Голгофа
Уходящему свету
За окошком пороша,
Облака коромыслом провисли,
Островками печали
Над речкою киснут кусты.
В каждой фразе из прошлого
Я ищу сокровенные смыслы
И себя не прощаю
За все, что прощала мне ты.
Время больше не лечит.
В зеркалах отраженье забыто.
Сокрушенно вздымает
Ветки черные грецкий орех.
И живет человечество,
Разбавляя события бытом,
Не всегда понимая,
Что жизнь без любви - это грех.
Вы умерших и павших
За паскудную жизнь не вините.
Под людским приговором
Не ставьте с размаху печать.
Я твой младшенький.
Ты вечный мой ангел-хранитель,
Но в сегодняшнем горе
Уже не подставишь плеча.
Нет иного исхода:
Даже слово рождается в муке,
Даже вечной Надежде
Не вырвать у смерти ничью.
Из могильного холода
Протяни материнские руки
И погладь, как и прежде,
Непокорный седеющий чуб.
* * *
Уеду в деревню -
Таков мой случайный каприз.
Там прошлому внемлют
Покои бревенчатых изб.
Расчищу ступени,
Лучину зажгу от печи...
И прошлое, тенью,
В окошко мое постучит.
Ты в стареньком платье
Уйдешь в зацветающий сад,
Старик на полатях
Закурит крутой самосад,
Роженица в сенцах
Заплачет, держась за живот
И выпрыгнет сердце,
От счастья, что все оживет.
Угасшие свечи
Опалят крыло мотылька
И ляжет на плечи
Родная до боли рука...
Уйдет постепенно
Из жизни любой человек,
И прошлого тени
Встают, вместо пройденных вех.
На старом погосте
Стою обессилен и нищ.
Пришел к тебе в гости,
Россия - страна пепелищ.
Под вечною хмарью
Распяты на черных крестах
Иваны да Марьи -
Наивные дети Христа.
* * *
Ай эм крэзи.
И в поэзии
Брат на брата.
Риторические квадраты
Я, как все, вышиваю крестиком.
Все на месте,
Кроме души.
На помойке карандаши.
Мир замкнулся в компьютерной мыши.
Внутримышечно.
Шел Господь
Вдоль лесов, вдоль полей,
По нетронутым росам
Шел Господь по земле
С посохом. Босый.
Лишь знаменье в руке.
По ветрам борода седая.
Глядь: сидит мужичок на пеньке
И рыдает.
- Что с тобою, мой сын?
Успокойся же, чадо.
Али сердцем остыл?
Аль беда? Аль что надо?
Ты себя успокой
И душевный свой груз
Скинь.
А мужик говорит ему:
- Гой я,
Русский.
- Ты ж мой бедный сынок!
И земля из-под ног.
И слеза по щеке
Спадает.
Сел на землю Господь.
И душа на испод.
И рыдает.
Голгофа
Будто горечь на устах -
Ипостась тоски -
Заповедные места,
Остров Анзерский.
То не водка душу рвет
Пот на рожу лья -
Зной, болота, комарье -
Бездорожье, мля!
И ползу я напролом,
Крою матами
Скалы, солнце, бурелом,
Ту зарплату и
Рву одежу на клочки.
От подмышек пар.
Глядь: а в небе белый скит.
А к нему тропа.
Соловки вы, Соловки.
Загрубелые,
Вам бы этот чудо-скит,
Лебедь белую.
В небе дерзкие мазки:
Дескать, вот тебе!
Ах, какой веселый скит,
Сердцу оттепель.
Тропка долгая как стон
Всепрощающий.
Над подломленным крестом
Крики чаячьи.
И ползу я на хоры
Весь в крови, нагой.
Плачь, падлюка, плачь внадрыв,
Ты ведь тоже гой.
Нет ни веры, ни креста.
Я не набожен.
Но святая, вся в цветах,
Ох, и баба же!
Взгляд усталый напряжен,
Обращен ко мне.
На Голгофу путь тяжел.
А с нее - вдвойне.
Последняя мина
Солнце жаркое скалит
Свой единственный зуб.
Перевалы да скалы,
Да дорога внизу.
Будто выстрелы в спину,
Рвутся с неба лучи.
А последняя мина,
Затаившись, молчит.
И последние роты
Легендарной страны
С надоевшей до рвоты,
Бесконечной войны
Опускались в долину
С перевала Саланг,
А последняя мина,
Затаившись, спала.
Кто избегнет увечий?
Кто от водки сгорит? -
На судьбе человечьей
Гриф "секретно" стоит.
Где обвал? Где стремнина?
Где другая война?
С кем последнюю мину
Разыграет она?
Михизеева поляна
На угоре и горе в октябре
Сами вырастут живые цветы
Там, где вечному огню не гореть,
Там, где горю моему не остыть.
Здравствуй, Любушка! Как тебе спится?
Снятся руки твои и ресницы,
И полуденных глаз окоем.
Я не плачу, лишь сердце пустое.
Кружит ветер озябшей листвою.
Что за ангелы в небе твоем?
По Предгорью прокатилась война.
Прокатилась, струйкой крови со лба.
Усмехнулась напоследок она
И сказала: "Вам вдвоем не судьба!"
Листья кружатся ─ желтые стаи.
Я душою к тебе улетаю.
Я еще ничего не забыл.
Здесь мне видятся звездные сини,
Триумфальные арки России
Над сиротством забытых могил.
***
Без проволочек, без простоев,
Без вечных ссылок на мороз,
Бригада трудовых героев,
За ночь, в районе новостроек,
"Под ноль" разделала погост.
Там трактора урчали сыто,
Снимая страшный урожай.
И "кто" забыт, и "что" забыто:
Всех уровняли, кто лежал.
Нас никогда не видно было
За перестройками страны.
Но сколько там опять погибло
Солдат, вернувшихся с войны?
***
Сущность реала. Прода:
Политики черная рожа.
Ещё один ею продан,
Растоптан и уничтожен.
Куда нам? - Куда нам!
А хочется
Вполголоса крикнуть: "Автора!"
Буданов (без имени-отчества).
Кто завтра?
Полунину
Как все художники ранимы!
─ Ты дремлешь, шут? Скорей смеши!
За грустной маской прячут мимы
Улыбку ─ зеркало души.
А мы устали совесть слушать.
С ее исчерканных страниц
К улыбкам примеряем души,
А к душам ─ круг из нужных лиц.
Да! В этой жизни есть злодеи!
Да! В этом мире больше зла!
О том и плачут лицедеи,
Вгоняя в хохот мрачный зал.
На могиле Андрея Чабанного
Когда в душе просвета нету ─
И день, как жизнь, и жизнь, как год,
Найдут придворные поэты
Стабильность, ласку, и доход.
Они напишут все как надо:
На злобу дня, на злобу тьмы,
Для показухи, для парада,
И в основном, ─ от слова "МЫ!"
Им, барабанщикам, кликушам,
Судьбой отмерян срок большой.
Когда кричат словами души...
Пардон, не стойте над душой!