-Схема преступлений была разработана до мелочей. Надо признать, в них отсутствует здоровая человеческая логика. Даже письменное признание Виссариона мы не можем приобщить к делу. придётся допустить, что силы зла могут овладевать человеческими душами, использовать их для осуществления своих целей. Придётся признать так же, что всё случилось неспроста. Неспроста Антонина разозлилась на Кондратьева и села в машину маньяка. И этот Страхов там тоже оказался неспроста. И Фёдор мой тоже не просто так во все свои собачьи лапы бежал за машиной. И дождь ... тоже неспроста. Только всё к лучшему получилось. Виссариона мы взяли. Ещё бы чуть-чуть и не успели бы. Такой вот расклад получается.
-Да, Бородин. Ты перетрудился. Отчёт перепиши - только без глупостей. Безо всяких там Јнеспроста". И можешь идти в очередной отпуск. Ты сколько в отпуске не был? Года три? Четыре? Да на такую несвежую голову и не такое может примерещиться. Давай, дорогой. Слышал, что у тебя там м-гм-м, проблемы в личной жизни образовались. Так вот, послушай меня, женщинам от нас что надо? Цветы там, отпуск на Гаити или в Крыму - на худой случай. Тряпок побольше и чтобы ничего при этом делать не надо было - всё! Всё очень просто и никаких тебе Јнеспроста"!. Схема женских мозгов проста как дважды два. Это аксиома. Кстати, одного отчёта не хватает. Вызови-ка ко мне Кондратьева для уточнения некоторых деталей. А то моя секретарша ему дозвониться не может.
-Так вы его по старому адресу не найдёте. Он у жены проживает.
-У жены? Разве он женат?
-Ну да, теперь женат. Ну, почти. Заявление подали. Будущую супругу Антониной зовут. Ну и живёт он у неё, у будущей жены.
-М-гм-м...Ты это, ты с ним свяжись, не забыть бы поздравить. Тридцать лет человек в органах. Женился. Надо же.
-Сергей Марьянович! Вам из следственного изолятора звонят!
На нарах в следственном изоляторе, прислонившись спиной к стене, сидел маленький бледный тщедушный человек. Рот его был выпачкан кровью, струйки крови сбегали по безвольному подбородку. Гнилые зубы щерились в страшной предсмертной улыбке. Остекленевшие глаза глядели на Бородина мутно и безразлично.
-Вены, гад, себе перегрыз! И всё тихо так, за какие-то десять минут, пока пересменка была,- молоденький надзиратель слегка заикался. Было видно, что ему страшно, но он пытается не подать вида.
-Вон и стену, гад, запачкал! Мне ведь теперь отмывать. У нас уборщица два месяца как уволилась. Никто за копейки работать не хочет. Так мы сами моем. Попробуй не вымой! - молоденький надзиратель почти плакал.
На стене кровью выведена была предсмертная записка, состоящая из двух слов: ОНА УМРЁТ. Последняя буква, написанная, видимо, на пределе сил, была смазана.
Это угроза или предупреждение? И кому адресованы эти страшные, теперь уже потерявшие смысл слова. Кто может теперь убить и кого? Вот он, преступник, мёртвый на нарах. А мертвые, в этом Бородин был уверен, вреда причинить не могут. Впрочем, может он ещё жив? Нет, мертвее некуда.
Напарник. У него остался напарник и этот напарник должен убить какую-то женщину. Неужели ещё не всё? Где искать новую жертву мёртвого маньяка и как возможно при таком количестве неизвестных справиться с этой задачей? Одно хорошо. Он теперь в официальном отпуске и ни перед кем отчитываться не обязан. А теперь домой. У него есть дом. Его дом с собственным диваном, креслом-качалкой и Фёдор. Дома его ждёт Фёдор. Как ни уговаривала его Антонина оставить Фёдора им с Кондратьевым -хоть на время - он ни в какую.