Перед Мари замелькали горные пейзажи, улочки, застроенные домами в незнакомом ей стиле, и люди, облачённые в эрейскую одежду. Потом была поездка по горной дороге, и она увидела улыбающегося мужчину средних лет, который распахнул ей объятья, и очень красивую темноволосую женщину, которая, стоя поодаль, в волнении прижимала руки к груди. И тут в комнату вошёл он - рай Реотан. Сердце Мари дрогнуло, настолько он был красив, а затем король подошёл к люльке и, взяв за ножку лежащего там младенца, поднял его вверх и разжал пальцы.
После этого злодеяния события замелькали как в калейдоскопе и все они были ужасны. Мари дралась с мужчинами, вооружённых мечами, причём дралась не на жизнь, а на смерть. Затем король, прижимая её к себе, заставил её смотреть, как с женщины сдирают кожу - медленно, полоску за полоской, и всё это время ей закладывало уши от крика, больше похожего на рычание смертельно раненого зверя. Она знала, что это кричит её отец сентано Родек. Мальчик в люльке, которого убил король, её брат Мити. Женщина, с которой живьём сдирают кожу, это её мать.
"Мама!" - отчаянно закричала Мари, которой вдруг показалось, что женщина это Рени. Изо всех сил она рванулась из рук короля и... вновь оказалась в зале. Правда, видела она его под каким-то странным ракурсом.
Встретившись взглядом с королём, она инстинктивно отшатнулась. Он смотрел на неё так, будто знал о её присутствии. "Чудовище!" - не удержавшись, выкрикнула Мари, а затем обнаружила, что стоит на коленях у трона, на месте темноволосой рабыни, которую он долго рассматривал, но так и не выбрал. "Значит, это были видения из её жизни, - догадалась она и почувствовала облегчение, хотя ей было жаль девушку. - Слава богу, что весь этот ужас приключился не со мной. Хотя кто знает, может, это моя пращурка".
Чтобы отвлечься от семейной трагедии рабыни, Мари переключилась на происходящее в зале. События там по-прежнему вращались вокруг злосчастных рабов, на которых не было ни нитки.
Между рядами из пятнадцати коленопреклоненных юношей и такого же количества девушек пошёл суровый воин-эреец, одетый в простое тёмное одеяние. Вот только чёрный плащ со скромной фиолетовой отделкой и манера держаться говорили, что он входит в свиту короля и, следовательно, у него высокий ранг. За ним неотступно следовали двое рабов - один держал поднос, на котором горкой лежали мечи и одна плётка, а другой нёс охапку серых плащей.
Распорядитель останавливался напротив каждого юноши и, судя по артикуляции, произносил одну и ту же фразу. В зависимости от ответа он либо приказывал встать и вручал рабу оружие и плащ, либо тот оставался на коленях и он, взяв плеть, бил ею по согнутой спине, да так, что из неё ручьями лилась кровь. То же самое происходило и с девушками, когда он пошёл вдоль их ряда. Меч и плащ выбрали тринадцать юношей и трое девушек, остальные остались стоять на коленях. Правда, из двух коленопреклонённых рабов один всё же не выдержал и вскочил на ноги. В ответ на его мольбу распорядитель швырнул ему меч, но плащ, как заметила Мари, он ему не дал.
Оставшийся в одиночестве очень красивый юноша-раб тоже дёрнулся подняться, но к нему рванулась девушка из придворной знати, напомнившая Мари Аннабель, и что-то выкрикнула с отчаянным выражением на лице. Не обращая внимания на всеобщее осуждение и смех, она упала на колени перед юношей и с такой мольбой посмотрела на него, что он сломался и опустил голову.
Мари было жаль его и всё же она считала, что нельзя идти на поводу у своей любви, тем более в разрез с собственной честью.
Глянув ещё раз на виновницу его позора, она увидела, как мать или родственница девушки схватила её за руку и потащила за собой, а когда та заупрямилась ударила её когтями по лицу - сначала раз, затем другой; при этом намеренно или нет, но она попала ей по глазам.
Девушка с воплем схватилась за лицо, и юноша-раб, выхватив меч у товарища, бросился к ней на выручку. Дорогу ему преградил хмурый темнолицый мужчина в белом плаще. Схватка была короткой, но ожесточённой. Молодость проиграла опыту и юноша, пронзённый насквозь, скорчился на полу. Не удовольствовавшись этим, мужчина в белом плаще отрубил голову сначала ему, а затем девушке, которая, слепо глядя перед собой, с отчаянием прислушивалась к идущему сражению. Дворцовые рабы принесли два блюда, но он поставил их головы на одно и сам отнёс его на помост. С помертвевшим от горя лицом убийца некоторое время глядел на юных любовников, а затем отшвырнул окровавленный меч и, развернувшись, зашагал по центральному проходу, который судя по дневному свету, проникающему через распахнутые двери, вёл на улицу.
Вместе с остальными Мари проводила его сочувственным взглядом. Она не сомневалась, что это отец несчастной девушки и, судя по тому, как он напоследок поцеловал не только её, но и юношу, тот был не менее дорог ему, чем она. "Бедолага! Всё же приличия - отвратительная вещь. Вроде такая ерунда, кто что подумает, но это погубило немало хороших людей", - с расстройством подумала она.
Оставшихся на коленях девушек увела с собой роскошно одетая женщина. Несмотря одежду и властные манеры, она, судя по коротким волосам, тоже была рабыней и Мари подумалось, что у невольников тоже есть своя иерархия.
Несмотря на очередное трагическое событие, прибавившее голов на постаменте, шоу продолжалось. Под присмотром всё того же сурового воина-эрейца, раздававшего мечи и плёточные удары, на полу разметили семнадцать больших квадратов и в центре каждого из них встали юноша или девушка из рабов, которые выбрали меч. Соответственно их противниками стали трое женщин и четырнадцать мужчин из придворной знати. Перед поединком они тоже разделись, что было проделано с помощью рабов, причём с очень большим достоинством. Мари уже обратила внимание, что эреи равнодушно относятся к виду обнажённого тела. Когда в зал вошли жертвенные агнцы - так она называла шестнадцать юных рабов и шестнадцать рабынь, то не заметила среди знати ни смешков, ни многозначительных переглядываний. Да и публичный секс, по её ощущениям, тоже был им не в новинку. "Тут поневоле вспомнишь Древний Рим с его свободными сексуальными нравами", - подумала Мари и тем не менее почему-то ей казалось, что у эреев нет той похотливой разнузданности, которая отличала свободных граждан Римской империи. Да и как-то она не представляла, что кто-то может сказать о Нике, что он муж всех женщин и жена всех мужчин . "Да нет, сказать-то может, вот только проживёт после этого меньше секунды", - усмехнулась она.
Распорядитель подал знак и в семнадцати квадратах закипели поединки.
Это было куда более драматическое зрелище, чем танец с саблями. С яростными криками сражающиеся взлетали в немыслимо высоких прыжках. Глаза сверкали, как драгоценные камни. Лоснящиеся от пота тела сгибались с такой лёгкостью, что их обладателям позавидовали бы даже змеи. Смертоносные клинки мелькали с такой умопомрачительной скоростью, что казались размытыми тенями. И все это буйство на грани жизни и смерти не выходило за границы обозначенных квадратов.
"Бог ты мой, какой кошмар! Да я бы убилась без помощи противника. При такой суете и тесноте нечаянно напороться на меч как нечего делать", - ужаснулась Мари, наблюдая за сражающимися, а затем перенесла внимание на ближайшую женскую пару. Девушки, к её удовольствию, двигалась не настолько быстро, и она могла оценить приёмы, которые они применяли.
Поначалу сражение шло на равных, но затем знатная девица пропустила удар. Порез был совсем лёгким и никак не сказался на её маневренности, но после четвёртой царапины она отбросила меч и, признавая своё поражение, встала на колени. Рабыня приставила меч к её склонённой шее, а затем протянула руку побеждённой сопернице, и та ей подмигнула. Причём Мари заметила, что она тут же отобрала у рабыни серый плащ и вручила ей зелёный с золотом. Одевшись, они с радостными лицами бросились к группе в таких же зелёных с золотом плащах, и зрелого вида мужчина и женщина, стоящие впереди, со слезами обняли обеих девушек. "Понятно! У девчонок была договорная драчка", - улыбнулась Мари, удивлённая тонкой гранью, что отделяла господ от рабов.
Остальные рабы сопротивлялись дольше, но тоже довольно быстро проиграли своим высокородным противникам, причём не все из них проявили великодушие. Головы трёх юношей и одной девушки присоединились к выставке на постаменте.
Настоящей победительницей среди рабов была лишь девушка-рабыня, с чьей семьёй так безжалостно расправился король Зимы. Мари видела, что она играючи гоняет свою высокородную противницу, но та не хотела признавать себя проигравшей, несмотря на нанесённые ей четыре раны. Тогда рабыня схватила упрямицу за волосы и, приставив меч к горлу, заставила её опуститься на колени.
Знати не понравилось, что она унизила высокородную госпожу и, выхватив оружие, несколько мужчин с угрожающим видом направились к ней. В ответ на это девушка что-то яростно выкрикнула, чем сразу же завладела вниманием присутствующих. Желающие с ней разобраться сразу же остановились и, переглянувшись, повернули обратно.
Глядя на пёструю толпу придворных, что-то оживлённо обсуждавших, Мари умирала от любопытства. Она не понимала, почему никто из знати не хочет принять вызов рабыни. "Ведь до этого они дрались с девчонкой и не привередничали. Видимо, она требует чего-то такого, что роняет их достоинство", - предположила она.
Судя по поведению девушки-рабыни, так оно и было. Когда пауза чрезмерно затянулась, на её лице появилось презрительное выражение. Она подняла вверх меч и выкрикнула что-то явно оскорбительное, чем вызвала новую волну негодования среди знати. "Молодец! Так их! - поддержала Мари храбрую рабыню и, встав рядом с ней, с воодушевлением потрясла в воздухе кулаком. - Оле! Оле! Оле! Кто не с нами, тот против нас!.." Краем глаза она увидела, что распорядитель подошёл к группе зелёных плащей, к которой примкнула предыдущая рабыня-победительница и, судя по всему, потребовал, чтобы именно она ответила на вызов. Мари ухмыльнулась. "Кажется, у нас будет противник, но такой, что готова ставить на собственную голову, что именно ты выйдешь победительницей", - сказала она своей визави, которая ухмыльнулась ей в ответ, видимо, хорошо зная с кем ей предстоит драться.
Вот только липовая победительница ни в какую не хотела принимать вызов и даже ударилась в слёзы. Тут к группе зелёных плащей присоединился рыжеволосый эреец и, задвинув плаксу себе за спину, заспорил с распорядителем. Видя, что тот упрямится, он обратился за поддержкой к королю. После некоторого раздумья тот кивнул, соглашаясь на замену, и рыжеволосый направился к рабыне. Мари встрепенулась. Это снова был тот самый юноша, похожий на Тьена, которого она встретила у потайной двери.
Как и все остальные, эреец пожелал сразиться голым. "Ты ж моя прелесть!" - умилилась Мари, когда по завершении процедуры раздевания он оттолкнул услужливо протянутые руки раба и самостоятельно перевязал волосы зелёной лентой.
В преддверии поединка юноша оживился и теперь, когда с его лица исчезла маска пресыщенности и брезгливого высокомерия, а золотые глаза весело блестели, он настолько походил на Тьена, что у неё защемило сердце. "Но-но! Он только мой!" - заревновала она, видя, что рабыня зачарованно смотрит на рыжеволосого красавца, и тут же посмеялась над собой. "Ладно, не бери в голову! При всём желании я не смогу захапать себе обоих, так что одного оставляю тебе", - свеликодушничала Мари. И даже больше, чувствуя внутреннюю связь с девушкой, она попыталась вернуть её к действительности. "Эй, подруга, хватит ротозейничать! Ты здесь не на свидании. Очнись! А то в натуре останешься без головы!"
И рабыня, будто услышав её, приняла боевую стойку.