Внизу под ногами, сколько можно было разглядеть, белела пустота. Живая пульсирующая утроба: она клубилась, выворачивалась сама из себя, выплёскивалась, рождалась и стремительно умирала. Нечто подобное можно увидеть, если кучевые облака записать на видео, а потом прокрутить запись на большой скорости. От ног в горизонтальную бесконечность убегал мостик - простецкий деревянный настил - ступни чувствовали растрескавшуюся поверхность досок. Не к месту пришла мысль, что так устраивают причал на судоходной реке, или настил для стирки, или помост, чтобы прыгать воду. Колени пружинисто подогнулись, ладони сомкнулись над головой - тело замерло в стойке на долю секунды. "Я не могу! - безмолвный вопль застрял в глотке. - Не умею!" Однако тело уже не слушалось, механизм запустился, и остановить его было невозможно: ноги распрямились, со всею возможною силой, подброшенное тело сгруппировалось, и в тот же миг животный панический страх захлестнул сознание: "Это не я! Ошибка! Это должен быть не я!" Тело успевает совершить несколько кульбитов, затем, врезается (наотмашь, всей массой) в каменный выступ - они во множестве проявляются из ватных "облаков", острыми пиками напоминая ощерившуюся пасть хищника. Слышится хлюпающий звук разрываемой плоти, треск костей - тихий, сдобный, будто взломали хлебную корку. Далее тело летит, безвольно размахивая руками, вздрагивает и дёргается, как тряпичная кукла, погружаясь в бездну...
Кулак рефлекторно сжимает стакан, глаза бешено вращаются, рот ловит воздух - его катастрофически не хватает.
- С вами всё в порядке? - бармен осторожно вытирает расплескавшееся виски, приподнимает стакан (вместе с рукой), проходит тряпочкой под ними. - Сэр?
В порядке? Какое там в порядке! Марк смотрит на бармена, опускает взгляд на стойку. Стакан почти пуст. Медленно, контролируя движения, Марк раскрывает ладонь - стакан опускается на глянцевую поверхность с тихим стуком. Пальцы раскрытой ладони мелко подрагивают. Непонятно жив ты или уже умер? Разбился? Улетел в пропасть?
- Вам нужна помощь? - Официант обеспокоен (или выглядит таковым).
Марк не отвечает. Физически не может этого сделать.
На поясе тявкает коммуникатор. Звук привычный - "Живой!" - родной. На дисплее входящий звонок, и ещё два пропущенных.
- Да? - осторожно спрашивает и не узнаёт своего голоса. Вертит головой пытаясь отыскать глазами зеркало. Увидеть своё отражение - вот что ему необходимо в эту минуту. Он - это он? Или он валяется на дне белой бездны? а по коммуникатору говорит кто-то чужой?
- Кэп, - лицо на дисплее коммуникатора смутно знакомо, - карго-диспетчер мечет икру. Грозит отогнать буксир на парковку, если мы не отчалим по-быстрому.
- Я... - в горле першит, Марк откашливается. - Я буду через минуту. Максимум, две. Я здесь, в порту в... - чуть не сказал "в баре", но вовремя спохватился, - в соседнем ангаре... задержался... уже бегу.
- Понятно, - второй пилот улыбнулся. Марк улыбки не заметил, но почувствовал. При других обстоятельствах это был бы повод для обиды, но только не теперь. Теперь Марк обрадовался, что узнал своего второго пилота. И что он - это всё-таки он.
Бармен подвинул салфетку, на ней лежала таблетка. Рядом - стакан воды.
- Что это?
- Аспирин, сэр. Самый банальный аспирин.
- Нет, - Марк отрицательно покачал головой. - Я в норме. Спасибо тебе... дружище.
Буксир "Неистовый" стоял на стартовой площадке. Маневровые двигатели запущены, маршевые готовы к прогреву. Сиренево-фиолетовый конус буксира формою походил на морковь-переросток (это было официальное сравнение, исходя из которого, всех буксировщиков звали фермерами), Марк представлял себе короткопалую девчонку-подростка с маленькой головой и широкой талией. Эдакого дауна. Сравнение не из лучших, но оно неизменно приходило на ум при виде буксира. "Эльза" - Марк называл "Неистового" Эльзой. Если полностью, то Безобразной Эльзой.
Над мутно-прозрачным куполом стартовой площадки виднелся кусочек неба: пара десятков "колючих" звёзд, лужица бурого песка - её намело на технологические пояса - стальные ленты, удерживающие кевларовые стёкла. Солнца не было видно, но его присутствие ощущалось в тонах и красках.
"В сто сорок солнц закат пылал, - из подсознания всплыло стихотворение, - в июль катилось лето, была жара, жара плыла... - далее Марк не вспомнил и завершил четверостишие: - Та-та-та-та-та-эта".
Краткий "путь наверх": шлюз-камера-узкая винтовая лестница-кабина. Это полуакробатическое упражнение Марк сумел бы проделать с завязанными глазами в любом состоянии. Кресло. Его родное кресло, он - первый пилот.
- Меркурий-Центральная...
Лишь только задница Марка коснулась сидения, напарник запустил прогрев маршевых двигателей. Эльза вздрогнула и задышала, словно проснулась.
- Борт 13-678 готов к старту. Подтвердите! - Марк осмотрел приборную панель всё ли в порядке.
Второй пилот увеличил тягу, вдоль стапелей побежали весёленькие огоньки, буксир задрожал.
- Подтвердите старт! - ещё раз попросил Марк. - Центральная!
В динамике что-то всхлипнуло, на заднем плане скрипнула музыка, кто-то с кем-то ругался на повышенных тонах. Диспетчер профессиональным гнусавым голосом заявил, что стартовый протокой не выполнен, и что старт задерживается.
- Твою ж мать! - Пилоты переглянулись.
- Толя, в темпе, - Марк крутнул в воздухе пальцем. - Точно двинут на парковку. Сегодня дежурит Мень Ши, она стервозная баба. Из вредности задвинет, сучка.
Второй пилот вытянул из приборной панели коробочку медицинского анализатора, сунул в прорезь палец. Сказал, что бюрократизм в обществе неискореним: - Пока живёт человечество, будут жить бюрократы. Двадцать третий век заканчивается, а формальностей меньше не становится.
- Это точно. - Марк прикрыл веки, услышал, как колотится сердце, подумал, что аспирин лучше было принять. Бармен плохого не посоветует.
Второй пилот закончил с анализатором, повернул прибор Марку. Марк сунул в коробочку средний палец - это считалось у пилотов шуткой.
Анализатор долго шкворчал, затем потребовал у капитана повторного анализа.
- Ух ты! - удивился второй пилот. - Я и не знал, что эти штуки разговаривают!
После вторичного анализа, зажегся центральный дисплей. Носатое лицо в белой медицинской шапочке выглядело недовольным. Его отвлекли от чего-то важного или - что более вероятно - от чего-то приятного. Впрочем, Главный врач корпорации, никогда не бывал довольным, для этого у него слишком часто разливалась желчь.
- Марк Волин? - спросил главврач с утвердительной интонацией. Он рассматривал ленту анализов.
- Так точно.
- Доктор Зельдин моя фамилия, - представился носатый.
- Я знаю, кто вы, доктор, - Марк демонстративно подтянул привязные ремни. - Если возможно, поторопитесь. До старта шестьдесят секунд.
- Ну-ну, голубчик, - Зельдин тронул дужку очков. - Остыньте! Судя по анализам лететь вам сегодня не придётся.
- Что? - Марк растерялся. - Что вы городите? У нас рейс... груз...
- Винников, принимайте управление, - Зельдин обратился ко второму пилоту. Марк Волин для медика больше не существовал, во всяком случае, в качестве пилота. - Анализы у вас завидного качества. Надеюсь, квалификация достаточная, чтобы вести буксир.
Толя Винников ошарашено посмотрел на главврача, перевёл взгляд на капитана, стал суетливо отстёгивать ремни. На его лице мелькнула тень боязливой радости - он не надеялся на такое скорое повышение.
Марк сжал Винникову левую руку, прерывая ёрзанье, потребовал от доктора объяснений.
- Вы отстраняетесь от управления этим рейсом, - сказал Зельдин. - И от полётов вообще. Это исходя из состояния вашего мозжечка и продолговатого мозга. - Смотрел поверх очков. - А судя по наличию алкоголя в вашей крови, ваше нахождение на буксире небезопасно для второго члена экипажа. Потрудитесь покинуть судно, Волин. И немедленно!
- Я поднимусь из этого кресла только в одном случае. - Марк уже справился с волнением, говорил расчётливо и холодно. - Если вы в достаточной степени мотивируете мою неспособность управлять буксиром.
Брови Зельдина взлетели на лоб, он оценивающе оглядел капитана. Ответная агрессия вызывала у врача уважение, такое уважение вызывает у кошки попытка мыши вырваться из плена - бесполезная и бравая. "Пауза уважения" длилась не больше мгновения, потом Зельдин беззаботно махнул рукой:
- Как угодно, расскажу. Постараюсь сделать это доступно, чтобы даже вы уяснили... - и стал говорить, пересыпая речь медицинскими терминами.
Через минуту Марку показалось, что воздух из рубки вытек, да и рубка исчезла вовсе. Исчез буксир, и Меркурий - вся планета целиком, - и плывёт бывший командир "Безобразной Эльзы" в открытом космосе, в лёгком скафандре на голое тело. Случайно глянув на манометр, он понимает, что воздуха осталось на полчаса. Это максимум. А далее - конец.
И как потратить эти полчаса? На что? Вот в чём вопрос.
- Что-то вы спали с лица, голубчик, - посочувствовал Зельдин. - Не нужно слишком волноваться. Я вышлю медицинский челнок.
- А он успеет? - вяло спросил Марк. - Вы же сказали несколько суток?
- Потерпите. Меркурий не худшее место для вашей болезни. Долгий день и солнечная активность повышенная. Оставайтесь на солнце, как можно дольше и всё будет в порядке. Инсоляция не позволит вам... exitus letalis.
- Послушайте, - идея показалась Марку разумной, - быть может, я с "Неистовым" рвану до Марса? Там ведь есть больница? Я прав?
- Это не вариант, - ласково ответил врач. - На Землю и только на Землю. - Далее голосом ментора, поучающего упрямого придурка: - Покиньте буксир, оставайтесь на Меркурии, ждите медицинский челнок. Он доставит вас на Землю, здесь вам помогут. Я лично прослежу.
Марк потянул ворот комбинезона; стены рубки навалились на плечи. Несколько бесконечных мгновений он молчал, в голове крутился вихрь мыслей. Когда заговорил, план побега в общих чертах сформировался. "Капитан должен мыслить стремительно", - так учили в училище, на занятиях по тактике. По тактике Марк Волин имел твёрдую "пятёрку".
- Дайте хотя бы табельное оружие, - попросил.
- Зачем? - удивился Зельдин.
- Кэп, вы же знаете, нельзя покидать буксир с оружием, - напомнил второй пилот.
- Знаю! - вскричал Марк. - Всё я знаю, Толя! Одного только не понимаю, не укладывается в моём сознании, почему мне пиз.ец? По чьей воле? Зачем? И что мне теперь делать?
- Тебе оружие, - насупился Винников, - а мне за это потом месяц рапорты писать, объяснять недокомплект, и вообще...
- Что вообще, Толя? Что вообще?
- Прекратите балаган! - каркнул Зельдин. - Вы капитан буксира или институтка на выданье?
- Уже нет, - ответил Марк и стал отстёгивать ремни. - Уже не капитан.
Из отсека у левой стены он вынул пистолет - краем глаза увидел, как напрягся Винников, - положил оружие на приборную панель перед вторым пилотом.
- Расслабься. Он твой. Теперь у тебя два.
- Вот и умничка, - произнёс Зельдин. - Теперь оставьте корабль и ожидайте медицинскую капсулу.
Страстно захотелось послать его в... как можно дальше, но Марк сдержался. Подумал, что, по большому счёту, доктор не виноват: "Не он запихал мне в башку эту дрянь".
Зашипел динамик, диспетчер дал обратный отсчёт, и пожелал удачного полёта. Голос Мень Ши совсем не изменил интонации, как будто она не слышала происходящего "концерта".
"Нет, слышала, - подумал Марк. - Конечно, слышала". Он шагнул в проход, похлопал второго (теперь уже первого) пилота по плечу: "Прощай... друг!" и пошел дальше к лестнице, но лишь только вышел из поля зрения, тут же резко выпластал руку, ребром ладони ударил Винникова в шею. Тот вздрогнул (совсем, как пловец в кошмаре, когда ударился о скалу), стал заваливаться набок. Тело безвольно повисло на ремнях. Марк тронул пальцами пульс: "Живой!" Взял с приборной панели оружие, сунул за пояс, отстегнул пистолет Винникова, опустил в боковой карман. Забрал дополнительные обоймы.
- Прощайте, Зельдин! - Доктор ещё оставался на связи. - Не присылайте челнок, он не успеет.
- Что ты делаешь, идио...
Вырубил связь на полуслове: "Оставьте свои ремарки, док, для... как вы сказали? Для институток? Вот-вот, для институток!"
Марк заглушил двигатели буксира, погасил все огни, кроме маячковых, подумал, что "Эльзу" теперь точно отгонят на парковку, а это штраф за простой плюс (точнее минус) неустойка за опоздание. Выключил свет в рубке и вышел из корабля.
Страстно захотелось перекреститься, вместо этого Марк тоскливо оглядел сине-фиолетовую морковку и попрощался:
-Бывай! Безобразная Эльза! Мне будет тебя не хватать.
Глава 2
Движение - это жизнь.
Меркурий очень странная планета (если сравнивать его с Землёй). Год здесь длится восемьдесят восемь земных суток, день - сто семьдесят шесть. Год ровно в два раза короче суток. Это прикольно, если компания платит вам тринадцатую зарплату, но страшно невыгодно, если учёт рабочего времени устроен в стуках. Пятнадцать суток, положенных на Земле за мелкое хулиганство, превращаются на Меркурии в серьёзный уголовный срок. Шурик успел бы окончить институт, дом давно бы построили, а Федя (о, этот многострадальный Федя!) всё ещё выступал бы из шеренги "граждан алкоголиков, хулиганов, тунеядцев", рассчитывая попасть на ликероводочный завод.
Существует на Меркурии одно очень красивое явление природы, его называют "эффектом Иисуса Навина". Иисус Навин (так написано в Библии) остановил движение Солнца. На Меркурии Солнце останавливается регулярно. Его движение по небосклону замедляется, тона из жгуче-бело-оранжевых превращаются в бордовые: запёкшаяся кровь мешается с алой, артериальной, растекается вдоль горизонта, как из открывшейся раны. Солнце борется с самим собой... или иной, неведомой космической силой. Появляются зелёные тона (так всякий раз казалось Волину). Неведомая сила побеждает, она отталкивает светило назад, к востоку, останавливает его на некоторое время. Затем, собравшись с силами, Солнце продолжает движение. Особенно красиво это явление наблюдать на закате или во время рассвета, тогда Солнце пересекает горизонт дважды. Зрелище будоражит воображение - чем вам не Судный день?
Если двигаться по одной параллели строго на запад - навстречу солнцу, - то можно попасть в зону "комодита". Это область между днём и ночью. Между закатом и рассветом. Область утра. Или вечера - кому, как угодно. В этой области вполне приемлемая для гуманоида температура. Это область комфорта... если это слово применимо для Меркурия.
"Опущусь до семидесятой параллели, - решил Волин. - Поеду вдоль этой линии. Близость ледников дополнительно понизит температуру. "Пятнадцать-двадцать градусов по старому доброму Цельсию будут мне в самый раз".
На полюсах Меркурия, действительно, большие залежи льда. Большие по местным меркам. Солнечные лучи здесь отражаются от поверхности (как и на всякой другой планете), почти не нагревая её, посему ледники не тают.
Имел ли капитан Волин какой-то определённый план? Едва ли. Он собрал в кучу все свои знания о Меркурии, вспомнил курс парамедицины из училища, прибавил к этому слова Зельдина и поставленный врачом диагноз. Из этого "коктейля" получалось, что Марку необходимо постоянно быть на солнце: "Инсоляция тебя необходима, как воздух!" - сказал Зельдин. Это первое. Чтобы не изжариться и не замёрзнуть нужно двигаться в зоне "комодита" - это второе. "И ледники поблизости не повредят". Этот третий постулат вытекал из аксиомы: "Вода - это жизнь".
Марк знал, что дышит пока светит солнце, знал, что помощи ждать неоткуда и знал, что ему очень хочется жить.
Пистолет помог одолжить куртку и жетон работника космопорта - это получилось на удивление легко и быстро, Марк даже подумал, что грабёж не такое уж замысловатое дело: "Летать на Безобразной Эльзе было значительно труднее". Марк прихватил работника в пустынном закутке (коих в порту великое множество), вынул из-за пояса пистолет, передёрнул затвор и бесцветным (нарочно бесцветным) голосом предупредил, что одежду и жетон он получит в любом случае: "Но лучше, если ты вылезешь из штанов сам. - В конце прибавил американское: - Парень, лучше сделай это".
Имея вид работника порта, раздобыть квадроцикл и пару канистр топлива не составило труда. Марк даже ощутил... как бы это сказать... прелесть нового дела, вошел во вкус. Нечто подобное чувствовали лихоимцы, удачно ограбившие свой первый поезд. Если вспомнить Дикий Запад, вагоны Вест-Пасифик почтовой компании, взорванный сейф и доллары, разлетающиеся, как конфети.
Оставалось раздобыть провиант.
Заведующая продовольственным складом коротко взглянула на Марка: "Новенький, что ль? Откуда к нам?" Опустила глаза, незаметно посмотрев в зеркальце: причёска в порядке, помада на месте. Мужиков на Меркурии полным-полно, но вот с толковыми - беда.
- Когда прибыл?
На секунду Марк задумался: косить ли под дурака, или напирать на обаяние? Решил, что дураком получится быстрее. Мы, русские, уважаем дураков.
- Я того... это... из механиков перевели... надысь...
Сказал, что шеф (на секунду испугался, что не помнит имени начальника космопорта) приказал доставить пятьдесят комплектов сухого пайка.
- Зачем так много? - подозрительно спросила заведующая.
Марк пожал плечами, ответил, что точно не знает, кажется, приезжает проверяющая комиссия.
- Эпиднадзор или что там у них?.. Будут того... по углам шерстить...
- А как я списывать буду? Эти пайки? - мадам нахмурилась. - Он не сказал?
- Не-а. - Марк почесал в затылке, мол, ему это до лампочки. - Сказал, что завтра зайдёт и всё объяснит.
Заведующая потянулась к телефону, Марк выложил козырной аргумент (угрожать пистолетом ему не хотелось, женщина, всё-таки): - Или вы предлагаете встречать комиссию голимым чаем? Без "поляны"?
Трубка вернулась на аппарат, заведующая оформила бумаги. Марк витиевато расписался и поплёлся на склад получать пайки. Заведующая смотрела ему вслед и думала, что Природа бывает очень жестока: "Симпатичный мужик... на мордашку, а с придурью. Впрочем, других здесь не бывает. Начерта я сюда припёрлась?" Она поправила помаду (подчиняясь привычке) и решила, что ошиблась с местом работы: на Меркурии собрались "хмыри портовые" - так она называла местное мужское население.
На юг, до семидесятой параллели Марк гнал, на максимальной скорости, выжимая из квадроцикла всё, на что тот способен. Почувствовав прохладу ледников, успокоился: здесь можно было позволить себе вольности. Даже днём на этой параллели солнце не поднималось высоко, температура едва переваливала за тридцать пять.
В этих условиях Марк мог жить, если верить Зельдину, сколь угодно долго. Нужно только постоянно двигаться на запад. Оставаться в зоне "комодита", то есть на солнце.
Марк рассчитал расстояние, которое необходимо проезжать за земные сутки, прикинул крейсерскую скорость. Цифра получилась вполне умеренная: "Почти увеселительная прогулка, - чмокнул губами. - На курорте".
Курорт на Меркурии - если таковой когда-либо возникнет, - можно будет назвать "Монотонность". А если ещё точнее "Шоколадное однообразие". (Марку понравилось слово "однообразие", оно прекрасно рифмовалось с "безобразием".)
На второй день пути взгляд уже не выделял отдельных валунов или кратеров, всё сливалось в сплошную кофейную гущу без начала и без конца. Самые глубокие и большие впадины Марк старался огибать - из естественной предосторожности, - потом отставил и это, в сущности, бесполезное действие. Квадроцикл летел на магнитной подушке, уверенно держал курс на заданной высоте. Впадина не могла стать помехой или опасностью. Разве что дух захватывало, когда неожиданно под ногами опрокидывалась бездна.
"Удивительно, - мысль пришла на четвёртые земные сутки. - Четыре дна назад моя жизнь имела начало и конец. Между прошлым и будущим висел мостик настоящего. Крепкий и надёжный мост: работа, буксир, грузы, коллеги... ответственность, наконец, и планы на будущее. А теперь? Теперь ничего. Пустота... Меня как бы нет, не существует на белом свете. - Марк даже подумал, что он попал в чистилище, и бежит от смерти. Однако не это волновало сильнее всего: - Если так легко было разрушить настоящее, то было ли оно у меня вообще? И зачем оно мне было нужно? Такое настоящее? Или я перекинул мостик не на тех берегах?"
В этих мыслях было что-то глубокое, философское. Какая-то истина, которая могла помочь найти себя, понять, что делать дальше. Но в чём именно заключается эта истина, Марк не ухватил. Слишком сложно было представить, что будущего нет - НИКАКОГО! - есть только дорога в шоколадном Аду.
Некоторое время он размышлял, что Меркурий прекрасно бы подошел для Ада. "Здесь нет печей и пыток, но местное однообразие угнетает сильнее, чем раскалённые сковороды и кипящее масло".
На память пришел девиз предков, неизвестно когда и при каких обстоятельствах услышанный: "Наше дело правое, мы победим". Кэп заставил себя улыбнуться и решил, что его дело именно правое.
В пустыне что-то было.
Объект привлёк внимание издали - царапнул, - лишь только появился на горизонте. Маленький, приземистый, такого же ржаво-коричневого цвета, как и всё вокруг... и всё же в нём было что-то необычное. "Прямоугольник, - сообразил Марк, - он прямоугольной формы. Геометрия иная. Местный ландшафт не уважает прямые углы. Здесь только конусы и пики".
Марк дал круг, приблизился, остановил квадроцикл. Двигателя не глушил, и пистолет снял с предохранителя.
Маленькая будочка размером метр на метр... или чуть больше, и высотою метра в два. Дверь на петлях (древних скрипучих петлях), вертушка-щеколда на гвозде, дырочка сердечком над дверью - эта дырочка поразила сильнее всего. "Нахрена это надо?" Марк задумался, для чего она сделана. Не сразу сообразил, что это оконце для света.
Увиденное напоминало бред сумасшедшего.
"Что за шутки? - Марк протёр стекло шлемофона. - Или я слетел с катушек?"
На всякий случай ущипнул себя за ногу - объект не изменился. Ни в малой степени.
Марк подошел ближе, замер на секунду, словно пантера, затем резко, одним броском заглянул в сердечко. Ничего не увидел. Выждал ещё пару секунд, не будет ли ответной реакции. Ничего. Переложил пистолет в левую руку, правой медленно, боясь скрипа, повернул щеколду. Рывком распахнул дверь, ткнул пистолетом в пустоту...
Облегчённо выдохнул, вложил пистолет в кобуру, ещё раз протёр стекло шлемофона - действие бестолковое, но как иначе вытереть лицо, когда ты в скафандре?
Пальцем постучал по рейкам дверцы. Железные, однако имитируют дерево. "Чушь какая-то, - подумал. - Зачем строить деревенский сортир посреди пустыни? Из металлических досок копирующих дерево? Вырезать сердечко?.. Чтобы потом засыпать его?"
Песок уже достаточно вытек, в середине образовавшегося склона показался... овал. Рядом ещё один. Левый овал (это была пятка) оформился в ступню, то же случилось с правым. "Ступни робота, - сообразил Волин. Протянул палец, но трогать не стал, побоялся. - Человекоподобного робота". Левая ступня чуть шевельнулась, Марк отпрянул. "Дела! Активно галлюцинирую! - он попытался посчитать пульс, всё ещё подозревая в активности свою болезнь, прикинул, как ещё можно оценить состояние больного - своё состояние. Несколько дней на солнце, бесспорно, пошли ему на пользу, кошмары не повторялись и гнетущая усталость отступила, однако о выздоровлении речь не шла. - Это точно. Кошмары поменялась местами с галлюцинациями".
Нога робота шевельнулась уже совершенно отчётливо, из-под песка послышался голос (глухой, но достаточно внятный):
- О, благородный незнакомец! - нога подняла большой палец вверх, подчёркивая важность спича. - Не будете ли вы любезны, помочь мне выбраться? - Пальцы попытались сложиться в знак вопроса, это удалось лишь частично. - Уверяю, ваши усилия будут в высшей степени вознаграждены! Да-да, голубчик! Вы не пожалеете, что даровали свободу невинному роботу!
"Мать честная!" - подумал Волин и отступил на шаг. Или он произнёс эту фразу вслух?
- Волею судеб был заточён я...
Робот говорил много и долго, расписывая ужасы своего пребывания "в песчаном плену" и суля Марку все возможные блага за своё спасение.
Болтовня начала надоедать. Не вступая в дискуссии (и почти надеясь, что весь этот кошмар одна сплошная галлюцинация), Марк подогнал квадроцикл, вынул из багажника буксировочный трос. Дабы не разбираться в хитросплетениях устройства этого "сортира строгого режима", Марк сделал вот что: он накинул конец троса на ноги роботу, затянул петлю, затем дважды обернул тросом весь туалет целиком. Другой конец закрепил на фаркопе квадроцикла.
"С Богом!" Взобрался на квадроцикл и вдавил педаль газа до упора...
...Первой взлетела в воздух железная коробочка, имитирующая туалет, вслед за нею, на стальном поводке взметнулся робот... устремился к звёздам. Живописность происходящего робот дополнял сносной (по земным меркам) матершинкой. Кроме того он с энтузиазмом вращал в полёте руками, ногами и глазами, так же обогащая видение.
Когда пыль улеглась (это случается на Меркурии очень скоро, сказывается разреженность атмосферы), "спасенец" поднял голову и произнёс с достоинством:
- Не скажу, что ваша метода доставила мне удовольствие... сэр... - робот внимательно оглядывал Марка. Во взгляде сквозило пристрастие к новому знакомому.
- ...Однако она была эффективной, - закончил Марк. - Надеюсь, ты не станешь этого отрицать?
Робот медленным кивком подтвердил эффективность "побега из Алькатраса".
- Кто ты есть? - спросил Марк, уставившись, в свою очередь, робота.
Марк почувствовал, как происходящее его забавляет. "Хрен с ней, с болезнью, с диагнозом, с пустыней и пропащей жизнью". После четырёх дней монотонного пути произошло что-то. Хоть что-то. Всплеск. Вспышка. Приключение. Причём это "хоть что-то" вполне себе выдающееся. "Никто из ребят не видел подобного идиотизма", - Марк подумал о Винникове и о других пилотах.
- Кто ты, несчастный? - спросил робота. - Чем провинился? Ты многоженец? Страховой агент? Мытарь? Служащий банка? Или, не приведи господь, ты работал в коммунальном хозяйстве?
Робот сложил губы бантиком:
- Я, - ответил с достоинством, - был преподавателем литературы! - Он поднялся на ноги, принялся отряхиваться, "чистить пёрышки". - Если хотите, я остаюсь им по сию секунду, ибо не бывает бывших преподавателей литературы!
- О как! А я бывший пилот буксира. Настоящий, если пользоваться твоей логикой.
- Вёл высшие литературные курсы, - продолжил рассказывать робот, игнорируя ремарку Волина. - В Академии искусств. Фамилия моя Чехов.
Несколько секунд висела пауза, ничто не нарушало тишины, кроме шороха ветра и шепота бегущего песка. Вероятно лицо Волина слишком откровенно выразило чувства мужчины, что робот вскинул руки к небесам и оскорблённо прибавил (с долей драматизма):
- Или вы считаете, робот недостоин носить эту фамилию?
- Почему же? Кх-ме-кх-ме, - Волин откашлялся. - Вполне себе удовлетворительное сочетание харда и софта, - и тут же подумал: "что я несу?" Хлопнул себя по лбу (в смысле, по шлемофону). Поправился. - Я уважаю твою... твоё пристрастие к русской классической литературе, однако позволь я буду звать тебя "Че". Для краткости изложения.
Робот смотрел подозрительно, искал во фразе второй смысл. Так смотрит ворона, прежде чем схватить подачку.
- Признаться... - начал он медленно, - краткость не мой стиль. - Че поправил воображаемую причёску. - Я предпочитаю развивать свои мысли. Использую метафору и гиперболу в изложении... популяризирую... а это требует...
- Давай о деле, - перебил Марк. Слушать болтовню робота было невыносимо. - Поведай, о красноречивый, как ты попал сюда, в это песочное отхожее место, и что собираешься делать дальше? После освобождения?
Робот думал не более мгновения, после этой "паузы" стал рассказывать историю своей жизни "от Адама и Евы со всеми остановками" - так он сказал. Речь обильно сдабривалась вышеозначенными "метафорами и гиперболами".
Капитан Волин слушал... слушал... , а потом вдруг отчётливо понял, что ему глубоко безразлично, откуда и куда движется это существо. Их пути пересеклись в одной точке - так захотела Судьба. Они встретились, Марк помог роботу (под этим странным именем Чехов), а далее... далее их дороги расходятся. Гуд бай май лав, гуд бай. Медицинский приговор гонит Марка на запад, требует находиться под лучами солнца. Робот идёт своей дорогой...
Марафон, под названием "жизнь", продолжается. И не важно, железяка ты или человек.
- Я еду на запад по семидесятой параллели, - сказал Волин, когда в монологе Че образовалась пауза. - Строго по этой параллели. - Робот хотел что-то уточнить, Марк решительно вскинул руку: - Заткнись и слушай! - Че оскорбился, но промолчал. - Если ты не употребляешь продуктов питания, тебе не требуется вода и аспирин из аптечки, тогда ты можешь ехать со мной. Усёк? - Че кивнул. - Но предупреждаю, - продолжил Волин, - мой стиль общения очень лаконичен. Два-три слова в сутки - вот лимит, на который ты можешь рассчитывать.
Робот Че опять задумался, и опять-таки его "задумчивость" длилась не более секунды.
- Я буду нем, как рыба! - выдал вердикт.
Волин облегчённо кивнул, ему хотелось завести напарника - очень хотелось! - уж слишком невыносимо-тоскливым было одиночество.
"Борьба за жизнь, - подумал, - бывает дороже самой жизни. Хоть с кем-то перекинуться словцом! - Волин ещё раз взглянул на робота. - Нормальный парень. Только очень болтливый".
- Я буду нем! Как рыба! Маленькая рыбка из Красного моря, - продолжил говорить Че, - прекрасная и непостижимая рыбка, что плещется в коралловых рифах... среди медуз... я думаю...
...Нет, робот не перестал говорить - это было невозможно, как невозможно остановить в небе молнию. Он сеял в вечность слова и фразы, как человеку должно сеять разумное, доброе, вечное...
Порою трескотня Че казалась Волину музыкой. Он - опуская слова и прислушиваясь к интонациям, - вспоминал пляж у тёплого моря, молодую девушку (которая так и не стала его женой), слышал прибой и крики чаек. Слышал шепот гальки и далёкий рокот города, где тысячи людей сливаются в любви... Волин вспоминал толпы отдыхающих, чей гомон напоминал голоса птиц - болтовня. Болтовня Чехова казалась в эти мгновенья, звуком человеческого океана. Он - Волин - не умер! Он здесь! Он вместе с вами, друзья!
Марк сбросил скорость, потом и вовсе остановился. Спросил тревожно:
- Чехов, ты в инфракрасном спектре видишь?
- Естественно! И в инфракрасном, и ультрафиолетовом, и в...
Робот встал на сидение квадроцикла, вытянул шею. Несколько минут молчал, вращая белками глаз, как чумная белка.
- Что-то есть, - ответил уклончиво, - но отчётливо не вижу. Надо подняться выше. Сможешь?
- Выше! - Марк хмыкнул. - Выше, они нас засекут! Нахер мне тогда твоя сканёжка?
Волин заглушил двигатель, проверил оружие.
Перед квадроциклом лежал огромных размеров кратер. Края его, словно кромку рождественского пирога, обрамлял вал из камней, валунов и битой гальки. Получалась, своего рода, чаша, всунутая в поверхность Меркурия.
- Хм... - человек не верил в совпадения. Подозрительно оглядел робота - "не предатель ли?" - приказал: - Обойдёшь кратер слева. Остановишься во-он за той грудой породы, - Марк показал на кучу камней. - Видишь? Я зайду с другой стороны. Когда подам сигнал, ты начнёшь шуметь.
- Понимаю! - робот кивнул головой. - Заход с фланга! Очень умно! А как?
Кэп решил, что робот шутит, оказалось, что нет. Че сказал, что у него наготове припасена пара потрясающих цитат из творчества Гомера: "Я читаю их на несколько голосов, имитирую интонации оригинала!"
- Подойдёт, - обречённо согласился Волин. - Только читай не очень громко, а то они обделаются раньше времени! Мне бы хотелось переговорить с этими... созданиями.
Че пошел первым. Прополз мимо щебневого вала, миновал груду камней и гравия; Волин видел, как он занял позицию у валуна - правильную позицию. "Хоть с этим нормально, - думал капитан. - Робот всегда сделает то, что от него требуется". Убедившись, что Че ждёт сигнала, Волин пополз сам.
Когда до группы незнакомцев - Марк успел прикинуть: три человека это минимум - их было видно в бинокль. "Плюс кто-то из обслуживающего персонала... должен же быть кто-то из обслуги!" - оставалось метров двадцать, капитан остановился, чуть приподнялся на руках. Позиция идеальная, а значит всё идёт по плану.
Кэп собирался подать знак роботу... сзади произошло какое-то движение... его Марк скорее почувствовал, чем увидел. Раздался свист, и, прежде чем кэп обернулся, тяжелый камень долбанул его в шлемофон. Потом ещё и ещё раз. Сознание моргнуло, как лампочка в последний раз, и перегорело.
Сколько времени он провёл в отключке Марк не предполагал. Сознание возвращалось медленно и неохотно, будто всевышний уже вычеркнул его из списков живых, а потом, сжалившись, исправил знак "минус", на маленький корявый "плюсик". Марк почувствовал холодные пальцы на вороте комбинезона, кто-то легонько потрепал его по щеке.
- Мими, ну нельзя же так!
Из тумана проступали голоса. Марку показалось, что он маленький мальчик, сидит в зале кукольного театра и слышит голоса из-за ситцевого тёмного занавеса.
- Зачем это насилие? - сдавленный шепот волновался. - Я много раз просил тебя...
О чём владелец взволнованного шепота просил Мими Волин не разобрал. Холодные пальцы проползли вдоль шеи, нащупали пульс.
- Она убила его! Погубила невинную жизнь в самом рассвете, - это явно шептал Че. Он не скупился на прилагательные.
- Я стояла в дозоре, - оправдывался низкий бархатный голос. "Интересно, кому он принадлежит?" - задумался Волин. - Следила за нашей безопасностью. Он вынул оружие. Надо было действовать.
- Ну не так же, Мими! Смотри, что ты натворила!
- Я выполняла свой долг! - произнесла Мими (очевидно это была особа женского пола) и отошла. Волин слышал, как обижено заскрипел песок под её ногами.
"Взволнованный голос - раз, Мими - два, - Волин мысленно пересчитывал противников. - Че - три, он под вопросом". Капитан рассчитывал полежать ещё минуту, имитируя беспамятство, хотел разобраться в ситуации. Не вышло. Взволнованный голос вдруг стал бодрым:
- Вот и ладушки! - сказал он. - Наш бедолага пришел в себя! Очнулся. Ресницы задрожали. Замечательно! - Он, действительно, захлопал в ладоши. - Открываем глазаньки. Открываем. Ну-ну, голубчик! - Таким голосом разговаривают врачи в детских поликлиниках, стараясь успокоить пациента, рыдающего перед процедурным кабинетом.
Марк открыл глаза и сел. Мрачно огляделся.
Рядом с ним на корточках сидел толстячок в пробковом шлеме, высоких ботинках и полосатых гетрах. Че метался неподалёку, панически заламывая руки и репетируя надгробную проповедь для "убиенного во цвете лет".
Более всего удивила Мими она стояла в нескольких шагах, бросала на Марка подозрительные взгляды, хмурилась. Это была молодая девушка, стройная, гибкая, с чудесным загаром, роскошными чёрными волосами и прелестными персидскими глазами. Её можно было бы считать писаной красавицей, если бы не... хвост. От седалища девушки начинался очень длинный хвост, оканчивающийся кисточкой. Впрочем, разве может испортить девушку хвост? Это такая мелочь...
- Кто вы? - спросил Марк, чтоб что-то спросить.
- Мы - экспедиция, - ответил толстячок. - Маленькая туристическая экспедиция с элементами...
Толстяк улыбнулся: - Не совсем. С исследовательскими элементами.
Че подбежал к Марку, воздел руки к небесам и переиначил заупокойную молитву в заздравную.
- Я Роберт Редстоун, - представился толстяк. - Это Мими... с ней вы уже некоторым образом познакомились. Она отвечает за нашу безопасность. Там вы можете видеть Сару Монро, - Роберт показал на женщину в элегантном походном комбинезоне. Сара носила шелковую косынку и солнцезащитные очки. - И Уэба Тернера, - рядом с Сарой стоял высокий мужчина с вытянутым лицом. Формой лица и выражением на нём, мужчина очевидно напоминал лошадь. Очень рослую лошадь, Уэб был выше двух метров. - Это все участники экспедиции, мистер Волин. Да-да, не удивляйтесь, я знаю кто вы. Пока вы... спали, Чехов вас представил.
- Могу представить, что он вам наговорил, - буркнул капитан.
- Я был честен! - обиделся Че. - За каждое слово я готов поклясться на библии!
- Эт-т точно. - Волин поднялся на ноги, подошел к квадроциклу. Машина была в порядке, ничего не пропало. Даже пистолеты. Марк проверил заряд - полная боеготовность.
Редстоун заметил эту ревизию и поспешил прокомментировать:
- У нас маленькая частная экспедиция. - Он поднял ладошки, повернул их к Марку, отчего стал похож на маленького индейского божка. - Экспедиция дружественная во всех отношениях. Лояльная к любому...
"Вот и Чехову собеседник нашелся", - угрюмо подумал Волин и спросил, может ли он узнать цель экспедиции?
Роберт Редстоун ответил, что цель экспедиции проста: они собирают артефакты, оставшиеся от Первородной расы.
- В идеале мы планируем найти их испытательную базу, - сказал Роберт. - Это весьма и весьма интересно, даже остатки от такой великой расы могут быть весьма...
- Что за Первородная раса? - недоверчиво перебил Марк, он впервые слышал об этом. Нет, среди пилотов ходили слухи, что во время старта можно увидеть странные... объекты на поверхности планеты, но Марк полагал, что дело тут в движении воздушных масс, и световых преломлениях.
- Первородная раса роботов, - искренно удивился Роберт, - неужели вы не слышали? - Волин медленно качнул головой. - Хм... даже не знаю с чего начать... Изначально этих роботов создавали, чтоб добывать железо на Меркурии. Несколько веков тому назад. Хотели создать замкнутый цикл, автономный режим. Нет необходимости в воздушных куполах, не нужны больничные рабочим и прочее... - Роберт взглянул Волину в глаза. - Ну, вы понимаете, о чём я говорю. Чтобы роботы восстанавливали повреждения, неизбежные во время добычи руды, создали мастерские... с довольно широкими возможностями. И даже построили проектировочный центр, чтобы можно было вносить улучшения в конструкцию машин. - Редстоун скосил глаза на Чехова. - Машин и роботов. - Волин кивнул, что понимает, Редстоун продолжал: - Роботы развивались, самообучались и, в конце концов, создали свою расу.
- Хм... довольно сомнительно, что они смогли, - Волин пошевелил пальцами, подбирая слово, - без вмешательства людей, инженеров...
- Вот именно! - воскликнул Роберт. - В этом-то и загадка! Первородная раса стала копировать людей! Не имея лучших образцов для подражания! Их духовный лидер Хьюман Райтсвотч провозгласил человека высшей стадией развития робота. Причём не столько в физическом смысле, сколько в духовном. Моральном и эмоциональном! Они старались достичь...
- Человекоподобия? - предположил Марк.
- Именно, - кивнул Роберт. - Первородные сосредоточились на копировании роботами человеческих привычек, манер общения, речи. Вы не задумывались, Волин, зачем роботу речь?
- Затем, зачем и нам. Для общения.
- Но ведь они могут общаться быстрее и эффективнее нас в тысячи раз.
- Не всегда скорость главное... - протянул капитан. Подумал, что этот Роберт Редстоун с его восхищением роботами, ему совсем не нравится. - И что эти... Первородные?
- Они создали атмосферу вокруг полюсов Меркурия, - Роберт смотрел хитро. Блестел птичьим глазом. - Вы ещё не заметили?
Только тут Марк сообразил, что всё это время они беседуют без шлемофонов и скафандров. Марк огляделся - все присутствующие обходились без кислородных масок и шлемофонов.
- Не пугайтесь, голубчик, вы не умерли, а мы не призраки, - хохотнул Роберт, увидев замешательство собеседника. - Подземные установки плавят лёд и особым полем удерживают воздух у полюсов - здесь были расположены их шахты. Шахты Первородных. И поэтому мы здесь. Наша экспедиция.
- Удивительно, - буркнул кэп. Он был обескуражен. - И всё же объясните мне, что вы собираетесь искать? Хотите найти?
Роберт ответил, что это, как раз "проще пареной репы". Некоторое время Меркурий был перевалочной базой для межпланетных полётов. Из-за низкого уровня гравитации, отсюда легко стартовать.
- Легко вырваться из гравитационного колодца, - сказал Роберт. - Вы, пилот буксира, и неплохо в этом разбираетесь. На Меркурий стали свозить уран, он нужен был, как топливо на других планетах, никель, для легированных сталей, цинк и... золото.
Когда речь зашла о золоте, к мужчинам ненавязчиво приблизилась Сара Монро. Она стала неподалёку, и сделал вид, что занята делом: "Уэб, ты не подержишь вот здесь? У меня сломалась застёжка на костюме, и, кажется, заело молнию. Возьми пассатижи, сама я не справлюсь". Подошел Уэб Тернер. Они вместе стали возиться над костюмом Сары и старались не пропустить ни одного сказанного Робертом слова.
- И что с того? - сказал Волин. - С Земли бросали грузы на Меркурий, отсюда везли дальше. Обычное дело.
Марк увидел, как Уэб напрягся, у него даже разгорелись уши.
- Ну не могли же роботы вывезти всё! - Роберт весело расхохотался. - Всё, до последнего слитка, до последней монетки! После такой великой расы, пара десятков килограмм вполне могла затеряться... на каком-нибудь богом забытом складе. Немного терпения и труда, и мы, славные исследователи, будем вознаграждены.
- Вы ищите иголку в стоге сена, - ответил Марк. - Чтобы найти... даже тонну золота у вас уйдут годы.
- Не торопитесь обвинять нас в бестолковости, мой мальчик, - театральным жестом Роберт вынул из армейского планшета буклет. - У нас есть карта! Карта сокровищ! Ха-ха!
Сара Монро выпрямилась во весь свой рост, громко сказала, что неразумно рассказывать первому встречному русскому пилоту о целях экспедиции.
- Это наше личное дело. Мы не нарушаем законов, - сказала она. - И уж тем более непозволительно показывать карту! Это коммерческая тайна! Ты слишком, - она надавила на это слово, - много болтаешь, Роберт!
Роберт ответил, что ненужно волноваться. Он улыбнулся. Улыбка получилось печально-хищной, как у сытого крокодила. Мол, извините, съесть я вас не могу, нет места в желудке.
- Насколько я могу судить, - сказал Роберт, - парню не до нас. У него атипичная дисфункция головного мозга. Пальцы дрожат, кошмары мучают, желудок борется с пищей, старается вытолкнуть её наружу непереваренной. Я прав?
Роберт подошел к Марку вплотную, ловким и аккуратным движением заглянул за веко. Потом посветил в глаза фонариком, попросил вытянуть вперёд руки, коснуться пальцем кончика носа с закрытыми глазами. Проделал ещё несколько тестов. Марк выполнял команды с покорностью кролика, пляшущего перед удавом.
- К тому же дисфункция отягощена соларонецесарией. У меня была пациентка с подобным диагнозом в Аризоне. Днём она сидела на солнце, ночью мы облучали её ультрафиолетовыми лампами. - Роберт оценивающе окинул фигуру Волина. - Многое зависит от изношенности организма и от стадии болезни. - Подумав доктор прибавил, что Меркурий в этом случае имеет преимущество перед Аризоной. - Некоторое преимущество. - Помолчав он спросил: - Как давно поставлен диагноз? Сколько вы уже на солнце?
- Пятый день.
- О-о-о! - протянул Роберт и посмотрел уже с уважением. - В таком случае, вы держитесь молодцом! Ещё чуть-чуть и можно будет говорить о ремиссии.
- Давайте оставим эту тему, - попросил Волин. - Насколько я понимаю, ваша пациентка умерла? - он произнёс это предположение утвердительно, и всё же маленькая толика вопроса не ускользнула от Роберта.
- Вы правы. Через неделю. Но вы вполне...
Марк усмехнулся, нетерпеливо махнул рукой, как бы говоря: "Пустое дело, док, мы оба об этом знаем!" и принялся осматривать квадроцикл. Неприятный получился разговор. Особенно неприятна Марку была докторская отрешенность. Он рядом, он интересуется и хочет помочь... старается.