В тот день папа Джо был чертовски сердит. Чтобы понять, насколько папа Джо был сердит, можно, конечно, написать, что он был в гневе. Однако "в гневе" равносильно войне, а войны, как таковой не было. Что было?
Началось все буднично. Добавим, что ни луна, ни солнце не предвещали каких-либо осложнений. Луна выглядела как обычно - кусок протухшего сыра - малопривлекательный и никому не нужный. Даже влюбленные или, по-иному сказать, озабоченная в определенном смысле молодежь не обратила внимания на луну. Что она есть, что ее нет - всего лишь протухший кусок сыра. Солнце? Затуманенное облаками, оно равнодушно взирало на то, что происходит на одной из бесчисленных планет галактики. Что есть земля и какое вам дело, куда отправился рыжий муравей, которого вы никогда не видели? Так вот, папа Джо в определенном смысле и был муравьем. Конечно, у него были какие-то дела. Осмелимся сказать, дела важные, в противном случае, он бы и ногой не пошевелил. К тому же с некоторых пор шевелить ногами удовольствия не приносило. В молодости - да, в молодости все иначе, и шевелить ногами удовольствие. Папаша Джо был не молод. Папа Джо был стар, однако не желал признавать данный факт и, вообще, плевать он хотел, как выглядит и какой у него характер. А выглядел он ужасно. Что касается характера, лишь скажем, что скверный был характер. Папа Джо терпеть не мог даже самого себя. Он себя ненавидел. Теперь вы можете представить, как он относился к окружающим. Бедный народ! Как они его терпели - уму непостижимо. Вероятно, ума у них и не было.
Итак, папа Джо отправился по делам. С некоторых пор он жил вполне заслуженно на полном пенсионе. Иными словами - на всем готовом. Если куда и отправлялся, так только чтобы проветриться или получить впечатления. Заметим, что впечатления папа Джо любил. Если что и радовало его в этом мире, так только впечатления, чего нельзя сказать о многочисленной родне. Ужасно мерзкая публика, не отдающая себе отчета в том, что всему должен быть предел.
По дороге ему встречались родственники, однако, чувствуя, в каком настроение пребывает папа Джо, разлетались по сторонам. И то верно, еще не хватало, получить затрещину и впасть в немилость без какого либо на то основания. Вероятно, именно данный факт - невозможность выдать кому-либо тумака, приводило папашу Джо в еще более скверное состояние. Он наблюдал лишь темные тени, отчего и без того мрачное настроение становилось поистине гнетущим. Что за жизнь наступила, - думал он, - отдубасить и то некого. Однако вдруг в голову пришла мысль, которая отвлекла от столь мрачных размышлений. А куда я иду? - спросила мысль, - и какого черта мне там надо?
Папа Джо решительно развернулся и не менее решительно направился в противоположном направлении. А впечатления? - спросила мысль. - Будешь меня учить! - ответил папа Джо, - учи кого другого. И, тем не менее, мысль была права. Впечатления - вот чего ему не хватало. На сей счет имелся укромный уголок, где впечатлений всегда водилось в достатке. Как он мог его забыть? Папа Джо даже улыбнулся - показал желтые зубы, или что от них осталось. Откроем секрет - никто и никогда не желал видеть, как улыбается папа Джо. Потому что улыбка его внушала еще больший страх окружающим, чем ее отсутствие.
Укромное место. Его личное место - табу для кого бы ни было не только там появляться, но и говорить о нем. Многие пожалели, случайно оказавшись вблизи укромного места. Впрочем, и жалеть долго не пришлось - папа Джо всех их уничтожил. Как давно он там не был? Память проклятая - не вспомнить, однако не был давно.
Другой папа, которого звали иначе, - крайняя противоположность папе Джо. От него никто не убегал, напротив, его даже любили и называли по-доброму. Дедуля - вот как его называли. И называли не без основания. Дедуля вечно улыбался, щурил глаза, которые плохо видели, однако не спешил надевать очки. А еще он смешно и забавно говорил. Порой сам с собой - собеседник был ему не нужен. Говорит и говорит, словно наговориться не может. И в правду, славный старикан, от которого не устаешь. Взрослый ребенок, но еще в своем уме. Проблем никаких - что он есть, что его нет - как приемник, который забыли выключить. У дедули также было свое укромное место - оно ему нравилось. Чем - непонятно. Нравилось и все тут - никаких объяснений. Сидеть приятно. Чай пить еще лучше. Или вот еще - смотреть в окно. В телевизор тоже приятно смотреть, но в окно, однако, гораздо интересней. Ну и всякое другое - тоже приятно и душевно. Одним словом, укромное место. А если кто зайдет, ради бога, так еще и лучше - укромное место было готово вместить в себя кого угодно.
Папе Джо в укромном месте невероятно легко мечталось - словно кино перед глазами. Образы яркие, актеры замечательные, а музыка? Еще в укромном месте водились запахи. Вот уж сказка! Да не родился еще на этой грешной земле автор, чтобы сложить чудесный и замечательный сюжет, вобравший в себя всю мудрость жизни. Поэтому папа Джо столь ревностно оберегал укромное место от какого-либо вторжения. Кто знает, может быть, в своем укромном месте папа Джо и вовсе был не похож на себя? Может случиться, что входил в укромное место один папа Джо, а выходил и вовсе другой - какой неизвестно.
Непонятно? Вот и папе Джо было непонятно. И оттого, что непонятно, возникало еще одно очарование. Большое очарование. Дедуля в это время испытывал не меньшее удовлетворение. Еще бы! По радио объявили дождь или снег. Да еще ветер северный. Как вам? А он тут, то есть здесь в своем укромном месте сидит в тапках и пьет чай. Ну, разве не чудо? В окно глянет - точно! Ветер, да еще какой! Деревья качаются и все такое прочее - малоприятное. А у него в укромном месте - чай горячий и ватрушка. Чай-то он пьет, а ватрушкой закусывает. Радио женским голосом уже о других новостях сообщает или без новостей - поет себе песней задушевной. Прямо рай на земле, Ну, если не рай, так благодать. Одним слов - ах!
Кто знает - а не знает никто. Впрочем, если набраться смелости и позволить себе невозможное, скажем - укромное место обладало неким таинственным свойством и дарило счастье всякому, кто в нем пребывал. Только для счастья требовалось немного смелости, но отнюдь не одиночества. Хотя оба - и папаша Джо и дедуля - считали, что сидят сами с собой. Дедуля сидел и пил чай с ватрушкой, а папаша Джо сидел и слушал, как дедуля пьет чай. Получалось, что у обоих одно и то же укромное место. А кухня и была тем укромным местом, что приютила обоих.
Когда дедуля увидел папу Джо, он не понял - радоваться ему или огорчаться. Но чай он все же допил и ватрушку съел. Обычно после указанной процедуры дедуля мыл чашку, а тут вспомнил о папаше Джо и вновь на него посмотрел. У папаши Джо - длинные усы и не менее длинный нос. У дедули также были усы, впрочем, как и нос. И вот они смотрят друг на друга - вроде, как знакомятся. Насмотревшись вдоволь, дедуля снял с ноги тапок и собрался треснуть папу Джо по голове. Однако передумал и тапок надел. Треснуть незваного гостя он всегда успеет, а вот поговорить... не с кем было поговорить - рабочий день. Даже внучка на работу отправилась - в садик.
- Слушай, - молвил дедуля, - у тебя, случаем, нет родственников среди хомяков? А то, знаешь, больно похож ты на нашего Рому.
Папа Джо покрутил усами, обдумывая вопрос, после чего ответил.
- Всякое может быть. Рома, говоришь? Молодой и глупый? Так это не Рома, это Густав. Внучок мой, получается. И давно живет?
- Ты мне нравишься, - сказал дедуля. - Я, конечно, понимаю, что мышь говорить не может. Ты же мышь?
- Как-то не задумывался, - ответил папа Джо, - живу себе и живу. Только ты здесь живешь, а я за стенкой. Вроде как соседи. На пенсии? Вот и я на пенсии, типа, в отставке. Однако на полном пенсионе. Все хорошо, но впечатлений не хватает. Впечатления, они жизнь продлевают.
- Забавный ты, - улыбнулся дедуля, - а что, мыши тоже на пенсию выходят?
- А куда денешься? Я тебе скажу - и на пенсии жить можно. Только всех их нужно держать в ежовых рукавицах и постоянные тумаки. Вроде как для поддержки авторитета. Рома - говоришь? А может, и Рома. Был тут у меня сынок - эмигрировал. Не нравились местные условия. Короче, диссидент. Смуту сеял и все такое. Прогнал мерзавца и нисколько не жалею. К слову, с тапком - это ты серьезно или пятка зачесалась?
- Ну, ну, а то я решил, ты меня по бабашке треснуть собрался. А чем еще треснуть? Снял тапок и треснул - верно?
- Зачесалась, - как можно убедительней подтвердил дедуля. - Ты, как я понял, за впечатлениями пришел?
- Пришел и пришел. Как получится. Получатся впечатления - хорошо, не получатся, ну и ладно.
- Рому смотреть будешь?
- Чего его смотреть? Они у меня перед глазами с утра до вечера и ночью - чего смотреть? Мне впечатления нужны, а не этот, как ты говоришь, Рома.
- Серьезный! - улыбнулся дедуля.
- А то! Не серьезные - они дураки. Я - не дурак. Вот сижу, с тобой разговариваю, и все время на стреме. Что у тебя на уме? Какие фантазии? Тапок снял, а почесать пятку забыл. Я тебе вот что скажу - выброси эту мысль из головы.
- С тапком? - уточнил дедуля.
- Интерес он сейчас есть, а вот его уже и нет - пропал интерес. Что остается? Тапок снять и по башке. Знаю я вас - проходили.
- И много вас - за стенкой?
- Ишь, куда тебя понесло! Много, мало - тайна! Ты меня не понял - за впечатлениями я пришел. Плитку, что ли, меняли? А то гляжу - новая совершенно плитка. И слышимость плохая. Прежде всегда слышно было, как чавкаешь. Ох, доложу тебе, и музыка - симфония ля-мажор. Прямо душа поет - вот как ты чавкаешь! Сижу, приткнувшись к стене, и вижу как живого, как ты пироги уплетаешь. Мне, конечно, потом обязательно принесут, но впечатления уже иные.
- Так это ты за стенкой елозишь? - уточнил дедуля, - а мне говорят - показалось.
- Не показалось. Когда сил от впечатлений нет, когда уже, как говорят, край, тогда - да, тогда елозю. Но! Только от чувств, в смысле от впечатлений.
- Вот и сидел бы за стенкой.
- Холодно. И плитка твоя новая холодная. Старая-то чем была плоха? Понимаю - новый декор, денег некуда девать. Чтобы взгляду было за что зацепиться.
- Забавно.
- Чего?
- Интересно, говорю, получается. А вдруг это старческий маразм? Лет-то мне, в смысле не мальчик уже. Ты - мышь. Как же мы друг друга понимаем?
- Параллельные миры, - объяснил папа Джо. - Ты с одной стороны стенки, я - с другой. А так, поверь - никакой разницы. Впечатления иные, но разницы никакой.
- Завтра придешь?
- Определенно сказать не могу. А то - давай, ты ко мне в гости, но только недолго - не люблю я гостей. Хлопот от них - устаю и вообще. Не полежать, не вздремнуть - ими же постоянно заниматься нужно.
- Я - в гости? - удивился дедуля.
- А что? Денек - другой, как говорится, милости просим. Котлеткой угощу. Помнишь, котлетку выбросили неделю назад, вот котлеткой и угощу. Впечатлений будет! Посидишь за стенкой - себя послушаешь, как чавкаешь и пироги со сметаной наворачиваешь.
- С маслом, - поправил дедуля, - пироги на масле готовят.
- Вот я и говорю, от борща, что на плите стоит, с ума сойдешь. Ох, как я люблю сходить с ума! Впечатления во мне начинают бродить и грешная мысль - разбежаться и в кастрюлю с борщом! Знаю, что погибну - он же горячий! Можно, конечно, и в холодный прыгнуть, Корочку с жиром пробить и медленно опуститься на дно! Как думаешь, прежде чем погибну, много успею съесть? А еще мне нравится дверь у холодильника. Сидишь и слышишь - хлоп, хлоп. Десять минут и вновь - хлоп, хлоп. Вы бы вообще ее не закрывали!
- Невозможно, - встрял дедуля, - как я в гости к тебе пойду? Я же большой! А еще не люблю сырость и грязь. Да и как ты себе представляешь? Ползу по твоим темным лабиринтам на пузе?
- Фонарик возьми.
- Ты и о фонарике знаешь? - удивился дедуля.
- Иначе в мышеловку падешь. Сколько вы народа нашего загубили - тьма! Но я не в обиде - естественный, так сказать, отбор. С другой стороны, опыт и все такое - нужное в повседневной деятельности.
- Нет, все лучше ты ко мне.
- Как скажешь, насильно мил не будешь.
Когда вечером немногочисленная родня, добралась до дома, их взору предстала милейшая картина. На диване, прикрытым пледом, из-под которого торчали ноги в драных тапках, лежал старик. Время от времени дедуля сквозь сон о чем-то говорил. Однако говорил на непонятном и странном языке. Поверх пледа ползал всеобщий любимец - толстопузый рыжий хомяк Рома. А из кухни расползался аппетитный, сводящий с ума запах борща.