Аннотация: Предупреждение: Автор рассчитывает на наличие у читателей некоторого воображения. Лицам, не обладающим этим качеством, чтение рассказа противопоказано.
"О, великая русская дорога! Сколько слов о ней сказано, а сколько ещё предстоит сказать! Ты посмотри на эту грязь. Посмотри, как она блистает, сколько оттенков она имеет! Тысячи! Тысячи оттенков чёрного. Куда там французикам с их оттенками серого. Они просто дети супротив нас. А сколько лотосов произросло из нашей грязи? Из этих самых дорог? Ты знаешь, мой мальчик, что Пушкин написал своего "Медного всадника" в пути. Он ехал их Харькова в Петербург... кажется... или это было не в Харькове?.. Неважно. А Гоголь? Большая часть "Мёртвых душ" была написана на коленях, на маленьком дорожном чемоданчике, покуда бричка плелась из Ростова в Новгород... быть может, по этой самой дороге по которой мы сейчас идём. Да-да, вообрази себе. Оставшуюся, незначительную часть, Гоголь дописывал трактирах и на постоялых дворах... кои также являются частью дорожного тракта..."
Так рассуждал пожилой человек, в затёртом линялом пиджаке и стоптанных ботинках. Рядом с линялым господином шагал парень лет осемнадцати. Одет он был столь же паршиво, однако блеск во взгляде, румянец на щеках и улыбка на губах ретушировали эту потрёпанность, как скрывает милый розовый цвет острые колючки шиповника.
Линялый подумал, что жрать (простим ему это грубое слово, навеянное долгой дорогой) хочется немилосердно, и в тот же миг, будто в подтверждение мыслей, в желудке молодого спутника громко заурчало.
- Неплохо бы перекусить.
- Неплохо.
- Мои кишки показывают друг другу фиги.
- Мои внутренности культурнее твоих, но и они не испытывают оптимизма.
Путники перешли через неширокую реку (по деревянному мосту), миновали тополиную посадку и двинулись по меже, что разделяла два запаханных поля. Они устремились к лугу, за которым виднелся бор.
Молодой человек вдруг вскинул палку (на которой он нёс котомку), прицелился и сказал "пух!", имитируя выстрел. Для правдоподобности он дернул "ружьём", будто удерживая отдачу.
В вышине пискнула сойка и камнем рухнула к ногам путников.
- Зачем ты это сделал? - озадаченно спросил старик.
Молодой посмотрел на палку (не веря своей удаче), перевёл взгляд на сойку, потом на своего спутника.
- Я хотел пошутить!
- Ах, Лука, Лука! - пожилой вздохнул. - Ты молод и это многое извиняет, однако в твоём возрасте уже пора понимать, что хорошая шутка убивает сильнее пули. Она бьёт дальше и точнее. Стены и кривые переулки для неё не помеха. - Оба склонились над поверженной птицей. - Ладно бы ты подстрелил утку или гуся... - старик причмокнул, - это было бы совсем другое дело. В Задонске, на выселках, жила одна вдова, она великолепно умела приготовить гуся... в качестве начинки использовала антоновские яблоки вперемешку с гречневой крупой. Главное не забыть прибавить...
Что же считается главным в приготовлении гуся, линялый не успел поведать. Навстречу путникам неслась босоногая девка, сверкая коленями. От быстрого бега платок её сбился, волосы метались над головой, как змеи мадам Горгоны. "Нельзя! Нельзя!" - кричала девица, размахивая руками.
Подбежав и отдышавшись, девушка сообщила, что ЭТО (речка, запашка, луга и бор) - имение её барина. А барин категорически не любит цыган, и вообще:
- Всяких таких бродячих, - девица критически осмотрела путников. - Сказывал передать, что даёт вам полчаса, чтобы уйтить.
- Так и сказал? - уточнил молодой.
- Не-а! - девица хитро подмигнула. - Сказал он вот как: "Если эти засранцы не уберутся сию же секунду, я спущу собак! Всю свору вместе с Лютым! А после опробую на точность новую аглицкую винтовку!" Вот как они-с сказывали.
Пожилой почесал в затылке, буркнул, что первоначальная девичья версия была несколько гуманнее. Подумав, попросил передать, что они-де немедленно покинут имение барина...
- Как его фамилия?
- Граф Разбежимский-Черномазов.
- Мы немедленно покинем владения этого замечательного человека. Лишь только отобедаем во-он на том лужку. От этих замечательных видов у меня аппетит разыгрался не на шутку. Доложи графу, что его обеспокоили философ Щепкин, Ганнибал Иванович, это я, - пожилой поклонился, - и его ученик Лука. Вот, передай графу мою визитную карточку.
Девица без интереса посмотрела на клочок бумаги, пожала плечами и отправилась в обратный путь. Мужчины внимательно разглядывали её белые стройные икры, розово-грязные пятки, тонкую талию и высокую чистую шею. Лебёдушка, хотел сказать пожилой, но постеснялся своего возраста, спросил, как девушка показалась молодому?
- Бойкая чрезмерно, а так ничего. Впрочем... мне трудно судить.
- Хм! - Ганнибал Иванович поднял плечи, отчего стал похож на мудрого филина. Сходство усиливалось раскидистыми бровями старика. - Ты слишком холоден, мой мальчик, это нехорошо. В твоём возрасте я просто кипел. Искры летели по сторонам! Ты говоришь, она ничего... Ничего себе ничего! Она просто красавица! Полагаю, она станет нашей главной героиней!
- Дядя, ты опять?
- Опять, Лука, опять! Я чувствую в себе волнение Природы. Богиня весны Истра бродит по моим жилам, горячит кровь, туманит разум... к тому же необходимо, наконец, поесть и помыться. Привести себя в божеский вид, сходить в баню. В конце концов, я культурный человек. А ты... ты влюбишься в девчонку, станешь страдать... как и полагается по возрасту. Занятия философией иссушили твой разум, а посему... - Щепкин сделал жест, коим королева отгоняет муху, - никаких занятий в последующие дни. Только чюйства! - Он так и произнёс: "чюйства" и поднял указательный палец.
- Я? - опешил молодой. - Любить? Страдать? Никогда! Во-первых, она мне не симпатична, а во-вторых...
- Во-вторых, - перебил старик, - ты влюбишься без памяти.
Рассуждая и пререкаясь подобным образом, путники добрались до луга, где, выбрав наиболее живописное местечко, опустились на траву.
Место и впрямь заслуживало дополнительного описания. Одной своей стороной луг, как уже было сказано, примыкал к сосновому бору, другой - выходил к реке. Река в том месте делала петлю, была мелководна спокойна и широка. Сбоку от соснового леса, чуть в отдалении виднелось трёхэтажное здание, вероятно, это и была резиденция графа. По странной прихоти владельца (или исходя из его страсти к оригинальности) строение более напоминало средневековый замок, нежели традиционную русскую усадьбу - широкую и хлебосольную. Вверх торчали острые башенки, развевались флаги, узкие бойницы смотрели по сторонам угрюмо и насторожено, словно ожидая атаки. Центральные ворота, закрывающие вход во двор (с конюшнями, людской, погребами и всеми остальными постройками), представляли собой опускающуюся на цепях кованую решетку.
- Ах, Лука! - возликовал Щепкин, - ты посмотри, как замечательно складывается! У нас есть сцена, - он указал на луг. - У нас есть замок. Есть героиня... кстати, ты не подумал, как её зовут? Ай, не трудись, я уже выдумал ей имя. Джульетта, её будут звать Джульетта.
- ...Она танцует и поёт под куполом шапито, - продолжал Щепкин, - и мечтает стать актрисой. Всемирно известной актрисой, такой как Ермолова. Хочет сыграть леди Макбет и...
С пригорка спускались утки. По берегу они шли неловко, переваливаясь и галдя, но, лишь вступали в воду, плыли ловко и быстро. На возвышении стоял годовалый индюк, повесив очаровательного вида "серёжку" и наблюдая за утками.
- А вот и он! - сказал Щепкин.
- Кто?
- Самый главный лакей! Ты только посмотри на этого пустоголового индюка! Он, как нельзя лучше подойдёт на эту роль! Ты должен придумать ему имя, Лука. И больше фарсу, мой мальчик. Индюк полагает, что он француз... или итальянец?
- Тогда пусть зовётся... - в глазах Луки вспыхнула искра, он поддался настроению учителя, - Теодор де Румпиньи!
Щепкин расхохотался: "Браво!" Сказал, что при рождении дворецкому было наречено имя Тифон Рюшкин, но это не помешало ему отыскать в своём семействе благородные корни: "В Смоленской губернии и не такое найдётся! Стоит только ковырнуть!"
- Всем рассказывает байку, что он незаконнорожденный сын французского князя Румпиньи. - Щепкин прищурился. - По утрам опрыскивает щёки одеколоном, и брезгливо морщится, когда стаскивает с хозяина грязные сапоги.
Около замка наметилось движение. Послышался лай собак - неясный и совсем незлой на таком значительном расстоянии. Щепкин сказал, что нужно торопиться, Лука согласно кивнул.
- Что скажешь за баранов? - учитель указал на небольшое стадо, щиплющее травку.
- Кучерявые.
- Это зрители!
- Это? - удивился Лука. - Зрители? Они больше похожи на...
- На баранов, - закончил Щепкин. - На кого ещё могут быть похожи бараны? Это ничего. Не всякий зритель баран, и не всякий баран зритель... А вообще их иногда так сложно различить.
Через поле, высунув язык и радостно повизгивая, бежал огромный чёрный пёс. Он выдался вперёд от основной стаи, и Щепкин предположил, что именно этому и радуется зверюга. Лука возразил, что скорее пёс радуется возможности вонзить клыки в филейные места.
- В чьи? - спросил учитель, округлив глаза до геометрического абсолюта. - В наши? - Он спрятался за спину ученика и попросил: - Торопись, Лука, торопись! Пора начинать! Мы не решили, кем будешь ты? Клоуном? Учеником мага?
Лука взъерошил волосы и ответил, что не хочет - однообразие ему претит:
- Уж коли ты затеваешь представление, позволь я буду осветителем.
- Мудро! - оценил учитель. - Ты будешь парить над сценой... невидимый и неслышимый, как ангел, но без твоего умения спектакль не состоится. Очень мудро. Ух! - погрозил пальцем, - хитёр, бродяга! Эдак ты переплюнешь меня, Луис.
- Луис?
- Так тебя будут звать.
Щепкин оглянулся на приближающегося пса и, попросив разрешения: "Ты позволишь?", взял в руки посох. Лука сказал, что тот больше не стреляет - патроны кончились. Щепкин ответил, что этого ему и не потребуется: пулять в живых существ - дурной тон. Щепкин взмахнул шестом, и моментально, откуда-то сбоку, стрекотнул заяц - помчался через луг наперерез. Пёс (это был Лютый) немедленно переменил направление - ещё несколько мгновений его длинный язык указывал розовою лентой в сторону учителя и ученика, - и помчался за новой добычей.
- Граф, зрители, замок, - перечислял Щепкин, загибая пальцы, - прелестная юница, главный лакей... Чего-то не хватает!
- Не время, дядя! - Лука заметно нервничал. - Пора!
- Нет, не пора, - капризно заупрямился старик. - Спектакль не будет полным!
- Хотя бы начни! Либретто сочиним по ходу действа!
Щепкин сердито махнул рукой и полез в свой саквояж. Оттуда он достал маленькую, странного вида вещицу. В стене, а точнее, в самом углу комнаты, у пола, мышка прогрызла дырочку - вход в норку. Неведомый затейник вырезал эту дырочку вместе с кусочками стен - правой и левой, - и деревянным обломком половицы.
Лука спросил, что это за чудо? Щепкин ответил, что это вход в Цветущий мир и эту штукенцию ему подарил Мышиный король: "Из чувства благодарности. Однажды я потрясающе поставил Щелкунчика, ты знаешь эту сказку? Дело было в Венском лесу, оркестр играл прямо среди дерев..."
- Торопись, дядя!
Щепкин притоптал траву, установил лазейку и сделал приглашающий жест: "Милости прошу!"
- Но как я войду? - спросил Лука. - Она же маленькая.
- В этом её отличительное свойство, мой мальчик! Большой человек остаётся большим. Маленький превращается в муравья, а ничтожный исчезает вовсе. Не бойся, входи смелее!
Синее небо вдруг разломилось, загрохотало, пыхнула молния; вслед за ослепительной вспышкой на мгновение наступила темнота. Когда солнце вновь разгорелось, оказалось, что все: Лука, индюк, бараны, граф с новым ружьём и целой облавою и даже Лютый с зайцем - все исчезли. Бесследно, будто их и не было. Щепкин радостно потёр руками: "Получилось!", и улыбнулся - вокруг глаз разбежались морщинки. Потом нахмурился:
- И всё-таки чего-то не хватает! - сказал разочаровано. - Нет перцу... остроты... изюминки...
Позади негромко всхлипнула лошадь, издала нечто среднее между вздохом и кашлем. Щепкин обернулся, по его лицу расползлось умильное выражение, будто он узнал старого доброго друга, с которым не виделся целую вечность и которому, в сущности, рад... был бы рад, если бы не одно печальное обстоятельство: он задолжал приятелю изрядную сумму. И расплаты теперь не миновать.
- Это ты, голубушка? Какая приятная неожиданность. Как ты меня нашла?
Лошадь не торопилась с ответом. Смотрела умно, косила взглядом и укоризненно качала головой.
- А ты надеялся ускользнуть? Ха! Старый дурак!
- Зачем ты ругаешься? Я ждал тебя. И даже надеялся... иногда.
- Надеялся, что я не приду? - Из-за лошади показалась маленькая хрупкая дама приятной наружности. На даме был вельветовый костюм и шляпка с пером. Она напоминала антоновское румяное яблоко. То самое, коими почтенная вдова фаршировала гусей. - А вот я здесь!
- Софочка, как ты можешь? - Щепкин прижал к груди ладони. - Я ждал! Я даже приготовил тебе роль!
- Опять какую-нибудь дрянь? Бабу Ягу играть в детском пансионе? Или Одиллию в богадельне? - дама зло прищурилась: - Этого я тебе никогда не прощу! Мерзавец! Все реплики я повторяла дважды! Мне приходилось кричать, чтобы звук проникал сквозь слуховые аппараты!
- Но, гонорар, София! Гонорар! Нам заплатили приличные деньги.
- Которые ты украл и скрылся!
- Ах, девочка, у меня были смягчающие вину обстоятельства...
- Обстоятельства? - мадам вспыхнула и задохнулась от такого нахальства.
Щепкин подошел и хотел приобнять приятельницу, но та отпрянула и замахнулась, намереваясь отвесить обидчику пощёчину. Щепкин перехватил руку и, неожиданно визгливым голосом, воскликнул:
- Ты станешь играть, бесовка? А? Или мне поискать другую актрису? Спрашиваю только один раз!
- Стану! - дама топнула ногой. - Стану! Старый ты хрыч!
За этим согласием дама извильнулась и отвесила-таки Щепкину пощёчину - звонкую и болезненную. Старик по-лошадиному тряхнул головой и потёр щеку: "Больно!"
- Потрясающая роль! Просто великолепная. Я её придумал прямо сейчас, когда получил от тебя леща. Полагаю, это твоя великолепная ручка передала мне божескую искру. Ты будешь хозяйкой театра. Тебя зовут Сингл Брикс. - Щепкин повёл правой ладонью в величественном жесте. Будто разглаживал рукою облака. - Вот послушай...
Пока старик расписывал все движимые и недвижимые прелести будущей роли, дама согласно кивала. Лишь только однажды она возразила: "Но, милый, ты же знаешь, я не ношу длинное и узкое! Мне идёт серапе! К тому же я ненавижу ноты миндаля в духах! И рыжий цвет мне не идёт, устрой мне короткую стрижку и пепельный оттенок!" Щепкин закатил глаза: "О, боже! Что за наказание?" Досадливо махнул рукой:
- Решай сама, всё отдаю тебе на откуп. Мне это решительно безразлично! Главное, чтобы ты поняла суть! Суть образа ты ухватила?
- Естественно. А что тут понимать? - София повела плечами. - Хозяйка театра. Женщина с характером. Одних сдавлю в кулаке, - мадам сжала пятерню, - тех - к ногтю, этих - под лавку. Зрителей обласкаю, актёров обнадёжу...
Рассуждая, мадам нырнула в мышиную норку и исчезла. Несколько минут Щепкин стоял на месте, озадаченно трогая пылающую щёку. "Не перестарался ли я с перцем? - эта мысль кружилась в его голове. - Не слишком ли пикантным выйдет блюдо?" Решив, что поздно что-либо менять, старик шагнул к лазейке.
На несколько мгновений он утратил способность видеть и слышать, а когда чувства вернулись, Щепкин обнаружил, что местность вокруг значительно преобразилась. И вовсе теперь это был не луг, а скорее сад или парк. Садовник (большой лентяй) вознамерился устроить английский регулярный парк, да забросил работу на полдороге: газонов не стриг, цветочные клумбы предоставил воле божьей и полевые цветы теперь перемежали садовые розы и настурции. В геометрическом рисунке стояли фруктовые деревья (на их ветвях укрепили гирлянды), на центральной восьмиугольной клумбе высился фонтан. Воду выключили, а к голове вздыбленной лошади (эта скульптура венчала композицию) привязали трос. Другим своим концом трос крепился к пику огромного шатра. "Театр-шапито мадам Брикс" - прочёл Щепкин над входной аркой.
День клонился к закату. Повсюду вспыхивали разноцветные лампочки. На паучьих гибких ногах проносились лакеи с подносами шампанского. Дамы прогуливались под ручку с кавалерами. Атлет в синем трико выжимал двухпудовые гири, над ним потешался клоун - старался уличить минутку и садануть силача надувным молотом. По натянутой проволоке шёл мим. Он репетировал номер - жонглировал и делал стойки.
"Дела!" - подумал Щепкин и оглядел себя. На нем оказался костюм восточного мага: высокая чалма, плащ в золотых звёздах, на пальцах - перстни. Плюс ко всему длинная седая борода. "Чёрт меня дери! - огорчился учитель. - Опять старик Хоттабыч! Что за наказание?"
Он немедленно скрутил с пальцев половину колец, хотел смыть грим, да плюнул: "Уж коли моему подсознанию угодна эта роль... быть посему. Опять сыграю доброго волшебника... или не доброго? А, может быть, злого? Злым интереснее - больше вариантов. Подлость она вообще разнообразнее".
Мимо проплыл важный господин в бордовом фраке. Чуть поклонился и приподнял цилиндр:
- Гариб аль Мухаррам! Моё почтение!
Щепкин поклонился в ответ. "Вот как меня теперь зовут: Гариб аль Мухаррам. Неплохо. Интересно, кто этот господин? Есть в нём что-то... индюшачье. Ба! Да это самый главный лакей! Теодор де Румпиньи!"
Трубач поднёс к губам тромбон и трижды просигналил сбор на главную репетицию. Лакей перевернул песочные часы, стряхнул с плеча невидимую пылинку времени. Дамы и кавалеры потянулись к столам с закусками. Шут свалился в фонтан. Щепкин почувствовал в коленях радостное возбуждение: "Закрутилось!"
В шатре репетировали центральную сцену: обманутая богатым бездельником пастушка раздумывает, как ей быть дальше? Жить или не жить - вот в чём вопрос. И если "не жить", то как: броситься в омут или удавиться? Или помиловать себя и уйти из родной деревни? Дело осложняется тем, что девушка всё ещё любит бросившего её негодяя.
Джульетта сидела на берегу ручейка, на ней длинное чёрное платье и венок из увядших цветов. Она пела нежным безжизненным голосом:
Ты успокой меня,
Скажи, что это шутка,
Что я по-прежнему,
По-старому твоя!
У Щепкина закололо в груди. Старику совершенно очевидно, что эта девушка покончит с собой - столько отчаянной грусти струилось из её слов.
На заднем фоне грозно загрохотали литавры - символ нелепого и преждевременного ухода, следом понеслась весёлая нестройная мелодия - бездушный парень пирует со своими друзьями. Слышится свист и хохот разгульного застолья.
Джульетта поднялась с колен, из её глаз капают слёзы.
Не покидай меня!
Мне бесконечно жутко,
Мне так мучительно,
Так страшно без тебя!..
Она бросилась в омут, но не утонула. Лишь только коснулась воды, как тут же обратилась в голубицу и взлетела под купол театра.
- Стоп-стоп-стоп! - на сцену выбежала мадам Брикс. Она размахивала руками, выражая негодование. - Это никуда не годится! Джульетта! Соберись. Нам не нужна мыльная опера! Больше дела, меньше слёз. Ты должна сыграть перерождение. Твоя героиня проходит сквозь коллапс к духовному воскрешению.
В саду, у открытого края шатра, пролаял пудель, его поддержал второй и третий. Дрессировщик поднял полог и заглянул внутрь, что-то спросил у оркестрантов... кажется попросил прикурить. Мадам Брикс побагровела и предупредила, что если ей будут мешать, она изжарит "этих безобразных собак" на открытом огне. "И тебя вместе с ними, Леопольдо! - это дрессировщику. - Скормлю львам!" "Но у нас нет львов, мадам!" - возражает дрессировщик. "Тогда шакалам! - вопит Брикс. - Сожру сама, наконец!"
Подняв голову кверху, и приложив ладони к губам, мадам скомандовала:
- Следи за светом, Луис! Ты всё время опаздываешь! Луч бродит, как... как бык на дорогу! Что с тобой? Ты плохо спал?
Пятно света запрыгало по сцене, давая понять, что осветитель будет стараться.
Поняв, что центральная сцена безнадёжно испорчена, Брикс объявила перерыв и отправилась в свою гримёрную.
Кроме прочего, мадам Брикс имела привычку беседовать вслух с приятными собеседниками. Из всех возможных собеседников (вернее собеседниц) самой приятной была она сама.
- Что за бездарность? Она думает, что слезами теперь можно кого-нибудь растрогать! Глупышка!
В дверь осторожно постучали и в гримёрную проскользнул самый главный лакей.
- А, Теодор... это ты, - Брикс подала руку для поцелуя, дворецкий пожал её.
- Вы обдумали моё предложение, мадам? Каков будет ваш ответ?
- Ах, что тут думать, Теодор! - с чувством. - Ты всего лишь лакей, а она... она моя единственная дочь!
"К тому же ты напыщенный индюк, - подумала мадам Брикс. - Водить такого за нос - особое удовольствие".
- Никак нет! - ответил Теодор. - Я старший лакей с приданым! Нынче я получаю две тысячи рублей. Ожидаю прибавки. Это немалая сумма. К тому же...
К двери, с её внешней стороны, приник волшебник Щепкин и, не дыша, подслушивал. "Магия магией, - считал он, - а шпионаж ещё никто не отменял".
Мадам Брикс, зевая, слушала старшего лакея. "Отдать за такого дочь? Хм... это было бы глупо. - Мадам пробежала взглядом от макушки до туфлей дворецкого. - А вообще-то он не плох... имеет место и две тысячи дохода... что если взять его самой? Составить бедолаге счастье. Забросить, наконец, театр, осесть в деревне, подле графа. - Мысль понравилась. - Устраивать балы и вечеринки, завести будуар с музыкантами".
- Так что вы скажете, мадам? - спросил Теодор. - Когда играем свадьбу?
- Мне нужно поразмыслить, Теодор. - "Как бы так отказать болвану, чтоб натолкнуть его на правильную мысль?" - Джульетта слишком молода для вас. Она не справится с хозяйством. Вам нужна женщина постарше и поопытнее. Такая как я.
- Э-э... - протянул дворецкий и выпрямился во весь рост. - Вот как? - мысль его ошеломила. - Не думаю, мадам. Не думаю, что женщины постарше вообще кому-либо нужны!
Щепкин улыбнулся и потёр ладони: "Скандальчик намечается! Это замечательно! Нет ничего пикантнее добротной скандальези!" В этот момент мартышка запрыгнула на спину мага и хлопнула лапкой по чалме. Чтобы избавиться от назойливого животного, старику пришлось извернуться и поддать коленом - мартышка побежала по коридору, жалобно повизгивая. Чтобы не выдавать себя, Щепкин побежал в другом направлении.
В своей каморке он обнаружил Лукаса-Луку. Парень был убит горем... или раздавлен счастьем - когда влюблён, все чувства перемешаны и смяты.
- Дядя! Что ты натворил! - этой фразой ученик встретил Щепкина.
"Хм... Дядя! Что ты натворил! - хорошее начало для второго акта. Нужно будет записать".
- О чём ты, Лукас?
- Я в неё влюбился! Я без ума от Джульетты! Я не могу без неё жить.
- Так быстро? - Старик покачал головой и подумал, что не прошло и дня, и вот уже простая босоногая "ничего особого" девица, стала смыслом жизни. - Когда успел?
- Понимаешь, дядя, во время репетиции я всё время смотрел в её лицо, в её глаза и видел в них искреннее чувство. Она действительно любила и страдала.
- Но это роль, Лука! Она играла роль.
- В первый момент я тоже так подумал. Но потом понял, что душа, способная на такие чувства, особенно возвышена...
"Нет, он меня не слышит, - понял Щепкин. - С влюблёнными одна морока".
- Пойми ты, глупый человек! Вот! - учитель схватил кипу листов. - Я написал пьесу. По ходу действия героиня должна страдать!
- ...И тогда я осознал, что без неё не будет моего счастья!
- Вот пенёк!
- Что?
- Я говорю, присядь и попытайся понять!
Щепкин усадил ученика, сам, напротив, поднялся, стал прохаживаться от двери к окну - маленькому светлому квадрату под самым потолком.
- Джульетта замечательная актриса. Она... она умеет передать эмоции. Я сам прослезился, когда слушал пение. Но Джульетта не любит тебя! Она вообще никого не любит! Она мечтает стать примой! Играть в столице, ты это понимаешь? К тому же её сватает Теодор де Румпиньи.
- Что? - вспыхнул Лука и Щепкин сообразил, что напрасно ляпнул последнюю фразу.
- Не волнуйся, Брикс ему отказала.
Парень схватился за голову, глаза его наполнились слезами. Щепкин велел не раскисать и повёл ученика проветриться. На воздухе мозг соображает лучше, сказал он, и даже влюблённый сможет кое-что сообразить.
Пока они шли, старик размышлял, как же теперь быть? "Парня нужно спасать, это ясно, но как? Мадам Брикс охраняет Джульетту не хуже цербера и даже на главного лакея не польстилась. Разве что... посулить ей trophée (приз, фр.) значительно богаче".
Мысль обрадовала старика, и он в цветастых выражениях начал рассказывать, как однажды облапошил в таверне карточного шулера, посулив тому предъявительский вексель на десять тысяч.
- Видел бы ты, как разгорелись глаза этого картёжника!
- Зачем ты мне это рассказываешь, дядя? - спросил Лука.
- Узнай чего хочет человек, - невпопад ответил Щепкин, - и ты сможешь им управлять.
Прислонив юношу к дереву и указав ему направление заката (дивного, нежно-розового с желтыми огненными стрелами), Щепкин отправился в зрительскую гущу. Выпив пару бокалов шампанского, он по секрету сообщил одной даме, что на вечернем представлении будет сам граф Разбежимский-Черномазов. Другому господину Щепкин шепнул предостережение, держать ухо востро: "Граф будет инкогнито! Не исключено, устроят маскарад!" Паре лакеев старик приказал переодеться и надеть маски: "С гостями "инкогнито" держаться особенно чинно! Среди них не исключена высокая особа!"
Внеся таким образом, в ряды зрителей некоторое оживление, Щепкин задумался: "Есть две фигуры, Брикс и Теодор. Брикс имеет дочку и хочет Теодора. Теодор не хочет старую, а хочет молодую... С кого начать интригу?" Чтобы решить, старик подбросил монетку. Выпал орёл - "Бесспорно, это Брикс!" И уже через четверть часа маг Гариб аль Мухаррам назойливым слепнем вился вокруг хозяйки театра.
Пришлось сочинить целую историю, о любви графа к театру. "Можешь вообразить, - маг водил хозяйку театра по лабиринту из кустарника, галантно придерживая за локоток. - В университете с другими студентами он ставил пьески. Пописывал скетчи, зарисовки... всё это, конечно, несерьёзно, но тяга к искусству осталась. В прошлом году граф пожертвовал крупную сумму провинциальной труппе. Запал на смазливую мордашку - она играла в водевиле. Похабный, нужно сказать, водевилишко: "Любовь и розы без угрозы". Слыхала про такой?"
- Откуда ты это знаешь? - мадам Брикс смотрела насторожено.
- Ну как же, - удивился Щепкин. - В позапрошлом сезоне его играли на всех подмостках.
- Я не об этом, - отмахнулась Брикс. - Откуда ты знаешь, что граф пожертвовал денег?
- Ах, ты про это! - Щепкин спрятал глаза. Он не ожидал вопроса и врал экспромтом, на ходу. - В Черёмушках одна моя знакомая держала будуар. Я любил там расписать пулечку с приятелями, так вот, один из моих друзей, Арнольд Семирылов, как-то, продувшись в пух, поведал эту историю.
- Врёшь ты всё, бездельник! - осерчала Брикс и пригрозила: - Если опять напьёшься перед выходом - смотри! Уволю без выходного пособия, дармоед!
Маг Гариб аль Щепкин сделал таинственный жест и испарился, предоставив мадам самой отыскивать выход из лабиринта, а это оказалось совсем непросто, ибо ленивый садовник не устроил выхода.
"Наплёл с три короба, - рассуждала мадам, - однако мысль подал дельную. Надо осторожно познакомить графа с Джульеттой... цветасто расписать её достоинства и... после спектакля оставить их наедине". Подумав так, мадам Брикс пошла сквозь заросли напролом, взяв в качестве ориентира пик шатра. "Но и самой, - мелькнула шальная мысль, - не нужно устраняться. Что ежели графу по нраву зрелые?"
Закинув в чувствительную женскую душу зерно надежды, коварный маг Щепкин отправился побеседовать c Теодором де Румпиньи. Хотя и разговором-то это действо трудно назвать: напустив на себя глубоко-озабоченный вид, Щепкин пробежал мимо дворецкого, разговаривая (будто бы) с самим собой: "Что за коварство? Всего пара часов до премьеры, а в уборной главной героини посторонние! О чём думает современная молодежь?" Дворецкий поймал мага за рукав и, развернув к себе лицом, потребовал объяснений.
- А что вам не понятно? - Щепкин округлил глаза. - Я прохаживался мимо покоев Джульетты, мысленно прокручивал своё выступление... У меня сегодня будет потрясающий номер, обращаю ваше внимание. Это будет происходить так: я закладываю в пустой цилиндр...
- Что с Джульеттой? - перебил дворецкий.
- С Джульеттой? - Щепкин сморщился, будто бы не понимая, как можно сравнивать его мастерство с этой ветреной девчонкой. - Да ничего. У неё в уборной мужчина, только и всего.
Теодор нахмурился, и маг поспешил объяснить, что покуда он обдумывал своё выступление, из окна вылетел ботинок и мужской носок: "Вот он!" - Щепкин показал полосатую улику.
- Ещё я слышал голос, а потом нечто вроде... причмокивания.
- Поцелуя?
- Возможно, - подтвердил Щепкин. - Они ещё там, можете взглянуть.
Дворецкий бросился бежать, а Щепкин, посмотрев ему в след, подумал, что этот олух считает Джульетту своей: "Ревнует, словно обманутый муж. Не рановато ли? Ну, берегись, сейчас тебя проучат! Отлупят будь здоров. Пускай я не отдам девчонку Луке, но и Теодору она не достанется. К слову, нужно придумать, как излечить бедного парня от любовной напасти. Лучше всего женить Джульетту на другом. Вот только на ком?"
Ворвавшись в уборную, Теодор оказался в прескверном положении. Кроме Джульетты в комнате обнаружился клоун (без ботинка и носка) и его друг атлет. Атлет держал приятеля за руки, а Джульетта заговаривала клоуну пяточную колику. Тот стонал и закусывал от боли губы.
Появление дворецкого оказалось некстати, и атлет, не вдаваясь в рассуждения, вышвырнул Теодора на улицу. Слегка помяв лицо и фрак.
"Театр уж полон, ложи блещут, партер и кресла, всё кипит... хм... что это меня на поэзию сегодня потянуло?" Щепкин выглядывал из-за кулис в полный зал... если конечно, открытую террасу можно считать залом. До начала спектакля оставалось несколько минут.
Разрезая пространство плечами, в центр выплыл самый главный лакей и, ударив в землю жезлом, громко представил: "Граф Разбежимский-Черномазов!"
Высокий, худой и жилистый (как пересушенная вобла) граф вышел к гостям. Он салютовал бокалом шампанского, шутил и пожимал гостям руки.
"Вот те раз! - удивился Щепкин. - Метнул случайно камушком, да не в бровь, а в глаз. Как это я угадал?.. Или граф не настоящий?" Учитель пригляделся, пытаясь определить подлинность графа.
Меж тем, мадам Брикс, увидев Черномазова сделала стойку, какую делает добрая русская борзая, учуяв в роще зайца. Борзая в этом случае прижимает уши к голове и поднимает лапу, мадам Брикс, напротив, распушила все свои прелести. Приблизившись к дочери, она неслышно шепнула:
- Диспозиция меняется, моя девочка! Забудь про коллапс и остальную чепуху, что я тебе говорила! Больше драматизма и слёз. Не своди с графа глаз. Жги его оком!
"Он должен влюбиться!" - этого мадам Брикс не произнесла, но подумала.
В свою очередь Щепкин, подумал, что получается посредственно. С одной стороны, хорошо выдать Джульетту за графа. Это избавит Луку от мучений. С другой - получится, как хочет Брикс. А это оскорбительно для самолюбия. "Слаба интрижка! - решил старик. - Нужно подбавить ещё одну финтифлюшку!"
Постановка имела успех. Граф бросил на сцену цветок, а когда опустили занавес, прошел за кулисы и долго держал Джульетту за руку:
- Вы были очаровательны, мадемуазель! - Граф был значительно выше Джульетты, смотрел сверху своими выпуклыми рачьими глазами и тянул слова, будто ему было лень их произносить: - Никак не ожида-ал, что в нашей province (глубинке, фр.) я отыщуу подобный брилья-ант! Charmant, просто charmant!
Мадам Брикс крутилась поблизости и на лице её застыло умильное выражение хищницы, чующей добычу.
Лука совсем раскис и помрачнел. Про такой вид говорят в народе, что в гроб кладут краше.
- Разве плох вечер? - спросил Щепкин. - Ты посмотри, как всё закрутилось. Всё смешалось: люди, кони... Звёзды наблюдают за нами с неба, - оба мужчины подняли глаза, звёзды, действительно, сверкали, - и удивляются нашим приключениям. Прочти-ка вот это, - он протянул письмо.
- Конверт не запечатан.
- Естественно. Читай.
"Я вас люблю, хоть я бешусь, Хоть это труд и стыд напрасный, И в этой глупости несчастной, У ваших ног я признаюсь!
Приходите на рассвете в беседку. Я буду ждать. Изнемогаю от страсти, любовь моя!"
- Что это такое, дядя? Кому это письмо? От кого? Здесь нет подписи.
- Конечно, нет, я её не поставил. Я ещё не решил, кому отправлю эту записку.
- Не понимаю.
- Очень просто. Помнишь, я говорил тебе - это Цветной мир, здесь возможны любые превращения. Вот смотри, сейчас я пожелаю, и дама в костюме амазонки сделает глоток шампанского!
Щепкин небрежно махнул рукой, будто смахивал со стола крошки, и "амазонка" действительно отпила из бокала.
- Мы можем творить этот мир согласно нашему желанию, мой мальчик. Здесь нам подвластно всё!
Лука недоверчиво посмотрел на своего учителя и спросил:
- Дама опять пьёт шампанское. Это ты наколдовал?
- Нет, это её собственное желание. Понимаешь, - мужчины направились вдоль тисовой аллеи, - важно хотеть того, что будет и тогда твоё колдовство неизменно сработает. Магия помогает быту, а психология магии. Уразумел?
- Не понимаю.
Щепкин, теряя терпение, обозвал Луку тупицей.
- Сейчас объявят маскарад, - втолковывал. - Я сделаю так, что дворецкий отправится в беседку, там он встретит мадам Брикс. Чем они станут заниматься - не наше дело.
- А Джульетта?
- Джульетта... - Щепкин пожал плечами. - Пока не имею понятия, не придумал. Выйдет за графа или... Каждый получит, что заслуживает.
- А что получу я?
- Ты? Ты и я, мы вновь получим дорогу. Пустой желудок и светлые мысли - это наша участь.
В небо взлетела ракета, вспыхнула четырьмя лучами и рассыпалась на тысячу мелких искр. Оркестр грянул туш и распорядитель в жутко-правдоподобном костюме сатира, сжимая в руке хвост, объявил, что начинается маскарад: "Всем полагается носить маски и прятать свои личности! Персона, чьё инкогнито будет раскрыто, немедленно покинет бал".
Незаметно, будто по волшебству, на сцене появилась дюжина обнаженных девиц божественного телосложения. Оркестр заиграл канкан, и в воздух взметнулись стройные упоительно-длинные ножки.
Щепкин заперся в своей гримёрной, окунул в чернильницу перо и замер на мгновение над письмом. В конце поэтичного призыва он (округлым благородным почерком) вывел: "твой милый граф, моя Джульетта". Запечатал конверт и плотоядно рассмеялся: "Хороша интрига!" Затем вышел в сад, поманил пальцем лакея и, сунув ему в кармашек купюру, велел доставить письмо актрисе: "Но тайно! будто бы случайно. Эта депеша не для посторонних глаз".
Лакей отправился выполнить поручение, однако был застигнут дворецким.
- Что там у тебя?
- Где?
- В кармане!
- Секрет.
- В этой усадьбе от меня не может быть секретов. Я здесь и доктор для женщин, и священник для мужчин. А для тебя я и отец и мать. Немедленно подай его сюда!
Дворецкий протянул руку, и лакей вложил в неё секретное послание, признался, что маг Гариб аль Мухаррам велел передать его Джульетте.
"Так вот кто мутит воду! - Теодор заскрежетал зубами. - Старый сводник! Щелкопёр! Развратник! Ну теперь держись! Я отомщу за все свои обиды! Что ты нанёс и собирался нанести!"
Сказав, что сам доставит письмо, Теодор отправился в свои покои, придумывая на ходу месть: "Чернила я сведу, это труда не составит. Исправлю подпись и... адресую это послание хозяйке театра. Так будет интереснее. Я играл по вашим правилам, господин маг. Теперь вы попляшете под мою дудку!"
Вытравив уксусом чернила, Теодор затруднился, как подписать? Мадам Брикс? Слишком официально. Сингл Брикс - заголовок для афиш. "Напишу игриво: моя Бретелька", - Теодор хихикнул, так и подписал.
Оставалось решить, кого из мужчин отправить на это рандеву: "Луис подойдёт лучше всего. Этим я ещё сильнее уколю пройдоху мага".
Переодевшись графом, и возблагодарив маскарад, что позволяет менять внешность, Теодор отправился проделывать собственную авантюру. Он подсунул письмо под дверь гримёрной, затем, отыскав Луиса, сообщил, что некая дама "Милови-идной нару-ужности" жаждет встречи.
- Она ждёт вас, мон шер, в беседке. - Поддельный граф положил юноше руку на плечо и потребовал идти немедленно: - Не заставляйте даму ждать!
Удивлённый Луис отправился на свидание, а Теодор подивился собственной ловкости: "Если они проведут наедине хотя бы полчаса, Луис, как честный человек, вынужден будет жениться. Молва разнесётся - уж я об этом позабочусь!"
Задержавшись на минуту у зеркала, и оглядев себя, Теодор пришел к выводу, что прекрасно справляется: "Рождён быть царедворцем! Мне суждено быть графом, да-с! Я красивей этого замухрышки: шире в талии, волосы нежней. Я слаще говорю, а что до хитрости, то тут со мной не думай и тягаться! Как всё обстряпал! Ха!"
Неизвестно, чем бы история окончилась для Теодора де Румпиньи, оставь он свою затею на этом месте, но любопытство взыграло, и он решил подсмотреть, как будет развиваться шалость. Теодор подобрался к беседке и, приникнув ухом, стал слушать.
- Приди же! О, приди ко мне, моя прелесть! - мадам Брикс (вне сомнений это был её голос) обращалась к любовнику.
"Вот это штука! - думал Теодор. - У них дела там на мази!"
Мадам Брикс продолжала: - Я согрею тебя, мой шалунишка! Мой птенчик! Смелее! Войди же, я сгораю от страсти! Не медли!
"Мать честная! - изумился дворецкий и почувствовал, как краска заливает его лицо. - Да там разврат уж полным ходом! Вот это да! И кто бы мог подумать, что этот мальчишка на такое способен. А виду напустил! Сама невинность в профиль и анфас! Ходил, потупив глазки, извинялся! Недаром говорят, что чёрт предпочитает тихий омут! Хе-хе. Тем лучше: после такого визави паршивец не только женится, он будет обязан..."
Далее произошло странное непостижимое происшествие: дверцы беседки распахнулись и сильные женские руки втянули Теодора в черноту. На мгновение он опешил, а когда пришел в себя, сопротивляться оказалось поздно - камзол был сдёрнут, панталоны сорваны. "Пропадаю! - пролепетал дворецкий. - Ой, спасите! Мама!" Хотелось закричать, но губы запечатал поцелуй.
А что же Щепкин? Неужели этот каверзник отставил собственную заварушку? Не пришел посмотреть на финал? Бросил представление? Нет, не пришел. Но и не бросил.
Перед рассветом, в самый тёмный час, когда кукушка собирает слёзки, когда мысли перетекают из головы в голову, минуя слова, Щепкину вспомнилась собственная первая любовь - девушка с голубыми волосами и красивым греческим носом. "Быть может, я слишком суров? - он думал о Луке. - Слишком строго поступил?'' Но, рассуждая трезво (как умеют только старцы), Щепкин пришел к выводу, что к сердечным ранам нужно привыкать: "С младых ногтей. Так легче жить в старости". Не судите строго старика. Каждый смотрит на мир только своими глазами - так говорят итальянцы.
А Лука? Что произошло с ним?
Явившись на свидание к беседке, парень оробел. Одному? Ночью? Наедине с женщиной? Нет, это слишком. Сердце затрепетало, и Лука не решился войти, он даже не постучал. Тихонько, на цыпочках отошел прочь и направился к берегу реки. Там сел на камень и стал наблюдать, как ночь готовится стать утром.
Вдруг вода вспенилась, пошли круги, и показалась девичья голова - это печаль Луки привлекла русалку.
- Здравствуй, Арлекин! - поздоровалась русалка. (Лука был обряжен в костюм арлекина.)
- Здравствуй, милая русалка.
- Ты почему не весел? Тебя не веселят бубенчики?
- Они больше не звенят.
- Тебе не нравится шутовской колпак? Не радуют разноцветные ромбы на твоей курточкие - Лука отрицательно качнул головой. - Почему? - удивилась русалка.
- Меня пригласила на свидание девушка, - сказал Лука, - которую я очень люблю.
- Это замечательно!
- Да, милая русалка, это замечательно. Вот только я испугался.
- Чего?
- Понимаешь... он такая красивая, такая нежная... чуткая... я могу говорить о ней часами. Я хотел бы встретить с ней рассвет и проводить закат... бежать навстречу солнцу и удить рыбу. Собирать землянику и...