Это был последний день. Последний день для людей, осознанно идущих на неминуемую гибель. На гибель ни ради денег, ни ради славы и ни ради власть. А исключительно ради смерти... Смерти Насилия и Жестокости.
И это было ужасно, противоестественно и мерзко смотреть на то, как профессиональная армия солдат расстреливает небольшую группу местных жителей, численно не превосходящую и трех тысяч человек. Смотреть на то, как расстреливают людей, не вооруженных ни чем. Как расстреливают людей, не желающих верить в войну.
Жуткое, бесчеловечное Насилие, прикрытое высокими словами. Насилие, порожденное людьми, порожденное против людей, чуждое людям, но одержавшее над ними победу.
Но еще больше ужаса вызывало то, что сотни людей, падающих под кровожадными пулями забывших честь солдат, не стонали и не кричали от боли, а смеялись. Смеялись в лицо врагам, смеялись в лицо смерти. Они знали, что умрут и не боялись умирать. Они пришли сюда умирать. Умирать за свой дом, за свои семьи. Они были честны и чисты перед собой и Господом.
Алая кровь растекалась по безупречным, сияющим чистотой белым одеждам умирающих людей. Они падали, но общее движение массы не прекращалось. Не прекращалось и буйство бело-красного круговорота смерти, настолько противоестественного и ужасного, что хотелось бежать прочь, пытаясь забыть это, забыть всё, забыть то, что живешь...
Они пришли умирать, умирать с улыбкой на губах, умирать чистыми перед Отцом Всевышним, умирать за правое дело.
Но умерев, они всё же одержали победу. Ведь каждый солдат, позволивший выстрелить в этих ни в чём не повинных людей, тоже умер. Умер душой, умер для Бога. И каждую ночь он будет видеть одно и то же: как, смеясь, умирают люди в белых одеждах, бросившие вызов Насилию и Жестокости.