Валентинова Наталия : другие произведения.

Сказ про Василису Прекрасную, про злодеев да добрых молодцев

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сказочная повесть.

СКАЗ ПРО ВАСИЛИСУ ПРЕКРАСНУЮ, ПРО ЗЛОДЕЕВ ДА ДОБРЫХ МОЛОДЦЕВ.

  
   В некотором царстве, в некотором государстве жила, не тужила Василиса Прекрасная, дочка Кощея Бессмертного. Но вдруг нежданной грозой разразилась беда над девицей - Кощей надумал дочку замуж выдать. Василиса кричит-убивается:
   - Как вам, папаша, не совестно?! Родную дочь, кровиночку единственную да в чужую сторонушку! Да за старого, за безродного!
   - Вот ведь горе-горькое! - Говорит Кощей Бессмертный. - И ведь кому отдаю кровиночку единственную, красу Василису ненаглядную! Злата-серебра у жениха всего ничего - пятьдесят сундуков, теремок - три этажа, в палатах зеркала венецианские, в рамах серебряных, смарагдами изукрашенных, кушает он с золотых тарелочек, утирается шелковыми платочками. Как же ты, Василиса, будешь с ним жить-мучаться?! Что кушать будете, бедные? А как детки народятся, да не хватит денежек их выучить? Так и пойдут по миру несчастные сиротинушки при живых отце-матери!
   Царевна примолкла.
   - Выйдешь ты за него и точка! Завтра же свадебку сыграем! - Сказал Кощей и выскочил за дверь.
   - Ни за что! Сбегу, а замуж не пойду! - Василиса ножкой в красном башмачке топает, косы черные назад перекидывает.
   Прислонился Кощей к дверям Василисиной горницы. Платочком утирается и думает себе: Неровен час - сбежит девка!
   И постучал по сундучку.
   - Эй, вы, двое из ларца, одинаковых с лица!
   Тут же крышка резная откинулась, оттуда выскочили двое молодцов.
   - Что... - начал один.
   - угодно...- продолжил второй.
   - хозяину? - закончил первый.
   - Тут стоять, никого не пущать, девку стеречь, от всех беречь!
  
   Э-э, нет, Кощей, не бывать по-твоему! Ишь чего захотел - свою волю надо мной поставить! Думает Василиса Прекрасная, примеряя жениховы подарки. Правду сказать, полюбились ей яхонтовые серьги. Эх, до чего же женихи ленивые пошли! Вот выкрал бы он меня, как у царевен полагается, глядишь, так я бы денька три покапризничала, посуду бы поколотила, а там и согласилась. А тут что выходит? Сговорился с моим отцом, навез подарков, вот тебе и все ухаживание. Обидно! А я ли не прекрасная?
   Она подошла к зеркалу и спросила медовым голоском:
   - Свет мой зеркальце скажи да всю правду доложи! Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?!
   Только покои богатые да сама царевна отражались в зеркале. Топнула ножкой царевна:
   - Эй, ты там уснуло? Не слышишь что ли?!
   Зарябило зеркало, будто бы поморщилось. Проступили глаза и рот. Рот привычно забубнил:
   - Ты на свете всех милее, всех прекрасн... - и рот сладко зевнул, - и не надоело тебе, Василиса, по пять раз на дню одно и то же спрашивать?
   - Ах, ты, мерзкое стекло! - Возмутилась Василиса.
   Царевна замахнулась. Зеркало зажмурилось в испуге. Но царевна вдруг передумала, отошла к окошку.
   - Не пойду я за него замуж! Не хочу! - Крикнула и ножкой топнула. - Сбегу! Сбегу с Иваном-царевичем!
   И выглянула за окошко, выглядывая какого-нибудь Ивана-царевича. Однако никого не было, только темнота и хмурый дождик. Василиса огляделась, но в девичьей горнице не завалялось ни веревочной лестницы, ни даже простой веревки. Царевна уперла в руки в боки, и сказала вслух:
   - Сначала я соберу кое-какие пожитки в дорогу дальнюю, а там уж как получится.
   И Василиса принялась свои сарафаны да кокошники в сундуки складывать. Три сундука сложила, притомилась, присела на крышку, платочком шелковым обмахнулась.
   - Этого, - говорит, - на первое время достаточно, а как обживусь в новом царстве, так пошлю к папаше за остальными сарафанами.
   Подперев щечку рукой, царевна призадумалась. Из сказки героя не выкинешь, решила, и Иван-царевич должен объявиться и увезти ее в свое царство-государство, где будут они любить друг друга, и умрут в один день. Василиса зажгла свечку и поставила ее на окошко, подавая знак суженому.
  
   Ночь перешла за полночь, ничего не случилось, а девицу сморил сон. Задремала она, положив голову на белу ручку, так бы и разбудили ее мамки и няньки, прибежавшие одевать невесту, да приметил ее Змей одноглавый, пролетавший мимо. Приметил и вежливо постучался в окошечко.
   Василиса вскинулась.
   - Ах! - Испугалась царевна и подсвечником бронзовым его хрястнула.
   Одноглавый Змей исчез прочь с глаз. Василиса уже хотела кликнуть стражу царскую, велеть изловить, да набить из него чучело, но вдруг вспомнила, что прекрасных царевен выкрадывают не только Иваны-царевичи. Вот прабабку, тоже Василису, Змей похитил прямо из-за стола свадебного.
   - Вернись, Одноглавый Змей, вернись чудище! - Закричала царевна.
   В ответ ни звука, ни шороха долго не слышала, но вот так, чтобы девице не дотянуться, показался, чернее темноты, Одноглавый Змей.
   - У тебя свечка на окне горела, - говорит он. - И вдруг ты меня подсвечником. Передумала что ли?
   - Не передумала, не передумала, - отвечает Василиса, - это я от неожиданности.
   - От неожиданности? - Одноглавый змей призадумался. - Ну, коли так, тогда забирайся ко мне на спину, да смотри, больше ничем не бей, не то скину тебя вниз!
   Повернулся он задом к окошку и протянул толстый хвост, чтобы Василиса забралась по нему на спину.
   - Эй, погоди ты! А мои сундуки? Я без них никуда не полечу!
   - Сундуки? - Одноглавый Змей посмотрел на царевну с новым сомнением. Но и на этот раз одержала верх краса девичья.
   - Ну, пусть будут сундуки! Закидывая их мне на спину.
  
   Летели они над полями, над лесами, над спящими городами. Свистал ветер в ушах царевны, замерзла она словно на железной крыше в студеную ночь. Наконец, привез ее Одноглавый Змей в Синие Горы, где обитало племя змеево.
   Тут Одноглавый Змей переменил облик, и предстал перед царевной добрый молодец, красоты неписанной. Как она его увидела, так он ей и приглянулся. Ну, она думает, хорошо, что меня одноглавый Змей похитил, он - царевич, как день это ясно. Заживу я с ним безбедно и весело.
   - Ну, царевна, - говорит ей одноглавый Змей любезным голосом, - проходи, располагайся, знакомься с моими родителями, дядьями да братьями.
   Собрались тут змеевы родственники, подивились Василисиной красоте, заахали.
   - Вот так красавица! Как же тебя зовут, красная девица?
   - Дочь я знаменитого волшебника Кощея Бессмертного. Зовут меня царевна Василиса Прекрасная. У моего отца сундуки от злата-серебра ломятся! - Отвечает им царевна.
   Подивилось племя змеево таким словам, но говорят царевне:
   - Ах, не врет молва, ты, точно, прекрасная! Будь же нам сестрицей названной, а Дормидонту нашему любезной супругой!
   Проводили ее с почестями в горницу. Василиса ночь глаз не смыкала, в пути устала и завалилась спать на жесткую кровать.
  
  
   А Кощей как утром узнал, что дочка его прекрасная сбежала, так грозно нахмурился, а за окном такой ураган поднялся, что все белье с веревок сорвало да дюжины две куриц со двора унесло. Стоят перед ним Два-молодца-из-ларца ни живые, ни мертвые. А Кощей визжит, кричит и ногами сучит.
   - Где Василиса, отвечайте бездельники?! Она выходила или к ней кто-то захаживал?
   - Никого не пропускали, - бормочут детины в два голоса.
   - Никто не заходил, сама не выходила... Тогда где она?! - Гремит Кощей, словно буря, что столетние деревья в дубраве выламывает.
   - Так это... - лепечут они, - улетела...
   - Как это - улетела? На чем?! Она на помеле отродясь не сиживала. Наколдовать летом дождик не в состоянии!
   - На одноглавом Змее, - шепчут богатыри, трясясь как лист осиновый.
   - Никак что-то в толк не возьму. На каком-таком Змее?
   - На черном, - шелестят они.
   - Ага, - говорит Кощей, - на черном. Так получается, вы его видели?
   - Через замочную скважину.
   - Так, если вы его видели, почему же вы, разлюбезные молодцы, людей не кликнули, тревогу не забили?!
   - Так это... приказано было никого не впускать да глаз с нее не спускать, а об окошке никакого приказу не было! - со страхом и обидой мычат молодцы.
   - Ах, вы дурни доморощенные, да нечто вам надо все на пальцах растолковывать, а своя башка на плечах лишь для шапки годна?! Так проучу я вас по-своему!
   Наука злодея нехитрая, плюнул он в одну сторону, дунул в другую, и оборотил слуг своих в плесень серую. Однако чуть погодя опамятовался, все же куда без работников в хозяйстве денешься, и возвратил им облик человеческий.
   Тут старая нянька к нему сунулась - принесла напиток чудодейственный нервы Кощеевы успокаивающий.
   - Что ж ты, батюшка, хмуришься, как небо осеннее, тучами плотно укрытое?
   - Какой теперь жениху ответ дать?!
   - Эка невидаль - жених! - Отвечает Семеновна. - Отдаешь против воли да ладно бы еще за принца али царевича. Так нет же! За безродного! Василиса наша такая раскрасавица, что ясно солнышко, завидев ее красоту, со стыда за тучку прячется, а как выглянет она ночью в окошко, так звездочки с неба срываются полюбоваться девичьей прелестью, а луна аж бледнеет от зависти. Только свистнешь - тут же очередь женихов выстроиться, да не из простых каких-нибудь, а из принцев заморских, царевичей, королевичей. Тут уж выбор так выбор! А твой женишок против них - тьфу! Да они с ним и разговаривать не станут!
   - Свистели уже - не видать очереди! - Сердится Кощей. - А у этого жениха разговор с принцами короткий. Принцам деньги, чай, нужны. То им охота приспичит постранствовать, то войну с соседями затеять, вот они к нему бегут, в пояс ему кланяются, величают по отчеству! Ох, Василиса, что же ты наделала? Не простит мне долг, кровосос проклятущий!
   - Так ты свое родное дитятко на долги обмениваешь?! Да что же такое на свете делается?!
   - Отдаю Василису замуж за безродного, но с состоянием. Будет жить, как сыр в масле кататься! Деньги он гребет лопатой, авось, не разорят его прихоти молодой жены. А ты, карга старая, коли будешь в государственные дела вмешиваться, на птичий двор сошлю!
   Прикусила язык тут Семеновна, не хочется ей на птичий двор из палат царских. Но женский ум изворотливый, говорит она Кощею Бессмертному:
   - Жениху ты скажи, что бабушка двоюродная заболела. Вот Василиса и поехала проведать старушку на Кудыкину гору.
   - А пусть хоть и бабушка, лишь бы время выгадать! Авось, поверит в небылицу несусветную.
  
   Разбудили Василису только к вечеру.
   - Как тебе спалось, девица? Как отдыхалось, красавица? - Расспрашивает ее Дормидонт.
   - Очень даже отвратительно, - отвечает царевна, потягиваясь. - Кровати у вас жесткие, перины лежалые, тело мое белое болит да ноет от такого отдыха. Вот у отца моего во дворце перины под потолок подымаются, а ляжешь на них, и будто на белом облачке. И горницы у вас тесные, шагу ступить некуда - повсюду на стены натыкаешься.
   - Ну, царевна, привыкать тебе надо к непривычному. Вставай да одевайся - ждут нас за столом праздничным.
  
   Привел Дормидонт Василису в залу обеденную. Показалась она ей темноватой, тесноватой, да бедно украшенной. Усадили Василису с Дормидонтом рядышком, и принялись жениха с невестой величать, песни петь да на гуслях играть. Все гости угощаются, одна Василиса сидит грустная, ни ест, ни пьет.
   - Что же загрустила ты, красавица? - Спрашивает ее Дормидонт. - Или тебе кушанья не нравятся?
   - А чего же в них хорошего? Мясо у вас пресное, хлеба не белые, вино ваше кислое. Не привыкла я к такой еде - оттого и печалюсь! Одежда на вас грубая, - продолжает Василиса, - телу моему белому не привычная. Меня батюшка наряжал в сарафаны шелковые, такие тонкие да легкие, что пропусти через золотое колечко - не зацепятся.
   Примолкли гости за стол, к словам царевны прислушиваясь, а она и рада, дальше продолжает:
   - В доме моего батюшки развлечения изысканные. Во время пиров играли нам сто балалаечников да гусельников, и еще сотня в бубны били, в дудки дули! Гости отплясывают, коленца лихие выкидывают, камни самоцветные на их одеждах златотканых так и горят!
   Призадумался Дормидонт, услыхав такие слова от девицы, а потом и говорит ей:
   - Есть у нас старый обычай - трижды мы невесту испытываем. Коли выдержит она испытания, так станет законной супругой, а нет - так не обессудь! Вот тебе три задания: испеки к утру каравай, какой у батюшки своего кушала, да укрась его затейливо; а вторая работа будет тебе такая задана: вот тебе тюк с шерстью, напряди ты ее так же тоненько, как прядут девицы у твоего батюшки, сотки рубашечку, что проскочит через колечко и не зацепиться. А после расшей ее шелковыми ниточками да такими узорами, каких еще никто не видывал, и укрась камнями самоцветными, чтобы не хуже получилась, чем у Кощея Бессмертного.
   Сказал так Дормидонт, и веселье закончилось. Разошлись все по горницам, оставили царевну хозяйничать.
   Посмотрела Василиса на печь, жаром пышущую, на тюк с шерстью огромный, на шелковый отрез да нитки цветные, упала на лавку и горько заплакала.
   - Где же мне, бедняжке, за ночь управиться?! Как же сладить с трудными заданиями?! Никогда я не пекла хлебов мягких, белых, а приносили мне их на тарелочке с голубой каемочкой. Никогда не пряла шерсть тонкую, а девки-чернавки пряли, когда мне пели песни жалостливые. Не умею и вышивать рубахи узорами. За три года с этой работою и то не управиться! Видно, такова моя долюшка горькая - не бывать мне замужем за царевичем!
   Тут, откуда ни возьмись, появилась перед ней девушка черноглазая и заговорила с ней ласково:
   - Не печалься, не кручинься, царевна прекрасная! Знаю я про твою беду. За тебя и хлеба испеку, и шерсть напряду, и рубашку сошью с диковинными цветами да звездами. Ты же за это мне подари сарафан шелковый, серьги золотые и бусы красные. А сама ложись спать-почивать на лавочку.
   Василиса обрадовалась и завалилась спать.
   Только царевна уснула, девушка хлопнула в ладоши, и тут же замесилось в кадушке тесто пышное, закружилось веретено, наматывая тоненькие ниточки, принялась иголка расписывать рубашку разноцветными узорами. К утру работа была слажена.
   Разбудила тогда девица Василису да потребовала от нее подарки обещанные. Царевна отдала ей сарафан шелковый, вынула золотые серьги из ушей, да бусы красные на шею девушке надела. А сама думает, что у Змея сундуки от злата ломятся, задарит Дормидонт ее подарками, лучше отданных.
  
   Заходит Дормидонт в горенку вместе с первым солнечным лучиком.
   - Ну, как, царевна, со всем ли управилась? - Спрашивает.
   - Всю ночь глаз не смыкала, работу сложную исполняла, утомилась, измаялась. Но вот, посмотри, хлеба стоят готовые, корочки у них румяные, затейливо украшенные. Вот пряжа тонкая, будто паутинка. А вот рубашка, расшитая затейливыми узорами...
   Подивился Дормидонт Василисиному проворству, отломил хлеба румяного, перебрал пряжу легкую, примерил платье узорчатое, самоцветами горящее.
   - Ох, ты и мастерица, - покачал головой Дормидонт, - саму Марью-искусницу за пояс заткнула!
   - Ха! - говорит Василиса. - Да разве может сравниться со мной Марья-искусница! Она девушка крестьянская, а я царевна, красотой своей знаменитая. Она зимой и летом босиком бегала, а мои ноженьки обували лишь в сапожки сафьяновые да туфельки атласные. Она с детства к работе привычная, а мне стоило взгляд бросить, как мамки да няньки со всех ног бежали исполнять мое желание. От работы руки у нее загрубели, а от ветра холодного лицо обветрилось. У меня же, посмотри, кожа белая, как лилия на горном озере, пальчики нежные!
   Подивился Дормидонт ее словам, но от слова данного не откажешься.
   - Быть, значит, нашей свадьбе сегодня же к вечеру.
   Василиса обрадовалась. Но вспомнила батюшкины наставления, села на лавку, сарафан на коленях расправила и спрашивает:
   - Брак - дело важное. Ты получаешь жену-раскрасавицу, какой свет не видывал. Что же получит дочка Кощеева?
   - Ты, я вижу, девица рассудительная. Чего тебе хочется, то и проси.
   - Слухом земля полнится, будто ваше племя бережет сокровища несметные. Хочу увидеть сундуки тяжелые, выбрать к свадьбе украшения.
   - Хм, - говорит одноглавый Змей, - обманула тебя людская молва. Мы, Змеи Одноглавые законопослушные, добрых людей на больших дорогах не грабим. Перепутали нас со Змеем Горынычем. Он нам родственником приходится, но есть у него отклонения - трехголовый от рождения. Так вот он, и в самом деле, разбойничает да золото прикапливает. Мы же честно на жизнь зарабатываем - служим у царей перевозчиками да охраняем границы царства тридевятого.
   Не поверила ему на слово Василиса Прекрасная, решила, что два яблока от одной яблоньки далеко не укатятся. Подумала, что он ее испытывает, не хочет показывать свои сокровища до свадьбы.
   - Ладно, - говорит она ему, - проживем мы как-нибудь и на мое приданое. Кощей рано или поздно раскошелится и отдаст, что положено.
   И начали собирать свадебку. Нарядилась Василиса в свой лучший сарафан, надел Дормидонт рубаху новую. Сели за столы кушаньями уставленные, стали их гости чествовать, молодую невесту нахваливать, чаши заздравные за нее поднимать. Но случилась тут беда - зацепилась ниточка на новой рубашечке Дормидонта. Говорит тогда он Василисе:
   - Ты возьми стальную иголочку, продень в нее шелковую ниточку, да поправь петельку!
   Царевна за дело принялась, билась, билась, а узор все дальше распускается, иголочка из рук у нее выскальзывает. Говорит ей Дормидонт:
   - Перед свадьбой ты, что ли, волнуешься?! Не слушается тебя иголочка.
   - Ох, - говорит царевна, - горе ты горькое! Не могу я сама сладить-справиться. Где же моя помощница, где эта девка проклятущая?!
   И только сказала, объявилась ее помощница. Видят гости девушку, красой Василисой Прекрасной равную: наряд на ней шелковый, серьги в ушах золотые, бусы на шее красные. Выхватила иголку девушка, ловко подобрала петельку на рубашке. И признали в ней все Марью-искусницу, а она говорит:
   - Шила я эту рубашку волшебной иголочкой, кто секрета ее не знает - тот вовек с ней не справиться. А понравились ли вам, гости, хлеба мои мягкие? А видели ли вы пряжу мою тонкую?
   - Ах, ты, - кричит Василиса, - обманщица! Завлекла меня, легковерную, в сети коварные, обманом серьги, сарафан да бусы выманила!
   - Никого я, царевна, не обманывала,- возражает ей Марья-искусница. - Сама бы ты с работой и в три года не управилась. Предложила я тебе сделку выгодную, чтобы проучить Дормидонта. Променял он меня, дочь крестьянскую, на тебя, дочку царскую. Говорил он, что нет во мне вида внешнего, ни стана гибкого, ни кожи белой. Захотелось ему девицу благородную, да забыл он, что дети царские ремеслам не обучены. Вот пусть теперь с тобой и мучается!
   Дормидонт с места вскакивает.
   - Погоди, Марья-искусница, переменил я свое мнение. Мне нужна жена работящая, а царевна обманула меня - неумеха она ленивая. По-другому ты выглядишь в сарафане шелковом, готов я сыграть с тобой свадебку. А Василису отправлю обратно к родителям.
   - Ах, Дормидонт, поздно ты опомнился. Выкрали меня из дома родимого и на чужбину продали. Угодить я сумела своей хозяйке - вот на ночку и выпросилась. А коли я тебе любезна - разыщи меня да из-под неволи вызволи!
   Сказала так девица и пропала из виду.
   - Как, - говорит Василиса, - не будет нашей свадебки?
   - У нас с тобой, царевна, все по-честному. Ты работу не исполнила, а я на тебе не женюсь. Тотчас отправляюсь на поиски Марьи-искусницы. Тебя же по дороге подброшу до родителя твоего, Кощея Бессмертного. Заодно и поинтересуюсь, не знает ли он чего про мою суженую, разлюбезную Марью-искусницу.
   Закричала Василиса, забилась, наговорила Дормидонту слов разных, насилу ее образумили и успокоили.
  
   Посадил ее Одноглавый Змей снова к себе на спину, полетели они в обратный путь.
   - Не могу я вернуться к своему родителю, - говорит ему царевна, - не нашла я с тобой счастья супружеского, так отвези ты меня к Ивану-царевичу.
   - Мне, - отвечает ей Дормидонт, - некогда возиться с тобой, царевна. Тороплюсь я к Марье-искуснице. Отвезу я тебя до перекресточка, а дальше сама ищи своего суженого. А то, что не женился я на тебе, возмещу. Вырви с моей спины три чешуйки. В каждой чешуйке колдовская сила заключена. Произнесешь слова заветные, бросишь чешуйку да скажешь, чего хочется, то и случится.
   Взяла Василиса три чешуйки, спрятала в пояс. Тут Одноглавый Змей и говорит:
   - Здесь наши пути в разные стороны расходятся. Не поминай, царевна, лихом!
   И сбросил ее вниз.
  
  
   Летит Василиса, ни жива, ни мертва. Лететь ей до земли так далеко, что все Тридевятое царство до самых Синих гор, со всеми городами и деревеньками, пригорками и речками, лежит как на ладони. У царевны в ушах ветер свистит, а с алых губок срываются слова, какие в небесах до тех пор не слыхивали. Внизу лес дремучий сначала маленьким был пятнышком, потом темным пятном, а затем макушки его от края до края земли качаются. Лес тот был не простой, а Лукоморье заколдованное. Признал он в ней кровь кощееву, не захотел со злодеем связываться, поймал ее верхушками, да спустил вниз по веточкам.
   С испугу лишилась царевна памяти, пролежала полдня без движения. А опомнилась, глядь, лежит на лесной подстилочке. Над ней деревья склоняются, шелестят листочками, в небесах кружит воронье недоброе, видно, чует смерть близкую, и нигде ни следа, ни тропиночки - не ступала здесь нога человеческая. Но царевна не отчаивается. Топнула она ножкой в красном сапожке, засучила рукава, погрозила лесу кулаком и говорит:
   - А ну, отдавай мое имущество, а не то тебе несдобровать!
   Зашумел лес сильнее прежнего, видно, не понравились ему слова царевны. Упали вниз сундуки ее тяжелые, железом окованные. Пересчитала их Василиса, в кучку стащила и стала косы переплетать да обдумывать, как они с Иваном-царевичем встретятся. И решила, что перво-наперво нужно из леса выбраться. Вспомнила она про подарок одноглавого Змея, вынула из-за пояса одну чешуйку.
   - Хочу проводника надежного, чтобы меня из леса вывел!
   Произнесла Василиса вслух желание, и села обратно на сундуки, дожидаться помощи, вдруг видит, глаза из леса на нее смотрят желтые, страшные, звериные. Душа у нее в пятки убежала, однако, царевна того не показывает. Говорит:
   - Ты, зверь лесной, иди-ка отсюда, пока цел. Я не простая девушка, я царевна, Василиса Прекрасная, дочка Кощея Бессмертного. Как батюшка узнает, что ты меня съел, так тебя из серой шкуры вытряхнет!
   Отвечает ей серый человеческим голосом:
   - Ты, девица красная, сначала со мной, как водится, поздоровайся, а потом пугай угрозами. Я хоть и зверь лесной, но о вежестве понятие имею.
   - Ах, скажите пожалуйста! - Насмехается над ним царевна. - По ночам рыскаем, а какие деликатные! Дай-ка угадаю, прислали тебя ко мне в помощники, чтобы вывел ты меня из леса непроходимого.
   - Коли и так, почто ты со мной так обидно разговариваешь? И я тоже живность поднебесная.
   - А чего мне с тобой церемониться? - Царевна подбоченилась. - Чай, не царского роду работничек. Вези меня быстро к Ивану-царевичу! Да сундуки мои с приданым на спину закидывай.
   - Сундуки твои - сама закидывай. Нет у меня для этого возможностей!
   - Ах, скажите пожалуйста! Возможностей у него не достаточно. Да мне ли, царской дочери, сундуки таскать тяжелые? Я к этому не приучена.
   - Раз не приучена - подожди другого извозчика, посговорчивее.
   Щелкнул он зубами и пропал из виду. Василиса одна осталась на глухой опушке, куда идти не знает, не ведает. Села на сундуки и заплакала. Тут серый волк из кустов морду высунул.
   - Одумалась ли ты, красна девица? - Спрашивает.
   Царевна украдкой слезы вытерла.
   - Ладно уже, так и быть. Соберу я сама свое приданое!
   Покряхтела царевна, пристроила сундуки волку на спину и сама залезла.
   - Ты, волк, вези меня аккуратно, полегонечку, ямки все обскакивай, смотри, чтобы веточки не хлестали моего белого личика.
   Волк мордой тряхнул, хвостом вильнул, одним прыжком через полверсты перемахнул, только елки перед царевной мелькают.
   - Стой! - Кричит ему царевна. - Остановка мне требуется! Растряс ты меня на дороге не торной, аж нутро переворачивается!
   - Некогда мне, царевна, останавливаться, - говорит ей волк. - И так полвечера пропали пропадом. Добывать мне нужно себе пропитание. Коли тебе не нравится - высаживайся. Тут и лес кончается, доберешься как-нибудь до жилья человеческого.
   Проговорил это волк, стряхнул царевну вместе с сундуками на землю и исчез.
   - Ах ты, такой-сякой! - Василиса ему вслед ругается, потирая места ушибленные. - Оставил одну, без всякой помощи! Как приеду погостить к папаше своему, так и расскажу про твои проделки. Он тебе из шкуры блох вытрясет!
   Но сколько ни ругалась царевна, как ни поминала серого волка, не вернулся он обратно.
   Смотрит Василиса - впереди лес, и в правду, кончается. Выбралась она из густых зарослей в чистое поле. Солнце уже за горизонт садится, пора ночлег искать, а вокруг не видать жилья человеческого, одни стога стоят в чистом поле.
   Ну, думает Василиса, делать нечего. Переночую как-нибудь ночку. Трудное же, однако, задание Ивана-царевича по свету разыскивать. На что только соглашаться не приходится!
   Вытащила она из-за пояса вторую чешуйку, пустила ее по ветру и говорит:
   - Хочу Ивана-царевича в красной шапке с меховой опушкой, в кафтане с позументами да в сапожках сафьяновых со скрипами!
   Подхватил ветер чешуйку да унес. Забралась царевна в стог, сеном укрылась, заснула сразу же. А под этим стогом мышка-норушка себе хоромы выстроила. Услышала она, как на крыше кто-то ворочается, высунула носик из норки, увидела красную девицу, подбежала к ней и говорит человеческим голосом:
   - Пи-пи-пи, красная девица! Лежишь ты над моим домиком, потолки из-за тебя обсыпаются, горенки заваливают!
   - Отстань! - Говорит ей Василиса сквозь сон. - Я за день намаялась, что не могу двинуть ни рукой, ни ногой! Спать я хочу. И нет мне дела до твоего домика.
   - Пи-пи-пи! Не твоя правда, красная девица! Под тобой амбар мой с запасами, засыплет его землей - умру я зимой с голоду!
   - Дела мне нет до твоего разорения! - Говорит ей Василиса Прекрасная, а сама даже не просыпается. - И до беды твоей маленькой.
   - Трудно тебе, что ли, красная девица подвинуться? - Не отстает мышка.
   Пуще прежнего храпит Василиса.
   - Ну, смотри, красная девица. Коли не хочешь по-хорошему, по-худому получится!
   - Что ты можешь мне сделать? Ты - мышка маленькая, незаметная!
   - Изгрызем мы твои сундуки деревянные, испортим одежды нарядные.
   - Ах, напугала! - Отвечает ей Василиса, и дальше спать.
   Мышка выбежала в чистое поле, пропищала о своей обиде. Тут же на ее зов сбежались серые мышиные полчища, запищали воинственно, поклялись отомстить за обиженную родственницу.
   Проснулась Василиса оттого, что ее кто-то дергает.
   - Кто это мой сон смеет тревожить? - Спросонья грозно спрашивает. - Ну-ка, мамки-няньки изловите да накажите разбойника!
   И тут царевна видит, как примериваются острые мышиные зубки к сапожкам сафьяновым, к сарафану шелковому. Взвизгнула Василиса не своим голосом, выскочила из стога и понеслась, куда глаза глядят. А за ней мыши, и столько их, что кажется, будто сама земля шевелится. Бежит царевна, не помня себя от ужаса, куда ни повернет, всюду глазки-бусинки, серые спинки да острые зубки. Так очутилась Василиса на поле, где рожь стояла еще не убранная, а мыши давай туда-сюда ее гонять, колосья вытаптывать.
   В ту пору стерег поле, по батюшкину наказу, Иван, крестьянский сын, из трех братьев младший. Он, уж было, задремал под тулупчиком, вдруг слышит - кричит кто-то. Высунул из-под овчинного тулупчика кудрявую голову и, глядь! Что за диво! Девка по полю бегает, рожь приминает.
   Так вот кто на наше поле повадился, думает, сейчас проучу тебя, безобразница! Сказал так, скрутил веревочку, подкрался сзади и накинул петлю на девицу. Свалилась Василиса с резвых ноженек, грянулась о земь, отчего дух у ней вышибло.
   Иван, крестьянский сын, связал девицу, поднатужился и приволок добычу в деревню. Сбежались люди добрые, смотрят они, удивляются, головами покачивают да рассуждают меж собой о чуде чудном.
  
   - Не ждал, не гадал, что красную девицу в поле чистом выловлю. - Говорит им Иванушка. - Думал, свершится все по предсказанию: взнуздаю кобылицу волшебную, у которой одна шерстинка серебряная, а другая золотая, отдаст она мне жеребеночка, хроменького и горбатенького. Окажется и он волшебником. Вот с ним-то и совершу все подвиги, мне на роду написанные.
   - Говорили тебе, дурню, врут предсказания! - Отвечают ему мужики деревенские. - А ты, лежебока, все свое талдычишь! Какая выгода коньку, хроменькому и горбатенькому, для тебя стараться?!
   - И что теперь делать не ведаю... - Говорит Иванушка растерянно и лезет пятерней в кудри русые.
   - Что же делают с девицами, да еще такими красавицами? - Усмехаются мужики сельские. - Женится тебе надо, Иванушка!
   - Да как же мне женится?! Изба моя старая, день и ночь по ней ветер гуляет, через крышу дождик капает, по углам пауки сети раскинули, да и печь совсем не топится.
   - Меньше, - отвечают ему, - нужно было на лавке лежать да о кобылице мечтать!
   Василиса, между тем, очнулась. Услышала она про свадьбу и говорит:
   - Не бывать этому! Я дочка самого Кощея Бессмертного, колдуна великого, злодея ужасного.
   - Ну, так и есть! - Рассуждают селяне. - Нашел ты свое счастье. Не придется тебе царевну за тремя морями отыскивать да со Змеем Горынычем биться. Не соврала цыганка! Раз невеста твоя - дочь самого Кощея Бессмертного, знать, колдунья первостатейная. Проси у нее избу новую да сыграем сегодня же свадебку.
   - Не бывать этому! - Опять за свое Василиса Прекрасная. - Я по свету разыскиваю Ивана-царевича, неужто выйду за Ивана, сына крестьянского?!
   - Не хочет за меня замуж красавица!
   - А ее слушать нечего. - Говорят ему мужики опытные. - Это в девках она ерепенится, а как первая ночка закончится - так и полюбишься! А ты, царевна, характера своего не выказывай! Коли не справишь избушку Ивану да не выйдешь за него замуж сегодня, отдадим мы тебя на расправу Чуду-Юду.
   Испугалась Василиса. Слышала она о Чуде-Юде, от батюшки своего Кощея Бессмертного. Даже Кощей его побаивался, слал ему на каждый праздник подарки богатые да велел от себя низко кланяться. А если не задобрить Чудо-Юдо, тогда ненастным вечером проберутся на двор под видом обыкновенных путников Горе, Злосчастье и с ними Прорва, да и останутся, пока не объедят хозяев до голых косточек и все из дома не вынесут.
   Делать нечего, согласилась Василиса на их условия.
  
   Развязали Василису, на ноги поставили, велели соорудить домик Иванушке. Василиса достала третью чешуйку из-за пояса, и жалко ей, да никак не извернуться, сказала слова заветные, тут же застучали топоры, завизжали пилы, вырос домик с резным крылечком и тремя окошками на улицу.
   А пока домик строился, селяне к свадьбе приготовились, вытащили из домов столы да лавки, собрали с каждой избушки, что сами хлебают да тем и накрыли.
   Сидят гости за столом уже хмельные, чествуют молодых тостами заковыристыми, веселятся, как в тридевятом царстве водится. Одна Василиса слезы льет, невеселую думу думает, как ей жить замужем за сыном крестьянским да как от него избавится.
   В деревне свадьба своим чередом движется, но вдруг являются трое путников. Слезают с добрых коней, на четыре стороны кланяются и говорят:
   - Мир, вам люди добрые. Не примите ли путников запоздалых, в дороге заплутавших, под свой кров?
   - А кто вы такие будете?
   - Мы путешественники. Ходим-бродим, хотим мир посмотреть да себя показать. Вот - Иван-царевич, меня Елисеем зовут, а это мой братец названный, богатырь Фома.
   Как услышала Василиса про Ивана-царевича, подняла на него свои очи ясные, так и обомлела. Стоит перед ней добрый молодец, сам бел да румян, шапка на нем красная, кафтан с позументами, сапожки сафьяновые поскрипывают. Смотрит она него, глаз отвести не может.
   - Отчего же, садитесь с нами, - отвечают сельчане, - сегодня радость у нас великая и история странная.
   И рассказывают. Елисей слушает внимательно, ведет беседу приятную, а сам толкает в бок Ивана-царевича.
   - Ты, смотри, Иванушка, счастье тебе привалило нежданное. Хотел ты отыскать себе невесту богатую и знатную, а Василиса еще и красавица.
   - Я-то здесь с какого боку? - Спрашивает его Иван-царевич, к себе гуся жареного притягивая. - Вон она замуж выходит за деревенского.
   - Так против воли, Иванушка! - Отвечает ему добрый молодец. - Умыкнем мы девицу, то-то будет приключение!
   - Догонят нас деревенские, надают дубьем по спинушке, - отказывается Иван-царевич.
   - Да за нашими конями, кто же угонится?
   - Нет, это дело хлопотное.
   - Да ты только взгляни на царевну! - Уговаривает его Елисей. - Красоты она неписанной, у отца ее, Кощея Бессмертного, сундуки от злата-серебра, наверное, так и ломятся. Спасешь ты Василису Прекрасную от нежеланного замужества - будет она тебе весь век благодарная и верная. Такие невесты на дороге не валяются! Случай этот надо использовать!
   - Самому мне с этим делом не справится, - отвечает Иван-царевич, обгладывая гуся до косточек.
   - Самому тебе и не надобно - есть у тебя друзья верные да кони быстрые. Как пойдут молодые почивать, так мы невесту с крыльца и сцапаем.
   - Все же опасаюсь я, - сомневается Иван по-прежнему.
   - А ты взгляни на красную девицу, и сомнения твои, как туман на солнышке, рассеются!
   Тут Иван-царевич взглянул, наконец, на Василису Прекрасную, подивился красоте ее, а потом оглядел мужиков бородатых да головой покачал.
   - Хороша красная девица, да ничего у нас не выйдет!
   - Ты, не волнуйся, Иванушка, - увещевает его Елисей. - Положись во всем на меня да на брата моего названного, а сам иди к деревенской околице. Коли услышишь неладное, садись на коня да скачи во весь опор к речке. Мы тебя нагоним.
   Сидит Василиса на своей свадьбе, украдкой от всех на Ивана-царевича взглядывает, не знает она, о чем молодцы удалые сговариваются. Вот поднимают тост последний за молодых, да провожают их со смехом и прибаутками в избу новую. И вдруг Елисей с резного крыльца царевну подхватывает, вырывает из объятий жениха ненавистного. А сам шепчет на ухо красной девице, что, мол, действует он по поручению Ивана-царевича, полюбилась тому царевна прекрасная, и решил он ее из беды вызволить.
   Поскакал ретивый конь скорее ветра. Через заборы высокие в один миг перелетает, через канавы и рытвины перепрыгивает, только искры из-под копыт сыплются. Погнались было деревенские за обидчиками. Но где там! Разве за ними угонишься! Выскочил Елисей за околицу, кликнул Ивана-царевича, но тот уж схоронился в укромном месте. Там они его нашли. Бросилась Василиса на грудь Ивану-царевичу, залилась слезами от радости. Тут Иван-царевич не растерялся, грудь колесом выпятил, нашел для девицы слова нужные.
  
   И с этих пор побежали деньки светлые, теплые. Везде вдвоем ходят Василиса и Иван-царевич, как горлицы милуются. То они на качелях в саду качаются, то в салки-догонялки друг за другом бегают, то Василиса расчесывает Иванушке кудри русые.
   Но вот, с некоторого времени Иванушка стал с Елисеем не приветливым. Приметила то Василиса и спрашивает:
   - Что такое, Иванушка? Чем не угодил тебе слуга твой?
   - Тебе, - отвечает ей Иван-царевич, - многое не ведомо. Вижу, берет Елисея зависть черная, чую, задумал брат мой названный дело злое.
   - Так отошли его прочь, - Василиса советует. - Пусть живет, как сам знает.
   - Ах, царевна, дело это тонкое, а я человек бесхитростный, - горько вздыхает Иван-царевич. - Ежели отправлю его к своему батюшке, боюсь, придумает он там какую каверзу. Царь-батюшка и без этого велит мне жениться из соображений государственных на принцессе иностранной. А прознает батюшка про нашу свадьбу до срока, так лишит меня наследства законного.
   - Ну, - говорит ему Василиса, - тогда отправимся к моему отцу, Кощею Бессмертному. Кинемся ему в ноги, простит да и позволит жениться.
   - Коли ты так хочешь, девица прекрасная, так и сделаем, - соглашается Иван-царевич, - только ты, смотри, никому не говори о наших намерениях, чтобы не случилось беды великой.
   Сговорились они бежать в ту же ночь со двора постоялого, да пробираться тропами тайными в кощеево царство.
   Едва девица дождалась, когда все улягутся, да полная луна покажется. Вот и кукушка в часах - время.
   Василиса поднялась с постели, встала у дверей, прислушалась.
   Ничего не слыхать.
   Посидела еще.
   Никто не идет.
   Походила взад-вперед по комнате, и пошла к Ивану-царевичу в горенку. Думает, собирался, мил дружок, собирался, мучался-терзался опасеньями, да и от волнения заснул.
   Василиса кошкой к нему в спаленку.
   А там пусто. И кровать не тронута.
   Василиса змеей во двор.
   Там никого. И конь его верный, в стойле не стоит.
   Василиса грозой к Елисею в комнату.
   - Говори ты, злодей, куда дел моего ясного сокола, моего любезного Ивана-царевича?!
   Елисей спросонья ничего понять не может, глаза на нее пучит.
   - Отвечай! - Наступает на него Василиса. - Как извел ты доброго молодца?! Говори правду! Позавидовал ты нашей любви сердечной, и убил его со своими дружками-разбойниками!
   Елисея от таких обвинений пот прошиб.
   - Не могу я в толк взять, прекрасная, - жалобно он ее спрашивает, - чего ты от меня добиваешься? Да разве твой добрый молодец не на своей пуховой перине почивать изволит?!
   - Смеешься ты, что ли, надо мной, ирод проклятущий? Нет моего голубя сизокрылого в комнатке, постелюшка его не тронута, и коня его в стойле нет!
   Крякнул Елисей, и сам пошел в горницу Иванушкину. Увидел постель не смятую. Спустился в конюшни. Нет коня длинногривого. Удивился Елисей, и побежал тогда к себе в горенку, распахнул сундук и пересчитал золото. Все на месте. Тут и вовсе Елисей понять ничего не может.
   - Вот чудо чудесное! Куда же подевался жених твой?! Я-то думал, что все у вас сговорено - отдадим вас под венец - и с плеч долой!
   Заплакала царевна закручинилась. И так она горевала, что затопила слезами окрест на три версты. Видит Елисей, что дело плохо, вот-вот на лавку забираться придется, чтобы ноги не промочить, и давай царевну утешать:
   - Встанет красное солнышко, так снова пойдем в его горницу, авось сыщем следы какие. А может, то Иванушкина воля добрая...
   - Нет, умыкнули его злодеи коварные! - Говорит Василиса, и слезы горькие еще пуще катятся. - И ты первый счастью нашему завидовал!
   - Ты поверь, Василиса, не виновен я! Желал я тебе и Иванушке счастья супружеского!
   Так ночь напролет убеждал Елисей царевну. А утром они нашли под кроватью заколочку позолоченную.
   - Фи, - сказала царевна, - не моя она. Такие носят дочки купеческие в Тридесятых царствах. Ах! Я все поняла! - Василиса вскрикнула. - Моего Иванушку увезла в Тридесятое царство колдунья злая. Позарилась на моего жениха, подлая!
   Снова слезы градом покатились, но вдруг Василиса вытерла глаза шелковым платочком, подбоченилась:
   - Поедем же и мы следом за Иваном-царевичем. Ничего не пожалею, чтобы вернуть друга любезного.
   - Но, Василиса, дорога туда далекая и полная всяких ужасов. Там Змей Горыныч из поднебесья добычу выслеживает. Коварная Баба Яга на лесных тропинках подкарауливает. А в Тридесятом царстве все не так, как у добрых людей - когда у нас встает красное солнышко, у них ясный месяц на небо поднимается, когда у нас хлеба поспевают - у них деревья в белые шубы укутаны, и ходят они так на руках, а ногами здороваются! Вот как купцы, люди бывалые, сказывают.
   Но царевна все свое:
   - Поедем и все тут!
   Долго Елисей слушал, как царевна словами сыплет да ножкой топает, долго глядел, как она черные косы на спину закидывает да руки в боки упирает. Было у него свое мнение, куда добрые молодцы перед свадьбой деваются, но не поспоришь с разгневанной царевной.
   - Убедила ты меня, царевна прекрасная. Отправимся мы в дорогу дальнюю, разыщем твоего милого, но взамен пообещай одно желание выполнить.
   - Все, что пожелаешь, исполню, - сказала, даже не призадумалась, - но только, как найдем Ивана-царевича.
   На том и порешили, и стали собираться в путь неблизкий.
  
  
   Выехали они на рассвете, а к вечеру добрались до речки Смородинки. Она и не широкая, но вода в ней быстрая и холодная, а под ней что-то мерещится. Солнце за дальний лес опускается, а брода все нет. Вдруг видят - стоит избушка покосившаяся.
   - Вот здесь и ночевать попросимся, - говорит Елисей, и с коня слезает. - Утро вечера мудренее, глядишь, завтра отыщется брод через речку Смородинку.
   Заходят они в избу, а в ней нет никого, одни пауки обжились, свои паутины по углам развесили. Усталые путники у этих хозяев разрешения не спросили, в избу ввалились. Поужинали тем, что в сумах переметных отыскали, легли на лавки почивать. Только Василисе не спится, с боку на бок она ворочается. Слышится, кличут ее голосом Иванушкиным, и сам добрый молодец за окошком чудится. Поднялась Василиса тихонечко, чтоб не разбудить спутников, выбралась из домика, хотела бросится на шею милому, да смотрит, уж манит он ее с мостика.
   Что за диво?! про себя Василиса думает. Вечером моста никакого не было. Неужто Иванушка через речку перебросил, чтобы со мной встретится?
   А сама идет.
   В это время вышел Фома-богатырь на улицу. Стоит он за углом, на звезды любуется и тут видит, как Василиса идет прямиком к речке Смородинке. Пока Фома дивился на девицу да раздумывал, царевна к мостику подошла. А как позвать Елисея собрался, она на мостик ступила и пропала, словно никогда и не было. Тогда закричал Фома-богатырь изо всей богатырской мочи, словно пожар увидел, и Елисей из избушки тотчас выскочил. Смотрит Елисей - а нигде огня-пламени не видать, даже дым не валит. Смотрит и понять не может, но Фома-богатырь рассказал, что видывал.
   - Ах, проклятущее место гиблое! - Запричитал Елисей. - Не углядели мы за царевной, утащили ее злобные мороки. Что теперь-то они с царевной сделают? Найдем ли мы ее живую али мертвую?
   - А, может, отпишем Кощею грамотку, так, мол, и так, - говорит Фома, - сам ищи свою дочку ненаглядную, чай, чародей нешуточный...
   - Нет, Фома, то наша вина. Не бывать на покое, пока не разыщем царевну прекрасную!
   - Эх, Елисей, далась тебе царевна! Погляди вокруг - девиц прекрасных, что мошкары на сенокосе. Любую выбери, а эту давай вернем Кощею Бессмертному.
   - Нет, - отвечает Елисей - обещала царевна исполнить желание...
   - Где же искать нам царевну? - Спрашивает Фома с хитростью. Но Елисея на мякине не проведешь.
   - Судьбе доверимся да счастливому случаю. Вон, в синем небе летит лебедушка, подстрели ты ее, а там пойдем следом за перышком.
  
  
  
   Во мгновение ока очутилась Василиса Прекрасная перед избушкой лесной. Иванушкой-то, конечно, не пахнет, а вот бабка из окошка нос высунула, костлявой рукой ее манит и улыбается. Так жутко Василисе сделалось, если б не разыскивала царевна Иванушку, то непременно сознания лишилась. Но девица подбоченилась и спрашивает:
   - Говори, ведьма старая, куда дела ты моего суженого, моего Иванушку? Отдавай мне его немедленно, а не то я с тобой разделаюсь!
   - Ох, и грозная ты, девица прекрасная! Чего шумишь, чего Бабу Ягу пугаешь? Войди ко мне в избушку, присядь на лавочку - я тебя напою-накормлю, в баньке напарю. Увидишь, я совсем не страшная...
   Говорит ей коварная Баба Яга, а сама думает, как только войдет Василиса, опою ее травяным отварчиком, станет она покладистее. Главное, доставить ее до Змеюшки, а там уж пускай он с ней сговаривается.
   Царевна чует - щами наваристыми из избы пахнет. Слюнки у нее потекли, в животе заурчало. Вспомнилось ей, почитай, целый день ничего горячего не кушала, один хлеб черствый с салом жевала да простой водой запивала. Сменила она гнев на милость и зашла в гости к Бабе Яге.
   Откушала Василиса щей, выпила чарочку зелена вина и брякнулась на пол без памяти. А Бабе Яге только того и надобно. Послала она весточку условленную Змею Горынычу.
  
   Много ли, мало ли прошло времени, а только очнулась царевна в месте незнакомом, в богатых покоях. Выглянула в окошко и видит - кружиться, опускается на широкий двор Змей Горыныч. Припомнила Василиса, что молва о Змее говорит, встала, ни жива, ни мертва. Но входит в горницу статный молодец, приветливо улыбается.
   - Здравствуй, - говорит, - девица. Не обманула Баба Яга, красота твоя замечательная.
   - А, ты и есть Змей Горыныч?! Лживая ходит про тебя молва!
   - Нет, - усмехается Змей, - молва не врет. А это мое домашнее обличие. Скажи, царевна, правду, не пригожий ли я молодец?
   Потупила Василиса глаза, чует, нельзя ему правду сказать, и вместо этого:
   - Как ты посмел меня похитить? А знаешь ли, что дочка я самого Кощея Бессмертного?! Ну-ка, верни меня, откуда взял?
   - Не я тебя похитил, а коварная Баба Яга заманил в ловушку. Я же тебя спас от лютой доли - выкупил. Расскажи мне, красавица, отчего кощеев терем покинула?
   - Хм, - Василиса призадумалась, взглянула на Змея ласковее, - ищу я добра молодца, ненаглядного Ивана-царевича. Заколдовала его злая ведьма, унесла в Тридесятое царство.
   - Так-так, - говорит Змей Горыныч, - значит, ищешь доброго молодца, ведьмой уведенного. Я летаю высоко, вижу далеко, принесу я тебе весточку от твоего милого, а ты, царевна, до того времени поселишься в моем тереме высоком, каменном. Полы в нем выложены изразцами цветными, ковры в нем заморские, тканые яркими нитками, двери из красного дерева, золотом и драгоценными камнями облицованные, ручки все серебряные, зеркала в светлицах в полный рост человеческий. Будут у тебя в услужении десять девок-чернавок, нашьют они тебе парчовых сарафанов, вплетут в твои косы черные жемчуга да каменья самоцветные. А вечером мы с тобой поужинаем, и ты расскажешь мне, по каким приметам отыскать Ивана-царевича.
   И с этими словами Змей Горыныч отвел царевну в башню высокую. И там она нашла все, о чем ей хитрый Змей сказывал.
   Девки-чернавки встретили ее с поклонами, проводили под белы рученьки в баньку жарко натопленную. И парили ее и мяли, и натирали маслами благовонными. А другие в то время шили ей наряды, украшали их жемчугами и самоцветами. Третьи - накрывали столы в горнице.
   Вот сидит за столом царевна в пух и прах разодетая, в косах алые рубины горят, на пальчиках брильянтовые колечки сверкают, сидит она бусами жемчужными поигрывает, поджидает Змея Горыныча.
   Вскоре появился Змей лукавый. Стал любезно Василису потчевать говорить речи сладкие о красоте ее ненаглядной, да вина подливать чудесные. Царевна сама не заметила, как все ему выболтала. Долго она ему плакалась про Ивана-царевича. Змей слушает внимательно, поддакивает, помощь ей обещает. А сам план коварный придумывает да легковерности женской удивляется.
   - Уф! - Щеки Василисы разгорелись, как красные рубины в косы вплетенные. - Вот это я пониманию, вот это угощенье! Не то что у этих твоих одноглавых родственников!
   - Надо, царевна, и честь знать, - говорит Змей Горыныч, - время уже позднее, ждут тебя перины пуховые, мягкие как облака белоснежные.
   Василиса хихикает, хочет встать, но резвые ножки подгибаются.
   - Пойдем, царевна, провожу тебя до твоей светелки.
   Проводил ее Змей Горыныч до покоев, но назад не вернулся. Мягка ему показалась перина на Василисиной постели.
  
   А, между тем, в Кощеевом дворце Семеновна горюет, Василишку ненаглядную вспоминает, болит сердце у няньки. Вот и пристает она к Кощею Бессмертному.
   - Ты, - говорит, - ирод, дочка родная пропала, а тебе и дела нет! Может, с ней какая беда приключилась, а мы про то не ведаем!
   - Молчи, - отвечает Кощей, - старая, а не то гусей пасти отправлю! Не я ли посольство отправлял к племени змееву, да не знают они, где Василису искать. Говорят, увез ее обратно в отчий дом Дормидонт, да и сам, как в воду канул. И спросить не с кого.
   - Да была бы я колдуном великим, так я б горы перевернула, реки б остановила, а нашла бы свою кровиночку! - Изводит Семеновна его упреками.
   - Это ты виновата! Твердила ей день и ночь о красоте ее неписанной да о царевичах. Василиса тебе и поверила, сидела у окошечка все вдаль глядела да вздыхала, поджидая Ивана-царевича в красном кафтане да в сапогах со скрыпами. Да не тот царевич, на ком кафтан красный, а тот, у кого полцарства во владении!
   - Да что же это такое?! - Вздыхает Семеновна. - Вот злодей! Слово ему не скажи! Ты лучше покати яблочко по тарелочке с голубой каемочкой, чем со мной ругаться, поглядим, как там наша Василисушка.
   Проворчал себе под нос Кощей о женском поле нелестное, но плюнул-дунул, как колдуну полагается. Покатилось яблочко по тарелочке, и увидели они Василису в тереме Змея Горыныча.
   - Ах, ты горе-горькое! Пропала Василиса, попала Змею в лапы! - Кощей закручинился. - Сорвалась свадебка окончательно?! Змей разбойник безжалостный, ни за что не отдаст нам царевну.
   - А ты пошли к нему посольство с подарками да пригрози Чуду-Юду пожаловаться, авось, не захочет ссорится, - советует Семеновна.
  
  
   Долго ли коротко, да только Елисей всеми правдами и неправдами вызнал, куда подевалась Василиса Прекрасная. Пришел он вместе с товарищем к палатам каменным Змея Горыныча, выследил, что летает он днями по окрестностям да по большим дорогам безобразничать, и прокрался под окошко терема девичьего.
   Сидит Василиса у окошечка каленые орешки пощелкивает, пряничками мятными закусывает, сама на небо поглядывает да поджидает, когда уже ее ненаглядный Змеюшко возвратиться. Показался Елисей девице и повел такие речи:
   - Здравствуй, Василиса Прекрасная! Долго я бродил по поганым бережкам речки Смородинки, про тебя выведывая, да вот и нашел. Оставь ты палаты расписные, прыгай ко мне из окошечка, тут я тебя и поймаю!
   - Кто это речи держит неразумные? Зачем покидать мне разлюбезного Змея? Он меня холит-балует, одевает в материи яркие, дарит жемчуга белые, вплетает мне в косы ленты пестрые...
   - Околдовал тебя видно проклятый Змей! - Ответил на это Елисей с горечью. - Забыла ты своего ясного сокола, Ивана-царевича, забыла про кудри его золотые, про голосок медовый, про красный кафтан.
   - Фи, - отвечала ему Василиса, - подумаешь, красный кафтан! Нынче зеленые в моде. Мой Змеюшко всегда зеленое носит!
   Плюнул только Елисей себе под ноги, но увидел, что летит Змей и поспешил убраться по добру, по здорову.
  
   Вернулся он на другой день, когда Змей Горыныч улетел, и принялся опять девицу капризную уговаривать.
   - А знаешь ли ты, красавица, что девицы в этом тереме раз в месяц меняются? Натешится с тобой изверг и сожрет в свое удовольствие!
   - Неразумны, неразумны речи твои, добрый молодец, - отвечает ему Василиса. - Ничего-то ты не ведаешь! Жениться он на мне собирается. В конце месяца свадебка будет!
   И в этот день не смог уговорить Елисей царевну, пришлось ему уходить, не солоно хлебавши.
  
   Но вот настал третий вечер, и снова пришел Елисей под окна к царевне, и повел речь хитрую:
   - Не знаю, Василиса, может и хорош тебе Змей Горыныч, только все же он не Иван-царевич, в приличном обществе с ним не появишься.
   - Хм?... - Политично задумалась Василиса Прекрасная.
   - Да-да, кто ж тебя на пир с ним позовет, если Змею Горынычу лучшее угощение - человечина. Всякий бояться станет, что он всю челядь сожрет, а закусит хозяйскими детишками.
   - Ну...
   - Нет, если ты согласна всю жизнь провести в этом тереме, то дальше и не буду уговаривать. Жаль, что на красоту твою будет любоваться только трехголовая рептилия. Но то твой выбор, твое желание... Есть, конечно, одно средство...
   - Да? - Царевна из окошка высунулась, упали ее косы тяжелые до самой земли. Елисей, не будь дурак, дернул ее за косы. Василиса с визгом вывалилась, тут Елисей подхватил девицу и помчался куда глаза глядят, лишь бы от Горыныча убраться.
  
   К вечеру возвратился Змей Горыныч домой, заглянул в башенку к Василисе, но никого там не нашел и в погоню кинулся.
   Всю ночь и день скакали Василиса и Елисей с названным братом Фомушкой. Оглянулись назад, видят - нет никого. Решили остановиться, но вдруг померкло солнышко - Змей за ними вдогонку летит. Половину неба собой закрыл, из пасти пламя вырывается, хвостом реки поворачивает.
   - Ах, - Сказала Василиса, - это он за мной гонится. Может, отдадим меня, и я упрошу не трогать добрых молодцев?
   - Великодушно себя чудищу пожертвовать, ради нашего спасения, - отвечает Елисей царевне, - да только не беспокой себя понапрасну, царевна прекрасная. Сложим мы буйны головушки, а не уступим Змею! Скажи-ка, дочка Кощеева, а не знаешь ли ты слова волшебного, чтобы остановить Змея лютого?
   - Стыдно добру молодцу просить помощи у красной девицы! Коли боишься ты Змея огненного - отдай меня ему, а коли силу в себе чуешь - против него с мечом выступи!
   Сдержал вздох Елисей и говорит товарищу:
   - Ну, приготовимся к ратному подвигу, сразимся с могучим Змеем.
   И меч вытаскивает. Фома вздохнул, но не бросать же в беде товарища, не отступать от слова данного, и тоже из ножен тянет меч булатный.
   Вот Змей Горыныч уже совсем близко. От жара воздух потрескивает, обливаются богатыри соленым потом, но мечей из рук не выпускают. Вдруг еще темнее сделалось, еще сильнее ветер поднялся.
   - Что же это происходит? - Богатыри друг у друга спрашивают.
   - А это, - говорит царевна, - Змей Одноглавый летит.
   Вон оно, как все складывается, сама думает, видно развела нас жизнь с тобой, Змеюшко, как берега речка Смородина!
   А в небе сшиблись Змей Горыныч и Одноглавый Змей, и от грохота земля содрогается, молнии небо рассекают. От крыльев поднялся ветер такой, что столетние деревья в лесу повалены, воду из рек вычерпало. Змей Горыныч поливает Одноглавого Змея огнем, но тому все нипочем, чернеет только панцирь его от копоти. А Одноглавый Змей норовит Горынычу откусить головы. Горыныч не дается, извивается. Но вот упала на землю первая голова и пробила твердь до самых вод поземных, на том месте разлилось озеро. Другая скатилась за горы, и там забили источники. Но Змею Горынычу все ничего, лишь бы средняя голова была да палец с волшебным когтем, как он им по шее чиркнет - тотчас новая голова у него вырастает и огнем пыхает. Одноглавый змей изловчился, откусил ему палец с волшебным когтем и плюнул его прямо Василисе под ноги. Она его схватила, за пояс спрятала, никто этого и не приметил.
   Закричал Змей Горыныч страшным голосом, и от крика этого дальние горы обрушились, и пустился наутек. А Змей одноглазый за ним следом, добить злодея хочет.
   - Ну вот, - говорит Елисей, - не страшен нам теперь Змей Горыныч! Айда, в царство Тридесятое.
  
   Скакали они, скакали, не встретилось им ни деревеньки, ни двора постоялого. Но вот вдали лес засинел.
   - Поспешим, - говорит Елисей своим спутникам, - доберемся до лесу до того, как солнышко сядет, там и заночуем.
   Пришпорили они резвых коней. Вскоре и лес перед ними встал темной стеной, а там и небольшую речку приметили и домик ветхий, с виду как-будто нежилой. Покликали они возле избушки хозяина, но из окон никто не выглянул, двери не распахнул. Тогда по собственному почину устроились они в домике, поужинали.
   - Смотри, Василиса, - говорит Елисей, на лавке укладываясь, - никуда не ходи, а то опять беда какая-нибудь приключится.
   - Что я, - отвечает ему Василиса, - дитя несмышленое дважды на одни грабли наступать?!
   Елисей ничего не сказал царевне, натянул на голову суконный кафтан и тут же заснул богатырским сном. Так же и его названный брат устроился, только царевне не спится. Лежит она на лавке, глядит в окошко, а там луна полная сияет и светло как днем. Крутилась, ворочалась Василиса с боку на бок, затем не выдержала, захотелось ей на вольный воздух. Тихонечко поднялась царевна, на цыпочках выскользнула из избушки, только дверь легонько скрипнула.
   Села Василиса на завалинку, подперла щечку белой рукой и задумалась. Долго ли просидела, то неведомо, но тут вышел на крылечко молодой богатырь Фома.
   - Царевна, не сидела бы ты на завалинке, сегодня ночь для доброго человека опасная. Видишь, луна вышла полная, того и гляди, русалки из речки выскочат и захороводятся. Коли встретят добра молодца - защекочут, коли девицу - с собой утащат.
   - Твоих советов мне не надобно, - отвечает Василиса, - недаром я дочь Кощеева, как-нибудь разберусь с русалками.
   Пожал богатырскими плечами Фома, да и отправился себе на боковую.
  
   А вот дай-ка пойду к речке, погляжу на танцы русалочьи! Кощей с водяными знается, постесняются меня тронуть! Сказано - сделано. Идет она по сторонам украдкой оглядывается, отгадать старается, откуда русалки выскочат, но вокруг никого. Над темной речной гладью легкий парок стелется, искупаться манит. Опустилась царевна на мостик, склонилась над водой, и оттуда выглянуло ясноглазое отражение. Василиса сама собой залюбовалась, перекинула черные косы за спину.
   - Эй, водяной! - Лукаво говорит девица. - Есть ли у тебя русалка, которая красотой со мной сравнится?!
   Звонко засмеялась и плеснула водой. Закачалась луна в мелкой ряби, расплылось ее отражение, и с речного дна глянула на нее обрюзгшая физиономия водяного. Закричала царевна дурным голосом. Заверещали русалки, выпрыгивая из воды. Забулькал под мостиком водяной, сотворив глумливый жест. Царевна, охнув от ужаса, заметалась по берегу, а русалки, злобно хохочут, не пускают ее к избушке.
   Тут очнулись от сна добрые молодцы. Видят, русалки Василису взяли в круг. Царевна в одну сторону кинется, там ее уже русалка встречает, до крови ущипнуть норовит. Она в другую - там другая за косы дергает. Царевна на них ругается, а русалки в ответ только хохочут, да толкаются. Кинулись добрые молодцы Василисе на выручку, но где там! Увидели их русалки, подхватили Василису под руки и нырнули на темное речное дно. Долго кликали у воды царевну, но она так и не отозвалась.
   - Все, - говорит Фома, - пропала красна девица. Водяной уж никогда ее не отпустит.
   - Эх, - вторит ему Елисей, - кануло в воду мое желание. Что же делать теперь?
   - А, давай-ка, пошлем весточку Кощею Бессмертному, может, он и сговорится с Водяным...
   - Нет, - отвечает ему Елисей, - опять мы виноваты - не уберегли девицу. Пойдем ее из беды выручать. Только как проникнуть в водяное царство?
   - Нырнуть в глубокий омут - про другие ходы к Водяному не ведомо. Спроси лучше, как на вольный воздух от него выбраться? Слышал я про купца Садко, по прозванию, но говорят люди добрые, что с тех пор поумнели Водяные, не пускают в свои владения с музыкальными инструментами, - отвечает Фома.
  
   Кинулись молодцы в омут с головой и очутились в подводном царстве. Видят, стоит на дне речном, на желтом песочке дворец перламутровый, возле него сад водорослей чуть колышется, а перед дворцом сидит на троне Водяной, рыбки вокруг него стайками плавают, русалочки хороводы водят, песни поют. Подходят добрые молодцы к Водяному и кланяются, как полагается.
   - Здравствуй тебе, Царь Водяной! - Говорят они. - Пришли мы в твои владения своей охотою и с просьбою: утащили ночью твои русалочки красную девицу, Василису Прекрасную, дочку Кощееву. Отпусти ты ее обратно на волюшку. Зачем тебе с Кощеем связываться?
   Водяной усмехается:
   - Нет, добрые молодцы, не отпущу я царевну. Я теперь с Кощея Бессмертного выкуп богатый потребую, знаю, разыскивает он по всему Тридевятому царству свою дочь ненаглядную. Да и вам не видать больше красного солнышка, не дышать больше вольным воздухом - останутся ваши косточки на дне речном на веки вечные.
   - Отведите, - кричит своим слугам ракам, - этих добрых молодцев на мои пастбища да отдайте рыбкам на съедение.
   - Ты погоди, царь Водяной, не спеши, соблюдем старинные обычаи. Предложи выкуп за нашу свободу, предложи ты нам всю ночь сказки тебе сказывать, пока не рассмешим твоих русалочек, или еще какую работу задай!
   - И соловья баснями не кормят, - отвечает им Водяной насмешливо, - а ты решил Водяного царя сказками угостить?! Ничего мне от вас не надобно... Только одну мне службу и сослужите - рыбок моих покормите, чтоб тучнели стада мои.
   И хлопнул Водяной в свои зеленые ладоши.
   - Эй, слуги мои верные!
   - Так-то ты с гостями обращаешься! В твоей мы воле... - отвечает ему Елисей. - Но коли нам нет отсюда выхода, то позволь погулять по твоим подводным владениям, поглядеть на чудеса твои подводные.
   - Будь по-вашему - я сегодня в настроении. Погуляйте до нынешнего вечера, - соглашается Водяной.
   И пошли добрые молодцы. Идет Фомушка и тяжко вздыхает, повесив буйну голову.
   - Не кручинься, брат мой названный, - утешает его Елисей, - времени еще много. Перво-наперво разыщем Василису среди русалок, а там посидим-подумаем, вдруг найдется способ от Водяного вырваться!
   Фомушка только покачал буйной головой недоверчиво, однако, за Елисеем последовал.
   Нелегко оказалось отыскать царевну в русалочьем хороводе - русалки в воде полупрозрачные и зеленоватые и все на одно лицо кажутся. Пришлось им этих русалок по одной перебирать, на счастье, в воде они были смирные и не пытались защекотать добрых молодцев, а только хихикали. Наконец, увидели они царевну. Взял Елисей ее за руку, рука у нее полупрозрачная, холодная, а сама царевна глядит так, словно и не узнала.
   - Василиса, - говорит Елисей, - узнаешь ли ты нас, добрых молодцев? Мы спасать тебя пришли.
   - Теперь мне русалочьи танцы и песни по сердцу. Хочу танцевать при луне и добрых молодцев песней заманивать.
   - Ну, царевна, это мы уже слышали. Ты и от Змея Горыныча уходить не хотела, а тут я тебя спрашивать не буду. Вернешься с нами из водяного царства, исполнишь мое желание, а там уж поступай, как знаешь. Хочешь, воротись к Змею Горынычу, хочешь, разыщи Ивана-царевича, хочешь, снова в омут прыгай.
   С этими словами оторвал Елисей от рубахи полосу синей материи, завязал на косе Василисиной, чтобы отличить ее от других русалочек. А как царевна убежала хороводы водить, так вернулись они обратно ко дворцу, да приметили - кто-то по лесенке к Водяному спускается. Любопытство их разобрало, спрятались они в водорослях неподалеку от трона речного царя.
   Приблизился к Водяному добрый молодец, а не заметно, что оробел. Собой он статен, одежды на нем богатые, но изорванные, да рука перевязана.
   - А! Змей Горыныч ко мне пожаловал, - говорит Водяной и гостя рядом с собой усаживает.
   - Надобно мне схорониться, - отвечает Змей Горыныч, - пока палец волшебный не найду или новый не отрастет. Бился со мной Дормидонт на смерть, да сумел я от него скрыться. У тебя отсижусь, пока он вокруг рыщет. Смотри же, если он объявится - не выдай!
   - Ну, Змей, ты же меня знаешь!
   - Очень хорошо, - отвечает ему Змей Горыныч, - я тебя знаю. А Дормидонт по свету разыскивает невесту свою Марью-искусницу. Коли меня выдашь, расскажу и я, что отдал тебе девицу и прячешь ты ее во дворце среди русалочек.
   - Вон, стало быть, как ты о друзьях думаешь?!
   - Баба Яга тоже мне подруга закадычная, да вот выдала меня, старушка подлая, Дормидонту проклятому, через это все мои неприятности.
   - Не боюсь я Дормидонта. Нет у меня его невесты. Отдал я ее одной купчихе в услужение, а то уж очень девица непоседливая, воду мне мутила. Пускай на нее работает.
   - А что же, ты ей серьги волшебные не надевал? Не стала через них она послушною?
   - Надевал, надевал, да не помогло. Все она о своем милом печалилась, извела своими слезами. Я ей сто раз объяснял, что раз ты утонула, то нет теперь тебе никакого дела до земной жизни и всяких там женихов, а она все свое твердит. На волю, говорит, хочу, к милому вернуться. Вот я от нее и избавился.
   - Ну, это к лучшему. Скажи своим русалкам, пусть сегодня ночью пойдут на поле да как следует поищут палец мой огненный. Вели им это немедленно!
   - Вон оно как! Ночью русалочки все поле по травиночке переберут. А, Змеюшко, не позвать ли моих русалочек, пусть станцуют для тебя! Мне сегодня доставили девицу красоты удивительной...
   - Не надо мне твоих русалочек, они как лягушки холодные, слово разумное молвить не умеют, а только хихикают бессмысленно.
   - Как знаешь, Змеюшко, как знаешь. В их деле слова разумные излишние, а что хихикает девица, так это многим нравится.
   Вернулись в свои в палаты добрые молодцы.
   - Ах, - говорит Елисей, - незадача! Нет у нас пальца Змея Горыныча, а то бы уж нашли способ из беды выпутаться.
   Сели добрые молодцы на широкие лавки, закручинились, но вдруг вздрогнул дворец царя водяного, закачались башенки. Богатыри подскочили к окошкам и видят: кружит над дворцом Одноглавый Змей.
   - Это он за Змеем Горынычем! - Обрадовались богатыри. - И нас заодно выручит!
   Елисей говорит товарищу:
   - Ты, брат мой названный, Фомушка, беги да расскажи ему все, что слышали, а я приведу Василису Прекрасную.
   Нашел Елисей русалок. Все также девицы хороводы водят, словно и не видят, что вокруг делается. Приметил Елисей голубую ленту, выхватил из круга царевну и потащил за собой. А Василиса идет за ним, ничего не спрашивает, не сопротивляется.
   Фома, между тем, с Одноглавым Змеем побеседовал. Одноглавый Змей поймал Водяного и допрашивает его с пристрастием, мол, кому продал ты, величество мокропузое, мою невесту? Как туда добраться, и по каким приметам эту самую купчиху найти? И где Змей Горыныч спрятался? Отвечай, а не то разнесу я твой дворец, русалок на солнышко повытаскиваю!
   Водяной с испугу не стал притворяться, что ничего не ведает.
   - Змея Горыныча нет, - говорит, - улизнул в Тридесятое царство, как увидел, что ты над дворцом моим кружишь. Невесте я твоей зла никакого не причинил, так и ты оставь моих русалочек невредимыми и дворец мой не разметывай. Отдал я ее молодой купчихе в работницы, а она за то пару бычков-трехлеток, как ночь безлунная, черных в воду кинула. Ничего я о той купчихе не ведаю, знаю лишь, живет она в тереме, а на тереме золотой петушок.
   - Коли ты соврал мне, ворочусь и исполню, что сказывал. А коли правда твои слова, то живи себе и дальше до поры, до времени. Мы, Одноглавые Змеи, не злобливые.
   Только хотел Одноглавый Змей взлететь, как Елисей его останавливает.
   - Погоди славный Дормидонт. Не в службу, а в дружбу, вытащи ты нас со дна речного. Злодей Водяной силой нас тут удерживает.
   - Возьму я вас с собой, да только отправлюсь я не на вольный воздух, а в Тридесятые царства, что на обратной стороне земли находятся.
   - А нам тоже туда надо, - говорят добрые молодцы.
   - Ну, тогда на спину ко мне залезайте. - Говорит Одноглавый Змей. - А! И Василиса с вами. Я-то думал, образумится царевна, вернется домой под родительское крыло, а она все своего Ивана-царевича по свету разыскивает!
   Забрались на змеиную спину широкую добрые молодцы, усадили девицу. Поплыл одноглавый змей не хуже рыбы, как крылом взмахнет - верста позади останется, да водовороты закрутятся. Вот показалась глубокая расщелина на речном дне, нырнул туда Одноглавый Змей. Долго они плыли в кромешной темноте, но вдруг речное дно снова увидели.
   - Эй, славный Дормидонт! - Говорит Елисей. - Опять мы в царстве Водяного очутились!
   - В царстве Водяного, да не прежнего, - отвечает ему Одноглавый Змей. - Вынырнули мы на обратной стороне земли. Сейчас я вас из речки вынесу.
   И вырвался Одноглавый Змей на вольный воздух. Поднялся к самым облакам, и сверху они увидели все леса дремучие, поля широкие, а посредине, горошиной на блюдечке, лежит Велик-город, палаты в нем каменные, и на всех теремах петушки золотые. Покружил Одноглавый Змей над городом, присмотрелся, а потом в овражек опустился и оборотился в добра молодца.
   - Нельзя, - говорит, - мне появляться в змеином обличии, не любит здешний народ гадов летучих.
   - Ну, - говорит Елисей, - вот мы и Тридесятых царствах. Далеко нас судьба забросила. По свету молва идет, что все у них против нашего. Говорят, когда у нас ясный день стоит, у них ночь звездная, когда у них лето жаркое, у нас зима студеная. Говорят, и ходят они тут вверх ногами.
   - Вот про день и ночь, лето и зиму ты все верно сказал, это факт научно доказанный, а про то, что они ходят будто бы на руках - это враки. Так же им солнышко макушку припекает. Пойдемте в город, сами все увидите.
   - Погоди, Дормидонт. Надо с Василисы морок снять. Оно, конечно, когда молчит - спокойнее, но уж больно бледная и прозрачная, да и очень глупо хихикает.
   Вытащил Елисей из ушей девицы серьги, Водяным ей вдетые, и спрятал себе запазуху. Василиса сразу же в себя пришла.
   - Ну, надо же! Наконец-то догадались расколдовать! - Говорит она, упирая руки в боки. - Значит, принес ты нас Дормидонт в царство Тридесятое... И что же нам дальше делать?
   - Для начала, - говорит Елисей, - поможем отыскать Дормидонту его невесту, Марью-искусницу. И вот что, красавица, ты же дочь Кощея Бессмертного, волшебница знатная, помоги найти терем, в котором живет Марья-искусница!
   - Вот еще, - тряхнула Василиса косами, - буду я вам помогать!
   - Царевна, тебя же Дормидонт от Водяного спас!
   - Не уговаривай, Елисей, девицу прекрасную, не поможет она. Василиса, даром что дочь Кощея Бессмертного, нет в ней колдовства и на волос. - Говорит Дормидонт.
   - Ну и ну! Обманула ты меня бессовестно, царевна, обещала исполнить одно мое желание, взамен того, что я с тобою отправлюсь на розыски Ивана-царевича. И если все царевны такие же, то уж не знаю, стоит ли родиться в палатах царских!
   Обиделась царевна на такие слова.
   - А! Сразу видно, что ты родился не в царских палатах, а на крестьянских полатях! Каждому царевичу с пеленок ведомо, что жену берут не для пользы, а для украшения! И для царевны главное - красотой своей на весь мир славиться да богатым приданым! Это девки крестьянские пусть мастерицами становятся, а нам, царским дочерям, достается все за красивые глазки!
   - Эх, царевна, оставить бы тебя здесь да одну одинешеньку. - Отвечает Елисей. - Знала бы, как честных людей в заблуждение вводить.
   - Только попробуй! - Отвечает ему царевна. - Вот разыщу Ивана-царевича, тогда не сносить тебе головы.
   Махнул Елисей рукой, и отправились они в город.
  
   Идут они по городу и дивятся. Над городом стон-плач стоит. Народ весь слезами обливается, рукавами утирается.
   - Что у вас случилось, люди добрые? - Спрашивает Елисей.
   - Вы, знать, чужеземцы, коли про беду нашу не слышали. - Отвечает ему дородный лавочник, в фартук высмаркиваясь. - Объявился у нас Змей Горыныч, потребовал шесть юношей и шесть девушек. А иначе, говорит, город огнем дотла выжгу. Да чуем мы беду неминучую: не оставит он теперь в покое - пожрет всех наших молодцов и девушек, а после и за нас примется!
   - Ах, вот оно что! - Говорит Елисей. - И тут уже подлый Змей напакостил.
   И обращается к Дормидонту.
   - Ты, Дормидонт, лучше всех повадку Змея Горыныча понимаешь, все-таки он тебе родственник, хоть и дальний, вот скажи, где он прячется? В пещере али в высоких горах устроил он себе логово?
   - Нет, - отвечает Дормидонт, - не в характере Змеев Горынычей жить отшельниками. Этим людоедам общество требуется. Прячется он в городе, приняв облик человеческий.
   - Ах, вы, люди добрые! - В радости всплеснул руками лавочник. - Так вы нам его укажете и от горя-горького избавите?!
   - Не видели мы его лика человеческого, одно ведомо - не хватает на правой руке у него пальца. - Отвечает Дормидонт.
   - Василиса знает его да назло не признается. - Говорит Елисей.
   И правда, царевна в сторону отворачивается, будто и не слышит, что вокруг говорят.
  
   Пришли они в трактир, велели хозяину приготовить для них ужин да комнаты. Царевна, как водится, закапризничала, потребовала себе лучшую комнату, кровать с перинами да окошко, на площадь выходящее. И пока она служанками командовала, сели добрые молодцы за широкие столы похлебать щи с потрошками куриными, закусить пирожками с ливером.
   - Надо нам, - говорит Елисей, - придумать, как расплатиться с добрым хозяином.
   - Да разве, - спрашивает Фома, - мошна у тебя опустела?
   На это Елисей представляет такое рассуждение:
   - Когда бы отцы наши каждый раз мошну развязывали, то не гуляли бы свету царевичи да королевичи.
   - Вот, - поддакивает ему хозяин, - здравое рассуждение. Подскажу я вам условие, по которому ничего вы мне платить не будете. Вижу, богатыри вы испытанные, лихие. Слышали, небось, про Змея Горыныча? Мало показалось, гаду летучему, шесть девиц и шесть добрых молодцев - захотел еще и золота нашего. Пересчитал все заведения в городе и обложил данью непосильной. А у нас без того, какой год недород. Каждый божний день лавки закрываются. Где же нам взять ему золото? Победите Змея лютого - не возьму я с вас денег за постой.
   На том с хозяином и сговорились.
  
   - Ну, - говорит Елисей товарищам, - теперь бы нам разыскать Змея Горыныча. Одна задача да непростая - видимо-невидимо теремов в Велик-городе.
   А Василиса тем временем с делами управилась, стала спускаться к добрым молодцам да зацепилась подолом вышитым за гвоздь и покатилась с лесенки. Вывалился у нее из-за пояса волшебный палец Змея Горыныча и покатился прямо на угли жаркие. Тут раздался крик нечеловеческий. Подбежал Елисей к Василисе, думал, что девица в смерть расшиблась, но не она то кричала. Тогда оглянулись добрые молодцы на человека, углу сидящего и от добрых людей лицо скрывающего. Пусто в этот час было в трактире, только они и были постояльцами. Увидели добрые молодцы, как тот человек упал под лавку, за руку держится и кричит нечеловеческим голосом.
   - Да это же Змей Горыныч! - Сказали друг другу богатыри.
   Елисей схватил кочергу, выкатил палец волшебный из углей и спрятал себе запазуху.
   На крики сбежался народ, повязали они лиходея да посадили в клетку, а клетку поставили на дворе. И весь город прибегал смотреть Змея Горыныча, трактирщик всех пускал за медную денежку, а детишек, которые за мамкин подол держаться, бесплатно. Созналась Василиса, что подобрала она волшебный палец Змея Горыныча, но не знала она его цены.
   Приступил Дормидонт к Змею Горынычу с допросом, куда продали Марью-искусницу. На что Змей Горыныч ему отвечал:
   - Твоя правда, знаю я, где Марья-искусница. Я когда шесть девиц, шесть добрых молодцев себе на стол потребовал, велел, чтобы первую привели ко мне Марью-искусницу. Хотел отомстить тебе за поражение. Если ты меня отпустишь, то расскажу, где найти девицу.
   - Ты, - говорит ему Дормидонт с достоинством, - не торгуйся со мной, а облегчай свою совесть и наказание. Всем известно, какое ты чудовище. Вынесут тебе приговор со всей строгостью, но по справедливости.
   Хитрый Змей Горыныч сдаваться на милость не собирается, планы к освобождению придумывает и говорит:
   - Позови сюда царевну, ей скажу, где Марья-искусница проживает.
   - Нет, - отвечает ему Дормидонт, - не увидишь ты Василису Прекрасную.
   - Ну, ладно, - говорит Змей Горыныч, - ничего не поделаешь. Слушай внимательно. На утренней заре высыпли на площади одну меру зерна да увидишь, как слетятся все золотые петушки его поклевать, ты кинь золотое колечко своей невесты, петушок его признает, в клюв подхватит да и полетит к ней, а ты за ним следом беги.
   - Что ты, Змей Горыныч, за дитя меня считаешь неразумное?! Предлагаешь мне такие способы! Где я возьму тебе колечко золотое? Говори да по делу, а не то, смотри, научу горожан, как от тебя наверняка избавиться!
   - Ну, так и быть, - говорит злодей сладким голосом, - коли ты такой неповоротливый, расскажу я тебе другой способ. Оставил я девиц и молодцев связанными в овражке прямо за городскими воротами. Если бы не палец отрубленный, то никогда бы вам меня не отыскать, а я бы уже распорядился с молодежью по обычаю.
   - Эх, Змей Горыныч, стыд тебе неведом! Ну, пойду я свою невесту выручать!
  
   Вторым к Змею Горынычу подступает Елисей. И так начинает речь свою:
   - Ты, Змей, долго живешь, высоко летаешь, многое знаешь, вот скажи, например, как расколдовать девицу сто лет без просыпа спящую?
   А хитрый Змей отвечает:
   - Пришли ко мне Василису, я ей на ушко нашепчу.
   - Нет, не видать тебе Василисы! А не станешь мне помогать, брошу я в огонь твой волшебный палец и сгорит он окончательно!
   - Нет-нет! Не спеши, Елисей, органами раскидываться. - Говорит ему Змей медовым голосом. - Скажу я все, что тебе хочется. Баба Яга, старушка древняя, колдунья знатная. Она владеет такими секретами.
   - Ну, - говорит Елисей, - смотри, не обмани, а не то поплатишься!
   Сказал так да и пошел на самый большой двор купеческий, где поджидали его именитые граждане, награду за поимку Змея выторговывать.
  
   Тут проходил по двору, мимо клети железной Змея Горыныча, Фома. Змей его окликает голоском сахарным:
   - Победили вы меня, добрые молодцы, и боюсь я наказания сурового за дела мои разбойничьи, а потому хочу помочь. Позови сюда царевну, тайну ей поведаю про ее Ивана-царевича. Видел я из поднебесья, где он обитает.
   Ну, думает Фома, сильно царевна по дружку милому убивается, авось, разбойник раскаялся! И кликнул Василису.
   - Ну, ты, - говорит Ерема Змею Горынычу, - смотри, не балуй, а не то покажу я тебе свою богатырскую силушку!
   - Ладно-ладно, - Змей соглашается покладисто.
   Пришла царевна.
   - Ты, царевна, вели уйти Фоме, - говорит Змей Горыныч. - Нечего ему беседы наши подслушивать.
   - Ты, Фома, пойди к хозяину, - отсылает его Василиса, - привел он богатыря, померяться с тобою силою богатырскою.
   - На это мы всегда готовые!
   И убежал, о Василисе забыв.
   Говорит тогда ей коварный Змей:
   - Ох, и ловка ты царевна, ох, и прекрасна! Верни мой палец огненный, и снова заживем мы с тобой, как прежде, весело.
   - Нет, - отвечает царевна, - нет у меня пальца волшебного, забрал его Елисей, и не хочу обратно в твой дворец. Мы с тобой совсем разные и у нас ничего не сладится.
   - Раз нет у тебя пальца - отвори замки трехпудовые, выпусти меня на свободу, а за это я тебе поведаю, где твой Иван-царевич!
   - Ах, - говорит царевна, - ты знаешь, где Иванушка!
   - Знаю-знаю, а как выпустишь - скажу!
   - Вот уж нет! Вы, Змеи, все коварные да ушлые - сначала обольстите девицу горемычную, а потом наутек пускаетесь. Сначала говори, а после уж отомкну замки трехпудовые.
   - Ох, царевна, мастерица ты торговаться! Ну, да ладно, будь по-твоему! Видал я твоего царевича в городе, живет в тереме купеческом, в том, где Марья-искусница прислуживала. Скоро привет Дормидонт свою невесту, вот у нее-то все и выспросишь.
   - Нет, - отвечает Василиса, - коли хочешь, чтоб я тебя выпустила, прямо сейчас показывай, где эта ведьма прячет моего Иванушку! Как вернется на двор Дормидонт да придет Елисей станет поздно решетки железные отворять.
   - Твоя правда, царевна, бежать мне надобно, пока Дормидонт невестой своей занимается, а Елисей золото стяжает.
   И тут объяснил он ей, как добраться до купеческого терема. Василиса, как услыхала, сарафан подобрала да и пустилась бежать.
   - Стой! - Кричит Змей Горыныч. - Стой, Василиса! Ты же меня из клетки не выпустила!
   - Ишь чего захотел, разбойник! - Кричит ему царевна в ответ. - Я тебя выпущу, а ты опять меня украдешь, и будет меня Иванушка по свету три года разыскивать, а я теперь долго ждать не намеренная!
   Взвыл с досады Змей Горыныч, принялся трясти клетку, но прутья в ней с руку толщиной, выдержали.
  
  
   Прибежала царевна к терему, ворвалась в палаты, всех слуг перепугала. Влетела она в горницу и увидела там Ивана-царевича - пьет он чай, на блюдце дует, сахарную голову прикусывает. Как увидела Василиса, так и кинулась ему на белую грудь.
   - Ах! - Причитает царевна. - Зачем ты меня, мой соколик ясный, покинул?! На кого ты меня оставил? Я три пары сапог железных износила, три железных посоха истерла, железные хлеба изгрызла, пока тебя разыскивала!
   - Это еще кто такая будет?! - Поднялась из-за стола купчиха румяная, дородная. -Почему, свет мой, зовет тебя соколиком ясным?
   - Ты, царевна, погоди, не торопись, - сказал Иванушка, отстраняя Василису. - Ты выйди в ту горницу, я сейчас к тебе и приду!
   Сердце Василисы наполнилось плохими предчувствиями, но она послушалась, ушла. Стоит у дверей, слова Ивана-царевича слышит и себе не верит:
   - Ангелочек мой сахарный, - говорит Иванушка купеческой дочери, - царевна это Василиса, дочка Кощея Бессмертного, а зачем она тут появилась, про то не знаю, я не ведаю...
   - Ну, не знаю, верить ли тебе, солнышко мое ясноокое, - отвечает купчиха, - чую, не так просто дело, как рассказываешь.
   - Почудилось тебе, лебедушка моя белая! Ужели я тебе свою любовь не доказывал. Каждый день, пока с товарами по белу свету ходил, вспоминал тебя, лютик мой желтенький.
   - А что же царевна такое спрашивает?
   - Ничего ей не обещал, все она навыдумывала. Да я ж к тебе, горлица моя голосистая, на Сивке-бурке прилетел. Как вышел темной ноченькой, как посмотрел на твою заколочку золотую, и так соскучился, что даже не стал дожидаться, когда солнышко встанет ясное!
   Тут царевна ворвалась в горницу, ножкой топнула, косы на спину перекинула, руки в боки уперла.
   - Так ты, говоришь, ничего мне не обещал?! Ничего не говорил?! В любви беззаветной мне не признавался?! Ну-ка вспомни хорошенечко, что ты мне обещал, когда мы в роще гуляли?
   - Да что ты, царевна, такое говоришь! - Иванушка с лица опал. - Да я никогда не выходил за приличия. Я ж ни разу случаем не воспользовался!
   - Ах, значит, не воспользовался?! - Грозно спрашивает его царевна.
   - Да я не то хотел сказать, царевна!
   - Что же ты хотел сказать, соколик мой ясный? - забирая вышитые рукава рубашки повыше, да перевязывая потуже русые косы, спрашивает купчиха. - Что же ты, свет мой ясный, позарился на царские почести?
   - Неужто ты, горлица моя белокрылая, царевне поверила?
   - Поверить не мудрено. Царевны на красные кафтаны да сапожки со скрипом падкие. А тебе, сизый мой голубок, все бы покрасоваться!
   - Да на что мне сдалась царевна! - Убеждает ее Иванушка. - Ведь как подумаешь, каково житье будет в царском тереме?! Свекор там Кощей Бессмертный - и не дождешься, когда хозяином станешь. Василиса - девка с норовом, только и горазда, что ножкой топать да косы за спину перекидывать. А тут случись война. Вот горюшко! Придется мне во главе войска вставать да оборону держать. Не ровен час, убьют. Нет! Не мне это счастье на роду написано! Буду уж лучше купцом богатеть да чаи вприкуску дуть со сладкими пряниками. Так что наши обеты свадебные у меня на сердце каленым железом выжжены.
   - Будут они и на другом месте отпечатаны, ради долгой памяти, - отвечает ему купчиха.
   - А! Так она тебе жена законная! А меня ты выставил на посмешище! - Кричит Василиса Прекрасная. - Да я сейчас тебя обращу в петуха да велю повару на суп поймать!
   И царевна стала произносить слова тарабарские. Тотчас раздался страшный грохот, задрожал терем до основания - то ворвался Елисей с товарищами. Вернулись они, увидели, что царевны нигде нет, догадались, чьи это выдумки, и заставили Змея во всем сознаться.
   - Не надо, Василиса, не колдуй! Ты же не умеешь!
   Иванушка, между тем, скользнул в дверь потаенную и побежал вниз по лестнице. Купчиха с ухватом за ним выскочила.
   Царевна же без чувств рухнула. Поднял ее Елисей на руки и унес на постоялый двор.
  
   Как царевна пришла в себя, так села у окошка и едва не выплакала все очи свои ясные, едва не разорвалась от тяжких вздохов грудь ее белая.
   Тогда Елисей так принялся ей говорить:
   - Ты, царевна, не счастье свое потеряла, а горя не нашла. Не был этот Иванушка царевичем, встретились мы с ним на большой дороге, ехал он в ту пору на телеге с обозом, я же пешим шел, попросил подвезти, а он заломил за услугу цену неслыханную. Потребовал себе Сивку-Бурку, а как добыли мы ему коня славного, так захотел он кафтан красный и в жены себе царевну.
   - Ах, какая я разнесчастная! Вон Марью-искусницу Дормидонт по этому и этому свету разыскивал! А разве ровня она мне? И не раскрасавица и не царевна!
   - Да и на что сдался тебе этот Иванушка? Погляди-ка, прекрасная, не хорош ли я, добрый молодец?!
   Не один день так Елисей царевну уговаривал, наконец, она утешилась.
   Между тем, собрались в Велик-городе судить Змея Горыныча за преступления его страшные. Стекались люди со всего царства Тридесятого в поглядеть на расправу, но в последний день прибыли с поклонами мужики из царства Тридевятого, пригнали они с собой две дюжины возов с дорогими подарки, сложили их на главной площади и стали слезно молить отдать им злодея лютого.
   - Все, - говорят, - знаем, все ведаем. Разбойник он, каких свет не видывал, да без супостата энтово больно озорничают его подручные. Пусть уж лучше он за ними приглядывает. Отпустите Змея с нами, к вам он больше шагу не сделает!
   Почесали великогородцы в затылках.
   - Ничего, - говорят, - не понимаем! Но вот, кто Змея изловил, пусть те и примут решение.
   Тогда говорит Дормидонт.
   - Я не желаю ничего, кроме как вернуть свою невесту, Марью-искусницу, а раз она со мной, то со Змеем Горынычем все счеты покончены.
   И Елисей такие речи ведет:
   - По мне, пусть возвращается. Палец волшебный послужит мне верной гарантией, что не станет Змей в моем царстве озорничать.
   - Что же с вами делать! - Говорят тогда люди мудрые Велик-города, - Мы получили подарки богатые, не в обиде мы на Змея Горыныча. Забирайте, коли вам он надобен!
   На том и порешили, и в обратный путь отправились.
   Снова прошли они через водное царство, да на этот раз Водяной им не вредничал и русалки под ногами не путались, говорят, переехали они в омут поспокойнее. Выбрались они берег из того самого места, откуда в воду прыгали. Нашли у покосившейся избушки своих коней и пожитки свои в целости и сохранности.
  
  
   А в кощеевом дворце снова Семеновна волнуется, Кощея Бессмертного со свету белого сживает.
   - Ты, - говорит, - Василисе будто и не родной отец. Не знает она еще совсем жизни, попадет опять к какому-нибудь змею Горынычу, погубит окончательно свою репутацию. Прознает жених ее, разве он возьмет в палаты свои расписные! Ты, Кощей, дунь-плюнь на свое зеркало волшебное, посмотри, как у Василисы житье-бытье!
   Послушался Семеновны Кощей Бессмертный, плюнул-дунул на зеркало, и показалась в нем Василиса, а рядом с ней молодец статный, красивый.
   - Ба, - сказал Кощей, - да это же царевич Елисей. Вот девка шустрая! Мало ей Змея Горыныча, так она нашла еще одного охальника!
   - Да чем же он тебе не угодил, ежели он царевич? - Ворчливо заметила Семеновна.
   - Да всем хорош молодец: и лицом бел да румян, и вежество знает, да только суженая его - Красавица Спящая. Обманут, опять обманут Василиску.
   - Да неужто не влюбиться в такую красоту неписанную? Спящая Красавица ей и в подметки не годится!
   - Не годится, - Кощей соглашается, - да только дура-девка наша Василиска. Вот Елена Премудрая, хотя и лицом, и фигурою уродилась в бабку свою Ягу, однако ж, дело о замужестве повела так по-умному, что женихи на ее дворе день и ночь толпились, друг через друга перепрыгивали, лишь бы заполучить невесту да полцарства. Эх, Василиса бы к ней наведалась, глядишь, и умишком разжилась!
   - Да тьфу на тебя! Может у них все уже слажено.
   - Эх-хе-хе, Семеновна, тут и к бабке Яге не ходи, уедет Елисей к своей Спящей Красавице, а Василиса-то с носом останется.
   Посидела Семеновна, покумекала и отправила записочку жениху терпеливому. Так, мол, и так, появился у тебя соперник нежданный, негаданный. Привязался, ирод, к девице неопытной от самой Кудыкиной горы. Коли хочешь жениться на царевне прекрасной и получить обещанное приданое, то не тяни, царевну выкради, да отпиши нам записочку, как дело у тебя сладится.
  
   Навестили и старую знакомицу, Бабу Ягу. Та, напуганная славой об их подвигах, злилась да сдерживалась, пакостей не чинила. Баньку истопила, как водится, накормила щами да пирогами с начинкою. Переночевали они у ведьмы, да на другой день перебрались через речку Смородинку. И вот очутились у Лукоморья, где три дороги расходятся в разные стороны. Остановили коней, спешились. Между тем, Василиса печалится.
   - Всем ты, Елисей, добрый молодец, но не царского роду-племени. Как Кощей Бессмертный посмотрит на безродного да небогатого?!
   - Никак не возьму я в толк, Василиса, к чему ты ведешь такие речи?
   - А как не понравится Кощею безродный зять? Не даст он нам с тобой денег на пропитание.
   Елисей посмотрел на царевну, призадумался.
   - Как же другие дела свои личные устраивают, - говорит вслух Василиса, - и замуж выходят. Ага, вот! Я за тебя замуж выходить не стану. Дам тебе боярство - отстроишь себе теремок, заведешь тройку с расписными санками... Будешь мужа моего советником! Это устрою - дело нехитрое.
   - Тяжело, говорят, царевна, в чужом пиру похмелье, - отвечает ей Елисей. - Я у чужих людей милости не привык просить.
   - Эх, Елисей, коли не родился царевичем, так о том, что спина от поклонов болит и вспоминать незачем.
   - Нет, Василиса, негоже мне идти к твоему мужу в советники, не по роду это мне, не по племени.
   - Почему это? Али ты царских кровей? Али разумеешь какое-нибудь занятие?
   - Угадала ты, царский я сын. Отпустил меня батюшка на три года погулять, белый свет посмотреть да ума набраться. Три года эти выходят уже. Пора мне возвращаться в отчий дом, да разбудить Спящую Красавицу, что в жены мне с колыбели сговорена. Вот затем я колдунью и разыскивал, выяснить, как расколдовать Красавицу.
   - Ах, ты, негодяй! Обманул красну девицу! Я думала ты с серьезными намерениями, а ты!..
   - Эх, Василиса, да разве так обманывают! Была у нас с тобой сделка честная: помог я разыскать твоего Иванушку, ты же обещалась мое желание выполнить. Вышло так, что колдунья ты никудышная, зато красавица знатная. Чего же ты сердишься?
   Смотрит на него царевна и слово какое сказать не знает. Елисей же свое продолжает:
   - Дормидонт, подскажи мне на прощание, как расколдовать суженую? Три года я хожу-брожу по миру, у всех спрашиваю, а никто не знает, не ведает.
   - Да и я тебе в этом не помощник, - говорит Дормидонт, - не знаем мы чужих заговоров. Слышал я, что в древние книги поцеловать ее советуют...
   - Целовал я ее, целовал, - отмахнулся Елисей, - да она не просыпается. Вот и Бабу Ягу спрашивал. Она тоже талдычит про поцелуйчики, а больше ничего не ведает. Как же мне с этой бедой справиться, а?
   - Ах, будьте вы все неладны! - Закричала царевна. - Лучше бы я сразу замуж выскочила и ни о чем не думала! Да не знала я тогда, что все царевичи обманщики, а обманщики не все царевичи!
   Тут из леса огромный волк выскочил, кони захрапели и в стороны шарахнулись. А серый волк подбежал к Василисе и говорит:
   - Царевна прекрасная, прислал меня жених твой. Ждет он тебя, в тереме своем расписном, злато-серебро в сундуках кованых пересчитывает, тонкие материи разворачивает...
   - Можешь о богатстве и не рассказывать - выйду замуж за первого встречного!
   Сказала так царевна, запрыгнула серому на спину и была такова.
   - Вот и конец нашему путешествию совместному, - говорит Дормидонт, - пора и нам домой.
   Тут обернулся он в Змея Одноглавого, подхватил Марью-искусницу и исчез.
   - Ну, что, брат мой названный, опечалился? Запоем песню веселую, предстоит нам дорога дальняя, в горы высокие, где качается на цепях кованных гроб хрустальный со Спящей Красавицей. Разбужу я девицу, сыграем с ней веселую свадебку!
   Тут сказка и кончается.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   16
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"