Бруно Эйла Артуровна : другие произведения.

Заметки о чудовищах. Аластор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
   Ты смотришь на меня так, словно я животное, но именно в твоих глазах животный страх, а в моём лице безмятежность. Так я ли после этого зверь?
  Кто ты?
  
  Александра почувствовала на обнаженных плечах мурашки.
  "Боже, они не видят его...". Поспешив опустить голову, девушка постаралась не слишком явно вжать ее в плечи.
  Это тело было создано для музыки и для того, чтобы покоряться ей - пластичное, сильное и ловкое.
  - Слушай, я хочу с ним познакомиться. Пойдешь со мной?
  Саша заметила, что подле нее разговаривают две девушки. Красивая, но сильно накрашенная шатенка с искусственно завитыми кудрями уже давно пыталась поймать на себе хотя бы мимолетный взгляд танцующего виртуоза. Слегка не натуральный загар даже шел ее коже, от тела исходил сладкий, приятный запах, и Саша мысленно сравнила ее с фиолетовой лилией. Она поняла, что неприлично долго на нее смотрит, и поспешно опустила взор. Ее подруга внимания не удостоилась - она не слишком блистала по сравнению с шатенкой.
  - Не стоит, Лен, - пронзительным голосом прогнусавила вторая.
  - Думаешь, отошьет? - вздохнула она, украдкой бросив на танцора озадаченный взгляд. - Я тоже в неплохой форме, вообще-то.
  - Ну, да, и даже на каблуках после рабочего дня?
  - А вот и посмотрим, - фыркнула красавица. - Наблюдай и завидуй.
  "Нет, - Саша закрыла глаза. - Не подходи к нему. Пусть никто не подходит к нему и не смотрит. Вы что... не видите?"
  Вокруг танцора постепенно образовывалось пустое пространство. Он улыбался, ни на кого не глядя. Ни единой ошибки в безупречной импровизации движений не было. Он двигался, как огонь - на рисунки изгибов его тела тоже можно смотреть бесконечно. Странно, что никто не заметил оружия у него за поясом...
  Хлесткие ударные Street Fever казались неразрывными с танцором и управляли им, будто целиком в него вселившись.
  "Меня тошнит".
  
   Я тебя вижу.
   Маленькая уродина. Обезьяний череп, большие, серые глаза, рот пессимиста - уголки губ тянутся вниз.
   Ты или не ты? Взгляни на меня еще раз. Я знаю, что тебе интересно. Отлично, вот так. Да, ты. Но предстоит еще понять - ты обучалась или это врожденное, или ты просто под каким-то препаратом.
  
  Саша не выдержала. Она, скрывая дрожь в руках, осторожно отставила в сторону стакан с коктейлем. "Бессмысленно было сюда приходить. У меня ничего не получается, - думала она, поправляя на плечах изящный, кожаный рюкзак. - Я никогда к этому не привыкну. Их слишком много. А теперь еще он...". Она выбиралась из толпы, как напуганный до смерти утопающий - пихалась локтями, протискивалась, спотыкалась и старалась не смотреть по сторонам.
  
   Просто ты смотрела на меня. Очень внимательно, настороженно, почти враждебно. Ты своим взглядом залезла под кожу, видишь мышцы моего тела, внутренности. Знаешь, это даже завело на пару секунд. Может, меньше.
   Ты угадала, кто я. Ты раскрыла мою тайну, просто особенно внимательно на меня посмотрев. Вызволила из глубины голодное чудовище.
   Теперь прячься, я буду искать. В конце концов, это моя профессия.
  
  Кристиан не обернулся ей вслед, Александра уже вышла из клуба. На его губах появлялась медленная, холодная улыбка, неуловимо символизирующая торжество.
  
  ***
  
  Если накрениться вниз еще чуть-чуть, можно упасть, перегнувшись через перила моста. За спиной тарахтел асфальтоукладчик. Чуть слева тает, плавится измученный жарой воздух, в его мареве пробка из машин кажется нарисованной акварелью.
  - Тут случилось что-то страшное.
  Никто не слышал, как она это сказала, и сама Саша из-за наушников в том числе.
  I will keep quiet
  You won't even know I'm here...
  Ее боковое зрение уже минуту наблюдало за тем, как ее неторопливо преследует незнакомец. Внешность его слишком примечательна, чтобы не обратить внимание. Даже в Москве она не видела высоких парней с длинными, густыми и очень светлыми волосами. Ровные пряди из-под кепки падали на черную футболку - контраст слишком велик.
  Всё внутри нее немедленно разделилось надвое.
  You won't suspect a thing
  You won't see me in the mirror
  Первая часть, живущая почти в каждой девушке, мечтательно вздохнула. Вторая, как правило, доминирующая, саркастически отрезала: "Осторожно. С ним что-то не так". Она слушала вторую часть, кричащую в ней всё тревожнее и сильнее с каждым его шагом.
  "Это паранойя, ясно? Всё хорошо. Всё в порядке. Если ты сейчас убежишь, будет очень глупо".
  И Саша опять сосредоточилась на прежних мыслях о том, что недавно тут произошло самоубийство - девушка семнадцати лет бросилась в воду. Случай ненадолго осветили в прессе Юго-Восточного округа и благополучно закопали ее под другими новостями. Портрет погибшей занимал почти треть статьи на главной странице.
  У Александры имелись все основания полагать, что прыгнувшая не покончила бы с собой. Никакая интуиция тут не причем, просто она профайлер и физиогномист.
  "Моя проблема в том, - нервничая, думала она, - что я, заприметив эффектный образ, достраиваю его. Вышагивает, к примеру, навстречу высокая девушка вся в черном. И я представляю ее чуть ли не в окружении оперативников ФСБ, где она с пистолетом за поясом выслушивает, куда направится вместе с ней группа бойцов и как они будут "брать горяченькими" опасных преступников. Или вот, например, рыжеволосая девушка с двумя хвостиками. На шее ее полосатый шарф. И выглядит она безобидно. Но в моём воображении на самом деле эта дюймовочка профессор математики и очень романтичная, глубокая, тонкая натура... И так со всеми, - она вцепилась в перила, заставляя себя спокойно стоять на месте. - Увидев выдуманную личность, я заранее восхищаюсь ею. Одергиваю себя: эй, они обычные люди. Просто они создали образ, которому не соответствуют внутренне... И этот. Вот он уже совсем близко...", - тут Саша замерла.
  Она понимала, что сейчас надо разворачиваться и бежать, но не смогла, всё в ней окаменело. Ей сделалась невыносимой мысль, что именно он обратит ее в бегство.
  Точно готовая к распятию, она ждала.
  "Просто пройди мимо, и всё будет хорошо. Не замечай меня. Такие, как ты, никогда не замечают таких, как я. Стой, не надо на меня смотреть! Как правило, когда человек передо мной открывает рот, чтобы что-то сказать, образ рушится, и он перестает мне нравиться. Впрочем, ты мне уже не нравишься. И это мягко говоря".
  The devil within
  You'll never know what hit you...
  Кристиан, замедляя шаг и внимательно глядя на девушку, одной рукой время от времени касался парапета.
  
   Я тебя нашел.
   Попробую стандартную тактику.
  
  Он улыбнулся.
  - Выглядит так, словно вы любуетесь живописным видом.
  Он умел иногда быть обаятельным в отношении женского пола, если хотел, но наткнулся в этот раз на откровенно ледяную стену полного игнорирования.
  Саше пришлось снять наушники.
  - Простите, у меня нет желания ни с кем знакомиться сегодня.
  Впрочем, он не был этим удивлен, и ее манера говорить его насмешила.
  - Кажется, мы уже виделись в клубе, - напомнил он неторопливо, и с каждым словом улыбка его казалась всё более странной. Но не для Саши. Саша знала, что, конкретно, означает эта улыбка.
  Ее передернуло от отвращения, но это было почти незаметно. Микродвижение уголками губ, чуть сильнее сжали поручень руки.
  - Что вам нужно? - спросила она с напряженной расстановкой.
  - Вы немного странно себя ведете, - отвлеченно заметил он. - Со всеми так или только я вам не нравлюсь?
  - Первое.
  - Солгали, даже не постаравшись, - он продолжал смотреть на нее и, кажется, подошел слишком близко. - Мне наша общая с вами знакомая поведала, что вы профайлер.
  "Не уверена, что у меня есть с тобой общие знакомые".
  - Допустим.
  - У меня как раз освободилась вакансия. Я хочу предложить вам место штатного сотрудника в моём детективном агентстве.
  - Нет, спасибо, - сказала слишком быстро и даже развернулась, чтобы уйти, но Кристиан неторопливо и безмятежно пошел подле нее.
  - Вы сейчас без работы, и вам нужны деньги. Отказали мне сгоряча, не надо так, - он говорил лаконичными фразами, спокойно отмеряя их и не спуская с Саши взгляда. Наблюдая.
  - Послушайте, - она развернулась к нему всем корпусом, по-солдатски выпрямившись, - я не умею притворяться, буду предельно откровенна и корректна, хорошо?
  
   Да, мне только это и нужно.
  
  - Конечно.
  - Мне не нравятся люди, вроде вас. Мы не сработаемся. Вы правы - я в сложном положении, но не имеет смысла устраиваться туда, откуда могут в считанные дни уволить. Проблемы возникнут не у вас, только у меня. И они помешают мне достаточно профессионально действовать.
  - Я знаю, зачем вы сюда пришли.
  - Логично, если вам известно, кто я.
  - Вам кажется, что случай на мосту - не самоубийство.
  - Это самоубийство. Но личность, вроде нее, не пошла бы на подобный шаг без давления со стороны. Возможно, подстрекательство.
  - На каком основании сделаны такие выводы?
  "Я отвечу и, надеюсь, после этого ты отвяжешься".
  - На фото у нее на губах блестки. Это гигиеническая помада. И больше никакой косметики.
  - Что с того?
  - Если она ухаживает за кожей губ и волосами, судя по прекрасной укладке, значит у нее есть ради чего так делать. Прическа может быть для работы. Но блеск - едва заметная мелочь, нужная только тому, кто его использует.
  - Это всё?
  - У нее в лице полностью отсутствуют мимические следы депрессии. Улыбка ровная, симметричная, расслабленная, не натянутая. В ней нет излишней экзальтированности, которая бывает у самоубийц, радующихся будущему избавлению. У нее хорошая осанка, но специально она ею не занималась. Человек, способный прямо держать спину, не будучи военным, спортсменом или танцором, не типичный самоубийца. Она не обдумывала и не планировала свою смерть долгое время. Я так же ориентировалась на фото в сети. Их много.
  - Меня зовут Кристиан, - сообщил он ей.
  Александра шла подле него по мосту и думала, как сбежать. Тактичность и сжатый в грудной клетке ком отвращения и ужаса мешали ей толком пошевелиться, она почти не чувствовала ног от страха, ощущала себя словно бы замороженной. Но раздражение, наконец, победило.
  - Прекрасно. Кристиан, - она резко остановилась, чуть притопнув левой ногой для храбрости, - я, кажется, уже сказала, что мы не сработаемся. Вы же хорошо меня поняли?
  А потом холод в груди взорвался, растекаясь по телу, замораживая руки и ноги, когда он посмотрел на Сашу:
  - Я понял вас прекрасно. Могу доказать.
  - Не стоит.
  - Отчего же, это легко, - и начал перечислять, плавно вдавливая в ее восприятия слова, голос его был способен душить... - Вы нервная, неуравновешенная особа с какой-то патологией в области фобий, ленивая, неуверенная, но любите грозно себя позиционировать. У вас было максимум два жизненных партнера. Вы бисексуальны и, вероятнее всего, фригидны. Виной тому детская травма. Прямо сейчас вы очень хотите заплакать и ударить меня, но сдерживаетесь. Через две секунды вы резко ускорите шаг и уйдете с намерением гордо не возвращаться, хотя это трусость, вы пасуете перед возможностью дать мне сдачи, потому что слабее меня. Вам нравится раскрывать самостоятельно небольшие преступления, но вы желаете проявить себя иначе.
  - Дать сдачи? - тихо, но немного нервно сказала Саша, словно подавляя в себе жуткий по силе эмоциональный порыв. - Я не самый порядочный человек, Кристиан, но я не бью калек.
  Он изобразил на лице легкую, вежливую вопросительность.
  - Вы понимаете, что я имею в виду.
  - Нет, - невероятно явно солгал он.
  Александра понимала, что надо сдержаться, чувствовала свою способность ударить его в ответ. Она знала - пора бежать и прямо сейчас прекратить нездоровую игру, в которую он ловко и легко втянул ее. Но он так нахально и спокойно улыбался ей...
  - Хорошо, - беспечно сказала она, отдаваясь чувству обиды и злости. - Вы клинический психопат довольно редкого типа. Люди с полным отсутствием эмпатии встречаются нечасто, и это обусловлено банально эволюцией. Нам помогали выйти из джунглей особи с развитой способностью делиться, сбиваться в стаи и сопереживать. Благодаря им создание коллективности стало системным, появился труд, честный обмен, умение строить один дом для всех. Таким образом, чем больше эмпативен и чувствителен человек, тем более он эволюционно значим. Особенно в наше время, когда для выживания нужные и надежные знакомства просто необходимы. Другое дело их антагонисты - психопаты, которые родились недоразвитыми, - она произнесла это слово с насмешливым, ядовитым пренебрежением. - С точки зрения эмоционального интеллекта их можно назвать попросту умственно отсталыми. Они способны логически понимать эмоции, но это не дает им полной картины. И никогда не даст. Поэтому они обречены ошибаться и никогда не будут уверены, что их любят. Впрочем, их просто нельзя любить - это деструктивно для обеих сторон. Вы способны испытывать только базовые, звериные первичные эмоции и то не все. Могу их перечислить, они есть в учебнике, - Саша повысила тон голоса, загибая пальцы: - Гнев, похоть, презрение, о... кажется, в отношении вас это всё. Ах, нет, пожалуй, еще любопытство. Теперь точно всё. Так вот сейчас вы экспериментируете, например. Как тогда, в клубе. Вы видели, как на вас смотрят. Вам нравится понимать, что вы имеете своеобразную власть над толпой вокруг себя и при этом усиленно их презираете. Ведь вы знаете, что красивы, и умеете этим пользоваться. Вы изучили психологию, нужные рычаги, но - вот незадача - они никогда не работают точно так, как надо. И вроде, всё правильно, но постоянно что-то не учитывается и это, наверное, очень раздражает. Существует миф, согласно которому на самом деле у психопата большая и сложная душа. Это не имеет ничего общего с реальностью. Какая может быть душа у человека с эмоциональным диапазоном, как у табуретки? Да, вы своеобразны, вы... практически тренд современной молодежи - голый интеллект в соблазнительной упаковке, но меня передергивает от отвращения, ведь я вижу, что именно за всем этим кроется. Опасная болезнь. Деградация. Иронично, однако, в глазах современного общества я буду выглядеть палачом, а вы - несчастной жертвой природной несправедливости. Хотя всё совсем не так.
  Он шел по правую руку от нее, и потому плечо с этой стороны почти вибрировало от физического ощущения нарастающей опасности. Еще хоть одно неосторожное слово с ее стороны, и она действительно пожнет бурю, как бы спокойно не было лицо молодого человека, шагающего подле нее и слушающего с предельным вниманием.
  Александра чувствовала, что ее эмоции его питают. Она чувствовала, что ему нравится наблюдать за ее злостью.
  - Прекрасно, - медленно, словно стекает капля, протянул он. - И как быстро вы поняли, кто я?
  - С первой же секунды.
  - Никто не догадывается даже среди моих друзей. Они все уверены, что я просто очень серьезный, непростой и замкнутый, но добрый человек.
  - Не удивительно. Вы красивый, а таким многое прощается. К тому же, почти уверена - зарекомендовали себя, как принципиальный человек, преданный своему делу, - отрезала она, теперь уже не особенно скрывая презрения на своём лице. - Просто никому нет интереса, по какой причине вы добры и в чём ваша выгода. Некоторые психопаты таким образом покупают у общества любовь к себе. Это позволяет им ощущать себя в относительной безопасности. Но вам... не нужна безопасность. И вам не нужна любовь. Тут нечто пострашнее.
  - Вы не ответили на вопрос. Как вы поняли, кто я?
  - Психопаты - единственные люди, которых я чувствую кожей, - она хотела остановиться, но не смогла отказать себе в желании поддеть опасного незнакомца. - Однажды я была представлена одному молодому человеку. Изначально я была положительно к нему расположена, мне его рекомендовали, как обязательного, честного, умного. Только одна мелочь подсказывала, что что-то не так, но я отмахнулась от нее. На похоронах он играл в приставку. Умер его отец. Списали на шок.
  - И что было потом?
  - Он позвонил в дверь. И как только услышала его шаги в коридоре, я ни с того, ни с сего резко ощутила отвращение и гнев. Я не смогла находиться с ним и даже быть элементарно вежливой.
  - Это нелепо, Александра. В конце концов, конкретно вам он ничего не сделал и не виноват, что таким родился. Он может быть неплохим человеком. Судят ведь по поступкам, так?
  - Не смейте, - одернула она, ее выразительная мимика застыла в маске презрения. - С кем угодно это прокатит, даже с хорошим психологом, но не со мной. Вы не идиоты, вам знакомы первичные эмоции, вы знаете, что такое чувствовать и вы прекрасно знаете, что такое боль. И когда вы "просто экспериментируете", вам известно заранее, какую реакцию вызываете. Вы додавливаете человека до истерики с умыслом. Осознанно. И вам нравится отмахиваться - слезы, что вода, подумаешь. А потом очень легко развести руками и сказать: я всего-лишь слепой бедный человек и не ведаю, что творю. Так вот там, пока мы все сидели, и меня мягко ругали за то, что я столь груба с вежливым молодым человеком я не могла вести себя иначе. За столом сидел крокодил в окружении идиотов-ягнят. Они не замечали, как он их использует, как он ими манипулирует - ловко, легко незаметно доминирует над ними. И его слушали, будто пророка, они выполняли всё, что он говорил, и участвовали в игровых экспериментах, при этом получая мазохистское удовольствие. Боже, какое облегчение я испытала, когда ушла от них.
  - Но вы не узнали меня, верно?
  - Я возненавидела вас, только заметив внимательнее боковым зрением.
  
   Как я и предполагал. Она видела меня таким, какой я есть, насквозь. Мне не нужно было надевать маски и притворяться. Александра способна быть эффективной и одновременно очень удобной в общении, если первичный анализ верен. Но нужно еще проэкзаменовать ее.
  
  Кристиан закрыл глаза на секунду, чувствуя, как по телу мягко и ласково растекается теплая волна удовольствия.
  - Александра, вы будете на меня работать, - пробормотал он, глядя в небо.
  Она некоторое время молчала. Ей не хотелось спрашивать, но всё-таки произнесла с сумрачным упрямством сдвинув брови:
  - А то что?
  - А то у вас не останется выбора. Посмотрите на меня и спросите свое чутье, лгу ли я.
  - Вы не умеете лгать.
  - Зато вы умеете, хотя и пытались мне сказать, что не способны притворяться.
  
   Ее эмоции такие интересные на вид, живые и откровенные. Чтобы вызвать в ней малейшую реакцию, ничего не стоит сказать нечто заурядное.
   Я должен держать себя в руках...
  
  На мгновение в воспоминании его мелькнула черная кайма траурно-ледяного моря, сухая трава замерзшей степи, бесконечный ор чаек и заунывный звон колокола.
  
   У меня прекрасно получится. Теперь - несомненно. Теперь, когда есть недостающий элемент. Фактически - второе зрение. Александра не понимает, как это красиво, но поймёт. Или поймёт или удавится, первое пока предпочтительнее.
  
  - С тем же успехом вы можете просто похитить меня и заставлять работать силовыми методами.
  - Я не стал бы так делать.
  Он не лгал и сказал это совершенно серьезно, хотя и слегка отстраненно.
  - Почему?
  Однако знала ответ. Она произнесла его вместе с ним, хором, и по коже ее рук побежали противные мурашки:
  - Потому что не выгодно... и не эффективно.
  - Я пришлю вам контракт с условиями в скором времени, - не прощаясь, он деловито кивнул ей и поспешил вперед, словно немедленно забыв о ее существовании.
  Александра остановилась, развернулась и быстро зашагала в противоположную сторону. Она всё еще дрожала. Ей было по-настоящему страшно и противно, словно случайно коснулась старого, изуродованного, обезумевшего и очень злого тираннозавра. Его тлетворное дыхание окутало ее, она ощущала себя сопричастной к чему-то плохому, замаранной. Чувствовала всем своим существом, что Кристиан испытывает от этого удовольствие почти физическое. Оно не властвовало над ним, не играло для роли, и Александра знала это. Данный факт удерживал ее от того, чтобы ударить его.
  "Может, я и не дура, но есть кое-какие принципы, которые я не способна перейти. Сейчас с помощью угрозы он вынудит меня работать на него, а что потом? - она облизала пересохшие губы. - Нужно как-то предупредить братьев и маму... Или не стоит?"
  Александра не общалась с родными достаточно давно, чтобы те думали, что она умерла или пропала без вести. Между ними не осталось общих ниточек, помимо одной - крови. Если Саша сейчас выяснит их местоположение и заговорит с ними, вдруг Кристиан сможет это отследить?
  "Не стоит, - решительно сказала себе Александра. - Нужно сделать вид, будто мне нечего терять. Пусть додавливает", - желудок немедленно скрутило от страха.
  "Люди не видят этого. Они видят, что у него редкий, красивый цвет глаз - желтый, тигриный. Увидят, какое красивое у него лицо и как он гармонично сложен. Они увидят его улыбку, услышат тихий, но уверенный голос, они скажут, что он хороший человек. Не имеет значения, что он делает добро и ловит преступников. Имеет значение, зачем он это делает и кто его прикрывает сверху. В его словах было понимание собственной безнаказанности. Кто-то дал ему открытый карт-бланш. И вот это-то мне особенно интересно. Я должна быть очень осторожной".
  
  ***
  
  - Ну, как там на улице? Жарища, на дворе май месяц, а впечатление, что июнь... - ответила Марина Васильевна немедленно сама себе. - Ты бы не носила вещи с рукавами в такую теплынь.
  Александра промолчала.
  - На свиданку ходила? - улыбнулась она.
  - Мне работу предложили, - пробормотала Саша.
  - Ого! Прямо на улице? - судя по тону в последнем вопросе, она немедленно насторожилась, вперла крепкие кулачки в бока и подозрительно посмотрела на девушку.
  - Профайлером. По моей специальности.
  - Во дела! - воскликнула она радостно. - И что - когда выходишь?
  - Я еще не приняла предложение.
  - А почему?
  Александра сняла наушники и прошла в кухню, машинально включила чайник.
  - Тип очень подозрительный.
  - Но если там всё в порядке, ты хватайся, Сашка, хватайся и не отпускай! Где ты еще такой шанс сыщешь, чтобы тебя, да без опыта работу сразу прямо с улицы, как котенка, подобрали?
  - Чай будете? - спокойно спросила Саша, не глядя на нее, чтобы прервать поток рвущихся как бы самостоятельно слов из уст хозяйки.
  Она ей иногда даже нравилась. Цветущая, здоровая и сильная Марина Васильевна бегала по утрам, не курила, не пила, в прошлом она персональный спортивный тренер, но и теперь написанных ею книг по специализированному питанию хватало для проживания. Однако, она решила заодно впустить тихую и спокойную Сашу. Требования Марина предъявляла жесткие, и обрадовалась, когда девушка ей подошла. Некурящая, непьющая, никаких гулянок и шумных друзей, а так же домашних питомцев. Саша была способна часами ее выслушивать, давала ей мудрые советы, когда ее спрашивали, платила вовремя, хотя толком нигде не работала, кроме какой-то подработки в сети. Единственными ее недостатками Марина считала отсутствие четкой политической, гражданской позиции и "стремления найти стоящего мужика, наконец". Саша искренне восхищалась ее оптимизмом и энергией, а жизнь фитнес-тренера оказалась весьма богата на поразительные истории, и ее было интересно слушать. Она пропускала мимо ушей комментарии и ненужные советы, порой откровенно хамские попытки устроить ее личную жизнь, потому что понимала - стороннего человека перевоспитать нельзя, а вот понять и вежливо проигнорировать можно. Она ей не мешает, моральные устои не переворачивает - и ладно.
  - Марина Васильевна, а когда вы на дачу уезжаете?
  - Избавиться от меня хочешь? - рассмеялась она.
  - Просто свои собственные планы выстраиваю.
  - Через два дня уезжаю, а что?
  - Нужно бы дренаж розам загодя купить, - вывернулась Саша.
  Всё-таки Кристиан был прав насчет ее умения врать.
  - А и точно. Завтра тогда, если ты будешь свободна, съездим в Ашан...
  Саша уже слушала плохо. "Потяну время два дня, если мне что-то не понравится в контракте. Потом съеду, сниму комнату в хостеле и откажу ему. Сначала вежливо, а затем как получится...", - она едва не пролила кипяток на стол, пока делала чай.
  
  Страх не отпускал ее. В лице Кристиана, когда он смотрел на нее, было что-то жуткое по-настоящему. Она раньше только в криминальной хронике всего раз видела такое выражение лица. Даже с телеэкрана оно внушало ей неприятие. И навсегда запомнила имя. Она знала, что этот человек психопат, но не убийца, потому что спорт и идеология помогли ему стать "всего лишь" мародером, который калечит людей. Тем не менее, улыбка с его крохотными глазками и огромным, кривым ртом была почти карикатурно-ужасающей. На втором месте разве что Тед Банди, которого все считали харизматичным, кроме нее.
  Она всегда видела в проявлениях внешности человека чуть больше, нежели другие.
  - Чарльз Менсон не психопат, - говорила она. - Травмирован, но не психопат. Есть отличие. Психопату не всегда нужен повод, чтобы убить, обычному человеку он необходим. Только, - она замялась, - не думайте, что психопатия - это клеймо. Всё совсем не так. Большинство из них вполне нормальные с виду люди, которые находят, чем разумно компенсировать недостаток эмпатии - это может быть интеллектуальные интересы, страсть к порядку или математике, а то и психиатрии. К тому же, не у всех у них страшная проблема с сочувствием. Истероидные психопаты чувствуют и сочувствуют, они умеют манипулировать эмоциями и как бы питаются ими, это очень артистичные, порой обаятельные люди.
  Потом Марина начинала спорить, что все психопаты одинаковые, а Александра выключала у себя в голове слуховое восприятие...
  Подобно тому, как ее пугали с экрана изображения некоторых даже незнакомых ей людей (позже она выясняла, что это подтвержденный случай психопатии, и не ошибалась), так и красивое лицо Кристиана с его церковно-вытянутыми чертами и большими глазами вызывало в ней внутренний трепет.
  Что-то в нём сразу настораживало, вызывало инстинктивное напряжение, как если бы нам показался вдалеке истошный вопль жертвы, зовущей на помощь.
  Внешность его могла бы принадлежать знаменитой фотомодели, но, к сожалению, досталась ему. С геометрически правильными чертами и профилем скульптуры Давида, лицо было изуродовано временами возникающей на чувственно очерченных губах улыбкой. Они плавно изгибались, из-под темных ресниц на собеседника смотрели хищно глаза, светящиеся обещанием убийства. Легко при этом представить глянцевое изображение киношного киллера - красиво, значит, не страшно. Но Саше становилось страшно, потому что ни намека на наигранность не было. Всё по-настоящему.
  Глядя на кого-то, чуть склонив голову, он бесстрастно сканировал жертву на наличие малейших недостатков и всегда без исключений их находил. При всем этом он испытывал удовольствие, которым веяло от него, которым пропахла кожа, пропиталась личность. Увидев издалека высокого и стройного юношу со светлыми, длинными волосами, будто издевательски срисованного воображением молодой девицы о прекрасных принцах, на секунду можно подпасть под его внешнее очарование, но ему стоило одного взгляда, чтобы развеять все признаки собственной привлекательности.
  
  Образец контракта пришел ровно в шесть часов вечера. Саша подошла к допотопному нетбуку, неторопливо навела мышку на строчку "1 новое сообщение", переждала пару секунд, пытаясь заставить сердце биться не так часто и сильно. Она попыталась как можно более бесстрастно изучить образцы договора. Ее неприятно поразило то, что Кристиан собирался поселить ее в агентстве, обозначил обязательным условием ее готовность ответить на звонок в любое время. Заработная плата, правда, не маленькая по ее меркам и для новичка, но зачем ему ее круглосуточное пребывание в агентстве "Перекресток-D"?
  - Это плохо, - прошептала бессильно Саша, закрывая лицо руками. - Это, вашу мать, очень-очень плохо...
  Она сфотографировала на кнопочный телефон договор, сделала скриншоты страницы с датой и именами на всякий случай.
  Руки дрожали.
  Снова пришло письмо, и в верхнем меню появилась строчка "1 новое сообщение от perekrestok-di@yandex.ru".
  "Ответьте, пожалуйста, в течении вечера, Александра".
  Саша поджала губы, тихонько пообещала:
  - Ладно, я тебе сейчас отвечу.
  "Какие именно пункты являются "гибкими" и обговариваемыми?"
  Она сделала вид, что не удивилась и не возмущена.
  "Два дня, - сказала себе. - Я буду забалтывать его два дня...".
  
  ***
  
   Я слеп. Она зрячая.
   Подсчитаем, сколько у меня было физиогномистов за последний год? Шестнадцать, кажется. Никто из них не понял, с кем имеет дело. Женщины излишне любопытны. У мужчин недостаток в интуиции. Меня раздражало их несовершенство. Они не помогали мне в поисках. И, к тому же, на поверку все боятся оружия, и у каждого была семья.
  
  Кристиан перезарядил свой пистолет и снова прицелился. В этом тире никто не понимал, зачем он приходит. Только новичков дразнит и девиц вокруг себя собирает. Всегда попадает в яблочко. Выделывается.
  Боевой пистолет Ярыгина - тяжелый, категоричный в своем устройстве - остался в далеком прошлом его службы. Теперь у него был свой ВПО-501 с резиновыми пулями. По факту - оружие применять нельзя, разрешены лишь стандартные гражданские меры предосторожности. Кристиан не имеет никакого доступа к полицейским базам данных, не может получать полномочия на обыск и допросы, словом, он беспомощен. Его почему-то это никогда не смущало.
  Криво ухмыльнувшись, он снова перезарядил оружие.
  
   Интересно... какая у нее реакция на насилие в свою и чужую сторону? Гнев, ступор или страх?
   Нет, я смогу себя контролировать. Такое сотни раз было. Мне уже не шестнадцать, верно?
   Не смей лезть ко мне в душу, тварь. Я не твой. Я не твой. Я не твой...
  
  Череда коротких, точных выстрелов.
  Кристиан опустил руку, сделал отметки в тетради, снял наушники.
  - Детишек пугаем, Фишер?
  - Вера, зачем ты пришла? - спросил он, не глядя на невысокую напарницу-патологоанатома.
  Она, посмотрев на него, почти без надежды поинтересовалась:
  - Ты сейчас занят каким-нибудь делом? - скрестив руки на груди, рыжеволосая девушка, посмотрела на него в упор: - Ну, точно занят.
  - По мне так видно?
  - Ты улыбаешься. Ты доволен, только если кого-то убили. Жаль. Дима сказал, у него нечто интересное.
  - Он присылал мне краткий отчет. Я займусь делом позже. Сейчас ловлю серийного подстрекателя на самоубийства. Он замахнулся в этот раз на дочь влиятельного человека, и ему посоветовали меня. Заплатили вперед.
  - Эх, ты. А как же справедливость? - усмехнулась Вера, шагая рядом с ним по коридору.
  - Мы с тобой оба знаем, насколько наивны люди, которые идут работать в органы ради торжества справедливости.
  - Диме не говори.
  Перешучиваясь, они вышли на улицу, и любой, увидевший их вместе, подумал бы, что это лучшие друзья. Симпатичная, круглолицая девушка едва доставала эффектному парню до плеча, они смотрелись восхитительным художественным контрастом - огонь и лед. Стереотипные, словно очерченные жирной углевой чертой в пространстве, не хватало только титров сбоку.
  В метро детектив достал из кармана свой сотовый, посмотрел на входящее сообщение о письме на почте.
  
   Начала со мной играть, Александра? Ладно, давай поиграем.
  
  ***
  
  Она не думала, что это так просто. Всё, связанное с сумасшедшими, полицией и преступностью, было от Саши далеко и казалось лишь картинкой в телевизоре. Истории и откровения в сети виделись ей придуманными. Не может быть в этих ужасах правды. Да и байки какие-то одинаковые... В конце концов, сейчас не СССР, карательной психиатрии давно не существует.
  Было восемь часов утра, одиннадцатое мая. Жара. Саша встала с дивана, потянулась, лениво распахнула дверь на балкон и окно, чтобы проветрить комнату.
  Услышав стук в дверь, она подошла и открыла...
  Оторопев, сделала два шага назад.
  - Вот, у нее уже и балкон настежь, - сказала хозяйка.
  - Простите, а вы кто? Что-то случилось? - Саша переводила сонный, вопросительный взгляд с двух медиков на Марину Васильевну.
  - Добрый день, девушка, как себя чувствуем?
  Один из них бесцеремонно вошел в комнату в уличной обуви, огляделся, закрыл балкон.
  - Вы не могли бы выйти? Со мной всё в порядке. Марина Васильевна, в чём дело?
  - В депрессиях твоих дело, - она сказала это спокойно, даже уверенно приосанившись, но почему-то не глядя на Сашу. - Я же вижу, что тебе помощь нужна.
  - Мне не нужна помощь...
  - А чего в верхней одежде-то спим? - спросил второй санитар. - Сил не хватает даже на то, чтобы привести себя перед сном в порядок?
  - Девушка, вы не переживайте, вы просто с доктором поговорите, а он уж решит.
  - А если я скажу "нет"? У меня же есть на это право? - сдерживая гнев, холодно поинтересовалась Саша.
  - А вот хамить не надо. Со всеми этими правами врач обязательно разберется, когда вы с ним пообщаетесь.
  - Уберите руки, я сама пойду.
  - Ну, мы это уж за вас решим, не переживайте.
  Они казались ей одинаковыми, хотя, конечно, таковыми не были. Просто оба выше ее немного. Оба в белых халатах. Но у одного лицо с очками и словно бы опухшее, а второй не выбритый, и от него сильно пахло табаком.
  На нее почти не смотрели. Те взгляды, брошенные ей санитарами, должны бы предназначаться не ей, а кому-то другому - больному псу, например, которого пытаются задобрить, чтобы не кусался, или умственно отсталому ребенку.
  - Что он вам сказал, Марина Васильевна? - спросила Александра, когда ее стали выводить под локти в коридор. - Не похоже, что угрожал.
  - А это она о ком? - полюбопытствовал санитар.
  - Не знаю. Друг, может, ее воображаемый, - пролепетала хозяйка квартиры.
  Александру словно по голове ударили. Она замолчала, в горле пересохло. Ей приходилось встречать зло. Однажды еще ребенком увидела соседа, который тащил на реку мешок с котятами. Девочка их спасла, но долго не могла забыть этого человека. Убито-безразличное, вытянутое лицо - дряблая маска на голом черепе.
  Сейчас зло было вокруг нее. И оно оказалось таким простым, что это в буквальном смысле выбивало почву из-под ног. Она вспомнила, как хозяйка делилась с ней историями из детства, глаза ее блестели, и Саша знала, что ей действительно нравится беседа.
  "А у санитаров наверняка есть семьи", - возникла откуда ни возьмись мысль. Впрочем, ничего сильно осознанного более в голове не появлялось, кроме обрывочных: "Как это возможно?" "Сейчас точно две тысячи десятый год? Вроде, не в древние времена живем... Психиатрия - это же наука. Человечество должно было как-то эволюционировать за сотни лет... Они же тоже люди".
  - Послушайте, вы видите, что я нормальная, - она старалась говорить спокойно. - Вы же всё понимаете. Вам вовсе не обязательно меня забирать.
  Ей не ответили, словно она рассуждающий коврик. Потом один пригрозил:
  - Ты молчи там давай, а то мы решим, что ты буйная и опасна для общества.
  - Вы выкручиваете мне руки, насильно тащите к машине и делаете бредовые суждения. Вы уверены, что именно я сейчас опасна для общества?
  Зря она так сказала. Ее швырнули прямо на пол больничного транспорта, связали руки и ноги тряпками. Это показалось ей самым нелепым, и она поняла, что происходящее как-то подозрительно напоминает преступление. Причем, преступление, совершенное в рамках закона.
  "Но так не бывает. Не бывает! Я не верю".
  Тогда еще Александра не знала, что медицина развивается не плавно и постепенно, а скачками и не везде. Государственная клиника за Санкт-Петербургом, например, сильно отличается от платной или хорошо проверяемой больницы с молодыми специалистами в Москве, куда врачи приходят помогать людям. Она не подозревала, что прямо в черте огромного пригорода есть клиники, где не изжили себя старые порядки.
  Она не знала, что приехавшие санитары обязаны забрать больного, если от позвонившего в скорую получено подтверждение "странного поведения" уже заведомо больного. Ей не следовало сопротивляться. Любое сопротивление автоматически расценивалось санитарами, как "странное поведение", никакое слово Александры не могло быть услышано.
  Пока ее везли, она пыталась хотя бы немного облегчить себе участь, лечь удобнее. Но ее укачивало и стало тошнить, о чём девушка предупредила.
  - Даже не думай тут наблевать, - получила она ответ.
  Александра изо всех сил терпела, но запах бензина, грязи и чего-то сгнившего вместе с духотой вызывали головокружение. Ее стошнило.
  - Всё понятно с тобой, - услышала она. - Подозрение на булимию. Может, в первое отделение отправят сразу.
  Тогда Саша еще не понимала, но это самое страшное, что она могла услышать.
  Наконец, свежий воздух. Ее выволокли из машины, развязали ноги, санитары повели ее через небольшую территорию к парадным дверям. Саша не видела во дворе никого в солнечный день, и это показалось ей странным. Она ожидала увидеть гуляющих пациентов под присмотром санитарок. Ей предстояло узнать, что не взирая на обязательные прогулки, всех без исключения держат в четырех стенах и выпускают лишь для трудотерапии - то есть, чтобы за сигареты заставить больных выполнять то, что скажут медсестры. А за сигареты несчастные делали многое.
  В приемном покое она увидела врача - это была женщина с красиво накрашеным и уставшим лицом, вызывающим странные ассоциации с жвачными животными. И снова Саше показалось странным, как на нее смотрят - точно она инопланетное, заведомо опасное создание - очень серьезно и слегка настороженно.
  - Ваше имя, - говорила врач.
  - Александра Владимировна Мешерева.
  - Дату рождения помните?
  - Тридцатое декабря тысяча девятьсот девяносто третьего года, - ровно произнесла она, чувствуя себя заключенной. Руки болели после связывания. Дверь за ней заперли.
  Саша смотрела на то, как солнечные блики играют на полированной поверхности стола.
  "Они же не могут не выпустить меня отсюда... Они не могут".
  Эти лучи, весело пляшущие перед ее глазами, как манящий привет из прежней жизни, заставил ее ощутить ноющую в сердце тоску.
  - Какое сегодня число?
  - Одиннадцатое.
  - Чего одиннадцатое? - врач смотрела на нее практически стеклянным взглядом, и девушка почувствовала себя неуютно:
  - Мая, конечно. А вы не помните?
  Ей не ответили.
  - В каком городе вы родились? - последовал вопрос.
  - В Санкт-Петербурге.
  - А сейчас в каком?
  - В Москве... - она поняла, что это стандартные проверки на адекватность и немного успокоилась.
  - Сколько пальцев показываю?
  - Ни одного.
  - Какого цвета обои?
  - Тут нет обоев. Тут выкрашенные в бирюзовый стены.
  - Это голубой.
  - Как скажете, - подавив сарказм, пробормотала Саша.
  - Теперь распишитесь вот здесь.
  Она осторожно взяла в руки какой-то документ и хотела, было сесть, почитать, но ей резко крикнули:
  - Садиться нельзя. Просто подпиши.
  - Но я же не могу, не читая.
  - Читай и подписывай.
  - Подождите, это согласие на госпитализацию? - удивилась Саша. - Но я его не подпишу.
  - Подпишешь. Так или иначе. Можешь через суд подписать.
  - Отлично, давайте через суд, - пораженная ее наглостью, сказала она.
  - То есть сейчас мы вызываем полицию, тебя закрывают в отделение с неадекватными зечками до выяснения обстоятельств...
  - На каком основании?
  - На основании твоего агрессивного поведения.
  - Разве я агрессивно себя веду?
  - Очень агрессивно, и мне поверят, как лечащему врачу. А тебе нет. Не усугубляй свое положение. Сейчас подпишешь, может, через пару неделек выйдешь. Никому не нужны проблемы. Это чистая формальность. Никто не будет пичкать тебя опасными лекарствами. Или так или закроют надолго, выбирай.
  Снова этот взгляд. Саша подумала, что под ним очень просто перестать чувствовать себя нормальным человеком и человеком, вообще...
  - Тут же камеры должны быть, - пробормотала она растерянно и беспомощно. - Вы осознаете, что говорите?
  - Не хочешь подписывать? Едем на полицейской машинке к настоящим психам до выяснения обстоятельств?
  Александра, молча, подписала документ. Любопытно. Закон верит этой "добровольной" госпитализации, но не поверил бы ее словам о том, что она здорова. Еще один стереотип был для нее сломан. Подобное логическое нарушение причиняло почти физическую боль, у Саши заныла голова.
  Прямо при враче и санитарах ее заставили раздеться до гола. Ее осмотрели полностью, выдали большую для нее одежду, старые тапки с дырками на носках. В эти минуты мозг Саши отключился. Она взирала на происходящее бесстрастно, со стороны. Словно всё это делается не с ней...
  - Можно мне хотя бы ручку оставить?
  - Ты сдурела? - спросила санитарка, которая вела ее в палату. - Какая тебе ручка? Что ты там строчить собралась?
  - Мне нравится рисовать.
  - Потерпишь. Мало ли для чего ты еще эту ручку используешь.
  - Крестик хотя бы верните.
  - Не положено. Тем более, что он сатанинский.
  "Ну, да, я с помощью него вызываю большого кота Бегемота. Кстати, мне бы сейчас такая помощь не помешала"...
  Александра терпеливо вздохнула:
  - Это Анкх, ключ Нила, древнеегипетский символ жизни, который открывает врата в почетное бессмертие, его даровали фараонам, как знак отличия их души перед богами. Он серебряный, и там иероглифами написано "утренняя звезда". Я сама сделала себе этот подарок на заказ. Обещаю, что я его не съем и не попытаюсь использовать в качестве давилки для глаз.
  "Как бы сильно мне ни хотелось".
  - Не положено, говорю же, - уже спокойнее ответила медсестра. - Будешь выписываться, вернут тебе твой... символ жизни.
  - Как таковой, это не столько символ конкретно жизни, сколько именно защиты перед смертью, потому что его ставили перед душой, как ключ, удостоверение, пропуск в рай. Символ именно жизни - египетское изображение солнца.
  - У тебя бред что ли?
  - Я изучала символику. Простите, всего-лишь не хотела допустить неточности.
  - Не дам я тебе крестик, можешь в нос запихать или в ухо.
  - Если я не ошибаюсь, вы медик, - глядя на ее халат, медленно и крайне саркастично произнесла Саша.
  - Я медсестра, ну и что?
  - Поразительно, но это предполагает наличие образования. То есть, вы должны уметь отличать человека, который глотает крестики от человека, который просто носит их на шее. Если вы этого не умеете и думаете, что я проглочу, то странно, как вы идете рядом со мной по коридору. Вдруг я вас укушу? И как же вы бедная живете среди остальных людей? Откуда вы знаете, что они точно нормальные? Наверняка же кругом одни психи, да?
  Конечно, Саша была зла, но она очень напрасно доводила медсестру и поплатилась за это тем, что ей долго не давали постельное белье. Впрочем, ей не разрешали сидеть и лежать по причинам, которые ей не удалось узнать. Чуть позже медсестра орала на нее, что она может заразить стулья герпесом, если сядет, и на мгновение девушка поняла, что именно она сейчас в белом халате, и перед ней явно очень больной человек.
  Теперь Александра ждала самого страшного. Таблетки. Она была приятно поражена, когда поняла, что тяжелые лекарства ей не дают.
  Только к концу длинного дня она смогла осознать произошедшее и задаться вопросом, как долго это будет с ней происходить.
  "Кристиан... - подумала она. - И всё ради того, чтобы получить меня в агентство? Какой невероятный бред".
  Позвонить ей почему-то немедленно разрешили, но строго смотрели за тем, кому именно набирает девушка.
  - Добрый вечер, Александра, - услышала она голос Кристиана.
  - Видите ли, думаю, я не смогу у вас работать.
  - Почему?
  Она терпеливо вздохнула.
  - Я нахожусь под присмотром врачей в психиатрической клинике.
  - Но вы всё еще можете согласиться на моё предложение.
  - Серьезно? - сдерживая ярость, протянула Александра. - По всей видимости, вам крайне необходим сотрудник в лице меня. Жаль, вы выбрали неудачный способ убедить на вас работать.
  - Мне кажется, он достаточно убедителен.
  - Несомненно, он показал, что я нисколько не ошиблась в первоначальной оценке вашей личности, - неторопливо растягивая слова, произнесла Саша. - Мой ответ - нет.
  - Позвоните, когда передумаете.
  "Нет, парень, - рассуждала она, положив трубку. - Ты объявил мне войну. Ты крупно об этом пожалеешь. Если я нужна тебе в целости и сохранности до такой степени, хотя у меня и не умещается это в голове, значит, мой мозг никто не тронет и калекой не сделают...".
  Саша холодно поблагодарила за телефон и попыталась успокоиться.
  Она тут навсегда, и надежды нет. Выход, казалось бы, один - сдаться Кристиану. Молча страдать - немного не ее стиль поведения. Она остро поняла, что попытка сбежать представится всего одна. Второй не будет, как ей сразу объяснили. Беглецы находятся на вязках, как минимум, месяц в первом отделении. Вязки - это такой бытовой термин, означающий привязывание к кровати в тесном помещении без окон, без радио и где временами совершенно спокойно ходят опасные психи.
  Однако, Саша понимала, что она долго не выдержит. Кристиан прав насчет возможных фобий. Эта фобия касалась людей. Александра видела их насквозь не из-за своей интуиции, а из-за особенностей ее сверхвысокого уровня эмпатии. Говоря с кем-то и просто смотря на кого-то, она моментально начинала его "сканировать". Огромный массив болезненной и ненужной информации вместе с чужими эмоциями и проблемами выливался на нее всякий раз в метро и на улице. Она научилась с этим жить, но людей боялась. У Саши очень давно не было ее приступов, за которые она ненавидела себя еще будучи ребенком. Но хорошо понимала, что в тесноте с большим количеством народа фобия не просто не исчезнет. Она серьезно обострится.
  "Но тут же есть врачи, они же должны понимать, что моя проблема так не лечится...". И немедленно одернула себя: "Очнись, Сашка. И посмотри, куда ты попала. Это место весьма далеко от понятия "медицина"".
  
  ***
  
  Среди прохожих, словно в чаще подвижного, плотного леса, по Арбату стремительно шла высокая тень, ни на ком не останавливая взора. Мир в ее восприятии заглушен с помощью больших, качественных наушников и целиком, как вакуумом, заполнен объемным звучанием музыки Пауля Калькбреннера. Трек "Square 1" сопровождал детектива Кристиана Фишера до поворота, из которого любознательные могли бы увидеть сигнальную ленту, полицейскую машину, катафалк из судебного морга и людей с очень сложными выражениями лиц, по которым любому ясно, что случилась беда.
  По-прежнему ни на ком не останавливая взора и не сбавляя решительного шага, не выключая музыки, детектив прошел мимо полицейских в тесное помещение двухэтажного хостела, снял на ходу верхнюю одежду, положил на диванчик в приемной и, всё так же оглушаемый легким ритмом музыки, вошел в эпицентр локальной катастрофы и человеческого горя, словно он любопытствующий турист в музее.
  
   Тело сорокалетнего мужчины зимним, морозным утром нашли работники хостела в недорогой, съемной комнате.
   Объект буквально распят и обездвижен, сидя на кровати в следующей позе: рот заткнут кляпом и липкой лентой, руки раскинуты крестом, зафиксированы к металлической спинке. Ноги разведены в шпагат. Как следствие - порваны связки в области паха. Далее взгляд замечает все больше деталей. Лодыжки к ножкам кровати удерживает бельевая веревка. На лице маркером начирканы слезы, причем, рисунок старается повторять те, что в действительности стекали по щекам убитого. Улыбка изображена довольно небрежно. Перед телом поставлено зеркало. У жертвы отсутствуют гениталии - изъяты на живую, без наркоза.
  
  Помещение пропахло гнилью и нечищеной скотобойней. Медицинский эксперт, инспектор, впервые вызванный на труп, следователь-криминалист и еще парочка понятых топтались здесь, окончательно уничтожая некую мифологическую святость смерти. Кому, как не им знать, что у смерти святости нет.
  Кристиан медленно и дотошно, по-стариковски заложив руки за спину, оглядел помещение, будто оно являлось символическим натюрмортом. Молодой человек зачем-то выглянул за окно, скользнул вниманием на телефон убитого и приблизил к нему лицо, не прикасаясь и не потревожив желтую, пластиковую карточку с восьмым номером. Наконец, он сдвинул свои наушники с головы на шею.
  - Вы ищете мстителя, - голос Кристиана был негромким, но на детектива немедленно обратили внимание. - У жертвы имелось с ним недавнее знакомство. Она загримировалась под ночного мотылька. Амбидекстр. Ранее не переступала закон. Ее сестра или племянница подверглась сексуальному насилию. Эксперт подтвердит, что у убийцы тридцать девятый размер ноги, отпечатков вы не найдете.
  В полном молчании Вера поправила свои рыжие волосы - густые, непослушные, вьющиеся локоны нахально и упорно выбивались из-под шапочки. Она единственная решилась прервать тишину, в которой никто не заговаривал с Фишером.
  - Почему амбидекстр?
  
   Ненавижу объяснять. Чувствовать, как безжалостно тонет драгоценное время, смысл, истина...
   Но им необходимы именно слова.
  
  Кристиан бесцветно пробормотал:
  - Узлы на лодыжках завязаны правой рукой - очень туго, умело, но синяки на шее оставлены сильной и уверенной левой. Убитый мужчина перед смертью сам снял одежду, сел на кровать, позволил связать руки и заткнуть себе рот кляпом. Стал сопротивляться, когда она развела его ноги в шпагат. Чтобы он не выплюнул тряпку, сверху заклеили скотчем. Ах, да... Она верит, что больше не убьет.
  - Ты не прав, Крис, - Вера продолжала озвучивать всеобщее мнение. - Преступление совершено аккуратно, хладнокровно, талантливо и с предельной жестокостью. Девица получала удовольствие от процесса.
  Кристиан нетерпеливо прервал ее, уже выходя в коридор:
  - Изучи его телефон. И подумай, почему здесь приоткрыто окно. Убийца вошла через дверь, а посторонних следов на подоконнике нет, мне всё это не нравится.
  И услышал вслед:
  - Ты за заказ от полиции берешься?
  - Пришли материалы на почту, - не оборачиваясь, бросил Кристиан. - Я совершил ошибку, но пока не понял, где, конкретно.
  
  К семи часам вечера тьма, разбавленная снегом, разевала ледяные объятья лобовому стеклу машины Фишера. Из динамиков доносилась музыка, на любого другого производившая неприятное и резко негативное впечатление. Этот трек группы Alien Vampires был чудовищен не только по композиции и стилю, но и смысловой нагрузке. Вереща и грохоча в минорной лихорадке ярости, он встряхивал пространство, как грязную тряпку, и вызывал головную боль.
  Кристиан слушал без видимого неудовольствия, но и, не выказывая признака, что мелодия нравится ему.
  Во время особенно пронзительного момента в композиции он с силой вдавил стопу в педаль тормоза, поворачивая машину к обочине. Послушно сделав скользящее, круговое движение, она остановилась, слегка накренившись к канаве, и детектив выключил колонки.
  Просто фары внезапно полоснули монохромным светом по мгле, из которой призраком вынырнул длинный силуэт темноволосой девушки - копии Самары из нашумевшего фильма ужасов. Кристиан успел увидеть в широко раскрытых, светлых глазах отразившиеся огни фар. А потом, покачнувшись, призрак упал, хотя с BMW все же не столкнулся.
  Детектив улыбнулся, откинулся на спинку сидения с некоторой ленцой.
  
   Господь благоволит и демонам в том числе, Александра. Иначе как объяснить тот факт, что я поймал тебя именно в этот день?
  
  Он взглянул на часы, проверил травматическое оружие в чехле и вышел из машины, накидывая на голову широкий капюшон раскрытого пальто, спасаясь от немилосердного, ледяного снегопада.
  Свет фонаря быстро отыскал распластанную на грязном асфальте, девушку - высокую, страшно худую в старом, бабушкином халате и ночной рубашке до щиколоток.
  Кристиан в неподвижности изваяния рассматривал ее, в то время, как ее спину покрывал снег.
  
   Похоже, за тобой очень плохо следили. Тем лучше. Я полагал - придется ждать несколько больше...
   Цвет кожи бледный, но, в целом, здоровый. На лице странные шрамы, уродующие ее, еще свежие, словно она регулярно ковырялась в них. Я не нахожу это удивительным. Волосы не так давно были вымыты. Температура тела примерно тридцать три градуса. Она передвигалась босиком около часа. Нет, скорее, даже мчалась.
  
  Кристиан без труда поднял ее, перекинув через плечо, и, наспех стянув со спинки заднего сиденья плед, положил туда свою находку. К аптечке он не притронулся, проверить состояние девушки не собирался, а просто развернул машину и поехал обратно, в город. Он улыбался.
   Ее шрамы были неуместны, как случайный мазок краски на идеально спланированном чертеже. Они покрывали не только лицо, но и руки, не являясь следствием болезни - он хорошо узнавал признаки чисто механических повреждений кожного покрова.
  
   Она шрамировала себе кожу самостоятельно. Посмотрим, насколько банальна причина этого поступка. Психоз? Обострившийся синдром дефицита внимания?
  
  Тем временем, Саша просыпалась. Она ошеломленно приподнялась, покачиваясь и озираясь по сторонам с повадками дикой лисицы. Затем светло-серые глаза, не мигая, впились в отражение водителя, изучая. Брови ее - наполовину бритые - низко сдвинулись к переносице. Голос прозвучал не по-женски, с угрожающей хрипотцой:
  - Если вы не остановите машину, я выпрыгну.
  Она схватилась за ручку двери, дернула, но та не поддалась, и в полной тишине только звучало бессильное пластиковое клацанье.
  Кристиан посмотрел на нее коротко, заинтересованно.
  "Злость в ней крепче страха. Держится пойманным зверем, готовым вцепиться мне в глаза. При том, что я объективно сильнее. Она даже не пытается задуматься о собственном поражении или слабости. Забавно".
  - Мы едем не в больницу, - медленно ответил он.
  Саша прильнула лицом к стеклу, мимо промелькнул указатель на Москву. Выходит, Кристиан не лгал.
  - Куда вы меня везете? - спросила она уже более ровным голосом, но всё с той же хриплой грубостью.
  Фишер, казалось, взвешивал каждое слово:
  - Туда, где вам не навредят.
  Скептический взгляд выразил сомнение в правдивости сказанного.
  Детектив вежливо спросил:
  - Как самочувствие?
  Она молчала.
  - Температуры нет?
  Она неожиданно стала рассматривать свои ладони, голос зазвучал тише, он дрожал:
  - Вы же осознаете, как странно выглядят сейчас ваши вопросы.
  Когда Фишер улыбнулся, девушка в ответ нахмурилась с еще более подчеркнутой неприязненностью.
  - Вообще-то, я способен передумать и повернуть в больницу. Если вы умудритесь выпрыгнуть, я вас поймаю. Могу и руку сломать.
  Саша молчала, не изменив ни лица, ни позы. Она и не подумала укрыться пледом, хотя ее тело дрожало от озноба.
  - Похоже, у вас серьезная проблема с пониманием людской натуры. Иначе вы бы знали, что угрожать мне сейчас не стоит.
  - Почему?
  - Вы сидите в машине с неадекватным, ненавидящим вас человеком, которому нечего терять.
  - Мне приходилось бывать в таких ситуациях. Кстати, у вас синдром Аспергера? - бестактно поинтересовался Кристиан. - И это не единственное отклонение, если принимать во внимание психоэмоциональную чувствительность.
  Некоторое время Саша молчала, а потом выронила с досадливой серьезностью:
  - Почему вы выбрали своей жертвой именно меня?
  - Правда не догадались?
  - Допустим, я неплохой профайлер. Допустим, я сразу поняла, что вы конченный отморозок, ну и? Вы могли бы просто попытаться договориться.
  - Этого не достаточно для моей цели, - он вздохнул почти вынужденно, колеблясь с ответом. - Мне нужен не работник, а солдат, и данный фактор проверяется исключительно в боевых условиях.
  - Выражайтесь яснее.
  - Нет. Вам придется понять и принять самостоятельно. На собственной шкуре.
  Кристиан пристально воззрился на непроницаемое лицо девицы с застывшей мимикой.
  
   А если ты всё-таки не пройдешь третий этап проверки, придется что-нибудь с тобой сделать. Но ты ведь догадываешься об этом? Если бы ты сразу согласилась на меня работать, наплевав на свои принципы, я бы и тогда тебя уничтожил. Ты выбрала больницу - первый тест пройден. Ты попыталась сбежать, а не согласилась терпеть происходящее - второй этап пройден.
   Теперь третий.
   Знаешь, я уверен, ты сдашь его. И это заставляет меня ликовать. Если бы ты знала, как смешна сейчас твоя глупая гримаса презрения.
  
  - Вы не вернете меня в больницу, - не глядя на него, произнесла Саша.
  Кристиан молчал.
  - Хорошо, я отвечу, - добавила она, несмотря на это. - Вам отвратительны клетки до такой степени, что наплевать, кого именно из них освобождать. И если бы я не сбежала из больницы, вы бы не выдержали бы. Может, убили бы... не знаю. Но вы считали, что отправить меня в клетку было необходимым шагом. Он не доставил вам удовольствия.
  Пришел черед детективу хмуриться. Саша пожала плечами, будто снова услышала вопрос:
  - Всё дело в музыке.
  Фишер немедленно отреагировал:
  - Это не может являться непреложным, указывающим фактом. Вероятно, ее сюда поставила моя девушка.
  - Нет у вас девушки, - фыркнула она, хмурясь. - Вы никому не позволили бы менять что-либо в вашем личном пространстве. И я не акцентирую внимание на фактах.
  Лицо Кристиана вновь скривилось в его привычной гримасе жесткого презрения и насмешки:
  - На что опираться, если не на конкретику действительности?
  Саша закатила большие глаза и медленно, таинственно выговорила, выводя его из себя:
  - Наверное, это непросто понять существу с отрицательным числом в значении эмоционального интеллекта, - после чего прибавила самодовольно: - Внезапно выяснилось, что гуманитарии сложнее, чем кажутся. Здравствуй, жестокая реальность, да, Кристиан? Кстати, я не аутистка.
  Она устала, но злобный, лихорадочный блеск в глазах откровенно демонстрировал внутреннюю силу и решимость.
  - Аутизм не обязательно может быть тяжелой формы.
  Она печально улыбнулась, обнаружив ямочку на скуластом, широком лице и ряд ровных, красивых зубов.
  Когда небо перестало крошиться на город сединой мертвого снега, и стих свирепый, словно припадочный, ветер, машина въехала во двор многоэтажного дома на Давыдковской улице. Им являлась одна из тех редких построек, на крышах которых стояли башни, и это делало в совокупности архитектурные черты здания более таинственным в снежную, глухую ночь.
  Широкие лестничные пролеты в противовес общему опрятному силуэту дома оказались совсем не сказочными, а просто пустынными и неуютно стерильными.
  
   Шрамы - какая-то манипуляция над внешней средой. Она проницательна, но я не могу уловить логику ее размышлений. За что мне нравятся сумасшедшие - никогда не знаешь, как проявит себя их способность излишне откровенно воспринимать мир.
  
  Саша передвигалась за Кристианом не без труда - разбитые о лед и асфальт ноги едва ворочались, выполняя свою функцию. В крохотной кабине лифта, оснащенной зеркалом, оказалось слишком светло, но эти двое не стремились смотреть друг на друга. Девушка неподвижно стояла, сцепив пальцы домиком и скрестив ноги, опираясь на стену и съежившись. Ее лицо ничего не обнаруживало, кроме самой неспособности изображать эмоции.
  Саша с внезапным страхом дернулась в сторону от Кристиана, когда он помог ей опереться на себя, едва гостья покачнулась.
  На двери квартиры значились серебристые символы "97" и надпись внизу на зеленой, прибитой гвоздями, табличке: "Перекресток-D".
  Девушка прочитала вывеску, озадаченно перевела взгляд на Кристиана, но промолчала.
  В пустой, аккуратной прихожей она обняла себя руками и осталась стоять на пороге, не сходя с темного, колючего прямоугольника коврика. Жмурясь от света, смотрела вниз, будто ее полуголой втащили на сцену.
  - Нет никакого смысла бояться, - бесстрастно произнес Кристиан и уточнил: - Тебе неприятны прикосновения?
  Девушка окончательно вжалась в стенку и мельком посмотрела на ключ, висевший на гвоздике рядом. То, что он перешел на ты, оборвало между ними хрупкую грань неприкосновенности части личного пространства, и это заставило Сашу сердито посмотреть на детектива.
  - Да, любые, - с нажимом произнесла она.
  - Случай насилия в раннем возрасте? - та же холодная флегматичность в голосе обожгла тревогой. Что-то не так.
  Саша метнула в него колючий взгляд:
  - Это связано с тем, что я больна.
  - Да, вероятно, ты хочешь так думать, - согласился Кристиан с явным сомнением в голосе и продолжил: - Где училась?
  Она молчала.
  - Значит, начиталась умных книжек по психологии?
  Никакой реакции.
  В квартире безукоризненно чисто. Минимум мебели и предметов, идеально сочетающихся по цветам, составляли обстановку. Возникало впечатление, что ты находишься на страницах журнала о ремонте и дизайне помещений.
  Кристиан кивнул в сторону одной из пяти пар одинаковых, серых домашних тапочек:
  - Надевай. Ванная прямо перед тобой по коридору. Не закрывайся.
  Саша не изменила своей позы и говорила, опустив голову:
  - Почему я здесь?
  - Твоя гипотеза? - в мягкости его голоса было нечто неправильное...
  - На ум ничего хорошего не приходит.
  - Прекрасно, - улыбнулся он, наблюдая за ее страхом и неторопливо выговаривая слова. - Можешь попробовать от меня сбежать. Если получится. Скорее всего, замерзнешь насмерть. Синоптики обещают сильный мороз.
  Было совершенно ясно, что попусту угрожать он не привык. Да и, вообще, не запугивает, а перечисляет очевидные факты, и Саше это, разумеется, не понравилось.
  - Ты не понял, - от страха в ее хищно обострившихся чертах не осталось и следа. - Меня нельзя запугать угрозами и заставить подчиниться. Ты уничтожил мою жизнь, мне нечего терять. Или интересно, как я поведу себя? Очень просто. Я действительно сбегу так или иначе, - при этом продолжала стоять на пороге.
  - Думаю, ты сможешь размышлять более адекватно, когда придешь в себя, - сделав паузу, интерпретировал сказанное Кристиан. Саша переглянулась с Фишером, и сумела выхватить наитием из этой непробиваемой мимики легкую заинтересованность.
  Перестав обращать на свою гостью внимание, он снял пальто и вытащил из темного чехла ноутбук. Действуя на автомате, поставил чайник на плиту, включил компьютер и расстегнул две пуговицы на черной рубашке.
  Саша, подумав, приняла какое-то решение, что отразилось в неожиданно возникшем спокойствии взгляда, дикой мышкой перебежала в сторону ванной комнаты.
  Пока кипятилась вода, Кристиан внимательно смотрел в монитор. Материалы по делу уже пришли на почту.
  "...гениталии убитого частично обнаружились в его пищеводе и желудке. Судя по их состоянию, были проглочены за несколько часов до смерти. Убийца заставила жертву смотреть на себя в зеркало при этом".
  "Длина ладони преступника - восемнадцать с половиной сантиметров".
  "Одежда убитого аккуратно сложена у кровати".
  - Она педантична, ее ярость хладнокровна, и всё-таки девушка взяла из вещей телефон, оставив нам сообщение, положила его в самый центр стола, - бормотал Кристиан, постукивая по своим губам кончиком шариковой ручки. Блокнот лежал рядом.
  Чайник с щелчком выключился, испуская вверх, как долгий выдох, теплую струю пара из носика, и Кристиан, почти не глядя, кинул в кружку полторы ложки заварного кофе. Он добавил туда кипяток и, подумав, мускатный орех.
  Через некоторое время он заметил, что вода в ванной не шумит уже давно, а гостья не появляется. Он отставил в сторону кружку с кофе, и пошел в свой кабинет. Увидев за занавеской тонкий силуэт девушки, медленно встал у стены с прохладной, самодовольной улыбкой.
  - Представляю, с каким разочарованием ты обнаружила, что в ванной нет ничего острого, - на лице Саши отразилась глубокая досада от высокомерного голоса, выводящего из себя и самых терпеливых. Девушка медленно повернулась к нему, выглядывая из-за занавески.
  Кристиан вытащил из кармана крохотный ключик и подбросил его в ладони:
  - Полагаю, ты думала, как пробраться на балкон.
  - Я всё равно опять убегу, - произнесла она тихо, но с уверенной и спокойной расстановкой.
  Кристиан улыбнулся снова снисходительно, кивнул каким-то своим мыслям и, глядя в сторону, заметил:
  - Спать в наручниках очень неудобно. Я прикую тебя, если ты попробуешь еще раз.
  - Ты можешь рискнуть, - хрипло отрезала она.
  Он мотнул головой в сторону кухни:
  - Тебе нравится кофе?
  - Какая разница?
  - Вежливость. Ты в первый раз в агентстве, и я предлагаю тебе кофе.
  - Чертов ты психопат...
  - Намерена продолжить детскую истерику, оставайся здесь. А если всё же хочешь кофе, идем на кухню, - он спокойно повернулся к ней спиной. Саша уже успела заметить, что он не расстается с оружием на поясе. Но она смотрела на него без опаски. С завистью.
  
   Я не привык к тем, кто в каждый момент ждет битвы. Людей, утверждающих, что им нечего терять, много, но это почти всегда бахвальство... На самом деле, человеку, у которого всё в порядке, есть что упускать. Именно - их порядок. Он неизменно внешний и никогда - внутренний. Не ведающий страха лишений - или практически всё потерял с минимальной возможностью приобретения или просветлен. Говорят, бывают и такие, сам не встречал.
  
  В кухне Саша, словно кошка, села на стул, поджав под себя ноги. В ней чувствовалось стремление всюду занять минимальную площадь в пространстве. Она смотрела на черную луну в кофейной чашке, и взгляд этот маскировал напряженную работу мысли.
  В тишине Кристиан продолжал переключать фотографии с одной на другую, щелчки мыши казались оглушительно громкими, они отсчитывали время до некоего важного момента...
  Неожиданно гостья отошла от стола, кружка выскользнула у нее из рук. Саша живо схватила острый кусок керамики и без колебаний прижала к своему горлу. Глаза, как ни странно, ясные и серьезные. Взгляд экзальтированного мученика - он не взбешен, не во власти эмоций. Саша казалась собранной и владеющей собой, если бы не тревожный блеск глаз.
  - Ты дурак, и ничего не смыслишь в людях. Не всех можно запугать и не все поддаются контролю, - странно безмятежным тоном произнесла она, беря ответственность за спокойствие того, перед кем совершает суицид. - Не вздумай меня удерживать.
  - Ты мою кружку разбила. Она мне нравилась, - нахмурился детектив, с сожалением рассматривая осколки, и перевел взгляд на девушку. - Ты не станешь резать себе горло.
  Саша пробормотала, принимая вызов с совершенно ничего не выражающими, кроме решимости, глазами:
  - И мне плевать, что ты сделаешь с моим телом.
  
   Я действительно не привык к несчастным безумцам, внутренне свободным от каких бы то ни было условностей.
   Большинство во все времена что-то пугает, и чаще это нечто мизерабельное: пропажа денег, дома, спортивной машины. Со смертью близкого человека бывает проще справиться, потому что для многих она не несет столько последствий, как сгоревший дом. Люди отрицают подобные уличения, и это похоже на непризнание фаллических символов в своем сне или утаивание позорных, вредных привычек.
   Ее лишили всего, и свобода с отчаянием последней степени прорвалась сквозь каждую пору ее кожи во внешний мир. На целую секунду она заставила меня любоваться этим стихийным движением доведенного до ручки эго.
  
  Кристиан медленно встал со стула, не отрывая острия внимания во взоре от руки Саши у ее горла. А потом на темно-серый кафель с шумом брызнула ярко-алая струя крови.
  Александра улыбалась. В этот момент любой другой человек понял бы, как ужасно связываться с сумасшедшими.
  Кристиан подхватил падающую девушку, удивившись ее ненормальной легкости. Он вытащил тонкий, тканевый ремешок из ее халата и очень быстро перетянул место порванной раны.
  В глазах Саши мерцающими бликами мелькнула паника. Девушка шевелила губами, и он предположил, что это попытка сказать "помогите", но услышал:
  - Прекрати...
  После того, как человек перерезал себе горло, у спасателя счет идет на секунды и их доли. Шанс удачного спасения самоубийцы - невероятно мал, при условии, что порез достаточно силен и сделан правильно, а это чрезвычайно сложно. Увы, гостья постаралась на совесть и, скорее всего, заранее тренировалась.
  Кристиан вытащил с полки кухонного шкафа довольно большой, металлический чемоданчик аптечки, закатал рукава. Он собирался задержать кровотечение и убедиться, что нет повреждений трахеи. Но дышала безумная гостья нормально. Колотый порез возник от удара моментально, однако он не имел должной силы - видимо, Саша совсем ослабла, что и спасло ее, по большей части.
  - Не шевели головой, - приказал Кристиан, не обнаружив и тени волнения.
  Девица смотрела на своего спасателя с ужасом.
  Детектив достал с полки, где у нормальных людей хранится кухонная утварь, какой-то белый, пластиковый чемоданчик и прокомментировал:
  - Я сделаю тебе укол гемостатика. Немного повысит свертываемость крови.
  Переворачивать девушку было нельзя, пришлось вводить лекарство вену на руке.
  Страх в лице Саши быстро перерастал в отрешенность. Она опустила веки.
  - Рано или поздно это бы произошло, - безжалостно отсекал Кристиан. - Если только ты не стала бы мной. Даже без меня тебя бы заперли и никогда не выпустили, чтобы ты не могла вмешиваться в покой и благосостояние граждан, населяющий этот замечательный город, полный образованных и хорошо замаскированных психов. Никакой свободы воли и личности таким, как ты, не положено и никогда этот мир тебя не примет. Но я научу, как схватить этот мир за горло и заставить его проглатывать всё, что скажешь. Ты прошла третье испытание. Поздравляю, - он улыбнулся ей.
  Не открывая глаз, она зашевелила губами, и получилось хриплое, но полное сдержанного огня, упорства:
  - Я всё равно однажды снова убегу. Я у-бе-гу... Чего бы это ни стоило.
  Кристиан понимал теперь точно - ни рамки морали, ни оковы законности или шаткие нормы поведения не остановят ее, если что-то пришло ей в голову.
  Он ничего не ответил на это, а только с задумчивостью удерживал на себе ее звериный, нечеловеческий взор, будто читая что-то, одному ему ясное, не пугаясь, не злясь, а внимательно и глубоко впитывая невербальную, жизненно важную информацию. Он ощутил, как она перетекла ему в мозг неизвестным вирусом. Показалось, что земля на секунду остановилась, а затем пошла вновь, отсчитывая первые мгновения своего рождения.
  - Скоро ты почувствуешь сонливость, - неторопливо обронил он, наконец. - Я надену на твою шею фиксирующий воротник.
  Опасная сумасшедшая вновь закрыла глаза с намерением более пока не открывать их.
  Когда Фишер аккуратно перенес девушку в спальню, она и не думала сопротивляться, замороженная невиданной хладнокровностью своего случайного и очень странного мучителя.
  Кристиан приковал ее запястье наручником к спинке кровати.
  - Посмотрим, насколько тебя хватит, - пробормотал он флегматично и вышел.
  
  "...конкретно смерть наступила от удушья. Жертва подавилась в процессе проглатывания части собственных частей тела".
  "На сотовом обнаружено не отправленное сообщение. Оно адресовано криминалистам убийцей".
  Фишер внимательно посмотрел на сфотографированный экран телефона:
  "У убитого выродка нет родных и будущего, кроме того, где он продолжал бы творить зло. Не ищите меня, у вас и так много нераскрытых дел. Я сама никогда себя не прощу и не подниму руки на человека".
  Что-то во всём этом казалось Кристиану не стыкующимся друг с другом до болезненного ощущения в голове.
  Он встал и аккуратно вытер с кафеля кровь, тщательно прополоскал в раковине тряпку. Затем вернулся в комнату, где расположилась Саша. Это помещение спальней не являлось. Кровать, кресло и шкаф, расставленные без ковра, не скрывали пустоты пространства, а подчеркивали ее. Убедившись в том, что наручник на месте, а рана не открылась, он расположился в кресле подле кровати, поставил на табуретку перед собой компьютер и, закинув руки за голову, начал заново всматриваться в фото.
  Кристиан закрыл глаза, замедлил свое дыхание. В темноте сознания перед ним вспыхнула пирамида, разделенная на семь этажей разного цвета - от красного внизу до фиолетового вверху. Она приближалась до тех пор, пока не стала огромной, и Кристиан не оказался внутри коридора этажа, освещенными желтыми, лампочными гирляндами, лианами опутывающими стены и потолок.
   - Кто ты?
  В полной тишине он, спустя несколько секунд, услышал цокот каблуков - так постукивают туфли на тонких и высоких шпильках. Затем девушка ступает на ковер, и вновь становится неправильно тихо. Кристиан вслушивается, потому что за завесой лживого молчания скрыт ответ.
  - Это экшен, представление для зрителя, - шептал он, внимая аромату тонких, нежных духов, имеющих в своей основе белую розу. - Всё убийство по времени тянется около часа. Девушка явилась к нему на закате, а вышла лишь поздней ночью. Что же она делала весь остальной срок пребывания?
  
  
***
  
  Подъем в больнице для отверженных рамками того, каким должен быть нормальный человек, начинался в семь. Сначала Саша вместе с другими в отделении получала лекарства. Потом несколько минут на то, чтобы заправить койку и пойти на завтрак. Душевые кабинки не закрываются, туалет тоже, справлять нужду и приводить себя в порядок можно исключительно под присмотром - не только медсестер, но и любознательных больных. Обязательное омовение каждую неделю, но на это обычно не обращали внимания.
  И никогда Александра не оставалась одна. Нигде. Ни в палате, ни в коридоре, ни в туалете. Просыпаться раньше всех можно, но не слишком рано. Не заснуть нельзя, и если кто-то не спит - его просто обкалывали успокоительным.
  Развивающие игры и трудотерапия, как в Советском Союзе - описание их висит на красной табличке в коридоре первого этажа. На самом деле, под этим крылась уборка во дворе. Обычно ей радовались - любой тяжелой работе, потому что это значило хоть какой-то выход на улицу. Зимой расчищали снег, мыли палаты, особо провинившиеся драили туалеты под присмотром дежурных.
  Перед обедом - сорок минут свободного времени. Затем запихивание в себя пищи, таблетки. Александра поняла, что если быть вежливой, помогать санитаркам и не ругаться, то с тобой обращаться будут немного иначе. Но это только в ее отделении. В первом никому не разрешалось гулять по коридорам, сидеть можно лишь на одном месте, лежать нельзя. Ты ничего не делаешь, и всё время проходит в компании тяжелобольных - либо связанных, либо представляющих из себя пародию на человека - с выпученными глазами, бессмысленно поднятыми бровями. Они пытались есть друг друга, несли околесицу, бились головой об стены и мочились прямо в палатах. Окна не открывали никогда, убираться заставляли больных.
  Александра быстро перестала повторять себе, что так не бывает. Одна из лояльных медсестер объяснила:
  - Финансирование везде разное. Руководство тоже. Даже если сюда и приходят изначально помогать, то годами среди этого всего поневоле очерствеешь. И убивали тут и калеками сестричек оставляли. Знаешь, как страшно сначала работать? Помню, в свое первое дежурство ложусь спать в коридорчике на диване. Просыпаюсь от того, что на меня лег голый старик и пытался облизать щеку. Мы не спим, платят нам копейки, и роста карьерного, считай, никакого. А психи заботу, само собой, не ценят, вот, наверное, работники и черствеют.
  Но это была медсестра из третьего отделения. Про первое она сказала:
  - Ой, я туда не хожу. Ад кромешный, что есть, то есть. Ты не серди врачей, а то мигом туда попадешь. Оттуда годами не выходят, там и избивают больных и что только не делают. Ну, да... понимаешь, сюда ведь никто не идет работать, поэтому в первое отделение нанимают, ну... - она замялась почему-то стыдливо, - всяких разных.
  - Но ведь так всё не может быть, - прошептала Саша, хватаясь за голову. - Мы же в паре километров от Москвы.
  - А это, милая моя, уже много. Ты возьми хотя бы любую больницу на крайней ветке метро. Прогуляйся-ка по Марьиной роще часиков эдак в одиннадцать вечера. Чем дальше от центра, тем хуже.
  Отбой в девять часов после просмотра повторяющихся мультиков, основной их чертой является полное отсутствие логики и смысла.
  Больные второго отделения - "овощи" не пригодные работать, неадекватные, не умеющие за себя постоять, старики. У них нет особенного расписания, и они почти не покидали вонючих, грязных коридоров, гуляли только по ним призраками разума, рабами системы тотального контроля. Ходячая иллюстрация душ в царстве под надзором Аида.
  Первое отделение, самое страшное, там агрессивные. Какое-то время именно среди них лежала Саша и выкарабкалась большим чудом собственного самообладания. Если здесь изнасилуют девушку, ни одна разумная душа не узнает и не поможет. Врач запросто сочтет слова больной за бред... И докажет это элементарно, если потребуется. Если пациента покалечат - та же история.
  
  Впервые за десять месяцев Саша проснулась после рассвета, и это напугало ее непривычностью, неправильностью, нереальностью. Она инстинктивно задержала дыхание, сердце забилось быстрее, взгляд метался по сторонам, не находя ничего знакомого. Нещадно болела и чесалась шея, а еще - рука в области запястья, стягиваемого наручником. В комнату сквозь плотные занавески лениво просачивался дневной свет. Вместо гробовой, нездоровой тишины огромной больницы - гудящее, многоголосное пение проснувшегося города. Она ощущала жизнь в этом звучании. Недоступную ей, запретную, сладкую. Слух жадно тянулся к ней.
  Кристиан дремал, откинувшись на спинку кресла и запрокинув голову к потолку. Он виделся мертвым, неподвижным, как манекен - бледная кожа, губы светлого оттенка сжаты, лицо серьезно даже во сне.
  Саша не шевелилась, тайком впитывая драгоценные мгновения покоя.
  Слегка освоившись в этом полузабытом для нее состоянии, она стала думать, как ей сбежать. Рассудок работал непоследовательно, но быстро.
  "Ему важна моя сохранность, значит, лишний раз калечить не станет, но рисковать не стоит. У него пистолет на поясе, и я смогу дотянуться, просто нужно действовать тихо - это два. Больше выходов нет".
  От самой мысли, что она спала в одном помещении с ним, сердце тошнило адреналином. До высылки в мир безумных социофобия почти не мешала ей существовать, но пока ее "лечили", патология развернулась до огромных, страшных масштабов, доводя до панических атак и обмороков.
  Она осторожно дотронулась до ремешка, пуговицы чехла, а затем перевела взгляд в лицо спящего Кристиана, отвела руку и легла обратно, глядя на него с напряженным вниманием.
  - Любопытно, - он открыл глаза, - почему ты не стала забирать оружие? Возможно, я бы не препятствовал.
  "Он меня анализирует?"
  - Чувствовала, что ты наблюдаешь.
  - Чувствовала?
  - Интуиция. Не пытайся понять - это слово слишком сложное и не поместится в твой бытовой словарь.
  - Ты знаешь, почему я позволяю тебе оскорблять меня?
  Она медленно закрыла и открыла глаза, Кристиан произнес:
  - Тявкать - это всё, на что способен бессильный физически и умственно человек. Но от тебя подобное звучит нелепо, ведь ты не дура. Поскорее бы надоело. Я уже давно не применял к женщинам насилия.
  - Да, наплевать, - с искренней злостью прошипела она. - Абсолютно всё, что ты говоришь, не имеет значения после того, что ты сделал. Я не желаю иметь с тобой ничего общего.
  - У тебя нет выбора.
  - Что помешает мне закончить начатое вчера?
  - Я. Люблю самоубийц, с ними не скучно. Никогда не знаешь, что они вытворят в ту или иную секунду. Я не встречал людей с более развитой смекалкой. Даже у наркоманов нет столь фантастической изворотливости. Ты не умрешь, я не позволю. И не сбежишь. Но если ты осознаешь положение адекватно, у тебя появится шанс на свободу.
  - Тогда буду просто сидеть и молчать.
  - Надолго выдержки не хватит. Месяца на три - самый максимум. К тому же придется терпеть мои прикосновения, мне нужно будет мыть тебя и водить в туалет. Впрочем, к таким вещам ты должна была привыкнуть, - он посмотрел в потолок. - Не бойся, я буду бережен.
  Она побледнела, затравленно глядя перед собой.
  - У меня есть задача, Александра. И подзадачи. Я спасаю людей, но я недостаточно эффективен, и мне требуется помощь профайлера. Всякий и даже очень хороший не подойдет. необходим особый склад нервной системы. Твой. Если я прав, и ты пройдешь испытание, конечно.
  - Но это не всё, - вскипела Саша.
  - Да, мне требуется, чтобы профайлер стал солдатом и инструментом, положил свою жизнь на это дело и находился в моём агентстве, всё верно.
  - Что помешает тебе использовать меня с другими целями? Как куклу?
  - Это не выгодно. Мой инструмент должен быть в рабочем состоянии и исправен. Следовательно, тебе нужно высыпаться, совершенствоваться, нормально питаться и уделять себе время.
  - Ты болен гораздо сильнее, чем я думала.
  - Я здоров, - поправил Кристиан. - Всё услышанное кажется бредом только потому, что ты не знаешь моих целей. Но и не нужно, крепче спать будешь. На данный момент я собираюсь объяснить, что если выбор у тебя и есть, то небольшой. Ты можешь, пусть и со мной, но всё же приносить пользу, жить и работать. Или пойти против меня, в конечном счете изводя себя долгой и мучительной смертью. Твой подвиг воли при этом не будет иметь никакого смысла. Ни малейшего. Я разочаруюсь. Александра, - он вздохнул, качая головой, - поверь, тебе лучше меня не разочаровывать. Пока ты мне нужна, ты в безопасности. Сейчас я задам вопрос. Если ответишь верно, я сниму наручники. Если попытаешься бежать, я снижу градус доверия, и около месяца ты будешь прикована к этой комнате цепью. Ты не животное. Я не хочу рассматривать твою личность под столь унизительным углом. И мне не нравится сажать людей в клетку. Не вынуждай меня, хорошо?
  - Что за вопрос? - она заставила себя спросить как можно более спокойно.
  - Сейчас я сниму наручники, мы позавтракаем, и тебя ждет экзамен. Ты будешь от меня убегать?
  - Экзамен, я так понимаю, не по математике... - с настороженным недовольством предположила Саша, инстинктивно подавшись от него назад.
  - Лучше ответь.
  - Хорошо, - медленно произнесла Александра. - Не сбегу.
  - У тебя появился базовый уровень моего доверия, - Кристиан снял наручник, но встала девушка сама, выдерживая с детективом максимально возможную дистанцию.
  - Никаких подсказок и подготовок, - он вытащил из шкафа джинсы и рубашку. - Переоденься, когда выйдешь из ванной.
  - И мне даже сейчас нельзя тебя ослушаться?
  Детектив безразлично пожал плечами:
  - Дело твое, но постарайся надевать одежду хотя бы на улицу. Мне всё равно, как ты будешь выглядеть. На данный момент важен твой мозг. Точнее, некоторые его особенности.
  Он вышел.
  Саша холодно смотрела на одежду, медленно повернулась в сторону окна. Она сжала голову обеими руками, закрыла глаза.
  "Главное, сохранять спокойствие. Он конченный психопат редкого типа, да еще и со связями. Я должна сначала втереться ему в доверие. Конечно, пройдет какое-то время, но выбора нет. Продержусь день и посмотрю, что за экзамен этот ненормальный для меня придумал", - лицо ее застыло в маске решительности.
  
  Саша опустила ноги в теплую воду ванной и долго, не шевелясь, сидела, закрыв лицо руками. Даже пока слезы неторопливо бороздили неподвижные щеки, она не переставала думать. Без жалости, со злостью, без сожалений, но с четким пониманием собственного эгоизма, не оправдывая себя и не колеблясь, она хотела уйти из жизни. Девушка была уверена, что больница, в которую ее отправили, предназначалась для психологического уничтожения. Внутренняя война вымотала ее, Александра устала, ее жизнь разрушена, и она не намеревалась быть куклой избалованного сумасшедшего, каким видела Кристиана.
  Она взглянула на свои тонкие, дрожащие ладони, куда падали мутные капельки, как смотрят на диковинную вещь. Взор затравленного, безумного зверя, зрачки, словно точки.
  Воспоминания догнали ее разум, стоило только перестать мыслить хотя бы на секунду...
  Она умела лгать, и ничего кроме. Поэтому ей удалось избежать насилия в больнице - исцарапала себе лицо, не мылась месяцами и придерживалась максимально отталкивающей линии поведения, даже будучи в одиночестве, не выходя из страшной роли. Она сделалась отвратительной.
  С тех пор, как ее перевели в третье отделение, появилась возможность ненадолго снимать маску, жадно глотая воздух здравого смысла - разве что спозаранку с книгой из библиотеки. В коридорах тогда было еще темно, и она читала с большим трудом.
  Манипуляция, лицемерие и игры теперь для нее естественны, как дыхание или ходьба. Сначала настоящая личность просто спала под коконом неискренности. Затем впала в кому, пока, наконец, от нее на поверхности не осталась только ярость и страстное желание всё прекратить...
  За стенами государственного учреждения для душевнобольных жил иной мир - страшная страна чудес, где самый невозможный кошмар станет реальностью. Где слышны крики, и ты не знаешь - это у кого-то приступ или санитары пытаются "утихомирить" сорвавшийся с цепи рассудок буйного. Или, может, очередной девушке сегодня не повезло.
  Но Саша сделала себя глухой и безжалостной, чтобы выжить.
  Больные нападали друг на друга, как дикие звери и хладнокровные убийцы - никогда не знаешь, у кого и что на уме. Опасных пациентов далеко не всегда обездвиживали, и на их этаже часто случались драки.
  Саша сделала себя самой дикой из всех, самой гадкой. Превратилась в животное, которое безопаснее для больных и санитаров держать на самых сильных препаратах в одиночке.
  - Какие статьи? Какие репортажи, о чем ты говоришь? Все знают, что у нас творится, - отмахивалась соседка Саши в третьем отделении, сама бывший врач. - Фотографировали нас, видео снимали, мы и голодовки устраивали. Всем плевать. Мы же психи, чего с нас взять. В этой стране нет такой профессии - лечить безумных, я тебе, как медик с образованием говорю. У нас исцеляют палочными ударами, голодом и тяжелым трудом, - она лихо загибала пальцы. - До сих пор - отсталые - верят, что эдак можно человека вылечить. Поэтому, девонька, если ты сюда зачем-то здоровой попала, значит, навсегда. Родных нет, говоришь?
  - Нет, - хрипло солгала Саша на всякий случай.
  - Ну, понятно всё, - протянула она со знанием дела и скорбной насмешкой. - А друзья есть? Хотя... - цокнула, качая головой, и от этого жеста, полного безнадежности, у Саши внутри скрутился тяжелый узел. Он не развязывался долгое, долгое время.
  На другую ночь она проснулась от ругани санитаров. Третья соседка по палате перегрызла себе вены. Неудачно. Врачи выбили ей все зубы, насколько было ясно по характерному треску, когда девушку стукнули челюстью о стену. Саша помнила, как досталось и ей, едва она бросилась выручать несчастную. Ей "повезло", ее просто скрутили и напичкали снотворным, так что сутки она валялась в тяжелом забытьи - мучительном и болезненном.
  Призраки прожитых месяцев в этой больнице заставляли ее сжиматься, словно кобру, готовую каждую секунду выпустить из недр души стихийную злобу.
  Она посмотрела на воду под ногами, обняла себя руками, закрыла глаза, вжимая голову в плечи, изо всех сил впитывая тишину: "Еще несколько минут одиночества и покоя".
  Саша не смогла вымыть волосы из-за фиксирующего воротника, а чтобы снять свою рубашку, пришлось ее порвать, но она сделала это с большим наслаждением.
  От одежды Кристиана отдавало его духами. Подобным образом может пахнуть ухаживающий за собой, благовоспитанный человек. Этот запах не шел откровенному безумию детектива - так она подумала.
  Саша вышла из ванной с сожалением, и скрещивала руки, сутулилась, чтобы сквозь тонкую ткань не выделялась небольшая грудь. Пахло кофе и блинчиками, слышался торопливый звук нажимаемых клавиш. Невозможно чуждая атмосфера пугала.
  Она настороженно заглянула в кухню. Кристиан что-то печатал. Бросив на нее пустой взгляд, он отметил:
  - Пока сойдет, - имея в виду ее одежду. - Садись за компьютер.
  "Точно. Какой-то дурацкий экзамен...".
  Она, беспокойно оглядываясь, спросила:
  - Зачем?
  - Скоро поймешь, - с этими словами он повернулся и продолжил жарить блинчики.
  Саша неуверенно подвинула к себе ноутбук. Весь монитор занимала фотография с места преступления. Не оборачиваясь, Кристиан сказал:
  - Можешь размышлять вслух.
  Саша в силу своего опыта и фантазии ожидала чего угодно. Что он окажется маньяком, извращенцем, избалованным меценатом. Когда он сказал про спасение чьих-то жизней, она уже ему не верила и воспринимала сказанное, как один большой клубок символов его ненормального рассудка. Меньше всего она ожидала, что он сообщил ей правду.
  "То есть, только анализ просмотренных фото? Но это не логично. Он спасает людей, и он швырнул меня в психиатрическую клинику. Он заставил помогать ему... До какой степени этому типу важно делать то, что он делает? И что такого в моей голове он увидел?"
  Она ощущала себя запутавшейся, устало потерла свой лоб.
  - Неприятно смотреть? - спокойно спросил Кристиан, заметив неподвижность своей гостьи.
  - И не такое видела, - произнесла Саша холодно и добавила: - Сколько у меня времени на твой... экзамен?
  - Не скажу, - он поставил на стол кружку кофе. Затем расположился перед Сашей, опираясь на подоконник и ненавязчиво наблюдая. Девушка в который раз неожиданно ощутила себя предметом неодушевленным под этим бесстрастным вниманием.
  "Ладно. Если я хочу втереться ему в доверие, придется играть".
  Она смотрела на фото и слышала вопль.
  Ее восприятие устроено немного иначе, чем у других. Саша ненавидела это свойство своего разума, искренне считая патологией... Чувствовать чужую боль, желания, эмоции, находясь среди безумных - стало ее ежедневной пыткой, и ничего светлого она от повышенной эмпатии никогда не видела. Нередко вся лишняя информация сливалась в сознании Саши в крик. И теперь он появился, врезался в уши несмолкаемым звоном, заглушил само время, впился иголочками в сердце, вызывая отчаяние.
  Раньше она не занималась убийствами, только случаями мошенничества практики ради и для себя. Ее знания были беспорядочны и бессистемны, несмотря на пройденные ею курсы. Узнав что-то, она упрямо действовала, как привыкла, встраивая полученную информацию в свой личный алгоритм.
  Саша смотрела на фото глазами убийцы, внимательно оценивая элементы обстановки и характер преступления. Глядя на этот пол, слышала шаги. Глядя на следы издевательства, она чувствовала в собственных ладонях чужую жизнь, мысль...
  Прошло минут пятнадцать, прежде, чем Саша повернулась к Кристиану:
  - Думаю, я поняла его.
  Словно сейчас разговаривала с убийцей.
  - Я слушаю, - произнес детектив, не сводя с нее оценивающего взгляда покупателя.
  Саша чувствовала, как мысли разбегаются и она говорит на выдохе, нервничает, твердит почти наугад. "Мне надо сдать экзамен, чтобы он, возможно, вывел меня на улицу. Потом я подумаю...". Сделалось страшно, но тон голоса звучал небрежно, уверенно.
  - Убийца мужчина, служил в органах. Он очень умело мстит за погибшую мать, сестру, девушку, но его хладнокровность как-то не вяжется с почти горячечным характером убийства. Переоделся ночной бабочкой, не побоялся засветиться на камерах, - она нервно добавила: - Я не знаю, как много мне следует сообщать... Некоторая информация - чистые эмоции, не по существу.
  Кристиан медленно качнул головой. Что-то изменилось в его лице, взгляд сделался острее, и Саше стало совсем не по себе.
  - Продолжай.
  - У него прямая осанка, которую получилось плохо замаскировать даже на каблуках. Он брюнет - люди часто выбирают парики противоположного цвета своему натуральному оттенку волос. В его сообщении фраза "никогда не подниму руку". Так говорят мужчины. Женщина бы сказала "не трону" или "не убью". Поднять руку можно на того, кто меньше и слабее, поэтому мужчины нередко употребляют эти выражения в отношении себя, - Саша не смотрела на Кристиана из инстинктивного страха увидеть на его лице презрение и насмешку.
  - Всегда опираешься на такие ненадежные факторы, как эмоции и речевые обороты. Это рискованно, - равнодушно произнес Кристиан. - И непрофессионально. А обо мне поведаешь?
  Саша агрессивно сдвинула брови, поджала губы, колючий взгляд коснулся лица детектива, скрупулезно его изучая. На сей раз говорила без всякого страха.
  - Люди вокруг тебя считают, что твоя холодность - маска. А сдержанность - это темперамент или следствие какой-то психологической травмы. Но они ошибаются. Родители у тебя замечательные. Настолько, что им удалось вырастить из психопата человека, способного ужиться с собой и миром. Ты безжалостен от рождения и знаешь это, но не стремишься переубеждать людей вокруг. Собственная непохожесть на других тебя не смущает, но ты отдаешь отчет, что не хватает нужного фильтра в восприятии мира, а это невыгодно. Ты, конечно, углубился в психологию, но оказался не слишком силен в ней.
  - Расскажи больше о моих родственниках, - продолжал Кристиан. Он не изменил ни лица, ни своей позы.
  - Родители занимают должности, заставляющие их много общаться с людьми. Возможно, в плане наставничества или опекунства - профессия врача, учителя или военного. Но, скорее... - она задумалась, цепким взглядом изучая лицо Кристиана, - мать преподаватель, а отец военный. Ты думаешь, что в чем-то сильно провинился. Это не совесть. И ты не коришь себя за психопатию. Ты действительно сделал нечто ужасное. Младших родственников нет, хотя, может, был один когда-то и тебя могли попросить за ним присматривать, что положительно отразилось в плане твоего воспитания.
  Кристиан поднял руку и пробормотал уже не холодно, а тихо:
  - Достаточно. Тебя зовут Диана. Ты моя двоюродная сестра, за которой меня попросили присмотреть, пока она проездом в Москве. Сейчас мы позавтракаем, а потом поедем в морг. В этот раз попытка побега будет стоит тебе сломанной руки и полугода жизни. Я не люблю насилие над женщиной, если она сама меня о нём не просит, и очень, - он вздохнул, выделяя это слово, - очень не хочу, чтобы ты вынуждала меня идти на подобные меры. Ты же понимаешь, что я на них пойду, верно? Или требуется доказательство?
  - Нет, я успела убедиться в том, насколько ты...
  - Осторожно, - предупредил он холодно.
  - То, что я этого не произнесу вслух, ни разу не означает, что я не буду так думать.
  - Сколько хочешь. Но мы позже обговорим вопрос нашего устного общения.
  
  Наблюдая за ней, Кристиан заметил ее неуклюжесть, постоянную дрожь в руках. Саша страдала острой формой социофобии, и выглядело это временами жалко. В каждом движении ее тела просачивалось затаенное сомнение, даже если просто брала при ком-то в руку столовый прибор. Она почти никогда не разжимала кулаков, если ладони свободны. В отсутствии надобности лицемерия ее мимика приобретала расслабленность и неподвижность, взгляд выражал постоянный вопрос: "А я точно существую? Вы уверены? А я правильно существую? Никому не мешаю?"
  - Хочу понять, есть ли логика в твоих суждениях. Как ты обнаружила, что у меня нет девушки? - спросил Кристиан, перестав наблюдать за ее мучительно неуклюжими попытками орудовать ножом и вилкой.
  - У парней с динозаврами в голове и садистскими наклонностями обычно не бывает девушек, хотя ты и красивый, согласно общепринятым стандартам, - она презрительно закатила глаза. Однако... - и замолкла, резко сдвинув брови, - ничего. Не спрашивай.
  - Я могу пока позволить тебе словесное недержание в мою сторону. Но когда я задаю вопрос, лучше отвечай, - мягко порекомендовал Кристиан тоном, от которого Саша ощутила противный мороз по коже.
  - Скорее всего, ты инстинктивно привлекаешь людей с характером мазохиста. Из тех, кому нравится связывания, плетки и прочая чепуха. Но тебе нужны совсем другие вещи.
  Кристиан требовательно поинтересовался:
  - Какие?
  - Прекрати, я не дам возможности надо мной издеваться, - глухо и бескомпромиссно пробормотала Саша.
  - Это не издевательства. Это проверка. Скажи. Пожалуйста.
  От "пожалуйста" ей сделалось совсем не по себе. Александра опустила глаза и бросила прохладно, резко:
  - Тебе нравится кровь и эстетика.
  - Неплохо. Конкретнее.
  - Это лишь предположение. Тебе нравится, когда тело девушки полностью чистое. На нём могут быть шрамы. И полное отсутствие волос. Это обезличивает ее. Она должна сохранять неподвижное, спокойное выражение лица, когда ты прикасаешься к ней. Берешь что-то острое и...
  - Замолчи, - негромко произнес Кристиан, не сводивший с нее взора. - Ты красиво размышляешь, Александра. Мне очень нравится. Так дальше и продолжай.
  - Они выживают? - мрачно и требовательно на него глядя, спросила она, стараясь скрыть бессильную ярость. - Эти девушки, сколько бы их ни было... Они выживают после того, что ты с ними делаешь?
  - Ты знаешь всё почти точно, - без тени эмоций ответил он и почему-то посмотрел за окно, - но лишь "почти". Поэтому лучше бы тебе не делать выводов. Можешь читать меня только когда я скажу. Так будет полезнее для твоей безопасности.
  "Ты человек, вообще?" - кажется, выражал ее взгляд.
  
  По дороге в морг заехали к парикмахеру. Псевдо-сестре Кристиана требовалось сменить прическу. Отрезали ее длинные, тонкие и вечно спутанные волосы, сделав стрижку гораздо более аккуратной и строгой. Она преобразила внешность лишь в сторону неузнаваемости, но не красоты - это невозможно с лицом Саши без использования качественной косметики.
  Затем заехали на рынок, она боялась чистых, зеркальных поверхностей, глянцевого блеска пола и ослепительных люстр.
  Торопясь уйти, Саша взяла себе свитер потеплее, шапку и кроссовки, даже не заметив, что они мужские. Это не скромность, а бытовая расчетливость.
  Она шла к машине за Кристианом и оглядывалась, понимая, что сбежать сейчас ничего не стоит. Воспоминание казалось ей в ту секунду физически ощутимым. Воспоминание того, как она читала характер преступника с фотографии. Саша силилась понять, что именно случилось с ней. Яркая вспышка озарила сознание, переключила крохотный рычаг в ее больном естестве, завела давно уснувший механизм...
  Саша стояла перед BMW и смотрела в окно. Возможно, больше случая сбежать не представится. Кристиан, не глядя на нее, что-то просматривал в своем телефоне. Он быстро набирал текстовое сообщение большим пальцем, смотрел в монитор взглядом, в котором читалось: "Я делаю нечто действительно важное". Мелкий снег таял на его шее, неприкрытой шарфом, ветер нещадно трепал светлые волосы, аккуратно, но безыскусственно собранные в хвост, рынок кричал и жил множеством запахов, голосов, и бытие всего и сразу обострилось кончиком копья, вонзившегося в грудь Саши непреложным намерением, осознанием - более важным, чем вся ее жизнь на тот момент.
  Она возненавидела Фишера и не считала необходимым с его стороны прятать ее в клинику на десять месяцев. Он сказал ей: мне нужен солдат, а не работник. Требуется тот, что положит жизнь на помощь Кристиану - этого она делать не собиралась.
  - Ты поймал майского подстрекателя, из-за которого девушки себя убивали? - спросила Саша. В простом вопросе крылся подвох, но Фишер не умел ощущать такие вещи, он ответил, не глядя на девушку и не считая нужным врать:
  - Да. Он убил еще трех. Одной из них было пятнадцать. Я не успел.
  В ту секунду она приняла самостоятельное решение пока не сбегать.
  Таков бич всех неплохих людей - ужасно хотеть стать необходимым, вписаться в общую картину социума, чтобы поддержать ее, даже если втайне они ее ненавидят. И Саша подумала: "Возможно, если бы я тогда помогла ему, то обошлось бы без жертв".
  Она решительно потянула на себя дверь пассажирского сидения и столкнулась взглядом с Кристианом. Саша была готова поклясться, что в ту секунду его глаза смеялись.
  
   Я бы сравнил ее с горгульей с ее угловатостью, вечно склоненной вперед шеей и тощими руками. Наверное, другие люди заметили бы ее красивое сердце. Я же видел в ней фонарик, без которого пришлось бы искать моих чудовищ на ощупь.
   Таких, как она, можно назвать одержимыми ангелами. Их рождение в нашем мире - парадокс от того, что пресловутый механизм адаптации к внешней среде у них искалечен. Всё им не так, всё плохо - жестокое общество, одинокие аборигены, слишком больно чувствовать на себе страдания чужих людей - занятие для них неизбежное, неблагодарное. Ангелы словно постоянно сравнивают этот мир с каким-то другим, мне не понятным. Но там, в их реальности, видимо, всё совсем иначе, и, думаю, я не выжил бы в ней...
  
  Судебно-медицинский морг между небольшим кладбищем и набережной, носящей грустное название Госпитальная, был сразу не заметен с дороги. К нему примыкал корпус, где расположилась лаборатория. Неряшливая, грязная территория двора, требующее ремонта, здание крематория, тонкие осины и клены росли беспорядочно, и в ломаных их ветвях призраками смерти притаились галки - таково последнее пристанище убитых, забытых и истерзанных. Со стороны пропускной будки слышался смех - на холоде согревались горячим чаем в термосе и анекдотами охранники.
  - Привет, Кристиан, - немолодой уже мужчина в ватнике без интереса посмотрел на Сашу и помахал рукой детективу. - Она пришла, ты вовремя.
  Она - то есть, Вера - была лучшим медицинским экспертом в царстве мертвых, талантливым криминалистом и химиком, и Кристиан прекрасно это знал.
  Покалеченный временем и колесами машин, асфальтированный подъезд вел на неопрятную внутреннюю территорию морга, заставленную редкими автомобилями.
  Неприятно звонкий голос Веры разносился по коридору, пока она ругала какого-то нерадивого лаборанта, и это значило, что она не в настроении. Саша на всякий случай спряталась за спину Фишера.
  Увидев Кристиана, она отпустила свою жертву и, недобро сдвинув брови, зашагала к нему навстречу. Заметила подле детектива застывшую незнакомку. Саша улыбнулась вежливо и слегка виновато.
  - Этот тип тащит сюда исключительно тех, кого намерен от себя отвадить, - скептически сообщила Вера вместо приветствия.
  - Моя сестра. Таскается за мной всюду, хочет стать детективом, - сказал Кристиан. - А еще мне нужно взглянуть на труп. Ей тоже.
  Вера едва удостоила девушку вниманием, подчеркивая тот факт, что намерена разбираться с нахальным Фишером:
  - Крис, ты - одно дело, но ей не положено.
  Он сдвинул брови и совершенно точно собирался отрезать что-нибудь в своей раздраженной манере, но Саша неожиданно встала вперед, она легкомысленно и весело улыбнулась, с сожалением взмахнув тонкой рукой в сторону детектива:
  - Ничего страшного, побуду здесь. Кристиан всё равно в меня не верит, - с несчастным видом опустила голову. - Думает, быстро сдамся, потому, что я девушка.
  - Ну, конечно, он же всех умней, - Вера, вскипев, недовольно посмотрела на детектива.
  Кристиан, мельком, но очень внимательно взглянул на Сашу.
  - Я абсолютно в тебя не верю, - подтвердил он с усилием. - Ты рухнешь в обморок, если увидишь труп.
  - Неправда, - устало возразила Саша, будто делая это в пятидесятый раз за день. - Смирись, если я девушка, не значит, что истеричка...
  - А разве не так? - высокомерно процедил Кристиан.
  - Помолчи, - строго цыкнула ему Вера. - Ты, прямо, как мой преподаватель. Тоже думал, что если я единственная девушка на курсе, это значит, можно устроить раздолье для своего шовинизма, за который ему дома достается от властной женушки. Ей разрешается посмотреть на тело, - Вера царственным движением руки сняла с вешалки два медицинских халата и протянула им.
  Проходя мимо нее, Саша кинула на Кристиана презрительный, гордый взгляд. "Даже не думай. Это не ради тебя".
  
   Замечена способность к адаптации, не свойственная аутистам. Сопереживание в ней машинально заставляет ее видеть слабые места в человеке, на которые можно надавить. Она использует свой беспомощный, неказистый облик, большие глаза и мимику, как инструмент манипуляции. Это прецедент или она, в принципе, так себя ведет? Без специального обучения?
  
  В пропитанном холодом и покрытом пожелтевшим, мелким кафелем, помещении страшнее, чем в склепе. Тусклые лампы предсмертно мигали, угрюмый инструментарий и аппаратура походила на части адского механизма. На морозильной камере в углу лежал пакетик из Макдональдса и смятые, резиновые перчатки, сильно воняло хлоркой, а полы блестели - видимо, недавно делали плановую уборку. "Сеня, твои легкие на второй полке снизу, я переложила. Галя", - значилось на желтеньком листочке, на холодильнике. Рядом изрисованный шариковой ручкой резиновый магнит, изображающий Джека-фонаря. С улицы слышен плач. Из коридора - смешки и чьи-то голоса. Паноптикум.
  Саша вместе с Кристианом, прошелестев бахилами, огляделась и ненадолго утратила возможность двигаться из-за внимания, прикованного к вытянутому на столе, ничем не прикрытом теле мужчине.
  Это неконтролируемо - стоит лишь на несколько секунд замереть, сконцентрировавшись на человеке, и вот уже Саша в его шкуре. Теперь, увидев труп, она почувствовала, что ниточка внимания, протянутая между ею и им, неожиданно превратилась в гниющую, ноющую пуповину, и тлетворность невозмутимо проедает в солнечном сплетении дыру. Спектр чувств нагнетался густым фоном, заглушал звуки, всё стало двигаться плавно, будто под водой.
  Кристиан приблизился к телу, сунув руки в карманы, Вера вымолвила:
  - У вашей преступницы немалая физическая сила. В отчете указано, что она, возможно, увлекается БДСМ?
  - Это мужчина. И теперь я вижу больше, - Кристиан сдержанно улыбнулся. - Диана, хочешь взглянуть?
  Когда девушка приблизилась к трупу, ее мимика вновь, как вчера ночью, приобрела странное, окаменелое выражение.
  - Он не хотел убивать, шел против себя, - и поморщилась, словно от ожога: - Это идейная месть. Похоже, убитый был настоящим чудовищем.
  Кристиан поинтересовался, заложив руки за спину и обходя стол:
  - Это я знаю. Почему убийца провел с ним много времени?
  Саша молчала. Потом ответила тихо, продолжая смотреть на труп:
  - Он разговаривал.
  Кристиан заинтересованно прищурился, словно строгий профессор математики на экзамене. Или инквизитор на допросе.
  - Жертва умерла за несколько часов до ухода убийцы. Едва ли он общался с трупом.
  - Тем не менее, он говорил, - дрожащая рука Саши указала на нарисованные слезы, будто это являлось связующим фактом. - Возможно, имел место монолог... Но всё равно странно.
  Детектив переглянулся с девушкой, и та окоченела под его бесстрастным взором.
  - Очаровательно! - и Кристиан, забыв про свою временную помощницу, быстрым шагом вышел из комнаты. Саша, извинившись, словно бы одеревеневшая, проскользнула следом за ним, скомкано попрощалась с Верой на ходу.
  Обернувшись на бледную девушку, Фишер бросил:
  - Продолжай в том же духе, удиви меня.
  Она проигнорировала.
  - Не понимаю, где ты на голом теле подсказки увидел.
  - Конечно, не понимаешь, - Кристиан взял свой мобильный, набирая чей-то номер: - Здравствуй, Дим. Отыщи мне информацию о погибших особях женского пола от десяти до двадцати пяти лет. Их трупы находили на стройках. Возьми последние два года. Да, речь о людях... Не придирайся. Просто помоги мне, если хочешь поймать убийц.
  - Убийц? - нахмурилась Саша, когда Кристиан положил сотовый в карман. - Стройка?
  - Конечно.
  Фишер больше ничего добавлять не пожелал, но любопытство Саши было слишком задето, и она сопроводила свой вопросительный взгляд словами:
  - Как ты это понял?
  Кристиан пожал плечами, процедил:
  - Отстань.
  - Мне просто интересно, вдруг ты угадываешь. Бывают же люди с сильной интуицией.
  На самом деле, он понимал, что Саша бессовестно манипулирует.
  - Ты прекрасно знаешь причину, по которой я столь внимателен к мелочам, - протестующе отрезал Кристиан, обжигая ее взглядом.
  - Неужели не хочется покрасоваться? - издевательски хмыкнула она. - Блесни интеллектом.
  - Ты начинаешь меня раздражать. Я не люблю разговаривать. Уясни это.
  - Если ты не будешь со мной делиться, я не смогу работать в полную силу.
  Это сработало. Кристиан, подумав, заговорил неторопливо, небрежно:
  - Убитый проживал в квартире, соседствуя еще примерно с пятью. Зачастую выходит, что нелегально приехавшим сюда остается снимать не комнату, а койко-место в какой-нибудь недорогой квартире. Помимо него там могут прятаться от пяти человек и больше. Если бы у жертвы имелся свой угол, он пригласил бы ночную бабочку туда.
  На лице Саши хорошо читалось, что она плохо понимает ход мыслей Кристиана и страшно этим недовольна, в связи с чем твердо намерена сыпать на него вопросами, пока не добьется истины.
  - Бетонная пыль содержит в своем составе измельченный песок, - скороговоркой продолжал Фишер. - Чаще всего, он сланцевый, въедается в кожу рук, его проблематично вывести, и на ладонях остается едва заметный, светлый осадок. Вывод: убитый работал на стройке.
  - Почему не на заводе?
  - Ты внимательно изучала фото?
  - Да.
  - Нет, - резко ответил Кристиан. - Иначе бы ты заметила среди вещей убитого лист с расписанием, написанным шариковой ручкой, а так же список улиц. Там везде ведутся строительные работы от одного и того же застройщика. И что-то мне подсказывает, место работы убитый менял часто, так что я попросил Диму проверить все возможные места.
  Саша почувствовала себя глупо, но спокойно пожала плечами:
  - Допустим. Продолжай.
  - Из-за него пострадала девочка, девушка или женщина, а самый лучший способ избавиться от тела в его случае - забетонировать в основании здания. Восемьдесят с небольшим процентов нанимающихся предпочитают жилье рядом с работой. Ты упомянула, что он разговаривал после убийства, но не знала, с кем. Это не монолог. В комнате нет никаких посторонних следов, кроме тех, что оставили туфли на шпильке, но я заметил распахнутое окно. Ни на нём, ни под ним ничего не найдено, но сообщник пробрался именно так - ему открыли изнутри, когда началось представление. Я страшно не люблю объяснять, Александра, - добавил он недовольно. - Только время теряю.
  - Не люблю, когда меня называют полным именем, но тебе же наплевать.
  - Ты и не представляешь, насколько.
  Она холодно спросила:
  - А сейчас мы куда?
  - Менять тебе бинты. И прекрати головой вертеть...
  
  Вернуться в эту небольшую, аккуратную квартиру с вывеской "Перекресток-D", что повторный удар молнии в одно и то же место - немыслимо, нереально, нелогично. Уезжая, она пребывала в уверенности, что попробует сбежать. И ей до сих пор очень этого хотелось, просто она очень устала, и бежать ей было некуда. К тому же, те фото, что она увидела, заставили ожить ее мозг, последние месяцы истосковавшийся по любимому делу.
  "Ты пытаешься создать условия для Стокгольмского синдрома, - думала Саша, глядя на Кристиана. - Ничего у тебя не выйдет. Ты заставил меня тебе помогать, и я вижу в этом смысл. Но подожди немного, я тебе еще отплачу за то, что ты сделал. Такое не прощается".
  Кристиан вошел с девушкой на кухню, вытащил аптечку. Он аккуратно снял фиксирующий воротник, и она подавила желание почесать шею. Бережно, что противоречило его тону и характеру, он размотал пояс, препятствовавший кровотечению.
  - Ты почему не дышишь? - строго спросил он, внимательно рассматривая рану.
  Саша нервно призналась сквозь сжатые губы:
  - Жду, когда ты закончишь.
  Неправильно, нереально, сбой в системе восприятия, она зажмурилась от искреннего неприятия, руки сжались в кулачки.
  - Да, точно. Близость, прикосновения, - небрежно пробубнил он. Ваткой со спиртом он протер рану и смог рассмотреть ее лучше. Если бы порез углубился хотя бы на миллиметр, спасти девушку было бы невозможно.
  Он наложил на шею аккуратную повязку и снова надел ей фиксирующий воротник.
  - Я одна такая или ты еще до меня искал кого-то похожего? - нетерпеливо вздохнула Саша, нехотя подчиняясь манипуляции Кристиана.
  - Я ставил некоторые эксперименты, - неожиданно уклончиво произнес Фишер. - На данный момент ты полезна, только если жива. И успела засветиться перед моими знакомыми, так что умереть я тебе не позволю. Теперь, если ты от меня убежишь, я лишу тебя ног.
  - Ты же понимаешь, что тогда со мной точно нельзя будет договориться.
  - Да. Но смерть инвалида от несчастного случая подстроить легче, чем убить недавно найденную, здоровую сестренку, - задумчиво согласился он. - Тебе придется так или иначе со мной сотрудничать. Воротник будет на твоей шее еще сутки, ты неуклюжа и вечно вертишь головой, - он поднялся и посмотрел на нее сверху вниз. - Позволь уточнить, ты же не собираешься сейчас умирать?
  Саша язвительно прищурилась:
  - Пока нет.
  - Обязательно предупреди, если захочется.
  Пришлось признать - Кристиан серьезен...
  - И что тогда?
  - Прикую тебя наручниками к кровати и некоторое время ты будешь питаться большим количеством сладкого. Это чуть-чуть поднимет уровень эндорфинов. Кстати, хочешь конфетку?
  - Иди к чёрту, больной...
  - Тебе нравится, когда я к тебе прикасаюсь?
  - Конечно, нет!
  - Последнее предупреждение: перестань меня оскорблять. Хотя бы настолько низкопробным образом. В конце концов, используй мозги, это хотя бы интересно, я же не могу запретить тебе остроумие.
  Он опять надолго заставил Сашу войти в состояние ступора одной фразой.
  
   По документам убитый нигде не работал. Гастарбайтеров нанимают не официально. Вокруг его головы небольшой, едва видимый ободок вдавленной кожи от защитной каски. Учитывая график занятости, уровень интеллекта и постоянство ритма жизни, он действительно мог спрятать тело девушки, пострадавшей из-за него, на стройке, где работал раньше.
   Я чувствовал, что вот-вот поставлю шах и мат сразу трем убийцам - лежавшему на столе в морге и тем, кто, вероятно, находился уже далеко от Москвы.
   Мне хотелось, чтобы Саша обязательно присутствовала рядом на протяжении расследования. Я намеревался показать ей, что ожидает ее подле такого, как я. Если она пройдет свой экзамен, я сумею сделать из этой личности прочный инструмент познания. Если нет, придется от нее избавиться.
   Я не верил в чудо и ожидал, когда она допустит фатальную ошибку, но сам эксперимент, безусловно, развлекал меня.
  
  Саша сидела на кухне и два часа не покидала своего места. Порой Кристиан находил ее с закрытыми глазами. Он не нарушал ее одиночества, а она и не думала общаться с ним. Наитием ему казалось, что и не наблюдая за Фишером... Саша видит его. Это постоянное ощущение присутствия было Кристиану неприятно и незнакомо.
  Когда пришло письмо, детектив сидел в соседней комнате. Едва он кликнул мышкой по иконке почты, Саша открыла глаза, снова ощутимо напряглась и нахмурилась, не заметив, как задержала дыхание. Поэтому, когда Кристиан зашел на кухню, она смотрела на него без удивления, с ожиданием:
  - Есть список? Ты стал клацать мышкой и клавишами более быстро.
  "Это не внимательность, а следствие ее всегдашнего напряжения. Многие люди долго не выдерживают в подобном состоянии", - немедленно рассудил Кристиан.
  - Есть протяженный список тел, обнаруженных на стройках. Бродяги в официальную статистику не попали, и Дима их не учитывал. Труп, найденный на площадке, где раньше работал убитый, приведет нас к нашему преступнику. Дело осложнено тем, что на этих стройках гастарбайтер числился неофициально.
  - И сколько осталось его гипотетических жертв в списке после выборки? - подавшись вперед, немедленно спросила она.
  - Всего пять.
  Девушка бодро сообщила:
  - Выходит, нужно узнать всё о тех жертвах, и выбрать, за какую из них может мстить наш убийца.
  - Придется контактировать с ненадежными элементами, - и пояснил на взгляд Саши: - С людьми. Ты ездишь со мной, но не вмешиваешься. Просто смотришь, как я допрашиваю, делаешь заметки, ясно?
  - Предельно, - вяло кивнула Саша. - Когда уже закончится твой экзамен?
  "И что, чёрт возьми, будет потом?"
  - Сначала поймаем убийцу.
  - Возможно, это мелочь, но ты же понимаешь, что я не детектив и, вообще-то, слегка не в себе после того, как по твоей милости попала в психушку, - небрежно протянула Саша, закатывая глаза. - Учитывая, что ты не разбираешься в людях, твое поведение выглядит странно.
  - Оно всегда так выглядит. К тому же, я опасный безумец, и меня не пугает твое состояние. Если будешь паинькой, я найму тебя, как своего личного помощника. Мне надоело использовать в этих целях Диму.
  У него была манера говорить с людьми словно бы между прочим, по большей части игнорируя сам факт их присутствия.
  - И что мешает мне втереться тебе в доверие, а потом просто кому-нибудь рассказать в подробностях, что ты...
  Кристиан повернулся к ней, чуть приподняв бровь:
  - Что я, например, режу девушек на лоскуты. Или что я питаюсь мясом одиноких старушек, - он неторопливо подходил к ней вплотную, так что Саша была вынуждена пятиться. - И даже... предъявить доказательства. Проблема заключается в том, что ты очень мучительно заплатишь за это своей жизнью, а я легко отделаюсь и продолжу жить на свободе. У тебя нет ни одного рычага давления на меня. И не будет, я же не самоубийца. Со временем ты станешь тем, кем я хочу тебя видеть, хочешь ты того или нет. Со временем ты уже не захочешь мстить мне. Я делаю мир лучше, и ты никуда не денешься от этого факта. А теперь, когда мы определились с взаимными угрозами, предлагаю вернуться к работе.
  - Тебя часто били женщины? - как бы между прочим спросила Саша.
  - Иногда пытались, а что?
  Она медленно покачала головой:
  - Ничего. Я просто так спрашиваю. Без всяких намеков. Угроз. Или обещаний.
  - Хорошо.
  Он говорил своим тихим, равнодушным тоном, не сопровождая слова давлением.
  
  
***
  
   В первой же квартире, которую мы посетили, нас ждала бездетная пара, уже почти старики. У них погибла дочь, полиция предположила несчастный случай на стройке, особенно разбираться не стали. У девушки не было ни брата, ни молодого человека. Промах.
   Вторая не лучше. В квартире проживали четыре ребенка, которых воспитывала мать-одиночка. У нее погибла старшая дочь-подросток. Свалили на суицид. По ее останкам едва определили, кто она, и чудом смогли опознать. У умершей остался младший брат - ему всего пять лет. Александра особенно сильно стремилась покинуть этот дом.
   У третьей девушки, вообще, не было семьи. Пришлось ехать на ее последнее место работы - Макдональдс. За время, прошедшее с ее гибели, здесь успели смениться четырнадцать человек. Остался один уборщик, с грехом пополам и под моим давлением вспомнивший девушку. Он сказал, что друзей у нее не наблюдалось, зато был поклонник, забиравший ее с работы на машине. У повара, с которым погибшая более или менее общалась, узнали имя парня. Евгений по описанию напоминал разыскиваемого убийцу.
   В своем блокноте моя временная помощница делала короткие заметки, и теперь я читал его.
   О поваре: "Он не имеет отношения к делу".
   Об уборщике: "Удивительно несчастный человек, непомерно загруженный. Может что-то недоговаривать, но я не знаю причины".
  
  Перед тем, как сесть в машину, девушка съела одну таблетку препарата от укачивания и постояла немного на улице. Она сонно, рассеянно смотрела по сторонам. Кристиан, открыв дверь машины, сидел в водительском кресле и внимательно просматривал блокнот своей стажерки-ассистентки.
  - Он уехал из города. Слишком умен, чтобы оставаться в Москве и, тем более, заезжать в этот Макдональдс, - отметил Кристиан с неудовольствием и испытующе посмотрел на Сашу. Она повела в его сторону мутным, уставшим взглядом и проронила:
  - Ты не прав, но, боюсь, не поймешь мой довод.
  - Удиви меня.
  - Он любил ее.
  Она посмотрела в беззвездное, подернутое извечной дымкой, московское небо и зажмурилась от ярко-оранжевого света фонаря.
  - Исходя из твоих размышлений, можно предположить, что он явился бы и на ее могилу, - снова сомнение в голосе. - Любовь делает людей умалишенными? Даже таких умных?
  - Проверь. Как бы поступил ты сейчас, не дай я тебе этот совет?
  - Нашел бы человека, который знает о загадочном Евгении побольше. Думаю, это можно сделать через уборщика. Ты написала, он скрывает что-то, и я с тобой согласен.
  - Мой путь быстрее. Ты ничего не теряешь, если сейчас съездишь на кладбище, где она похоронена.
  - Насколько ты уверена?
  - Процентов на восемьдесят.
  
  Саша уже успела понять, что этот активный, подвижный человек с ясным и отлично отточенным в работе интеллектом будто бы не способен устать. Он напоминал машину. За весь день он сидел только за рулем. Едва ли легкие салаты и крошечные бутерброды следует считать нормальной пищей, способной поддерживать динамику организма с быстрым и мощным обменом веществ. Однако, Кристиан каким-то чудом довольствовался этим. Поражала и его пытливая бестактность в общении с людьми. Он не боялся спрашивать то, что у Саши не сорвалось бы с языка, даже если бы она сильно выпила.
  Он вызывал в ней растущее изумление, порой перерастающее во вспышки ненависти, и это чувство напоминало взлом изнутри ее личности - неминуемый, насильственный, как лавина.
  Саша признала для себя неприятный факт собственной сонливости, что бывало с ней в случаях крайней утомленности (она игнорировала трудности и неудобства для своего организма), а он, едва нерадивая помощница успела выйти из машины, быстрым шагом с фонариком в руках поспешил искать нужную ему, могилу. Глядя на эту уверенную походку, скульптурно выраженную худобу заостренных черт лица, охотничий азарт в глазах и ослепительно явственную целеустремленность по жизни, она чувствовала в нем то, чего не было в остальных - бесконечную уверенность в собственном существовании на своем месте прямо здесь и сейчас. Уверенность, сломать которую невозможно. Она чувствовала мощь намерения, с которым под Кристианом сама собой прогибалась реальность. И завидовала по-черному.
  О том, где похоронена девушка, детективу сообщил Дима, оперативно разыскавший всю справочную информацию о жертве. Саша, спотыкаясь, едва поспевала за своим неутомимым провожатым, захлебываясь густым, промерзлым воздухом. Позади трамвайные пути, низенькое кафе, стилизованное под деревянную избу и унылые, безлюдные улицы с карликовыми, сталинскими постройками. За оградой распахивался воистину иной мир. Скрипел под шагами снег на узеньких тропинках, ветер всё ниже и явственней гудел над головой, в отсутствии света ночь сделалась настоящей, дикой и непроницаемой.
  - Кто ищет - вынужден блуждать, - прошептала Саша, вспоминая Фауста, которого учила урывками в больнице, если ей удавалось добраться до библиотеки, представлявшую собой, на самом деле, подсобку с тремя книжными полками.
  - Глупцы блуждают. Мудрые просчитывают путь, - ответил ей Кристиан, не оборачиваясь. - Не из Гёте, зато жизненно.
  "Он знает наизусть цитаты бессмертных, поэтических памятников", - сделала себе зарубку Саша и тут же пресекла мысль: "Зачем мне эта информация? Провалю я экзамен или нет, по-человечески с ним общаться - наивность, смерти подобная". Она посмотрела в спину Кристиана, умчавшегося вперед ищейкой, взявшей след. "Я же знаю, вот не сдам проклятый экзамен, он просто убьет меня и забудет через пару дней. И ему. Ничего. За это. Не будет".
  Сердце ее, задрожав, стало ощущаться в груди мертвым камнем, когда она увидела совершенно чистую, заснеженную и старую могилу, к которой давно никто не приходил. Саша смотрела на надгробие с фотографией, сжимая кулаки, едва дыша.
  Она фатально, жестоко ошиблась. Никаких признаков того, что здесь был убийца. Ни единого.
  "Бежать сию же секунду! Немедля. Не колеблясь". Саша быстро огляделась, шагнула назад. "Мой якобы дар - бесполезное стечение обстоятельств, выросшее в патологию, и сейчас он произнесет это вслух. А я не могу слышать такое от него, это же приговор". И, как неуверенная кошка, шагнула назад снова.
  Когда она побежала, спотыкаясь, не разбирая перед собой пути и чудом не падая, то несколько секунд не чувствовала погони. В полной тьме Кристиану догнать девушку будет трудно, если он, вообще, соберется. Лишь ветер, сминающийся снег под ногами, стук собственного сердца в ушах сопровождал ее отчаянный побег.
  Захотелось, чтобы Кристиан забыл про нее, и вдруг в ту секунду поняла, что никогда сама не выбросит его из памяти. Ведь произошло нечто страшное - ненадолго ей показалось, будто она нужна. Не только ему, а, вообще, в мире. И еще хуже - Саша увидела, что в этой ее особенности, в проклятье эмпатии и кроется страсть всей жизни разгадывать с упоением людские души. Не абы какие, а именно отягощенные злом. И Кристиан - этот психопат, этот бестактный, раздражающий человек - своим слепым взором отыскал в ней это, вытащил так элементарно, словно не совершал чудо. Он понял по ее интуитивной реакции на него, с кем имеет дело, начал проверять ее, понял, что не ошибся и, игнорируя нормы морали, взял себе, как какую-нибудь шариковую ручку.
  Слезы злости сделали дорогу в край неразборчивой, окутали пространство тьмой. Вытянув перед собой руки, девушка всхлипывала, но упорно бежала.
  Неожиданно что-то тяжелое сбило ее с тропинки, обрушившись на спину. Наверное, именно так чувствует себя олень, застигнутый хищником - непомерную мощь, сбивающую с ног, дезориентирующую и парализующую волю.
  Кристиан обездвижил ее, спросил в ухо, запыхавшись:
  - У тебя склонность к невротическим припадкам? Следовало предупредить меня, тогда я бы достал нужные седативные средства.
  - Сам их принимай, - огрызнулась она в панике и заговорила торопливо: - Послушай, просто отпусти меня. Не обязательно что-то со мной делать, это же лишние хлопоты. Обещаю, ты не услышишь обо мне, я не доставлю проблем.
  - Ты использовала время экзамена для планирования побега? Тебе и правда наплевать на расследование? Ты... такая же, как остальные? - почти разочарованно поинтересовался он, поднял Сашу, как куклу. Сжимая ее ладонь, светил в ее лицо, силясь прочитать ответ, но понял, что это оно заплаканное, ничего больше.
  - Не собиралась я использовать экзамен или тебя, - напряженно пробормотала Саша, испытывая сильное до дрожи желание закричать, вырваться и стремглав умчаться. Грудь сдавливало удушье и паника.
  - Не понимаю, в таком случае, причину этого поведения.
  Девушка со злостью ударила по фонарику, опуская его.
  - Я же не прошла экзамен!
  Кристиан, раздраженный этим, недоуменно нахмурился. Саша решила вызволить у него свою руку, но легче попытаться выбраться из медвежьего капкана:
  - Там же на могиле ничего не нашлось! Я ошиблась...
  - Ты поэтому сбежала?
  Саша снова оттолкнула от своего лица фонарик, жмурясь:
  - Да.
  Он наблюдал в ее тоне и поведении те же воинственные, обжигающие нотки, что видел, когда она переступила порог "Перекрестка-D".
  - Тебе противопоказано делать логические выводы. Идем, - и резко потянул ее за собой.
  Саша не сопротивлялась, как прежде, замороженная его спокойствием.
  - Я пытаюсь верить тому, что ты говоришь мне, - сообщил он в своей обычной прохладно-повелительной манере, уводя девушку вперед, за ныряющим по сугробам светом фонарика. - Неплохо бы и тебе верить мне. Только таким образом возможна совместная продуктивность. Это элементарный профессионализм, хотя, разумеется, ты не имеешь о нем никакого представления в силу бедности своего опыта и образования, - он подвел девушку к надгробию, которое снова показалось ей оскорбительно чистым. - Что ты видишь?
  Саша с неохотой отбарабанила:
  - Белый, ровный снег, стела, фото, вокруг всё заросло высокой травой.
  Кристиан перебил ее:
  - Что неправильного в камне?
  В последний раз Саша себя так чувствовала в начальной школе на экзамене по таблице умножения. Ответить "не знаю" невозможно стыдно для собственного эго. Потупившись, вновь попыталась выдернуть свою руку из надежной, как титан, хватки его ладони. Безрезультатно. Это насильственное рукопожатие обжигало, вызывало неприятную дрожь страха внутри, препятствующую связности мыслей. Не выдержав, она с досадой процедила, потупившись:
  - Понятия не имею.
  Кристиан не удивился.
  - Посмотри на остальные надгробия.
  - Обычные.
  - Теперь опять обрати внимание на это, - протянул Фишер со вздохом, и добавил нетерпеливо: - На нём нет снега видишь?
  Саша округлила глаза, моментально позабыв про свое положение, злость и что-либо еще, кроме очевидного, ослепительного озарения:
  - Он приходил!
  - Вчера ночью была метель, когда я тебя встретил. Убийца явился на кладбище сразу же после мести, словно отчитывался. Он что-то положил на надгробный камень. По размерам напоминает сумку или пакет. Оно находилось здесь, пока шел снег, а потом куда-то исчезло.
  Саша оглядывалась, побуждаемая проснувшимся, холодным рассудком.
  - Но почему вокруг следов нет? - строго и требовательно спросила она.
  - Есть. Он смешал свои с теми, что на тропинке, - Кристиан сделал большой шаг назад и поднял с земли довольно крепкий, длинный сучок. Потом нанизал туда свой портфель и аккуратно положил с помощью ветки на надгробие. Саша округлила глаза, как ребенок, которому показали чудо.
  - Тот, кто забирал сумку, мог быть бродягой. Именно его следы я успел заметить перед тем, как у тебя случился припадок. По отметкам в сугробе мы найдем того, кто забрал сумку.
  "И не было у меня никакого припадка".
  - То есть, я не ошиблась...
  - Разумеется, не ошиблась. Недоверие к себе является дефектом в работе. Сейчас я отпущу твою руку. Боюсь, ты раздражаешь меня достаточно сильно, чтобы в следующий раз я выстрелил. Не в тебя, конечно, но на время ты сделаешься заикой.
  - Не напугал.
  Детектив молниеносно вытащил из кобуры пистолет и, прицелившись в голову девушки, спустил курок. Расстояние между ней и дулом оружия было почти минимальным, и руку Кристиан не отводил. В самую секунду выстрела Саша пребывала в уверенности - он не промахнется. Она смотрела в его спокойное, едва тронутое рябью злобы, лицо...
  Пуля каким-то чудом пролетела мимо. Девушка судорожно вздохнула, округлив глаза, не до конца веря, что еще жива.
  - Ты можешь играть со мной, если хочешь, и правила очень просты. Ты выводишь меня на некое действие, а я его совершаю. Теперь, когда этот момент уточнен, предлагаю вернуться к работе, - тихо и ровно произнес Кристиан.
  - Д-довольно скучная и п-поверхностная тактика, - всё-таки хватая ртом воздух и немного заикаясь, прошипела Саша.
  - Конечно. Тебе нравится констатировать очевидные факты?
  И девушка поняла, что ее выпады в отношении его безрезультатны.
  Оба шли теперь, молча, по следу. Он тянулся целенаправленно, но не на выход с кладбища, а к свалке, куда выбрасывают старые венки, букеты и прочую, отжившую свое, церемониальную, траурную атрибутику. Там они нашли лишь одного человека. Вернее, ногу, обутую в полуразложившийся кроссовок.
  "И я, как он, не имею своего жилья и пристанища в мире. Но у меня меньше жизнелюбия, чтобы не убивать себя. Во мне больше эгоизма и гордости. Я не испытываю отвращения к этому павшему существу. Потому что он, подобно мне, был когда-то ребенком, на которого кто-то возлагал надежды. Потому что и он любил когда-то или любит сейчас, надеялся или надеется... Нет, мне не жаль его. Мы занимаем одно место с ним в мире, который жесток и холоден".
  Прежде, чем Кристиан пнул бродягу по ступне, Саша оттолкнула детектива в сторону, посмотрев на него с вызовом:
  - Только попробуй.
  Затем нагнулась и голыми руками стала разбирать мусор, ветки, пока не добралась до грязного ватника и не потрясла за плечо нищего. Из-под кипы еловых лап и венков испуганно высунулась голова в черной шапке. Бродяга обвел пришедших воспаленным взглядом покрасневших глаз и, заикаясь, пробормотал:
  - Ч-чего вам?
  - Простите, что беспокоим, - произнесла Саша вежливо и серьезно, опередив Кристиана. - Скажите, пожалуйста, вы не брали ничего с надгробий?
  - Н-надгробий, - было видно, что бродяга усиленно соображает. - Не я это. Другой. Сказал, незнакомый чудак оставил коробку со свадебным платьем на могиле. Ну, Серый прихватил ее себе, потом ушел с ней, хотел кому-то впарить.
  - Кому? - поинтересовался Кристиан, однако, не сильно надеясь на ответ.
  - Почем мне знать? - сказал бродяга настороженно.
  - Он не лжет, - констатировала Саша, которая внимательно всматривалась в говорившего.
  Кристиан сделал шаг назад и двинулся в сторону выхода с территории со словами:
  - Надейся, что ты права - от этого зависит твое будущее.
  Саша неторопливо пошла следом за Кристианом, порой оборачиваясь на бродягу. Его эмоции похожи на нефть, биение сердца - работа старого мотора, который давно забросили, и он бьется по инерции. Безысходность обнимает костлявыми ладонями за плечи душу, и та уснула в ледяных объятиях. Слепой его взор смотрит вслед Саше, он бессмысленный и тусклый. Страшную боль вызывает этот взор, но она не противится ей. С неохотой отвернувшись, девушка медленно побрела вперед, зачерпнув в ладони охапку снега. Сжимала, пока пальцы не стало ломить, будто по ним били молотком.
  Кристиан сел за руль, и Саша понуро устроилась рядом на пассажирское сиденье, сонно потерла глаза.
  
   Положительно странное по всем меркам создание. Оставаться воином в ее положении - невыносимо, невозможно, но она смотрит колюче и недобро, властно, будто имеет право диктовать миру условия.
   Скосила взгляд в мой блокнот, пока я делал в нём записи. Притворился, что не заметил этого. Если хочет осуществлять попытки думать, я не против.
   Цепь событий представлялась мне следующей:
   Однажды симпатичная девушка оказалась на прицеле внимания у негодяя и насильника. Она, к несчастью, стала его жертвой. Ее труп нашли на стройке, лишь спустя год. Ее молодой человек убит горем. Самое загадочное в данной истории - его способ выйти на негодяя, но, тем не менее, выходит это успешно. Затем тщательно подготавливается план мести. Он изучил свою цель, узнал распорядок жизни. И, наконец, он выполняет задуманное. Потом он берет давно заготовленное подвенечное платье и идет на могилу любимой девушки. Он отдает ей свою руку и сердце. Александра права, это сентиментальность, эмоции, а значит - потеря контроля.
  
  - Он был тихим ребенком. Учителя считали, что он дурачок, - едва слышно произнесла Саша. - Теперь его имущество - холод и воспоминания. С каждым годом почему-то вспоминать всё меньше. У него есть дети. Он засыпает с фото, там двое детишек, мальчик и девочка. Может, они и выгнали его. А может - с ними что-то случилось. У каждого из бродяг за плечами своя траектория падения. У каждого свой реквием по мечте. Глядя в глаза каждому из них, я чувствую, как небо начинает дрожать. Оно всегда дрожит, но я чувствую это, только глядя им в глаза. Я слышу трубный глас, который кричит, что мы в аду. И хохочет. Так просто сказать "они сами виноваты", не зная ни одной истории. Ведь никто из них, говорящих подобным образом, не поднимался из самого низа, когда у тебя нет ничего и никого. Первое время, всё, что остается - надеяться, что тебе подадут. И ты думаешь - я накоплю денег, смогу вернуть документы, найти работу. Но не выходит, потому что тебя ограбят. А грабят, потому что коршуны шныряют по всем углам города, высматривая добычу. Нищие - легкая добыча. Их хватают и либо заставляют работать, либо грабят и избивают. Надо как-то выживать, и каждый из них держится за надежду. А зимой холодно. Холод подкрадывается, начиная с октября, - Саша поежилась, ее лицо исказила мука. - И чтобы согреться, они пьют. И привыкают. А потом... а потом ничего, кроме этого уже не остается. "Сами виноваты" - это слова, который произносит человек, выстраивая себе ими дорогу в ад, - последнее она выпалила с нервной страстностью.
  Затем неожиданно заплакала. Саша ненавидела себя за эти несдержанные слезы, за свою вечную чувствительность, но увиденный нищий с фотографией детей оказался последней каплей для ее самообладания. Она ненавидела себя за то, что эти слезы видит Кристиан, которому наверняка нравится заставать людей в таких состояниях.
  Детектив неторопливо вытащил из портфеля упаковку салфеток и протянул Саше. Видя, что та отказывается брать из его рук, он положил ее ей на колени.
  - Свет, который ты видишь, слишком яркий, - произнес Фишер негромко и совершенно спокойно.
  - Это не свет! - рассердилась она.
  - Он самый. Я не вижу его. Ни капельки. А тебе досталось его так много... - он завел машину, BMW тихонько заурчала, просыпаясь, - что это причиняет сильную боль. Делись им, и будет не так плохо.
  - С тобой, что ли? - мрачно прошептала Саша, скрестив руки на груди и принципиально не трогая салфетки.
  - Для этого ты здесь. Скоро ты с этим смиришься.
  
  Снова начинался снег, Саша безучастно смотрела, как он бьется в лобовое окно. Ей страшно хотелось перестать думать и надолго уснуть, но размышления возвращались к парню убитой девушки.
  Закрыла глаза, откинулась на мягкую спинку.
  "Я вижу нож в своей руке. Я умею им пользоваться. Это было не раз - я поднимал и опускал его, острое лезвие вгрызалось в плоть металлическим клыком, высекая красную боль. Между нормальным человеком и убийцей есть грань, световой барьер. Я вдавливаю нож в ткани верхнего эпителия, с каждым ударом дырявлю препятствие всё сильнее. Когда человек передо мной задохнется, эта мембрана исчезнет. И я должен буду бежать. Но так было в первый раз. Сейчас я убиваю... почти по привычке. И мой нож остро наточен. Я привык лишать людей жизни. Я действую, как художник, - Саша мысленно заставила себя переместиться памятью к жертве в морге. - Когда я узнал, что тело моей любимой изуродовано, найдено в бетонной могиле, я ясно увидел перед собой, как она вырывалась и кричала. Возможно, звала меня по имени. Где же я был в те минуты? Не с ней... Я способен жить дальше только после того, как заставлю страдать убийцу и маньяка. Я хорошо подготовился".
  - Нет.
  Пока Кристиан ехал, мимо окна проплывали красные стены какого-то храма. По городу развесили декоративные оповещения о грядущем празднике защитника отечества, и они переливались, мигали торжественно на унылых, пустых улицах.
  - В чём дело? - спросил Фишер.
  - Им движет месть, - неторопливо бормотала Саша, сонно хмурясь глядя перед собой. - И всё при этом говорит, что он убивает не в первый раз. С фантазией. И, вроде бы, он не убьет больше, но всё это как-то нелогично...
  - Что именно?
  Она нахмурилась, закрыла лицо руками:
  - Не знаю. Вот я вижу его девушку. Вот я понимаю, что он испытывает. И тут вдруг - он убивает не в первый раз...
  - Выходит, ее мститель - военный, например, - Кристиан заинтересованно посмотрел на нее.
  - Может быть, - откликнулась она и добавила: - Скорее всего. Просто...
  - Что?
  - Я устала, - выдохнула Саша, спустя паузу. - Слишком мало данных. Выходит, все не так паршиво в этих ваших правоодурительных органах, - она сказала это, чтобы слегка переключиться.
  Фишер молчал.
  - Благородно разбираетесь в деле убийства простого рабочего, который даже находился здесь незаконно.
  Кристиан сморщился, словно от зубной боли:
  - Я не имею никакого отношения к правоохранительным органам.
  - Конечно, просто ты на них работаешь, - сухо уточнила Саша.
  - Лишь хобби. И меня не интересуют преступники.
  - Но ты их ловишь. И с логикой у тебя всё прекрасно, - с аккуратным нажимом изрекла Саша.
  - Даже не пытайся понять, - проронил Кристиан, не глядя на нее.
  Чтобы отделаться от дальнейших вопросов, Фишер включил музыку. Саша оторопела, когда из колонок по барабанным перепонкам ударили жестокие, электронные ритмы Suicide Commando.
  - А у тебя есть чувство юмора, - с медленным, точно тающим, безразличием отметила она. - Подчеркиваешь клише собственного образа жирной чертой из пошлой, деструктивной музыки. И многие верят, что тебе действительно нравится это слушать?
  - Меня запрещается читать, узнавать ближе, задавать вопросы личного характера и прочее, если хочешь облегчить существование себе, - холодно обрубил Кристиан. - Я способен дать работу, соответствующую твоим данным, если пройдешь экзамен, вот и вся необходимая обо мне информация.
  - Перспектива вежливого сближения меня всё равно не радовала.
  - Рад этому. Но люди часто зовут такое невоспитанностью.
  - Да, что они понимают...
  Ускорившись, Фишер выехал на Рубцовскую набережную, и внимание Саши немедленно захватили плавающие звезды фонарей, янтарной нитью отражающихся в воде. Была у нее особенность, свойственная некоторым поэтам и людям, пережившим сильные страдания - изо всех сил жить, если видит нечто прекрасное. И, затаив дыхание, она жила, пока смотрела на протекающую мимо окна, набережную. Так как большую часть пути пришлось ехать вдоль двух сестер - Москвы и Яузы - то восторгу Саши не было предела. Правда, выражался он странно. Подняв брови, она печально опустила уголки губ, а потом медленно закрыла глаза, постепенно смиряясь с восхитительным зрелищем и успокаиваясь.
  Кристиан смотрел на нее озадаченно. Наконец, не выдержал:
  - Что с тобой?
  - Приступообразное ощущение жизни.
  
   Александра не справится. Будет кровь, беспокойство, бессонницы, чужая боль, потери, вереница клиентов, ни дня выходного и отпуска, прочерк в графе личной жизни. Сколько я видел уже этих восхищенных глаз? Если задуматься, немало. Но все звезды однажды тускнеют.
  
  ***
  
  Саша спала, как обычно, почти вжавшись в стену. Это удавалось ей плохо, ведь и теперь Кристиан застегнул ей на запястье наручник. Детектив сидел в кресле рядом и медленно просматривал новое письмо от Димы.
  "Повторная проверка следов под окнами ничего не дала, но утром эксперты еще раз осмотрят место...".
  "Бельевая веревка, которой связали убитого, срезана ножом. На ней никаких отпечатков. Всё стерильно".
  "Кровавые разводы подтверждают версию последовательности совершения преступления".
  "Завтра утром вызовем на допрос уборщика из Макдональдса (Главдиев Василий Иванович), чтобы составить фоторобот этого Евгения. Лучше тебе прийти, посмотреть".
  Детектив взял со столика блокнот с записями Саши и прошелся по страничкам взглядом. Похоже, она училась отделять значимое от ненужного.
  "Мне непонятна роль сообщника. Стоит вопрос: что именно делал преступник после того, как попрощался с невестой и отнес ей платье. Играл ли сообщник роль учителя? Возможно, он явился к нему во время расправы в хостел, чтобы наставлять его?"
  - Хороший вопрос, - шепотом констатировал Кристиан, откидываясь на спинку кресла и глядя на Сашу. Ее первый прогноз на сегодня оказался точным. И она заметила ошибку детектива, касаемо того, что убийца мужского пола. Неплохо для человека, никогда не занимавшегося расследованиями и криминальной психологией.
  
  Девушка открыла глаза ранним утром от боли в теле. Она поморщилась, предприняла рефлекторную попытку потереть шею, но наткнулась на фиксирующий воротник и застонала. Наручник скользнул по запястью, и Саша хмуро цокнула языком. Организм ощущался чужим и притом кем-то побитым. Но она снова проснулась не в больнице, и в первую секунду от непривычки это пугало.
  С кухни слышался голос Кристиана. Пленница с раздражением посмотрела на наручник и подергала.
  Саша уснула в джинсах и футболке, так что одеваться, в сущности, было не нужно. Кристиан никак это не прокомментировал - она могла спать на потолке в костюме клоуна, что нисколько бы его не удивило. Он словно бы не видел ее, сканируя пространство сквозь нее своим неприятным, безжизненным взглядом.
  Терпения Саши хватило на некоторое время ожидания, когда про нее вспомнят, но, по прошествии сорока минут разозлилась и громко позвала Кристиана.
  - Ты все еще здесь, - озадаченно констатировал он, выглянув в комнату. - Забыл, что ты в квартире, - и расстегнул ей наручники. Проигнорировав ледяной взор Саши, продолжил: - В участке скоро начнется допрос знакомца из Макдональдса. Я рассказал моему человеку и Диме про свадебное платье. Если повезет, к вечеру узнаем, куда оно пропало. Следы сообщника не найдены. Зато ясно, как ему удалось их скрыть. Он дошел, минуя единственную камеру, до входа и... Ты меня слушаешь?
  - Забыл о человеке в собственной квартире? Это такой избирательный симптом болезни Альцгеймера?
  - Существует нюанс, знание которого способствует работе...
  - Дай, угадаю, - язвительно сощурилась Саша, - принять твое величество таким, какой ты есть, и беспрекословно тебя слушать?
  - Почти. Не пытаться постичь превосходящую твой интеллектуальный уровень, информацию.
  Саша вспомнила его угрозу прикасаться к ней, если она продолжит его оскорблять и, молча, с силой толкнула его от себя, Фишер был вынужден шагнуть назад. И немедленно девушка поняла, что вот-вот произойдет что-то ужасное, но отчаянно выпрямилась, глядя ему в лицо. Однако он только поднял брови слегка удивленно, точно спрашивая себя, в чём была причина подобного поступка.
  - Видишь ли, забыть можно вообще что угодно при желании, - спокойно продолжал он. - Например, я не помню свой возраст, как зовут убитого и ту девушку со стройки. Я называю их "труп номер один" и "труп номер два". Поспеши, нам скоро в участок, и мне нужно еще взглянуть на твою шею, - после чего, не удосужившись дождаться ответа, вышел.
  "Ага. То есть, бить тебя можно", - она слабо, злорадно улыбнулась.
  
  ***
  
  В одном из самых, пожалуй, неуютных отделений полиции Москвы по центральному административному округу Сашу преследовало чувство духоты и беспомощности мышки среди котов. Нервно сцепив вместе ладошки, она смотрела из окна коридора во внутренний, аккуратный дворик с тесной парковкой и арочным выходом на узенькую, малолюдную и живописную улицу, которых так много в самом центре города.
  Она поздоровалась с Димой, едва взглянув на него, испугавшись пронзительного, изучающего, неподвижного взгляда, наличие которого наблюдается в арсенале почти любого следователя.
  Наружность коллеги Кристиана можно назвать привлекательной из-за непомерно длинных, изогнутых ресниц вокруг светло-зеленых глаз, но и только. Он, как теперь говорят, "не вписывался в тренд" из-за своего грубо прямоугольного лица, слегка кривоватого, когда-то сломанного носа и регулярной небритости. Дмитрий был старше Кристиана на четыре года. Воспитывающийся довольно строгими, ответственными родителями, он всю жизнь хотел служить в правоохранительных органах. Юношеский огонь азарта и приключений в нём давно погас, оставив во взгляде холодный скепсис и парочку глубоких, печальных мимических морщин в уголках губ.
  - У тебя новая ассистентка? - Дима посмотрел на Сашу с оттенком сочувствия.
  - Она на испытательном сроке. Фиксирует некоторые наблюдения, поэтому я решил взять ее на допрос. Свидетель пришел?
  - В кабинете ждет, - следователь посмотрел на Кристиана настороженно, зачем-то помедлив, внушительно прояснил: - Фишер, ты же не любишь допрашивать. И не умеешь, если на то пошло. Давай договоримся, что ты наблюдаешь и стараешься лишний раз не доводить до истерики Василия Ивановича. Кстати, запомни имя.
  - Свидетель номер один.
  - Ты меня понял, да? - перебил его Дима. - Не разговаривай.
  Кристиан только отмахнулся:
  - Просто пошли уже...
  Допросная, допросный кабинет или кабинет следователя - помещение, которое, как представлялось Саше, должно выглядеть солидно. Вроде тех комнат со стеклом наблюдения, что показывают по телевизору. Но, к ее удивлению, допрос в русской полиции может проводиться, вообще, где и когда удобно. Поэтому она разочаровалась, увидев тесноватый кабинет с рабочим столом, подле которого стоял потрепанный фикус, доска объявлений, кофемашина и шкафы с множеством небольших ящичков. Свидетель пил что-то из пластикового стаканчика.
  Как и в прошлый раз, Саша заметила острую бесприютность и тоску безысходности в застывшем, посеревшем лице уборщика.
  - Василий Иванович, спасибо за ожидание и такой подробный фоторобот, - Дима взглянул на черно-белый портрет в углу стола. - Вспомнили что-нибудь еще?
  - У вас есть машина? - быстро поинтересовался Кристиан, перебивая коллегу. - Любопытно, учитывая вашу зарплату.
  Дима закатил глаза, прошептал одними губами:
  - Началось...
  - Волга-то? Давно она у меня. Сын подарил, - покивал Василий Петрович и добавил, глядя на Диму: - Вы простите, я едва ли смогу вспомнить что-то еще. Щеголеватым он мне показался, аккуратным таким, серьезным для парня его возраста. Поймите, это же очень давно было. Я едва вспомнил, как он выглядит.
  Кристиан словно бы и не слышал его:
  - Что-то вы не общаетесь с сыном, живете в одиночестве. Но вы не поссорились. Тогда какова причина?
  Свидетель посмотрел на детектива с доверчивым удивлением и восхищением:
  - Вот те на... Прямо, Шерлок Холмс. Как вы догадались?
  Дима проворчал в сторону:
  - По ключам от машины. И он даже близко не Шерлок. Кристиан, я же тебя просил.
  - Я не сказал, что согласен, - и посмотрел на свою жертву. - Судя по состоянию вашей одежды, за вами никто не ухаживает и вы тоже, значит, живете один длительное время. Щетина у виска не добрита, причем, она длинная, выходит, вас не предупреждали об этом. И вы не поссорились с сыном. Если бы так, то не смогли бы ездить на подаренной машине.
  Саша неожиданно тихонько коснулась руки Кристиана и сунула ему под нос свой блокнот, в котором он прочитал:
  "Ты заставил его нервничать. Тема сына болезненная".
  - У вас ребенок погиб? - заинтересованно спросил Кристиан.
  Дима кинул на детектива обжигающий взгляд, но понял, что из уборщика он, по сути, больше ничего не выжмет и лишь потому открыто не вмешивался. А свидетель промолвил:
  - Какое вам дело до моего сына? Я помочь хотел, а вы тут меня бесполезными расспросами мучаете. Не помню я больше ничего про этого вашего Женю.
  - В любом случае, спасибо, - Дима попробовал приподнять уголки губ в вежливой улыбке, но получилось кисло. - Звоните, если что-то вспомните.
  Когда мужчина вышел, следователь, сунув руки в карманы, подошел к Кристиану:
  - Как здорово, что я успел толком его допросить еще до твоего прихода, правда? Служба с тобой научила меня предусмотрительности, ходячая ты катастрофа. Я уверен, что тебе этот вопрос задавали, но ты когда-нибудь слышал об элементарной тактичности?
  - Каждый день на планете совершается огромное количество самоубийств. Более полутора тысячи суицидников среди детей только в Европе, в районе шестидесяти тысяч людей в год в США. Ежечасно у кого-то возникает мысль об убийстве, и немалый процент со временем выполняется в жизнь. Этот мир кричит, но никто не слышит. Всякий отдельный человек внимает самому себе. Хочу ли я быть тактичным с людьми, которые заведомо являются зверями в обличьях цивилизованности? Не вижу смысла, - бормоча это, Кристиан листал блокнот Саши. Дима, привыкший к поведению детектива и к его конспективным, мрачным проповедям, развел руками:
  - Ладно, это не лечится. Ты узнал что-нибудь?
  Фишер посмотрел на Сашу и улыбнулся:
  - Например, у него никогда не было сына, он лжет.
  Дима заинтересованно поднял вверх бровь, а детектив пояснил:
  - Ключи... Сам же сказал.
  - И защитная реакция, - вставила Саша, а потом торопливо пробормотала: - Когда Кристиан застал его врасплох фразой о смерти сына, была тревога, гнев, самозащита. Агрессивная мимическая реакция. Но не заметно скорби, боли, обиды.
  - Не обращай внимания, она угадывает, - легкомысленно отмахнулся Кристиан. - Ты видел брелок волги? Необычный, ограниченная партия. Их не продавали, а выигрывали на конкурсе гонщиков двадцать лет назад. У моего отца был такой. Он лжет, что машину ему подарил сын, не упомянув имени, и долгое время живет один.
  - Ты думаешь, почтенный старик имеет какое-то отношение к делу? - спросил Дима с сомнением. - Как-то не верится.
  - Пока известно только то, что он лжец, но это ничего нам не даст. Может, машина выиграна нечестным путем, и ему не хотелось поднимать тему. А может, он клинический врун, - Кристиан скучающе посмотрел в потолок и сообщил неожиданно, что ему пора, так как потребуется целый день находиться в офисе.
  Он соврал, но девушка его не выдала.
  
  - Я не угадываю, - возмущенно прошептала Саша, выходя за детективом в коридор. - И он лгун, но не патологический, а профессиональный.
  - Научись более убедительно излагать свои доводы, - бросил Кристиан на ходу. - Иначе будешь напоминать гадалку с ярмарки. Эмпатия вполне объяснима и понятна, но немногим. Вместе с базовым знанием психологии и физиогномики получается то, что ты умеешь, но со стороны выглядит так, словно ты берешь сведения с потолка. Ты написала, что он кого-то потерял. Все кого-то теряли.
  Саша сдаваться категорически не желала.
  - Потеря производит на человека разное впечатление. Чаще люди черпают в себе мотивацию идти дальше, но он остался в ловушке прошлого. Ты обратил внимание на его одежду? Вязаной жилетке лет больше, чем мне, брюки подобного фасона давно уже не носят. Он согбенный, на лицо признаки длительной апатии и депрессивного состояния. Но упрямый, поджатый рот, волевой подбородок, движения хваткие, уверенные. Выходит, не сломался, однако и не выбрался.
  - Какое это всё имеет отношение к расследованию?
  - Я лишь даю тебе портрет свидетелей, а ты уж сам решай, что делать, - цокнула языком Саша. - И мне нужен кофе.
  - Потом.
  - Сейчас, - мрачно отрезала Саша.
  Он закатил глаза, и девушка пригрозила:
  - Иначе буду ныть всю дорогу.
  Кристиан подумал, что она, пожалуй, может, а у него нет времени претворять в жизнь какую-нибудь из своих угроз.
  - Ты совсем не боишься меня, верно? - флегматично отметил он.
  - Нет, - пробормотала она и сама немного задумалась.
  - Любопытно, почему. Ведь то, что я дорожу твоей жизнью - параметр ненадежный и временный, помнишь?
  
   В целом, меня достойно воспитали родители, и я смог бы вращаться в так называемом "элитарном обществе". Волк, одетый во фрак овечий, выдающий хищность бешеного оскала за вежливую улыбку, даже смешно.
   Если бы моя временная помощница удосужилась изучить служителей закона, она еще нескоро смогла бы отмыться от налета цинизма, неизменно вросшего в ее характер. Конституция запросто посадит за решетку парня, защищавшего девушку от грабителя. Чтобы доказать невиновность в таком случае, нужно сильно постараться, на что не у каждого есть средства и знания. Эксперименты в криминалистических лабораториях нанятый адвокат делает на свои деньги, они требуются очень немалые. Говорят, что при самозащите нельзя убивать, но это дело случая, эмоций, человеческого фактора. В физическом столкновении все решает инстинктивная реакция. Всем плевать.
   Конституция не сажает взяточников, потому что они - истинные любимцы системы. Она называет оскорблением свободы вероисповедания любое вскользь сказанное слово. Хуже всего лишь налоговый кодекс и ситуация с защитой прав психически больных.
   Таким образом, Александру ожидает много чудесных открытий.
   Эта девушка, смотревшая на Диму с такой доброжелательной мягкостью, не знала, что самое страшное в правоохранительных органах - человеческий фактор. Чтобы эффективно работать, он принимает амфетамин, который медленно разрушает его нервную систему. Дима прикрывает своего поставщика - ничего серьезного, просто небольшое зло ради большого блага... Он часто шипит мне, когда имеет намерение выговориться, что по коридорам в погонах ходят карьеристы, лентяи, недоучки, в лучшем случае. Вера не знает о его привычке. Вера не знает ни-че-го, но догадывается, потому что она умница. Циничная умница, уставшая однажды ждать принца и сама ставшая этим принцем. Роль ей удалась плохо, и с каждым годом она сильнее напоминает мне стерву из лавки на рынке. Возможно, потому, что умные женщины редко находят себе пару. А может потому, что ее работа по криминалистике когда-то была украдена лучшей подругой.
   При приеме на службу проводят тщательный отбор кандидатов в плане болезней нервной системы, но никто не проверяет их на безразличие и идеалы. Необъективно - говорят они. Так было бы непрофессионально - говорят они. Но подобные тесты отсеяли бы тех, кому наплевать на людей, у кого нет принципов, кто способен на взяточничество и предательство. Эта девочка не знала, что Дима - уставший, злой, разочаровавшийся человек, борющийся против системы, уже не понимая смысла борьбы. А Вера способна спокойно смотреть, как расчленяют ребенка и хлопать меня по ладони: ну-ка отмотай назад, Крис, кажется, я заметила у него необычную желтизну в глазах...
   Иногда Дима говорил мне - времена меняются, Кристиан. Сказал, постперестроечные традиции понемногу отпускают свою угрюмую хватку, в органах растет количество ответственных, человечных людей. Просто они чаще всего не попадают на высокие должности... И еще их всячески забивают. А еще они, в принципе, никому не нужны, и от того спиваются в конце карьеры.
   Застанем ли мы, как человечество, рассвет справедливости? Сможем ли выходить поздней ночью на улицу, зная, что закон оберегает, казнит и милует? Или вместо правосудия лишь труп замученной Фемиды продолжит реять мрачным призраком над простыми гражданами страны? Я не оптимист.
   Я взялся расследовать дело о смерти этого гастарбайтера, как за всякий классический "висяк". Что хорошо в России для меня - всегда найдется запоротое, безнадежное, глухое дело, скучать не придется.
   Всего этого и многого другого Александра не понимала. Пока. Но она поймет, я заставлю ее, сломаю, если потребуется, ее наивность. И полюбуюсь на то, что вылупится из скорлупы.
  
  У въезда во двор дома Кристиана стоял бродяга, не вписывающийся в пейзаж, как соринка в глазу. Переминаясь с ноги на ногу от холода, он грел руки о стаканчик с кофе, который, наверняка, давно остыл и давал лишь воспоминание о тепле, иллюзию.
  - А вот и мой тайный агент.
  Саша медленно вымолвила:
  - Это настолько карикатурно, что голова кругом. Серьезно? Ты тоже используешь нищих для сбора сведений?
  - Тоже?
  - Шерлок Холмс называл их тайной полицией.
  - Нищих наши следователи давно используют. Правда, не столько в роли тайных агентов, сколько, как козлов отпущения...
  - И ты тоже используешь дедукцию.
  - Каждый нормальный сыщик знает, что такое и дедукция и индукция. Например, вычисление серийного убийцы производится по большей части индуктивными выводами. Жертва 1 была убита хирургическим скальпелем. Жертва 2 была убита хирургическим скальпелем. Вывод - обе жертвы были убиты человеком, который использовал хирургический скальпель. Если бы я использовал только дедукцию, у меня возникли бы крупные проблемы.
  - Зануда.
  - Послушай, Александра, знаменитых частных детективов не бывает. Основа моего ремесла - маскировка и конспирация. Может быть на слуху один из псевдонимов, но не лицо. Это автоматически означает трудности и проблемы. Ты не устроишь слежку, если твой образ освещен во всех газетах. Кроме того, по большей части, моя работа сопряжена с рутиной, безденежьем и скукой. Это такой же бизнес, как, скажем, сайты делать. Только менее прибыльное. Просто я неплохой предприниматель.
  - А ты любишь, я смотрю, разрушать сказки, - уныло пробурчала Саша, выходя из машины.
  - Ну, да, - не заметив иронии, подтвердил Кристиан.
  Он приблизился к бродяге и велел своей временной помощнице пока что пойти к подъезду. Через минуту детектив вернулся, сжимая в руке белую бумажку.
  - Платье сейчас находится в доме на Вельяминовской. Это единственная улика, указывающая на убийцу, пусть и косвенно.
  - Не понимаю, - Саша побежала за ним к машине, так как Кристиан ускорил шаг, - почему ты не ищешь вещественные доказательства?
  - Меня не интересуют материальные улики, - он сел в BMW, а девушка, устроившись рядом, взглянула на него мрачно, раздельно выговорила:
  - Преступники тебя не волнуют. Следы тоже. И полиция. И правосудие. Чем ты занимаешься, в таком случае, мастер альтернативной логики?
  - Александра, понимать и думать - не твоя работа. Тебе нужно чувствовать и выкладывать всё мне. Пока ты не промахивалась, но можешь стараться лучше. Основной экзамен впереди.
  Саша отметила, впрочем, почти без надежды:
  - Повторяю, я не люблю, когда меня называют полным именем.
  Кристиан не обнаружил к сказанному никакого заметного внимания, и девушка с уверенностью пообещала себе однажды попробовать его побить. Останавливало ее разумное осознание различия в силе и весовой категории. Не исключено, что в попытках утихомирить Сашу, он сломает ей руку или еще похуже.
  
  Угрюмый, жилой, многоэтажный дом в девяностые был выстроен из белого кирпича, но со временем приобрел грязно-желтый оттенок. Штампованно-одинаковые, небольшие квадратики окон смотрели на проезжую часть дороги. Небо отяжелело под навесом туч, глядело холодно, словно сдавливало город, сама атмосфера конца февраля казалась грязной и густой. Саша накинула на голову капюшон куртки и зябко поежилась, семеня за Кристианом, летевшего вперед.
  - Как ты намерен общаться с нынешним владельцем платья? - спросила его помощница, пристраиваясь на ходу сбоку.
  - Совру что-нибудь.
  Девушка поджала губы и опустила взгляд:
  - Ага, соврешь.
  - В чём дело?
  Просто когда он выдумывал, это всякий раз светилось у него на лице пылающими буквами. Вся мимика детектива весьма бедна, ложь дается ему легко, но он никак не окрашивает ее эмоциями, учитывая и те случаи, когда они необходимы, вроде фраз "мне ужасно жаль". Это откровенно, нагло походило на ледяной сарказм.
  - Послушай, ты же понимаешь, что из тебя плохой лжец?
  - Люди верят.
  - Нет, они недоумевают.
  - Не важно. Главное результат.
  Наблюдать за подобным лицедейством снова Саше не хотелось. А хотелось есть и передохнуть, но Кристиан не позволил ей остаться в машине, поэтому она вошла за ним в подъезд.
  - Всеблагой Господь, что это? - с ужасом прошептала Саша, указав на кабинку с сетчатой перегородкой и пожелтевшими, исписанными дверцами. Конструкция напоминала диковинную камеру пыток. Детектив обернулся на нее:
  - Лифт.
  - Самый первый в мире? Счастливого полета вверх... или вниз, а я туда не пойду, - Саша развернулась на сто восемьдесят градусов и была остановлена Фишером, бесстрастно державшего ее за капюшон куртки. Девушка посмотрела на него с изумлением и почти отчаянием, но жестокий детектив был неумолим, поэтому Саша со вздохом вошла в тесную кабинку.
  Первое, что она увидела - трогательную предприимчивость жителей подъезда, которые вместо вырванных кнопок на панели наклеили сверху бумажки с коряво написанными цифрами. Затем - художественную страсть и стремление к откровениям, нацарапанных на стенах кабинки. Что-то там было про Лену с пятого этажа, склонную к зависимости от половых сношений и по этому поводу написавшую свой номер телефона. Саша оказалась почти вплотную к Кристиану. От него хорошо и тепло пахло, это утешало, потому что общее зловоние в кабинке терзало бы даже обоняние, сильно притупленное гайморитом.
  Лифт зловеще заскрежетал и начал неизбежно удалять Сашу от поверхности земли. Не выдержав, она вцепилась в рукав пальто Кристиана.
  
   Забавно. Еще недавно она храбро вонзила стекло себе в шею, а теперь боится упасть.
   Еще недавно она хотела убить меня, теперь ищет защиты.
  
  - А ты не из бедной семьи, выходит.
  - Именно, - огрызнулась Саша и таинственно, подчеркнуто замолчала, но Фишер уже утратил интерес и весь остальной путь неподвижно смотрел перед собой.
  Кристиан вышел из лифта, подошел к двери, позвонил. Очень скоро послышались тяжелые шаги, и на пороге возник небритый, всклокоченный мужчина с опухшим, печальным лицом.
  - Здравствуйте, - быстро и холодно заговорил Кристиан, - моя девушка потеряла свадебное платье. Это произошло в вашем районе. Сашенька страшно расстроена, буквально вне себя. Вы, случайно, не замечали его?
  "Убейте меня, - сдерживаясь от гримасы ужаса и отвращения, подумала она. - У него и мускул на лице не дрогнул, тоже мне - обеспокоенный жених!" И мигом скорчила очень печальное выражение, посмотрев с несчастным видом на хозяина квартиры. Есть особый вид лицемерия, которому всегда веришь, потому что сам актер вдохновенен и поглощен своей игрой. Таково было мастерство Саши, и это спасло ситуацию.
  - Она, что ли, невеста-то?
  - Да, - печально вздохнула она, и нежно обвила Кристиана рукой за пояс - могла себе это позволить на всплеске адреналина.
  Мужчина посмотрел на обоих, вздохнул, явно сомневаясь.
  - А я тут причем?
  - Кое-кто видел вас с коробкой, - выдумывала Саша, и Кристиан снова вмешался:
  - К сожалению, платье дорогое. И мне придется заявить о пропаже немедленно, если мы его не найдем.
  Таким образом, Фишера впустили в квартиру, и ее хозяин всучил в руки коробку с платьем. Детектив улыбнулся, сверкнув двумя слишком выдающимися клыками, придающими его редкой, широкой улыбке особого, сокрушительного обаяния:
  - Премного благодарен. Теперь я хочу знать, у кого вы взяли его.
  - Мужик какой-то подозрительный, типичный БОМЖ, их много, они все одинаковые...
  Кристиан вышел в подъезд, поднялся на этаж по лестнице, вытащил из коробки платье, сказал Саше держать его перед собой и замер, не сводя с предмета одежды внимания.
  "Мертвый взгляд. Уродующий лицо. Механический, - устало оценила она, наблюдая за Фишером. - Отталкивает. Я как-то видела в программе о животных взгляд ягуара, прикованного вниманием к жертве. Те же светло-карие, почти желтые глаза, узкий зрачок и неподвижность. И как только остальные не видят...".
  - Обычная синтетика, ширпотреб, пятно на подоле, использованы блестящие квадратики ткани, вместо циркониевых бусин, множество инородных шерстинок, но выглядит сносно. Оно должно заговорить. Я отдам его в лабораторию, - Кристиан взял из рук Саши платье и аккуратно упаковал. Девушка немедленно развернулась и стала спускаться по лестнице, говоря:
  - Я больше в этот катафалк не полезу.
  На сей раз Кристиан не возражал.
  Он шел за ней, не торопясь, погруженный в размышления. С каждым шагом всё больше мрачнел. Саша остановилась:
  - Слушай, а зачем ему понадобилось покупать платье у бродяги?
  - Дочь выходит замуж весной, - машинально ответил Кристиан, не глядя на свою помощницу. - Ей нужен наряд лучше, чем у какой-то Марины.
  В такие моменты Саша мгновенно забывала о его отвратительном характере. Спросила с живым интересом:
  - Как ты узнал? Ты же практически не входил в квартиру.
  - В лифте прочитал.
  
   Я не мог предсказать, какой путь сработает быстрее - след, ведущий с кладбища или от свидетеля в Макдональдсе. Либо я скоро увижу у своего дома бродягу, который украл платье, либо Дима, пользуясь собственными методами, отыщет Евгения напрямую.
   Александра казалась тихой и задумчивой, хотя, возможно, просто устала - я не разбирался в ее эмоциях. Судя по тому, что она иногда читала свой блокнот, ее и впрямь интересовал исход дела, а это необычно. Пожалуй, количество странностей в ней даже больше, чем я предполагал.
  
  "Идет уже третий день, - думала она тем временем. - Он почти ни разу не посмотрел на меня. Постоянно угрожает, но и слово держит. Он не видит во мне живого человека и, похоже, одержим какой-то идеей. Если узнаю ее, смогу делать выводы. Пока что я пытаюсь не показывать, как сильно ненавижу его. Впрочем, похоже, ему плевать...". Она попыталась сосредоточить мысли на работе.
  - Если убийца Евгений, его уже нет в городе, - подала голос Саша, когда они подъезжали к агентству.
  - Солидарен.
  - А еще у вас на него ничего нет.
  - Пока что.
  - В любом случае, найдут его нескоро, - Саша снова посмотрела на блокнот.
  - Дима будет пытаться выяснить фамилию подозреваемого и надеяться, что он засветился в базах данных...
  - Ничего не найдет, - она немедленно с улыбкой покачала головой. - Нет даже административных правонарушений и машину водит аккуратно, очень ответственный. Типичный порядочный юноша с сильными принципами. Тихоня с глубоко подавленным гневом.
  - На какие факты опираешься? Ты его не видела.
  - Видела почерк убийства, что эквивалентно отражению души, - весомо ответила Саша, поднимаясь за Кристианом к лифту.
  - И снова не услышал никакой опорной конкретики по существу. Ты прогнозируешь, что Дима не найдет его в ближайшее время? - уточнил Фишер.
  - Верно.
  Неожиданно Саша остановилась и произнесла:
  - Я опять не понимаю, что не так. В его характере жуткая раздвоенность. С одной стороны он аккуратный и законопослушный, с другой - почерк убийства показывает не просто на способность убить. Это выученная привычка. Кристиан, мне кажется, мы с тобой оба не видим нечто важное.
  - Да. Его сообщник под знаком вопроса. Быть может, он и есть учитель, который повлиял на Евгения.
  - Всего за год невозможно стать хладнокровным убийцей.
  Фишер резко ответил:
  - Возможно. Ты симпатизируешь подозреваемому. Сочувствие уводит тебя от объективности.
  
  ***
  
  Она в очередной раз проснулась от звонка телефона, будучи надежно прикованной к спинке кровати неумолимым Кристианом. Девушка сонно и озлобленно посмотрела на детектива, спавшего рядом в наушниках. Намеревалась от души стукнуть его, давая понять, что он пропустит вызов, но Фишер поймал ее ногу, открыл глаза и выключил плеер. Саша раздраженно вырвалась и попыталась, насколько возможно с ужасным ошейником и наручниками, сесть на кровати.
  - Этот день всё же настал, я нашел преступника раньше тебя, - бодро сообщил Дима. Кристиан включил на телефоне громкую связь и заинтересованно переглянулся с Сашей. Она немедленно напряглась и нахмурилась недоверчиво, испуганно.
  "Мне нельзя ошибаться, - билось в ее рассудке. - Он же меня уничтожит, если разочаруется во мне".
  Она поймала на себе неподвижный взор Фишера. Всего на несколько мгновений вчера ему удалось создать у нее впечатление, что он относительно нормален, и у него даже есть принципы, но теперь на нее вновь взирала маска психопата. Мурашки по коже. Наручник на запястье неожиданно стал ощущаться слишком отчетливо...
  - Где ты его отыскал? - неторопливо спросил Кристиан, придвигаясь к Александре и рассматривая ее лицо. Всё это время он почти не обращал на нее внимания, и она думала: "Пока он меня не замечает, я в безопасности. Боже... перестань на меня смотреть!"
  - Наглец и не думал убегать, - беспечно сообщил Дима. - Видимо, был уверен, что ему всё сойдет с рук. Он находился дома, а сейчас в участке сидит. Молчит, в основном. Намекает, что никаких улик у нас нет, но мои ребята уже осматривают квартиру, и мы найдем доказательства его виновности.
  - Твоя помощь не понадобится дальше, - говорил Дима через динамик телефона. - Мы вытрясем из него имя сообщника.
  - Я всё-таки заеду, - негромко сказал Фишер.
  - По завершении контракта я могу просто сделать перевод тебе на карту...
  - Хочется понаблюдать за допросом.
  - Брось, Крис, ты начнешь вмешиваться, все испортишь. Или намерен потолковать с ним... тет-а-тет? - при этом тон Димы несколько изменился, стал осторожным.
  - Пока не знаю, - Кристиан положил трубку.
  О трение молчания в комнате можно было зажигать спички.
  - Александра, - мягко, почти бархатно произнес детектив придвигаясь к ней вплотную и заставляя ее вжаться в стену, - ты же не повела меня по ложному следу, верно?
  - Не знаю, - холодно произнесла она. - Что ты намерен делать?
  - Если ты будешь мне не нужна, я избавлюсь от тебя, - сказал Кристиан. - Но с каждым днем ты всё больше доказываешь свою полезность. Понимаешь, моё разочарование может стать очень серьезным. Не уверен, что я смогу держать себя в руках. Потраченное время... оно ценно, Александра, - ей показалось, его глаза стали черными, но она моргнула, и иллюзия развеялась.
  - И почему оно ценно?
  Он улыбнулся и нарочито неторопливо погладил ее по щеке:
  - Тебе правда интересно?
  Правильный ответ "нет", и девушка категорично замотала головой.
  - Точно? - поднял бровь Фишер. - Ты же не ищешь мои слабые места, нет?
  Снова тот же жест.
  - Потому что если я замечу в тебе такое любопытство, то, - он ласково положил свою руку на ее шею, прохладные пальцы некрепко сжали ее, - ты можешь на собственном примере понять, что именно меня так привлекает в крови. Это и правда занимательный вопрос, тебе бы было любопытно его изучить.
  Ему нравился ее страх, что отражалось в резко расширяющихся зрачках. Тонкая-тонкая грань отделяла спокойного и разумного детектива Фишера от неуправляемого монстра.
  - Следуя, твоему прогнозу, они не должны были найти убийцу. Что скажешь? - он оттолкнулся от стены, к которой ее прижимал, легко сделал пару шагов в сторону, поразительно трансформируясь из чудовища обратно в человека.
  - Они его не нашли, - тихо, но уверенно заявила Саша, изо всех сил пытаясь скрыть дрожь в теле. - Мне нужно видеть Евгения.
  - Вероятно, он не убежал, потому что знал об отсутствии против него ясных улик, - протянул Фишер, глядя в потолок.
  Саша ощерилась, сжав кулачки:
  - Нет. Он должен был бы исчезнуть из города, если совершил преступление, потому что для Евгения желание умчаться, начать все сначала стало невозможно сильным. Это же очевидно!
  - Но он знал об убийстве. И не он выполнил его при наличии четкого мотива? Как-то неправдоподобно, - Кристиан лениво улыбнулся, показывая, что издевается нарочно.
  Она холодно взглянула на него и отрезала:
  - Ты знаешь ответ.
  - Это не важно. В данном расследовании я изучаю конкретно твое умение чувствовать людей. Если ты поможешь его раскрыть, экзамен пройден. Если из-за тебя я упрусь в тупик, провален.
  - Но вместе с тем и преступление будет не расследовано. Разве оно не в приоритете?
  - Александра, мне прискорбно, но вынужден повторить, что улики, правонарушители и их поступки не представляют для меня первостепенного интереса, - с легким вздохом пробормотал он.
  
  Сильно нервничая, Саша начала собираться, стараясь не выдавать своего волнения, однако, это было напрасно - Кристиан игнорировал ее. Вернее, он не показывал того, как наблюдает за передвижениями Саши на всякий случай.
  - Если я верно понял, ты нервничаешь, - заметил Фишер, когда его помощница, споткнувшись, торопливо опустилась на заднее сиденье машины. - У тебя будет возможность сбежать от меня. Или покончить с собой, на крайний случай. Я думал - ты знаешь.
  Она серьезно проговорила ему в ответ:
  - Кристиан, когда я сдам твой экзамен, это будет означать, что ты ничего со мной не сделаешь?
  - Смотря какой смысл ты вкладываешь в эти слова. Несомненно, я сохраню твою жизнь.
  Она кивнула:
  - Если хочешь работать со мной, тебе придется изменить тактику общения.
  - Мы всё обговорим позже, - сказал он отвлеченно, - когда окончательно сдашь экзамен и докажешь, что я могу тебя использовать.
  - Мне нужен кофе, - бросила она устало, - и завтрак. Я не привыкла, как ты, питаться воздухом.
  - Будет тебе кофе, - покладисто отозвался Фишер.
  
   Не делай этого. Прошу тебя... Только не ты. Я видел, как ты проливаешь слезы над неудавшейся жизнью бродяги. Ты проницательна, умна и сильна. Ты всё это время показывала лучший результат. Клянусь, если ты только посмеешь теперь меня разочаровать, я тебя уничтожу.
   Ты так и не поняла, в чём именно заключается экзамен? Скоро поймёшь.
   Тебе интересно, выживают ли девушки после того, что я с ними сделаю? Не всегда. Ты не в моём вкусе, на твое счастье, но я могу допустить и исключение.
  
  ***
  
  Кристиана и Сашу снова проводили в кабинет следователя, и теперь Дима казался более оживленным, нервным, недовольным. Он несколько раз предупредил детектива о том, чтобы он по возможности не открывал рта и почему-то настороженно покосился на дурнушку, шедшую подле него, уткнувшись в блокнот, несколько страниц которого были исписаны острым, мелким почерком с сильным нажимом.
  Весь путь до кабинета Саше дрожала, и это замечалось невооруженным глазом, сердце стучало со скоростью больше ста пятидесяти ударов в минуту. Обычное дело - ее нормальный пульс всегда был выше сотни, и эту странную аномалию в клинике никто так и не объяснил, даже после того, как она несколько дней проходила с прибором, механически считающим удары ее сердца. Создавалось чувство, что ее организм живет ускоренным ритмом, на износ - выше температура тела, быстрее пульс, всегда переизбыток норадреналина. Если бы показатели Саши кто-то измерял приборами, можно было бы для вящей театральности всплеснуть руками и с уверенностью заявить, что нормальный человек в таком состоянии толком передвигаться не способен.
  Но, едва она переступила порог кабинета, машинально прячась за плечом Кристиана и, сама не заметив, сжимая кончик рукава его рубашки, Саша забыла о себе. Она увидела сначала острый край чистого ботинка, выглаженные брюки и, наконец, заглянула в лицо предполагаемого убийцы.
  Она подавила в себе улыбку облегчения, выпрямилась. Почувствовав внимание, он удивленно отозвался на этот взгляд, но Саша продолжала сосредоточенно изучать его.
  "Это я. Я, испытавший боль и рухнувший на дно отчаяния. Падай в меня... - Александра рассматривала человека перед собой. - Я ненавижу себя за то, что живу дальше. После того, что с ней сделали, у меня уже не было девушки. И не будет долгое время. Сначала я должен стать сильнее".
  Кристиан остановился у стены и дал знать Диме, что именно здесь намерен находиться, никоим образом не мешая допросу.
  - Мне, действительно, жаль, - голос у следователя был мягкий и доверительный. - Я могу тебя понять. По делу службы каких только негодяев не увидишь, а они, бывает, ускользают. Страшно представить горе, когда ты узнал, что совершили с твоей невестой.
  Он не прикидывался. У Димы, вообще, не имелось склонности играть и лицемерить. Он выбирал тактику допроса легко, основываясь на общем впечатлении от убийцы. Оно могло и измениться, а от того трансформируется и модель поведения.
  - Мне тоже жаль, - едва слышно произнес Евгений. У него были светло-русые, вьющиеся волосы и кроткий, умиротворенный вид. - Страшно сожалею, что не я совершил это убийство, - он открыто взглянул в глаза следователю.
  "Он нервничает, не сдерживает микродвижений, способен на неконтролируемые взрывы эмоций. Его стиль убийства - как в состоянии аффекта, потому что так устроен тип нервной системы. Истероид. Обаятельный, красивый, с богатой мимикой, держится сейчас открыто, по привычке показушно. Нет... ты не убивал, но что-то в тебе не так", - она быстро писала заметки в своём блокноте.
  - Улики - штука упрямая, основанная на фактах. Платье ты положил на могилу по показаниям очевидцев до рассвета сразу после того, как убийца покинул хостел. Ты сам обмолвился о том, что знаешь о преступлении и тебе известны подробности, о которых не писали в газете.
  - Всё косвенно. Касаемо моего "знания", я поражен данным обстоятельством, ведь говорил в сослагательном наклонении. То есть, "если бы". Как поступил бы я сам, решив убить негодяя. Только у меня нет навыков сыщика, я не сумел бы и подступиться к его поискам. Преступник, которого вы ищете - точно не я. К тому же, повторюсь, у меня есть алиби.
  - Мы побеседовали с барменом, он едва помнит сегодняшнее число, не говоря о том, сколько народа ему приходится видеть каждый день. Я бы на твоем месте всё-таки договорился с адвокатом, ведь скоро с тобой будут общаться иначе... И, кстати, о сослагательном наклонении. Повтори, пожалуйста, как бы ты убил насильника, если бы поймал?
  - С удовольствием, - он качнул головой, закинул ногу на ногу, откидываясь на спинку стула, и отчего-то в протяжении всего сказанного почти не спускал глаз с Саши. - Во-первых, заставил бы его раскаяться. Он смотрел бы на собственное уродство и унизительную смерть, испытывая к себе лишь низкую жалость и отвращение. Во-вторых, заставил бы его мысленно сравнить себя и мою невесту, чтобы понять ее боль. Он должен впитать в себя, что посмел покуситься на доброе, чистое создание. Если ада нет за смертным порогом, я бы заставил его пережить это перед тем, как он умрет. Заставил бы его жрать самого себя. Но проблема в том, что я апатичный трус. Могу фантазировать, но едва ли воплощу желаемое. Как и у нее, у меня есть и совесть и сердце. А чтобы совершить такое, нужно перестать быть человеком, верно?
  На сей раз нервный озноб по телу Саши шел от постоянных осознаний. Она вела с собеседником собственный диалог, не проронив и слова.
  "Я веду дневник, - шептал его голос в ее голове, - и о нём никто не знает. Мне нужна отдушина. Место, куда я записываю жуткие мечты и кошмарные сны. Фантазии... преследуют меня. Я вижу, как в первый день, то, что осталось от ее тела. Когда бетон счищали с нее, он отходил вместе со сгнившими пластами кожи. Я смотрел и вспоминал, как целовал ее и прижимал к себе. Какой у нее был запах. Как она смеялась... Теперь у нее пусты глазницы, потому что глаза сохранить не удалось. Зеленые, когда смеется, и почти желтые, когда злится. Как кошка. Моя... моя кошка. А теперь пустая кукла - вот, что лежало в проклятом гробу! Как бы я убил того, кто заставил ее страдать и кричать?! Как бы я убил его, спрашиваете вы?!"
  - ...я бы заставил его жрать собственные гениталии и наблюдать за этим в зеркале, - прошептал Женя, глаза его сверкнули. - Так достаточно конкретно?
  По спине Саши прошлись мурашки, ей было плохо.
  "Не заплывай за буйки", - велела себе.
  
  - Посадят его, - тихо произнес Дима, выйдя вместе с Кристианом и Сашей в коридор. В голосе почудилось раскаяние и задавленный мятеж.
  Детектив со своей помощницей сказали хором:
  - Он не убийца.
  Кристиан - небрежно, а Саша - уверенно, с горячностью. Переглянувшись друг с другом, девушка легко отозвалась:
  - Как же его посадят, если улик не будет?
  Дима посмотрел на нее подозрительно и сказал твердо, без всякого удовольствия:
  - Это убийство весь отдел закрыть хочет, так что улики будут, причем, скоро, - он добавил следом: - Я не пойду против системы. Не в этот раз.
  Она заметила, что Кристиан смотрит на нее странно - то ли угрожающе, то ли предупреждая, и уловила на инстинкте - нужно молчать и не выказывать своего удивления, как бы сильно ее сейчас не трясло. Она оперлась ладошкой на прохладную стену и выдохнула.
  - Потяни время, я найду тебе настоящих преступников, - сказал Кристиан тихо.
  Глаза следователя из-под ресниц сверкнули зелеными огнями.
  - Я один, ясно? Контракт с тобой официально завершен с момента поимки подозреваемого. Я не смогу тебе помогать. Мне нельзя знать, что ты продолжаешь совать нос в это дело. Каждый сам за себя. С нашего отдела требуют больше, чем с остальных, а теперь, когда произошедшее освещено в прессе, за расследованием будут следить, и нас страшно торопят. Всем плевать, кто убийца, нужен результат, цифры...
  - Не расходись, камикадзе, тут уши, - оборвал Кристиан шепотом, приблизившись к его лицу. - Ладно, контракт закончен, но ты же знаешь, что можешь звонить мне. Просто поболтать.
  - Да. Это обязательно, - медленно изрек Дима, выдыхая и потирая лоб. Он пожал Кристиану ладонь, прощаясь.
  
  Саша, молча, храня недоумение, шагала рядом с детективом. Когда они подошли к машине, девушка не выдержала. Сунув руки в карманы, она спросила:
  - Ладно, объясни, каким мистическим образом они найдут улики на невиновного человека?
  Главное при этом - скрыть яростную дрожь в голосе.
  - Только не надо в черное и белое все окрашивать, - хладнокровно перебил детектив, открывая машину. - Никому не доставляет удовольствия сажать невиновных. Просто из-за невыполнения планов и приказов люди теряют работу, а этого им не хочется.
  - Но не станут же они подкидывать улики. Это же наказуемо.
  - Конечно, наказуемо. А еще в психиатрических клиниках должны заботиться о пациентах. Туда не могут попасть здоровые. Ведь закон нас бережет, правильно? Александра, - он откровенно рассмеялся над растерянностью в ее глазах, - граждан в этой стране берегут только их мозги и умение вовремя выкрутиться. Конечно, людям, которые не вращаются внутри системы, многие вещи кажутся статичными абстракциями - правосудие, закон, порядок. Пока с тобой всё нормально, ты не заметишь, как прогнил мир. Правда в том, что всем плевать, кто сядет. Органы поддерживают не людей, Александра, а законодательную систему. И, если тебе не все равно, то ни денег, ни успокоительных не хватит, чтобы долго продержаться на такой работе. Ты, например, много не проживешь точно.
  - Именно потому, что люди - послушные винтики, и наказывают невиновных, - Саша хмуро и требовательно посмотрела на детектива: - Это уродливо, бесчеловечно. И если ты скажешь, что готов смириться, я выйду из машины и не вернусь! И делай со мной, что хочешь! - она мрачно схватилась за дверцу, глядя на него почти с ненавистью.
  Кристиан, нарочно выведя ее в это состояние, любовался своим результатом, искренними, живыми эмоциями существа решительного и насквозь верного себе - смертельно, до наивности на грани с безумием. Он не удержался от улыбки.
  - Мне не всё равно, - негромко, но очень твердо и медленно произнес Фишер.
  Поймав себя на лишней несдержанности и пафосе, она рассердилась, с досадой опустила взгляд и резко спросила:
  - Как ты догадался, что Евгений не преступник?
  Кристиан легко подхватил эстафету, ухмыльнувшись:
  - У него дрожит левая рука, ему плохо удавалось скрывать эмоции, он уронил ручку, когда подписывал свои показания. При всей его аккуратности, он не мог быть сообщником, потому что очень неловок. По осанке и фигуре он не подходит, как убийца, которого мы видели на камере. Тот ниже и стройнее, потому у него вышло сойти за девушку. И он не амбидекстр, - Кристиан с интересом стал листать сделанные помощницей во время допроса записи.
  - Но ему известно, кто и почему является убийцей. Он знаком с ними?
  - Логично. Им удалось узнать, как именно Евгений убил бы насильника. Тут ты написала про дневник. Возможно, сетевой. И еще, - он задумчиво склонил голову, - ты указала, что убийц двое: исполнитель и ведущий. Ведущий - тот человек, что залез в комнату через окно. Он старше и конкретно от него исходит мотив. Ты уверена во всём этом?
  - Мотив именно у второго - девяносто процентов.
  - Каков ход размышлений?
  Она закрыла глаза и покачала головой:
  - Это сложно...
  - Ничего, объясни попроще, я постараюсь понять.
  - Я бы тоже так сделала, - прошептала Саша, глядя из окна на оживленную улицу. - Будь я сильной и жестокой. Нашла бы сетевой дневник, прочитала бы там о случае Евгения. Потом я бы взяла записи, как трафарет и отыскала бы убийцу...
  - Это всё, на чём ты основываешься?
  - Преступление действительно совершено по шаблону, описываемому Женей. Он не знает убийц. Но они знают его. Я вижу только одну причину - это месть самой несправедливости, небезразличие.
  - То, что ты видишь одну причину, не делает ее единственно верной. У тебя еще слишком мало сведений, Александра.
  - Основной мотив - именно месть, - упрямо и уверенно сообщила девушка.
  - Обоснования?
  - Если бы этим убийством хотели скрыть что-то другое, они бы взяли трафарет алгоритма преступления из дневника и просто точно совершили бы его. Но убийца был эмоционален. Он нарисовал слезы... Совершенно ненужная деталь. И именно слезы, потому что преступник - один из них - тайно раскаивается. Ему больно. Он мог бы сделать что угодно, но он взял маркер, он подошел вплотную к его лицу, был вынужден заглянуть ему в глаза, пока тот страдал, он был вынужден смотреть на дорожки слез, придерживать жертву за голову и рисовать... Это очень особенный знак, Крис. Убийца не психопат, он не мог делать это хладнокровно. Ему было больно. Он чувствует себя карателем-мучеником. Ангелом-мстителем, на которого возложена тяжкая доля.
  - Обычно такие действуют в одиночку, - подумав, заключил Фишер.
  Саша медленно кивнула:
  - Хотела бы я знать, о чём эти двое говорили во время совершения преступления.
  
   Сама того не зная, она позволила мне увидеть большую часть портрета демона, на которого я охочусь.
   Александра продолжала что-то писать в своем блокнотике и, в основном, это была всякая эмоциональная чепуха про убийцу, но из вороха ненужных слов обязательно находятся необходимые. Из этих осколков можно создать хрупкое увеличительное стеклышко, через которое я смогу видеть.
   Я почти знал его, чуял и осязал. Месть сама в себе, не направленная на конкретный предмет или человека - воронка спирали, ведущая во тьму. Она никогда не закончится, способна длиться до самой смерти. Так бывает, если демон врос в душу, стал частью натуры. Как правило, завершаются подобные проблемы болезнями, вроде рака.
   Принято считать, что истинных серийных маньяков мало. Но в это количество входят узнаваемые преступники. Если некто убивает всякий раз чужими руками, постоянно преобразовывая почерк и ловко скрывая следы, часто меняя города, такого человека проблематично поймать и почти невозможно заметить. Осторожных, не высовывающихся куда больше, и они опаснее, чем убийцы, непременно имеющие свой стиль.
  
  ***
  
  Не шуметь - это про нее. Рядом с ней, вообще, было легко забыть о самом ее существовании. Саша закатала рукава свитера, заглянула на полки и в холодильник. Подумав, она достала кастрюлю. Каждый раз боролась с желанием спросить разрешения взять тот или иной предмет. Ощущать себя всюду чужой - почти неискоренимая привычка.
  Иногда она оборачивалась на Кристиана и смотрела, как легко двигаются его пальцы по клавишам ноутбука - тонкие, длинные, красивые. Эта привлекательность отпугивала ее вместе с тем контрастом, который она составляла с его нутром.
  Саша порезалась с непривычки, испуганно обернулась - не заметило ли чего это существо с ястребиным вниманием. Но Кристиан смотрел лишь в монитор, и она аккуратно промыла палец под водой, обернула салфеткой и продолжила готовку.
  - Дима вытряс у него адрес сетевого дневника, ты не ошиблась, - детектив нажал на ссылку и несколько минут рассеянно изучал страничку. - Много букв... Люди любят писать о себе в сети, это здорово упрощает мою работу. А вот и закрытые записи.
  - Взламывать будешь?
  - Нет, я вежливо подожду еще немножко, когда Дима найдет время у него спросить... Александра, разумеется, я просто взломаю страничку.
  Она только бровями дернула:
  - Это mydiary.
  - Да.
  - Их так элементарно не хакнешь.
  - Откуда тебе знать?
  Саша неожиданно смутилась:
  - Я... где-то читала.
  Кристиан пробормотал неторопливо, подсоединяя какой-то переносной жесткий диск к своему ноутбуку:
  - Александра, у меня проблема с чтением по лицу и голосу, но ты почти пахнешь ложью.
  Впрочем, он не стал выпытывать у нее правду. Экран ноутбука погас, исчез стандартный рабочий стол, на черном дисплее высветилось меню альтернативных операционных систем. Фишер выбрал ту, что находилась на съемном носителе и зашел в незнакомый Саше браузер, запустив параллельно еще какую-то программу.
  - Ты уверен, что нужны такие меры? - осторожно спросила девушка.
  - Я бы обошелся без них, - ответил он. - Большего тебе знать не стоит.
  "Зачем ему так тщательно заметать за собой следы? Он же не банк взламывает...". Но вопросов больше задавать не стала.
  - По какой причине ты порезалась?
  Девушка опешила: "Он же даже не смотрел на меня". Но заметила, что отражается в глянцевой поверхности экрана и спрятала руку за спину.
  - Отстань.
  Кристиан сдвинул брови и цокнул:
  - Не бери острые предметы, если у тебя подсознательная тяга к самоубийству. Отойди от плиты. Нужно, чтобы ты кое-что прочла...
  - Но там мясо! - почти отчаянно протянула Саша.
  - Я в состоянии доготовить за тебя, немедленно садись за работу.
  Она презрительно цокнула языком и ткнула его кулаком в плечо.
  
   Вот опять. Значит, не показалось...
  
  - Тебе нравится насилие?
  Она даже споткнулась, табуретка с грохотом упала на пол, и девушка подняла ее, изумленно глядя на Фишера. Тот опять, не мигая, внимательно рассматривал свою жертву.
  - Ты запретил тебя обзывать. Я компенсирую.
  - Но я же ничего не чувствую, - с любопытством уточнил он.
  - Мне важно не это... однако я бы хотела, - она испуганно осеклась, - забудь.
  Кристиан медленно улыбнулся:
  - Хочешь причинить мне боль? Тебе бы понравилось это?
  - Я не извращенка!
  - Ты не из тех, кому я позволю подобное. Развлекайся, конечно, но выглядит довольно смешно.
  Она фыркнула и села за ноутбук, сосредотачивая внимание на череде записей под тегом "открыто только для избранных пользователей".
  
  "1. Купи всё в разных магазинах по Москве. Парик в одном месте, одежду в другом. Можно не самому, а послать кого-нибудь за деньги, только не знакомого.
  2. Переодеться. Светлый, натуральный парик, платье обязательно длинное. Придется что-то сделать с руками и кадыком.
  3. Взять с собой: скотч, бельевую веревку, электрошокер и страпон (на всякий случай, использовать не обязательно), хорошо наточенный и недавно купленный нож, а лучше два - один ребристый, перчатки. Всё, что берем с собой потом придется выбросить. Заранее в другом месте нужно оставить свою одежду, там же переодеться. Каждый предмет - либо в воду, либо на свалку, либо сжечь в лесу. На всё про всё - полтора часа, места следует выбрать заблаговременно, как и маршрут обратно.
  4. Знакомься с ним без свидетелей. И выходить в таком наряде нужно не из дома. Пусть все думают, будто ты идешь на работу или учебу. Поездка должна четко вписываться по времени в повседневное расписание.
  5. В заранее обозначенном хостеле снимаете комнату, где есть большое зеркало. Предупреждаете персонал вас не беспокоить.
  6. Сначала тебе нужно завести его. Это самое сложное, он не должен понять, кто ты. Придется потренироваться и очень хорошо. Не думаю, что у меня получится, но попробуй загодя потусоваться среди геев, например.
  7. Когда усадишь его, свяжи ему руки, потом заткни рот, разведи ноги в шпагат. Только медленно. Включи музыку. Скотч не гарантирует тишины, человек способен мычать достаточно громко, чтобы его услышали за стенкой.
  8. Подвинь к нему зеркало. А теперь говори.
  - Привет, тебе сейчас наверное страшно, но это ничего. Ей тоже было - той девушке, которую ты затащил в какую-то подворотню, изнасиловал ее и задушил. Ты взял чистоту, невинность, доверчивость и хрупкость - самое прекрасное, созданное природой - а потом растоптал. Знаешь, что хуже всего? Что в мире так много восхитительных вещей, которых слишком легко уничтожить. И всенепременно найдется мразь, делающая это. Она ведь не напрашивалась. Скромная была, но красивая - не повезло. Знаешь, она стала бы прекрасной матерью, очень любила детей. И мы с ней мечтали, что у нас будут близняшки. Но тебе наплевать, да? Ты ведь не сожалеешь? Вот, что я сейчас сделаю. Я возьму этот нож и начну неторопливо отрезать тебе детородный орган. Только постарайся не обмочиться, ведь в конце концов ты его сожрешь. Ты думаешь, что не будешь, но очень ошибаешься.
  9. Аккуратно делай надрезы, надавливая на раны, вырезай ножом тщательно. Если потеряет сознание, используй нашатырь. Если умрет - прекрасно, но всё равно затолкай ему в глотку то, что отрезал.
  10. Приставь другой нож к его горлу и очень хорошо объясни свои намерения:
  - Если ты попробуешь кричать, лезвие разорвет трахею и сосуды, ты начнешь задыхаться, кровь польется тебе прямо в бронхи и легкие. Это крайне неприятно. Умирать будешь долго и мучительно.
  11. Он согласится, ведь ты очень и очень хорошо объяснишь. А если не послушает - выше написано, что тебе делать. Теперь заставь его жрать собственную плоть. Пусть он пытается жевать при этом, торопится.
  12. Заклей рот обратно, когда запихаешь всё ему в глотку. Он задохнется и будет при этом видеть себя.
  После того, как он умрет, обработай место. Не торопись. Не взирая на страх, ты обязан действовать хладнокровно. Побрызгай моющим средством с хлоркой помещение, протри все поверхности. Оставь телефон с сообщением. Аккуратно сложи всю одежду. Выходи спокойно, но быстро, повесив после себя на ручке двери табличку "не беспокоить". Ты должен быть одет так же, как когда вошел - следи за этим. Спокойно выйди из хостела и, согласно заранее намеченному маршруту начни избавляться от вещей. Приедешь домой - прими душ и куда-нибудь поезжай, отдохни, поговори с друзьями так, чтобы ни у кого и подозрения не возникло, будто с тобой что-то неладно.
  13. Ты... никогда не сделаешь всё это, ведь, подобно той, кого ты любишь и теперь, ты добр. Ты слаб. Ты обречен всю свою жизнь оставаться с этой фантазией. Он будет сниться тебе. Ты продолжишь продумывать мелочи плана, но никогда не воплотишь их в реальность. Ничтожество...
  Я - ничтожество".
  
  Запись открыта для избранных пользователей, которых значилось четыре человека. Все вели свои дневники, но у одного сообщения на страничке представляли собой спам - случайные картинки из сети. Именно с этим пользователем Женя вел переписку. Однако, ее характер был безобидный - соболезнования об утрате, комментарий на тему того, что убийство - грех, совет обратиться в церковь. В целом, Женя получил достаточно таких сообщений. Ничем, кроме спама в дневнике этот пользователь не отличался.
  У Саши болела голова. Она медленно раскачивалась на месте. Девушка не могла назвать себя впечатлительной, ей приходилось читать разную художественную литературу, но одно дело - вымысел и совсем другое - реальность.
  - Как я и говорила, - голос ее звучал хрипло, - не знает он убийц. Проверь вот этот аккаунт. Узнай ip-адрес. Другие выглядят натуральными, у них реальные фотографии в анкете и дневниках.
  - Их рабочая страничка?
  - Поисковая, - откликнулась Саша. - В смысле, она использовалась для поиска потенциальных клиентов...
  - Ты странно выражаешься.
  - Месть несправедливости, - повторила она резко. - Я опять была права. Убийцы мстят самому злу, ищут его и исправляют. Такой аккаунт должен быть не один.
  - Выходит, они продолжат убивать.
  - Да. Нас обвели вокруг пальца.
  - Ты голодна, кажется? Перекуси, я пока займусь твоей наводкой. Александра? - Кристиан недоуменно проследил за тем, как девушка выскочила из-за стола и понеслась в ванную. Скоро до него донеслись звуки сильных желудочных спазмов и рвоты.
  - Жаль. Вкусно получилось. Интересно, где она так научилась комбинировать натуральные специи? - он флегматично попробовал кусок мяса со сковородки.
  
   В жизни человека гигантскую роль играют приоритеты. Каждый из них представляет собой цель, в которую направляются стрелы ресурсов, намерения, желаний. Допустим, если приоритет - семья, то и поведение зависит от благосостояния приоритета.
   Когда приоритетов много, то общий потенциал личности можно примерно адекватно по ним распределить. Такой человек сильнее, потому что при потере одного из приоритетов, он обопрется своей личностью на другие. Но когда их мало или если один ситуация может возникнуть опасная...
   Согласно записям Александры, которая составляла профайлерские портреты преступников, у убийцы некогда был приоритет. И он разрушен с особой жестокостью. Причем, чтобы вызвать такую реакцию, он должен оказаться в ситуации не поддающегося никакому объяснению и контролю зла. Допустим, обвал дома, в результате которого пострадала его семья и десятки невинных людей. После катастрофы одиннадцатого сентября очень много молодых пошли воевать на полностью добровольной основе.
   Так действует массовый демон мести. Гнездо его рождения - со стороны кем-то разрушенный приоритет. Чем выше его позиция и важность, тем сильнее бес. Картина, нарисованная Александрой, оказалась достаточно четкой. Теперь я знал имя демона, место рождения, а значит - мог предсказать поведение.
   Аластор. Может быть небольшим бесом и массовым, гигантским, уничтожающим десятки человеческих жизней. Он нередко действует в союзе с другими схожими тварями. Та особь, на которую я наткнулся - довольно крупная.
   Аластор, управляющий судьбой человека, очень умен и хладнокровен. Под его руководством самые вспыльчивые люди обретают самоконтроль, а самые консервативные - полет фантазии. Он имеет облик змеи с четырехруким туловищем человека. У него голова кобры и стеклянные глаза. Руки теплые, ласковый голос и способность к ораторству. После того, как Аластор заставит носителя совершить преступление, он стремительно прячется, и можно только увидеть вдали сверкнувший, серебристый хвост этого ассасина.
   Места его обитания - темные, плохо проветриваемые, душные. Он не чувствителен к температуре, сутул.
   Убийства происходили одно за другим, но мы знаем только о единственном.
  Когда я спросил Александру, не могут ли оказаться виновными родные девушки или Жени, она покачала головой и коротко добавила:
   - Нарисованные слезы. Это знак сочувствия, а его не должно быть, если месть искренняя и касается лично человека. Тот, кто убивал, делает это не в первый раз.
  
  - Адрес ведет к Новосибирскому сетевому провайдеру. В последний раз активность была задолго до убийства, - сообщил Фишер. - Используется редко, но регулярно.
  - И что это значит? - спросила девушка без особенного интереса.
  - Потенциальное место для засады. Но ты ведь дала мне и другой след, более короткий и эффективный - свадебное платье. Подождем отчета Веры, которая им занимается. И поешь всё-таки.
  
  ***
  
  На город, словно надвинули крышку, опустили ледяную, глухую ночь. Демон мчался прочь от охотника, зализывая раны, и смотрел на дорогу. Он нормально не спал почти месяц, с тех пор, как начал выслеживать свою жертву. Но азарт ему, определенно, нравился. Скрыться ничего не стоило, во всяком случае - теперь.
  Кристиан закрыл глаза, становясь наедине с убийцей. Оба молчали. Будь на его месте Александра, она знала бы, на что именно обращать внимание и какие вопросы задать. Но Кристиан не нарушал тишину и смотрел по сторонам, слушая ледяной ветер, бьющийся в окна. На бардачке лежала потрепанная книжка со стихами. На обложке нарисована веселая рожица детской рукой. На заднем сидении крошечное кресло для малышей.
  - Моя девочка никогда не выйдет замуж, - говорит демон глухо, глаза его кровоточат, и становится видно, что на руках водителя кандалы.
  - Почему?
  - Свадебное платье ей слишком велико, - шепчет он обреченно, страшно вглядываясь в дорогу перед собой изодранными, пустыми глазницами.
  Детектив вдруг понял, что убийца плачет.
  Смотрелось это нелепо, нелогично. Дрожали широкие, натренированное плечи, по грубоватому лицу текли струи крови. Стояла тишина, наполненная, как ядовитым газом, больной безысходностью.
  От плача у Кристиана разрывалась голова, было нечем дышать.
  Неожиданно он понял, что вновь находится на кухне, перед монитором. Он читает строчку в собственном отчете, где говорится о времени совершения убийства.
  - Зачем им так долго беседовать с пустотой? - он слышит за спиной ровный, печальный голос Саши.
  И открывает глаза, смахивая с рассудка пелену дремоты. Глубокая ночь в разгаре, шестой час работы за компьютером. Он искал в сети похожие аккаунты, с которого убийцы могли бы искать себе "клиентов".
  - После совершения преступления он сбежит с сообщником или в одиночестве? - машинально спросил Кристиан, но ответа не последовало. Похоже, Саша отправилась спать. Он встал, вошел в комнату и коснулся плеча девушки. Та открыла глаза немедленно. Детектив уже заметил, что она просыпается от малейшего к ней прикосновения, и первую долю секунды испытывает страх.
  Саша посмотрела на Кристиана встревоженно и вопросительно. Тот быстро заговорил:
  - Он покинет город в одиночку?
  - Не имею представления. Даже если мой прогноз верен, это означает угадать...
  - Просто выпей кофе и дай мне ответ, - после чего повернулся к ней спиной и вышел.
  Девушка сползла с кровати с видом крайне несчастной задумчивости и поплелась в кухню.
  Саша придвинула к себе компьютер, уместившись с ногами на мягком стуле. Она держала в ладонях кружку с кофе и внимательно смотрела на отчет Кристиана, часто моргая в стремлении прогнать сонливость. Фишер, как обычно, наблюдал со стороны.
  - Не поняла, - сонно пролепетала она, - что за демоны? Кто такой носитель?
  - Читай внимательнее. Я всё подытожил. Мне нужно предсказать алгоритм поведения.
  - У тебя очень поэтичный отчет, - зевнула она. - Не ожидала. Красивые аллегории, только зачем они...
  - Я не говорю аллегориями, - процедил он, - думай и не задавай глупых вопросов.
  Саша вздохнула, сделала еще глоток кофе, Фишер терпеливо ждал.
  - Они действуют раздельно, - заговорила его помощница. - Их почти ничего не связывает. Исполнитель должен выполнять указания в одиночку. Он переоделся женщиной, убил человека на глазах у напарника, который по статусу в их личной иерархии главнее - это ощущается по следам в комнате хостела. Художник и критик, один делает всю работу, а второй наблюдает. И потом - эта их беседа прямо на месте убийства... Им просто больше некогда и негде разговаривать. Он один, даже если допустить фактор случайности. Не станет брать попутчиков. После преступления они будут держаться друг от друга подальше. Так их гораздо труднее поймать, - Саша опустила голову. - И ты говоришь аллегориями.
  - Не заставляй на тебя давить, - отрезал Фишер.
  - Не затыкай меня, - разозлилась она, - это единственная привлекательная в тебе черта - ты поэтизируешь то, что делаешь. Если стыдно признаться, жаль, но правду не изменить.
  Он пожал плечами:
  - Ты имеешь право на свое мнение, но держи его при себе. Это сложно слушать без смеха.
  
   Когда Александра сделала еще одну попытку уснуть, я приковал ее наручником к спинке кровати.
   Мне требовалось подумать, а значит - нужна долгая прогулка или танцы.
   По ночам город в этом районе всё еще запоздало кривлялся рождественскими украшениями вперемешку с эмблемами праздника защитника отечества. Скоро появятся акции в честь восьмого марта, а у некоторых дома еще стоят новогодние елки. Страна-парадокс... Люди пытаются застрять в праздниках и протащить их в будничность во что бы то ни стало.
   Изначально в Римской империи до христианства процветал митраизм. День рождения солнечного божества Митры, имеющего индийские корни, был принят на двадцать пятое декабря. У него имелось двенадцать учеников (знаков зодиака).
   Вообще, данный культ невероятно обширен и сложен, основан на знании неба и звездных циклов. В древности религия являлась практически наукой, а жрецы ее - уважаемыми учеными мужами.
   Неожиданно в триста тринадцатом году выяснилось, что Христос родился в тот же день. Непонятно, почему была выбрана эта дата, но, полагаю, мотивы, как всегда, политические. В евангелиях ни словом не указан день рождения сына божьего. В России очень удачно и хитро святки совпадают с Велесовыми днями. Разумеется, совершенно случайно.
   Пасха - это иудейский праздник, знаменующий выход израильтян из Египта. Яйца же, вообще, никак не связаны с христианством. Приносить их в жертву - славянский, языческий обычай.
   Хэллоуин - жуткая, кельтская традиция тридцать первого октября наряжаться в как можно более страшные костюмы, чтобы отпугнуть злых духов. Это потом его обозвали "кануном дня всех святых" - ирландцы не захотели расставаться с обычаем, и он прикипел к традициям народа.
   Людям, таким образом, свойственно веселиться просто если есть для этого повод.
   История праздников только всё усложняет и портит. Вот и висят рядом с рождественскими гирляндами вывески о двадцать третьем февраля (изначально - день Красной Армии, типично советский праздник), и никого это не волнует.
   Нам не свойственна логичность в поступках. Идеальных детективов и убийц не существует в числе прочего поэтому - человек часто рассуждает верно, а делает, как получится. Кто угодно готов научить жизни, но если взглянуть на его существование, неизбежно замечаешь, что сам советчик своим словам не следует, причем, для этого завсегда припасен уважительный повод.
   Перед тем, как уснуть, Александра обронила, что оба убийцы, а особенно наставник (он и есть идейное ядро их двоих) может быть еще в Москве. Это самое важное.
   Ее манера игнорировать факты и опираться на пустые домыслы, несомненно, раздражает, но она чувствует людей, становясь на их место, просчитывает то, что недоступно пониманию - случайность возникновения намерений, неуловимую рассудочным мышлением константу человеческой непредсказуемости и глупости. Пользуясь этими данными, как фонариком, я наиболее полным образом задействую собственный аналитический механизм.
   Моя добыча могла быть еще в городе.
   Жаль, что ее ниточка со свадебным платьем всё же тупиковая. Пока не знаю, расценивать ли это, как полноценный провал? Не хотелось бы.
  
  Кристиан оборвал сумбурный поток своих мыслей, остановился, медленно выдохнув в воздух облачко пара, подошел к витрине уже давно закрытого магазина. Стекла нарядно подсвечивались голубоватым светом ламп, поэтому платья, выставленные на обозрение, было прекрасно видно. Ни одно из них и близко не напоминало о том, что принадлежало невесте Евгения.
  Детектив стоял перед стеклом, не замечая сильного снегопада, бесшумным, белым занавесом обрушившегося на город. На светлых, спутанных от ветра и быстрой ходьбы волосах снежинки почти незаметны. Они облепили его левую щеку, таяли на ресницах, но он не моргал.
  С выражением злости, досады и раздражения он резко сжал кулаки, развернулся на каблуках и решительно зашагал в сторону агентства.
  
  Саша проснулась от шума хлопнувшей входной двери. Дернувшись, временная помощница детектива зашипела от боли - металл наручников снова полоснул по коже запястья. Девушка хотела уже сообщить Кристиану, что она отказывается спать в таких условиях, но не успела. Он вошел в комнату, и нечто в этих всегда мертвых глазах показалось ей невозможно живым.
  Кристиан подошел к ней, сел перед кроватью, делаясь ниже своей помощницы, и сказал тихо, твердо, глядя ей в глаза:
  - Он в городе, и я точно знаю - где. Нет времени на полицию, я должен поговорить с ним. Прямо сейчас можешь оставаться прикованной здесь или быть со мной.
  Мгновенно проснувшаяся Саша забыла о боли, претензиях и чем-то еще, секунду назад казавшимся существенным.
  - Я с тобой.
  - Ты бы хоть подумала. Я оставлю тебя тут, это не проверка.
  Саша покачать головой не смогла из-за раны и бинтов, пробормотала:
  - Так надо.
  Кристиан протянул руки к ее шее чисто механически, чтобы снять повязку и оглядеть рану, как делал всегда, если они намеревались покинуть офис, а Саша неприязненно отодвинулась назад. Столкнувшись с его насмешливым взглядом, она непроизвольно скорчила страдальческую гримасу ребенка перед глотком касторового масла. Кристиан аккуратно снял большую повязку.
  - Уже почти не кровоточит. Не двигайся.
  Саша задержала дыхание и посмотрела в потолок, до боли сжав кулачки. Кристиан обратил на них внимание и спросил, медленно снимая повязку:
  - Что с тобой сделали?
  Ему не понравился ее безмятежный ответ:
  - Когда именно?
  - В детстве.
  - Не помню, - процедила она. - Но с тех пор у меня нервный тремор рук. Я никогда не любила прикосновения, а в больнице это только усугубилось.
  Кристиан молчал.
  - Нужно было стать отталкивающей. Я расцарапала свое лицо до крови, сбрила брови и перестала мыться. Вела себя, как безумная. Если долго играть в бесноватую, то однажды ты ею становишься.
  Она поморщилась, когда Кристиан снял повязку и протер спиртовым раствором следы крови у пореза.
  - Ты сильно нервничаешь, - перечислял он, - часто дышишь, пульс ускорен, температура постоянно повышена, обмен веществ работает на износ. Такими темпами, в любом случае, долго не проживёшь.
  - Ты тоже с твоим образом жизни.
  - Мне не жаль.
  - Могу то же самое сказать о себе.
  Кристиан аккуратно прижал повязку к шее девушки. Она поморщилась, прикусив губу, зажмурилась. Фишер задержал взгляд на ее лице и произнес отчетливо, стараясь донести до нее мысль:
  - Если я поймаю убийцу с твоей помощью, тебе придется привыкнуть ко мне.
  - Справлюсь как-нибудь, - почти не разжимая губ, сказала Саша.
  - Надеюсь. Не хочу сажать тебя на седативные.
  - Я не вещь.
  - Постоянно забываю.
  
   Наконец, я понял, кого именно мне напоминает Александра.
   Пока она сидела подле меня в пассажирском кресле машины, кусая губы и листая блокнот, опустив большие, словно воспаленные, веки, мне вспомнился один момент из детства. Я отличался антисоциальным поведением, и моих родителей по традиции частенько вызывали в школу. В кабинет директора я попал через пару месяцев учебы в первом классе.
   Меня ввели в тесную комнату, больше похожую на квартирную - с ковром, электрическим чайником на тумбочке, множеством декоративных растений на подоконнике, усадили в кресло, и тогда я повернулся в сторону двери.
   Сделали это нарочно или без умысла, но картина висела не над столом. Увидеть ее для посетителя всегда становилось неожиданностью, ибо она располагалась справа от двери, и, чтобы ее заметить, следовало войти в кабинет и случайно обернуться. Она была большой, в деревянной, пыльной рамке черного цвета. Я даже не понял сначала, кто именно изображен на ней - мужчина или женщина. Но это существо казалось строго отрешенным от всей остальной реальности. Углубившись в какие-то записи, она держала в тонкой, красивой руке с полной непосредственностью человеческий череп. Позже я узнал, что эта растрепанная, бесформенная фигура с хищными, бесполыми чертами и в черном одеянии - Магдалина, написанная Матео Сересо. У Александры была та же угловатая худощавость лица, тот же изогнутый не по-женски нос и такие же абсолютно бесхитростные глаза серьезного существа, целиком погруженного в себя. Только от библейской девушки, всё же изображенной художником элегантно, ее отличала грубая асимметрия рта и черные, непослушные, густые волосы, всегда выглядящие слегка всклокоченными, даже если их расчесать.
   В этой картине я, не умея чувствовать, загривком ощутил наличие в мире некой огромной истины. Больше меня, моих проделок, ругани родителей и отметок в дневнике. Познав эту истину, я сделаюсь по-настоящему сильным. Как та невозмутимая девушка, вдумчиво смотрящая на страницы книги. Ведь она уже Знает. Ее поиск уже почти завершен.
   Это существо сидело теперь подле меня, как прежде, с настолько прямой осанкой, что любому другому смотреть больно, и, изогнув длинную шею, беззвучно шевеля губами, напряженно хмурясь, вглядывалось в свои записи.
   Ее поиск только начался. Мой же, увы...
  
  - Что случилось? - Саша посмотрела на Кристиана строго, ее руки, до сих пор листавшие странички, замерли.
  Точно выведенный из неприятной дремы, он проронил:
  - Ты обязана сдать экзамен.
  - А что потом?
  - Новые люди, работа и практически жизнь в ней без выходных и всякого просвета. Ты будешь страшно уставать и не высыпаться.
  - А если нет, то ты меня заживо расчленишь. Я могла бы и раньше согласиться на твою работу, но ты...
  - Это не работа. И ты не сдала экзамен пока что. Я был обязан увидеть, солдат ли ты. Способна ли ты драться, а затем - решать и подстраиваться.
  - Ты жалеешь, - сухо произнесла Александра, глядя на Кристиана, - что отправил меня туда.
  - Нет, - улыбнулся он ей, - но ты очень хочешь так думать.
  Помолчав, она спросила, снова резко переводя стрелки разговора:
  - Как ты выяснил, кем является второй убийца?
  - Ты прекратишь когда-нибудь эти глупые вопросы?
  - Нет.
  - Прекрасно. На витрине было написано, что на некоторые платья скидка почти шестьдесят процентов. Каждый раздел памяти относится к твоим состояниям. Поэтому мы забываем сны - слишком велика для рассудка разница между бодрствованием и грезами. Человек, злящийся на кого-то, акцентируется на моменты, в которые сердился, например. Если мы хотим вызвать некое воспоминание, нам нужна ассоциация к нему, ссылка на прошлое наше состояние. Для меня большую роль играет цвет и число. Для кого-то - запах или вкус. Все зависит от лидирующего вектора восприятия.
  Саша слушала предельно внимательно.
  - И что означает шестьдесят?
  - Ничего, просто они были красного цвета, такого же, как ворсинки с платья, которое мы достали. Я не смог сходу распознать ткань и решил, что в лаборатории постараются куда лучше меня. Но оно не выглядело почти новым, оно им было. На подоле слабое пятно не от времени или того, что его таскали всюду, а от этикетки, снятой недавно. Красный - цвет пледа в квартире, из которой мы забирали платье.
  Она немедленно затараторила, и круглые, большие, совиные глаза смотрели пронзительно, требовательно:
  - Ты намекаешь, что он подменил его на новое? Зачем ему это делать? И потом - ты же прочитал в лифте...
  - Это не имеет значения, ведь квартира не принадлежала ему, - и сделал паузу, улыбнувшись. - Давно я так глупо не ошибался. Он сразу понял, почему мы явились за платьем, после чего хладнокровно дал нам подделку. На настоящем есть нечто особенное - важная, прямая улика. А теперь скажи мне, у тебя в голове складывается постепенно портрет убийцы?
  И, судя по широко раскрытым глазам Саши, он складывался.
  - Этот человек убивает раз в год или несколько лет, тщательно готовится, меняет личность и место жительства, изучает план мести и расставляет фигуры на доску. Всё выглядит идеально. Убийство с прямым мотивом, открытым подозреваемым, но улик нет, кроме косвенных, поэтому никого не сажают.
  Кристиан удовлетворенно качнул головой:
  - Однако здесь он перестарался, и Евгений под угрозой отправиться в тюрьму за то, чего не делал. Поэтому убийца до сих пор в Москве. Он впервые ошибся. Спланируй он свое преступление не так гротескно, более скромно, и зацепиться за него стало бы невозможно, но ему помешали эмоции, сочувствие несчастному парню, потерявшему невесту. Убивать, если ты не психопат, сложно, это всегда травмирует, даже если убийца идейный и уж тем более, если он умен. Такие оступаются рано или поздно. Отсюда и слезы. Черные, нарисованные маркером. Ты сказала - ему было больно.
  - Его уже нет в квартире, - сообщила Саша, набравшаяся за время работы с Кристианом смелости и уверенности в своих способностях. - Он совестливый, жалеет о совершенных ошибках, не позволит посадить за себя невиновного. И еще, Кристиан, тот, кто открыл нам дверь... я должна была догадаться, что он нечист совестью.
  - Интересно, как? - язвительно осведомился он. - Над ним табличка висела? Если он был загримирован и некоторое время пил, припухлость на щеках - часть тщательной маскировки. При определенной доле везения, он все еще дома, но, учитывая его оперативность - вряд ли.
  В лице Саши мелькнуло неуловимо странное выражение взволнованности и восторга:
  - Я правильно понимаю - мы едем его ловить? Прямо сейчас?
  - Мы попробуем зацепиться за ниточку горячего следа и начнем с квартиры.
  - Но у тебя нет права на незаконное проникновение.
  - Да, и у меня возникли бы неприятности, будь я стражем закона. Но я им не являюсь, - крайне удовлетворенно заметил Фишер. - Вот, как все было: они узнали о возможном способе мести и совершили возмездие. После этого отомщенный жених оказался под воздействием эмоций. Он принес на кладбище платье, и тем самым сделал ошибку. Возможно, убийца вел за парнем слежку, и там узнал, куда оно пропало. Он поспешил выкупить вещь, но избавиться от нее не мог. Он осторожный перестраховщик и потому понимал, что ошибка с платьем может дорого ему обойтись, он покупает новое. После нашего визита, он решил покинуть город и предупредил помощника, поэтому у него была возможность сбежать, едва догадавшись, что ситуация осложнилась. Следом за ним засобирался убийца. Он торопится и идет на крайние меры для быстрого разрешения проблемы. Он пишет на адрес участка письмо с признанием, отдает на почту сам или кого-то просит, а затем покидает город, если верить твоим словам насчет того, что этот убийца идейный и не хочет сажать за решетку невиновного.
  - Кристиан, даже если ты его догонишь, то что дальше? Нигде нет никаких улик, указывающих на него, - неожиданно осенило ее.
  - Судебно-правовые процессы, система законов, выполнение и защита которых насквозь сгнила, меня не интересует, сколько раз мне тебе повторять? - терпеливо, но быстро отчеканил Кристиан.
  - Тогда зачем ты едешь за ним? Ты не собираешь доказательства, ориентируешься на косвенные факты, соединяя их логикой, опытом и дедукцией, но всё это - ничего не значит для системы. Какой смысл твоего поиска?
  Но Кристиан сделался неожиданно безразличен, глух и нем, проигнорировав вопрос Саши.
  
  ***
  
  Они оба, не торопясь прошли к подъезду, остановились. Кристиан неожиданно притянул девушку к себе за талию. Он почувствовал, как ее ногти целенаправленно пытаются продырявить тело в районе ребер - очень больно.
  - Терпи, - шепнул он. - На нас смотрят.
  - Кто? - не разжимая челюстей прошипела она.
  - Не имею ни малейшего представления, - ответил он спокойно. - Но нужно сделать так, чтобы ты вошла в подъезд, словно приглашая меня. Словно у нас свидание. Импровизируй.
  - Меня опять тошнит...
  - Не зли меня, Александра, - мягко произнес Фишер. - Дом с дверью без кодового замка. Вперед.
  - Там консьержка!
  - О, надеюсь, у нее нет АК, - он смотрел на нее с ледяной яростью. - Не теряй времени.
  Александра вынудила себя подчиниться. Она взяла Фишера за руку, сократив между ними расстояние до минимума, втащила его в подъезд. Кристиан немедленно выпустил ее руку и скомандовал:
  - За мной.
  - Эй... молодые люди, а вы кто и куда? - сонно поинтересовалась консъержка.
  Не оборачиваясь, он направил на нее пистолет:
  - Сиди на месте и не высовывайся. Только попробуй позвонить в полицию.
  Он умел говорить так, что его слушались. Саша четко понимала - Фишер выстрелит, если бедная женщина не послушается.
  Она молчала, находясь подле него, но когда оба втиснулись в лифт, прошептала:
  - Тонкости твоих действий просто только завидовать можно. Как тебя не закрыли до сих пор?
  - На каком основании? - поинтересовался он небрежно. - Она не видела моего лица, а камер тут нет. Даже если вызовет полицию,я сумею уйти.
  - А сейчас меня ждет увлекательный взлом с проникновением?
  - Ага, я предсказуем, - холодно процедил Фишер. - Страдай.
  - А как действуют остальные детективы?!
  - Они не берутся за такие дела.
  - Никак не пойму, ты-то почему за них берешься, - злобно бормотала Саша. - Можно подумать, борец за справедливость, хотя тут совсем другое. Тебе, вроде, платят, но не похоже, что ты нуждаешься в финансах.
  - Заинтриговал, да? - он снова широко улыбнулся, ненормально острые клыки обнажились. - Боюсь, причина гораздо банальнее, чем может нарисовать твое бурное воображение. А теперь будь заинькой, помолчи и делай только то, что я скажу.
  
  Кристиан медленно приблизился к двери уже знакомой квартиры. Не заперто. Фишер сделал помощнице знак остановиться и склонился над ковриком, освещая его фонариком со своего телефона.
  - Верхние следы ведут наружу. Он ушел. В квартире должно быть пусто.
  Убрал сотовый в карман и стал зачем-то рассматривать дверь.
  - Возвращаться не планирует, скорее всего. Пахнет хлоркой. Полы мокрые... Возьми это.
  Он вытащил из портфеля какие-то насадки, вроде бахил, надел их на свою обувь, дал вторую пару Саше и аккуратно скользнул в квартиру.
  
   На месте укрытия преступника отсутствует мебель. Полы тщательно вымыты, в коридоре еще немного сыро. Мы опоздали на сорок минут.
   В квартире две комнаты. В самой большой посередине лежит тряпичная кукла. На вид новая, примерно сорок сантиметров в высоту с рыжими волосами. Это единственный найденный мной предмет.
  
  Фишер, не трогая ее, аккуратно подошел к кукле.
  - Вижу неровный шов белыми нитками на туловище. Это, скорее всего, послание.
  Отвернувшись от нее, Кристиан внимательно изучил пол и отправился в ванную.
  - Никаких следов. Либо зацепка в кукле, либо ее нет, и нам придется совершить длинную поездку.
  Фишер склонился над игрушкой, вытащил из портфеля иглу с нитками, и девушка сопроводила это недоуменным взором:
  - И что еще там у тебя лежит?
  - Многофункциональный нож, отмычки, бутылка воды, салфетки, кошелек с поддельными удостоверениями, немного наличных, карточка, второй телефон, пули, кое-какие препараты, шприц, марля, нашатырь, зажигалка, моток тонкой веревки и прочая мелочь, о которой не думаешь, но которая в любую минуту может понадобиться, если ты регулярно нарушаешь закон, - торопливо отбарабанил он, не отвлекаясь на Сашу.
  - Тебе не темно? - спросила она, решив не комментировать сказанное.
  - Нет. Не мешай.
  Кристиан вытащил белую нитку, отогнул край ткани и крошечным пинцетом извлек послание.
  - Лист из блокнота в светло-голубую клетку, - констатировал он, разворачивая его. - Тут признание в убийстве. Без имен и адреса.
  - Там голоса в коридоре.
  - Не мешай.
  Саша слышала, что людей много. Лифт неторопливо вез их прямо к Кристиану. Бежать явно было некуда. Он изучает квартиру подозреваемого долго, консьержка уже запросто могла успеть вызвать полицию.
  - У него с собой настоящее платье, - Детектив поднял с пола блестящий камешек.
  - Фишер! - шептала Саша. - Их много и они идут сюда...
  Кристиан встал, вложил послание обратно в куклу, вышел с девушкой в коридор и стал спускаться. Девушка услышала, как за ее спиной раздавались голоса. Похоже, и правда полиция.
  На лестнице было темно, из-за подкладок на обуви Кристиан и Саша двигались почти бесшумно, но девушка слышала, что кто-то поднимается им навстречу. Кажется, деваться некуда.
  Неожиданно Фишер открыл окно в подъезде и вскочил на подоконник. Он втащил за собой Сашу. Там оказался балкончик, выходящий во двор. Из-за угла на асфальтовую дорожку падал свет от машинных фар и мигалок.
  Кристиан спрятался с девушкой за стену. Саша молчала, глядя на бетон под ногами. Разросшийся во дворе тополь и сумерки частично скрывали их от глаз. Детектив вытащил из портфеля веревку, привязал ее к поручню и спустил вниз. Саша прошептала:
  - Я не смогу, - она показала ему свои руки, которые очень сильно дрожали, - оставь меня тут.
  Детектив спокойно посмотрел ей в лицо:
  - Ясно. Залезай мне на спину и обхвати за шею. Это у тебя точно получится.
  Он говорил уверенно, неторопливо, словно никакой опасности сейчас для них нет.
  - Я тяжелая, - предупредила Саша, помедлив.
  - Ты весишь пятьдесят шесть килограмм при росте сто семьдесят семь сантиметров. Я вешу семьдесят пять килограмм и достаточно вынослив, чтобы справиться с твоим весом. Ты понимаешь меня? - он внимательно смотрел ей в глаза.
  Она кивнула:
  - Да.
  - Залезай.
  В этой ситуации впервые за всё время Саша испытала к нему благодарность. Он не накричал на нее, не стал требовать невозможного. Его слова, тон голоса и действия показались восхитительно бесстрастными и уверенными. Саша неожиданно поверила ему. Она взобралась на спину Кристиана, крепко схватившись за плечи и обвив ногами бедра.
  Детектив перелез через парапет, и Саша, сдавленно пискнув, зажмурилась.
  "Если я сейчас упаду, как минимум, переломаю себе спину".
  Потом поняла, что плавно, но быстро спускается.
  - Голова кружится? Бежать можешь? - спросил Кристиан, когда они достигли земли.
  - Я в порядке.
  Оба сняли с обуви насадки, обошли дом под козырьком и проскользнули со двора к дороге. При этом Фишер опустил капюшон, а на голову Саше надел шапку. Казалось бы, простая маскировка, но абсолютно действенная в их ситуации. Они шли к машине, слегка разделившись. Девушке не терпелось, наконец, сесть в BMW.
  Когда она опустилась в пассажирское кресло, то позволила себе улыбку. Руки ее еще дрожали, но глаза блестели, хотя при этом в груди становилось тесно от аритмии.
  Кристиан выглядел почти скучающим. Он вытащил с заднего сидения ноутбук в противоударном чехле и открыл его.
  - Успокойся, мы уже достаточно далеко от этого дома, - пробормотал, не глядя на нее, Фишер. - Ни одна камера нас не засветила.
  Саша увидела, что Кристиан сфотографировал на телефон письмо убийцы и теперь рассматривает его в увеличенном варианте на экране компьютера. Он не задавал больше никаких вопросов и даже читать ничего своей помощнице почему-то не дал.
  
   На первый взгляд письмо написано аккуратно. Почерк сдержанный, нажим средний, никаких сильных эмоций. Но одна фраза показалась любопытной:
   "...и, если вы, мой нечаянный друг, всё же решили это прочесть, то простите меня. Я нисколько вам не лгал о моей боли так же как вы не солгали о своей. И нам обоим нечего терять, помните это".
  
  - Дай блокнот.
  Саша протянула ему свои записи, и Кристиан пролистал несколько страниц назад.
  - Общая трагедия. Именно общая, - бормотал детектив. - Демон мести, рожденный из большой катастрофы. У нас есть адрес вероятного сообщника. Полагаю, он как раз должен был вернуться домой.
  - Мы опять куда-то едем? - спросила Саша встревоженно.
  - Он имеет обыкновение общаться только со своими - с теми, кто поймет его. Поэтому собеседник должен отвечать разумным условиям, - Саша не понимала детектива, но Кристиан продолжал: - У них разрушен общий приоритет. Хотя бы примерно. К тому же, он не мог нормально добриться, потому что постоянно держит руку в области печени и иногда склоняется, ему больно поворачиваться туловищем в ту сторону. Убийца тратит деньги на поездки в другие города и в гостиницы. Как будто у него нет работы и расписания. Словно он выпал из системы. Ничто не мешает ему уехать и приехать.
  - Наш первый свидетель? - удивилась Саша. - Но когда его допрашивали, он и впрямь ничего не знал. Он не лгал.
  - Потому что он познакомился с убийцей после этого допроса. Хотел бы я знать, при каких обстоятельствах это случилось.
  - Ты предполагаешь, что они оба смертельно больны?
  - Василий Иванович болен, несомненно. Но я не слишком хороший медик и не могу распознать убивающее заболевание с первого взгляда.
  - Тот, кто наблюдал за нами, когда мы стояли у подъезда... это он?
  - Боюсь, что нет, - произнес Фишер.
  - Убийца?
  - Кем бы он ни был, прятаться умеет. Нам лучше сейчас не обнаруживать к нему своего интереса, - и он завел машину.
  
  В этом месте, представляющем собой отдельное от остальной повседневности, измерение, умерло время и осело пылью на мебели. На деревянной тумбочке у вешалок стоит фото в рамке - какой-то паренек лихо прижимает к себе за гибкую талию темноволосую, красивую девушку с прической Эдит Пиаф. Приглядевшись, можно заметить легкое сходство между задорным, щурящимся на солнце юношей и Владимиром Ивановичем.
  Полоски искусственного паркета под ногами противно скрипят, помещение давно не проветривается, запах стоит, как в склепе - пыль, застоявшийся воздух и смерть.
  У смерти привкус больницы. На низеньком холодильнике "Зил" высится гора каких-то белых упаковок, шприцев. На столе прибор для измерения давления. Посуда в серванте с прозрачными дверцами кажется намертво приклеенной к полкам - так давно ее не брали в руки. Всё настоящий хрусталь и ручная работа. Прекрасные вещи, созданные для радости и красоты, были навсегда заперты в этом месте.
  Василий Иванович не удивился, увидев на пороге Сашу и Кристиана. Он впустил их, молча, но в его молчании таилось нечто почти воинственное и упрямое.
  - Знаю, он плохой человек. Темный, - заговорил он. - Да, только вы зря за ним гоняетесь, детки. Помрет он скоро.
  - Похоже, у вас рак печени, - сказал Кристиан, оглядываясь. - У него тоже?
  - Асбест до добра не доводит, - криво усмехнулся старик. - Да только я что-то долго помираю. Врачиха мне сказала - уже должен бы... Наверное, прогневал я Господа, раз он тут всё держит меня, - он нацепил на нос очки и прошаркал в тапочках в кухню. - Вы проходите. На улице холодно, я чай налью.
  - Как вы познакомились с убийцей? Когда?
  - Почем мне было знать, что это убийца? - пожал плечами он. - Да и описание моё ничего вам не даст. Он сказал, что загримирован, а у меня зрение даже с очками не то чтобы очень...
  - Это было после допроса, так?
  - Около машины ждал. Долго дежурил. Интересовался, наверное, кого из знакомых лиц в участок поведут. И меня признал. Только я его не помнил, он постоянно менял внешность, скорее всего.
  - Но вы не знакомы?
  - Нет, и не были никогда. Так я думал, - сказал Василий Иванович. - Мы просто разговаривали о прошлых временах и о том, что случилось давно. В девяносто первом году мы с женой переехали в Москву жить. У нее была в Санкт-Петербурге квартира от родителей, у меня в пригороде дом. Мы их продали довольно выгодно и купили жилье в новой, красивой многоэтажке. И парк был рядом, и церковь. Хотели вместе там детишек растить. Нина, наконец, забеременела, хотя и поздно. И через полгода у нее случился выкидыш. Врач мне сказал, в сорок лет такое бывает, и для нее являлось риском заводить ребенка. Но что-то мне не давало покоя, и я отправил ее по врачам через месяц. Тогда у нее и обнаружили рак яичника. Развивался он очень быстро. Я какое-то время жил один бобылем... И вот года три назад болячку нашли у меня. Оказывается, тогда, в девяносто первом в том доме люди часто заболевали раком. И среди них оказался тот человек, а так же его маленькая дочка. Умерла она быстро, но мучительно. Сгорела бедная. Похоже, он информацию о застройщиках давно искал. Только недавно жильцов всех выселили, дом снесли. Он сказал мне, в общей сложности человек тридцать умерло.
  - Что он просил вас сделать? Какова цель знакомства? - настойчиво спрашивал Кристиан.
  - Завтра утром зайти к нему, забрать плюшевую игрушку и отнести в отделение, где держат того обвиненного молодого человека.
  - Вам совершенно ничего больше о нём не известно? - спросила Александра с надеждой.
  Старик пожал плечами, а потом вдруг прищурился и сказал:
  - Ах, да, точно... Мы ведь жили с ним в одном доме. И там у меня и впрямь был сосед по подъезду, на руке его очень приметная татуировка.
  Неожиданно Кристиан толкнул старика в сторону, крикнул:
  - Всем лечь!
  Саша повиновалась моментально, дернув Василия Ивановича за рукав и заставляя сесть за холодильник.
  Детектив уже целился из пистолета в окно. Там, на балконе девушка успела только увидеть, как мелькнул чей-то силуэт.
  Фишер выбежал из кухни в большую комнату, помчался к балкону, Саша услышала, как скрипит дверь. Она держала за руку старика, схватив со стола нож, которым Василий Иванович резал хлеб для бутербродов.
  - Похоже, вас прослушивали, - предположила тихонько девушка.
  Фишер выскочил на балкон и прицелился в человека с черной маской на лице. Он выстрелил без предупреждения. Резиновая пуля попала ему в плечо правой руки. Расстояние между оружием и целью оказалось небольшим, поэтому толчок получился очень травмирующий.
  - В следующий раз выстрелю в голову, - громко предупредил Фишер, когда убийца попытался продолжить побег. Из-за ранения он был вынужден выронить свой пистолет с глушащей насадкой.
  Неожиданно смельчак резко перегнулся через парапет и, наверное, упал бы, разбившись насмерть, если бы не Кристиан, который с кошачьей ловкостью схватил его за край куртки. В следующую секунду он ударил беглеца рукоятью пистолета по голове. Тот слегка обмяк, как мокрая плюшевая игрушка, опустил руки. Кристиан целеустремленно втащил тяжелого пленника в комнату.
  - Что там происходит-то? - недоуменный и испуганный старик, несмотря на возражения Саши твердо направился к большое помещение и увидел, как Фишер связывает на стуле своего пленника.
  - Александра, займись свидетелем. И закрой дверь, - приказал Кристиан.
  - Молодой человек, а что же это вы делаете? Его в полицию надо...
  - Не надо его в полицию, - отрезал он. - Выйдите оба, - видя, что его не слушают, он посмотрел на Сашу и хозяина квартиры тяжелым, напряженным взором: - Я сказал - немедленно оба покинули комнату. Или вам мало, что я спас ваши жизни?
  - Он работает на полицию. Это срочный допрос, - соврала Саша, испугавшись за Василия Ивановича. - Пойдемте.
  Но она на самом деле понятия не имела, что сейчас произойдет. У Кристиана было лицо тигра, от которого кто-то попытался отнять добычу - глаза бешеные, мимика неподвижна, низкий голос напоминает рычание. Она никогда таким его не видела.
  "Меня не интересует правопорядок, полиция, загадки, преступники", - говорил Фишер.
  "Причина моих действий прозаичнее, чем ты думаешь", - часто напоминал он.
  Саше стало не по себе. Для чего психопат самостоятельно ловит преступников? Раньше она бы спокойно сказала, пожимая плечами:
  - Может, это его профессия.
  Но то, что она, как физиогномист, видела в Фишере - было не стремлением выяснить правду, это нечто иное. У Саши сжалось сердце, она подошла к двери в комнату и заставила себя остановиться...
  Там было тихо, словно оба - и преступник и Кристиан - молчали.
  Она чувствовала, что происходит нечто очень значительное и страшное, но почему-то не могла заставить себя открыть дверь.
  - Чего там делается-то? - Василий Иванович подошел к Саше с опаской и готовый рассердиться.
  - Кристиану просто нужно его допросить. Если не сделать этого сейчас, то сообщник преступника успеет сбежать. Поэтому у нас нет времени на полицейский участок. Я понимаю, что его поведение может выглядеть странно, но Кристиан становится одержим, когда дело касается погони, - она почти выдумывала, но врать мела вдохновенно. Порой ее голос действовал на людей успокаивающе.
  Василий Иванович ей поверил, а на сердце Саши скребли кошки.
  
  ***
  
  Когда Кристиан повернулся к нему, в этом движении было нечто лениво-обреченное. Так оборачивается преступник, которому угрожают оружием. Видимо, с его лицом было что-то не так, потому что в глазах убийцы сквозь прорези маски отразилось изумление, точно он не верил в происходящее.
  - Ты... - попробовал заговорить он, но Кристиан прошептал, глядя ему в лицо и снимая маску:
  - Сейчас мы с тобой немного поболтаем, хорошо?
  - Отпусти меня, я просто уйду.
  - Ты лжешь, - мягко протянул Фишер. - Ты не сможешь просто уйти. Никто тебе не позволит. Особенно, он.
  Он бы сейчас с удовольствием закричал, если бы мог, но чувствовал, как оцепенело тело. Преступник оказался с седыми до белизны волосами, однако его лицо, лишенное морщин, контрастировало с ними.
  - Поэтому если тебя отпустить, ты покончишь с собой. Ты так предан ему... Но ты всё-всё мне расскажешь.
  - Нет, - через силу выдавил он. - Не имею понятия, откуда ты всё знаешь, но... нет. Даже не надейся. Просто пристрели меня, - и взгляд его сделался отрешенным. - Я уже мертв.
  - Как долго ты убиваешь для него людей?
  Он молчал.
  - Что ж. Придется копнуть в тебя немного глубже, - подытожил свои безмолвные мысли Кристиан.
  
  ***
  
  Фишер открыл дверь через десять минут. Он был один, преступника поблизости не наблюдалось.
  Отчего-то пряча от Саши взгляд, он, молча, подошел к своему пальто, надел его, накинул на голову капюшон... Она засобиралась за ним, скомканно попрощалась с Василием Ивановичем, отчаянно игнорируя его вопросы, задаваемые с искренним недоумением.
  - Нас никогда тут не было. Вы мне должны, я вас спас. Понятно? - негромкий голос Фишера показался Саше незнакомым. Опешив, хозяин квартиры перестал спрашивать. Какое-то наитие, отвечающее за инстинкт самосохранения, заставил его ответить на вопрос Кристиана утвердительно...
  Саша спускалась по лестнице вместе с детективом и почему-то не могла заговорить.
  Наконец, поняла, что так продолжаться не может, сказала:
  - Ты отпустил его?
  Фишер молчал.
  Саша раздраженно спустилась с ним к двери из подъезда, обогнала. Низко надвинутый капюшон не позволял рассмотреть его лицо. Она только поняла, что Кристиан очень бледен.
  - Отойди, надо спешить, - тем же тоном, что и в квартире, произнес он.
  Тело Саши само повиновалось ему.
  - Что там произошло?
  - Ты сдала экзамен.
  Она недоуменно нахмурилась:
  - Как? Что... Что творится в твоей голове? Я не понимаю! Сначала ты за ним помчался на балкон, потом тебя нет десять минут, ты выходишь, преступник исчез, и ты говоришь, что я сдала экзамен? В происходящем есть хоть какая-то логика?
  - Садись в машину, - велел он.
  Саша стояла, скрестив руки на груди.
  - Пожалуйста, - тихо сказал он. - У нас мало времени.
  Он никогда не говорил с ней таким тоном - словно действительно, искренне просит ее, но, в то же время она поняла, что не согласиться, значит, сделать нечто ужасное. Саша подавила вздох, села на пассажирское сидение.
  Кристиан завел машину, опустил капюшон, и тогда только она увидела, что зрачки его слишком широки и словно ничего перед собой не видят. Лицо безжизненное и пустое, как у лунатика.
  - Ты странно выглядишь, - обеспокоенно сказала Саша.
  - Знаю.
  - Ты уверен, что можешь ехать?
  - Да.
  Машина стартовала с места, словно намеревалась взять разгон для взлета.
  Фишер понемногу приходил в себя. Саша заметила, что зрачки пришли в норму и цвет лица, вроде бы, тоже. Он заговорил спокойно, а не презрительно и высокомерно, как обычно.
  - Он движется к Ярославскому шоссе. Остановится в отеле "Королёв" под именем Сергея Малика.
  - Он... просто всё рассказал тебе? Поэтому ты его отпустил?
  Кристиан не отвечал какое-то время. Янтарные всплески и вспышки фонарного света неторопливо стекали по лобовому стеклу, точно отсчитывая секунды, пока BMW мчалась в сторону МКАДа.
  - Мы поняли друг друга, - выговорил Фишер, решив, что можно удостоить Сашу ответом.
  - Но почему ты его отпустил?
  - Система правосудия не слишком меня интересует, Александра.
  - Я хотела понять твою логику.
  - Ее не надо понимать. Просто слушай, делай, что я говорю. Помогай. Будь моими глазами.
  - Звучит так, словно у меня есть выбор...
  - Он есть, - с неохотой подтвердил Кристиан. - Я обязан сказать это сейчас, к сожалению.
  - А почему его не было раньше?!
  - Требовалось проверить, что ты - та, кто нужен, - слова давались ему с некоторым трудом, и он тщательно подбирал их. - Вернее, твоё зрячее сердце. И теперь, когда я в этом убедился, ты стоишь того, чтобы с тобой сотрудничать. Ты прошла испытание и получила свободу.
  - И если я захочу уйти?
  - Я буду вынужден тебя отпустить.
  - Теперь, когда... убедился в моей полезности?!
  - Если бы я хотел послушную рабу, я бы ее себе нашел. Но мне нужно твое зрячее сердце, а для этого - согласие личности.
  - Ты же не думал, что я и впрямь буду с тобой работать? - изумленно спросила она. - После всего, что ты сделал? После всех угроз и давления на меня? Я проторчала из-за тебя десять месяцев в больнице, ясно?! Только ради дикого, нелепого эксперимента! Чего ты, вообще, ожидал, чёртов ты маньяк? Что я в восхищении брошу свою жизнь на твои приключения? Да, пошел ты... Останови машину.
  - Если я сейчас опоздаю, кто возьмет на себя ответственность за еще одного замученного человека? Ты, Александра? Потерпи. Скоро ты от меня избавишься.
  - Заслужила свободу... - шипела тихо она, скрестив на груди руки, - и теперь со мной можно говорить... Высокомерный, мерзкий болван. Ты... калечишь всех, к кому приблизишься. И поэтому один. И всегда будешь один.
  Фишер молчал.
  - Впрочем, едва ли ты почувствуешь, так ведь? Люди ничего не значат... Как вещи. Твои эксперименты - это нечто чудовищное. И ты сам чудовище. Думаешь, если ты красавчик, это что-то значит? Это ничерта не значит, - шептала Саша вполголоса, но достаточно громко, чтобы ее слышали.
  Внутренний голос ей ответил: "Ты завидуешь. Потому что некрасива".
  - И однажды ты умрешь один, без друзей, кем-то раненый... Ведь ты банально не можешь даже подружиться.
  Снова внутренний голос шепнул: "А у тебя тоже нет друзей. И ты умрешь одна, потому что семья тебе не нужна".
  Кристиан молчал.
  - Я никогда тебя не прощу. А ты никогда не извинишься...
  "Но ведь тебе хочется", - продолжал вмешиваться противный внутренний голос.
  - И я бы согласилась помогать, но я не забуду того ада, который пережила... Это насилие, боль... я едва не погибла там. А теперь ты якобы просто даешь мне выбор. И я ведь не смогу даже наказать тебя.
  Впервые Кристиан подал голос:
  - А если представится шанс, сделаешь это?
  - Да.
  Фишер какое-то время молчал. Потом резко свернул к обочине.
  Он заговорил:
  - У меня есть нож, пистолет, зажигалка. Ты вечно упоминаешь, что я красив, по всей видимости, считая, будто я не замечаю собственного морального уродства. Ты можешь порезать мое лицо. Шрамы навсегда. И я стану тем, кем являюсь внутри. Только не трогай волосы... Это отдельная история, я обязан носить их длинными. Так лучше для всех.
  - Что ты несешь?
  - Если ты хочешь правосудия, то его не будет, извини, - продолжил он, проверяя пули в магазине пистолета, - потому что его не существует. К тому же, зачем воскладывать месть на чьи-то плечи? Разве не будет честно отомстить своими руками? Итак, что именно я заслужил?
  Он спокойно посмотрел на нее.
  Саша холодно произнесла:
  - Ты же понимаешь, что я смогу это сделать. Я отчаянная.
  - У меня уже был случай в этом убедиться.
  - И ты не станешь сопротивляться?
  - Нет. Но после - мы квиты, выбирай наказание с умом, - увидев, что взгляд Саши упал на нож, он добавил: - Если тебе неприятно меня резать, я могу сам. Скажи, что именно. Лицо или, быть может, какую-то часть тела? Пусть это будет равноценно. Ноги я себе, допустим, пилить не стану и руки тоже. Ограничимся отметинами любого спектра. Вообще-то, я не слишком дорожу глазами, один могу отдать...
  - Ты ненормальный.
  - Как ни повторяй, а всё равно звучит беспомощно. Ну, что ты выбрала?
  - Хочу, чтобы ты извинился, - сказала она с мстительной улыбкой. - Искренне раскаялся. Для тебя ничего не значит внешность, но ты горд, верно?
  - Ты готова это видеть?
  Саше стало не по себе. Она уловила на его лице странное, стоическое выражение.
  - Да.
  Но сразу после этого ответа опустила взор...
  Кристиан заговорил:
  - Я прошу у тебя прощения за то, что заставил страдать. Не только тогда, в больнице, но и все те невыносимые секунды, что тебе пришлось провести рядом со мной. Ты права, я чудовище, и я однажды умру один. Если ты уйдешь, я хотя бы буду знать, что ты существуешь. А значит, может, есть и другие, как ты. Я прошу у тебя прощения и очень сожалею о том, что тебе пришлось пережить. Если бы я знал заранее о том, кто ты, не выбрал бы столь жестокие испытания. Но я не знал, и я выбрал нечеловечески преступный способ проверки, за который сейчас...
  - Перестань.
  "Это невыносимо".
  Когда он склонил перед ней голову и опустил взор, ей показалось - она только что сделала нечто ужасное. И едва заговорил - спокойно, взвешенно и слегка печально - она знала, что это не искренне. Он очень попытался изобразить правдивость. Его гордость рвалась в нём, как дикий зверь, Саша это чувствовала. Она знала, что он не верит в свои слова, лжет с усилием, которое причиняет ему муку.
  - Я извинился недостаточно достоверно?
  Саша не смотрела на него, и не смогла бы в ту секунду выдержать его взгляд.
  - Зачем понадобилось отправлять меня именно туда? Именно в эту клинику? - беспомощно спросила она, качая головой.
  - Если хочешь, узнаешь позже, но придется согласиться работать со мной.
  - Ты одержим.
  - Допустим.
  - И я не узнаю причину этого? - изумилась Саша.
  - А зачем? У психопатов нет никакой особенной глубины личности, сама сказала, - ответил он, заводя машину.
  - Просто я ведь не одержима этим всем...
  - Ты ошибаешься. Ты создана, чтобы читать людей. Рано или поздно ты всё равно стала бы физиогномистом, даже если бы не работала со мной.
  
  ***
  
  - Да, псих он. И на работу таких же берет, - небрежно говорила Вера. - Нет, одного у Фишера не отнять - способный. А издалека так вообще мечта. При деньгах, красавчик, только ты учти... он реально двинутый. Без шуток.
  Вера пытается изо всех сил. Она очень выразительно смотрит на собеседницу, вскидывает брови, растягивает слова, а в конце демонстративно закуривает. Вообще-то, тут этого делать нельзя, но ей - можно. Ее знакомая недовольна, и во взгляде ее темно-серых глаз подозрительность: "Уж не пытаешься ли ты сама к рукам его прибрать?" Но она всё же уточнила тихонько:
  - Бьет, что ли?
  - Нет.
  - А что?
  - Судьба у меня такая, ни одного нормального парня вокруг, - вместо ответа вздохнула Вера и пояснила: - На работе повернутый, бредит, сам с собой говорит, хам тот еще. И психологический террорист. Дома его не бывает. Не рекомендую связываться.
  - Слушай, а цвет глаз у него настоящий? - спросила девушка, частично пропустив мимо ушей сказанное.
  - Настоящий. Говорю же - не гляди ты на внешность. Не пойму я, что за мода пошла... деструктивная.
  - Ой, да ладно тебе.
  - Просто кому не скажу, что он двинутый, девушки только больше знакомиться хотят. Слушай, ну... нет в ненормальности ничего поэтичного и хорошего, дорогая моя. Вот ни-че-го, - она посмотрела на девушку уже почти с явным беспокойством. - Скоро нормальные люди вымрут, честное слово.
  - Я всё-таки рискну, каким бы ты чудищем его тут передо мной не расписывала, - твердо сказала девушка, стараясь скрыть неприязненность в голосе.
  - Да, я просто, как есть, тебе говорю, - вздохнула Вера, на лице ее действительно была написана тревога. - Если ты считаешь, что он эдакий романтичный безумец с богатым внутренним миром, которого только приручи, любовью обогрей, так он плюшевый станет... забудь.
  Неизвестно, чем бы закончилось дело, но из-за белой ширмы, за которой стоял катафалк с трупом, незаметный глазу, бесшумно и неторопливо вышел Кристиан. Он снял наушники и марлевую маску для лица. Резиновые, белые перчатки его окровавлены. Он с интересом посмотрел на гостью, которая, краснея, напряженно взирала на него. Особенно обожгла она взором невозмутимую Веру...
  - Если вы не против провести со мной время, я свободен ночью в промежуток между одиннадцатью и часом ночи. И только сегодня. В сексе практикую очень нестандартные приемы с применением холодного оружия. Больничный, разумеется, оплачу, но вы должны учитывать, что большинство шрамов останется на годы. И... налысо придется побриться.
  Клацнули, стягиваясь с рук, резиновые перчатки, в полной тишине очарование сползало с Фишера, как иллюзия или сон. Он уже совсем не казался симпатичным.
  - Похоже, вы оба тут не вполне нормальные, - сделала вывод девушка и предоставила себе возможность гордо уйти.
  Вера тяжело вздохнула и, поджав губы, посмотрела на Кристиана, раздумывая над тем, что скажет:
  - Поражаюсь просто, насколько у тебя святые родители, Фишер. Ты до сих пор в десятом классе? Сказала же - не высовывайся.
  - Десятиклассники сейчас такое практикуют? - полюбопытствовал Кристиан искренне. Вера потерла лоб, размышляя, не выставить ли детектива из лаборатории.
  - Отпугивай от себя людей, сколько хочешь, но не при мне, хорошо? Выглядит просто ужасно некрасиво.
  - Как твои мечты переспать с собой в шестнадцать лет? Хотя это даже мило... Не так отвратительно, как то, что в подростковом возрасте тебе нравился запах мертвых лягушек. И это еще только то, что на поверхности. Знаешь, я был удивлен, когда ты сказала, что подписала петицию об уличном отстреле дворняг. У тебя же чихуа-хуа, да? - он посмотрел в потолок, и Вера поняла, что Кристиана будет очень сложно заставить молчать. - На самом деле, все мы ненормальные. Просто окружающие играют в спектакль - внутренний и внешний. Если его не будет, начнется хаос. Я нормальный, потому что мои демоны у меня под полным контролем. У большинства они даже не осознаны и проявляются только во снах или мимолетных мыслях. И никогда не угадаешь, что за черт выскочит из табакерки в той или иной ситуации. Знаешь, не так давно мне попалась исповедь женщины, которую сын собирался съесть во время второй мировой войны. Любопытно, что до фронта парень был нормальный и мать любил... Никто из нас не знает, как он поведет себя во время смертельного голода или в толпе, беснующейся от животной паники или... под действием любого из собственных демонов. Они такие незаметные, такие тихие. Но только дай им шанс, удачное стечение обстоятельств, и они выползут из тебя. Моё отличие в том, что я четко знаю, кто из меня вылезет и при каких условиях. Ни ты, ни твоя подруга и почти никто этого не знает. Называя меня ненормальным, ты нагло врёшь. В отличие от всех вас - благовоспитанных лицемеров - я истинно нормален и полностью себя контролирую.
  Вера часто злилась на Фишера, когда он начинал произносить больше трех предложений подряд. Они старались не общаться на острые темы. Девушка обходила их стороной, а Кристиан шагал по ним с грохотом слона в посудной лавке. Она немного покраснела, посмотрела за окно.
  - Фишер, перестань. Я не собиралась лезть тебе в голову. Не лезь в мою.
  - Или взять хотя бы искусство... Ты, кажется, читаешь Дидро?
  - Хватит, ладно? - негромко сказала Вера.
  - Нормальность и искусство не совместимы. Всё, что называется реализмом - кастрация восприятия. В нём зеленый цвет означает зеленый. Хотя понятие цвет - графическая иллюзия в нашей голове. Называть иллюзию реализмом, по меньшей мере, странно. И если изображать реализм, то с этим лучше всех справился Малевич с его черным квадратом. Это гипер-реализм. То же самое насчет литературы. Когда кто-то пытается изобразить реальность, "как она есть", он врёт, но стоит ему отойти от шаблонов восприятия, начинаются чудеса, Вера.
  Она демонстративно повернулась к нему спиной и собралась уйти.
  - Закончишь свои опыты, дверь закрой и оставь внизу ключ.
  - Был рад тебя повидать.
  - Не правда.
  Кристиан ухмыльнулся.
  
  Фишер вспоминал этот случай - всего лишь один из многих - и временами смотрел на Сашу. Ему нравилось думать, кого он вылепит из нее, если она научится его понимать. Он знал, что девушка согласится с ним работать, это было предсказуемо. Сейчас она в гневе, смущена, устала и озадачена, но эмоции пройдут, и она пойдет к нему навстречу. Потому что ее тянет к монстрам, иначе она не была бы хорошим физиогномистом.
  
  Даже несмотря на красивые вывески, здание выглядело неопрятно. Грязно-бежевый кирпич местами темный. Отель с плоской крышей и лишенный симметрии смотрелся немного абсурдно - как очень пожилая женщина в молодежном платье. Само здание откровенно старое, а стеклопакеты и вывески новые. Сугробы обступали дорожку к парадному входу, в свете фонарей ошалело мельтешили снежинки.
  - Твоя работа закончена, оставайся в машине, можешь поспать, - сказал Кристиан, проверяя боезапас оружия.
  - Он вооружен?
  - Конечно.
  - Я с тобой. У тебя шокер есть? - она мрачно потерла глаза и строго, решительно взглянула на детектива.
  - Тебе страшно. Оставайся тут.
  - Я знаю портрет преступника и могу говорить с ним. Я иду с тобой, потому что способна минимизировать жертвы.
  Неожиданно Фишер прошептал:
  - Тогда быстрее, держись сзади.
  Он выбежал из машины и мчался не в отель, куда-то в сторону. Саша едва поспевала за ним, она видела, что Кристиан преследует высокого, худого человека в зимнем пуховике с капюшоном на голове.
  Неприятность произошла, когда девушка выбежала во двор жилого дома, но не увидела своего спешащего провожатого. Густые сумерки слабо разбавлялись редко горящими фонарями. Саша огляделась и наугад рванула к арке, но там двор замыкался в безлюдный колодец. Она попробовала вернуться и, чувствуя по капле крови уходящие секунды, метнулась к дороге через тропинку между домами. Открывшееся ей, шоссе выглядело пустым, она не видела Кристиана. Тогда Саша решила пойти к его машине, но вдруг поняла, что бежали они довольно долго, пришлось сильно петлять и срезать через дворы.
  Девушка, скрепив сердце, подошла к прохожей с двумя продуктовыми сумками в руках и спросила, где здесь гостиница. Она округлила глаза, отшатнувшись от раскрасневшейся, тяжело дышавшей Саши и заявила, что не знает.
  Тогда-то ей сделалось страшно по-настоящему. Более жутко, чем если бы она заплутала в лесу. Там и в сугроб зароешься, сымпровизировав себе ночлег, на дерево от зверя залезть можно, а здесь - в голых, бетонных джунглях под маской любого добропорядочного гражданина способен притаиться волк. И, если ты закричишь, шанс, что одна из овец выручит, а не бросится спасать свою шкуру, вжав голову в плечи, ничтожно мал.
  Саша предприняла еще несколько попыток узнать, где здесь отель, но все примерно одинаково удивленно округляли глаза с видом иностранного туриста...
  Как будто его, в принципе, в природе не существует, мало ли что люди говорят.
  Велев себе успокоиться, Саша пошла по указателям. Будь она более внимательна, отследила бы дорогу, но теперь ей оставалось только идти, в надежде увидеть знак, способный вывести ее на верный путь.
  
  Кристиан догнал убийцу у его машины и повалил на землю. Странная метаморфоза случилась тогда с лицом добродушного, глуповатого на вид дядьки. Рыхлый, толстый нос съехал в сторону, губы оскалились в жестокой ухмылке, глаза издевательски сверкнули:
  - Только попробуй, - Фишер услышал, как щелкнул предохранитель небольшого револьвера в руке убийцы и отошел на шаг назад. Он понимал, что отчаянный стреляет без предупреждения. Лицо преступника перестало быть человеческим. Кожа обтягивала череп, сильно выделяя скулы, у рта навсегда застыли глубокие, трагические морщины, тонкие, бесцветные губы обнажили зубы.
  - Я просто хочу поговорить, - негромко сказал Кристиан.
  - Руку от кармана своего убери.
  Фишер замер.
  - Не хотел бы тебя убивать, - сообщил убийца. - Однажды ты тоже станешь карать самостоятельно, я нашу породу знаю, - протянул он, одной рукой открывая дверь в свою машину. - Нечистую. Проклятую. Но я выстрелю, если ты хоть двинешься, ясно?
  Кристиан молчал, глядя в глаза своей мишени и холодно улыбался. Фишер позволил ему сесть в машину и уехать.
  
   Он, как и все, включая Александру, допускает распространенную ошибку - думает, я ничего не добьюсь в этом расследовании без доказательств.
   На кой они мне сдались? Дело не в доказательствах. Не в уликах. Дело в том, за кем я охочусь.
   Аластор, Аластор... От тебя буквально смердит отчаянием и голодом.
  
  Кристиан открыл на телефоне приложение поиска маячков по GPS - усовершенствованная программа, купленная в теневой сети у одного талантливого мастера по созданию софта.
  Он не вспомнил о Саше, когда направился к своей машине, хотя смутно ощущал, что исчезло нечто, почти ставшее ему привычным.
  
  ***
  
  Торопясь за Кристианом, она не взяла с собой куртку. Теплый свитер и постоянный бег какое-то время согревали, но с каждым порывом ветра тело девушки на секунду замирало, деревенея.
  Не будучи по натуре оптимисткой, она рассуждала: "Это изначально было предсказуемо. Для Кристиана люди - понятие неодушевленное. Подумаешь, забыл перчатку в кафе. Ладно, значит, мне можно сосредоточиться на задаче, ради которой я сбежала. Она не основная. Она - суть иллюзия, но я могу цепляться за нее, чтобы выжить. Всё даже проще. Вот мне и не нужно сбегать, он всего лишь забыл про меня. Ну и слава Богу".
  Саша обняла себя руками и продолжила искать круглосуточный магазин. Найдет его, немного отсидится там, спросит дорогу. А потом...
  "Это будет потом".
  Хладнокровие не покидало ее вплоть до тех пор, когда девушка дошла до магазина. Она увидела недалеко знакомый силуэт отеля, но там уже не стояла машина Кристиана. Это заставило ее рассмеяться. "Интересно, - с иронией думала она, - когда он поймет, что забыл про меня? Завтра, должно быть, или сегодня ночью, едва решит поехать домой".
  Саша плакала незаметно, перемежая процесс со смехом и грея руки у батареи, пока продавщица сонно смотрела маленький телевизор на полке.
  Часть ее воспринимала произошедшее, как спасение, и это большая часть. Но другая испытывала глубокое разочарование, недоумение, тоску... Эта часть оказалась очень слаба. Саша испытывала некоторое окрыление происходящим. "Бежать... бежать-бежать! - страстно стучало в висках. - Не важно, куда. Не важно, выживу ли я. Главное - свобода. У меня ничего нет и мне нечего терять, кроме жизни. И сейчас кажется, что это так мало".
  Прошло минут десять, прежде, чем она решилась. Саша не отходила от тепла, пока стоять дальше стало уже невыносимо - хотелось двигаться, что-то делать. Едва она стремительно вышла из магазина, неожиданно столкнулась с Кристианом и оторопело замерла.
  Увидев девушку, он крепко схватил ее за руку и подняв лицо опешившей Саши к себе, глядя в него с расчетливым вниманием, поинтересовался:
  - Ты в норме?
  Она вырвалась:
  - Иди к чёрту, Кристиан.
  Он раздраженно приложил ладонь к ее лбу и констатировал:
  - У тебя температура. Пошли.
  Оглушенная, будто ей подрезали крылья, она брела за ним.
  Проглотила ненужные эмоции и, когда обрела способность контролировать словесный внутренний поток, выдавила:
  - А где этот преступник?
  Кристиан, как обычно, даже не глядя на нее, скороговоркой объяснил:
  - Кинул ему в карман маячок, уже собирался вернуться к машине, чтобы преследовать его, но обнаружил твою пропажу, - даже в голосе слышалось, как он хмурится. Саша криво улыбнулась.
  - Начинаю думать, что ты ко мне неравнодушен, - медленно протянула она.
  - Так и есть. До тебя довольно долго доходят некоторые вещи. Не заостряй внимание на мелочах, - одернул он высокомерно. - Мне необходим твой мозг, чем быстрее ты это осознаешь, тем лучше.
  - Значит, пришлось выбирать, за кем ехать, - проронила Саша, садясь в машину, и встрепенулась: - И как, вообще, ты меня отыскал?
  Вместо ответа он обернулся на водительском сидении, сунул руку под ворот ее свитера, вытащил на свет маячок на булавке.
  - Когда ты в прошлый раз сбежала, я убедился, что ты ненормальная, и решил перестраховаться. Закутайся в плед, - он приколол устройство обратно и повернулся к рулю.
  Саша молчала.
  - Мне придется проявлять к тебе некоторую лояльность и внимание, если я хочу, чтобы ты со мной работала. Ничего личного, - добавил Фишер.
  Александра снова не ответила. Ей стало тепло, она очень хотела спать и устала, на намерения детектива ей в те минуты было бесконечно наплевать. Однако, вспомнив что-то, она нахмурилась и посчитала нужным сообщить:
  - В следующий раз этот тип выстрелит в тебя.
  - Знаю, - согласился Кристиан, продолжая наблюдать за передвижениями маячка на экране телефона. - Это не имеет значения.
  "Долго ты не проживешь с такими мыслями", - безразлично подумала Саша. Она посмотрела в потолок машины.
  - Злоба, порождаемая желанием мести, иногда дает психосоматический эффект. И человек тяжело заболевает раком.
  - Думал об этом. Но он должен компенсироваться вымещением чувства на людях, разве нет?
  Саша зябко куталась в куртку.
  - Не в его случае. Оно, как заведенный смерч, вертится, раскручивается, динамично развивается... Поэтому он никогда уже не остановится. Его действия будут доходить до абсурда и так до тех пор, пока он не умрет. Это произойдет довольно скоро, - она закрыла глаза. - Невозможно остановить смерч, вызванный местью на фоне отчаяния. Не с его типом нервной системы. Все эпилептоиды такие.
  - Повтори, - быстро потребовал Кристиан, сдвинув брови. Саша на секунду замялась, пожала плечами:
  - Эта месть - не камень в глубине его подсознания, не статичная идея или убеждение. Всё много хуже.. Ее что-то подпитывает извне, и потому проблема развивается, растет, толкает его на всё большие безумства, которых всегда будет мало. Таков характер его действия. Если я отчаянная, то он уклоняется в сторону абсолютной энтропии. И в конце концов это заденет много людей.
  - То есть, он не остановится, пока полностью его не уничтожит...
  - Его? О чём ты, Крис? - вяло встрепенулась Саша, которая не любила чего-то не понимать.
  Фишер не ответил ей.
  
  Машина как ни странно, нашлась быстро недалеко от Ярославского шоссе сиротливо оставленной у обочины. Кристиан затормозил и почти что выбежал из автомобиля. Он достал травматическое оружие. Саша, выйдя на улицу, осталась подле BMW, несмотря на запрет детектива, не отрывала внимания от пистолета в его руках. Сердце девушки билось тревожно, часто-часто, в глазах темнело. Она увидела, как Кристиан медленно обошел машину, оглядываясь.
  - Постой, я правильно понимаю - у тебя на него ничего нет, с полицией ты не связывался, и здесь ни одной камеры? - нервно и торопливо произнесла девушка.
  - Я уже знаю, что это западня... - перебил Кристиан.
  - Это не просто западня, а очень и очень рискованная. Он настолько вне себя, что готов пожертвовать собой ради того, чтобы тебя уничтожить... - выговаривала Саша, вглядываясь в лицо Фишера, отчаянно надеясь, что он ее понимает.
  - Тем лучше.
  - Ты не слышишь меня, - протянула Саша с опаской, - тебе нельзя туда идти. Он умеет думать на пару ходов вперед. Он выбрался из отеля раньше, чем ты вошел, понимаешь, что это значит?..
  Место это было тихое. До заправки далеко, ближайшее жилое поселение в двух часах хода. Нет лучшей обстановки для того, чтобы сделаться без вести пропавшим.
  Кристиан подошел к машине убийцы, нагнулся, заглядывая под капот. Саша не понимала, отчего он медлит. Вместо того, чтобы посмотреть в салон, он почему-то обратил внимание в сторону леса. Неожиданно крикнул:
  - Пригнись!
  Девушка спряталась за BMW, вжавшись в металлический бок, и раздался выстрел. Оказывается, это очень неприятно и громко на слух. Саша зажала уши ладонями.
  - Ты в порядке? - крикнула она.
  - Разумеется, - последовал спокойный ответ. - Не высовывайся.
  Но Саша всё равно боязливо выглянула из-за автомобиля и увидела, что Кристиан, присев на колено за машиной убийцы, целится из пистолета куда-то в лес.
  - Сбежал. И - сюрприз - у него есть оптический прицел. Деньги он тратит и впрямь, как смертельно больной человек, - констатировал Кристиан. - Сиди на месте. В машине найдешь модем и немного денег, так что выбраться отсюда самостоятельно сможешь.
  - Ну уж нет, я с тобой, - сказала Саша неожиданно спокойно и со странной уверенностью в голосе.
  - Даже твоей глупости должен быть предел, ты будешь мешаться.
  Он увидел, как Саша хищно сдвинула брови и поджала губы, давая знать - дешевыми оскорблениями ее не оттолкнешь. Это изумляло его - ей страшно до одури, коленки трясутся, внутренне ругает себя за бессмысленную храбрость, но она не останется у машины одна, думая каждую секунду, всё ли в порядке и чем закончится погоня.
  - Я понимаю его, - произнесла это с той же успокаивающей интонацией, с какой говорила перед тем, как перерезать себе горло. - Словно ищейка, могу помочь найти его. Кроме того, ты недооцениваешь его состояние.
  Хотя, конечно, вообще не имела и десятой доли уверенности, звучавшей в голосе.
  Кристиан, не убирая оружия, подошел к машине ближе. Саше она казалась чистой. Фишер присел перед пассажирским креслом, вынул из кармана черный футляр, взял с сиденья нечто небольшое, отправил в пластиковый пакетик. Из бардачка достал какие-то крошки, тоже укомплектовал.
  Затем взглянул на часы и повернулся к девушке:
  - Держишься за мной, внимательно смотришь по сторонам. Обещай мне выполнять всё, что я велю. Прикажу спрятаться, ты спрячешься. Скажу бежать, побежишь, ясно?
  - Предельно. Он тоже военный, - продолжала шептать Саша, потому что системное изложение мыслей избавляло от страха. - Но старше. У него есть еще парочка сюрпризов против твоего пистолета с резиновыми пулями.
  - Они не вполне резиновые, если на то пошло, я их... чуть-чуть модернизировал.
  - То есть...
  - Этой штукой можно убить, всё правильно. А теперь замолчи.
  Светало, но бледные и беспомощные полосы зимней зари еще не в силах разогнать сумеречных привидений прошедшей ночи, и Саша почти ничего перед собой не видела. Глаза Кристиана привыкли к темноте быстро, и он ориентировался куда лучше, поэтому различил впереди ломаные контуры развалин. Около сотни лет назад здесь стояла часовня, а значит, поблизости покинутая деревня. Лес поднимался, а руины располагались внизу, под холмом впереди. Саша запоздало увидела мрачный силуэт пробитого купола с жалобно накренившимся крестом и часть черных, зияющих холодом, окон.
  Кристиан упорно пошел к часовне. Обернувшись на девушку, он приказал молчать. Она повиновалась, хотя, чем ближе они были к развалинам, тем тревожнее ей становилось.
  Стояла мертвая тишина. Никогда Саша не понимала этого зловещего выражения, а теперь оно пронизывало сознание хрустящим льдом в стылом воздухе. Безмолвие затыкало ей уши, и девушка ощущала собственный громкий, гулкий пульс.
  Она поняла, правда, запоздало, по какой причине Кристиан так уверенно шел к церкви. Ему удалось угадать, что там засады нет. Саша не успела удивиться этому и спросить в очередной раз "Как вы додумались, Холмс?" Кристиан повалил ее в снег, толкая к церкви, а сам сделал два выстрела в сторону леса. После чего резко схватил незадачливую и перепуганную помощницу за капюшон куртки, удерживая ее за колонной.
  Кристиан смотрел в лес, вжавшись в стену церкви.
  - Он бежит на открытое место, - сдавленно произнесла Саша, чувствуя, что ее тошнит. - Взрывчатка с собой может быть?
  - Не драматизируй, это же не боевик, нет у него взрывчатки, - как только Кристиан сказал это, резко повернул руку с пистолетом чуть в сторону на три часа и выстрелил. Раздался громкий треск ломающейся неподалеку ветки. Затем он помчался вперед, ловко ныряя между деревьями. Саша ринулась за ним, ведь команды "ждать" не было.
  По натуре своей невнимательная, рассеянная, пугливая, девушка не спускала глаз с Кристиана и держалась строго за ним. Она не размышляла, какой в этом смысл, что, конечно, нехорошо. Боковое зрение успела натренировать в больнице. Это вместе с постоянным стремлением быть "всегда начеку", являлось как бы частью ее натуры. Реагировать правильно Саша, правда, не умела. Только неадекватно - тоже привычка. Поэтому сначала боковым зрением увидела лишь темное пятно, которое могло оказаться и вороной. Однако, панически завопив:
  - Слева! - всем весом обрушилась на Фишера, что, разумеется, не являлось верным действием. Но в ту секунду раздался единственный выстрел. Саша лежала на спине детектива, впиваясь тонкими пальцами в жесткую ткань пальто на плечах и видела, что одна рука Кристиана направлена влево. Он, как раз, умел реагировать верно. Темное пятно оказалось убийцей, но теперь оно бежало прочь, оставляя за собой глубокие, неровные следы.
  Кристиан вскочил на ноги и уверенно понесся вперед, но неожиданно остановился. Сначала Саша испугалась - а ну, как снова стреляться будут. Но царила тишина - неуловимо другая, спокойная.
  - Я потерял его, - глухо процедил он с плохо скрываемой яростью. - Но есть шанс догнать. Держись рядом.
  Девушка не стала торопиться, когда Кристиан ускорился. Схватившись за бок, тяжело дыша колючим, морозным воздухом, она безнадежно плелась за ним. Видела уже весьма мутно, как он нырнул за невысокий холм.
  Не в силах идти, Саша опустила веки и прислонилась спиной к дереву. Ей не хотелось смотреть, но когда она раскрыла глаза, ей пришлось увидеть. Бесстрастное лицо Кристиана, с которым он волок за собой, словно раненого волка, убийцу. Отчаяние в последнем перемежалось со странным смехом. В глазах детектива, по природе теплых отражался холодный снег. Теперь Фишер казался более пугающим, чем кто-либо в ее жизни. Саша спросила, внутренне не желая слышать ответ:
  - Ты повезешь его в полицию?
  - Нет смысла, - безмятежно проронил Кристиан и добавил с неприятным, неуместным пренебрежением: - Видишь ли, Александра, ты прозорлива и должна догадаться, что у меня свои методы.
  "Он психопат. Его не интересуют улики, преступники и законодательная система. Он кровожаден. Вопрос: зачем он ловит людей?" - Саша похолодела и встретилась взором с переменившимся в лице Фишером.
  "Быть не может...".
  
   Он возник передо мной - величественный, но уродливый, а потому - заклейменный одиночеством. Ведь я знаю, что все дети преисподней таковы.
   Он смеялся, как шут хохочет от собственной последней пантомимы, а испуганные птицы торопились разлететься кто куда.
   "Свадебное платье ей слишком мало", - сообщил он в моей грезе. Я интуитивно догадывался, что дело в смерти дочери и последующем раке печени. Подвенечный наряд чересчур велик скелету. Забавно... На этом платье слишком много его следов. Сколько времени он таскает его с собой?
   Несколько лет он спасался под маской мирного и серого человека с лицом рядового пьянчуги. Его видели сотни и сотни людей каждый день. Он уступал женщинам место в автобусе, аккуратно переходил дорогу, носил нечесаную, густую бороду, был вежлив и тих. Никто не знал, что это труп, а настоящий человек съеден.
   Мы ходим по улицам среди мертвецов. Мы ходим по улицам, где живут призраки. Нам в глаза улыбнется старик, и мы не увидим, что душа его съедена демоном отчаяния.
   Мы говорим друг другу:
   - Привет, как дела?
   И любим кофе по утрам.
   А за окнами снуют голодные чудовища, которые жадно глядят нам в спину из отражений - незаметные, тихие, легкие...
   Я смотрел на демона, а демон смотрел на меня. То, что неминуемо должно произойдет дальше, никто на свете не увидит. Особенно, та девушка, узревшая во мне лик Сатаны. Несчастное создание.
  
  Саше сделалось холодно от страха и беспомощности. Ей наивно казалось, что она успела прочитать Кристиана, но ошиблась и не увидела внутри него отсутствия контроля, губительных, страшных тенденций.
  - Мы направимся к дороге. Ты встанешь у обочины, отвернешься от нас, закроешь ладонями уши и покрепче зажмуришься, - безжалостно перечислял Кристиан, не взглянув на замершую помощницу, которая, в свою очередь, жадно цеплялась взором за его лицо - так держатся за рвущийся канат, пытаясь не упасть в пропасть.
  - Что ты намерен делать? - поинтересовалась она строго и почти властно своим грубоватым, хриплым голосом.
  - И спросил Господь Каина: "Где брат твой Авель?" - детектив издевательски осклабился.
  Убийца хранил гордое молчание на теперь уже умиротворенном лице. Он переглянулся с Сашей и сочувственно ей улыбнулся. От того что-то мучительно дернулось, как беспомощной рыбой на льду, в сердце девушки, и она, не раздумывая, судорожно шагнула к Кристиану, но он немедленно направил на нее оружие:
  - Ты веришь, что на сей раз я не промахнусь.
  - Ты достаточно умен, чтобы поступать иначе.
  Саша, сощурившись и без страха, смотрела на пистолет. Кристиан медленно тащил беспомощную жертву к дороге. Снова это выражение жадной решимости, ревностной хватки хищника. Если бы она рискнула отобрать у Кристиана добычу, погибла бы.
  Она смогла заставить себя двигаться только после того, как Фишер исчез со своей жертвой среди деревьев.
  "Что-то не сходится", - подумала Саша почти бесстрастно, потому что на эмоции не хватало сил.
  Выжимая из своих уставших, ослабевших ног последнюю скорость передвижения, она не могла угнаться за Фишером. Когда он достиг дороги, невольно остановилась, глотая будто раскаленным горлом колючий, недобрый воздух. Крупные, мягкие хлопья снега начали медленно парить вниз. Ее нещадно знобило и трясло. Она наивно не замечала этого и задним числом полагала, что просто нервничает. Сама не понимая, почему, девушка не могла заставить себя из последних сил помешать ему. Оружие ее не пугало, что делать - она не имела понятия, но мистическим образом принцип "на месте разберусь" обычно действовал безотказно. Голова горела и взрывалась болью. Саша всегда плохо регистрировала сигналы своего тела - это являлось плюсом в моменты ее истязаний, но теперь сыграло недобрую шутку.
  "Я должна спасти его. Быстрее, шевелись же...".
  Но еще до того, как она смогла добраться до дороги, организм счел лимит физических и эмоциональных переживаний достаточным и нокаутировал сознание Саши в обморок.
  
  Она очнулась в машине детектива, оказавшись завернутой в мягкий плед, как труп бывает укомплектован в ковер. Фонари еще горели, снегопад закончился, Кристиана не было.
  Неожиданно темная тень прошлась у лобового стекла, и Саша с надеждой взглянула мутным взором в окно, за которым утренние сумерки слабо просвечивались фонарным сиянием. Обычно Кристиан завязывал передние пряди волос в хвост, теперь же они несколько небрежно опускались на плечи, пальто расстегнуто, и ледяной ветер надувал под него. Поражало то, каким страшно безжизненным было будто выбеленное, как чистый лист бумаги, его лицо.
  Когда он с грузной медлительностью опустился на водительское сиденье, от детектива пахло снегом и солоноватой медью. Саша поняла, что не видит за окном машины убийцы.
  - Не ранен?
  Он проигнорировал вопрос, и тот застыл ненужным звоном в пространстве. Фишер завел двигатель и механически пристегнул ремень безопасности.
  Его зрачки полностью вытеснили радужную оболочку. Саша решила, Кристиан употребляет стимуляторы и скрывает пагубную страсть от нее. Захотелось объяснить ему, что ее не касаются такие вещи, и она не имеет права осуждать, но слова не желали появляться из пересохшего горла. Ведь никакие препараты не причем - она ярко чувствовала это, как и тот факт, что детектив не выстрелил бы в нее. И смотрел на Сашу скорбно, с усмешкой, когда поднимал оружие. Ей казалось - та стена, что всегда ощущается в общении с ним, ненадолго приоткрылась, выпуская наружу тень чего-то жуткого, скрежещущего из бездны души металлическими щупальцами, и они неминуемо покажутся в ровной глади стекол неподвижных зрачков.
  Неожиданно Кристиан закрыл глаза, вздохнул, моргнул пару раз и сказал неузнаваемо печально:
  - Всё кончено.
  "Ты убил его?" - захотелось спросить Саше, но вместо этого прохрипела:
  - Что... произошло?
  Лукаво и печально сверкнул клыкастый оскал волчьей улыбки:
  - Пожалуй, я допросил его. И улика имеется, правда, всего одна. Но остальное - не моя работа.
  - Выходит, он жив?
  - По биологическим меркам, - прошептал безразлично Кристиан. - Да. Вероятно, ему придется жить некоторое время. Ни слова больше, Александра.
  
  ***
  
  Саше было всё еще плохо, детектив постепенно приходил в себя. Спустя пятнадцать минут, его зрачки перестали шокировать своим размером, на лице красовалось обычное выражение презрения ко всему живому и не очень. Впервые Саша ощутила по этому поводу хлипкое и ненадежное, но всё же облегчение. Пусть лучше так, чем оголенный, обжигающий сердце, лик смерти.
  По дороге детектив заехал в аптеку, взял лекарства с непроизносимыми названиями.
  - Налицо перегрузка организма. Ты хрупкая, - с досадой прокомментировал он.
  У офиса, когда он вышел из машины, бесцеремонно прижался нежными, теплыми губами ко лбу Саши, и девушка в панике дернулась от него в сторону - абсолютно не результативно, так как он крепко держал ее.
  - При наилучшем прогнозе, около сорока градусов, - сообщил Кристиан, будто не заметив движения девушки. - Неприятно, но я быстро починю тебя.
  - Прекрати прикасаться ко мне, - прошипела Саша.
  - Ты меня не интересуешь, - не оборачиваясь, утешил Кристиан.
  - И я не вещь, чтобы меня чинить, - уже без всякого энтузиазма напомнила она.
  - Но так намного проще, верно?
  Эта фраза, произнесенная усталым голосом, заставила ее понять: "Верно. Уж лучше быть для него думающим электрочайником нежели человеком. Так безопаснее". Она поспешила, покачиваясь от головокружения, за ним в подъезд.
  Дома Кристиан положил на стол градусник и таблетки:
  - Сначала пропарь ноги, потом прими лекарство по инструкции и ложись под одеяло, - он приблизился к ней, по-свойски убрал прядь волос с шеи, внимательно осматривая ее. - Терпи, Александра. Повязку необходимо сменить.
  На сей раз Саше было чуть легче, когда представила, что имеет дело с механизмом. Она украдкой дышала, глядя на то, как четко двигаются его руки.
  - Что там произошло? Ты опять... просто позволил ему уехать?
  - Ты забыла правило, - резко оборвал он, теплом дыхания касаясь щеки Саши. - Ты не анализируешь меня. Совсем. На вопросы о себе я намерен врать или молчать. Учитывая твой психотип, ты можешь быстро привязаться даже к такому, как я. Это лишнее, понятно?
  Холод его взгляда на секунду обжег Сашу, встретившись с ее глазами.
  - Как ты мог их отпустить? Они же опасны.
  - Они поехали в полицию, - с неохотой ответил Кристиан.
  - С чего бы вдруг? Ты надавил на них? Это шантаж или вроде того?
  - Просто мы понимаем друг друга.
  Спустя какое-то время тишины добавил с неожиданной нерешительностью, точно принуждая себя силой:
  - Думаю, забывать про человека, за которого ты взял на себя частично ответственность неправильно. Так меня учили, - он помедлил, аккуратно накладывая на шею девушки повязку. - Однако, я совершил этот просчет сегодня. Впредь постараюсь подобного не допускать.
  - Да, ты извиняешься, - язвительно заключила Саша, сверкнув белозубой улыбкой, всегда ненадолго преображающей ее неказистое лицо.
  - Просто уточняю на будущее, чтобы ты не думала, будто я способен выбросить человека, как вещь, за ненадобностью. У меня и впрямь неплохие родители, и кое-что им привить мне действительно удалось.
  - Я запомню, - пообещала она, отходя от Кристиана.
  "Но я тебе не верю, ты же понимаешь". Потом взяла градусник, лекарства и направилась в ванную.
  Усталость от пережитых впечатлений превратилась в пеструю вуаль, задушившую саму способность связно соображать. Остановившимся взором Саша смотрела на воду и вяло наблюдала, как понемногу тает в груди ком напряжения. Едва он растаял окончательно, девушка поняла, что уровень озноба существенно снизился. Саша довольно быстро приходила в себя, если позволяли условия, а они представлялись пока самыми лучшими, так что девушка не замечала теперь своего болезненного состояния.
  В комнате ее на столе ждал "противотемпературный" чай - тот самый, который с медом, имбирем и лимоном. Кристиан с неподвижностью древнего, каменного истукана скрестив руки на груди, проследил за тем, как она села на кровать.
  - Ты должна это выпить, - сказал он безапелляционно. - А теперь к выводам: ты не сможешь в таком темпе - слишком хрупкая.
  Едва он строго выговорил это, точно приговор, она поняла, что именно сейчас по-настоящему напугана. Ни под дулом пистолета, ни когда потерялась, ни при встрече с убийцей или миной ей не было так страшно.
  "И что это значит теперь?"
  - Я же сдала экзамен, - не замечая, как обжигает кружка ее ладони, прошептала Саша.
  - Верно. Ты действовала, как боец. Это большая редкость и особенно - среди современных девушек. Но надолго тебя не хватит.
  - И что теперь ты со мной сделаешь?
  - Я уже говорил, ты свободна. Разумеется, тебе очень не рекомендуется кому-либо рассказывать о моих методах...
  Что-то тут было не так. Саша не ощутила ни радости от приобретенной свободы, ни облегчения, ни торжества. Она вспомнила черные глаза Фишера и, почему-то, то, как он уговаривал ее залезть ему на спину.
  - Ты просто вернешься к своей жизни, на прежнее место. Денежная компенсация так же включена. Это честно, учитывая, что я тебя использовал для своих целей, - спокойно произнес Кристиан. - Александра, я весьма не типичный частный детектив. Сегодняшний случай не единичный. Это продолжится, и временами всё будет совсем плохо. Ты не достаточно хладнокровна, чтобы со мной работать.
  Саша подняла на него спокойный взгляд, не выдавая ужаса и исчезнувшей способности дышать. Он неожиданно замешкался и пробормотал, опустив голову:
  - Я больше не стану тебя ломать.
  - Ты... что?
  - Если ты вздумаешь пойти против меня, я тебя уничтожу, но если дашь обещание, что уйдешь и не попытаешься переходить мне дорогу, я просто тебя отпущу.
  
   Я лукавил в ту секунду. На самом деле, я взял бы ее, даже если бы она не была согласна. Конечно, мне пришлось бы применить более мягкие манипулятивные приемы. Я бы действовал очень аккуратно, сделав так, чтобы она могла устроиться на работу лишь ко мне... Но говорить этого вслух, вероятно, не следовало.
   В конце концов, я потратил на нее слишком много времени.
   Результативность моей работы, новые стороны охоты, недоступные мне физически, ее польза при допросах - лишь начальные этапы настройки Александры. Я видел потенциал, прямо противоположный моему, но не менее большой. Под моим руководством она станет оружием, какое, в действительности, необходимо для моих целей. Много лет я вынашивал этот проект, искал людей, изучал их, но никогда и никто не демонстрировал такой чистоты восприятия без предварительной подготовки.
   У нее не было выбора еще тогда, когда она попалась мне в ночном клубе.
  
  - Ты никогда не отпускаешь то, что решил сделать своим, - сказала Саша.
  Он пожал плечами, улыбаясь.
  - Но всё это не важно, - произнесла она, закрывая глаза. - Я ненавижу тебя изо всех сил, так что даже странно, почему ты до сих пор не самовоспламенился... Однако я уже просто не смогу вернуться к нормальной жизни. После всего, что видела в больнице и после того, что пережила с тобой. Я не смогу гулять по улице, как простой гражданин и не искать ни в ком безумие, деструктивность. Обязательно вляпаюсь в историю. Если раньше у меня был хоть какой-то выбор, то теперь его нет. И ты это знаешь, - она подняла на него взгляд, полный ненависти.
  - Ты еще оттаешь.
  - Никогда, Кристиан. Так же, как и в первую встречу, меня передергивает просто от того, что я на тебя смотрю.
  - Всё будет иначе, когда ты поймешь, кто я и что делаю, - мягко сказал он. - А потом я научу тебя охотиться.
  - Какая-то очень извращенная версия Стокгольмского синдрома? Со мной это не пройдет, не будь так наивен.
  Кристиан никак не отреагировал, но само молчание неожиданно показалось ей очень значимым. Он произнес, медленно улыбаясь:
  - Ты похожа на меня в большей степени, чем предполагаешь.
  
  ***
  
  - Как ты опять это сделал?
  Звонок Димы был предсказуем, но нежелателен. Кристиан прочистил горло и заявил практически угрожающе:
  - Девять утра. Я уснул полчаса назад.
  - Серьезно, как ты так раскалываешь их, что они являются в участок сами с добросердечными признаниями? Мы скоро арестуем еще семь человек. Он назвал своих сообщников. Сам! У твоего допроса есть какой-то секрет, иначе ты бы позволял на них присутствовать.
  - Если у тебя нет никаких ценных сведений, то я кладу трубку, - мрачно сообщил Кристиан, намереваясь выполнить свою угрозу.
  - Стой, с меня причитается премия, - с неохотой сказал Дима. - Спасибо тебе. Ты же... не против, если все пряники мне достанутся?
  Кристиан торопливо перебил:
  - Не люблю пряники. Забирай.
  - Странный ты, - с сочувствием и недоумением пробормотал Дима. - Я бы еще понял, если бы тебя там мальчики, девочки интересовали...
  Кристиан положил трубку и - растрепанный, небритый, крайне злой - медленно вышел из комнаты, с неизбежностью осознавая, что проснулся.
  Саша, чуткая к постороннему шуму, тоже открыла глаза, но какое-то время позволяла себе лежать, подытоживая, наконец, произошедшее. Когда за дверью послышались шаги, она инстинктивно сжалась. За окном было светло, но шторы почти не пропускали солнечных лучей. В больнице она привыкла к темноте по утрам зимой. Привыкла к шагам за дверью, громкому стуку и оклику "Подъём!". Но Кристиан не стучал. Он заглянул, увидел, что девушка не спит и сказал:
  - Мне нужно расспросить тебя о больнице.
  - Зачем?
  - Сегодня я беру еще одно расследование.
  Саша вспомнила, как вчера увидела на его столе несколько папок - нераскрытые дела, не рассмотренные заявки, на которые Кристиан не обращал внимания.
  - У тебя есть заказчик, связанный с этой больницей? - избегая задавать интересующий ее, прямой вопрос, проронила Саша.
  - Как раз появился, - после чего детектив вышел.
  Его помощница героически сползла с кровати и, сунув себе заодно подмышку градусник, сонно поплелась в кабинет Кристиана.
  Какими-то ведьмовскими приемами он умудрялся выглядеть раздражающе свежим и собранным после получасового сна. Вероятно, успел наведаться в душ, потому как на нём красовалась темно-синяя рубашка без галстука и черные джинсы. В ванной вовсю негромко ворчала стиральная машина. "Он нарочно вызывает во мне комплекс неполноценности. Ха, это совершенно бессмысленно - мой комплекс неполноценности достиг высшего апогея, и ни одна живая душа его не усугубит!" - сумрачно размышляла девушка.
  - Итак, - Кристиан сел за письменный стол и внимательно воззрился на Сашу, растрепанным воробьем примостившейся в глубоком кресле перед ним, - это последнее твое неофициальное расследование. Мы ищем сбежавшую пациентку, - детектив Фишер притянул к себе папку, лист бумаги. Он написал сверху: "Дело Александры. 24.02.2011".
  - Забавно. Если бы я тебя не знала, решила бы, что ты собираешься расследовать дело о том, как упек меня в психушку... Но это невозможно, потому что ты видишь меня прямо перед собой. А ты же не слепой, да?
  Он улыбнулся:
  - Держу пари, тебе есть, что рассказать мне.
  - Ты спятил? Ты расследуешь мой побег? - протянула Саша.
  - Я понимаю, очень непросто жить с человеком, который умеет думать на несколько ходов вперед, но ты привыкай, проще потом будет.
  Она покачала головой:
  - В общем, поиск меня - только какой-то предлог или ширма. И я опять обо всём узнаю в последний момент, - она замерла и в озарении изумленно взглянула на детектива: - Ты забросил меня именно в эту больницу, как шпиона и наблюдателя! Чтобы я всё видела и смогла тебе рассказать!
  - Да, в том числе. Тебя не должны были кормить тяжелыми препаратами, так что ты всё очень неплохо запомнила. В этой больнице происходит много страшных вещей, насколько ты уже успела заметить. Это гнездо, Александра. А в каждом гнезде есть свой хозяин. В каждом пчелином улье есть матка, - он открыл текстовый документ на своём компьютере: - Ты не против, если мы залезем в это гнездо и вычистим оттуда всю грязь?
  Саша вспомнила своих соседок, врачей и то, что ей пришлось увидеть. Она кивнула сдержанно, строго: - Я всё помню, Крис. И мне есть, что тебе рассказать...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"