Аннотация: Разсказъ о любви, въ томъ числѣ къ литературѣ
Статья
Автор: Евграфъ Босоноговъ
Аршинъ.
Ровно аршинъ отмѣрялъ Дмитрiй каждымъ шагомъ правой ноги (лѣвой - чуть меньше). Какъ удобно! Между разъ, если считать какъ положено: съ лѣвой, и два - ровно аршинъ. Метрическая система безчеловѣчна. Немудрено, что ея внѣдренiе требуетъ, чтобы въ странѣ разразилась катастрофа.
Въ очередной разъ лѣвая щека Дмитрiя окрасилась въ новый ослѣпительный цвѣтъ витрины, мимо которой онъ маршировалъ, и снова наступала на персиковую отъ фонарнаго свѣта правую щёку. Но онъ, щурясь то ли отъ вѣтра, то ли, чтобы лучше видѣть, высматривалъ вдалекѣ искомую имъ чёрно-жёлтую вывѣску съ фотографiи, передъ которой ему нужно было свернуть въ арку. А потому его носъ, какъ удивительно прямой, почти рукотворный горный хребетъ оставался для наступающего съ лѣвой щеки многоцвѣтiя неприступнымъ. И оно вскорѣ захлёбывалось, отступало въ тѣнь, чтобы позже, съ новой яркой витриной попытаться вновь.
Сверхтекучему же вѣтру съ Л-наго моста недостаточно было отданнаго ему въ жертву лица Дмитрiя: ему хотѣлось забраться глубже подъ чёрную вязанную шапку, протиснуться между пуговицъ сѣраго пальто, а послѣ диффундировать сквозь мелкiя ячейки степенно-изумруднаго свитера прямо къ тѣлу. Этотъ проныра Борей умудрился даже заглянуть въ лѣвый карманъ Дмитрiева пальто, чтобы поторопить послѣднiе атомы литiя разстаться со своими электронами въ батарее сотоваго. Послѣднiй, нѣсколько аршинъ спустя, не въ часъ замычалъ въ ладони Дмитрiя, чьи пальцы его мертвецки обхватили назло холоду въ наивной попыткѣ ещё хотя бы разъ свѣриться съ картой.
Дмитрiй почувствовалъ ухомъ слабое тепло телефона и услышалъ милый голосъ, который въ эту секунду такъ не желалъ слышать:
- Ну и?
- Уже подхожу, буквально шаговъ десять, и я въ аркѣ.
Дмитрiй зажмурился.
- Тутъ уже собрались всѣ. А мѣсто твоё сейчасъ отдамъ кому-нибудь. Чтобы въ слѣдующiй раз не опаздывалъ. - сообщилъ спокойный женскiй голосъ, которому, однако, ничего не стоило претворить эти слова даже въ качествѣ шутки.
"Если онъ конечно будет?" - вспыхнуло красной точкой на чёрномъ небѣ его внутренняго взора, а самъ онъ даже на мгновенiе остановился въ ожиданiи. Но продолженiя не послѣдовало, и онъ сперва побѣжалъ, о чёмъ даже извѣстилъ собесѣдницу. Безотвѣтно. Онъ снова всталъ, отдёрнулъ руку отъ головы и увдѣлъ какъ изъ небольшого чёрнаго прямоугольника на его ладони въ глаза ему смотритъ молодой человѣкъ въ чёрной шапкѣ, съ аккуратно стриженными усами и небольшой острой бородкой. При нажатiи на боковыя кнопки лицо господина съ той стороны ничѣмъ не смѣнялось. "Если онъ конечно будет..." - теперь уже вслухъ вырвалось у Дмитрiя.
Онъ оглядѣлся по сторонамъ. Надъ головой вѣтеръ дёргалъ изъ стороны въ сторону гирлянду фонарей; лѣниво, словно привязанные одинъ къ другому тонкой леской, двигались гонимые тѣмъ же вѣтромъ автомобили; рѣдкiе прохожiе съ высокими узкими плечами, безъ шей, обходили Дмитрiя какъ фонарный столбикъ, что слишкомъ далеко вышелъ на тротуаръ, чтобы позлить старшихъ братьевъ. А прямо напротивъ него, но на другомъ берегу этого канала, залитаго до краёвъ стылой горной смолой, чернѣлъ разломъ переулка, какъ жерло огромной пушки.
Провалъ въ стройномъ ряду старинныхъ домовъ на этой сторонѣ, изъ котораго тьма пустила свои корни въ ущелье проспекта (днёмъ ихъ легко принять за обычные ноябрьскiе деревья), былъ уже позади, равно какъ и пара арокъ, мимо коихъ Дмитрiй увѣренно прошагалъ. Указателя съ нумеромъ дома нигдѣ видно не было, и посему онъ, умоляюще вглядываясь въ рѣзную стѣну дома, заспѣшилъ вперёдъ.
"31! Проклятье!"
Онъ такъ долго шагалъ въ поискахъ таблички, чтобы вернуться обратно, къ концу этого безконечнаго въ эту минуту зданiя, ровно на стыкъ его съ другим. На мѣстѣ вывески съ фотографiи, что прислала ему его дословная мѣстоблюстительница, торчали лишь два штыря, одинъ подъ другимъ, что такъ и не были вовремя замѣчены Дмитрiемъ. Онъ мелькомъ взглянулъ на нихъ и тотчасъ нырнулъ въ пасть дома, закрытую воротами лишь на половину.
Рѣдкiй закутокъ на Л-номъ проспектѣ могъ похвастаться въ тотъ вечеръ такимъ количествомъ посѣтителей. Въ небольшой комнаткѣ въ самомъ концѣ внутренняго двора, въ который вошёлъ Дмитрiй, разница между числомъ книгъ, подчасъ весьма любопытныхъ, и людей была, могло показаться, самой низкой, если вдругъ кому-то бы пришло въ голову вести такой подсчётъ. Со всѣхъ четырехъ стѣнъ на публику смотрѣли корешки изданiй, что стояли бокъ о бокъ на полках до самого потолка. И, конечно, самыми выгодными мѣстами для наблюденiя были наиверхнiя полки. Стопкамъ томовъ въ углу на полу повезло куда меньше, однако и съ ихъ точки зрѣнiя можно было составить нѣкоторое впечатлѣнiе о гостяхъ: множество паръ спортивной обуви, мужскiя и женскiя строгiя туфли и одна пара заблудившихся начищенныхъ полувоеныхъ сапогъ, которые топтались въ опасной близости.
Виновникъ.
Собралъ столькихъ людей въ одномъ мѣстѣ мужчина, весьма ещё молодое лицо котораго вполнѣ выдавало его возрастъ: кое-гдѣ уже собиралась въ гармошку свѣтлая кожа, особенно на высокомъ лбу и въ уголкахъ глазъ. Аккуратно, прядь къ пряди, лежали на головѣ его пышные каштановые волосы, среди которыхъ уже торчали тоненькiе бѣлые ростки. А щёки и шея были выбриты не болѣе трёхъ часовъ назадъ.
Онъ сиделъ на стулѣ подъ большимъ, бѣлымъ съ синимъ отливомъ, экраномъ, особенно яркомъ въ топлёномъ молокѣ полусвѣта потолочныхъ лампъ. На экранѣ застыли буквы, сочетанiе которыхъ гласило: "Русская литература первой волны эмиграцiи", а подъ ними, скромно, почти въ гостяхъ, расположились имя и фамилiя этого мужчины - Яковъ И. Радостинъ.
Такими лектора и его аудиторiю засталъ Дмитрiй, когда открылъ входныя двери и заглянулъ внутрь помѣщенiя. А послѣ того, какъ на него обернулись по меньшей мѣрѣ до половины всѣхъ слушателей и посмотрѣлъ со снисходительной улыбкой самъ Яковъ И., Дмитрiй стянулъ съ головы шапку, осклабился, чуть наклоня голову, и зачемъ-то на присогнутыхъ ногахъ вошёлъ, какъ делалъ ещё полгода назадъ, въ послѣднiй передъ дипломнымъ семестръ.
Она сидѣла почти въ самой серединѣ зала, и не обратила ни малейшего вниманiя на внезапное оживленiе вокругъ, а только перевела свои голубые съ изящной чёрной каёмочкой глаза на графитовую сумку-конвертъ на складномъ стулѣ справа, чтобы взять ея на колени, обтянутыя тёмнаго цвѣта нейлономъ, что еле выглядывали изъ-подъ бежеваго платья.
- Привѣтъ, Кать - шёпотомъ сказалъ Дмитрiй, когда наконецъ протиснулся къ освобождённому для него мѣсту и аккуратно сѣлъ. Екатерина даже не шевельнулась.
- Ну, вотъ всѣ и собрались. Приступимъ - громко сообщилъ Яковъ И.
Продолжительный разсказъ его затронулъ многихъ писателей-эмигрантовъ первой волны; нѣкоторыхъ Дмитрiй зналъ хорошо, парочка-другая была на слуху, а про всѣхъ остальныхъ онъ слышалъ впервые. Но онъ вѣсь этотъ часъ съ лишнимъ тѣшилъ себя мыслью, что господинъ Радостинъ наконецъ назовётъ фамилiю, ради которой онъ и согласился на это странное свиданiе. "Хотя можетъ она согласится послѣ этой болтологiи пропустить бокальчикъ другой" - думалъ онъ. И въ это время раздались роковыя для него слова:
- Ну, я надеюсь, про Набокова можно не разсказывать, персона, такъ сказать, вполнѣ извѣстная. Тѣмъ болѣе времени у насъ осталось уже не очень много.
- А...?! - оторопѣло выдавилъ Дмитрiй съ мѣста.
Но Екатерина рѣзко повернулась къ нему и коснулась его локтя. Онъ притихъ.
- Если у кого-то появились вопросы, можете задать ихъ въ концѣ - продолжилъ Яковъ И. - Ну а напослѣдокъ у насъ господинъ Суворинъ, сынъ того самого Суворина...
Споръ
Когда публика уже начала расходиться, Дмитрiй съ комкомъ пальто въ обѣихъ рукахъ подошёлъ и обратился къ г-ну Радостину, что сворачивалъ провода ноутбука въ сумку:
- Яковъ Ильичъ? - попытался угадать Дмитрiй. Первая ассоцiацiя показалась ему весьма банальной, но онъ ошибся.
- Ивановичъ. Но мнѣ не очень ловко, когда меня такъ зовутъ. Поэтому, просто - Яковъ. - Онъ поднялъ на Дмитрiя глаза и дружески улыбнулся.
- Дмитрiй, очень прiятно. - они прохладно пожали другъ другу руки. - Послушайте, а почему вы ничего не сказали про Набокова? Неужели из-за его, ну, скандала съ Лолитой?
- Ну что вы, ха-ха, Дмитрiй - засмѣялся Яковъ, и даже выпустилъ проводъ изъ лѣвой руки, - конечно нѣтъ. Просто о Владимiрѣ Владимiровичѣ уже столько было сказано, что повторяться я не вижу смысла. Вотъ и всё.
- И что его мать изъ семьи старообрядцевъ? И что у его жены дѣвичья фамилiя Слонимъ? Мнѣ кажется это очень интереснымъ.
- Не понимаю, почему вы считаете это интереснымъ фактомъ. Ну допустимъ. Ну а что дальше?
- А Даръ?
Тутъ улыбка съ лица Якова Ивановича сошла, онъ протянулъ руку въ приглашенiи присѣсть на свободные стулья, и Дмитрiй съ уже порядкомъ утомлённой этими распросами Екатериной опустились напротивъ.
- Я достаточно долго изучалъ русскую литературу и Набокова въ частности, чтобы утверждать: Набоковъ - писатель въ высшей точкѣ въ самомъ плохомъ смыслѣ слова.
- Подождите...
- Не перебивайте, прошу. Понимаете, писатель - человѣкъ очень зависимый отъ чужого мнѣнiя. А Набоковъ особенно. Вотъ что бы сдѣлалъ серьёзный учёный, ну не я ужъ, конечно, но всё равно, если бы захотѣлъ написать правдивую, очищенную отъ многолѣтней пропаганды, простите мнѣ мой тонъ, бiографiю Чернышевкаго? Правильно, взялъ бы источники, хорошенько съ ними поработалъ, написалъ трудъ, этотъ трудъ его коллеги отрецензировали бы, а онъ опубликовал бы его въ серьёзномъ журналѣ. Что сдѣлалъ Набоковъ? Онъ помѣщаетъ романъ въ романъ, какъ матрёшку, и мало того, что это не научный трудъ, а фантазiи, извините, на тему, такъ ещё и всю критику въ свой адресъ, порой весьма справедливую, онъ отмѣтаетъ съ апломбомъ "это мысли моего героя, онъ такъ видитъ". Будьте увѣрены, онъ бы такъ точно и сказалъ, если бы его Даръ освистали.
Дмитрiй слушалъ слова Якова съ такимъ видомъ, будто ему только что наглядно объяснили, что онъ всю свою жизнь прожилъ на дискѣ, несущимся по просторамъ Вселенной съ постояннымъ ускоренiемъ въ девять цѣлыхъ и восемь десятыхъ метровъ на секунду въ квадратѣ. Онъ пару разъ пытался возразить, но справа его кто-то одёргивалъ, да и въ стройный потокъ словъ его vis-a-vis вклиниться было затруднительно. И вотъ Яковъ остановился, и Дмитрiя прорвало:
- Нѣтъ, стойте, подождите. А какъ же самъ романъ? Его языкъ, образы. Ну такъ же нельзя!
- Почему? - ухмыльнулся Яковъ - самъ романъ, безъ главы о Чернышевскомъ - есть нарезка изъ воспоминанiй Набокова о Берлинѣ, выдумки объ отцѣ, приправленные плоской германофобiей, ничуть, между прочимъ, не лучшей юдофобiи его Щёголева. Это такое оправданiе его хитрости съ Чернышевскимъ, отвлѣченiе вниманiя. Я думаю, Владимiръ Владимiровичъ это самъ прекрасно понималъ, когда писалъ романъ, поэтому постарался, такъ сказать, на славу.
- Ну а какъ же - возразилъ Дмитрiй - его генiальная строчка "Недобросовѣстная попытка пролѣзть въ слѣдующее по классу измѣренiе"?
- Вотъ вы и сами неплохо охарактеризовали этотъ романъ.
Дмитрiй прiоткрылъ было ротъ, но осёкся. Екатерина въ эту минуту даже уколола Якова взглядомъ, хотя до этого вѣсь вечеръ не сводила съ него глазъ, а дребезжащiя въ сумкѣ распросы подруги о текущемъ свиданiи оставались безъ отвѣта.
Но тутъ брови Дмитрiя изъ низшей точки перетекли въ высшую, а изъ-подъ усовъ выглянули шесть жемчужинъ. Онъ вытянулъ въ направленiи бѣлосводчатаго потолка указательный палецъ и выпалилъ:
- А-а-а! Васъ тёзка вашъ смущаетъ! - и довольный развалился на стулѣ.
Кто-то изъ собравшихся вокругъ понаблюдать за ихъ споромъ гулко хмыкнулъ, а Яковъ прохладно оглядѣлъ собравшихся и обратился къ Дмитрiю:
- Ну это ужъ, извините, совсѣмъ глупость. Это если бы вамъ Братья Карамазовы не нравились, потому что Ѳёдоръ Михайловичъ Дмитрiя Ѳёдоровича на каторгу отправилъ.
Теперь уже Яковъ съ чувствомъ облокотился на спинку стула. Публика молчала и переглядывалась. Тутъ господинъ Радостинъ взглянулъ на часы и сказалъ:
- У меня есть ещё полчаса, и, если хозяева не противъ (Прозвучало ключевое "Нѣтъ, конечно!") - то я хотѣлъ бы подѣлиться кое-какими размышленiями. Мнѣ это видится весьма любопытнымъ. - онъ на секунду задумался - И, въ цѣломъ, будетъ полезнымъ ещё разъ это проговорить вслухъ.
- Конечно! Просимъ! - тутъ же отразились его слова, и онъ началъ.
- Это, разумѣется, пока только литературная спекуляцiя, такъ что на меня въ качествѣ авторитета не ссылайтесь. Но мнѣ не даётъ покоя мысль, что въ жёлтомъ домѣ изъ "Палаты нумеръ шестой" Чехова, я надеюсь всѣ въ курсѣ, всего девять палатъ по числу круговъ ада по Дантѣ.
Лица тѣхъ, кто отважился слушать докладъ Якова, выражали недоумённое несогласiе. Однако, затѣять споръ никто не рѣшался. (Дескать, человѣкъ учёный - знаетъ, что говоритъ.) Кромѣ Дмитрiя, который ёрзалъ на стулѣ и смотрѣлъ поочерёдно то на Якова, то на Екатерину, то искалъ одобрительный взглядъ вокругъ, и въ концѣ второй подрядъ за сегодня лекцiи Якова, не выдержалъ. Онъ открылъ ротъ, на мигъ замеръ, и произнёсъ какъ можно болѣе надмѣнно:
- И вправду, спукуляцiи. И откуда вы это только взяли? Чеховъ же русскимъ языкомъ написалъ о Палатѣ въ письмѣ - онъ остановился и опустилъ взглядъ, что секунду назадъ сверлилъ Якова - этому, какъ его? Да, чёртъ съ нимъ, не важно. Онъ въ письмѣ писалъ о Палатѣ - "Настроенiе - либеральное". Тутъ уже давно всё понятно: Палата - это Россiя. Я, конечно, съ этимъ не согласенъ, но кто я, а гдѣ Антонъ Павловичъ (Sic!).
Яковъ удовлетворённо кивнулъ, и снова, послѣ напряжённой рѣчи, неторопливо соединилъ спинку стула со своей. Ему какъ будто былъ хорошо знакомъ разгорячённый, юношескiй тонъ Дмитрiя. Онъ опомнился и посмотрѣлъ на часы, мелко повертѣлъ головой, а послѣ отвѣтилъ на тираду оппонента:
- А вы-то откуда знаете, что имѣлъ въ виду Чеховъ? И вообще, какъ говаривалъ Бартъ - авторъ мёртвъ. А если у васъ, Дмитрiй, будетъ конструктивная критика, какъ-нибудь структурируйте её чтоли. Можете даже записать. И я ваше мнѣнiе съ удовольствiемъ выслушаю.
- Правда? - неожиданно округлившись лицомъ произнёсъ Дмитрiй.
- Чистѣйшая! Можно прямо здѣсь черезъ недѣлю, только не въ рамкахъ лекцiи, а въ частномъ порядкѣ. Напишите мнѣ въ почту, ближе къ слѣдующей пятницѣ, чтобы быть на связи.
- Сейчасъ-сейчасъ - началъ Дмитрiй и, не вставая, вытянулъ вперёдъ лѣвую ногу, чтобы сунуть руку въ карманъ брюкъ.
Онъ нахмурился, похлопалъ себя по бёдрамъ, и съ каждымъ новымъ хлопкомъ, глаза его становились больше. Онъ поводилъ ими изъ стороны въ сторону, а послѣ всталъ, бросилъ комокъ пальто на стулъ, повторилъ хлопки по карманамъ, и звонко шлёпнулъ себя по лбу:
- Точно! Сейчасъ-сейчасъ! Извиняюсь!
- Дмитрiй, не торопитесь такъ - Яковъ отодвинулся всѣмъ тѣломъ, не сдвинувъ стулъ ни на вершокъ.
Тутъ Дмитрiй снова схватилъ пальто, и дёрнулъ его за край, какъ оказалось - нижнiй, и изъ кармана на полъ плошмя выпалъ его телефонъ.
Какъ и два часа назадъ, его телефонъ годился только въ роли зеркала. Дмитрiй жалобно посмотрѣлъ на Екатерину, которая всё это время протягивала ему свой.
Свиданiе
На площадку передъ входомъ въ уже извѣстную комнату спустилась маленькая тучка, чтобы погреться въ лучахъ единственной въ округѣ лампы накаливанiя, и озиралась по сторонамъ нѣсколькими горящими глазками сигаретныхъ угольковъ. Какъ только Дмитрiй и Екатерина вышли изъ дверей, тучка тутъ же повернула на нихъ всѣ свои глаза, и проводила ихъ взглядомъ пока они не скрылись въ аркѣ. Черезъ эту арку имъ предстояло нырнуть въ колодезную тьму, на днѣ которой лежалъ серебристый автомобиль, что ещё днёмъ сюда уронилъ мальчишка, пока его мама возилась съ вёдрами.
Екатерина смотрѣла то вперёдъ, на мелькающiя слѣва направо въ слѣдующей аркѣ фары машинъ, то на Дмитрiя, который громко шаркалъ по брусчаткѣ и, не моргая, уставился под ноги двумя бѣлыми съ тёмными кружками въ серединѣ камушками. Вот они вышли подъ свѣтъ растянутыхъ надъ проспектомъ бусъ изъ волшебнаго стекла, и Екатерина остановилась, а Дмитрiй всталъ, не отрывая взглядъ отъ линiи, на которой соприкасались камень и асфальтъ.
- Я на метро - Екатерина отвернулась от Дмитрiя и снова, одними глазами, посмотрѣла на него.
Бездвижное "Угу" съ его стороны.
- Ну, тогда - пока - она подняла раскрытую въ чёрной кожаной перчаткѣ ладонь и шагнула назадъ. Ещё шагъ, а послѣ развернулась и пошла прочь отъ моста позади, дорогой, которой до этого шёлъ Дмитрiй.
- Стой! Подожди! - вспыхнуло сзади и Екатерина замерла - Давай я тебя провожу.
- До метро? - Она повернулась къ нему.
- Куда скажешь.
Она приподняла уголки губъ, и на её щекѣ образовалась неглубокая ямочка. Дмитрiй робко улыбнулся въ отвѣтъ, а послѣ словъ "Хорошо, давай пока до метро" просiялъ окончательно.
Ихъ отраженiе перетекало изъ одного витриннаго стекла въ другое, Дмитрiй нѣсколько разъ глубоко вдыхалъ, но она смотрѣла на дорогу слѣва, и онъ такъ не произнёсъ и слова. И когда Екатерина услышала уже знакомое мѣрное шарканiе, она спросила Дмитрiя, заглядывая въ глаза:
- Ну, что у тебя случилось?
- Да такъ...
- Что так?
- Да всё сегодня на перекосякъ. Телефонъ не успѣлъ зарядить - опоздалъ, уронилъ его ещё. И этотъ меня передъ всѣми опозорилъ. Послѣ такого ты точно... - онъ осёкся - ну, короче, ничего хорошего.
Она поднесла кулачокъ къ своему носу, отвела взглядъ, а послѣ рѣзко оторвала руку и повернулась на Дмитрiя:
- А ты напиши опроверженiе!
- Въ смыслѣ?
- Ну вы же съ нимъ договорились встретиться, обсудить Чехова? Ты ему обещалъ что-то написать. Ну, вотъ, напиши, а я приду - послушаю.
Она просунула руку въ треугольникъ его локтя, и крѣпко прижала къ себѣ.
- Конечно! Обязательно! Сегодня и начну - затрепыхался пойманной рыбой Дмитрiй, но Екатерина не отпускала.
Статья
Старый диванъ, на который Дмитрiй сложилъ ноги, сидя за столомъ слѣва, состоялъ изъ четырёхъ вздутыхъ параллелепипедовъ, приставленныхъ другъ къ другу разными гранями. На этой недѣлѣ очередь скатываться вмѣстѣ съ простынёй въ яму между его сиденьемъ и спинкой принадлежала Дмитрiю, но жаловаться ему было пока не на что. Альтернатива въ видѣ скрипучаго ковра-самолёта изъ дыряваго брезента въ алюминiевой рамкѣ на дугахъ-ножкахъ того же металла всё ещё отдавала въ спину словами хозяйки "Вотъ вы съѣдите, а куда я эту кровать дѣну?"
Ночь для Дмитрiя предстояла одинокая и длинная, и это была послѣдняя ночь, когда онъ спокойно могъ выполнить двойное обещанiе, передъ Яковомъ и Катей, данное безъ двухъ дней недѣлю назадъ. И по счастливому стеченiю случайностей, Станиславъ Сергѣевичъ - сосѣдъ, сокурсникъ и, по совмѣстительству, собутыльникъ сейчасъ, сiю секунду сопротивлялся сну на службѣ.
Екатерина уже два часа какъ спала, о чёмъ извѣстила Дмитрiя короткимъ сообщенiемъ съ дежурной пиктограммой въ видѣ маленькаго помаднаго отпечатка губъ, хотя они такъ и не поцѣловались въ тотъ вечеръ и больше пока не видѣлись. И Дмитрiя мучило чувство обиды напополамъ со стыдомъ, которое какъ возникло отъ касанiя его губами холодной кожи её перчатки, такъ и не отпускало до сихъ поръ.
Крохотныя точки подъ прямоугольникомъ прозрачнаго, съ почерневшей каймой, пластика зажигались, гасли, получали цвѣтъ отъ сосѣдки и передавали его слѣдующей. Онѣ танцевали этотъ неподвижный вальсъ, чтобы Дмитрiй глядѣлъ на нихъ какъ въ окно, и могъ вообразить себѣ, какъ будто за нимъ сидитъ другой человѣкъ и уже часъ къ ряду разсказываетъ ему о Чеховѣ. Это окно было однимъ изъ трёхъ оконъ въ запертомъ бетонными плитами объёмѣ воздуха на высотѣ 42 безчеловѣчныхъ метровъ (пятидесяти девяти аршинъ), однимъ изъ двухъ мнимыхъ оконъ, и однимъ изъ двухъ - способныхъ свѣтить самостоятельно.
Дмитрiй открылъ поверхъ лица разсказчика виртуальный листъ, что несмотря на свои, хоть и условныя, но границы напугалъ молодого человѣка чистой, бѣлоснѣжной потенцiальностью, да такъ, что тотъ выпрямился, сѣлъ ровно на стулѣ и опустилъ глаза.
"Ч"
Дмитрiй щёлкнулъ клавишей. Шажокъ вправо и два вверхъ. Щёлкъ.
"Е"
Разъ, два, три, четыре, пять, шесть. Ударъ.
"Х"
Внизъ, влѣво, влѣво, влѣво, влѣво, стукъ.
"О"
РПА - и палецъ мягко коснулся клавиши.
"В"
И всё. Съ послѣднимъ символомъ бездна возможностей, ограниченная лишь правилами построенiя текста и заданной темой, начала схлопываться, обретая пока едва различимыя рамки.
Дмитрiй оторвался отъ клавишь, и посмотрѣлъ на пятерню произведённыхъ имъ значковъ - ось, вокругъ которой въ его головѣ роились разрозненныя, порой противорѣчивыя о ней свѣденiя.
"В данном докладе Яков Р. Предлагает нам..."
Онъ остановился, прочиталъ и стёръ всю строчку кромѣ заголовка.
"Яков Р. Своим докладом постулирует следущее..."
Значки, что появились на мигъ, и не успѣли ещё притереться другъ къ другу, тутъ же канули обратно въ небытiе по волѣ безжалостнаго къ своему творенiю и къ себѣ самому создателя.
Онъ стиснулъ кулаки съ бережливой досадой опустилъ ихъ на столъ, тутъ же всталъ и подошёлъ къ стѣнѣ, стоящей между нимъ и ноябрьской тьмой, которая прильнула своимъ рябымъ, покрытымъ язвами уличныхъ фонарей лицомъ къ тонкому квадрату прозрачной перегородки посреди каменной плиты.
Длинный косой шрамъ проспекта на этомъ лицѣ со слѣдами золотыхъ хирургическихъ нитей, которыми былъ наскоро стянутъ, длился отъ подножья высотки, откуда смотрѣлъ Дмитрiй, вдаль, сходя на нѣтъ.
"И увидѣлъ Богъ свѣтъ, что онъ хорошъ..." - припоминалъ молодой человѣкъ: "Диктатура твёрдой матерiи, деспотiя формъ, удушающая тиранiя границъ вокругъ - вотъ истинная природа человѣка, его мiра, его Бога, который актъ Творенiя этого мiра прадварилъ актомъ раздѣленiя". Послѣднее было уже изъ другого мѣста. Но откуда?
Онъ приложилъ лобъ ко стеклу, и зажмурился. Ассоцiативная цѣпочка продолжала вытягивать съ тёмнаго дна его памяти, куда свѣтъ его разума попадаетъ крайнѣ рѣдко, новые цитаты изъ забытыхъ книгъ и статей: "Свободы нѣтъ! Есть только прiемлимыя границы! Границы, границы, рагницы, р агницы, агнцы, Рай, Адъ, Данте, Чеховъ, Чеховъ, Чеховъ, юморъ, комедiя, Божественная комедiя, Данте, Чеховъ. А можетъ?!"
Онъ оторвался отъ стекла и зашагалъ вдоль вытянутой комнаты. Ноготь большого пальца на правой рукѣ сдавили его зубы.
"Ну его мысль, нѣтъ, идея, можетъ докладъ, складъ, прикладъ, ЕГО ДОКЛАДЪ любопытный".
На очередномъ кругѣ онъ круто развернулся и задѣлъ ногой аллюминiевую ножку второго въ квартирѣ спальнаго мѣста, отчего вскрикнулъ и въ два прыжка второй ноги рухнулъ на стулъ. Когда боль отступила, Дмитрiй выпустилъ ступню на полъ, а послѣ поднялъ глаза на чистый электронный листъ передъ собой.
- Любопытный доклад - напечаталъ онъ.
- Чей?
- Сделанный Яковом Радостиным...
- О чёмъ?
- На тему произведения А.П. Чехова "Палата Љ6"...
Такъ онъ вошёлъ въ ритмъ, и лишь иногда проталкивалъ потокъ мыслей черезъ узкiя мѣста наводящими вопросами и справками въ поисковыхъ системахъ въ глобальной Сѣти. Слова "Вывод" и "Заключить" приближались съ каждымъ новымъ предложенiемъ, и когда уже замаячили неподалёку, силы Дмитрiя почти оставили.
- Серьёзной доработки. Точка.
Онъ всталъ со стула и, какъ былъ, не раздѣлся, упалъ ничкомъ на диванъ.
Виртуальные теперь уже листы остались стоять на столѣ, и нечаянному читателю не составило бы труда прочитать ихъ содержимое. Которое приведено ниже въ авторской орѳографiи.
"ЧЕХОВ
Автор: Дмитрий Потехин.
Любопытный доклад, сделанный Яковом Радостиным на тему произведения А.П. Чехова "Палата Љ6", содержащий размышления докладчика на тему метафор и образов, использованных в указанном произведении, оставляет, однако, широкое поле для дискуссии.
Основная мысль господина Радостина заключается в следующем: Палата Љ6 из одноименной повести является ничем иным как отражением шестого круга Ада согласно с классификацией Данте Алигьери в его знаменитой работе "Божественная Комедия". Шестой круг, как следует из вышеозначенной классификации, представляет собой место исполнения наказания для лиц, осуществляющих незаконную религиозную и просветительскую деятельность. Согласно этому критерию, по мнению г-на Радостина, Чехов помещает в палату с соответствующим номером персонажей, так или иначе связанных с несанкционированной религиозной или просветительской работой на территории Российской Империи в начале ХХ в.в. К таковым А.П. Чехов, согласно докладу г-на Радостина, относит:
- Социалистов в лице пациента Громова;
- Либералов в лице пациента с т.н. "чахоткой" (лат. Tuberculosis - туберкулёз лёгких);
- Шпионов и осведомителей иностранных разведок в лице "Станислава II степени со звездой";
- Евреев;
- Последователей учения графа Л.Н. Толстого в лице недееспособного мужчины и доктора Рагина.
Остальной сюжет, по утверждению г-на Радостина, заключается в оправдании помещения доктора Рагина в палату Љ6 в виде пациента в качестве наказания за его убеждения.
Разберём аргументы доклада поподробнее.
1) "Громов - член социал-революционной организации, причём, из разорившейся семьи".
Это, якобы, объясняется его беспокойным поведением и манией преследования. По мнению г-на Радостина, в его библиотеке содержались образцы запрещенных изданий, а сам Громов был так или иначе замешан в убийстве или подготовке к таковому, отчего у него на почве т.н. "угрызений совести" развилcя persecution delirium - бред преследования. А риторика самого Громова в отношении доктора Рагина, якобы, повторяет риторику, используемую в социалистической печати. Пример:
"Наконец-то! Господа, поздравляю, доктор удостоивает нас своим визитом! Проклятая гадина! - взвизгнул он и в исступлении, какого никогда еще не видели в палате, топнул ногой. - Убить эту гадину! Нет, мало убить! Утопить в отхожем месте!
...
- За что? - крикнул Иван Дмитрич, подходя к нему с угрожающим видом и судорожно запахиваясь в халат. - За что? Вор! - проговорил он с отвращением и делая губы так, как будто желая плюнуть. - Шарлатан! Палач!" А.П. Чехов, Палата Љ6,
"Присоединить к себе тех, кто на деле принимает эти лозунги, втоптать перед всем народом в помойную яму тех, кто остается на стороне "соглашателей", - такова единственная правильная тактика революционного пролетариата." В.И. Ленин, ПСС, том 11, с. 202.
"Царёва чёрная сотня и помещики, орава чиновников и буржуазия отпраздновали 300-летний юбилей грабежа, татарских наездов и опозоренья России Романовыми." В.И. Ленин, ПСС, том 23, с.296
...
Маевка текущего года показала всему миру, что российский пролетариат твердо идет по своему революционному пути, вне которого нет спасения для задыхающейся и гниющей заживо России." В.И. Ленин, ПСС, том 23, с.305
Разумеется, в данном случае мы имеем дело с домыслом, который пытается подкрепить основную мысль докладчика. Просто, потому что, между соотносимыми между собой цитатами десятки лет разницы. С другой стороны, стоит отметить замеченную сходность лексики одного из ведущих деятелей социал-демократии в мире В.И. Ульянова (Ленина) и сумасшедшего И.Д. Громова из произведения А.П. Чехова.
2) Сумасшедший "Станислав II степени со звездой", по мнению Якова Р. - иностранец, о чём сам А.П. Чехов и сообщает в своей повести вполне явно: награду, каковой он хвастается, в Российской Империи вручали исключительно иностранцам. Пометку об исключении из этого правила можно трактовать двояко: либо для с точки зрения автора с целью непротиворечивости повествования, либо с точки зрения героя в попытке увязать факт награды с действующей шпионской легендой. Яков Р. не раз обращает внимание о том, что в художественном произведении ничего не появляется само по себе, а значит любую деталь необходимо трактовать с позиции общего замысла. В этом ключе г-н Радостин трактует и страну, из которой этот "шпион" прибыл через вторую награду, упоминаемую в контексте этого персонажа: Шведская Полярная звезда, вручаемая за деятельность, обратившую внимание Шведской Короны до 1975 года.
Тут стоит отметить, что сам А.П. Чехов, уже после написания Палаты Љ6 был награждён орденом Святого Станислава III степени в 1900 году. В связи с этим никаких точных указаний на связь Ордена Святого Станислава и награждением им с деятельностью иностранных разведок ни в тексте Палаты, ни в исторических документах не обнаруживается.
3) Т.н. "Вечно воняющий мужик" и доктор Рагин, согласно докладу г-на Радостина - это последователи одной и той же идеи графа Л.Н. Толстого, которую коротко можно назвать "Непротивление злу насилием". Согласно идеям графа Толстого, человек может быть внутренне свободным даже в самых стесняющих обстоятельствах. В рамках этой концепции граф Толстой Л.Н. пересматривает своё отношение к Православной церкви и её учениям, вольно их трактует, и в последствии его отлучают от церкви. По мнению г-на Радостина, именно критика идей Л.Н. Толстого А.П. Чеховым через фигуру д-ра Рагина и лежит в основе всей повести. И многие литературоведы в этом вопросе могут согласиться с докладчиком. Однако, фигура "воняющего мужика" становится отправной точкой для расхождения официальной науки и достаточно вольных измышлений, высказываемых господином Радостиным. Если для литературоведов фигура мужика является вполне очевидной карикатурой на русское крестьянство, забитое и безвольное, то для Якова Р. этот персонаж синонимичен А.Е. Рагину, главному герою повести. Докладчик утверждает, что "он свободен от всех внешних обстоятельств и пребывает в мире, куда до него не может достучаться даже сторож Никита своими огромными кулачищами. Здесь Антон Павлович сам доводит до абсурда учение Льва Николаевича, так любившего этот приём". А доктор Рагин, по мнению г-на Радостина, проверку своих убеждений на практике не выдерживает.
По моему мнению именно сословный характер персонажей, от силовых структур в виде сторожа Никиты, до крестьян в лице вышеуказанного мужика, высказанный ещё в кругах Советской литературоведческой школы является более стройным и внутренне целостным, не нуждается в домыслах, и вернее отражает первоначальную задумку автора повести Палата Љ6. Это подтверждают слова самого А.П. Чехова в письме к А.С. Суворину: "... Направление либеральное..." (от 31.03.1892 г.)
4) Мещанин с острой формой туберкулёза лёгких, с "рыжими блестящими усами и с заплаканными глазами". Ему докладчик, а равно как и А.П. Чехов, уделяет минимум внимания в своей работе. Основной упор делается на "чахоточность" персонажа, которую Чехов, якобы, связывает с либеральными течениями в политике и, в частности, с фигурой В.Г. Белинского. Также, Яков Р., делает предположение о возможной причине попадания этого персонажа в психиатрическую лечебницу - нейросифилис. И это, по его мнению, ещё больше связывает персонажа Палаты и Белинского, который также был заражен сифилисом.
Для того, чтобы принять этот тезис к рассмотрению, необходимо, как это всякий раз происходит с докладом г-на Радостина, сделать множество оговорок и допущений.
5) Сумасшествие единственного персонажа, способного покинуть палату - Мосейки, докладчик связывает с одним словом: шляпы. Для г-на Радостина достаточно этого слова, чтобы связать персонажа А.П. Чехова с персонажем Л.Кэррола - безумным Шляпником. Интересна также трактовка Яковом Р. способности Моисея покидать стены психиатрической лечебницы. Согласно концепции докладчика, несмотря на то что Моисей во всём подражает г-ну Громову, он, в отличие от всех остальных, верующий и, ко всему прочему, представитель "богоизбранного народа". За это Бог, якобы, позволяетъ ему покинуть Адъ, спастись. Но каждый разъ по своему безумiю как утверждает г-н Радостин, Мосейка проживаетъ жизнь стяжательствомъ, за что снова попадаетъ въ Адъ, гдѣ и лишается нажитого, ибо въ могилу деньги не заберёшь.
Здесь, конечно, стоит отметить, что сам А.П. Чехов родом из Таганрога, города многонационального, с большой долей еврейского населения. С детства, юный Антоша жил бок о бок с "потомками рода Иакова". Он воочию видел быт и повседневную жизнь этого народа, и был, несомненно, избавлен от близорукости бытовой ксенофобии. Использование слова "жид" исследователи связывают с попыткой передать общее отношение к евреям, с той удушливой атмосферой, окружающей их. Отношение Чехова к иудаизму положим фигурой умолчания в связи с умолчанием по этому поводу г-на Радостина.
Вывод: рассмотренный выше доклад Якова Ивановича Радостина на тему трактовки сюжета повести "Палата Љ6" А.П. Чехова с точки зрения её связи с "Божественной Комедией" Данте Алигьери, по моему мнению, не достигает поставленной цели. Для того, чтобы идеи, высказанные докладчиком, выглядели более-менее достоверно, и трактовались однозначно, слушателю необходимо принять на веру допущения, оговоренные г-ном Радостиным. Эти допущения опираются на простую мысль: "в художественное произведение автором не добавляется ничего "просто так" (см. Чеховское ружьё)". Однако, самим докладчиком в качестве опорных используются только те детали, которые кажутся ему полезными для подтверждения основной мысли о связи Чехова с Данте.
Таким образом можно заключить, что поставленных целей докладчик не достиг, и его концепция требует серьёзной доработки".
Точка.
Онъ всталъ со стула, и какъ былъ, не раздѣлся, а упалъ ничкомъ на диванъ.
Встрѣча
- Можетъ лучше сходимъ куда-нибудь? Перекусимъ? Я, вотъ, что-то проголодался, ажъ животъ сводитъ. - сказалъ Дмитрiй Екатеринѣ по пути въ назначенное трёхсторонимъ соглашенiемъ мѣсто.
Они шли рядомъ хоженымъ маршрутомъ отъ площади, на аверсѣ которой расположился соборъ-калькуляторъ съ отстоящей колокольней, а реверсъ скрывалъ уготованный престолъ. Но вѣтру-щипачу, не такому свирепому, какъ давеча, всё-таки удалось прiостудить чувства Екатерины, отчего та была малость скованной, несмотря на всѣ мыслимые въ этотъ часъ Дмитрiевы знаки вниманiя.
- Ну онъ же всё равно мнѣ не отвѣтилъ - настаивалъ Дмитрiй - А вдругъ его тамъ вообще нѣтъ?
- Ну, нѣтъ и нѣтъ. Давай пойдёмъ, куда самъ хочешь?
На этихъ словахъ она отвернулась, и вѣтеръ снова взъерошилъ её волосы, что ниспадали изъ-подъ пыльнорозоваго берета, и набросилъ ихъ какъ сѣть на её такое милое, но безстрастное сегодня лицо. Пока Екатерина снимала тенёта съ носа и губъ, Дмитрiй продолжалъ:
- Хорошо, Кать. Давай придёмъ, тутъ идти осталось минутъ пятнадцать, и если его тамъ нѣтъ, а я увѣренъ, что такъ и есть, то мы пойдёмъ въ кафе или куда скажешь. Вотъ ты чего больше хочѣшь: капучино или гляс-се? - онъ выпятилъ "Я" и протянулъ "Слово" сквозь зубы въ послѣднемъ слогѣ съ претензiей на освѣдомлённость.
- Я хочу, чтобы мужчина сдержалъ слово - она повернулась, но черты лица её потеплели отъ мысли о стаканчикѣ сладкосливочнаго варёномороженнаго напитка.
- Ну хочѣшь, я тебѣ его дамъ прочитать? Сам прочитаю! Давай, только, пойдёмъ куда-нибудь? Тутъ, кстати, неподалёку есть прекрасное мѣсто, я по картѣ смотрѣлъ. Только представь, горячiй кофiй, тёплый свѣтъ отъ лампъ. Знаешь, такiя, со спиралью внутри. Очень красиво!
- Нѣтъ, теперь мы точно идёмъ. Не желаешь - пойду одна. Можетъ тамъ будетъ кто посмѣлѣе.
Она задрала носикъ и отвела глаза въ сторону, но черезъ мгновенье украдкой вернула любопытный взглядъ на кавалера.
- Ахъ, вотъ ты какъ? - Дмитрiй взялъ ея за руку и потянулъ за собой с удвоеннымъ шагомъ.
- Ой, стой! Подожди, ха-ха - её смѣхъ посыпался на брусчатый тротуаръ.
- Нѣтъ! Не подожду! - сперва въ горячкѣ сказалъ Дмитрiй, но потомъ не выдержалъ, тоже захохоталъ и остановился.
Милая Катя оправилась, стрѣльнула въ него улыбающимися глазами и тепло взяла его подъ руку.
- Я и сама неплохо иду - сказала она и улыбнулась. Дмитрiй растёкся въ отвѣтъ.
Впереди у нихъ было ещё длинное зданiе съ высокой, въ нѣсколько саженей, аркой и большими, во вѣсь Дмитрiевъ ростъ окнами, а далѣе ихъ поджидалъ бюстъ литертора, извѣстнаго своимъ поднятымъ заздравнымъ бокаломъ, посреди парчонка, разбитаго въ щербинѣ монолита стоящихъ впритирку домовъ.
Парочка свернула въ арку на незарастающую народную тропу и снова очутилась въ извѣстной комнаткѣ, гдѣ на нихъ съ малахитовыхъ стѣнъ смотрѣли книги. Въ помѣщенiи было непривычно просторно, а изъ людей были всего три человѣка. Въ компанiи молодого господина и очаровательной барышни, которыхъ въ прошлый разъ Яковъ окрестилъ хозяевами, сидѣлъ онъ самъ, съ чашкой въ рукахъ и недоговорённой фразой, застывшей въ разомкнутыхъ губахъ.
Екатерина ограничилась лаконичнымъ "Здрасьте". Онъ пожалъ мужчинамъ руки и послѣ окончательнаго знакомства они съ Екатериной были приглашены къ небольшому круглому столу передъ чёрнымъ диваномъ.
- А я ужъ не надеялся васъ тутъ встрѣтить - сказалъ Якову Дмитрiй, когда закончилъ свой разсказъ о причинахъ визита.
- Такъ я же вамъ, вродѣ, отвѣтилъ, что всё въ силѣ. Вы не видѣли моё письмо?
- Нѣтъ - лицо Дмитрiя приняло оправдательное выраженiе и самъ онъ въ подтвержденiе показанiй обратился къ электронной почтѣ въ сотовомъ.
- Въ "Нежелательныхъ" смотрѣли?
Дмитрiй заглянулъ въ названную папку и смутился: среди мусора, тщательно отсѣяннаго заботливымъ алгоритмомъ было непрочитанное письмо подъ парадной фотокарточкой господина Радостина.
"Здравствуйте Дмитрiй. Обязательно приду. До встрѣчи!"
Екатерина отпила ароматный настой Кипрея Узколистнаго и поставила кружку на столикъ.
- Ну, ничего страшнаго. Всѣ пришли - Яковъ улыбнулся Екатеринѣ и Дмитрiю - Вы, я полагаю, не съ пустыми руками?
- Нѣтъ, я не..., въ смыслѣ не съ пустыми - протараторилъ Дмитрiй.
- Ну-съ, сами прочтёте, или, можетъ, позволите мнѣ?
Дмитрiй дёрнулся всѣмъ тѣломъ, чтобы подать листки печатной бумаги ординарнаго размѣра, что лично пару часовъ назадъ сложилъ вчетверо, но Екатерина громко кашлянула, Дмитрiй оглянулся на неё и выдавилъ:
- Самъ.
Онъ, съ россыпью росинокъ на лбу, то ли отъ горячего чая, который онъ звучно прихлёбывалъ, когда голосъ совсѣмъ пропадалъ, то ли отъ волненiя и рѣзкихъ въ нѣсколькихъ мѣстахъ отвѣтной статьи выраженiй, что всё же заставляли Якова улыбнуться, дочиталъ съ несчётными вызвращенiями къ предыдущей фразѣ, оговорками и поминанiями чёрта и Бога по сосѣдству свой трудъ и замеръ въ ожиданiи. Яковъ слегка задумался и произнёсъ:
- Какъ точно, почти слово въ слово вы повторили моего научнаго руководителя. Какъ вы ещё всё запомнили. Только тамъ цитаты Ленина не тѣ, у васъ болѣе позднiе приведены, но мысль передана вѣрно. И про Таганрогъ забавно, научникъ бы оцѣнилъ. Я только не пойму, а гдѣ вы учитесь?
- Да, там... махнулъ рукой Дмитрiй.
- Не хотите признаваться, ваше право. Статья у васъ весьма похвальная, но написана въ спешкѣ, однимъ, такъ сказать, махомъ.
На этихъ словахъ Яковъ тоже махнулъ рукой, но иначе, и продолжилъ.
- Вотъ какъ мой руководитель сказалъ: "Цѣль исслѣдованiя не подтвердить свои догадки, и ихъ опровергнуть". Вотъ какихъ словъ въ вашей статье не хватало. Такъ что пользуйтесь. Дарю!
Яковъ натужно разсмѣялся и оглядѣлъ присутствующихъ, а Дмитрiй сперва отвѣтилъ ему нервнымъ хихиканiем, но вскорѣ прекратилъ и неожиданно выпалилъ:
- А я съ вами согласенъ, насчётъ вашей идеи. Я вотъ свою писанину вслухъ прочиталъ и понялъ, тоже только свои догадки подтверждалъ. А ваша мысль, хоть можетъ и не до конца додуманная, но всё-таки болѣе человѣчная.
- Вотъ как? - удивился Яковъ.
- Да, ведь Чеховъ самъ презиралъ грязь и духоту. Для него палата, гдѣ воняетъ гнилой капустой и откуда нельзя вырваться, и есть настоящiй Адъ, сущая пытка.
- Да, такъ что ваша версiя очень даже хороша. А это - онъ потрясъ листками - я выброшу. Вы не думали, кстати, свои догадки гдѣ-нибудь опубликовать?
- Ну, врядъ ли такое напечатаютъ. Вы же сами написали "требуетъ доработки". Такъ что, если и напишу что-нибудь въ такомъ родѣ, то не скоро. Если меня не опередятъ.
- А вы напишите какъ Набоковъ въ Дарѣ - тутъ въ внезапно въ разговоръ вступила Екатерина.
- Какъ въ Дарѣ? Ну, право, какой изъ меня писатель?
- А вотъ вы попробуйте, а мы съ удовольствiемъ послушаемъ - не отступала она.
- Ну, если дама настаивает, то я попробую. Чуръ, строго не судить!
Всѣ они, включая хозяевъ, которые съ любопытствомъ слѣдили за гостями, тепло засмѣялись, и особенно просiялъ Дмитрiй, что уже и забылъ въ какомъ напряженiи писалъ свою статью.
- Я можетъ быть тоже погорячился въ прошлый разъ - отдышался Яковъ и обратился къ Дмитрiю.
- По поводу?
- По поводу Владимiра Владимiровича. Набокова - уточнилъ онъ на всякiй случай - онъ - генiальный писатель и поэтъ, онъ мнѣ когда-то очень нравился, пока я имъ, съ позволенiя сказать, не присытился. А вокругъ меня всѣ знакомые только-только узнали, что у него кромѣ Лолиты есть другiя работы.
- Да ладно, ничего страшнаго. - улыбнулся Дмитрiй - я тоже, признаюсь, не такъ давно узналъ.
Они ещё немного побесѣдовали, допили чай и горячо разпрощались, какъ давнишнiе друзья.
Эпилогъ
Влажный блескъ битумной глазури обнажалъ мелкозернистую фактуру асфальта въ синемъ, съ зелёной примѣсью электрическомъ свѣтѣ фонаря надъ входомъ въ зданiе, къ которому она привела его. Они скрылись за квадратной колонной, одной изъ нѣсколькихъ, что держали массивный козырёкъ на ихъ головами. Отъ этихъ колоннъ само зданiе медленно поворачивало вправо, изогнувшись такъ, что сложно было представить, какихъ усилiй ему для этого потребовалось.
- Ну, я пойду? - сказала она.
Въ этотъ вечеръ было всё: волненiе и признанiе, капучино и гляс-се, лампы и спирали въ нихъ. Она достала изъ сѣраго, выложеннаго крохотной ёлочкой уголкомъ вверхъ, пальто кусочекъ бумаги - завалявшiйся какъ разъ для такого случая кассовый чекъ съ полупрозрачными буквами и цифрами, и спрятала въ нёмъ жевательную резинку, которую извлекла изъ упаковки ещё у станцiи метро въ десяти минутахъ ходьбы.
- Ну, пока! - отвѣтилъ онъ.
Она посмотрѣла ему въ глаза, медленно моргнула, слѣдомъ оглядѣлась вокругъ и однимъ движенiемъ привстала на носочки, запустила предплечья въ кольца его покоящихся въ карманахъ рукъ, и коснулась своими его чуть чешуйчатыхъ отъ вѣтра губъ.
"Ментоловая" - онъ быстро распозналъ вкусъ и увлёкся.
Но черезъ мгновенiе, Verveile doch! Du bist so schön!, какъ подсказывала его память объ урокахъ нѣмецкаго, она выпуталась изъ его объятiй, широко улыбнулась и со словами "Хорошего понемножку" скрылась за дверью.