Грустно как-то приключилось. А тут к выходным еще один день приплюсовали.
Просто вой! Телефон молчит, как назло. Хоть какая сволочь позвонила бы, так нет, словно сговорились. Бросило в мыслях - сначала туда, затем обратно. А с фотографии на меня парень смотрит. Молодой, с чертиками в глазах, на мотоцикле и в гипсе. Художник был.
Жизнь свою рисовал беспощадно, от души...
Художества начались еще до моего рождения. Папа, а это был он, техникой увлекался с детства. Отремонтировать кому утюг, или замок врезать, только попроси.
Так и говорили, этого из 22 -ой квартиры позовите, а он уже тут как тут. Никаких проблем. Стамеской ковырнет, паяльником тыкнет, и готово. В магазин не успеют сбегать, а приемник уже работает. Его и в профсоюз без очереди записали и путевку обещали со скидкой, как и полагается ударникам и передовикам. Все хорошо складывалось, но приятель папы Степан Мешалкин купил мотоцикл, а чтобы произвести эффект, никому ничего не сказал и сам лично на нем прибыл. Вечером. Папа к этому времени уже сливной бачок установил и все опробовал.
- Пошли, - говорит Мешалкин, - покурим во двор.
- Ну, пошли, - согласился папа, хотя в то время не курил.
Вышли они, курят, разговоры ни о чем, как у мужиков принято, а тут он стоит.
- Чей, интересно?
- Мой, - говорит Мешалкин.
- Так и твой!
- Честно, мой, - и смеется довольный.
- У тебя вчера еще не было!
- Начальник отказался, ему баба запретила, а я купил!
- Так это... - сказал папа.
- А я за этим и приехал, - подтвердил Мешалкин.
Затем, естественно, тест драйв. Мешалкин объясняет: зверюга страшный, пятнадцать лошадиных сил! - и ручкой газа давай крутить. Это в десять вечера в середине недели.
- А здесь лампа включается, - и найти не может, где, - ну, вообщем, где-то там, ты понял.
- Ладно, - говорит папа, - до темноты обернусь, не скучай без меня, и фрррр - поехал.
Сначала медленно, потом быстрей, как положено, а затем на все пятнадцать.
Как там? "Ветер нам в лица, синева над головой". Первый раз на такой зверюге, а кругом народ. Каждому надо улыбнуться, друзей поприветствовать. Короче, не вписался в поворот и улетел. Огород, хотя громко сказано, потому что кроме крапивы на нем давно ничего не выращивали, но именно такое название появилось в протоколе.
- Толик, - спросил инспектор, - что будем делать?
Толик, то есть мой будущий папа, ответил прямо: сначала достанем мотоцикл. И они его достали всего за десять минут, успев выкурить при этом по одной папиросе "Беломорканал" фабрики имени Урицкого.
- А дальше что?
- У меня, кажется, нога сломана, - сказал папа, возможно рассчитывая на некоторое
смягчение приговора, - видишь, кость торчит!
Кость и в прямом деле торчала.
- А забор?
- Так он старый!
Действительно, в этом он был прав, потому что забор поставили еще Тойво и Пекка - пленные финны. Кроме забора они много чего оставили, например, бюст маршалу Ворошилову в полный рост на скаку, лихо вставшему на дыбы. Парни работали на целлюлозно-бумажном комбинате - мостили главную улицу города. Ребята они были видные, породистые и еще добавим, блондинистые. Девкам местным нравились очень, вероятно, еще потому, что кроме указанных качеств обладали крепкими и удивительно белыми зубами, которые не успели выбить наши бойцы. Финнов брали в плен зимой, а там световой день такой, что пока солнца ждешь, оно уже село.
- Так он старый! - повторил папа и осмотрелся.
Огород, куда он вьехал на Иже, имел символическое и судьбоносное значение.
- Что же это ты так распоясался, козел?
Если бы что- либо подобное позволил себе, неважно кто, но принадлежащий к одной с папой половине человеческого рода, вероятно, события приняли совсем другой оборот. Но это оказалась моя мама
- Чиво? - спросил папа.
- Говнюк, - объяснила мама.
И тут сонный ангелок на всякий случай лениво так пустил последнюю из положенных на тот день стрел, и папа моментально забыл о чужом мотоцикле, заборе и тем более про кость, торчащую у него из штанины.
- А вы, позвольте поинтересоваться, что тут делаете?
- У нас тут туалет, - подсказала мама и для убедительности хлопнула дверцей деревянного нужника.
- Как же я вас раньше не заприметил? - признался папа.
- Зойка, кыш в дом! - раздался сердитый голос, и вышел мой дедушка по материнской линии. Я, кстати, пошел весь в него и не только внешне.
- Извините, у нас тут техника подвела, - папа знал, как следует себя вести в приличном обществе и с возможными будущими родственниками.
- Ты, - говорит моему папе дедушка по материнской линии, - к девкам ночью в сортир на мотоцикле не ездят, тем более с милицией!
- Я его знаю, - заметила мама, - он спортсмен,
- Ты еще здесь? - удивился дед.
- Так как же я пройду, если вы, папаня, всю дорогу загородили и тылы мне отрезали?
- Вот что, если у тебя, - тут дедушка посмотрел на моего папу, - намерения серьезные, (тогда он еще не знал про забор), - будь человеком, пиджак надень и приходи в пятницу, или нет - в субботу.
- Я в субботу не могу, - крикнула через окно мама, - у меня примерка.
- Слышал?
- Понял, в пятницу, - согласился папа и упал в обморок. Перелом был открытым.
- Чувствительный какой! - удивился дедушка, перешагнул через папу и пошел дальше по маршруту в туалет.
Если вы полагаете, что на этом все и закончилось, так глубоко заблуждаетесь. Стрела попала по назначению, причинив не меньший ущерб, чем кость, порвавшая штанину из фактуры под громким названием " бостон". Душевная травма оказалась сильней, чем сломанная нога, мотоцикл Мешалкина и административное нарушение, выписанное, но не оформленное должным образом инспектором - одним из знакомых папы, восседавшим вместе с ним на железном коне в момент трагедии, или, если быть точнее, накануне счастливого и судьбоносного события.
Папа не был оригинальным - он пришел в пятницу пешком и в гипсе. Вместо цветов, он принес молоток и пакет гвоздей, как впрочем, и бутылку водки, чтобы не было так больно... за все.