Иду в мастерскую. Левое плечо греют лучи осеннего солнца. Красно-оранжевый клен отдает земле полученное летом. Настроение тихое, ностальгическое. Без стихов никак невозможно!
"Унылая пора!" и тут же "Очей очарованье!" - позволяли себе великие.
Или такое: "Осень наступила, высохли цветы, и глядят уныло голые кусты" - это уже Плещеев.
Вот, Агния Барто: "Листопад, листопад, утопает в листьях сад, листья грустно шелестят..."
Задумчивый Пастернак увидел такое: "Липы обруч золотой - Как венец на новобрачной.
Лик березы - под фатой Подвенечной и прозрачной"
Липа в золотом венце новобрачной - красиво! Но где этот прекрасный поэт видел желтую фату?!
Некрасов хандрит: "Поздняя осень. Грачи улетели, лес обнажился, поля опустели, только не сжата полоска одна... Грустную думу наводит она".
Потом хандра прошла, и он радостно восклицает: "Славная осень! Здоровый, ядрёный воздух усталые силы бодрит; лед неокрепший на речке студеной, словно как тающий сахар лежит..."
Ивану Бунину хорошо! Он - любуется:
Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Веселой, пестрою стеной
Стоит над светлою поляной.
Но не всегда - "Отцвели кувшинки, и шафран отцвел. Выбиты тропинки, лес и пуст, и гол".
Ему вторит тезка: "Как грустный взгляд, люблю я осень. В туманный, тихий день хожу я часто в лес и там сижу - на небо белое гляжу..."
Белокурый хулиган хулиганит "Тихо в чаще можжевеля по обрыву. Осень, рыжая кобыла, чешет гривы".
Может Бальмонтом, и закончить осенний экскурс в поэзию?
Солнце реже смеется,
Нет в цветах благовонья.
Скоро Осень проснется
И заплачет спросонья.
Честное слово! Еще кусочек Аполлона Майкова и всё.
Листья шумят под ногой;
Смерть стелет жатву свою...
Только я весел душой
И, как безумный, пою!
Уф-ф-ф... А сколько еще можно рвать на куски и кусочки, прекрасные грустно-радостные русские стихи об осени...
Но... Не будем углубляться - впереди рассказ.
Иду в мастерскую. Правое плечо греют лучи осеннего солнца. Красно-оранжевый клен отдает земле полученное летом.
Поднимаюсь в мансарду на пятый этаж. На четвертом стоят рядышком натруженные, забрызганные побелкой рабочие ботинки.
Попасть ко мне можно только с "черного хода", посему стоящие там ботинки как бы говорят: "Нас выкинули!" Думаю так: подожду, ежели через неделю не сдвинутся с места, значит, точно выкинули. Еще прилипший к моей подошве ржавый листик приложил для наглядности.
Всю неделю, поднимаясь - спускаясь, проверял - листик на месте. У соседей, ниже этажом, стучать перестали, значит, ремонт закончился - значит, выбросили за ненадобностью.
Забрал. Принес. Поставил на табуретку. Сижу, любуюсь.
Параллельно любованию проходит поиск возможности вставить этот шедевр прозодежды в картину. Изобразить просто одни ботинки, даже ТАКИЕ! - мне было неинтересно. Тогда было не интересно. В те годы была тяга к "психологическому натюрморту" и я "выкручивал руки" и своим мозгам, и натуре.
На тот день все любованием и закончилось. Идея или приходит сразу, или гуляет сама по себе, а ты за ней бегай, догоняй, хватай за ворот и спрашивай: "Ну, будем работать, или как?!"
Дни стояли замечательные... ("стояли" - почему стояли? может осенью - вот именно - стоят?)
Приходил в мастерскую, бросал взгляд (снова штамп...) на ботинки и чувствовал - образ тускнеет и отдаляется, но прятать их среди скопившегося хлама пока не хотелось - надеялся: идея придет.
И она пришла. Вот ее примерный маршрут: Осень. Падают листья. На что похожи падающие кленовые осенние листья? На... червонцы. На советские красно-оранжевые, когда-то родные и желанные. Их часто безуспешно ждали, а потом они вдруг сыпались неизвестно откуда и, если не успеешь собрать и утилизировать, превращались в осенние листья клена - вспыхнули ярко и пропали. Кто-то собрал в кучу и вывез неизвестно куда. Иногда они проникали за подкладку, иногда прятались в толстой книге, иногда тихо валялись в ящике, отодвигаемые дальше и дальше.
Это был символ. С ним можно было вполне не символически посидеть в ресторане (если пустят), купить два ящика пива (если завезут) и еще оставалось к пиву. Сходить много раз в кино, театр и на стадион. А можно было заныкать и ждать лучших времен. Времена пришли, но уже к зеленым.
В мастерской можно найти всё. И если осенью там появились рабочие ботинки - на них должны посыпаться... Конечно, ОНИ - родные, желанные, красные листья-червонцы.
Перерыл в мастерской всё, что можно было (многое уже не досягаемо...). И, почти отчаявшись найти, обнаружил искомое в книге "Сокровища Эрмитажа". Обычно так засушивают красивый осенний лист, чтобы не скрутился. Червонец лежал один, без шумных друзей-близнецов и, казалось - тронь и рассыплется. Но он был сделан из качественной бумаги и отпечатан качественной краской. Кое-что советы делали очень качественно, и символ - из этого числа.
Разве теперь возможно выяснить, как он туда попал? В Эрмитаж. Может это намек?
(На сокровище, конечно.)
Небольшое препятствие несоответствия количества наличия (прошу прощения за...) устранилось путем многократного повтора символа на холсте. Червонец размножился и, наконец, обрел своих братьев-близнецов.
К одному символу - другой. А разве эти ботинки - не символ?! Еще какой! И осень - символ. Грустный и...