоции.
Так говорят роботы в земных фантастических фильмах.
И говорил он не по-русски, а на языке Ауэи.
Языке, который Олейо уже успел подзабыть.
Запершило в горле, и Олейо закашлялся. Кашлял он, наверное, с минуту, но это время показалось ему вечностью. Олейо даже испугался, что ауэйцу надоест ждать, когда он прокашляется, и тот отправится на Ауэю без него.
- Извините, - глухо выдавил из себя Олейо. Ауэец ничего не ответил. Даже не улыбнулся. Его каменное лицо оставалось непроницаемым, как у египетского сфинкса.
"А зачем ему улыбаться? - пронеслась в мозгу совершенно спокойная мысль. - Он же с Ауэи, а там не принято открыто выражать эмоции, это же не отсталая Земля..."
Олейо поймал себя на мысли, что снова начал думать о Земле так же, как думает о ней любой другой ауэец. И он сам так думал, когда его доставили сюда...
- Вы готовы, гражданин Олейо?
Готов ли он? Да он, как юный пионер, всегда готов! Готов вернуться в родной мир, готов оставить в прошлом этот опостылевший шарик, застрявший на уровне каменного века...
Неужели всё закончилось, и он наконец-то вернется домой, и навсегда забудет, как страшный сон - если ему, конечно, позволят забыть - тяжелую жизнь в земной ссылке?
Забудет наконец-то Олесю...
Худощавую девушку в короткой юбке, с длинными волосами, золотистыми волнами спадающими на узкие плечи.
- Я готов! - почти выкрикнул Олейо, чуть подавшись вперед. Сердце колотилось так, что, наверное, на улице был слышен этот космический грохот.
... Вчера она одиноко сидела на бордюре тротуара, поджав под себя худые ноги, и пила воду из пластиковой бутылки.
Почему-то именно это запало в память, зацепилось, как репейник за штанину. И никак не отпускает, так и стоит перед глазами.
Неужели и дома, он будет постоянно вспоминать этот миг и жалеть о том, что так ничего и не сказал Олесе?
- Тогда собирайся!
А еще - он так и не увидел её глаз. Потому что на улице была ночь. И Олег не мог понять, каким именно взглядом посмотрела на него Олеся, когда уходила.
- А... Что я должен взять?
Радость вперемешку с тревогой переполняла душу Олега-Олейо, мысленно он был уже дома, на родной счастливой Ауэе...
Только вот Олеся...
Олег был готов сейчас, в свои последние мгновенья на Земле, отдать всё, даже будущее счастье, лишь бы увидеть, что было в глазах Олеси, когда он вскочила с бордюра и, на миг обернувшись, бросилась к Славкиному подъезду.
Сейчас он остановил бы её, не дал уйти...
А теперь он сам должен уйти. Вернуться домой, в свой счастливый мир, встретить тех, кого он не видел долгие пять земных лет.
- Ничего. Вы не имеете права брать с собой ничего материального.
Ничего...
... Кроме воспоминаний?..
А нужны ли будут на Ауэе кому-нибудь его воспоминания? Граждане счастливой Ауэи живут исключительно сегодняшним днем, они не оглядываются на прошлое, потому что там нет ничего важного, и не очень заморачиваются мыслями о будущем, потому что оно предрешено настоящим и рекомендациями Управления Всеобщего Счастья, которым нужно следовать неукоснительно, чтобы быть счастливым. Никто не станет расспрашивать у Олейо, как он жил на Земле, потому что это никому не интересно. Земля для граждан счастливой Ауэи - отсталый мир, который можно только жалеть. И надеяться, что когда-нибудь земляне не только поднимутся на более высокий уровень технического развития, но и обретут настоящее счастье и уверенность в будущем...
Когда Олейо вернется, его первое время будут только жалеть - ведь он прожил долгие пять лет в отсталом мире, где люди в 60-70 лет уже старики, где они умирают от примитивных болезней, где в другую галактику могут летать только герои глупых фантастических романов, где живут не разумом, а чувствами...
"Да нет, никто не будет меня жалеть. Жалость - это тоже проявление эмоций. Атавизм, от которого навсегда избавилась счастливая Ауэя..."
- Вы готовы?
Олег поднял глаза на сидящего в кресле человека. Невозмутимого, как удав, ауэйца.
Готов ли он?
Готов. Ведь он ждал этого момента долгих пять лет...
Но... сейчас он окажется на расстоянии 45 световых лет отсюда, и больше никогда не увидит Олесю...
6.
Олейо познакомился с Олесей четыре года назад, в интернет-зале городской библиотеки имени писателя, который носил странную фамилию Горький. На интернет Олейо ходил почти каждый день. Виртуальный мир стал для него возможностью и получше познакомиться с земной жизнью, и отвлечься от мира реального, который он за год ссылки так и не смог ни понять, ни принять. И если первые месяцы, Олейо, который по земным документам стал носить имя Олег, с которым долго не мог свыкнуться, лишь тосковал по родному миру, то потом он начал всерьез интересоваться непонятной для него жизнью этой странной планеты по имени Земля. Он стал читать книги земных писателей, но никак не мог понять проблем, от которых страдали герои этих книг. Земляне были несчастны, но они ничего не делали для того, чтобы стать по-настоящему счастливыми. Они подчинили всю свою жизнь слепой стихии первобытных эмоций, от которой навсегда избавились счастливые граждане Ауэи. Теперь-то, наблюдая за землянами и читая их книги, Олейо понял, что был не прав, когда позволил себе всего лишь усомниться в том, что живет в самом счастливом мире, за что и был в наказание сослан на Землю.
Олег плохо помнил, когда он впервые увидел Олесю. В памяти лишь остался полуразмытый эпизод, как он вышел из компьютерного зала, и в пустынном холле увидел девушку, одиноко стоящую у окна. На девушке были черные брюки и ярко-красная футболка. Именно футболка вначале и привлекла внимание Олега. И лишь потом он разглядел и саму девушку - худенькую, как тростинка, с длинными, почти до пояса, золотистыми волосами. И почему-то печальными глазами. Олег заметил грусть в глазах девушки, когда она обернулась, услышав скрип открывшейся двери, и они случайно столкнулись взглядом. Увидев, что на неё смотрят, девушка быстро опустила глаза и отвернулась к окну. А Олег еще долго не мог прийти в себя - девушка ему очень понравилась. Он даже подумал, что хорошо бы с ней познакомиться.
Но это было всего лишь мимолетное желание, которому, скорее всего, не суждено было никогда осуществиться. Олег уже год жил на Земле, тоска по родному миру немного отпустила, и он стал жить той же жизнью, которой живет большинство землян. Даже на работу устроился - разносчиком газеты "Вече Твери", хотя в этом не было особой нужды: решением суда Олегу (точнее, Олейо) предоставили жилье и необходимый минимум материальных благ, чтобы он не умер с голоду. Ведь его только сослали, а не приговорили к смерти.
Первую половину дня Олег разносил газеты, а потом шел в библиотеку "на интернет". Вечерами читал земную фантастику и смотрел телевизор. Заглядывался и на земных девушек, но ни с кем из них даже и не пытался заводить знакомство. Даже когда сами девушки иногда пытались к нему, выражаясь земным языком, клеиться, он под любыми предлогами отказывался знакомиться с ними, потому что считал, что эти отношения ни к чему хорошему не приведут. Хотя иногда думал, что познакомиться все-таки стоит, чтобы хоть как-то разнообразить свою жизнь в ссылке, чтобы она не казалась ему унылой и пресной.
Олег плохо помнил, как он познакомился с Олесей. Просто получилось так, что они начали общаться. Олесе было шестнадцать лет, она училась в школе, в одиннадцатом классе. Поначалу виделись они не часто - всего два раза в неделю, по вторникам и пятницам, когда девушка приходила в библиотеку на интернет.
После интернета Олег стал провожать Олесю до вокзала. Девушка жила в небольшом пригородном поселке, до которого можно было добраться либо на электричке - две остановки в сторону Москвы, либо ехать на троллейбусе на окраину Твери, в поселок Химинститута, а оттуда почти час идти пешком через окружную дорогу.
Иногда, когда до электрички было еще время, они заходили в парк у бывшего дворца пионеров, где гуляли по тенистым аллеям. А когда начинало темнеть, самозабвенно целовались, прячась за стволами деревьев.
В конце сентября, когда они возвращались с байкерского шоу, куда их затащила Лерка, Олеся сказала Олегу: "Я хочу, чтобы ты был моим другом", и Олег понял, что под словом "друг" она подразумевает нечто большее, чем просто дружба.
А как-то в апреле, почти через год после знакомства, когда Олег провожал Олесю из школы пешком, они зашли в пахнущий весенней свежестью лес. Кое-где еще высились ноздреватые сугробы, на проталинах пестрым ковром синели подснежники. Они-то и услышали, как Олеся впервые сказала Олегу: "Я тебя люблю...".
Олег, душа которого изнывала от тоски по родному миру, так что порой хотелось волком выть на звезды, тоже давно уже полюбил Олесю, и эта любовь помогала ему легче переносить наказание.
Был, правда, один неприятный момент, который омрачал их отношения, заставлял ставить под сомнение все слова о любви. Олесе хотелось секса, и не с одним человеком, а с разными людьми, и в этом она мало чем отличалась от большинства своих земных сверстниц. Олег страшно ревновал девушку, когда она ходила к кому-то ещё, однако Олеся говорила ему: "Я тебя люблю, но ты у меня никогда не будешь одним". Но даже когда у Олеси на время появлялся кто-то другой, она не забывала Олега, все равно считала его своим единственным другом. "От других парней я хочу только секса, а от тебя хочу всего тебя", - сказала она как-то, в порыве очередного откровения. Олег страшно переживал непостоянство Олеси, но не хотел терять ее, потому что девушка стала частью его жизни. И смирился с тем, что она иногда бывает с другими... Ведь Олеся называла его "самым дорогим человеком на свете". И они снова и снова гуляли по городским паркам, по набережной Волги. Олег часто бывал и в загородном поселке, где они гуляли по лесу. Олеся выросла в лесу, она знала все его тайны. Лес долгое время был единственным её другом. Она была как Олеся из одной земной песни, которая Олегу очень нравилась: "Живет в белорусском Полесье кудесница леса Алеся". Олег порой жалел, что девушку зовут Олеся, а не Алеся.
Ходили они и в театр, и в кино. Ездили гулять в Москву и Вышний Волочек. Мечтали поехать в Петербург.
А потом Олеся вдруг стала задавала Олегу вопрос, от которого наваливалась глухая тоска: "А ты взял бы меня замуж?". Он не знал, что ответить - не расскажешь же девушке, что ты на Земле отбываешь наказание...
Но всё равно Олег чувствовал себя счастливым - потому что с ним была его Олеся, милый юный человечек...
Так продолжалось долгие четыре года. Но все кончилось неожиданно. Полгода назад, 20 января, когда на Тверь неожиданно набросились небывалые крещенские морозы, Олеся написала Олегу письмо, в котором сообщила, что бросает его. И бросает не потому, что у нее появился кто-то другой - а... Просто бросает... И аргументировала свое решение на двух вырванных из ученической тетрадки страничках... Правда, аргументы были какие-то, как показалось Олегу, несерьезные. Детские... Хотя Олесе к тому времени было уже не шестнадцать, а двадцать лет...
А заканчивалось письмо словами: "Не звони мне - я не возьму трубку, не пиши - я не буду читать писем, не приходи - я не выйду".
Конечно, Олега письмо очень расстроило - он же любил Олесю. И привык к ней, не мог долго быть без нее. Ведь в последние два года они расставались самое большее на неделю. А когда снова встречались, радость была на лицах обоих, и веселая улыбка озаряла милое личико Олеси...
Олег прочитал письмо Олеси и спрятал его в дальний угол ящика письменного стола - чтобы оно ненароком не попалось ему на глаза. Тоска многопудовой тяжестью навалилась на него, он думал, как поступить, чтобы вернуть девушку, и не находил ответа. Первым порывом было поехать на вокзал и выловить Олесю, когда они приедет в город, на учебу в колледж, чтобы поговорить с ней, спросить, почему она так жестоко с ним поступила, но перед его глазами горели, как грозные "мене, текел, упарсин" на стене дворца Валтасара во время пира, три фразы: "Не пиши, не звони, не приходи". Да и тридцатиградусные морозы отбивали любую охоту выходить из уютного тепла квартиры.
Но когда морозы сменились оттепелью, Олег тоже не поехал на вокзал.
Хотя ему было очень больно понимать, что Олеси с ним больше не будет.
Две недели Олег не включал компьютер, на экране которого была фотография Олеси. Не хотел видеть ее улыбающееся лицо. Потому что боялся, что не сумеет сдержать слез. Расплачется, как ребенок. Потом все-таки включил, и, не глядя в монитор, убрал фото, с которым раньше он, бывало, даже разговаривал.
Олег остался один, ни с кем больше знакомиться он не желал - не умел он знакомиться с земными девушками, да и новое знакомство могло так же разочаровать. Да и в каждой девушке, которая шла по улице, он видел черты Олеси. Особенно если эта девушка была худенькая и светловолосая.
Возвращаясь домой после работы, Олег часами лежал дома на диване и думал о Олесе. Вспоминал, как ему было хорошо и легко с ней. Он старался не выходить лишний раз в город - каждый его уголок напоминал ему об Олесе. Перестал Олег и ходить в интернет-зал - там тоже никуда было не спрятаться от разрывающих сердце воспоминаний. Ведь стены библиотеки помнили их долгие разговоры на разные темы, которые они вели первое время. А лестничный марш, который вёл из холла интернет-зала на третий этаж, вообще был свидетелем их первого, неожиданного для них обоих, поцелуя.
Но время действительно лечит, и боль утраты стала притупляться. Чтобы отвлечься от тоскливых мыслей, Олег стал запоем читать фантастику. Ему было любопытно узнать, как земные фантасты представляют себе другие космические миры. Но книги в жутких глянцевых обложках казались ему нелепыми и смешными - земные писатели ничего не знали о действительном устройстве вселенной и о жителях других планет.
Но фантастика отвлекала от тоскливых мыслей, и спустя два-три месяца Олег уже спокойно вспоминал Олесю, иногда даже доставал альбом и разглядывал её фотографии - и даже те фото, где они были сняты вместе, уже не причиняли такой боли. Смотрел он и её фото на своем компьютере, которых тоже немало хранилось на его жестком диске. Даже стал снова ходить в интернет-зал.
Через какое-то время Олегу пришла в голову мысль, что это письмо-прощание было своего рода проверкой: Олеся решила проверить его чувства к ней, решила посмотреть, что он будет делать. Как он поступит, прочитав это письмо. А он ничего не стал делать. Ни приезжать к ней, ни звонить, ни писать писем. Он просто смирился с тем, что случилось, хотя душу продолжали терзать воспоминания об их дружбе, о его любви к ней. Любви, у которой не было будущего, ведь все равно они должны были расстаться, когда у Олейо истечет срок наказания...
Изредка Олег передавал Олесе приветы через ее младшую сестру Лерку, которую иногда видел, потому что у нее был парень, Славка, который жил в соседнем доме.
Кстати, именно Олег когда-то познакомил Лерку со Славкой, но это, как говорили одни земные классики, была совсем другая история...
Олеся на приветы не отвечала.
Лерка считала, что Олеся сделала большую глупость, бросив Олега, и пыталась уговорить сестру вернуться к нему. Но та была ни в какую... Ситуация усугублялась тем, что у Олеси не было друзей, она была натура одинокая, с после расставания с Андреем, который был единственным ее другом, она осталась одна. И знакомиться ей ни с кем не хотелось. Если не считать ни к чему не обязывающих одноразовых встреч, от которых потом в душе оставалась пустота. И вообще, жизнь стала ей казаться пресной. И она жила - всего лишь плыла по течению жизни, не зная, к какому берегу ее прибьет. Ей не хотелось учиться, она собиралась уйти из колледжа.
Лерка считала, что Олег и Олеся созданы друг для друга и должны быть вместе. Олег был рад, что Лерка так думает - но на душе все равно была боль. Лерка пыталась уговорить Олега приехать к Олесе, позвонить ей, - но он помнил хлесткие, как удар плетью, слова письма: "Не приходи, не пиши, не звони".
Он боялся, что Олеся действительно не откроет ему дверь и не ответит на его звонок.
Наверное, это и было настоящее наказание. Иногда Олег думал, что расставание с Олесей ему подстроили ауэйцы, чтобы он лучше понял, насколько несчастна жизнь на Земле. И он считал сначала месяцы, а потом и дни, когда к нему придут и скажут, что срок наказания истек, и он может вернуться на Ауэю.
В родном мире он снова станет полноправным гражданином по имени Олейо и быстро забудет и Землю, и Олесю...
Так прошло полгода.
И вот вчера - эта неожиданная встреча, которая растравила всю душу...
7.
- Вы готовы? - вопрос звучал неумолимо, как глас судьбы. Наверное, таким же был небесный голос бога землян, когда он разговаривал с Моисеем.
А все-таки, почему Олеся была вчера в короткой юбке? Она раньше никогда не надевала юбку, только у себя дома, когда её никто не видел. Она считала, что её ноги слишком худые, и их нельзя выставлять напоказ. А вчера вот надела...
- Да! - Олег ринулся к ауэйцу, совсем не думая о том, как он будет выглядеть сейчас в его глазах. Зацепившись ногой за порог, он едва не упал.
И, обессиленный, плюхнулся на диван. Сел, опершись локтями на колени и приставив к подбородку сложенные лодочкой ладони. На него смотрели внимательные глаза ауэйца. Но они не отражали никаких эмоций. Просто глаза функционера или, если говорить земным языком, чиновника из Управления Всеобщего Счастья, который находится при исполнении.
Олег пожалел, что за пять лет так и не научился курить. Сейчас сигарета была бы очень кстати, чтобы успокоить нервы.
Даже Олеся, когда ей было шестнадцать, пробовала курить. Олег еще сказал ей, что ему не нравятся девушки, которые курят.