О'Брайн Бригита, Маслакова Ирина, Наговицина Анна : другие произведения.

Ros. Проект "Легенда". Книга 2 (Главы 11 - 15)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

  
  

14 October 1201

РОБИН

  
   Олень с золотыми рогами
  
   Я вновь услышал зов Хёрна и пришел. Пришел, чтобы увидеть. Мне как никогда нужен был совет. Совет из неведомого. О том, что я должен сделать. И о том, чего не должно произойти. И я увидел. И, как никогда, навеянные отваром образы были однозначно ясны. Мне даже не потребовалось расспрашивать своего Бога и выслушивать его туманные объяснения.
   Белый олень с золотыми рогами прятался в моем лесу от погони. От разящей стрелы, преследующей его неотступно, повсюду. Листва и стволы деревьев не могли укрыть священное животное. Его мог спасти только я. Должен был спасти. Но как? Стать мишенью вместо него. Я это понял, и внутри меня все сжалось в дрожащий комок. Нет, я не боялся смерти. Я боялся боли. И того, что последует за ней. Память о боли была еще слишком свежа в памяти тела. Боль от стрелы. Тело помнило, тело боялось. А душа боялась больше никогда не увидеть Марион. Больше никогда не увидеть солнца, просачивающегося, как сегодня утром, дрожащими лучами сквозь слегка тронутые золотом листья дубов и кленов. Больше никогда не услышать смеха друзей и... возможно... со временем... быть стертым из их памяти тем, кто придет, обязательно придет, и станет их вожаком вместо меня.
   Олень с золотыми рогами...
   Смешно. Почему я должен снова спасать жизнь королю? Будто бы больше некому? Будто бы нет у него верных вассалов, нет обученной армии, нет больше во всей чертовой Англии храбрых рыцарей? Вот уж за кого мне вовсе не тянет жизнь отдать. За того, кто празднует сейчас мою смерть. И... если уж на то пошло, я умер для него. Он сам так пожелал. Как же не выполнить волю короля.
   Я вернулся в лагерь. У нас осталось всего ничего времени, чтобы собраться и двинуться в путь. Самое разумное, было затаиться и переждать королевское веселье (чем бы оно ни кончилось) в той части леса, куда король никогда не пожалует. В Шервудскую трясину. Протянувшаяся на много миль, убогая и зловещая. Утыканная корявыми чахлыми деревцами, густо заросшая камышом и сочной осокой вперемешку с сором выше человеческого роста. Да, по этим прячущимся в траве тайным тропкам не пройти королевским охотникам. Сюда даже зверь не бежит. Слишком ненадежна земля под ногами, предательски зазывно зеленеют лужайки, под тонким слоем мягкого дерна которых прячется коварная пустота.
   В самом сердце этой "долины смерти" есть два маленьких островка. Там мы и переночуем и останемся ждать, пока все не успокоится. Там можно провести хоть несколько дней, если подготовиться и прихватить с собой пищи и теплых вещей. Спать придется под открытым небом. И костер в этот день, пожалуй, разводить не стоит.
   И вот. Мои люди суетятся, собираются, тщательно скрывают следы нашего недавнего пребывания в лагере. Никто не должен догадаться о том, что мы все еще вместе. Что не разбрелись в унылом забвении кто куда. Пусть враг торжествует в полной уверенности, что победил. Веселится в последний раз. На любого врага найдется по врагу.
   Я закрыл глаза и вновь увидел сияющие на солнце золотые рога, делающие сакрального зверя таким беспомощно заметным среди листвы.
   Я должен. Такова моя судьба. Возможно, Хёрн спас меня тогда на холме, чтобы я в свою очередь выполнил это финальное предназначения. Что уж там говорить - король есть король. Убей его и страна погрузиться в хаос. И весь наш мир погрузится в хаос.
   И я понял. Я должен спасти не короля, а нас самих - Марион, Мача, Уилла, Тука, Назира с Амирой, Джона и всех тех, кто пришел сюда, чтобы встать под мое невидимое знамя и рисковать своей жизнью ради других. Я должен отдать жизнь не за Английское королевство, а за тех, кого знаю, люблю. И хочу, чтобы они жили.
   - Робин!
   Я оглянулся. Они встревожено сгрудились в кучку, уже готовые идти, и тут заметили, что я... я направляюсь совсем в другую сторону.
   - Робин! - Марион выглядела испуганной, даже больше, чем Мач.
   Как я объясню им? Какими словами я должен сейчас убедить их оставить меня и сидеть тихо в безопасном месте? Какими словами я могу убедить Марион, что ей не стоит волноваться? Сказать, что Хёрн показал мне будущее, и со мной все будет хорошо? Что я вернусь под вечер, усталый, разгоряченный и голодный, а ты, любовь моя, протянешь мне чашу с прохладной родниковой водой и щедрую краюшку хлеба? И что мы будем жить долго и счастливо в этом "нашем" лесу, потому что я спас от верной смерти короля, и тот оказался неожиданно благородным?
   - Я должен.
   Марион подбежала ко мне, я не успел отвернуться, я не смог. Она схватила меня за руки, она смотрела в глаза и в охватывающей ее панике повторяла:
   - Нет, Робин, нет! Ты не должен! Ты не можешь! Я... я не отпущу тебя... Только не снова... Только не теперь... Робин, ты ведь не знаешь... Робин...
   Остальные стояли, замерев в дурном предчувствии и их беспомощный ропот о том, чтобы я перестал дурить и отправлялся с ними, что они не бросят меня, что без меня не смогут - я впервые в жизни не желал слышать. Слишком больно. Снова.
   - Марион! - Я с трудом проглотил комок подступивший к горлу. Ну, почему она так смотрит! Она ведь не может не понимать, как мне больно произнести снова эти слова, глядя ей в глаза. - Это не я решаю.
   - Ты! Ты! Ты! - Марион сцепила пальцы вокруг моих запястий так крепко, что я даже почувствовал, как дрожит от напряжения жилка на ее горячей и влажной ладони - Не оставляй меня, Робин... пусть будет, что будет, только не оставляй... - прошептала она сквозь слезы.
   Долгое и бесконечно утраченное время я не мог сделать ни шага. Ни туда, ни обратно. Ни оставить ее и погибнуть одному, ни уйти вместе и "будь, что будет".
   И...
   Будь, что будет, Ваше Величество!
   Будь, что будет, ставшее человеком древнее Божество!
   На сей раз, я уйду из-под стрел. И уведу с собой своих людей и свою любовь. Я больше не вправе рисковать их жизнями ради великой цели. Я не вправе рисковать своей жизнью, потому что теперь знаю, насколько от нее зависит жизнь любимого человека. Великие цели требуют кровавых жертв, пусть возьмут другого. Пусть получат сполна. Пусть насытятся наконец! Нет, я не струсил, Хёрн. У меня хватило храбрости пойти наперекор судьбе. Наперекор твоему пророчеству. Наперекор здравому смыслу.
   Ради любви.
   Мы шли молча. Даже Мач инстинктивно понял, что происходит что-то важное и надо забыть о глупостях. Назир, замыкающий цепочку временами останавливался и придирчиво вглядывался, не осталось ли каких заметных глазу следов. Марион не отпускала моей руки, пока мы не добрались до своего нового временного укрытия. Я не четко помню, что было дальше, потому что, казалось, что все так же, как обычно. Только разговаривали все в полголоса. Только не было костра. Только Марион не спускала с меня настороженного взгляда и всю ночь крепко сжимала меня в объятиях, готовая проснуться от малейшего моего движения. Я не спал. Потому, что стоило мне закрыть глаза, как я видел оленя и нацеленную на него стрелу.
   В пустой сон усталости я провалился только под утро. Я проснулся и с ужасом осознал, что уже полдень. Солнце стояло в зените лишь слегка припудренное белесой облачностью.
   Что это?
   Мне показалось, что охотничьи рога протрубили где-то совсем близко. Где-то всего в полмили от нашей укромной стоянки. Еще не успев сообразить, что такого просто не могло случиться, поскольку нас окружает болото более чем на три мили окрест, я вдруг увидел - увидел так ясно и отчетливо, что мороз по коже - белого оленя с золотыми рогами. Загнанный зверь стоял прямо передо мной, ноздри трепетали, бока дрожали от частого дыхания, шкура была испачкана грязью и покрыта темными подпалинами пота.
   Я не успел закричать, потому что в этот миг стрела со свистом вылетела из-за кустов...
   И...
   Я снова открыл глаза.
   Полдень. Солнце в зените. Те же молочно белые облака, растекшиеся по небу. Чуть слышно переговариваются Уилл с Джоном. А там, за теми самыми кустами, из-за которых в моем кошмаре вылетела стрела, сидят Марион и Амира... и кусты эти вовсе не такие уж густые и высокие...
   Что же это? Все кончилось? Все уже свершилось без моего участия? И как именно? Сколько нам придется сидеть здесь, ожидая, когда прочесывающие лес королевские гвардейцы совместно с Ноттингемским гарнизоном под предводительством упрямого сэра Гая Гизборна наконец доберутся по трясине к нашему укрытию?
   Заметив, что я проснулся, Уилл встал, подошел ко мне и доложил обстановку:
   - Все тихо. Зверь прошел мимо болота, мы слышали рога и лай гончих. Потом все смолкло и уже долго никаких звуков, кроме ругани новобранцев, которых мы заставили собирать малину вон в тех колючих кустах. Надо ж их было чем-то занять. А то нервничали и ругались между собой. Так хоть только кустам достанется.
   Уилл решил меня повеселить? Славный друг. Улыбку таки выбил.
   - Думаю, если так тихо будет и дальше, завтра утром можно послать кого-нибудь в Уикхем и узнать, чем все закончилось. Или... Джо опять в Ноттингем зашлем?
   - Завтра решим, Уилл. Быть может, Хёрн сегодня все же сообщит мне свою новую волю. Если, конечно, он все еще хранит нас.
   - Да пошли ты его к черту, Робин! Как он послал к черту тебя тогда на холме. Тоже мне, Бог - еле вытащил уже, считай, с того света! Уж если он так всемогущ, мог бы и вовсе не засылать.
   - Уилл... - впрочем, если честно, я был с ним почти согласен. Если бы только не тревожное чувство, смешавшееся с чувством смутной вины...
   - А что, я не прав? Стоило придумывать всю эту катавасию с Гизборном, когда легче было помочь уйти нам всем от погони?
   Вот черт! На самом деле я выслушивал это уже не в первый раз. Интересно, Уилл хоть во что-то верит, кроме того, что Гизборн - исчадие ада?
   - Одно из трех, Робин: либо наш старик не так уж мудр и силен, либо ему наплевать на нас, либо...
   - Либо это все уже заранее решено. - Закончил за него я, вставая и направляясь к Марион. - Завтра, Уилл, все решим завтра.
  
  

АНАСТАСИЯ

   - Миледи! Миледи, проснитесь! - я с трудом приоткрыла глаза, и непонимающе уставилась на служанку, склонившуюся надо мной с тазиком в руках - не то принесла умыться, не то намеревалась будить радикальными средствами. - Вставайте скорее, вот-вот подадут завтрак, а вам еще нужно одеться! Милорд шериф будет недоволен, если вы опоздаете...
   - Завтрак? - за окном еще и не думал рассеиваться предрассветный мрак. Что за чепуха? Ошалели они там, что ли?
   - Конечно, миледи, ведь сегодня королевская охота!
   Охота! Конечно...
   Я села и принялась умываться.
   Выспаться мне сегодня не удалось. Ночью снилась какая-то чепуха. Я металась по приснопамятным подземным коридорам Ноттингема, пытаясь спрятаться от дикого охранника Брианны, явно горящего желанием не то задушить меня, не то сотворить что похуже. Проклятый валлиец словно чуял, где я, и преследовал с упорством гончей. Наконец мы выскакивали на круглую каменную арену, где он догонял меня, заливаясь разбойничьим хохотом, а на трибуне восседала Айриш Брин в обнимку с шерифом де Рено и Гизборном (они сидели по бокам от нее), и с интересом любовалась зрелищем.
   К счастью, у меня в руках откуда-то возник пистолет, и я, прежде чем проснуться, всадила в валлийца всю обойму. Спасибо служанке, разбудившей меня, потому что, несмотря на глухие удары пуль и разлетающиеся брызги крови, Грендель упорно не падал, и продолжал надвигаться на меня, словно киборг из старинного фильма ужасов.
   Странно. С чего б такое приснилось?
   Возможно, с того, что я, будь возможность, и впрямь с радостью пристрелила бы этого мерзавца, и не только (и не столько) за его оскорбительное поведение в таверне. Как только Рэд мог с ним общаться! Хотя, разведки ради чего не сделаешь! Я-то общаюсь с шерифом, и сэра выхаживала, несмотря на то, что больше всего мне в тот момент хотелось его добить! Вот и Рэд...
   - Ты правда с ним пил? - спросила я, когда мы шли через норманнскую часть города, возвращаясь обратно в замок.
   - Я не просто с ним пил, я его порасспрашивал, - объяснил Рэд. - Разве тебя не заинтересовала его болтовня, что будто бы он с шервудским разбойником подрался? Так вот. Грендель сцепился с Робином. Именно с ним, я уверен, все приметы сходятся, а Майкл вряд ли бы справился с бывалым наемником. Конечно, его рассказ был пресыщен красочными преувеличениями, так присущими представителям его народа, но... его разукрашенное лицо и перемотанная тряпками рука доказывают, что хотя бы половина из его баек - чистая правда. Да и хвастаться такой встречей я бы на его месте не стал бы. Помнишь, как шериф высмеивал сэра Гая, когда тот заявил, что видел Локсли живого на холме? Как думаешь, понравится ли валлийцу, если его на смех поднимут? Я, конечно же, рисковать не стал бы, но мало ли дураков на свете! И про Альбион парню вызнать неоткуда. Да и бой закончился не в пользу кимра. Он и его хозяйка еле ноги унесли. Даже, если бы ребята вовремя не подоспели, и не наставили на валлийца стрелы, в лучшем случае драка кончилась бы изнурительной ничьей. Но самое интересное, как парень описал нашего Робина. В какой-то момент боя он заметил, что разбойник не просто силой меряется, а бьется до смерти. Говорит, что даже в лице переменился, озверел от ярости. На своих рычал, одного чуть мечом не рубанул.
   - Робин не мог! - почти вскричала я, пытаясь представить себе такую несуразную картину. Робин - не такой. Не мог он сделать подобного ни в какой ярости! - И ты веришь ему? Он же грязный убийца, которому безразлично, за что и за кого сражаться!
   - Ну, если твоя подруга сочла возможным нанять его в телохранители, может, он не такой уж потерянный человек? - задумчиво проговорил шут.
   Я, от избытка чувств, чуть не ляпнула, что Брин мне такая же подруга, как шериф.
   Наивный ты парень, Рэд! Будь этот Грендель (ну и кликуха, сама за себя говорит!) не таким уж потерянным человеком, он, встретив Робина, попросился б к нему в отряд, а не стал с ним драться! Хотя Брианна говорила, что сама спровоцировала драку... Узнать бы, зачем ей это понадобилось...
   Вечером я вышла на связь и получила от Иры полное подтверждение сказанного Рэдом. Не соврал наемник, чтоб ему провалиться! Вместе с нанимательницей. Чтобы Робин угрожал мечом Уиллу? Наверняка она как-то на него воздействовала!
   Треща, как сорока, служанка, - кажется, ее звали Берта, - принялась облачать меня в какое-то совершенно мне незнакомое, но красивое темно-розовое платье. Платье, насколько я могла судить, было сшито по последней моде, и, без шуток, очень шло мне.
   - Оно ваше, миледи! - заверила девушка. - Милорд шериф приказал сшить его для вас к сегодняшнему дню. Ведь вы будете представлены их величествам!
   Вот как? Честно говоря, гостеприимство и щедрость его лордства уже начинали наводить меня на неприятные подозрения. Неужели он действительно решил на мне жениться? Этого только не хватало! Если так, придется уходить в леса!
   Затянув все шнурки, какие положено, Берта старательно причесала меня и поднесла начищенную тарелку, заверив, что на празднике не будет ни одной более красивой дамы. Обозрев себя в мутном донышке металлического блюда, я кивнула и отпустила служанку. Признаться, я побаивалась этих вездесущих девиц, знающих все и вся, но при этом почитающих верхом счастья и удачи забраться в постель к Гизборну. Временами у меня язык чесался объяснить той же Берте, как унизительна и позорна ее жизнь, и попытаться привлечь на свою сторону служанку, пребывающую в курсе всего, происходящего в замке. Останавливало соображение, что та не только не станет помогать, но и немедля заложит меня своему драгоценному сэру. Признаться, я не понимала, что они в нем находят, кроме рыцарского звания: денег у Гая кот наплакал, а влюбляться там... да просто не во что!
   В дверь настойчиво и как-то тревожно постучали.
   - Передайте милорду шерифу, что я сейчас буду! - отрезала я тоном недовольной знатной леди.
   - Настя, это я, - в приоткрывшуюся дверь сунулся Рэд. Но в каком виде! Я едва не упала.
   Избавившийся от своего пестрого шутовского одеяния Рэд был облачен в форму ноттингемского гвардейца. Под голубой коттой, украшенной красно-серой ноттингемской "стрелой", поблескивала кольчуга, а на поясе висел меч.
   - Ты что, Рэд! - возопила я почти с ужасом. Не может такого быть! Мне что - Освальда с Кенриком, предателей двоих, мало?
   - Не смотри на меня так, это только на сегодня, - отозвался шут. - Так надо.
   Он подал мне руку.
   - И, прошу тебя: будь сегодня очень осторожна. Смотри в оба и держись подальше от его величества.
   - Конечно... Рэд, может, мне все-таки остаться? - я умоляюще поглядела на шута. - Ну, скажу... что я не люблю охоту! А ведь и правда! Не люблю. Мне оленей жалко.
   - Вот-вот, - кивнул шут. - Все вы, благородные дамы, такие. Оленей стрелять вам жалко. Что-то не видал ни одной, которой было бы жалко кушать оленину. Пошли скорее, завтрак подали.
   - Но если король и правда начнет ко мне приставать...
   - Не начнет, - заверил Рэд. - Там же королева! В ее присутствии король на тебя и глядеть не станет. Я не об этом говорю.
   - О чем же тогда?
   - Я не могу тебе сказать. Просто не приближайся к королю.
   - Да на кой черт мне к нему приближаться! - возмутилась я. - Глаза б мои на него не глядели!
   Завтрак прошел в раздумьях. Я пыталась сообразить, что же случилось, но мне катастрофически не хватало информации. Рэд так ничего толком и не сказал, только повторял, как попугай, чтобы я была осторожна во время охоты. Что происходит-то? На ум упорно являлась приснопамятная "охота на волков"... Но ведь шериф не знает, что Робин жив, а отряд не рассеян!
   Или...
   А если знает?
   А вдруг вернулся беглый капитан Госс, или его поймали?! За свой "золотой запас" шериф перероет весь Шервуд, а люди короля с радостью ему помогут!
   Быстро позавтракав, мы выехали из Ноттингема - как раз, когда начало светать. Придворные орали, горячили коней, и вообще веселились, кто во что горазд, а у меня мороз шел по коже от этих радостных криков. Особенно бил по нервам неумолкающий лай гончих.
   Впрочем, не я одна нервничала. Ехавший рядом со мной Гизборн напоминал натянутую струну. Попытка осторожно завести светский разговор не увенчалась успехом - вопреки обыкновению, сэр почти не обращал на меня внимания. К моему удивлению, он был сегодня, так сказать, "в штатском": вместо привычных доспехов на Гае было сюрко цвета пожелтевших листьев. Как ни странно, ему шло. Этакий осенний рыцарь...
   Я огляделась по сторонам, пытаясь отыскать Рэда, но отличить воинственного шута среди ехавших поодаль стражников было невозможно.
   - Вы впервые на королевской охоте, миледи?
   Рядом гарцевал светловолосый парень, тот самый, что пытался ухаживать за мной вчера на пиру. Как же его... Роберт? Сын графа Хантингтона. Он что, опять вознамерился нудить мне о розах, которые растут у них в замке? Я вспомнила насмешливое лицо Брианны, окидывающей меня оценивающим взглядом: "Классический типаж прекрасной дамы!". Бог мой! Из-за того, что у меня золотистые волосы и зеленые глаза, я теперь должна постоянно отбиваться от средневековых дураков, западающих на "классический типаж"?
   - Я заметил, что для вас это внове, - пояснил Роберт. - Разве дома вы не выезжали на охоту с вашей принцессой?
   - Дома было иначе. - Как бы там ни было, он мою тревогу заметить не должен! - Принцесса Софья предпочитает охотиться с соколами.
   - У милорда шерифа тоже прекрасные ловчие птицы! - немедля обрадовал меня настырный кавалер. Ну, прекрасные, и что?
   - Милорд шериф слишком занят, - отрезала я.
   - Вас что-то тревожит? - мгновенно отреагировал он. Ох, участливый ты мой!
   - Вовсе нет, - беспечно откликнулась я, с некоторым трудом проглотив фразу: "Не твое дело, отцепись!" - Просто... я не слишком люблю оленью охоту. Олени так красивы... И беззащитны... Жаль убивать их.
   Надеюсь, мне удалось изобразить глупенькую и жалостливую девочку.
   - Я тоже так думаю, - внезапно согласился Роберт. - Если уж схватиться со зверем, так с тем, что может дать отпор! Конечно, вепрь - королевский зверь, охотиться на которого имеет право лишь его величество, но... На волка, к примеру.
   На волка?
   Я внимательно посмотрела на Роберта, пытаясь понять, на что он намекает.
   - Вы хотите сказать, что его величество передумал, и сегодняшним трофеем будет волк?
   - Нет, - удивился Роберт. - Почему вы так подумали? Добыча сегодняшней охоты - олень, которого съедят на пиру. Просто я хотел... Отец подумывал устроить охоту на волков в одном из наших поместий, они так расплодились, что уже нападают на скот.
   - Так вы хотите меня пригласить? - с облегчением догадалась я.
   - Да! - обрадовался парень и опустил глаза, залившись румянцем. Признаться, я готова была его расцеловать, если б не опасение, что это будет превратно истолковано. - Это настоящая рыцарская забава, мне уже случалось брать матерого волка один на один, - похвастал он с полудетской гордостью. - Я слышал, лорд Клан тоже любит волчью охоту. Выходит на них с одним засапожным ножом!
   Лорд Клан? Я попыталась припомнить, кого из гостей называли этим именем, но не смогла.
   Впереди кто-то прокричал, что заметили оленя. Вся придворная орава свернула на крик. Решить, сворачивать следом, или нет, я не успела: Роберт подхватил под уздцы мою лошадь и потащил меня, куда считал нужным, продолжая увлеченно трепаться о волчьей охоте, которая, кажется, заменила ему вчерашнюю тему хантингтонских роз. Интересно, чем он станет завешивать мне уши завтра, если не успею убежать? Турнирами или балами?
   - Лучше зайти чуть со стороны, - пояснил Роберт. - Носиться по лесу в этой толпе просто смешно. Не тревожьтесь, миледи, я... опытный охотник.
   - Всецело полагаюсь на ваш опыт! - улыбнулась я, надеясь, что это прозвучало достаточно светски. В конце концов, действительно лучше иметь рядом человека, знающего, что к чему. Почему-то я совершенно не опасалась, что Роберт, когда мы скроемся из глаз остальных, может стать чересчур настойчивым в своих ухаживаниях. Гизборн, возможно, и мог бы, но этот робкий, то и дело краснеющий мальчик? Никогда!
   Я подумала, что этот день, возможно, удастся провести с пользой: пока остальные будут гонять несчастного оленя, я успею погулять по лесу и расспросить Роберта... хотя бы о семействе Хантингтон. Семья знатная, влиятельная, в родстве с шотландскими королями - ну как парень расскажет что-нибудь исторически интересное? Надо было его еще вчера поспрошать, а я за каким-то чертом слушала про розы!
   - Может быть, мы просто прогуляемся? - предложила я, незаметно отвязывая ленту, удерживавшую у пояса кошель - благо в нем не было ничего нужного.
   - Как пожелаете, миледи, - если Роберт и удивился моему желанию, то несильно. Кошель упал. Молодой Хантингтон ничего не заметил.
   - Пожелаю! - кивнула я. - Это куда приятнее. Мы проедемся по лесу, побеседуем... И вы расскажете мне... О чем захотите! Ну, например... О том из ваших предков, что пришел в Англию с Вильгельмом Завоевателем?
   - Завоевателем? - Роберт рассмеялся. - Миледи, мои предки не приходили с Вильгельмом. Хантингтоны - саксонское семейство!
   Точно! Как же я могла забыть? Позорище!
   Этот парень - сакс! Из древнего королевского рода! Потомок того самого графа Валтеофа, о котором Тук как-то рассказывал ребятам, когда мы выхаживали Робина!
   - Простите, теперь буду знать, - я улыбнулась юному английскому аристократу, который сразу же показался мне куда симпатичней.
   Королевская охота тем временем удалялась, грозя оставить нас с Робертом в лесу вдвоем. Романтично, ничего не скажешь! Хотя и к лучшему. Лай охотничьих псов и крики егерей снова болезненно отдались в моей памяти, напомнив рассказы ребят об облаве, устроенной шерифом.
   Беседуя, мы ехали по лесу, стараясь не терять из виду стайку придворных дам - тех, что тоже, видимо, не разделяли охотничьего азарта мужчин. Интересно, королева здесь, или с охотниками? И ведь шериф не представил меня его величеству, как собирался! Похоже, Рэд прав, и мне действительно не грозит опасность, пока здесь миледи Изабелла... Кстати, это еще Изабелла де Клер, или уже Ангулемская?
   Говорил больше Роберт, а я слушала вполуха, полагаясь на браслет, переключенный на запись. Нет, история борьбы шотландской королевской семьи и англо-нормандского рода де Санлис за титул, наследник коего излагал мне сейчас подробности всей этой свары, была интересна, но меня в данный момент занимали несколько другие вещи. Я пожалела, что не поехала с кавалерами - одному Хёрну известно, куда может вынести злосчастного оленя. Ну как выбежит прямо к укрытию шервудцев?
   Дамы во главе с ее величеством облюбовали тем временем полянку и прочно застряли там, увлеченно переговариваясь о чем-то.
   - Ой, кажется, я обронила кошель! - огорченно воскликнула я.
   - Позвольте, я найду его! - немедля воскликнул парень, на что я, собственно, и рассчитывала.
   Дождавшись, пока он скроется за деревьями, я отъехала в сторонку и перевела браслет в режим связи. К счастью, Ирка откликнулась почти сразу, сообщив, что ребята пережидают грозу, забившись в самое сердце Шервудской трясины. Если б я еще знала, где это! Утешало то, что, по словам Иришки, ни один олень не стал бы искать спасения в таком гиблом месте, а заплутавший охотник мог только обойти топь по краю, если не знает тропок.
   За деревьями снова послышались крики и собачий лай - но на этот раз я не сумела определить, где именно, но очень близко.
   - Осторожней, миледи! - отчаянно прокричал рядом мужской голос сзади... или сбоку?
   Кто-то подхлестнул мою лошадь, и она рванула куда-то в сторону - очень вовремя. Еще чуть, и я могла бы оказаться затоптанной или поднятой на рога - олень промчался так близко, что я, казалось, могла бы коснуться вытянутой рукой его бурого бока. Мне представилось, что вся королевская охота сейчас выскочит мне навстречу и, чего доброго, действительно затопчет. Я вновь пришпорила испуганно заржавшую кобылу, и вылетела на ту самую полянку, где собрались придворные дамы.
   Те дружно уставились на меня, словно им явилась Леди Озера с Эскалибуром в руках. Я заметила с краю черноволосую девушку - ту самую, что позавчера в замке так старательно висла на руке у Гизборна. "Если появится приезжая леди, которая начнет добиваться его внимания..." Вот кто бы мне сказал - докладывать о ней, или нет?
   - Приветствую вас, ваше величество! - брякнула я той, что показалась больше всего похожей на королеву.
   Сделать реверанс, сидя на лошади, было невозможно, поэтому я просто склонила голову, и, не дожидаясь, пока кто-то из них ко мне обратится, помчалась дальше, торопясь скрыться за деревьями. В конце концов, я чужеземка, может у нас так принято! Где-то за моей спиной милорд шериф во всеуслышание честил сэра Гая.
   - Леди Нэста!
   Оглянувшись, я увидела Роберта.
   - Слава Богу! - выдохнул графский наследник, теребя в руках старательно потерянный мной кошелек. - Я едва вас нашел! Признаться... Я очень испугался за вас, миледи! - парень слегка побледнел и действительно выглядел испуганным. - Вы, я думаю, жизнью обязаны милорду де Карнаку!
   Ах, вот значит, кто так решительно хлестанул мою кобылу! Круто! А если б я из седла вылетела?
   - Кто это - де Карнак? - спросила я, понимая, что и впрямь подверглась нешуточной опасности.
   - Начальник королевской охраны, - пояснил Роберт, протягивая мне пропажу: - Возьмите, пожалуйста, миледи...
   - А лента? - без всякой задней мысли спросила я, недоумевая, как я без нее приделаю кошель на место.
   Роберт с самым скромным видом опустил глаза, поглядывая на меня из-под ресниц.
   - Ладно, можете взять ее себе, - великодушно разрешила я, сообразив, что к чему. Парень просиял. Не иначе, на ближайший турнир нацепит. - Скажите, Роберт, а вы участвуете в турнирах?
   Ответить он не успел - позади вновь раздался шум, тут же сменившийся паническими криками. Де Карнак (теперь я знала его голос) резким тоном отдавал какие-то команды. Дамы вопили. Шериф, до сих пор продолжавший безостановочно честить помощника, внезапно умолк. Придушил его Гайка что ли, не выдержав?
   Мимо нас стрелой пронесся ноттингемский гвардеец в синем плаще.
   - Что-то случилось, - встревоженно проговорил Роберт, и мы бросились обратно, к разбитой копытами оленьей тропе.
   Придворные спешились, столпились, окружив кого-то. Несчастный случай? Роберт решительно протиснулся между расфуфыренным толстяком и плечистым охотником в сером плаще, проложив путь и мне.
   Двое вельмож почтительно поднимали перемазанного, непонимающе оглядывающегося монарха. Рядом склонился над кем-то начальник королевской охраны. Я шагнула вперед и замерла: на земле лежал сэр Гай Гизборн.
   "Короля... - шелестел в толпе потрясенный шепот. - Покушение на государя..." Кто-то громко требовал лекаря.
   Покушение? Это что - Гизборн покушался, что ли?! На фиг ему?!
   - Чья? - рыкнул де Карнак, показывая собравшимся окровавленную стрелу.
   Стрелу...
   Длинную, оперенную стрелу лонгбоу! Именно такую, какие носили в своих колчанах вольные стрелки Робин Гуда! Не может быть! Ребята не могли! Они что - с ума сошли?!
   - Его! - рявкнули сзади.
   У поваленного давней бурей дерева стоял Рэд, удерживая за шиворот и за связанные сзади руки свою добычу - молодого, не старше его самого, парня в красной гвардейской котте. Парень был без шлема, на лице проступали характерные следы применения силы при задержании. На шута было жутко смотреть - казалось, он готов удавить пленника на месте.
   Позеленевший де Карнак вскинул голову. Судя по выражению лица, желание Рэда он разделял целиком и полностью.
   - Как ты посмел поднять руку на короля Англии, Джеффри Мортон? - прорычал он с такой потрясенной яростью, что я заподозрила, не доводится ли несчастный покушенец начальнику королевской охраны племянником, бастардом, или еще каким родичем.
   Секунду Джеффри молчал. Взгляд сверкнул вызовом.
   - Король Англии - Артур Бретонский! - с отчаянной решимостью выкрикнул он.
  
  

ГАЙ

  
   Хрупкая фигурка всадницы в розовом платье возникла впереди, словно соткавшись из воздуха. Да и откуда на тропе взялся олень, я тоже не понял, видимо, загонщики расстарались и пригнали еще одного. Это было явно не то животное, которое мы преследовали перед этим - олень был силен и свеж, и бежал совершенно с другой стороны... прямо на девушку!
   Олень - не настолько беззащитное животное, как принято думать. Недаром в геральдике он символизирует воина, обращающего в бегство врага. Я пришпорил коня, чувствуя, что не успеваю оттолкнуть Нэсту или загородить от опасности собой и Фьюри. Успел де Карнак - от удара его плети кобыла отпрянула прочь с тропы и унесла явно напуганную, но живую и здоровую всадницу за деревья, туда, где собрались окружившие королеву придворные дамы.
   - Назад, Гай! - резко приказал королевский страж.
   - Да, милорд! - выдохнул я. Черт, я ведь должен быть рядом с королем, или во всяком случае, не выпускать его из виду. Запоздалое понимание, что я непозволительно забыл о долге, наполняло меня мучительным стыдом. Можно ли забыть о короле и Англии - ради девушки? Раньше я твердо сказал бы - нет.
   - Или это твоя дама? - проницательно усмехнулся лорд Роджер. - У тебя хороший вкус! Но, как бы там ни было, не отвлекайся от дела!
   Я только кивнул.
   - Гизборн! - Услышал я вопль шерифа. - Заверните его! Скорее!
   Кого? Ах, да, олень! Зверь, сообразив, куда угодил, развернулся и дунул прочь.
   Меньше всего мне хотелось отвлекаться на то, чтобы останавливать и разворачивать в другую сторону удирающего оленя.
   ...Ощущение опасности нахлынуло внезапно, совсем как в Нормандии, и к охоте оно не имело ни малейшего отношения. Олень невозбранно пронесся мимо меня. Плевать! Я сам не запомнил, как оказался возле его величества.
   Шерифа перекосило. К счастью, я почти не слышал, как он - по своему обыкновению цветисто, - изливает свое негодование. Или слышал, но меня не трогали его слова.
   - Гизборн, вы ни на что не годный болван! - Поддержал моего сюзерена король Джон. - Вы упустили зверя, который несся прямо вам в руки. Вы не справляетесь со своими обязанностями! Убирайтесь к чертям, не портите мне охоту!
   - Но, милорд король... - Об этом я не подумал. Он не может меня отослать! Ни в коем случае! В отчаянии я поискал взглядом Джеффри Мортона. Двоюродный племянник де Карнака, лорд Роджер познакомил нас еще утром. "Этому парню можешь верить, как мне..." Если король все-таки прогонит меня, очень кстати было бы оставить рядом с ним кого-то, кому можно верить, как самому начальнику королевской охраны... Как назло, Джеффри куда-то запропастился.
   - Я должен быть рядом с вами... - взмолился я, словно герой рыцарской поэмы, взывающий к жестокой возлюбленной. - Поверьте мне, вам грозит опасность. Я знаю. Я чувствую...
   Помимо опасности я чувствовал также, что позорюсь и несу чушь, но что я еще могу сказать, если это - правда?
   Король скривился, словно попробовал незрелый виноград.
   - Оставайтесь лучше с дамами, это они вечно что-то чувствуют! От вас все равно никакого толку. В этом чертовом лесу мне угрожает разве что остаться без трофея по вашей милости. Только не пытайтесь снова рассказывать мне про призрак Робин Гуда.
   - Мой государь, я имею в виду вовсе не Робин Гуда, и не его призрак. Прошу вас, выслушайте меня...
   - Я не хочу вас слушать! - поморщился Джон Плантагенет. - Я уже имел удовольствие поговорить с де Рено, и прекрасно знаю, в чем дело: вы отравились бешеной вишней, предназначенной вашему господину, и от этого у вас начались видения. Весьма самоотверженно было спасти сюзерена с опасностью для себя, но не заикайтесь о своих видениях мне! Вы мне надоели, Гизборн! Клянусь, если я еще раз услышу в каких бы то ни было разбойниках, засадах и покушениях, вы отправитесь в темницу и останетесь там до моего отъезда.
   Предназначенной шерифу? Что за нелепица! Я же не чужой бокал со стола взял! И отравитель, наверное, не думал обнаружить за решеткой моего начальника вместо меня.
   Король подхлестнул лошадь и поспешил за шерифом. Следом устремился кто-то из гвардейцев де Карнака - рядом, но все же позади... Слева от короля ехал шериф, и, сам того не зная, создавал королю неплохой щит. Справа... Справа никого не было. Цепочка всадников растянулась на неширокой тропе. Если бы я хотел убить его - стрелял бы сейчас.
   На краткий миг я сам испугался этой мысли. Видение стрелы, пронзающей сердце короля, стало пугающе отчетливым. А в следующий миг болтовню придворных непостижимым образом перекрыл отчаянно знакомый звук - легкий скрип сгибаемого лука.
   Я не стал гадать, померещилось мне, или нет. Мысли о том, что, если выстрела не будет, я сам окажусь в немилости, а то и обвиненным в покушении, прошли краем сознания, безнадежно запоздав - пришпоренный Фьюри в одно мгновенье покрыл расстояние и, словно в бою, врезался плечом в королевскую лошадь. Та, непривычная к таким атакам, истошно заржала и шарахнулась. Перед моими глазами мелькнуло ошеломленное лицо государя. Король издал невнятный звук и неловко трепыхнулся, безуспешно пытаясь вырваться из моей хватки. В следующий миг знакомая боль ударила в правый бок - так, словно по ребрам со всей дури засадили обухом топора, и мы вместе с королем рухнули под копыта, в размытую дождями грязь. Последней отчетливой мыслью было: упасть так, чтобы прикрыть его величество своим телом.
   ...Сознание вернулось резко, от хлесткого удара по щеке жесткой, намозоленной оружием ладонью.
   - Жив, - удовлетворенно констатировал де Карнак. Толпа вокруг зашумела. Где-то в стороне слышался истерично-возмущенный голос короля, требующего объяснить, что случилось, и как такое могло произойти. Шериф покаянно бормотал что-то, оправдываясь.
   - Замолчите, де Рено! - оборвал бормотание резкий гневный голос его величества. Именно так король говорил, когда в прошлый раз отправлял меня в темницу. - Ничего не хочу слушать! Какая разница - кто? Вы допустили покушение на монаршую особу на охоте, устроенной вами! Вы сами случайно не заговорщик?
   Сил, чтобы обрадоваться тому, что бесценный сюзерен нарвался, у меня не осталось. Я прикрыл глаза, не думая, что могу получить за это еще одну пощечину. Выстрела не было. Следующим королевским развлечением станет моя казнь.
   Пощечины не последовало - в лицо плеснули водой, по счастью - чистой.
   - Пей! - скомандовал де Карнак, поднося флягу к моим губам. - Гай, ты слышишь меня? Пей! Еще! Сколько сможешь.
   Дешевле было послушаться, тем более, что во рту и правда пересохло. И дышать трудно...
   - Молодец, что надел кольчугу, - продолжал королевский страж. - Легко отделался.
   Женский голос рядом поинтересовался, что со мной. Королева?
   - Ему повезло, миледи, - отозвался де Карнак. - Стрела пробила доспех и, похоже, сломала ребро, но глубоко не вошла.
   Стрела? Значит, она была? Мне не почудилось!
   - К-к-король... - с трудом выдавил я, пытаясь приподняться и лихорадочно озираясь вокруг в попытке отыскать государя. Черт, больно...
   - Цел, - коротко отозвался де Карнак. - А вот ты - не совсем! Бес его знает, что у тебя с ребром, сейчас не разобрать. Лежи, еще потроха пропорешь!
   Я замер в надежде, что раненый бок уймется. В памяти ностальгически всплыл Аржантан, и голос де Невелля, требующего лежать и не дергаться по той же причине, что и сейчас...
   - Я не отказался бы увидеть, как вы принесете извинения своему помощнику! - гневно проговорил король.
   Кто - шериф? Извинения? Мне? Ваше величество, помилуйте! Вы уедете, а мне здесь жить!
   - Лучник... Это... Это ведь был Джеффри? - выдохнул я, готовый к тому, что сейчас де Карнак врежет мне еще раз, уже по-настоящему. За клевету на родича.
   Джеффри...
   Как я сумел во всей суматохе разглядеть его красно-золотую котту, прикрытую бурым плащом, и бледное напряженное лицо - сам не понимаю. Я же был к нему боком... Тем самым, в который и схлопотал стрелу.
   - Джеффри, - на какой-то миг де Карнака перекосило: - Валлиец, надо же... - королевский страж усмехнулся, хотя я не уверен, что его оскал позволительно было бы назвать улыбкой. - Если только жена моего кузена наставила мужу рога! А шут твой - молодец, не забыл еще жизни солдатской, драться умеет...
   Де Карнак встал, отошел в сторону, я слышал, как он отдает распоряжения.
   - ...Возвращаемся в Ноттингем! - отдалось у меня в сознании.
   - Де Карнак, вы-то куда смотрели?! - Кажется, недовольство короля отыскало новую жертву. - На месте Гизборна должны были быть вы, или кто-то из ваших бесполезных дармоедов, только и знающих, что красоваться в королевских цветах!
   Двое солдат бережно помогли мне подняться и снять кольчугу. Я хотел возразить, но вовремя понял, что любые возражения будут лишь пустым бахвальством. Кто-то сунул в руку лоскут - прижать рану. Трогать бок было зверски больно. Поляна медленно покачивалась перед глазами, ноги подкашивались. Что ж так плохо-то! И раньше ведь ребра ломали, пережил как-то. Неужто опять отрава аукается?
   Кенрик подвел Фьюри. Королевский гвардеец помог взобраться в седло. Сзади, на круп коня, немедля вскочил кто-то из ноттингемских солдат.
   - Не дури! - велел я, пытаясь оглянуться и рассмотреть, кто ж это такой заботливый попался. Или ему де Карнак велел?
   - Сами не дурите, милорд! - нахально прошипел на ухо знакомый голос Освальда. - Грохнетесь за милую душу!
   Первой мыслью было - развернуться и врезать, чтоб свалился долой с лошади и впредь не хамил рыцарю. Второй - что солдат прав. Грохнусь. Вспыхнувший было гнев куда-то исчез. Осталось что-то вроде насмешливого одобрения. "Не дурите, милорд!" Нет, надо его точно в сержанты выводить, а там и, как я, до баннерета дослужится. А что? Для этого знатным от рождения быть не надо.
   ...Дьявол, как я раньше не замечал, что у Фьюри такая тряская рысь?
  
  

ЮЧИ

  
   НЕБЛАГАЯ ОХОТА
  
   Уже ни для кого не секрет, что Эмма де Сен-Лорент не слишком-то хороший всадник. А охота в лесу настоящее испытание. Хаотичное столпотворение загонщиков, все эти молодецкие гиканья, лай собак мельтешащих под ногами и нетерпеливо рвущихся с поводков, пугают мою и так не совсем адекватную лошадку. И посему, ни для кого не станет неожиданностью, если она вдруг сорвется с места в карьер и исчезнет в зеленом лесу навсегда. Вместе с, накрепко вцепившимся в гриву седоком. После вчерашнего дождя земля разбухла, стала скользкой, кое-где темнели лужи черной липкой грязи. Над мокрой травой стелился холодный туман. Мда... с недосыпу мне будет нелегко лихо дать деру и остаться при этом в седле.
   К счастью, те кто мог бы за мной броситься в погоню, чисто из благородных соображений умчались далеко вперед. И только придворные дамочки послушно следовали за королевой, тогда как кавалеры полностью отдались охоте. Мы расположились на живописной полянке, в стороне от мужских забав. Королева Изабелла была занята обсуждением очередных интриг, дамы внимали с озабоченными лицами. А я прислушивалась, как где-то в чаще шериф надрывно отдает приказы, которые из-за кутерьмы никто не исполняет. Вскоре, судя по приближающемуся шуму, загонщики подняли зверя, и теперь он бежал в нашу сторону. Изабелла сделала каменное лицо, дамы собрались вокруг, лошади пугливо вздрагивали и семенили на месте, мы приготовились к кульминации, но... все внезапно стихло.
   - Упустили, - с садистским удовлетворением констатировала Изабелла. - никак Хёрн-охотник помешал.
   Да, шериф не зря вчера за обедом подробно посвящал нас в тонкости местной языческой культуры.
   Внезапно на поляну выехала юная охотница на изящном белом скакуне. Совсем, как в той сказке о короле Артуре. Это фееричное создание стремглав пронеслось мимо, поприветствовав королеву, и скрылось, как привидение за деревьями. Королева многозначительно улыбнулась (почему-то персонально мне), и мрачно предрекла:
   - Не удивлюсь, если следующим увлечением государя станет далекая и дикая страна русских.
   Так, чего-то я в дневнике Эммочки явно пропустила...
   Но задуматься над этим было некогда.
   Судя по яростному хрусту ломающихся дебрей, бравые охотники тоже подтягивались к нам. Его Величество был заметно возбужден и раздосадован, но нисколько не удивлен. Я, между тем, видела, скрытую за недовольством и надменностью ранимость ребенка, который хочет, чтобы его обняли - любо дорого посмотреть. И я завидовала непринужденному самообладанию Изабеллы. Я бы на ее месте не смогла бы отказать себе в удовольствии по-матерински прижать разгоряченного Государя к груди и потрепать взмокшие волосы.
   - Гизборн! - раздался из бурелома возмущенный глас де Рено. Он изощренно выговаривал своего помощника, тот односложно отвечал, и в его голосе не было слышно ни нотки раскаяния. Казалось, ему даже неважно, что Король им недоволен.
   А король был взбешен. Ему не обломилась олешка.
   Его Величество с трудом подбирал слова, ругался, как сапожник, но более виртуозно, и, в итоге, послал Гизборна куда подальше, то есть - к дамам.
   - Мой господин, я должен быть рядом на случай опасности, - сбивчиво лепетал белокурый рыцарь без страха и чувства юмора.
   Заинтригованная, я украдкой следила за Гизборном, забавлялась игрой "найди десять отличий". Не то, что бы я все еще верила в отпустившую ярла на вольные хлеба Валгаллу, но надо же было окончательно убедить себя (хотя бы чисто визуально), что персонаж полностью оригинален.
   Итак, что мы имеем с гуся (вернее, с двух гусей - Сноттинхэмского и Ноттингемского):
   1) Голос. Как только услышала, сразу врубилась, что не Лейф, только из-за шока от падения забылось как-то.
   2) Сутулится. Подростком, видать, стеснялся своего высокого роста. Впрочем, это же вам не частная школа для мальчиков, в средние века высокий рост ценили... может, парень стесняется показаться выше своего мелкорослого сюзерена?
   3) Волосы, пожалуй, чуть темнее, короче значительно. И, разумеется, нет бронзового морского загара.
   4) Если верить шерифу, увлекается употреблением галлюциногенных веществ природного происхождения.
   5) Явно моложе. Нет, скорее "младше" - это более точное определение.
   6) Не умеет, либо вовсе не удосуживается сдерживать свои эмоции, чтоб хоть как-то держать невозмутимое лицо, хотя оно помогает достичь желаемых благ. Нервные и истеричные особи авторитетны в стае если только по праву высокого рождения.
   7) На самом деле, очень неожиданно неуклюж и тяжел. Нет той упругой кошачьей оттяжки, с которой Лейф уверенно сигал через мост (картинка прямо стоит перед мысленным взором) за спертыми мною во время купания шмотками.
   8) Сложен, пожалуй, не так идеально, как Лейф. Пухловат, однако, для Сноттингхаймского Аполлона. И в плечах не так широк. Но это и понятно. Лейф то с пятнадцати лет на веслах драккара.
   9) Вообще общая утонченность черт уже не та. Словно пародия на солнечноликого, эльфоподобного, злобного викинга. Выродились Лейфинги однако.
   10) И наконец, в отличие от Лейфа, для которого фехтование словами - любимая забава, когда нет возможности пофехтовать мечом, Гизборн точно не умеет лаконично выражать свои мысли.
   Но, на счастье Ноттингемского гуся, появился шериф, который зря времени не терял и поставил на уши всех загонщиков, ловчих и парнокопытных обитателей Шервуда.
   - Ваше Величество, - сообщил он обнадеживающе - нам удалось поднять оленя.
   Воодушевленные этой новостью охотники во главе с королем пришпорили лошадей. Подозрительный Гизборн остался при дамах. Я поймала на себе ироничный взгляд Изабеллы, она заметила, что я украдкой наблюдаю за опальным рыцарем. Я едва успела отвести глаза, как вдруг этот дуралей бросился вслед за едва свернувшими с дороги охотниками. Его разгоряченный вороной жеребец встал на дыбы прямо перед конем короля. Я услышала упругий свист выстрела за спиной, и в это же мгновение - и король и Гизборн упали на землю. Прямо в грязь.
   Никто сразу не понял, что именно произошло. Все бросились к королю. Крики. Суматоха. Я видела бледное, искаженное ужасом лицо Его Величества, когда его подняли на ноги. Он перестал надрывно ругаться, только когда заметил оперенную стрелу, торчащую из правого бока Гизборна.
   Вот и поохотились...
   Бедный, геройски погибший сэр Гай Гизборн... о нет, еще не совсем погибший. Кажется, конечности шевелятся слегка...
   Ну, все равно, бедный, бедный Гай, казалось бы, сейчас самое время мне вернуть вам долг за спасение моей паразитской никчемней жизни, но, к сожалению для нас обоих, я не могу выдать себя и вмешаться, чтобы спасти жизнь вам. Деловито растолкать всех тех, кто толпится у тела и что-то там бестолковое и даже возможно вредное для вашего подраненного здоровья предпринимает. Мне никто не поверит, если я скажу, что знаю о медицине больше, чем все местные коновалы вместе взятые. И более того, наверное, это покажется странным. Но, самое главное, коль суждено вам погибнуть, спасая отечество от гражданской войны, знать судьба у вас такой. Я не имею права вмешиваться в историю столь явно. Интересно, и каким только невероятным образом ваше имя попало в баллады про Робин Гуда, а не в героический эпос?
   Заметила, что королева снова смотрит на меня с какой-то зловещей улыбкой. Успокойтесь, Ваше Высочество, я таращусь вовсе не на вашего обляпанного грязью муженька. А мою бледность и смятение легко объяснить, я же среднестатистическая придворная дамочка, которой закономерно становится плохо при виде окровавленных умирающих юношей. Пусть их и не шибко видно за толпой.
   Наконец, Гизборна подняли и водрузили на коня, придерживая сзади, чтоб этот Шалтай-Болтай не свалился снова. Все, я упустила свой шанс очистить душу и сделать что-нибудь хорошее. Как и раньше, я всего лишь презренный и малодушный вор, я не стою прощения. Покушенца выцепили из тернового куста и примерили терновый венок, рога больше не трубят, олешки и прячущиеся в дебрях разбойники забились под коряги и нервно курят. А мы возвращаемся обратно скученно и под усиленной охраной. Теперь мне уже не удастся незаметно слинять. Проворонила удобный момент.
   Мне нужен новый план, мистер Фикс. У вас есть план? У меня только сигареты и чувство вины, мистер Фикс.
   Ахтунг! Весь двор в шоке. Девицы сидят по комнатам. Везде, как муравьи из разворошенного муравейника, мечутся солдаты.
   Я зависла на подоконнике и пыталась соображать. Как-то быстро все происходит. Как в китайском боевике. Не успела я наметить себе наделенного властью покровителя из силовых структур, чтобы он к обоюдной выгоде отловил шервудских боевиков (а мне достался Альбион), как его самого порешили.
   Лизка по моему требованию принесла вина и доложила обстановку: сэр Джеффри де Мортон признался в покушении на короля. Взял всю вину на себя. Во всяком случае, до пыток.
   Какая удручающая банальность! Кто писал этот сценарий?
   Нет, Ючи, это не кино, это жизнь. А в ней зачастую все бездарно просто и не сочетается с намеченными тобой грандиозными планами.
   Но... может, все-таки не так все запущено? Может, можно из этого что-нибудь сотворить оригинальное и эстетичное?
   - Лизка, иди на кухню, найди прислугу Гизборна и... делай что хочешь, но мне нужно знать в подробностях о его мучениях.
   - Я вам говорила, миледи, что вы... - она не закончила, я перебила.
   - Как глубоко вошла стрела, если меж ребер, то каких по счету, сверху. Сколько крови и какого цвета. И что он с этим намеривается делать дальше.
   - Разве кровь бывает разного цвета? - удивилась Элиза и побледнела, вероятно, представив голубую.
   - Темная густая, светлая жидкая, - объяснила я проще некуда, - иди. И да пребудет Сила с тобой!
   Моя болтливая служанка подошла к заданию с повышенной серьезностью, и так глубоко ушла в подполье, что до вечера я ее не увидела. Зато на намеченном заранее и не отмененном на мое вечно голодное счастье пиру, я самолично удостоверилась, что Гизборну невероятно, подозрительно повезло. Он типа был в кольчуге, и пострадал не сильно. А я, уже было, с ним мысленно попрощалась. Как, впрочем, и со своей совестью.
   Гизборн был бледен, но чрезвычайно доволен. Еще бы! Все взгляды были обращены к нему, и сам король благодушно простил ему грязевую ванну. Только шериф выглядел немного уязвленным и сильно озадаченным - возможно, ему скоро придется искать себе нового помощника, если король решит приблизить к себе столь ценного телохранителя.
   Его Величество произнес речь, объявляя сэру Гаю Гизборну о милости. Ему не пришлось долго думать, чем отблагодарить верноподданного за храбрость и самоотверженность. Королева позаботилась о том, чтобы тот остался доволен и казна не пострадала. Она с лукавой улыбкой прошептала что-то супругу, и он, не задумываясь, повторил ее слова:
   - И даровать ему в жены... - тут Король слегка запнулся, выбирая подходящую даму, а королева как бы невзначай подсказала слишком громко с вопросительной интонацией:
   - Может быть - леди Эмма де Сен-Лорент?
   С непривычки я даже не сразу догнала, что это она меня имеет в виду. По идее, я не должна была выглядеть удивленной - обычная практика поощрять безземельных рыцарей, отдавая им в жены обеспеченных знатных дам. Притом, памятуя, все обстоятельства, и то, что от Эммы хотят побыстрее избавиться...
   В моем померкшем сознании бабочка испуганно бякнула крылышками. Если бы я не вмешалась, изобразив живую Эмму де Сен-Лорент, Гизборна не женили бы. Но тут же замаячил луч надежды для выживания всего человечества - женили бы, только на другой фаворитке, вон их целый эшелон сидит, глазки строит. То есть, со стороны Гизборна история не изменилась, зато со стороны возможной претендентки на его руку и сердце... Ё мое! Что ж я сделал!
   Все равно никто не спрашивает моего мнения, так лучше показать, что я всем довольна. Жених - герой дня. Мечта просто!
   Сам Гизборн тоже был заметно ошарашен. Такого подарка судьбы он явно не ожидал. Какой же у него был забавный вид! Он безмолвно шлепал губами, противоречивые эмоции отражались на его лице, словно картинки в калейдоскопе. Когда, наконец, наши взгляды встретились, он выглядел окончательно смущенным. Поблагодарил короля, склонил голову, и упал на свое место. Так и просидел до ночи, то краснея, то бледнея, не поднимая головы. Наверное, думал о том, через что ему еще предстоит пройти. Ведь это будет наверняка придворная свадьба. А благородные любители поехидничать над ним уже потирали руки от предвкушения.
   Сумбурный и насыщенный драками и клонами героев боевик превращается... превращается в мелодраму или скорее водевиль... вон и Арлекин рыжий скачет. Как раз вокруг Гизборна.
   Стоило мне только подумать о том, что одной с миссией не справиться и наметить покровителя, как мне его тут же преподносят на блюдечке с голубой каемочкой. Спасибо, конечно, госпожа удача, но не на всю же жизнь! Мне и недели бы вполне хватило.
   Кроме того, появилась странная уверенность, что в последний момент свадьбу непременно расстроит какое-нибудь непредвиденное обстоятельство. Небеса упадут, не иначе... А скорее, как в сказке, заявится злая (ну очень злая!) фея, которую, как водится, забыли пригласить...
   Конечно, даже ведомая глупостью сквозь решающие события своей жизни, я подспудно догадывалась, что все это определенно неспроста. Вся биография выстраивалась в некую эксцентричную цепочку взаимосвязанных событий.
   Какая ирония! Помощник шерифа (считай - коп), клонированный ярл и профессиональная воровка, жаждущая грабануть его врага (тоже вора, кстати). Знала бы Брин! Она б заценила сей исторический ляп (когда бы пришла в себя после созерцания до боли знакомого лица женишка).
   Так, а теперь абстрагируйся и постарайся мыслить по существу. Замуж выдают не тебя, а Эмму. А она может за всю свою сладкую детскую жизнь никого не грабанула, никогда не встречалась с Лейфом и не была послана лейтенантом Джейме Килпатриком (братиком Брин), после составления протокола. А лицо... А что лицо? Генетически неизмененный продукт.
   Вот, если в тех умных книжках про средневековье написано верно, то жизнь бедных замужних женщин просто мука адская! И теперь эта белокурая бестия сможет на полных правах лупить меня, эксплуатировать и, что самое ужасное, затыкать мне рот. Спокойно, девочка, не надо погружаться в паранойю и уныние раньше времени! Как будто людям больше делать нечего, как только тебя к позорному столбу привязывать и прутиком охаживать.
   Думай лучше о хорошем. Теперь у Эммочки будет официальный статус в Ноттингеме, а, следовательно, время пребывания не ограничено визитом короля. Правда, жених подраненный, но командовать гарнизоном, судя по всему, способен. Ах, свадьба же подразумевает растянувшуюся на несколько нудных дней пьянку, но будем надеяться, что мой витязь в конской шкуре предпочтет все-таки выловить и представить пред изумленные очи короля знаменитого разбойника, чем бестолку напиться. Тем более, это подразумевает мгновенный апгрейд до уровня чуть ли не шерифа Ноттингемского (и сладкую месть нынешнему шерифу). И так я отплачу Гизборну за его не героическое, но весьма своевременное и вполне профессиональное откачивания меня.
   Ах, мечты, мечты! Куда вы меня заведете? Даже страшно представить.
  
  
  

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

  
  

14 October 1201

  

ОСВАЛЬД ИЗ УИКЕМА

  
   Вот так-то...
   Кто бы мне раньше сказал, что короля Англии увижу рядом, и плащ его, грязью заляпанный, буду в руках держать! А оно вон как повернулось.
   ...Когда мимо Уикема ехали, командир скис совсем. Стонать начал и ругаться - тихо так, сквозь зубы. Кроме меня, наверное, и не слыхал никто. И то - хоть у Фьюри шаг и хороший, а трясет же! Я-то знаю, как-то тоже дрыном по ребрам в драке получил. До сих пор помню, хоть тетка Фрида и сказала тогда, что ничего не сломано.
   Я ему говорю:
   - Вы, милорд, на меня обопритесь. Я здесь что - даром сижу, что ли?
   Он в ответ что-то по-своему, по-французски. Выругался, поди. Видать, стыдно ему было так вот, со мной на одной лошади, ровно те храмовники, у которых Робин золотую штуковину отобрал. Ну, стыдно - не стыдно, а по-другому то как? Его отпусти - он, чего доброго, тут же с седла и завалится. Вон, плат, которым рану зажал, кровью весь пропитался. Ведь и не перевязали толком: просто одежду на боку распороли, да этот плат и сунули, его девица какая-то с головы сняла. У меня уж у самого рука кровью заляпана.
   Лекарь королевский рядом на муле тащится, и твердит, что прижечь надо, а как прижжешь-то, на ходу что ли? Это ж остановиться надо, костер развести!
   А с другой стороны Рэд едет, и тоже: то убивца того, то меня добрым словом одаривает - мол, держу не так, неровен час сам милорда с лошади спихну! Как же! Он-то в седле, а я - так, по-крестьянски... Кто еще кого спихнет...
   Вот, как Уикем впереди показался, я Кенрику киваю, он сразу к охраннику этому королевскому. Тот сказал что-то, рукой махнул. Дозволил. А что б не дозволить-то? Мы же и так в хвосте плетемся, на галопе командир точно в седле не удержится. А король вопит, требует быстрее в Ноттингем гнать, аж здесь слышно!
   Ну, к нам сразу Рэд, сержант этот элсдонский, пяток солдат с ним, лекарь. Смотрю - леди Нэста тоже лошадь поворачивает. Мне это странно стало. Может, другой кто и подумает, что она за милорда тревожится, а мы-то с Кенриком знаем, что не любит она его. Голову только морочит.
   Еще подумал, увяжется этот лорд белобрысый, что за ней эти дни хвостом таскался, или нет? Не увязался, поехал с отцом дальше.
   Мы к Уикему подъезжаем, а там - народу! Всей деревней на улицу повысыпали! Шум, галдеж - не то прознали уже, что на охоте случилось, не то вздумали, что кто-то на деревню нападает. Кенрик - к дому, да еще крик поднял:
   - Мать, скорей, раненый у нас!
   Мы все - следом. Тетка Фрида выбежала, увидела, руками всплеснула:
   - Да как же так?
   Вот, говорю, так. Плохо королем быть - собственный гвардеец на стрелу насадить норовит. Интересно, горе-стрелка этого тут, в Ноттингеме казнить будут - или в Лондон потащат? Если тут - надо будет сходить поглядеть, это ж не браконьер какой, когда еще рыцаря на эшафоте увидишь.
   Ну, тетка Фрида, известное дело - знахарка! Тут же распоряжаться начала не хуже шерифа! Стало быть: милорда - с коня и в дом, лекаря и леди - туда же, лишними не будут. Солдатам - в дом не соваться, и под рукой не мешаться, а Рэду дуть в Ноттингем, да привезти милорду одежду свежую, потому как эту все равно стирать надо - в крови и в грязище вся. А кто из солдат пускай кольчугу Идгару-кузнецу снесет, чтоб нынче же починил.
   Я, признаться, думал, что милорд и на ногах-то не удержится, как с коня сойдет. Ан - нет. В дом сам вошел, даже на меня опираться не стал. Еще сказал, насмешливо так, что, мол, чепуха, а вот ты не знаешь, каково это, когда тебя вдобавок к ребрам переломанным еще и по шлему враг топором приложит.
   Я под руку его подхватываю:
   - Вы, говорю, милорд, лучше за меня держитесь, а не то рухнете тут, да и того... приложитесь. Без всякого врага. - А сам порадовался, что меня по ребрам и по башке не в один день били.
   Он скривился этак:
   - А будешь хамить господину - узнаешь. - А видно, что у него и сердиться-то всерьез сил нет.
   Я ему:
   - Да что вы, милорд, в мыслях не было! - А сам думаю - не надо шибко злить его. Он же не всегда такой полудохлый будет, когда-то и оклемается!
   Фрида милорду быстренько Кенрикову постель постелила, усадили мы его, раздели. Ну, Фрида сразу - бок его смотреть. Видать, стрела в ребро ударилась, соскользнула, да в кольчуге и запуталась, глубоко не пошла. Рану рваную оставила, глубокую, аж кость видна. Перебитая вовсе или треснутая только - мне со стороны не понять было. Фрида говорит ласково так:
   - Потерпите немножко, промыть надобно...
   Милорд Гай только глаза прикрыл да зубы стиснул: она ж ему уксусом промывала. Мне тоже как-то промывала, когда волк в лесу за ногу цапнул, знаю я, каково это.
   Лекарь входит:
   - Ты, - мне говорит, - останься, и ты тоже. - Это уже Кенрику. Потому как, говорит, рану прижигать придется, а человека при этом надо бывает придержать, чтоб не дергался.
   Фрида начала было:
   - Не надо, может, и без того кровь остановлю, она вон и сама почти перестала.
   Лекарь на нее прикрикнул: мол, не будет всякая баба темная ученому лекарю указывать! Даже сказал, где его самого учили, да я не запомнил. Мол, все равно прижигать надо, чтоб воспаления не случилось.
   Милорд кивнул только:
   - Делайте, что нужно.
   Лекарь в мешок свой полез, железяку какую-то вытащил, дает Кенрику - в очаг, мол, сунь. Тот взял, положил. Ждем, она раскалилась.
   Я милорду руку на плечо кладу, он на меня глазами сверкнул: не трогай, мол. Вот ведь мужик! Мне бы живое мясо прижигать кто стал - вчетвером бы держали, да я б орал еще, тут вчуже-то смотреть страшно!
   - Ну, - говорю, - помогай Хёрн! - ну, обмолвился...
   Милорд не ответил ничего - не успел. Дверь нараспашку, влетает Нэста, и на нас:
   - Вы что делаете? - Огляделась вокруг: - Вы что тут за пыточную устроили?! Вы что - убить его хотите?
   А мне, признаться, с тех пор, как мы с ней вместе командира после отравы выхаживали, ее и леди-то называть едва язык поворачивается. Ну какая она леди, простая ж девчонка, вроде наших, уикемских! К Рэду как к равному обращается! Я б ее на празднике Хёрна потанцевать позвал - не струсил, а потом и поцеловаться за кустиком не грех. И не только поцеловаться...
   Лекарь ей слово, она ему - два. Фриде говорит: мол, останавливай кровь, как собиралась, а кто с железом сунется - руки пообобью. Потому как от вашего железа еще хуже будет, в обожженных ранах как раз воспаление в первую очередь и приключается, да такое, что никакими средствами с ним не справиться. Даже назвала, как такое воспаление называется... Ага, гангрена, вот как.
   А что Фрида рану уксусом промыла - то правильно. Теперь надо ткань прокипятить, и ею перевязать. Огляделась - и тоже, как та леди придворная, платок с себя сняла. Вот говорит: едва ли тут что чище найдется, порежьте на повязки и в кипятке проварите. Фрида еще спросила - не лучше ли будет в целебном отваре выварить.
   Ну, лекарь, понятно, возмутился. Заявил, что ничего такого ему там, где он учился, не говорили, и что все это глупости. И что надо непременно прижечь рану, а потом кровь отворить, и это любой цирюльник знает, не говоря уж о людях ученых.
   Нэста - к милорду, за руки его схватила, просит: не позволяй им, Гай, неуч он, этот лекарь, даром что короля пользует. Сведут они тебя со свету своим железом! А кровь отворять тем более нельзя, потому что ее и так уже довольно вышло, а от потери крови человек слабеет.
   Милорд Гай пальцы поцеловал ей и говорит: не тревожьтесь, мол, моя леди, сделаю так, как вы велите. Лекарь развопился. Тут уж милорд как рявкнет на него: мол, пусть делают, как леди говорит, потому как я ее лекарское искусство на себе проверял! А что до железа и отворения крови, так он сам видал, как в Нормандии раненые мерли от такого лечения.
   Лекарь надулся, сказал, что если милорду хуже станет, так он в этом не виноват, и за дверь подался. Фрида поглядела, да и нас с Кенриком погнала.
   Вышли мы с ним, у дверей стоим. Смотрю: идет девушка. И такая ладненькая, так бы и обнять! Присмотрелся, а это ж Эдлинн, дочка Улфреда!
   Я Кенрика в бок толкаю:
   - Ты погляди! Это точно она? - Никак я, пока в Ноттингеме служим, и забыл ее совсем. Кенрик на нее тоже уставился, как будто ее увидел в первый раз.
   А и немудрено. Тоща ж была, как палка, поглядеть не на что. И на лицо невзрачна. Только что волосы красивые, ни у одной девчонки в Уикеме таких не было: цвета дубовой коры, длинные, почти до колен, когда распущены вьются мягко: видел я, когда она у реки их мыла. И откуда ж такая красавица выпестовалась?
   Видать, знал командир, что делает, когда в первый раз на сеновал затаскивал. Да и потом, наведывался ведь частенько. Правду, видать, говорят, что девкам это дело на пользу - расцвела-то как!
   А она - к нам. И в слезах вся.
   - Что с милордом Гизборном? Мэтью мне сказал, что умирает он!
   Я сперва аж застыл, как камень, что Кольцо Девяти Дев составляют. Кенрик раньше опомнился:
   - Больше этого болтуна маленького слушай, - говорит ей: - Ничего страшного не случилось. Рана неопасная, заживет быстро.
   Девчонка кивнула, слезы утерла, и - в дверь, мимо нас. Я подумал: и захотел бы остановить, так прорвалась бы!
   Тут Нэста вышла. Эдлинн на нее волчицей поглядела - и в дом. А Нэста - к нам. Говорит: Фрида сэра Гая отмыть решила, а то ж в грязь окунулся с королем вместе, но королю-то в замке ванну небось уже приготовили. Так что вы, ребята, воды принесите, да помогите, что ли. А потом Фрида милорду отвар даст, чтоб он проспал как раз пока Рэд с одеждой его не вернется. Сказала, а у самой лицо - будто это ее там в грязи искупаться уговаривали. Никак Фрида решила, что Нэста ей поможет! Как же! Нет, не любит она бедного командира нашего! Ни капельки не любит.
   Хорошо, говорю, сейчас пойдем воды натаскаем.
   Нэста обернулась дверь закрыть - и тоже застыла, ровно та дева каменная! Я смотрю - что это с ней? А Нэста дверь захлопнула, словно непотребство какое лютое увидала, и пошла. К ней моя мать сразу бросилась - благодарить. За то, что уговорила милорда Гизборна нас с Кенриком помиловать, когда мы на браконьерстве попались. А потом к нам домой ее повела.
   Я на Кена смотрю: это чего ж Нэсту так выбесило-то? Он на меня так же смотрит: не понимает. Ну, я к щелочке в двери лицом прижался, смотрю: присела Эдлинн на постель рядом с милордом, наклонилась, целует его в губы, а страсть такая, словно во всем мире и парней-то нет больше, он - единственный! Милорд Гай и сам, похоже, удивился...
   Рога Хёрновы, я ж помню, как Улфред Робину жалился, что, мол, сэр Гай дочку силой попортил, Уилл бушевал еще, звал подкараулить, когда в другой раз приедет, да и прирезать. А она что ж, выходит - влюблена в него? Во Уилл со своей местью за девичью честь хорош был бы! Как посмотрела-то, когда подумала, что мы ее к милорду не впустим! Да она сама "защитника" этого на ошметки бы порвала!
   Дальше я не смотрел.
   Так стало быть, из-за этого Нэста рвет и мечет? Эх, умудри Хёрн! Может, она все-таки любит его?
  
  

РОБИН

  
   Я думал, это "завтра" не наступит никогда. Уж слишком мучительно ожидание. Ожидание, пусть, как и всегда, того, что не можешь предсказать, но в этот раз все было по-другому. Я не чувствовал тягости. Я не чувствовал связи. Мне было легко. Совсем, как в детстве. Мне даже в мимолетном сне, которым я забылся перед самым рассветом, пригрезилось, как мой отец отрывает меня от земли и усаживает в седло. Как наши глаза вдруг оказываются на одном уровне. А я привык смотреть на него снизу вверх.
   И эта его ободряющая улыбка - вперед, сынок, у тебя все получится...
   Нет, не было улыбки. И слов тоже не было. Это я уже дорисовал в воображении позже, пробудившись, но не спеша открыть глаза.
   Открыл только, когда все то же воображение, никак не желая останавливаться, добавляя все новые картинки, превращая их тут же в смутные воспоминания, что затерялись в далеком прошлом, показало мне то, чем все это должно было кончиться для меня. Отец пропал из виду, я потерял поводья, конь несся галопом через лес, и все мелькало перед глазами... и это досадливое чувство, что я не могу остановиться вдруг переросло в триумф парения, необыкновенную легкость, которая подбрасывала меня над седлом. Как будто бы мое прошлое, наконец, простилось со мной, давая мне свое молчаливое согласие продолжать безумную скачку среди мелькающих полосами на солнечной тропе стволов деревьев. И мне было отчего-то неважно, куда в итоге приведет меня эта тропа. Главное, чтобы это восхитительное чувство, от которого сладостно замирало и сжималось сердце, продлилось хоть еще на пару мгновений. Ведь еще чуть-чуть, и я смогу взлететь...
   - Мэтью! Поганец! Что ты делаешь здесь? - услышал я отдаленный возглас Скарлета. - Сбежал! Мало тебя отец порет!
   И дальше, тише, неразборчивое бормотание выловленного на болоте мальчишки. Он говорил долго. Слишком долго. И потом снова Скарлет:
   - Гизборн мертв!
   Я знал это. То есть, не знал, конечно, но как только услышал, в голове сразу все сложилось. Все встало на свои места, прояснилось. Короля спасли. Иначе, первое, что завопил Скарлет, было бы - "Король мертв". Гай сделал то, что должен был сделать я. Вернее, что Хёрн хотел, чтобы я сделал. Наша связь снова спасла мне жизнь. Но в последний раз. Теперь я свободен. Теперь мы оба свободны.
   - Все сюда! Смотрите! Вот его кровь!
   Хм... лишь бы не начал в победном танце скакать по болоту. Так и в трясину угодить можно.
   - Тебе его не жалко?
   Марион прижалась ближе, я чувствовал ее слегка удивленный взгляд. Она рассматривала мою улыбку. Счастливую улыбку избавления.
   - Согласись, все лучше, чем погибнуть в неравном бою с лесным разбойником.
   Да уж. Не знаю, кто там решал: Бог, Хёрн или еще кто, но выбор сделан верный. Гизборну нечего было терять. Всегда нечего было. Вся его простая жизнь в его крохотном, ограниченном мирке сводилась к борьбе со мной. Как просто иметь единственное желание в жизни - месть закоренелому противнику.
   - Ему повезло, - единственный раз повезло, когда я намеренно отпустил удачу, - он умер героем.
   Я понял, почему так спокойно и без каких-либо ярких эмоций воспринял смерть своего лучшего врага. Я не верил в нее так, как если бы сам всадил в него стрелу или меч. Я не видел тела, я не слышал последних проклятий в свой адрес. Это случилось где-то. Вполне могло случиться. Даже закономерно, что случилось. И эта окровавленная тряпочка, с которой так носится Скарлет - всего лишь тряпочка. Всего лишь сбивчивый рассказ мальчишки, наполненный глупыми, ничего не значащими для меня подробностями. Гизборн был ранен. Его довезли до Уикхема, где он и скончался. Все. Я даже попытался представить себе это. Ну, как он лежит, истекая кровью, на земле... вокруг деревенские. Не получилось.
   - Ты... ты знал заранее?
   Кажется, она тоже, наконец, почувствовала облегчение. Мне не хотелось ее разубеждать. В конце концов, я и сам уже не был уверен в том, знал ли я заранее. Мог ли предположить такой финал нашей бесконечной борьбы? Я ведь уже мысленно готовил себя к тому, что однажды мне придется самому разрубить эту связь. Я ведь боялся. Безумно боялся, что она изуродует меня, превратит в нечто неуправляемое, непредсказуемое даже для самого себя.
   - Что он там делает?
   - Кто?
   Почему я не верю, что это могло случиться так просто. Гизборн человек, простой смертный, ставший щитом для Государя... я что, не могу представить себе, что он настолько благороден, или безрассуден, или слаб, чтобы отказаться?
   - Скарлет. Я не слышу больше его радостных воплей. Все остальные... они что, онемели от счастья?
   Или от пустоты, которая бывает после того, как пропадает цель. Но наша цель - не Гизборн, наша цель - помогать людям.
   - Они ждут, Робин, ждут, что ты им скажешь.
   Когда я открыл глаза, я уже знал, что надо сказать. И что надо сделать.
   - Слушайте все! Я больше не сын Хёрна. Робин Гуд уже умер. Там на холме. Достойный конец красивой легенде. Я - Робин из Локсли. Кто хочет остаться со мной?
   К моему удивлению настороженного молчания, испуга, или недоверия не возникло. Ни на мгновение.
   - Подождите, дослушайте до конца, - с благодарной улыбкой попытался я осадить лес взметнувшихся к небу рук, и радостные возгласы, - мы уйдем на север от Ноттингема. И останемся там, пока король не уберется обратно в свой Лондон. А дальше... дальше мы будем делать то же, что и раньше - помогать тем, кто нуждается в нашей помощи. Но больше мы не зависим ни от кого. Все, у кого есть связи на стороне, в деревнях, в городе... мы не можем подвергать людей опасности. Мы не должны подставляться сами. Мы знаем, к чему это может привести. Все, кто решат остаться со мной, должны отныне знать - назад пути нет, но перед нами все еще множество дорог, которые мы вправе выбирать сами. И я больше не намерен лихачить и рисковать. Теперь мы не заявляем свои права на Шервуд. Не дразним шерифа. Мы - тихая, невидимая, крадущаяся смерть, скрытая за листвой деревьев Самое важное - жизнь каждого из нас. Потом добыча, которая спасет жизнь кому-то. Потом уже победа и сведение счетов. Чем дольше шериф пробудет в неведении, полагая, что нас уже нет, тем больше мы сможем сделать. Смерть Гизборна значит для нас только одно: будет новый помощник шерифа. И, вполне возможно, что он станет для нас куда более опасным врагом, чем был прежний. И чужая удача больше нам не поможет. И Хёрн тоже не поможет потому, что... вчера я сделал свой выбор. Я выбрал вас.
   Джон, расчувствовался, положил мне свою горячую, чуть подрагивающую от волнения руку на плечо и проговорил, чуть ли не плача:
   - Робин, ты же знаешь, мы всегда с тобой. Мы умрем за тебя.
   - Знаю, Джон, знаю. Это единственное в моей жизни, в чем я уверен. Во что я верю до конца.
   Наверное, Хёрн выбрал меня потому, что я умею красиво говорить. Слова сами приходят в голову. Те самые - правильные слова. За ними следуют объятия друзей. Их поддержка, одобрение, обещания. Я сам себя вижу, словно со стороны. Какой-то взъерошенный, перепуганный внутри метущейся души человечишка, непомерно вдруг расхрабрившийся и взявший на себя слишком много. Жизни пятнадцати человек зависят от моего предчувствия, наития, умения выбрать правильное решение. Как выбираю я правильные слова. Чтобы быть лидером, надо не жалеть ни себя, ни своих людей, ни врагов. Надо идти к цели, во что бы то ни стало, не оглядываясь, не считая убитых, бросая раненных, никогда ни в чем не сомневаясь. Ты ведь не такой, Робин. И никогда не был таковым. Для этого нужен был Хёрн. Чтобы указывать путь, чтобы не давать сворачивать, чтобы убеждать, что от тебя, Робин ничего не зависит, все решено задолго до тебя. И для этого нужен был Гизборн. Как тот, кто вызывает праведную злость, тот, кто держит меч у горла, тот, кто ненавидит, делая тебя самого героем.
   Справишься ли ты один, Робин?
   Один?
   Я смотрел в лица друзей.
   Джон все же сдался и пустил слезу. Мач подвывает рядом, возможно, и сам не понимая, почему плачет. Скарлет привязал перепачканный запекшейся кровью платок к поясу.
   - Я буду всегда носить кровь врага...
   - Какой смысл, не ты же ему эту кровь пустил, - разумно замечает Тук.
   - Да я сотню раз мог бы сделать это!
   Назир, как всегда выглядит безмятежным. Он давно сделал выбор. В самый первый день, когда, помнится, не порезал меня на мелкие кусочки. Рядом с ним Ирина. Она, кажется, больше всех в смятении от известия из Уикхема. Возможно, просто волнуется за подругу, которая потеряла одного из покровителей в Ноттингеме. Марион... Марион думает о будущем. Грусть в ее глазах та же, что и у меня. Но я спрятал ее, пережил незаметно, изображая спящего... Марион, наверняка вспоминает нас, такими, какими мы были. Когда все еще были живы. Когда, казалось, наша борьба - это просто игра. И страх проходил незаметно, сразу после того, как заканчивалась очередная история. Новички - вот для них это время первого серьезного выбора. Никто из них и не задумывался раньше на что шел. Я знаю, сам был таким. Надо будет поговорить с каждым из них. И отпустить тех, кто еще может уйти. Кому есть, куда уйти. Наш отряд - содружество обреченных. Они должны понимать это.
   - Гилберт и Элвин, оставьте оружие и проводите Мэтью через болото до деревни. Даже, если там остались солдаты, они не знают вас в лицо, сойдете за местных. Наберете грибов по дороге. И... если что, прячьтесь. Просто прячьтесь.
   - Я выведу их с болота! - Вызвался Скарлет, которому теперь не сиделось на месте. Наверняка хотелось хоть одним глазком взглянуть на труп Гизборна. - Я не стану приближаться к деревне. Я все понял, командир.
   Неужели он надеется, что тело рыцаря так и оставили в доме знахарки? Смешной он. Впрочем...
   Тут я вспомнил слова Гая о том, что его жизнь ничего не стоит. Смерть, тем более.
   - Они же не знают леса. А болото опасное место. А там дальше еще и овраг, в котором волчья стая живет...
   - Хорошо, иди с ними. Но из леса не выходить.
   Скарлет бросился следом за новобранцами с мальчишкой.
   Тук покачал головой. Теперь и он выглядел растревоженным.
   - Меня все-таки беспокоит то, что мы остались без протекции Хёрна. Не то, чтобы я верил в него. То есть, верил ему, но...
   Он не успел договорить. Перехватил меня в тот самый момент, когда в глазах потемнело, прежде, чем я мягко осел в траву. В ушах гулко звенело. Во рту был привкус железа.
   Я увидел сквозь обморок расплывчатое лицо Рэда. Он в отчаянии вцепился в мои предплечья, я даже боль легкую от этой хватки почувствовал. Рэд в голубом плаще, одетый, как гвардеец. Странное, нелепое зрелище. Он говорил что-то... за гулом я не слышал ни слова. Мог только понять, что тот был очень взбудоражен...
   Я рассмеялся, услышав вновь, как Тук закончил какую-то длинную и витиеватую фразу словами:
   - Даже представить трудно, что ты теперь чувствуешь...
   Я чувствовал себя одураченным. Вот она - месть Хёрна. Месть, или очередная проверка на прочность, кто его разберет.
   - Гай Гизборн жив. Он даже на ногах стоит. И... кажется... кажется, он смеется...
  
  

ГАЙ

  
  

Монахи хронисты подчеркивали его

бессердечие, жадность, злобу, вероломство

и похоть. Но есть и другие свидетельства,

показывающие, что он часто бывал

рассудительным, всегда проявлял незаурядные

способности, а иногда даже щедрость.

У. Черчилль об Иоанне Безземельном

  
  
   Мы приехали в замок вовремя. Вечерний пир, которым предполагалось отпраздновать чудесное спасение короля, еще не начался, хотя в храмах уже пели хвалы Господу и Пресвятой Деве за избавление государя от смертельной опасности. Право, приятно сознавать себя орудием в деснице Господней, никогда не думал, что сподоблюсь!
   Пахнущий лесными травами отвар Урфриды вновь помог: я чувствовал себя до странности хорошо для человека, которому несколько часов назад всадили в бок стрелу. А может, помог отдых, и сознание того, что все благополучно закончилось.
   Я улыбнулся, вспомнив горячую чашку в руках и приветливое лицо Фриды:
   - Вот, выпейте, милорд! Тревоги уйдут, а сил прибудет!
   Не знаю, что она туда намешала, но средство подействовало. Тревоги и напряжение нынешнего дня и впрямь ушли, истаяли, словно снег под весенними лучами. Я сам не заметил, как уснул. И снилось что-то хорошее, радостное. Кажется, я был совсем маленьким, и отец катал меня на своем боевом коне, посадив впереди себя.
   А что может сниться, когда твоя голова покоится на коленях у женщины, и эта женщина ласково гладит тебя по волосам, по щеке? В полусне я сперва подумал, что это Нэста, но руки были слишком жесткими для моей леди. Руки крестьянки. Фрида? Или Эдлинн?
   Эдлинн... По-саксонски значит: "принцесса". Смешные эти саксы! С тех пор, как на троне династия Завоевателя, они стали называть королевскими именами всех подряд...
   А ведь она изменилась! Сколько я ее не видел? Месяца три... Или меньше? Пожалуй, как раз за неделю до облавы был у нее, а с тех пор... Ни разу.
   А она ворвалась в дом вся в слезах, целовала мои руки и губы, и благодарила всех святых (кажется, даже Хёрна) за то, что я жив...
   Фрида, когда Эдлинн вышла за чем-то, на ухо шепнула мне: что ж вы так, милорд! Совсем извели девицу! Уж она так горевала, когда вас в темницу посадили, а когда вы болели - и вовсе исплакалась, аж в Кирклесский монастырь пешком пошла за вас свечку ставить! А вы ее и не навестили с тех пор.
   Но я-то откуда знал? Сначала думал, что она всего лишь покоряется господину, и будет только рада от меня избавиться. А потом - что ей просто нравятся плотские утехи. Ей ведь правда нравилось, когда я ласкал ее.
   Помню, первый раз я увидел Эдлинн у реки, когда проезжал мимо по какому-то делу. Девушка стояла у самой воды и расчесывала волосы. Они падали на плечи и укрывали ее, словно волнистый плащ. Ой, какие волосы! Не у всякой знатной дамы найдутся такие косы! Ради таких кос можно и крестьянку под венец повести...
   Я спешился, оставил Фьюри солдату, и подошел к ней сзади, тихо, словно выслеживал врага. Она напевала что-то себе под нос, и услышала меня, только когда я остановился прямо у нее за спиной. Обернулась, гребень уронила. Личико милое, хоть красавицей и не назовешь, веснушки, носик чуть вздернутый. И взгляд - словно у напуганной косули. Сразу по моим глазам поняла, что мне нужно!
   - Я никогда не была с мужчиной, милорд! Пожалуйста, не будьте со мной жестоки...
   Жестоким? Я и не собирался!
   Целоваться ей сразу понравилось...
   А вот мне плащ потом пришлось у солдата взять, мой ни на что не годен был: в траве, в земле, и... не только.
   Я после этого довольно часто приезжал к ней...
   А потом появилась Нэста...
   Я вновь улыбнулся, вспомнив, как она держала меня за руки, умоляя не позволять королевскому лекарю прикасаться ко мне. Она боялась за мою жизнь! Моя леди любит меня! Как только я получу награду от короля, сразу же попрошу Нэсту стать моей женой. Если понадобится разыскать ее госпожу - разыщу. Сделаю, что угодно, лишь бы она дала согласие!
   А Эдлинн надо будет замуж выдать, только человека получше найти. Может, Герард? Ну и что, что он вдвое старше - солдаты его уважают, денег скопил, да и здешний он. Со службы уйдет - землю купит...
   До Ноттингема я доехал сам, без солдата за спиной, хоть Рэд и уговаривал поберечь себя, а каждый шаг Фьюри немилосердно отдавался в битом боку. Устал, как собака последняя, ну да к этому мне не привыкать. Не мог же я проявить слабость, когда Нэста ехала рядом, озабоченно поглядывая на меня, словно ждала, что я сейчас начну заваливаться с седла, и надо вовремя крикнуть солдатам, чтоб подхватили!
   Впрочем, перед пиром часок отдохнуть удалось, пока Рэд шугал служанок, готовивших мои парадные одежды. Когда я, переодевшись в новое темно-синее блио, наконец, вышел в зал, там уже играла музыка и царил дух праздника.
   Его величество проявлял достойное монарха мужество: он был спокоен, весел и благодушен, словно это не в него стрелял заговорщик всего несколько часов назад. Кстати, о заговорщике... Де Карнака нигде не было видно: с родичем разбирается, что ли? Я решительно не завидовал Джеффри Мортону. Лорд Рождер не из тех, кто способен простить такое предательство. То, что Джеффри его родич, ничем не поможет злосчастному стрелку, скорее - наоборот.
   Мой сюзерен, сидевший вместе с братом за королевским столом, казался уязвленным и недовольным. Видимо, уже выслушал от короля немало язвительных слов. Так ему и надо, не все ж мне терпеть! Надо было слушать, когда я предупреждал, а не упражняться в остроумии.
   Все взгляды немедля обратились на меня.
   - А, вот и наш герой! - король сделал рукой знак, музыканты немедля смолкли. - Рад видеть вас на ногах, сэр Гай. Подойдите. Я хочу, чтобы вы знали, что ваш король благодарен вам.
   - Я исполнил свой долг, милорд! - Слышать королевскую похвалу было радостно.
   - Все бы так его исполняли... Как ваша рана, сэр Гай?
   - Солдату не привыкать к ранам, - заверил я. - К счастью, я ожидал подобного, поэтому надел кольчугу под охотничий плащ. Мне доводилось получать и более опасные ранения.
   Его Величество усмехнулся:
   - Хорошо, если так. А то мой лекарь жаловался, что вы отвергли его услуги, предпочтя невежественную старую ведьму из близлежащей деревни.
   - Она не ведьма, милорд король! - Это Фрида-то ведьма? Дженет они не видели, невинность святую! И в том их счастье... Пожалуй, возмущение такой клеветой лекаря проскользнуло в моем голосе. - Это добрая женщина, много знающая о травах, и благочестивая христианка! - Интересно, чему усмехнулся аббат? Моей горячности или моему откровенному вранью насчет благочестия Фриды? Ему ли не знать, что Уикем - языческое гнездо. - Ее познания в травах уже спасли мне жизнь однажды!
   - Если эта женщина действительно столь опытна во врачевании, пусть в ближайшие дни ее приведут ко мне, - кивнул король. - Если она угодит мне, я щедро вознагражу ее. А сейчас поговорим... о твоей награде.
   Я едва сумел спрятать торжествующую улыбку. То, что король обратился ко мне на "ты", было хорошим знаком. Я надеялся, что награда будет достаточно щедрой, чтобы я смог попросить руки Нэсты. Принцесса Софья не должна думать, что выдает свою приближенную за нищего!
   - Ты неоднократно доказывал нам свою верность. - Продолжал король. - Даже в немилости. Даже когда я не верил тебе и насмехался над тобой. Ты не пожалел своей жизни, чтобы защитить мою. - Он оглядел вельмож, словно желая удостовериться, что все поняли намек. - Я хотел бы, чтобы все мои бароны были такими же отважными и верными. Особенно на юге страны, в Пуату, Аквитании, Гаскони... - Король перевел взгляд на придворных дам. - Поэтому... Я сделаю сэра Гая одним из них, даровав ему в жены наследницу земель и титула...
   - Может быть, леди Эмму де Сен-Лорент? - негромко проговорила, склоняясь к плечу супруга, миледи Изабелла.
   - Да, - кивнул государь. - Это наилучший выбор. Брак с леди Эммой сделает сэра Гая аквитанским бароном и хозяином замка Кастель-де-Сен-Лорент-сюр-Мар.
   На меня словно выплеснули ушат холодной воды, а сразившая меня на миг немота была, несомненно, ниспослана святым покровителем. Судьба покатывалась со смеху, радуясь своей шутке. Леди Эмма! Когда де Карнак познакомил меня с племянничком, Джеффри, будь он неладен, не преминул сообщить мне, что я спас королевскую фаворитку, которой его величество очень сильно благоволил до нынешнего времени...
   Я поднял взгляд на дам. Похоже, леди Эмма тоже не сразу поняла, как именно король только что наградил меня... Нас.
   Она сидела с краю, в вишневом платье и золотом венчике, с бокалом вина в руке, нежная и красивая. Знатная. Богатая. Обласканная королем во всех значениях этого слова. Да едва ли не любой рыцарь в одиночку взял бы Иерусалим за такую жену! Я вспомнил, как мне хотелось поцеловать ее губки, когда я вез леди к королевскому поезду, и подумал, что Бог наказал меня за похоть.
   Титул, земли... Но Эмма-то мне зачем, ведь я люблю не ее!
   К счастью, я опомнился раньше, чем обрел дар речи, и мне все-таки хватило разума не запротестовать вслух. Король откровенно радовался, отказаться от награды значило навлечь его гнев, причем, возможно, не только на себя, но и на Нэсту тоже.
   Гости, видимо, подумали, что я остолбенел от восторга, поэтому затянувшееся молчание не вызвало удивления. Я, запинаясь, пробормотал слова благодарности, выслушал ответ короля, что я это заслужил, и направился к своему месту, которое на этот раз не было занято графчонком из Хантингтона.
   Господи, что же теперь делать?
  
  

АНАСТАСИЯ

  
   - Мой государь, миледи королева! Позвольте представить вас мою подопечную. - С каких это пор я стала его подопечной? - Леди Нэста из...
   - Из Смоленска, милорд, миледи, - я сделала старинный реверанс, сложив руки перед собой, как здешние дамы.
   В отличие от Гизборна, которого по приезде никто не трогал, я едва успела переодеться. Платье (еще одно!) дожидалось на кровати. Право, щедрость шерифа де Рено становилась более чем подозрительной!
   - Скорее, скорее, миледи! - щебетала вездесущая Берта, затягивая шнурки. - Милорд шериф представит вас их величествам! Ах, как я вам завидую!
   Дурочка! Чему тут завидовать? Я с радостью забилась бы в самый темный чулан, лишь бы не видеть оных величеств!
   Нет, королева-то еще ничего, и слава Богу, что она тут. Если Рэд не соврал, что король Джон, чья репутация развратника пережила века, не станет приставать ко мне в присутствии жены и тестя - главы сильного клана, чья поддержка нужна Джону. Но вот сам Джон... И с какой стати его лордству так приспичило представить меня королевской чете? Чего он добивается?
   Упомянутое лордство торчало рядом, загадочно улыбаясь.
   - Из Смо-лен-ска? - удивилась королева. - Где же это?
   Я мысленно застонала, и принялась выдавать "легенду", молясь о том, чтобы величества не заинтересовались и не принялись расспрашивать подробнее. Легенда была совершенно не рассчитана на изложение ее высоким особам: мы с Иркой предположили, что в Ноттингеме, а тем более - в лесу никто понятия не имеет о свадебных планах своей-то знати, не говоря о русской! Но король - это совсем другое дело!
   Высшие Силы не услышали.
   - Княжна Софья? - Его величество удивленно приподнял брови. - Не помню, не помню... При дворе она не появлялась. Куда ехала эта леди? И кто ее жених?
   Над моей головой грянул гром и сверкнула молния. Мир вокруг угрожающе покачнулся и затрещал.
   Господи! Это даже не "Штирлиц близок к провалу", это и есть провал! Но кто же знал, что расспрашивать меня примется сам король, как облупленных знающий всех местных лордов, подходящих в супруги княжне! Это Робину можно было брякнуть первое попавшееся имя, а тут... Назовешь от фонаря, а упомянутый лорд стар, как Хёрн, или женат, или помер младенцем, или вообще присутствует здесь и первым удивится своему "браку" с чужеземной принцессой! И раздумывать-то долго нельзя! Что тут делают с самозванцами, ложно выдающими себя за знать? Перед моим внутренним взором явственно замаячили позорный столб, колодки и виселица. Заместившее их видение спасательной группы, извлекающей меня из приснопамятного Ноттингемского подвала и с позором возвращающей в родное время, тоже не радовало. Принесло этого короля на мою голову!
   - Прошу прощенья, милорд король, - очень кстати вклинился шериф. - Судя по тому, что я выяснил, ее высочество принцесса Софья направлялась не в Англию, а в Шотландию. Просто из такой дали наш остров кажется единым целым.
   В Шотландию? Откуда он это взял? Я же ничего такого не говорила! И где и когда он такое выяснил?
   - Ах, вот как... - усмехнулся король. - Возможно, возможно... Русь лежит далеко от нас... Кто же вздумал искать невесту в такой дали?
   - Молодой лорд Нейл, наследник лорда Дункана, графа Каррика, - с готовностью сообщил шериф.
   Нейл? Час от часу не легче! Что еще за Нейл?
   - Лорд Нейл Атолл? - еще больше удивился король. - Кузен короля Вильгельма Шотландского?
   - Да, милорд. - кивнул шериф.
   Ёлки, ну нельзя же так! Вот чего я меньше всего ожидала, так это того, что в Англии нынешнего времени и впрямь окажется какая-то русская княжна, собравшаяся замуж за кузена шотландского короля! Да еще Софья! Да еще... Кто ж у них там правит сейчас, дай Бог памяти! Вильгельм? Какой? Лев? Ах, да, точно, Вильгельм Лев...
   - Вы сядете за стол с моими дамами, леди Нэста, - непререкаемо отрезала королева, давая понять, что не желает слушать уже заготовленных мною скромных возражений. - А после пира мы соберемся в моих покоях, и вы расскажете нам о вашей стране.
   Мысленно поблагодарив шерифа за спасительную соломинку в виде неведомого королевского кузена, я покорно проследовала к столу, за которым собрались дамы.
   Две молоденькие фрейлины, сидевшие по бокам от меня, немедленно прицепились с расспросами о Руси. Я даже не заметила, как в зале появился Гизборн - только удивилась, что музыка перестала играть. На Гае было новое парадное блио, хотя, как по мне, лучше бы он надел что-то другое. Синий цвет одежд подчеркивал болезненную бледность его лица. Гай выглядел нездоровым, или сильно утомленным. Впрочем, зашушукавшиеся фрейлины сочли это романтичным, немедля ударившись в фантазии на тему ухода за раненым рыцарем, постепенно влюбляющимся в ухаживающую. Тьфу! Знали б они, каково на самом деле оказаться в такой ситуации, особенно когда рыцарь тебе сто лет не нужен!
   Король произнес прочувствованную речь, восхвалив верность и доблесть своего вассала, впрочем, я не особо прислушивалась.
   - И даровать ему в жены...
   - Может быть, леди Эмму де Сен-Лорент?
   Сидевшая почти напротив меня юная черноволосая девушка, чуть не уронив кубок, уставилась на свежеиспеченного жениха. Я опомнилась, сообразив, что чуть не пропустила главное. Где я ее видела, кстати? Точно! Это же та самая леди, которая разговаривала с Гаем на лестнице! Я еще думала, следует ли докладывать о ней Брин.
   Теперь я ясно видела, что докладывать нет смысла: перспектива стать леди Гизборн привела бедняжку в тихий ужас. Что за зверский все-таки обычай: награждать женщиной, как медалью! Даже хуже. Медаль ценна сама по себе, как знак отличия, здесь основную награду составляют титул и приданое, сама же девушка - досадное приложение к ним, без которого Гизборн с радостью бы обошелся. По его лицу можно было подумать, что парня намереваются отправить на плаху, а не под венец. Как только никто не заметил? Или списали на ранение?
   Наконец Гай справился с оцепенением, и принялся сбивчиво благодарить короля за милость. Ну еще бы!
   Я быстро опустила взгляд в тарелку, чтобы не выдать своих мыслей.
   Жалость к несчастной Эмме, обреченной прожить жизнь с мерзавцем, мешалась с эгоистичной радостью: ведь сама я теперь избавлена от притязаний сэра! И слава Богу, а то его ухаживания уже начинали меня пугать, наводя на мысль, что скоро придется бежать в Шервуд, пока под венец не поволокли. Но теперь эта проблема разрешена: Гай станет женатым бароном с собственным замком, и, возможно, даже уберется отсюда в Аквитанию... Ой, нет! Пусть лучше не убирается! Если уберется, шериф будет искать другого помощника, а второго такого неудачника днем с огнем не сыщешь! Пусть лучше остается на прежнем месте. Теперь он будет не опасен ни мне, ни ребятам. Хотя, птичку... Эмму, то есть, все таки жалко!
   - Получила! - удовлетворенно проговорила фрейлина рядом, пихнув меня под локоть. - А она-то думала, что король будет любить ее вечно! Как бы не так!
   Вот оно что! Так его величество решил сбагрить свою отставную фаворитку? Признаться, сочувствия к леди де Сен-Лорент у меня сразу поубавилось. В конце концов, она сама напросилась на неприятности, согласившись стать королевской любовницей. А Гизборн... Он лучшего и не заслуживает.
   Впрочем, Эмма быстро успокоилась и даже заулыбалась. Конечно, она ведь не знает, что ее ждет! Сейчас она думает, что ей не на что жаловаться. Жених молод, храбр, и на чей-то взгляд даже красив, наверное. Он, кстати, остаток пира просидел с бледным напряженным лицом, словно принимал какое-то очень важное решение, способное перевернуть жизнь.
   В конце концов я сослалась на духоту и выпитое вино, и, извинившись перед дамами и ее величеством, попросила разрешения удалиться. К счастью, миледи Изабелла не стала возражать.
   Я поднялась из-за стола и направилась к себе в комнату, по пути прикидывая, как бы отловить Рэда. Надо же сообщить ребятам, что произошло, а еще мне очень хотелось знать, что сделали с несчастным покушенцем. Почему-то я сочувствовала парню. Его отваге и готовности пожертвовать собой ради своего принца. Может, удастся как-то ему помочь?
   Я вспомнила бешеное лицо Рэда, бросающего своего пленника на колени перед королем и де Карнаком. Кажется, здесь я помощи не дождусь... Хотя, может быть, удастся его переубедить? Может, Артур Бретонский был бы куда лучшим королем, чем Джон!
   - Нэста!
   Гизборн выскочил мне навстречу из-за угла, внезапно, словно возник из воздуха, как привидение. Вид у него был встрепанный и какой-то нервный. Ёлки-палки! Ну теперь-то чего ему от меня надо? Практически женили ведь!
   - Сэр Гай? - настороженно произнесла я, прикидывая, что делать, если у парня очередная истерика на почве нежданных королевских милостей. Слава Богу, скоро всеми его заморочками будет заниматься леди Эмма! Бедняжка... Вот ведь навязали подарочек...
   - Нэста... - тихо повторил Гай. - Я принял решение. Я пойду к его величеству и откажусь от этой свадьбы. Я люблю ТЕБЯ, Нэста, моей женой можешь быть только ты. Завтра же утром я скажу это королю!
   Оп-па! Признаться, на мгновенье я растерялась. Но лишь на мгновенье.
   - В таком случае, милорд, вы проживете жизнь в безбрачии, как тамплиер, - как можно равнодушнее пожала я плечами. - Я не собираюсь выходить замуж ни за вас, ни за кого другого. Король выбрал вам достойную невесту с титулом и приданым, вам совершенно незачем отказываться и навлекать на себя немилость...
   - Нэста, что ты такое говоришь? - на лице сэра нарисовалось искреннее недоумение. - Да плевал я на титул, и на приданое, и на немилость! Я хочу быть с тобой! Ты что - боишься? Чего? Гнева короля Джона? Тогда давай уедем! Прямо сейчас! Обвенчаемся в первой же церкви, а потом - куда угодно! В Нормандию, в Германию, да хоть к вам на Русь! Мы устроимся, вот увидишь, воины везде нужны...
   - Гай, ты с ума сошел? - Ахнула я, представив это чудо где-нибудь в княжеской дружине Новгорода. Или Рязани, где его физиономия точно не будет выделяться на фоне прочих народных масс. - Я никого не боюсь, и... я не люблю тебя!
   - Зачем ты притворяешься, Нэста? - Притворяюсь? Я? Да с чего он взял? - Хочешь оградить меня от королевского гнева?
   - Я - притворяюсь?!
   - Да! - Решительно отрезал Гай. - Или ты ревнуешь? Решила наказать меня за леди Эмму? Но я же не виноват, что король так решил, я не просил его! Я думал, он даст мне земли в Англии. Или... Да где угодно, хоть в Уэльсе. Тогда я мог бы просить твоей руки. Нэста, я же знаю, что ты любишь меня!
   - Вы ошибаетесь, сэр! - отрезала я ледяным тоном... не возымевшим никакого действия.
   - Ошибаюсь? - его ясно-голубые глаза потемнели, сделавшись опасно серыми, как сталь. - Зачем ты лжешь мне? Думаешь, я так наивен? Вспомни, как ты вела себя со мной все это время! Песни, беседы, прогулки, Каменный Холм... Я уж не говорю о том, как ты выхаживала меня, когда я был при смерти от этого проклятого яда! Или тот день, когда я, вернувшись, нашел тебя в своих покоях?! Ты сняла с меня доспехи, и, если б не заявился чертов шут... - Он схватил меня за плечи и резко притянул к себе. - Зачем ты притворяешься? Ни одна порядочная леди не станет вести себя так с мужчиной, если он ей безразличен!
   Мы были лицом к лицу, губы к губам...
   Да как он смеет?!
   - Ах, порядочная леди? - почти взвыла я, сбрасывая его руки. - Да что ты вообще знаешь о порядочных леди? Убери от меня свои поганые лапы, ублюдок!
   Гизборн на мгновенье замер, побелев - как человек, получивший смертельную рану. В следующий миг мою щеку обожгла такая затрещина, что у меня в глазах потемнело.
   - Что ты сказала?! - выдохнул он охрипшим, словно от яда, угрожающим голосом. - Так ты знаешь, да? Кто тебе сказал?!
   "Надо бежать" - мелькнуло у меня в голове.
   - Значит - ублюдок?! - медленно повторил он, в глазах мерцала знакомая сумасшедшинка, как тогда, когда Рэд пытался остановить его в конюшне. - Ну и что? Вильгельм тоже был ублюдок! Хочешь стать новой Матильдой Фландрской?
   Вот даже как?
   Не стану я Матильдой Фландрской, ее-то защищаться не учили!
   Я ударила резко и хлестко - локтем с разворота, чуть наискось, в челюсть, благо мы стояли вплотную. Как тогда, на занятиях по боевой подготовке, где я таким же ударом сшибла с ног инструктора, даром что капитан Шевелев был в полтора раза крупнее меня, да еще и в защитной маске. С той разницей, что застать врасплох бравого морпеха было куда трудней, чем не ожидавшего от меня такой прыти Гизборна.
   Ошибся, дорогой! Может, Матильда и могла влюбиться в Вильгельма после того, как этот еще-не-завоеватель отметелил ее прямо во дворце ее отца, но со мной такое не пройдет!
   Обученный держать удар турнирного копья рыцарь не вырубился на месте, как я надеялась, просто отшатнулся назад, ошеломленный ударом, чудом удержавшись на ногах. Потрясенный взгляд потерял осмысленность. Нокдаун! Все-таки маваши-эмпи-учи - убойная вещь! Я не стала ждать, когда он очухается, и закрепила преимущество - тем же локтем, на возвратном движении - в правый бок. Гай вскрикнул, и, задохнувшись, сполз по стене на пол. Я знала, что ударила практически по сломанному ребру, но не чувствовала ни раскаянья, ни жалости - я защищалась. Гизборн был сильнее, взбреди ему такое в голову, он вполне мог меня избить до полусмерти. Или изнасиловать.
   - Ублюдок! - зло повторила я. - Хочешь знать, что я к тебе чувствую? Я тебя ненавижу! С первой минуты! Меня от тебя тошнит! Ты мне противен, весь, с головы до пят - твоя самоуверенность, твое лицо, твой голос! Да я бы лучше выпрыгнула из окна в ров, чем вышла за тебя замуж! Утешайся тем, что бывшую в употреблении баронессу до тебя дегустировал его величество, и не тяни руки к порядочным девушкам! Порядочные - они не для таких, как ты!
   Гай вскинул голову и посмотрел на меня долгим странным взглядом, словно увидел в первый раз.
   Чьи-то руки схватили меня за плечи и буквально оттащили в сторону.
   - Рэд, ты с ума сошел! - взвизгнула я. - А если б я тебя ударила? Я ж не вижу, что это ты! У меня на спине глаз нет!
   - Это ты сошла с ума! - прошипел мне на ухо Рэд таким бешеным голосом, что я испугалась. Он что - решил, что я собираюсь добить Гизборна вовсе? - Он же ранен! Ты хотела убить его?
   - Я защищалась! - ответила я. - А что я должна была делать? Он меня домогался!
   - Домогался?! - На миг мне показалось, что Рэд сейчас выразительно покрутит пальцем у виска. - Ты хоть знаешь значение этого слова?
   - Он меня ударил! Он дал мне пощечину! - Правильно сделал! - огрызнулся Рэд, таща меня куда-то в сторону. - На его месте я бы тебя выпорол! Если он и правда тебе так противен, как ты говоришь, так какого ляда ты все это время так себя с ним вела? Я же тебя предупреждал, просил! Видишь, что получилось?
   Черт побери, да как я себя вела? Я честно сказала, что не пойду за него замуж. Я что, виновата, что его драгоценный сэр по-людски не понимает? Эта враждебность единственного друга была настолько обидна, что я вырвалась из его рук, развернулась и бросилась бегом по коридору в сторону своих покоев.
   - Миледи, куда вы так торопитесь? Негоже бежать с поля боя, когда победа одержана!
   Я едва успела остановиться, чуть не впечатавшись в торчавшего у лестницы диковатого вида рыцаря в странно смотрящемся на нем богатом наряде знатного лорда. Странно - потому как, по мне, этому длинноволосому бородатому шатену больше пошел бы килт.
   - Великолепно, миледи! - улыбнулся он. - Не думал увидеть, как хрупкая дева валит двумя ударами обученного воина. Я в восхищении. Где вы такому научились?
   - Это была удача, - настороженно отозвалась я, всей кожей ощущая опасность, исходящую от этого человека. Видели вы когда-нибудь вежливого волка на опушке леса? Вот примерно такое и было зрелище. - Вы позволите мне пройти... милорд?
   - Удача? - вновь усмехнулся он. - Не смешите меня. Я все-таки воин!
   Верю, подумала я. Рядом с этим брутальным воякой Гизборн выглядел мальчиком на первом причастии.
   - И уж поверьте - я понимаю, что вижу, - продолжал длинноволосый. - Вас учили драться. И хорошо учили.
   - Я не просто придворная дама принцессы Софьи, я ее телохранитель, - выдала я самое приемлемое вранье. - Извольте пропустить меня, милорд!
   - Иначе - что? - Он еще более заинтересованно уставился на меня. - К чему такая враждебность... леди Нэста? Я не лгу, я действительно восхищен вами! Ах да. Простите мою неучтивость - мы не были представлены друг другу. Лорд Оуэн Клан, к вашим услугам.
  
  

ГАЙ

  
   Эшафот...
   Бьющееся сердце в руке палача...
   Оно - мое...
   Палач резко срывает красный капюшон, ветер треплет длинные золотистые пряди...
   Нэста!
   Жестокая усмешка и ненависть... Ненависть...
   Ее взгляд терзает душу раскаленным клинком.
   Нэста, почему ты убиваешь меня?
   Ради милосердия Божьего - за что?!
   Девичье лицо меняется, течет, переливаясь в другое - мужское. Непохожее... Пугающее сходством...
   - За то, что ты есть, ублюдок!
   - Я сейчас встану, отец...
   Я ощупью нашел стену и действительно встал. Сам не знаю, как. Туман перед глазами начал рассеиваться. Не трогайте меня, сам дойду!
   - Нэста, мне приснилось... Ты меня ненавидишь?
   - Нет, Гай, что ты! Успокойся, это был кошмар... За что мне тебя ненавидеть?
   Хотел бы я это знать - за что! Лгунья! Марион и Сара хотя бы не обманывали. Не выманивали обманом чужое сердце, чтобы разбить его, как стеклянный кубок.
   Какие же длинные коридоры в Ноттингемском замке!
   - Милорд!
   - Спасибо, Рэд. Оставь меня...
   Благословен тот, кто придумал кресла.
   Отдышаться...
   Легко сказать! Когда в бок при каждом вздохе словно бьют железной дубиной. Даже если Фрида была права, и от удара стрелы ребро лишь треснуло, теперь Нэста его все-таки доломала.
   Нэста, Господи, Нэста!
   Почему?
   Что я сделал тебе, в чем провинился?
   Треклятое ребро! Кажется, даже тогда во Франции было легче... Может, оно все-таки прокололо что-то внутри? Я откинулся на спинку кресла, из врожденного упрямства задавив скверную мыслишку, что так было бы лучше. А еще лучше, если бы стрела угодила сразу в сердце...
   - Милорд? - встревоженный голос Рэда не сразу добрался до моего сознания. Что он тут делает, я же просил! - Милорд, с вами все хорошо?
   Лучше б молчал!
   Ну, вот за какие грехи Бог покарал меня этим идиотом? Неужели не видно? Со мной все хорошо, так хорошо, что лучшего и не надо. Ничего не надо... Сволочь де Мортон, не мог научиться стрелять, прежде чем покушаться! Тот же Локсли с такого расстояния пробил бы меня насквозь, как мишень, вместе с кольчугой...
   Плачущая девушка, сидящая в моей спальне на моей постели...
   - Я так боялась за вас, сэр Гай!
   Чтоб тебе провалиться, Нэста! Говорят, в сарацинских землях водятся драконы, который, сожрав добычу, оплакивают ее... А еще говорят, что в древние времена дикие язычники на них молились... Не мне их судить, как оказалось, я сам не лучше!
   - Сэр Гай...
   Опять ты? Рэд, что тебе надо? Хочешь убедиться, что я не перерезал себе горло? Не перерезал, убедись! Не дождутся!
   - Вас хочет видеть милорд шериф. По поводу завтрашней свадьбы.
   Свадьбы?
   Так она завтра?
   Я судорожно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Прах побери милорда шерифа! На кой я ему понадобился? Хочет увериться, что не сбегу на все четыре стороны, и не навлеку на его лордство королевский гнев?
   - Передай милорду шерифу, чтоб не тревожился. У его величества не будет причин для недовольства.
   Не пойду. И пусть его лордство хоть лопнет.
   - Значит, вы согласны... принять леди Эмму как свою невесту? - мне мерещится, или я слышу явное облегчение в голосе моего верного шута?
   Я неохотно открыл глаза.
   - Да! - наверное, яда в моем голосе хватило бы на весь Ноттингем и королевскую свиту в придачу. - Согласен. На Эмму, на шлюху, на черта в ступе! Изыди, Рыжий, оставь меня в покое!
   А теперь встать... Встать, я сказал, и запереть дверь на засов!
   Пресвятая Богородица, сделай так, чтобы мой сюзерен, убедившись, что не дождется меня сегодня, не вздумал явиться лично! Я не выдержу еще и де Рено! Хотя в одном мерзавец оказался прав: свадьба - это действительно не праздник!
  
  

ГРЕНДЕЛЬ

  
   Хозяйка послала меня "за смертью". Я должен был пошляться, поузнать "из источника заслуживающего доверия", что там, на королевской охоте наприключалось. А то слухи ходили - один другого страшнее и нелепее. Я сразу решил, что сочиню что-нибудь более менее разумное и "достоверное" на обратном пути. А сначала предвкушал напиться и повеселиться от души. Выданные хозяйкой пенни руку больно жгли. Да и не развлекался я давненько, совсем заслужился-заработался, бедняга. Напиться предполагал в таверне подальше, чтобы моя леди не прознала, вдруг ей тоже погулять вздумается. На улицах толпа - не протиснуться. В тавернах сплошь гвардейцы обоих цветов. А, памятуя об услышанной вскользь байке о заговоре валлийцев, я благоразумно решил туда не соваться со своим-то честным лицом. Благо на ярмарочной площади столы выставили, с неба не капало, да и народ попроще.
   Ко мне тут же какая-то веселая девица подвалила во хмелю. Уж очень ей мой ремень с медными бляшками понравился, все норовила его с меня стянуть. А самого меня под стол стянуть. Только уж нет. Не сегодня, девица. Под столом больно натоптано, а я разодет с иголочки и умыт, красив, как бог. А то еще моя капризная леди совсем разобидится, нос опять воротить будет, вонь какую учует.
   Эх, думаю, затащить девчонку в речку, что ли? Чтоб потом на берегу...
   - Ап-Кэдоган! Волчий ты сын!
   Оглянулся, улыбка сама собой вылезла. Это был старый Блайтри. Теперь он показался мне таким старым, что я сразу себя рядом с ним щенком почувствовал. Да, так оно и было. Лорд Клан одряхлевших вояк не жаловал, но этого не гнал почему-то. Старик-то еще с легкостью двух-трех гвардейцев завалит.
   Меня он рад был встретить, а уж я его еще больше. Он мне как отец родной. Вытащил, когда на меня крыша свалилась, на ноги поставил. Да и мою крышу тоже на место поставил. Я ведь тогда на ногах-то устоял, да мечом махал, а с головой не дружил всяко.
   - Ну, как поживаешь, старый пес?
   - Живу помаленьку, - Блайтри усаживается рядом на лавку, девку с меня спихивает, моего внимания хочет безраздельного. - Ты, я вижу, богатым стал...
   - Угощу, не зажму, Блайтри. Поделюсь щедро своим везением да хозяйской долей.
   - Так... при хозяине?
   Удивлен. Конечно же. Чтоб я и при хозяине. Где ж такое видано?
   - При хозяйке я. Ведьме служу, - соврал я, желая как-то подняться в его глазах. Только глаза старого волка сразу грустными сделались. Привязался он ко мне, что ли?
   - Ведьме говоришь... от судьбы не уйдешь, ап-Кэдоган, так говорят?
   - Верно говорят. Но я ж и жить долго не собирался. Наша ж судьба не шибко долго нить тянет. Меня здесь и не держит ничего. А пока что ем от пуза, пью пока не упаду, и делов-то не много, разве что хозяйскую кобылу больно долго чистить.
   - Не об этом думаешь, ап-Кэдоган, молод ты еще, глуп. - Сурово ткнул меня в лоб старший мудрый товарищ - А если узнает она, кто ты есть, что тогда?
   - Не узнает. Ей и дела нет, - беззаботно отмахнулся я, подливая старику, чтоб и он расслабился, а то завел старую песню, того и глядишь, завоет еще, людей напугает. - Да... я и сам-то толком не знаю. Да и знать не хочу. Неважно все это теперь. Ни то, что было, было или не было. Ни то, что будет или может быть.
   - Щенок ты, дурак. Сам не ведаешь, что несешь. Возвращайся к Клану, раз домой пути нет. Не забывай народ свой. Пропадешь, чую, попадешь, добегаешься на воле вольной, призрачной. Ведьма-то твоя, глядишь, все уже знает...
   Мда... Старик как-то не веселел от выпитого. Совсем наоборот даже.
   - Да я для нее всего лишь грязный валлиец, прогонит, наймет нового, даже не заметит разницы.
   А сам припомнил, как быстро согласилась моя загадочная леди на восемь пенни, и замолк. Старый пес что-то чует. А я-то все на личико красивое гляжу, да на плечики хрупкие, гладкие, да в глаза лучистые заглядываюсь. Может, прав он, и я щенок глупый, неосторожный, беспечный. И на все воля богов.
   - Расскажи лучше, чем охота закончилась?
   Блайтри вздохнул еще тяжелее, понял, что тему перевожу, но рассказал мне все, что сам знал. А, когда расставались, обнял меня крепко, словно в последний раз виделись. Совсем на меня страху суеверного нагнал, даже пойло впрок не пошло, все на обратном пути выветрилось.
   Вернулся в таверну, хозяйка меня уже дожидается, в комнату запустила, дверь закрыла.
   - Рассказывай, что узнал, - говорит.
   Я рот было открыл, да тут поймал себя на том, что стою у двери этой самой навытяжку. Эк она меня выдрессировала. Аж противно стало. Я стою, как перед старейшиной, а она сидит себе в кресле и внимать приготовилась, взглядом пронзительным пробирает насквозь. Прошел в комнату, на кровать завалился, ногу на ногу закинул. А она даже бровью тонкой не повела. И тут пришла мне в голову шальная мысль, приврать, и поглядеть, что будет.
   - Ничего хорошего для себя, хозяйка. Опять грязные валлийцы во всем виноваты. На короля охотились. Я уже, идя по улице, оглядываться начал. Боюсь, опять придется мне на свалке ночевать. Но, ничего, девочка, я туда голым поеду. Больно мне одежку новую жалко.
   - По делу, Грендель, - хозяйка нахмурила брови.
   - А что? Все старо, как мир. Нашли среди валлийцев дураков, которым этот бретонский выродок и не сдался даже, но уж больно Большому Джону подгадить хотелось. Но хоть на что-то этот шерифский прикормыш сгодился.
   Я сделал паузу, леди на меня с тревогой смотрит, следующего слова ждет. Подождет.
   - Как думаешь, хозяйка, стрелка будут здесь казнить? Отпустишь посмотреть? А то я ж ни разу не видел, как благородных вешают.
   - И не увидишь. - Разочаровала меня хозяйка холодно. - Голову отрубят. В Лондоне.
   - И зачем тащить в такую даль, чтобы убить?
   - Майлгун! - напомнила хозяйка.
   Ах, да. Самое интересное.
   - Прикормыш?
   Я даже подождал, пока она кивнет.
   - Стрела прошла насквозь. Говорят, до утра не протянет...
   Смотрю внимательно за тем, как ее взгляд становится другим. Каким, сам не могу определить. Кроме того, я должен продолжать говорить. Нести любую чушь, лишь бы без остановки.
   - Ненавижу лучников. Ненавижу чувствовать себя беспомощным, когда из кустов стреляют. Когда ты разделен расстоянием и не можешь себя сохранить, неважно, какой ты хороший воин. Я знаю, смешно звучит - валлиец и не стрелок. Но...
   Помню я, как больно это и страшно. Было.
   Шона медленно зашторила глаза. Мне показалось, или она и правда побледнела. У окна сидит, да осень, темнеет рано. Любовник все-таки.
   - Ладно, в кольчуге он был. Стрела лишь слегка царапнула, жить будет. Я у своего спрашивал, воин опытный, разбирается.
   Как зырнула! Думал - испепелит взглядом.
   - Честно! Теперь честно, - улыбка снова лезет неуместная. Нет, точно доиграюсь я. Не зря Блайтри тревожился. - Завтра женится твой ненаглядный. Можешь в церковь сходить, самой убедиться.
   - Не смей с чужой смертью шутить, Грендель, кто-нибудь и над тобой так пошутит, не смешно будет.
   Да мне уже не смешно. Хочется обнять ее и успокоить. Какой же я жестокий, глупый мальчишка. Ударь меня, хозяйка, поделом мне.
   Но она подойти мне не дала, сразу убраться прочь приказала. И не пускать никого. До завтра.
  
  
  

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

  

15 October 1201

ЮЧИ

  
   О любви с первого взгляда поют только пьяные трубадуры.
  
   Эту ночь я почти не спала. И вряд ли в этом можно было бы обвинить искусно приготовленное жаркое или доброе вино. Если только старую жесткую расшатанную кровать с проеденным молью пологом.
   Живописно уставленный свечами алтарь и залитая "девственной" кровью постель упрямо возникали перед мысленным взором, даже если я изо всех сил старалась убедить себя в том, что моя история всего лишь одна из миллиона подобных историй, про которые и складываются баллады, и ничего из ряда вон выходящего не происходит. И вообще, все это не со мной и ненадолго.
   Только и осталось, что записывать все на бумагу, чтобы окончательно не потерять себя. Кто-нибудь, минуя века, надеюсь, прочитав эти кривые прыгающие строчки вздохнет и воскликнет в пустоту:
   - Бедная, бедная Эмма де Сен-Лорент!
   Утром пришла Элиза, чтобы помочь мне подготовиться к столь знаменательному событию. Наконец я дорвалась до бочки с горячей водой, изображавшей в этом замке жалкое подобие ванны.
   - Ах, миледи, вы явно все еще не в себе, - заметила та, тщательно втирая ароматическое масло в мои волосы.
   - Я не выспалась, - мрачно отозвалась я - что не удивительно.
   Как мне надоели эти намеки на то, что я не справляюсь с ролью Эммы де Сент-Лорент.
   - Вы поплачьте, я никому не расскажу, - посоветовала эта добрая наивная душа.
   - А что? Есть повод плакать?
   - Действительно, вам не позавидуешь, миледи, - тяжко вздохнула Лизка.
   - Рассказывай, - я выжидательно уставилась на нее. - Ты же все равно не заткнешься. Что тебе там наболтали на кухне?
   Элиза, ничуть не обидевшись на мою грубость (видимо, объяснив ее себе, смятением чувств невесты), с готовностью защебетала:
   - Ну, узнать удалось немного (еще бы за одну ночь!). Единственный сын Эдмонда Гизборна. Но тот лишил его наследства и еще мальчишкой отправил оруженосцем к Глостеру. Там какая-то темная история...
   - Дальше.
   - Участвовал в битве при Монтабане, взятии Шато-де-Лис и осаде Аржантана. Был ранен.
   - В голову, - хмуро предположила я.
   - Нет, в голову это раньше, при Шавиньи. Служил лесничим у Аббата де Рено...
   Потом перешел к его братцу (Заметный карьерный рост). Младший де Рено всячески пользуется преданностью своего вассала. А это "белобрысое недоразумение" - как его здесь, оказывается, называют за глаза, выполняет сразу несколько обязанностей. А получает в основном насмешки и яблоками по голове.
   - Некоторые слуги уверены, что именно Гизборн расправился с Робин Гудом, а шериф просто присвоил победу себе, - поведала Элиза. Шепотом.
   - Но при этом Гизборн знает, что Робин Гуд жив и знал о покушении. Не такое уж и "недоразумение", пусть и, правда, белобрысое.
   Лизка ни черта не поняла и продолжала не останавливаясь.
   - Поговаривают также, что именно поэтому его отравили. Прямо перед визитом короля, бедняга только чудом Богу душу не отдал.
   - Да уж, Бог вообще необъяснимо милостив к нему, - я вспомнила, что стрела, предназначавшаяся королю, на удивление нежно обошлась с его рыцарем - прямо в огне не горит и в воде не тонет.
   - Ах, про ожог вы уже знаете, - разочарованно вздохнула Элиза. - Этот разбойник действительно получил по заслугам! На кухне говорят, что тогда бедный сэр Гай...
   - Только чудом Богу душу не отдал, - закончила я за служанку. - Просто эпическое везение. Мне уже начинать плакать, или еще что-то есть?
   Однако... на сей раз Элиза не только тяжело вздохнула, но еще и, подсев поближе, ободряюще сжала мою ладонь. Представляю, какая сейчас жесть последует.
   - О, моя госпожа... (зачем столько пафоса, становится еще страшнее) я, как вы и просили, пофлиртовала со слугой милорда, симпатичный такой, Рэдом зовут. Про цвет крови он мне ничего не рассказал, и вообще был не слишком разговорчивым (она, небось, даже слово бедняге не давала вставить), но дальше произошло ужасное событие...
   - Он тебя обесчестил, - догадалась я, почти теряя терпение.
   - Нет же, нет, это было вовсе не ужасно, миледи. Ужасное случилось потом, и я стала случайным свидетелем. Да поможет вам Бог смириться с этим!
   Я промолчала на счет бога, чтобы не отвлекать ее от основной темы.
   - Мы услышали жуткий шум и крики, а когда высунулись в коридор, увидели, как сэр Гай ругается с одной местной леди. Он говорил ей страшные вещи, признавался в любви (действительно, страшно), вспоминал их встречи, предлагал убежать и в тайне обвенчаться, нарушив тем самым волю короля. А она... она назвала его... - Лизка чуть не задохнулась. Неужели я сейчас услышу непереводимый норманнско-саксонский жаргон начала 12 века?
   - Ублюдком... - еле слышно произнесла Лизка, смакуя каждую буковку.
   Всего-то...
   - Он словно обезумел, и ударил леди. По лицу. Вы понимаете, что это значит?
   То, что мне действительно перепало то самое "белобрысое недоразумение" - недостаточно брутален, чтобы стать безоговорочным лидером, но жену побивать время от времени духу хватит.
   - Он незаконнорожденный, миледи, - произнесла Лизка загробным голосом.
   Не думаю, что сей факт сильно помешает ему добыть для меня Альбион.
   - Но леди в долгу не осталась, она тоже сильно рассвирепела и ударила его, как бьют воины. Он чуть не упал. Тогда она сделала так, как иногда поступают эти грязные, и подлые наемники, мне Рэд рассказывал, она ударила милорда по его ране.
   А вот это уже фак! То есть, какой ужас. А я уже на свадьбу почти настроилась. Вот она какая - злая фея.
   - Не беспокойтесь, миледи, я дождалась, пока Рэд разберется с милордом, и выяснила, что Бог ему снова помог пережить это разочарование.
   - И коллапс легкого заодно, - подытожила я.
   Черт, как все неудачно складывается, и как все хорошо начиналось. Мне нужен меч, для этого нужно остаться в Ноттингеме, чтобы не спать под открытым небом в Шервуде. А для этого мне нужен Гизборн. Живой хоть настолько, чтобы выстоять службу, усидеть в седле и поучаствовать в вылове банды, хотя бы в качестве грозного пугала.
   - Ладно. Что это за бойцовая леди?
   - Леди Нэста. Русская. Говорят, что, как только она появилась в Ноттингеме, Гизборн окончательно с ума сошел. Шериф даже его в темницу посадил из-за того, что тот напутал что-то с налогами.
   - Откуда она вообще здесь взялась? Ты хоть знаешь, где находится Русское Царство? Или какая там сейчас политическая обстановка?
   - Ой, не знаю, - отмахнулась Элиза, - говорят, леди сама пришла, пешком. Сказала, что отстала от кортежа какой-то там русской принцессы.
   - Принцессы на горошине, должно быть, - злобно усмехнулась я.
   Элиза накинула на меня пахнущий сыростью кусок ткани, служивший полотенцем, и помогла вылезти из местами подгнившей гигантской деревянной бочки.
   - Думаю, вам не стоит беспокоиться о русской леди, она...
   - Грубая подделка по сравнению со мной, Элиза, я знаю. Теперь оставь меня, надо все хорошенечко обдумать.
   - Миледи, - Элиза потупила взор и залилась румянцем (собралась что-то просить) - вы хотите оставить меня при себе? Или мне придется искать себе новую хозяйку...
   - Куда ж я без тебя, милочка, не беспокойся. Ты отлично справилась с заданием, назначаю тебя своим первым агентом.
   Новообращенная Мата Хари просияла и посеменила к дверям.
   - Я приготовлю платье для вас. Занесу попозже.
   Я кивнула ей, не оборачиваясь. Лицо просто горело, даже холодные ладони не облегчали страдания. Чертов бабник! Не мог, что ли донести свою похоть до комнаты и дверь надежно закрыть, и рот своей амазонке заодно.
   А эта русская красавица... понятно, что не случайность. Такое впечатление, что в этом богом забытом Нотингемшире агентов - как крокусов по клумбе понатыкано. Вот, как работать в такой нервной обстановке? Одно успокаивает - эта русская явно тоже нелегал. Ну не могли же так в институте лопухнуться! Отбор агентов строг и психопатические личности отсеиваются сразу. Мало того, что у ее легенды уши торчат, так еще и могла запросто угрохать историческую личность. Нет, точно пират, и бестолочь к тому же. Не додумалась местной прикинуться. Представьте себе, что было бы, если бы я со своим собственным лицом и катаной сейчас бы впаривала королю, что там, далеко на востоке, где солнце встает есть прекрасная страна - Япония, и принцессы там ого-го! Не говоря уже про институт Гейш. Ладно, какая у нее может быть цель пребывания? Любая - от ценных документов, до столового серебра и гобеленов. А еще Король Джон со своим покушением. И Гизборн, который предотвратил преступление. Вот вам и причинно следственная связь. Настенька охотится не за артефактами, а за утерянными историческими фактами, которые тоже стоят денег. Поэтому она держалась рядом с ним, а парень влюбился и жениться возжелал. Прямо здесь и сейчас. А у нее, может, билет на самолет на завтра. Вот, почему она его вдруг так жестко отшила. Загнанных лошадей пристреливают.
   Короче... срочно надо выяснить личность этой леди Нэсты, всю возможную информацию. Либо мне ее бояться, либо подавлять. Для этого надо выбраться в Шервуд и поднять в компе весь архив сотрудников института и филиалов. Работы куча. Путь неблизкий, кандидатур - тьма, искать придется по наитию.
   И это вместо того, чтобы наслаждаться свадебной кутерьмой.
   Итак. План на ближайшие три дня:
   1) Таки выйти замуж. Вдруг пригодится.
   2) Срочный поход к месту захоронения гаджетов с целью выяснения личности русского инвайдера.
   3) Навестить Беллема (куда без него).
   4) Убедить муженька, что я знаю и могу показать, где прячутся разбойники и объяснить выгоды их скорейшего вылова.
   5) Слить русскому филиалу конкурента, инкогнито.
   Да пребудет сила со мной!
  
  

ГАЙ

  
   - Все прекрасно! - Рэд неуверенно улыбнулся и еще раз оправил и без того безукоризненно лежащие складки плаща. - Все будет хорошо, командир, вот увидите!
   Дожили, меня жалеет собственный шут...
   - Хотите секрет? - заговорщицки шепнул Рэд. - Служанка леди Эммы приходила расспрашивать меня. Леди хотела знать, сильно ли вы ранены. Тревожилась о вас...
   Это, видимо, должно меня утешить?
   Благослови тебя Бог, Рыжий, что б я без тебя делал! Взвыл бы, наверное, уже. Ну почему ты не сын сэра Эдмунда от какой-нибудь селянки? Хотя, тогда ты тоже не был бы моим братом, но кто бы об этом знал!
   Но, Эмма? Тревожилась? Обо мне? С чего бы это, интересно? Из чувства благодарности, что я не дал ей умереть в дорожной грязи?
   - Шериф ждет вас, милорд! - сунулся в дверь какой-то слуга.
   - Шериф подождет! - огрызнулся я, не сразу сообразив, что невольно повторил фразу Милдред де Браси. Хотя, Милдред, конечно, говорила не таким тоном. Ее голос был исполнен скорбного достоинства...
   "Я покорюсь. Ведь именно для этого меня сюда привезли? Я не буду рыдать... Как-то один человек сказал мне, что он любит меня... Не дочь барона де Браси, не приданое, а - меня!"
   ...Надеюсь, она еще не пропала с голоду со своим менестрелем, за которого ее выдал дурак Локсли, свято уверенный, что если его леди способна спать под кустом и мыться в реке, то и все прочие - тоже. Но интересно, жалеет ли Милдред хоть мимолетно, что сбежала от выгодного брака с де Рено?
   Я бы сейчас тоже с радостью куда-нибудь сбежал. Господи, еще год назад деньги и титул были пределом моих мечтаний! Кто бы мне сказал тогда, что я не буду радоваться, получив их? Милдред изливала душу почти незнакомому рыцарю, пришедшему отвести ее к алтарю, а кому мне-то пожаловаться? Кому рассказать, как я хотел, чтобы белокурая зеленоглазая девушка обвенчалась сегодня не с "рыцарем, спасшим короля", а... со мной! Потому что я люблю не титул, которого у нее нет, и не приданое, оставшееся за морем, а - ее!
   Нэста...
   Вчера, когда боль и обида улеглись, позволив рассуждать более-менее здраво, у меня внезапно мелькнула отчаянная мысль, что удар и оскорбления были хитростью. Нэста нарочно была такой жестокой, нарочно причинила мне боль. Чтобы разлюбил и не страдал, живя по воле короля с другой. А сейчас в своих покоях оплакивает наше несбывшееся счастье... Я представил ее стоящей у окна, не стирающей безостановочно текущих слез, и понял, что сделаю. Когда милорд аббат спросит, согласен ли я взять в жены леди Эмму, я скажу "нет", и помогай мне Господь! Я глубоко вздохнул, утверждаясь в принятом решении... и скривился от внезапной боли.
   Эта боль отрезвила меня, словно в лицо плеснули холодной водой.
   "Кенрик, помоги милорду сойти с лошади... Гай, перестаньте. Я верю, что вы можете сами, но, пожалуйста, будьте осторожны! Нельзя, чтобы обломки ребра сместились..."
   Мысль, что де Рено прав, была отвратительна, но справедлива: я идиот! Чтобы не страдал в разлуке, значит? Вчера Нэста вполне могла избавить меня от всех и всяческих страданий раз и навсегда! Надо не быть воином, чтобы не знать, чем мог обернуться такой удар по сломанному ребру. А Нэста? Не понимала, что делает? Черта с два, она слишком хорошо разбирается в медицине. Все она прекрасно понимала.
   Что же получается? Значит, вчера она хотела убить меня? Еще день назад я счел бы это бредом! Но... Нет. Я вспомнил ее лицо: искаженное, изуродованное ненавистью. Не пытайся хвататься за соломинку, Гай! Может, и не хотела, но, по крайней мере, не огорчилась бы, окажись удар смертельным.
   Но почему? Я снова вспомнил, как ласкова она была со мной с самого дня своего появления в Ноттингеме. Как могла она так измениться? Что я ей сделал? Ну не может же такая ненависть быть беспричинной! Вспышкам ярости сэра Эдмунда нашлось объяснение...
   - Рэд! - я обернулся к шуту. - Ты знаешь, что делала... леди Нэста... после... - голос предательски сел.
   - После того, как вы... поговорили, - потряс меня деликатностью шут, - леди ушла к себе...
   - И что? Не ври, что не пытался, узнать, что стряслось. Небось прямо от меня помчался к ней!
   - Помчался, - с готовностью кивнул Рэд. - А что делать, что если вы молчите, как на допросе у врага, и гоните меня вон? Я пошел к ней, поговорил и утешил, как мог.
   - Утешил?!
   - Ну да, - кивнул Рыжий. - Она жаловалась на вас, сказала, что вы ее домогались.
   - Домогался? Я? - Это было до того нелепо, что в первый миг я не поверил ушам. Я, в мыслях не державший коснуться ее до свадьбы? Нет, до каких глубин подлости может дойти женщина! - Она не сказала, за что так ненавидит меня? - спросил я, стараясь заставить голос звучать спокойно и равнодушно.
   Рэд развел руками.
   - Я не знаю, милорд. Она не сказала этого.
   - Хорошо... - кивнул я, хотя найти в происходящем что-то хорошее мог бы только блаженный. - Надо думать, шериф заждался.
   В замковой часовне все уже было готово, когда только успели! Хотя, неудивительно, если его величество изъявил желание женить верного вассала немедленно. Хорошо, у меня нашлось новое парадное блио, иначе пришлось бы венчаться в доспехах. Впрочем, во Франции некоторые дамы считали, что я недурно в них выгляжу...
   - Вы задержались, сэр Гай, - сухо укорил аббат, когда я приблизился к алтарю. Похоже, его преподобие всерьез боялся, что я действительно сбегу.
   Гости, большую часть которых я не знал ни в лицо, ни по именам, уже успели собраться, ждали лишь меня, невесту и королевскую чету. Интересно, милорд Джон сам поведет к алтарю мою нареченную, или поручит кому-то другому?
   - О Боже! Гизборн, вас впору нарумянить, как девицу! - поморщился де Рено, окидывая меня критическим взглядом. - А впрочем, вам идет эта томная бледность...
   Я отвернулся и постарался представить, что моего сюзерена тут нет.
   - Не будьте столь придирчивы, де Рено, - из толпы собравшихся вынырнул Роджер де Карнак. - Посмотрел бы я, как выглядели бы вы, получив приказ обвенчаться на следующий день после ранения. Вот так-то лучше, Гай, вижу, вы улыбаетесь!
   А ведь и правда! Я сам не заметил, как улыбка тронула губы: слишком ярко представился шериф, получивший приказ обвенчаться. Для "томной бледности" не потребовалась бы даже стрела в бок.
   - Держитесь, это не так страшно, - подбодрил меня начальник королевской охраны. - Кстати, вы знаете, что с этого дня мы почти родственники? Да, - кивнул он в ответ на мой вопросительный взгляд. - У леди Эммы нет родни в Англии, и его величество счел, что я сгожусь на роль посаженного отца.
   - Разве это не приятная обязанность? - елейно заметил какой-то упитанный вельможа. - Сколько можно - все заговорщики да заговорщики...
   - Вы совершенно правы, лорд Саймон, - поморщился де Карнак. Как по мне, напоминать ему о Джеффри де Мортоне было не особенно умно со стороны лорда Саймона. Хотя, возможно, они враги, и вельможа нарочно хотел сказать гадость? - Прошу сейчас меня извинить, я должен идти. Надеюсь, кто-нибудь поторопит этих женщин.
   Шериф вознамерился что-то сказать, но, к счастью, не успел, потому что в часовне появилась королевская чета.
   Затем музыканты грянули какой-то духовный гимн. Придворные приглушенно зашептались и расступились.
   Де Карнак вел к алтарю невесту.
   На миг я остолбенел, не в силах отвести взгляда. Говорят, все девушки прекрасны в день свадьбы, но... В небесно-голубом платье, подчеркивавшем цвет глаз, Эмма была потрясающе хороша! Как только король ее отдал? От сердца оторвал, не иначе! Если б не Нэста, я был бы только рад получить такую награду!
   Нэста...
   Я невольно поискал русскую леди взглядом, почти уверенный, что ее здесь нет. И нашел.
   Наряженная в мое любимое зеленое платье, она с довольной улыбкой переговаривалась с молодым Хантингтоном. Ручка девушки доверительно лежала на обернутой плащом руке лорда Роберта. Если кто в церкви и напоминал счастливую пару, так это они. Словно это для них сейчас читал проповедь аббат Гуго...
   Можно было бы в это и поверить, не знай я, с каким искусством Нэста умеет притворяться ласковой, нежной, любящей.
   Добровольно ли я пришел сюда? Да, святой отец, добровольно...
   Вспыхнувшее внутри бешенство внезапно улеглось, переплавляясь в... скорее всего это можно было назвать состраданием к товарищу по несчастью. Бедный графчонок! Надо будет предупредить, чтоб надевал доспехи, когда надумает объясняться. И я мечтал жениться на ней? Скорее я прямо перед алтарем съем ту страницу церковной книги, где старый отец Мэтью когда-то сделал запись о моем рождении!
   - Гай, - строгий голос аббата выдернул меня в реальный мир. - Готов ли ты любить, почитать и лелеять Эмму в горе и в радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?
   Я на миг запнулся, глядя на девушку стоящую рядом со мной. Может, она и заслуживала того, чтобы любить ее, почитать и лелеять. Вот только, когда я узнаю об этом, будет уже поздно что-то менять.
   - Да, святой отец. Я готов.
  
  

ЮЧИ

  

WEE-HOO!

Мои мозги снесло,

Когда я молод был,

И это не моя проблема

Когда я надеваю броню,

весь в шипах и иглах

И даже врать мне просто

Все равно я не уверен, что нужен тебе,

Рад был встрече

(BLUR)

  
   Королева, - на радостях, что так удачно все устроила, - щедро даровала мне прекрасное подвенечное платье небесно голубого шелка, расшитое жемчугом, масла и благовония, и прислала еще двух собственных служанок, дабы помочь нерасторопной Элизе привести меня в надлежавший вид по случаю столь знаменательного события.
   Как и водится, служанки волновались сильнее меня, словно это они собирались связать свою жизнь с малобюджетным рыцарем-бастардом. Лизка постоянно отвлекалась на болтовню, радуя меня все новыми скандальными подробностями жития "Святого Ги из Гизбурна".
   - Однажды разбойники поймали его, раздели донага и топили в пруду, а потом привязали к седлу коня и так и отпустили назад.
   Вот именно сейчас мне совершенно необязательно знать, что зад моего жениха имела честь лицезреть большая половина Ноттингема, от черни до его зловредного босса.
   - А еще разбойники сорвали свадьбу милорда де Рено с леди Милдред де Брасси. Представляете? Они ворвались прямо в часовню и выпустили пчел.
   Оригинально. Меня всегда привлекал образ находчивого и наглого разбойника, который в, казалось бы, проигрышной ситуации может найти нестандартное решение. А удивил - полдела сделал. Теперь становится слегка понятно, почему этого Робин Гуда так долго ловили, ловили, и так и не выловили толком. Интересно, смогу ли я потягаться с этим лисом Ренаром по части неожиданностей?
   - Вы только не бойтесь, миледи, не думаю, что ваша свадьба сорвется. Ведь в городе полно гвардейцев, и замок охраняют, как зеницу ока.
   Да что ты говоришь! У семи нянек - дитя одноглазое. Забыла, как на охоте короля чуть не надели на стрелу?
   - И не думаю, что сэр Гай сбежит... даже после вчерашнего...
   - И не думай. И лучше помолчи. А то не ровен час, я сама сбегу, такие страшные сказки ты мне тут рассказываешь.
   Но сбежать бы мне не дали. Пришел какой-то дядька в королевских цветах, которого я неоднократно на охоте видела. Он сказал, что является моим посаженным отцом, и простенько так, без треволнений предложил:
   - Идемте, миледи, - как будто бы погулять решили.
   Ну я и пошла. И, помнится, успела подумать, что отец мой посаженный вполне еще молод и собой хорош. А, главное, он него просто неудержимо перла этакая уверенность альфа самца, которую не прошибешь ничем. Подумаешь, что его родственничек сейчас в ноттингемской темнице считает дни до казни! Милорд де Карнак улыбался мне ласково и снисходительно, и бережно вел на заклание.
   Венчали нас в часовне Ноттингема, которую пышно убрали свечами и цветами. Церемония проходила по высшему разряду, не многие мои подружки смогли бы похвастаться тем, что их свидетелями была королевская чета, граф Глостер - отец королевы, - и шериф Ноттингемский со стороны жениха. Это приятно ласкало мое самолюбие, и даже тот факт, что я выхожу замуж за представителя закона, казался мне премилой гримаской судьбы.
   Гизборн уже пришел в себя от болевого шока и морального потрясения. Если и испытывал боль, то виду не показывал. Нельзя было сказать, что он чем-то недоволен. Думаю, он понимал, какие блага ему несет этот брак. Да и такую шикарную, с именитыми гостями свадьбу ему никогда бы не удалось устроить, даже если предположить, что он вообще смог бы когда-нибудь жениться (в свете открывшихся мне позорных тайн его происхождения).
   Литургию, молитву и проповедь он простоял с сосредоточенным лицом и понимающе кивал, когда нам напоминали обязанности супругов.
   Далее аббат Гюго задал нам традиционные вопросы.
   Да, мы пришли сюда добровольно и хотим заключить супружеский союз. А куда деваться? Люди же смотрят.
   Готовы ли мы любить и уважать друг друга всю жизнь? Жених придирчиво оглядел невесту с ног до головы и решил, что да, пожалуй, он готов.
   И мы оба сошлись на том, что с радостью примем от Господа Бога детей, чтобы воспитывать их согласно учению Христа и церкви. Надеюсь, до этого не дойдет.
   Аббат попросил Святой Дух снизойти на нас, и мне показалось, что в этот момент точно что-то там снизошло, даже мурашки по спине пробежали от душевного трепета. Эх, жаль маман не видела! Ее б точно на слезу умиления прошибло, она у меня любитель таких пафосных попсовых мероприятий. Взволнованные новобрачные подали друг другу руки, и Гюго перевязал наши запястья ритуальной ленточкой. Очень символично. Но бестолково. Как теперь на пиру еду в рот складывать?
   Стоя лицом к лицу, мы бесстрашно повторили за священником слова клятвы, пообещав сохранять супружескую верность в болезнях и здравии, в благоденствии и в испытаниях до нашего смертного часа. Гизборн говорил с надменной усмешкой, ожесточенной решимостью, словно бы хотел, чтобы никто не сомневался в его намерениях.
   - Брак - это единственное из таинств, которое люди дают сами себе: муж - жене, а жена - мужу, священник лишь благословляет их, - напомнил нам Гюго на тот случай, если мы вдруг чего-то не поняли.
   Пока освещали кольца и читали молитвы, я теперь уже легально разглядывала одухотворенное лицо Гизборна. Особенно поразили воображение едва заметные шрамики на лбу и под левым глазом, и перебитая переносица - очередные знаки отличия. Лейф ударов в стрелку шлема не пропускал.
   Но вот мы обменялись кольцами, Аббат благословил нас, и мы все еще рука об руку (привязаны же буквально) проследовали в холл, где нас уже ждал свадебный пир. Невеста по традиции не могла позволить себе чревоугодничать. Кроме того есть приходилось из одного блюда с супругом, а я еще не привыкла к такой интимной антисанитарии. Да, к тому же, наши руки все еще были связаны, есть просто не очень удобно, особенно без вилок. Гизборн был так взволнован перед предстоящей консуммацией, что даже не мог пить. А, между тем, вино могло бы поспособствовать более легкому восприятию действительности. Чувствовалось, как внутри него, сдерживаемые волей эмоции собираются в гигантскую зловещую грозовую тучу, и гром грянет в ночи. Время заключительного испытания неумолимо приближалось.
   ...И вот я - вся такая нарядная и благоухающая, - стою перед устланным цветами брачным ложем. Мой слегка растрепанный супруг стоит рядом взволнованный и смущенный до предела. Дамы помогают мне раздеться. На бледном лице Гизборна контрастом проступает румянец стыда. Часто моргая, он старательно не отрывает взгляда от пола. Мне надлежит тоже скромно потупить взор, предполагается, что я - невинная овечка. А так не терпится разглядеть, с чем жить придется. Я могу только слышать дрожащее дыхание Гизборна, бедняга сильно нервничает. Как бы в обморок не грохнулся, грудная клетка туго бинтами перетянута, словно корсетом дамским, дышать трудно, да и больно. А веселье только начинается... В смысле - церемония "укладывания молодых в постель".
   Ну да. Та самая. Это когда жениха и невесту раздевают, а священники и самые уважаемые за присутствующих (в нашем случае: король с королевой, шериф, аббат де Рено, и граф Глостер), ну и попутно все гости, которым удалось набиться в спальню следом за ними, придирчиво разглядывают новобрачных на предмет физических изъянов, могущих воспрепятствовать осуществлению брака (например, вызвать у "половины" неодолимое отвращение). Изврат, да и только!
   Слышатся слегка приглушенные двусмысленные реплики и едкие замечания. Я спокойна. Единственный мой "изъян" не заметить визуально, и никто не посмеет при короле его озвучить. А вот Гизборну приходится туго. Его шрамы смакуются с бесстыдным удовольствием.
   Я подняла глаза. Да, согласна, следы ожогов - зрелище не из приятных. Как будто они бывают другими. Истинной мамзель де Сен-Лорент наверняка бы подурнело. И как его угораздило? Выжить после этого.
   Отречься?
   Ах, да, теоретически еще можно отказаться, если в первозданном виде жених не понравился... Нет, дорогой аббат, я не желаю отречься от этого калеча и обломать вам праздник, и я знаю, что ваш вопрос пустая формальность. А вот Гизборн сейчас точно с грохотом выпадет в осадок и превратит нашу консуммацию в окончательный балаган. Я покачала головой и умоляюще взглянула на короля, только что слезу не пустила.
   - Они здоровы и прекрасны! Я не вижу никаких препятствий для этого брака, - с удовлетворенной ухмылкой констатировал Государь и поспешно покинул комнату. Остальные последовали за ним.
   Едва дверь закрылась, Гизборн дрожащей немощью скрючился на краешке брачного ложа, подавлено сопя из-под дрожащих ладоней. Какой же он тощий, когда голый. В одежде казался раза в два мощнее.
   Я неслышно подкралась к двери, замерла, прислушиваясь. Они оставили свидетелей, решили, чтобы все было по правилам. Хорошо, будет по правилам. Я вытащила из ножен меч своего рыцаря, такой тяжелый, что я с трудом удерживала его одной рукой. Признаться, это было довольно приятное ощущение - иллюзия защищенности, будто бы эта стальная штуковина дает мне какие-то гарантии. При играющем пламени свечей отполированная убийствами сталь запускала в сумрак покоев беспечные серебряные зайчики. Хвитинг! Меч Лейфа! Еще одна приятная неожиданность? Или закономерность? Неужто перешел по наследству? Гизборн - прямой потомок Сноттинхемского ярла! А говорили - бастард. Интересно, он сам хоть в курсе, как крут его предок? Э... был.
   Все, как в описании - строгие грани, голубой отлив металла, руны на лезвии. Работа Виллунда. Тонкая работа, чудо средневековой металлургии. Ну, так что, жадная девочка, может, заныкать копию и этого сокровища? А ведь Хвитинг ничем не хуже (в ценовой категории) Альбиона. Славный меч! Такой нельзя вложить в ножны, не обагрив кровью. Я приготовилась надрезать запястье, чтобы простыни доказали мою невинность.
   Но Гизборн засек меня раньше, и судя по его реакции, моя честность произвела на него впечатление. Негативное.
   - Что вы делаете? Не смейте!
   Вот уж никак не ожидала от него, раненного, такой прыти. Да и заикаться о соблюдении традиций, похоже, не стоило...
   Подскочив ко мне, Гизборн вырвал меч и со всей дури швырнул меня на кровать. Брачное ложе с противным скрипом пошатнулось, Гай зашипел от боли, даже зубы скрипнули.
   - Мы - муж и жена, - Кто бы знал, чего мне стоило прикинуться спокойной! - Ничего не поделаешь. Смиритесь.
   Его прямо трясло от злости. Взгляд бешенный. Ноздри раздувались, как у взмыленного жеребца. Ну точно - викинг в волкиных шкурках, только за бок держится.
   Я совру, если скажу, что вся жизнь пронеслась перед глазами. У меня не было на это времени. Надо мной навис озверевший "муж" с мечом в руках. Оба были обнажены и готовы к действию.
   - И не смейте противиться!
   Нет, я не буду, я же не самоубийца. Все равно бессмысленно, ты сильнее, и мои запястья надежно пригвождены к подушке, а над головой зловеще покоится меч.
   - Вы обещали перед Богом любить меня...
   Да буду я тебя любить, успокойся. Только, раненый, ты вряд ли на многое способен... хотя, некоторые эпические герои умудрялись зачать наследника на смертном одре. Романтика так себе. Боль не даст тебе не то чтобы закончить, даже начать.
   Но у этого парня феноменально высокий болевой порог! Такое издевательское напряжение мышц над битым ребром, по идее, должно было его вырубить. Да и доказательств "невинности" натекло даже больше, чем было задумано. Искаженное ненавистью и болью лицо Гизборна было завораживающе омерзительно. И вряд ли его растрогали мои банальные мольбы...
   Конвульсивно дернувшись в последний раз, Гай обессилено завалился на меня. И только в груди продолжало ожесточенно клокотать судорожное дыхание. Согнувшись пополам, он сжимал поврежденный бок и просто давился невыплеснутой злостью. Жалкий и беспомощный. Бинт совсем промок. Допрыгался, мартовский заяц. Надо бы посмотреть, что там сотворилось с раной, пока этот демон в полубессознательном состоянии.
   - Не мешайте мне, милорд, и я обещаю, будет не очень больно.
   Я ему соврала - будет очень больно. Досадно, но единственный анальгетик, который у меня был - во-первых слишком слаб, во-вторых подействовал бы только минут через двадцать, в третьих, вряд ли бы Гизборн принял бы сейчас из моих рук чашу с подозрительно шипящим и булькающим напитком.
   Мне еле удалось перебороть дурноту при ближайшем рассмотрении огромного сизого кровоподтека и рваных кровоточащих краев, оставшихся после извлечения стрелы. Надо шить. Здесь. Сейчас. И с видом бывалого. Я вспомнила ляжку дохлого поросенка, которую препарировала ради забавы под чутким (и стебущемся) руководством Китреда. Поросенок, по крайней мере, молчал.
   Шелковые нитки и иголки нашлись в рукоделии придворной дамы. Иглу я прокалила в пламени свечи, нить хорошенечко обработала дезинфицирующей мазью, руки тоже. Как чувствовала, что походная аптечка пригодится. Если верить рекламе, мазь имела широкий спектр действия - и антибиотик, и регенератор, и дезинфицирует, и отек снимает. Ах, Гизборн, если бы ты знал, какое преступление перед историей я совершаю!
   Гизборн, как почувствовал неладное - с тревогой следил за моими манипуляциями.
   - Всего три-четыре стежка, Гай, вы должны лежать смирно. Вы готовы?
   Он обреченно кивнул, а я не менее обреченно вздохнула.
   Игла туго входила в плоть, края раны приходилось приподнимать из-за несоответствия инструмента привычным стандартам, нить протягивалась со скрипом. Даже самое нежное прикосновение, судя по судорожным вздрагиваниям, вызывало сильную боль. Надеюсь, перелома там все-таки нет. Но без рентгена не определить, насколько все запущено. Я старалась сохранять самообладание, хоть руки заметно тряслись от волнения. Гизборн кусал подушку, и через промокшую ткать трудно было разобрать бранные слова.
   - Гай, умоляю вас, прекратите истерику, вы же солдат. Потерпите еще чуть-чуть, - мне осталось еще два стежка, и я серьезно беспокоилась, что парень просто не выдержит этой пытки. Слишком уж много на него одного. И стрела, и леди Нэста, и последствия так и неудовлетворенного желания отомстить всему миру в моем лице, а теперь еще это... и без анестезии...
   Гизборн терпел - ругался, но не дергался. То ли привычка к подобного рода испытаниям, то ли сила воли железная. Ну просто - стойкий оловянный солдатик!
   - Все, милорд, хватит с вас на сегодня боли. Завтра вам будет намного лучше, обещаю.
   Я укрыла его покрывалом, легла рядом, пусть не думает, что я его боюсь. Желая как-то подбодрить и похвалить за просто эпическую выдержку, ласково убрала с лица потемневшие слипшиеся от пота волосы и поцеловала покрытый испариной лоб.
   Ну вот, все, отключился, забылся судорожным болезненным сном. Теперь можно спокойненько подрожать себе в волю, даже поплакать, снять напряжение и похлопать ушами по щекам - ё-мое, что ж я сделал! Опять!
   Ты же дала себе слово, что будешь действовать так, как если бы на твоем месте была бы настоящая леди Эмма де Сент Лорент. А она бы до утра провалялась бы без чувств, пока свидетели не обнаружили бы тело истекшего кровью злобного супруга. Зачем ты снова вмешалась в ход истории, отставной хроноагент? Чему тебя учили? Обеспечивать свою безопасность, и безопасность хроноагентов. ХРОНОАГЕНТОВ, а не исторических личностей. Ну, подумаешь, он хорошенький, и тебе его жалко. Тебе всех брошенных котиков и собачек жалко. Так, пожалела бы свое будущее, которое теперь полетит в тартарары. Попрактиковалась, блиннн! Это тебе не ляжка дохлого поросенка, этот свин еще не умер. А должен был. Не зря же парня нет в истории. Значит, просто не успел в ней наследить. А теперь наследит. Вот, чувствую - наследит так, что мало не покажется.
   И, что ты теперь полагаешь делать? Ну, до того, как группа захвата с удовольствием застегнет наручники за твоей спиной? Вот, допустим, завтра парень проснется живым...
  
  

ГАЙ

  
   Шериф и какой-то придворный, чье имя я так и не смог вспомнить, подошли, чтобы снять с меня парадные одежды. По другую сторону кровати королева и дамы раздевали леди Эмму. Я старательно отвел взгляд, чтобы ненароком не дать столичной кодле лишний повод для насмешек. У них и так будет предостаточно оснований поглумиться. Когда меня разденут. Кто только выдумал церемонию провожания молодых в брачную постель?
   - Гизборн, сделайте же что-то со своим лицом. Такое впечатление, что лишаться девственности предстоит вам, а не леди. - досадливо проговорил де Рено, и добавил чуть слышно, с явной насмешкой: - Я же говорил вам, что свадьба - это не праздник. Убедились?
   Убедился. Как же вы тогда были правы, милорд! А вам все это нравится, могу спорить...
   - По обычаю, следовало бы снять и повязки, дабы показать, что под ними ничего не скрыто, но, боюсь, может открыться рана, - сообщил шериф извиняющимся тоном. Королевский медик с готовностью закивал.
   Что ж, и на том спасибо. Что можно под ними спрятать, под повязками? Следы проказы? Я с трудом поборол желание закрыть глаза, чтоб не видеть всех этих самодовольных любопытных рож. Лондонская знать! Шушукаются и чешут языками, как смерды, явившиеся взглянуть на казнь.
   - Какой ужасный след ожога... - внятно изрекла какая-то придворная особа. - Милорд, вы никогда себя не жалели?
   Жалел, чтоб ты провалился. Жалею. Сейчас. Святой Ги, ну почему я тогда не прирезал Локсли спящего, как и хотел король Ричард? На какого черта мне понадобилось будить эту сволочь?
   Не закрывать глаза! Эта придворная толпа не должна смаковать твою слабость! Но как же невыносимо смотреть на их физиономии... Так. Напрячь мышцы. Руку. И правый бок... Хитрость удалась - боль саданула тупым копьем, в глазах потемнело. На какой-то миг я перестал видеть опочивальню и собравшихся в ней.
   Разговорчивая особа что-то испуганно вякнула извиняющимся тоном, и я встретился прояснившимся взглядом с графом Глостером. Граф смотрел сочувственно и ободряюще. Спасибо вам, милорд! Никто в моей жизни не был так добр ко мне! Как же я был бы счастлив, если бы однажды мать призналась, что это вы - мой отец...
   - Леди Эмма, - это аббат де Рено. Кашлянул смущенно. - Вы ведь не отречетесь от сэра Гая из-за его шрамов?
   Воцарилась тишина. Я почти ощутил взгляд Эммы де Сен-Лорент, скользящий по моему телу. Он обжигал кожу - не страстью, а цепенящим холодом. Предчувствием гибели, несмываемого, смертельного стыда. Сейчас она скажет... Что? Малодушное желание умереть до того, как она ответит, сцепилось в яростной схватке с упрямством, твердившим: "Не смей потерять сознание, слабак! Что бы она ни ответила. Это всего лишь позор. Еще один, мало ли было! Никакой позор - не причина сдаться!"
   Ее ответа я не услышал. Зато услышал голос короля, объявлявший, что его величество не видит препятствий для этого брака.
   Собравшиеся зашевелились и потянулись к выходу. Я бессильно осел на край брачной постели и безотчетно закрыл лицо руками, чувствуя, что не могу скрыть бьющий меня озноб. Меня трясло, словно в лихорадке. Но, по крайней мере, в глазах больше не темнеет...
   Окончательно пробудил меня безошибочно узнаваемый стальной шелест обнажаемого оружия. Эмма... Королевская валькирия, великолепная в своей безупречной и бесстыдной наготе, стояла, любуясь извлеченным из ножен Хвитингом. Меч серебристо мерцал, словно источая лунный свет.
   - Что вы делаете? Не смейте... - выговорил я, подавившись невнятным стоном. Стоном опомнившегося тела, при виде гордо стоящей в свете свечей обнаженной Эммы мгновенно вспомнившего о своей мужской сущности.
   - Традиции следует соблюсти... - пожала плечами свежеиспеченная леди Гизборн, красноречиво примеривая лезвие к запястью.
   Традиции?
   Ах, традиции!
   Словно наяву я услышал презрительный смех Нэсты. "Утешьтесь тем, что бывшую в употреблении баронессу до вас дегустировал его величество, и не тяните руки к приличным девушкам! Приличные - не для ублюдка". Значит, Джеффри и Нэста сказали правду!
   Эмма смотрела на меня спокойно, без малейшего смущения или хотя бы неловкости. Более того, в ее устремленном на меня оценивающем взгляде читалось откровенное и оскорбительное сомнение. Сомнение в том, что наша брачная ночь вообще состоится сегодня. Что я мог бы быть опасен для ее девственности, даже останься оная девственность при ней до нынешнего дня.
   Злость волной рванулась откуда-то изнутри, оборвав дыхание.
   Она порежет себе руку моим мечом и оставит на простынях необходимый след. Потому что Хвитинг - явно единственный меч ее мужа, который она считает на что-то пригодным и достойным внимания.
   Я судорожно вдохнул, чудом не скривившись от боли в боку. Ради Господа, да что же во мне такого, что неизменно вызывает у окружающих желание втоптать меня в грязь? Сэр Эдмунд, де Невелль, шериф, Ральф этот, откуда-то дьяволом притащенный... А теперь еще и собственная жена?
   Так мы - супруги? Мне смириться с этим? Смириться? Уже смирился. Но и вам со многим придется смириться, леди!
   Я грубо опрокинул Эмму на постель, накрепко прижав ее руки к подушке.
   Хочешь крови на простынях? Будет тебе кровь! Столько, что, как в Писании, убоишься мужа до конца своих дней!
   - Не смейте противиться!
   Леди Эмма послушно замерла и поглядела на меня, как на последнего идиота. Взгляд так напомнил де Рено, что у меня чуть не отшибло всякое желание. Мало милорд шериф заедает меня днем, но заполучить его подобие в свою постель?! Для этого нужно какое-то особое невезение, достойное быть воспетым в балладах!
   - Вы обещали любить меня... - боль снова ударила в раненый бок, но на этот раз копье было острым. - Пока смерть не разлучит... - выдохнул я срывающимся шепотом.
   - Боюсь, ждать недолго, милорд, - отозвалась Эмма и выразительно покосилась на повязки.
   Вот как? Ждешь, что я сдохну, и ты от меня избавишься, наглая стерва? Черта с два! Ее черные волосы разметались по расшитым покрывалам, смуглая, как у сарацинки, кожа блестела золотом, а тело могло свести с ума святого подвижника. Желание и боль полыхали где-то внутри, сплавляясь в бешенство сродни ярости боя. Я взял Эмму, как берут крепость. Кажется, рана открылась, пропитывая бинты и заляпывая постель кровью. Следующие мгновения потонули в мерцающем мраке. Перед глазами стояла тьма, в которой вспыхивали огненные звезды. Проклятое ребро отзывалось уже нестерпимой болью, почти не давая дышать.
   - Гай... - голос Эммы сделался умоляющим: - ты убьешь себя. Прошу тебя...
   Просишь? Можно подумать, вам есть до этого дело, леди Эмма де Сен-Лорент!
   - Мне страшно... - стонала Эмма. - Страшно за тебя!
   Страшно?! Да перестань же ты притворяться! Ты же видишь, что я не верю тебе! Так - зачем все это притворство?
   - Зачем?! - слов не получилось, из горла вырвался только хриплый захлебывающийся стон. Нет уж... Вот возьму - и не сдохну! Всем вам назло, и тебе - первой, леди Гизборн, с твоим притворством заботливой женушки, провалилась бы ты куда!
   - Пожалуйста, отпустите мои запястья, милорд. - ее странно спокойный голос доносился как сквозь туман. Туман Шервуда, в котором переговариваются деревья...
   Закричи она или попытайся вырваться, я б наверное ударил ее, но тихий спокойный голос внезапно заставил опамятоваться. Я оторвался от Эммы и опрокинулся на постель, даже не в силах вспомнить, получил ли хоть какое-то удовольствие - было слишком больно. Говорят, есть люди, которые наслаждаются, мешая страсть с болью. Может быть... Я точно не из них.
   Я сообразил, что лежу, сжавшись в комок, а повязки насквозь пропитались кровью. И простыни. И вообще крови много. Да уж, соблюли традиции! Даже слишком. Эмма пошевелилась и села, глядя на меня. От мысли, какое жалкое зрелище представляется сейчас ее глазам, стало окончательно тошно. Странная жена мне досталась. Я же взял ее, как пленницу после боя. Другая леди забилась бы в угол и прорыдала там остаток ночи, сетуя на мою жестокость, а этой - хоть бы хны...
   Эмма вздохнула, потянулась ко мне и принялась разматывать повязку.
   - У вас рана открылась, - решительно сообщила она, не обратив внимания на мою слабую попытку воспротивиться. - Не мешайте мне, милорд, и я обещаю, будет не очень больно.
   В последнем я сильно сомневался, поэтому стиснул зубы и приготовился терпеть.
   Полюбовавшись раной, Эмма кивнула и вынырнула куда-то за полог. Возилась долго, я уже подумал, что не может ничего найти для свежей повязки, когда леди вернулась. С иглой и нитью в руках.
   - Что вы собираетесь делать? - спросил я, не сообразив вовремя прикусить язык. Еще подумает, что боюсь.
   - Мы же обещали перед лицом Господа заботиться друг о друге в болезни и здравии.
   Она это серьезно? Брачные клятвы что-то значат для нее? После того как... я не слишком нежно обошелся с ней! Неужели... Господи, неужели из королевской награды может что-то получиться? Неужели все может быть... не так, как всегда?
   - Вы готовы?
   Готов, леди, делайте, что собирались. Хотя... Ран мне еще не зашивали. Монахи, лечившие раненых в Нормандии, не пользовались такими сарацинскими способами. Под Аржантаном нам останавливали кровь раскаленным железом, вряд ли игла и нить будут хуже.
   ...Ощущения оказались такими, словно с раненого бока пытаются медленно содрать кожу. С мясом. Молясь о том, чтобы не опозориться криком, я вцепился зубами в подушку, безотчетно шаря рукой по постели в поисках меча, который моя сообразительная женушка заблаговременно спихнула на пол. Ладно. Все ж не каленое железо. Эмма тихо шептала что-то утешительное, ее руки ощутимо дрожали. Если она до этого и упражнялась, то, скорее всего, на ощипанной курице, приготовленной для жаркого.
   - Держитесь, Гай...
   Держаться? А что еще остается?
   Вынужденная неподвижность, кажется, усиливала боль, сознание начинало мутиться.
   "Держитесь, Гай! Я еще приду..."
   Темница...
   Девушка, присевшая у решетки.
   Яблоко в ладонях...
   "Неужели Господь решил наградить меня за что-то?"
   Нэста!
   Взгляд, полный участия - "Да, сэр Гай, говорите, я слушаю..."
   Голос, поющий на незнакомом языке...
   Нежные руки - я чувствую их ласку сквозь туман бреда. Живительная свежесть на измученных дикой жаждой губах: "Я здесь, Гай, я с тобой..."
   "Хочешь знать, что я к тебе чувствую? Я тебя ненавижу! Ты мне противен!"
   Я выругался в подушку.
   - Вы ненавидите меня, - процедил я сквозь закушенную ткань, каким-то чудом проглотив слово "тоже".
   - Нет, милорд, мне вас искренне жаль.
   - Не лгите! Хоть сейчас...
   Хоть сейчас не лги, мне и так больно! Неужели тебе мало этого? Я знаю, ты меня ненавидишь, и, в отличие от Нэсты, у тебя есть на это причины. Что ж! Так даже лучше. Я, по крайней мере, не буду ждать от тебя любви...
   Любви?
   Ты действительно невозможный глупец, Гай Гизборн, хуже полоумного братца Локсли! Неужели жизнь ничему тебя не научила? Уж в этот-то раз все будет по-другому, да? Не может быть по-другому, усвой ты это наконец! По другому не бывает, а все эти назойливые надежды на что-то... Их надо давить, пока не поздно. Они всегда обманывают. Они никогда не сбываются, они только причиняют боль.
   Я не сразу сообразил, когда Эмма уже закончила шить и умастила рану каким-то снадобьем, пообещав, что завтра будет легче. Чудо - у меня еще хватило сил приподняться, чтобы она смогла перетянуть мне ребра повязкой! Это, в отличие от шитья, она сделала весьма сноровисто.
   Все? Ну наконец-то!
   Я со злостью выплюнул прилипшее к языку перо и откинулся на подушки, мечтая, чтобы до утра меня никто не трогал. Может быть, завтра и будет лучше, но сейчас...
   Свечи колеблются и расплываются золотым туманом.
   Я что - брежу?
   Какая разница...
   Ласковая женская рука гладит мое лицо, убирает растрепавшиеся волосы...
   Прикосновение ткани покрывала, легкое касание губ ко лбу...
   Хорошо...
   Только...
   Миледи, не надо, пожалуйста!
   Ведь правдой это быть не может...
  
  
  

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

  

16 October 1201

ЮЧИ

  
  
   Гизборн разбудил меня. Вернее, он не сделал это специально, не успел. Я открыла глаза как раз в тот момент, когда он навис надо мной, раздумывая, с чего, собственно говоря, начать (интересно, сколько он вот так простоял).
   - Поторопитесь, они скоро придут, - сообщил он. Гордо выпрямившись, сложил руки на груди.
   Сам он был уже одет. И с усмешкой наблюдал, как я пытаюсь скрыть свои синяки на запястьях под рукавами платья. Чрезвычайно заботливый супруг.
   - А как вы себя чувствуете, милорд? Надеюсь, сломанное ребро уже не причиняет вам столь сильную боль, как вчера? - я постаралась, чтобы мой тон не показался ему обвинением - Вы разрешите посмотреть?
   - Поверьте мне на слово, вчера было гораздо хуже.
   Он даже сделал шаг назад. Недотрога. Куда ты денешься, швы через неделю снимать. И, по-хорошему, ему вообще сегодня вставать нежелательно. Все-таки ночью перенес операцию. Но, куда деваться, свадьба, король, пироги... Будем надеяться, что средневековые солдаты - парни крутые и с отменным здоровьем. Сколько раз читала, что их перевяжут - и снова в бой. А уж на эпическую болеустойчивость Гизборна я вчера насмотрелась вдоволь. Как я его там? Стойкий оловянный солдатик. Верное и трогательное сравнение. А уж, если учесть, что половина этого названия сказки на староанглийском да на слух вообще воспринимается несколько иначе... получается что-то типа - верный несчастью солдат. Горе мое луковое.
   Я взглянула на простыню - пятно живо напомнило мне флаг Японии, причем в реальную величину. Можно было подумать, что Гизборн вчера по очереди женился где-то на дюжине девственниц.
   - Милорд, я безмерно благодарна вам за ваше поистине эпическое усердие, с которым вы вчера доказывали мою непорочность...
   Гизборн сделал каменное лицо. И никакого намека на сожаление по поводу вчерашнего неуместного злоупотребления силой. С другой стороны - почему неуместного? За последние сутки ему перепало столько насмешек, тычков и унижений, что сам бог велел сорвать злость на доступном слабом и подневольном существе. И существо это теперь будет постоянно напоминать о его грехе.
   - Простите меня, милорд. Мне стоило вчера сначала позаботиться о вас, а уж потом наслаждаться супружеством.
   Гизборн, который уже было, решил демонстративно проигнорировать мои слова, вдруг развернулся, словно в спину укушенный и угрожающе двинулся на меня. Разве что кулаки не сжал.
   - Наслаждаться? Вы вчера наслаждались? Тем, что я истекал кровью, должно быть...
   Но меня так просто не испугаешь. По крайней мере, разъяренными кавалерами. Чем меньше расстояние между нами, тем ничтожнее его шансы одержать победу в этом споре.
   Я бесстрашно сделала шаг навстречу, стратежно глядя в глаза, понимая прекрасно, что мой ироничный тон с легкостью охладит боевой пыл этого вояки:
   - Близостью, милорд. Уверяю вас, вы бы тоже насладились, если бы предоставили мне возможность ответить лаской на ласку, а не пригвождали мои руки к подушке.
   Гизборн был поражен моей наглостью до глубины души. Наверное, это беспомощное вскидывание рук было еле сдержанной попыткой придушить меня.
   - Прошу вас, помогите мне застегнуть платье, - я сладко улыбнулась и доверчиво повернулась спиной, откинув волосы, чтобы было удобно справиться со шнуровкой - ну же, проявите свою врожденную куртуазность, сэр Гай.
   - Хороша парочка - шлюха и ублюдок... - едва слышно проворчал он, раздраженно ерзая веревочками. - Надо мной весь Ноттингем смеется.
   Что этот Гизборн о себе думает? Тоже мне, цвет рыцарства! Сидит себе в глуши, олешек от голодных крестьян охраняет. Шериф его, не стесняясь, шпыняет в хвост и гриву. Теперь над ним смеется Ноттингем. А раньше все разбегались в страхе и трепете.
   - Для меня неважно ваше происхождение, милорд. - Спокойно гнула я свою линию, злорадно наслаждаясь нервной неуклюжестью "супруга". Сейчас он и с молнией не справился бы. - У вас и без этого достаточно достоинств.
   Гизборн дернул шнурочек с такой силой, что оторвал вместе с кусочком материи. Платье скользнуло с плеча. Обернувшись, я заметила, как ошарашенно Гизборн уставился на этот жалкий обрывочек голубого шелка, потом перевел затравленный взгляд на меня и с усилием сглотнул.
   - Вам не удастся влезть в мою душу, чтобы потом разорвать на кусочки!
   У, как все запущено... русская леди одним ударом разбила рыцарское трепетное сердце. А мне теперь осколочки в совочек собирать? Все-таки не зря я, давясь, читала эти сахарные сопли "Эрика и Эниду. Ситуация аналогичная. Будем надеяться, что Кретьен де Труа не кретин.
   Мягко, но настойчиво я приблизила Гизборна к себе, спрятала его такие большие ладони в своих таких маленьких, поцеловала и прижала к груди.
   - Я не трону вашу душу, Гай. Мне вполне хватит и тела.
   Гизборн побледнел, потерял мой взгляд, упрямо высвободил свои руки. При этом порывался было положить их на мои оголившиеся плечи, но смутился, совсем потерялся, и они беспомощно поникли. Тогда я, ловя момент истины, сама склонила его голову и поинтересовалась интимным шепотом:
   - Гизборн, хотите знать, что мне в вас нравится больше всего? Ну, кроме этого сильного тела не раз проверенного в схватках с врагами, белокурых прядей упрямо спадающих на лоб, взгляда прячущего за неприступной надменной холодностью робкую надежду. Кроме лица, выдающего ваши чувства гораздо честнее ваших слов, по-детски нежных губ, которые так хочется целовать. Кроме громоподобного голоса, способного быть таким бархатистым и возбуждающим. Вы хотите знать это? А, Гизборн?
   Тот растерянно кивнул. Судорожно хватил воздух, но не нашелся, что сказать. Его смятение и возбуждение выглядело настолько явным, что сомнений не осталось - его пьянит столь откровенная попытка его соблазнить. Перечисляя его достоинства, я нежно указывала на каждое, и эти крадущиеся прикосновения заставляли его дрожать от нетерпения. Теперь он не сможет сделать вид, что игнорирует меня.
   Раздался настойчивый стук в дубовую дверь. Наши высокопоставленные сваты пришли засвидетельствовать мою доказанную дефлорацию. Мы, как по команде отпрянули друг от друга.
   - Открыто, - переведя дух, гаркнул Гизборн, не отрывая от меня горящего взгляда.
  
  

ГАЙ

  
   Дверь распахнулась, пропуская стайку смеющихся и переговаривающихся придворных дам, пришедших за брачными простынями. Благослови Господь мою военную привычку просыпаться с первым лучом солнца! Похоже, леди были слегка разочарованы тем, что мы с Эммой уже встали, лишив их удовольствия вытащить вожделенную тряпку прямо из-под нас. Нет уж! Может, они и не прочь развлечься снова, но мне вполне хватило вчерашнего. И леди Эмме, думаю, тоже. За всю жизнь не знал дня сквернее! Вот, надо думать, посмеялся милорд шериф...
   Следом за фрейлинами в опочивальню вступили их величества, за спинами которых маячили мой сюзерен со своим преподобным братом и кто-то из придворных. Мужчины выглядели менее веселыми, чем дамы - видно, сказывались последствия ночных гуляний, которые требовалось поскорее залить новым глотком доброго вина. Что ж, вина должно хватить до самого конца празднеств, даже с запасом. Я проследил. Хотя троим из набежавшей своры виноторговцев пришлось дать по зубам, чтобы впредь не подсовывали дрянь...
   Опочивальня мгновенно наполнилась шумом, гомоном, смехом. Галдящие девицы стащили с кровати одеяло и ухватили добычу, высоко подняв, дабы все могли видеть свидетельства чистоты невесты и моей постельной доблести. Судя по распахнувшимся глазам девиц, доблесть потрясла их до глубины души. Король слегка удивленно вскинул брови, но тут же взял себя в руки, вновь принял невозмутимый вид и одарил меня благосклонным взглядом. Видно, догадался об истинном происхождении крови. Миледи Изабелла странно улыбнулась. Что означала ее улыбка, было непонятно. С одной стороны, желание осрамить любовницу мужа естественно для любой женщины, будь она хоть королева, с другой... я все-таки льстил себя надеждой, что мне она такого позорища не желает. При встрече миледи Изабелла была со мной приветлива, и, если я что-то понимаю, невестой и титулом я обязан скорее ей, чем милорду Джону. В любом случае, сказать, что королевская чета поскупилась, нельзя. Но кто я для Изабеллы сейчас? Один из длинной вереницы пажей ее отца, влюбленных в маленькую госпожу? Преданный рыцарь, избавивший ее от невеселой участи бездетной вдовствующей королевы в охваченной гражданской войной стране? Друг детских лет? Или просто вассал, которому повезло оказать услугу короне?
   - Позвольте поздравить вас, баронесса... и вас, милорд барон де Сен-Лорент, - вновь улыбнулась королева, на этот раз - дружелюбно и обворожительно. - Право, моего супруга нельзя упрекнуть в неблагодарности, не правда ли, сэр Гай? Довольны ли вы наградой?
   - Я счастлив, ваше величество, - я склонился, почтительно целуя ей руку.
   Рядом леди Эмма присела в реверансе, склонив лицо. Вот ей явно не за что было благодарить их величеств. Вряд ли королевская фаворитка мечтала получить в мужья нищего безземельного рыцаря с дурными манерами, служащего за жалованье провинциальному шерифу.
   - О, я вижу, платье пострадало! - весело объявила королева. - Сэр Гай, вы ведь подождете в зале, пока вашей супруге принесут новое? Милорды, вы ведь оставите нас ненадолго с нашими женскими секретами?
   - Конечно, ваше величество, - смысла гнать из опочивальни именно меня не было никакого - не представляю, чего я за эту ночь не видел, учитывая совершенное отсутствие у моей жены девичьей стыдливости, - но с королевой не спорят.
   Придворные леди уже успели выбежать в зал, таща, словно трофейное знамя, окровавленную простыню. Гости восторженно заорали, как победивший отряд во взятой крепости. Сказать по правде, следы ночной баталии действительно впечатляли. Можно было подумать, что невесту лишала девственности дикая дружина пресловутого лорда Клана.
   - Молодец, парень, надо ж так бабу пробрать! - весело гаркнули мне в ухо, одновременно с крепким хлопком по плечу. Я резко обернулся, обнаружив позади только что некстати вспомянутого лорда.
   - Ты ей, видать, до самого сердца достал, нормандец! - осклабился Клан. Если я что-либо понимал, валлиец проникся ко мне уважением и счел своим человеком. Спасибо. Сейчас чувств лишусь от радости. Всю жизнь мечтал! Тьфу...
   Я усмехнулся, небрежно ответив одной из шуток, принятых в казарме - кажется, высокородному дикарю понравилось, - и прошел за стол, на приготовленное для молодоженов место. Прикрикнул на виночерпия, требуя наполнить кубок. И внезапно наткнулся взглядом на леди Нэсту. Она сидела рядом с молодым Хантингтоном, завороженно уставившись на вывешенную на обозрение брачную простыню. На лице моей бывшей любви были написаны отвращение и ужас, смешанные с явным желанием немедля запереться в ближайшем монастыре и выбросить ключ в самое глубокое английское озеро. Почувствовав мой взгляд, Нэста вскинула голову, поглядев так, словно ее заветной мечтой отныне было убить меня как можно более мучительным образом, и с откровенной жалостью покосилась на Эмму, только что показавшуюся из опочивальни в сопровождении королевы Изабеллы и камеристок.
   Эмма была в новом платье из золотистого шелка, поразительно идущего к теплой смуглости ее кожи, и как ни странно, вовсе не выглядела достойной жалости. Совсем наоборот. Моя жена казалась воплощением счастья и довольства жизнью, можно было лишь гадать, что она думает и чувствует на самом деле. Хотя, вряд ли что-то хорошее. Что скрывать, я повел себя как последний дурак и грубиян. Признаться, сейчас я сам не смог бы сказать, из-за чего взъелся вчера. Из-за того, что она взяла меч? А что ей было делать, если путь, которым я прошел этой ночью, был давно исхожен до меня? И слава Богу, иначе я, пожалуй, перепугал бы Эмму на всю оставшуюся жизнь.
   Память немедля съехидничала. Эмма, растрепанная и теплая после сна... Обольстительно улыбаясь, она перечисляет, что ей во мне нравится... Улыбка, вкрадчивые прикосновения, от которых до сих пор бросает в жар. Для чего эта столь откровенная попытка соблазнить? Она намерена насладится супружеством? Насладиться! После того, как...
   А может, ей понравилось? Помню одну девицу из Эшби - как же ее звали? Ульрика! В нашу первую встречу она дерзнула мне отказать. Тогда я не понял, зачем она это сделала. Просто разозлился. Селянка, вздумавшая отказывать рыцарю - да где такое видано! Я затащил Ульрику на сеновал, намотав ее косу на руку, как делал во Франции во время войны. Она оказалась страстной, как настоящая ведьма. То, что любая другая женщина сочла бы жестокостью, приводило ее в восторг. Под конец я не взялся бы сказать, кто из нас кем владеет - и это было хорошо! Когда я снова приехал в Эшби, она смотрела на меня голодными глазами, словно готова была съесть. Я решил в этот раз быть с ней ласковым, и тогда Ульрика стала нарочно злить меня, пока я вновь не уложил ее грубо, словно изловленную после штурма во вражеском городе, когда ярость сражения перегорает в жар плоти. Она царапалась, как бешеная кошка, и орала, что обожает меня. Может, и с Эммой надо так? Странно, конечно, но мало ли, у кого какие причуды?
   Эмма тем временем гордо прошествовала через зал и с улыбкой опустилась на скамью рядом со мной:
   - Не скучали без меня, милорд? - тот же чуть приглушенный, слегка насмешливый голос, вызывающий желание не то подхватить ее на руки и унести обратно в постель, не то придушить, чтоб не издевалась. Святой Ги!
   Эмма замолчала и окинула меня долгим внимательным взглядом, без малейшего намека на утреннюю игривость или страсть.
   - Как вы себя чувствуете, сэр Гай? - озабоченно спросила она наконец.
   От неожиданности я не сразу нашелся, что ответить. Мысленно приказал себе успокоиться. Хватит глупостей! Эмма - моя жена. Мы обвенчаны, и нам жить вместе, сколько отпущено Господом. Чему же тут удивляться, если она пытается поладить со мной? Только не надо вновь дурманить себе голову несбыточными мечтами, ничего хорошего из этого не выходит. Одни разочарования.
   Я прислушался к себе. Вчерашнее лечение, как ни странно, помогло. Боли не было. Проклятое ребро, вчера не дававшее дышать, настороженно притихло, как затаившийся враг, готовый в любой момент выпустить стрелу. Я мстительно подумал о Джеффри де Мортоне, сидящем сейчас в ноттингемском подвале. Надеюсь, насчет него крысиный старец окажется прав...
   - Благодарю вас, миледи. Вы были правы. Мне значительно лучше, чем вчера.
   Если б еще в зале не было так холодно. Даже странно, как быстро в этом году промерз замок. В зале полно народу, горит огонь в камине, а холод такой, что трудно сдержать дрожь. Если б не это, и не проклятая слабость, оставшаяся после отравления! Как долго она будет возвращаться?
   - А вот сейчас мне сдается, что вы лжете, - заявила леди Эмма. Встала и властно положила руку мне на лоб прежде, чем я успел запротестовать. - У вас жар. И мне кажется, он усиливается.
   - Прекратите! - я досадливо оттолкнул ее руку и, не дожидаясь слуги, сам наполнил свой кубок. - Со мной все хорошо. Просто в зале холодно.
   - Холодно? - приподняла брови Эмма. - Милорд, да здесь дышать нечем! Вас знобит, я же вижу.
   - Эмма, уймитесь. Это просто смешно. Лучше сядьте и съешьте что-нибудь.
   Я покосился на полное разных лакомств блюдо, которое нам с ней поставили. Повара превзошли себя, но мне почему-то совершенно не хотелось есть. Хотя надо бы! Паштет с оленьей печенью пришелся бы кстати.
   - Не вижу ничего смешного ни в ранах, ни в сломанных ребрах, ни, тем более, в заражении крови, - нахмурилась новоявленная леди Гизборн. - Вам следует вернуться в постель, Гай.
   Тон был самым приказным, и не скрывал более никаких фривольных намеков. Вот как? Мне досталась не кроткая дева, а властная дама? Впрочем, это еще ночью было заметно. Если она - единственная наследница замка и титула, то неудивительно.
   - Мне следует заняться своими обязанностями, пока мой заместитель капитан Госс дожидается Хантингтона в его замке, - мысли об обязанностях я не выдержал, и, кажется, скривился, словно от горечи. Даже вино не принесло облегчения, только голова закружилась. А ведь сейчас надо вставать, идти проверять гарнизон, обслугу замка, припасы... Черт, я даже не помню, сколько всего надо проверить! И на всех наорать, эти Богом проклятые саксы по-другому не понимают. А тут еще королевская гвардия, из любви к искусству свары задирающая моих солдат, и валлийцы Клана, из тех же соображений задирающие всех, у кого меч на поясе. И с кого спросит король, если учинится беспорядок?
   - Ваши главные обязанности сейчас - супружеские, - улыбнулась леди Эмма. - Если мы исчезнем, никто даже не удивится.
   Супружеские? Ребро почти не болит, если сильно не дергаться и не дышать глубоко, но... Я припомнил свои сражения с Ульрикой в сене. Если Эмма рассчитывает на то же самое, супружеский долг станет последним, какой я исполню в жизни.
   - Обещаю сдерживать свои чувственные порывы, пока рана не перестанет причинять вам боль, - пообещала Эмма, словно прочитав мои мысли.
   - Мы не можем уйти сейчас, - вяло возразил я, допивая вино и подставляя кубок виночерпию. - Король будет недоволен. Надо дождаться, пока он закончит трапезу и отправится на прогулку. И тогда...
   И тогда я поеду его сопровождать. Совсем забыл об этом. Только надо захватить плащ потеплее, меня уже трясет от холода. И бок опять ноет. Черт бы побрал бретонских заговорщиков. Надеюсь, де Карнак сумеет выбить из сэра Джеффри имена его сообщников, я не в состоянии этим заниматься. Хотя не отказался бы посмотреть.
   - Довольно вина! - кубок исчез из моей руки. - Вам не следует больше пить, Гай.
   Господи, женщина! За что ты свалилась на мою бедную голову?
   - Наоборот, следует, - упрямо возразил я. - Мне нужно восстанавливать кровь.
   - Лучше ешьте яблоки, милорд, - воспоследовал немедленный совет. - Они восстанавливают кровь не хуже, и от них не бывает похмелья.
   Яблоки? Нет, я люблю яблоки, но сейчас мне хочется напиться. Как утомительно быть женатым, я что теперь - сам себе не хозяин? Пререкаться с нахальной девицей, кажется, уже вообразившей меня своей безраздельной собственностью, не было ни сил, ни желания. А, кроме того, она права. Мне ехать в королевской свите. А потом следить за порядком в Ноттингеме, иначе король поручит это своим гвардейцам и попеняет шерифу, а шериф после его отъезда меня сожрет. Представить только, что придется выслушать по поводу моей никчемности. Что за жизнь, даже и напиться толком нельзя!
   - Гизборн! - немедля раздался сквозь музыку и праздничный гомон гостей вопль бесценного сюзерена. Эх, верно говорят - "помяни черта"... - Где вы? Идите сюда немедленно!
   - Да, милорд...
   Ноги как-то подозрительно подкашивались. Странно, а ведь почти не пил! Изо всех сил стараясь не выказать своего непотребного состояния, я прошел через зал, и, склонив голову, остановился перед королевским столом.
   Что?
   Опять охота? Ах да, олень-то ушел! Король Джон желает завтра новую охоту, на этот раз без де Мортона, но с трофеем. И на этот раз его величество изволит желать не оленя, а вепря. Где я до завтрашнего дня найду вепря, никого, разумеется, не занимает, но если не найду, затравят, видимо, меня. Милорд де Рено и затравит. Лично. Благо, опыт имеется. Правда, Локсли был скорее волком.
   - Ваше величество! - голос леди Эммы за правым плечом заставил меня вздрогнуть от неожиданности. Откуда она тут взялась? - Милорд шериф! Мой государь, разве сэр Гай, спасая вашу монаршую особу, не заслужил права хотя бы на краткий отдых, чтобы восстановить силы? Вашему величеству следует ценить столь самоотверженных слуг!
   Спасибо, женушка! Вчера я уже стал посмешищем, не годится упускать и сегодняшний день! Гости вокруг захохотали, высказывая предположения, для чего именно леди желает поскорее заполучить меня обратно в свою спальню, и принялись осыпать меня самыми разнообразными советами. Некоторые были весьма причудливы, сам бы я до такого в жизни не додумался. Ладно, оно и к лучшему. Пусть думают, что хотят. Начни они смаковать мою слабость, было бы хуже.
   - И верно, Роберт, - внезапно поддержал леди Эмму преподобный Гуго. Он говорил вполголоса, но почему-то я слышал его очень хорошо. - Имей совесть, парень едва на ногах держится. Ты не забыл, что он ранен? Или ты его вконец заездить решил?
   Шериф с сомнением уставился на меня. Если я что-то понимал, то о моем ранении он успел благополучно запамятовать. Или не счел необходимым помнить о таких пустяках. Однако если и думал возразить, то не успел.
   - Я думаю, де Рено, вам действительно не следовало беспокоить сэра Гая, -усмехнулся король. Он явно был доволен праздником, пиром и собой, а потому добр и великодушен. - Слушайте мою королевскую волю. Сэр Гай, ближайшие три дня можете отдыхать и наслаждаться семейным счастьем. Леди Эмма, ваш рыцарь в вашем полном распоряжении! Де Лион и де Карнак справится с охотой не хуже. - Эмма поспешно склонилась, благодаря. Король вновь улыбнулся: - Я прикажу, чтобы вам послали персиков с моего стола. Вы ведь, как я знаю, любите персики, миледи!
   - Вы так добры, милорд! - умильно улыбнулась Эмма и подала мне руку...
   Как я добрался до нашей опочивальни - не помню.
   Отдыхать и наслаждаться семейным счастьем... Про "залечивать раны" Его Величество не упомянул. В голове стучала одна-единственная мысль: не упасть прямо в зале. Или на лестнице. Или в коридоре. Вот дверь опочивальни - за ней уже можно.
   - Милорд! - окликнул меня сзади знакомый встревоженный голос. - Милорд Гизборн!
   - Да? - обернулся я.
   - Нужно ваше распоряжение... - виновато сообщил молодой начальник караула. Я помнил его. Парень тоже побывал в Нормандии, и даже под Аржантаном, хотя там мы не встречались. Местный, вернулся домой после войны. Хороший солдат, бывают и среди саксов достойные люди...
   - Говорите.
   Воин четко и обстоятельно изложил дело, с которым прекрасно мог бы разобраться сам, будь у него полномочия. А почему бы, собственно, нет?
   - Тебя ведь зовут Трой, - я не спрашивал, я знал.
   - Трой из Аддерхема, милорд! - подтвердил солдат.
   - С этой минуты ты - заместитель капитана Госса, - объявил я. - Со всем, что в пределах его полномочий, разбирайся сам. С прочим - к милорду шерифу. Меня не трогать ближайшие три дня.
   - Да, милорд. - кивнул Трой, обойдясь без скабрезной улыбочки. Понял, что это время командир вряд ли будет наслаждаться ласками жены. - Благодарю вас, милорд.
   - Ступай.
   Я вошел в спальню и с облегчением рухнул на перестеленную служанками постель, предоставив своей новоиспеченной супруге закрыть за нами дверь. Да. Эмма права, далеко бы я не уехал.
   - Три дня - это непозволительно мало! - объявила леди. - За это время вы успеете разве что встать на ноги и удержаться на них, милорд. Рана затянется дней за десять, тогда можно будет снять швы. А сломанное ребро будет болеть еще месяца два. И то, если не таскать тяжести и не махать мечом.
   Два месяца?
   - Не смешите, - пробормотал я, отбрасывая куда-то в сторону парадный золотистый плащ и расстегивая пояс с мечом. - В Нормандии три сломанных ребра прекрасно зажили за месяц.
   - Три? - Эмма удивленно распахнула глаза. - Как вас угораздило?
   - Лошадь прошлась. - Лучше бы спросила, как меня угораздило остаться в живых. По сей день не знаю, был ли едва не затоптавший нас с Рэдом всадник французом, или своим... А впрочем, какая разница?
   Я с трудом содрал с себя блио, без которого сделалось еще холоднее. Может быть, не снимать нижнюю рубашку и шоссы?
   Леди Эмма тем временем позвала служанку, требуя чистую простынь и кипяток. Много кипятка. И шиповника. Зачем? Она что - прямо тут отвар делать собралась? А впрочем, пусть делает, что ей вздумается.
   - Что за манера заваливаться на кровать в обуви! - всплеснула руками Эмма, подходя и стаскивая с меня сапоги.
   Внезапно вспомнилась Нэста, рассказывающая заинтересованно слушающему аббату Гуго, что по обычаям ее родины жена должна разуть мужа перед брачной ночью... и о какой-то спесивой принцессе, заявившей, что не желает разувать бастарда. Кажется, принцесса потом пожалела о своих словах. А тот бастард стал королем, и даже святым, из-за чего, собственно, и заинтересовал милорда аббата.
   - Дайте, - Эмма отставила сапоги и забрала пояс с ножнами, как-то странно на него поглядев. Похоже, Хвитинг запал ей в душу. Еще немного, и я поверю в любовь с первого взгляда. К моему мечу.
   В дверь постучали. В комнату сунулась Элиза с котелком в одной руке, и каким-то глиняным кувшином на веревочках - в другой. Кувшинчик и котелок перекочевали в руки Эммы. Моя жена закончила давать указания служанке и обернулась. Подавилась смешком, фыркнула, прикрыв рот ладонью, словно девочка.
   - Что вас так насмешило, миледи? - мрачно вопросил я, и откинулся на подушки, нашаривая одеяло, и только сейчас сообразив, что у меня жар не слабее, чем после "бешеной вишни". Думать, что смешного отыскала в этом жалком зрелище моя жена, не хотелось совсем.
   - Пейте!
   Я согрел руки о чашку. Отвар шиповника был кисло-сладким, а самое главное - горячим, от него действительно становилось теплее. Если б еще Эмма не привязалась с требованием рассказать, что я чувствую! Что я, по вашему мнению, могу чувствовать, миледи? Вы правильно угадали: холодно и тошнит. Слабость? А то вы не видите! Нелепые вопросы бесили, я подумал, не запустить ли в Эмму пустой чашкой, но это было бы смешно и глупо.
   Эмма заглянула в котелок, вытянула двумя пальцами тряпку, и, кажется, осталась довольна. Кивнула, забрала у меня чашку и поставила на стол.
   - Давайте, я помогу вам снять рубашку, Гай...
   - Не нужно... - больше всего мне сейчас хотелось закутаться, а не раздеваться.
   Эмма мгновенно посерьезнела, в глазах вспыхнула тревога.
   - Нужно. Я должна посмотреть, как переночевала ваша рана.
   Черт! Наградил же его величество! Ни пожить, ни сдохнуть спокойно не даст! Я стащил рубашку, отшвырнул куда-то на пол, и закинул руки за голову, давая Эмме размотать бинты. Она копалась подозрительно долго, рана начала саднить, все тело охватила дрожь.
   - Что вы возитесь, миледи? - не выдержал я наконец.
   - Повязки присохли. Вам придется подождать, пока я отмочу их горячей водой...
   Хёрн с рогами! Значит, я должен сидеть здесь полураздетым, и трястись от холода, пока она отмочит эти чертовы повязки?
   - Оторвите их, и дело с концом.
   - Я для этого зашивала? - Возмутилась великая целительница. - Вы хотите, чтобы вам было больно, или чтобы рана зажила?
   - Я хочу согреться! - рявкнул я и стиснул зубы, чтоб не стучали.
   - Придется потерпеть! - отозвалась Эмма с явственно ощутимой злостью в голосе.
   Я выдохнул сквозь стиснутые зубы, взялся за повязку и одним резким движением содрал ее к чертям собачьим. Странно, это оказалось далеко не так больно, как я ожидал.
   - Проверяйте!
   Несколько мгновений Эмма оторопело взирала на меня.
   - Дурак, - вздохнула она наконец, и внезапно с неженской силой влепила мне такую затрещину, что у меня зазвенело в ушах.
   - Не смейте больше так делать, леди Эмма. - предупредил я, глядя в ее сверкающие яростью глаза.
   - Идиот, - прошипела заботливая супруга, склоняясь над раной.
  
  

ЮЧИ

  
   Я бездельничаю. Устраиваю свою личную жизнь. Брак фиктивный, свадьба - формальность, время работает против меня. Пора навестить барона.
   Но как это сделать, когда мы с "супружником" посажены чуть ли не во главу стола и незаметно отсюда не сгинешь. Для начала надо убедить Гизборна, что он сильно, сильно болен, прямо-таки умирает. Это не трудно, у парня естественный жар после ночной операции, плюс слабость от потери крови, плюс он упорно напивается на голодный желудок. Лоб горячий - клиент созрел.
   Пошли всех к дьяволу, Гизборн, и в постель! Ладно, я сама всех пошлю. Куртуазно.
   Поприседали, откланялись. Какой же мой прынц, однако, огромный! Особенно на контрасте со мной. Завалился бы на лестнице, не удержала бы.
   Ну вот, уже лежит, пал смертью храбрых на постель, как раз в своем амплуа героического калеча. И в сапогах. Прежде, чем стянуть эти грязные и антисанитарные ботфорты, я громко и подробно изложила Элизе то, что от нее требуется: накипятить воды, пропарить бинты и... позвать священника. Ладно, последнее я только подумала.
   Подумала и заботливо помогла мужу разоблачиться, правда, не до конца. Но все равно придется, милорд, я задумала перевязать вашу рану и убедиться, что выделения прозрачны и не имеют тошнотворного запаха. Но вид у меня будет демонстративно недовольный результатом. Потому что вы, Гизборн, чрезвычайно непослушный пациент. Считаете, что ваше заезженное тело должно работать, как вам того хочется, а не как задумано природой. Богом, то есть. А то, что там было на самом деле под Арджантаном хрен знает, сколько лет тому назад выяснит патологоанатом.
   Пришла Лизка, принесла воды. Уже предупрежденный, Гизборн ожесточенно стянул с себя рубашку, метнул в угол и...
   Вы видели когда-нибудь, что скрывается у рыцарей под этим расклешенным балахонистым платьицем с оборочками на горловине и манжетах? Нет, я не пошлость сейчас имею в виду, а грубую историческую реальность, заставившую меня, против воли подавиться глупым смешком. Я впервые воочию увидела шоссы. Эти шерстяные чулки крепились на поясе наподобие современных женских, а между ними завлекательно сияло такое нелепое, однако, исподнее... памперсы...
   Что я нахожу в этом смешного, сэр? Действительно, увидел бы ты на мне бесшовный DIM - скорее всего тебе было бы не до смеху.
   Гизборн стучал зубами, мужественно притворяясь, что с ним все в порядке, а я заботливо и вынужденно нудно (чтобы развлечь во время перевязки) допрашивала его с пристрастием. Гизборн раздраженно признался, что ему тошно, плохо, холодно и... Так стыдно признаться, что больно? Я же не буду дразнить нытиком.
   Скорее - идиото-мазохисто. Содрал присохший бинт вместе с мясом! Нет, мясо, к счастью, осталось на теле. Удивительно. Повезло же вам, Гизборн.
   - Не смейте больше так делать, - предупредил он меня после того, как получил заслуженно по мозгам. Между тем, я всего лишь в доступной для него форме сказала то же самое.
   Ну, простите меня, милорд, за столь явную стервозность. Просто, как представлю предстоящий ежедневный объем работ, так становится жалко уже готовый результат своих трудов каторжных. Притом, что делать все придется вручную и с большим количеством неудобств. Да в этом Ноттингеме даже руки помыть негде по-человечески. Даже в питьевой воде - жирный бактериальный суп. Придется каждый раз бегать на кухню, кипятить бинты, сушить их где-то, а везде грязища...
   Эй, милорд, что это с вами? Нет падать пока рано. Почему же вас так колбасит, Гизборн? Как-то не вовремя у вас наступил конец терпению. Вспомните, вчера было еще хуже, а завтра будет лучше, чем сегодня, обещаю.
   - Если хотите от меня избавиться, убейте сразу.
   Ну, пойми же ты, наконец! Мне необходимо тщательно промыть и обработать рану. И потуже и, как можно ровнее, затянуть бинты.
   - Как только я захочу от вас избавиться, обещаю убить вас быстро и безболезненно.
   На самом деле, это совсем не те слова, которые я хотела бы сказать Гизборну сейчас, но он счел бы их полностью бессмысленными, глупыми и неуместными: "Да, Гай, мне ваш подвиг никогда на себя не примерить. За какие-то мгновения решиться, собраться и броситься закрывать собственным телом мерзкого, вредного короля, ради спасения чужой (не родной) страны с ненавидящим тебя народом. То есть, вы, Гизборн, по идее, действительно герой. А, значит, ценен для истории. И то, что я сейчас для тебя сделаю, мне зачтется, когда приговор выносить будут. Возможно - всему человечеству".
   Повязка никак не желала цепляться за предыдущий слой. Гизборн дрожал уже настолько явно и слепо хлопал глазами, что преувеличивать клиническую картину не имело смысла.
   - А пока вы решили с наслаждением меня помучить, - пытался он ожесточенно защищаться и отпихивать мои руки, помогающие снова надеть многострадальную рубашку, закутать в одеяло.
   Что за бред? Он ведь на самом деле так не считает. Не должен считать!
   Обида перехватила горло. Чтобы отвлечься, выкинула старые бинты за дверь, наказав Лизке сжечь.
   - Если вы сомневаетесь в моей компетентности, считаете, что я зря мучаю вас и хочу убить, можете воспользоваться услугами королевского лекаря. Или попросите леди Нэсту сменить вам повязки и снять жар. У нее, должно быть, богатый опыт по этой части. А я со спокойной совестью пойду веселиться на пиру. В конце концов, это и моя свадьба тоже.
   - Я... не сомневаюсь, миледи. И... Я не хочу видеть ни лекаря, ни тем более леди Нэсту.
   - И почему это меня не удивляет? Наверное, потому что наш Государь выглядит так, словно бы у него прободная язва, а леди Нэста, возможно, носит под платьем меж грудей револьвер. Что ж, вы сделали правильный выбор, милорд, поздравляю.
   Вздохнула тяжело с чувством выполненного долга, оглянулась в нерешительности. Все? Я сделала то, что должна была? Все, что должна была?
   Склонилась над калечем, дотронулась губами до раскаленного лба. Температура явно под сорок. Дрожит. Холодно. Значит, будет еще подниматься.
   - Оставьте меня в покое, Бога ради...
   - Э... не подскажете, сколько по времени займет поездка до замка барона Беллема? Если галопом?
   Гизборн проигнорировал, как и в случае со странным словом "револьвер". Хотя, мне кажется, эту картину, будь я мужчиной, представила бы незамедлительно. И попросила разъяснить подробности. Но сэр только поплотнее закутался в одеяло.
   Теперь у меня есть свободное время, чтобы посвятить себя своей миссии. Барон ждет.
   Подождет.
   Еще один тяжелый вздох. Вернуться успею как раз к похоронам.
   - Нет, милорд, одеяло вас, боюсь, сейчас не согреет. Согреет любовь. Фигурально выражаясь. А почему бы и нет? Вы же на самом деле будете не против, правда же? Драться не станете. И, как вчера тоже не станете... Только сниму платье, жалко мять, красивое, да и ближе к телу теплее будет.
   Бесстрашно придвинулась поближе, обхватив одной рукой, другой ласково перебирала белокурые волосы меж пальцев.
   - Постарайтесь заснуть, милорд. Ночью, может, будет слишком больно.
   - Я - солдат, миледи... Бывало хуже.
   Кто б сомневался. Три ребра за раз сломать. И еще похвастаться этим. Мальчишество. Будет хуже, Гизборн. Ближе к вечеру температура поднимется еще выше, это закон мироздания. Китред мне рассказывал. Больше всего смертей от инфекционных запущенных болезней приходится как раз на ночь и раннее утро. Поэтому мой братец так не любит ночную смену. И я тоже.
   Где же именно я лопухнулась-то? Когда в рану попала инфекция? Та тряпочка с рукоделием, которую я в панике порвала на бинты? Прежние повязки были ничуть не чище. И как-то ты в этой антисанитарии выжил, судя по количеству шрамов на теле.
   Может, извести на тебя единственную ампулу с антибиотиком? Одна доза вряд ли излечит, ну хоть подразнит стрептококки. Правда, ты успел напиться, пока Королева давала мне строгий-престрогий наказ хорошенько о тебе заботиться. С чего такое внимание, интересно? Или их величества сочли забавным соединить своих бывших фаворитов?
   Смотри-ка, дрожь стала тише, помогло. Тебе, оказывается, тепла не хватало, Гизборн, чисто человеческого.
   Мою горячую ладонь прижал к животу и успокоился, дыхание стало глубже и ровнее, засыпает. Ну, совсем, как ребенок с плюшевым мишкой в объятиях. Не, не поеду я сегодня к Барону. Отосплюсь перед ночной сменой. И... пожалуй, часа через два-три дам-таки антибиотик. Может, непуганым стрептококкам средневековым и одной дозы хватит.
   Но меня саму убаюкало, то ли сердца стук, то ли ровный шум не прекращающегося веселья приглушенный каменными стенами, затянуло в сон, унесло в безумную фантасмагорию.
   Мы с Робин Гудом - два дилера новичка в ночном клубе, где играет моя знакомая гаражная группа. Нас все знают и пропускают бесплатно, и выпивка тоже бесплатно. Так что мы оба уже весьма навеселе. Спрятав маленькие пакетики в носки под джинсы, Робин делает мне знак бровями и проскальзывает незаметно в чилаут. А я выхожу на танцпол в поисках жаждущих химических приключений. И вдруг, блиннн, Джейме, братец Брин Килпатрик, не в форме, но явно при исполнении. Видимо, слил нас кто-то. Вот он и заскочил проверить. Замирает рядом со стойкой бара, привстает смешно на мысочки, высматривает поверх голов. Неужели, знает, кого именно ищет? Я в туалет, закрылась в кабинке, перенервничала сильно, сигарету в рот пихаю, судорожно пытаясь сообразить, как мне Робина предупредить. А никак. Не стучать же ему азбукой Морзе по кафельной стенке. Весь товар слила в унитаз. Стало полегче. Выхожу, убедив себя в том, что теперь мне боятся нечего, можно и за напарником сходить. А в противоположном углу, там, где начинается ряд умывальников, стоит Гизборн, тоже при исполнении, в кольчуге, синем плаще и курит. В женском туалете... Я мимо него, он за мной, сигарету прямо в раковину бросил, свинья полицейская. А в чилауте Джейме уже Робина лицом к стене поставил, руку заломал. Гизборн оттолкнул меня грубо с дороги и к нарушителю, кулаком в поддых со всей дури и права зачитывает: типа, имеешь право на палача и священника. Если нечем оплатить - город Ноттингем предоставит даром...
   Гизборн сквозь сон выпростался из-под одеяла, видать озноб сменился жаром. Я вытянула из-под его подмышки потную ладонь, привстала, пытаясь побороть навязчивую грезу и...
   На меня в замешательстве стремном глядел э... шут в дурацком колпаке с бубенцами. Сначала я, было, решила, что он - закономерное продолжение идиотского сна. Но нет, настоящий. Такой же нелепый у нашего супружеского ложа, как и Гизборн в кольчуге в женском туалете с сигаретой в зубах.
   - Пошел вон, - прошептала я тихо, но четко.
   - Простите, миледи, - опустил глаза шут, - Я отвернусь, чтобы вы могли одеться.
   Я тихо офигела. Нет, мне, конечно, наплевать на то, что он меня неглиже увидит. Меня и так половина достопочтимого Ноттингема вместе с не менее достопочтимыми гостями нагишом лицезрела, но в его присутствии я не смогу калечу инъекцию антибиотика сделать. А явно надобно.
   - Ты меня не понял? Я сказала - убирайся, чтоб я тебя тут не видела!
   Шут покачал головой.
   - Милорду хуже. Вам может понадобиться помощь...
   А то я сама не вижу! На переносице милорда маленькие капельки пота образовались, и дышит он как-то нехорошо, тяжело и судорожно. И самая необходимая помощь сейчас - убраться к чертям и дать мне сделать то, что нужно.
   Я повторила приказ, шут отрапортовал, что не уйдет пока его хозяин не прогонит. Никого, кроме него слушаться не должен. Вот настырный! Ну не могу я будить хозяина, мне ж ему как-то надо незаметно укол в мягкое место загнать.
   Ну, говорю я шуту, сам виноват. За человека меня не считаешь. Накинула плащ Гизборна, высунулась в коридор, позвала стражника и велела забрать нарушителя интима и наказать за дерзость.
   - Сколько? - спросил стражник, нисколько не смутившись.
   - Дюжину, - произнесла я приговор, в упор глядя на шута. Дождался? Сам виноват.
   Тяжело вздохнула, закрыла дверь на засов, достала капсулу с антибиотиком и откинула одеяло. Шоссы дурацкие, черт бы их подрал, буквально. Как снимать эту замороченную конструкцию он мне не продемонстрировал. Оттянув край "чулка", пропихнув ладонь под ткань, осторожно нащупала место, где брэ заканчиваются, и загнала иглу в узкий просвет голого тела. Хорошо вошла, легко. Гизборн даже не дернулся.
   Свечки оплыли, начали коптить и мигать. Пожалуй, стоит зажечь новые. Ночь нам с тобой, дорогой супруг, предстоит длинная.
   Я присела на краешек кровати, обняв подушку, и, как дура последняя любовалась парадоксально умиротворенным, таким мальчишеским лицом этого, по преданиям, грубого и злобного рыцаря. Интересно, хоть часть из этой баллады могла произойти (или, вернее, произойдет) на самом деле? Допустим, желание Робин Гуда изуродовать лицо врага до неузнаваемости объясняется не нелепой идеей выдать мертвое тело за разбойничье (ведь далее цикл баллад продолжается, и Робин все еще человек в капюшоне, а не в конской шкурке). Могло ли это быть чисто человеческим слабовольным порывом не видеть это невинное личико убиенного им вражины?
   Спящим, Гизборн казался таким беззащитным...
   Рубашка такая притягательно белая, тонкого полотна с трогательно детскими оборочками на вороте... сам ворот так заманчиво распахнут, дыхание мерно колыхает ложбинку между ключицами...
   Возбуждающе беззащитным...
   Эй, Белоснежка! Я хочу сжимать в объятиях тебя, а не этот неодушевленный комок перьев в мешке. Кстати, зачем я все еще его держу? Ну его нафиг. Я прилегла рядышком, голову на плечо притулила, куда руки девать, не знаю. Чешутся. Очень хотелось повлиять на ход его сна извне. Направить хитросплетение фантасмагорических образов и неконтролируемых сознанием сюжетов в нужное мне русло. Это же не так серьезно, это же не история, а просто сон. А потом, апогеем "разбудить его поцелуем, взглянуть в радостно распахнувшиеся светло-синие глаза" - кажется, так у Брин было. Но...
   Гизборн едва заметно нахмурился, его губы дрогнули и напряглись, дыхание стало частым и резким, и следом мгновенная судорога дернула тело. Что за демоны его во сне тревожат? Страшно ему там. И больно, наверное. Сражается, поди, с кем-то, кисть внезапно сжалась, словно меч держал. Точно пора начать менять тему сновидения.
   Я взяла его руку, и поцеловала нежную кожу запястья и дальше, отодвинув манжет, скользнула вниз до самого локтевого сгиба. Пальцы разжались, меч выпал. Но, судя по выражению отчаяния на болезненно скривившемся лице, воображаемый противник победил.
   - Господи, в руки Твои предаю дух мой... - обреченно прошептал Гизборн легко узнаваемые слова Отходной молитвы и вдохновенно "испустил дух". Во сне.
   Так, надо срочно будить эту "Спящую Красавицу" поцелуем. Пока его не в меру усердные ангелы по ошибке на небеса не уволокли. Фаза быстрого сна должна легко прерваться.
   Его обветренные губы, дразня, приоткрылись, впуская судорожный астматический вздох и выпуская тяжелый, дрожащий...
   - Гай... проснись... не умирай там... не надо...
   Гизборн, даже распахнув невидящие глаза, никак не мог оторваться от какого-то особо ужасного зрелища. Я прижалась щекой к горячей скуле, обняла покрепче. Я знаю, по себе знаю, как хорошо иметь рядом кого-то, кто растормошит тебя нежно, но настойчиво и скажет убедительно:
   - Это был дурной сон. Просто дурной сон...
   Ну почему у тебя все не как у людей, Гизборн? Почему, когда я целую тебя, тебя мучает асфиксия? Несмотря на мои согревающие объятия, тебя трясет в ознобе, и рубашка вся мокрая от пота? Почему, вместо того, чтобы беспокоиться о том, что ты в похотливом порыве разорвешь на мне одежду, я боюсь, что у тебя разорвется сердце, так бешено оно стучит.
   Что же его там так сильно выпугало? Неужели у средневековых рыцарей тоже случается "Иракский синдром"? Странно как-то. Это же не наши изнеженные мальчики, которых вырвали из-под маминой юбки и кинули в ад кромешный. Этих с детства убивать натаскивали, и война для них не "Родина сказала - надо", даже не ремесло, это единственный смысл существования. "Жизнь так пуста, а смерть так близка"... Мне стало как-то не по себе - я держу в объятиях хорошо натренированную, прекрасно налаженную, почти не дающую сбоя машину для убийства. Почти...
  
  
  

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

  

14-17 October 1201

АНАСТАСИЯ

  
   После стычки с Гизборном я удрала в свою комнату и забилась в кровать, не раздеваясь. Я чувствовала себя несчастной маленькой девочкой, заброшенной в чужую страну, без единой близкой души. До сеанса связи с Ирой времени оставалось ещё много, а беспокоить её и вызывать экстренно мне было стыдно. Я вспомнила, как она переполошила меня своим экстренным вызовом - когда Робину приснился кошмар про отражения! Я не хотела так же напугать Иринку. Подумаешь - с Гизборном подралась, велика важность!
   Я свернулась клубочком и попыталась представить что-то хорошее, чтобы успокоиться. Но ничего приятного в голову не лезло. Мне было очень обидно, даже слёзы на глаза наворачивались. На миг я представила себе, что Ирка успокаивает меня и гладит по волосам. Или не Ирка... тут я даже задохнулась, представив на месте Ирины другого человека. О таком утешителе я не смела мечтать!
   Ёлки, ну хоть бы Рэд пришел, что ли! Наверняка возится со своим сэром! Редиска! Гизборн реально мог меня искалечить, а ему и дела нет! Друг, называется!
   Хотя, с другой стороны...
   "Ты сошла с ума, - вновь прозвучал в ушах бешеный голос Рэда. - Он же ранен! Ты его убить хотела?"
   А что если...
   Я ведь правда могла его убить! Как это называется, когда обломок ребра прокалывает легкое? Пневмоторакс... Я представила, как Рэд сидит над лежащим в беспамятстве рыцарем, стирая выступающую кровь с побелевших губ, и мне стало не по себе. Господи! Я ведь никого раньше не убивала! Даже врагов...
   Но у меня правда не оставалось другого выхода! Если бы я не вырубила его... Боюсь, шерифу пришлось бы раскошелиться на мои скромные похороны! Интересно, кто бы тут, кроме Ирки, пожалел обо мне? Рэд, судя по всему, вздохнул бы с облегчением. А стрелки? А они меня почти и не знают, никакого особого толку им от меня не было. Кто я для них? Просто подруга Ирины! Если и пожалеют, так ее!
   Но - странно, почему Гизборн так агрессивно отреагировал на слово " ублюдок"?
   - Ты знаешь? Кто тебе сказал?
   О чем сказал? Я употребила слово просто как бранное. Не материться же по-русски в Ноттингемском замке!
   Или...
   Я вдруг вспомнила рассказ Рэда о визите в замок Гизборн, и странных отношениях Гая с отцом. Как до меня раньше не дошло! Так вот отчего сбесился волк... в смысле, что именно сорвало крышу сэру Эдмунду! Значит, Гай - незаконнорожденный! Я ударила его по больному месту не только в прямом, но и в переносном смысле...
   Интересно, как он там? Все-таки я сильно стукнула! Если у него и правда пневмоторакс... Мамочки, если что, мне ж тогда домой нельзя! Меня же посадят! Найдется, кому посодействовать. Брианна - первая! Дался ей этот Гизборн, диссертацию она про него пишет, что ли?
   В дверь постучали. Я решила доблестно молчать. Не хочу никого видеть! Пошли они все лесом! Небось, шериф вызывает к себе на "разбор полётов". Меньше всего мне сейчас хотелось объясняться с милордом!
   А может, это Рэд?
   Я представила, как шут робко протискивается в дверь, и на лице его написано раскаяние. Ага, дошло до тебя, что тряс ты меня совсем не по делу! В тот раз, после моего признания в ненависти у одра отравленного сэра и Рэдова возмущения, я слишком быстро его простила. Надо в этот раз подуться подольше, чтобы понял, что обидел меня! Я закрыла глаза и сделала вид, что сплю. К моему некоторому разочарованию, стучавший не стал настаивать и удалился.
   Вот так...
   А чего я ожидала? Что Рэд зайдет, присядет на край кровати, попросит прощенья, и скажет, что его сэр сам виноват? Так как оскорбил меня и ударил, а Рэд не видел всё с самого начала, потому и лопухнулся!
   А вдруг Гизборну все-таки стало плохо?
   Нет, тогда Рэд бы не ушел. А уж стражники, пришедшие арестовать меня за убийство помощника шерифа - тем более. Я всхлипнула и уткнулась в подушку.
   В этот миг чьи-то ласковые руки легли на плечи, и голос... такой знакомый голос! Я замерла, не в силах поверить! Откуда он тут? Хотя, кто уходит в окно, вполне может через него же и прийти! Но почему? Я боялась открыть глаза, боялась, что если я это сделаю, он исчезнет, как сон! Совесть требовала спросить, как же Марион, что будет с ней, напомнить, что на чужом горе счастья не построишь, что я не хочу быть разлучницей, не хочу занимать ее место, что я не хочу... Нет! Хочу! Вечно обнимать его так, чувствуя его тепло, тонуть в нежности, подставляя лицо поцелуям, и слышать, что он любит меня, что хочет всегда быть со мной, что ему никто не нужен, кроме меня! Застонав от нахлынувшего почти физического блаженства, я резко распахнула глаза... и замерла, встретив взгляд прозрачно-синих глаз Гая Гизборна!
   Издав невнятный вопль, я подскочила в постели, панически оглядывая свою - совершенно пустую! - комнату. Ёлки-палки, приснится ж такое!
   Я встала, сняла платье, и улеглась снова, сообразив, что сеанс связи благополучно проспала. Правда, для очистки совести, я все-таки попыталась вызвать Ирку, но закономерно получила в ответ условный гудок, означавший: "Я в порядке, но говорить не могу, рядом посторонние". Все-таки браслеты, которые принесла Брианна, были очень удобными.
   Уснуть сразу не удалось: в голову лезли дикие, нелепые мысли. А вдруг сэр все-таки умер, и его неприкаянный призрак пришел проститься? Мне вдруг отчаянно захотелось подняться, пойти отловить Рэда, и спросить, как там Гай. С досады я даже хлопнула рукой по подушке. Господи, что за чушь взбредает иногда в голову! Да ничего с ним не случилось! Эту сволочь из "Калаша" не убьешь! Так что, куда там Джеффри Мортону...
   Кстати, о Джеффри Мортоне. Я снова представила бедного покушенца - в цепях в тюремной яме, а при мысли о том, какими способами из него будут вытряхивать информацию о заговоре, мне и вовсе чуть не подурнело... Нет, все-таки надо попытаться ему как-то помочь!
   Наконец, я все-таки уснула, чтобы увидеть во сне еще худшую дребедень. Я была в зале Ноттингемского замка, а в шерифском кресле почему-то сидел Робин в доспехах Гизборна. Он пил из того самого золотого кубка, жалованного королем его лордству, доверительно сообщал мне, что во славу короля Ательстана Первого сегодня непременно задавит последний очаг норманнского сопротивления, и вслух прикидывал, что сделает с этим чертовым лесным мятежником, надумавшим объявить себя лордом Шервуда. Зал сменился видением Каменного Холма, на котором стоял Гай в капюшоне и с луком, и умолял меня уйти, пока чертовы саксы не замкнули кольцо окружения, а вокруг злобно кричали солдаты в тех же синих плащах с тем же ноттингемским гербом и надрывно лаяли гончие...
   Проснулась я совершенно разбитой, словно и не спала вовсе, с мокрым от слез лицом. Нет, я не хочу! Не хочу, чтобы Робин был таким!
   Явившаяся как раз к моему пробуждению Берта сообщила, что король уже изволит завтракать, а в полдень состоится свадьба. Ну, слава Богу! Раз состоится, стало быть, Гизборн все-таки жив!
   У дверей меня выловил Роберт Хантингтон - создавалось впечатление, что нарочно караулил, - и на венчание мы с ним пошли вместе. Впрочем, я и не возражала, рассудив, что будет совсем неплохо, если кавалер по ходу дела разъяснит мне подробности происходящего.
   Гизборн в синем парадном блио, подчеркивавшем болезненную бледность его лица, дожидался свою невесту у алтаря. Я невольно вздохнула с облегчением, подумав, что еще несколько минут - и я буду избавлена от его притязаний раз и навсегда. Словно нарочно, как раз в этот момент рыцарь внезапно огляделся вокруг и посмотрел прямо на меня! Я быстро отвернулась, сделав вид, что смотрю на Роберта. Но продолжала кожей чувствовать его взгляд.
   Мне вдруг пришло в голову, что теперь я не смогу как прежде влиять на Гизборна. Черта с два он теперь что-то сделает по моей просьбе. Это было досадно, но не могу же я выйти замуж лишь для того, чтобы сохранить его доверие! Спать с врагом - это недопустимо! Как назло, вспомнился сегодняшний отвратительный сон, и так четко, что у меня кровь прилила к щекам. А может, это был знак? Может, мне стоило пересилить себя и все-таки выйти за Гая? Ради блага стрелков!
   В этот миг в часовне появились их величества, а затем и невеста. Причем леди Эмму вел к алтарю никто иной, как королевский "особист" де Карнак. Тот самый, которому я, вроде как, жизнью теперь обязана...
   Несмотря на это, начальник королевской охраны мне совсем не нравился. Интересно, почему именно он ведет невесту? Он ей родич, или король опасался, что бедняжка убежит от такого "счастья"?
   Обряд оказался красивым, хотя жених отвечал на вопросы аббата с какой-то мрачной решимостью, словно клялся не любить женщину, а победить врага. Мне вновь сделалось жаль Эмму.
   После венчания был пир, а потом танцы. К счастью, они были медленными и несложными - я прекрасно справилась. Роберт, кстати, оказался отличным танцором и здорово мне помог! Мне запомнился своеобразный танец со свечами, устроенный для неженатой молодежи. Свечи, которые полагалось держать в обеих руках, как я поняла, символизировали девственность, которую следовало сберечь до брака.
   Все было бы неплохо, если б не несказанно раздражавшие взгляды косматого лорда Клана, устроившегося среди зрителей и откровенно пялившегося на меня без зазрения совести.
   - Вам следует быть осторожнее, миледи! - шепнул мне Роберт, когда мы в очередной раз оказались рядом. - Лорд Клан - сущий варвар. Не давайте ему повода...
   Ну вот! И этот заметил! Хотя как было не заметить, если валлиец глазел на меня совершенно нагло, да еще и ухмылялся! Не давай повода! Можно подумать, Гизборну я его давала!
   Наконец музыка смолкла, и в меня немедля вцепились две королевские фрейлины. Девицы принялись трещать о том, как королева желает услышать об обычаях, принятых при дворе Великого князя Киевского (а кто вообще сейчас княжит в Киеве?), и как жаль, что посланная служанка вчера не застала меня... Вот, значит, кто скребся вчера в дверь, когда я притворялась спящей! А я-то подумала! Все-таки, Рэд - редиска!
   Наконец торжества закончились, и молодоженов повели в спальню.
   Когда Роберт объяснил мне смысл обычаев, предшествующих брачной ночи, я подумала, что правильно поступила, отказав Гаю! Я бы такого не вынесла! Это был просто какой-то ужас! Только подумать, что меня вот так поставили бы у брачной постели - совсем голой! Две дамы даже приподняли длинные волосы Эммы, чтобы показать, что это естественное покрывало не прячет никаких телесных изъянов. Впрочем, Эмма ничуть не смутилась, наоборот, явно была горда своей красотой и заинтересованно стреляла глазами в сторону жениха. Гизборн смотрел в пол, на лице проступали красные пятна. Казалось, парень готов сквозь землю провалиться.
   - Зря он так, - сочувственно прошептал мне на ухо Роберт.
   - Что вы имеете в виду, милорд?
   - Воин не должен стыдиться боевых отметин! - со всей пафосностью молодости заявил Хантингтон.
   Надо же! А мне как-то в голову не пришло, что Гай стесняется вовсе не наготы, а своих шрамов! Хотя... да. Есть чего. Я поспешно задавила сочувствие. У Марион, небось, тоже шрам от стрелы на спине остался, а она все-таки девушка! А Гизборну так и надо! В моих глазах его "боевые отметины" выглядели не почетными, а позорными, и я надеялась, что он об этом догадывается!
   - А вы не стыдитесь своих... "боевых отметин"? - тихонько спросила я.
   - Я... У меня пока нет... - с мальчишеским сожалением отозвался Роберт.
   Наконец свидетели и гости оставили новобрачных в покое и покинули комнату. Я извинилась перед Робертом и убежала к себе - и так пропустила сегодня сеанс связи, к тому же было неприятно слушать грубые шутки насчет того, что сейчас происходит в спальне. Знатные вельможи упражнялись в казарменных остротах, как пьяные солдаты! То есть, я слышала, конечно, что на средневековых свадьбах такое в порядке вещей, но все равно было противно!
   Иришка на этот раз отозвалась, сказала, что в Шервуде все нормально, почему-то спросила, жив ли Гизборн, и выслушала ответ, что жив и благополучно женат.
   Следующий день также прошел в увеселениях. В частности, я увеселяла королеву рассказами, как охотятся, что носят, как танцуют и что едят на Руси. Даже показала одной из дам, как вышивать крестиком. К счастью, король после полудня отбыл на охоту, так что мне было не о чем волноваться, и я могла спокойно развлекать ее величество.
   Роберт Хантингтон уехал охотиться вместе с королем, чему я вовсе не расстроилась: мне хотелось от него отдохнуть. Хотя Роберт был саксом и милым мальчиком, у него все-таки имелся один глобальный недостаток: он был не Робин Локсли.
   Гизборна я почти не видела, он просидел на пиру совсем недолго, и убрался назад в опочивальню. Честно говоря, я на него уже и удивляться устала: бывают же такие гады! Что надо делать с женщиной, чтобы на простыне осталось столько крови! Я поразилась выдержке Эммы - представляю, чего ей стоит сохранять лицо и выглядеть такой безмятежной и довольной, словно это не ее скотски насиловали всю ночь!
   Ближе к вечеру королева наконец-то отпустила меня отдыхать. Было как раз время сеанса связи. Ира отозвалась не сразу, ответив лишь после третьего сигнала.
   Новости оказались убийственными! Робин отказался от покровительства Хёрна, и решил покинуть Ноттингемшир! Решение окончательное и обжалованию не подлежит. Более того: отряд уже день, как в пути! И Ира, разумеется, уходит с ними! Хотя это и понятно: не жить же ей в лесу, и в Ноттингем идти!
   Я машинально отключила браслет и прилегла на подушку, понимая, что вот теперь меня действительно БРОСИЛИ! В голове отплясывал шакал Табаки, ехидно напевая: "А мы уйдем на север!" Не скажу, что мне так уж нравился балующийся галлюциногенами Хёрн, но... Как Робин мог так поступить?! Это же его долг, его Миссия!
   И Ирка! Подруга, называется!
   И Рэд, уж несколько дней глаз не кажет!
   И вообще!
   И все они...
   И вот...
   Я прижала к лицу покрывало и наконец-то дала волю слезам.
   В дверь тихо постучали, совсем как позавчера. Ну что этой Изабелле опять от меня надо? Думает, если королева, так можно людям никакого покоя не давать! Я поднялась, утерла лицо рукавом и, поискав взглядом, чем бы запустить в надоеду, свирепо распахнула дверь - с твердым намерением послать пришедшего к дьяволу, даже если это окажется леди Плантагенет лично.
   В приоткрытую дверь ужом проскользнул Рэд.
   - Ну, давай! - мрачно усмехнулась я, скрещивая руки на груди, и приготовляясь слушать.
   - Что - давай? - озадачился шут, усаживаясь, по своему обыкновению, на подоконник.
   - Извиняйся, - пожала я плечами.
   - За что?
   - Как это - за что? - оторопела я. - Тоже мне, друг, называется! Трясет, как тапку, пороть собирается, а потом и извинений не дождешься!
   - Боже, Настя, - всплеснул руками Рэд, - вот уж не думал, ты до сих пор дуешься за позавчерашнее! Погоди... Ты что - плакала?
   - Не уводи разговор в сторону! - возмутилась я. - Ты меня обидел!
   - На обиженных воду возят! - нахально парировал шут, без зазрения совести процитировав от меня же услышанную русскую поговорку. - Если тут у кого и есть повод сердиться, так это у Гая. Согласись, ты была неправа.
   - Редиска ты, а не друг, - обиженно произнесла я. - И ничего я не неправа! Я ж сказала тебе, что он руки распускал! Знаешь, что он сказал? Что любит меня и женится только на мне.
   - Ну и что в этом обидного? - искренне удивился шут.
   Я поперхнулась. Нет, конечно, может, ничего обидного бы и не было, скажи такое... ну хоть Уилл или Майкл, например. Или тот же Роберт, хотя от этого Боже упаси! Но - Гизборн!
   - И предложил уехать с ним. И полез целоваться, представляешь? И я правда не знала, что он незаконнорожденный! Просто это слово на ум пришло, я была очень зла, вот и обозвала его, как получилось!
   - Погоди-погоди! - затряс головой Рэд. - Кто незаконнорожденный? Гай? С чего ты это взяла?
   Я вздохнула и изложила свои соображения насчет происхождения сэра. Несколько минут шут молчал.
   - Ну, леди Маргарет! - усмехнулся он наконец. - Ну, монашка в миру!
   - Может, потому и монашка! - буркнула я. - Грехи замаливает.
   - А сын ей одним своим видом об этих грехах напоминает! - кивнул Рэд. - А сэр Эдмунд... "Я должен вам за то, что вы не убили меня в колыбели"... Бедный Гай...
   - "Бедный Гай", это все, что ты можешь сказать? - передразнила я. - Он, между прочим, драться полез. Знаешь, как я испугалась? А если б он меня изнасиловал?
   - Нет, - убежденно заявил Рэд. - Ты не знаешь Гая. Ты же не крестьянка какая, ты - леди! Уж если он с той еврейкой сперва венчаться хотел... Он бы не стал трогать тебя до свадьбы.
   Спасибо. Очень утешительно! А после свадьбы? Я представила брачную простыню Эммы - и содрогнулась. А хуже всего то, что, по здешним понятиям, после свадьбы это уже не насилие, а законное супружеское право. Да и вообще... Я вдруг вспомнила тот день, когда заблудилась в тайных ходах замка и выбралась в комнате Гизборна. Очень сомневаюсь, что сэр сохранил бы моральную стойкость, не заявись так вовремя шут!
   - Он мог меня вообще убить!
   - Вот уж большой вопрос, кто тут кого мог убить, - ехидно заявил Рэд. - Уж не ты ли прожужжала мне все уши насчет того, как хорошо тебя научили сражаться, и ты никого не боишься! Вам, между прочим, обоим повезло, что Гай вообще жив. Я ведь тоже воевал и раны видел, если ты не забыла. Ударь ты чуть правее... Хотя и так я ему заново кровь останавливал. Ты заметила, что он даже на свадьбе не смог снять повязки?
   - Что, впрочем, совсем ему не помешало! - фыркнула я. - Интересно, леди Эмме утром лекарь не понадобился? Конечно, по здешним понятиям муж может делать с женой что угодно, но всему есть предел! Как ты вообще можешь оправдывать такое зверство?
   Рэд скривился. В глазах мелькнула злость.
   - Настя, да не прикидывайся ты, или я пожалею, что вообще пришел! Леди Эмма - отставная королевская фаворитка, а вовсе не невинная девушка. А у Гая рана то и дело открывается! Неужели трудно понять, чья там была кровь?
   Упс!
   О таком варианте я как-то не подумала...
   - Рэд, да не собиралась я его убивать! - взмолилась я. - Меня ж учили самообороне, я тебе говорила! В момент опасности реакция автоматическая, даже без контроля сознания.
   - Это - не думая, что ли? - переварил Рэд мою последнюю фразу. - Оно и видно.
   - Вот как! - неверяще выдохнула я. - Ты на чьей стороне?! Меня чуть не покалечили, и я же еще и виновата! Я не знала, чего от него ожидать. Он же сильнее меня намного! Он был такой бешеный - как тогда, в конюшне, когда тебя пнул, помнишь?
   - Неудивительно, если его осыпали оскорблениями в ответ на слова любви! - без малейшего сочувствия огрызнулся Рэд. - Неужели нельзя было иначе? Он был готов отдать все и навлечь на себя королевский гнев - ради тебя! Разве это не заслуживает хотя бы уважения? Настя, зачем ты с ним так? Что он тебе сделал плохого? Именно тебе?
   - Я уже говорила тебе!
   - Не кричи, услышат!
   - Ладно, не буду. Еще тогда говорила! Робин...
   - Ах, Робин... - с той же кривой усмешкой кивнул Рэд. - Значит, у нас тут мстительница за обиды Робина? А что - Робин тебя об этом просил?
   - Но... - я запнулась. Нет, Робин меня, конечно, ни о чем таком не просил, но...
   - Что - "но"? Робин, между прочим, не мертв и не калека, ты не думаешь, что он сам может за себя рассчитаться, если сочтет нужным? И так, как сочтет нужным, без всяких бабьих подлянок вроде: "я украду его сердце и заставлю страдать"? Или ты тут решила быть святее Папы Римского и более саксонкой, чем Гарольд Годвинсон?
   - Рэд, ну не будь такой заразой! - Я всхлипнула, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разреветься по новой. Что же это получается?! Моя верность, моя ненависть к захватчикам - никому не нужны? Совсем никому? И я тоже никому не нужна! Даже Ирке! Они там все на север дуют, а меня бросили! Тут. С сэром. И Рэдом, который меня пришибить готов! Неужели из всех окружающих меня любит один шериф?!
   Рэд спрыгнул со своего подоконника и обнял меня за плечи. Я дернулась - не особенно, правда, старательно, просто чтоб показать, что не хочу иметь с ним дела. Прихвостень норманнский!
   - Не плачь... Ну-ну, все... Настя, ну на этот-то раз ты поняла меня? Ну что, мир?
   Я только кивнула, не отнимая рук от лица. Чего уж не понять! Поняла, что мне лучше было тут не появляться! Значит, Робин стал бы презирать меня за то, что я так обошлась с его лучшим врагом?
   Вновь вспомнилось: Гай, сползающий по стене, его глаза, полные боли и недоумения.
   А вдруг...
   Эта мысль просто выбила у меня почву из-под ног. Они же связаны! Что если Робин тоже все чувствовал? Если в тот миг Робин точно так же осел наземь, не понимая, почему в бок ударила боль, а сердце сжимается от обиды и гнева?
   Я же не хотела!
   - А... Как там сэр? - спросила я виновато.
   - Боюсь, как бы горячки не было, - вздохнул шут, видимо, сочтя вопрос признаком раскаяния. - Утром король отпустил Гая вовсе не для любовных утех. Надо сходить проверить, как он там... Черт бы побрал этого заговорщика! Жаль, де Карнак не позволил мне его лук ему же в глотку затолкать.
   - А... тебе его совсем не жалко? - осторожно спросила я.
   Изумленный взгляд Рэда был красноречивее всяких слов.
   - Ну, представь, что с ним теперь сделают!
   - А что бы ни сделали! - фыркнул свирепый шут. - Он заслужил!
   - А этот принц... Артур... Я просто подумала, что Джон не самый лучший король, а если...
   - Не говори мне о нем! - поморщился Рэд. - Может, Джон не лучший из королей, но Артур даже не норманн. Он - француз. Да к тому же - мальчишка! Через него здесь будет править Филипп Август! Так что не веди тут изменнических речей!
   - Не буду, - покладисто согласилась я, чтобы не обострять ситуацию. - Прости. Я же просто не знала... Слушай, ступай проверь, как там сэр, а? Обещаю, завтра пойду и извинюсь перед ним.
   - Я знал! - радостно улыбнулся Рэд, коротко обнимая меня. -
   Проводив Рэда, я выглянула в коридор. Вроде никто не глазел. Я быстренько пробежала в сторону лестниц. А что? Дорогу к темнице я заучила, еще когда мы с Рэдом Гая там навещали. Если кто-то спросит, я просто скажу им, что...
  
  

РОБИН

  
   ЧУЖОЙ ЛЕС
  
   Мы шли уже второй день. Болото кончилось как раз к концу первого. Первую ночь мы провели без приключений, если не считать того. Что Скарлет, вернувшийся из похода до Уикхема, судя по всему, до него таки дошел, и был пьян и зол. "Проклятые деревенские" еле откупились от его ярости элем, когда Уилл узнал, что его "дьяволу во плоти" еще и помощь оказали. И не из страха раболепного вовсе. Старая травница Фрида боготворила Гизборна вполне себе искренне. Ведь он спас ее сынка от законного наказания. Спасла его руки, но ведь парень стал солдатом и ежедневно рискует теперь встретиться в темном лесу с нами - разбойниками... Какой маленький и сложный мир. Тот валлиец сказал мне ухмыляясь: - "У каждого из нас своя правда". Валлиец, которого "благоразумнее было убить сразу от греха подальше".
   - Ненависть рождает ненависть, Уилл. Мы ведем себя, как язычники, но хотим, чтобы к нам самим относились по-христиански. В этом мире всегда будут бедные и обиженные, которые хотят просто выжить. А в Шервуде всегда будет Робин Гуд. Отнимая у богатых, отдавая бедным, мы, по сути ничего не меняем в это мире.
   - Тебе пора записываться в монахи, - ухмыльнулся Уилл.
   Признаться, я уже подумывал над этим.
   - Разве только монахам разрешено думать?
   - Ты не думаешь сейчас. Переливаешь из пустого в порожнее.
   Зато ты уже порядком нагрузился, Уилл.
   За болотом лес казался мне чужим и незнакомым. Я, кажется, никогда раньше не забредал настолько далеко от дома. Все здесь внушало уныние. Редколесье, с белыми кривенькими стволами чахлых березок уже сбросивших листву, либо никогда ее не имевших. Тропинка то и дело пересекала овраги с грязными ручейками во чреве. Казалось, сама природа, словно шептала нам: "Уходите! Вы чужие здесь". К вечеру мы решили спуститься в просматривающуюся между деревьями низину, чтобы там устроить лагерь, разжечь костер и наконец перекусить. Назир и Джон шли за нами следом, стараясь найти и подстрелить какую-нибудь зазевавшуюся живность.
   Уже начало смеркаться, когда мы пересекли очередной овраг и готовы уже были спуститься в ту самую манящую взор низину, как вдруг заметили в самом ее центре деревеньку. В полутьме приникшие к земле, круглые домишки с покрытыми сеном крышами, напоминающие улья, сработанные неумелыми детьми, не показались нам особенно странными. Над покосившимися заборами поднимался дымок, за оградой паслись овцы. До нас ветром доносило детские и женские крики. Мы с Уиллом решили спуститься и разведать обстановку. Возможно, поселяне согласятся принять нас на ночлег. Ведь они находятся так далеко от Ноттингема, что ожидать нагрянувшего с инспекцией шерифа тем более сейчас, довольно странно. Но, когда мы уже спустились достаточно близко по, казалось бы, давно не хоженой тропке в лес, разглядели в сумерках, что забор скорее напоминал высокий бревенчатый частокол с узкими воротами.
   - Не нравится мне это место, - словно прочитав мои мысли, сказал Уилл - странно все это выглядит.
   Я только кивнул. В едва проявившемся на хмуром небосводе бледном лунном серпе застряла маленькая черная тучка. Взглянув еще раз через мгновение, я приметил, что тучка стала гораздо больше и уже почти скрывала ночное светило.
   - Куда ты таращишься? - Одернул меня Уилл - Смотри!
   Вдоль частокола мальчишка вел стадо овец. Сам одетый в лохматую овечью безрукавку с отцовского плеча, мальчик казался намного меньше, но хворостина в его руке не давала настырным животным отбиваться далеко.
   - Эй!
   Пастушок обернулся, увидев нас, замер на мгновение, всматриваясь в темноту. Я подумал, что торчащие из-за наших спин лонгбоу, отнюдь не демонстрируют нашего миролюбия. И оказался прав.
   - Саксы!!! - Завопил, как подорванный пацаненок и кинулся за ограду, бросив свое стадо.
   - Саксы? - Переспросил ошалевший Уилл - Саксы?
   Я понял, что он хотел сказать. То, что в том, что мы саксы нет ничего страшного. Казалось бы. Мы привыкли, что таким же образом крестьяне шарахаются с воплем "Гизборн" на устах.
   Но развить эту мысль не успел. Дюжина мужиков, вооруженных длинющими копьями, выскочила из-за ворот и выстроилась вдоль стены, прикрывшись круглыми щитами. Мы услышали какую-то краткую команду, и в нашу сторону полетели копья.
   - Хорошо, что у этих парней нет луков, - заметил Уилл, когда мы уже отбежали на достаточное расстояние.
   Странно, что у этих парней нет луков. Но еще страннее, что их забытое давно оружие почти достигло цели, и теперь на тропинке торчали и покачивались от ударившего внезапно порыва ветра, древки. Нам очень повезло, что мы остались в живых.
   - Чокнутые, грязные валлийцы! - ругался Уилл, то и дело оглядываясь - Что ж их до сих пор не перебили-то всех!
   Наши уже ждали нас с луками наготове. Я знаком приказал опустить стрелы. Ведь преследования не было. В поселке только зажгли костры.
   - Что у вас там произошло? - Встревожено спросила Марион, хватая меня за руки.
   - Они напали на нас! - Ответил за меня Уилл - Совсем ошалели! Палками кидались!
   Я устало опустился на траву. Однако, потерял я форму за время болезни, все никак не отойду. А этот подъем в горку да под копьями совсем меня доконал. Сердце билось, как очумелое, бок разболелся.
   - Это мы на них напали, Уилл. Сам посуди. На ночь глядя парочка вооруженных мужиков уверенно направлялась к воротам. Что еще мог подумать мальчишка? Гости пожаловали нежданно негаданно? Думаю, на эту деревеньку частенько нападают.
   - Но кто? Саксы? - Уилл все никак не мог успокоиться.
   - Тут рядом разве что замок лорда Клана, - предположил Тук - может, еще какие соседи агрессивные?
   - Это все молодцы этого Клана! Валлийцы! Я так и знал! Прикидываются саксами, когда грабят.
   - Зачем им прикидываться? Они и так страшные, - урезонил Тук - Видел я однажды, приезжал этот лорд к шерифу, давно правда...
   - Какая странная деревня, - задумчиво проговорила Ирина, вглядываясь в огни внизу, резавшие темноту яростным красным светом.
   - Уходим, - быстро решил я, едва отдышавшись - с рассветом эти люди могут решить разыскать нас. И, никто не знает, возможно, у них за высоким забором лошади... и мужчин тоже может быть много...
   Мы вновь отступали в лес. В поисках более густых зарослей, где можно было хоть как-то укрыться. Я заметил, что девушки устали, понуро плелись в хвосте. Назир уверенно вел нас через уже почти непроглядную тьму по едва заметной тропке. Уилл и Тук тихо переговаривались. Первый все никак не мог угомониться и проклинал валлийцев, чертей, и Гизборна. Второй пытался объяснить странных, одетых в шкуры жителей деревни, и их копья и их страх... Мач плаксиво поскуливал с голодухи. По всему понятно, что ужина нам сегодня не видать. Если только у кого хлеба осталось немного, да воды.
   - Сейчас, только перейдем еще один овраг и будет небольшая ореховая рощица, там и остановимся, - успокоил я братишку и вдруг земля расступилась. Вся тропка впереди и позади нас вдруг заходила под ногами, никто не успел лаже ничего сказать, как мы оказались под землей. Ров был узким, всего фута три шириной, но глубокий, не выбраться. Придя в себя после падения я сообразил, что ловушку накрыли бревнами, набросали сверху ветками и землей, а, когда мы оказались прямо над ней, бревна то ли выдернули, то ли раздвинули.
   - Марион!
   - Я здесь, Робин, цела!
   Господь милосерден!
   В тот же миг и Уилл и Назир уже стояли на ногах и целились в темный просвет неба над головой. Остальные тоже кое-как встали и натянули луки. Тишина... Долгая, пугающая неизвестностью тишина.
   - Если мы подсадим Мача, он потом поможет подняться остальным, - почему-то шепотом предложил Назир.
   - Проклятые валлийцы! Во ямищу вырыли! - Громогласно возмутился Уилл. - На кого они охотились, интересно? На дракона никак!
   - На тебя, - нервно рявкнул Джон, не сводя настороженного взгляда с края нашей ловушки.
   - На могилу похоже, - задумчиво констатировал Тук.
   - Давайте уже отсюдова, а? - Мач, который стоял между Назиром и Скарлетом оглядывался на них, ожидая, когда они его подсадят.
   Но, как только наш паренек зацепился за край, его руки тут же спихнули назад, грязными, лохматыми сапогами, а небо над нашей "могилой" затмили не менее лохматые силуэты "охотников". Мача сбросили вниз, рыча и тыкая острыми кольями в лицо.
   Каждый из нас вновь вскинул лук с заготовленной стрелой, послышалась нечленораздельна брань Скарлета, но силуэты успели отпрянуть вовремя. Стрелы пронзили серое небо и исчезли в лесу.
   - Не стрелять! - Зашипел я - Они вынудят нас потратить впустую все стрелы и возьмут безоружными.
   - Я не безоружен! - Возмутился Уилл, выхватывая меч.
   - Ага, очень он тут тебе поможет, в норе этой, - Джон тоже быстро разгадал тактику наших врагов - они заколют нас здесь, как поросят в садке.
   Наверху послышалась какая-то возня, нам на головы посыпались комья земли. И вдруг:
   - Опустить стрелы!
   Боже, мне послышалось или это был голос Гизборна? Его командный рык ни с кем не спутаешь. Но откуда он тут? Его же ранили? Или это ловушка? Опять ловушка? Опять уикхемцы предали нас? Я должен успокоиться. Это нелепо! Мне просто померещилось. С перепугу. Да, с перепугу. И я боюсь не только за себя, и не сколько за себя. Мне можно бояться. Если бы только этот страх помог мне принять правильное решение и не попасть в эту самую ловушку.
   - Или может вас просто похоронить заживо?
   Нет, это точно его голос. Его интонация. Я вгляделся в лица товарищей. В темноте все равно не видно, догадались ли они тоже, кто с нами, возможно, разговаривает. Значит, и я должен не поддаваться паники. Лидер не может быть сумасшедшим. Не должен идти на поводу у собственных страхов.
   - Мы не причиним вам вреда! Отпустите хотя бы наших женщин! - выкрикнул я в пустоту.
   - Я не пойду, я не оставлю тебя, - Марион вцепилась в мой рукав, практически повисла на мне.
   - Тише, это просто способ заставить его говорить, - попытался я ее успокоить. Хотя... что уж там говорить... Если неведомый вождь неведомого племени решит благородно отпустить наших женщин...
   - Женщин? - Тут же повторил голос - Это плененные вами леди? Крестьянки, украденные и обесчещенные разбойниками? Рабыни на продажу? Почему это вы о них так печетесь?
   - Это наши жены!
   Стоявшая за Назиром Ирина протянула руку Марион. Бедняжки, сейчас им, возможно, придется принять страшное решение. Невозможное решение.
   - Жены? - Переспросил голос. Гизборн ведь тоже любит переспрашивать. Словно бы не уверен в том, что слышит, ждет повторного подтверждения. - Значит, они добровольно с вами. Значит, они тоже аутло. Почему я должен отпускать женщину, способную выстрелить мне в спину?
   Я вспомнил ту ночь в амбаре... Здесь и сейчас я готов был уже поверить в то, что Гай Гизборн - исчадие ада.
   - Слушайте меня внимательно, отребья, - продолжал голос - при любой попытке к сопротивлению, я приказываю вас умерщвлять без суда и следствия, будь то женщина или ребенок, не важно. Я согласен поговорить с вашим лидером. Если ему есть, что сказать.
   - Есть. Я поднимусь. Безоружный.
   Марион снова вцепилась в меня. Умоляла, беззвучно, плакала, без слез. И... дрожала. Так, словно бы я однозначно шел на казнь. А за мной поднимутся на эшафот все остальные, по очереди....
   - Марион, я должен. Это наш шанс все уладить. Я попробую договориться с ним.
   И я оставил лук, меч в руках товарищей. Эти же надежные руки подсадили меня к краю ямы. Там меня тут же приняли и втащили вверх лохматые парни в шкурах и с лицами вымазанными черной грязью так, что и не разглядеть. Только зубы скалят в кровожадной усмешке. Подняли меня на ноги и отошли в стороны. Тихо, словно призраки. А передо мной, за костерком, который развели прямо на дороге, стоял обладатель голоса. Человек, закутанный в конскую шкуру, сиявшую белизной на фоне темноты леса. Его лицо скрывала конская голова с черными провалами пустых глазниц и с кроваво красными ушами. Руки в таких знакомых кольчужных перчатках сжимали меч, воткнутый в землю.
   - Стой там, Локсли, - предупредил он меня, когда я уже собирался подойти ближе, чтобы разглядеть это нелепое чудовище.
   - Ты знаешь мое имя. А я не знаю твоего.
   - У меня много имен. И я тут с тобой не знакомиться собрался. Называй меня рыцарь в конской шкуре.
   Ну да. Чего я ожидал? Что он скажет, что его зовут Гай Гизборн, а шкуру он напялил потому, что холодно?
   - Это чужой лес, Локсли. - Объявил лошадиный рыцарь - Зачем ты здесь? Сбежал от своего рогатого божка? И попал на территорию другого. Хёрн уже не опекает тебя.
   - Почему ты так решил?
   - Потому что тебя не смогла поймать в Шервуде целая армия. А я поймал легко, с помощью всего пяти немых дикарей. Моя власть над этим местом столь велика, что я бы справился и сам. Но пачкать руки не хотелось.
   - И что ты собираешься теперь с нами сделать?
   - Хороший вопрос. Давай подумаем, - рыцарь с голосом Гизборна вальяжно уселся на принесенный ему откуда-то взявшийся стул. Его "немые" дикари и, правда, молча и без движений, стояли за его спиной, словно какие-то корявые статуи языческих чудищ. - Допустим, я тебя отпускаю. Тебя и твоих людей. Что ты сделаешь дальше?
   - Мы уйдем в "свой" лес, и наши с тобой пути больше не пересекутся.
   - Я бы не был так уверен, Локсли, - рыцарь расправил на коленях подол конской шкуры. - Кроме того, стоило ли тебя ловить, чтобы потом просто отпустить?
   Нет, конечно. Я понимал, что простым испугом не отделаюсь. Это было бы еще более нелепо, чем весь этот маскарад, устроенный для устрашения меня.
   - А, если я убью тебя и отпущу твою шайку, что будет? Они разойдутся по домам, забьются в норы и будут оплакивать прошлое?
   Нет. Теперь я был уверен, что не разойдутся. К сожалению, рыцарь так же не сомневался.
   - Думаю, они призовут себе нового главаря, нарядят его в плащ с капюшоном, передадут твой заговоренный меч, и все начнется с начала, будто бы и не кончалось вовсе. Благородные разбойники будут помогать сирым и убогим саксам, вредить по мере возможности норманнам и убивать случайно попавшихся под руку валлийцев...
   Тут мне даже послышалось, что Гизборн, вернее, рыцарь усмехнулся.
   - Нет. Этот вариант мне тоже не нравится. Стоило ли мне так стараться, мочить свою шкуру в вечерней росе? - Он любовно разгладил белый лошадиный бок на коленях. - Я ведь мог бы сейчас сидеть себе у камина, пить вино и жевать сочную свиную грудку...
   Нет. Все же это не Гизборн. Голос похож всего лишь. Не может Гай так цветисто выражаться.
   - Ты можешь пленить нас и продать шерифу Ноттингемскому. Он хорошо заплатит за разбойников, которых так жаждал изловить.
   Теперь рыцарь засмеялся уже откровенно. И, черт бы меня подрал, он смеялся, как Гизборн. Зло и без удовольствия. Колючий холодный смех сыпался, словно снег на черную землю. Черный же снег. Невидимый, но заставляющий мурашки озноба пробежать по спине. Я услышал, как там, под землей испуганно вскрикнула Марион. Неужели она тоже узнала этот смех.
   - Нет, Локсли, нет, не столь я глуп, как тебе того хочется. Мне нравится такой выход: я отпускаю тебя, но убиваю всех тех, кто в яме. Даже, если ты решишь мстить... Ты же решишь мстить?
   Я замер. Я впервые не знал, что ответить. Я боялся спровоцировать его.
   - Все равно ты всего лишь убитый горем и мучимый чувством вины, покинутый богами человечишка... Иди, Локсли. Ты свободен.
   Я сделал несколько шагов назад к яме. Дикари, охраняющие своего главаря, не шелохнулись, словно замерзли еще тогда, когда смех услышали. Рыцарь тоже сидел неподвижно. Я бросился к яме. В наступившей темноте не мог разобрать, что там. Протянул руки. Хоть кому-то, но смогу помочь подняться, а там...
   - Они уже мертвы, Локсли, - тихо и страшно сказал рыцарь за моей спиной. Я оглянулся и увидел, что он протягивает мне горящую палку. При ее тусклом свете мне удалось разглядеть только сплетенные в тесноте обездвиженные тела. Запрокинутые головы, поникшие кисти, выронившие рукояти мечей. Лица с застывшим, чужим выражением...
   - Каково быть совсем одному, а? Локсли. Тебе теперь нечего терять. Нечего и не за кого бояться. Тебя теперь ничего не держит на этой земле. Ты хочешь смерти, Локсли?
   - Я хочу мести!
   Я бросился на него с горящей палкой против его меча, который тут же ударил в мою грудь. Не достаточно сильно, чтобы убить. Но подтолкнуть меня к краю пропасти.
   - Теперь ты стал совсем похожим на свое отражение, - усмехнулся рыцарь и, не дав мне опомниться, столкнул в яму.
   Я... я не почувствовал удара о землю. Я почувствовал, что чьи-то руки подхватили меня, поставили на ноги.
   - Куда эти черти утащили тебя? - услышал я над ухом возбужденный шепот Скарлета.
   Огляделся. Они все были живы.
   - Марион! Мач! Скарлет! Назир... Джон...
   Я хотел обнять их всех разом, хотел убедиться, что их тела не рассыпятся прахом в моих руках.
   - Что там было? Что, говори!
   - Вы не слышали?
   - Нет! С момента, как ты вылез - полная проклятая тишина!
   - Я пытался вылезти следом, но эти люди столкнули меня, как и Мача, - поведал более-менее спокойный Назир.
   - Что они с нами сделают? - Спросил Мач, хлюпая носом.
   - Не знаю...
   Я смотрел в распростершееся над нами небо, убранное в орнамент из голых узорчатых веток берез. Там, среди поднявшегося внезапно шума ветра едва улавливался удаляющийся топот копыт и собачий вой.
  
  

АНАСТАСИЯ

  
   - Что вы здесь делаете, миледи? - холодно поинтересовался де Карнак.
   Ну вот что за непруха, откуда он тут взялся? Я была уверена, что начальник охраны сейчас у короля, и надо ж было налететь на него в коридоре!
   - Простите, - покаянно наклонила я голову. - Просто я никогда в жизни прежде не видела...
   - Мерзавца, способного поднять руку на священную особу помазанника Божья. - Жестко закончил "особист". - Вам так любопытно посмотреть на него вблизи, миледи? Или вы решили его пожалеть? Или... помочь ему сбежать?
   - Почему вы так думаете? - оторопела я.
   - Потому что драка за престол родичей Плантагенетов, как законных, так и нет - дело дурное и кровавое, - испытующе глядя на меня, проговорил лорд Роджер. - Оно быстро утомит Англию. И вот тогда у берегов может, - он подчеркнул это слово "может", - появиться корабль с потомком Годвинсона. И этот потомок устроит всех, ибо не будет принадлежать ни к одной из враждующих партий...
   - Вы что, думаете, что я... - признаться, я даже не знала, смеяться мне или ужасаться. - А откуда вы знаете...
   - Никто никогда не делал тайны из того, куда выдали Эдгиту, дочь Гарольда, - пожал плечами де Карнак. - Как и из того, что король Виссавальд, которого сами русские прозвали Большим Гнездом, наплодил слишком много принцев, чтобы наделить всех владениями... Не пугайтесь, леди, - он внезапно усмехнулся. - Я пошутил. Я не подозреваю вас ни в чем дурном.
   - Слава Богу, - с искренним облегчением улыбнулась я. - Надо сказать, вы чрезвычайно деликатно шутите, милорд! Я действительно хотела посмотреть на заговорщика вблизи... Хоть одним глазком. Пока ему еще не отрубили голову.
   - Отрубить голову - это слишком просто, миледи, - холодно возразил де Карнак, пропуская меня к двери. - Я бы предпочел содрать с него кожу, как поступили с убийцей короля Ричарда.
   - Ддда... - мысленно содрогнувшись, кивнула я.
   - Идите сюда. - Махнул рукой де Карнак. - Любопытство и глупость - свойство женщин...
   - Но... яма ведь не тут...
   - А вы решили, что запру его в яму, откуда уже не однажды сбегали разбойники? - приподнял бровь лорд Роджер. - Нет, он здесь.
   - А что тут? - поинтересовалась я, осторожно заглядывая в полутемное страшноватое помещение.
   - Камера для допросов, миледи. Пыточная, проще говоря.
   Я тихо обомлела. Определенно, "особист" решил надо мной покуражиться. Или наказать за любопытство.
   - Что с вами, леди Нэста? - притворно удивился де Карнак. - Вы же хотели полюбоваться на заговорщика? Вот он, миледи, смотрите!
   Он кивнул на полуобнаженного человека, лежащего на деревянной скамье у стены, под факелом. Пленник, услышав, что о нем говорят, приподнял голову. На его лицо падала тень... или это у него просто синяк на пол-лица? Спину пересекали кровавые полосы.
   - Кто король Англии, Джеффри? - со злой насмешкой спросил де Карнак, приподнимая его подбородок рукоятью снятой со стены плети.
   Ответом был яростный взгляд фанатика.
   - Артур... Бретонский... - с трудом выговорил горе-заговорщик. Губы у него тоже были разбиты.
   - Ну-ну... - кивнул де Карнак.
   Плеть развернулась и свистнула. Удар был так жесток, что кожа лопнула, брызнула кровь. Джеффри захлебнулся криком и дернулся. Я только сейчас заметила, что он привязан.
   - Я ничего не скажу... - простонал парень с отчаяньем в голосе.
   - Посмотрим, - обронил "особист". Его спокойный тон пугал больше любых угроз.
   Я похолодела, представив себе, что шериф после облавы не бросил бы тело врага на холме, а потрудился проверить, жив ли тот! Я воочию видела Робина, вот так же привязанного к скамье, вздрагивающего под ударами шерифской плети.
   Нет, ну нельзя же так!
   - Милорд, сжальтесь, он ваш родственник! - взмолилась я.
   - Предатель! - бешено выдохнул лорд Роджер, отбрасывая плеть. - Пусть радуется, что допрашивать по-настоящему его будут только в Лондоне. Зачем вы рвались смотреть на него, леди, если не можете выдержать этого зрелища? Разоблаченные заговорщики всегда выглядят скверно. Их даже жалеют... те, кому не жаль Англию!
   Я вздохнула, и... изобразила глубокий обморок.
   Удариться об пол мне все-таки не позволили: де Карнак подхватил меня на руки, и, честя сквозь зубы любопытных мягкосердечных дур, потащил в мою опочивальню.
   По дороге я вспомнила, как он пощечинами приводил в чувство Гизборна, поэтому "пришла в себя" как только лорд Роджер положил меня на кровать.
   Я смущенно залепетала извинения.
   "Особист" удовлетворенно кивнул, кликнул служанку и убрался вон.
   Стоит ли удивляться, что, после экскурсии в пыточную, я проворочалась без сна полночи, а когда, наконец, удалось заснуть, мне опять мерещился Робин - окровавленный, с тем же отчаянным, затравленным взглядом, что у несчастного покушенца. Я пыталась освободить его от пут, но когда это удавалось, Робин внезапно превращался в Гизборна. Не знаю, что и думать: я с ума сошла, или это издержки их магической связи? Брианна разобралась бы... А может, она сейчас этим и занимается?
   В общем, проснулась я с твердой уверенностью, что должна как-то помочь Джеффри. Утешало то, что если верить де Карнаку, допрашивать по-настоящему его будут только в Лондоне. Сейчас пленника "берегут" для столичных палачей, так что сбежать он сможет. Добраться до тайного хода - а там фиг кто его найдет. Проблема в том, как вытащить беднягу из камеры.
   Нет. Похоже, что без Рэда не обойтись! Но как убедить шута помочь?
   Как ни странно, за завтраком я Рэда не увидела, хотя обычно он маячил у стола, таская куски и развлекая господ остротами. Впрочем, Гизборна за столом тоже не было. Я вновь вспомнила вчерашний разговор: Рэд говорил, что Гаю нехорошо...
   Почему нет Гая? Оклемался и опять терзает Эмму супружескими притязаниями, или наоборот, расклеился окончательно? Меня мучила мысль, как сейчас Робин. Ведь если плохо Гаю... Вот натворил Хёрн, чтоб ему пусто было! Я мысленно поблагодарила Айриш Брин за аптечку. Может быть, придется ею воспользоваться.
   Рэд так и не появился.
   Наконец я встала из-за стола и окликнула ноттингемского гвардейца, караулившего у дверей под факелом, и лениво поинтересовалась, куда запропастился этот несносный шут. Леди изволит желать, чтобы ей спели.
   - Не могу знать, миледи! - виновато отозвался солдат. - Да и, прошу у леди прощенья, ему сейчас не до песен. Отлеживается, небось. Я слыхал, его вчерась выдрать велели...
   - Ввв...выдрать? - опешила я. - Как?
   - Плетьми, - уточнил солдат.
   - Кто? За что?
   - Не могу знать. Не то милорд, не то миледи Эмма... - Гвардеец - немолодой мужчина неясной национальности (во всяком случае, я так и не поняла, сакс он или норманн), - только пожал плечами. - Досадил, небось. Вольно ж ему было с милордом себя вести, точно с одним из нас. Вот и нарвался. Да и, признаться, давно пора было. Мы уж удивляться устали, сколько милорд ему спускает...
   Не слушая далее степенных рассуждений ноттингемца о пользе периодической порки непомерно обнаглевших шутов, я отвернулась и пошла наверх. Куда мог задеваться Рэд? Собственной комнаты у шута, разумеется, не было. Спал он в апартаментах хозяина, в передней комнате. Временами вообще устраивался, как верный пес, на одеяле у порога спальни, не видя в этом ничего зазорного для себя. Вот и получил награду за верность! Я аж зажмурилась, вспомнив кровавую плеть в руках де Карнака, алые брызги, искаженное болью лицо пленного заговорщика... Тогда я представила на месте Джеффри Робина, а надо было другого человека, но откуда ж я знала?
   Наверное, Рэд и сейчас в комнатах Гизборна. Самого ведь "милорда" там нет, им с Эммой специально опочивальню выделили в королевском крыле. Свадьбы ради...
   По дороге забежала к себе, чтобы прихватить ампулу антибиотика и тюбик регенерата. Я ж не знаю, насколько жестоко отделали бедного Рэда! Может, он там уже в горячке валяется, а господину и дела нет!
   В апартаменты Гая я влетела, не заботясь, видел ли меня кто-нибудь. Рэд спокойно сидел на полу и штопал какую-то шмотку, не то свою, не то хозяйскую. Не разобрать, Гай ему частенько что-нибудь отдавал со своего плеча.
   - Рэд! - выдохнула я. - Это правда, что мне сказали?
   - А что тебе сказали? - он вскинул голову, отложил шитье и легко поднялся на ноги. Кажется, все не так плохо, как я боялась. Если не знать, что случилось, так и не скажешь. Как настоящий солдат, скрывает боль...
   - Тебя избили! - проговорила я. Тон получился обвиняющим. Хотя винила я, понятно, Гизборна. Эсэсовец чертов! Удавить бы фашиста!
   - Ну, так уж и избили... - насмешливо протянул Рэд. - Шуму больше. Кто тебе наболтал? Берта опять?
   - Нет, не Берта. Караульный какой-то, не знаю, как зовут. Я его спросила, где ты, а он сказал, что тебя... Дай, я посмотрю! Снимай тунику...
   - Настя, перестань! - Если я что-то понимаю, Рэду стало неловко. Но чего он меня-то стесняется? - Что ты так всполошилась-то? Со мной ничего не случилось.
   - Случилось! Я знаю. Рэд, дай мне посмотреть! - взмолилась я. - Может, надо обработать раны. Они же воспалиться могут!
   - Настя, Господь с тобой, какие еще раны? - засмеялся шут. - Всего-то двенадцать ударов вполсилы. Солдатом был - так сильней доставалось временами.
   - Двенадцать? Умелый палач может искалечить человека несколькими ударами. Рэд, я же знаю... Дай мне посмотреть, что с тобой сделали.
   - Какой палач? - Рэд выглядел совершенно сбитым с толку. - О чем ты говоришь? Да кто бы посмел меня калечить? Все же знают, как милорд ко мне относится. Да случись со мной что, сержант Майлз сам под плеть угодит, если не на виселицу. Он что - себе враг?
   - Рэд!
   - Ну ладно, ладно! - поморщился шут, стаскивая котту. - Смотри. Видишь же, ничего страшного.
   Ну, это как сказать.
   - За что он тебя? - спросила я, разглядывая вздувшиеся багровые полосы. Хотя, слава Богу, кожа нигде просечена не была, не то, что у Джеффри. Да и рубцы друг на друга не заходили: пресловутый сержант Майлз явно знал свое дело, и не бил дважды по одному и тому же месту.
   - Он? А, ты решила, что это Гай? Черт, осторожней! Если ничем не мажешь, то не трогай... Нет, это леди Эмма.
   - Эмма? - поразилась я, доставая тюбик регенерата. Средство было, пожалуй, слишком крутым для данного случая, но я-то ожидала рваных ран и слезающей кожи. Но, однако, поверить невозможно, что эта черноволосая девочка способна приказать кого-то высечь! - Что ты ей сделал?
   - Отказался уходить из комнаты. Гаю совсем плохо стало. Горячка. Миледи хотела меня выставить, а я решил попробовать, как тогда, у них в замке... Ну, ты помнишь, я рассказывал. Мол, выгнать меня может только мой господин. Я только забыл, что тогда Гай был в сознании... И если сэр Эдмунд плюнул и забыл, то леди Эмма решила научить меня уважать хозяйку, а заступиться оказалось некому, - Рэд усмехнулся. Было непохоже, что он сердится на Эмму.
   - Вот мерзавка! - возмутилась я, смазывая рубцы прозрачным регенерационным гелем.
   - Брось, я знал, чем рискую. Но ты же понимаешь, что я не мог его оставить.
   - Если Эмма приказала такое, значит, он ей разрешил.
   - Ты его не видела. Он был почти в обмороке. Он даже не слышал ничего.
   - Значит, раньше разрешил! Тут все?
   - Все, - усмехнулся Рэд. - Спасибо. Средство у тебя хорошее.
   - Точно все? Только спину?
   - Все, все. На мой зад Майлз не покушался, и тебе придется в это поверить, потому что доказывать я не буду.
   Я зло захлопнула крышку тюбика и спрятала его в поясной кошель, пока Рэд не увидел.
   - И после этого ты так и будешь служить Гизборну?
   - Настя, ради всего святого! - вздохнул Рэд. - Гай-то тут при чем?
   - Если бы он заранее не сказал ей, что разрешает обращаться с его слугами как душе угодно, она бы не посмела! - почти крикнула я, поражаясь, как он не понимает таких очевидных вещей.
   Рэд с мученическим видом возвел очи горе.
   - Если в один прекрасный день я услышу от тебя, что Гай - Пилат Понтийский, и распял Господа нашего, - глубокомысленно заявил он, - я уже даже не удивлюсь.
   Я представила сэра в белом плаще с красным подбоем, шаркающей кавалерийской походкой выходящего в белокаменный портик на берегу Средиземного моря, и только головой тряхнула. Впрочем, определение: "жестокий всадник" вполне ему подходило.
   - Эриу вызывает Энестейшу! - раздалось над ухом. Точнее - в ухе, но ощущение было такое, что Айриш Брин стоит за левым плечом, словно демон.
   Я вылетела за дверь. Еще не хватало, чтобы Рэд что-то заметил. Доказывай потом, что не ведьма.
   - Крепко спишь! - усмехнулся голос Ирландки. Ну, точно, как в той сказке: высоко сижу, далеко гляжу! - Мне нужно знать, каково на данный момент состояние Гая Гизборна.
   - Да чтоб он провалился, этот Гизборн! - еле слышно огрызнулась я, меняя направление: от своей комнаты к королевскому крылу. Ведь Брианна точно погонит проверять, как там сэр.
   И что мне делать? Заглядывать в комнату и спрашивать: "Гай, ты там как? Не удавился еще? Зря..."
   Добро мне еще удержаться, когда я увижу эту норманнскую сволочь!
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"