Тогда, в самый канун нового года, денег у нас ни хрена не было. Даже на зарплату не хватало, что уж там о премии говорить! Вот, и сидели всей конторой, чесали репу, ждали у моря погоды. Ладно бы бизнес не клеился - тогда понятно. Но ведь клеился еще как! Шеф метался за стеклянной перегородкой, перекладывал туда-сюда папку с контрактами, смолил "Яву". Мы всей командой привычно притаскивались к десяти, разбредались по углам и до конца рабочего дня играли в нарды. Кстати, завлекательная вещь. Я не умел, но за ребятами следил с удовольствием. Шеф косился в нашу сторону, помалкивал. Правда, временами бледнел и губы кусал. А что тут говорить? Что? Команда-то - вот она, готовая. Только свистни - выйдем на поинт и в провал потопаем. Все - профи, у всех стаж за плечами о-го-го какой, и ни одного "блица", каждый "сороковик". Только что толку от команды, если держателя нет?
Наш бывший держатель - Силыч - осенью "кору отмочил". Исчез без объяснений и предупреждений, даже не проставился. Думали, что шеф полконторы разнесёт, хотя он у нас мужик спокойный, мутный и безжалостный - одним словом - спрут.
Шеф после ухода Силыча народ собрал, и карты на стол выложил: что с бюджетом - дело дрянь, и что надо до праздников по договорам отчитаться перед клиентом, и что фирме - швах, и вообще можно всем офисом шлёпать в провал и не возвращаться, потому что клиент наш нынешний не абы кто, а мужички-крышевички, от которых Лубянкой за версту несёт... А с комитетчиками шутки плохи, это любой дурак знает.
--
Идти надо. Только как? - Маринка Пичугина сломанный ноготь поковыряла, насупилась.
--
Силыч круто подставил... Вот, сука! - Лёва Шонский, наш "следак", зубами скрипнул со злости.
--
На Силыча не обижайтесь. Правильно поступил. Забыли что-ли, как он в последний заход сам чуть не спёкся и нас почти упустил. Старый уже - не тянет. - Шеф тускло так протянул, будто выдавил. - Лучше бы было, если б остался дед и наворотил нам "новогодних подарочков", а?
Да уж. Тут не возразишь. Раз так, слава богу, что уволился. Держатель в нашем деле - первый человек. Команда может и без болтуна обойтись, по-хорошему даже следак не так нужен. А держатель - всё! Но если чует сам, что выдохся - лучше уйти. Правда, без держателя от команды проку - ноль. А Силыч перекрыл кислород в самое предновогодье! Подсуропил, называется...
Шеф в Ассоциацию запрос направил: мол, требуется спец, мол, оплата хорошая, условия приличные, команда опытная. Только разве в конце года кого найдёшь? Их, держателей, и так наперечёт, тем более сороковиков.
И всё-таки оставалась надежда, что не бросят нас коллеги в предновогодней заднице, что пришлют своего держателя, как-никак, у них в запасе всегда человечек-другой имеется... И тогда потопаем мы спокойненько в провал и стопроцентно вернёмся. А там снимем честно заработанные тугрики, и "пей - гуляй - валяйся бухой под ёлочкой"!
На запрос, однако, не ответили: ни да, ни нет. Промолчали. Шеф от безысходности даже заикнулся о том, чтобы крышевиков конкурентам передать, хоть и знал, что конкуренты не согласятся.
Примета есть у "провальщиков" - если заказ к кому уже попал, значит, другим уже возиться с этой заявкой бессмысленно - однозначный срыв. У нас вообще много примет - работа такая. На поинт, например, в чёрном выходить нельзя ни в коем случае. Или, скажем, полученные бабки лучше сразу тратить - заначек не мутить, чтобы на очередную ходку с пустыми карманами шкандыбать. Собственно, чего и дёргались. Всё, на последней ходке заработанное, давненько спустили. А на носу праздники, и подружки пятками сучат - подарков требуют. Странные они - бабы. С одной стороны денег им подавай, а с другой ноют, что работа у нас опасная. Странные...
А про "опасно" это они зря! Обычная работёнка. Ну, не всякий подходит. Ну, риск имеется. Так, риск даже у дворника есть. Вдруг сосулька на башку упадёт? Хотя, конечно, у нас со стороны, вроде как, интересно, даже таинственно.
***
У конторы, как и у остальных "провальных" фирм в лицензии "детективное агенство" прописано. Только народ знающий в курсах, что рогоносцы и чудаки с манией преследования не наш клиент. Другой профиль. "Провальщиков" по Москве мало. Что там по Москве! Если посчитать, то в мире, дай бог, с тысяч пять спецов наберётся.
Частников с лицензией, вроде нас, десятки. Ну и, естественно, у каждой спецслужбы соответствующий департамент организован. Там обычно на "провальный" отдел по две команды - "блицы", те, что максимум три дня провал выдерживают и "сороковики".
У нас "блицев" нет - незачем. Если вдруг, чем чёрт не шутит, за короткий срок управляемся - отлично. Только на моей практике такого почти не случалось. Всё одно полмесяца уходит на поиски: мошку отловить непросто, даже с хорошим следаком. "Мошка" - это так у нас мертвяков зовут. То есть, если официально, для отчёта, то "метафизический остаток", а так - мошка, она и есть мошка.
Заказы попадаются разные. Не все покойнички "чистыми" уходят: то секрет какой за собой упрут, то наследство припрячут. А семейство беспокоится, ищет. Учёные тоже любят за восстановление исторической справедливости поратовать. А нам что! Плати аванс и жди инфы. Самые частые контракты - бизнес и политика. Тут даже и торговаться не приходится. Желающие выяснить причины гибели партнёра и соратника на суммы внимания не обращают. Не до этого им, выведать бы у жмурика поскорее, откуда самим пули в лоб ждать, а то и отомстить, кому следует. Вот, мы и оказываем информационную поддержку. Бизнес прибыльный, но тревожный.
А срывов у нас пока не случалось. Это оттого что, команда сильная, давно сбитая и состоит из одних профи. В группе нас шестеро: Я, шеф за ведущего, Лёвка Шонский - следак, Маринка Пичугина, Азизка - болтун и, разумеется, держатель.
В держателях у нас с самого начала Силыч ходил. Знатный держатель! За всё время ни одной потери. И не шутил никогда. Знаете, как бывает - за сорок дней с тоски всякого понапридумывать можно: и драчку и групповушку. Хоть какое-то развлечение для держателя. Вернёшься с провала, а под глазом фингал, или еще чего похуже. А откуда такое добро - не вспомнить. В провале разве почуешь, чем твоё тело занимается... Надежда только на порядочность держателя. А Силыч никогда не шутил. Нет. Только вот, исчез Силыч. И перед самым новым годом остались мы, словно сироты. У шефа на столе лежал контракт на кругленькую сумму, а выполнить его не предоставлялось возможности.
Мы ждали. Слонялись по офису, наблюдали, как шеф по десять раз на дню стучит короткими пальцами по телефонным клавишам, пытаясь дозвониться до Ассоциации, беспокоились. Там, словно все вымерли, ну или в провал ушли, что, в принципе, без разницы.
А в понедельник за полчаса до конца рабочего дня появилась эта Канафани. Проскользнула за стеклянную перегородку, мы даже рассмотреть толком не успели.
***
Ровно в шесть она от спрута вышла, портфельчик потрёпанный на мой стол швырнула, волосёнки жиденькие за уши заправила, и ни "здрасте", ни "вечер добрый"... Вроде как, всю жизнь тут обитала.
--
По какому поводу? - я лицо построже скорчил, и на барышню всей массой надвинулся. Масса у меня хоть и поменьше Лёвкиной, но тоже ничего.
--
Я Марта... Марта Канафани... - ваш штатный бог!
Народ замер, как будто питание у всех отключили. А потом прорвало. Ржали мы, будто сумасшедшие. Ничего себе заявочки! Бог. Вообще то Канафани была права, но уж больно смешно получилось. Ну, представьте, стоит перед вами эдакая соплячка тощая, ростом с тумбочку для принтера и объявляет себя создателем. Маринка до слёз хохотала, Лёвка себя по пузу хлопал и икал, я, уж на что тормоз, и то сдержаться не смог. Только когда шеф на шум выглянул, нас оглядел и заявил, что Канафани завтра идёт на поинт на испытательную ходку, нам невесело стало.
***
--
Кто кроме нас двоих будет? - спросил я, когда уже народ по домам разбрёлся, и Канафани эта свалила. Понятно, что нам с шефом деваться некуда, а остальными-то к чему рисковать?
--
Все!
--
Да зачем все-то? - наверное, у меня голос задрожал, потому что шеф шкафчик открыл и из своих запасов плеснул мне водки в пластиковую рюмку. - Маринку можно и поберечь!
--
Все идут! Тянуть некуда! Завтра испытательный, а в среду на ходку. Я и Лёвку уже сориентировал. Тут крышевики с утра звонили... - шеф сглотнул, паузу сделал, чтобы я, значит, прочувствовал про крышевиков. - Звонили и интересовались весьма серьёзно. Поэтому, либо Канафани, либо плохой, очень плохой Новый Год.
--
Так ведь вообще можем без Нового Года остаться. А если не удержит? А если удержит, но не всех? Молоденькая ведь, да ещё и девка, - водка холодным комком по горлу скатилась и, вроде, полегче стало.
--
Вот, завтра и узнаем. Не дрейфь! У девчонки рекомендации блестящие. Всё в порядке!
В порядке! В каком порядке? Меня лихорадило так, что я даже чуть столб не снёс, паркуясь. Какая-то шмакодявка ростом мне по пояс. Понятно, что выдрессировали ее в Ассоциации прилично, иначе бы сюда не прислали! Понятно, что шеф её через тесты прогнал. Но ведь этого не достаточно. Нам же притереться друг к другу надо, Канафани должна все наши привычки досконально изучить, узнать нас, как облупленных, почуять до самых ногтей, до болячек на заднице, до дырок в зубах... Чтобы мы вернулись, она любить... любить нас обязана, больше чем мамку, больше чем бойфрендов своих прыщавых, больше, чем себя саму любить... Она же - держатель!
А держатель в нашем деле - первый человек, потому что, пока мы там, в провале слоняемся, он здесь за всех нас живёт. Нами дышит, думает, спит, по-большому ходит. Каждым из нас. Всё это время бедняга одновременно Лёвкой орёт и воняет, Маринкой Пичугиной визжит, потому что сам же её Азизкой за сиську щиплет, шефом "Яву" покуривает и хмурится, мной гантели тягает. Потому что, если честно, с того света не возвращаются. А так вроде бы мы никуда и не делись. Вроде как существовать продолжаем. Маринка Пичугина называет это "солипсизмом наизнанку". Еще считается, что на время ходки держатель - бог. Маломощный такой, точечный боженька с равномерно поделённой на шесть частей душой, которой ему, может, и не на всё человечество, но на группу хватает.
***
Я как домой пришел, пива хлопнул, а потом Пичугиной позвонил и открытым текстом сообщил, что наступает нам полный и окончательный трындец, и что может она прощаться с котом, потому что завтра мы всем составом пилим на испытательную ходку, а держать нас будет какая-то соплячка с нерусской фамилией Канафани. Пичугина мне посоветовала не пить и успокоиться, но, по-моему, её тоже трясло.
С утра я проспал, потом ещё застрял в пробках, а когда, опоздав на полчаса, открыл офисную дверь, киношка крутилась ещё та!
Канафани воробушком жалась на краешке стула, а вокруг нее метались наши и орали во весь голос, стараясь друг дружку перебить.
--
Я в пять лет кролика потеряла, маленький кролик - резиновый, за девяносто копеек. Плакала очень. А еще мне в тот год гланды вырезали, а я огурцов после операции наелась, - Пичугина скороговоркой пыталась втиснуть в Канафанью голову куски своей жизни. Считалось, что чем больше деталей держатель знает - тем крепче связь, тем больше шансов вернуться.
--
У меня родинка на спине, с волосами - чесать не вздумай. И еще я боржоми ненавижу. Девушку мою Натальей звать, но я её Ташкой ... - Азиз норовил втиснуться между Лёвкой и новенькой, а Лёвка крепко держал Марту Канафани за пуговицу на блузке и монотонно повторял:
--
Лёва хороший. Лёва - гений. Лёва пишет стихи и любит форшмак. Лева еврей. Скажи, милая, ты любишь Леву? - Это тоже такая байка ходила. Перед выходом в провал держатель должен сказать ходоку, что он его любит, чтобы с возвраткой без проблем.
Канафани моргала отчаянно, в Лёвкины зрачки глядела и, по-моему, совсем не врубалась, потому как на лице у неё блуждало такое дикое выражение - не то страх, не то недоумение. Маринка охнула и метнулась ко мне.
--
Что делать? Делать что? После обеда - поинт, а она даже не успеет запомнить, когда кастрировали моего кота. Всё! Мы попали!
--
Не паниковать! - это шеф вошел. Точно - спрут. Глазами прозрачными нас обвёл, губы растянул, вроде как улыбается. - Не паниковать и не сбивать держателя! Выходим в полдень! Время в провале - час. Держимся на песне.
--
Как на песне? - Лёвка отпустил Канафани, и покрутил пальцем у виска. - Час на песне? Не сумеет... Лучше пусть спит, а ещё лучше сразу пулю в лоб...
--
На песне! Я с Мартой вчера уже обсудил. Первый совместный выход только так. Ничего страшного. Марта вытерпит. Верно?
--
Ага. - Просипела Канафани. Тоже что ли холодным пивом вчера накачалась? - Не переживайте. Я знаю, что делать надо - учили.
--
Дура ты - Канафани! - Я себе водички в кружку плеснул - сушняк мучил. - Учили её! В вашей работе не знать нужно, а чувствовать! Понимаешь, о чём я? Ладно, прав шеф, на песне пойдём.
Ребята в курилку потянулись, а я комп включил и пасьянс раскинул. Отказаться мы не могли, потому что шефа подводить никто бы не стал, да и не принято у провальщиков команду сдавать. А что рискуем, так дворник тоже рискует каждое утро... Вдруг у метлы черенок отломится и ему в темечко...
Про песню тоже прав наш спрут... Пока держатель с нами толком не знаком, один выход - всех кучей в течение часа общей картинкой и звуковым рядом удерживать. Номер выполняется просто: группа фиксируется (ну, там, встаём в круг или еще как) и начинает петь. До самого выхода в провал поём, а там держатель перехватывает и продолжает, и так до самого возвращения, не меняя поз и выражений лиц, не шевелясь и не разговаривая.
--
Я понимаю. Вы не доверяете. - Я аж вздрогнул! Когда она ко мне подобралась? Стояла, в глаза заглядывала - щупленькая какая-то, словно игрушечная. - Но я справлюсь.
--
Справишься! Если не справишься, то шесть человек загубишь! - Разговаривать мне с ней не хотелось. - Ты сгоняй в курилку, побазарь с ребятами. Многого не успеешь, но, может, хоть что-то запомнишь.
--
Ага. - Она кивнула. Покраснела и поспешила к группе. А я опять пасьянс раскинул. Примета такая - если три подряд сойдутся - провал удачный.
***
Поинт в конторе обустроен, как положено, но без выпендрёжа. Закрытое помещение, размером с небольшую кухоньку - из неё и переделывали, если честно. Кровати трехъярусные, чтобы держателю было, куда народ уложить, холодильник со жратвой, удобства "а ля параша"... А больше ничего и не надо. Правда, до открытия провала, будто шпроты в банке жмёмся, но пять -семь минут вполне терпимо. А дальше пусть держатель разбирается...
Пять минут - терпимо. Забавно поглядеть, как мы толкаемся и материмся, словно не на тот свет собрались. Вообще, здорово, что я быстро работаю, а то переругались бы все к чертям. Лёвку бы точно прибили - он мужик здоровый, шебутной, и потеет сильно. А я быстро работаю. Я, вообще то, открывашка. А ведь мог бы и не узнать...
***
Лет десять назад, когда "провальщики" еще только-только легализоваться начинали, со скандалами там, с анафемами разными, я электриком подрабатывал. Вызвали в одну конторёшку сеть тянуть. И надо ж было тому случиться, что шибануло меня со всей дури. Кстати, до сих пор не верю, что случайно - правила безопасности я всегда соблюдал. Сознание потерял, а когда очухался: уже стою на своих двоих, а шеф (он тогда еще шефом не был) рядом, и за руку меня по-особенному держит, только прикосновения его я отчего-то не чувствую. И кругом туман, густой-прегустой - хоть ножом кромсай. И изморось. И жуть! Такая жуть, что выть хочется. Я рот открыл, чтоб заорать, а звука нет. Знаете, иногда ударишься грудью, и дыхалку перебивает...
Потом обратно вернулись, шеф и разъяснил про провал и про всё остальное. Я не поверил сперва, но, когда он еще раз в меня проводом оголённым ткнул - пришлось. Не приятно, конечно, за десять лет попривык Я хорошая открывашка, без дураков.
***
Канафани бледная, но сосредоточенная стояла чуть поодаль, чтобы не соскользнуть ненароком. Шеф подмигнул и затянул: "в лесу родилась ёлочка". Мы подхватили. Старались не шевелиться, чтобы у Канафани отчётливая картинка сцепилась. Полкуплета спели, гляжу - есть! А что? Молодец румынка, или кто она там! Зрачки закатились, белки помутнели - есть! Сработало! Я голой пяткой на контакт наступил - шарах... Реальность треснула, словно шкурка у переварившейся сардельки, и провал открылся.
Сразу привычно сгруппировались. То, что глубоко лезть не стоит, еще до выхода решили. Час в киселе без движения - детская забава. Поэтому, когда Маринка мне по цепи "время" отсигналила, я даже утомиться не успел. Шефу только передал, тот кивнул согласно.
Разлом блестел чёрным. Это он потом, через трое суток застывать начнёт, а на сороковой день останется только трещина. Поэтому дольше сороковки в провале находиться нельзя. А час - ерунда. Главное, чтобы Канафани не подвела, а то... Впрочем, никто из нас точно не знал, как оно бывает, если держатель сдулся. Говорят, просто отпихивает от выхода и всё - не больно. Это невозвращенцы говорят. Лет пять назад американская группа застряла, когда их держателя прямо на поинте замочили, комитетчики из любопытства разыскали америкашек в провале. Мошки, как мошки - прозрачные, суетливые, поболтать любят.
Мы к трещине подошли, чуток притормозили. Думаю, каждый молился про себя, как умел. А потом ведущий сделал шаг.
--
В лесу она росла, - истошно вопил Лёвка, чуть притоптывая ногой. Канафани сидела на полу, шевеля губами.
--
Давай! Выдёргивай быстро! - Шеф меня подтолкнул, и я нашу румынку хорошенько так пнул под рёбра.
--
Держатель, слышь. Всё путём!
Она задрожала мелко-мелко и очнулась.
--
Что? Вернулись? - Как-то нерадостно спросила. Вроде бы и не ждала нас обратно.
--
Отлично! Мы это! Живые!
--
Правда живые? - она недоверчиво на нас поглядела, повела плечиком.
--
Угу. Про дровенки с лошадкой, видишь, не талдычим. А ты молодцом. Ёлочка, мать твою!
Мы шумели, выплёскивая напряжение. Азизка родинку на спине ощупывал. Маринка стучала дверцей холодильника - пиво искала. Канафани выглядела удивлённой, шеф довольным. Похоже, за праздники можно было не беспокоиться.
--
Надо же... Вернулись... - Она, о чём-то размышляя, теребила мочку уха и тяжело дышала. Устала бедолага.
***
На заказ отправились, как и решили, в среду. До среды пришлось всем торчать в офисе, чтобы дать держателю максимум зацепок. Одно дело на песне в испытательную ходку отправиться, а сороковка - другой коленкор. Марта не высыпалась, бродила по офису, приглядывалась. Расспрашивала по мелочам. Всё-таки в ассоциации - профессионалы, тут уж не придерёшься. Отчего-то со мной она дольше всех возилась, или мне так казалось - не знаю. Про детство разузнавала, про десант, про то как провальщиком стал... А мне жуть как прихвастнуть хотелось. Понимал, правда, что нельзя. Не положено. Честно признался Марте в том, как в школьной раздевалке по карманам шнырял, как потом батя на мне живого места не оставил. Про пулевое рассказал, про то, что от рыбы у меня понос, и что гланды вырезали. Она в компьютер всё аккуратненько заносила, что-то там помечала себе. Всё правильно. Держатель нас досконально изучить должен... Всё правильно...
За час до выхода шеф нас на инструктаж собрал. Больше, конечно, для Марты.
- Ты, Ёлочка, учти. Если почуешь, что не вытягиваешь, сначала Маринку бросай. Маринка - балласт. Поняла?
Марта вздыхала, кивала, косилась на весёлую Маринку. Та подмигивала в ответ.
- А потом кого? - она старательно делала безразличное лицо, но я видел, что ей непросто.
- Потом болтуна, за ним следака или открывашку. На выбор. Меня в последнюю очередь. - Шеф спокойно перечислял очередность.
- Я знаю. Ведущий последний. Они без вас всё-равно в киселе передвигаться почти не могут. - Тонкие пальчики теребили локон.
- Вот-вот! И не вздумай терпеть! Лучше один из нас живым останется, чем слетим всей группой за шаг до выхода.
- Я знаю. Нас учили. - Она старалась, чтобы сказанное прозвучало жестко.
- Да не бойся ты. Всё обойдётся.
Очень её подбодрить хотелось, потому что видел я, что девчонка какая-то чумная ходит, трусит что ли нещадно? Но я молчал. И остальные тоже помалкивали. Нельзя держателя перед выходом сбивать.
Холодильник забили под завязку. Есть Марте, так или иначе, придется. И нас кормить.
- С поинта не высовывайся. Пожалуйста. Тут всё оборудовано как раз на шестерых. Еды хватит. - Маринка умоляюще сложила руки на груди. - Только здесь сиди, бога ради.
- Хорошо. - Марта смотрела, как Азизка заклеивает родинку на спине лейкопластырем. - Мне вне поинта вас не удержать. Я же не Анатолий Силантьевич.
Меня тут вроде маленько смутило что-то. Мы же ей, кажется, про Силыча не рассказывали. А уж то, что он уже лет шесть, как поинтом не пользовался, тем более. Такие вещи обычно внутри команды остаются. Смутило, но в запарке подзабылось как-то. Да и шеф мог запросто открыться.
- Я почти всё время спать вами буду. - Марта сосредоточенно проглядывала записную книжку.
- Угу. Это правильно. Но покушать и в туалет сходить не забывай. Гигиену соблюдай. - Лёвка закашлялся. - Всякую там гигиену...
- Нас учили. - Марта зарделась, и захотелось наддать Лёвке хорошенько.
"Нас учили", - она повторяла это, будто заведённая, до тех пор, пока мы не образовали цепь и не приготовились к выходу. Тут я только заметил. На Канафани кофта чёрная! Тьфу ты! И Маринка тоже на кофтёнку эту вылупилась.
--
Снимай живо! - Откуда во мне злость появилась. Негоже на держателя перед провалом орать.
Та вопросов, правда, не стал задавать. Быстро стянула, плечиками худющими поежилась, лифчик в горошек ладошками прикрыла. Через минуту все собрались. Ужались плечом к плечу.
Я наступил на контакт.
***
Первые дни мы брели сквозь серую изморось, привычно экономя силы. Лёвка взял след почти сразу, и шеф потянул цепь в глубину. Пробивались через кисель хоть трудно, но недолго, а уже на месте подзастряли. Болтались туда-сюда, ждали, когда заказанный мертвешок сам на нас выскочит.
Лёвка встал в стойку неожиданно. За десять лет работы я уже привык: если Лёвка замирает и начинает неприятно вибрировать, значит, цель близко. Притормозили мы, а когда из киселя вынырнула одна мошка, а за ней другая, а там и третья, отчего-то стало мне не хорошо. Обычные такие мошки, прозрачные, болтливые...
Позже, когда мошки уже замолчали и висели перед нами, слегка покачиваясь, я пожалел сильно, что в провале мы между собой разговаривать только жестами можем, ну кроме Азизки разумеется. Жаль..Очень материться хотелось.
Шеф пальцами перебирал быстро - я даже считывать не успевал, а то, что успевал, разбирал с трудом. Не оттого, что тупил, а оттого, что в голове всё спуталось клубком. Если б не провал, я бы наверное свихнулся. Маринка в себя первой пришла.
- Дер-жа-тель. Под-ста-ва, - просигналила Маринка, и еще раз медленнее, специально для меня, - Под-ста-ва.
- Ду -ма-ешь? - руки, а вернее светящиеся отростки на месте рук, слушались с трудом, - Что де-лать?
Маринкин фантом пожал плечами, по крайней мере, мне так почудилось.
- Возвращаться надо. Деваться некуда, - отсигналил шеф. Цепь потянулась к выходу. Мошки еще дня два плыли вслед, касались нас сверкающими отростками, мерцали, будто сигнальные маячки. Мы старались на них не смотреть, опустив глаза под ноги, упёрто двигались обратно. Слишком упёрто.
***
Облегчения от возвращения не было. Шеф грубо ткнул Марту в живот кулаком, и та очнулась. Убедилась, что все на месте, усмехнулась краешком рта. Затем ещё раз оглядела группу. Мы стояли злые, хмурые. Лёвка теребил отросшую за две недели щетину.
- Говорить будем, - шеф Марту к двери подтолкнул, - или как?
- Ну, видели. И что? - В голосе у Маринки зазвенела истерика.
- Давайте присядем что ли, - Марта тяжело опустилась в кресло. Мне её жалко стало, всё-таки девчонка нас полмесяца держала. Намаялась.
- Ну? - Шеф вытащил из стола "Яву" и, прикурив от спички, жадно затянулся. Тут же закашлялся - видно, Марта не сообразила, что спрут у нас курящий, вот и отвык мужик за ходку.
Марта помолчала, сморщила лоб и произнесла слишком спокойно для молоденькой девчушки-ёлочки, обращаясь к шефу.
- Анатолий Силаньтьевич, отпустите группу! Отпустите. Вы же знаете, что они ... настоящие они остались в провале. Я от лица Ассоциации и от себя лично прошу. Отпустите их, и себя пожалейте.
Я вздрогнул, взглянул на шефа, потом на Маринку, перевёл взгляд на Лёвку, что стоял возле окна, повернулся к Азизке...
- Ты о чём, Канафани? - Шеф приподнялся, загасил бычок об стол. - Свихнулась после первой ходки? У вас держателей - такое не редкость...
- Анатолий Силантьевич. Пожалуйста. Отпустите группу, - это она уже меня просила.
Шеф расхохотался. Хохотал слишком долго, чересчур громко. Маринка начала противно подхихикивать. Похоже, только я ничего не понимал. И только когда Лёвка подскочил к Марте и начал орать, как психованный, я потихонечку стал въезжать в происходящее.
- Ты чего городишь, а? Чего? Мы же только что из киселя... Где ты видела, чтобы зомби в провал ходили и обратно возвращались.
- Почему нет? - Марта пожала плечами, чуть отстраняясь от взмокшего Лёвки. - И не стоит про зомби... Вы же, Анатолий Силантьевич, прекрасно осознаёте, что создано шесть полноценных особей на основе вашей метафизической составляющей. И мы тоже это осознаём. И восхищены. Только не надо...
Шеф молчал. Вертел в руках спичечный коробок. Потом, словно что-то решив, отбросил его в сторону, и процедил сквозь зубы.
- Марта, вы можете нас оставить?
- Разумеется. Но вы понимаете, что офис под наблюдением?
- Да. - Шеф сухо кивнул.
Мы вшестером сидели за длинным столом для переговоров. Мы или он, или я. Не знаю.
- Силыч наш, иже еси на небеси, - Лёвка ржал без остановки. - Ну, вы подумайте! Мы теперь с вами братия и сестры в Силыче. Господь хренов! Мариночка, ты ж мне ближе матери. Ах да! У меня ж и мать и отец - тоже Силыч. Азизка, братан. Жил ты татарином, а я евреем, а теперь мы эти - единоверцы...
- Не юродствуй! - Шеф откинулся в кресле и застонал.
- Ой. Скажи лучше - не богохульствуй! Силыч! Боженька любимый! Сука! Ты где? Ты чего наделал... Бля. Я даже не знаю, я ли это на Силыча бочку качу, или он сам на себя ради смеху...
- Не врубаюсь... Поясните. - Я на Маринку поглядел. Маринка на пыльном стекле пальцем уродцев рисовала. Чудные уродцы.
- Я поясню. - Спрут подтянул к себе графин с водой и пустой стакан. - Воду видишь? Ну, так это душа... Стакан - тело. А Силыч - вроде графина до краёв налитого. Я думаю, мы, когда в провал ушли, а потом не вернулись, он подождал и нас, не как обычно, на треть заполнил, а по самый краешек. Вот так. - Шеф внимательно смотрел как струйка, бьётся о стекло, как поднимается вода в стакане. Потом тяжело вздохнул.
- А кто же мы теперь? Я кто? - Мне отчего-то захотелось раздеться и себя всего ощупать. - Кто?
Маринка вдруг ударила кулаком по стеклу. Осколки во все стороны брызнули.
- И самое ужасное мы даже не знаем когда... Когда мы умерли... ну не мы, бывшие мы... И как теперь? Но ведь я же всё помню... И про кролика, и про итальянца, что мне жениться обещал, и как я малины с молоком объелась... Помню.
- И я помню, про то, как батя меня ремнём... - пробасил я, силой вталкивая Маринку в кресло
- Так Силычу-то всё рассказывали в деталях...
- Держатель мог многое сгенерировать. Возможно у вас, Марина, никогда не было резинового кролика за девяноста копеек, - Марта стояла в дверях и сочувственно покачивала головой. И за этого кролика мне захотелось Марту убить. Вот так взять и ударить подарочным набором, что у шефа на столе стоял.
***
--
Мы не можем пока сказать, насколько вы независимы от вашего бывшего держателя, - Марта по-хозяйски расположилась за столом. - Именно поэтому и пытаемся достучаться до него через вас. Но, одно знаем точно, ваша группа не вышла из провала. Команда "блицев" с Лубянки разыскала ваши метафизические останки. Да, собственно, вы их и сами видели. Извините, что пришлось доставить вам несколько неприятных часов, но иначе вы бы, навряд ли, поверили. Ведь так?
Она нас жалела. Свысока так жалела. Эта маленькая лейтенантша -ёлочка. Чуть извиняющимся голоском, мол "вышло так", лопотала что-то. А я смотрел и думал, что ведь мог в неё и влюбиться. Запросто. Только вот какой я? Прошлый? Нынешний?
***
--
Я жива, - Маринка тряслась, - у меня сердце стучит, пульс есть, и голодная я после ходки ужасно. И это... Я чем, по-вашему, в провал спускалась - Силычевой долькой?
--
Марина. Ну, вы же сами видели свою душу там - в провале. Настоящую. Ту, что истинный бог, если вы верите, конечно, вложил в ваше тело. - Марта укоризненно качала головой.
--
Да мне без разницы кто вложил, - Маринка начала визжать, - Живая я. Понятно? И всё вы врёте. И ещё, почему вы плохо питались, пока мы в провале торчали, а? Голодом уморить хотели?
--
А мне без разницы, кто в меня что вложил... Я с детства - агностик. Вот. - Лёвка стукнул себя кулаком в пузо. - Идите вы все!
Марта повернулась ко мне. Посмотрела пристально.
--
Ребята. Так нельзя. Так неправильно. Анатолий Силантьевич...Вы меня слышите? - Марта дотронулась до моей руки.
--
Я, Канафани, мужик простой, немудрёный... Вижу, что вроде бы дерьмо творится, но во-первых я никакой не Силыч и в то, что я мёртвый не верю. Поэтому шла бы ты. Нам ещё после провала отдохнуть надо. - Я ладошку её с себя стряхнул, словно прусака. Ударил бы - легче стало, но не приучен женщин бить.
***
Она не ушла. Она ещё долго пыталась узнать, слышит ли её Силыч. Долго норовила объяснить, что нас нет, а есть только держатель. А мы все всего лишь модифицированные зомби. Мы сначала злились, потом только молчали и плечами пожимали. И тогда всех нас вывели из офиса и усадили в раздолбанную "Газель". Шеф приказал не сопротивляться, да мы и не думали. Против ребят в комке и масках даже я не боец.
Силыч был дома. Лежал на диванчике и тёк слюнями. Он ещё дышал. Тихонечко так, словно котёнок. Супружница его на табуреточке рядышком сидела вся сухая, коричневая. Канафани привычно - видать, не в первый раз, - прошла на кухню и притащила себе стул. Мы сгрудились возле окна, не решаясь подойти к нашему бывшему держателю.
--
Как же это? - прошептала Маринка, прижимаясь ко мне всем телом. Я спиной чувствовал, как колотится у неё в груди.
--
Расскажите. Не стесняйтесь Мария Владимировна. - Канафани одобряюще приобняла старушку за плечи.
--
А нечего особо рассказывать. С работы вернулся, поужинал. Кашку гречневую покушал с молочком. Маленько чудной был, так это я привыкла. Ему же и за ребятами присматривать приходилось. А потом говорит: "Машенька, мы ведь совсем старые с тобой уже, а им жить... Вон, Маринке рожать надо, а у Лёвы уже двое...Меня на них хватит, Машенька".
--
А дальше? - Я поближе пододвинулся, очень хотелось на Силычево лицо посмотреть.
--
А дальше лёг и не встал. С осени лежит...
--
Когда в Ассоциации получили ваш запрос, удивились очень. - Канафани отодвинулась, чтобы мы могли подойти О вашем держателе легенды ходили. И в Комитете знали, что он один из немногих может без поинта обходиться. Решили встретиться, поговорить... Мало ли... А тут такое!
--
Ясно, - прошептал Лёвка. - Мошки.. То есть они... То есть мы... Мошки разболтали... Не успели мы за сороковку. На день опоздали к выходу... А Силыч держал. Всё время держал. И потом тоже.... И сейчас...
--
Решил, выходит, наши стаканы доверху наполнить, а самому себе только на донышке оставил. Дед! - Отчего-то у меня в носу защекотало, или это Силыч так решил... - Что делать то теперь?
--
Мы всё же надеемся, что он через вас слышит и видит. Прошу вас, отпустите группу, Анатолий Силантьевич.
Силыч молчал, только пускал слюнявые пузыри, да гулил, словно новорожденный младенец.
***
Нас мурыжили ещё полгода. Гоняли в провал. Увозили за много километров от Москвы, чтобы проверить, не загнёмся ли мы вдали от нашего группового боженьки. Каждую секунду мы ждали, что вот... Вот, ещё немного и то, что так щедро отдал нам Силыч рассыплется в пыль. Каждый раз, находясь в провале, ждали, что Канафани нас отпустит.
Сначала боялись, потом привыкли. Иногда в провале натыкались на тех... Иногда хотелось остаться... Потом всё-таки выбирались наружу и снова радовались, что живы. От датчиков у меня начали вылазить волосы на висках - пришлось обриться наголо. Через полгода нас всё-таки выпустили под расписку о невыезде, и сообщили, что Силыч помер, и вопросов к нам не осталось. Лицензию, разумеется, отобрали.
--
Знаешь, я деда ненавижу! - Маринка собирала чемодан. Билет "Москва-Сочи" валялся на подоконнике.
--
Хотел как лучше, за нас решил, - Лёвка, худой и нервный, ходил по комнате, - думал, жизнь нам дарит. Да чем такая жизнь!
--
А про кролика я у отчима спросила. Был у меня кролик. - Маринка психовала - чемодан не хотел закрываться. - И итальянец -любовник был! Вот! У меня. А не у Силыча!
--
Я не уверен. Не знаю... Ташку я ведь так и не нашёл... Не существовало никогда Ташки. Дед её выдумал. - Азизка зевнул.
--
Марин, можно я душ приму? А то жарко...- Я потянулся, хрустнул позвонками. - Дышать нечем.
--
Давай! Сейчас спрут нагрянет. Водки нажрёмся на прощанье.
Я разделся, наполнил ванну. Струя под жёлтым светом лампы мерцала свежей мошкой. Смешно. А потом я воткнул в розетку Маринкин фен. А потом я швырнул его в воду.. Я всегда и всё решал за себя сам... или всё-таки нет? Я сделал шаг. Провал открылся. Было жалко, что Новый Год так и не отметили...