Борисова Алина Александровна : другие произведения.

Вампиры девичьих грез. Часть 2. По ту сторону Бездны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:


    Если свои стали для тебя чужими - сможет ли чужой стать своим? Если друг стал тебе врагом - сможет ли враг стать другом? Если твоя мать не узнает тебя в лицо - назовешь ли ты матерью чужую женщину? Если тебе отказали в праве быть человеком - сможешь ли ты хотя бы выжить?..




    Закончено
    Выложено частично


  Борисова Алина
  
   Вампиры девичьих грез.
  Часть 2. По ту сторону Бездны.
  
  
  Глава 1. Отдых.
  
  Рано или поздно это должно было случиться. А случилось сегодня. Я подошла к остановке, а там стоял одиноко Петька, рассеянно глядя вдаль, ожидая автобус. Глупо было бы делать вид, что мы не знакомы.
  - Привет, - я остановилась прямо перед ним.
  - Привет, - энтузиазма он не выказал.
  - Как жизнь?
  - Как обычно, лучше всех.
  Я немного подождала ответного вопроса. Не дождалась.
  - Ты далеко? - вновь попыталась завязать разговор.
  - Далеко.
  И вновь ни энтузиазма, ни ответного интереса.
  - Мне так жаль... - попыталась объясниться.
  - Жаль? - возмутился он. - Ты сбежала от меня с первым встречным, даже не попрощавшись! Затем позвонила сообщить, что вы с ним в первый же вечер!.. И теперь ты говоришь, что тебе жаль? Что, он так плох был в постели?
  Ну вот почему у мужиков все мысли только про постель? Можно подумать быть плохими в чем-то другом они просто не в состоянии! Или их постельная ловкость все искупает!
  - До постели, к счастью, не дошло, мы поругались раньше. Но "жаль" я сказала не про это.
  - Вот как? Так чего же тебе тогда жаль?
  - Того, что мы больше не дети, Петька. Что нельзя остаться просто друзьями. Что ты влюбился в меня, а я в тебя нет, и теперь мы должны разбежаться в разные стороны, позабыв все хорошее, что нас связывало. Целая жизнь, Петька. Мы были с тобой рядом целую жизнь. А как только попытались быть вместе - все тут же сломалось.
  - И зачем ты мне все это рассказываешь?
  - Я скучала без тебя, Петька, правда.
  - И что? Предлагаешь опять "сбежаться"? - весьма язвительно поинтересовался мой бывший друг.
  - Дважды на те же грабли? Да нет, конечно. Нам и тогда-то не стоило... Все равно ничего не вышло, а в результате я потеряла друга.
  Петька не ответил, и какое-то время мы просто молчали.
  - На самом деле ты любишь его, верно? - вдруг огорошил меня Петька.
  - Кого?
  - Вампира своего, кого ж еще. Да только что-то у вас с ним не срастается. Толи не нужна ты ему, толи еще что. Вот ты и мечешься. То ко мне, чтоб его забыть, то к этому Антону, потому как он на Анхена похож и вообще под вампира косит. Да только все равно подделка.
  Антон-то? Подделка, кто ж спорит. Да вот только не под вампира, а прямо наоборот. И Петьке об этом при всем желании не расскажешь. Не поверит. И много еще о чем не расскажешь. Хотя...кое о чем точно сказать стоит.
  - Он взял меня к себе секретаршей.
  - Анхенаридит?
  - Да.
  - Ты рада?
  - Нет. Да. Не знаю. Я в ужасе, если честно.
  - В ужасе? - Петерс глянул на меня весьма недоверчиво. - Разве ж это не самая заветная мечта любой студентки: стать избранницей куратора? Да к тому же ты к нему неровно дышишь, да и он явно интересуется. Не понимаю, что ж ты от радости-то не скачешь? Или у него требования высокие, боишься, не потянешь?
  - Боюсь я многого, Петька. Но главное - ты не поверишь - очень жить хочется.
  - Да ты совсем сбрендила, мать! Жить-то тебе кто мешает? Сама ж говорила, что Анхенаридит тебе эту самую жизнь и спас, и поддерживал в трудную минуту.
  - И спас. И поддерживал, - согласилась я. - Знаешь, он ведь меня на эту должность взял тоже в виде спасения и поддержки.
  - То есть?
  - Да из университета меня выгоняли. За оскорбление чести и достоинства вампиров - Учителей и Создателей человечества.
  - Че-го? Не, подруга, я тебя, конечно, знаю, и скажи мне кто, что ты ректора по матери послала - я бы не удивился, с тебя станется. Но ВАМПИРОВ - даже ты бы оскорбить не сумела!
  - Ну, вампиров и не сумела, - хмыкнула я, вспоминая. - Ржали, словно лошади. За них люди поспешили оскорбиться. Знаешь, есть у нас такой в универе - Общественный Совет, за моралью следит. Вот моя мораль им не подходила, попытались выгнать. А Анхен не дал. Да еще и работой вот обеспечил. Да только помощь вампира стоит дорого. Боюсь, ни сил, ни жизни не хватит расплатиться.
  - Слушай, да прекрати ты пургу молоть, слушать тошно. Когда это вампиры за помощь людям что-то взамен просили? А уж тем более жизнь? Жизнь свободного человека бесценна и священна - это закон.
  - Ага, законопослушный ты наш. А Лизка - она так, чисто в Старицк уехала.
  - Да причем тут Лизка? Лизка - это другое. Там любовь была безумная, ее выбор, ее желание.
  Ну да, Лизка - это другое. И Алла - это другое. А уж мальчики в пруду - ну совсем же присовсем другое, буквально-таки третье. Да вот только мертвые все.
  Подошел автобус.
  - Ты едешь? - спросила я Петьку.
  - Нет, я 35-ый жду. Пока, мать. И не хандри. Тебе повезло, как мало кому везет в этой жизни. Анхенаридит - самый уважаемый вампир у нас в университете. А такое на пустом месте не берется, верно? Знаешь, я глубоко уважал бы его, даже не будь он вампиром.
  Двери закрылись, и автобус увез меня. Интересно, а если бы я сказала, что глубоко уважаемый им вампир однажды избил меня до потери сознания, и те страшные шрамы, что Петька некогда видел - его уважаемых рук дело? Не поверил бы, как не поверил в то, что цена моей жизни не слишком-то высока, когда я нахожусь рядом с этим вампиром?
  Вот только тогда возникает вопрос номер следующий. Если сама я в этом так уверена, то почему я все еще рядом с ним нахожусь? Ну, во-первых, не рядом. Пока не рядом. Ведь еще не кончилось лето, и я уже два месяца, как его не видела. Говорят, его и вовсе нет в Стране Людей, ну а я не проверяла. Нет - и хорошо. Ну а во-вторых, все-таки хочется окончить университет, получить образование. А без него - не дадут. С моим личным делом меня ни одно учебное заведение не примет. Еще бы, "регулярно демонстрировала поведение, оскорбительное для вампиров". Даже смешно, что главную оскорбительницу вампиров вампир же и покрывает. И Петька прав, конечно. Хоть Анхен и вампир до мозга костей, есть его за что уважать. Даже мне. Потому как без него бы я, наверно, совсем пропала. А он, хоть и намекает весьма прозрачно, в чем его интерес, все же не настаивает. И насчет работы обещал... не настаивать... на многом, для меня принципиальном. А я ему верю? Мне так хочется ему верить. Мне так хочется рядом с ним быть. Петька прав, попала я на этого вампира, крепко попала.
  Ну а пока - сдала экзамены в универе, отработала практику, даже курсы его дурацкие почти уже закончила, пара занятий да выпускные экзамены остались. Ну, здесь вроде подставы не ждет. Машинку освоила, с делопроизводством разобралась. Впереди был почти месяц свободы. Еще и родители с Варькой в дом отдыха собирались. Меня тоже, конечно, звали, и настойчиво. Да только, сколько ж можно с мамой в отпуск ездить? Мне уже девятнадцать, как-никак. Так что они уезжают, я остаюсь. И будет мне месяц безграничного счастья!
  Петька позвонил мне дня через три. Я, в общем, не очень даже удивилась. Самый первый шаг он был сделать не в состоянии, но если чуть подтолкнуть, намекнуть, что его не прогонят...
  - А помнишь, мы в поход собирались? По Верье?
  Не помнила, что по Верье, но куда-то собирались точно. Вернее, Петька с друзьями собирался, а меня брали за компанию, в качестве Петькиной девы.
  - Я тут подумал, - продолжал Петерс, - место в моей байдарке еще свободно. Ну, мне предлагали там... Ну, в общем, я лучше тебя возьму, ты человек надежный, проверенный... Словом, если хочешь... мы могли бы пойти вместе, как собирались. Ты как?
  - Я... - и пойти хотелось, и Петьке не хотелось ложных надежд давать. - Я бы пошла, Петька, правда, вот только...
  - Что, твой вампир не отпустит? - Петька, как всегда, понял по-своему.
  - Отпустит, - вот уж в чем я не сомневалась. - Вернее, отпустил бы. Только, во-первых, до сентября его нет, во-вторых, я не являюсь его собственностью, в третьих, что бы ты себе там ни напридумывал, между нами нет личных отношений. Так что решать только мне.
  - И в чем же тогда проблема?
  - Проблема в том, что я опасаюсь, как бы мое согласие занять место в твоей байдарке ты не посчитал согласием занять место в твоей жизни.
  - А место в моей жизни уже занято, - самодовольно заявил Петерс. - Ты ж не думаешь, что на тебе свет клином сошелся? У меня давно уже есть дева, которая, в отличие от тебя, меня любит и ценит.
  - Так что ж ты ей не предложил место в своей байдарке?
  - Да я предлагал. Да только, понимаешь, она девочка домашняя, любит комфорт, а там ни ванны, ни туалета... да и маникюр испортится. В общем, на такие жертвы она не готова.
  Ну а я считала жертвой время, потраченное на маникюр. Поэтому убедившись, что предложение руки и сердца мне не светит, с радостью согласилась.
  К походам Петьку пристрастили родители. Оба страстные туристы, они всю страну, наверно, обошли, обплыли и облазали, таская с собой сына едва ли не с малолетства. Лет с четырнадцати порой брали с собой и меня, так что я представляла, на что соглашалась. Да и родители не возражали, когда я сообщила о своих новых планах. Правда, о том, что Петькиных родителей с нами не будет, да и вообще, компания подобралась исключительно молодежная, решила не уточнять.
  Ну а дальше привычное: подготовка, сборы. И - самая ненавистная для меня часть - путешествие через город от дома и до вокзала. Мало того, что одет как очень дикий лесной житель, а рядом народ строго и по-деловому на работу едет. Да еще и обязательно отыщутся два-три индивидуума, которые поспешат сообщить, что такой рюкзак, несомненно, очень велик для столь хрупкой девы. Поинтересуются, как же это я все-таки его волоку. И даже предложат помочь донести. Интересно даже, а как, по их представлениям, я в походе его волоку? Ну ладно, сейчас мы в байдарку загрузимся. Но ведь и до реки еще добраться надо, да и вообще, бывают же и пешие маршруты.
  А вот в поезде уже были все свои, и разговоры велись исключительно про походы, как предстоящий, так и прошедшие. Руководителем группы, как самый старший и опытный, был избран Гоша Сазонов. В этом году он перешел на пятый курс, и теперь, с высоты своих лет и опыта, делился с народом историями пережитого.
  - ...А там поворот был такой...очень резкий, и течение быстрое. В общем, поняли, что не выгребаем, сносит...
  Пока теплая компания внизу слушала очередную байку из серии "вот плыл я, плыл", я лениво валялась на верхней полке, краем глаза поглядывая в окно, краем уха прислушиваясь к разговорам, но все больше предвкушая тот момент, когда вокруг меня будет только вода, да сосны по берегам.
  - Ну, нас на берег и вынесло, но зато не перевернулись, выгребли. А за нами плот шел, массивный такой, деревянный, а на нем трое парней...
  - Самодельный, что ли? А зачем они на самодельном, можно ж нормальный купить?..
  - "Нормальный" еще тащить надо, а у них маршрут был комбинированный, сначала через лес неделю шли, вышли к реке, сделали плот. Это тоже уметь надо, между прочим. Но маневренность у такого плота очень низкая. И в поворот они тоже не вписываются. Более того, их переворачивает. Двое выплывают, а третий нет, только ноги из-под плота торчат. Мы к ним по берегу бежим, а они в это время своего третьего за ноги хватают и из-под плота выдергивают. Словом, когда мы подбежали, они все трое на берегу уже были. На двоих ни царапины, а третий мертвый. Плот тяжелый, а снизу камни - грудную клетку сдавило, а они еще дернули изо всех сил, боялись, задохнется, пытались скорей...
  Таких историй я знала множество, спасибо Петькиным родителям, не скупились. Но почему-то ни меня, ни Петьку, ни его родителей эти истории никогда не останавливали. Да и никто из тех, кто слушал сейчас Гошу, я уверена, не откажется сесть в байдарку. Может, мы не верили, что это может случиться с нами? Возможно. А еще мне вдруг подумалось, что лучше уж, как тот парень, об камни, чем как Лиза, среди розовых вампирских лепестков. Человеком, а не едой.
  А в Верью я влюбилась сразу, с первого взгляда. Высокие берега, поросшие соснами, мелькающие то здесь, то там небольшие полоски песчаных пляжей, журчание воды на перекатах, кувшинки в заводях, и даже упавшие в воду стволы деревьев, которых здесь было множество, - все вызывало только радость. Наверное, только здесь, посреди воды, борясь с болью в натруженных мышцах, я осознала, как же я устала за этот год. Вся эта выматывающая на износ учеба, все эти вынимающие душу вампиры. И только вода несла покой.
  У меня вообще была слабость к водоемам. Вода с детства казалась мне отдельным таинственным миром, она манила и притягивала. Я обязательно должна была туда войти, ну или хотя бы опустить руки, "поздороваться" с этой неуловимой, но притягательной стихией. Недаром в детстве меня не могли вытащить из бассейна, и спортивную группу я бросила только, когда мамины причитания "ты испортишь фигуру" переросли в вопли ужаса "ну вот, я же говорила". На мой взгляд, фигура пострадать не успела, маме свойственно преувеличивать, путая воображаемые кошмары с наступившими. Но тогда, подростком, я ей почти поверила и очень переживала.
  Но даже отказ от бассейна моей любви к воде не уменьшил. Даже если температура этой воды плюс двенадцать, и временами она весьма хищно оскаливается камнями. Любовь первое время была взаимной, мы с Петькой обходились без происшествий. Хотя вокруг - и лодки пропарывали, и купались "в неположенных местах" и в неоговоренное время. Но без серьезных травм пока обходилось. А ушибы и ссадины - да кто их вообще считал!
  А меня в итоге сгубила не река, сгубил меня все же холод. День на пятый я проснулась утром от боли в пояснице. Ни согнуться, ни разогнуться, ни повернуться. Ох, нет, я еще слишком молода, чтобы умирать. Тем более, так бесславно. И ведь надо же дальше плыть! А вода в реке не потеплела, и байдарка без подогрева.
  Я одела на себя все. А что не одела, то обмотала вокруг поясницы, чтоб подарить ей, бедолаге, хоть немного тепла.
  - Сказку "Колобок", часом, не с тебя писали? - прокомментировал мой наряд Петька.
  - В смысле, что от дедушки ушел?
  - В смысле, что по форме напоминаешь. Мать, ты со всем этим шмотьем в байдарку не влезешь.
  - Не надейся.
  Влезла, конечно. Вот только фартук охватил меня непривычно плотненько. Ну а дальше - просто как в сказке: здравствуй, дерево! Обычное, в общем, дерево. Ну упало, перегородив реку. Даже не реку - воздух над ней, до реки оно не достало, зацепившись за что-то ветвями. Шедшие перед нами просто пригнулись - и проплыли под ним. И я тоже собралась уже пригнуться, но резкая боль заставляет отказаться от этого намерения, и я вскидываю вперед руки, защищая лицо от стремительного приближения древесины. Удар ладоней о ствол, лодку заносит, и уже в следующую секунду мы в воде.
  Я дергаюсь, силясь выплыть, и понимаю, что застряла. Байдарка перевернулась, я вишу в ней вниз головой, все мои разбухшие кофты зацепились за фартук и не дают выбраться. Я дергаюсь раз, другой, третий, извиваюсь, теряю воздух и, кажется, начинаю паниковать. Вода, безусловно, моя стихия, но мне ли не знать, что ошибок она не прощает. Сильная мужская рука разлучает меня, наконец, с лодкой, и вытягивает на поверхность.
  - Жива? - сдержанно интересуется Петька, пристально вглядываясь в лицо.
  - Кажется, - удивительно, я даже воды не успела наглотаться. А показалось - вечность под водой провела. Цепляюсь за леер, пока байдарка нас не покинула, и интересуюсь, - направо, налево?
  Петька оглядывается.
  - Вперед и налево. За веслом.
  Его весло серебристой рыбкой блестит на отмели метрах в двадцати от нас.
  - А мое, видимо, потонуло.
  - Не переживай, достанем. У тебя из одежды осталось что-нибудь, или ты все на себя натянула?
  - Что-нибудь. А теплое все на мне.
  - Ладно, сейчас найдем.
  К нам уже спешили остальные. Лодку перевернули, весло достали, с одеждой выручили. Просушивая и переплетая волосы, сунула любимую свою заколку в кармашек рюкзака, намереваясь позже вновь сколоть ей подсохшие косы, да нас заторопили, хотелось до вечера еще многое успеть, и я про нее забыла.
  А вечером почему-то засуетились с разбивкой лагеря. Вроде и пристали уже, и выгружаться начали, но тут какой-то зануда ляпнул:
  - А на том берегу было бы лучше.
  Народ тут же поделился на тех, кто уже слегка притомился, и тех, у кого шило...ну, в общем, покоя не дает. Разгорелась дискуссия.
  - Ладно, что так галдеть, - принял решение Гоша. - Сейчас сплаваем да глянем. Давай, Петь, с тобой, что ли.
  Петька, который в этот момент, стоя в воде, отвязывал мешок с общественной посудой, волею судеб катавшийся весь поход в нашей байдарке, тут же кивнул и бодро уселся на мое место. Гоша толкнул байдарку, и взгромоздился сзади.
  - Пижон, - бросила, глядя на это дело, Надежда, Гошкина спутница. Бросила так, что непонятно было, вкладывала ли она в это слово осуждение или любование.
  Потому как полюбоваться, и впрямь, было на что. Река в этом месте была не слишком широкой и казалась спокойной, поэтому Гоша не стал утруждать себя нормальной посадкой. Он небрежно уселся на деку, отточенными движениями весла придавая байдарке нужное направление. Голенища высоких болотных сапог раскручены до бедер, за спиной наискось - охотничья двустволка. Сам высокий, стройный до худобы - ах, со спины влюбиться можно!
  Влюблялись-любовались мы все где-то до середины реки и еще чуточку дольше. А потом лодку вдруг резко повело в сторону, каланча по имени Гоша бесславно рухнула в воду и байдаркою накрылась. Как и Петька, впрочем. Бедный Петька, явно не его сегодня день! Впрочем, Петька выплыл почти сразу. А вот Гоша... Мальчишки уже в воду полезли, когда он все-таки вырвался из страстных объятий русалок и показался, наконец, над водой.
  На берег он выбрался злой, без ружья и в одном сапоге.
  - Водоворот, - раздраженно бросил он нам. - На поверхности не видно, верхний слой спокойный совершенно. А там ручей впадает, да внизу камень еще огромный, крутит так, что... В сапоги вода залилась до бедер, если б скинуть не удалось - не всплыл бы. Ружье вот тоже бросить пришлось. Петь, что с байдаркой, вещи все целы?
  - Вещи да, - флегматично ответил Петерс, словно и не принимал незапланированные ванны вот уже второй раз за день. - А вот мешок с посудой я очень удачно отвязать успел.
  - Вы! - взревели самые голодные. - Вы что, хотите сказать, что утопили котел?!
  - Ну почему только котел? - пожал плечами Петька, - еще тарелочки, кружечки, ружье вот Гошино, сапог опять же. И, видимо, весло. Кстати, кто-нибудь заметил, оно утонуло или уплыло? - свое весло Петька из рук так и не выпустил.
  - Утонуло, - сообщила Надежда. - Вместе с Гошей и утонуло, а без Гоши уже не выплыло.
  - Ладно, не суетитесь, сейчас все поднимем, - Гоша, уже успокоившись, деловито скидывал мокрую одежду. - Надь, достань, у нас веревки был моток. Водоворот там конкретный, надо страховаться.
  И тут только я вспомнила. Заколка! Я сунула ее в кармашек рюкзака, а кармашек, кажется, так и не закрыла, собираясь почти сразу заколоть ей волосы... Я бросилась на берег, дрожащими руками ощупала рюкзак. Чудес не бывает. Незакрепленный груз небрежности не прощает.
  Я, кажется, жутко ругалась. На холеных пижонов, переворачивающих чужие байдарки, всех вообще идиотов, которым на одном берегу не сидится. Услышала в ответ много интересного о дурах, которые не знают, где следует хранить редкие антикварные вещи. Потом, видимо, плакала, и умоляла найти. Даже нырнула раза четыре сама, наплевав на боль в пояснице. Мы нашли весло. Выловили мешок с посудой. Но, как ни старались, ни ружье, ни сапог, ни вампирскую заколку белого металла с дорогой инкрустацией отыскать на темном речном дне не удалось.
  "Вот и все", - отчаянно думала я, растирая свое дрожащее тело полотенцем, - "ничего не осталось. Совсем ничего хорошего не осталось". Не знаю, почему я так думала, но в тот момент казалось, что теперь действительно все будет только плохо. Словно все хорошее, что было в душе у одного вампира, он запрятал в свою заколку, и отдал мне. А я потеряла. И теперь меня ждет только зло.
  Взяла нож и отправилась рубить лапник. Хотя нет, если ножом, то, наверное, правильно "резать". Но то, что я в отчаянье творила с несчастными ветками, больше сочетается со словом "рубить". В результате порезала палец. Но это меня не остановило. Я таскала и таскала новые охапки, пока Петька не поймал меня за плечо:
  - Мать, ты перину делаешь или гнездо вьешь? Притормози, давай палатку ставить.
  Палатку поставить не успели.
  - Медведь! Там медведь! - с визгами выкатились на стоянку девчонки.
  - Где? - с загорающимся в глазах азартом вопрошали парни, шаря вокруг руками в поисках двустволки, - щас мы его!..
  - Куда? - заорала Надежда. - да вы что, сдурели?! Гоша, да останови ты их!
  - Да он ушел уже, он же не дурак, - отмахнулся Гоша, но в глазах его было только сожаление, что его двустволка лежит на дне.
  В результате убежали за горизонт (в смысле, скрылись в лесу) трое: всегда спокойный и рассудительный Андрей, рубаха-парень Степыч и мой Петька. И я еще успела вспомнить, как здорово Петька стрелял весной в тире, даже выиграл для меня плюшевого мишку, бездарно мной потом потерянного. Теперь, видно, решил тушку настоящего за лапу приволочь. На самом деле, я даже не волновалась. Не потому, что была уверена, что Петька не промахнется. Скорее, не сомневалась, что медведь благополучно свалит, не дожидаясь любителей пострелять.
  Раздался выстрел. Затем второй, третий...четвертый.
  - Пошли, - мрачно скомандовал Гоша, беря топор. - Девчонки, сидите.
  - Гош, ты чего? - не понял Генка, - тушу разделывать собрался?
  - С первого выстрела не убили. Либо он убежал, либо бросился на парней. Не с палкой же мне идти, - Гоша объяснял уже на ходу, стремительно двигаясь к лесу.
  Мальчишки ушли, а мы остались гадать, кто же на кого там поохотился. Их не было долго. Слишком долго. И в лагерь, в итоге, они принесли не медведя. Петьку.
  В первый момент показалось, что мертвого. Вместо лица - кровавое месиво, одна штанина насквозь пропитана кровью. Но он был жив, и даже в сознании.
  - Я же попал...в сердце...я не мог не попасть, - повторял он снова и снова.
  - Да нахрена - в сердце? - горячился Гоша. - Мозг ему надо было выносить, мозг! С пулей в сердце медведь в легкую стометровку пробегает!
  - Да где ж ты раньше был, такой умный?! - взвилась в ответ я. - На лодочке катался?! Какого дракоса ты их на медведя отпустил, если не уверен, что они знают, как это делается?!
  - А я что им, нянька?!
  - Нянька! Ты руководитель группы, значит нянька, и несешь ответственность, а не так, что кто куда захотел, тот туда и бегает!
  - Да прекратите орать, вы оба! - рявкнул на нас Андрей. - Ему топтыгин едва скальп не снял. Надо шить, кровь останавливать. Смотреть, что с ногой. Лариса, ты у нас врач, командуй.
  Я да, врач. Один курс медфакультета. Полы мою неплохо. Давление меряю. Нет, обработать рану на ноге, наложить шину, если перелом, я смогу. Но шить... на лице...по живому...
  - Принесите спирт, - надо хотя бы взглянуть. Чистыми руками.
  Больше всего я боялась за глаза. Но они не пострадали. Были жутко залиты кровью, но не пострадали. Лоб - сплошная рваная рана, рассечена одна бровь, порвана щека, непонятно на чем держится ухо. На ноге кости, вроде, не сломаны, но рана глубокая, возможна инфекция...
  - Здесь есть где жилье? Дорога, машину поймать и в больницу?
  - Нет. Болота кругом. Только по реке. Дня три. Но если без дневных остановок, раньше отплыть и идти допоздна - дойдем за два.
  - Петьку возьмем в нашу трешку, к Ларке Сашка сядет, довезем.
  Они уже обсуждали дорогу. Пути спасения. Нас с Петькой не бросят, довезут, помогут. Но сейчас спасать надо было мне. Не за кого прятаться. Ну, шить же я умею. По ткани. Ну а теперь - по коже. Я же врач. Будущий. Значит, руки дрожать не должны.
  Хорошо, что летом темнеет поздно. Хорошо, что на меня смотрело множество глаз, и я не могла позволить себе сломаться. И только ночью, в палатке, которую так и не успел поставить Петька, и поставили, в итоге, я даже не видела, кто, я позволила себе заплакать. Два дня. Реально - три, это река. Кто-то опять пропорет лодку, перевернется, если идти без отдыха - ошибок будет больше. Но и в конце пути - деревенька, там и фельдшер едва ли есть. Найдем машину, довезем до больницы. Или вызовем туда скорую. Но это еще день. За четыре дня - все, что угодно... Все, что угодно...
  Я беззвучно рыдала, прижимаясь к такому горячему, такому беспамятному Петьке. Спирт в качестве анестезии на какое-то время избавил его от мучений. А вот мне спирт внутрь был категорически противопоказан, и вновь заболела поясница, о которой я забыла, увидев окровавленного Петьку, и поставленная перед необходимостью что-то делать, спасать, действовать. А теперь нервное напряжение спало, и вернулась боль. Перевернулась на спину. Боль утихла было, и я, забывшись, попыталась лечь на бок. И снова боль простреливает мне поясницу, и стонет в беспамятстве Петька, и вновь оживают все страхи. Почему-то ночью труднее всего поверить, что все обойдется. Так и маюсь без сна, несмотря на усталость, прислушиваясь к шорохам ночного леса, внезапному плеску воды (видимо, рыба). Потом вновь наступает тишина, вот только воздух стал гуще...слаще...напоминая что-то... Я даже не сразу сообразила, что. И лишь через пару секунд рванула к выходу, сперва запутавшись в спальнике, затем не с первой попытки отыскав и расстегнув молнию, потому, что это не могло быть правдой, этого вообще не могло быть! Но перед входом в палатку сидел на корточках Анхен, и я бросилась на него с размаху, судорожно обхватила руками и разрыдалась уже в голос.
  - Анхен, Анхен, Анхен! - твердила я, словно заклинание, перемежая его имя всхлипами и недоверчивыми: - это ты? Это, правда, ты?
  Это правда был он, и это его руки обнимали меня, гладили по волосам, по спине, и все никак не могли успокоить. Это его губы целовали мне лоб, щеки, глаза, но все никак не могли высушить слезы.
  - Тихо, Лара, тихо, ты всех перебудишь. Ну, что случилось? Что ты?
  - Ты пришел? Ты правда пришел?
  - А должен был?
  - Они сказали, что я врач, и больше некому...а я не могу...я не умею...а еще четыре дня...а если инфекция...он столько не проживет...а я не смогу...ничем не смогу, - ничего более внятного у меня не выходило, я просто рыдала, безобразно некрасиво рыдала, скорее от облегчения, что наконец-то появился тот, кто старше, мудрее, опытнее, кто все решит, кто со всем поможет.
  - Все хорошо. Все будет хорошо, - шептал он мне на ухо, прижимая к себе.
  - Ты поможешь мне? Ты ведь поможешь? - мои руки судорожно скользили по его спине, но я далеко не сразу поняла, что спина (вернее, рубаха на спине) местами мокрая. Но тут мне на ладонь скользнула холодная капля, я подняла руку чуть выше, ухватившись за его хвост.
  - А почему у тебя волосы мокрые? - я так удивилась, что даже немного успокоилась.
  - Купался, - он улыбнулся. И эту невидимую в темноте улыбку я почувствовала всей кожей.
  - Ночью?
  - Да, - судя по голосу, он собирался начать рассказывать мне сказку. - Знаешь, летел мимо, увидел место красивое, решил искупаться. А потом вылез, смотрю: люди кругом, подумал, кто-нибудь ведь обязательно ужином накормит. А тут и тебя нашел. Ты ведь не откажешься покормить голодного вампира?
  - Перестань издеваться!
  - Зато успокоилась, - невозмутимо отозвался он. - Держи, - в мои ладони опустился холодный и немного влажный цилиндр, такой знакомый на ощупь, что и свет был не нужен, что бы понять, что это. - Ты ее только в болото следующий раз не выбрасывай, оттуда достать сложнее будет.
  - Ты?.. Ты что, достал ее? Ночью? Но как? Откуда ты вообще?.. - я даже слов подобрать была не в силах.
  - Ну как тебе объяснить, - он легко провел рукой по моим волосам, видимо, поправляя что-то, слегка взлохмаченное. - Эта вещь очень долго была моей. И делали ее специально для меня. И теперь я ее просто чувствую.
  - То есть мне не показалось, что в ней есть частичка твоей души.
  - Ну, я бы не был столь категоричен. Души на частички делить - это никакой души не хватит! Но если тебе так проще представить... Знаешь, я не слишком воду люблю. И чувствовать, что моя "частичка" где-то там, на дне, полощется было не слишком приятно. Так что пришлось все бросить и лететь доставать.
  - Так ты что, ты прилетел... из-за заколки?
  Анхен вздохнул.
  - Да из-за тебя я прилетел, дурочка. Я же не знал, заколку ты утопила, или сама вместе с этой заколкой на дне лежишь.
  - Правда? - я вновь прижалась к нему всем телом, утыкаясь носом куда-то под подбородок, вдыхая его запах, такой родной, такой знакомый.
  - Правда, - он легонько потянул меня за косичку, заставляя чуть отстраниться и приподнять голову. Я увидела, как сияют в темноте его глаза, и еще успела удивиться: зачем? Он же знает, что на меня не действует. И тут его губы накрыли мои, легко, почти невесомо, и весь мир стал неважен, и уже я сама настаивала на продолжении, мне так нужна была его сила, ведь у меня почти не осталось своей.
  - Прости, - прошептал он мне, отстраняясь, и вновь прижимая мою голову к своему плечу.
  - За что? - удивилась я. Прежде он не просил прощения за поцелуи. Он и разрешения-то никогда не спрашивал.
  - Не могу снять твою боль. Невосприимчивость к голосу крови не всегда во благо, принцесса. Что бы ты там себе не навоображала.
  - Откуда ты знаешь про боль?
  - Чувствую, - он пожал плечами. - Вот здесь, - его рука уверенно легла мне на поясницу. - А снять не могу. Почему ты не выпила хотя бы таблеток? У вас что, обезболивающего нет в аптечке?
  - Да я пила, - я, разве что, рукой не махнула. - Толку? Я в своей жизни столько обезболивающего выпила, что оно мне уже давно помогать перестало. Привыкание.
  - Так ты чередуй.
  - Ты мне будешь рассказывать, вампир-теоретик? - внезапно разозлилась я. Вот только дурацких советов тут не хватало.
  - Не буду. Что на самом деле случилось, Ларис? Ты ведь не из-за этого плакала.
  - Нет, конечно. Петька. Ему в больницу надо, он...с медведем не разошелся. Охотник. Тот ему все лицо... Я зашила, но я же не умею, меня не учили. И нитки...они обычные, одежду чинить... - отступившая было истерика уверенно возвращалась.
  - Успокойся. Давай я посмотрю. Все будет хорошо, Ларис. Я здесь, я тебя не брошу.
  Я отодвинулась вглубь палатки, он протиснулся следом. Склонился над Петькой.
  - Ты что-то видишь в темноте?
  - Что-то вижу, что-то чувствую. Правда, через алкоголь мне это довольно сложно. Давай я заберу его к себе в машину, там и освещение нормальное можно сделать, и места больше.
  - Да, конечно.
  - Свой спальник захвати, - он легко поднял на руки Петьку, вылез из палатки и пошел в сторону берега. Я послушно поспешила за ним, вновь ощущая себя маленькой девочкой, верящей в Великих и Мудрых вампиров, которые от всего нас спасут. Ну, все вампиры не знаю, но Анхен - он и вправду спасет, он же врач.
  - Доброй ночи! - кого-то мы все же разбудили. И этот кто-то теперь светил в нашу сторону фонариком, силясь разобрать, что происходит.
  - Не спится? - Анхен чуть притормозил и обернулся на голос. - Ну, кому не спится, вылезаем из палаток, сейчас включу свет и будем знакомиться.
  Его машина стояла на самом берегу, неподалеку от наших байдарок. При приближении Анхена задние двери открылись, внутри вспыхнул свет, и я впервые увидела отделение, где, как утверждал некогда хозяин, он перевозил обычно своих животных.
  Ничего ужасного. Светло, просторно, чисто. Сидений и впрямь никаких, абсолютно ровный пол, на который Анхен аккуратно положил Петьку. По длине было самый раз, еще где-то полметра оставалось. На одной боковой стенке я разглядела длинную продольную рейку, с закрепленными на ней петлями каких-то ремней, в другой имелось что-то вроде встроенного шкафа с множеством отделений различного размера.
  - Знаешь, Ларис, пожалуй, не будем его тревожить, - решил Анхен, вглядевшись в замотанное бинтами Петькино лицо. - Сейчас отвезем в больницу и там, в нормальных условиях все сделаем. Вещи долго собирать?
  - Вещи нет, но еще байдарка.
  - Ну а друзья у вас на что? Спальник кидай сюда и давай собираться. Фонарик есть?
  - Да, конечно.
  Я побрела через лагерь обратно к палатке, слушая краем уха, как Анхен знакомится с "неспящими". Не спал, похоже, уже никто. То ли голоса наши всех разбудили, то ли аура вампирская, то ли свет, льющийся из машины. Вот на этот свет, как мотыльки, все и стянулись. И были тут же направлены светлейшим Анхенаридитом, кто - разбирать и паковать байдарку, кто - помогать мне собирать вещи и палатку. Сам Великий долго беседовал о чем-то с Гошей, не снизойдя до участия в физическом труде.
  Минут через двадцать мы улетели. Нас провожали с завистью и облегчением. Завтра с утра они могли спокойно продолжить поход, но я уверена, любой из них с радостью поменялся бы местами со мной.
  Ну а я впервые летела в "багажнике". Анхен попросил меня остаться с Петькой на случай, если тот вдруг придет в себя. Достал для меня из одного из своих ящиков подушку и одеяло, я улеглась на свой спальник и довольно быстро уснула.
  Смутно помню, как мы останавливались, видимо, в больнице, Анхен забрал Петьку и ушел, оставив меня спать дальше. Через какое-то время вернулся, сделал мне укол, наверное, болеутоляющего. Не то, чтобы это было болезненно, но сон слегка отступил.
  - Анхен? - я попробовала открыть глаза. Получилось не очень.
  - Спи, Ларочка, спи, сейчас полегче будет.
  - Анхен, - какая-то мысль не давала покоя, и надо было поймать ее сегодня, потому как до завтра она точно сбежит. - Анхен, а тогда, в Пахомовке...ты там был по своим делам... случайно? Или тоже - из-за заколки?
  - Тоже, моя хорошая, тоже, - он ласково погладил по волосам. - Ну откуда у меня дела в этой забытой богом деревне?
  - Это город.
  - Его право так думать. Тебе тогда здорово повезло, что ты ее не выкинула. И в руке зажала крепко. И звала... Ведь иначе - была бы мертва, Ларка. Не было у них лекарств, не вытянули бы тебя...
  - Я тебя не звала...
  - Да не важно, кого ты звала. Важно, что я смог услышать. И успел. Ведь я не могу мгновенно, Ларка. А ты у меня такая хрупкая... слишком хрупкая. Ты заколку мою не теряй, ладно? Ты не думай, я не могу с ее помощью за тобой следить, или как-то тебя контролировать. Но если случится беда - я хотя бы услышу. И, быть может, успею спасти. А теперь спи, моя хорошая, не думай ни о чем. Спи.
  Сплю. А мы снова куда-то летим. Потом меня куда-то то ли несут, то ли ведут, зачем-то раздевают, не давая упасть на подушку, которая маячит так близко. Помню блаженство мягкой постели, тепло Анхена рядом, его ладонь, лежащую на моей груди, и смутное осознание, что между ладонью и грудью нет ни полоски ткани. Но это было совсем не важно, потому как больше всего на свете мне хотелось спать, спать, спать. И к счастью, не только мне.
  Проснулась я одна в огромной кровати в незнакомой комнате. За окном вовсю светило солнце. Какое-то время лежала, пытаясь собраться с мыслями, но вынуждена была признать, что созерцание потолка мне ответов не даст. Потолок был белый, постельное белье было белое, халат, лежащий в изножье кровати, был черный. Другой одежды (а вернее было бы сказать - моей одежды) в комнате не наблюдалось. Значит, халат для меня, потому как на мне одежды...а, нет, трусы мне все же оставили. Памятуя вампирские представления о приличиях, подозреваю, что скорее - поленился снимать, чем честь мою девичью поберег. Но и на том спасибо.
  Резко встала, потянувшись за халатом, и тут же взвыла от боли. Пришлось какое-то время сидеть, привыкая к тому, что поясница вновь живет своей отдельной жизнью. Затем аккуратно переползла по кровати и облачилась в халат. Рукава подвернула, когда встала на ноги, поняла, что и длинные полы при ходьбе поднимать придется. Ну и что дальше?
  Дошла до окна. За окном цвел и зеленел памятный вампирский дворик. Вспомнился май, и цветущая сирень. И Анхен, бледный и злой, выгоняющий меня из этого дома прочь. Не думала, что однажды проснусь утром в его постели. Или боялась, что однажды я в ней не проснусь? Ну вот, проснулась...
  Надо найти Анхена, и узнать, что с Петькой. Или нет, для начала надо найти ванну, а потом... Все остальное - потом.
  Из спальни вели три двери (вот зачем в спальне три двери?). Одна из них гостеприимно приоткрыта. Ладно, будем считать, что это намек.
  Ванна нашлась. А я в этой ванне благополучно потерялась. Горячая вода, мягкая пена, приятные ароматы различных моющих средств... Анхен нашелся как раз когда я собралась с силами и перешла из лежачего положения в сидячее, и начала мыть голову.
  - А ты точно здесь не уснула? - поинтересовался он, заходя без стука и глядя прямо на меня своими ясными вампирскими очами.
  - А ты точно не мог подождать снаружи? И вообще, тебе никогда не говорили, что заходить в ванную, когда в ней кто-то моется, неприлично?
  - Ты первая, от кого я слышу подобную глупость, - фыркнул он в ответ, дернув плечом. - Давай, Ларис, заканчивай, правда. Я завтрак тебе принес, платье красивое купил.
  - З-зачем платье? - так, стоп, а ночью точно ничего не было? Или я, как героиня того романа, все самое интересное в жизни проспала?
  - В гости мы едем. Ни один из бывших с тобой нарядов не годился.
  - В какие гости?
  - Расскажу. Если закончишь свои водные процедуры достаточно быстро, - он, наконец, изволил меня покинуть.
  Не знаю, что по вампирским понятиям "быстро". Волосы мыть долго, сушить еще дольше. Где-то полчаса, наверное, я еще провозилась. Обещанное платье вместе с более чем изысканным бельем я нашла на кровати. Платье было белое, в мелкий цветочек, очень воздушное и действительно красивое. Вот только вырез на груди был немного великоват, я к такому не привыкла. Для волос лежали белые ленты, на ноги - изящные белые босоножки.
  Анхен сидел в гостиной, просматривая местные газеты. Их перед ним высилась солидная кучка.
  - Тебе не доставляют за Бездну прессу?
  - Там своя пресса и свои заботы. Тебе нравится? - он кивнул на мой наряд.
  - Да, только...
  - Только не хватает одной детали, - он легко поднялся мне навстречу, встал со спины и застегнул на шее небольшое жемчужное ожерелье. - Сережки одень сама, у тебя лучше получится, - он вложил мне в руки бархатную коробочку.
  Все это, несомненно, здорово, и наверняка красиво, вот только...
  - Анхен, а я точно ничего не пропустила? Вот точно-точно?
  Он вздохнул, и, взяв за плечи, потянул на себя, заставляя откинуться ему на грудь.
  - Ну вот чего ты все время боишься? Что ты в каждом моем жесте подвоха ищешь?
  Я молчала. Ночью сама со слезами бросалась ему на шею, а теперь? А теперь вновь не знаю, где я, что со мной, на каком я свете.
  - Мне иногда кажется, что ты обвиваешь меня липкой паутиной, и с каждым твоим жестом я все больше вязну, и мне уже не выбраться, и однажды я просто не смогу без тебя.
  - А разве тебе плохо со мной? - он очень нежно поцеловал меня в шею. - Вот стоило тебе хоть немного успокоиться, и сразу начались безумные фантазии, я даже боюсь представить о чем. Перестань. Мы просто едем в столицу. Я просто посчитал, что юной деве захочется выглядеть нарядно. К этому платью просто напрашивается нитка жемчуга. Мне просто будет приятно, если рядом со мной сегодня будет красивая нарядная девочка. Сделай мне приятное, Ларис.
  Я неуверенно кивнула.
  - Вот и молодец. А теперь идем, накормлю тебя завтраком, и поедем.
  - А Петя?
  - С Петей все в порядке, он в больнице, с ним работают наши лучшие специалисты, - он объяснял мне все это, настойчиво ведя за собой на кухню. - Вечером зайдешь, его навестишь. Кстати, и родителям его лучше сообщить тоже вечером. Придут результаты всех исследований, можно будет делать прогнозы.
  - А ты сам его смотрел? Что у него с лицом, что я там нашила?
  - Все нормально у него с лицом, где нужно было - я подправил. Там, возможно, в ребрах будут трещины, еще какие скрытые повреждения. Нога его мне не очень нравится, возможно, будет хромать. А вообще - повезло твоему Петьке, и сильно повезло. Когда медведь вот так под себя подминает, живым-то выбраться сложно, а уж без увечий...
  На завтрак меня ждали чай, бутерброды и еще теплые свежие булочки.
  - Со своим здоровьем ты что делать собираешься? - поинтересовался Анхен, усаживаясь напротив меня.
  - Ничего. В тепле и покое скоро и само все пройдет.
  - Вот я почему-то так и подумал. Поэтому сейчас мы с тобой поедем к моей любимой бабушке. Она, в отличие от меня не врач, она целитель. Один из последних целителей моего народа. Знаешь, чем врач отличается от целителя? Врач лечит, используя силу науки, целитель - силу природы.
  - Это шарлатан какой-то получается.
  - Нет, Лар, шарлатан - это и есть шарлатан. А целитель - это тот, кто исцеляет. Это особая сила, особый дар, он дается от рождения. Этому нельзя научиться, он либо есть, либо нет. Сериэнта - последняя из тех, у кого он есть. После нее целители не рождались.
  - И зачем нам к ней ехать?
  - Ну, во-первых снять твое воспаление. А во-вторых разобраться, что вообще с твоим здоровьем.
  - А что с моим здоровьем?
  - Вот пусть она мне и расскажет.
  - Ты что меня ей на опыты собрался отдать?
  - Ну что ты опять фантазируешь? Я собрался тебя вылечить и получить консультацию. А потом мы пойдем гулять. У Сэнты, кстати, дивные сады. Их именуют Вампирскими, и они являются достопримечательностью столицы. И это единственные настоящие вампирские сады по эту сторону Бездны.
  - А почему она живет здесь?
  - Так уж ей захотелось... С ее даром очень трудно жить среди себе подобных. Слишком уж он противоречит самой природе вампиров. Удивительно, что она вообще выжила. Большинство целителей погибло, когда погасло первое солнце.
  - Погасло?
  - Так говорят. Нам надо ехать, Ларис. Ты хотела еще вечером успеть в больницу, я тоже еще многое хотел.
  Он вновь повел меня наверх. Ах, да, никак не привыкну, что, чтоб выйти из дома, надо подняться на крышу. Но ближайшая лестница вела лишь на второй этаж, поэтому мы вернулись в гостиную и Анхен распахнул передо мной двустворчатые двери, в которые некогда велел не ходить.
  - Ты же говорил, что туда мне нельзя, - напомнила ему я.
  - Без меня нельзя, - спокойно согласился вампир, - со мной можно и нужно.
  За таинственными дверями оказался огромный зал. Здесь можно было проводить балы и торжественные приемы на сто персон. Или больше, я не особо разбиралась в организации балов и приемов.
  - Это очень старый дом, - прокомментировал Анхен, - и здесь целая анфилада парадных покоев. Когда-то их использовали часто. Сейчас я предпочитаю камерные встречи. Но порой - положение обязывает.
  - А почему сюда нельзя ходить?
  - Потому, что вряд ли ты захочешь встречаться с моими слугами в мое отсутствие.
  - Они настолько страшные?
  - Внешне - нет. Ларис, если Низшим вампирам запрещено встречаться с людьми - поверь, на это есть причины.
  Ну, честно говоря, не очень-то и хотелось. Тут бы с одним Высшим хоть как-то разобраться.
  Я оглядела зал. Красивый. Пилястры, зеркала.
  - Погоди, а вон та дверь, получается, ведет в твою спальню? - и через нее мы ночью пришли, а утром она оказалась закрыта. - Это что ж у вас здесь за балы такие?
  - Ну, не совсем так, как ты подумала, - рассмеялся Анхен, мимолетно прижимая меня к себе и целуя в висок. - Но мне нравится ход твоих мыслей.
  - Я просто спрашиваю.
  - Да чтобы слуги могли заходить ко мне в спальню, минуя гостиную. Порой это бывает нужно.
  - Зачем? - не поняла я.
  - Ларис, а давай ты хотя бы сегодня не будешь задавать мне вопросов, ответы на которые тебе не понравятся. Мне все же хотелось бы довезти тебя до любимой бабули.
  - Она в самом деле приходится тебе бабушкой?
  - Троюродной, если быть точным. Но да, в самом деле. У меня осталось не так уж много родственников. Со стороны матери она единственная. Так что не бойся, она тебя не обидит. Хотя бы потому, что она не станет обижать меня.
  Не то, чтобы я боялась, но как-то... Еще вчера плыла себе на лодочке и горя не знала. И думала, что в глухом-глухом лесу меня ни один вампир не отыщет. Один вот отыскал. И слава светочу, что отыскал, иначе мы все бы сейчас выбивались из сил, пытаясь быстрее доставить Петьку к людям. Но вот к троюродным бабушкам я как-то была не готова.
  ***
  Наша столица, гордо именовавшаяся Новоградом, была построена некогда на юге, среди бескрайних степей и живописных холмов. Само название ее намекало, что это новый город, не по возрасту, по сути своей. Город не вампирский, человеческий, построенный разумными людьми как столица Государства Людей, разумных и свободных, чего никогда не бывало прежде. Я бывала в Новограде лишь однажды, в детстве, и он запомнился мне широкими тенистыми бульварами, журчанием фонтанов на каждом перекрестке и огромнейшим Музеем Человечества, стоящим на высоком холме. О Вампирских садах Новограда я прежде не слыхала, но, полагаю, это не то место, куда возят ребенка.
  А теперь я рассматривала их с воздуха. Сады вампирской бабули раскинулись за городской чертой, на берегу неширокой речушки, названия которой я не помнила. Через сам город протекала гордая Эрата, самая полноводная река нашего края, а это был один из мелких ее притоков. Сады были огромны, поражая воображение причудливым многоцветьем и гармонией переходов. По извилистым дорожкам прогуливалось множество народа, подтверждая утверждение Анхена, что сия достопримечательность весьма популярна у горожан и гостей столицы.
  Но мы приземлились в той части, где людей совсем не было, она была отделена от общественных садов густой зеленой изгородью. Неширокая земляная дорожка вела к простому деревянному дому, с креслом-качалкой на увитой цветами веранде, полосатыми половиками на входе и огромным рыжим котом, разложившим свою тушку прямо на ступеньках, и никак не реагирующим на происходящее. А из дома уже спешила нам на встречу красавица, вечно юная, стройная, и шапка ее коротких каштановых волос чуть колыхалась от ее стремительных движений. Анхен подхватил ее на руки и закружил, и сад огласился ее довольным смехом. Затем поставил и поцеловал, ну, разумеется, в губы, куда еще целуют бабушек. Или это еще одна бабушкина внучка?
  - Нэри, откуда ты взялся? - смеясь, вопрошала вампирша. - Уж не думала, что ты вспомнишь обо мне еще ближайшие лет пятьдесят.
  - Ну, ты не справедлива, я вспоминаю о тебе гораздо чаще, - улыбался ей в ответ Анхен (или теперь следует звать его Нэри?), не спеша выпускать красотку из объятий.
  - А со своей спутницей ты меня познакомишь? - все же изволила обратить на меня внимание вампирша.
  - Может быть. Если будешь себя хорошо вести, - удерживая одной рукой вампиршу за талию, другой он тем же манером ухватил меня и повел нас обеих в дом.
  Рыжую кошачью тушу пришлось перешагивать, в двери Анхен галантно пропустил нас вперед, не выпуская, впрочем, из загребущих лапок. Но в тот момент, когда в дверном проеме мы с вампиршей столкнулись плечами, она вдруг довольно резво выхватила меня из рук кавалера, немилосердно пнув его при этом локтем под дых. От неожиданности он охнул и отступил на шаг, выпуская нас обеих.
  - Вот и замечательно, - произнесла, развернувшись к нему вампирша, - мы и сами прекрасно познакомимся. А ты пока на веранде посиди, котику брюшко почеши, он с утра нечесаный.
  - Дорогая Сэнта, позволь тебе представить, - преувеличено галантно начал Анхен, даже и не подумав заняться судьбой котика, - Лариса Алентова, студентка Светлогорского университета, очень дорогой для меня человек. Лариса, это Сериэнта Аллесана ир го тэ Рэи, моя нежно любимая (надеюсь, взаимно) бабушка.
  Это ж сколько лет старушке? О, хочу быть бабушкой вампира!
  - Ну, вот видишь, а говорил, не познакомишь, - довольно улыбнулась Сериэнта. - Рада познакомиться, Лариса. Проходи, будь моим гостем.
  - У меня к тебе просьба, Сэнта, - начал Анхен, проходя следом за нами в небольшую светлую комнату.
  - О, моя книжка добрых дел на сегодня вся расписана, остались только две последние строчки.
  - Моя просьба на них уместится.
  - Разве? Когда это ты приходил ко мне с одной единственной просьбой? Обычно ты появляешься, только если накопишь не меньше восьми.
  - Что ж, сегодня великий день, у меня их всего только семь.
  - Считай, тебе повезло, мне нравится эта цифра. И почему ты не снимешь девочке боль, за что ты ее мучаешь?
  - Не могу, Сэнта. Сними ты.
  Она ответила ему весьма недоверчивым взглядом, но подошла.
  - Лучше присядь, - попросила она меня. Я послушно опустилась на диван, она заставила меня откинуться на спинку, и впилась в меня взглядом. Глаза у нее были странные. Желтоватые.... сероватые... зеленоватые... я никак не могла определить цвет ее радужки, а затем провалилась во тьму.
  В себя приходила медленно, не сразу вспомнив, где я и с кем. Надо мной велся тихий разговор, но открыть глаза и рассмотреть говоривших не получалось.
  - Кто заклинал ее на крови?
  - Я.
  - Твою кровь я чувствую. Кто еще?
  - Это важно?
  - Может оказаться важным.
  - Дэлиата.
  - Огонь и вода? Неудивительно, что твоя кровь не легла.
  - Другой у меня не было. Тогда ей помогло.
  Молчание. Затем она вновь вступает:
  - Что ты на самом деле хочешь?
  - Сделай ей нормальную регенерацию.
  - Чтобы ты мог играть вечно? Не за мой счет.
  - Это не игра, Сэнта. Ну подумай сама: с ее возможностями она дохнет от каждого ветерка!
  - На ее спине крайне интересный рисунок, Анхенаридит. Я должна подарить тебе возможность его подновлять? Не думала, что ты докатишься до такого.
  - Это не то, о чем ты... Я сорвался! Бездна тебя забери, Сэнта, это мог быть кто угодно, хоть ты, хоть... Я просто хочу, чтобы она выжила. Раз уж ты не можешь помочь мне, помоги ей!
  - Нет, Нэри. Здоровье я ей поправила, но вмешиваться в ее природу я не стану... И когда ты следующий раз сорвешься, будет лучше, если она сможет хотя бы умереть. Если хоть часть того, что я слышала о твоей жене, правда...
  С чудовищным грохотом хлопает дверь. Дом пару секунд трясется от основания и до крыши, затем наступает тишина.
  Через какое-то время на лоб ложится прохладная рука. Глаза открываются, во всем теле легкость, в голове ясно, как никогда. Я лежу в кровати уже совсем в другой комнате, мое белое платье аккуратно висит рядом на стуле.
  - А чего хочешь ты, Ларис? - спокойно интересуется сидящая возле меня Сериэнта.
  - Жить.
  - С ним?
  - А разве это возможно?
  - Какое-то время - да.
  - А потом?
  - Ты же знаешь ответ. Мы - те, кого называют "вампиры". Мы и сами себя называем так столь давно, что наши собственные дети искренне верят, что это самоназвание.
  - А разве это не так?
  - Уже очень давно это так. Возможно, кому-то из нас искренне хотелось бы быть другими - но мы не можем. И вот мы создаем государство людей, мы сами играем в людей. Но при этом мы не перестаем быть теми, для которых люди - это пища. Если долго разговаривать с едой, сойти с ума - можно, перестать есть - все равно не получится. Анхенаридит, возможно, действительно хотел бы быть тем, кого он пытается изобразить. Но он не может. Сама природа его никогда ему этого не даст.
  - Почему вы называете его Нэри?
  - Потому, что все остальные называют его Анхен. Могу же я взять что-то лично для себя? - она чуть пожимает плечами и поднимается, отходя к столу. - Я думаю, ты можешь встать, Ларис, голова не должна кружиться. И я с удовольствием покажу тебе сад. Ты ведь здесь впервые?
  Мы долго бродим с Сериэнтой по саду, она что-то рассказывает мне о цветах, но я так и не могу понять, что скрывается за ее дружелюбием. Анхен просил у нее... по сути - возможности для меня быть с ним, не опасаясь за свою жизнь. Неужели она могла бы мне это дать? Но она отказала, заявив, что лучше мне умереть от его руки. А сейчас - мила, добра и приветлива.
  Как можно понять этих вампиров? Они так легко решают, что нам лучше бы умереть в той или другой ситуации, но вот сами, почему-то, умирать не спешат...
  - Почему вы живете здесь? - спрашиваю я Сериэнту.
  - Ну, возможно мне нравится, когда ароматы горячей человеческой крови смешиваются с ароматами цветов, - улыбается она, чуть пожав плечами. - А возможно, я ничуть не лучше чем Нэри, и тоже люблю бродить среди людей, притворяясь человеком. Знаешь, одно время у нас даже была такая игра. Надо было выйти в город, познакомиться и подружиться с как можно большим количеством человек, и никто из них не должен был догадаться, что ты вампир.
  - А потом вы убивали их себе на ужин.
  - Нет, ну что ты. Это все равно, что проиграть. Смысл в том, чтоб они никогда не узнали, что ты вампир. Самые удачные знакомства длятся годами. Потом, правда, становится неинтересно, и ты просто пропадаешь из их поля зрения...
  В какой-то момент к нам присоединился Анхен, и мы бродим втроем. Об услышанном мной разговоре (или о разговоре, который мне дали услышать) не было сказано ни слова. Гуляем мы долго, и в личных садах Сериэнты, и в тех, что она открыла для публики. Среди гуляющих много молодежи, но компании, в основном, однополые, либо юноши, либо девы, влюбленные пары встречаются крайне редко.
  - Сюда приезжают мечтать о вампирах, - объясняет мне Анхен. - Кто ж повезет любимую деву туда, где она может встретить Великого и позабыть о простом человеке?
  - И часто вампиры прилетают сюда мечтать об ужине?
  - Ну, некоторые - так просто ножками приходят, верно, бабушка?
  - Да, внучек, да любимый. А некоторым, так лететь приходится, аж из самого Светлогорска, да еще девочек всяких для отвода глаз с собой притаскивать. Ты где гулял-то, милый? Съел ведь небось кого-нибудь, пока мы делом были заняты, а, внученька?
  - Да, бабуля, еще и прикопал там, под кустиком.
  - Ой, спасибо, внучек, удобрение мне будет.
  - Вот мало того что сами вампиры, еще и шутки у вас... вампирские, - не выдержала я. - Слушайте, а вы точно бабушка и внук, или это тоже такая вампирская шутка?
  - Нет, это правда, - подтвердила Сериэнта. - Шутка в том, что я его младше. И этот мерзкий родственничек не ленился напоминать мне о степени нашего родства, даже когда мне было два года!
  - Ну, даже в два ты была очаровательнейшей бабушкой, - смеется Анхен, целуя ее в щеку.
  - Ты представляешь, как я могла к нему относиться? - всплескивает руками Сэнта.
  - А ему тогда сколько было?
  - Внучку моему? Семьдесят четыре.
  Мы незаметно доходим до розария. Вернее, это я, поддавшись их настроению, не сразу сообразила, что меня окружают розы. Вампирские розы. И сразу стало как-то все равно, чья там бабушка кому дедушка. Роз было много, и они цвели, цвели... Они стелились по земле и обвивали шпалеры, стояли скромными низкорослыми кустиками и гордо красовались огромными кустами. Изящно-стройные и расхристанно-карнавальные, с бутонами по пять лепестков и по пятьсот пятьдесят пять. Всех видов, форм и оттенков, они внезапно окружили меня, и мне стало казаться, что я задыхаюсь в их ароматах.
  - Я хочу уйти. Хочу выйти отсюда, здесь душно.
  - Хорошо, - соглашается Анхен, - идем, я знаю, где тебе понравится.
  Он уверенно ведет меня через сад, нигде не задерживаясь, пока через небольшую калитку мы не выходим к реке. Сериэнта отстала, вернее - просто не пошла с нами туда, где не росло ни одного цветка. Никогда не думала, что вид выжженной солнцем травы может так меня порадовать. Мы стояли на небольшом косогоре, легкий ветерок нес от реки прохладу.
  - Давай спустимся, - потянула я к воде.
  - Иди одна, я подожду, - Анхен садится на траву, а я спускаюсь к реке, сбрасываю босоножки и долго брожу по прохладной воде. Это успокаивает, вода всегда меня успокаивает. Значит, он хотел для меня защиты? Он действительно за меня волновался?.. Ну, не дали, чудес не бывает. Вот розу тут подарят легко, а защиту... Зато поясницу вылечили, уже счастье... И что там было про его жену? Он все-таки женился? И ведь не спросишь, сразу ж начнет свое "девочки женятся на мальчиках, а в мою личную жизнь не лезь".
  Возвращаюсь к Анхену и сажусь рядом. Он обнимает меня и целует в висок.
  - Устала? Скоро полетим домой, мне вечером надо быть за Бездной.
  - Ты женился? - не выдерживаю я.
  - Нет, - он удивленно на меня смотрит. - С чего ты это взяла?
  - Инга говорила, что ты должен жениться, родить наследника, - рассказывать о подслушанном разговоре не хотелось.
  - Ты общалась с Ингой? Что еще она тебе наговорила?
  - Разное. Почему она руки себе порезала, и как ты ее ножом... едва не зарезал. А правда, что она видела Владыку?
  - Правда. Надеюсь, тебе повезет больше, и ты его не увидишь.
  - А он тебе, часом, не родственник?
  - С чего ты взяла?
  - Ну, не знаю, зачем ему тебя женить?
  - Я б ответил, но это будет не политкорректно.
  - Как?
  - Как не следует говорить про Владыку.
  Я смеюсь.
  - Вот поэтому ты меня и спасаешь.
  - Почему?
  - Сам такой.
  - Какой?
  - Неполиткорректный.
  - Ну, это очень вольное допущение, - он тоже смеется, и целует меня в губы. Сначала легко, а потом опрокидывает на траву, и целует уже всерьез, страстно, требовательно, глубоко проникая языком. В первый момент я еще ощущаю, как колют спину жесткие травинки, но почти сразу это становится неважно, все на свете становится неважно, кроме его настойчивых губ, его рук, скользнувших в вырез платья, пальцев, ласкающих мою грудь. Я не хочу и не могу сопротивляться его ласкам. Никогда не могла. И никогда не хотела. Я если и хотела кого в своей жизни, то только его. Его ласки обжигают, поцелуи сводят с ума. И когда он резко кусает меня за нижнюю губу, я и сама не могу понять, был ли вырвавшийся у меня вскрик данью боли или желания. Тяжесть его тела несет блаженство, пальцы скользят по внутренней стороне бедра, ласкают тонкую ткань трусиков...или уже не ткань...настойчивые такие пальцы...или уже не пальцы... Его губы скользят поцелуями к моему уху, спускаются на судорожно выгнутую шею...
  Внезапно ледяная вода ударяет меня по лицу, хлестко, словно пощечина. Заливает глаза, рот, я захлебываюсь и пытаюсь прокашляться.
  - С-с-сэнта! - злобно шипит Анхен, поднимая от меня голову и глядя на дорогую бабулю совершенно безумным взглядом. С его волос ручьями течет вода, полностью одетым (или, хотя бы, прилично полуодетым) его не назвать даже при очень богатом воображении. Он скатывается с меня в сторону, резким жестом оправляет мне подол платья, и начинает довольно неторопливо приводить в достойный вид свои джинсы, не сводя с Сериэнты злобного взгляда.
  - Хотелось присоединиться - могла бы просто сказать, - неприязненно бросает он ей, застегивая, наконец, ширинку.
  Она возвышается над нами в обнимку с ведром, из которого только что нас окатила.
  - Спасибо, дорогой, у меня на сегодня другие планы.
  - Какого дракоса ты встреваешь, когда не просят?!
  - Потому что точно знаю, что потом будут просить! - она тоже срывается на повышенные тона. - Ты сейчас премиленько развлечешься, затем бросишь мне на руки полухладный труп и растаешь в голубой дали, а мне ее с того света вытаскивай?! Это ж только у тебя у нас дела, у других дел нет, кроме как проблемы твои решать! Хочешь развлекаться - имеешь право! У себя дома и без моей помощи!
  - Сэнта, перестань! Я бы не стал доводить до крайности!
  - Ей расскажи, она поверит! Не мытьем, так катаньем, да, Нэри? Ты ведь никогда не сдаешься? Плохо доходит слово "нет"? Повторяю еще раз: я не стану этого делать! - и она с силой швыряет ему в голову ведро. Анхен очень спокойно ловит его и, подержав в руках несколько секунд, резко бросает обратно. Сериэнта ловит свое ведерко с не меньшей легкостью, но тут же, вскрикнув, выпускает его из рук.
  - Сволочь! Ты мне руки обжег!
  - А надо еще голову оторвать за твои выходки! Не хочешь помогать - не надо. Хотя бы не мешайся, куда не просят!
  - А вот тогда не прилетай и не проси! - она резко разворачивается и уходит.
  А я так и лежу, и не понять, все еще вода течет по лицу, или все же слезы. Даже розы ведь не подарит напоследок. Так убьет. Чтоб раньше времени не догадалась.
  Анхен наклоняется надо мной, и поправляет бретельки лифчика, возвращает на место плечики платья, затем помогает подняться и притягивает к себе.
  - Не плачь. Все не так уж страшно. Ведь было же хорошо? Вот и дальше все было бы хорошо. Даже лучше.
  - Я не хочу умирать. Даже за "очень хорошо", - меня колотит дрожь. Не то от ледяной воды, не то от поздновато проснувшегося инстинкта самосохранения.
  - Я никогда не убью тебя.
  - Ты можешь не рассчитать. Или потом, когда надоест. И ты ведь, в самом деле, бросил бы меня здесь.
  - Да. Это было бы идеально. Сэнта позаботилась бы о тебе лучше всех врачей галактики.
  - Она не хочет.
  - Она целитель, Лара. Она не может не спасти умирающего. Говорит, моя кровь тебе не подходит. Вот дала бы свою.
  - Ты отвезешь меня домой? Ко мне домой?
  - Ну а что мне остается? - он вновь потянулся ко мне с поцелуем, но я отвернулась, и он поймал только соскользнувшую с уха каплю.
  Домой мы летели в молчании, и я никак не могла отделаться от мысли: а остановила бы нас Сериэнта, если бы на ее вопрос я дала другой ответ? Любой другой?
  
  
  Глава 2. Работа.
  
  Первого сентября, как известно, праздник. Вот только я никогда не видела тех, кто его празднует. Зато не раз видела тех, кто печально говорит "ох!". Вот и Варька говорила "ох!", бросая в портфель чистые тетрадки и набивая пенал карандашами. Бедные школьники, и всего-то три месяца у них каникулы, как не пожалеть!
  Сама я ужасно нервничала, готовясь к первому учебному дню. Потому как для меня это был еще и первый рабочий день. И работодатель известен, и место знакомое, и суть работы в общих чертах ясна. Вот только...
  Анхена я не видела с того дня, как он возил меня к Сериэнте. Тогда он молча довез меня до дома, выгрузил рюкзаки нам на балкон, и улетел, растаяв в небе красной искоркой. Думать о том, что было и о том, чего едва не было, до сих пор не хотелось. Потому что я все равно не смогу решить, что это: его искренние чувства ко мне или его очередной "смелый эксперимент"? А уж его попытку целенаправленно бросить меня на грань жизни и смерти, в призрачной надежде, что меня спасут... вынуждены будут спасти... и улучшить... старалась не комментировать даже мысленно. Мне с ним еще работать как-то вместе.
  Петька поправлялся, и вроде даже не очень переживал по поводу шрамов. Он ощущал себя теперь настоящим охотником, убившим своего первого медведя. О том, что это был не медведь, а медведица, защищавшая своих медвежат, как-то не уточнялось. Как и о судьбе медвежат. Но это при беседе с людьми, от охоты далекими. При беседе же с охотниками - наоборот, подчеркивалось. Охотники - они иначе мир видят. Главное - это победа. И доказательства того, что битва была нелегкой. А разъяренная медведица - это вам не шутки.
  Первого числа пришла на работу даже раньше назначенного времени. Видимо, с перепуга. К счастью, Анхен уже тоже был, а то стояла бы я под дверью и выглядела крайне глупо. Не Анхен, конечно. Светлейший Анхенаридит во всей своей вампирской красе. И понеслось.
  - А что, ничего приличней у тебя не было? Лара, мне все равно, как ты ходишь в свободное время, но сейчас ты официальное лицо!
  - Простите, куратор, но президентский портной на меня не шьет.
  - А зря. Но в магазинах готового платья тоже можно найти немало достойной одежды.
  - Достойная одежда, как правило, стоит достойных денег, а ближайшая зарплата у меня, если не ошибаюсь, двадцать первого.
  - Не прибедняйся. Маму с папой пока тоже с работы не выгнали. Далее. Что у тебя в ушах?
  - Серьги.
  - Пластмассовые?
  - Это бижутерия.
  - Это дешевка. Серьги должны быть неброские, но золотые.
  - Я не заработала еще на золотые.
  - Хорошо, считай, заработала, - он достает из кармана бумажник, не глядя вынимает из него наличность и всучает мне.
  - Я не возьму!
  - Возьмешь. И чтоб отговорок, что тебе на что-то не хватает денег, я больше не слышал. Ногти почему не накрашены? На лак тоже не накопила?
  - Я не люблю красить ногти.
  - Придется полюбить. Твои руки на виду, значит должны быть ухоженными. И не черни так страшно глаза, достаточно просто накрасить ресницы.
  - Может, ты меня просто уволишь?
  - Нет, буду воспитывать. Сейчас мы с тобой идем в Зал на Посвящение в студенты.
  - Я там зачем?
  - Меня развлекать. Лариса, если я говорю, что что-то надо делать, ты это берешь и делаешь. Без пререканий и дурацких вопросов.
  - Мне плохо в этом Зале.
  - Тебе везде плохо. Мне на луну тебя отправить? Идем, времени уже нет.
  Идем. Благо, идти далеко, светлейший начальник может продолжать свои поучения и по дороге.
  - Просто сядешь в Зале, и будешь сидеть. Хочу взглянуть, как на тебя все это действует. Постарайся сама спокойно разобраться в ощущениях. Что именно ты видишь, слышишь, чувствуешь. Старайся не вникать в то, что конкретно я говорю. Только ощущения. Если действительно станет плохо - закружится голова, возникнет тошнота и тому подобное - выходи. Но именно физически плохо, а не потому, что тебе смысл фразы какой не понравился.
  - Зачем тебе все это?
  - Ларис, если ты собираешься жить в этой стране, надо учиться жить по ее правилам. Даже если эти правила негласны и тебя не устраивают. А для этого надо точно знать - что ты можешь, а чего нет.
  - Тебе просто нравится меня мучить. В рамках очередного эксперимента.
  - Да не мучаю я тебя, когда ж ты это поймешь?!
  - На нас люди смотрят, куратор, а вы забыли натянуть всепрощающую улыбку Великого и Мудрого.
  - Я тебя отечески поучаю.
  - Так вы теперь в отцы мне записываетесь? У вас отцы всегда с дочерями на травке валяются?
  - Нет, только при наличии взаимной симпатии. Что-то еще о вампирских обычаях?
  - Да нет, на сегодня спасибо, хватит.
  Мы подходим к Залу.
  - А вот теперь улыбка. Тебе тоже, кстати, не помешает.
  У меня выходит кривовато. Еще бы, после устроенной на ровном месте выволочки, да в ожидании предстоящего мероприятия. Ладно, все не голодных вампиров ублажать, пересижу как-нибудь. Ну а светлейший Анхенаридит стал воистину светел, доброжелателен, обаятелен, прекрасен! Живое воплощение всепонимающей вампирской любви и неземного великолепия. И зачем ему Зачарованный Зал, он и так любого зачарует!
  Он застревает при входе, здороваясь и раскланиваясь, я прохожу в Зал и пытаюсь отыскать местечко поближе к выходу. Но первые ряды все заняты. Еще бы, все ждут вампира, возможно, первого в своей жизни, и жаждут разглядеть его поближе. Ну, или чтоб он их разглядел.
  Наконец с краю, ряду в шестом нахожу незанятый кусочек скамейки.
  - Можно? - интересуюсь у сидящей там девчонки.
  - Да, конечно, садись, - она оживляется. - Меня, кстати, Катя зовут. А тебя?
  - Лариса.
  - Здорово, что мы здесь будем учиться, правда? Знаешь, я до последнего не верила, что пройду. А ты легко поступила?
  - Да нет, не очень, - кажется, меня приняли за первокурсницу.
  В Зал, в компании пары профессоров, входит Анхен. Целует в щечку Еву, поднявшуюся со своего места ему навстречу, полуобняв ее за плечи что-то недолго с ней обсуждает, затем проходит и занимает свое место в президиуме. Зал, не сразу, но в какой-то момент завороженно замирает, провожая его глазами.
  - Ой, это же... - шепчет взволнованно Катя, - это же настоящий вампир, смотри, смотри!
  Этот? Этот не настоящий, очень хочется ответить мне, это он так прикидывается. Но отвечаю корректно:
  - Это наш куратор. А светлейшая дама, с которой он столь нежно обнимается, - декан.
  - Как он может ее целовать, она же старая, - неприязненно сообщает мне новая подружка. Даже как-то обидно за Еву становится. Она не старая, она пожилая, и выглядит в свои шестьдесят с лишним - дай светоч каждому.
  - Ну, по возрасту-то все ему ближе. Он у нас вроде тоже - не молоденький, - не смогла удержаться от шпильки. Интересно, а он нас отсюда слышит?
  Гул. Ближайшая сиреневая панель напряженно вибрирует. Бездна, как я умудрилась сесть прямо под этим вампирским кошмаром? Но светлейший куратор вроде молчит? Ага, и посматривает на меня с легкой усмешкой. То есть это лично мне приветик? Чтоб лишнего не болтала? Отвечаю максимально вежливой улыбкой и чуть склоняю голову в поклоне. Великий чуть приподнимает одну бровь. Интересуется результатом воздействия? Чуть пожимаю плечами. Ну вибрирует. Жить можно.
  - Такое чувство, что он смотрит прямо на меня, - взволнованно шепчет Катя.
  - Просто в зал. Я думаю, тут многим так кажется. Просто очень хочется, чтоб так оно и было, вот и мерещится.
  Меж тем светлейшая Ева поднимается за кафедру и открывает собрание.
  - Интересно, а он со студентками знакомится? - Катю мало заинтересовала Ева.
  - Только в экстренных случаях на голодный желудок.
  Панель надо мной снова гулко завибрировала. Вот и ясно, кто у нас еще декана не слушает. Интересно, а она одна вибрирует, или это я только ближайшую слышу? Начала оглядываться, присматриваясь к другим панелям. От них вроде ничего. Или уже вообще ничего не гудит? Взглянула на вампира. Вновь вопросительно приподнятая бровь. Тихонько киваю на ближайшую панель и поднимаю указательный палец: одна? Он опускает глаза: да.
  - Ты что, никогда не хотела познакомиться с вампиром? - не может успокоиться Катя. Вот не повезло ж с соседкой. Интересно, а во время Его речи она тоже будет болтать?
  - Подруга моя хотела. Очень сильно.
  - И что?
  - И познакомилась.
  - Счастливая. И как ей?
  - Мне говорили, что понравилось. Но они могли перепутать. Подозреваю, что больше понравилось им.
  - Кому им? - не понимает Катя. - А подруга что говорит?
  - А подруга ничего уже не говорит, ее ж за Бездну забрали, а оттуда даже писем не присылают.
  - Как романтично, - вздыхает девчонка, не отрывая плотоядного взгляда от куратора. - Интересно, а какой он в постели?
  - Сонный, - недовольно буркаю я. Вот действительно, что ж их не кидать-то на диваны охапками, если они только об этом и мечтают? Катя вперивает в меня недоуменный взгляд.
  - А, ты о сексе? - поправляюсь я. А то возмутится сейчас кто-нибудь, что репутацию его порчу. - Ну, кровожадный, наверно. Он же вампир, ему положено.
  Катя сладострастно вздыхает. Глаза с поволокой вновь устремлены на Великого. А я вновь слышу легкий гул. Ненавязчивый такой. И не отсюда. Ближайшая панель "молчит". Начинаю прислушиваться и оглядываться. В углу. Анхен вновь вопросительно поднял бровь. Киваю на дальний угол. Вопрос не снимается. Светлейший куратор желает точнее?
  - Крайняя правая по задней стенке, - шепчу негромко. Вампирские очи опускаются. Ответ услышан и засчитан.
  - Что? - недоуменно косится на меня Катя.
  - Нет, ничего, это я так.
  Наконец, слово получает куратор, и тишина становится абсолютной, даже Катя больше не болтает.
  - Здравствуйте! Я рад приветствовать в этом Зале... - ну да, он рад, он счастлив, он всех нас любит. Ему даже говорить об этом не нужно, так улыбка его нежна и искренна, так очи его неземные сияют. С первых его слов гул оглушает, панели словно взрываются, мне кажется, сам воздух дрожит от вибраций. Я с трудом слышу, что он там вообще говорит. А говорит ведь какую-то туфту про то, как он счастлив наблюдать, как новая плеяда талантливых и жаждущих знания врывается в наши дружные ряды. Да, у нас тут все дружные, не в бровь, а в глаз. Самый дружный - Общественный Совет, там вообще все как один, мысли друг у друга не читают только потому, что не интересно, они и так там у всех одинаковые.
  А зал гудит, и я никак не могу от этого отрешиться. Неприятно. С трудом пересиливаю желание вскочить и убежать. Голова не кружится, тошноты нет, в обморок не падаю, значит, надо терпеть. Ну могу же я это вытерпеть, самой уже интересно. Слышу его с трудом, словно мозг отказывается воспринимать информацию, и звуки пролетают мимо, мимо...
  Смотрю на куратора. Красив. Не чертами лица даже, скорее, его выражением, всем своим обликом, элегантным и строгим, вдохновением в речах и взоре. А в джинсах он мне все равно нравится больше. Ему, видать, без галстука ленивей изображать Великого Учителя, может просто общаться. Жаль, что вампиры не такие красивые, какими кажутся. Жаль, что он не такой красивый. Хотя - вот Петьку же спас. А зачем ему Петька? Ну я - ладно, интерес у него ко мне. Гастрономический, научный, кто ж разберет, главное есть. А Петька ему на кой? И в Пахомовке тогда - и навестить, и не обидеть... Женить его на мне решил и посмотреть, какие дети получатся? Все равно много лишних телодвижений... И что там Сэнта намекала на его жену? И почему он утверждает, что не женат?..
  Когда ж он закончит-то уже, меня этот гул с ума сведет скоро! Устало опустила голову на руки и прикрыла глаза. Гул утих. Сначала стал еле слышным, затем исчез совсем. А куратор продолжал вещать. Поднимаю голову, пытаясь понять, что происходит. Анхен смотрит на меня с беспокойством. Неужели решил, что плохо стало, и сжалился? Пожимаю плечами: да нет, жить пока буду. Он отводит взгляд, продолжая рассказывать о том, что врачи нашей стране нужны только самые лучшие, и ради того, чтобы стать достойным и нужным своей стране, следует отдать все свои силы, позабыв про сон и отдых. Ведь мы же хотим, чтоб страна у нас была самая лучшая? Значит, каждый из нас и должен быть - лучшим. Страна состоит из таких, как мы.
  Интересно. Значит, камень может молчать, может говорить. Они им управляют: хотят - посылают волну воздействия, хотят - нет. Причем избирательно, на любой из камней.
  - И последнее, - произносит светлейший куратор, и я едва от радости не подпрыгиваю - последнее! - Порой у некоторых студентов возникает вопрос: а как можно лично со мной познакомиться?
  Я хмыкаю. Не вынесла душа поэта. А подслушивать, оно вообще того, вредно.
  - Познакомиться со мной не сложно. Я веду практику по хирургии на старших курсах. К себе в группу беру только самых лучших. Посредственные и ленивые хирурги никому не нужны. Станьте лучшими из лучших, и вы не только лично со мной познакомитесь, но и операции начнете делать под моим руководством.
  Интересно он им жажду познания его на жажду познания профессии перенаправил. Весь такой строгий и неприступный. А с кем ему надо, он и сам прекрасно познакомится, вот уж не сомневаюсь.
  - На этом у меня все, и я с удовольствием вновь передаю слово нашему уважаемому декану светлейшей Еве Градовой.
  Зал сотрясают аплодисменты. Анхен склоняет голову в легком поклоне, а панель надо мной вновь начинает вибрировать. Теперь уже я удивленно вскидываю брови. Вибрация переходит на следующую по направлению к выходу панель, затем дальше, дальше - вплоть до двери. Так я могу идти? Радостно вскакиваю, попутно отмечая, что уважаемый декан на время речи куратора из зала выходила, а заходит только теперь, обмениваясь с выходящим вампиром дружеским кивком.
  - Ты куда? - тянется ко мне Катя.
  - В хирурги записываться, - ляпаю, не подумав.
  - Я с тобой! - она подхватывает сумку и тоже начинает спускаться.
  - Сиди, я ж пошутила!
  Куда там! Она выскакивает из Зала следом за мной.
  - И кто тут у нас? - с усмешкой комментирует наше появление поджидающий меня Анхен. - Неизвестный с хвостом? Хвост я не приглашал.
  - З-дравствуйте, - глупо улыбаясь, лепечет Катя.
  - Здравствуйте, дорогая студентка первого курса. Мероприятие еще не закончено. Вернитесь, пожалуйста, в зал. Я, кажется, довольно подробно описал тот единственный случай, в котором вы могли бы меня заинтересовать.
  - Я просто... - Катя жутко краснеет. Анхенаридит, с подчеркнуто дежурной улыбкой, молча указует ей на Зал. Она туда буквально сбегает.
  - Лариса, и чтобы это было в последний раз. Твоя задача оставлять их всех по ту сторону двери, а не тащить ко мне в кабинет.
  - Я не тащила, она сама.
  - Они все будут сами. У тебя сейчас столько подружек появится - отбою не будет. Учись их осаживать. Их не должно быть ни в моей приемной, ни в ближайшем к ней коридоре.
  - Я постараюсь.
  - Ты сделаешь. Если ты в себя не веришь - кто в тебя поверит? Держи ключи. Сбегай в буфет, купи что-нибудь к чаю. И впредь следи, чтобы всегда что-то было. В десять у меня совещание, кто придет раньше - пусть ждет. Кто по другим вопросам - не сегодня. Запишешь, кто и что хотел. И вежливо пообещаешь позже с ними связаться. Все, беги, поговорим ближе к вечеру.
  Анхен разворачивается и уходит. А я честно бегу, куда послали.
  Дальше все было буднично и несложно, вот разве что немного муторно. Самое тяжелое для меня оказалось - имена. Проучившись в универе год, я, как оказалось, мало кого знала по именам, должностям, и уж тем более понятия не имела, у кого там какие дела с нашим дорогим куратором. Поэтому пятого за день человека, сказавшего: "передайте, что я заходил", хотелось придушить. Вот кто "я"? Нам лбу у тебя написано?
  Анхен почти весь день был чем-то с кем-то занят, то принимая народ у себя, то исчезая в неизвестном направлении, бросая лаконичное "ближайший час меня не будет", чтоб уж, видно, при всем желании не нашли. Мне ж было велено в свободное время изучать местные архивы, чтоб ориентироваться что, где, куда и как. Ориентироваться оказалось не сложно, все было весьма аккуратно рассортировано по полочкам и папочкам. Вот разве что содержание несколько обескураживало. На самом видном месте, в открытых стеллажах стояли папки с документами по нашему факультету. Ожидаемо. Дальше шли материалы по больнице. О, по больни-цам. Всем, по стране. Поликлиники, учебные заведения медицинского профиля, руководящие организации. Ну допустим, медицина, ладно. То, что он у нас вампир не маленький, я и прежде догадывалась. Самое интересное хранилось в шкафчиках с непрозрачными дверцами. Ну, вернее, по сути я ничего интересного не нашла. Запросы, отчеты да приглашения на торжественные мероприятия. Но диапазон! Химическая промышленность, машиностроение, транспортная сеть и так далее, и тому подобное, вплоть до различных правительственных структур. Как-то захотелось закрыть дверцу, вернуться к себе за столик и карандашики, что ль, поточить. Он, конечно, намекал, что он у нас богатый и знаменитый, но не настолько же. Что-то он говорил... что осчастливлен ответственностью и полномочиями... и про Бездну что-то... что лично он там решил... А вот папочки про Бездну нет, хотя этими-то вопросами он явно занимается. Ах, да, люди этими вопросами не занимаются. А здесь, насколько я могла понять, только переписка с людьми. Вампирские дела, видно, до секретарши не спускаются.
  И что с этого имею лично я? Покровительство, которое дорогого стоит. И начальника, который не привык слышать "нет" даже от вампиров... По крайней мере понятно, почему он, в отличие от абсолютного большинства кураторов, постоянно живет в Стране Людей. И дом у него - резиденция. Но почему не в столице? Светлогорск, конечно, город науки, но этого мало... Или в самый раз? Вампиры ж нам науку развивать помогают, не более, в вопросы государственного устройства не вмешиваются. А две толстых папки переписки с высокопоставленными чиновниками - это так, чисто открытки ко дню рождения.
  А к кому, собственно, все эти письма? Вновь вернулась к шкафчикам, стала перебирать. Обращение нейтральное. Либо "светлейший куратор" (еще вариант "Светлейший Куратор"), либо "светлейший Анхенаридит".
  - Интересно? - светлейший образовался в приемной как-то слишком внезапно, не почувствовала я его приближения. Не то задумалась глубоко, не то привыкла уже к его ауре, замечать перестала.
  - Познавательно, - сам же велел ознакомиться. Вот, знакомлюсь.
  - И какие выводы?
  - Да пока, в основном, вопросы, - аккуратно поставила папку на место, закрыла шкаф и обернулась к нему. - Как со всеми этими делами ты успеваешь работать в больнице? А главное - зачем?
  - Все эти дела? Или работа в больнице? - Анхен неторопливо подошел к двери в коридор и запер ее на ключ. Не сильно мне это понравилось. Прежде он поступал так, когда опасался, что я сбегу. И от чего мне сейчас бежать захочется?
  - Работа в больнице, для начала.
  - Мне это интересно. Считай, что хобби. А все остальное - моя обязанность, - он подошел и обнял меня за плечи. - Устала?
  - Да нет, просто...
  - Непривычно.
  Киваю.
  - Пойдем ко мне. Сегодня я больше никого не жду, кто не успел - тот опоздал.
  Вот не люблю я его кабинет, ничего хорошего там со мной еще не случалось.
  - А может, все-таки не пойдем? - пробую упереться. - Может, вы и здесь мне все расскажете?
  - Ну, не пойдем - так не пойдем, - он неожиданно легко соглашается. Берет меня за руку и ведет к моему рабочему месту. Усаживается в секретарское кресло и тянет меня к себе на колени.
  - Не надо.
  - Не спорь, - мою попытку упереться проигнорировал, усадил силой. Еще и прижал так, что не шевельнуться.
  - Тебе еще осталось мне запястья до синяков сжать, и мы вернемся к тому, с чего начинали!
  - Ну а какого дракоса ты опять начинаешь спорить и вырываться? Обними меня за шею и прекрати дергаться, и я не стану сжимать так сильно.
  - Анхен, я не буду... Если я твоя секретарша, то это еще не значит...
  - Ты просто моя. В том числе секретарша. И это значит очень многое. Для меня. И, я надеюсь, для тебя.
  - Я ж тебе не нравлюсь, - обиженно возразила, кладя ему голову на плечо. Что толку вырываться. - Я не так одета, не так причесана, не так накрашена...
  - Причесана ты нормально, - в ответ на отказ от сопротивления меня даже по головке погладили. И держать стал не в пример нежнее. Но не отпустил. - А все остальное поправимо.
  - Вот целый год тебе все было нормально, а сегодня как с цепи сорвался.
  - И ты теперь из-за этого дуешься? Я сказал сразу, пока не забыл, знал, что дел будет много, станет не до того. А "целый год" меня это абсолютно не касалось. Более того, для студентки ты одета вполне нормально. Девочка из толпы. Самый раз. Тебе и помимо одежды было, чем выделиться, хоть обликом народ не раздражала.
  - А теперь должна раздражать?
  - Не раздражать, а вызывать зависть и восхищение. Ты ж мне сама говорила: от секретарши вампира ждут чего-то особенного. Вот и стань - внешне - особенной.
  - А внутренне?
  - А внутренне меня устроит то, что есть. Вот только бояться меня уже заканчивай, я не очень люблю эту эмоцию.
  - А какую любишь? Сладострастное обожание? Так что ж тогда Катю прогнал, она б тебе обеспечила.
  - Кто и чем меня обеспечит, решаю я, а не глупые девчонки. А у Кати твоей и вовсе кровь безвкусная, даже аромат не впечатляет.
  - А ты всех людей делишь на вкусных и невкусных?
  - Я себе органы чувств обрубить не могу, ты уж извини. Ты же делишь людей на красивых и некрасивых, толстых и тонких, высоких и низких.
  - Я их так не делю, я просто...
  - Ты просто это отмечаешь. Не можешь не отмечать. Хотя свое поведение пытаешься выстраивать, не обращая на это внимание. Вот и я так же, просто другие критерии. Что обидного?
  - Ну, может то, что мы - еда?
  - Вы не совсем еда, Ларис-ка, - протянул он, максимально откидываясь в кресле и утягивая меня за собой. - Вы много больше. Просто еда - она у нас в загонах бегает, - он медленно провел рукой вдоль позвоночника, заставляя меня выгибаться от этой ласки. - Вы - наслаждение. Причем не только кровью, - он нежно поцеловал меня в шею. - Или плотью, - судя по его рукам, моя плоть с каждой минутой интересовала его все больше.
  - Анхен, перестань! Я уже поняла, что тебе не нравится эта блузка, но это не значит, что ее нужно снимать прямо сейчас.
  - Я не снимаю, я просто расстегнул несколько пуговичек. Ну что ты вся опять сжалась? Тебе ж нравятся мои ласки. Ты не забыла, я это чувствую?
  - Даже если и так, это еще не значит, что меня можно в первый же день на рабочем месте...Ты говорил, сережки мои пошлые. А то, что ты сейчас делаешь, это не пошло?
  - Что? Погладить красивую девочку по красивой груди, да к обоюдному удовольствию? Да уж, вершина пошлости, куда ж дальше, - руку он все же убрал. - Ларис, я к вечеру от людей и так устаю безумно. Давай хоть ты меня всякими людскими заморочками терзать не будешь.
  - То есть ты будешь терзать меня всякими вампирскими заморочками? Весь день, или только когда устанешь человека изображать?
  - Я вампир, Ларис. И никуда тебе от этого не деться. А ты у меня знаешь кто?
  - Вот лучше даже не говори! - если сейчас опять мне сообщит, что я его рабыня, его собственность и тому подобное - карандаш воткну под ребра, благо наточен. И посмотрим на знаменитую вампирскую регенерацию.
  - Ну, во-первых - трусиха, - сообщил он мне, усмехнувшись. - А во-вторых, и абсолютно серьезно, ты - граница, Лара. Живая граница. Причастная к двум мирам. Одной ногой - в мире людей, другой - в мире вампиров. Секретарша куратора, да и любой человек в сходной должности, как никто из людей понимает, насколько два эти мира различны и, во многом, - несовместимы. Не только из-за вопросов питания. Очень многие бытовые и моральные нормы у нас - другие. Я могу делать вид, что я принимаю вашу мораль и вашу культуру - но не более. У меня есть своя. А ты, душа моя, на границе. Хранишь: меня от них, их - от меня. И принимаешь: их - людьми, меня - вампиром.
  - И что это значит, если простыми словами и без зауми? Меня будут насиловать на твоем столе каждый раз, когда тебе захочется с друзьями пообщаться?
  - С друзьями я общаюсь обычно дома. Насиловать тебя никто не собирается. Но секса в твоей жизни действительно будет много. Сначала со мной, а потом и с моими друзьями. Для нас это норма, и тебе придется ее принять.
  - Я никогда этого не приму!
  - Примешь, Лариска. У людей психика ги-ибкая. Если правильно гнуть - можно согнуть в любую сторону.
  - Хочешь, чтоб я, как Инга, себя скальпелем полоснула, психолог ты наш, правильно гнущий? Или мне в окно вон с башни выпрыгнуть, чтоб ты уж точно не успел?
  - С Ингой я повел себя, как дурак. Я видел, кто она... сам себя испугался, наверное... не важно уже. Ничего страшного с тобой не случится. Ларис, я год ждал, ни к чему тебя не принуждая. С чего ты взяла, что вот конкретно сейчас тебя бросят на пол и начнут насиловать? Люди ценны своими эмоциями, мечтами, желаниями. А я не люблю ни страх, ни ненависть, ни стремление убивать себя и окружающих.
  - А боль?
  - Боль? Укус вампира болезненен, от этого мне тебя не избавить. Но эта боль мимолетна, ее не надо бояться.
  - Я не об этом. Сериэнта тогда сказала... сказала...
  - Что еще тебе наговорила эта стерва?
  - Стерва? Мне казалось, она твоя нежно любимая бабушка.
  - Была. Пока не влезла, куда не просят. Если бы не ее идиотская выходка, ты бы уже давно избавилась от страха вампиров вообще, меня в частности, и смерти от "критического обескровливания" в основном и главном. А теперь выясняется, что она тебе и в голову еще что-то вбила, и теперь у нас "на колу мочало, начинай сначала"!
  - Если бы не она, я б уже и от жизни, возможно, избавилась!
  - О, святая Сэнта, спасительница невинных дев! Не хочу портить ее светлый облик, но в садах Сериэнты люди порой пропадают. Из тех, кто мечтает встретить вампира. Или вампиршу. Так вот, они их там встречают. А их уже больше - никто и никогда. Эти сады для того и созданы. Так что, это не тебя от смерти она спасала, а себя от лишней работы. Но это так, к слову. Что она тебе наговорила?
  - Да так, по мелочи, - если уж ему так важно. - Что ты меня будешь бить и однажды забьешь до смерти. Что твоя жена...
  - Что? - он дернулся. Встал и пересадил меня на стол. А сам буквально навис надо мной, сверля глазами. И глаза его были... уже практически черные.
  - Что именно. Она. Тебе. Сказала. О моей. Жене, - он говорил так тихо, так медленно, так страшно, что казалось, свет в комнате меркнет, воздух застывает.
  - Ничего, - я чувствовала, что задыхаюсь. - Она не мне, она тебе сказала... Ты еще ушел и дверью хлопнул... Думал, я вас не слышу... Анхен, пожалуйста!
  Может, ужас, плескавшийся в моих глазах, его остановил. Может, льщу себе, сам он справился. Медленно закрыл глаза. Сразу стало легче дышать, морок схлынул.
  Анхен вновь опустился в мое кресло. А я осталась, где посадили. После этой безумной вспышки мне и шевельнуться-то было боязно.
  - Это прошлое, Лара. Дракосова девка без спросу ворошит прошлое. У меня нет жены. И, пока я не найду ту, в которой буду абсолютно уверен, не будет, - он говорил уже вполне нормально. - А по поводу "бить" мы миллиарды раз уже обсуждали. С ума сходить не станешь - так и не буду.
  И вот кто тут из нас двоих сходит с ума? Молчу. Не только говорить не хочется, но и не уверена, что руки не дрожат. Вцепилась в край стола и молчу.
  Он берет мои ноги и ставит себе на колени. Снимает и сбрасывает на пол туфли. Нежно скользит руками от пятки и до коленки. И опять, и снова. И молчит, задумчиво глядя куда-то мимо меня.
  - Я у тебя вместо кошки, - не выдерживаю, наконец. - Говорят, их гладят, чтобы успокоиться.
  - С тобой успокоишься. С тобой да "подружкой" твоей новоявленной. Если она и дальше в том же духе продолжит - ты точно дольше нее проживешь. Гарантированно... Ладно, - он обхватывает меня за щиколотки, - это все лирика. Меня интересует Зал. Рассказывай об ощущениях. Физически плохо было?
  - Нет. Неприятно, и уйти очень хочется, но не более. И, когда ты говорить начал, такая свистопляска началась, что я вообще слышать перестала. Ну, первую фразу еще слышала, а дальше - нет. Как будто ты рот открываешь - а звук не идет. Когда Гоэрэ выступал - такого не было. Это из-за того, что я кровь твою пила?
  - Нет, это другая сила воздействия. В Новый Год сверхзадача не ставилась, Гоэрэдитэс наверняка с очень средним фоном выступал. А я сейчас бил по максимуму. С такой силой здесь со времен основания университета не шарашили. Незачем, да и мало кто так сможет.
  - А сейчас было зачем?
  - Тебя хотел пробить. Либо до человека, либо до вампира. Не вышло ни то, ни другое. Так ты и осталась никчемной девчонкой с уникальными способностями весьма сомнительного свойства.
  - Так, нет, стоп, - я выдернула из его рук свои ноги, спрыгнула на пол, пододвинула себе стул и села, наконец, нормально. - Я, конечно, догадывалась, что без "смелых экспериментов" не обойдется, но не столь же радикальных. Объясняй, что ты со мной делал? Что ты хотел сделать, в смысле.
  - Был шанс, что при максимальной силе воздействия, я сниму твою невосприимчивость к "голосу крови". Стала бы обычной человеческой девочкой, и не мучилась. Ни ты сама, ни я с тобой.
  - То есть, даже вам, куратор, повелевать сподручней, чем уговаривать? Я рада, что у тебя ничего не вышло!
  - Да я тоже не особо расстроился. Я привык к тебе такой. Был и еще один вариант. И мне он был даже более интересен. Был шанс, что ты сможешь слышать Зачарованные камни.
  - Но я же их слышу. Ты, вроде, видел.
  - Нет, малыш. Ты ощущаешь, который работает. С какой мощностью. И, как сама признаешь, при этом глохнешь. Это совсем не то, и в практическом плане ничего не дает. Я надеялся, что ты сможешь использовать их так, как это делают вампиры.
  - Зачем мне их так использовать? Кого зачаровывать? Людей? Или, может, ты боялся, что я смогу воздействовать через них на вас?
  - Вампирский камень не дает никаких способностей, он лишь усиливает те, что уже есть. У кого они от природы больше - у того они и с камнем больше. У кого их нет - тому и камень не поможет. Зачаровывать - даже людей - у тебя едва ли могло получиться. Но камень усиливает и другие способности. Ментального общения, к примеру. Я надеялся, ты меня услышишь. Или я смогу услышать тебя. Но этого тоже не случилось.
  - Но ты же меня вроде... Погоди, ты имеешь в виду - мысленно? Можно читать мысли друг друга? С помощью камня?
  - Мысли, эмоции. На любом расстоянии, хоть на другом конце планеты. Обычно делают перстни. Их специально настраивают. Сама понимаешь, мысли абсолютно всех даром никому не сдались. Перстень ловит только мысль или эмоцию, направленную конкретно тебе конкретным вампиром. Был шанс, что я смогу сделать для тебя такое кольцо. Увы.
  - Но панели же не настроены... конкретно.
  - Панели настроены на многое. И сил я вкладывал очень много. Для общения через перстень и сотой доли б хватило... Ты меня не услышала.
  Действительно жаль. Я не отказалась бы от такого перстня. Ну и пусть он знал бы мои мысли. Эмоции ж он все равно читает. Зато и я бы знала. Чувствовала...
  - Анхен, но на меня - ладно, не действует и не действует. Но там же люди были. Студенты, профессора. Им-то за что со всей мощи?
  - Да им ничего особого и не перепало. Я ж им рассказывал о любви к родине и необходимости хорошо учиться. Ну будут они родину чуть крепче любить, да учиться на одни пятерки - кому от этого плохо?
  - А если кому башку снесло от твоего вампирского обаяния, стократ усиленного?
  - Слабые всегда в группе риска. Раньше сгорят - меньше будут мучиться.
  - А ведь ты рассказывал им, что ты их любишь...
  - Не, это они сами додумали. Словами я такого не говорил, - за что люблю дорогого куратора - это за искренность. И ненавижу порой - за нее же.
  - Иди домой, Ларис. Ты же сегодня не учишься?
  - Нет, с завтрашнего дня.
  - Вот и иди, отдыхай. Прости, что разочаровываю, но жестоко насиловать тебя в особо изощренной форме в мои планы на сегодня не входит, - он откровенно насмехался, вальяжно развалившись в моем кресле. - Мне секретарша нужна. Хорошая. А тебе ей еще становиться и становиться, не отвлекаясь на всякие глупости.
  На том и расстались. И как всегда я не спросила у него кучу вещей. И про папки в закрытых шкафах. И куда делись все до единого цветы из приемной. Помнится, когда я вошла туда впервые год назад, она цветущий сад напоминала, все стены были увешаны. А теперь даже крючьев нет, на которых те кашпо весели.
  Впрочем, про цветы я, пожалуй, догадывалась: их Инга забрала, они, наверно, ее были. Подарки от любимого куратора. Инга тогда сказала, он ей квартиру купил. На прощанье, за выслугу лет. Вот там, должно быть, те цветы теперь и живут.
  Про папки мысли тоже были. Еще в средней школе у нас ходила такая сказка. Будто на самом деле нашей страной управляет не президент, а вампир. И называется тот вампир Верховный Куратор. Никто и никогда его не видел, даже президент, но подчиняются ему абсолютно все.
  - Какая чушь, - смеялись тогда мы с Петькой. - Как же он тогда управляет, если его не видел никто?
  - А он по телефону, - Лизка верила в вампиров всегда. Во всех.
  - Да зачем ему прятаться?
  - А он тайно ходит и за всеми наблюдает, кто что на самом деле делает.
  - Чушь! Как вампир может ходить тайно? Да и глупо это. И вообще, я у папы спрашивала, нет никакого Верховного куратора, сказки это все!
  - А вот и нет!
  - А вот и да!
  Класс, помнится, разделился тогда ровно напополам. Мы даже у учителей спрашивали. Существование Верховного Куратора не подтвердил никто.
  - Стыдитесь, - говорили нам, - как вы додуматься-то до такого могли! Люди создали свободное и независимое государство, на высшие должности которого избирает народ, путем всеобщего голосования. Как может кто-то стоять выше воли народа? Тем более вампиры, подарившие нам свободу?
  Год, прошедший после школы, просветил меня, что учителя наши во многом ошибались. Но неужели в этой детской сказке было больше правды, чем я всегда думала? И таинственный Верховный Куратор существует? И я даже знаю, где.
  ***
  Следующие несколько недель все было худо-бедно неплохо. Начались занятия, познакомилась со своей новой группой. Ну, как познакомилась? Они меня увидели, я их. Слухи обо мне до них еще не дошли. Ну да, они все люди занятые, работающие, есть им еще, чем заняться, кроме как сплетни по универу собирать. Со временем узнают, конечно, но мне им помогать зачем?
  - Устроилась на работу, перевелась с дневного, - сказала заинтересовавшимся чистую правду, и этой правды хватило.
  Меня, вроде, даже приняли в компанию. Трое девчонок, пара парней, да я. Хотя, что компания, на перемене поболтать, да до остановки вместе дойти. Ну, еще в выходные пересекались в библиотеке или анатомичке. Готовиться к семинарам и коллоквиумам вместе, было не в пример веселее, хоть вопросы можно было поделить, а потом обменяться. Весь прошлый год я была лишена такого удовольствия, и только теперь понимала, насколько же мне было там одиноко.
  В работу тоже потихоньку втягивалась, не так уж ее и много было, особенно в отсутствии куратора. Анхен появлялся в универе далеко не каждый день, порой заглядывал всего на пару часов, и вновь исчезал. В итоге у меня оставалось время на учебу, тем более, что светлейший куратор был только "за", чтоб я на рабочем месте учебники почитывала. Главное, чтоб его поручения все выполнены были.
  Как начальник он был строг и немногословен, все порученное требовалось исполнять немедленно и идеально, любые ошибки и неточности его раздражали, слова "не могу" он не выносил, а любую демонстрацию неуверенности в себе - пресекал.
  - Должна - значит сможешь, - жестко заявлял он мне, глядя прямо в глаза. - Сделаешь.
  Я не умела знакомиться "с нужными людьми", поддерживать неинтересный мне разговор, мило щебетать и улыбаться. Была не в состоянии запомнить чьи-то там интересы, предпочтения, имена чад и домочадцев. Анхен требовал, чтоб я со всеми была любезна, со всеми мила. Поддерживала непринужденную беседу с теми, кто вынужден его ждать. Вносила теплоту и личную нотку в общение по телефону с неизвестными мне личностями по всем концам страны. Вовсю светила отраженным светом его знаменитого вампирского обаяния.
  - Я не обаятельная, - пыталась возразить.
  - Так стань обаятельной. Ты просто замкнута на себе. Боишься, что если раскроешься, то кто-то что-то не то подумает и не так воспримет. Забудь о том, кто там что подумает. Просто дари людям свое расположение, свою улыбку. Делай над собой усилие, не ленись.
  И я старалась. Честно старалась, а куда ж деваться? Тем более понимала, что он прав, умения полезные, в жизни пригодятся.
  По поводу моей внешности замечаний больше не поступало, и я уже решила, что не зря я убила столько времени, мотаясь по магазинам и пытаясь угадать, что именно он хочет на мне видеть. Но в один прекрасный день он отвез меня к портному (не президентскому, конечно, но тоже не последнему в городе) и сообщил, что отныне мне будут шить на заказ. То, что выбираю я, носить можно, конечно, но лично он вкусу вот этой женщины доверяет чуть больше, чем моему. Слышать такое, конечно, обидно, но если светлейший повелитель желает так тратить свои деньги... Да и все равно ведь не откажешься.
  - Что дальше? - устало спросила его, выходя от портного. - Ты мне волосы обрежешь?
  - Зачем? - искренне удивился он. - По местной моде твоя прическа весьма красива.
  - Ну, Инге же ты обрезал.
  - Это легенда, Ларис, - вздохнув, он обнял меня за талию и повел вниз по улице. - Было слишком много вопросов по поводу ее прически, вот мы и выдумывали ответы. А правда - она попроще. Ты ведь знаешь, что она себе руки порезала. Сильно порезала, у нее потом еще долго пальчики не шевелились. Не могла она косички себе заплетать. Пришлось вызывать парикмахера и заказывать для нее прическу, не требующую сложного ухода. Ну а потом - она уже сама не захотела отращивать. Говорила: прошлого не вернешь. У нее ведь прежде очень длинные волосы были, едва тротуар не мели. Ей таких уже не отрастить. А жаль.
  - Жаль? Ты ж сам говорил, что тебе косы не нравятся.
  - Косы не нравятся, а длинные распущенные волосы - очень даже.
  - Но с распущенными невозможно ходить, они путаются ужасно.
  - А они мне в постели нравятся, - шепнул он мне на ушко, - там ходить далеко не надо.
  Я покраснела, дернулась, но держал он меня крепко, и мы шли дальше.
  На постели, вопреки моим опасениям, он действительно не настаивал. Но зато настаивал на своем праве использовать меня в качестве кошки, и в этом бывал абсолютно непреклонен.
  - Я устал, - сообщал он мне на все мои возражения и утаскивал к себе в кабинет. Усаживал на колени, и гладил, тискал, теребил... Даже не целовал. Просто сидел, откинувшись, в кресле, полузакрыв глаза и думая о чем-то своем, а руки его скользили по моему телу, порой забираясь мне под одежду, а порой не заморачиваясь даже этим. Сначала я стыдилась этих ласк, потому как начальник с подчиненной - это отвратительно, это пошло и гнусно. Опасалась, что однажды он зайдет слишком далеко и не остановится. А потом привыкла. Он был не голоден. И как женщину он меня не хотел. Ему просто нужна была кошка.
  - Мне нравится твой запах, - говорил он мне на все "зачем" и "почему", - просто нравится твой запах.
  И ничего я не могла с этим поделать, тем более, что мне ведь тоже нравился его запах, а тело отзывалось на его ласки, и пальцы его сводили меня с ума, и он это знал, чувствовал, питался моим удовольствием и не скрывал этого. И я садилась к нему на колени, откидываясь на него, если он сажал меня к себе спиной, или прижимаясь всем телом, кладя голову на плечо и даже тихонько целуя его в шею, если он сажал меня к себе лицом. Я была ему ласковой кошкой. Ласковой и послушной. И, как кошка, скучала, когда его слишком долго не было рядом, а когда он появлялся - ждала, когда он меня к себе позовет. И погладит, и приласкает.
  Я любила его в те минуты. Мне было с ним и хорошо, и плохо. Его ласки были приятны, но я же все-таки человек, и мне хотелось, чтоб меня любили. Как равную, как партнера, а не как зверюшку. Мне слишком мало быть - просто кошкой. И в такие минуты я тихонечко плакала у него на плече, а он все так же рассеянно гладил меня, делая вид, что не замечает.
  А еще в такие минуты с ним можно было разговаривать. Все остальное время он бывал слишком занят. Деловой и официальный, он появлялся, отдавал поручения, спрашивал результаты и вновь исчезал.
  А перебирая в тиши кабинета мои волосы (которые он расплетал, наверно, гораздо чаще, чем расстегивал мне пуговички на блузке), он порой интересовался моей учебой, друзьями-приятелями, жизнью в семье. Я пыталась расспрашивать о нем, но он не любил конкретных вопросов, вернее - почти никогда не давал конкретных ответов. Особенно о прошлом. Или о том, что происходит за Бездной.
  Я рассказала ему сказку о Верховном Кураторе. Он посмеялся.
  - Знаешь, чем хороши дети? Даже если каким-то образом они и угадывают правду, им все равно никто не верит.
  - Так это правда?
  - Если ты обо мне - то не совсем. Я скорее координатор. Я не руковожу вашей страной. А вот работающие здесь вампиры мне подотчетны. Я могу единолично принимать решения по текущим вопросам. Но все, что касается глобального вмешательства в жизнь людей, каких-то серьезных изменений существующего порядка вещей, решается только через Владыку и Совет Вампиров. Мой голос в этом Совете - ровно один.
  - А почему именно ты?
  - Других дураков не нашлось, - он фыркнул. - Знаешь, за некоторых вечно кто-то приходит и что-то делает. А мне почему-то все время приходится делать все самому. Не то родился не в ту луну, не то не умер вовремя.
  - А ты бы хотел умереть?
  - Нет, конечно. Хотел бы - умер. Вампиры не бессмертны, способы есть.
  - А почему ты живешь здесь, а не в столице?
  - Столица на юге, Светлогорск в центре. Да и до Илианэсэ отсюда ближе.
  - А зачем тебе быть еще и куратором факультета?
  - Вот без этого я, если честно, уж точно бы обошелся. Но Верховный Куратор не может работать врачом в городской больнице - не солидно. Да и должность эту светить не хочется. Но тогда остается просто рядовой врач в человеческой клинике - и опять не по статусу. Да и бумажной работы слишком много - откуда у врача столько? Так что приходится занимать вот эту милую должность. И статус куратора, даже рядового, вполне себе достаточен, и вопросов ни у кого не возникает.
  - И почему вампиры такие вруны, обманщики и притворщики?
  - У-у, ты бы знала, как мы врем сами себе...
  Он ласково целовал меня в волосы, и отпускал - когда кончалась работа, надо было идти на учебу. И эта идиллия тянулась неделю, другую, третью...сколько-то тянулась, пока однажды он не сообщил мне, скользя ладонями по обнаженной пояснице:
  - В ближайшую пару дней собери вещи, в пятницу вечером заберу тебя к себе.
  - Что?
  - Будешь жить у меня.
  - Нет, погоди. Что значит у тебя? Ты меня, вообще, спросил?
  - А должен был? Ну, давай спрошу, сейчас какую-нибудь глупость в ответ услышу, потом ты вскинешься и убежишь. А в пятницу я все равно заберу тебя к себе. Так что, после того, как убежишь, вещи собрать не забудь.
  "Глупость какую-нибудь" говорить не стала, просто ушла. Вот только дверью хлопнула, не сдержалась. Он меня не остановил, да и на утро ни словом не обмолвился по поводу моего самовольного ухода. Сунул какие-то письма для "вежливого ответа" ("очень интересно, но идите лесом"), и покинул универ, пообещав вернуться после обеда.
  Письма писать я любила. С абстрактными людьми как-то было легче быть и вежливой, и внимательной. Обязательно находила то, что мне (ну, в смысле, светлейшему куратору) очень понравилось в высказанном предложении, хвалила какие-нибудь дельные мысли и обещала, что непременно...ну, в смысле: как только, так сразу. А уж как я подпись его рисовала! У меня, по-моему, даже красивей, чем у вампира выходило. Анхен, глянув в свое время пару моих первых опусов, стиль одобрил, и в творчество более не вмешивался, ограничиваясь краткими указаниями по сути. В работе он мне доверял, и это было приятно.
  До обеда еще было время, и я сидела, обложившись учебниками. Второй курс, конечно, полегче первого, но тоже не скучно.
  Вначале нарисовался какой-то придурок. Ну, в смысле, студент-шестикурсник. Куратора искал. Не нашел. Прицепился ко мне. Сначала подкаты шли ожидаемые ("такая красивая дева..." "такая почетная работа..."). Ну а мне велено вежливость тренировать, в непроходимые дебри никого не посылать и лучезарно улыбаться. Улыбаюсь. Сообщаю, что мне, конечно же, жаль, что я не смогла быть ему полезной, но у меня есть еще дела, и у него, несомненно, тоже.
  - А вы не боитесь, что я куратору расскажу, что вы на работе книжки читаете? А он, между прочим, мой научный руководитель, - заявляет этот красавец, проигнорировав мой намек. Нет, ну вот где берут идиотов?
  - А вы не боитесь, что я куратору расскажу, что вы мешаете мне книжки читать, и у вас будет новый научный руководитель?
  - А ты не много на себя берешь, красавица?
  Я так осатанела, что даже встала и улыбаться разучилась:
  - Я сейчас считаю до двух, и если ты за это время не выметаешься из приемной, мы еще до вечера это проверяем!
  Подействовало. Ушел. А улыбки все эти дурацкие только для вампиров хороши. Настроения учить уже не было, захлопнула книжки, пошла в столовую. Обычно я хожу туда позже, а тут влетела прямо на большой перемене. И очередь, и все столики захвачены. Хоть возвращайся.
  - Лариса! - позвали меня из очереди. Популярность, однако. Хоть на что-то сгодится. Пошла на зов. Оказалась Катя. Та самая, с "жидкой кровью".
  - Привет, а ты куда пропала? Я думала, ты с нами будешь учиться. С вечернего? Со второго курса? А зачем тогда приходила? А ты что, знакома с куратором? А что он тебе тогда сказал?
  И как раз к тому моменту, когда мне удалось убедить дорогую Катю, что с куратором я знакома шапочно, и с первого сентября его не видела, к нам подлетела Марийка.
  - Ларка! Это ты? Да тебя не узнать! Что вампиры с людьми делают! Такая элегантная, такая красавица! Ну как ты, рассказывай. Как работа, как светлейший Анхенаридит? Полы мыть больше не заставляет? Ну еще бы, в такой-то юбке!
  - Как "светлейший Анхенаридит"? - встряла Катя. - Ты ж говорила, что раз в жизни с ним и разговаривала!
  - Она-то? Да она ж его секретарша. Каждый день с ним разговаривает, - сдала меня бывшая одногруппница.
  - Секретарша?! - я думала, у Кати сейчас приступ приключится.
  - Вот спасибо, Марийка, это было вовремя, - в конец обозлилась я. - Все девочки, это Катя, это Маша, любите друг друга, а я пошла.
  - Куда, ты разве обед брать не будешь?
  - Как-то уже не хочется.
  Вернулась к себе, устало опустилась за стол. Глянула в книжку. Нервы, нервы, мне их, похоже, не учить, мне их уже лечить надо. Решила хоть чайник поставить.
  Но дойти до него уже не успела. Потому как открылась дверь, и вошел Лоу.
  Лоурэфэл Сэвэрэасис ир го тэ Аирис, он был прекрасен, словно в первый день нашей встречи. А ненавидела я его, как во второй.
  Ничего не могла с собой поделать. Мне казалось, это прошло. Я смирилась, привыкла, успокоилась. А увидела его - и мне вновь захотелось его убить. Чтобы он умирал на моих глазах - долго, мучительно, умоляя о пощаде. Не просто за Лизу. Не только за Лизу. Он был словно мое воплощенное разочарование в вампирах. Живой памятник величайшего обмана по имени "Вампир". Все, во что я верила, и что оказалось ложью. Первый вампир в моей жизни. Не тронувший меня и пальцем, но разбивший вдребезги.
  - Ты! - выплюнула вместо приветствия.
  - Лариса? - искреннее удивление в ответ. И глаза так распахнуты. Не ожидал? Неужели Анхен ему не рассказывал? Хотя - эка невидаль, ну подумаешь, секретаршу сменил, что об этом рассказывать... А ведь он меня помнит, даже по имени. Ну, я же первая дева, которая ему отказала. Пострадало, видать, самолюбие-то.
  - Это какими ж судьбами? - он подошел ближе, разглядывая меня с неприкрытым интересом.
  - Добралась до этого дивного места? Да говорят, твоими молитвами, - под пристальным взглядом серых глаз было не просто неуютно - противно. - Да что ж ты обнюхиваешь меня, словно пес? Отойди, мне неприятно!
  - А ты не изменилась, - очаровательно улыбнулся он, но отошел.
  - А что, должна была?
  - Ну, ты же приняла предложение моего нежно любимого... друга, - пауза была весьма небольшой, но я решила развить.
  - Руки и сердца? Да не поступало пока. Все думаю: что так? А оказывается, просто вы друг друга очень нежно любите.
  - И ты боишься нам помешать? - тоном записного сердцееда промурлыкал Лоу. - Не переживай, мы и тебя готовы очень нежно... или не нежно... Ты сама-то как предпочитаешь? Желание дамы закон, как скажешь, так и сделаем, - и легкая такая усмешка на губах, а сам опять подходит все ближе, ближе...
  - Отойди, любвеобильный ты наш! И вообще, чтоб тебе своего нежно-любимого в кабинете у него не подождать, там не заперто.
  - Так скучно там, душа моя, - манерно вздохнул он, разваливаясь в посетительском кресле и небрежным жестом закидывая ногу на ногу. - И почитать-то у него нечего, один "Вестник медицины" да "Отрежь кому-нибудь что-нибудь"... Анхен не сказал, когда приедет?
  - После обеда.
  - Не знал, что он обедает, - вампир томно глянул на свои идеально ухоженные ногти. Каждым жестом ведь кривляется, тварь, не только голосом. - Да, с людями жить... и не до такого докатишься.
  - Ну а ты-то к нам какими судьбами? Да еще при костюме, - его "наряд прЫнца" был мне еще слишком памятен, чтоб я спокойно относилась к любой "нормальной" его одежде. - На свадьбу, на похороны? Или ты, как у тебя водится, совмещаешь?
  - Я, дорогая, еще не решил. Сама-то куда посоветуешь?
  - Я посоветую домой.
  - К тебе? Ты меня приглашаешь? Да это ж всегда пожалуйста! - издевается и не скрывает.
  - К тебе. А при полете над Бездной потерять управление и навернуться на самое дно!
  - Да, это вариант, - преувеличенно серьезно кивает головой вампир. - Но знаешь, не совсем удачный.
  - А что так?
  - Да тело потом достать будет сложно. Ты ж мне хотела могилку организовать. А так у тебя выйдет не могилка, а кенотаф.
  - Что?
  - Пустая могилка. Ты хоть словарик на досуге, что ль, почитай. А то что ж я язык лучше тебя знаю!
  - Лоурэл! - в дверях нарисовался Анхен. Ну слава светочу, я уж думала, мне еще час тут с этим уродом моральным препираться!
  - О, светлейший куратор! Как отобедали? - сероглазому красавцу было по-прежнему весело. - Что это было? Свинина, запеченная в говядине? Или утка, нашпигованная бараниной?
  - Человеческий ливер, в основном. Сырой и сильно попорченный.
  - Всегда знал, что у тебя дурной вкус. Анх, а подари мне девочку!
  - Если вкус у меня дурной, значит и девочка никуда не годится. Пойдем, в кабинете поговорим.
  - Не-е, хочу девочку! - в голосе появились откровенно капризные нотки. И не поймешь, то ли издеваться продолжает, то ли всерьез клянчит. Но с места не сдвинулся. - Анхен, подари, все равно ведь не пользуешься! Тем более, девочку я выбирал, так что девочка нормальная, к тому же с ней не скучно. Подари, а? Ну, или, хочешь, давай меняться?
  - Да? - Анхен неторопливо прошел через приемную и присел на край моего стола. - И что же ты мне предложишь? За девочку?
  - Ну, - Лоу красиво задумался, - я вот тут одну дивную штуку недавно нашел. Табличка с благожелательной надписью. Дом украшала когда-то. Там, правда, наречие не местное, но ты ж вроде читаешь иероглифы? Ну, я могу перевести, в крайнем случае. Забавная надпись. Там желают десять тысяч лет мира и тысячу осеней радости без горя. Хочешь? Над кроватью повесишь, красиво получится.
  - Тысячу осеней радости без горя? Это в дурдоме что ли? - фыркнул Анхен. - Не, я уж лучше так поживу - и с горем и с радостью. И уж лучше у меня в кровати будет что-то живое и теплое, чем над кроватью старые черепки.
  - Это не черепки, а красивый керамический диск!
  - Не сомневаюсь. Себе повесь, - он встал и направился в кабинет. - Идем, Лоу, разговор есть серьезный.
  - Прости, дорогая, не судьба, - среброкудрый мерзавец огласил приемную притворно - горестным вздохом и прошел в кабинет.
  - Лара, не уходи никуда, ты мне сейчас понадобишься, - буднично сообщил мне куратор, прежде, чем закрыть дверь.
  Я сидела. Какое-то время просто сидела, не в силах пошевелиться. Было чувство, что на меня вылили ведро помоев, и я жду, пока липкая грязь хотя бы стечет. Девочку ему подари. Поменяй на старую надпись. Идиотскую. Потом в голове словно звякнуло что-то. Понадоблюсь я ему. Им. Двоим, там, в кабинете.
  Ну нет уж! Перетопчутся. Я вскочила и вылетела вон. Бежала. Не знаю, куда-то. Лишь бы не окликнули. Не остановили, не вернули. Не заставили. Плакала. От ужаса, от жалости к себе, от ненависти, от отвращения. Он все решил. Он все решил, и сделает, как захочет. Сначала здесь. Потом домой к себе отволочет, и там... Во что он превратит меня там? Ведь не то, что не спросит, даже не проинформирует предварительно. Просто сделает. Все, что захочет, все, что в голову только придет...
  Ноги принесли меня в Главное здание. Наверно, потому, что оно у нас было - башня. Высокая такая башня, символ тяги человечества к вершинам знания. Ну и подражание вампирским башням, куда ж без этого. Я бросилась в лифт. Он шел до десятого. Доехала, перешла в другой, и снова выше, выше. На последнем этаже забралась с ногами на широкий подоконник в конце коридора, уселась, обхватив коленки, и долго плакала, глядя в окно.
  Высоко? Да нет, я летала и выше. Страшно? Уж точно не высоты. Интересно, если броситься всем телом на стекло, я его пробью? Наверное, да, уж если мяч окно разбивает... И осколки...сверху...если повезет, мне даже падать не придется, осколок в горло вопьется сразу - и все. Вниз только тело полетит. Ну а не повезет - что ж, буду падать. Я ведь уже падала когда-то. В Бездну. С ним. Это страшно. Я помню. А жить? Не страшно? Как жить мне дальше, если он все уже решил? Не сейчас, так завтра, не с этим, так с тем? И ведь самое горькое - я хотела бы с ним. С ним - хотела бы. Но не так... не так!
  Наверное, я рыдала слишком громко, потому что в какой-то момент рядом раздался голос:
  - Эй, ты что? Не плачь так, не надо.
  Я обернулась. Рядом со мной стоял парень. Самый обычный. С непрозрачным пакетом в руках и некоторой тревогой во взгляде.
  - Давай-ка слезай, - тон был весьма дружелюбный. - Оно того не стоит, правда. Забудь.
  Забыть. Я вздохнула. Тут единственный шанс забыть - это головой в стекло.
  - Давай помогу спуститься, - он осторожно протянул ко мне руку. Правда боялся, что спрыгну? А я? Спрыгну? Глядя в его глаза - такие обычные, человеческие - наверное, нет. Это мне от вампиров плохо. А он был человек, простой, ничем не примечательный. И от него явственно несло алкоголем.
  Замыслы архитекторов были весьма возвышенны и глубоко идейны. Но здравый смысл внес некоторые коррективы. И потому к знаниям тянулись на нижних этажах башни. Ну а на верхних располагалось общежитие. А в общежитии - там всякое бывает.
  - И где у вас наливают? - поинтересовалась охрипшим голосом.
  - Да у Лехи в 05-ой днюха, - он явно повеселел, помогая мне спуститься. - Второй день уже празднуем. Хочешь - пошли, я как раз за добавкой бегал, - он потряс пакетом, и там явственно звякнуло.
  Напиться? Напиться - это мысль. Пьяные девы глубоко несъедобны. Пьяные девы - они вообще омерзительны. Вампирам. Ну а у нас - человеческая вечеринка.
  Во второй день вечеринки я вписалась легко. Всем уже многое все равно, новые лица радуют. Мне наливали, я не отказывалась. Вот только кроме водки у них ничего уже не было, я требовала разводить ее хотя бы соком, но сока тоже уже не было. Разводили водой. Минеральной. Газированной. Сначала. Потом - не помню. Вернее, помню, но смутно.
  Когда в комнате явственно запахло вампиром, я обнаружила себя на кровати. С кем-то. Или с кеми-то? И не то, чтобы совсем одетой. Но, в общем, еще даже и не раздетой. Юбка вот осталась. И то, что под юбкой. Кажется. Ну, такого же я бы не пропустила? Наверное...
  - Не помешаю? - светлейший куратор даже улыбался, вот только светел не был. А протрезвела, кажется, не только я.
  - Кто-нибудь в этом свинарнике в состоянии открыть окно, при этом туда не вывалившись? Я могу обходиться без воздуха какое-то время, но мне все же приятней, когда он есть, - вампир неторопливо прошел по комнате, выбрал себе стул и уселся на него верхом, сложив руки на спинке. Кто-то дернулся и открыл окно.
  А теперь нас будут выбрасывать туда по одному, отрешенно подумала я, пытаясь застегнуть блузку. Но пуговицы упорно не попадали в петли. Остальные замерли, что кролики перед удавом.
  - Ну а теперь давайте знакомиться, - все с тем же спокойствием и легким таким презрением продолжал куратор. - Хозяева помойки кто?
  - М-мы, - раздалось несколько робких голосов.
  - Любопытно. Я, знаете ли, домашних животных у себя развожу. Так вот у них в хлеву чище. А в университете они не учатся. Несправедливо, вы не находите?
  Тяжелое молчание, опущенные головы, пунцовые щеки. Унизить их сильнее он бы не мог. Мы же люди. Мы привыкли гордиться, что мы не животные.
  - Я вот думаю, может мне вас местами поменять? Зверюшки мои в университете поучатся, а вы пока по загону побегаете, хоть хмель из головы выветрится...
  Недооценила я светлейшего. Может и сильнее. Про то, чтоб животным в наши дни статус человека присваивали, я никогда не слыхала и сильно сомневалась. А вот людей человеческого статуса лишить могли. За тягчайшие преступления, несовместимые с обликом человека и гражданина, суд лишал подсудимого права именоваться человеком, и его отдавали вампирам, за Бездну. В стада.
  Пригрозить таким наказанием за пьянство в учебное время было сильно. Ну, хоть не в окно.
  - Что касается вас, светлейшая дева, - добрались и до меня. Кто б сомневался. - Я весьма неплохо отношусь к сексу, в том числе и случайному. Но я крайне плохо отношусь к пьяному зачатию. Знаете почему? Дети потом уродами родятся. И их убивать приходится, чтоб популяцию не портить. Так вот вы своего ребенка с тремя ногами и одной мозговой извилиной убивать будете сами, ножик в руке держать я помогу.
  - Тварь, - злобно плюю в его сторону, меня трясет, организм готовится отомстить мне за все.
  - Да, - невозмутимо отзывается Анхен, - человек, доводящий ситуацию до подобного исхода, называется именно так.
  Он встает, оглядывает публику, выбирает одного из парней, явно более трезвого, чем большинство, и подходит к нему.
  - Возьмете такси и отвезете деву домой. Сдадите с рук на руки родителям. Или детям, кого в доме найдете. И передадите, чтоб до понедельника близко ее к университету не подпускали. Держите деньги.
  - Простите, светлейший куратор, но этого много.
  - Не думаю. Учитывая, что она сейчас затошнит вам всю машину, вам еще придется добавить свои. Надеюсь, более не увидимся, - он величественно выплывает.
  А вечеринка молча объявляется закрытой. Гости, пряча глаза, исчезают. Хозяева делают попытки убраться в комнате. Я с провожатым иду в такси. Волю вампира не оспаривают.
  До понедельника я как-то просуществовала. Утешала себя тем, что Лоу уже точно уехал, и из дома меня никто никуда не увез. Ни в пятницу, ни в субботу. Утешение выходило слабое, потому как в понедельник... я даже представить боялась, что будет в понедельник. Но на работу все-таки пришла.
  Анхен сидел, легонько раскачиваясь, в моем кресле и ждал меня.
  - С добрым утром. Рад, что ты вспомнила, наконец, о своих обязанностях.
  Голос спокоен. Нейтральный такой, словно у лектора по микробиологии.
  - Вы же дали мне отгулы до понедельника. Я просто вас послушалась.
  - Слушать и слушаться меня надо было чуть раньше, - он неторопливо встает и подходит ко мне. Снимает с плеча сумку, бросает в кресло. Берет меня за предплечье. Какой-то миг смотрит в глаза. И мне даже мерещится в его взгляде сожаление.
  А потом он резко дергает мою руку назад и вверх, выкручивая и дергая ее так, что я кричу от обжигающе резкой боли. И отпускает. Рука падает плетью, а я падаю на колени. Не перед ним, просто болевой шок, и ноги не держат.
  - Руку, - слезы катятся из глаз, и с трудом удается не выть в голос. - Ты ж мне вывернул...
  - А ты думала как? Ты ведь только по-плохому у нас понимаешь, - спокоен. Стоит и смотрит. Высший Судия, бесстрастный и непогрешимый. - Я просил тебя. Специально сказал. Ты нужна, есть дела, срочные, надо сделать. И что я получил в ответ? Пьяный загул в компании первых встречных уродов?
  - Мне больно... пожалуйста, - тяжело дышу и раскачиваюсь, стараясь не закричать. - Вправь мне сустав... пожалуйста, Анхен... больно...
  - Здесь целый корпус врачей. Кто-нибудь вправит. Я предупреждал, что на работе ты работаешь. Предупреждал, что не потерплю неподчинения.
  - Анхен, пожалуйста... хватит... не надо...
  - Я был тебе не хорош. Друзья мои аморальны. А совместный досуг с пьяными ублюдками - самое то. Пытаешься с вампирами жить по морали людей, а с людьми - по морали вампиров? Наоборот не хочешь попробовать? А то, знаешь ли, ни те, ни другие не примут.
  - Анхен... - боль уже затмевает все, - Анхен...
  Снизошел. Склонился, еще один резкий рывок, вспышка боли - и сустав встает на место.
  - Приведи себя в порядок. Через полчаса у меня встреча. Чтоб сидела у себя за столом и улыбалась, - разворачивается и уходит в кабинет.
   Встать получается не сразу. С мыслями собраться еще сложнее. Дохожу до стола. Сажусь. Беру чистый лист бумаги. Начинаю вставлять в машинку, но раздумываю. Печатать мне ничего не велели. Еще заинтересуется. Пишу от руки: "Ректору Светлогорского... Заявление. Прошу освободить от занимаемой должности...". Число, подпись. Какое-то время смотрю на лист. Затем усмехаюсь, беру другую ручку. В верхнем левом углу летящим кураторским почерком рисую: "Согласовано". И ставлю его красивую многосоставную подпись. Пусть хоть на долю секунды почувствует, каково это - когда все решили за тебя.
  Оставляю заявление на своем столе, беру сумку и иду на выход.
  - Далеко? - раздается из кабинета, стоило мне открыть дверь.
  - В порядок себя приводить, - злобно бросаю в ответ, не скрывая эмоций, и выхожу прочь. Есть только одно место, где я буду в порядке. Называется - "как можно дальше отсюда". Минут десять или пятнадцать у меня есть. За это время какой-нибудь автобус да подъедет.
  
  Глава 3. Болезнь.
  
  Автобус подошел практически сразу. Не мой, какой-то. И я поехала. Куда-то. Маршрут был долгий. Автобус шел через весь город, петляя знакомыми и не очень улицами, увозя меня все дальше. Или не дальше. Можно ли быть достаточно далеко от вампира? Того, который считает эту страну своей, ежедневно порхает по этой стране, словно бабочка и, по любому, знает ее лучше, чем я? Денег у меня с собой немного, из документов - один студенческий, на дворе - осень. Уехать-уехать-уехать, а дальше? Когда наступит вечер, и мне не хватит даже на гостиницу? Что я стану делать одна на пустой темной улице? На какое конкретно место приключений себе искать? То самое, для которого вампир был не слишком хорош? И смысл тогда бегать? Люди тоже умеют насиловать. И убивать. И избивать, я уверена, у некоторых тоже неплохо получается. Мир, конечно, не без добрых людей. И, возможно, мне, напротив, помогут. Приютят, обогреют, накормят. Дадут работу и ни о чем не спросят. В сказках, к примеру, так всегда и бывает. Вот только я-то не в сказке.
  Я долго каталась на автобусе. На этом, потом на другом, затем на третьем. Все думала. Нет, смысла нет. Если он захочет - он найдет. Куда бы ни убежала. И даже спасет от всех тех бед и проблем, которые я к тому времени себе наживу. Было бы даже странно не нажить без денег, знакомых и опыта самостоятельной жизни. И опять у нас будет вампир на белом коне с хорошо замаскированными черными шерстинками. И я - в слезах умиления и благодарности.
  Нет, он у меня найдет ровно то, что потерял. И пусть сам думает, что ему делать с результатом. Я не заяц, всю жизнь от него бегать. Пусть либо отпускает, либо убивает к дракосу. А я не буду. Ничего уже не буду. Я устала.
  Я вернулась домой. Анхен меня там не ждал. Ну и славно.
  - Ты не собираешься на работу? - поинтересовалась утром мама, видя, что я игнорирую будильник.
  - Нет.
  - Тебя уволили? - мама попыталась изобразить, что хватается за сердце.
  - Я сама уволилась.
  - Лара?! Да ты что? Как ты могла?!
  Бедная мама, недолго она мной гордилась. Такая карьера, такое внимание со стороны вампира - честь, несказанная честь, и мне, и семье. Это вам не просто за Бездну забрали не пойми зачем. Я ежедневно нужна Великому. На работе. Я умная и красивая, я - Избранница. А теперь, выходит, что? Не справилась? Не подошла?
  - Пока могла - работала. Больше - не могу.
  - Лара, что значит "не могу"? У всех бывают сложности. Работу из-за этого не бросают, тем более такую. Понятно, что у него высокие требования. Так надо же стремиться. Надо пытаться соответствовать, а не бежать, от того, что у тебя не получается.
  - Боюсь, ты не очень представляешь, о чем говоришь.
  - Я прекрасно представляю! Да за такой шанс, что выпал тебе, любой душу продаст, не задумываясь.
  - И ты согласна, чтобы дочь у тебя была - без души? Сильно же ты меня любишь.
  - Да это же просто так говорится, не придирайся к словам.
  - Это не просто. Это еще так и делается. Он вынимает из меня душу, препарирует ее, режет, калечит. Однажды просто ампутирует, и все - ты этого хочешь?
  - Давай ты не будешь фантазировать. Если тебя попросили сделать что-то, к чему ты не привыкла - это еще не значит, что у тебя душу вынули. Потерпи, и ты сама увидишь, что приобретаешь куда больше, чем теряешь.
  - Поздно. Я это уже сделала.
  Она спешила на работу, и потому разговор получился короткий. Он возобновился вечером. Потом еще одним вечером, и еще. Мама сожалела о моей глупости и нетерпимости. Папа не вмешивался. Анхен не приходил.
  Я не ходила на лекции, я вообще никуда не ходила. Просто сидела. Ждала. Прошла неделя. Пошла другая. Вампир не появлялся. Родители все настойчивей интересовались моими дальнейшими планами. Не было планов. Какие могут быть планы, если все планы на меня - у него. Я не верила, что он забыл обо мне. Он ждал. И я тоже - ждала.
  Он появился через две недели. Очень удачно, Варька в школе, родители на работе. Позвонил в дверь. Конечно, я не открыла. Легла на кровать, отвернулась носом к стенке. Начала прокручивать в деталях нашу последнюю встречу. Боль. Унижение. Холодный расчет в его глазах. И предпоследнюю. И Лоу, который менял меня на какую-то вещичку.
  Он открыл дверь ключом. Я не особо удивилась. Чтоб светлейшего куратора двери когда останавливали! Не оборачивалась. Лежала и вспоминала. Парк. И кто-то тонет в пруду под его равнодушным взглядом. Зима. И воздух застывает в комнате от его ненависти. И я глохну от собственных криков. И боль закольцовывается, и больше уже ничего не надо.
  Садится на кровать. Спокойный, уверенный, правильный.
  - И как ты представляешь свою дальнейшую жизнь?
  Молчу. Пытаюсь вспомнить, в тот день, когда он избивал меня, верхняя пуговичка на его рубашке была застегнута или расстегнута.
  - Хорошо, ты не хочешь у меня работать, но зачем бросать учебу?
  Не помню. Глаза его черные помню, и волосы были не заколоты. А рубашка... помню, что классическая была, и ни к штанам, ни к сапогам не подходила...
  - Лара, посмотри на меня!
  Я смотрю на обои. Я столько часов в своей жизни смотрела на них, но так и не смогла определить, что за цветы там нарисованы. Может, догадаюсь сейчас?
  Он наклоняется, берет меня за плечи, поднимает, переворачивает.
  - Лариса, ты сейчас одеваешься, и мы едем в университет.
  - Нет.
  Он пытается поймать мой взгляд. А я вновь пытаюсь вспомнить. Когда я тонула, застряв в байдарке, было ли мне страшно? Ледяная вода ласкает кожу. Не обжигает, нет. Просто мир вокруг... другой. Можно было не дергаться и остаться.
  Он отпускает меня и идет к шкафу. А я падаю обратно на кровать. Вы же хотели послушную куклу, куратор. Одевать, раздевать, в позы правильные ставить. Желание вампира - закон, играйте.
  Выбирает там какую-то одежду, возвращается ко мне.
  - Мы все равно поедем, Лара.
  Не сомневаюсь. Вот только без моей помощи. А я ухожу бродить в сады Сериэнты. Люди там пропадают, вот и я пропаду. Без вампиров, просто. Вспоминаю извилистые дорожки, беседки, увитые цветами, гроты, где тихонько журчит вода. Вот так забрести, заблудиться... и уснуть...
  А куратор умеет не только раздевать. Одевать у него тоже получается. А причесывать? Косы ж он, кажется, не плетет? Или наврал? Не плетет. Расчесывает и закалывает в хвост. Вампирской заколкой по вампирской моде. Кукла его, имеет право. А в садах Сериэнты все еще лето. И солнце светит, и ароматы цветов кружат голову. Вот только розами пахнет... напрасно. Не люблю этот запах. Слишком нежный, сладкий... лживый...
  Он ставит меня на ноги.
  - Идем.
  - Нет.
  Я падаю. До конца не успеваю, он подхватывает на руки и несет. Сажает к себе в машину, привозит в университет. Вновь пытается заставить меня идти. Я падаю, повиснув на его руке.
  - Я не буду.
  - Тебе придется.
  - Нет.
  Вновь несет на руках. Мне все равно, мне уже все равно. Я уже заблудилась в ее садах, и вьюнки оплели мне руки, и бабочки сидят на моих плечах. Если я шевельнусь - они улетят.
  Он относит к себе в кабинет и сажает в кресло.
  - Присядь. Давай спокойно поговорим.
  Он отходит, и я сползаю на пол.
  - Нет.
  Лежу щекой на паркете, изучаю рисунок. Ведь это ж, наверно, годичные кольца. А из какого дерева сделан паркет? Не знаю, никогда не интересовалась. А вот он, наверное, знает. Он же у нас все знает про цветы и деревья. Вот только не скажет. Потому, что я не спрошу, а сам он не догадается.
  Он вздыхает, садится в кресло.
  - И долго это будет продолжаться?
  - Сколько захотите. Надоест - убьете.
  - Лара, прекрати это.
  - Нет.
  Молчит. Смотрит. Мне все равно, мне уже все равно, я пытаюсь определить, сколько лет было дереву, из которого сделали ближайшую к щеке дощечку.
  - Лариса, давай серьезно. Ты, вообще, еще хочешь быть врачом?
  - Нет.
  - А что ты хочешь?
  Молчу. Хотите здесь вы, куратор. Мне зачем, у моих желаний нет шансов против ваших.
  Пауза.
  - Ты мне можешь хотя бы объяснить, что на тебя нашло? Что это была за дикая выходка?
  - Ваша? Природная жестокость, наверное. И многовековая вседозволенность.
  - Несомненно. Один вопрос, если можно: а каким языком мне тебе объяснять недопустимость твоего поведения? Я что, плохо с тобой обращался? Мучил тебя, бил, насиловал? Оскорблял, быть может? За что мне такой подарок? Ты подвела меня с работой, ты опозорила меня перед гостем... Он, кстати, очень веселился, просил благодарность тебе вынести от его имени: его давно так никто не развлекал.
  - Я рада.
  - Я вижу. Ответь на мой вопрос, пожалуйста.
  Молчу. А уборщица халтурит - пылинки есть. И как же ей не совестно, светлейшего ж вампира кабинет.
  - Лариса!
  - А ты бей. У тебя хорошо получается. Я буду плакать, умолять остановиться, со всем соглашусь. Заодно и расскажу. Вот все, что хочешь услышать, то и расскажу, и даже теми словами, какие потребуешь. Главное бей, не останавливайся.
  - Лариса, перестань, я не собираюсь тебя бить. Я поговорить с тобой хочу.
  - Хоти.
  - Лариса!
  - Бей.
  Он опускается на пол, приподнимает меня, прижимает к своей груди. Там слишком тепло, я помню. Ухожу на дно, ныряю в омут, за заколкой. Вода холодна, бурлит, крутит, и дно неспокойно - муть, взвесь. И солнце не пробивает, не разглядеть, а руки совсем замерзли, и не могут ничего нащупать.
  - Лариса, поговори со мной, пожалуйста, - он обнимает меня, кажется, гладит. Глупый. Я же на дне. Вокруг вода. Холодная.
  Он смотрит мне в лицо. Ждет. Хоть какой-то реакции. Я не закрываю глаз, не отворачиваюсь. Я просто смотрю на него сквозь толщу вод. Истоки Верьи - в ледниках Западных гор, она не прогревается даже летом. Он наклоняется и целует. Сначала очень легко, едва касаясь, затем раздвигает языком губы, зубы... Я не сопротивляюсь, просто не отвечаю. Мне в рот льется ледяная вода, но я не захлебываюсь, я давно уже не дышу. Я на дне. Здесь везде вода.
  Он отстраняется, ничего не добившись. Думал, я буду желать его тела вечность? Я на дне ледяной реки. Здесь не бывает желаний.
  - Лариса, перестань, вернись ко мне, - пытается достучаться вампир. - У тебя уже даже губы холодные. Возвращайся, так можно здорово заиграться.
  - Нет.
  - Почему ты сбежала, Лара? Тебя Лоу чем-то обидел?
  - Ты.
  - Я? Я защищал тебя, берег, пальцем тебя не тронул.
  - Тронул.
  - Я предупреждал, что надо слушаться. И это было после того, как ты сбежала с работы в пьяный загул. А я спрашиваю о том, что случилось до.
  - "До" уже не важно. Либо я человек, либо вещь. Людям не причиняют боль. Вещи не чувствуют. Ты выбрал вещь. Возьми.
  - Давай ты сядешь. Не надо лежать на полу.
  - Нет.
  Он сажает меня в кресло. Еще и придерживает, чтоб не соскользнула обратно.
  - Теперь бей.
  - Лара, прекрати делать из меня монстра.
  - Хочешь, чтоб я здесь сидела - бей. Можешь руку опять вывернуть. Тоже больно.
  - Перестань.
  - Бей.
  Он отходит. Садится в свое кресло. Я сползаю на пол, вновь прижимаясь щекой к паркету.
  Он молчит. Ждет. Над нами плывет тишина. Зато слышен шум голосов в коридоре, множество шагов. И кто-то дергает ручку двери в приемной. Напрасно. Все личные разговоры здесь проходят только за закрытыми дверьми. Вампиры не выносят сор на люди. Впрочем, тот, кто дергает ручку, едва ли понимает, что вампирам есть, что скрывать.
  Вампир молчит и ждет. Надеется, я одумаюсь? Зря. Меня качают холодные воды, и мне уже не нужно прилагать усилий, чтоб удержать перед глазами картинку. Я уже река, я теку. Долгий путь, от истока к устью, и другой рекой, и еще одной. А в конце меня ждет Бездна, все реки впадают в Бездну. Я тоже река, и когда дотеку, буду падать долго, долго, долго...
  - Что мне делать, Ларис? Как с человеком я говорить с тобой не могу - мне не пробиться в твой мозг. Я пытаюсь говорить с тобой, как с вампиром - но ты не хочешь меня слышать. Мои слова для тебя вообще ничего не значат. Я прошу помочь мне - ты уходишь. Прошу объяснить - ты закрываешься в кокон, не оставляя мне даже эмоций. Как я могу тебя понять? Как мне до тебя достучаться?
  - Бей.
  Это не кокон, это вода. Сам же научил: чтобы поверили - надо чувствовать. А я чувствую только воду, только воду...
  - Хорошо, я обещаю тебе, я даю тебе слово: я больше никогда не причиню тебе боль. Не притронусь к тебе и пальцем. Теперь мы можем поговорить?
  - Ремень, кнут, плетка, монтировка...
  - Я дал тебе слово, Лара. Моего слова достаточно любому вампиру. Любому человеку. И только ты опять не желаешь меня слышать.
  - Я не поеду к тебе домой.
  - И это причина? Ты пойдешь в грязную ночлежку с субъектами, чьих лиц не видишь, а имен не знаешь, а мой дом тебе претит?
  - Я не поеду к тебе домой. Куда и с кем я решу пойти - не твое дело.
  - Ты ищешь самостоятельности не там, где нужно. Лучше б жила у меня, училась вести хозяйство. Сколько можно за маму прятаться?
  - Я к тебе не поеду.
  - Допустим.
  - Дай слово, что не заставишь и не увезешь силой.
  - Сядь в кресло, как это принято у разумных существ, и я скажу тебе, в чем я готов дать тебе слово.
  Сажусь. Он какое-то время смотрит на меня, потом начинает:
  - Ты возвращаешься в университет. Я скажу в деканате, что ты болела. Ты возвращаешься на работу...
  - Я не буду...
  - Будешь. Работать. И если что-то в этой работе тебя станет не устраивать, ты будешь говорить об этом мне, а не бежать встревать в очередные неприятности. А я даю тебе слово, что ты не будешь жить в моем доме. Мы договорились?
  - Я не хочу у тебя работать.
  - Это не обсуждается. Ты остаешься.
  - Я не буду.
  - Не будешь что? Работать? Так детство кончилось. Твоей семье нужны деньги. Тебе - приучаться к дисциплине и ответственности за свои поступки. И при этом иметь возможность продолжать учебу.
  - И чем я должна платить? За твои деньги и мои возможности? Кровью и плотью? Я не буду.
  - Работой секретаря. Я не могу все делать сам. Мне нужен помощник. У тебя неплохо получалось. И, кажется, я не просил твоей крови.
  - Мне подождать, когда возьмешь без спросу? Или когда ты выменяешь меня своему дружку на календарик? Или просто затащишь в кабинет и бросишь под своих гостей?
  Он вздыхает. Тяжело, устало.
  - Ларис, вот за что ты считаешь меня сволочью? Мне казалось, мы все давно обсудили. Я не привык повторять дважды, моего слова обычно хватает. Мне над столом тебе плакат повесить? Так есть подозрение, что ты и читаешь не лучше, чем слышишь... Я не вымениваю своих людей. Как и своих вампиров. Ни на календарик, ни на что другое. И тот же Лоурэл знает это лучше, чем кто бы то ни было.
  - Что, часто предлагает поменяться?
  - Да не нужна ты ему, кончай мечтать о прекрасном. Ты самолюбие ему сильно задела при вашей первой встрече. Вот он отыгрался. А ты повелась. Один-один, он доволен.
  - А ты?
  - А я разочарован. Я надеялся, ты умнее.
  - Вот и возьми себе... кого поумнее. А я не буду.
  - Умнеть?
  - Работать у тебя.
  - Не выйдет. Либо ты у меня работаешь, либо живешь в моем доме. Хочешь валяться на полу - валяйся. У меня в доме полов много. Решать тебе и решать сейчас.
  - Ты не станешь ко мне приставать. Сажать на колени. Вообще трогать.
  - Зачем, Лара? Я ж тебе нравлюсь. Тебе со мной хорошо.
  - Либо ты уважаешь мое решение, либо забирай и делай что хочешь. Хоть домой, хоть за Бездну. Если я - вещь, я жить не буду. Если у меня нет права на мои желания - у меня вообще не будет желаний.
  - Лара, я же помочь тебе хочу.
  Закрываю глаза. Река плещется близко. У самых ног. Стоит позвать - и она придет.
  - Хорошо. Умолять не стану. Ты работаешь у меня. И все. Больше между нами ничего не будет. Никаких личных отношений. Ничего. Только работа.
  - Ты даешь мне слово?
  - Да. Но и ты даешь мне слово. Все возникающие проблемы ты решаешь путем обсуждения их со мной, а не ухода в несознанку. Ты даешь мне слово, Лариса?
  - Да.
  - Смотри, ты откажешься, и я могу передумать. На сегодня - свободна. Завтра в девять - жду. И вот еще, - он достал из кармана и бросил мне на колени связку ключей. - Передай матери, скажи спасибо.
  Знакомая такая связка с маленьким камушком на брелоке. Мама говорила, что за камень, да я позабыла. Я в камнях не очень.
  Домой ехала жутко усталая, но довольная. Я все-таки добилась. Хоть какого-то личного пространства. И мне не надо бросать все и уезжать на край света. Я смогу продолжить учебу. И остаться собой. Я не хочу становиться Ингой. Девочкой его сбывшихся желаний. Как она тогда сказала - "когда в тебе тебя не остается". Сказала, кажется, про другое, ну да не важно. Ведь это же именно то, что он делает. Да, не насилует. Приучает, превращает, перемалывает. Да, сейчас он очень натурально хлопает глазками, и утверждает, что ничего и не было. Не подразумевалось вообще, и как я подумать-то могла. А вот что было на самом деле? И что было бы, если бы я тогда осталась?
  Что у нас с Сериэнтой было? Сказал, поясницу лечить, а сам? Усыпили, и давай планы строить, как меня переделать. Ладно, она отказалась. А если нет? Меня вообще кто спросил, а хочу ли я? А разрешаю ли столь глобальное вмешательство? О возможных негативных последствиях, может, проинформировал? Как у нашего дорогого доктора с врачебной этикой вообще?
  Дальше. Сиреневый Зал. Что сказано? Посмотрю, как ты реагируешь. Что в итоге? "Я пытался тебя пробить, либо до человека, либо до вампира". Это "посмотрю"? Или это очередная попытка меня изменить, без моего ведома и согласия?
  Верила ли я ему теперь? Что он дал слово и не нарушит? Не знаю, жизнь покажет. Но мне хотя бы удалось заставить его себя услышать. Заставить его поверить, что я действительно настолько близко к краю. Что он настолько меня сломал. Передавил. Переусердствовал. Тяжело обмануть вампира, но когда вампиры в учителях... А я способная. Вампиры чувствуют эмоции. Поэтому любое притворство у них идет от внутреннего переживания. Я помню рассказы о том, как он учил Ингу танцевать. Он и меня учил - улыбаться посетителям всем сердцем, излучать дружелюбие. И как настроиться на подобные эмоции. На негативные эмоции оказалось даже проще настроиться. Вернее - на отсутствие эмоций. Главное - картинки подобрать правильно. И не сбиваться на реальность, удерживать. Но я тренировалась. Он так благородно дал мне время потренироваться. Остыть и успокоиться, я полагаю. И начать сожалеть о содеянном.
  Он же у нас благородный. Ну, сам себя таковым считает. Да и, наверное... был бы он человеком - он был бы хорошим человеком. Правильным. Всем пытался бы помочь, спасти. Научить, как жить, чтоб быть достойным членом общества. И ответственный ведь, и заботливый. Одна беда - вампир. И потому тех, кто не хочет жить по его правилам, он убивает. И не важно: сгорел, или просто - напился и с ножом по парку бродишь. Он же парней тех убил - не потому, что на меня с ножом, или на него. А просто потому, что в его пряничном домике не могут жить испорченные человечки. Ну, или вот еще - кушать очень хочется. А вокруг еда бродит. И как можно согласиться, что у еды есть собственное мнение, если ты и старше, и сильнее, и вообще - Великий и Древний?
  Я рисковала, да. Ведь я могла и ошибиться. И желание добиться своего любой ценой могло возобладать над желанием помочь и спасти. Я поставила на то, что он не зло. Да, вампир, жестокий, властный, но не зло. И где-то там, в его душе, все еще есть свет. Потому, что если бы он не повелся, если бы и впрямь стал избивать или что-то в этом роде, тогда ведь и в самом деле - только умирать. Потому, что все равно - сломает и убьет.
  Пока я победила. И тем, что заставила меня услышать. И тем, что заставила его поверить. И тем, что не ошиблась в нем. Не знаю, что будет дальше. Но какой-то шанс выжить рядом с ним появился. Оставаясь собой, а не превращаясь в "девочку его желаний".
  Меня сильно шатало. Не только от усталости, еще и от голода. Кто ж его знал, когда он появится. А сытому человеку труднее демонстрировать слабость и отсутствие эмоций. Тем более с таким дурацким характером, что у меня. Когда сначала говоришь в запале, и только после - думаешь, что не стоило бы.
  Теперь - есть и спать. На лекции сегодня все равно идти сил нет, голова уже болит, дальше - лучше не будет. Ну а маме - маме спасибо. Сохранила семейную собственность. Не дала б она ему ключи - так он бы дверь вышиб. Или окно. Чини потом.
  ***
  Дальше потянулись недели, и сначала мне даже показалось - жизнь налаживается. Анхен общался со мной исключительно официально, и только на темы работы. Он не только не притрагивался ко мне и пальцем, он даже перестал интересоваться, как у меня дела. Надо сделать это, это и это. На сегодня все, можешь быть свободна. Если хочешь, можешь остаться на рабочем месте до начала лекций, ты мне не мешаешь.
  Иногда оставалась, иногда уходила. Да он и сам редко бывал на работе больше трех дней в неделю. Да и в те появлялся лишь на пару часов. У него были дела. У него везде были дела. Вот только до меня ему дела не было.
  Как я и хотела. Ведь именно так я и хотела. Почему же тогда так тоскливо-то на душе? Но я брала себя в руки, и убеждала, что все сделала правильно. Да, его руки... и губы... но дальше-то что? Жили они долго и счастливо и умерли в один день? Боюсь, не выйдет. Ну ладно, не умерли, допустим. Инга ж не умерла. Или вот папочка мой. И даже допустим, что он возлюбит меня так сильно, что не отдаст никому из друзей. Прослывет жадным и не поделится. Но сам-то он... Так и слышу его удивленное: "Ты что, Лар, хочешь, чтоб я с голоду умер? Или в одиночку собралась вампира прокормить?" Но это ладно, это люди, а есть еще и вампирши. Даже если он мимоходом их всех в губы целует, вряд ли они особо теряются, когда и интерес взаимный и время свободное. А еще ему жениться надо и наследника заводить. Я-то при всем при этом где? На правах домашней кошки?
  Не-не-не, вампиры на вампиршах, девочки на мальчиках. Нет у меня с ним будущего, так что и душу травить. Рисковать жизнью и собственной психикой, а потом сидеть, как Инга, и не знать, как с людьми-то вообще принято. Правильно все. Тоскливо только.
  Мне б еще мальчика хорошего встретить, да влюбиться без памяти, но как-то оно не выходило. Не встречались по заказу мальчики. Может, искала не слишком сильно, а может, с Анхеном всех подсознательно сравнивала, а куда человеку против вампира. Даже если этот вампир вам руку ломает, не задумываясь и в лице не меняясь. Потому как - что, собственно, нового? Уж если я его за ту зиму простить сумела... вернее, вроде и не прощала, но как-то жизнь так повернулась... А он - вот такой и вряд ли изменится... Нет, ну его, лучше о мальчиках.
  Тёмку не так давно видела. Он, правда, сделал вид, что меня не заметил. А может, и впрямь, не заметил. Сожаления не почувствовала, наоборот, подумала "и что я в нем год назад нашла"? С Петькой пересекались пару раз, пообщаться было здорово, на большее - по-прежнему не тянуло. А из новых лиц - ну приняли меня в компанию, где было два парня - Коля с Вадиком, но они, вроде как, приятели, на большее не претендуют, да и я тоже.
  Вот на курсе у нас прознали, где я работаю, и в первый момент это было не особо. Интерес опять поднялся излишний. Пришлось вспоминать уроки дяденьки-вампира, и посылать всех, вместе с их интересом, любезно, но непреклонно.
  Все-то послались, а вот самые близкие, из общей компании, сочли, что уж они-то вправе чуть-чуть на большее.
  - Ну расскажи, Лар, - заговорщицки толкала локтем в бок Томка, - как ты вообще с ним познакомилась? Почему он тебя на эту работу выбрал?
  - Ну, как познакомились? - пожимаю плечами. - Из деканата подошли, сказали: куратор хочет видеть. Пришла к нему. Говорит, здравствуйте, давайте знакомиться.
  - И?
  - И он сделал мне предложение, от которого невозможно было отказаться. И теперь я у него работаю.
  - Нет, ну ты расскажи, ну почему он выбрал именно тебя? Ведь наверняка ж было что-то...
  Наверняка. Вот только тебе мой опыт не пригодится.
  - Вампиры редко отчитываются перед людьми в своих действиях или вызвавших их причинах. Но одно могу сказать точно: выбирает он. И он жутко не любит тех, кто пытается ему навязаться. Тут одна знакомая моя не так давно попыталась... Поверь мне, он умеет отчитывать так, что бывает потом жутко стыдно. Лучше не надо, Том, правда.
  - Да я и не думала, - судя по тому, как покраснела - думала. - Мне просто интересно, как это бывает. Из всех моих знакомых только ты с вампиром общаешься.
  - Мы с ним общаемся только на темы работы, Тамар, ничего экстраординарного.
  И ведь правда. Вот уже месяц прошел, как чистая правда. А ведь когда-то я думала, что, работая у него, я стану к нему ближе. А выходило - дальше. Никогда прежде я не чувствовала себя настолько чужой для него, не нужной и не интересной. А ведь сама хотела. Вот именно этого сама ж и хотела. Получила.
  - Лара, - манит меня Ленка, - а ты не могла бы куратору... ну... письмо передать?
  - А о чем письмо? Может, я тебе сразу ответ скажу, так чего и бумагу туда - сюда носить.
  - О чем письмо - тебя не касается, просто передай - и все.
  - Не хочу тебя разочаровывать, но "просто передай - и все" является неисполнением моих служебных обязанностей, - пожимаю я плечами. - Я их все равно все читаю, Лен. Вернее, просматриваю. И делю на три кучки: то, что передаю куратору, то, на что отвечаю сама и то, что отправляется сразу в мусор. Боюсь, твое - из последней стопки, Лен. Лучше выкини его сама.
  Ленка злится:
  - Ты не должна читать подобные вещи, это личное!
  - Что я должна и чего нет - в моих должностных обязанностях прописано. А что ты злишься-то? Уже писала, что ль?
  - Ну, ежели ты их всех читаешь - так должна быть в курсе! - Ленка пробует принять независимый вид.
  - Я не читаю, Лен. Если я все его письма читать буду - у меня на учебу времени не хватит. Я вскрываю и просматриваю. Если вензеля-сердечки и "хочу - не могу" - это идет в помойку, я не смотрю, кто отправитель, мне не интересно. Это просто работа, будни, - и ссориться с ней не хочется, и не объяснить никак. Вампир ей нужен. А у меня вот есть, а я не делюсь.
  - Лариса, ну пожалуйста, ну вот я ж тебя и прошу, - Ленка уже умоляет. Ей надо. Очень надо. - Я ж догадывалась, что он не отвечает, потому как письма мои до него не доходят. А ты передай, а? Ну, перепутай, положи не в ту стопочку. Ну я очень тебя прошу! Я за это все для тебя сделаю!
  - Что все, Лен? У другого вампира мне работу найдешь? Я только-только к этому привыкла. Если я не отличаю любовные послания от деловой корреспонденции - значит, я не гожусь на эту должность, меня уволят. Прости, но я тебе даже врать не буду, что выполню твою просьбу.
  Ленка обиделась. Ленка ревновала. Ленка со мной дней пять не разговаривала. Но потом как-то прошло. Не то успокоилась, ввиду недоступности объекта, не то стала другие пути искать. А с письмами ко мне потом еще несколько человек подходили. Причем не только с нашего курса. И вновь приходилось рассказывать о неприступном вампире и строгом начальнике. Хотя, подозреваю, если б я и подсунула ему какое любовное послание, он просто выкинул бы его в собственную корзину для бумаг и не сказал мне ни слова. Он вообще со мной предпочитал без необходимости не разговаривать.
  А однажды пришло приглашение на бал. Я сначала и внимания особого не обратила. Ну, бал и бал, его вечно куда-то приглашали. А потом ойкнула. Приглашение на бал по поводу дня рождения нашего президента, лично президентом подписанное, в Президентском дворце. И приглашали со спутницей. Анхен появился только через три дня после получения мной этого кусочка картона. Так что целых три дня я мечтала. О разном.
  А он вошел, как всегда стремительно, небрежно кивнул, взял с моего стола подготовленные для него бумаги, пролистал по дороге до собственной двери, увидел приглашение, вернулся.
  - Лариса, у меня на завтра на вторую половину дня встречи назначены?
  - Да, на три и на четыре.
  - Ту, что на четыре надо отменять. Или погоди, кто там? - он нагнулся над моим блокнотом. - Так, этого перенеси на три, а Горелов пусть в полдевятого зайдет. Раз уж он так жаждет меня видеть - пусть встанет пораньше. Лариса, и сама приди завтра в восемь пятнадцать, а то он любит заранее приходить. Хоть дверь ему откроешь, чтоб в коридоре не маячил.
  Присел на край моего стола, снял трубку телефона, набрал по памяти несколько цифр.
  - Ева, здравствуй, моя радость. Не отрываю?.. Евочка, скажи пожалуйста, а что ты делаешь завтра вечером?.. Ну, может муж как-то переживет без тебя этот вечер, а мы съездим с тобой на бал?.. Ну да, да. Прости, родная, совсем забыл. Ваш прошлый президент был как-то скромнее, званных балов по пустякам не устраивал. А приглашение я и сам только что получил, звоню тебе, даже не доходя до кабинета. Так ты не бросишь меня одного на этой выставке собственных достижений?.. Нет, как можно, - он смеется. - С кем же еще я буду демонстрировать им собственное постоянство и высокие моральные устои?.. Все, договорились, завтра в четыре за тобой заеду. Люблю тебя, моя радость, до завтра.
  Он кладет трубку, встает, оборачивается ко мне:
  - Еще что-то важное было?
  - Нет.
  Он уходит к себе и плотно прикрывает дверь. А в мечтах... Да, на то они и мечты...
  Так дни и тянулись. Я привыкла к работе и находила время на учебу, привыкла к своей новой группе и статусу секретарши куратора. Но так и не смога привыкнуть к тому, что я теперь для него чужая. Что я сижу от него в соседней комнате, а ощущение - что по другую сторону Бездны. И не раз уже я успела пожалеть, что в тот день Сериэнта нас остановила. Кто его знает, может в итоге все кончилось бы тем же, или вообще... все уже кончилось бы... но я хотя бы успела б узнать, что такое любовь вампира. Его любовь.
  Нет, я успокаивалась, и гнала от себя эти глупые мысли. И заставляла себя вспоминать, что у этой любви есть такие аспекты... Все правильно, просто привыкнуть надо. Вернее, отвыкнуть. Да только как, если видишь так часто?
  Незаметно пришел ноябрь. А в ноябре... Раньше мне как-то везло. То его в эти дни не было на работе, то меня, а тут...
  Я печатала какую-то бумажку, и вдруг заметила, что пальцы не попадают, что там опечатки в каждом слове. А ведь печатать я умела хорошо. Да и на грамотность не жаловалась. Стала вынимать испорченный лист, заметила, что слегка подрагивают руки. Ох, нет! Я знала, что это. За столько лет я успела досконально изучить все признаки приближающейся катастрофы. По телу прошла волна холодного ужаса, проступив испариной на лбу. И таблетки я забыла. И Анхен на работе. Только не при нем, ну пожалуйста, только не при нем! Мне надо домой, мне срочно надо домой, забиться в угол, отлежаться, переждать... Уже не успеваю. Боли еще не было, но я знала: уже не успеваю! Ладно, мне хотя бы до улицы добраться, там, если упаду - мне вызовут скорую, а здесь Анхен... не при нем... Надо отпроситься.
  Встать не успеваю. Первый спазм скручивает так, что сгибаюсь пополам. Чувствую, что подступает тьма. Вставать уже нельзя, малейшее напряжение - и я падаю. А если пересидеть... перетерпеть... до обморока не дойдет, тьма сейчас отступит... сейчас...
  - Лариса, что случилось? - Анхен. Почуял. Мой ужас? Боль? Кровь? Или нет, кровь пойдет чуть позже, значит боль.
  - Мне надо домой, - шепчу ему побелевшими губами, - пожалуйста, мне надо домой...
  - Какой домой, Лара, тебе в больницу надо срочно, - он опускается передо мной на колени, протягивает руки, чтобы обнять.
  - Нет! - его предложение повергает меня в ужас. - Мне не надо в больницу, мне нельзя в больницу! - я тоже тяну к нему руки, и они дрожат крупной дрожью. - Я была уже. Много раз. Они ничего не могут. Не видят патологии. Говорят, здорова.
  Воспоминания о больнице, не той, где ты - в белом халате, а той, куда тебя привозят на скорой, душу не грели. Двадцать минут на жестком стуле - ждешь, пока оформят. Скручивает боль, почти теряешь сознание, тошнит и... не только тошнит, и никуда не деться. Ждешь. Потом еще минут двадцать ждешь, когда придет врач. Осмотр. "И от чего мне вас лечить? У вас все в порядке. Свободны". И еще как-то добраться до дома...
  Держась за него, соскальзываю на пол, сидеть слишком больно и неудобно. Сворачиваюсь калачиком, кладу голову ему на колени. Уже все равно, кто что думает. Только боль имеет значение. Боль, и попытка ее уменьшить.
  - И часто у тебя так? - он осторожно поглаживает меня по предплечью.
  - Всегда... Я просто таблетки забыла... не ждала, что сегодня, думала, еще есть пара дней... Только они все равно не спасают... но хоть как-то...
  - Какие таблетки, Лара? Давай я спрошу на кафедре, они всегда держат кучу лекарств.
  - Любые. Посильнее. А лучше инъекцию. Не знаю. Все равно. Хоть что-нибудь.
  - Хорошо. Тебе лучше лежать?
  Я киваю.
  - Тогда давай я сдвину кресла в кабинете, ляжешь там, а я схожу за лекарством.
  Он все-таки врач, и только потом вампир. А кровь больного на вкус отвратительна. Даже если сама течет. И никто не признает болезнь. Ну, подумаешь, боль...
  Он сдвигает кресла и помогает мне там устроиться.
  - Анхен, мне еще... тазик нужен. Ну, что-нибудь. Меня тошнить будет.
  - Ничего. Что-нибудь найдем. Ты не волнуйся. Надолго приступ?
  - Часа два. Три.
  - Держись. Я скоро вернусь.
  Он находит лекарства, накрывает меня пледом, интересуется, как мне лучше - с ним или одной. Получив ответ, забирает свои вещи из кабинета, и выходит в приемную. Просит звать, если понадобится. Можно не громко, он услышит.
  Я остаюсь одна пережидать свой кошмар. И почему я боялась ему сказать? Разве он когда меня подводил? Ну, подумаешь, кровь...
  Боль всегда приходит внезапно, и внезапно же отступает. Просто в какой-то момент открываешь глаза и видишь, что за окном темно, понимаешь, что в креслах тесно и неудобно, юбка мятая, а волосы всклокочены. Нет, боль не ушла совсем, она все еще со мной, но ее уже можно терпеть, не выпадая из реальности.
  Пошатываясь, выползаю в приемную. Сидящий за моим столом Анхен поднимает голову:
  - Помочь тебе дойти до туалета?
  - Нет, все уже нормально, я сама...
  Но он все же подходит.
  - Давай хоть одежду помогу оправить. Вид у тебя сейчас...
  Смотрю в зеркало. Да уж. Призраком на руинах хоть сейчас работать возьмут. И косы совсем растрепались. А переплести сил не хватит, пальцы все еще подрагивают.
  Анхен разворачивает меня к себе, аккуратно помогает заправить блузку, приглаживает волосы. Такой добрый, заботливый... родной. Слишком близко. С коротким всхлипом я прижимаюсь к его груди. Зарываюсь носом ему в воротник, судорожно вдыхаю его запах, такой знакомый и желанный. Такой любимый.
  Он не возражает. Тихонько обнимает меня, ласково гладит по волосам:
  - Это ничего, Ларка, сегодня можно. А завтра гордо скажешь, что ничего и не было. И будешь дальше бороться за свою независимость.
  - Не смейся надо мной.
  - Да что ж смешного. Так проводить? Хочешь, на руках отнесу?
  - Нет, я сама, не надо. Уже... ничего. Только слабость, - я нашла в себе силы отстраниться. - Увидят тебя со мной, скажут, всю кровь из секретарши выпил.
  - А и так скажут, - он улыбнулся, затем глаза его лукаво блеснули. - Так может, дашь? Хоть лизнуть? Все равно ж пропадает, - вдруг мурлыкнул он мне на ушко тоном коварного искусителя.
  - Анхен! - я возмущенно дернулась в сторону.
  - А вот теперь не скажут, - он рассматривал меня весьма довольный собой, - и щечки поалели, и скачешь довольно бодренько. Иди, чаю тебе пока поставлю.
  Когда я вернулась, чайник уже скипел, и я с удивлением наблюдала, как Анхен заваривает чай.
  - Не думала, что ты умеешь.
  - Почему? Напитки на основе различных травяных настоев были некогда основой нашей традиционной кухни. Это потом мы перестали чувствовать их вкус, а они перестали утолять нашу жажду.
  - Ты мне когда-нибудь расскажешь? - глядя, как он сервирует для меня столик, было трудно помнить о том, что мы более не общаемся. Но он, видимо, помнил.
  - Нет. Пей чай, Лариса. Мне надо кое-что доделать, и мы поедем.
  Пью чай. Анхен вновь возвращается за мой стол. Значит, он отвезет меня домой? Это хорошо. Горячий чай обжигает, пью медленно. Сидеть не слишком удобно, пытаюсь влезть в посетительское кресло с ногами. Не выходит, оно не настолько широкое. Бросаю взгляд на Анхена. Глаза опущены, вид сосредоточенный, но чем занят - не видно. Перед ним - раскрытая кожаная папка, я часто видела ее у него на столе. Папка лежит боком, ее верхняя створка поднята так, что загораживает и руки вампира, и то, что внутри.
  Становится любопытно, и я подхожу, тихонько встаю у него за плечом. А в папке у него... вовсе и не бумаги. Там оказывается устройство, вроде того, с помощью которого он машиной своей управляет. В стоящей вертикально створке - экран, совсем как в машине, и даже непонятные символы, совсем как там, заполонили его весь. А в нижней части - клавиатура, немного похоже на печатную машинку, только плоская совсем, и кнопочки едва выделяются, и значки на них - все та же абракадабра. Хотя нет, на каждой кнопке - и непонятный символ, и нормальная буква, вот только на экране все равно - только символы. И пальцы Анхена мелькают по этим кнопочкам с такой скоростью, что аж в глазах рябить начинает.
  - Сейчас поедем, Ларис, - поднимает он на меня глаза, - мне совсем немного осталось.
  - А это что?
  - А это то, Ларис, чего у вас еще нет, а потому объяснять я тебе не стану.
  Обижено дергаю плечом и собираюсь отойти.
  - Погоди, - он убирает руки с клавиатуры. - Не обижайся, там в самом деле куча технических терминов, в мире людей еще не известных, ни к чему, правда. Иди лучше, посиди со мной немножко. Будет полегче.
  Смотрю на него нерешительно. Слишком соблазнительно, чтоб гордо отказаться. Да, ему не снять мне боль, но утешить одним прикосновением он мог всегда. Вот только...
  - Анхен, а ничего, что я... что у меня...
  - Все хорошо, Ларис, не выдумывай.
  Поддаюсь соблазну и залезаю к нему на колени. И опять меня накрывает с головой, и я могу только прижиматься к нему, забыв обо всем. И что толку? И зачем было себя так мучить? Когда так хорошо вот так, с ним...
  Он обнимает меня и откидывается в кресле, забыв о своем вампирском аппарате и недоделанных делах. Не гладит, словно боится спугнуть. Просто держит. Потом берет мою руку и подносит к губам. Медленно целует пальчики. Потом ладошку.
  - Не надо, - прошу я.
  - Не буду, - соглашается он, кладет мою руку себе на плечо. Какое-то время молчит, ничего не предпринимая, и я благодарна ему за это. За возможность просто сидеть. Просто быть с ним.
  - Лара, скажи мне, пожалуйста, точнее, - наконец просит он. - У тебя так было всегда? Изначально? Или что-то изменилось, после того, как я дал тебе свою кровь?
  - Всегда, - постановка вопроса заставила меня задуматься. - Да нет, ничего не изменилось. А при чем здесь твоя кровь? Врачи говорят, что это нормально, что так бывает, вот ребенок родится...
  - Видишь ли, Лариса, - он говорит немного задумчиво, словно еще не решил, сказать или нет. - Проблема в том, что у тебя немного другой случай. Хотя внешне, наверно, похоже, я не спорю. Вот только боюсь, что в твоих болях виновата именно кровь. Вампирская кровь, которой в тебе от рождения слишком много. И если я прав, а скорее всего так и есть, то ребенок у тебя, возможно, не родится никогда.
  - Что? Как никогда, погоди, при чем тут вампирская кровь, она же лечит? - не то, чтобы я мечтала о детях. Прямо сейчас так они мне были даром не нужны, но вообще никогда...
  - К сожалению, это сказка, Ларочка. Вампирская кровь - не панацея. Одно лечит, другое калечит. Больше тебе скажу: если бы наша кровь была так хороша, нам была бы даром не нужна человеческая. А мы без нее умираем, малыш. И вымираем. Знаешь сказку про живую и мертвую воду? Полил мертвой водой - и все разрубленные части срослись, полил живой - и герой ожил. Так вот, кровь вампиров - это мертвая вода, Ларка. Жизнь дает только человеческая. В том числе - новую жизнь.
  - Но как же?.. И.. что теперь? - я совсем растерялась. Одно дело, ты мучаешься, потому, что так организм устроен, зато у тебя потом ребенок родится, и это все искупает. А другое дело, что и муки те же, и органы, но никто и никогда...
  - А теперь мы с тобой едем к Сэнте, и будем смотреть, и думать, как можно, и можно ли еще, это исправить.
  - Но ты возил меня уже к Сэнте, - вновь встречаться с вампирской бабушкой желания не было никакого. - Она же сказала, она не хочет со мной возиться.
  - Не по этому вопросу. Я с ней разговаривал пару часов назад, она нас ждет и постарается сделать все, от нее зависящее.
  - Но почему? В смысле - зачем ты... и ей - зачем? - вот уж действительно, с чего ему волноваться? Если он хочет меня себе - так у человека от вампира все равно детей быть не может, а если я ему не нужна - так не все ли ему равно?
  - Потому, что я люблю тебя, глупая ты девочка. И хочу, чтобы была счастлива. А без этого... Я слишком хорошо знаю, что такое бесплодие. Наши женщины сходят от него с ума. Это очень страшно, Ларис, поверь.
  - А... у Сэнты... есть дети? - про него спросить не решилась.
  - Да. У Сэнты есть. А теперь давай я доделаю, и мы поедем. Поверь, Сэнта не та благородная дева, что готова всю ночь ожидать припозднившихся путников.
  - Мне встать?
  - Да нет, сиди, ты мне не мешаешь. Разговорами не отвлекай.
  Молчу. Гляжу, как мелькают его пальцы по кнопочкам, и бегут по экрану непонятные строчки. А ведь он только что сказал, что меня любит. Но... то ли это, о чем я думаю? Он и Еве говорил, что любит. И, наверное, много кому еще. Кто их знает, этих вампиров, что именно они обозначают этим словом.
  - А это что за язык? - не выдерживаю я тишины и собственных мыслей.
  На экране успевает появиться еще строчки четыре, прежде, чем он отвечает:
  - Это не язык, Ларис, это технические коды. Необходимы для активизации ряда заложенных сюда программ.
  - А буквы зачем? На кнопочках?
  - А на буквы можно переключить, и тогда это будет работать как простая печатная машинка.
  - А бумагу тогда куда? - что-то морочит он мне голову со своей вампирской чудо-техникой, понять бы еще, где?
  - Бумагу, Ларочка, потом и не сюда. Давай-ка вставай, бери телефон и рассказывай родителям, что уезжаешь со мной в командировку в Новоград на неопределенный срок. Завтра перезвонишь, скажешь точнее. А я пока как раз успею закончить.
  - Ну вот как тебя понять? То сиди, то вставай, - ворчу я, поднимаясь на ноги.
  - Сидеть просил молча. А ты разговорами отвлекаешь, - пожимает плечами вампир. - А даже я не в состоянии думать одновременно на двух языках, когда ты истекаешь кровью мне на колени.
  - Я не... - краснею и бросаю взгляд на его брюки. Да нет там ничего!
  - Фигурально выражаясь, - усмехается Анхен. - Звони.
  Звоню. Слушаю долгие гудки, а его пальцы вновь мелькают по клавишам. К телефону подходит папа. Пытаюсь пересказать ему предложенную Анхеном версию, но накатившая на меня после приступа слабость отражается в голосе, и он не слишком-то верит в командировку. Предполагает худшее. Я беспомощно отнекиваюсь, и Анхен, сжалившись, отнимает у меня трубку.
  - Добрый вечер, Сергей. Анхенаридит. Вы правы, у Ларисы есть сейчас проблемы со здоровьем, но не те, о которых вы подумали. Скажите, у вашей жены были выкидыши?.. Сколько?.. А в случае с рождением Лары? Были проблемы с беременностью?.. Попросите супругу вспомнить. Возможно, позднее я перезвоню, уточню подробности... Я не знаю, Сергей, это не мой профиль. Лариса свяжется с вами завтра. Приятного вечера.
  ***
  Дом Сериэнты был точно таким, каким мне запомнился. Простой, уютный, деревенский. И Сэнта была все такой же - красивой и себе на уме. Я не могла для себя решить, как она ко мне относится. И не знала, как мне относится к ней. Она была со мной дружелюбна, я пыталась отвечать тем же, но правда была в том, что я все-таки ее боялась. Воспоминания о том, как от одного взгляда в ее глаза я полностью отключилась, были еще свежи. А ведь все остальные люди вот так же беспомощны перед любым вампиром, запоздало пришло мне в голову. Вскользь брошенное Анхеном замечание, что с такой же легкостью его дорогая бабуля и вампиров вырубает, энтузиазма, почему-то не добавляло.
  Сэнта ждала нас на веранде, покачиваясь в кресле-качалке, и поглаживая за ушком своего толстенного кота. Тот жмурился, блаженствуя на ее коленях и самозабвенно впивая когти в тонкую ткань ее летнего платья. Новоград был, без сомнения, южным городом, но этим дождливым ноябрьским вечером мне было не жарко даже в пальто. А ее полураздетая фигурка выглядела такой ранимой и беззащитной, что хотелось немедленно укутать пледом ее едва прикрытые платьем плечи и обнаженные руки. Хоть я и знала прекрасно, что холода она не чувствует. Совсем.
  Вопреки моим опасениям, того самого взгляда в глаза не последовало. Нежно поцеловав Анхена и улыбнувшись мне, как старой знакомой, она провела нас в дом. Уложила меня на диван, долго сосредоточенно водила руками над моим телом, прислушивалась к ощущениям. Ее руки не касались даже моей одежды, но я явственно ощущала идущее от них тепло.
  - Ты прав, - наконец произнесла она, опуская руки и оборачиваясь к Анхену, - это мертвая кровь.
  Анхен оторвал взгляд от тьмы за окном и медленно повернулся к нам. Легкий ветерок, влетающий в комнату через открытую форточку, чуть шевельнул пряди его распущенных волос.
  - И насколько все серьезно?
  - Организм пока борется. Все-таки люди живут весьма недолго, и природа заложила в них весьма действенный механизм воспроизводства. Года два-три у нее есть. Потом мертвая кровь победит, и девочка станет стерильна.
  Года два-три? Это мне даже универ не успеть закончить. Что, все бросать, и бежать рожать ребенка от первого встречного? И ненавидеть потом всю жизнь - и этого ребенка, и этого встречного?.. Или плюнуть и забыть, мне бы вон Варьку вытерпеть, на что мне сдался еще и собственный вечно вопящий младенец? Но ведь когда-то потом мне, наверно, захочется... всем ведь когда-нибудь хочется - семью, детей...
  - Нет, этот вариант не подходит, - прервал мои раздумья Анхен. - И речь даже не идет о том, что ни в мои, ни в ее планы дети сейчас не входят...
  Опа как! У него, оказывается, планы на отсутствие-присутствие у меня детей! И они определенно важнее моих!
  - ...Но даже если я завтра же найду потенциального отца ее будущему ребенку, - невозмутимо продолжал меж тем светлейший куратор, - и заставлю их заниматься воспроизводством немедленно...
  - Анхен, а вот как бы ничего, что я все это сейчас слушаю?! - такого я уже молча снести не смогла.
  - Ничего, Ларочка, ничего, - его моя вспышка не смутила. - Ты не к словам придирайся, ты суть послушай. Я всего лишь говорю об объективно самом быстром способе сделать тебя беременной. Потому, как ждать, пока ты встретишь свою большую и чистую любовь - даже мне времени может не хватить, помру от старости.
  - Не смей надо мной смеяться!
  - Да не смешно пока. Так я закончу. Я всего лишь пытался сказать о том, что даже если пытаться забеременеть ты начнешь уже сегодня, и будешь заниматься этим ежедневно и неустанно, не факт, что успеешь родить за два оставшихся года.
  - И откуда такие выводы? - невозмутимо интересуется Сэнта. Она уже отошла от меня и присела в легкое плетеное кресло в дальнем углу комнаты. Рыжий кот, неизвестно когда проникший в комнату, с независимым видом валялся в двух шагах от нее, повернувшись хвостом к хозяйке.
  - Поговорил с родителями. Лариса родилась через пять лет после того, как они впервые "задумались о ребенке". Три выкидыша. Крайне тяжелая беременность, практически вся - под наблюдением врачей. Других детей в семье нет, хотя им всегда хотелось. А у Ларисы мутации гораздо сильнее, поскольку врожденные, а не приобретенные, как у ее отца.
  - Так. То есть ты, наконец, нашел мне время сказать, что "дитя крови" у нас - урожденное? То-то я удивляюсь, при чем здесь Дэлиата?
  - Нет, она, конечно, над колыбелькой стояла, кровью истекая.
  - Сам себя не обмани однажды. О чем еще ты мне не рассказываешь?
  - Множество вещей, дорогая. О строении солнечной системы, к примеру. Не интересует?
  - Пока не очень. Но буду знать, к кому обратиться.
  - Сэнта, девочка должна иметь возможность рожать детей. Даже если она никогда ей не воспользуется.
  - Да? И вот очень интересно, зачем? Что хорошего ждет этих детей, если они унаследуют способности матери? И что хорошего ждет тебя, если станет известно, что ты выводишь тут очень странную породу?
  - Я не вывожу... породу! - прежде невозмутимый, Анхен вдруг разозлился. - Я просто хочу, чтоб она перестала мучиться! И имела возможность прожить нормальную полноценную жизнь!
  - И ты дашь ей прожить эту жизнь?
  - Разберемся. После. Что ты можешь сделать с деторожденьем?
  - Я могу сделать настой, который раз и навсегда закроет вопрос деторожденья и связанных с ним мучений. И для девы с ее наследственностью это было бы самым правильным вариантом. А если ей так уж захочется ребенка - возьмет приемного. Люди и так наплодили их больше, чем в состоянии вырастить.
  - Этот вариант не подходит, Сэнта. Вырезать матку я в состоянии и сам.
  - Вот и вырежи.
  - Нет. И если ты не хочешь стать моим врагом, ты сделаешь то, о чем я прошу.
  - Ты не понимаешь, о чем ты просишь. Такие изменения нельзя произвести локально! Будут задеты другие органы, другие функции!
  - Это ты не понимаешь, видимо, в чем пытаешься мне отказать!
  - Она человек, Анхен, не вампир. Не надо переносить на людей вампирские беды. У них их нет!
  - Вот и у нее пусть не будет!
  - Может, ты спросишь мнения Ларисы? Это ее организм, ты не находишь?
  - Я не собираюсь ее ни о чем спрашивать! Ей девятнадцать лет, у нее мозгов, как у курицы! Тем более, что ты сейчас наговоришь ей с три короба, запугаешь побочными эффектами, и она с радостью с тобой согласится! А смотреть, как она страдает всю оставшуюся жизнь, придется мне! А я на такое уже достаточно насмотрелся, тебе не кажется?!
  Никогда прежде не слышала, чтоб он позволял себе говорить на повышенных тонах. Прежде, когда он злился, то наоборот, начинал говорить подчеркнуто тихо. А тут, кажется, сам воздух в комнате накалился. И уже было все равно, что они при мне, но без меня, решают мою судьбу, что меня обозвали безмозглой курицей и лишили права голоса. Хотелось только, чтоб они, наконец, умолкли. Даже кот не выдержал и слинял, когда начались эти безумные крики.
  - Да открой ты уже окно, не мучайся! - раздраженно бросила Сериэнта, не снисходя до ответа.
  - Нет необходимости. И Лариса замерзнет, - Анхен явно попытался взять себя в руки.
  - Там не так уж холодно, - тем не менее, Сэнта встала, достала из шкафа плед и бросила мне.
  - Да? - усмехнулся Анхен. - Что ж она тогда так дрожит?
  - На тебя любуется. Голодный вампир в прыжке - то еще зрелище. Как правило - последнее.
  - Я не голоден.
  - В глаза не бросается. Пойдем, провожу до машины. Может, хоть дождь тебя промочит, можно будет нормально с тобой разговаривать.
  - Я и сейчас нормально разговариваю.
  - Выйди, я сказала!
   Как ни странно, вышел. Не говоря ни слова, даже не взглянув в мою сторону. Сериэнта ушла за ним, и дом укрыла столь желанная мне тишина. Завернувшись в плед, я лежала, ожидая возвращения вампиров. Мыслей уже не было. Только усталость и страх. Они решат мою судьбу и ни о чем не спросят. Как и всегда. Как и со всеми. Только все не знают этого, а я знаю. И все равно - ничего не могу сделать.
  Сначала вернулся кот. Запрыгнул в кресло, где только что сидела его хозяйка, и развалился там с самым блаженным видом. А минут через десять пришла и Сэнта. И сообщила, что Анхен улетел. Вот так, молча. Даже не попрощавшись. Ну а что, собственно. Я же курица без мозгов. И вообще, он со мной не разговаривает, сама напросилась. Поддержал, конечно, когда совсем загибалась, и больше некому было, но при первой же возможности сдал в добрые руки. И улетел.
  Знать бы еще точно, что руки эти добрые, и до чего они там договорились.
  Меж тем Сериэнта распахнула настежь окно и уселась на подоконник.
  - Тяжело, - улыбнулась она в ответ на мой взгляд. - Сильный запах крови, да еще в замкнутом помещении... Бьет прямо в мозг. А его твой запах и в обычные-то дни с ума сводит. Удивляюсь, как вы вообще до меня долетели. Он же чуть не сорвался сейчас, без всяких шуток.
  Как долетели? В багажнике меня устроил с комфортом, и шторкой отгородился, чтоб отдыхать мне не мешать. А чтоб его когда мой запах с ума сводил... Что-то не припомню. Вот в Бездне разве что. А потом он всегда себя контролировал. И хорошо, если только себя. Так с ума не сходят. А сейчас... не знаю. Я не ощутила, что это из-за меня. Казалось - просто ругаются. Но вампирам видней, наверное. Они же друг друга чувствуют.
   Да и не так уж важно уже. Улетел и улетел. Со мной-то теперь что?
  - Ну и что? - задумчиво проговорила Сэнта. - Спросить мне тебя, что ты сама обо всем этом думаешь, или и время не терять?
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"