Очень ответственное занятие быть впереди. Многие к этому начинают стремиться, едва покинув чрево матери. Шустрые такие, к титьке первыми лезут, всех отталкивают, пихаются, а если что не так - сразу на крик переходят. Из них обычно неформальные лидеры получаются, то есть те, которых общество не просит себя возглавить. С ними всякие трудности возникают, иногда драматические и судьбоносные. Лидеры никак не могут без руководства. Без баб, водки - могут обойтись пару дней, без руководства - нет. Общество долго зреет, киснет порой, мается, а тут они - неформальные.
- Айда за мной, - кричат, - хватит, сколько можно терпеть. Один на лошадь залезет, чтобы видней было. Другой, у которого аллергия - на броневик или танк.
- Вы меня знаете? - орет. А кто его не знает!
- Говори, коль пришел, - зря что ли карабкался.
- Родина в опасности...., - начал было, но дыхание еще не перевел, -
... ты меня поддержи, чтобы я не упал, - это уже сподвижнику.
- Вот я и говорю, Родина в опасности, и вы тоже.
- Про Родину мы знаем, - волновались массы, - что предлагаешь?
- Так за нее, мать твою и мою, бороться надо!
- Верно мужик говорит, - зашумели вокруг, - правду режет!
- Еще в опасности эта... как ее... демократия!
- Правильно, колбасы нет, и водка плохая!
- Вы со мной или как? - митинг пора кончать, да и президиум вонял соляркой.
- Куда идти?
- Сейчас соображу... где площадь Маяковского?
- Пошли, мы проведем! - горячились старожилы.
И все отправились. Но по дороге вспомнили, что у одного теща заболела,
у другого номерок к стоматологу, третий ремонт еще не закончил, дома -
полная разруха.
- Вы там начинайте, мы вас догоним...
Сложно с этими массами. Лучше по- другому, без отрыва от насущих и
важных персональных дел.
Когда Генералу сообщили, что его пригласили на собрание, он сразу вспомнил.
- Мне анализы нужно сдать на сахар. Сколько можно откладывать?
- Будет дешевая выпечка, пиво, сосиски, - подсказали ему.
- И все? - удивился он.
- Еще будет... - и назвали такое имя, что сахар в моче моментально вырос, и его хватило бы на два литра самогона.
- Я обязательно буду, - Генерал понял, что лучше не рисковать с анализами, - повестку уже подготовили?
- Организационные вопросы, включая название.
- А предложения есть?
- Разные варианты.
- Например?
- "Наш дом - не Китай".
- Откуда вы знаете, что у меня мама родом из Харбина? - удивился
Генерал, - а еще?
- "Крыша дома твоего".
- Удачно, но наводит на другие мысли, - у Генерала еще не было своего
личного дома.
- Приходите, там все и обсудим, лидеров отберем.
Это уже другая группа, когда товарищи просят возглавить, хотя в нее конкурс еще больше. Неформалам приходится самим карабкаться, пихаться и заявлять о себе, и там вообще часто ничего не ясно, массы могут принять, если созрели, но и растоптать, если не туда завел и не успел вовремя смыться.
Здесь все цивильно, соляркой не пахнет, дома у каждого ремонт сделан, с зубами никаких проблем, теща - лучший друг. Ничего не отвлекает и не мешает заняться партийным строительством. Котлован уже готов, а поскольку яму вырыли, нужно срочно ее заполнить, и с этой целью во все концы посылаются гонцы.
- Хорошо, остеохондроза не будет, - кивал в очередной раз головой Генерал, - но руки помыть негде, - он пожимал пухлую и потную ладонь еще одного будущего партийного строителя.
Участники радостно приветствовали друг друга, вспоминая прежний опыт, рухнувшие строительные леса и заросшую бурьяном опалубку.
Тот же зал, почти все те же лица, только костюмы стали строже и цвета другие. Однообразие утомляет, хочется что-нибудь свежее. Вот один из "строителей", который в действительности никогда в руках и молотка не держал, радостно бросился к "прорабу", схватив за пухлую руку и с удовольствием начал ее трясти.
- Петька, привет, ты с нами? Очень рад тебя видеть!
- А я рад, что ты с нами, где сидишь? - тоже радостно ответил прораб.
- Третий ряд, как раз напротив президиума.
- Значит, напротив меня! Я раньше на твоем месте сидел.
- Петр Николаевич, дорогой, извините ради бога!
- Все в порядке, у нас теперь демократия. Ты же, вроде, с правыми тусовался?
- Да, ну их, - подверг критике своих бывших соратников "строитель". -Разошлись по идеологическим соображениям. А, вы, наверно, не только в президиуме, но и в политсовете?
- А как же, обижаешь, - улыбнулся довольный "прораб", - и еще в этой, как его, комиссии.
- Комиссии?
- Может, и не комиссия, а комитет, ну, ты понял.
- Хотелось бы обсудить, - нахмурился "строитель", - перспективы...
- Давай, в перерыве в буфете, - предложил Петр Николаевич, - извини, скоро начнут.
Генерал стал случайным свидетелем этого короткого разговора, оказавшись рядом. И что-то в нем напомнило его молодые годы, вот только на сцене, обращенный к собравшимся, висел не огромный, словно, высеченный из гранита серьезный мужчина, смотрящий вдаль, а более скромный плакат. Как бы подтверждая эти далекие воспоминая, неожиданно грянула музыка. Тревожная, некогда волнующая мелодия, заполнила зал и заставила присутствующих замолчать. Не сразу, конечно, кое-кто не мог угомониться, все еще возбужденно обсуждая предстоящий слет, но уже слегка приглушив свой голос.
- Союз нерушимых республик свободных ..., - начал кто-то, но тут же исправился и затих.
Все встали, даже те, кто давно лежит в могилах, разбросанных по великой и некогда могучей стране, в могилах, обнесенных оградами, слепленными из подручного материала - водопроводных труб, запчастей к комбайнам, старых кроватей и всего, что русская смекалка подскажет.
Мастер посмотрел на свое дитя, которое уже повзрослело и окрепло. Ираклий давно переключился на новую работу, но чувства, всякий раз возникающие, когда проходил мимо исполина, возвращали его в прошлое.
Он критически вглядывался в свое творение и не находил никаких промахов. Все выглядело гармонично, целостно и устрашающе прекрасно. Чем больше проходило времени, тем самостоятельней становился монстр. Рождение этой удивительной скульптуры проходило долго и мучительно. А началось с того неприятного момента, когда его проект, выдвинутый на очередной конкурс, посвященный героическим, революционным страницам нашей истории, был незаслуженно, как он сам считал, отвергнут. Конечно, и конкуренты оказались достойными, обладая не только положенными в таких случаях званиями и регалиями, но и могущественной поддержкой. Хотя Ираклий надеялся на объективное жюри, чуда не произошло. Испытав глубокое разочарование, на смену которому непонятно из каких глубин его души поднялись самые настоящие цунами гнева, он носился по мастерской, пиная и круша все подряд. Затем в бессильном порыве необузданной страсти набросился на свою конкурсную работу.
- Сейчас ты у меня получишь! - хрипел мастер, уродуя то, чем еще утром восхищался.
Наконец, вытащил молоток и шагнул, чтобы окончательно сокрушить плоды своего труда, но непроизвольно замер, словно прощаясь с фигурой. И тут Ираклий вдруг почувствовал странное облегчение. Не пустоту, которая сопровождала его в дни творческих кризисов и застоя, а именно облегчение, граничащее с легкой эйфорией. Молоток сам выпал из руки, а из бесформенной и изувеченной глыбы на него глянуло нечто, ехидно и, как показалось Ираклию, с вызовом улыбаясь.
Много времени утекло с тех пор, однако мастер обращался к работе только в сложные моменты своей жизни. Он выпускал все свои отрицательные эмоции, намеренно возводя в абсолют те или иные черты, не заботясь о конечном результате. Однако однажды внутреннее чувство художника взяло над ним верх, и скульптор в привычной для себя манере принялся дорабатывать отдельные штрихи, получая при этом истинное удовольствие.
Возникшие воспоминания стремительно пронеслись у мастера в голове, от чего Ираклий грустно вздохнул.
- Еще немного, и ты меня вообще забудешь, - пошутил он и поймал себя на мысли, что это не нравится его отпрыску, снисходительно слушающему реплики в свой адрес.
- Скоро поедешь на новое место, там и разгуляешься, - пытался продолжать в игривом тоне мастер, хотя настроение шутить пропадало.
Пару раз к нему приезжал Советник. Сначала делали снимки, причем фотограф так долго искал нужный ракурс, что споткнулся и чуть не уронил камеру. Фотоаппарат спас, но разбил нос, чем был крайне удивлен и раздосадован.
- Чем-то вы его расстроили, - решил сгладить неловкость Ираклий, отдав потерпевшему носовой платок.
- Последний раз со мной такое произошло, когда генсека хоронили, - вспомнил фотограф свой творческий путь, - но тогда скользко было.
Приезжали другие люди, хоть и далекие от искусства, но очень важные.
Охрана на всякий случай взяла в оцепление скульптуру, и ничего не случилось. Правда, потом, как рассказали Ираклию, у одного из гостей выскочил огромный ячмень.
Фурия по-своему растолковывал эти малозначимые события, однако стал относиться к монстру с некоторой опаской, непонятно откуда появившейся в нем. Уже назначили сроки, когда должен был состояться переезд, но все по неизвестной причине откладывалось.
- Потерпи еще немного, - говорил мастер, как будто ему самому предстояло отправиться через моря и украсить одну из площадей чужого города.
Пузо тоже ждал новостей, но торопить события не спешил. Не в его традициях подгонять время, которого осталось уже и так мало. Днем раньше, днем позже. Всему свой час. Это молодые нетерпеливы и считают, что управляют временем. Как раз наоборот. Когда приходит понимание, и открывается одна из самых больших тайн по эту сторону бытия, все встает на свои места. Где-то наверху неведомой рукой в последний раз заводится пружина, определяющая с точностью до секунды твое участие в земных событиях. Они могут быть грандиозными, важными, связанными с судьбами большого количества людей, или незаметными и скоротечными, унылыми и будничными, не приносящими радости и вдохновения. Такими же однообразными, как движение маятника, методично разрезающего воздух, зависающего на невидимое мгновение, чтобы отправиться в обратный, ранее уже пройденный путь. Еще большим напоминанием является раздающийся через равные промежутки бой часов, беспристрастный сигнал
о том, что часть жизни превратилась в прошлое, которое уже не вернуть и не
исправить.
Часы на камине, как единое целое интерьера, подтвердили эти мысли и подсказали, что пора собираться. Он дождался возвращения тишины, посмотрел на стеклянный дом и медленно поднялся со своего кресла.
Прохлада кабинета с явным неудовольствием уступила место теплому воздуху. Тот проникал в дом, стремясь отобрать как можно больше пространства. На крыльце парадного входа Пузо встретило солнце, яркое и беспощадное.
- Очки надень, - свет ослеплял после полумрака и вызывал желание спрятаться в тень.
- Поехали на моей, - предложил Пузо и первым полез в машину.
Педро, ожидавший старика, придержал шляпу и молча последовал за ним.
- Жарко сегодня, - вернувшийся полумрак автомобиля, как и скрипучий холод кожаных сидений, заботливо ограждал от навязчивого солнца.
- Ты раньше на чем ездил? - Пузо выровнял свой живот, который покоился у него на коленях.
- На "Лянче".
- А до нее? - продолжал допрос старик.
- До нее?... Педро задумался и неожиданно засмеялся. - На осле ездил.
Пузо повернул голову и с любопытством посмотрел.
- На том самом?
- Хороший осел,... совсем не старый.
- А у меня ничего не было, - Пузо чуть не предался воспоминаниям, - ничего, и живота тоже. Потом как-то вдруг взял и вырос!
Педро старался представить старика без живота, и это ему никак не удавалось. Тот как будто почувствовал, о чем размышляет его собеседник.
- Круглый был, как пузырь, но живот отсутствовал.
Педро внимательно слушал.
- Расскажи подробней, - попросил старик, - о своем осле.
- Я на нем в соседнюю деревню ездил... начал Педро.
- О тебе я знаю, ты об осле расскажи.
- Осел, как осел, вредный и вонючий, но крепкий. Сколько поклажи не погрузишь на него, никогда не возразит.
- Ты его любил? - подсказал старик.
- За что его любить? - не понял Педро, - он же осел!
- А он тебя..., - Пузо вновь повернул голову, - любил?
Педро замолчал, что свидетельствовало о том, что он действительно задумался над вопросом.
- Можешь не отвечать, - Пузо принял обычное положение, - я, например, точно знаю, кто меня любит.
Машина бесшумно скользила, мягко приседая и делая паузу, чтобы сидевшие в ней пассажиры не заметили неровности дороги.
- Приехали, - водитель ожидал дальнейших указаний, съехав с основной магистрали и остановившись у большого ангара.
- Пошли, глянем, - предложил Пузо и приготовился окунуться в раскаленный зной.
Педро вновь придержал шляпу и вылез из машины. Затем поправил штаны, которые прилипли к заднице, и направился вслед за хозяином.
Весь путь занял не больше пяти минут, но этого хватило, чтобы на лице у обоих засверкали капельки пота.
- Что же так жарко? - Пузо извлек из кармана огромных размеров платок, непонятным образом уместившийся там.
- Ну, где? - и вытер лоб, в то время как Педро достал телефон и стал набирать номер.
- Мы на месте, - сообщил он.
Почти в тот же момент навстречу вышел человек, который говорил по телефону.
- Как раз все закончили, - сообщила трубка.
- Уважаемый хочет сам глянуть, - Педро ждал, когда человек подойдет ближе, и затем отключил мобильник.
- Извините, не встретили, - подошедший положил в карман телефон и сделал жест, приглашая следовать за ним.
Идти стало немного легче, хотя раскаленный металл ангара создавал скорее обманчивую, чем спасительную тень.
- А вот и он! - провожатый остановился, - принести колы со льдом?
Пузо понял, что не ошибся в своих ожиданиях. Даже поездка в этот жаркий день - событие редкое и исключение из правил - уже не раздражала. В реальности все выглядело более внушительным и монументальным. Особенно его поразили глаза. Такого холодного и презрительного взгляда Пузо никогда не встречал.
Как долго он рассматривал монстра, сказать трудно. Вероятно, времени прошло немало: Педро допивал маленькими глотками уже вторую бутылку сока. Старик, наоборот, не чувствовал жары. Исполин действовал на него, как хороший бесшумный кондиционер, загоняя зной в отдаленные уголки ангара.
Затем они вышли и также молча проделали обратный путь к машине.
Пузо уже собирался нырнуть в приятную прохладу лимузина, когда случайно обратил внимание на мелкую деталь. У всех, кроме него, ботинки покрылись легким, едва заметным налетом пыли, избежать который казалось невозможно.
- Я ему понравился, - сказал старик, усаживаясь в машине.
- Я тоже это заметил, - согласился с ним Педро, отмечая отсутствие каких-либо следов пота на его лице.
-19-
Соседям всегда лучше жить в мире, хотя это не просто, и причины для размолвки могут найтись в любой момент. Нанесенные обиды живут веками, иногда переходя из поколения в поколение, тлея, как торфяное болото, медленно подползая к поверхности земли и мечтая вырваться наружу. Другое дело, когда у вас нет общих границ, спорных вопросов и взаимных притязаний. Дружить легче.
Известие о том, что из далекой страны прибыл дар в виде некой скульптуры, мало кого взволновало. Правда, местным чиновникам пришлось пару заседаний посвятить обсуждению выбора места для ее установки. Самые крикливые и критически настроенные - есть такие везде - бросились высказывать свое мнение, которое обязательно отличается от других.
- Вы посмотрите! - призывали они, - это же сатана на четырех ногах с хвостом! Он нам принесет пожары, бури сокрушительные, землетрясения и неурожаи. Вам это надо?
- Оползни селевые и без него случались, - вспоминали самые древние, - пусть искусствоведы скажут.
Все таращили глаза и признавали гениальность создателя.
- Если он, в самом деле, от нечистого, поставим туда, где голуби все загадили! Сколько средств на борьбу с ними каждый год расходуем, и все напрасно.
- Ставить надо, чтобы не обидеть, - решали далеко смотрящие, - затрат никаких.
Место выбрали нейтральное, но хорошо просматриваемое. Установили и подсветку по периметру, которая перегорела на следующий день. Народ приходил поглядеть. Мнения, как всегда, разделились. Молодые мамаши сразу заявили, что вблизи скульптуры младенцы крепко спят, но писают постоянно. Молодежь была разочарована в связи с отсутствием признаков половой принадлежности.
Парни, назначая свидание, говорили : Встретимся у этой сучки с хвостом. Девчонки, обладая, естественно, более утонченным вкусом, называли его " мерином со скрытым потенциалом". Туристы, проезжающие мимо, просили остановить автобус и фотографировались по одному, расположившись между задних ног чудовища. Состоялось, конечно, и торжественное открытие - запуск в эксплуатацию. Все прошло на редкость удачно, если не считать отсутствия священнослужителей. Местный приход наотрез отказался участвовать в мероприятии без объяснения причин. Бородатым дядькам в рясах приехать не разрешили из-за отсутствия договоренностей на более высоком уровне и вяло текущей конфронтации, вызванной взаимными притязаниями в борьбе за души грешников - у нас контингент только начал формироваться, а тут вы со своими шапочками да воротничками!
Уважаемому скульптору разрешили произнести пару слов, который закончил свою речь тем, что прослезился. Присутствующие по достоинству оценили его выступление. Многие искали сходство и, не найдя ничего общего, были немного разочарованы, что, впрочем, не испортило общей картины.
Монстр снисходительно поглядывал на происходящую перед ним суету, дожидаясь, когда все успокоятся. Если бы нашелся внимательный наблюдатель, а такого в толпе, увы, не оказалось, он отметил бы, что в дневное время глаза у монстра были прикрыты. И только с наступлением темноты приподнимались могучие веки, скрывающие пронзительный и холодный взгляд, который так поразил Пузо. Вечером, когда опустела площадь, мусорщик, убирая следы, всегда остающиеся после большого скопления людей, обнаружил еще не остывшее тело мертвой птицы, лежащей недалеко от исполина. В своей жизни ему приходилось убирать и не такое, поэтому рабочий не придал особенного значения находке.
Заканчивая работу, мужчина услышал хлопок и, обернувшись, отметил, что один из светильников, направленный прямо в глаза скульптуре, погас.
- Правильно, всем спать надо, - пошутил он и не заметил, как звериным оскалом приветствовал монстр его слова.
- Как же его звали? - Педро пытался вспомнить, вороша в памяти
фрагменты давно прошедших лет. Странная штука! Почему в голове остается то, о чем ты не просишь - какие-то ничего не значащие события, отрывки случайно сказанных фраз, живущие с тобой и не желающие расставаться?
- Имя, но вот какое? - Педро поглаживал свои усы в надежде, что они подскажут.
- Не было нас тогда, - беспомощно оправдывались усы.
Действительно, усы появились потом, как вынужденная необходимость скрыть шрам после того ужасного побоища, которое ему устроили эти изверги. Как они его били! Молча, со знанием дела, выбирая новые и новые места на его теле, не замечая булькающие звуки в груди и непроизвольно вырывающиеся хрипы, готовые заменить любые крики о милосердии. Если бы не тот молодой парень с уже наметившимся брюшком, как знать, чем все кончилось.
- Интересно, помнит старик меня без усов? - воспоминания унесли его совсем в другую сторону.
- За что тебя так?
- Украл, - соленное мессиво во рту не позволило сказать что-либо,
а старый "Студобекер" своими прыжками на сельской дороге отдавался страшной болью в избитом теле.
- Ну, и что ты украл? - повторил вопрос Пузо через пару недель, когда он уже начал самостоятельно ходить и принимать пищу в виде жидкой каши.
- Осла, - честно признал Педро.
- А как попался? - в глазах спасителя появилось не сострадание, а простой интерес.
- Не обратил внимания на мелочи, - жесткая поросль волос на губе слегка прикрывала бордовый рубец, которому было суждено еще долгие годы напоминать о тех драматических событиях.
- Это хорошо, что ты понял, - Пузо, казалось, забыл о его присутствии, разглядывая свою рубаху, разъехавшуюся на животе.
- А звать тебя как?
- Педро.
- Ты что, испанец? - пуговицы никак не хотели застегиваться, - далеко ты забрел в поисках осла.
- Мне траву нужно на чем-то возить, - признался Педро.
- Ту самую? - в глазах Пузо вновь появился интерес.
Он кивнул, непонятно зачем доверившись незнакомцу.
- Без осла, в самом деле, много не унесешь, - согласился Пузо и оставил
рубаху в покое. - Ты здесь пока поживи, я с хозяином договорился.
Его спаситель встал и направился к старой машине, рядом с которой терпеливо ожидали какие-то люди, явно городские. Приветливые поклоны головой и радостные рукопожатия подтверждали авторитет молодого парня с наметившимся брюшком. Значит, уважение к нему испытывал не только один Педро. Испанец вдруг почувствовал, как перевернулась еще одна страница в его жизни, и невидимый автор опустил перо в чернильницу, прежде чем начать писать дальше...
Пузо к тому времени уже давно стал самостоятельным человеком, если в этот смысл можно вложить умение зарабатывать деньги. Доставшиеся военные грузовики использовались для самых разных целей: от перевозки в город винограда и зерна, до каких-то подозрительных поездок по ночам, истинного назначения которых не знал и сам хозяин. Мысль, пришедшая в голову, после того, как Пузо отбил неизвестного парня от разъяренных крестьян, показалась ему нелепой и неуместной. Однако к ней вскоре пришлось вернуться. Педро, продолжая жить у его знакомого в деревне, поведал, чем ему приходилось заниматься в прошлом. Пузо поразился, как все просто и доступно. Правда, возникал риск, но возможные доходы служили значительным аргументом в пользу нового и опасного дела. Он долго думал и откладывал окончательное решение, внимательно присматриваясь к ночным клиентам. Последние, как оказалось впоследствии, тоже наблюдали за толковым парнем, владевшим транспортом, так им необходимым. Наступил момент, когда скрывать оказалось бессмысленно и опасно. Поступившее предложение не стало открытием для Пузо, что еще больше придало уверенности новым компаньонам в своем выборе. Назначенные комиссионные приятно удивили, но заставили подумать о безопасности. Его всегда сопровождала пара крепких ребят, но они были нужны скорее для другой работы - помочь забросить в грузовик мешки и ящики, отправляемые в город. Маршрут следования - хорошо знаком, и местные представители закона часто сами пользовались его услугами, как рейсовым автобусом.
- Возьми, - ему протянули почти новый парабелум, - придется ездить по ночам.
- Зачем? - Пузо посмотрел на пистолет, - меня здесь знают почти все.
- Те, кто знают, ночью спят, - прозвучал ответ.
Он забрал оружие и вручил его самому толковому парню. Тот нисколько не удивился и попросил дополнительные патроны.
- Надо пристрелять. Хотя, вообще-то у меня есть обрез, но я тебе не говорил, - молодой телохранитель явно был доволен, что не могло ускользнуть от Пузо.
Педро, вставший на ноги и отпустивший усы, никаких вопросов задавать не стал и постепенно превратился в настоящего ночного диспетчера, с полуслова понимающего распоряжения и безукоризненно их выполняющий. Естественным путем выстроенная схема заработала, не вызывая никаких подозрений. Грузовики шастали из провинции в город и обратно. Случалось, что один из полицейских восседал в кузове, охраняя груз, среди которого имелась конопля, объявленная врагом общества. Иногда в шутку парни просили сесть именно на тот самый мешок.
- Ты его согрей своим теплом, - серьезно говорили они, - только газы не пускай.
- Ветерком продует, ты и не заметишь, - веселился страж закона.
Пузо не знал конечного пункта назначения, но предполагал, что часть оставалась в городе, другая - более значительная - следовала в порт.
Бизнес приносил свои плоды, пока однажды один из грузовиков не обстреляли. Пузо понял, что это предупреждение. Если бы захотели убить, не промахнулись. Компаньоны обещали разобраться, но предложили дополнительное оружие, уже за деньги.
Педро, пользовавшийся доверием, но ничего не решавший, рассуждал:
- На сегодня эту тему нужно закрыть. Ты посмотри, штаны спустить и справиться невозможно - все на виду. Не страна стала - футбольное поле.
Пузо удивился его словам. Во многом новый товарищ оказался прав, и с футболом тоже. Постепенно бизнесмен стал отходить от перевозок, что выглядело закономерным в свете развернувшейся борьбы против зелья, а пришедшие времена тотального увлечения футболом подсказали, где искать место, куда все с радостью несут свои деньги. Он вспомнил игры в соседнем квартале, талантливого мальчишку, принесшего ему удачу, и предложил Педро переехать в город.
- Хватит травить нацию, - заявил Пузо, - теперь будем бороться за здоровый образ жизни!
- Ты старые связи не рви, - усы у Педро становились с каждым годом все пышней, а рубец совсем пропал в бурной растительности, - времена имеют тенденцию повторяться.
- Окончательно поправился, - рассуждал Пузо, объясняя, как следует пользоваться унитазом, и куда это самое потом уходит.
-20-
Здоровенный рыжий кельт слез с такого же потного и грязного, как он сам, коня и, переступая через мертвые тела врагов, пошел искать парня, который так ему понравился. Они рубились минут пятнадцать, позабыв все на свете. В какой-то момент здоровяк даже усомнился в своих силах - настолько хорош оказался соперник. Он уходил от ударов, самых коварных и неожиданных. Некоторые бойцы даже опустили мечи и наблюдали за поединком, пораженные его свирепой красотой.
Наконец, рыжий детина остановился и присел, чтобы лучше разглядеть мертвого варвара. Как только шлем соскочил с головы убитого, на него глянули широко открытые глаза, вероятно, наблюдавшие, как душа отлетала на небеса. Он часто видел мертвецов. Его жизнь большей частью заключалась в том, чтобы их делать. Чем дольше кельт глядел на свою жертву, тем быстрей на смену уважению приходило раздражение, и появилась ярость. Воин остался воином даже после смерти - презрительная улыбка служила этому подтверждением.
Достав огромный тесак, который трудно назвать ножом, кельт привычно махнул, стараясь отсечь голову врага. Выполнял он это неоднократно, однако сейчас нехитрое занятие не удавалось. Кровь брызнула горячей струей, попав в лицо и на одежду победителя, от чего к ярости прибавилась и злоба. Когда воин все же выпрямился во весь свой рост, в его руке, медленно поворачиваясь из стороны в сторону, качалась косматая голова.
- И это все, что ты нашел? - спросили соплеменники, закончив сбор трофеев на поле брани.
Рыжий воин положил на траву отрубленную голову врага, так чтобы остальные ее видели.
- А он тебя не уважает, - сказал кто-то, заметив страшную гримасу.
Детина отошел на несколько шагов назад, еще раз окинул взглядом то, что осталось от поверженного соперника, и ловко ударил ногой. Голова взмыла в воздух и, пролетев с десяток метров, ударилась в спину другого воина. Тот повернулся и, рассмеявшись, пнул обратно. Так был пробит первый штрафной удар.
Подобное занятие затем часто скрашивало серые и скучные будни в редкие моменты отдыха от их основной работы. Вездесущие мальчишки вместо головы врагов придумали гонять предмет, отдаленно напоминающий мяч и набитый для удобства шерстью домашних животных.
Пройдет много веков и событий, прежде чем мир захлебнется от восторга, и родится игра футбол.
Приступая к новому проекту, Пузо не мог себе представить масштаба стоящих перед ним задач. Таких умных оказалось значительно больше, чем он предполагал. Педро, без энтузиазма воспринявший новые идеи, в скором времени сам заразился футболом. Именно футбол сделал из деревенского парня утонченного знатока, прекрасно владеющего английским языком. Искренне поражаясь тем переменам, которые происходили с доверенным, Пузо больше интересовался финансовой стороной, не испытывая к игре поросячьего восторга, охватившего все мужское население. Интересоваться футболом начинали сразу после того, как прекращали писать в штаны и заканчивали, когда мочеиспускание уже не подлежало контролю. Пузо понял, что идет в верном направлении, столкнувшись со странным на первый взгляд поведением многих своих соотечественников и деловых партнеров. Те просили перенести время важной встречи по банальной причине - очередной предстоящей игры на футбольном поле.
- Интересно, - размышлял он, - или я чего-то не понимаю, или вся нация сошла с ума?
Затем свихнулась Европа.
- Ладно, с этими надменными англичанами, - читал Пузо футбольный вестник, - им больше нечем гордиться, но остальные?
Тут в пицерию вваливалась толпа и громко начинала обсуждать прошедший матч, попутно уничтожая в немыслимом количестве еще не остывшие пироги и ватрушки.
- Можно закрываться, - разводил руками довольный хозяин, - все сожрали, а еще обеденное время не настало. Святая Дева Мария у нас в воротах стояла - ни одного мяча не пропустили!
Молодой дискжокей запустил пятерню в темные густые волосы и на мгновение задумался, что поставить дальше. Стремительное техно, заставляющее ритмично биться в конвульсиях толпу, большую часть которой составляли молодые девчонки, уже изрядно утомляло. Все они почти растаяли и с трудом переводили дыхание, бросая взгляды на ведущего, в надежде передохнуть.
- А сейчас у нас еще одна Мария, и она не может без меня жить!
Маленький круглый диск исчез в утробе проигрывателя. Сотни намазанных глаз ожидали сигнала, чтобы вновь начать изгибаться, стонать и увлажняться.
- No, I can' t forget this evening, - томным голосом запела заокеанская дива нафталиновую песню, впервые исполненную тридцать лет назад.
- Не повезло, что меня рядом не оказалось, - громко зашептал он в микрофон, и дикий визг девичьих голосов заполнил зал.
- Knew your face when I was leaving, - страдала дальше дива, не зная, на что потратить очередные сто тысяч долларов.
- Иди ко мне! - захрипел ведущий, зажимая рукой, то, что называется мужским достоинством.
- I can't live... if living is without you! - рев толпы заглушил децибелы усилителя.
- Действительно, невыносимо, - согласился Лучано и стал пробираться сквозь потную толпу на улицу.
Прошли первые часы на свободе. Свобода, которую он долго ждал и на которую в глубине души не надеялся, приняла его равнодушно. Встречать никто не пришел, как показывают в фильмах о нашкодивших героях. Но все равно Лучано был так ею опьянен, что заходил во многочисленные лавки, магазинчики, возникающие на пути, пока не оказался в этом танцевальном аде. Жадно вглядываясь в лица неизвестных людей, он не видел там каких либо признаков счастья от свободы, свалившейся на него так неожиданно.
- Как они не понимают! - всякий раз натыкаясь на тусклые глаза, думал Лучано.
Народ деликатно отводил взор от уже немолодого мужчины в дорогом, но уже немодном костюме, явно не вписывающемся в окружающую толпу и интерьер.
Вечерняя прохлада освежала, похоронив в подземелье бесновавшуюся молодежь.
- Наверно, стар я стал, - Лучано огляделся по сторонам и поймал на себе взгляд с противоположной стороны улицы. Медленно перешел через проезжую часть и открыл заднюю дверь стоящего автомобиля.
- Пиджак забыл, - напомнил ему водитель, - впрочем, сейчас такие уже не носят.
Действительно, что это с ним? Забыл пиджак в баре, парней не заметил, пока бродил по городу. Квалификации - никакой.
- Так поедем, или купишь что-нибудь? - двигатель уже работал.
- Свой одолжишь на время?
- Никаких проблем, - машина плавно тронулась с места и быстро набрала скорость, двигаясь по знакомым улицам ставшего чужим для него города.
- Сюда проходи, сынок, - Пузо вышел на встречу, совсем домашний и такой же большой как прежде. - Извини, что не встретили, сам понимаешь. Ни о чем говорить не будем, - он приблизился, чтобы заглянуть в глаза, - об всем потом. Тебя отвезут. Я просто хотел на тебя посмотреть.
- Посмотрел? - Лучано молча стоял перед стариком.
- Ты что куришь? - смрад табака из бара исходил от него, как от забытой на ночь пепельницы.
- Так получилось, - словно извиняясь, произнес Лучано.
- Я рад, что мы снова вместе, отдыхай. - Пузо старался заглянуть внутрь, - позвонишь, когда надумаешь.
-21-
Брюс ошибся, полагая, что в прошлой жизни был большой и страшной рыбой. Хорошим аппетитом отличались многие твари, населявшие созданный сверху полигон для длительного эксперимента. В определенный момент создатели даже задумались над бесперспективностью своих замыслов по той причине, что обитатели оказались озабочены одной целью - сожрать друг друга. Планета напоминала огромное застолье, где все рвали и лопали, включая своих зазевавшихся собратьев - летающих, ползающих и плавающих. Что не двигалось и пыталось расти вверх - тоже грызли. Спастись не представлялось никакой возможности.
Брюс был жабой. Огромной зеленой жабой, просиживая круглые дни, открыв рот и дожидаясь, когда ветер нагонит мошку и другую живность. Молодой самец также проявлял большой интерес к особям противоположного пола, вслушиваясь в призывные вопли с соседнего болота. Но голод оказался сильней чувства ответственности перед обществом за последующее поколение. Открытый рот не позволил заметить нависшую над ним тень, и Брюс отправился в пасть другого хищника голодным и неудовлетворенным. А главной причиной такой драматичной кончины явилось совершенно непонятное с первого взгляда обстоятельство. Мамаша Брюса - тоже огромная зеленая жаба, прыгала на два дюйма короче, чем ее сестра, более стройная, но не менее отвратительная тварь. Чтобы не нарушать процесс эволюции на земле и было принято данное решение - отправить парня на обед мерзкому хищнику. Родные братья несчастного, несколько отставшие в своем развитии, без дела не остались и положили начало роду павианов, бабуинов, шимпанзе и горилл. Тетка Брюса, сама того не ведая, продолжила эволюционную линию, венцом которой стал человек. Поэтому затянувшиеся научные споры о его происхождении зашли в тупик на ровном месте, так как и он сам, и человекообразные обезьяны действительно изначально имели одно и то же племя и вид. Но разных родителей!
О Брюсе вспомнили несколько миллионов лет спустя и дали другой шанс исполнить то, что в свою бытность оказалось незавершенным. Если бы Брюс знал о своем предыдущем существовании, правда, непродолжительном и печальном, он, вероятно, использовал свой опыт, чтобы быстрей окунуться в новою среду. Здесь также исходили вредные испарения серы и аммиака, но вырывались они не из недр болот и утробы ящеров и динозавров, а из гигантских труб заводов и фабрик, раскинувшихся на многие мили и километры. Другие - мелкие, но не менее ужасные монстры, стремительно расплодившиеся из неведомого семени, занесенного неизвестными ветрами, уничтожали друг друга, отвоевывая новые земли, чтобы превратить их в пустыню.