Долго ехали по шоссе, потом минут тридцать юлили по просёлку. Дорога была грязной и разбитой. Осенней. В очередной раз сдобно чавкнуло, и жижа брызнула из-под колёс.
- Только вчера машину вымыл. - Саша с сожалением и мудростью смотрел в пространство.
- Бедненький! - я погладил его по плечу, как гладят по голове зарёванных детей. - Помоешь ещё раз. Или Корнея попроси. Он вымоет.
- Не ёрничай. Сейчас специально застряну, и тебе придётся толкать. - Саша Быков был не способен на подлости. Я знал это точно, посему легко согласился:
- Как скажешь.
Наконец мы нашли нужный дом. Обычный деревенский (скорее, поселковый) дом, в ряду таких же одноэтажных деревянных домиков. Крытых шифером и с облупившимися фасадами - сырой климат, что поделать? От калитки до дома бежала узкая дорожка. Кричать отсюда было глупо, я распахнул калитку, и мы вошли. Из будки показалась собака, подошла ближе. Без малейшего звука, только чуть опустила голову.
- Только лаской! - Саша отодвинул меня и шагнул вперед. - Это единственный способ общения с живым существом. Помнишь профессора Преображенского? - Быков протянул собаке ладонь. - Дай, Джим, на счастье лапу мне!
Пёс умно посмотрел на нас, на ладонь, а потом, опять же беззвучно, сомкнул на ладони челюсти. Без лишней патетики выполнил свой долг.
- Ай! - Санька затряс в воздухе укушенной рукой. - Эта тварь меня укусила! - Приступ собаколюбия испарился. - Костя ты видел? Мерзавец цапнул меня! Ну вот, кровь пошла! - Быков обмотал ладонь платком. - Платок наверняка испортил. Как думаешь, кровь отстирывается?
- Не знаю.
На крыльцо, запахивая пальто, вышел человек.
- Кто там? Кто? - Фонарь висел на крыльце дома, и ему из светлого пятна трудно было разглядеть нас в сумерках.
- Нам нужен Белов Юрий Павлович, - громко сказал я. - Это вы?
- Да. - Белов спустился с крыльца, прошел по дорожке. Он был в комнатных тапках на босу ногу. - А в чём собственно дело? Вы кто?
- Вы не волнуйтесь, Юрий Павлович. - Поздние визиты всегда настораживают, и это мешает разговору. - Мы к вам за консультацией. Научной консультацией. Можно?
Слова "научная консультация" и моя просительная интонация хорошо на него подействовали.
- Да-да, конечно. Проходите. - Белов заслонил собой собаку, и мы прошли. - Только по тише, пожалуйста. Без шума, если можно. Сюда, в мою комнату.
Комната Белова напоминала вагон. Не размером, а пропорциями. Узкая и длинная, с парой клетчатых окон на длинной стене. Книжные стеллажи вдоль всей комнаты и диван под стеллажами - даже не вагон, а коридор, переделанный под комнату. Рабочий кабинет плюс спальня. Ночевал Юрий Павлович, судя по всему, тут же, на диване.
- Чему обязан? - спросил Белов, когда мы познакомились и пожали друг другу руки.
"Хороший вопрос! - мелькнуло у меня в мозгу. - А с чего начать-то? Как объяснить? Плясать от печки? Это будет долго".
- Юрий Павлович, у вас радиоприёмник есть?
- Нет. Я не слушаю. А зачем?
- Это бы значительно упростило нашу задачу. Придало бы наглядность.
- Я, - Белов смутился, - я могу спросить у жены. Может быть, у неё есть.
Госпожа Белова радио тоже не слушала.
- Давай я походную радиостанцию принесу, - предложил Быков. - Она в багажнике.
- Чудак-человек! Чего ж ты молчишь? Неси, конечно.
Выйти из комнаты Быков не успел, прямо перед ним дверь распахнулась во всю возможную ширину - на пороге стояла пожилая женщина. Невысокого роста, широкая, она заполнила собою дверной проём. Мадам сурово повела взором, нахмурилась. Эдакий Мороз-воевода дозором...
- Поздоровайтесь! - сдавленно прошипел нам Белов. - Поздоровайтесь, пожалуйста!
- Добрый вечер. Здравствуйте, - сказали мы с Быковым по очереди.
Дама не ответила. Она вышла и, оставив дверь открытой, громко молвила, так чтобы нам было слышно в первую очередь:
- Эльза, полюбуйся! Твой шарлатан двух евнухов к себе притащил! Небось, надеются остаться на ужин! А в доме ни копейки денег! - Мадам имела на редкость противный голос.
Я смутился, Саша, напротив, покраснел и заговорил, набирая обороты: - Позвольте! Во-первых, я не голоден, а во-вторых, с какой стати вы решили, что я лишен своего...
- Не надо! - быстрым шепотом перебил Белов и схватил Сашу за руки. - Ради бога, не надо! Не обращайте внимания. Это я виноват. Так случилось, что я не смог подарить Элеоноре Георгиевне внука или внучку. И она очень переживает по этому поводу, но это моя вина. Не обижайтесь. Пожалуйста.
Саня посмотрел на меня, я махнул рукой, мол, брось, не бери в голову. В каждой избушке свои погремушки. Эту мадам господь и так обидел, вон какой шнобель вместо носа повесил.
- Дуй за приёмником, - сказал я.
Быков принёс радиостанцию, раскинул антенну. Долго крутил рукоятки гетеродинов.
- Не получается, - признался, наконец. - Не могу поймать волну. Антенну нужно поднять выше, на крышу. Костя, полезай подержишь. Я быстренько настроюсь. Три минуты максимум.
Я представил себя стоящим на коньке крыши, с раскинутыми в стороны руками-антеннами. Лунатик. Или деревенский сумасшедший. "А ведь у них есть телефоны... а в них камеры", - подумал.
- Нет. Не полезу. Юрий Павлович, поедемте в институт. По дороге я обрисую, чем мы занимаемся. Так оно будет лучше. В смысле, вам легче будет понять, чего мы от вас хотим.
Белов с тоской посмотрел на нас, на открытую дверь. Вздохнул.
- Поедемте, - повторил я. - Репутацию мы вам всё одно уже испортили, так хоть дело сделаем.
Он махнул рукой и согласился.
*
Впервые машина мне показалась уютнее дома. Двигатель прогрелся, запахло особым, автомобильным теплом.
- Все слова, что мы произносим, все звуки, - начал я рассказывать, - это звуковые волны. Они очень быстро затухают в атмосфере, делаются неслышными, но не исчезают бесследно. Как ни пафосно это звучит, звуки остаются в вечности.
- Векам остаются - кому как удастся - штаны - от одних, от других - государства. - Белов улыбнулся. - Вознесенский написал стихи.
- Не совсем наш случай, но направление схожее. Звуковая волна, затухая, бежит в атмосфере, забираясь всё выше и выше. Почти в стратосферу. Там мы её ловим, выделяем, удаляем помехи, усиливаем и слушаем.
- Кто "мы"?
- МИИВАБН. Международный институт изучения волн амплитудами близкими к нулю. Сложно? Если проще: "мила в бане" - так аспиранты называют институт. Шутники.
- Хотите сказать, и наш теперешний разговор можно будет услышать... через сколько лет?
- Зависит от чувствительности приёмника и затраченных счётно-часов. На сегодняшний день мы "раскрутили" сигналы до середины 20 века. - Я говорил, а он улыбался. Чуть-чуть. Как Джоконда. Так улыбаются в цирке, когда фокусник возвращает вам бумажник. Ваш украденный бумажник. - Юрий Павлович, нужно, чтоб вы поняли физические принципы нашей работы. Представили их. Это крайне важно и вы скоро поймёте почему. Звуковые волны не исчезают, они кружатся в бесконечном движении вокруг земного шара, отражаются от горных хребтов - это создаёт уникальный рисунок волны, - накладываются на своё отражение, снова отражаются. Поймав интересную волну, мы начинаем её "раскручивать". Будто клубок ниток. Понимаете? Компьютер опознаёт отраженные от преград волны, снимает их с основной волны, удаляет помехи. И так оборот за оборотом, покуда не определит место и время рождения звука.
- Стержень клубка?
- Да. Иногда волна становится стоячей. Это бывает редко, но значительно упрощает нашу работу. Такую волну можно легко и быстро раскрутить. А главное точно определить время и координаты.
- А зачем? Чего ради? Чтоб узнать, что у Пушкина был скрипучий неприятный голос?
- О, нет! Таких тонкостей мы ещё не добились. - Я не "клюнул" на его сарказм. Не было времени. - Мы ищем сигналы бедствий, определяем координаты затонувших судов. Точное время катастроф.
- Ищете клады?
- И клады тоже. И радиоактивные заряды, и потерявшиеся экспедиции, и утерянные секреты. Всё, что представляет исторический интерес.
*
В машинном зале горел свет. Стеклянная стена, делившая зал на две неравные части, чуть запотела, и термостат показывал нужные 18 градусов. Оптимальная для компьютеров температура. За левым терминалом - на человеческой половине зала - сидел дежурный акустик.
- Шеф у себя, - сообщил дежурный, лишь только мы появились. - Наверное, вас ждёт.
"Однако чутьё у старика". Не успел я подумать, как Корней Евгеньевич Бомгард вошел в зал. Высокий, массивный, начавший терять шевелюру, но ещё полный сил и энергии. С его появлением все предметы в зале как будто сделались меньше.
- Юрий Павлович? - Бомгард за несколько шагов протянул свою ладонь-лопату. - Очень приятно! Хорошо, что вы приехали. В посёлке вы, естественно, ничего не услышали... - Бомгард коротко взглянул на меня. - Зато вы теперь знаете, чем мы занимаемся. Верно?
По своим заслугам Корней давно уже должен быть директором нашего института, а вот застрял в завлабах. Бомгарда, впрочем, это не огорчало. "У меня оптимальное соотношение практической и бумажной работы. Живу не только для отчётности", - объяснял он улыбаясь.
- В общих чертах, - ответил Белов.
- Думаю, этого будет достаточно. Саша, включайте запись.
Быков уселся за свой терминал, пустил запись. Говорил мужской голос. Монотонно и четко произносил текст. Так говорят, когда диктуют что-то важное и нарочно заглушают эмоции.
"Код трансляции 13747. Я, Белов Юрий Павлович, 19ХХ года рождения. Передаю координаты: 38 градусов 25 минут и 12168 секунд северной широты, 73 градуса 30 минут и 14134 секунд восточной долготы. Конец трансляции".
Запись закончилась; я смотрел на Белова. Мы все смотрели.
- Неожиданно? - спросил Бомгард. Белов хотел что-то ответить и открыл рот, завлаб перебил: - Погодите секундочку, Юрий Павлович. Вы не всё ещё знаете. Код 13747 это внутренний код нашего института. Код для чрезвычайных сообщений. Это первое. Координаты из трансляции - это хребет Музкол в Таджикистане. Голые камни. Сотни километров вокруг нет ни жилья, ни людей, ни объектов. Ничего. Я это уже проверил. Третий факт...
- Погодите-погодите! - Белов беспокойно замахал руками. - Почему вы решили, что это я? Что это мой голос? Откуда такая уверенность?
Бомгард и Саша Быков переглянулись. Ответил Саша:
- Я сделал выборку всех Беловых Юриев Павловичей. Из трёх потенциально-возможных вариантов, мы выбрали вас, как наиболее вероятный.
- Юрий прав, - Бомгард поднялся, взволновано прошел вдоль стены, вернулся обратно. - Позволите называть вас по имени? Давайте сразу проверим его авторство. Слишком много загадок, чтобы оставлять непроверенные величины в исходных данных.
Саша придвинул микрофон.
- Вот текст, - подал распечатку. - Прочитайте.
Белов ещё не закончил читать, когда я понял, что это он. Сходство было очевидным. Саша наложил одну запись на другую и запустил программу-анализатор.
- Сходство 99 процентов. Юрий, это однозначно вы. - Заключил Бомгард. - Давайте вернёмся к нашим баранам. Третий пункт это, собственно, ваши, Саша, казусы. Рассказывайте.
- Я случайно наткнулся на эту, в смысле, на вашу трансляцию, - Саша немного смущался. Ему впервые доводилось говорить с автором "послания". С живым автором. - Я сканировал середину прошлого века, и наткнулся на стоячую волну. Думал какая-то ошибка, или сбой. Откуда в 1946 году чрезвычайный код? Загрузил сообщение на "раскрутку". И тут начались фокусы. Если компьютер определял координаты, то не мог определить время. Если я задавал приоритет времени сообщения, то время определялось, зато координаты выдавали ошибку. Я пересчитал три раза и всякий раз разные результаты. Это всё, Корней Евгеньевич. - Ответ походил на рапорт, и Саша посчитал нужным адресовать его завлабу.
- Всё! - Буркнул Бомгард. - Если бы всё! Это только начало нашего с вами хождения по мукам. Вы, Юрий Павлович, естественно хотите спросить зачем? Зачем вас привезли сюда, зачем рассказываем эту муть, головы забиваем свои и вашу заодно? Мало ли мусора крутится в эфире. - Белов неопределённо пожал плечами. - Мусора, действительно, полно, в этом я вас уверяю. Но не каждая трансляция идёт под чрезвычайным кодом. Это вообще-то второй случай. И мне теперь с вашей, извините, подачи нужно писать рапорт в особый отдел. Объяснять людям в погонах, что это за трансляция, откуда она и как на неё реагировать. Понимаете?
- Я ничего не знаю, и понятия не имею! И уверяю вас не делал этой... как вы говорите, трансляции. Ни в болезни, ни в здравии, а в твёрдом уме и в здравой памяти я утверждаю, что не видел этого послания раньше. К тому же, я просто не умею этого делать. Физически не в состоянии. Навыками не обладаю. Это понятно?
- Быть может, вы что-то знаете про координаты?
Мы загрузили снимки из космоса, долго их рассматривали. Саша выводил на дисплей карту; Белов попросил глобус - ему так было проще ориентироваться - и мы все вместе вглядывались в виртуальный глобус.
- Нет! - В конце-концов, Белов откинулся на стуле, вытер со лба испарину. - Не представляю, что может быть в этой точке.
- Какие будут предложения?
- Я должен поехать туда. На Музкол. Осмотреться на местности. Вы можете это устроить?
Бомгард опять заходил вдоль стены. Прикидывал стоит ли менять "разборку" с особистами на "ковёр" с директором за потраченные зря деньги.
- Корней Евгеньевич, - робко заговорил Саша. - Я мог бы снять там замеры по отраженным волнам. Рассчитать поправочные коэффициенты. Для дальнейшей работы это было бы хорошо, убыстрило расчёты. Не на много, но всё же.
- Конечно полетишь и конечно снимешь. - Бомгард развёл руками. - По сути вопроса есть другие предложения?
Я молча покачал головой, Белов попросил скопировать ему запись. Саша начал говорить про секретность, на что Бомгард только раздраженно махнул рукой, "секрет полишинеля!"
- Когда сможете вылететь? - шеф остановился перед Беловым.
- Мне нужно три-четыре дня на подготовку, - Белов замялся. - Я в трудном финансовом положении, а необходимо оборудование...
- Пусть так. Звоните, как будете готовы.
Мы стали собираться домой, день получился долгим, но и он подходил к концу.
- Скажите, Юрий, - Бомгард придержал поданную Беловым руку. - А как у вас вообще-то жизнь? Семья как? Работа?
- Нормально, - Белов опустил глаза. - Работаю. Менеджер по качеству на фармацевтической фабрике. - Он сказал это не то чтобы зло, но как-то мстительно. Гордость в унижении. - Слежу, чтобы лейкопластырь на втулки ровно наматывался. Вы, вот, разматываете, а я наматываю.
- Нужное дело, - Бомгард отпустил его ладонь.
*
Белов позвонил буквально через день. Сказал, что готов лететь и что ему удалось собрать всё необходимое. Я с удивлением смотрел, как он грузит в вертолёт баулы и рюкзаки. В некоторых упаковках угадывалось оборудование, другие выглядели базарными тюками. Вьетнамские товарищи возят в таких шмотки. Я взял с собой планшет, более для развлечений в дороге, чем для работы. Саша Быков принёс невообразимых размеров ноутбук. Радиостанция и антенны были смонтированы на вертолёте.
- Поехали? - Вертолёт вёл Быков. Он любит это дело, и я не претендовал на место пилота.
- Погнали. Время дорого.
Хребет Музкол довольно высок и агрессивен. Едва ли мы смогли бы подняться на его вершину на вертолёте. К счастью, наша цель располагалась недалеко от подножия. Чуть больше двух километров над уровнем моря, на широком, в несколько сотен метров, плато. Саша дал круг над этой площадкой - только камни и щебень и снова камни. Глазу не за что зацепиться.
- Садимся?
Я нехотя показал вниз большим пальцем. Я не понимал, зачем мы здесь, зачем Бомгард разрешил этот полёт, и что надеялся найти здесь Белов. Что здесь в принципе можно найти? Тщедушный повод снять поправочные коэффициенты я не рассматривал - мы прекрасно обходились и без них.
- Сколько тебе нужно времени на замеры? - Спросил я у Саши.
- Часа два-три. Не больше. - Саня уже ориентировал антенны.
- Юрий Павлович! - окликнул я Белова. Он неумело устанавливал палатку, вытаскивал из вертолёта свои коробки. - Зачем вы это делаете? Через три часа мы улетаем!
- Я остаюсь. - Белов пытался воткнуть колышек. - Да-да. Не пытайтесь меня отговаривать. Я остаюсь. У меня очень много работы.
И это был совсем другой Белов, не тот, которого мы встретили в посёлке, и не тот, который гнусавил в микрофон слова трансляции. В нём появилось какое-то новое качество. Я подошел к нему в упор, заглянул в глаза.
- Мне не нравятся ваши методы, Юрий Павлович.
- Костя, дорогой мой, любимый! - он отшвырнул камень, выпрямился во весь рост. - Я должен закончить дело. Понимаете? Это не прогулка, это мой последний бой.
Слова общие, пустые, в сущности глупые, но произнёс их не менеджер по качеству, а человек. Учёный. И мне достало проницательности сообразить это.
- Через неделю Быков прилетит за вами. Недели хватит? - Он кивнул.
Когда мы улетали, я, перекрывая шум вертолёта, закричал: "Надо было всё рассказать Бомгарду!" Белов только махнул рукой. Теперь рассуждать не имело смысла.
*
Следующая декада случилась хлопотной. Руководство института требовало более глубокого погружения. Пора было заканчивать с веком двадцатым, и браться за девятнадцатый. Острее вставала проблема шумоподавления. Быков предложил написать программу фильтр и селф-усилитель. Я поддержал и, чтобы дать Саше время, стал подменять его в лаборатории. Октябрь захлюпал дождями вперемешку с морозами. Заболел один наш акустик, следом другой. Мне пришлось заменять и их тоже. По мере возможности. Осязаемые насущные проблемы хорошо прочищают мозги, и Юрий Павлович Белов постепенно испарился, стал неприятным событием из прошлого. Событием, которое и поминать-то не хочется. Бомгард тоже молчал. Не знаю, как ему удалось утрясти с особым отделом. Видимо, как-то смог.
Ночью зазвонил телефон. Прежде чем поднять трубку, я посмотрел на часы. Без пятнадцати два.
- Слушаю.
- Костя? Это Геворкян! Ашот Геворкян, помнишь?
Не хотелось обижать парня, и я согласился:
- А, это ты, Ашот. Чего так поздно?
- Срочное дело. Послушай, у меня сейчас интересная тема в разработке, возрастные изменения речевого тракта человека. Среди прочих образцов мне попались записи вашего Белова. Ты слышишь?
- Да-да. Записи Белова.
- Так вот, запись, которую вы "раскрутили" сделана человеком как минимум на двадцать лет старше теперешнего Белова!
Я молчал, обдумывал; когда Ашот заалёкал в трубке, переспросил:
- Уверен?
- Как божий день! В среду защищаюсь по этой теме.
Признаться, это было неожиданно. В тот момент я ещё не понимал, что это значит и как "срастутся" концы в этой истории, но сам факт продолжения беловского... парадокса говорил о многом. О том, что вопрос не исчерпан, не понят нами до конца - это как минимум. А ещё...
Я сварил кофе, выпил чашку, хотел варить ещё, но не стал. Для размышлений не хватало информации. Часы показывали без четверти три. "Ровно час прошел", - подумал я и взял телефон.
- Уэ? - Саша Быков поднял трубку, но не проснулся.
- Саня, это я.
- Ага, - он зевнул. - Око э-рмя?
- Почти три. Быстренько просыпайся и скажи мне, ты Белова забрал?
- А-абрал. Два дня назад. Отвёз домой. Вертолёт загнал техникам.
- И как он?
- Турбина засвистела, пусть техники посмотрят. Это я про вертолёт, а Юрка в порядке. Даже очень. Сопел, как будто во второй раз женился удачно. Или тёще пластическую операцию сделали.
- Зачем? - оторопел я.
- Нос уменьшили.
- А-а-а... это хорошо. Быстренько собирайся и дуй в институт. Ты мне нужен.
- Давай утром? Спать очень хочется.
- Всё равно не уснёшь.
- Ещё как усну! Без задних, - он опять зевнул, - конечностей.
- С меня два сета.
- Четыре и всухую, - сон слетел с него моментально.
- Хорошо! - я повторил медленно и с расстановкой, так чтобы его совесть ужаснулась собственным деяниям: - Я проиграю тебе четыре сета всухую.
- Буду через полчаса!
*
Через час мы были в институте. Быков сидел за главным терминалом, я стоял рядом.
- Давай попробуем вот что... - я прикидывал с чего начать. - Давай мы смоделируем движение беловской трансляции вперед. То есть, не раскручиваем, а, как бы накручиваем. В зеркальном отражении движемся вперёд, сообразил?
- Отслеживаем её возможную траекторию в будущем?
- Да, начнём с этого.
Саша стал колдовать над программой. По большей части это было его детище, и никто не умел обращаться с нею лучше.
- Не получится, - Быков тёр виски. - Мало данных. Не зная точки можно считать бесконечно.
- Бери за точку его дом в посёлке.
Пальцы Быкова вновь заметались над клавиатурой, минуты через три он встал со стула.
- Готово. Можно передохнуть. Пускай считает.
Саша пошел к кофейному автомату, а я следил, как на экране бегут цифры. Проценты и минуты, оставшиеся до конца расчёта. "Бежит времечко-то... бежит". Я незаметно задремал. Очнулся, когда Сашка воскликнул "Ёшкин кот!" и побежал к принтеру.
- Что там?
- Удивительно! - Саня восторженно тряс листком. - Ты только посмотри, оказывается трансляция сделана...
- Не торопись с выводами. - Я забрал распечатку. - Давай ещё проверим. Будем раскручивать от времени.
Мы пересчитали ещё несколько раз. Компьютер выдавал один и тот же результат. Стабильно.
*
В кабинете шефа горел свет, и дверь была чуть приоткрыта.
- Заходите! - Бомгард заметил наши тени в сумерках коридора. - Костя, Саша, заходите! Мне как раз не хватает слушателей.
Корней сидел на длинном диванчике в торце кабинета. Пиджак лежал на сбоку, галстук шеф глубоко ослабил.
- Вы только не подумайте, что я с утра... - Бомгард кивнул на столик. На столике стояла початая бутылка коньяка и три стопки. - Это я вечеряю.
- Корней Евгеньевич, мы сделали расчёт, - Саня сиял, как начищенный пятак. - Вы не представляете...
- Погодите одно мгновение, Александр, - остановил Бомгард. - Позвольте, я расскажу вам одну историю. Весь день сегодня я наводил справки и поднимал архивы... Вернее, так: мы вместе станем рассказывать. Я начну, а вы продолжите.
Лет, примерно, семь назад в Институте земной коры умер профессор. Мы не были очень близки, пару раз встречались на конференциях, и один раз поругались из-за ошибки на ресепшене в гостинице. Фамилии его называть не буду - это не важно. Профессор умер. После него остались в подвешенном состоянии двое: его работа и его молодой ученик. Жена и дом, на удивление, не пострадали. Тема исследований казалась... сомнительной, говоря честно. Неоднозначной, говоря по научному. Пока был жив профессор, тема держалась на его авторитете, на его прежних заслугах. Но профессор ушел в лучший мир, где не нужно доказывать свою состоятельность, и своим уходом невольно переложил ответственность на плечи ученика. Вскоре в эфире стали мелькать слова "целесообразность", "перспективность" и "оправданность". В таком ключе. Молодой ученый, естественно, бросился защищать своё дело. Горячился, ходил к директору, в Москву собирался ехать, верил, мальчишка, в своё дело.
Но как-то один немецкий авторитет на фуршете, уже изрядно навеселе - обычно немцы сдержаны в эмоциях, - кивнул на нашего молодого учёного и шепнул члену-корреспонденту нашей академии наук, что вот мол, как расточительно российская наука расходует средства, которых всегда не хватает. Финансирует, мол, фантастические проекты. Это был приговор.
Тему закрыли. Лабораторию передали другому учёному, под совсем другие исследования. У юноши забрали ставки. По сути это равносильно увольнению. И он уволился.
- Вы рассказываете про Белова? - уточнил я.
- Да. Юра работал в ИЗК. Искал биомагнитные диагонали земной коры.
- А дальше? - спросил Быков. - Что случилось потом? Куда он делся?
- Потом? Потом безработица, потом фармацевтическая фабрика, дом в посёлке, жена, тёща... Клеймо неудачника. И полная неопределённость, как жить дальше.
- Мы определили место и время его трансляции, - я подал Бомгарду распечатку.- В 20ХХ он подал этот сигнал.
- Удивительно! - Бомгард разлил коньяк по рюмкам.
- Погодите! - Взвился Быков. Его мозг программиста требовал ясности. - Я не могу понять, как это возможно? И откуда он взял наш экстренный код? Откуда узнал координаты? И что он нашел на Музколе?
- Код мы сами ему дали, - мысли в моей голове медленно выстраивались в цепочку. - Мы же ему рассказали принципы нашей работы. Это мы его научили послать самому себе подсказку в прошлое. Мы! А когда он нашел, рассчитал координаты, он их отправил. Самому себе. Под экстренным кодом. Он знал, что мы его найдём и передадим ему эти цифры! Какая шельма! - Я восхищался в этот момент Беловым. Этот маленький замученный человечек не казался мне больше забитой жизнью посредственностью, это был боец. Он выстоял двадцать раундов, был избит и изранен, но он выиграл. - А что там, на Музколе? Диагональ?
- Белов обнаружил там пересечение диагоналей. Не просто силовую линию, а их перекрёсток. Теперь у него достаточно материала чтобы выйти на научную комиссию. Снова открыть тему.
- Допустим. - Не унимался Быков. - А как он сумел отправить сигнал в прошлое?
- В этом и заключается загадка, - Бомгард чуть улыбался. - Никто не знает. Даже сам Белов сейчас не знает, как он это сделает. До этого открытия ещё двадцать лет. Такой вот парадокс.
Я предлагаю выпить, - шеф поднялся, взял стопку. Мы следом. - За Юрия Белова. За человека, который не сломался, не предал и не оставил свою работу. За удивительную стойкость ученого. И веру в своё дело.