Аннотация: 15-й. А в романе "Боги не чешутся" это эпизод 21.
Зюк в храме наук
Любопытные мысли тебя посещают, когда прогуливаешься в ночи по университетскому зверинцу. Ну, вернее, не по всему зверинцу, а по одной из его клеток. Между прочим, по твоей сосбственной. Собственной - не в смысле владения, просто ты здесь с некоторых пор обитаешь.
Причём клетка у тебя низенькая, но ты всё равно ходишь в ней гордо, не сгибая спины и даже не поджимая коленей. Как это у тебя получается? Просто ты с известных пор несколько мал ростом. Когда вспоминаешь о последней истине - поневоле начинаешь горбиться.
Хорошо внезапно стать мертвецом, но всё же обидно при этом стать карликом. Правда, и в этом обидном было своё хорошее: ведь не запытали в Отшибине до смерти, хотя могли; потому и не запытали, что удивились внезапной зюковой трансформации. Но с другой стороны, Отшибина-то у Зюка осталась далеко позади, по-правде говоря, уже и подзабывается, как лишённый внятного смысла кошмарный сон - а карликовость - вот она, при Зюке. Держится, не отпускает. Неужели это на всю жизнь?
Тьфу, какая жизнь, когда посмертие же!
Но всё равно посмертие посмертию рознь. Зюку ведь зачем хотелось посмертия? Затем, чтобы поехать за Порог Смерти, в приличном университете выучиться, а там и на службу какую некрократическую попасть, устроиться всем на зависть. Немного, но и немало.
А что из этого вышло? За Порог-то Смерти Зюк выехал, ничего не скажешь, вот только поездка в свободные некрократические земли в зарешётчаном экипаже имеет привкус грубой издевки судьбы. Никто не спросил, готов ли Зюк к этому серьёзному шагу. Не оставил время для выбора, как то в отношении свободных людей бывает. Вывезли в Запорожье, как груз. А коли ты груз, чем тебе поможет Запорожье?
Попал Зюк и в университет. Университет города Приза - он-то действительно славится. Славится больше всех других университетов, он даже славнее чем Университет города Цига, хотя в том Циге, как здесь говорят, учат всё-таки лучше. Но так оно или нет, Зюк-то в Приз не учиться приехал. Ни знания Цига, ни слава Приза - ничего из этого тебя не коснётся, пока ты вместо учёбы проводишь всё своё время в клетке некровивария. Ибо в универитет ты взят не на человеческих правах, а на правах любопытного некробиологического факта.
То же самое осталось сказатьи о мечтах Зюка хорошо устроиться после университета. На службу принимают людей, но не принимают факты. За факт иной раз могут и недурственно заплатить, но опять же: оплата пойдёт кому-то, но только не самому факту.
Неужели Зюк столь невезуч? Похоже на то. По большому счёту, Зюку повезло лишь в одном (ну, если забыть про все поросшие быльём отшибинские страхи) - в том, что в посмертие он попал бесплатно, сиречь надурняк. Экономия денег - это ведь в первую экономия времени; кто-то лишь к концу жизни зарабатывает на обряд, кто-то и вовсе не успевает. Светило бы успеть Зюку? Ох, не факт.
Что платить не пришлось - конечно, большое подспорье. Но и в этом смысле везение Зюка донельзя подпорчено. Посмертие, которое ты не заработал, а подхваил вроде насморка - бросовое посмертие. Никому не интересное. Уже и потому не интересное, что свободный проезд из Отшибины в Приз и вид на посещение Университета ты получаешь не иначе, как вместе с клеткой.
* * *
В течении почти всего переезда из Дыбра в Приз растревоженный Зюк не смыкал глаз. Очень уж боялся сидящего напротив Дольфа из Сикора, чья смена настроения в любой момент могла бы прервать затянувшуюся пощаду в пользу иного решения, более необратимого по последсвиям. Судя по тому, как хмурился Дольф при каждом взгляде на Зюка - причём чем дальше, тем мрачнее - подозрения раскаявшегося эузца имели под собой какую-то почву.
Как бы то ни было, Дольф из Сикора в одном экипаже с Зюком до Приза всё-таки не доехал - верно, имел кучу дел поважнее, вот и вверил судьбу новояленного карлика своим подручным, которые на свой страх и риск ничего перерешать точно не могли. Убрался? Совсем?
Стоило Зюку осознать этакое счастье, как он немедленно забылся тяжёлым сном, в котором вообразил себя маленьким юрким клопом, хитроумно пробравшимся в пыльную и неприглядную внутренность благопристойной с виду диванной подушки. А ещё - неловким приведением, застрявшим в дверном проёме между мирами. А ещё - скалолазом, который уцепился крючьями за отвесную стену, бесстрашно свесился в пропасть и разматывает длинную-длинную верёвку, надеясь ею достать до самого дна. Но бывает ли дно у подобного рода бездны?
Очнулся же Зюк уже на месте назначения. Но только скорее "в" чем "на". В просторном тускло освещённом подвале, плотно уставленном клетками с мёртвым запорожским зверьём: некрособаками, некрокрысами, некрокроликами, некромышами. Всё это двигалось, настороженно глядело на новичка, чесалось, как живое. Вот зверинец!
Правильнее было бы сказать, "виварий", напомнил себе Зюк. Ему ли - послушнику биоманта Кулая - не признать назначения места, в котором оказался? С характерными повторяющимися табличками на кроличьих и собачьих клетках: профессор такой-то, магистр этакий. Ушастые профессора и магистры в клетках напротив мирно грызли мертвецкий аналог живой моркови, засыпанный в их кормушки. И только на клетке Зюка таблички не было. Не договорились, какую присвоить мне научную степень?
А чтобы уж совсем правильно, так здесь "некровиварий", ведь животные-то мертвы. Но как-то утешительнее было называтьэто место просто зверинцем. Впрочем, некровиварий - тот же зверинец и есть, только звери в нём - предназначены для научных опытов. Каких опытов? Эх, Зюку ли не знать - он сам их провёл в Академии не один десяток. И не в каждом опыте животное выживало...
Нет-нет, без паники! На клетке Зюка нет таблички с именем исследователя, это хороший знак.
* * *
Обнаружив себя в зверинце, Зюк в первые минуты сгоряча подумал, что здешнее окружение даёт ему мало шансов показать себя с лучшей стороны. То есть можно и не лицедействовать. Не выражать на лице ни покаяния, ни подобострастного возмущения. Ибо перед кем?
Однако, и в некровиварий спускались - какие-никакие люди. А где люди, там всегда сыщется повод проявить природную гибкость. Улыбнуться им, скажем, из клетки. А там и познакомиться, беседу завести. Какая нынче в Призе погода? А что за цены на хлеб? И, если не секрет, что со мной будет?
Люди, ходившие между рядов клеток, решали прежде всего два вопроса: наполнение кормушек, вычищение поддонов. Животные в клетках решали прямо противоположные задачи. Сотрудничества между теми и другими, таким образом, не складывалось.
Время от времени чью-то клетку-другую увозили из вивария на специальной тачке - надо полагать, на встречу с теми учёными, чьи имена стояли на табличках. Церемония увоза проходила в атмосфере полного равнодушия. Кого здесь жалеть?
Но Зюк пообещал себе непременно зародить в душах уборщиков сочувствие своей грустной судьбине. Пару дней он ловил бесстрастно скользящий взгляд уборщика, чтобы изо всех сил, до боли в скулах, изобразить доброжелательную улыбку.
- Эй, Жером, гляди как тебе лыбится вон тот ненормальный карлик!
- Это тебе лыбится!
- Нет, тебе!
Голоса зазвсучали грубо. Названный Жеромом съездил по уху второго. Тот, не будь дураком, ответил. Потом, уразумев, что их стравила неуместная улыбка Зюка, оба обратили внимание на него.
- Глубочайше прошу вас меня простить, - завёл Зюк покаянную шарманку, вдоволь опробованную ещё в Отшибине.
- Вздуем, - принял решение Жером. Сказано-сделано.
По счастью, все трое - не только Жером с напарником, но и Зюк - были мертвецами, потому боли от побоев не ощущалось, одно унижение.
Вот Зюк дождался, как уборщики утомились, и снова стал каяться. Ну, или оправдываться в покаянной форме. Мол, здесь в Университете Приза он впервые, правильно вести себя не приучен, да ещё сильно переживает за свою неведомую судьбу...
- Разговорчивый попался, - хмыкнул Жером.
- Вздуем снова?
- Придёся... - избиение повторили.
Тут бы Зюку и заткнуться, но он почему-то решил, что уже достаточно бит, и опять попытался объясниться. Хотя вроде бы, что тут непонятного: веди себя, как кролик, не прикидывайся человеком - никто тебя, соответственно, не тронет. А так энергии уборщиков достало и на третью взбучку. Лишь после неё напарник Жерома сказал:
- Нет, ты там как себе думаешь, но мне надоело! Животное так и будет нарушать порядок, а мои кулаки не железные. Намахался.
- Что ты предлагаешь? - насорожился Жером.
- А в малый зал его, к великану. Пусть уж там болтает, сколько влезет. А нам тут мешать нечего.
- Ну да! - закивал Жером. - А ещё поржём. Карлики великанов знаешь, как шугаются?
Служители некровивария взгромоздили Зюка прямо в клетке на здоровенную тачку и перевезли в соседнее помещение.
Малый зал вивария сильно отличался от большого. Начать с того, что клеток с животными здесь не было вообще. Пустые - те стояли в рядок под стеночкой, а из обитаемых - клетка Зюка стала единственной. Зато большаячасть самого зала была забрана решёткой с толстенными прутьями. Там, за решёткой и сидел тот самый великан, которого Зюку полагалось шугнуься. Может, так бы оно и случилось. Но только ведь Зюк - он карлик не настоящий, атавистических страхов от предков не впитал. Сразу сообразил, что пудовые великанские кулачищи до его клетки не дотянутся.
В общем, своим самообладанием Зюк уборщиков разочаровал. Пыхтели, грузили, перевозили - а повеселитья не привелось.
Единственное грубое слово великана было адресовано не новичку, а самим служителям некровивария.
- Кого принесла нелёгкая? - пророкотал отразившийся под сводами великанский бас.
- Тот зал заполнен, - пришёл на выручку Жерому его напарник, - новые клетки некуда ставить... Так мыпойдём?
- Валяй, - разрешил пленный великан.
Уборщики поклонились и с облегчением исчезли.
- Ну, - сказал великан из-за решётки, - кто таков? - теперь он обращался к Зюку, причём по тону можно было подумать, что новенький карлик по своей воле явился к нему на аудиенцию. Впрочем, в некотором смысле всё так и было.
- Зюк из Белополья к вашим услугам, - поклонился в собственной клетке вежливый посетитель. Слишком вежливый - аж лбом приложился.
- Белополье? - озадачился великан. - А это где?
- В Эузе, - сглотнув, признался Зюк. А сам так и буравил великана взглядом, чтобы понять, не глупость ли делает. Надо ли теперь сказать, что он антинекрократической политики Эузы ни в коей мере не разделяет? Или этому великану в заключении лучше сообщить нечто противоположное?
От упоминания Эузы великан не пришёл в буйство. Даже не поморщился. Только с деланной простоватостью присвистнул:
- А я думал, карлики живут в Отшибине...
- Да-да, конечно, - поспешил согласиться Зюк, - в Эузе карликов никаких нет, все в Отшибине, в этом вы совершенно правы... Просто я, - мучительно размышляя, что бы соврать, он не нашёл ничего лучшего, чем брякнуть свою неправдоподобную правду, - в некотором смысле не карлик.
Тут великан воззрился на Зюка в полном недоумении. Было от чего! Наскоро поставив себя на великанское место, Зюк словил себя же на нарастающем раздражении: карлик, который "в некотором смысле не карлик"... В каком смысле эту его заумь понимать? Не в обидном ли для тяжёлого на подъём ума самого великана?
- Я... я всё объясню, - пообещал он как можно быстрее. - Просто это в некотором роде долгая история, не вполне вразумительная мне самому...
- Ну и славно, - с обманчивым благодушием в голосе кивнул великан, - а то здесь полно времени для любой длинной истории.
Зюк бросился повествовать, да так, что слова брызнули осязаемым фонтаном. Во внезапном страхе перед тем, что великан рассвирепеет, выложил о своём отшибинском приключении всё-привсё, что знал о нём сам. Долгой истории, правда, не получилось. Главного-то Зюк как раз и не знал, а что знал - то в связный сюжет как раз и не складывалось. Одна надежда слабо стучалась в сердце: а что, если проницательный великан уразумеет что-то важное, ускользнувшее от самого Зюка.
Увы, великан от остальной своей подрасы в сторону проницательности отличался не так уж разительно. Чудо не произошло. Пауза, повисшая после рассказа некарлика, позволяла рассчитывать на неординарный ответ, а увенчалась тупой великанской банальностью.
- Это ты съел чего-то лишнего, - тоном знатока заключил великан.
Или он говорил Зюку о набранном в некровиварии лишнем весе?
* * *
Великан оказался на поверку совсем не страшным. Даже добродушным, что, впрочем, не помешало ему как-то раз разбушеваться. После того-то раза и служители некровивария заходят к нему на цыпочках, и животных из Малого зала не поотселяли, а людей - тех и подавно.
А чего бушевал? Дело в том, что к нему прислали подсадку - хитрозадого агента Инквизиции, который исподтишка о чём-то его выспрашивал. Великан вёл себя бесхитростно, агент Инквизиции перестал его уважать и совсем зарвался - в результате чего и был разоблачён.
- А что стало с агентом? - поинтересовался Зюк.
Лучше бы не интересовался. То, что стало, долго потом стояло перед глазами и возвращалось в сновидениях. Если коротко, великан втащил подсадного агента в свою часть зала между прутьями решётки. Причём сделал это в самом узком месте, да так, что забрызгал бальзамом высокий потолок, а ставшие свидетелями буйства мёртвые собаки (расположенные в ныне пустующих пристенных клетках) - получили контузию.
Оказалось, расследовать тот случай собрались профессора некроветеринарии со всего естественного факультета. От них-то виновник события и нахватался специальной терминологии. Контуженные же псы - полностью утратили прежние навыки убеждённого лая. То есть заикались, жалобно подскуливали, немотивированно переходили в более высокую тональность. А ведь принадлежали к элитным бойцовским некропородам.
- К элитным породам? В виварии? - не поверил Зюк. - С чего бы они здесь оказались, такие дорогие?
- Меня охраняли, - обезоруживающе улыбнулся великан.
* * *
Мало-помалу Зюк узнал и историю великана. Расспрашивал осторожно, чтобы тот его не принял за подсадную утку (со всеми выекающими), но больно уж узнать хотелось.
Оказалось, опасного для собак великана зовут Ом. В университетском некровиварии он уже давно, но содержится здесь отнюдь не с исследовательской целью. Отбывает наказание. За что? Провинился перед Владыкой Смерти, написал про него бранное слово на каком-то документе. Кажется, и другие были эпизоды, но те недоказаны. Один вон хотел про них расспросить, а закончилась беседа так, что собаки с тех пор заикаются.
По правде говоря, и за один лишь доказанный эпизод Ома чуть не казнили. Специально ради него на площади Висельников построили обезглавливающую машину ("гильотину", коли по-научному). Поскольку же усекновение главы великана требует известных размеров механизма, то и гильотина вышла всем на заглядение. Высокая, стройная, с ажурными бортами и вместительным главоприёмником. В Призе её уже окрестили "Железной Дамой" и, говорят, не представляют без неё лица города.
К счастью для Ома, за него перед Владыкой похлопотали. Кто хлопотал - да родной брат! Брат у него - великан со связями, ныне руководит охраной Некропарламента, у Владыки тоже на хорошем счету. Будь преступление не таким громким, Ома бы и отмазали, а так смертную казнь заменили на посмертное заключение. Посмертное - это не после смерти; это в течение всего посмертия дотех пор, пока оно однажды не закончится.
Отчего же великан Ом своё "всепосмертное" отбывает в виварии при Университете Приза? Ответ прост. В Призе не так давно разобрали главную тюрьму. Зачем? Да протеста ради (тогда как раз случилась некрократическая революция, вот революционеры и старались, чтобы некуда стало их посадить). Разобрать разобрали, а новой не построили. Так и вышло, что во всём Призе не нашлось подходящей тюрьмы, чтобы содержать великана.
Тогда-то и вспомнили об университетских подвалах с высоченными сводами, а заодно и о некровиварии. Тоже ведь своего рода тюрьма, с близкой атрибутикой: клетки, решётки, замки, засовы...
Сюда, в некровиварий, счастливчика Ома тоже устроил родной брат. Позаботился о переоборудовании - чтобы языками зря не чесали, будто здесь никакая не тюрьма. На самом же деле - тюрьма тюрьмейшая.
Сам Ом, правда, до последнего надеялся, что братец устроит ему побег, но уж то была бы просто фантастика. Брат ведь поручился перед Владыкой, что Ом никуда не убежит. Коли соврал бы - тут бы и карьера его некропсу под хвост, а пуще того - близкого знакомства с "Железной Дамой" свести больно уж не хотелось. И даже коли не врут, что не больно, то не хотелось бы всё равно.
Историю своих призских злоключений Ом рассказывал не один вечер. Великаны вообще медлительны, а этот - так ещё и задумчив. Зюк внимательно солушал, и, что называется, мотал на ус, изо всех сил сдерживая то лихорадочное любопытство, которое никак не выдашь за почтительный интерес к истории.
Не раз и не два приходилось напоминать себе о гибкости - залоге успеха дипломатии. Гибкость требовала не пытаться форсировать рассказ Ома, а находить удовольствие в самом неспешном процессе. Чуток приторможенный великан и не ведал, какая захватывающая игра - по-своему бескорыстная - двигала Зюком во внешне идеально спокоцном слушании.
Конечно, как водится, имелся и ещё один мотив - более практического свойства. Ведь если Зюк проникнет в тайну великана, её потом всяко найдётся, кому выгодно сдать. Выгодно - это не за звонкие некроталеры, хотя и то бы неплохо. Это хотя бы за свободу. Ведь здесь, в университетском некровиварии, свободы, почитай, никакой, а Зюк - он ведь свободолюбив от природы.
* * *
Да, Зюк свободолюбив, и это о нём главное.
Потому-то и в Эузе не смог усидеть - свободы там мало. И в Адовадаи - всё равно мало. А в Отшибине все хвастаются, что настала свобода, но какая она свобода: вседозволенность всякого местного хулиганья. А Зюк - он как думает: свобода, конечно, не отменяет гибкости, но лишь при условии осознанной необходимости прогиба. И в покаянии тоже нет ничего плохого, если ты свободен каяться к собственной же выгоде. Все же прочие виды покаяния и прогиба следует счиать вредными.
Да, Зюк свободолюбив, но он реалист. Знает меру возможной свободы. На опыте знает. Не возмущается по пустякам. Да, он человек. Да, в зверинце. Кошмар? Ой, подумаешь: в Отшибине-то был зверинец намного почище этого, уж опаснее - так точно. Или не так?
Да, Зюк свободолюбив, но, в отличие от бедняги Ома, он и свободоумел к тому же. Ом свою надежду на свободу тратит удивительно бездарно. Взял да убил подсадного человека: кому с того польза? Может, кому и есть, но только не самому Ому. Оскорбление Владыки с отягчающим обстоятельством в виде убийства - очень даже могло потянуть на свидание с "Железной Дамой". Если бы не братец, Зюку встретилось бы в некровиварии одно зверьё.
Да, Зюк свободолюбив, но... И, кажется, подлинное "но" есть одно. Зюка преследует некая незаслуженная кара. На нём стоит какая-то - метка, что ли? Некое клеймо, притягивающее проклятия! Ныне, по вине данного клейма, Зюк превращён в малорослое неполноценное существо, в каковом облике не в радость ни героические свершения, ни выигрышные ходы тонкого ума. С чего бы вдруг стряслась подобная нелепость? Лучший ответ пока, как ни странно, принадлежит неуравновешенному великану. Ом сказал, Зюк утратил истинный облик в миг, когда чего-то лишнего съел. То есть - принял внутрь что-то, чего не следовало.
Как это верно! Наши пути извращает многое из того, что мы съели!
* * *
Отчего Зюка посетила беда? Чем далее, тем увереннее страдалец склонялся к мысли, что действительно чего-то не того съел. Действовал-то в истинном направлении, подходил к поставленным задачам с должной гибкостью и ответственностью, но вот питался - откровенно говоря, чем попало.
Питание его и сгубило. Кто это сказал: уж лучше голодать, чем что попало жрать? Кто сказал, тот, уж верно, умел рифмовать строки. Не умел бы - не рифмовал.
Ну а чего именно не того Зюку пришлось слопать? Вот тут от одной попытки вспомнить у него поневоле разбегались глаза, да так широко, что вместе и не соберёшь. В Отшибине-то что за жизнь у него была - в осадном городке "революционеров", среди замызганных шатров, кишащих тараканами - одним словом, на помойке.
А чего стоил запах из того котла, откуда Зюку нагребали кулеш - словно три поколения карликов справляли туда свои немалые нужды! А другой котёл, борщевой, который и не вспомнишь иначе как в отражении засаленного до блеска фартука, прилипшего к жирному брюху лагерного повара Ценка, чья потная физиономия чуть ли не окуналась в варево, а густые сопли, бывало, щедро текли прямо в наполняемые миски.
Пока эти ужасы происходили, Зюк, чтобы не портить себе аппетит, старался их не замечать. Но на будущее запоминал, чтобы на досуге вдоволь повозмущаться.
Ясно, что на будущее. В Отшибине-то брезгливых не любят - и на каждого, кто не хлебает даденное, глядят косо. Сытость не аргумент, в особенности если наступает она внезапно.
Вот и приходилось Зюку всеми силами поддерживать в себе аппетит. Не поддержишь подавишься, поскольку накормят-то всё равно.
Да что там говорить! Во всей эпопее его движения из-под Адовадаи и на запад он лишь раз вежливо отказался от предложенной пищи. Да, верно: один раз посмел отказаться, но то было ещё до приезда в Отшибину - в экипаже Настоятеля Гью. И отчего заупрямился - чувствовал себя несколько не в своей тарелке. Впрочем, и так понятно, что не в своей: Зюк находился в тарелке у настоятеля, вот и старался выглядеть погибче да повежливей.
Дело-то как было? Сперва Настоятель Гью Зюка уломал доехать с ним до Отшибины, а как только Зюк безоговорочно согласился - достал из рукава мантии жестяную коробку с конфетками монпасье. Верно, хотел закрепить эффект зюкового согласия.
Конфетки-то были особые - в Эузе таких не производят - ярко-красные, полупрозрачные, живо напоминающие зёрнышки граната с косточками внури. Загляденье, что за конфетки. И Зюку их захотелось - сразу, как увидел. Но не показать же себя Настоятелю рабом желудка, которого можна сманить с пути этакой мелочью. И Зюк отказался.
Жалел потом несколько дней. Но ведь не спросишь у Настоятеля: "Простите, не осталось ли у вас тех красненьких конфеток?" Несмотря на слово "простите", вышло бы ужас до чего невежливо.
А Настоятель Гью - человек жёсткий. Щедрых предложений он дважды не повторяет. Корошо, хоть в Отшибину Зюк согласился поехать без долгих колебаний... Или всё-таки плохо? Ах, ну да: по всему - плохо.
* * *
Потом, когда Зюк уже укоренился в Отшибине (ну хоть какие-то чахлые корешочки он в ней пустить успел - фигурально-то выражаясь), ему ещё раз попалась на глаза жестянка с гранатовыми монпасье Настоятеля. И где? Ни за что бы не догадаться...
Случилось это в личной палатке гарпии Бац, куда Зюк заглянул на мгновение-другое - лишь затем, чтобы позвать хозяйку. Сам бы не решился её беспокоить, но по распоряжению Мустафы из Уземфа - другое дело.
Ну так вот, озираясь в поисках Бац, Зюк и приметил настоятельские конфеты у изголовья тщательно простеленного гарпией спальника. А ведь это ей их в качестве изысканного презента вёз хитрец Настоятель! То-то и в угощении проявил щедрость: не своё же.
Надо сказать, Зюк в тот раз не нашёл гарпии, её палатка была пуста. Лишь спальник, да коврик, да коробка конфет, да чернильница с пером, да ещё две аккуратных стопки вылинявших газет: рукописный "Листок Буэ", печатный "Отшибинский листок" - это их, что ли, Бац издавала в прежние времена? .
Что самой гарпии Зюк не застал, ясно уже из того, что столько всего рассмотрел в её палатке. Коли застал бы - передал, что просили, а уж по углам почём зря не пялился - неприлично. А так и рассмотрел, и даже кой-чего машинально потрогал. В коробке-то настоятельской конфеты, оказываются, сохранились. И всё такие же гранатово-красные. Да и числом их не стало меньше - говорят, мертвечихи следят за своей фигурой.
Зюк, разумеется, пробовать конфетки не стал. Одну штучку, правда, достал двумя пальцами, повертел, да и назад спрятал, кажется. Ну, разве что лизнул разок - и обратно в жестянку. На вкус "гранатовая семечка" была совершенно пресной, и лишь если её как следует рассосать, появлялся сладковатый привкус. К счастью, Зюк той конфеты не раскусывал и не рассасывал, поэтому до перемены вкуса с никакого на сладкий дело попросту не дошло. Вот только откуда ему стало известно, что в конфетах прячется сладость? Неужели проглотил, а сам в волнении не заметил?
Нет, не было того. А насчёт вкуса - догадался.
* * *
Когда профессора с естественного факультета обнаружили Зюка в месте содержания набедокурившего великана, виновные получили самый суровый нагоняй. Жером пытался оправдываться, да не тут-то было. Малый зал через коридор о Большого принадлежал уже не виварию, а тюрьме. Путать же одно с другим никому не позволено, поскольку научное заключение и тюремное - никогда не одно и то же.
Пока Жером с напарником в спешке отвозили его клетку на прежнее место, Зюк вдруг заметил: табличка с именем и регалиями исследователя уже вставлена в специальное гнездо. Жаль только, изнутри клетки надписи на таблички не увидишь. Сколько глаза ни скашивай - нет, не выходит.
Осталось послушать галдящую толпу в пяток профессоров и дюжину ассистентов, которая забежала в некровиварий на него взглянуть - надо же, какая популярность! В толпе всяк болтал о чём-то своём, но худо-бедно сориентироваться в происходящем Зюку удалось.
Оказывается, единственного в своём роде отшибиноморфного эузца последние две недели повсюду разыскивали для лабораторных исследований. С каждым днём искали всё упорней, так как на вскрытие обещал приехать знаменитый бальзамировщик - "тот самый" Фальк из Цанца...
Что, серьёзно? Некое тревожное чувство в животе Зюка вдруг обострилось и испуганно заскреблось. Вспомнился длинный ряд вскрытий в биомантских лабораториях, где он сам выступал ассистентом академика Кулая. Многие ли животные их пережили?
От подобных мыслей Зюк вжалсяв клетку,и тогда один из ассистентов судивлением воскликнул:
- Да он же нас понимает!
Ага, не так-то легко вскрывать существо, которое с пониманием следит за твоими действиями...
- Эй, карлик, - обратился к нему другой ассистент, простоватый малый с идиотской улыбочкой, - не боись, как вскроем, так и обратно зашьём. Посмерие твоё сильно не пострадает, - и заржал.
- ...Нет, что вы, коллега, - долетела реплика кого-то из профессоров, - вскрытие, разумеется, крайняя мера. Для начала проведём все необходимые анализы, - слыша его уверенный тон, Зюк почувствовал, что уже влюбляется в этого учёного с его широким взглядом на проблему и готовностью не рубить сплеча, а сперва поразмыслить.
- Несомненно, коллега, - отозвался его оппонент, - однако, если к нам в названные сроки прибудет коллега Фальк, он не сможет задержаться на весь период обработки анализов.
- Вы правы, - бесславно сдался первый профессор, - Фалька долго ждать не заставишь. Что ж... Тогда нам придётся работать в режиме экспресс-вскрытия с параллельным забором тканевого материала и бальзамическими пробами, - слушая его, Зюк почувствовал себя преданным.
* * *
Потом был путь к физиологической лаборатории, который Зюку пришлось одолеть на своих двоих. Ушлые естествоиспытатели слишком торопились приступить к своим опытам, чтобы соблюдать привычный регламент, сопряжённый с развозом клеток на тачке, а Зюк к тому времени недвусмысленно продемонстрировал понимание ими сказанного. Вот профессора и решили:
- Организм вполне может добраться своим ходом. Слышишь нас, организм? Да, слышит.
Зюку обращение "организм" сильно не понравилось, но по пустякам он решил не протестовать. Правда, сам организм его решил иначе. Стоило по дороге к лаборатории услышать о необходимоси сагиттального разреза мозговой ткани, как ноги сами собой стали спотыкаться. И тогда ассистенты, что вели его под руки, стали разъяснять ему подлинную безопасность предстоящей процедуры.
- Может, всё же без вскрытия? - жалобно проблеял Зюк.
- Нет, - возразили ему, - совсем без вскрытия никак невозможно. Только вскрытие недвусмысленно покажет... подтвердить гипотезы... добьёмся точных результатов... наметить новые программы исследований.
- Организм всё ещё перепуган, - заметил один из ассистентов, а Зюк с удивлением обнаружил себя уже на операционном столе.
Тело его и впрямь не выглядело расслабленным в достаточной мере. Оно выгибалось дугой, опираясь на стол только в двух крайних точках, при этом конечности совершали хаотические движения в горизонтальной плоскости, чем значительно затрудняли работу исследовательской группы.
- Организм совсем недавно принят в посмертие, - важно напомнил профессор. - Он ещё не в курсе всех открывающихся в этом состоянии резервов. Ну а вдобавок он попросту трусоват. Со второй причиной мы вряд ли сумеем справиться, а вот ситуативные страхи, конечно же, могут быть устранены в ходе краткой просветительской лекции. Ассистент Реми, прошу вас, проинформируйте организм о беспочвенности страха вскрытия.
- Извольте, - сказал этот самый Реми. - Полагаю, начать будет уместно с исторического аспекта изучаемого вопроса...
В этот миг Зюк, конечно же, не мог не возрадоваться. Он ведь не просто находится в Университете Приза. Он слушает в его стенах свою первую ознакомительную лекцию.
Зюк-то возрадовался, но спина всё же не расслаблялась, да и конечности продолжали конвульсивно дёргаться.