Странница - 3

...Время Хранителю прочь отойти.
Новым узором плетёт кружева
Тот, кто по радуге может пройти,
Кто через жизни прошёл жернова.

Хроники Спящих
Глава от Виреля (утрачено)

Вместо пролога

Вильс

Боги, как он ненавидел это место! Этот величественный замок, за высокими стенами которого жила самая жуткая и самая же вожделенная тайна - знание, с помощью которого маги рода Кор Тиа"ли передавали свой дар из поколения в поколение. Вильс знал, что за разгадку этой тайны многие продали бы душу Анахелю, как знал и то, насколько ревностно охраняют свой секрет хозяева древней обители. Поговаривали, будто основатель рода заключил договор с Ламиусом Сумеречным, но люди всегда любили травить байки, и эта была не хуже и не лучше прочих - выдумка, от первого до последнего слова.

Воздушные башни замка в кольце толстых стен взирали с высокого холма на прочий мир с толикой кокетства и легкомыслия. Казалось, замок был создан очаровывать и влюблять в себя, покорять сердца всех, кто его увидит. Он был прекрасен, как лик вечно юной Румдели, неповторим, как пламя Амалайры и манил к себе, как песнь праматери сирен Амайтэ.

Здесь были рады гостям - и королям, и нищим. Но не всякий гость имел счастье покинуть гостеприимные стены. И если высокородные господа всегда возвращались восвояси, пусть немного смущенными странными сновидениями, но невредимыми, лишь отделавшись легким недомоганием, безродный странник мог сгинуть в замке навеки. Кто станет искать бродяжку? Величественная красота, гостеприимство и щедрость безотказно служили обитателям замка надежным фасадом, скрывающим их хищный оскал.

Вильс торопливо шагал по пустынному коридору, одному из тех, что никогда не показывают гостям. Эти коридоры, мрачные, лишенные вычурной красоты тех, что выставляют напоказ, дышали угрюмой тишиной. Пугливое эхо, отскакивая от начищенного до блеска пола, убегало вперед, словно спешило первым добраться до сердца ненавистного замка, где каждый камень, казалось, пропитан подозрительностью и магией, ядом и смертью. Замок напоминал Вильсу гигантскую змею, свернувшуюся клубком на груди Домамера, красивую и смертельно опасную.

Боги, как же он ненавидел змей!

Но еще больше Вильс ненавидел хозяина цитадели.

Бархатный плащ ниспадал с плеч на роскошное кресло и мягкими складками ложился на щеголеватые сапоги драконьей кожи, редкой и безумно дорогой. Человек, чье лицо скрывалось в тени капюшона, сидел неподвижно, ожидая пока Вильс приблизится. Маленькое, безволосое существо, острой мордочкой напоминавшее крысу, удобно устроилось на плече хозяина и, стреляя глазками-бусинками в приближающегося мужчину, то и дело что-то шептало на ухо своему господину, прикрываясь узкой ладошкой. Вильс старался не сбиться с шага и не смотреть слишком пристально на хозяина и его питомца. Сердце мужчины выстукивало дробное стаккато ненависти, страха и отчаяния, и их ни в коем случае нельзя было показывать.

Остановившись на почтительном расстоянии, Вильс преклонил колено, нацепив на лицо привычную маску бесстрастия. По коже прокатилась волна мурашек, от макушки до пяток, волосы на голове неприятно зашевелились - магия, наполнявшая эту залу, напоминала бдительно дремавшую гадюку. Будь Вильс в своей звериной ипостаси, и шерсть, вставшая дыбом на загривке, выдала бы его ужас.

Человек медленно поднял руки и отбросил с лица капюшон. Серые, словно грозовое небо глаза заглянули Вильсу в самую душу - во всяком случае, ему так казалось. Почти сразу эти глаза стали равнодушными, взгляд скорее по привычке неспешно скользил по лицу Вильса, холодный и отстраненный. Страх снова поднял голову, змеей скользнул за шиворот и пополз вдоль позвоночника, словно искал, где ужалить. Вильс украдкой ущипнул себя за руку: ему нечего опасаться. Живой он хозяину гораздо полезнее. Но что же ему понадобилось на этот раз?

- Расскажи мне о своем мире, Вильс.

- О Полевии? - невольно вскинул голову мужчина, настолько неожиданной оказалась для него эта просьба.

- Да. Расскажи мне о Полевии.

Голос мага, негромкий и мягкий, обволакивающий, как бархат, укрывающий его плечи, был спокойным и даже приветливым, и все же Вильса пробрал озноб.

- Я... Я очень давно не был в Полевии, мой господин, - подавив страх, бесстрастно ответил он и бросил на мага быстрый взгляд исподлобья.

Человек в плаще оставался неподвижным. Его магия продолжала дремать - значит, господин и впрямь спокоен.

- Это ничего, - прошелестел тихий голос. - Расскажи мне все, что вспомнишь.

Помедлив, Вильс кивнул и принялся рассказывать. Поначалу выходило сбивчиво. Вильс просто не знал, что именно хочет услышать господин, но тот слушал внимательно и не перебивал, и мужчина постепенно увлекся. Воспоминания полностью захватили его, перенеся в прошлое. Перед глазами возникали мысленные картины родного северного края: равнины, покрытые снегом, таким чистым, ослепительно-белым, что глазам смотреть больно. Голубые, как глаза Налии льды, маленькие домики, утопающие в сугробах по самые крыши, терпкий дымок костра. Темная кромка леса на горизонте. Оленья туша на вертеле. Охота. Свежая кровь на снегу. Его братья. Его стая...

- Я отправляюсь в Полевию. - Вильс вздрогнул при звуке тихого голоса и вдруг понял, что молчит и довольно давно, погрузившись в воспоминания. - Ты будешь меня сопровождать. После этого задания я отпущу твою Налию, и вы сможете уйти куда пожелаете. Или же остаться и продолжать служить мне.

Сердце Вильса забилось где-то в глотке: свобода! После стольких лет страха - страха не за себя, за Налию - наконец-то они оба будут свободны.

- Когда моему господину будет угодно отправиться в путь? - почтительно уточнил мужчина.

- Завтра на рассвете, - почти шепотом ответил маг и вдруг улыбнулся. При виде этой улыбки, торжествующей, предвкушающей, по коже Вильса снова прокатилась волна дрожи. - Момент как раз подходящий.

- Да, мой господин, - глухо ответил мужчина и, поднявшись с колена, поспешил прочь.

Много позже, когда радость предвкушения свободы немного улеглась, Вильс задался вопросом: зачем магу в Полевию? Что привлекло его настолько сильно, что он пожелал отправиться за этим лично? Какова цена их с Налией свободы?

Вильс не на шутку встревожился, но заставил себя успокоиться: чем бы это ни было, вряд ли оно стоит дороже жизни его жены. Нет, он не станет об этом думать. Завтра он отправится в Полевию, добывать свободу себе и Налии. В Полевии сейчас весна, близится Даэлу Лиаванни. Будет большое гуляние, ведь этот праздник любят все полевяне, а не только лесные обитатели. Его братья по стае соберутся на священной поляне и проведут ритуал воскрешения, а потом, когда у них снова ничего не получится, будут выть в безразличные небеса в бессильной ярости и невыносимой тоске по погибшему вожаку... Нет, что бы не затевал маг, Вильс ему поможет. Не только ради Налии, но и ради всей стаи. Он вплетет свой голос в общий хор и усилит их песню. Видят боги, он будет стараться, как никогда. И, кто знает, может в этот раз их общий зов достигнет Серого предела и поможет вожаку найти дорогу к своей покинутой стае.

Глава 1. Жизнь продолжается

или непредвиденные обстоятельства

Последние деньки мая выдались по-летнему знойными. Пахло созревшей клубникой, над желтым ковром одуванчиков деловито гудели пчелы. Галдели воробьи, звонко щебетали ласточки, стремительными росчерками проносясь над самой землей и снова взмывая в лазурную высь. На небе - ни облачка, все вокруг дышало покоем и негой. И никаких тебе богов или других сущностей, норовящих отравить мне жизнь. Одним словом, благодать.

Я нежилась на солнышке, растянувшись на стареньком одеяле в саду. Рядом лежала книга, но читать не хотелось. Хотелось просто лежать, закрыв глаза, слушать птичью многоголосицу и ни о чем не думать. Спину уже пощипывало, и мама в который раз предлагала перебраться в тень. Осторожно так предлагала, словно чего-то боялась. Впрочем, я прекрасно знала, чего. Точнее, кого.

Меня.

Когда я сошла с тропы у крыльца отчего дома, то не подозревала, что вернулась не в тот же день, из которого вместе с Лелем отправилась в Полевию. Я и подумать не могла, что на этот раз все будет иначе! Поэтому, наткнувшись в коридоре на злющего, как черт отца и впервые в жизни получив от него звонкую оплеуху, задохнулась от обиды: за что?! Как оказалось, было за что: пока я изо всех сил старалась выжить в войне богов, попутно практикуясь в магии и пытаясь свести к минимуму последствия этой самой войны, время на Земле текло так же, как в Полевии. То есть для родителей я просто исчезла на целых две недели. Почему так случилось? Не иначе Хено сыграл со мной злую шутку.

Надо ли говорить, как встревожились мои родители, когда поняли, что мой телефон находится вне зоны действия сети и единственное чадо надолго пропало из-под их бдительного взора?! Абсурд? Не то слово! Я и вспылила, заявила, что я человек взрослый и поступаю так, как хочу, хожу туда, куда захочу и так надолго, насколько посчитаю нужным, и отчитываться перед ними за каждый свой шаг не обязана.

Однако родители так не считали, и упреки вкупе с вопросами, ответов на которые не ждут, щедро сдобренные поучениями, предупреждениями, а под конец - откровенным запугиванием, посыпались на мою многострадальную голову. Скандал вышел жуткий и я не выдержала. Рассказала им правду. Точнее показала, как может сделать лишь маг: взяла их за руки и заставила пережить то, что случилось со мной за последний год. А напоследок, чтоб убедить их окончательно, устроила показательное самовоспламенение.

Эта демонстрация повергла родителей в шок. Ко мне больше не приставали с расспросами, не читали нудных нотаций. И отец, и мама выглядели настолько напуганными и подавленными, что при взгляде на них мне стало невыносимо стыдно за свою несдержанность. Я почти ненавидела себя за то, что открыла им правду и в то же время испытывала невероятное облегчение, что больше не надо ничего скрывать. Но я и представить не могла, насколько сильно этой правдой оттолкнула от себя родителей! Сказать, что меня избегали, значит, не сказать ничего. Я словно стала чужой в родном доме, незваным гостем, которого терпят из вежливости. Вот только вежливость в моем случае заменил страх.

Пару дней я стоически терпела и старалась не обращать внимания на испуганные взгляды, надеясь, что родители поймут, простят и смирятся и все станет по-прежнему. На третий поняла, что по-прежнему уже никогда не будет и надо что-то делать. Доказать им, что я это все-таки я, их дочь, а не монстр, что люблю их всей душой и раскаиваюсь в том, что натворила. После некоторых размышлений, перебрав кучу вариантов и мысленно отыграв множество сценариев будущего примирения, я пришла к неутешительному выводу: единственное, что могло вернуть доверие родителей и помочь заслужить их прощение, это замужество. И мужем непременно должен стать Митька. Во-первых, к нему более чем благосклонен отец. Во-вторых, Митька будет только рад окольцевать меня и даже не спросит, почему я вдруг передумала. Но стоило представить, как он ведет меня под венец, целует и называет женой, и внутри все взрывалось от боли и отчаяния. Мое бедное сердце буквально разрывалось от любви и тоски по Лелю, оно ни в какую не желало принимать Митьку.

Кое-как справившись с этой болью, я все-таки собралась с духом и набрала Митькин номер. Ничего, уговаривала я себя, стерпится-слюбится. Все равно с Лелем у нас не сложилось. Надо жить дальше и постараться стать счастливой.

Вечером того же дня, впервые по собственной воле (скрутив эту самую волю в бараний рог, чтоб и пикнуть не смела) я пошла на свидание с Митькой. Мы бродили по пустынным улицам, и Митька в кои-то веки вел себя прилично, то есть рук не распускал и не лез ко мне с поцелуями. Даже не спрашивал, где я пропадала. Просто ждал, пока я сама заговорю, бросая на меня горящие любопытством и нетерпением взгляды. Я понимала, что чем быстрее начну этот разговор, тем быстрее отмучаюсь, но все никак не могла решиться. Наконец, когда напряжение достигло своего пика, и Митька стал проявлять беспокойство моим упорным молчанием, я остановилась под фонарем и кокетливо улыбнулась.

- Мить, ты еще не передумал на мне жениться?

- Нет, - выпалил он, опешив от неожиданности.

- Пойдем заявление подавать? - вкрадчиво предложила я и с нарочитой игривостью взъерошила ему волосы.

Митькины глаза вспыхнули радостью, но тут же подозрительно прищурились. Я не дрогнула, не отвела взгляда, но чего мне это стоило! "Ну же, хватай меня в охапку, кружи, целуй или что там делают счастливые женихи. Только не смотри так, будто я тебе в чай яда накапала", - думала я, изо всех сил изображая из себя влюбленную дурочку.

Но Митьку оказалось не так легко провести.

- Ксюш, что-то случилось? - не торопясь соглашаться, осторожно спросил он.

- Случилось, - кивнула я, подавляя желание как следует пнуть его за не вовремя проснувшуюся проницательность. - Ужасно замуж за тебя захотелось.

- Не ври, - прищурился Митька. - Раньше ты что-то не хотела, а тут вдруг захотела. Давай-ка, рассказывай, что стряслось.

Я молчала и, делая вид, что не понимаю, о чем Митька говорит, смотрела на него широко распахнутыми честными-пречестными глазами. Митька был непреклонен и, сложив руки на груди, ждал объяснений.

- Если передумал, то так и скажи, - выпалила я, сообразив, что ничего из этой затеи не получится, и бросилась прочь.

- Подожди! - поймал он меня за руку. - Я не передумал, хоть сейчас пойдем в Загс. Но ты-то как? Действительно этого хочешь или просто ищешь способ сбежать от своих проблем?

Пожалуй, тот вечер побил все рекорды по удивительным открытиям. Митька вдруг открылся мне с новой, незнакомой стороны. Я поняла, что совсем его не знаю, что он далеко не простак, которого легко одурачить, что он внимательный и чуткий, и возможно я смогла бы его полюбить, если бы мое сердце не было отдано Лелю.

- Нет у меня никаких проблем. Больше нет, - горько усмехнулась я и разыграла свою последнюю карту. - Так и знала, что стоит мне согласиться, и ты начнешь искать повод по-тихому свалить.

- Чего?! - грозно навис надо мной Митька, возмущенно сверкая глазами, и сказал именно то, что я ждала от него услышать. - Завтра же пойдем подавать заявление.

Я украдкой перевела дух и поздравила себя с победой. Ее еще предстояло осознать, принять и смириться, и я уверяла себя, что смогу и обязана это сделать. Ради родителей, ради собственного покоя и будущего счастья я добровольно отказывалась от Полевии, так же, как Лель отказался от меня.

Итак, выбор был сделан, предложение тоже и дело оставалось за малым: сообщить эту радостную (в моем случае и спасительную) новость родителям, что я и сделала на следующее после свидания утро. Отец предстоящей свадьбе обрадовался, как ребенок, получивший конфету. А вот мама... Ни слова не сказала, и я решительно не понимала в чем дело. И сейчас, лежа в саду с книжкой, все думала, чем же заслужить ее прощение.

- Ксения, ты ничего не хочешь мне объяснить?

Я подскочила от неожиданности и растеряно уставилась на маму: как это она так незаметно подошла? И вид такой решительный, ни тени страха. Может, это мне впору испугаться?

- Объяснить что? - осторожно спросила я, усаживаясь на одеяле по-турецки.

- Как это что? - удивленно вскинула брови мама. - Что это за абсурдная идея со свадьбой конечно! Ты то бегаешь от Митьки и слышать о нем ничего не хочешь, то вдруг замуж за него собралась. В чем дело, дочь? Ты что, беременна?

- Что? С чего ты взяла? - возмущенная до глубины души воскликнула я и вдруг замолчала, испуганно прислушиваясь к себе. Меня мутило. Желудок сжался в болезненном спазме, тошнота подступила к горлу, кожа покрылась липким потом. - Этого не может быть, - сдавленно пробормотала я и, зажав рот руками, стремглав помчалась в туалет.

- Ну, что я говорила? - вздохнула мама, когда я, трясясь как в лихорадке, вошла в дом.

- Может, я на солнце перегрелась? - промямлила я.

- Может быть, - кивнула мама и подала мне воды. Я ее жадно выпила, стуча зубами о край стакана. - Хотела бы я, чтобы так оно и было. Но, Ксения, ты же замуж собиралась, за этого Леля. Спала с ним... Понимаешь, о чем я?

- Я предохранялась! - воскликнула я и осеклась под маминым укоризненным взглядом. - Но Сигрид уверяла, что...

- Да-да, я знаю, - сочувственно улыбнулась мама. - Я ведь знаю все, что с тобой случилось, помнишь? Но почему ты уверена, что не забеременела до того, как приняла то средство?

А вот об этом-то я и не подумала.

Горло сжал спазм, в носу защипало от слез, и я, уткнувшись маме в колени, отчаянно разрыдалась.

- Ну, будет, будет тебе. Не плачь, - ласково шептала мама, гладя меня по голове.

- Мама, что мне делать? - захлебываясь плачем, вскрикнула я.

- Например, пойти к Лелю и сказать, что беременна, - спокойно предложила она.

- Ни за что! - отпрянула я, не на шутку испугавшись, что именно на этом мама и будет настаивать.

- Почему? - удивилась она. - По-моему, Лель имеет право знать, что станет отцом. А судя по тому, что ты нам показала, отцом он будет хорошим.

- Нет. Он не поверит. Решит, что я просто ищу способ его вернуть.

- Глупость какая! - фыркнула мама, но, видя, что я непреклонна, сдалась. - Хорошо, ты не хочешь ему говорить - дело твое. Тогда, может быть, аборт?

- Аборт? - ужаснулась я: убить ребенка Леля? Мужчины, которого я люблю? - Я не могу...

- Тогда выходи замуж за Митьку. Все решат, что это его ребенок. Сможешь? Учти, с этой ложью придется жить всю жизнь, - строго заглянула мне в глаза мама. - Ты уверена, что хочешь этого? Жить с нелюбимым человеком, спать с ним, рожать от него детей?

Я задумалась: а правда, смогу ли я так? И что я скажу Митьке, как буду оправдываться, когда выйду из роддома со светловолосым младенцем на руках? Что-то подсказывало, что ребенок именно таким и родится, светловолосым, с васильковыми, как у его отца, глазами.

- Нет, - потрясенно прошептала я, осознав в полной мере всю глупость своей затеи.

- Тогда остается одно: ты вернешься в Москву и там родишь. Мы с отцом поможем, не сомневайся, - уверила меня мама и улыбнулась. И столько любви, столько нежности, понимания и сочувствия было в этой улыбке, что я снова расплакалась.

- Мам, что бы я без тебя делала? - прижавшись к ней, всхлипывала я.

- Драконам хвосты крутила, вот что, - рассмеялась она и чмокнула меня в макушку. - Поговори с Митькой, не откладывай.

- Угу. Завтра, - пообещала я, успокаиваясь. - А если я все-таки не беременна? Что если просто перегрелась на солнце?

- Значит, будем жить дальше, - философски пожала плечами мама.

Я свернулась калачиком на диване, положила голову маме на колени и судорожно вздохнула. Сегодня мы впервые говорили с нею на равных. Меня не поучали, как маленькую девочку, не настаивали на своем, упирая на старшинство и опыт, не упрекали в легкомыслии и ребячестве. Меня по-настоящему слушали, и это было приятно - почувствовать себя наконец-то взрослой. И, не смотря на смятение, царившее в моей душе, я испытывала облегчение, словно с моих плеч наконец-то сняли тяжелый груз, и в то же время недоумевала: неужели для того, чтобы тебя начали воспринимать всерьез, надо обязательно топнуть ногой?

Веселый свадебный пир был в самом разгаре. Захмелевшие гости отплясывали посреди леса на вытоптанной поляне, не забывая время от времени кричать "Горько!", поднимали тосты за жениха и невесту, поздравляли и желали счастья. Затянутая в тугой корсет, я сидела за столом рядом с Митькой и натянуто улыбалась. Внутри все застыло от сожаления и осознания, что уже поздно и ничего не исправить. За этот казавшийся бесконечным день тесные туфли-лодочки на высокой шпильке немилосердно намозолили мои отекшие ноги. Их не раз крали и требовали выкуп. Свидетели, следуя традиции, их всякий раз выкупали, и туфли, мокрые, пропахшие водкой, снова и снова возвращались ко мне. Впрочем, мне было все равно. Всё, чего я хотела - чтобы этот кошмар побыстрее закончился. Искусный макияж надежно маскировал смертельную бледность, пышные, словно снежный сугроб, юбки скрывали округлившийся животик, ведь никто из гостей не должен был заподозрить, что невеста находится в интересном положении. И гости деликатно не замечали. Митька, не выпускавший моей руки, лучился счастьем и не сводил с меня глаз: долго же ему пришлось ждать этого дня.

Вечерело. Зардевшееся солнце, словно стыдливая невеста, скользнуло в пушистые облака, нависшие над горизонтом, и над лесом медленно всплыло ночное светило со своей многочисленной свитой. На поляне зажглись костры, и захмелевшие, уставшие гости мгновенно оживились. Свадебный пир будто обрел второе дыхание: музыка грянула с новой силой, гости прыгали через костры, пели и метались по поляне в какой-то безумной пляске. Измученная свадебной суетой, я тоскливо смотрела на звезды, замечая то, что другим было недоступно. Тропы. Тысячи радужных троп, связывающих миры в одно целое, как тонкая нить бусины ожерелья. Яркие вспышки, призрачные реки Силы и мягкое ее сияние, окутывающее миры подобно газовым шарфам. Мне уже никогда не пройти этими тайными путями и никогда не почувствовать мягкого, обволакивающего тепла силы. Я отказалась от всего, что мне было дано, закрыла дверь в Полевию и запретила себе вспоминать прошлое. Глаза жгли невыплаканные слезы, но я себе обещала, что буду сильной и не пророню ни слезинки. На самом деле я просто боялась, что если позволю себе расплакаться, уже никогда не смогу остановиться.

Я вздрогнула, почувствовав чье-то прикосновение, и непонимающе посмотрела на Митьку. Улыбаясь до ушей, он протягивал мне руку, чтобы помочь встать. Я обреченно вздохнула и вложила свои пальцы в его ладонь. Снова тост. Снова кто-то зычно кричит "Горько!" и остальные гости охотно его поддерживают. Поднявшись с помощью новоиспеченного мужа, я словно деревянная повернулась к нему, подняла голову, подставляя губы для поцелуя, и в страхе шарахнулась в сторону: на моих глазах Митькино лицо вдруг оплыло подобно восковой маске, вытянулось вперед и заострилось, преобразившись в звериную морду. Трансформация мгновенно охватила все Митькино тело: плечи ссутулились, руки странно удлинились, корявые пальцы украсили жуткие когти. Роскошный свадебный костюм истлевал, невесомым пеплом осыпаясь на землю, в свете луны засеребрилась белоснежная шерсть. Тепло-каряя радужка стремительно сменила цвет, и синие глаза сверкнули холодными звездами.

- Спой для меня, Странница, - рыкнула страшная пасть. - Спой для меня в час волка и тогда я смогу вернуться.

Я закричала и... проснулась. Села в постели, хватая пересохшим ртом воздух. Бешено колотилось сердце, в тенях, казалось, притаился тот самый белый зверь и только и ждет, чтобы напасть.

- Что случилось? - сонно спросила мама, входя ко мне в комнату.

- Ничего. Гадость какая-то приснилась, - уверила я ее и жалобно попросила, боясь оставаться со своим кошмаром один на один. - Посиди со мной немножко, пожалуйста.

Прижавшись к маме совсем как в детстве, я убеждала саму себя, что это просто глупый сон и бояться нечего. Но кошмар еще долго не отпускал, и страх царапал сердце когтистой лапой.

Утром я отправилась покупать тест. Может, тревога и была ложной, но мне не терпелось в этом убедиться. Надвинув пониже бейсболку и поправив сползающие солнцезащитные очки, я вошла в аптеку. Маскировалась я неспроста: в станице все друг друга знают и никогда не упустят случая перемыть соседу косточки. Стоит кому-то в одном конце станицы чихнуть, на другом уже шепчутся, что завтра хоронят. А если кто-то прознает, что незамужняя девка тест на беременность покупает, так ославят, что хоть самой в петлю полезай.

Дрожащими пальцами положив на прозрачное блюдечко две купюры, я тихо попросила нужное, торопливо сгребла в мокрую ладонь сдачу, цапнула узкую коробочку и поспешила к дверям, радуясь, что не наткнулась на знакомых. Но едва я протянула руку к двери, как она распахнулась, и в аптеку впорхнула Ленка. Я испуганно отпрянула, лихорадочно соображая, как объяснить подруге, что тут делаю. Вообще-то, я ей доверяла, как себе, но в эту тайну посвятить была не готова.

- О, привет! - обрадовалась встрече Ленка и, чмокнув меня в щеку, кивнула на пакет с покупкой. - Заболела, или у твоих что случилось?

- Да нет, все в порядке. Пластырь дома закончился, вот, купила, - не моргнув глазом, соврала я. - А ты здесь зачем?

- Витамины Никитке купить, врач посоветовал. Говорит, чего-то там ему не хватает и с пищей в нужном количестве не поступает, - отмахнулась Ленка и вдруг хитро улыбнулась. - Так тебя можно поздравить?

- С чем? - похолодела я.

- Как это с чем? Со свадьбой, конечно! - рассмеялась подруга и шутливо погрозила мне пальцем. - И кто же это говорил, что терпеть Митьку не может?

- Лен... - попыталась я объясниться, но подруга меня не слушала.

- Вы уже решили, когда пойдете подавать заявление? Если хотите, чтобы свадьба была летом, то лучше поторопитесь.

- Лен...

- И приходи сегодня с Митькой к нам, надо отметить, - продолжала радостно щебетать Ленка и вдруг крепко меня обняла. - Ой, как же я за тебя рада! Вы с Митькой такая красивая пара...

- Да хватит уже! - не выдержала я. - С чего ты взяла, что я выхожу замуж?

- Как с чего? - опешила подруга. - Встретила по дороге Митьку, он и сказал... Ксюш? - заподозрив неладное, окликнула меня Ленка. - Он что, наврал?

Я прикусила губу, мучительно размышляя, что ей ответить. Ленка ждала. Аптекарша, делая вид, что раскладывает ценники, с интересом прислушивалась к нашему разговору.

- Идем, на улице поговорим, - подхватив подругу под локоток, сказала я и толкнула дверь. Заинтригованная Ленка безропотно позволила вытащить себя на улицу.

- Ну? Что случилось? - приглушенно спросила она, вся превратившись в слух.

Я поморщилась, раздосадованная тем, что Митька успел разнести новость о нашей свадьбе на пол станицы, и вывалила все, как есть.

- Никакой свадьбы не будет. Я передумала.

- Передумала? - округлила глаза подруга. - Подожди, подожди... А когда ты успела согласиться?

- Позавчера, - мрачно призналась я.

- И уже передумала? Это шутка такая?

- Если бы. Я б и сама посмеялась, - хмуро ответила я, беспокойно теребя пакет, в котором ждал своего часа тест. - Лен, я влипла и теперь не знаю, как выкрутиться. Понимаешь, я сама напросилась. С родителями поссорилась, вот и подумала, что так смогу их задобрить...

- С ума сошла? - ахнула Ленка. - Ой, Ксюшка! Какая же ты дурочка.

- Знаю, - буркнула я. - Лен, я пойду. Мне с Митькой поговорить надо, а я еще не придумала, что ему скажу. Я зайду к тебе попозже, ладно?

- Хорошо, - машинально кивнула Ленка, глядя на меня так, словно видела впервые.

По дороге домой я все думала, как бы помягче сказать Митьке, что свадьбы не будет. Прикидывала и так и этак, но по всему выходило, что скандала не избежать. Мой отказ, в какой бы форме я его не преподнесла, все равно пребольно ударит по Митькиному самолюбию. А если так, то зачем мучиться, пытаясь придумать, как его смягчить? Сказать прямо, выслушать все, что он обо мне думает и забыть, как страшный сон!

Эта идея пришлась мне по вкусу, и я решила, что больше не буду изводить себя мыслями о предстоящем разговоре. Лучше подумаю о чем-нибудь приятном. Например о том, как наемся от пуза клубники со сливками. Или вишневого варенья. Нет, лучше маринованных опят, они такие маленькие и соленые...

- Черт, - потрясенно остановилась я, сообразив, что все мои мысли об опятах. - Ну, все, приплыли. Точно беременна.

Домой я приплелась совершенно ошалевшая от жары и своих страхов, и когда пришел Митька, оказалось, моей храбрости и след простыл. Я искала и не находила в себе сил сказать ему в лоб, что передумала выходить за него замуж.

- Духотища-то какая, - одергивая пропотевшую футболку, выдохнул Митька и улыбнулся. - Может, на Дон сгоняем? После Загса?

Я неопределенно пожала плечами и подала ему стакан с водой.

- Ты чего такая? - в два глотка выпив воду, спросил Митька. - Живот опять болит?

Я вспыхнула, вспомнив, как Митька, окрыленный моим согласием, предлагал остаться ночевать у него, мол, все равно все уже решено, так чего церемониться и ждать аж до свадьбы, и как я отнекивалась, намекая на женское недомогание.

- Нет, - прошептала я и, зажмурившись, как перед прыжком в воду, выпалила. - У меня ничего не болит, и мы никуда не идем. Я передумала. Свадьбы не будет!

Митька хохотнул и сгреб меня в охапку, решив, видимо, что у его невесты истерика.

- Эй, ты что? Испугалась? Это же просто свадьба. От нее еще никто не умирал, - уговаривал он меня, терпеливо, как ребенка. - Вот, попей водички и успокойся. Это все из-за жары...

- Да при чем тут жара? - разозлилась я и вырвалась из его рук. - Я на полном серьезе говорю: свадьбы не будет, я передумала. Прости.

Веселая улыбка на Митькиных губах медленно угасла. Карие глаза вспыхнули незаслуженной обидой и злостью. Митька встал, долго смотрел на меня, сжимая кулаки в бессильной ярости, и, не сказав ни слова, пошел к двери. Я смотрела ему вслед, жалея его и ненавидя себя за эту жалость и за то, как с ним обошлась.

- А твое недомогание? - задержавшись в дверях, глухо спросил Митька и оглянулся. - Ты ведь все придумала, так?

- Да, - не подумав, брякнула я и испуганно зажала рот руками.

- Ну ты и...

Кем он меня считает, я так и не узнала: Митька стремительно вышел, так хлопнув дверью, что стекла в окнах зазвенели. Я испуганно зажмурилась и втянула голову в плечи, а когда рев Митькиного мотоцикла растаял вдали, и в доме вновь воцарилась томная тишина, побрела в свою комнату, ничего не видя за пеленой слез. Внутри все разрывалось от чувства вины, пылало и требовало выхода. Закрывшись в комнате, я свернулась на диване в жалкий дрожащий комочек и проплакала остаток дня: мне еще никогда не было так стыдно за себя, за свой бездушный эгоизм и холодное бессердечие.

Проснувшись на рассвете, когда на горизонте едва-едва проклюнулось солнце, я долго смотрела в бархатно-синие сумерки, все еще оглушенная тем, что натворила и вымотанная душевными терзаниями до предела. Наверняка был и другой способ вернуть расположение родителей, размышляла я, без глупого замужества, и если бы я хорошенько подумала, то нашла бы его. И не пришлось бы обижать ни в чем неповинного Митьку и гадать, что же теперь он обо мне думает...

- Стоп! - раздраженная этими размышлениями, я тряхнула головой. - Что бы он обо мне ни думал, вряд ли это хуже, чем думаю о себе я, - тихо, чтобы не разбудить родителей, бурчала я себе под нос, быстро одеваясь. - И хватит об этом. Я не буду об этом думать ни сейчас, ни вообще никогда.

Сказать всегда легче, чем сделать, но был один проверенный способ помочь себе достичь этой трудной цели. Схватив со столика плеер, я на цыпочках прокралась мимо родительской спальни, выскользнула в коридор, обула и зашнуровала кроссовки и рассветной тенью выскользнула за ворота. Прохладный воздух пойменного леса, музыка и быстрый бег - вот все, что мне нужно, чтобы привести в порядок мысли и успокоиться.

Окунувшись в лесную прохладу, я помчалась по узкой, петляющей тропинке. Плеер, запущенный в случайном режиме, раз за разом выбирал мелодии Era. Величественная музыка, плавный распев хора успокаивал. Я усмехнулась: техника как будто чувствовала мое настроение и понимала, что именно мне нужно в данную минуту.

Наконец, я пришла в себя настолько, чтобы начать замечать окружающее. Гигантские тополя, осины, трепещущие листвой на ветру, колючие заросли ежевики, увивающие кусты краснотала, шиповник в нежно-розовом цвету, трава, блестящая от росы. Все вокруг пробуждалось от сна, отдохнувшее и обновленное, в восторженном ожидании нового дня. Немного воспрянув духом, я погрузилась в воспоминания о том, как в детстве мы лазали здесь по великанам-тополям, играли в казаки-разбойники и прятки, строили шалаши. Как собирали ежевику, путаясь и царапаясь о колючие плети, как упала в крапиву Ленка, споткнувшись о выпирающий из земли корень. Я улыбнулась и остановилась посреди поляны. Сняла наушники и закрыла глаза, прислушиваясь к незатейливым трелям каких-то пичуг. Глубоко вдохнула прохладный, напоенный свежестью и терпким ароматом юной листвы воздух. Все хорошо. Все тревоги уже позади. Жизнь продолжается и только мне решать, какой она будет.

Вдалеке взревел мотор мотоцикла. Я насторожилась, а через минуту увидела и самого мотоциклиста, отчаянно виляющего по неровной тропе, и с удивлением опознала в нем Митьку. Первое, что пришло мне в голову - нырнуть в кусты и задать стрекача. Но Митька меня уже заметил и приветственно помахал рукой, словно и не было вчера тяжелого разговора. Горестно возведя глаза к небу, я судорожно выдохнула и приготовилась ко второму раунду. Ну что ему от меня еще надо? Зачем он меня преследует?

Поравнявшись со мной и заглушив мотор, Митька хмуро уставился на меня, но с разговором не спешил. Я тоже молчала. Хватит, вчера наговорилась.

- Ксюш, - решился, наконец, несостоявшийся жених. - Давай поговорим.

- О чем? - негромко откликнулась я, внутренне напрягаясь и готовясь дать отпор. - Тебе что, вчерашнего было мало?

- Да нет, вполне хватило, - горько усмехнулся Митька. - Просто понять не могу: почему? Я настолько тебе противен?

- Ну, почему же сразу противен? - смутилась я. - Вовсе нет. Я даже люблю тебя, но как друга, понимаешь? По другому, извини, не могу. Не получается.

Он кивнул и отвел взгляд. Сорвал травинку, помял дрожащими пальцами и отбросил, вытер выпачканную соком ладонь о штаны.

- То есть все бесполезно? Я никогда для тебя не стану кем-то большим, чем друг? - обреченно спросил он, с грустью заглядывая мне в глаза.

Щемящее чувство жалости сжало сердце. Я зажмурилась, подавляя его, глубоко вдохнула и медленно выдохнула, давая себе время подумать, а не выпалить первое, что взбредет в голову. Нет уж, второй раз я не совершу ту же ошибку. В порыве можно такого наговорить - всю жизнь будешь сожалеть и раскаиваться.

- Прости, - прошептала я, избегая смотреть ему в глаза.

Митька обреченно кивнул. Посидел немного, будто ждал, что я все-таки передумаю. Не дождался и, развернув мотоцикл, помчался прочь. Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся за деревьями.

Когда рев мотоцикла растаял вдали, и привычные звуки снова наполнили лес, я села на траву, обняла колени и уставилась перед собой. Теперь точно все кончено. Митька больше не будет обивать порог в надежде, что я отвечу ему взаимностью. А мне не придется до конца своих дней врать и делать вид, что питаю к нему нечто большее, чем симпатию. Хотя, уверена, Митька и с этим обстоятельством смирился бы, как смирился Веслав. Чем-то они похожи: оба безнадежно влюблены и оба готовы ждать. Но в том-то и дело, что мне не нужен покорный спутник жизни, готовый терпеть что угодно за право называть меня своей женщиной! Мне нужен сильный, волевой мужчина. Мне нужен Лель...

- Эк ты его отбрила! - рыкнуло за спиной.

Инстинкты Странника сработали мгновенно: отскочив в сторону, я в прыжке повернулась на звук и уставилась в желто-зеленые кошачьи глаза.

- Кир?! Ты как тут оказался? - воскликнула я, глядя на выходящего из-за кустов оборотня и не веря своим глазам.

Рысь довольно осклабился, продемонстрировав все свои клыки.

- Ну не все же вам, Странникам, по мирам шастать. Мы тоже тропинки отыскивать умеем.

И подмигнул, заставив меня удивленно фыркнуть.

- Ёлки, ты меня напугал! - облегченно выдохнула я и рассмеялась, не в силах скрыть радости от встречи. - Ты здесь зачем?

- Ну, извини, - хитро щурясь, мурлыкнул рысь. - Я здесь по делу. А кто этот милый юноша, так пылко в тебя влюбленный? Я смотрю, ты времени зря не теряла. Просто диву даюсь, как это у тебя получается: в Полевии - Веслав с Лелем, здесь тоже... хм... в покое не оставляют. Так кто сей славный муж?

- Да какой там муж, - смеясь, отмахнулась я. - Это мой старый знакомый. Я тут сдуру чуть замуж за него не выскочила. Вот, выясняли отношения. А Лель... - слова замерли на губах. Даже произносить его имя, не испытывая боли, было невозможно. - Он меня больше не любит.

- Ой, брось! Лель просто запутался в себе. Ничего, разберется, - махнул лапой оборотень, смешно покрутив мордой. - Значит, время ты зря не теряла... И почему передумала? Он что, совсем-совсем тебе не нравится?

- Кто, Митька? - уточнила я. - Я его не люблю. И ничего не могу с собой поделать. Не могу заставить себя хоть немножечко в него влюбиться.

- Немножечко не бывает. Либо любишь, либо нет - третьего не дано, - мудро изрек рысь. - Вот что, Странница, ты бы вернулась, а?

- Зачем? - удивилась я.

- Ну, понимаешь... - замялся Кир. - Все как-то привыкли, что в Полевии есть маг, способный если что и богу в морду дать. Возвращайся. С тобой как-то спокойно.

- Кир, что-то случилось? - насторожилась я, заподозрив, что в Полевии опять что-то стряслось после моего ухода.

- Нет, ничего не случилось, - замотал головой оборотень и смущенно опустил уши. - Просто архимаг Дальган устроил Лелю дикий скандал и с тех пор, как ты ушла он... как бы помягче-то выразиться... В общем, он немного не в себе. Все пытается открыть тропу в твой мир и забрать тебя обратно. А так как душевное расстройство сильно влияет на мыслительные процессы, он уже несколько раз попадал не туда, куда надо. Последний раз твоего учителя занесло в самую глушь Шарапова леса, например. На его счастье там наши охотники оказались, иначе туго бы ему пришлось.

- Ты серьезно? Учитель устроил Лелю взбучку? Из-за меня? - ошарашенная новостями, уставилась я на Кира. - Блин, глупость какая...

- Не глупость. Король тоже не в восторге от такого поворота дел. Мягко говоря, твой несостоявшийся муж сейчас в жуткой немилости, - весомо произнес последнюю часть фразы оборотень и выразительно посмотрел мне в глаза.

- Король что, за решетку его упек? - ужаснулась я.

- Да нет, - невесело усмехнулся Кир. - За что? Лель же не преступник. Но я слышал, будто король ясно дал понять Лелю, что больше не желает видеть его при дворе. В результате Лель ушел в Сарнаэль, подальше от монаршего гнева, а у короля теперь новый егерь.

- Вот блин! - воскликнула я, кусая ногти. - А я-то чем помогу? Я Лелю не нужна. Вот такая, со своей силой и востребованностью. Ему нужна домашняя курочка, тихо сидящая на насесте и исправно несущая яйца.

- Да с чего ты взяла? - засмеялся рысь. - А не за то ли он тебя полюбил, что ты как раз от таких куриц отличаешься?

- Кир, не старайся. Ты все равно не сможешь меня переубедить. Я точно знаю, что не нужна Лелю, - поморщилась я. - Он в лицо мне сказал, что нам не по пути и моей опеки он не потерпит. А я просто не смогу оставаться в стороне и невозмутимо наблюдать, как ему откручивают голову только потому, что он мой возлюбленный, а значит, удобное средство манипуляции. И как это ни неприятно, но стоит признать, что Веслав прав: Лель слишком горд, чтобы принять от меня помощь.

- Как же глупеют люди от любви, - хмыкнул оборотень и встряхнулся. - Ладно, ты не хочешь возвращаться, я понял. А что ты будешь делать здесь, в этом душном мире, где магия так слаба, что почти не поддается управлению?

- Жить, - грустно улыбнулась я рысю. - Просто жить. И очень буду стараться стать счастливой.

- Ну да, - с сомнением посмотрел мне в глаза Кир. - Что ж, мне пора. Жаль, что ты не хочешь возвращаться. Эх, и разозлится же архимаг! Опять будет экспериментировать с тропами.

Я улыбнулась, вспомнив учителя. Трудно было представить, что этот мудрый и сдержанный, всегда собранный и готовый действовать старец вышел из себя из-за моего ухода.

- Кир, передай ему... Передай, чтобы берег себя. Он должен понять, что я приняла правильное решение. Я никогда не была щитом для Полевии. Напротив, одно мое присутствие в ней подвергало всех вас опасности. Я должна была уйти, понимаешь? Ради вас, - коснувшись забавных кисточек на его ушах, улыбнулась я оборотню. - Прощай, Кир. Я очень рада нашему знакомству. Ты и весь твой клан - вы удивительные создания. Я всегда буду помнить о людях-кошках, как о воплощенном чуде. Если увидишь Сигрид, поцелуй ее от меня. Пусть не грустит и ни в чем себя не винит. Ну и остальным по привету...

- Вот и передала бы все сама! - возмутился Кир. - И с чего ты взяла, что не можешь вернуться и жить в Полевии? Какой-такой опасности ты нас подвергаешь теперь, когда боги наказаны и сидят под замком?

- Они-то наказаны, - усмехнулась я. - Но есть тот, кому по силам их наказать, и что-то мне подсказывает, что этот кто-то питает ко мне далеко не дружеские чувства. Нет, Кир, я не вернусь. Моя место на Земле и, поверь, очень скоро мне и тут будет, чем заняться.

- В самом деле? - немедленно заинтересовался оборотень. - Интересно, чем?

- Не важно, - смутилась я, спохватившись, что едва не проболталась о своей предполагаемой беременности. - Я собираюсь жить обычной человеческой жизнью и не высовываться. Работать, учиться, начать жизнь с чистого листа и постараться стать счастливой - вот и весь секрет.

Рысь смерил меня недоверчивым взглядом. Конечно же, он мне не поверил, звериным чутьем почуял, что я что-то скрываю, и от этого мне стало здорово не по себе.

- Кир, со мной все будет хорошо, честно, - улыбнулась я оборотню.

- Эх, никудышный из меня посол получился, - вздохнул Кир, сдаваясь. - Ладно, пойду успокаивать твоего учителя, пока он еще чего-нибудь не учудил.

Гордо задрав короткий хвост, оборотень тихо, как умеют лишь кошки, растворился в лесу. Короткая радужная вспышка отметила собой тропу, и рысь ушел в свой мир, оставив меня наедине с моим выбором. Я судорожно вздохнула, мысленно прощаясь со всеми, кого оставила в Полевии, и побрела домой. "Мама права, - думала я, успокаиваясь. - Жизнь, не смотря ни на что, продолжается". И пусть эта жизнь вышла из привычной колеи и несет, не разбирая дороги, как напуганная лошадь, я найду силы подчинить ее себе снова. Это ничего, что мое солнце погасло и в душе царит беспросветный мрак, ничего, что весь мой мир разбился вдребезги - я зажгу новое солнце и по камешку, по кирпичику выстрою новый мир.

Но оставалась одна важная и очень большая проблема, и о ней невозможно было не думать - Фанька. Уходя из Полевии, я оставила дракончика на попечение Тассара и Ордена магов, но dhart не может выжить без своей hariad. И я не смогу долго находиться вдали от Фаньки. Мы - части одного целого, и должны быть вместе. Прошло не так много времени с момента нашей разлуки, но я уже чувствовала легкое беспокойство. Мне как будто чего-то не хватало, а все эти выяснения отношений, ссоры с родителями все только усугубляли. Меня словно засасывало в черный омут безнадеги и отчаяния, обострилось чувство одиночества и растерянности, снова поднял голову ничем необъяснимый страх. Возможно, и на мои поспешные, неправильные решения влияло именно Фанькино отсутствие. Дракона надо было забрать и как можно быстрее, а для этого придется вернуться в Полевию в последний раз.