Выходу в мир живых сопутствовали слабость и апатия. Разлепив неподъёмные веки, Эльза сфокусировала взгляд на смутно различимой фигуре. Это был Штейн. Он сидел рядом и, подавшись вперёд, пытливо смотрел на неё.
- Как дела?
Вопрос был задан ради проформы; они оба это знали. Эльзе не хотелось отвечать, тем не менее она услышала свой голос, слабый и тихий:
- Нормально, жить буду.
- Это хорошо, - неопределённо проговорил Штейн и у неё возникло ощущение, что он не рад её возвращению.
Ментальный щит требовал сил, которых у Эльзы не было, поэтому она знала, что её мысли для него не секрет, но ей было всё равно.
Штейн с усталым видом помассировал виски.
- Ты неправильно поняла. Я рад что ты очнулась. Другое дело, чего это стоило мне. Ты так рвалась за грань, что я уж думал, что не удержу тебя.
- Извини, - уронила Эльза, хотя не испытывала ни чувства вины, ни благодарности по отношению к нему; ей хотелось, чтобы он ушёл и дал ей побыть наедине со своими мыслями.
После некоторых размышлений Штейн решил, что ни к чему тянуть и томиться в неизвестности.
- Эль, ты постоянно звала Мориску. Она так дорога́ тебе? - осторожно поинтересовался он.
Эльза, находящаяся под впечатлением от мистической встречи с Розой, закрыла глаза и из-под её сомкнутых век покатились слёзы.
- Да, - чуть слышно прошелестела она. - Так дорога́, что я хотела уйти вслед за ней, но тот, кто любит, тот любит даже за гранью.
Покоробленный её признанием, Штейн сверкнул глазами, но сдержал гнев.
- Не знал, что ты склонна к лесбийской любви, - произнёс он ровным тоном, хотя его так и подмывало схватить жену за плечи и хорошенько её тряхнуть, а затем доходчиво объяснить, какая она дура, если не ценит то, что имеет.
Его показное спокойствие не обмануло Эльзу: они слишком хорошо знали друг друга.
- Томас, ты не понимаешь, я говорю о Любви с большой буквы. Впрочем, можешь думать, что тебе угодно, мне плевать.
Волнение отобрало у неё силы, и она снова провалилась во тьму беспамятства.
Штейн было встревожился, но, ощутив, что это обычный сон, уступил место сиделке. Выйдя из комнаты, он с досады стукнул кулаком по стене, а затем направился к себе, но по дороге передумал и повернул к кухне. Ему было жизненно необходимо выпустить пар, а Ольга, когда он откровенничал, никогда его не перебивала; она внимательно слушала и либо одобрительно кивала, либо хмурилась и этого ему было более чем достаточно.