Бородин Сергей Алексеевич : другие произведения.

Счастье казановы в отставке

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Множество людей вокруг нас живут без любви. Многие, прожив всю жизнь без остатка, так ни разу и не испытали святого чувства любви, настоящей любви, а не одного из её многочисленных суррогатов. Замечено, что у человека без любви - чёрствая душа. В сущности, такой человек одинок по жизни, и круг его одиночества не в силах разорвать ни друзья, ни родственники, ни нелюбимые супруги или сожители, ни даже дети. У человека, потерявшего надежду познать любовь, в сердце поселяется холод, а то - и лёд, растопить который способна только любовь, если она всё-таки окутает своими крылами такого человека. Но любовь приходит к людям всегда по-разному. Поэтому её можно, не узнав, пропустить, если на человеке надет балахон ханжи и он ограничил мир своих чувств какими-то раз и навсегда установленными стандартами религиозных или юридических уложений. Жизнь многовариантна в любой своей точке и в любой момент времени. И это даёт право думать, что возможны и самые невозможные формы любовной привязанности людей друг к другу. К примеру, можно ли испытывать взаимное чувство любви сразу к нескольким людям? Можно ли счастливо жить с ними под одной крышей? А вдруг такая вариация любви тоже имеет место быть в жизни людей?.. Всё возможно. Главный признак истинности любви между людьми - их сердца горят в пламени любви долго и ярко подобно солнцу на небосводе. Ну, а ежели они вспыхнут как спички, чтобы тут же погаснуть, говорить о любви - это святотатство.
  СЧАСТЬЕ КАЗАНОВЫ В ОТСТАВКЕ
  
  
  Будучи цветущим мужчиной зрелого возраста, Миниск Митрофанович часто бравировал перед друганами, утверждая, что досконально знает коварные по своей подспудной сути повадки женщин, а потому умеет предугадывать их желания и телодвижения. Бывало во время подобных разглагольствований он настолько глубоко погружался в тему, что, замечая недоверие в глазах приятелей, пафосно заявлял, что готов отдать руку на отсечение в доказательство своего дьявольски непогрешимого сердцеедства. Этот человек был настолько убеждён в своём чуть ли не колдовском умении обращаться с женской породой, что в отношениях с женщинами был отчаянно смелым, порой заходя в этом вопросе настолько далеко, что зачастую даже самые продвинутые его подруги предпочитали решительно и безоговорочно обрубать все связи с ним, навсегда вычёркивая его из списка своих партнёров по сексуальным игрищам. Вот с такой гендерной прелестью в своей импозантной голове этот ловелас и шествовал по жизни, покоряя одну особу женского пола за другой, вовсе не озадачиваясь дальнейшей судьбой своих временных подруг.
  
  Вместе с тем, что было очень странным для всех его знакомых, по мере того, как в личностном плане Миниск Митрофанович всё более и более матерел под влиянием всяких разных жизненных коллизий, по какой-то непонятной для него самого причине вопреки всем канонам житейской логики он сталкивался со всё большими и большими трудностями на своём победоносном пути сердцееда. Что-то в нём сломалось, и это что-то пришло в явный дисбаланс с его натурой, вслед за чем его умение галантно и со знанием дела обходиться с женщинами стало быстро улетучиваться из его инструментального набора обаятельно блистающего прощелыги по жизни. Дело дошло до того, что после нескольких ощутимых для его самолюбия неудач в попытках сблизиться с обольстительными красными девицами он напрочь перестал похваляться своим энциклопедизмом в познании женщины, ибо в принципе престал понимать мотивы тех или иных поступков представительниц прекрасного пола. Когда же ему довелось перешагнуть полувековой рубеж своей игрунково-ловеласной жизни, он с величайшим изумлением вдруг осознал, что даже в отдалённом приближении не представляет себе, кто же они такие эти женщины. Более того, ему открылось понимание того, что он никогда, собственно говоря, и не представлял себе всю ту гамму хитросплетений чувств и мыслей внутренней сущности его многочисленных подруг, принимая по своему мужскому верхоглядству желаемое за действительное. Вообще же, так трепетно лелеемый им образ себя как новоявленного казановы стал стремительно меркнуть в его сознании, когда после долгих и тяжких раздумий ему также стало ясно, что во взаимоотношениях со своими напарницами не он, а именно эти чудные и якобы слабо приспособленные к жизни создания реально командовали парадом.
  
  После такого сногсшибательного озарения Миниск Митрофанович превратился в какого-то внутренне помятого человека, что, конечно же, резко повлияло на весь его внешний облик. Вся его прежняя напыщенная величавость, когда он готов был перед любой сексапильной дамочкой распушить перья своего умопомрачительного павлиньего хвоста, куда-то безвозвратно исчезла, ушла из него подобно воде в песок. Но что ещё хуже, он стал бояться женщин, зачастую впадая в панический ужас под пристальным взглядом какой-нибудь пышнотелой дамы. Это было настоящей каторгой для его души - души ещё недавно такого заливистого соловья любовных трелей. Всеми фибрами души он ощущал, что приближается какая-то развязка, которая изменит всё в его жизни. Даже по ночам ему стали сниться сны, в которых чья-то жёсткая длань прочно держит его за горло, и освободиться от её стального захвата он был не в силах, как бы не пытался сбросить с себя эту напасть. И поскольку он не способен был заранее даже в отдалённом приближении предугадать всего того, что ему предстояло пережить в ближайшем будущем, его накрыло состояние парализующего шока как только интуитивное предощущение развязки обрело смысл реальности. Эта реальность ворвалась в его жизнь цепью крушащих все обыденные постулаты событий, которые подобно неотвратимости снежной лавины поглотили без остатка всё существо этого скукожившегося казановы, что обрекло на резкое изменение весь его фривольный уклад каждодневности, ставший за много лет таким органично-привычным для него.
  
  Надо заметить, что в преддверии случившегося с ним разгула стихии первородной силы Миниск Митрофанович на отблесках в прошлом необоримой мощи казановского величия крутил шуры-муры сразу с пятью дамами, по сиюминутной прихоти своего необузданного характера посещая в произвольном порядке их домашние апартаменты - эти островки уюта и покоя, где его расхристанная душа хоть на короткое время обретала возможность отогреться от холода внешнего мира. Поскольку же все его пятеро женщин были уже достаточно умудрены жизненными невзгодами, а сам он, избалованный в прежние времена довольно таки лёгкими "победами" над женскими сердцами, по старой привычке особо не утруждал себя такой низостью, как сокрытие даже явных следов происходящих у него контактов с особами женского пола, эти сердечные подруги Миниска Митрофановича достаточно быстро ощутили свою неединственность в любовных утехах своего милёнка. Такое нарочитое бахвальство своей популярностью среди других женщин, в конце концов, возмутило даже самых покладистых из этой пятёрки дам, каждая из которых, естественно, желала безраздельно царствовать в его сердце.
  
  Движимые чувством оскорблённого женского достоинства, эти женщины, лично не знавшие до поры до времени друг друга, поначалу поддались стандартному в таких ситуациях желанию порвать негодника на мелкие части. Но в силу того, что они уже были научены жизнью не делать резких опрометчивых шагов, каждая из них, после некоторого раздумья, пришла к логически оправданному решению - ни в коем случае не отдавать кому бы то ни было свою собственность, под которой в данном случае подразумевался Миниск Митрофанович собственной персоной, представлявший в их глазах некий живой товар с вполне оделёнными потребительскими качествами. Если бы какой-нибудь благодетель поведал ему, что его как презренного раба уже начали торговать на некоем эмпирическом подобии невольничьего рынка, этого степенного мужлана с ещё не выветрившимся мироощущением казановы наверняка хватил бы апокалипсический удар!
  
  Ну, а дальше начался самый настоящий детектив, когда все пять конкуренток по монополизации этого хоть и поблекшего, но ещё вполне даже привлекательного мужчины стали выслеживать своего мил дружка, постепенно выявляя пути-дорожки его любовных похождений. Практичность умов сердечных подружек Миниска Митрофановича позволила им достаточно быстро вычислить и опознать друг друга. Случись нечто подобное ещё лет двадцать-тридцать назад, между ними наверняка произошла бы бурная сцена с вполне вероятным физическим ущербом для кого-нибудь из них, но в современные времена всеобщего рационализма торгашества и выгоды компромисса эти разумные женщины разыграли абсолютно иной сценарий: познакомившись друг с дружкой, они порешили встретиться для обстоятельной беседы за круглым столом в модном кафе, где любили собираться деловые люди.
  
  Как ни трудно в это поверить, но такая невообразимая по шаблонам любовных джунглей встреча состоялась! И что самое поразительное - все пять дам, как говорится, с первого взгляда почувствовали настолько сильное чувство взаимной дружбы, можно даже сказать - какого-то родства, что о существовании незадачливого Миниска Митрофановича забыли уже минут через десять после начала этой знаменательной встречи. Мило общаясь между собой по обширному списку женских интересов, к середине вечера они уже стали воспринимать друг друга в качестве задушевных сестрёнок, с которыми можно было отвести душу, не опасаясь говорить даже на самые кощунственные по нормам приличного общества темы. И, конечно же, к завершению встречи они порешили никогда больше не расставаться, объединившись, можно сказать, в сестричество родственных душ. Глаза всех пяти новообретённых подруг восторженно сияли, поскольку этот вечер явился для этих бальзаковских женщин ярким, душевно приятным событием на фоне череды серых будней. И только уже по выходу из кафе кто-то из них вдруг неожиданно вспомнил о Миниске Митрофановиче, благодаря непотребству которого, собственно, и состоялась эта встреча.
  
  Дамы приостановились, всем своим видом выражая недовольство настигшей их грубой прозой жизни, так бесцеремонно вторгшейся в образовавшееся между ними пространство радости и грозящей испортить прелестное впечатление от приятно проведённого времени. Возникла продолжительная неловкая пауза. И в этот момент одна из них, выделявшаяся нестандартно быстрым соображением по любой степени хитрости вопросам, выпалила невесть откуда пришедшую ей на ум мыслишку: "А давайте жить все вместе одной семьёй! Мы все одиноки, и поэтому для каждой из нас это будет весело и здорово! А нашего милка, Миниска Митрофановича, мы обобществим, и пусть он отрабатывает все свои грешки в нашей дружной компашке! А поскольку при таком раскладе ему не надо будет больше терять драгоценное время на сокрытие своего постыдного партизанства, его коэффициент полезного действия резко возрастёт к нашему с вами всеобщему удовольствию!" Мысль эта сразу же настолько понравилась всем без исключения дамочкам, что была тут же принята на ура!
  
  Последующие события развивались со скоростью щуки, гоняющейся за карасём. Уже утром следующего дня Миниск Митрофанович подвергся жёсткому прессингу всех пяти своих подруг, вставших супротив него в единую когорту. Ему был предъявлен ультиматум, который он счёл за благо беспрекословно принять. Исполняя условия ультиматума, он вынужден был найти в пригороде большой дом, где с удобствами и комфортом вместе с ним поселилась вся развесёлая компания его подружек. При этом непосредственно самому ветерану донжуанского промысла была выделена весьма малогабаритная комнатушка, выдержанная в спартанском духе. Этот чуланчик с милой непосредственностью должен был постоянно напоминать ему, что в каждый момент времени одна из его альковных подружек ждёт его в своей комнате - обустроенном специально для него любимого гнёздышке. Ну и так по кругу в строгом соответствии с лунными циклами и индивидуальными биоритмами. За соблюдением же такой выверенной с научно-практической точки зрения очерёдности романтических встреч ему же и поручено было строго следить.
  
  А ведь поначалу все шестеро участников данного альковного представления пошли на этот эксперимент исключительно ради шутки и весёлого времяпрепровождения, мол, встряхнёмся, почистим свои пёрышки, да разлетимся в разные стороны. Однако месяц проходил за месяцем, а никто из них почему-то даже и не думал разбегаться. Очевидно, такая жизнь всем им определённо нравилась. Так незаметно прошёл год, а за ним - и второй, начался отсчёт третьего года этого затянувшегося эксперимента. Хотя, собственно говоря, и сам эксперимент перестал уже быть таковым, трансформировавшись в нечто другое, что можно было бы назвать одной из форм человеческого общежития. Все были настолько удовлетворены происходящим, настолько оптимистично настроены, что, казалось, в жизни этих людей, бывших экспериментаторов, уже ничего больше меняться не будет - всё и дальше будет катиться по накатанной дорожке, как говорится, вплоть до последней черты.
  
  Но не тут-то было. Жизнь - ещё та плутовка, и в любой момент жди от неё сюрприза. И дождались - сначала одну подругу, а затем и другую уличили в походах на сторону, что само по себе подрывало все те основы, которые закладывались в эту коммуну при её создании, то есть выявленные "левые" похождения были однозначно истолкованы в качестве признака начала распада компашки. Такая безрадостная перспектива побудила всех шестерых коммунаров собраться за круглым столом для прояснения ситуации и понимания, надо ли спасать их коммуну, и, если да, то каким образом?
  
  Для Миниска Митрофановича всё это действо было особенно не по нутру, поскольку бурные дебаты за столом в итоге свелись к констатации факта его меркнущей мужской привлекательности, что вынудило его даже пересесть в затемнённый уголок, ибо под влиянием нелицеприятных упрёков в свой адрес он покраснел до неприличия и не мог больше вымолвить ни единого слова. Но его психическое состояние ни одну из дебатирующих подруг не волновало, поскольку их ставки на этом круглом столе были весьма значительными. О физических же потенциях печалящегося в углу комнаты мачо никто за столом больше не упоминал, ввиду того, что в отношении него ни одна из пятерых участниц дискуссии никаких иллюзий не питала, поскольку его физиологические возможности уже давно перешли для них в сферу бытовых услуг, качество которых, к сожалению, оставляло желать лучшего.
  
  Когда накал страстей за столом достиг своего апогея, не иначе как по воле рока у одной из коммунарок родилась прямо-таки гениальная идея - назрело расширение компашки за счёт привлечения в неё достойных общекоммунарских идеалов мужчин. Тут же все пять женщин принялись дебатировать о необходимом количестве предполагаемых пришельцев. Ну, а так как этот вопрос выделился в разряд сверхактуальных, то и дебаты по нему были очень продолжительными: только после четырёх часов бурной полемики было решено принять в коммуну троих представителей сильного пола.
  
  Время уже было позднее, и всем коммунарам хотелось спать, ибо они выплеснули в этот вечер колоссальное количество душевных сил. Встали, вышли было из-за стола, чтобы разойтись по своим комнатам, как вдруг, подобно ситуации на той первой встрече в кафе, кто-то из женщин вспомнил о Миниске Митрофановиче, роль которого теперь была абсолютно неясна. Однако, как и в первый раз, мудрые дамы так же быстро и впечатляюще эффектно решили вопрос о его нынешнем статусе - Миниску Митрофановичу надлежало стать главой расширенной компании, так сказать представительским лицом этого вольного объединения сердечно расположенных друг к другу людей.
  
  Дальше события опять приняли оборот, походивший на ипподромные скачки лошадей. В доме стали появляться новые незнакомые мужчины, претендующие на интеграцию в это альковное сообщество. Их проверяли на совместимость с главными действующими лицами и в перекрёстных беседах, и на социометрических тестах, и на общественных работах по дому и огороду. Проверок была масса. А как же иначе? Дело-то очень непростое и весьма щепетильное. Каждому очередному претенденту устанавливался индивидуальный испытательный срок при общем контроле за всеми результатами испытаний со стороны Миниска Митрофановича - всеми почитаемого патриарха альковных похождений. Тяжёлый это был труд, далеко не каждому по плечу, ведь только через семь месяцев, наконец-то, три новых члена коммуны были найдены, отобраны, проверены и изучены, после чего наступила идиллическая пора по упрочению и породнению расширенного состава крепко связанных друг с другом коммунаров.
  
  А Миниску Митрофановичу, как главе коммуны, пришлось много трудиться и после завершения формирования её расширенного состава, ибо на его представительском посту покой ему отныне только снился. К этому времени слух о коммунарах разнесся не только по всей округе, но по социальным сетям унёсся и в самые далекие уголки страны. Более того, даже за рубежом коммуна получила широкую огласку. К образу жизни коммунаров возник неподдельный интерес у самых разных людей и исследовательских организаций. Поэтому пожилому казанове приходилось встречать во многом числе группы гостей буквально со всего мира, вести интенсивную интернет-переписку, проводить своеобразные пресс-конференции, писать статьи в самые престижные журналы, формулировать теоретические основы существования подобных коммун, выступать с докладами на различных конференциях и теоретических семинарах, участвовать в фестивалях сторонников подобной трактовки коммунарского движения. Короче, к 65 годам Миниск Митрофанович мог честно признаться, что впервые за свою жизнь обрёл счастье, ибо ему, наконец-то, удалось реализовать все свои сокровенные мечты, которые он нежно холил чуть ли не с детского возраста. Это было яркое счастье состоявшегося по жизни человека!
  
  ...В промежутках же этой насыщенной всякими публичными делами деятельности, когда ему удавалось уединиться в своей коморке, он садился в своё любимое кресло...и всецело отдавался воспоминаниям, в которых та или иная прелестная обольстительница погружала его в блаженство умопомрачительной чувственности...
  
  7.03.2012
  
   Сергей Бородин
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"