Эту печальную историю рассказал мне сосед по купе плацкартного вагона пассажирского поезда Новый Уренгой - Казань, лет тридцати. С первой минуты нашего общения с ним он меня, правда, несколько огорчил, без моей, разумеется, просьбы сразу предложив поменяться полками, - у него была нижняя, у меня, над ним, верхняя. Но потом я подумал, что в шестьдесят с лишним лет можно уже не думать, что мне можно дать только сорок пять, пусть я и горнолыжник, и теннисист, и пловец, за безостановочное без устали плаванье прозванный в миасском бассейне "человек-торпеда" (об этом мне поведал знакомый тренер), смирился, - видимо, свой возраст можно скрыть лишь оперативным вмешательством, - и, поколебавшись, согласился, сердечно поблагодарив, конечно.
Алексей оказался интересным собеседником и одну историю, рассказанную им, я хочу поведать. Она короткая, была рассказана за пару минут и столь же недлинным будет моё письменное повествование. Сам он слышал её в пору сверхсрочной службы в лихие девяностые на Черноморском флоте в Севастополе, когда "город русских моряков" по решению бездарных и преступных политиков (или одного политика?) в одночасье стал "забугорным", а "великая дружба братских народов" резко поменяла свой знак на минус.
В среде моряков в Севастополе это событие вылилось в то, что российские они, никогда не заходили в совершенно конкретные кабаки, где постоянно пировали украинские морские волки и наоборот. Если же по ошибке или незнанию сие происходило, то всё заканчивалось кровавыми разборками, почти как в старой песне 'В Кейптаунском порту' про встречу французских и английских моряков в таверне "Кэт", только, кажется, без стрельбы. По крайней мере, один пример Алексей приводил, поскольку сам был его свидетелем.
Обещанная же мной история произошла ещё в советское время и она, видимо, уже стала легендой, передаваемой из уст в уста.
Несколько советских кораблей вышли тогда из Севастополя в Средиземное море для несения боевого дежурства у берегов Ливана и Сирии. И надо же было такому произойти, что у одного из них, условно назовём его, как в кинокомедии "День радио": "Композитор Юрий Шостакович", в первый же день похода вышли из строя два дизеля из четырёх: "железное же должно ломаться", - так утверждал некий лихой вездеходчик и по призванию мотогонщик (см. "Хроника плавающего вездехода"). В такой ситуации корабль цепляют к буксиру и ведут на ремонт на ближайшую базу, в данном случае это был сам Севастополь. На оставшихся дизелях корабль идти не может по уставу и, исходя из элементарной логики, ведь и те тоже могут сломаться, и тогда корабль станет игрушкой волн.
В порт "Юрий Шостакович" пришёл поздним вечером, пришвартовался у пирса и вот тут, вопреки общепринятым правилам, предписывающим отставлять команду на борту судна до утренней поверки, командир отпустил всех, кроме вахтенных, - им повезло, конечно, - офицеров и мичманов по своим квартирам, к жёнам под бочок. Результатом такого опрометчивого поступка стало то, что впоследствии шестьдесят процентов (именно такая цифра была названа Алексеем, тут я ни убавляю, ни прибавляю, точность я люблю) их семей распалось. Почему? Да потому, что сотовых телефонов ведь тогда не было, предупредить жён о своём прибытии офицеры не могли, а те были в полной уверенности, что их мужья бороздят морские просторы, неся суровую службу вдали от Родины и от них самих - риску ведь никакого.
12.05.2013 г. ЯНАО, Яро-Яхинское НГКМ (нефтегазоконденсатное месторождение)