Так, с чего начать? Вопрос не праздный, а философский, наверно, не в последнюю очередь по той причине, что я уже давно отказался проявлять какую-либо инициативу. И не только разумную, и все потому, что в конечном итоге результат получается один и тот же. Отрицательный результат, добавлю: хреновый. Даже, заметьте, когда вообще ничего не делаю! Парадокс какой-то. Вот и сейчас, то есть вчера. Нет, сегодня двадцать второе, если календарь не врет, а все произошло девятнадцатого, тогда получается даже не позавчера, а три дня назад. Надеваю белую рубаху. Стыдно признаться, но не надевал ее лет пятнадцать. Мне так и сказали: сделай мне праздник. Ну, я и полез в шкаф. Гляжу, висит, не совсем белая, конечно. В смысле чистая, но с легкой голубизной. Приятная такая, мне ее Людмила подарила. Я еще тогда не понял, хотя подумал: зачем, спрашивается, мне дарить рубаху? А собака уселась и на меня тоже смотрит. Ну, пускай, посмотрит, она же собака, возможно, и ей интересно. Когда ее подарили, радости большой не получилось. Не рубаху, естественно, а собаку. - Умная, ты ей в глаза глянь внимательно! А как определить, пришлось на слово поверить. Надел рубаху, нормально, и тут сразу мысль в голову пришла. Не берет время, совсем не берет. И вдруг еще одна, тоже здравая, словно озарение, дошло до меня, с западанием в пятнадцать лет, но дошло.
Я, наконец, сообразил, почему мне Людмила рубаху подарила. Все очень просто. Не подходила она Мише! Миша же какой? Верно, крупный такой мужчина, еще их дородными называют. Он же и в пятьдесят четвертый не влезет, а эта, хотя и голубая, пятидесятый размер всего на всего. Собака смотрит и молчит. И тут еще раз мне предлагают: сделай мне праздник. А я уже успел галстук надеть. Итальянский. Так и написано: Made in Italy. По форме обычный: лопата лопатой. Тоже подарили, но не Людмила. Она в галстуках не разбирается, ни в наших, ни в итальянских. Ну, я отвечаю, память еще сохранилась.
- Уже сделал тебе праздник, надел, как и просила, белую рубаху.
- Молодец, - и чмок в ухо, - на помойку сходи.
Вроде, и дел-то: взял и спустился. Но обратите внимание в рубашке с галстуком, которые пятнадцать лет не надевал. И куда? - На помойку! А что на помойке? Не мне вам рассказывать, вряд ли ошибусь, если предположу, что у вас и у нас помойки разные. Праздник, так праздник, взял три пакета в две руки и вниз спускаюсь. А там, то есть внизу в подъезде, уже Миша и Людмила стоят. Миша тоже в галстуке, даже шарфиком не прикрылся, весь предпраздничный и за ниточку держится.
- О! - говорит, - привет, это тебе, - и ниточку мне передает. А я машинально в своих лучших чувствах ему: привет и улыбаюсь. Ну и обменялись. Он мне шарики на ниточке, я ему - помойное ведро и один пакет, тот, что из туалета, полегче, вроде. Людмила как-то нехорошо на меня так зыркнула. Наверно, рубаху узнала. Галстук точно не они мне дарили. Миша улыбается, а Людмила нет. Женщины всегда загадка, правда?
Вместе с Мишей до мусорных баков прошлись. Недалеко совсем, километр не больше. Только ждать долго пришлось, когда через дорогу переходили. Оба в галстуках, я с шариками. Люди оборачиваются, приятно, черт побери.
- Ты, - спрашивает меня Миша, - как?
- А ты? - отвечаю. В общем, поговорили. Обратно налегке, и лифт ждать не
стали. Да и как в кабинку залезешь с шариками?
- Вот молодцы, - и опять в ухо чмок.
Смотрю, что-то Миша не улыбается, а Людмила та вообще затряслась подозрительно и руками давай махать. А я ничего не понимаю. Неприятно, честно скажу, вроде, как дураком, себя чувствую. А затем и в правду почувствовал. В нос как шибануло, противно так.
Если вы не знаток, и младшего Ширвиндта по телевизору не наблюдаете, то я вам скажу, собаки бывают разные. Одни страшно эмоциональные, и их как раз для этого и вывели. Так вот, понятно, что можно прыгать, повизгивать, гавкать, тапки таскать, но зачем писать? Кокер, как раз от избытка своих душевных переживаний и писает. Подойдет, ногу задерет и обфурит. Просто от избытка чувств. И что вы думали, произошло на этот раз? Чувств, вероятно, скопилось многовато, и он сходил по - серьезному. А я тоже сходил туда, куда сходил он. Праздник, так праздник! Туфли очень удачно выбрал, в цвет попал, один ко одному! А тут в этот самый момент заходят ректор со своей супругой. Ну, и Людмила, она же дама воспитанная, а прихожая совсем не прихожая, в прошлый раз одному из гостей чуть зуб не выбили, когда пальто надевали, махнули так, чтобы в рукав попасть, и нет гостя. Хорошо еще, что не Миша одевался. У Миши пятьдесят шестой. Повезло, короче. Так вот, у Людмилы три высших образования. Одно педагогическое, институт марксизма-ленинизма и менеджеров, хотя сидит дома, а тут ректор. Его по телевизору показывали бесконечное число раз. Он нашему голове какую-то хитрую программу придумал в социально-экономической области. Они, кстати, сразу и машину купили. Форд Фокус отечественной сборки. Цвет неудачный, но ждали всего два месяца. В Питере, вообще, люди по полгода стоят, хотя завод работает в три смены. Ректора у нас знают все, даже те, кто не знает. А тут он заходит, дверь я не успел закрыть, и звонить не нужно. Толкни немножко и заходи. Он так и поступил и сразу на Людмилу попал. А она попала туда же, где минуту назад находился я сам.
А ректор, веселый такой старичок, сразу давай шутить:
- А мы с Глафирой идем и все время спорим. Она мне говорит: на четвертом этаже, а я ей - на третьем! Она мне опять: на четвертом, а я опять, знаете, на каком? А потом подсказываю, сейчас точно определим. И определили? Знаете, как? Аааа! По запаху! И тут до него дошел запах. Он же снизу поднимается. Не сразу, время нужно.
У Людмилы три высших образования, у ректора, думаю, не меньше.
- Говнецом попахивает, - подсказывает, - вытяжка плохая, у нас тоже соседи как начнут на горшок ходить, только и слышишь: щелк-щелк. Думаете выключатель? Не-т! Я тоже вначале думал, а потом внимательно прислушался. Звук какой-то не такой. Пока сам не сходил, не понял. Крышка это от унитаза! Слышимость чудовищная! А у вас наоборот! Тоже неприятно. Куда проходить?
Вы думаете, на этом праздник закончился? Правильно, он только начался! Все можно пережить и найти объяснение. Но как понять! Ладно, согласен, не обратил внимания, отвлекся. Впервые за пятнадцать лет надел белую рубашку, хотя с утра ходили целых тридцать минут. Все сделали, как всегда. Она мне еще говорит, вернее, спрашивает, хороший? Представляете: хороший! Мне что, попробовать его? Откуда я знаю, что такое хороший! А ты посмотри, тебе что, сложно посмотреть! Садизм какой-то! Как вам салатик? А салатик точь в точь, как мои туфли! Берите еще, а знаете, как называется?
Вот именно!
Ректор крепкий мужчина, заявляет уже после первой.
- Это весеннее обострение. У меня аспирант был, умнейшая женщина, защитилась с первого раза. Тема у нее,... - темы я не слышал, поскольку пошел отвечать на телефонный звонок, - ...и что, вы думаете? - продолжал ректор, когда я вернулся в комнату. - Весь в говне! Представляете! Весь! - и смотрит на меня. И все остальные тоже смотрят! И Миша и супруга ректора. Ужас, я и в самом деле испугался. Да, любой на моем месте испугается. И вы тоже испугались бы. Думаете, смешно?
- Весна, - говорит светило, - поэтому и в говне.
Я, откровенно, ничего не понял, почему, если весна, так обязательно в говне?
- Так что, ничего страшного в этом нет. Природа, да-с. А салатик мне понравился, как, вы сказали, называется? Глаша, запомни рецепт.
Вообще-то я весну люблю. Понимаю, что в своих чувствах не одинок, но смею вас заверить: я люблю ее больше, чем вы! Потому, что я ее не-на-ви-жу! У меня такое предчувствие, что мать природа забыла за собой дернуть ручку унитаза. А люди ей в этом здорово помогают. Они тоже забыли... сменить штаны! В том, что я не одинок, наглядно свидетельствует и никто иной, а сам ректор! Как фамилия? - Не скажу. Умнейший человек и не боится вести беседы на самые разные темы. И, обратите внимание, называет вещи своими именами, а, кстати, мог эзоповским языком изъясняться. Английский знает, три раза на халяву, то есть по международному гранту ездил. Последний раз, правда, недовольный приехал. Во-первых, в аэропорту заставили туфли снять. Он им говорит: я на семинар " Ученые без границ", а ему негр по-английски тоже: please, take your shoes off.
Ректор ему опять: вы не поняли, я на семинар. Не помогло. Пришлось свою дырку в носке всем показать. А потом, уже на обратном пути его чемодан отправили совсем в другую сторону. Так без багажа и приехал, злющий страшно, интервью отказался давать.
Девушка его спрашивает, мол, как впечатление, а ректор, объясняет: если с учетом перелета в эконом классе, номере в отеле на троих, с завтраком, который вообще не завтрак, кофе просто говно, какие могут быть впечатления? Бесплатно - только ручки дали, а чемодан, между прочим, я еще в " Березке" покупал. Ну, что? Где чемодан? Еще вопросы будут? Ну, и что, что ректор. Другой бы про мир какой-нибудь стал говорить, интеграцию, озабоченность по поводу угрозы радикального ислама или глобализма.
Доллар там рушится, Европа обеспокоена ростом евро, ну, сами понимаете, о чем полагается умным людям говорить. А он запросто: сперли чемодан и заставили в очереди стоять и у соседей носки нюхать! А тираж, я вам скажу неслабый, ну, понятно, не какой-то там Собеседник или МК, но заметьте, сам голова в ней нет, нет, да выскажется.
- А что этот тут делает? - Миша мне нравится, он хоть и большой, но прямолинейный товарищ, мне с ним легко, хотя не всегда. Голова начинает кружиться, и остеохондроз просыпается. Если со стороны спины, по-моему, третий позвонок барахлит.
- А я откуда знаю? Мне сказали, белую рубаху надень, вот я и надел.
- Курить хочу бросить, - а сам выбрал самые дорогие сигареты, я их для гостей специально держу. "Парламент" в синей пачке с белым фильтром. - Я его по телевизору видел, профессора твоего, но он тогда сидел, - продолжил свою мысль Миша, - не думал, что такой мелкий.
- Все мелкие страшно умные, - отвечаю, - вот ты сколько раз в Америку ездил?
- А что мне там делать?
Я же говорю, нравится мне Миша за свою прямолинейность. Другой бы начал, что-то типа, мне предлагали, но дела, картошку сажать надо, а он сразу.
- А шарики зачем?
- Хрен знает, вижу: продают недорого, дай, думаю, праздник сделаю.
- Я бы не догадался, - признался я.
- Ты их не выбрасывай, отдай кому, пошли еще выпьем по одной.
И мы пошли и выпили, и не по одной. А ректор ближе к вечеру Мише тоже понравился. Он его спрашивает.
- Где вы себе обувь покупаете?
Миша так к нему проникся. Вы, - говорит, - первый человек за всю мою сознательную жизнь, кто задал такой важный вопрос. О какой только херне не спрашивают! И за какую партию голосовали, и что думаете по поводу новой пенсионной программы, и как вы относитесь к вводу американских войск в Ирак. А еще, знаете, о чем спрашивали?
- О чем?
- Вам, действительно, интересно? - удивился Миша.
- Так о чем? - в свойственной только крупным ученным манере уточнил гость.
- Женщины тут, - продемонстрировал свою галантность Миша, - хотя, - и он махнул рукой.
- Правда? - рассмеялась Глафира Леопольдовна.
- А я человек откровенный, - заверил Миша, - чего мне скрывать....
Ректор только бородку свою давай пощипывать, да глазами посмеиваться. Оценил юмор, хоть и интеллигент и не в первом колене. А Миша разошелся.
- Вот вы, вроде как, наукой занимаетесь, и Леха мне сейчас на кухне говорил, ездили в Америку. Скажите мне честно: какая сила управляет всем?
Я понимаю, что Миша хоть и выпил много, но зачем человека ставить в глупое положение? Ректор - молодец, не растерялся.
- Дело в том, - отвечает, - что Россия всегда своим путем шла, ...хотя на этот вопрос ответить очень сложно. Нет на него ответа...
- Хорошо, - перебил Миша, - задам наводящий вопрос. Как вы относитесь к теме падения и духовного возрождения личности?
Людмила с Мишей прожили совместно, если я не ошибаюсь, восемнадцать лет. Чувствуете? Восемнадцать! И блеснул в глазах женщины сначала испуг, а потом гордость. Вот так! Знай наших!
Ректор перестал щипать свою бороденку и расслабил галстук. Он, кстати, тоже пришел в галстуке. Он в нем, наверно, и спит. Даже не могу себе представить его иначе.
Сколько можно расслаблять галстук? Ну, минуту, ну, две, а потом все равно отвечать придется, а Миша напирает.
- С падением попроще будет, а вот как с духовным возрождением, уважаемый профессор?
А тот хлоп себя по коленкам, вроде, чтобы взбодриться. А мы все замерли, пораженные этим блестящим спором двух интеллектуалов.
- Хороший вопрос, - отвечает, - а ответ в нас самих!
Вывернулся, шельма! А Миша, что вы думаете, тоже галстук ослабил, но не для того, чтобы от дискуссии уйти или тайм аут взять. Решил дать профессору передохнуть, умница, а потом вновь заявляет.
- Жить нужно не для себя и не для других, а со всеми и для всех...
Тут ректор серьезным стал. Он думал, что сейчас всех побреет, в эрудиции утопит, а потом Миша совсем не похож. На нем и галстук сидит, знаете, как? Черт с ним, с этим галстуком, если бы не рост, мимо пройдешь и не заметишь.
- А вы интересный собеседник, - признал ректор и кивнул для большей убедительности головенкой.
- Россия без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее не может обойтись, - не мог успокоиться Миша.
- Удивительно! - ректор еще раз хлопнул себя по коленкам, на сей раз, вероятно, от восторга. - Пока в каждом доме будут ставить такие вопросы, нас не победить!
- Причем здесь дом, уважаемый?
- Как причем?
- Вопросы не я ставлю, мне их поставили!
- Ничего не понимаю, - тут же изменился в лице профессор.
- Вот вы, светило, три раза в Америку ездили, и ответить не можете всего на четыре вопроса. А нам, - тут Миша стал совсем серьезным, - предлагают ответить на триста семьдесят девять вопросов!
Ректор перестал быть похож на ректора, это трудно объяснить, но это так!
- Даже не мне, - подсказал Миша, - Косте моему в мае экзамен сдавать по литературе. А тут прочитал в Комсомолке перечень тем сочинений. Могу подсказать, номер пятьдесят три за двадцать третье марта.
- А я-то думаю, - ректор вновь стал ректором, - откуда этот, простите, словесный понос!