Работает у нас геолог, коми-пермяк по национальности, тёзка вождя мирового пролетариата. Однажды он решил прямо из станции (см. "Трудовые будни") позвонить по спутниковому телефону своей тёще, - поздравить её с днём рождения. Надо сказать, что междугородняя связь по нему осуществляется качественно и быстро, ведь очереди на трубку никакой, а спутник, болтающийся на геостационарной орбите где-то над Индийским океаном, нам более доступен, чем жвачка "Орбит".
Связываясь по спутниковому телефону, нужно учитывать два нюанса. Первый, так сказать, "тостующим", которым в случае долгой связи придётся выпить до дна горечь расплаты за бездарно потраченные деньги, ведь каждая минута разговора стоит три доллара, то есть, нужно быть предельно лаконичными, или, говоря образно, всё время нужно помнить о сестре таланта - краткости.
Второй нюанс нужно знать также "тостуемым" - при разговоре идёт некоторое запаздывание сигнала, поэтому нельзя начинать говорить прежде, чем закончит ваш телефонный vis-а-vis. Желательно фиксировать окончание своей речи каким-нибудь условным словом, или называть имя собеседника. Нельзя также перебивать, иначе разбирать речь не будет никто, - ни "тостующий", ни "тостуемый"
В качестве "тостующего" в переносном и прямом смыслах хотел выступить Володя, пожелать здоровья тёще, успехов на поприще воспитания внучки - его дочери - и намекнуть на счёт блинов, ведь вахта близилась к концу. Он рассчитывал за минуту-другую всё этот протараторить и положить трубку, уложившись в шесть долларов.
Если бы я знал, что за этим последует, то обязательно настроил бы магнитофон на запись, - всё для этого у меня было, но я этого не сделал, - откуда мне было знать, что будет исполнен такой шедевр, который вошёл бы в мировую коллекцию юмора.
Володя установил контакт со спутником, набрал код Перми и телефон тёщи и начал: "Здравствуйте, Нелли Валентиновна, поздравляю вас с днём рождения и желаю...!". Надо здесь отметить, что до семи лет Володя совсем не говорил по-русски, поэтому у него остались огрехи произношения, - так, например, букву "О" он тянул даже дольше, чем какой-нибудь вологжанин.
Потом Володя вдруг замолчал, что-то послушал и продолжил громким голосом: "Молчите, молчите, ничего не говорите, я говорю через спутник, молчите, ничего не говорите...". На всё это "молчите, ничего не говорите" с долгим "О" у него ушло уже с полминуты, когда он вдруг в сердцах крикнул: "Замолчи, дура!", ещё что-то послушал и, едва не расколотив трубку, с досадой бросил её на аппарат. "Тостуемой" имениннице Нелле Валентиновне пришлось до дна испить чашу оскорбления своим зятем.
Ещё до произнесения заключительной фразы, уже не в силах стоять от смеха, я лежал на топчане, застеленном моей постелью, а когда он сказал последние два слова, то подумал, что уже не жилец, потому что стал чувствовать острую нехватку кислорода из-за невозможности дышать.
Володя, впрочем, к моему веселью не присоединялся, а сидел мрачнее тучи на своем диване напротив приборного стола с компьютерами, поэтому я тоже скоро угомонился. И тут Володя, словно пламенный трибун, с нескрываемым раздражением произнёс свою гневно-обличительную речь. В ней проскакивали слова, которые опускаю по причине их непечатности, обозначая, - как это делают звуком в видеорепортажах, - лишь их местоположение.
"Сколько раз я им говорил, ...пи-и-и...чтобы они не встревали в разговор, ...пи-и-и... что мне надо дать...пи-и-и.. договорить, а она ... пи-и-и... сразу же начала, ...пи-и-и...как Трандычиха, - он затараторил, изображая её голос, - Володя, ты где, ты когда приедешь, как ты себя чувствуешь, - сто вопросов в минуту...пи-и-и..!" - и он сплюнул, угрюмо замолчав. Я ему посочувствовал. Володю можно было понять, - за сто рублей обозвать тёщу дурой, когда можно гораздо крепче, если она этого заслуживает, конечно, и совершенно бесплатно, - не позавидуешь!
Посидев с полчаса в тяжёлом раздумье, Володя всё-таки решил повторить попытку связаться, пожертвовав ещё парой-тройкой сотен рублей. Тут уж я был во всеоружии, в магнитофон была вставлена кассета, а мой палец упёрся в кнопку "запись", но на этот раз был разочарован содержанием их разговора, - в нём ничего не было замечательного, поэтому и сказать о нём нечего, но запись, тем не менее, я сохранил.